-  Хороший поступок заключает в себе самом вознаграждение, - поучительно сказал Скотти, - и я чувствую, что поступаю так, как это делают в добродетельных романах исправившиеся преступники. Когда я в последний раз сидел в тюрьме, я нашел там массу книг о добрых деяниях преступников, отбывших наказание. Часто смех ребенка спасал их от позорной и несчастной жизни. Иногда это была дочь начальника тюрьмы, а иногда - сестра духовника. Возраст их колебался от девяти до девятнадцати лет. Большей частью они были спасены преступниками в то время, когда тонули, и обычно тогда, когда преступники готовы были совершать новые преступления. И воспоминание о синих глазах девочки заставляло преступника отказаться от нечестной жизни, и для него начиналась счастливая жизнь. Конец романов всегда был таков.

- Вы потому так много говорите, чтобы я не плакала, - тихо сказала Стэлла.

В камине опять дымилась куча обгорелых бумаг.

- Булавочку не надо бросать вместе с бумагами в камин, - сказал Скотти, вынув ее из пепла и воткнув в свой пиджак. - Сожженная бумага есть не более и не менее, чем пепел, но вообразите, что Артур действительно может побежать в полицию, рассказать историю о векселях, скрепленных булавкой, а полиция придет и найдет пепел с накаленной булав-кой, что было бы тогда. Это подтвердило бы его слова, и вышла бы неприятная история.

- Вы все слышали? - спросила Стэлла, осушив глаза.

- Почти все, - ответил Скотти. - Я как раз был в саду, когда он с вами говорил у двери. Дверь осталась незакрытой, и я все слыхал. Этот Артур с профессиональной точки зрения является еще слабым вымогателем. Ему надо было бы еще пять -шесть лет поучиться, прежде чем заняться такой штукой. Он слишком нервный и чересчур много болтает. Но эта слабость свойственна всем жителям Беверли-Грин. Вы очень странно смотрите на меня, мисс Нельсон… Быть может, вы думаете, что я тоже болтаю. Пожалуй это так, но я говорю ясно и толково. Я объехал весь мир, был в Канаде, Соединенных Штатах, Австралии, Южной Африке, многому научился. А случайное пребывание в тюрьме углубляет познания.

- Я пойду в свою комнату. Я не нахожу слов, чтобы вас благодарить, мистер Скотти. Я хочу это рассказать Маклэду.

Скотти энергично покачал головой.

- Ни в коем случае не делайте этого, это повлечет большие неприятности. Мой долгий опыт общения с полицейскими чиновниками научил меня двум вещам… я знаю, что они желают знать и чего не желают знать. Если им говорят то, чего они не желают знать, то это непоправимая ошибка.

Стэлла вполне положилась на его слова. Она не думала спорить с ним, так как последние события расстроили ее и она хотела отдохнуть.

- Спокойной ночи… и сердечное спасибо.

- Приятных снов, мисс Нельсон, - сказал Скотти и углубился в чтение.

Когда Стэлла вышла, Скотти осторожно вынул пепел из камина, смешал его с водой и вылил.

- Если бы я мог так же легко смыть свое прошлое, - тихо произнес Скотти.

На следующее утро в Беверли-Грин прибыл выдающийся журналист. След репортеров давно уже простыл. Хотя этот журналист и не принадлежал к определенной газете, все газеты охотно брали от него статьи. Он мог добиться успеха там, где его коллеги ничего не могли сделать. Часто его труды не увенчивались успехом, но иногда он пожинал такую богатую жатву, что все его конкуренты задыхались от зависти.

Он был очень добросовестен. Он ставил правду выше всего. Ему было безразлично, если люди считали себя оскорбленными или интересы их страдали. Его методы были беспощадны. Для того чтобы добиться правды, он не считал грехом ругать, обманывать и даже воровать. Он нарушал обещания с той же легкостью, с какой заказывал себе обед. Торжественные уверения сохранять молчание были для него пустым звуком. Большинство его коллег, которые в таких делах были более честны и сердобольны, презирали его и нисколько не скрывали этого. Но они признавали, что он является первоклассным репортером, и втайне не раз хотели бы быть такими же черствыми и жестокими, как он.

Коренастый, с грубыми чертами лица, он носил монокль и не выпускал сигары изо рта. Конечно, он имел недовольный и угрюмый вид и поэтому говорили, что он отталкивающий тип. Однако, он мог быть с собеседником весьма любезным. В этом заключалась его сила и большая опасность для его жертв.

Ни для кого не было тайной, что он три часа беспрерывно беседовал с Гринштетским епископом на теологические темы, выказав при этом большую эрудицию. Епископ, восхищенный им, желая убедить его в одной из своих теорий, настолько увлекся, что проболтался о тайне духовника Стоннэра Джельфа, покончившего самоубийством. Понятно, что епископ не упомянул его имени, он только назвал его мистером Н. Но Доунэр - так называли журналиста - пронюхал эту историю и напечатал в газетах. Он не упомянул имени, но все догадались, о ком шла речь.

Энди был первым, кто узнал о прибытии Д оунэра. Он готовился к его приезду с первого дня убийства, и журналист прямо обратился к нему.

- С добрым утром, мистер Маклэд. Я счел нужным, прежде чем приступлю к независимому расследованию, поговорить с вами. Я всегда утверждаю, что не хорошо не извещать предварительно надлежащего чиновника о том, что репортер собирается заняться на свой страх и риск расследованием преступления. Газетные сотрудники могут таким путем причинить большой вред следствию. Важнейшие факты известны мне. Не всплыли ли за последние дни новые факты.

Энди предложил ему хорошую сигару.

