Рисунки Н. Бальжак

Ускорение навалилось внезапно, с чудовищной силой сминая Стива Хардта. Корабль югуров выполнил маневр в режиме высоких перегрузок. Стив услышал ревущий звук — корабль вошел в верхние слои атмосферы. Он в последний раз проверил автономный скафандр и пожалел, что для возвращения домой, на Землю, не нашлось иного способа, как приютиться снаружи, в капсуле на корпусе боевого инопланетного корабля. Данные траектории пробежали по внутреннему дисплею шлема. После года, проведенною в капсуле, замаскированной под сверхпроводящий тепловод и невидимой для экипажа корабля, пришла пора с ней проститься. Стив расслабил мышцы и закрыл глаза. Капсула отскочила.

За сомкнутыми веками калейдоскопом мелькали картинки, подаваемые компьютером на его оптический нерв. Он научился мысленно «жонглировать» этими изображениями. совсем как югурский глазорот. Вот вид с камеры, установленной на громоздящейся надстройками оболочке корабля: крошечная капсула взмыла вверх и затерялась среди неподвижных звезд. Вид с фронтальной внутренней камеры капсулы: безликая фигура, вялая, как тряпичная кукла. Теперь с одной из наружных камер на капсуле: корабль югуров начал сегментироваться перед атакой. С другой наружной камеры: торжество входа в плотные слои атмосферы, и внизу — Земля.

Земля. Прошло пять лет, как он ее покинул: два года субъективною времени на путешествие туда и обратно и три — на планете Югурте. Пять лет для него, и, по неумолимой логике космических полетов на скорости света, — тридцать лет для Земли. Планета изменилась до неузнаваемости. Ледяные поля протянулись далеко на юг. Северное полушарие почти лишилось облаков, лишь снег и лед блестели на солнце. Стив поймал себя на том, что смотрит во все глаза, словно может управлять камерами силой воли. На самом деле он ничего не видел глазами, югурские глазороты запрограммировали камеры автономными. Это они, глазороты, сделали возможным его перелет на Югурту и обратно. Он видел яркие мазки на ореоле Земли — атмосферу пронзили самостоятельно маневрирующие сегменты боевого корабля. И вдруг — яркая вспышка: защитные лазеры Земли все еще действовали, и один из них нашел цель. Сейчас Стив тоже был целью. Он сжался бы в комок, если бы не скафандр. Как откликнутся зрители на Югурте, если камеры глазоротов покажут, как он доблестно сгорает в атмосфере Земли? Еще один трагический герой, еще один любопытный сюжет для средств массовой информации. но политический результат будет нулевым. Если ему предстоит умереть, он должен сделать это более эффектно. Прочь ненужные мысли. Об этом позже.

Наружная оболочка капсулы отошла, вместе с ней взмыла вверх камера, и Стив со стороны увидел, как капсула жизнеобеспечения продолжает путь к планете. Неожиданно над капсулой развернулось гигантское каркасное крыло, превращая ее в стратосферный планер. Серьезных повреждений не заметно. Камера, кружась по спирали, улетела прочь и, наконец, ослепла.

Он падал к западу от Европы. Позади, как раз на горизонте, Стив мог различить гигантские кратеры — результат падения кометы в центр Евразии. Жизнь к востоку от Уральских юр была уничтожена. Один из осколков кометы увеличил вдвое Аральское море, другой распылил на атомы Новосибирск. Кометная пыль закрыла солнце, и ледники снова поползли с севера на юг. Это был совсем не тот мир, который он покинул. И вот он опять здесь, чтобы защитить место, о котором уже ничего не знал.

И все же этот сине-зелено-белый шарик пробуждает необыкновенную радость Он почти ощущал исходящий от Земли прохладный ветерок. Хотелось раскинуть руки и обнять ее. Он освободится от высокой гравитации Югурты, от назойливых югурских посредников, от постоянною надзора средств информации, освободится, чтобы узнать, жива ли еще Каринта Толбак. Каринта…

Перед глазами всплыл такой желанный образ. Когда он покидал Югурту, она была жива, но, по земным меркам, это было почти пятнадцать лет назад. В правой ладони лежал скомканный об-рывок тонкого шнура. Они вместе пережгли этот шнур в последний день, чтобы отметить расставание, и он хранил свою половину во время всего путешествия на Югурту и обратно. Быть буре, узнай она об этом! Стив невольно улыбнулся. Она всегда подозревала, что подобные ритуалы — лишь способ добиться преимущества в определенной ситуации.

Впереди лежала скрытая предрассветной тенью Америка. Солнце как раз начало подниматься над ледяными массивами вокруг Новой Шотландии. Дальше к югу побережье окаймляла широкая серая полоса: океан отступил, обнажив континентальный шельф.

Камеры на капсуле вспыхнули и погасли. Всякое изображение извне исчезло, и Стива поглотила кромешная тьма. А через миг жаром опалило левый бок. Он закричал, но дыхательный аппарат вбил вопль назад в глотку. Он варился заживо, кожа ссыхалась, чернела, скафандр охлаждал горящую кожу анестезаторами. Удар одного из защитных орбитальных лазеров оказался метким. Дрогнули мускулы, и Стив с облегчением обнаружил, что левая рука действует.

Открылись дополнительные «глаза» с пониженной разрешающей способностью. Стиву понадобилась минута, чтобы провести корреляцию образов Капсулу окружало мерцающее сияние: энергопоглощающая защитная оболочка испарилась с поверхности и образовала ионизированное облако. Крыло планера сложилось, обрекая капсулу на свободное падение, а позади клубилось облако — отвлекающая цель для лазерных атак.

Стив жадно втянул горячий воздух. Неужели защитники Земли не знают, что он вернулся, чтобы помочь? Хотелось накричать на них. Они выследили приближающийся боевой корабль, когда тот сбросил транссветовую скорость, и его масса проявилась на экранах — невидимая рука, вяжущая узлы из гравитационных линий. Люди знали, что корабль прибыл с грузом военной помощи Столпу, независимой организации югуров, захвативших Землю. Вооруженные силы землян отчаянно дрались за выживание, и их не заботили ни проблемы внутриюгурской политики, ни четкость информационных образов, которыми глазороты снабжали югурский рынок.

— Вот и я, — прошептал Стив в дыхательный аппарат. — Дайте же мне, черт побери, выжить.

Спуск замедлился, и капсула зависла над континентом, постепенно проявляющимся в свете зари. Шли минуты, но атака не повторилась, и он расслабил мучительно ноющие плечи. Рассматривая Землю через дополнительную оптику, он проследил ленту Миссисипи вверх от Мексиканскою залива. Вон там от нее отделялась река Иллинойс, направляясь на северо-восток, к сверкающим льдам Великих озер… а там, на берегу озера Мичиган, находился Чикаго. Почудилось, что он различает небоскребы, отбрасывающие тени на равнину.

Он принялся напевать без слов. Пока не отыскал этот город, не было уверенности, что именно он ищет. Они с Каринтой жили в Чикаго последние дни перед полетом. Он вспомнил их дом и бледные лучи солнца, пробивающиеся сквозь завесу атмосферной пыли. Они все время были вместе и никуда не выходили, а мир вокруг становился все холоднее.

Для Стива прошло пять лет, но для нее — тридцать. Какой смысл разыскивать ее здесь, будто она все еще ждет его за накрытым к завтраку столом и обгорелым шнуром в руках?

Разумеется, смысл был. Словно отвечая его мыслям, наружная оптика смотрела вниз, сверяясь с картой. Общие черты были те же — Аппалачи, изгиб реки Огайо, но места человеческого обитания изменились. Нерасчищенные дороги выглядели как перепаханное поле. Отдельные дома и поселки были сожжены, заброшены и — без инфракрасных сигналов. Опоры мостов со сломанными хребтами вмерзли в лед. После некоторого раздумья его автономный скафандр нашел необходимые визуальные ориентиры для продолжения спуска.

Охваченный совершенно неподобающим случаю восторженным волнением, Стив Хардт спускался на Землю в парящем полете.

Скафандр, покрытый шрамами и изрытый оспинами, лежал в снегу, напоминая сброшенный хитиновый панцирь насекомого, окруженный частями рассыпавшейся капсулы, а Стив Хардт, ругаясь сквозь зубы и дрожа от непривычною холода, колотил по упорно сопротивляющейся стойке крыла. Предполагалось, что крыло должно аккуратно сложиться в сани, но оно сопротивлялось, и Стив подозревал, что механизм поврежден при падении. Конечно, югуры, планировавшие его полет, знали, что он врежется в землю. Интересно, записывает ли его досаду бесстрастная камера глазоротов?

Во всяком случае, они снабдили рабочий комплект обычным молотком. Он размахнулся, чтобы ударить изо всех сил, но остановился. Каринта всегда считала, что в его характере есть функциональное несоответствие с механизмами. Как это она однажды сказала? Он вспомнил, что она сидела, скрестив ноги, и перебирала тонкими, испачканными жирной смазкой пальцами аккуратно разложенные части велосипеда. «Один доллар за удар и девяносто девять долларов за то, чтобы узнать, куда бить. Знай, куда бить, Стив». Он тогда едва не уничтожил проклятый велосипед, стараясь освободить заклинивший переключатель скоростей…

Остановившись, он с минуту внимательно осматривал механизм. Простая вращающаяся деталь была выдернута из гнезда. Стив легонько постучал по ней. Простонав погнутыми стойками, конец крыла сложился и со щелчком вошел в прорезь санного полоза. Стив уселся на корточки и с облегчением вздохнул. Еще раз спасибо, Каринта.

