Я разговаривала по телефону с Фло, мы болтали о кино и политике, как вдруг она спросила:

— Эллис, что случилось? Я что-то слышу в твоем голосе.

— Что может случиться? У меня нет никакой жизни, вот и все.

На следующий день она зашла ко мне прогуляться и сказала, что расстроена. — Тебе недостаточно меня? У тебя «нет жизни»? Эллис, как ты думаешь, что я теперь чувствую?

— О нет, Фло, нет! Это совсем не то, совершенно не то! Я подразумевала только сексуальную жизнь.

К нам это не имеет никакого отношения.

— О-о, я понимаю. Ну ладно, я ведь говорила тебе, — мастурбируй. Поверь мне, дорогая, если бы я имела pincho, я бы трахнула тебя сама.

— Благодарю за предложение. Я ненавижу мастурбацию.

— Может быть, подключить Саймона? — она шумно запыхтела при мысли о «мастере ступенек». — Почему бы и нет? — ей удалось спрятать злую усмешку за тяжелым вздохом. — Вы подходите — очень миленькая парочка.

— О, там ничего не получится — А почему бы и нет? Немного «туда-сюда» с Саймоном, а? О, я его учила. Он может быть хорошим. Это была моя экспериментальная мужская особь, я наблюдала, что можно из него сделать. Из него получился бы неплохой любовник. Интересно… Нет. Нагваль никогда не допустил бы этого.

— Флоринда, честно говоря, чего мы ждем? Почему мы не можем заниматься сексом?

— Эллис, я сказала тебе, эти парни — кастраты! Какой мужик с яйцами присоединился бы к группе, где нельзя заниматься сексом? Это не по-мужски! Нужен особый тип менталитета евнуха. И посмотри на новенького, Декстера! Carajo! Тебе же не нужен такой слюнтяй? Найди себе мужчину, какого-нибудь старого друга в Берклии, и трахайся время от времени, но никогда больше не говори об этом!

Эта короткая речь подействовала на меня очень сильно. Фло, конечно же, любила мужчин из группы «колдовской любовью», но не уважала их. Я вспомнила ее часто повторяемую историю о любимой детской игре с человеческими фигурами на игрушечной ферме: она следила за спариванием и производством потомства, управляя, словно богиня, миниатюрными судьбами.

Мир игрушек Флоринды обрел человеческий масштаб. Извращенный, но только чуть-чуть. А почему нет? Ученики желали этого, никто не держал их в плену. Но ее предложение меня не устраивало, — я не была любительницей потрахаться. Я была романтиком.

На следующей неделе Муни сказала: «Так. Я слышала, что ты чувствуешь себя неудовлетворенной. Как насчет Ридли? У него хорошая энергетика, и он не травмирует тебя так, как другие парни, Я попробовала его, он хорош, нормален, все части находятся в рабочем состоянии».

Ридли был симпатичным и остроумным, я считала его своим другом. Один раз в месяц мы тайком сбегали пообедать карри и перепробовали все индийские рестораны в городе. Возможно теперь, размышляла я, Муни надеется, что я не стану приставать к ней со своим измученным либидо, или по поводу Гвидо, что сделало бы ее жизнь значительно легче.

Тем же вечером я позвонила Ридли. Он смотрел телевизор и выпивал с Джоем, соседом по комнате.

— Привет, Ридли, это Эл. Хочешь приехать и позаниматься любовью?

— ЧТО?

— Идея Муни. Или колдовской план, — так лучше. Ты, говорят, имеешь здоровую энергетику.

— Я… Сей момент.

Кто знает? В мужской иерархии на тотемном столбе положение Ридли было незавидным. Карлос, ведьмы и всякий, кто хотел иметь рядом собаку, чтобы в случае чего пнуть ее, не упускали возможности поиздеваться над ним из-за отсутствия мужественности. А он оказывается был первым мачо на деревне!

Ридли прибыл. Когда он постучал в дверь, я смешивала в миксере «Маргариту». Элегантно одетый и невозможно романтичный он притянул меня к себе для восхитительного поцелуя. Это было великолепно. Потом он помог мне с выпивкой, и мы, обняв друг друга за талию, стояли на кухне, смеясь по поводу нашей невероятной встречи.

Вдруг дверь с грохотом распахнулась, ворвалась Муни, она была в панике. Должно быть, она забыла план, который сама же придумала, и была потрясена, увидев нас.

— Вы похожи на живую иллюстрацию неприкрытого вожделения, — произнесла она с пуританеким ужасом. Это наблюдение было неверно. Мы были похожи на двух дружков, игриво примеривающихся друг к другу, — Что с тобой, Муни? Что-нибудь случилось?

— Я только что видела нечто… ужасное, ужасное. Я не могу говорить об этом. Я должна окунуться в бассейн и все смыть, — она выбежала в боковую дверь, срывая с себя по пути одежду, схватила полотенце и, зацепившись за что-то в спешке, чуть не упала.

Я толкнула Ридли на стул в столовой и сунула коктейль ему в руку:

— Пей это. Сиди здесь. Мне нужно пойти, выяснить, что происходит.

