Джон Стильман, таинственный клиент банка Стеббинга, оказывался Эльзой Марлоу!
«Зловещий человек», онемев от изумления, уставился на раскрасневшегося банкира.
Племянница Мориса Тарна!
– Вы говорите о мисс Марлоу, я полагаю?
– Я не говорю ни о ком, сэр. – Голос мистера Тэппервиля был хриплым от гнева. – Вы хотели, чтобы я выдал священную тайну? Я никогда не прощу вам этого!
В кабинете появился бухгалтер.
– Выведите майора Эмери из банка и ни под каким видом не впускайте его больше сюда!
Эмери продолжал смотреть на Тэппервиля.
– Или вас грубым образом ввели в заблуждение и надули, или вы лжете, Тэппервиль, – сказал он. – У мисс Марлоу нет никакого счета в вашем банке ни на свое, ни на чье-нибудь другое имя!
– Я отказываюсь, решительно отказываюсь произнести хотя бы слово! Вот дверь, сэр!
Эмери собрался сказать что-то, но передумал, повернулся и вышел.
В течение четверти часа мистер Тэппервиль кипел от гнева. Наконец он достаточно оправился, чтобы снова вызвать бухгалтера.
– Принесите счет мистера Стильмана, – резко сказал он.
– Я собирался говорить с вами об этом, сэр…
– Не надо! Принесите счет!
Несколько минут спустя перед ним была положена раскрытая книга. К этому времени к нему вернулась – до некоторой степени – его обычная вежливость.
– Вы должны извинить мне мою… гм… вспыльчивость, но майор Эмери причинил мне неприятность, очень большую неприятность…
Он взглянул на раскрытую перед ним страницу и нахмурился.
– У него нет перебора?
– Нет, сэр, у него нет перебора, но это все, что можно сказать. Он занимался колоссальной спекуляцией. Взгляните!
Бухгалтер указал пальцем на ряд цифр.
– Все это маклерские чеки. Он играл на ангорской нефти. Мы купили для него много акций, но они упали втрое за неделю. Я хотел просить вас поговорить с мистером Стильманом…
– Вы его никогда не видели? – спросил Тэппервиль, не подымая глаз.
– Нет, сэр. Счет был открыт вами. Я не помню, чтобы этот клиент когда-либо был в банке. Мне всегда казалось, что подпись на чеках похожа на дамскую…
– Ладно, ладно, Томас, – недовольно бросил мистер Тэппервиль. – Я сам напишу мистеру Стильману. Насколько я могу видеть, он потерял значительно больше четверти миллиона за эти полгода.
Он с шумом захлопнул книгу и жестом руки показал бухгалтеру, что он может унести ее.
– Четверть миллиона – в трубу! – с ужасом подумал он.
Для мистера Тэппервиля капитал был живым существом, которому было больно, когда с ним обращались жестоко. Двести пятьдесят тысяч, обращенных в ничто! Эта мысль была ужасна! Он достал листок бумаги и начал писать письмо. Написав часть его, он с недовольным лицом перечитал написанное и, подойдя к камину, зажег спичку и стал наблюдать, как бумага постепенно сгорает. Больше он в это утро не работал, целиком поглощенный своими мыслями.
В четыре часа он снова позвонил бухгалтеру.
– Я встревожен, ужасно встревожен счетом Стильмана, – сказал он. – Правду сказать, если… гм… меня не обманули, Стильман – это псевдоним молодой леди, представленной банку несколько лет тому назад с заверением, что она унаследовала большую сумму денег.
– В самом деле, сэр? – спросил ничему не удивлявшийся бухгалтер… – Титулованная особа?
– Нет, не титулованная, – сказал мистер Тэппервиль с беспокойством в голосе. – Правду говоря, она занимает… гм… подчиненное положение в одной лондонской фирме. Я слыхал, что она готовится к коммерческой карьере и начинает, так сказать, с самой низшей ступеньки лестницы. Мне нечего говорить вам, что я осуждаю вмешательство прекрасного пола в торговлю, но это к делу не относится.
– Что мне делать, если будут еще поступать чеки? – спросил практичный бухгалтер. – У мистера или миссис Стильман осталось очень небольшое сальдо.
Мистер Тэппервиль взглянул на потолок.
– По-моему, надо выплачивать по чекам, – сказал он тихо. – Да, я думаю, надо выплачивать. Разве только, если они не будут на большую, чрезмерно большую сумму…
– Я хотел знать, сэр, – сказал бухгалтер, – потому что я только что получил чек на двадцать пять тысяч, подписанный Стильманом, тогда как на счету у него нет и пятидесяти…
Мистер Тэппервиль побледнел.