Позади него, в конце косого рва, отмеченного сломанными ветвями и расщепленными стволами деревьев, виднелось небо. Он пропахал капсулой кленовую рощу и глубоко зарылся в мягкую почву центральною Иллинойса. Целый час ему пришлось потратить, чтобы выбраться из скафандра, словно готовой к метаморфозе личинке из земли. Еще час — и он будет готов двинуться на северо-восток. Он упустил Чикаго на добрые две сотни километров. Не так уж плохо, решил он, после путешествия в восемнадцать световых лет от самой Эты Кассиопеи А. Казалось, оглянись он на пробитую им в роще просеку, — и увидит солнце Югурты.

…Оно горело в темном небе над Совещательной площадкой Югуръюра, а его более тусклый компаньон — Эта Кассиопеи В — едва виднелась на востоке, над горами, словно прорывающимися вверх сквозь джунгли.

— Столп был создай с одной целью, — сказал старый Бардудур, — для вторжения на Землю. Ты должен простить меня, но в то время это имело смысл. — Он втянул воздух своим длинным, высоким рылом, ввалившимся с обеих сторон его длинной носовой кости, — признак очень почтенною возраста. — Но теперь даже среди югуров Столпа заметно стремление к переменам.

Содрогнувшись, Стив снова откусил кусочек гниющего мяса. Он выблюет его позже, оставшись наедине в отведенных ему апартаментах. Югуры, с их легкими костями и хрупким строением, совершенно не походили на хищников и никогда не ели свежую пищу.

— Но почему? — спросил Стив. — С чем это связано?

Бардудур взял лицо Хардта в руки и подержал его своими нежными лапами, напоминавшими резиновые.

— Экспедиция для завоевания некоторых территорий плодородной, хотя и экологически поврежденной планеты, — основательный риск. Столп будет удерживать свои области, земляне — другие, война будет мелкомасштабной, но постоянной. Приятная жизнь, не так ли?

Стив далеко не сразу понял, что югуры, захватившие Землю, были независимой группой, отнюдь не являясь представителями центральною правительства всей системы Югура. Такой цельности, по сути, не существовало, хотя ближе всех к ней подошел Югуръюр — огромное, противоречивое сообщество.

— И ты полагаешь, мы сможем подтолкнуть их? — спросил Стив. — Подтолкнуть так, что они уйдут с Земли?

Он поднял глаза на бесконечные ряды резных каменных кресел, окружающих крошечную группу собравшихся на югуръюрской Совещательной площадке. Тысячи кресел, все разные, вскарабкались на холмы. Каждое принадлежало главе организации, многие из которых исчезли столетия назад. Но кресла оставались, поскольку они представляли собой традиции расы. И у Столпа свое. Стив осмотрел кресло, но ему не разрешили сесть в него.

— Мы сделаем все, что сможем, друг Хардт, — произнес Бардудур.

Но, разумеется, кроме тайной доставки Стива на вспомогательный корабль Столпа, возвращающийся на Землю, Югуръюр решил абсолютно ничего не делать. Стиву Хардту и глазоротам предстояло переубедить югуров Столпа, и Стиву не хотелось даже думать о том, насколько далеко он может зайти.

Поле слева от Стива было живым. Он тянул сани через нетронутые белые поля уже три дня, но здесь сквозь снег весело пробивались ярко-зеленые листья салата, покрытые восковой защитной пленкой. Снег вокруг них осел, подтаивая снизу. Стив остановился. Он не знал, каковы нынче дела на Земле, но если существовали действующие фермы, был смысл ее защищать. И значит, его уже обнаружили. Впрочем, это вряд ли увеличивает реальную угрозу. Он отстегнул сани и замер. Справа тянулась ледяная равнина — река Фокс.

Солнце садилось, и в небе, один за другим, выстроились в линию отражающие спутники. Стив решил, что они, должно быть, представляют собой огромные круги, покрытые пленкой из особо прочною полимера для отражения солнечною света на ночную сторону Земли.

Югуры? Определить по технологии невозможно. Спутники давали свет, более сильный, чем полная луна, и поэтому легче было разбить лагерь. Кто-то, не озабоченный вопросами эстетики, запретил ночь.

Вдруг послышался рокот работающею мотора. А через пару минут мимо, подскакивая на снегу, пронесся электрический снегомобиль и остановился под защитой мелких кустов. Машина притаилась, как киборг-кентавр, длинная, темная куртка водителя терялась среди древесных стволов.

— Стой! — рявкнула женщина. — Не подходи ближе! — В лицо ему уставился короткий широкоствольный пистолет.

Стив поначалу замер, но все же побрел, спотыкаясь, по снегу, его руки тянулись, чтобы крепко прижать эту женщину к себе. Он уронил руки, пульс колотился в ушах. Он едва различая лицо землянки под капюшоном и автомобильными очками.

— Извини, — прошептал он. — Прошло уже пять лет, как я… не видел человеческого существа. Пожалуйста.

— Что тебе нужно? — Рот ее — словно тонкая линия на лице. Она не была Каринтой. Ничуть не походила на Каринту.

Стив задышал спокойнее.

— Мне необходимо найти тех, кто может вести переговоры. Начальников, воюющих против Столпа. Я прибыл с Югурты.

Она никак не отреагировала на его просьбу.

— Пойдешь к ферме по этой дороге. Полтора километра. Не отклоняйся. Если попытаешься достать оружие, будешь убит.

— Погоди!

Она попятилась и исчезла. Стив снова был один. Он нацепил на плечи упряжь и потянул внезапно потяжелевшие сани вверх по дороге.

Первое, что он услышал после этого, был смех. Он шел мимо двух теплиц, сделанных будто из ледяных стекол. Внутри, словно пойманные в плен ледником, буйно росли разлапистые, огромные зеленые листья. Внизу, у подножия холма, он увидел пруд.

Лед был взломай и лежал штабелем у кромки воды. В ней, словно морские котики, резвились дети. Они были одутловаты и гладки, с глазами, прикрытыми лоскутками кожи. Стив с трудом признал в них людей. Они пищали и визжали от удовольствия в воде, температура которой лишь на градус превышала точку замерзания.

— Отлично сработано, — сказал глазорот Адалти Каринте. Его длиннорылое лицо югура исчезло с экрана, уступая место пейзажу. Заснеженные карнизы, расположенные на разных уровнях, создавали узор из сложных серо-белых прямоугольников — достойный фон для сцены смертельной битвы в переулке.

— Это была идеальная засада, — заметила Каринта. Она сидела в кресле со стаканом воды в руках и наблюдала за схваткой, стараясь извлечь уроки из собственною участия в ней, едва не окончившеюся печально. — Они висели на перекрытиях заброшенною бакалейною магазина. Инфракрасная проверка ничего не показала Никакого углекислого газа. Должно быть, они рециркулировали воздух.

— Почему ты была там? — спросил Адалти.

Другие камеры были установлены в конце переулка, в окне второго этажа и на стойках, торчавших из решетки сточного колодца.

Не был ли Адалти предупрежден о засаде? Она не знала этого, и условия их соглашения не позволяли спросить. Впрочем, Адалти был готов к чему угодно и двигался быстрее всех, кого она встречала. Возглавь он Столп вместо того, чтобы выбрать карьеру глазорота, война могла бы, как подозревала Каринта, давно кончиться.

— Что?

Сидящие в засаде спрыгнули с потолка, проникли через гнилые акустические панели обшивки и ворвались через витрину. В воздух взметнулись осколки. На миг в стеклянном дожде вспыхнула радуга. Не добавил ли ее Адалти? Удачное дополнение. Каринта следила за тем, как она сама на экране прыгнула влево, быстро выстрелила через плечо и ловко перепрыгнула через обгорелый остов автомобиля. Хорошо. Не считая того, что вначале ее застали врасплох, промахов больше не было.

— Почему ты была там? — повторил Адалти. — Тебе не нужно было идти на тот берег.

Ее преследовали люди, это ясно. Ближайший Столп югуров находился в центральном Висконсине, и южный берег озера Мичиган был защищен исключительно надежно. Она бросилась наземь и заскользила по обледенелому тротуару к ближайшему подвальному окну. В самый последний миг у окна она выбросила ногу и, перекатившись назад, вскочила. Каринта помнила охвативший ее в ту секунду (ох, черт!) страх. Подвальное оконце — запасной маршрут отхода, намеченный во время предыдущих прогулок по этому району, — было слишком темным, а пространство за ним — искаженным. Подвал был ловушкой, там кто-то затаился. Крупный план: ее лицо. На нем не было следов переживаний. Старое, как дубленая кожа, лицо женщины, пережившей подобные случаи десятки раз.

— Просто я была… — Она запнулась. — Мне нужно было прогуляться, глотнуть свежего воздуха. Я ненавижу сидеть здесь, как в конуре, ты знаешь это.

— Разумеется. Тебе не нравится быть в безопасности.

Ее преследователи держались нарочито позади, им не терпелось увидеть, как ее засосет в пасть подвала. «Патриотические подонки», — думала она, следя за тем, как они приближались. Весь Югур для них одинаков, все враги: Столп, глазороты, весь возможный Югур здесь, на родной планете. Эта люди вместе со Столпом превратят Землю в безжизненную пустыню.

Она прыгнула на крышу автомобиля, вцепилась в оконную раму и взметнулась наверх. Почему-то сейчас она видела себя иначе, чем раньше: она выглядела, как боевое, эффективное орудие с руками и ногами, а голова в капюшоне — это была пуля. Ей полагалось носить изолирующую одежду и нательные доспехи. Вместо женскою нижнего белья. Почему ей вспомнился тот короткий кружевной пеньюар? Прошло тридцать лет. Тридцать реальных чертовых лет.