Сняв одежду, я выбежала за ней, оставив ошеломленного Ридли.

Мы с Муни плавали бок о бок примерно десять минут. Наконец она заговорила. Ее речь была бессвязна, и я пыталась собрать части ее рассказа воедино.

— Тарина… Мы с Фло пришли к ней на квартиру. Это большое, жуткое место… Эти пустые комнаты… Это была кровь. Мы не видели ее несколько месяцев. Флоринда поменяла постельное белье. Она… она испражнялась кровью. Всюду. Кровать, это было…

— О Муни, боже мой. Чем я могу помочь?

— Флоринду стошнило в машине. Ей было не остановить рвоту.

Я и понятия не имела, что Тарина была больна, я не справлялась о ней в течение многих месяцев и не знала о том, что она чуть не умерла после того, как ее выгнали. Муни не могла или не хотела говорить вразумительно. Ее молчание было пугающим.

Мы вышли из воды, я завернула ее в полотенце и повела внутрь. Ридли выглядел испуганным, но «Маргарита» согрела его и помогла пережить испуг.

Муни стала вести себя как кокетка. Она села к нему на колени, позволила полотенцу соскользнуть с плеча и слегка обнажить грудь. Я дотронулась кончиками своих пальцев до ее ног.

— Эллис! — она сердито огрызнулась. Очевидно, мои игривые ножки были неуместны. Я неправильно истолковала ее провокационное поведение, забыла, что она должна быть в курсе вместе с Карлосом.

— Прости, просто играю, — пробормотала я. Ридли выглядел так, как будто оказался в мусульманском раю.

Муни поправила полотенце на плече, встала с его колен и пошла одеваться. В дверях она весело воскликнула:

— Желаю великолепной ночи!

Я сказала Ридли, что Муни увидела нечто, выбившее ее из колеи, но эту историю я смогу рассказать ему чуть позже, ведь кажется пришло время удалиться в мой будуар?

Ридли был приятен, добр и страстен. Он утверждал, что ужасно нервничал, хотя казался абсолютно спокойным. Наша встреча была настоящим событием, так как он много лет соблюдал целибат, — краткая близость с Муни в целях инициации была не в счет. Мы решили не проводить эту ночь вместе, а счастливый эксперимент потом продолжить. После сексуальной близости мы делились своими задушевными секретами, что было довольно естественно в нашем мире жестоких репрессий.

Следующий день начался с телефонного звонка Муни. Она в истерике набросилась на меня:

— Похоть, неприкрытая похоть! Отвратительно! Ты падшая, жадная сука!

— Жадная до Ридли? Господи, о чем ты говоришь? Это же была твоя идея, помнишь? Вчера, когда я делала тебе массаж?

— Задница! Я не говорила, что ты можешь упоминать меня!

— ЧТО? Ты смеешься, — я не верила своим ушам. — Он никогда бы не пришел, если бы не знал, что ты одобрила это!

— Я об этом и говорю! Ты использовала мое имя, потому что ты — алчная и похотливая сука!

— Я не сделала бы этого, если бы ты не предложила! Чего ты хотела от меня? Чтобы я попыталась как-нибудь его соблазнить? С какой это, спрашивается, стати? Он — потрясающий парень, но у нас никогда не было романтических чувств друг к другу!

— Ты с помощью злой силы притянула меня к своему дому! И Карлос болен. Он мог бы умереть ночью, а я в это время плавала в твоем бассейне. Все из-за твоей похоти, она притянула меня. Ты и я соединены, ты призвала меня заклинанием! Тридцать лет я так прожила, и ТЫ даже не представляешь, что делаешь! Ты не знаешь с какими мощными силами имеешь дело и даже не сможешь осознать это… Я вернулась как раз вовремя! Нагваль мог умереть из-за твоей похоти!

Теперь ты должна выстирать все простыни. Купайся в розмарине в течение трех дней. Энергетически очисти все вокруг, надо смыть с меня то, что ты сделала! Никогда больше не упоминай меня в своей… алчной похоти. Ты ПРЕДАЛА меня, все предают меня! Предатели — всегда те, кому я позволяю стать самыми близкими. Мы все предатели, я должна была это понимать, — меня предали!

— Это безумие. Мне никогда не хотелось соблазнить Ридли, я не схожу с ума от него! С чего ты решила, что я сделала бы это? «Алчная похоть»? Едва ли!

— Потому что ты нетерпеливая и АЛЧНАЯ! АЛЧНАЯ, АЛЧНАЯ, АЛЧНАЯ! Ты должна иметь все, что захочешь, НЕМЕДЛЕННО. Мгновенное вознаграждение! И ты пожертвовала мной, ты использовала меня, ты МЕНЯ втоптала в дерьмо! ПРЕДАТЕЛЬНИЦА! Ты и понятия не имеешь, какой это был сильный зов, как меня притянуло к твоему дому! И я увидела эту неприкрытую, необузданную похоть, это было что-то… — она забормотала, подыскивая метафору.

— Тарина? — спросила я. — Ты же сама захотела прыгнуть в воду!