- Я очень рад вашему приходу, мистер Доунэр, но вы немного опоздали. Ничего нового не могу вам сообщить.

- Неужели у вас нет никаких новых данных? Кто, собственно говоря, этот таинственный Эбрэгем Селим, которого вы желаете найти? Мне это имя немного знакомо.

- Да, это как раз подходящая история для вас, мистер Доунэр.

Энди выпускал большие кольца дыма и исподлобья наблюдал за Доунэром.

- Ни один из других репортеров еще не осознал важности этой персоны. Пока еще не удалось напасть на след Селима.

- Ну ладно. Его еще не нашли, тем лучше для раскрытия его тайны. Маклэд, вы можете быть уверены, что я не затрону ваших прав.

Трудно было бы предположить, что Доунэр боялся Энди. Доунэр не боялся огня и пороха. Однако он был слишком умен, чтобы восстановить против себя противника. Он уважал Энди и по возможности уступал ему дорогу. Энди был единственным детективом, способным отомстить ему, поэтому Доунэр относился к нему с уважением.

- Вы держите у себя «Скотти с четырьмя глазами». Он недавно доказал свое алиби и был оправдан.

- Да, он здесь. Мои друзья взяли его к себе в дом.

- Не думаете ли вы, что он кое-что знает об этой истории? - спросил Доунэр. - Кажется, это так. Он отчаянно умный, каналья. Я не хочу упомянуть о нем в своих статьях. Я не люблю выступать против результатов розыска регулярной полиции. Ну, всего хорошего.

Энди видел, как он медленно и с мнимой бесцельностью направился к дому Мэрривэна. Энди рассказал ему все относительно Скотти, так как знал, что Доунэр раньше или позже разведает все. В этом проявилась осторожность Энди, так как Доунэр появился в Беверли-Грин уже днем раньше и проследил Скотти (вплоть до его прихода в дом Нельсона). После того как он решил не делать из Скотти сенсацию, Доунэр пошел к дому Мэрривэна и беседовал с сержантом о медленной работе провинциальной полиции.

В полдень состоялся осмотр трупа. Маленький зал был переполнен до крайности. Мистер Бойд Салтэр, сидевший на видном месте около судьи, подозвал к себе Энди.

- Я привел сюда сторожа Мэдинга. Быть может, его показания являются важными для установления точного времени убийства. Я также пытался узнать для вас кое-что из жизни Эбрэгема Селима. Он начал свою деятельность еще тридцать пять лет тому назад. Мой старый друг, не желающий быть упомянутым, имел с ним раньше дела, когда он еще был студентом, но он никогда не видел Селима и не встретил никого, кто лично был бы знаком с заимодавцем. Двадцать пять лет тому назад он обосновался в Лондоне и завязал блестящие сношения с пароходными агентами, экспортерами и прочими людьми, будучи хорошо информированным об их финансовом положении. Мне очень жаль, что больше ничего не могу вам об этом сообщить.

Энди поблагодарил его и пошел к своему месту.

Пароходные агенты. Кажется, он был в одном из таких бюро. Вдруг Энди вспомнил… фирма Уэнтворт, дела которой захирели и помещения которой находились рядом с Селимом. Возможно, что это простая случайность, но все же следовало бы углубиться в этот факт.

После допроса Уильмота Энди был вызван для дачи показаний. Уильмот показал, что мистер Мэрривэн был его дядей и что он его видел в ночь убийства. Показания дворника были заранее известны Энди. Энди напряженно ожидал, не будет ли Уильмот еще раз допрошен для установления имени той дамы, с которой говорил его дядя. Во время допроса его об этом не спрашивали. Следователь, руководивший осмотром трупа, не интересовался вопросом о том, слыхали ли женский голос из рабочего кабинета Мэрривэна. Следователь больше интересовался угрожающим письмом, найденным при обыске. Дворник рассказал о подробностях находки письма, как он поднял его и положил на стол среди остальных бумаг.

- Было ли письмо сложено, или лежало открытым?

Дворник не помнил, но допускал, что письмо было полуоткрытым.

- Было ли письмо в конверте?

Энди был опять вызван для дачи показаний. Он заявил, что после тщательного обыска конверт не был найден. Это уже тогда показалось ему странным. Письмо не было отмечено числом и могло быть отнято у Мэрривэна днем раньше.

- Нет ли у вас данных, чтобы подумать о том, что Мэрривэн мог бояться за свою жизнь?

- Я нашел заряженный револьвер, - ответил Энди. - Он лежал в шкафу за письменным столом, и Мэрривэн легко мог воспользоваться им. Однако, револьвер не был в употреблении.

Был выслушан еще целый ряд свидетелей, сперва полицейский, первым увидевший убитого, потом мистер Уэч - адвокат покойного, сторож Мэдинг, кухарка покойного и истеричная прислуга, начавшая кричать и плакать. Ее вывели из зала. Последним был выслушан инспектор Дэн. Следствие приближалось уже к концу, как вдруг председатель, старый нервный человек, интересовавшийся каждой мелочью, вызвал опять доктора Маклэда. Последний спокойно подошел к свидетельскому столу.

- Я еще хочу выяснить вопрос о женщине, голос которой слышал дворник, - заметил председатель.

- У меня имеется газетная заметка, которая гласит, что какая-то женщина в одиннадцать часов вечера вышла из дома покойного, - продолжал председатель. - Она прошла мимо вашего окна по направлению к Беверли. В общем, я мало интересуюсь газетными заметками, но вот напечатано интервью, данное вами репортеру, в котором вы утверждаете это. Я что-то не помню, чтобы этот пункт был затронут за все время хода следствия…