Если верить бланкам Маркуса Флита, его контора открыта с 10 до 4 часов. Но те, кто хорошо знали его привычки, не колеблясь заходили и до 10 часов, и после закрытия. Было ровно без четверти шесть, когда мистер Локс робко постучал в дверь первой комнаты. Раздалось резкое приглашение войти.

— Мистера Флита нельзя видеть, — сурово сказала секретарша, увидев Локса. — Вам же было сказано, чтобы больше не приходили! Мистер Флит ушел домой.

— Тогда принесите его обратно, ангел, — сказал мистер Локс. — И улыбнитесь же бедному Голди! Если бы вы знали, как улыбка красит человека, вы бы отвинтили свое лицо и приставили новое. Вы не смотрели на себя последнее время? — заботливо спросил он. — Посмотрите как следует. В следующий раз я принесу вам зеркало.

— Не желаю больше слушать ваши наглые разглагольствования! Я вам сказала, что мистера Флита нельзя видеть, и кончено! Он дал строгий приказ вышвырнуть вас вон, если вздумаете явиться.

— Попробуйте, — сказал Локс. — Не забывайте, что я могу прийти в ярость, если меня разъярить. Лучше, голубка, пойдите и скажите Маркусу, что Голди ждет его.

Девушка вышла. Голди услышал:

— В таком случае попросите его сами. Я не желаю разговаривать с этим грязным старым вором!

— Это я! — сказал Голди, быстро входя в комнату. — Я здесь, Маркус.

— Что вам нужно?

Голди величественно махнул в сторону девушки.

— Я не хочу говорить при этом ребенке.

Девушка вышла и захлопнула дверь с такой яростью, что было удивительно, как не разбились оконные стекла.

— Сердитый нрав — порок в женщине, — невозмутимо сказал Голди, усаживаясь около стола.

— Оставьте ее в покое, — отрезал Маркус сердито. — Для чего вы пришли? Мне нечего вам дать, и я не стану ничего у вас покупать. Вы — полицейская приманка. Прошлый раз вы привели сюда полицию и думали, что поймали меня, жалкий ублюдок!

Голди переждал поток ругательств, потом вытащил из кармана два билета по сто долларов и положил на стол.

— Что вы хотите этим сказать? — проворчал Флит.

— Фальшивые, — сказал Локс, подвигая бумажки к Маркусу.

— Вы хотите сбыть их мне? — спросил тот. — Те, что я дал вам, были настоящие американские доллары.

— Я знал, что вы жулик, — сказал Голди. — Ваша слава вышла далеко за пределы Лондона. Но меня вы не надуете. Я сделан из огнеупорного материала. А какой у вас хорошенький перстень с камеей! Ай, ай, как он под стать вашей красивой руке!

Мистер Флит быстро спрятал руку.

— Я знал человека, который носил перстни с камеями, — продолжал Локс, как бы вспоминая. Настоящий преступник был… Один из избранных в нашей профессии. Некий Кинтон. Я говорил о нем сегодня с одним сыщиком.

Бледное, одутловатое лицо Маркуса Флита стало еще бледнее. Губы задрожали. Он крепко ухватился за край стола, так что суставы побелели от напряжения.

— Этот Кинтон был настоящий джентльмен. Он не стал бы мне сбывать эти фальшивые бумажки. Он бы помахал своим перстнем с камеей и сказал: «Голди, я виноват, что причинил вам неприятности. Вот ваши две сотни и еще пять в придачу».

Флит облизал сухие губы.

— Если я ошибся, готов исправить свою ошибку.

Он подошел к сейфу, вытащил несколько бумажек и не считая, бросил их на стол. Голди подобрал и тщательно пересчитал.

— Шестьсот долларов, какой подарок! Сам Кинтон бы так не расщедрился!

— Оставьте в покое вашего Кинтона. Я не желаю ничего знать о ваших друзьях и не желаю, чтобы меня сравнивали с ними. Понимаете, Голди? А если будете еще говорить с вашими сыщиками о камеях, то имейте в виду, что я не ношу перстня с камеей. — Он протянул руку. Перстень исчез. Он спрятал его в сейф, когда доставал деньги. — Мне надо работать. Вы задерживаете меня. Можете больше не приходить. Гусыни не несут яиц больше пяти раз в год.

— Гусиные яйца вкусные, — пробормотал Голди.

Он уже был около двери, когда Флит его окликнул.

— Я не хочу ссориться с вами. Такие люди, как мы, должны дружить. Я хочу дать вам работу, Голди.