В последнее время Лесли спала плохо, но в эту первую ночь на новом месте она погрузилась в сон долгий, глубокий, без сновидений, когда проснулась, из-за края задернутых штор пробивались яркие лучики солнца. Она посмотрела на часы и охнула: без четверти двенадцать. Лесли не поверила и потянулась к столику за своими наручными часиками. Да, она и впрямь спала так долго. Девушка с испугом подумала, что обещала зайти к мистеру Альбукерке Смиту, но тут же вспомнила о предупреждении Эдвина Теннера. Одеваясь и завтракая, она так и не могла прийти ни к какому решению.
В час дня мистер Альбукерке Смит глянул на часы.
— Эта дама что-то не торопится, — сказал он жене, и та покачала головой.
— А ты думал, что такая девушка… могу поспорить, у нее таких предложений…
— Хотел бы я знать, не заходил ли к ней после тебя Эд?
Миссис Смит бросила на мужа удивленный взгляд.
— Ты не знаешь о таких пустяках?
— Да, я знаю не все, — раздраженно ответил Керки.
Но она была слишком глупа, чтобы на этом и остановиться.
— Ну уж, я была уверена, ты знаешь все, что делает Эд.
Керки улыбнулся — тягучей, злобной улыбкой.
— Я посадил ему на хвост парня, и от того нет никаких вестей. Хватит для твоих куриных мозгов?
Когда Керки говорил о ее куриных мозгах, миссис Смит знала, что раздражает его и что самое время помолчать.
Хотя Лесли и не пришла, без гостя Керки Смит не остался. Заметив упавшую на него тень, он поднял голову и застыл — с вилкой на полпути ко рту.
— Джигс!
— Ты ведь приглашал меня, Керки, но вчера я забыл. Как поживаете, миссис Керки? Весь Лондон утром скупили?
Керки Смит резко оборвал жену, собравшуюся было вступить в разговор.
— Послушай, Кора, мне надо перекинуться парой слов с капитаном Аллерманом. Окажи мне такую любезность — пообедай наверху.
Керки поразился, что женщина молча поднялась и вышла. Он и не догадывался, что она сделала это без сожаления, поскольку муж пребывал в скверном настроении.
— Началась заварушка, — сказал, усаживаясь, Джигс. — Развернется на всю катушку — в Лондоне не хватит полицейских, чтобы с ней управиться. Американский размах…
Керки ухмыльнулся.
— Не возводи напраслину на своих дорогих соотечественников, Джигс. По-моему, это вовсе не американцы — это какие-то паршивые иностранцы. Почему они не могут вернуться туда, откуда пришли?
— Когда домой, Керки?
— Кто, я? — Смит сделал вид, что обиделся. — С какой это стати я должен отправиться домой? Нет, я еще подумываю съездить в Париж.
— Знаешь, что случается с парнями, которых здесь ловят с обвинением первой степени, Керки? Все лучшие адвокаты мира их уже не спасут. Здесь не договоришься. Здешним судьям наплевать, сколько у парня миллионов. Мне бы очень не хотелось отправиться из камеры смертников на виселицу.
На лице хозяина появилась одна из самых ехидных его улыбок.
— Смерти накликать не боишься, Джигс? — невинно спросил он. — Я бы очень огорчился, узнав об этом.
— Это одна сторона дела, — спокойно продолжал капитан Аллерман. — А вот вторая — поблизости от тебя проживает один сукин сын. За пушку хватается и стреляет быстрее молнии. От него тебе не отвертеться.
Керки снова ухмыльнулся.
— Я такой изящный, Джигс, что в меня ни одна пуля не попадет.
— Этот попадет. Этот парень не промахнется даже в твои мозги — хотя о меньшей мишени мне еще слышать не приходилось.
Улыбку словно стерло с лица Смита, он швырнул вилку на стол.
— Что будете есть, мистер Аллерман? Самое время предоставить вашей голове заниматься своим прямым делом — пережевывать пищу, неплохо бы и с ядком. А обо мне не беспокойтесь. Будете в Нью-Йорке, передайте, что я остался осматривать достопримечательности.