— Это не так, Адалти. Ты же знаешь.

— Но почему именно сегодня, Каринта Толбак? Это было обычное нападение: они могли и не заметить тебя, ты могла пойти другим путем. Вероятность того, что все обойдется, была высока. Прогулка? Но почему ты оказалась именно там?

— Чтоб тебя, Адалти. Я… — На экране она стреляла из окна. Двое попались посреди улицы, как учебные мишени. Остальные пригнулись и бросились наземь, а она уже пробежала через третий этаж жилого дома, выскочила с другой стороны и не останавливалась до тех пор, пока не вернулась сюда, в центр обороны, предоставленный ей Консорциумом Великих озер.

— Ты знаешь, почему, — заключила она наконец. — Я хотела посмотреть на небо. Мне хотелось подумать. — Она помолчала, переводя дыхание. — У тебя есть хоть одна запись его спуска?

На экране засияли звезды. Это напоминало кадры фильма: входящая в атмосферу капсула, планер-крыло, долгое скольжение вниз, в центр континента. В этой капсуле мог быть кто угодно. Любой, кому заблагорассудится. Капсула вонзилась в деревья, разметав ветви и снег. Смена кадра. Из обломков капсулы выбрался человек и стоял, уставясь в небо, вновь ощущая под ногами родную планету.

Каринта Толбак была замужем дважды. У нее была дочь. Ее правый плечевой сустав был полностью искусственным. Но все еще болел, особенно по ночам. Она прожила целую жизнь, несколько жизней. Он вернулся. Через тридцать лет Стив Хардт снова здесь.

В день, когда Стив покинул Землю, солнце было блеклым, словно гноящаяся болячка, видимая сквозь слои марли, — небо кометы. На закате солнце зажгло пламенем небеса на западе, и Стив на минуту остановился перед домом Каринты, чтобы полюбоваться.

— Скорее, входи же, — позвала Каринта, выглянув из окна. Она распушила свои короткие черные волосы и надела свободное вечернее платье поверх кружевного пеньюара. — Хватит стоять истуканом.

— Иду, иду.

Она тряхнула волосами, молча закрыла окно. Стив открыл резные железные ворота и вбежал по деревянным ступеням в комнату, расположенную на третьем этаже. Закаты действовали ей на нервы. Ему они казались просто прекрасными, но она не могла любоваться ими, не вспоминая о столкновении с кометой и о том, что следом неизбежно придет лед.

Весь выкрашенный белой краской фасад дома отсвечивал розовым. и деревья отбрасывали на него синеватые тени, на двери поблескивала латунная колотушка в форме львиной головы. Горящие облака скользили по небу. Они с Каринтой достигли окончательною соглашения с югурскими глазоротами в лице их основного посредника Адалти. Они транспортируют Стива на Югурту на борту корабля глазоротов и обеспечат контакт с Югуръюром. В обмен Стив передаст им контроль над своим образом. У глазоротов нет кресла на Совещательной площадке Югуръюра и не будет никогда. Но, по словам Адалти, только благодаря глазоротам все в контролируемом Югуром космосе знали, как выглядит эта Совещательная площадка.

Последний быстрый взгляд через плечо на солнце, поворот латунной ручки — и Стив уже в доме. Каринта на кухне помешивала ложкой в кастрюле.

— Подожди! — приказала она. И через некоторое время добавила: — Дай мне хотя бы положить ложку. Нет, на подставку для ложек. Вот так… — И еще через некоторое время: — К счастью для тебя, я держу кухонные полы в отменной чистоте…

Ужин даже не подгорел, хотя аспарагус разварился настолько, что его можно было намазывать на крекеры. Они ели молча, за освещенным свечами столом в гостиной. Стив следил за игрой ее сережек-обручей. Она накрыла на стол, аккуратно разгладив складки на скатерти, и он откровенно восхищался красотой своей жены. После этой ночи он никогда не прикоснется к ней вновь, и пройдут годы…

— Ты будешь меня помнить? — спросил он.

— Стив! — Она посмотрела на него серьезно. — Ты обещал, что мы не будем говорить об этом.

— Ну ладно, я солгал.

Она хмыкнула, будто не зная, смеяться ей или плакать, затем отвернулась.

— Ты знаешь ответ. Зачем спрашивать?

— Не знаю, — произнес он решительно. — Может, потому что я кажусь себе беглецом, оставляющим тебя наедине с… Ну, в общем, с войной, снегом, временем. Всем вместе. Эта планета станет адом… Нет, совсем не то. Я убегаю и все еще боюсь, черт побери. Каринта, все еще боюсь.

— Мы пережили это, Стив. Ты не убегаешь. Это твоя работа. Мне казалось, мы доверяем Адалти и его глазоротам. — Она взглянула на Стива. — Но я говорю о другом. У тебя есть право бояться. Ты будешь единственным гуманоидом за восемнадцать световых лет отсюда. Это пугает. Но я выживу здесь. Постараюсь… Не беспокойся.

Он со вздохом опустил плечи и усмехнулся:

— Да, да, конечно. Нечего беспокоиться. Знаешь, Адалти говорит, что я буду крупной звездой на Югурте. Меня узнают все. Глазороты будут рассказывать о каждом моем поступке.

Каринта промолчала, поэтому он потянулся через стол и взял ее за руку. Хотелось еще раз покрепче обнять жену, но он чувствовал себя опустошенным, как будто собственное тело уже ничего не могло сказать ему. В этот последний вечер он хотел быть спокойным и внимательным, но все же не выдержал и набросился на нее на кухне, будто у них в запасе вечность.

— Пойдем, — позвал он. — Я хочу, чтобы ты уснула со мной. Сможешь?

— Смогу. — Склонив голову, она вошла за ним в спальню.

Стив сидел и пристально смотрел сквозь лед в пустоту ночи. Снег блестел в свете орбитальных зеркал, исчирканный костлявыми тенями. Зеркала были одним из орудий экологической войны, он это понял. Югур стремился охладить Землю, люди — согреть ее. Орбитальные сражения роились вокруг этих зеркал.

— Существуют различные типы модификаций, — сказала доктор Салех. Вопрос Стива застал ее врасплох и заставил нервничать. — Многое изменилось с тех пор, как вы покинули планету. Например, внутренний нагреватель крови, управляемый щитовидной железой, хирургически вживляют в межжелудочковую сердечную перегородку, а гнездо сетевого питания — в грудину. — Она ткнула жестким пальцами в грудь Стива, как раз под горлом. — Подключите сеть и сможете выжить, будучи замороженным в ледяной глыбе.

— Эти дети…

Она покачала головой.

— Это кое-что новое. Пеновидная жировая ткань. Закрытая клетка. Лучше, чем любая естественная изоляция. А теперь, пожалуйста, прекратите двигаться. — Она всосала мертвую кожу с руки Стива Хардта резиновым вакуум-наконечником. — Не беспокоит? Хорошо. Радиация не затронула базовые клетки. Их можно вырастить заново.

Стив по-прежнему не сводил взгляда со снега за ледяным окном. Между деревьями скользила пара неуклюже утепленных лыжников. Почему он ощущал себя таким опустошенным? Он чувствовал ее близость все эти годы. Почему же весть о том, что Каринта жива, не трогает его?

— Она все еще в Чикаго, — произнес Стив. — Все еще на прежнем месте.

— Верно. — Салех пришла на ферму поселка Лоуэр-Фокс через несколько дней после прибытия Стива. Будучи медиком, она к тому же представляла Консорциум Великих озер, военную организацию, руководящую битвой против Столпа в центре Североамериканского континента. — Каринта Толбак — независимый оператор по контракту. Она обеспечивает связь с югурскими глазоротами. Это… сомнительная должность.

— Как и моя.

— Вот именно.

Стив не помнил, как он повстречал Каринту. Казалось, он знал ее давно, прежде чем понял, кем она была. Все они жили тогда в многоцветных палатках-куполах на возвышенностях неподалеку от Арарата, и их команда была собрана для общения с пришельцами, сброшенными на снежные равнины восточной Анатолии. Случайные пришельцы с рудиментарными крыльями пониже рук называли себя беженцами, спасающимися от войны на далекой планете. Неожиданное знакомство с Каринтой Толбак было для него тогда чем-то вроде откровения. Даже галактические пожары казались источником радости, на фоне которого ярче расцветал любовный роман.

— Так, значит, вы сможете сделать это? — спросил он у Салех сразу после того, как узнал, что Каринта жива. — Модификацию? Ведь это возможно? Я уверен, что возможно.

— Для вас это не физиологическая проблема, — сказала ему доктор Салех. — Я вообще не думаю, что это представляет собой проблему. Все необходимые тесты готовы. Ваша сексуальная реакция совершенно нормальна. У вас не отмечено ни малейшей дисфункциональности. Незначительные отклонения после долгой изоляции. Абсолютно нормально.

— Зачем мне все это… Скажите только, что сделаете модификацию.

Вокруг смотрового стола вверх тянулись ветви с яблоками, грушами и персиками, хотя вместо стволов у них были тонкие, как карандаш полые стержни с питательным раствором.

После стычки с охранницей на снегомобиле Стиву не хотелось никого видеть. Люди из Лоуэр-Фокса напоминали ему тех умирающих, которых он видел на экранах Югурты день за днем, словно фигуры на гигантском и трагическом церемониальном фризе. Уже пять лет все гуманоиды были для него такими фигурами. Интерпретаторы глазоротов делали из них героев, негодяев или невинных жертв — в зависимости от требований моды, но все, на что они были способны, — это умереть перед камерой, взорванными хладнокровными югурами Столпа. Эти люди из Лоуэр-Фокса говорили с ним, даже прикасались к нему, но они не казались ему настоящими.

