На предварительное слушание дела сэра Джорджа Джилсанта Терри Уэстон прибыл с инспектором Тетли. По распоряжению министерства внутренних дел слушание из Харфорда перенесли в Лондон.

— Жизнь, — поморщился Тетли, — это просто одно чертово дознание за другим.

Он подкрутил свой маленькие нафабренные усики и в ожидании одобрительной реакции Терри ухмыльнулся.

— Я посмеюсь, Тетли, если скажете и впрямь что-нибудь забавное.

— Вы воспринимаете вещи слишком серьезно. В конце концов, мы не можем помешать этим преступлениям. Главное — не терять головы. Если бы сэр Джордж послушался нашего совета…

— Под «нами» вы имеете в виду комиссара и себя самого?

Тетли кивнул.

— Мы предлагали ему уехать на машине.

— Так вы знали? Старик сказал вам?

— Да, сэр, сказал. — Тетли гордо улыбнулся. — Я единственный, кому он рассказал, что опасность грозит сэру Джорджу.

Терри Уэстон промолчал. Ему стоило немалых усилий, чтобы удержаться и не сказать какую-нибудь гадость в адрес бывшего комиссара Столичной полиции.

Рассуждения Тетли, в сущности, были недалеки от истины. Ужасной цепочке дознаний, следовавших одно за другим, казалось, не будет конца. Еще накануне прошло разбирательство дела о смерти полицейских и Селемена, и было отложено. Коронер, расследовавший последнее дело, также вынужден был согласиться на отсрочку в десять дней, поскольку услышал лишь формальное описание места убийства и опознания трупа.

Терри остался поговорить с ним и договориться относительно будущих заседаний.

— Похоже, инспектор, вам понадобится больше, чем десять дней.

— У меня такое чувство, что нам понадобятся годы, — уныло произнес Терри. — Если только не повезет, даже не знаю, когда придем не с пустыми руками.

Коронер устало потер висок.

— Да, вот еще что. Сегодня утром видел одного знакомого; очень богатый человек, зовут Дженнер. Я просто поразился, в каком он ужасном состоянии. Дрожит, как осиновый листок. Наверняка не обошлось без одного из этих писем.

— Думаете? Я, кажется, знаю, о ком вы. Ноэл Дженнер, углепромышленник?

— Да, он. Возмущался, что Скотленд-Ярд не может защитить людей. Упоминал обращение комиссара.

— Нам это будут еще долго вспоминать, — хмуро отозвался инспектор.

Выйдя из здания, он увидел Тетли; тот оживленно разговаривал с каким-то мужчиной. У незнакомца была очень запоминающаяся внешность: пепельного цвета волосы, длинное лицо и тяжелая челюсть. Мимо них вразвалочку прошел третий, вернулся и что-то сказал обоим. Это был пухлый круглолицый мужчина немного ниже среднего роста, в роговых очках; костюм, естественно, на нем сидел прекрасно. Двое мужчин ушли вместе, а Тетли направился к зданию. При виде Уэстона он явно стушевался.

— Привет, шеф! Поговорил тут с парнями; хотели узнать, как пройти к Хангейту. Похоже, иностранцы. Воспользовался, так сказать, случаем, и расспросил, кто такие.

— Я их даже не заметил, — бросил Терри и отметил про себя, что лицо Тетли посветлело. — Можете вернуться в управление полицейской машиной. Вечером мне надо поговорить с вами.

— Я думал, вы прихватите меня с собой. По дороге все бы и обсудили.

— Делайте, что вам говорят.

Терри увидел, как потемнело от ярости лицо подчиненного.

— Не забывайте, Уэстон, вы разговариваете не с плоскостопым чурбаном в полицейской форме. Задирать нос…

— Обращаясь ко мне, извольте употреблять слово «сэр» и притрагиваться пальчиками к шляпе — зарубите это себе на носу, инспектор Тетли!

Он оставил беднягу настолько рассвирепевшим, что тот, даже придумав подходящий ответ, вряд ли смог бы вымолвить и слово.

Терри вернулся в управление около пяти. Он чувствовал себя разбитым, совершенно не способным заниматься сегодня чем-нибудь еще. Единственное, что пообещал себе сделать, это найти Лесли Рейнджер. Девушка переехала, и ее нового адреса Терри еще не знал.

Вошел Джигс, свежий, словно только что хорошо выспался и день для него только начинался. Терри показал на стул.

— Садитесь и не трогайте меня. Я совсем выдохся.

Джигс прикурил сигару.

— По телеаппарату, или как он там у вас называется, пришел снимок — снимок Лимонки Пулиски. Сейчас принесут. Вы не поверите, Терри, но как он выглядит, не помню, хоть убейте. Хотя и сам взял его. Все время путаю его с кем-то другим… Сколько они запросили у сэра Джорджа?

— Две тысячи? — Терри поднял трубку. — Вы мне напомнили… Главный констебль у себя? Могу я поговорить с ним?