Джигс поднялся из-за стола.
— Ты старый мореплаватель, Керки, и знаешь, как гудит колокол, когда корабль тонет. И если до сих пор не услышал этого колокола, сходи к хорошему отоларингологу!
Капитан Аллерман вышел из отеля и медленной походкой двинулся вдоль улицы. Он дошел до угла Пантон-стрит и остановился, раздумывая, куда идти дальше. Ехавшее навстречу ему с огромной скоростью такси с визгом притормозило и резко свернуло в сторону. Машина пронеслась так близко к бордюру, что Джигсу пришлось отступить. В следующую секунду из такси раздались три выстрела; пули высекли искры из серого камня углового дома. Машина снова набрала скорость, но не созданы были еще такие автомобили, на которых можно было уйти от выстрелов капитана Аллермана. Он выстрелил дважды, и оба раза попал в машину. Такси рвануло по Оранж-стрит. Когда Джигс добежал до угла, бандиты скрылись из виду.
К капитану Аллерману решительным шагом подошел полицейский с каменной маской на лице.
— Что у вас в руке?
Джигс глянул вниз и сунул пистолет назад в карман.
— Это оружие, — сказал он и негромко объяснил, что случилось.
Вокруг уже собралась небольшая толпа; со стороны Хеймаркета подбегали люди, слышавшие выстрелы.
— Такси видели? — спросил он полицейского.
— Да, сэр, черное такси ехало по Оранж-стрит. Мне показалось, что за рулем пьяный.
— Не пьяный, могу вас заверить, а умирающий, — весело сказал американец.
И тут полицейский узнал его.
— Капитан Аммерман!
— Лучше Аллерман, но и Аммерман сойдет. Да, меня почти так зовут.
— Такси двигалось довольно быстро, сэр. Я было подумал, не остановить ли его.
— Вы не остановили бы его, констебль. — Джигс похлопал стража порядка по плечу. — А вот пулю в живот получили бы наверняка.
На месте происшествия собралось уже полдюжины полицейских. Они сбежались со всех сторон на выстрелы и свисток. Арестовывать оказалось некого, и толпа, разбухавшая с каждой минутой, неожиданно почувствовала, что является единственным нарушителем порядка, и быстро рассосалась.
Джигс сообщил о случившемся в Скотленд-Ярд, но ситуация в городе уже сложилась такая, что мало кто удивился, а главный констебль разве что не отмахнулся. Он только что вернулся из министерства и пребывал в самом мрачном расположении духа. Дневные газеты поместили сообщение:
«В ответ на запрос члена парламента от Уэст-Кройдона по поводу недавних трагедий в Лондоне премьер-министр заявил, что завтра в палате общин будет представлено на рассмотрение чрезвычайное законодательство. (Аплодисменты). Будут установлены суровые карательные меры. Законность будет восстановлена любой ценой».
«Интересно, — сложил газету Джигс, — каким же будет новое законодательство? В период кризиса англичане просто звереют. Ну, если не звереют, то уж всякую жалость теряют определенно».
А у Скотленд-Ярда появилась еще одна проблема: перестали поступать жалобы. В одну из ночей горящие свечи были замечены в восьми окнах. Имена проживавших в этих домах лежали на столе у Терри Уэстона.
— Чего бы мне сейчас хотелось, — сказал он, — так это чтобы какой-нибудь смельчак пришел и сказал: «Вот письмо, ребята, которое я получил, и вот чем мне угрожают. Теперь ваше дело защитить меня». Если бы завтра такое письмо было у меня на столе, я был бы счастлив.
Назавтра в десять утра такое письмо было у него на столе. Но счастливым Терри Уэстон себя не чувствовал. Особой, которая на сей раз подвергалась угрозам, оказалась Лесли Рейнджер. От нее требовали пятьсот фунтов. Письмо она принесла сама, скорее озадаченная, чем напуганная.
Инспектору Уэстону по телефону сообщили, что к нему посетительница, и Терри расцвел.