— Думаете, это необходимо? — резко бросила Салех.

— Да.

Он им нужен. Он упал с неба с посланием от Югуръюра Столпу — по крайней мере, на это указывали его показания. Салех потратила почти неделю на их изучение. После тридцати лет войны люди не могли упустить малейшей возможности переговоров. Стив Хардт представлял собой шанс на стабильность.

— Я могу сделать это. Я могу дать вам контроль над вашим сексуальным импульсом. Если он вам нужен. Итак…

— Итак, я отправляюсь в Чикаго на переговоры. Великие озера должны войти в контакт со Столпом, чтобы я смог передать послание Югуръюра. Согласны?

— Согласна. — Полномочия Салех явно превышали полномочия любого доктора, если она могла принимать подобные решения без каких-либо консультаций.

Стив медленно повернул к ней голову. Доктор Салех была высохшей, смуглой женщиной с резкими чертами и угловатыми движениями. Ее редеющие волосы прятались под колпаком. Она была молодой, когда Стив покидал Землю. Теперь она была старой, острой и жесткой, как деревянный нож для бумаги.

— Я отдам необходимые распоряжения, — сказала она. Доктор сердилась: последняя, лучшая надежда планеты желает физиологической модификации, которая превратит его в добровольного секс-маньяка.

Через мгновение на его кожу опустились механизмы. Было ли это легким зудом, вибрацией или просто иллюзией? Пока Салех хлопотала над своими приборами, он смотрел за окно, на снег. Она что-то объясняла насчет мозговых извилин, гиппокампов, нейро-передающего контроля и парасимпатической нервной системы, но ему не хотелось слушать. Сочные плоды тяжело свешивались над его ложем. Груши были такими спелыми, что сладкий сок пробивался сквозь плоть и орошал их мягкие изгибы.

Он поймал себя на том, что смотрел на женщину, насыщаясь ее телом. Ее маленькие груди круглились под делового покроя платьем, он видел упругость ее ягодиц, когда она поворачивалась, чтобы настроить что-то в аппаратуре. Он представлял ее кожу скользящей по его телу, ее мягкое тепло и бег ее острою языка по его животу, мимо пупка. Она потянулась над ним, чтобы коснуться какого-то регулятора, и он схватил ее и притянул к себе.

Невыносимая боль вспыхнула внутри, и он съежился. Успешно ткнув его в солнечное сплетение задеревеневшими пальцами, Салех отступила от кушетки на пару футов и внимательно посмотрела на него.

— Извините, — выдавил он.

— Приучайтесь управлять собой. Немедленно угомонитесь.

Его кровь постепенно остыла. Он чувствовал себя так, будто только что выполз из своей капсулы, чтобы вдохнуть свежего воздуха.

— Хорошо.

— Вы отправитесь завтра утром, — сказала она. — Вместе с конвоем до Иллинойса. Я распоряжусь.

— Чудесно, чудесно. — Он непроизвольно проводил ее взглядом. За ледяным окном нежный снег белел под деревьями, как кожа женщины под лаской ночи.

Каринта прекрасно помнила минуту, когда впервые увидела Стива Хардта. Ее команда уже больше месяца пыталась наладить общение с беженцами Югура. Солнце появилось над холмами, и вся команда сбилась в кучку, следя за полосой света, подбирающейся к ним по траве. Походная плита шипела: утренняя смена увлеченно готовила овсянку. Чужеродный для этих мест запах кленовою сахара повис над Анатолийским нагорьем.

Ночью прибыла новая партия. Каринта раздраженно заметила, что кто-то из новеньких установил свою палатку-купол на тропе к отхожему месту. Она со злостью смотрела на нее, и в этот миг палатка дрогнула, как яйцо, из которою проклевывается птенец, и из нее выполз мужчина. Что-то — возможно, спальный мешок — уцепилось за его ногу. Он стряхнул его и выпрямился. Затем пробежал пальцами по гриве волос, напрасно пытаясь пригладить их, заметил ее взгляд и улыбнулся.

Впервые Каринта и Стив испытали близость на плоской скале под лучами солнца, высоко над долиной. Она забралась туда позагорать. Он последовал за нею, чтобы отнести забытую девушкой флягу.

Стив отметил их «переселение» в одну палатку маленьким ритуалом, и это было очень характерно для него. Позволив ей выбрать свою сторону палатки, он уселся на пол, скрестив ноги, и покормил ее, а затем настоял, чтобы она покормила его. Она рассмеялась и измазала ему кашей все лицо. После этого он вручил ей крошечный амулет с голубым глазом внутри, якобы отвращающим «дурной глаз». Амулет и сейчас висел возле кровати, непрерывно подмигивая ей.

Она отвернулась от амулета и выкатилась из постели. Стив был частью ее прошлого. Большой и доброй частью, но все же — частью прошлого. Они понимали это. Они оба.

Пространство, отведенное под ее жилье и заключенное в капсулу, располагалось на месте прежнею подвала. Использованное топливо отводилось по сверхпроводимым трубам для захоронения в нескольких кварталах отсюда. Изредка она все еще поднималась в дом, но наверху было небезопасно, несмотря на военную защиту, предоставленную жилищам по соседству, причем Столп был менее опасен, чем люди. Стены не раз дырявили выстрелы, но Каринта накладывала заплаты и герметизировала их, стараясь поддерживать приличный вид своего дома.

Не было смысла думать о Стиве. Лучше думать об Арнольде, если уж вообще о ком-то думать. В этой квартире ничто не напоминало о ее втором муже, а они были женаты пять лет. Он уговорил ее отправиться в бескрайние поля Айовы и вести кочевую военную жизнь. Выжить там означало «вытряхивать урожай» из фермеров, а не только воевать со Столпом. Она помнила, как в прохладные дни ранней осени сидела за пулеметом боевой машины и следила за теми, кто выкачивал рожь из хранилища, окруженною башенными орудиями, а вокруг стояли фермеры, и в глазах их горели страх и ненависть. Высоко над головами они поднимали детей, чтобы те с ранних лет осознали всю несправедливость фермерской судьбы. Они тоже были вооружены и защищались, но это не спасло их.

Арнольд нашел слабое место в их обороне и, переправившись через реку, атаковал с тыла. Это была операция, которая при других обстоятельствах и в иные времена принесла бы ему медаль.

Она часто ссорилась с Арнольдом из-за бессмыслицы безжалостных грабительских будней. А также из-за того, что она отказалась выносить еще одного, позднего ребенка от него. Это была постоянная тяжкая борьба, которую Арнольд считал полезной мозговой нагрузкой.

Он был большим и крепким мужчиной, устойчивым, как скала, и неукротимым в своих стремлениях. Он погиб в Висконсине, возле популярных у туристов развалин Делл. Убит, как ей сказали, солдатами Столпа. Возможно. Но она подозревала, что засевшая в его широкой груди пуля была выпущена из оружия мстительною фермера. Арнольд сыграл в ее жизни гораздо большую роль, чем Стив, но продолжал оставаться на заднем плане памяти неизгладимой частью пейзажа. И никогда не тревожил ее снов.

В отличие от Дэниэла, ее первого мужа. Его образ всплывал только поздней ночью и довольно редко — днем, он стоял над неподвижной фигурой их мертвой дочери Селены. Это казалось странным — ведь он никогда не видел Селену мертвой и даже ни разу не заговорил о ней после того дня. По-другому она никогда не думала о нем. По крайней мере, сознательно…

В воздухе задрожал сигнал тревоги: на улице появился чужой. Пожалуй, он был слишком неуклюж — приборы не определили ни единого источника помех, а шаги были слышны даже без помощи звуковых датчиков.

Щелкнув, включились изображения окружающих улиц. И вот из-за угла появилась одинокая фигура человека, шагающею так, словно нет ни войны, ни замерзшего города, ни батареи защитных орудий, наведенных в точку нахождения фигуры.

Взмахом руки Стив Хардт стянул с головы капюшон, и пар его дыхания заклубился у губ, как дым сигареты.

Она моргнула, и экраны расплылись перед глазами. Черт побери! Она провела тыльной стороной ладони по глазам. Стив подошел к парадному входу и помедлил, оглянувшись на серый рассвет в конце улицы.

— Стив! — Она вскочила на ноги. Он, разумеется, не мог услышать ее через многометровую толщу оболочки и бетона и подошел к этой бесполезной двери, чтобы постучать давно исчезнувшей латунной колотушкой. — Я иду, Стив, черт тебя побери.

Она пробралась через туннель, параллельный старой сточной трубе, открыла люк и выбралась на противоположном конце улицы. Он все еще стоял на крыльце, разглядывая дом. Точь-в-точь как в день своего отлета. Снежно-белый, заново выкрашенный… Фасад был однажды взорван, пришлось заменить дверь, но она так и не смогла найти латунную колотушку в форме львиной головы.

— Сюда, — позвала она. Ее голое пронесся над молчаливой улицей.

Он повернулся и долго смотрел на нее.

— Каринта. — Он подошел к ней. — Как поживаешь? — Голое звучал весело, как будто замерзшая улица была длинной белой скатертью на ресторанном столе.

Он не изменился: редеющие рыжеватые волосы, бледно-голубые глаза, большие уши, длинный подбородок. Невероятно юный, словно ее собственный сын.

— Пропади ты пропадом, Стив, — пробормотала она сквозь слезы. — Пропади пропадом. Ты обещал, что мы не встретимся.

