Лондонцам выпала тяжелая ночь. Густой туман окутал город, словно покрывало, скрывающее лица мусульман. Он заволок улицы, лишил возможности передвижения, превратил переулки и боковые улицы в лабиринт. Особенно трудно было ориентироваться на площадях — туман не позволял видеть далее чем на метр, люди брели, медленно озираясь, словно очутились в каком-то причудливом призрачном мире.

Временами туман несколько рассеивался, чтобы затем снова сгустить свой покров. У Джолли-театра горело много сильных огней, рассеивающих туман. Сюда стремился тесный поток автомобилей. Машины казались исполинскими блестящими жуками, вынырнувшими откуда-то из мрака и снова исчезавшим под покровом тумана. К этому освещенному центру стремилось и множество пешеходов.

Среди этой толпы скользил проворный подросток с плутоватым живым лицом. Это был продавец газет, внимательно следивший за пассажирами подкатывавших к театру автомобилей.

Вдруг он стремительно бросился к мостовой и остановился около элегантной машины. Из нее вылез грузный мужчина и помог выйти молодой изящной женщине.

Лишь на одно мгновение привлекла внимание мальчика эта молодая женщина. Она была закутана в элегантное кремовое пальто, подчеркивавшее ее стройный стан. Большие голубые глаза были обрамлены пышными длинными ресницами.

Женщина звонко расхохоталась.

— Будь осторожна, тетя, — сказала она, помогая выйти из машины чопорной даме. — Эти лондонские туманы опасны.

Мальчуган оторвал взгляд от красавицы и вспомнил о поручении, возложенном на него. Он протиснулся к спутнику этих дам и обратился к нему.

— Не угодно ли газету, сэр?

Тот, к кому он обратился, сперва хотел было отказаться от газеты, но что-то в облике мальчика привлекло его внимание.

Пока он рылся в жилетном кармане в поисках мелочи, газетчик внимательно приглядывался к нему. Под широкополой шляпой виднелось энергичное, решительное лицо. Губы были плотно стиснуты, резкие морщины пролегли от носа к подбородку.

«Это он», — сказал самому себе мальчуган.

Молодая женщина расхохоталась, обратив внимание на интерес, проявленный ее спутником к газетам в этой необычной обстановке, и обратилась к молодому человеку, в это мгновение также покинувшему машину.

Улучив мгновение, когда внимание всех отвлеклось от пожилого господина, газетчик приблизился к нему и шепнул:

— Т. Б. С.

Мужчина побледнел и выронил монету, которую приготовил для мальчика.

Газетчик оглянулся по сторонам и, ловко подхватив монету, прошептал вторично:

— Т. Б. С.

— Здесь? — губы господина задрожали.

— Он установил наблюдение за театром. В театре находится большое количество сыщиков, — сообщил газетчик, радуясь тому, что ему удалось точно выполнить поручение.

И, возвращая господину уроненную им монету, он незаметно сунул ему записку.

Проделав все это, газетчик повернулся к молодой девушке, окинул ее взглядом, в котором сквозило хвастливое удовлетворение, и убежал.

Все это длилось не долее минуты. Прибывшее в театр общество направилось в одну из лож и вскоре внимало чудесным звукам увертюры.

— Я желала бы быть лондонским уличным мальчишкой, — задумчиво произнесла молодая девушка. — А вы не мечтаете о приключениях, Франк?

Франк Доутон многозначительно улыбнулся ей, и девушка зарделась румянцем.

— Нет, Дорис, я не мечтаю об этом, — ответил он.

Девушка рассмеялась и повела своими прекрасными плечами.

— Вы слишком откровенны и доверчивы для молодого журналиста, — сказала она, обращаясь к Франку. — Я готова сказать еще больше: вы слишком неискушенны и неопытны. Вам следовало бы быть более скрытным и более дипломатичным… Берите пример с нашего общего приятеля, графа Полтаво.

Услышав это имя, Франк нахмурился.

— Надеюсь, сегодня он не придет к нам? — спросил он, неприятно пораженный.

Дорис улыбнулась и ответила ему кивком головы.

— Право, не понимаю, что вы в нем нашли, — продолжал Франк, и в голосе его зазвучал упрек. — Я готов поспорить с вами, что этот парень — продувная штучка. Он очень ловок и увертлив, но я убежден в том, что он нехороший человек. Леди Динсмор, — обратился он к пожилой даме, — неужели и вам он также симпатичен?

— Лучше не спрашивайте об этом тетю Патрицию, — перебила его девушка. — Она полагает, что граф Полтаво — самый любезный и изысканный человек во всем Лондоне… Не отпирайся, тетя.

— Я и не собираюсь отпираться, потому что все это соответствует действительности. Граф Полтаво… — леди Динсмор замолчала, занявшись разглядыванием зрителей в лорнет. Напротив в ложе она увидела мерцание жемчужно-серого платья и женскую ручку в белой перчатке. Ложа была погружена во мрак, и она не смогла разглядеть, кто именно сидел против нее. — Граф Полтаво единственный интересный мужчина в Лондоне. Он — гений. — И она опустила лорнет. — Я всегда рада случаю побеседовать с ним. Он забавно рассказывает анекдоты, цитирует старика Талейрана и Лукулла, и при этом он так проницателен, так быстро определяет людей. Кажется, что для каждого человека у него имеется отдельная дощечка, на которую он наносит его особенности. И суждения его всегда в полном порядке, словно склянки со снадобьями в аптеке.

Дорис задумчиво кивнула головой.

— Я была бы не прочь однажды откупорить одну из этих склянок. Возможно, когда-нибудь я это и сделаю.