— Попросите ее подняться ко мне. — Он повернулся к Джигсу. — Мисс Рейнджер.
Джигс хрюкнул. Он встал, когда девушка вошла, и придвинул ей стул.
— Вот, посмотрите, — протянула письмо Лесли. — Забавно, правда?
Терри взял конверт. Не прочитав еще и строчки, увидев только зеленую печать, он все понял и позеленел сам. Не говоря ни слова, протянул листок Джигсу.
— У вас есть пятьсот фунтов, мисс Рейнджер? — нахмурился американец. — Ах да! Совсем забыл. Вам же тысячу оставили. Хотят всего лишь половину.
— Но это же абсурд какой-то, — пожала плечиками Лесли. — Нет, наверно, кто-то просто пошутил.
Мужчины переглянулись.
— Как вы думаете, Джигс, это шутка?
Аллерман состроил кислую мину.
— Я так не думаю. Что собираетесь делать, Терри?
— Не знаю. Схожу к главному констеблю. Во всяком случае, мисс Рейнджер лучше пока оставаться здесь. У нас есть пустая комната, где она может спать. С комендантом договорюсь.
И Терри пулей вылетел из комнаты.
— Это на самом деле так серьезно? — Несмотря на все самообладание, Лесли не могла скрыть испуг.
— Как вам сказать, мисс Рейнджер. Это несерьезно, но может оказаться весьма серьезным. В Лондоне есть один парень, который вообще не считает это шуткой.
Джигс подождал, пока вернется Терри, извинился, взял шляпу и дежурной машиной добрался до Беркли-сквер.
— Мистер Теннер у себя и сейчас примет вас, — доложил шустрый лакей, который открыл дверь. При этом он с ног до макушки окинул посетителя изучающим взглядом.
— Рад снова увидеть вас, Джигс. — Эдди Теннер вышел гостю навстречу. — Присаживайтесь. Сигару?
Джигс кивнул.
— Дела? Хлопоты по получению наследства?
— Да нет, — покачал головой Эдди. — Здесь дел немного. Вот в Берлин на недельку надо съездить. Никак не могу заставить этих юристов шевелиться живее, чем они хотят. А что у вас?
— Чудные дела творятся в этом городе.
— Мне сказали, кто-то вчера попытался слегка пощекотать вас. Мой приятель случайно оказался на Хеймаркет. — Теннер попытался выразить сочувствие на лице.
— Ваш приятель шел за мной от самого Сконленд-Ярда, — с подчеркнутой учтивостью сообщил Джигс.
— Стрелял, во всяком случае, не он, — отпарировал Эдди, — за что, наверно, благодарит сейчас судьбу.
— Жалею, что тем мало досталось… Послушайте, Эдди, я и не знал, что эти ребята взялись и за женщин.
Эдди вопросительно поднял брови.
— О чем вы?
— Та девушка, что недавно работала здесь — как же ее?.. Мисс Рейнджер. Сегодня утром на нее наставили зеленую пушку. Пятьсот фунтов — это всего лишь половина того, что ей оставил ваш дядя.
— Мисс Рейнджер? — Эдди Теннер на мгновенье утратил частичку невозмутимости. — Зеленую? Это те парни, что посылают письма с зеленой краской? Это шутка.
Джигс покачал головой.
— Не думаю, Эдди.
Теннер медленно потянулся к золотой сигаретнице, достал сигарету.
— Да он спятил!.. Но не думаю, Джигс, что из этого что-нибудь выйдет. Как вы поступили с этой молодой леди?
Джигс усмехнулся.
— Сообщим об этом в пятичасовых выпусках. Следите за прессой.
Эдди хмыкнул.
— Дурацкий вопрос, согласен. Уже уходите, Джигс?
Капитан Аллерман кивнул.
— Да, я всего на минутку.
…В четверть восьмого вечера Керки Смит мерил шагами широкий вестибюль отеля, останавливаясь каждую минуту, чтобы глянуть на часы. В белом жилете и белом галстуке, с огромной гарденией в петлице фрака он выглядел шикарно.