— Я солгал.

Перед его приходом Каринта передвинула вещи с места на место, чтобы хоть чем-то занять себя.

Стив следил за энергичной женщиной с седым ежиком волос, хлопочущей на кухне. Ей было неловко смотреть на него, и она бросала взгляды украдкой. Он притворился, что не замечает этого и заинтересовался рисунком плиток на стене.

— Почему ты смотришь на меня? — спросила она, стоя спиной к нему.

— Потому что я не видел тебя так давно, — ответил он.

— И что ты теперь видишь? — В ее голосе слышался вызов.

Он пожал плечами:

— Что вижу? Вижу Каринту Толбак.

— Меня зовут Каринта Карлсон, — резко бросила она. — Это фамилия Арнольда, моего второго мужа. Он умер восемь лет назад, и я сохранила его фамилию. Это почти все, что у меня от него осталось.

— Ну хорошо, Карлсон. Но я вижу тебя, Каринта. Хочешь услышать от меня, что ты ничуть не изменилась? Я не скажу этого.

Она выдавила смешок и покачала головой, опустив глаза на чайник.

— Зато ты не слишком изменился. Ни капли.

Ее плечи были широкими, спина сильной. Она потеряла женственность и выглядела агрессивно-уверенной, как будто была сосредоточена только на этих своих качествах в ущерб другим. На ней был комбинезон, лицо стало помятым и морщинистым. Поставив чайник на поднос, она внесла его в гостиную. Стив пошел следом, затем остановился и смотрел, как она садится на кушетку.

Его швырнуло через бесконечные пространства, и он почувствовал головокружение, оказавшись на том же коврике, с которого начал свое путешествие, как будто мир лишь на миг покачнулся и встал на место полностью измененным.

— Я был единственным человеком на Югурте, — сказал он. — Они следили за мной. Следили каждый день и каждую минуту. Для них я представлял целую расу… Адалти предупреждал, что так будет.

— Это было твоей работой, — заметала она отчужденно. — Ты знал, с чем столкнешься. Ты знал…

— Мы оба знали, Каринта. Кари, милая. Я вернулся издалека, чтобы найти тебя.

Слезы вдруг потекли по ее изборожденным морщинами щекам. Ее глаза были по-прежнему темно-карими, но выглядели совершенно по-иному. Не только потому, что лицо ее изменилось и кожа обтянула кости, а потому что она заменила роговицы глаз, когда они состарились.

Новое, более мощное фокусирующее устройство работало на принципе старинного выдвижного фотообъектива, и глаза ее выпучивались, когда Стив приближался к ней, эффективно, но пугающе изменяя фокусное расстояние.

— Я не плакала с тех пор, как… Не плакала, когда умер Арнольд… Даже когда ушел Дэниэл… Я не помню… Не знаю…

Он не обнял ее. Она не хотела этого — пока что. То, что она плачет перед ним, было для него достаточным знаком. Ей никогда это не нравилось.

— Последний раз я плакала, когда умерла Селена, моя дочь, мой единственный ребенок. Останься она в живых, она была бы лишь на несколько лет младше тебя.

Стив промолчал. Сейчас ей нужен покой.

— Это было глупо. Моя глупость, а не ее или кого-то другого. Даже Адалти тут ни при чем, хотя я винила его. Моя глупость. Девочка помогала мне. Ей было только пятнадцать… Помню себя в пятнадцать лет — ничего общего с нею… Сейчас пятнадцать — это старость. Ты уже многое прожил в этом возрасте. Но она не успела. А теперь уже не успеет. Мы… я помогала Адалти… у него были сведения, что местный командир Столпа приказал перебить людей, прятавшихся в дюнах Индианы, возле руин сталепрокатного завода Гэри. Адалти хотел рассекретить это. Найти тела. Выставить Столп перед Югуртой в неприглядном свете.

— Откуда он узнал?

Она не колебалась.

— От меня. Я получила данные от разведки Великих озер. Они не знали, что с ними делать: использовать для пропаганды? Но как заставить людей сражаться злее? Вести о вопиющих жестокостях ценятся слабо, меньше, чем точный прогноз погоды. Мы бьемся за выживание. Но на Югурте это выглядит иначе. Поэтому я подсунула данные Адалти.

Адалти был одним из беженцев, прибывших тогда в Анатолию, он и наладил первый контакт между Югуром и людьми. Лишь постепенно, после долгих раздумий и расследований, Стив понял, что рухнувшие с неба югуры не были беженцами — жертвами далекого галактическою конфликта. Это было лишь их «легендой». Все они были глазоротами, полный корабль югур-медиа, занимающихся контактами и привыкающих к этой планете. «Странный способ для межвидового контакта», — думал Стив до тех пор, пока управляемая Столпом комета не нанесла удар, и тогда он понял, что они обосновались здесь для освещения крупного события: захвата Земли Столпом. В процессе контакта Адалти добился от Стива и Каринты сотрудничества, и с тех пор они стали его марионетками. Некоторые называли это изменой.

— И это оказалось ловушкой, — сказал Стив.

— Столп пронюхал об этом, — вздохнула она. — Как ты узнал?

Стив помнил переполох, вызванный этим событием, на Югурте.

Оно, напротив, лишь укрепило имидж Столпа. Он сказал Каринте, что сообщение попало в новости и сопровождалось прекрасными видеозаписями: взрывались постройки сталепрокатного завода, сквозь рушащиеся стены пробивались машины, бушевало пламя, оплавляя металл. Новости прерывались показом древней документальной кинопленки гуманоидов с льющейся расплавленной сталью и огромными раскаленными ковшами — чувствовалась работа Адалти. Стив многократно просматривал видеозаписи, узнавая силуэт Каринты и ее характерную походку. Отчеты не упомянули о дочери.

— Ну конечно, это попало в новости. В этом и была их цель, верно? Столп нанес нам удар, атака была жестокой, они, как всегда, были не слишком щепетильны. Трое глазоротов Адалти были убиты. Девочка направила свою боевую машину прямо на штурмовой отряд Столпа… Те из нас, кто остался, успели бежать. Дэниэл обвинил меня… мы развелись… я его никогда больше не видела. Он поступил справедливо.

Несомненно, Дэниэл знал то, что узнал сейчас Стив: Каринта рискнула собой и дочерью в игре с высокими ставками, чтобы с помощью глазоротов сильнее воздействовать на общественное мнение Югура. Сами по себе военные операции против Столпа имели второстепенное значение. Но то, что картины горящих людей стали расхожим зрелищем на Югуре, было первым значительным признаком внимания к войне на далекой планете.

Способ достижения такого эффекта выбрала Каринта, и в этом ее вина. Она знала, что Столп пронюхает об экспедиции глазоротов, готовой вытащить на всеобщее обозрение его неприглядные дела. Возможно, Каринта даже обеспечила Столпу доступ к слухам об экспедиции, взяв на себя риск быть убитой во время нападения. Но погибла Селена.

Затем, спустя несколько месяцев, снова вернулся Адалти, чтобы откопать тела жертв забытой бойни и погибших в недавней битве и показать обгорелые человеческие черепа рядом с кусками расплавленною шлака. Искала ли среди них Каринта останки дочери? А ее муж?

— Она — твоя дочь, — сказал Стив. — Это несомненно.

— Да, была.

Молчание затянулось. Он бежал по снегу, чтобы обнять незнакомую вооруженную женщину на снегомобиле, но едва прикоснулся к Каринте; их объятие было поверхностным. Весь путь домой с Югурты он постоянно возвращался мыслями к тому, что увидит ее снова.

Ему казалось, что она разделяла с ним это путешествие, но сейчас, глядя на нее, понял, что ее жизнь сложилась совершенно по-другому. В этом ледяном, непостижимом мире дети были похожи на тюленей, доктора выступали от имени воюющих корпораций, и любовники мгновенно превращались в мрачных представителей власти…

— Пожалуйста, Каринта, — прошептал он. — Не сердись на меня за то, что я вернулся. Ты нужна мне.

— Все хорошо.

Когда Стив Хардт покинул Землю, они с Каринтой освободили друг друга от любых клятв и обещаний. В них не было смысла, уверяли они себя. Скорость света растянет все нити и оборвет их. Лучше разрезать их добровольно, чем ощущать, как каждую отрывают от плоти и души. Он устроил из этого маленький ритуал: разделение шнура в пламени свечи. Он помнил: стоило потянуть — и концы оставались в руках, не соединенные ничем. Шнур за шнуром, затем много алкоголя, а затем пришел рассвет, и ему пора было уходить. Его даже вытошнило — в первый раз после окончания колледжа. Итак, она вышла замуж — дважды — и родила ребенка. Это было вполне естественно, хотя он не смог удержаться от вспышки столь же естественной ревности. Те мужчины прожили с ней жизнь, принадлежавшую ему.

Он посмотрел на нее, съежившуюся на кушетке, и подумал: «Я носил один из этих шнуров в кармане, спас от пламени». Он по-прежнему был при нем, он брал его на Югурту и держал в руке, входя в атмосферу Земли.

Трубный звук. Стив медленно повернулся. Она следила за ним, ожидая его реакции.

— Боже мой!

Первый раз за три дня, миновавших после появления Стива на пороге ее дома, она рассмеялась. Крошка-мастодонт трусцой выбежал из-за деревьев парка Гранта и протянул длинное рыло к Стиву, требуя угощения. Тот отскочил, и животное явно обиделось: оно не ожидало ничего, кроме полного одобрения. Ростом мастодонт достигая шести футов и был покрыт длинной, рыжеватой шерстью.