— Он направился к вам, сэр, — сообщил голос секретаря, и тут же в кабинет вошел Уэмбери.

— Что будем делать? — спросил Терри. — Письмо получил некто Дженнер — так, во всяком случае, думает коронер.

Уэмбери угрюмо кивнул и опустился в кресло.

— Об этом я и пришел поговорить. До меня дошло, что еще один человек получил письмо и в полицию не обратился. Что нам делать? Начнем расспросы, вся ответственность, если его убьют, ляжет на нас. Думаю, нам следует действовать осторожно: пока к нам не обратятся, не шевелить и пальцем. Понимаю, это трусость, но что нам делать? Мы должны отвечать за жизнь этих людей, а защитить их не можем… Да, Джигс, парень, которого вы доставили, просит адвоката. И пожаловался участковому сержанту и врачу, что вы били его.

— Я с ним поговорю.

Вошел дежурный с фотоснимком в руке.

— Получено по телеграфу, сэр. Человек, который принес его, ждет за дверью.

— Пригласите его.

Оператор вошел, взял у дежурного еще влажный снимок и осторожно снял с него покрытие.

— Ну точно! — воскликнул американец. — Как же я забыл его! Лимонка Пулиски! Вот он…

Он протянул снимок через стол Терри, и у старшего инспектора удивленно округлились глаза. С фотографии на него смотрел пухлый мужчина, который сегодня утром у суда разговаривал с Тетли!

В Скотленд-Ярде есть особый отдел, о котором мало кто знает. В его функции входит разбирательство весьма сомнительных и щекотливых дел. Само его существование могло бы бросить тень на лучшую в мире полицию. Начальника этого отдела вызвали к главному констеблю.

— Возьмите под жесткое наблюдение инспектора Тетли. Не спускайте с него глаз ни днем, ни ночью. Его кабинет обыщите — так, разумеется, чтобы он не знал. Можете арестовать его без ордера — хватит указания старшего инспектора Уэстона или моего… или капитана Аллермана, — добавил главный констебль.

— Проконтролирую лично.

Терри пригласил к себе двадцать специально отобранных детективов и показал им снимок Лимонки Пулиски. Они внимательно изучили его, мысленно пересняли и вышли.

Незадолго до полуночи в один из наиболее фешенебельных ночных клубов в сопровождении очаровательной девушки вошел приятного вида мужчина и заказал столик. Он был круглолицым, в очках и говорил с легким южным акцентом. Пять минут спустя другой мужчина, вопреки правилам клуба не в вечернем костюме, решительно направился к его столику, выдвинул стул и сел напротив.

— Прошу вас со мной выйти, — негромко произнес он. — Сунете руку в карман, стреляю — у меня такой приказ.

— Кто вы такой? — Вопрос последовал после ошеломленного молчания.

— Я из Скотленд-Ярда.

— Разумеется, я пойду с вами.

Мужчина поднялся, заверил спутницу, что сейчас вернется, и вышел из зала. В вестибюле попросил взять пальто.

— Оно вам не понадобится — на улице чудесная теплая погода.

И тут Лимонка Пулиски заметил, что в вестибюле с полдюжины крепких парней, и ни один из них не смотрит дружелюбно.

На пороге кабинета Пулиски первым увидел Джигса и как вкопанный остановился. Глянул на американца исподлобья и заставил себя сделать два шага.

— Позволь предложить тебе стул, — учтиво начал капитан Аллерман. — Как поживаешь, Пулиски? Давненько тебя не видел.

Пулиски не ответил. Посмотрел на стул, потрогал его и сел.

— Меня зовут Джордж Элдон Грин. Можете посмотреть паспорт. Это какое-то недоразумение.

— Ну, разумеется, разумеется. Джордж Элдон Грин, граф Территаунекий, маркиз Мичиганский, король всей шпаны.

Пулиски немного собрался с духом. Он дерзко взглянул на Джигса, затем повернулся к главному констеблю.

— Кто этот мужчина?

— Три старые ножевые раны под правой лопаткой, — продолжал Аллерман. — Я так подозреваю, от них ты еще не избавился, Лимонка?

Джигс заметил, что констебль нахмурился, и за весь допрос не произнес больше ни слова. Паспорт мистера Грина был в полном порядке. Примечательно, что носил он его в нагрудном кармане смокинга. Оружия у него не нашли. Хотя детектив при аресте следил за всеми его движениями, Пулиски все же удалось незаметно сунуть револьвер в сумочку своей прелестной спутницы. Появлению у здания суда он дал вполне убедительное объяснение. Сделал вид, что вспоминает, как разговаривал с каким-то инспектором, спрашивал дорогу к Хайгейту. А к суду приходил из чистого любопытства — как пропустить слушания по такому нашумевшему делу! Никого в Лондоне не знает, приехал в отпуск, снимает квартиру в Блумсбери.

В приемной ждали носильщик, который занес в купе вещи «пожилой леди», и проводник вагона, в котором ехал несчастный Джордж Джилсант. Ни один из них Пулиски не опознал. Проводник сомневался, но уверен не был. Попросив посторонних выйти в приемную, Уэмбери провел срочное совещание.