— Керки, да у тебя грандиозный вид!
Хозяин небрежно сунул руку за жилет и медленно повернулся.
— Привет, Эдди!
— Как насчет того, чтобы выпить?
Они по лестнице спустились в пальмовый зал. Эдди щелчком пальцев подозвал официанта.
— Уж никак в оперу собрался?
— В театр. Черт бы побрал этих баб! Вечно их приходится ждать… Сказала, немного пройдется по магазинам. — Керки снова посмотрел на часы. — Еще час потом будет наряжаться.
— У женщин это просто болезнь — заставлять себя ждать.
Эдди выпустил колечко дыма и проследил, как оно растаяло.
— Помнишь моего секретаря, мисс Рейнджер? Ужасно приятная леди. Тоже прождал ее полдня, а она, оказывается, в Скотленд-Ярде. Какой-то шутник прислал ей одно из тех писем… ну, знаешь, «плати или будет худо». Ну, конечно, Джигс и Терри Уэстон забеспокоились. Я им сказал, волноваться нечего.
— Конечно, — пробормотал Керки, не отрывая глаз от пола.
— Поскольку думаю так. — Эдди смотрел на кончик сигареты, словно читая тайное послание, которое она несла. — Ничего с мисс Рейнджер похуже, чем, скажем, с Корой, случиться не может. Предположим, завтра эту девушку Рейнджер находят мертвой. С таким же успехом ты можешь найти голову Коры, доставленную, чтобы ободрить тебя за завтраком, в корзине для фруктов.
Керки слушал с каменным лицом, но с подрагиванием губ совладать не мог. Он очень любил свою платиновую жену, гордился ею и терять ее ни при каких обстоятельствах не собирался. Он прекрасно знал, что человек, который сейчас сидел рядом, небрежно покуривая сигарету, начисто лишен жалости, и что голова Коры значит для него не больше, чем голова козы. Керки был не из слабых. Но здесь он имел дело с тем, кто прошел школу покруче.
Молчание затянулось.
— Считай, что договорились, Эдди, — выдавил, наконец, он и прокашлялся. Свой голос показался ему странно хриплым.
Теннер глянул на часы и поднялся.
— Очень сожалею, что ты опоздал в театр. Кору, наверно, задержал транспорт. Думаю, около восьми вернется.
На часах было пять минут девятого, когда появилась Кора — разъяренная, без умолку тараторившая, хотя и слегка испуганная.
— Ты не должен этого так оставить, Керки. Ты должен найти этого парня и смешать с землей! Запер меня в комнате, наврал, что ты заболел и хочешь, чтобы я…
— Заткнись, ягодка! — добродушно прервал Керки.
— А у меня как назло так разболелась голова!
Он ухмыльнулся.
— Слава Богу, что только разболелась — поверь мне! Слушай, Кора, тот парень не промах. Как бы я хотел, чтобы мы были в одном деле.
Кора Смит знала, что он говорит о ее прежнем муже. Керки никогда не называл Эдди Теннера иначе как «тот парень».
Ровно в восемь капитану Аллерману позвонили. Он узнал голос Эдди.
— Насчет мисс Рейнджер можете не волноваться. Уверен, это была шутка.
— Отлично, — сказал Джигс и передал новость Терри.
— Как можно верить слову такого человека?
— Его слову можете верить. Если он говорит, это шутка, значит, шутка.
— А вы-то сами верите в это?
— Сначала нет, а сейчас да.
— И что, Лесли уже ничего не грозит?
Джигс кивнул. Хотя Уэстон так до конца и не поверил, но к великому облегчению Лесли ей позволили вернуться домой. Она ничего не знала о полицейском в штатском, всю ночь дежурившем в коридоре. И, уж конечно, не догадывалась, что в машине, почти всю ночь простоявшей напротив ее дома, был пулемет и что за рулем сидел англичанин Джек Саммерс, самый знаменитый бандит иностранного происхождения, какого когда-либо знал Чикаго.