— Мы модифицировали яйцеклетки слоних из Брукфилдского зоопарка, — сказала она. — Имплантировали гены от высушенных карликовых мастодонтов острова Врангеля.

— Но… зачем?

Она пожала плечами:

— А что нам было делать? Слоны вымерли, как и все тропические животные. Мы отпустили на волю мускусных быков, бактрианских верблюдов и прочих. Полагаю, теперь они живут где-то на открытой местности. Я стараюсь увидеть их, когда бываю там. Но слонов мы адаптировали, как адаптировались сами.

Он поднял глаза на окружавший их высокий, молчаливый город. Городской парк выходил на растрескавшийся лед озера, огромные глыбы льда торчали из него, синие в утреннем свете. Хардт оставался стройным даже в своей пухлой, неуклюжей куртке. Он двигался с упругой грацией.

Стив быстро повернулся к ней, будто пытаясь застать врасплох.

— А ты адаптировалась к Югуру? — спросил он.

— Ты не понимаешь главного, — сердито бросила она. — Мы воевали так долго, что я почти забыла обо всем остальном. Но мы не остановимся. Ни за что.

— Ладно, ладно. — Он казался отстраненным. Ее гнев не задел его. — Теперь, насчет совещания с Правлением Великих озер… Ты не находишь, что это звучит нелепо? Армия имеет правление, состоит из директоров, держателей акций! Но что я о них знаю? Что они обо мне подумают?

— Важно то, за кого они тебя примут, — сказала Каринта. — То есть — за героя.

— Столп не вступит в переговоры ни с кем другим.

— Верно. Поэтому, если они выслушают сообщение от Югуръюра, оно должно прийти от посланца, доказавшего, что он может воевать с ними на их условиях.

— Да-да. — Он отвел взгляд.

Так вот почему он нервничал. Он не боялся встречи с Правлением директоров Консорциума Великих озер. Он боялся того, что они сделают с ним, чтобы он походил на героя, которому не зазорно вести переговоры со Столпом. Даже поддельному герою грозит опасность.

Адалти однажды объяснил ей это. Большинство югуров в Столпе видели себя. Именно Столп представлял основные добродетели Югура как биологического вида. Они были беспечны и абсолютно не проявляли заботы о прочих видах. Преданность клану всегда доминировала среди югуров, клану, а не территории, не месту обитания, и Столп представлял собой переплетенный, почти философски определенный клан. Менталитет большинства Югура и Югурты перешагнул за черту простой преданности, воплощаемой Столпом, но они все еще ценили его, особенно потому, что Столп был представлен им глазоротами.

У Столпа было собственное видение своей организации, также воплощенное глазоротами: они ценили героизм и постоянство войны. Стиву предстояло появиться в качестве олицетворения этих ценностей, прежде чем они снизойдут до того, чтобы выслушать его, каким бы важным ни было его послание.

— Не волнуйся, — сказала она. — Этим займется Адалти.

— Адалти. Ты знаешь его уже тридцать лет. Но понимаешь ли ты его?

— Он гений, Стив. Как я могу его понять?

Адалти был блестящим глазоротом: Микеланджело и Рембрандтом формы. Он был аномален как все гении. Он искренне интересовался чужими расами, людьми, в частности. Его версия захвата Столпом Земли была великим шедевром. Прочие глазороты исполняли его задания, иногда даже не подозревая этого. Те из глазоротов, кто сделал Стива Хардта знаменитым на Югурте, были в положении средневековых камнерезов, участвующих в строительстве собора, окончательный облик которого они никогда не смогут постичь.

Каринта подумала о гигантском пути Стива на Югурту и обратно, о переходе к скорости, близкой к скорости света, а затем быстром скачке за ее пределы, пожирающем большую часть огромного расстояния. Его жизнь, напряженная и прямая, как тетива лука, в двух точках пересекала длинную дугу ее жизни. Смысл этой схемы был ясен для Адалти, но пока еще недоступен для нее.

Стив Хардт ребенок, говорила она себе, черствый юноша, потративший большую часть жизни на путешествие на поверхности корабля Столпа в условиях, похожих на те, что испытывают сардинки в консервной банке. Кто он для нее? Неужели она и впрямь когда-то любила его? Она не была в этом уверена.

И все же, что-то в нем трогало ее сердце, даже после огромного временного промежутка, разделившего их. Ей нравилось, как он двигается, как держит вещи в руках. Ей нравилось, как он слушает, когда у нее есть что сказать. Нравилось, как он смотрит на нее, смотрит по-настоящему, словно ему безразлично, что она на тридцать лет старше, чем в их последнюю встречу. Она чувствовала внутреннюю тягу к нему, и это ее тревожило. Время для этого давно миновало. Чем скорее Стив Хардт проведет переговоры с Великими озерами и отправится своим путем, тем лучше.

— Пора, Стив, — сказала она. — Они ждут.

— Хорошо. — Он взял ее под руку, и они вместе пошли по тропе. — Я расскажу тебе суть дела.

Она не могла найти вежливого повода, чтобы отнять руку, и позволила держать себя, как ему хотелось. Это было приятно, и она решила, что сможет примириться с этим.

— Военные планы у них наготове, — сказал Стив, качая головой. — Они знают, что делать.

Встреча была бурной, и Стив промок насквозь от пота. Но они добились соглашения. Консорциум Великих озер сделает Стива Хардта героем. Некоторые сопротивлялись, и среди них возникла оппозиция, но у них не было выбора.

— Ну конечно, знают, — согласилась Каринта. — Они уже давно занимаются этим.

Голос ее был резким, раздраженным. Не думая об этом, он сел рядом с ней на кушетку. Она вздрогнула, когда он опустился на подушки.

— Каринта, — начал он. — Почему?..

— Мы действительно должны говорить об этом? Неужели нам нужен полный анализ?

— Нет, не нужен. Я люблю тебя, Каринта.

— Нет, ты ошибаешься. Ты сидел там, в своей маленькой капсуле, и непрерывно думал обо мне, и теперь, когда ты меня видишь, ты по-прежнему думаешь обо мне. Мы уже не такие, как раньше, Стив.

— Да. — Он изумленно поджал губы. — Но мы и не были такими.

— Ох!

Она была права — и она ошибалась. Каринта не была той нежной женщиной, которую он любил, но не стала и кем-то иным, сколько бы мужей и детей у нее ни было. Через несколько дней он отправится в Висконсин, чтобы позволить Столпу атаковать себя, получить статус героя и привилегию вести с ним переговоры. Но он не собирался вести эти переговоры. Югуръюру нечего было предложить, и Столп откажется слушать. Интересно, понимает ли Каринта истинный план? Она общается с Адалти уже тридцать лет. Должна понимать.

Он скользнул по кушетке поближе к ней, как подросток, пытающийся соблазнить женщину впервые. Если он действительно все еще любит ее после стольких лет и всего случившегося, то должен испытывать желание. Любая женщина, независимо от возраста, имеет на это право — если мужчина любит. И он знал, что она чувствует в нем отсутствие этого желания. Оно должно было проявиться во взгляде, в щекочущей теплоте кончиков пальцев и упругости кожи, но всего этого не было, как будто рассеялось меж далеких звезд. Даже если бы Каринта отказала ему и оттолкнула его, она могла бы ощутить вновь исходящее от него тепло. Он хотел сделать это для нее.

Он обнял Каринту, и она успокоилась в его объятиях.

— Коснись моих губ, — попросил он. — Кончиками пальцев.

Она мгновение колебалась, затем сделала, как он просил. Он закрыл глаза, и годы улетели прочь. Они снова лежали в своей палатке, усталые от прошедшею дня, с гудящими от безумной информации мозгами, и вот она склоняется над ним и ласкает его, медленно и нежно, прикосновением крыла бабочки омывая его кожу…

Он почувствовал толчок и зарождение внутреннею потока. Доктор Салех натренировала его. Это чувство было реальным, ей-Богу. И тот факт, что оно пришло в тот миг, когда нужно, вовсе не означало, что оно не было реальным, ни в коем случае.

Он поцеловал Каринту. Ее губы были шероховаты и грубее, чем раньше, но это неважно. Все это не имело значения. Он ощущал внутри пламя, которого в нем не было многие годы. Стив был лишен его с тех пор, как покинул ее.

— Пожалуйста, — произнесла Каринта. — Светильники.

Он вскочил и выключил их. Так было лучше. С минуту постоял, прислушиваясь к ее дыханию в темноте, затем вернулся и почувствовал, как ищущие руки скользят по его телу.

— Хорошо, Стив, — шепнула Каринта в рацию. — Отряд Столпа находится сразу за гребнем горы. — Она подняла глаза на крошащийся потолок пригородного дома, в котором сидела, и представила себе Стива, неподвижно лежащего в снегу и ожидающею первых признаков рассвета.

— Я вижу следы оленей, — сказал Стив.

— Свежие? — подалась она вперед.

Один из многочисленных экранов был испещрен вертикальными линиями древесных стволов.

— Не знаю. Достаточно того, что мне удалось узнать их. — Пауза. — А олени живут в Висконсине? Может, следы оставила собака.

Она рассмеялась жестким, обидным смехом.

— Ох, Стив. Не попади под пулю. Нам нужен живой герой.

— Конечно. Передай Адалти, что я постараюсь.

Каринта повернулась к Адалти, сидевшему на корточках возле прогнившей кушетки. Один его глаз казался безжизненным: его нерв был задействован для анализа прямой электронно-визуальной информации камер. Югур редко весил более пятидесяти килограммов, а Адалти и среди своих был невелик. Он вдруг показался ей крошечным со своими изящными руками и ногами, острым, вытянутым лицом и пушистыми перепонками — остатками древних планирующих крыльев, которые тянулись от локтевых суставов вниз, к широким, угловатым бедрам. Югуры походили на высокоразвитых белок-летяг — существ, совершенно не подходящих для сражения с грузными, коренастыми людьми на сколько-нибудь равных условиях.