Понять смысл ее хаотичных высказываний не хватало сил. Она вещала до тех пор, пока не израсходовала запас ругани. Но на сей раз я не купилась на жалобную историю.

То, что я чувствовала, было противоположно вере, это было истинным. А если это колдовство, урок?

Без контроля Карлоса «маневр» получился неуклюжим, не убедил меня и не заставил раскаяться. А может недостаток раскаяния означал, что я сделала скачок в своем развитии и наконец получила высшее образование такого уровня, что с меня как с гуся вода, как говорится в пословице?

Что мне казалось по настоящему истинным, так это моментальный снимок состояния Муни: ее обращение к «мощным силам» было всего лишь старой тарабарщиной. Когда же она наконец соберется научить меня обращаться с этими силами? «Морковка» специального обучения была для меня всегда вне досягаемости. И зачем было настраивать меня на занятия сексуальной магией как на самое главное действо, без полного инструктажа? А если все это было просто для того, чтобы посмотреть, вынесу ли я еще одну порцию оскорблений, — но время прошло. Карлос умирал, и я сомневаюсь, чтобы среди хаоса повседневной жизни для Муни главным событием мог стать один урок по исправлению характера Эллис.

Я покорно выстирала простыни и всю одежду, которую одевала той ночью. Вспомнила приятный вечер с Ридли и приняла три очистительные ванны с розмарином. Лежа в ароматной воде, я впервые серьезно задумалась о навязчивой идее Муни, связанной с предательством. Это было именно навязчивой идеей. Она, как оказалось, жила параноидальной жизнью с «предателями», скрывающимися за каждым углом. Никому нельзя было доверять. Она всегда дополняла свои тирады словами: «я должна знать, что я — тоже предатель». Но это выглядело скорее политкорректностью, правильным замечанием с точки зрения колдунов. Его острие было направлено наружу, на предательство окружающих. Я наконец поняла, что это было крайней степенью проекции. Конечно же, ее предали — она ссылалась на Карлоса, без конца ее предававшего так ужасно, что я вряд ли когда-нибудь об этом узнаю. Но теперь я подозревала, что она сама несколько раз серьезно предавала, потому что ее молотьба про вину выглядела просто дикой и невероятной. Я задавалась вопросом, что же на самом деле произошло между ней и девятнадцатилетней Патти Партон, когда появился Голубой Скаут и заменил ее.

И что означало для женщины-нагваля иметь наперсницу в мире, где признания запрещались? Что происходит, когда болезнь разрушает авторитет нагваля?

Несколько раз в неделю мне приходилось красться по темному переулку к Муни, чтобы пойти посидеть с ней в китайском ресторане. Она настаивала, чтобы мы прятались, иначе Клод увидит нас и с ней случится припадок ревности. Мы садились в темную машину, шутили и смеялись, а запотевшие окна скрывали нас.

— Почему ты думаешь, что Клод и Фифи позволяют себе такие дурные поступки? — рискнула спросить я.

— О, он любит их абсолютный эгоизм и холодность, это возбуждает его!

Ее слова звучали уныло, как слова автора Правил. Я постигала тайну вкусов Карлоса. Моя страсть возбуждала его, но и отказ тоже. Мое место было где-то между ледяными девами и трутнями. Я поделилась этой догадкой с другом, не входящим во внутренний круг, которому посчастливилось остаться свободным и все же находиться достаточно близко к нему.

— Ах, — рассмеялся он, — ты всегда была далека от Карлоса. Тебе только кажется, что ты не замечаешь этого. Разве ты не захотела купить свой собственный дом, вместо того чтобы ждать, когда он поселит тебя у себя, как он делал с другими женщинами? Ты привела Карлоса в ярость, когда без его разрешения нашла свою первую квартиру в Лос-Анджелесе, и не ждала, что он выберет тебе соседа. Помнишь, ты сама решила поехать в Европу, а он не пускал тебя в свою спальню до тех пор, пока ты не нашла в Англии магические стилеты, чтобы «повторно открыть дверь»? И разве не ты рассказывала мне, что отказалась юридически оформить перемену своего имени на Эллис Финнеган?

— Ты же знаешь, это был бы идиотский ход. Эйми Уоллес издала тринадцать книг! Кроме того…

— И сколько раз Карлос велел тебе сделать это?

— По крайней мере, дюжину, но…

— И ты говорила «нет»?

— Конечно. Я сказала ему, что это не обсуждается.

— Обвинение изложило факты, ваша честь.

На этой же неделе мы с Ридли встретились снова, Мы больше не говорили о Муни, а снова занимались любовью и делились своими воспоминаниями, сомнениями, тайными ранами и желаниями. Я еще раз убедилась, что разрешение объединяться в пары внутри группы представляло серьезную опасность для власти Карлоса. Близость порождает нежность, объединение рождает силу, способную нарушить — даже сломать — иерархическую структуру Карлоса.

Мы с Ридли провели прекрасную, нежную ночь, едва ли предполагая, что течение нашей повседневной жизни — какой бы легкомысленной она ни была, но она была, несмотря ни на что, нашей, — скоро нарушится самым плачевным образом.