— Держать его у нас нет оснований. Пусть он и впрямь преступник — мы не можем обвинить его даже в подделке документов. Это дело федеральных властей, не наше.

Капитан Аллерман стоял с каменным лицом.

— Шеф, — он заговорил медленно, словно взвешивая каждое слово, — в соседней комнате сидит убийца сэра Джорджа. Стрелял ли его сообщник, это другой вопрос. Пулиски — убийца, профессионал. Вы что, собираетесь отпустить его?

Уэмбери покачал головой.

— Я не вижу пути, как выйти из тупика. Наши возможности ограничены.

Джигс с минуту раздумывал.

— Хорошо, пусть идет. Я его провожу. Если сделаю что-нибудь не так, пусть меня арестуют. Что бы ни случилось, Скотленд-Ярд дискредитирован не будет — я ведь посторонний. Но я не собираюсь спокойно смотреть, как убийца с улыбочкой выходит из Скотленд-Ярда!

Главный констебль, поколебавшись, согласился:

— Хорошо, отвезите его домой.

Ввели Пулиски, и Уэмбери объявил ему:

— Мы вас больше не задерживаем, мистер Грин. Капитан Аллерман проводит вас домой.

Мистер Грин побледнел.

— Я не нуждаюсь в сопровождающих. В конце концов, могу до утра остаться и здесь. Только не с этим.

— Ты поедешь со мной, дорогуша, — ласково сказал Джигс и взял Пулиски под руку.

У входа ждала машина Терри Уэстона.

— Водить умеешь, детка?

— Нет, — замотал головой Пулиски.

— А ты попробуй. Когда-то, помню, водил хорошо. Я сяду сзади и буду говорить, куда ехать.

Терри, вышедший следом, видел, как машина свернула на набережную Виктории, но не в сторону Уэст-Энда а к городу. Кроме него еще три человека издали наблюдали за их отъездом от Скотленд-Ярда. Они видели испуганного Пулиски за рулем и заметили довольное выражение на лице Джигса Аллермана у него за спиной. Держась на расстоянии, следом тронулась вторая машина. Ее пассажиры увидели, как минут через пятнадцать идущая впереди машина остановилась в укромном месте на окраине и целый час с почтительного расстояния продолжали наблюдать.

Без четверти три машина развернулась и взяла курс обратно на Лондон. Теперь ее вел Джигс, а Пулиски сидел сзади. Они подъехали к Скотленд-Ярду, и капитан Аллерман провел своего подопечного в кабинет главного констебля. Уэмбери еще не ушел. Он поднял изумленные глаза. Кроме недовольной мины на лице, никаких следов дурного обращения на Пулиски не было.

— Пожалуй, отпустим этого джентльмена, шеф. Я убедился, что с ним у нас вышла промашка.

Вошедший следом Терри в изумлении застыл на пороге.

— Хорошо, — кивнул Уэмбери. — Пусть идет.

Джигс проводил задержанного, который уже перестал что-либо соображать, до набережной и поймал ему такси. Три наблюдателя видели, как Пулиски уехал и как помахал ему вслед Джигс Аллерман. Один из них подошел к телефонной будке и набрал номер.

— Пулиски отпал.

Молчание в трубке, затем голос произнес:

— Хорошо. Отправьте туда, где ему место.

— Что, черт возьми, все это значит? — спросил главный констебль, когда Джигс вернулся.

— Этот парень — убийца. С кем он был, не знаю; видимо, он и сам не знает. Но он не только убил сэра Джорджа Джилсанта — он подложил бомбу ко мне в номер. Это непростительный проступок, сэр.

— Тогда почему вы отпустили его?

— Я не отпустил — я убил его, — ухмыльнулся Джигс. — Всю дорогу за нами следовала машина. Посмотрим, какой из меня знаток психологии.

Джигс оказался прав. Полицейский, ранним утром проходивший по аллее Сент-Джеймского парка, заметил торчавшие из кустов ноги, обутые в дорогие туфли. Раздвинув ветви, он увидел мужчину. Беднягу застрелили в упор, и того, что осталось от головы, оказалось достаточно, чтобы опознать в нем джентльмена, носившего паспорт на имя Грина. Психологический опыт Джигса удался.

— Ясно, как день, — объяснил он на следующее утро свою теорию, — если эта братия видит, что такой парень, как Пулиски, едет со мной за город, долго разговаривает там, возвращается со мной в Скотленд-Ярд, а затем я его отпускаю и даже ловлю для него такси — ясно, они делают вывод, что он раскололся. И вот тогда-то объект моего психологического опыта, их шеф, приказывает: «Пулиски отпал — отправьте его туда, где ему место». Бьюсь об заклад, так он и сказал, почти слово в слово. Они поступили с ним единственным образом, какой считают правильным. Они убили его — лишились лучшей «лимонки», какую когда-либо имел Чикаго!