— Некоторые из ангелов представляют проблему, — произнес Адалти шепотом. — Главная атака пойдет со стороны восходящею солнца. Мне придется проанализировать образы.

— Ты всегда анализируешь образы, Адалти.

— Тем не менее, каждый должен нести вкус реальности. Иначе мозг выплюнет их. И молодые деревца на той стороне… они заслоняют обзор.

— Такова часть замысла. Это облегчает атаку.

Адалти раздраженно вытянул перепонки крыльев.

— Победа в битве не главное, Каринта. Дополнительные жертвы — разумная плата за хороший выстрел. Ты знаешь это. Чего ты добиваешься?

«Уничтожения всего вашего вида», — подумала Каринта. Но только улыбнулась. Адалти знал, что она ненавидела его, потому что он — югур, несмотря на все, что он сделал. Казалось, его это не беспокоило. Скорее внушало еще больший интерес к ней.

— Стив Хардт должен выжить. Без этого все хорошие выстрелы на свете ничего не стоят.

— Он выживет, — сказал Адалти. — Он будет жить вечно. Вон там. — Он указал на цепочку экранов. — Вся Югурта будет просматривать его историю отныне и в веках. Вашу историю.

Она едва слушала его высокопарные сентенции. Она вспоминала прошлую ночь, когда Стив был близок с ней. Она видела в его глазах жаркую вспышку. И вдруг… она любила обоих своих мужей и других мужчин тоже. Она занималась любовью в спокойные, безопасные времена и перед лицом грозящей смерти. Она родила дочь и видела, как та умирает. Но все же ночь перед отлетом Стива с Земли и вчерашняя ночь образовали ободок чаши, в которой содержались прошедшие тридцать лет. Если бы он не вернулся, они потеряли бы всякий смысл…

— Мы поднимаемся, Кари. — Она расслышала в его голосе дрожь страха. Атака на заснеженный холм, защищенный военным отрядом Югура, не входила в перечень его обязанностей. — Поговорим позже.

Его голос смолк, и сразу послышался далекий гул перестрелки. Остатки окон, сохранившихся в доме, затряслись и задребезжали. Югурский отряд засел в том месте, где некогда был парк маленького висконсинского поселка, покрывший крутой откос вниз к реке.

Цепочка экранов, свешивающихся с потолка, вспыхнула, началась схватка. Сверхзвуковая скачущая шрапнель изрешетила основания деревьев, и они рухнули во все стороны, образуя непроходимые завалы. Три глухих удара, и накрепко замерзшая река треснула. Бронированные машины вырвались из-подо льда, покинув укрытия на речном русле, и открыли огонь.

— Держись на два метра ниже линии гребня, Паркер… это реактивный гласис… стреляй по скале рядом с ним, поменяй угол… хорошо, Сугура… — потрескивал голое Стива в динамиках, подавая спокойные команды.

На самом деле это не был его голое, конечно, лишь имитация, доносящаяся из тактического компьютера, но Каринта поймала себя на том, что слушает, надеясь разобраться в его ощущениях.

Потребовалось некоторое время, чтобы найти отряд Столпа, далеко отклонившийся от защитной линии, пересекающей центральный Висконсин. Последние месяцы в этом секторе было затишье, и Столп получил небольшую передышку. Против него собрались подавляющие силы. В этом не было стратегического смысла: отряд так или иначе, будет уничтожен, но в таком случае люди могут подвергнуться гораздо более сильной контратаке Столпа. Однако люди надеялись, что к тому времени эмоциональный эффект от победы в первой схватке еще не забудется и сделает последующее неминуемое военное поражение малозначащим.

Адалти сплел различные визуальные нити в устный пересказ. Наблюдая за экранами, Каринта прислушивалась к нему. Большая часть оружия Столпа была уничтожена и сохраняла лишь видимость действующего. Например, дистанционно управляемое орудие — ДУО — быстро вращало своей башней, но пушка уже не стреляла. «Он выглядит хорошо», — думала Каринта, и пальцы ее дрожали. Стив, ловко уклоняясь, пробирался через поваленные стволы, то проваливаясь, то снова появляясь. Он держался на ногах несколько неуверенно, но с этими промахами справлялся почти мгновенно. Стив перекатился через пылающий кует и исчез в расселине.

Солнце уже взошло, и кипящий дым тяжело висел в его ярком свете. Летающие телеуправляемые камеры кружили над сражением. Каринта сама переживала подобные битвы, но сейчас у нее сжималось горло. Оставалось лишь сидеть, наблюдать и ощущать страх.

— Проклятье, проклятье, — проскрипел у нее в ушах живой голое Стива.

Его подчеркнул орудийный залп. Экран показал ДУО, которое она видела раньше, — теперь оно стреляло, будто вовсе не было выведено из строя. Его башня вращалась, следя за целью.

Она могла видеть на других экранах, как солдаты реагировали на возможную потерю их потенциального героя. В версии Адалти их не покажут.

— Все сюда! Мы потеряем его! Этот глупый сукин сын…

— Стив! — позвала Каринта.

В ответ лишь его прерывистое дыхание. Затем: «Иди сюда, крошка. Иди к маме».

ДУО, скрипя, двинулось вперед. Его броня сняла, как на рыцаре девичьей мечты. Неужели солдаты Столпа убивали время, начищая ее, или же Адалти устранил сажу каким-то цифровым фильтром?

Стив пронзительно вскрикнул.

Каринта выбежала через выбитую взрывом дверь дома на улицу. Дым поднимался сквозь деревья, и она различала серебряные пятнышки вертолетов и летающих камер.

— Это не снаружи, — лениво проговорил Адалти. — Это здесь, внутри.

Каринта стояла в холодном солнце, дыша так медленно и тихо, как только могла. Время забило песком ее суставы. Ее промежность все еще саднила от отчаянных любовных усилий Стива. Она застыла на месте, вспоминая его руки.

— Интересно, — заметил Адалти. — Иди посмотри, Каринта.

Она стояла в дверном проеме. Стив был придавлен древесным завалом. Солдаты в шлемах отчаянно пилили и растаскивали бревна. Неподалеку кособочились погнутые останки ДУО, прижимающего своим весом бревна, давящие на Стива.

— Его заманили с грунта на бревна, затем взорвали бревно-подпорку. — Адалти выводил на монитор периферийные участки сражения. Большинство солдат Столпа уже мертвы. — И орудие рухнуло.

— Жив? — затаила она дыхание. На экране лицо Стива казалось бледным.

— Жив, — довольно подтвердил Адалти. — Солдаты сердятся. Нам не нужен настоящий павший герой.

— Всего лишь синтетический и живой. Я знаю. Надеюсь, они простят его.

— Это неважно. Мы получили то, что хотели. А теперь им нужно двигаться побыстрее.

К наступлению ночи битва распространится на весь этот сектор, поскольку Столп отреагировал на атаку.

К тому времени Стив, Каринта и Адалти, разумеется, исчезнут, но солдаты останутся.

Мысли о прошлой ночи не покидали ее. Каждое движение, каждый вздох. Откуда пришла эта страсть, воспламенившаяся в нем? Неожиданно она поняла, что он откуда-то получил ее. Создал эту страсть. Она моргнула на холодном ветру. Как хотелось быть молодой и желанной хоть на день, чтобы испытать близость на вершине плоской скалы в теплом солнечном свете, паря над всем остальным миром и посылая его к чертям!..

Она шагнула назад, в дом. Благородное лицо Стива уставилось на нее с экранов. Он командовал атакой и храбро вел людей вверх по крутому склону прямо в пасть пушкам Столпа. Это был современный эквивалент эпоса Югура, визуальная Илиада, история героя.

Умные существа югуры адаптировались к своей меняющейся технологии, но использовали ее для утверждения своих древних принципов, а принципы эти требовали: равные переговоры возможны только с героем.

Она села, наблюдая, как Адалти манипулировал мелькающей на экранах фигурой Стива для передачи изображения Столпу и самой Югурте, и чувствовала себя более опустошенной, чем с потерей любого из покинувших ее мужей.

Звуковые и визуальные записи покажут, что Стив планировал это с самого начала. Он не сомневался. В его планах ощущалась удовлетворительная симметрия, и он будет принят. То, что это была, по сути, последняя отчаянная попытка после серии неудач, не имеет значения.

Он шагнул в проход между двумя линиями жезлов, поднятых военачальниками Столпа.

Стив не смотрел на их бесстрастные длинноносые лица с крошечными провалами сосредоточенно стиснутых ртов, предпочитая следить за грубым, ломаным тротуаром, по которому мучительно шел. Его раздробленное бедро едва зажило и было стянуто тонкой металлической проволокой.

Позади, уткнувшись в песок бетонных руин Гэри, в озере, вспыхнуло пламя, освещая подкладку облаков. Где-то наверху Столп зажег окрашенное ионами пламя, видимое от Висконсина до Мичигана. Важные акты всегда происходят в перекрестье терминатора, сказали они ему, и пламя придаст ночным переговорам облик вечного рассвета. Бессмысленный жест, по мнению Адалти: добавить рассветное сияние к визуальным образам, посылаемым на Югурту, несложно, но Столп был привержен традициям, хотя и не настолько, чтобы подождать настоящего восхода солнца.

