Джон Беннет вышел из сарая, превращенного им в фотолабораторию, неся в каждой руке по катушке с пленкой.

— Элла, прошу тебя, не говори ни слова, а то я перепутаю эти злополучные штуки, — предупредил он и потряс правой рукой. — Здесь вот прекрасный фильм о форелях. Заведующий форельной фермой позволил мне их снять, и день как раз был на редкость ясный.

— А другая катушка, папа?

— Это испорченная, — с сожалением промолвил отец. — Испортил триста метров хорошей пленки. Но я ее на всякий случай сохраню и, когда будут деньги, отдам проявлять. Вдруг случайно снял что-нибудь интересное.

Он понес катушки в дом, чтобы надписать их, когда под окном раздался радостный голос Дика Гордона. Оставив пленки на столе, Беннет поспешил в сад.

— Ну, полковник, как дела?

— Получил! — воскликнул Дик, торжественно размахивая конвертом. — Вы первый кинооператор, получивший разрешение на съемки в зоологическом саду. Однако нелегко было это сделать.

Бледное лицо Беннета раскраснелось от удовольствия.

— Это замечательно! — воскликнул он. — В зоологическом саду еще никто не снимал, и Зелинский обещал мне сказочную сумму, если я сделаю там фильм.

Элла давно уже не видела отца таким счастливым.

— Считайте, что сказочная сумма в вашем кармане, мистер Беннет! — воскликнул, смеясь, Дик.

Джон Беннет вернулся в комнату и стал надписывать катушки, но вдруг остановился в нерешительности.

— Элла, ты не помнишь, в какой руке у меня был фильм с форелями? — спросил он, вновь появляясь в саду.

— В правой, папа! — ответила девушка.

— Я так и думал.

Он пошел в комнату, сделал надписи и, завернув пленку с форелями, отправился на почту.

— От Рая нет никаких известий? — спросил Гордон.

— Никаких. А вы ничего не слышали о нем? Я всегда почему-то считала вас всезнающим.

— Нет, — ответил Дик. — Но я бы хотел все знать… Эти дни я думал только об одном…

Элла подняла на него глаза, но тотчас опустила их и, покраснев, спросила:

— О чем же вы думали, полковник Гордон?

— О тебе. Только о тебе. Любишь ли ты меня так, как я тебя люблю, и хочешь ли ты быть моей женой?..

Когда Джон Беннет вернулся с почты, Гордон сообщил ему о своем предложении Элле. Увидев на лице отца девушки страдание, Дик положил ему на плечо руку и сказал:

— Элла обручилась со мной и сдержит свое слово, что бы ни случилось и что бы она не узнала.

— И вы тоже сдержите свое слово, что бы вам ни пришлось узнать? — спросил Беннет.

— Я уже знаю, — просто ответил Дик.

Все это утро Беннет был в хорошем настроении. Днем он отправился по своим делам в Доркинг. Когда же вернулся оттуда, Элла не узнала отца. На его лице вновь появилось то мучительное выражение, которое так беспокоило девушку.

— Дорогая, я должен отправиться в город. Меня уже два дня ожидало письмо в Доркинге, а я так увлекся съемками, что совершенно забыл о своих прямых обязанностях.

Он поспешно собрался и уехал. Элла осталась одна, но девушка привыкла к одиночеству и не боялась его. Вечером она занялась штопкой отцовских носков и уже заканчивала ее, когда дверь в кухню, которая была заперта, вдруг начала медленно открываться.

На мгновение девушка остолбенела от ужаса, но затем дрогнувшим голосом спросила:

— Кто там?

В темном дверном проеме показалась фигура человека в черной накидке и резиновой маске на лице.

— Не кричи и не двигайся! — произнесла маска глухим голосом. — Я тебе ничего не сделаю.

— Кто вы?

— Я Лягушка, — ответил незнакомец. — Сколько мужчин любят тебя, Элла Беннет? Гордон, Джонсон и я. Но я люблю тебя больше всех.

Он замолчал, словно ожидая ответа, но Элла не в состоянии была произнести ни слова.

— Мужчины работают для женщин и убивают ради женщин. За всем, что они делают, стоит женщина, — произнес посетитель. — Ты, Элла, моя женщина.

— Но кто вы такой?

— Я Лягушка, — повторил незнакомец, — Мое имя тебе пока незачем знать. Я хочу тобой обладать. Но ты сама придешь ко мне, добровольно.

— Вы с ума сошли! — воскликнула девушка. — Я вас совсем не знаю, как же я могу… только подумать… прошу вас, уйдите!

— Я сейчас удалюсь. Но сначала ответь: хочешь стать моей женой?

— Нет!

— Я подарю тебе все, что…

— Даже за все золото мира я бы не вышла за вас!

— Я тебе подарю кое-что подороже. Я подарю тебе человеческую жизнь… Я подарю тебе жизнь твоего брата.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я подарю тебе жизнь твоего брата, который сидит в Глоучестерской тюрьме, приговоренный к смерти, — проскрипел Лягушка.

— Мой брат? — переспросила потрясенная Элла.

— Сегодня понедельник, — продолжал Лягушка. — В среду он умрет! Дай слово, что придешь, когда я тебя позову, и я спасу его.

— Что он сделал?

— Убил Леу Брэди.

— Брэди?! Неправда, вы говорите это только, чтобы напугать меня.

— Хочешь стать моей женой? — еще раз спросил Лягушка.

— Никогда! Никогда! — закричала Элла. — Лучше умереть! Вы лжете!

— Если я тебе буду нужен, позови меня, — произнес незнакомец. — Наклей на окно белую полоску бумаги, и я спасу твоего брата.

— Это неправда, неправда, — стонала девушка, уронив голову на руки.

Когда она снова подняла голову, в комнате никого уже не было. Шатаясь, она вышла на кухню. Дверь в сад была открыта. У нее хватило сил запереть ее и добраться до кровати. И тут она потеряла сознание.

Уже светало, когда Элла пришла в себя. Все ее тело ныло, голова кружилась, но она заставила себя умыться и переодеться. Потом зашла к соседям, оставила для отца весточку, что отправляется к Гордону, и поспешила на станцию, к утреннему поезду.