— Берегитесь, — насмешливо заметил Франк. — Я предполагаю, что каждая из этих склянок украшена тремя крестами и надписью «Яд».

Франк испытывал недовольство. За последнее время отношение к нему Дорис резко изменилось. Ранее она была его подругой, доверявшейся ему во всем, теперь он был свидетелем того, как она превратилась в чужого для него человека, едва ли не испытывавшего страх перед ним. Она посмеивалась над ним, подшучивала и, казалось, испытывала дьявольское удовлетворение от того, что ей удалось задеть его. Она смеялась над его откровенностью, искренностью и доверчивостью. Больнее всего задевали ее насмешки, когда он пытался в какой-нибудь форме выразить ей свое внимание. И как охотно признался бы он ей в охватившей его страсти.

Порой он погружался в мрачные мысли. Он думал об этом вкрадчивом графе, льстеце и притворщике, неожиданно оказавшимся его соперником, ослеплявшим окружающих изяществом своих манер и суждениями об искусстве и литературе.

Разве мог он, ничем не примечательный британец, рассчитывать на успех рядом с великолепным иностранцем? Оставалось только мечтать о том, что в одно прекрасное мгновение откроется подлинная, преступная сущность этого человека. Он хотел услышать мнение об иностранце опекуна Дорис.

— Мистер Фаррингтон, — обратился он к нему, — какого вы мнения… — но Франк неожиданно оборвал свою речь и вскочил оказать помощь собеседнику.

Фаррингтон поднялся со своего стула и покачнулся, словно испытал большую боль. Он побледнел, и на лице его выразилась мука.

— Дорис, — спросил он, — когда ты рассталась с леди Констанцией?

Девушка изумленно взглянула на него.

— Я сегодня не видела ее, она вчера поехала в Грет-Бредли, не так ли, тетя?

— Да, и, по-моему, это было весьма странно и не совсем вежливо по отношению к нам, — обиженно сказала тетка. — Она оставила своих гостей на произвол судьбы и в тумане умчалась на своей машине. Порой мне кажется, что леди Констанция слишком экстравагантна.

— Я был бы не прочь быть того же мнения, — мрачно заметил Фаррингтон. Затем он обратился к Доутону: — Попрошу вас уделить внимание Дорис, я совсем забыл о том, что условился кое-кого повидать.

И поманив Франка чуть заметным движением руки, он покинул вместе с ним ложу.

— Вам удалось что-либо обнаружить? — спросил Фаррингтон, оставшись наедине с журналистом.

— В каком отношении? — спросил невинно Франк.

На губах Фаррингтона заиграла ироническая улыбка.

— Пожалуй, вы недостаточно наблюдательны для молодого человека, занявшегося столь важными изысканиями.

— Ах, вы говорите о деле Толлингтона! Нет, до сих пор мне не удалось что-либо выяснить, и я полагаю, что не в моих возможностях разыгрывать из себя сыщика и выслеживать людей. Я могу писать неплохие новеллы, но не гожусь для роли сыщика. С вашей стороны очень любезно, что вы поручили мне…

— Не говорите глупостей, — перебил его Фаррингтон. — Это не любезность, я действовал в своих собственных интересах. Где-то в стране находится наследник миллионов Толлингтона. Я являюсь одним из кураторов по этому наследству и заинтересован в том, чтобы поскорее избавиться от возложенной на меня ответственности и разыскать наследника. Вы знаете, что я выплачу тому, кто доставит мне наследника, несколько тысяч фунтов. — Он взглянул на часы. — Но я хочу переговорить с вами о следующем: речь идет о Дорис.

Они находились в небольшом коридорчике, примыкающем к ложе, и Франк подивился тому, что Фаррингтон выбрал столь неудобное время и место для разговора с ним на такую интимную тему. Он был очень благодарен миллионеру за оказанное ему доверие, несмотря на то, что задача отыскания наследников толлингтонского богатства была не менее трудна, чем попытка отыскать иголку в стоге сена. Но он принял это поручение, так как оно давало возможность чаще видеться с Дорис.

— Вам известна моя точка зрения, — продолжал мистер Фаррингтон, поглядывая на часы. — Мне бы хотелось, чтобы Дорис вышла за вас замуж. Она очень хорошая девушка, единственная в мире, которой я симпатизирую. — Голос его задрожал, в искренности его не приходилось сомневаться. — Я чувствую некоторое беспокойство, эта ночная стрельба, невольным свидетелем которой я стал, настроила меня на нервный лад. А теперь ступайте и попытайтесь завоевать расположение Дорис.

Он протянул Франку руку. Молодой журналист коснулся ее и почувствовал, как холодны были пальцы. Фаррингтон кивнул ему на прощанье головой и сказал:

— Я не долго пробуду в отсутствии.

И он исчез, направившись к вестибюлю, ведшему на улицу. Пронзительный свисток остановил такси, неожиданно вынырнувшее из густого тумана.

— В Савой-отель, — приказал Фаррингтон, садясь в машину, и такси рванулось с места.

Но тут же Фаррингтон опустил оконце и сказал:

— Остановитесь, я хочу выйти и прогуляться пешком. — И он щедро расплатился с шофером.

— Я бы не советовал вам идти пешком в такой туман, — вежливо заметил шофер. — Лучше было бы, если бы вы все же разрешили мне довезти вас до отеля.

Но силуэт Фаррингтона растаял в тумане.

Он крепче запахнул пальто, надвинул шляпу на лоб и поспешил по улице, словно направляясь к определенной цели.

Неожиданно он остановился и, подозвав другое такси, сел в него, сказав шоферу, куда его везти.