Уже почти рассвело, и приближался реальный терминатор. Мигающий луч красного света выхватил Стива с помощью параболического зеркала, установленного на макушке старой и крошащейся кирпичной трубы. Он моргнул в резком плавящемся свете. Люди пытались казаться важными и почтенными, словно они встречали не творение безумного пришельца-колдуна и словно Стив был настоящим героем.

Стив совершил путешествие на далекую Югурту, чтобы убедить Югуръюр отозвать Столп с Земли. Три года понадобилось Стиву, чтобы понять, что Югуръюр, этот церемониально-социальный клуб с тысячелетней традицией, не собирается предпринимать ничего практического, ничего, хотя бы напоминающею наложение запрета на военные поставки Столпу. Однако, находясь на Югурте, Стив стал звездой информационных средств — тех, что правили умами и душами Югура. Гуманоид, проделавший путешествие на Югурту, чтобы говорить и убеждать! Он был чудом. Война на Земле казалась просто фоном, на котором он сиял. Его слава была первым шагом Адалти.

Теперь же, став героем в глазах Столпа, все еще находившегося под впечатлением картин его сражения в Висконсине, Стив попытался вступить с ними в переговоры и потерпел неудачу. Планета принадлежит им, пояснили они, и они останутся здесь. Те из них, кто хотел покинуть Землю, чтобы воевать на более приятной планете, не были услышаны. Вялое сообщение от Югуръюра оставило всех равнодушными. Стив надеялся разбить их внутреннюю сплоченность демонстрацией человеческой решимости. Напрасно. А между тем создание героическою ореола Стива было вторым шагом Адалти, поскольку те же картины отправились на Югурту.

Каринта появилась из-за крошащейся стены и мрачно уставилась на него. Ее длинная тень скользила перед ней, и мерцающие края сливались с пятнами на земле. Они не занимались любовью после той единственной ночи. Она не хотела этого. Он с усилием подавил бесполезное ныне вожделение.

— Да, Стив? Что случилось? — Она напоминала жену, отвечающую на нервные, слегка чудаковатые заигрывания мужа.

Он, пошатываясь, подошел к ней и обнял. Он не знал, как мог бы обойтись без нее. Возможно, теперь он был подсознательно приучен к модификации Салех на его гиппокампе и мозговых бороздках. Это не имело значения. Он медленно поцеловал ее, затем положил голову ей на плечо.

— Извини, милая, — произнес он. — Я старался как мог.

Она погладила его голову.

— Я знаю. Но ты такой чертовский чудак, Стив.

— О чем ты?

— Ты думал, мне нужен жесткий прут, чтобы я поняла, что ты любишь меня.

Он отвернулся, глубоко смущенный.

— Откуда ты узнала?..

— Ах, брось. Я прожила в этом мире достаточно долго. Неужели ты думал, я не догадаюсь, что за этим кроется? Эта штука была изобретена для случаев настоящей травмы… Хотя, я полагаю, это и есть настоящая травма. Та жизнь, что мы ведем, травмирует.

— Хорошо, — сказал он. — Он помог тебе узнать, что я люблю, или нет?

Она выдавила улыбку:

— Пожалуй, да. Ох, Стив. Ведь нам ничего другого не оставалось, верно?

— Да, не оставалось.

Он ощутил под ладонями ее костлявые плечи. Одно из них казалось странным. «Искусственное», — сказала она. Тело было всем, тело было ничем… Ее духи были теми же, что и много лет назад. Должно быть, она нашла флакончик где-то на полке шкафчика. Поразительно, что они не испарились.

— А теперь, дорогая, — сказал он, чувствуя бесшабашный страх, — теперь ты должна убить меня.

Она отпрянула.

— Что?

— Извини. — Он удержал ее. — Я не хотел тебя пугать. Хотя… что ж, разве я мог ожидать другой реакции? Вот, посмотри. — Он завел ее за стену и указал на восток. Там располагались войска Столпа, растянувшись до границы Мичигана. — Я не сделал ничего. И ничего не добился.

— Стив! Ты не можешь…

— Вот как? Я испытал великое приключение. Я отправился на далекую планету и вернулся. Я потерял целую жизнь с женщиной, которую люблю. И полностью провалился в том, что хотел сделать. Югуръюр хочет отрезать снабжение Столпу, а Столп подумывает о том, чтобы оставить Землю как неудачный эксперимент и двинуться дальше, но они ничего не делают, потому что у них нет повода. Мои попытки достичь решения переговорами провалились. Война будет продолжаться.

Он посмотрел на нее, но теперь она избегала его взгляда. Смотрела в сторону, а не за черту песчаных дюн, покрывающих улицы Гэри.

— Я теперь уже не помню точно место, где умерла Селена. Песок засыпал все кругом, и все старые здания исчезли. Но ты видел нас в новостях, да?

— Видел. И они увидят меня. Поговори с Адалти. Он знает. А что он собирается?..

— О, какую-то проклятую штуку, — резко бросила она. — Достаточно легко выставить эти переговоры чем-то вроде засады, попыткой уничтожить Столп одним ударом. Адалти сможет показать это таким образом, если захочет. Мы поможем. Столп отреагирует быстро.

То, что он сказал ей, в сущности не удивило Каринту. Она знала это уже давно, ведь она всегда чуть-чуть опережала его.

— Я хотел добиться успеха, — жалобно произнес он. — Я не хотел, чтобы так обернулось. Знай это, Каринта.

— Знаю. — Она вздохнула. — Но это недостойно искусства, а Адалти — художник. Мне жаль, что ты никогда не встречал Селену. По-моему, она бы тебе понравилась.

Поцелуй, и она ушла, женщина, рискнувшая собой и потерявшая дочь в заговоре, целью которого было получить одобрение глазоротов. Стив проводил ее взглядом, жалея, что она не попыталась отговорить его.

Солнце взошло, и вокруг Стива заблестели заснеженные дюны. Столп возложит вину на него. Он не знал, как обыграет это Адалти, каким образом убедит Столп, что вся затея с переговорами была заговором, направленные на то, чтобы собрать их здесь, в одном месте, где их можно будет легко уничтожить, — но знал, что Адалти сделает это. И Столп узнает, что замысел принадлежал Стиву Хардту. Он присел на камень, поглаживая раненое бедро, и стал ждать.

Атака Столпа на площадку для переговоров началась как раз в середине дня.

— Консорциум убьет меня, — сказала глазороту Адалти Каринта Толбак, почерневшая от дыма и истекающая кровью от свежей раны в бедре. — Они думают, что все это спланировано мной.

Глухой звук мощного далекого взрыва проплыл над ними и затерялся в озере. Одна из вездесущих камер Адалти показала изображения погнутого металла и разнесенного в куски кирпича и бетона. Невозможно было сказать, где это, что происходит и кто умирает.

Лишенный контекста взрыв совершенно безличен.

— Не слишком ли они заняты сражением со Столпом? — Адалти едва ли мог уделять ей хоть сколько-то внимания.

Война охватила центр континента на всем протяжении атаки Столпа на Гэри — от Альберты вниз до Аппалачей. Каждый экран показывая очередной яркий фрагмент горящей, кровавой бойни. И Адалти, блестящий мастер, укладывал эти кусочки на надлежащие места в мозаике. Она будет закончена. Когда кто-нибудь наконец сядет и примется смотреть, в ней появится смысл. Но только не сейчас.

Каринта прислонилась к сломанному стволу дерева. Волна головокружения прошла. «Они могли бы позаботиться обо мне. Мне удалось уничтожить центральную организацию Консорциума Великих озер. Расправа со мной не спасет военное положение, но поможет им чувствовать себя лучше. Сейчас они способны лишь на это».

— Он умер храбро, — сказал Адалти. — Умер как герой.

— Нет, — проговорила Каринта. — Я не хочу…

Лицо Стива расцвело на экранах. Он стоял среди руин, глядя на небо и ожидая. У него не было другого выбора. Он не мог отмахнуться от бомб, как от назойливых комаров. Поэтому он просто стоял, суровый, немного печальный, и ждал.

Каринта не могла отвести глаз. Наступивший конец показался лишь единственной яркой вспышкой света. Когда дым рассеялся и глаза снова смогли видеть, смотреть было не на что. Она предположила, что если бы кто-то принялся рыться в обломках, он мог бы найти коренные зубы, куски плоти, пальцы.

Это была хорошая работа, идеальная — как для рынка Югура, так и для Столпа. Их «карманный посол», счастливый талисман Стив Хардт, наконец подтвердил свои фундаментальные полномочия. Он и его бесчисленные соратники погибли, создавая для Югура шоу, которое можно смотреть за ужином. Если они перестанут жевать хотя бы на миг, представление достигнет своей цели.

— Теперь Столп уйдет, — резко бросил Адалти. — Многие уже улетели. — С какого-то поля поднялся корабль, оставляя за собой заброшенные останки того, что определенно было военным лагерем Столпа. — Эта последняя война помогла им сохранить гордость.

— Гордость! Да она не оставила нам ничего, кроме руин.

— Возрадуйся, Каринта Толбак. Победа за вами. Стив Хардт был для Югуръюра символом. Теперь они будут действовать, перекрывая Столпу кислород. Стив был символом и для Столпа. Столп унижен. Те, что хотят покинуть Землю, пойдут своим путем. Вы победили.

— Пожалуй, да.

Она посмотрела на югура. Тот стоял в песке на коленях, пристально глядя на свои экраны и мысленно просматривая образы. Казалось, он никогда не перестанет делать это. По крайней мере, до последнего мгновения жизни. Он пробыл на Земле более тридцати лет, создавая свое великое произведение.

— Пожалуйста, — услышала она собственный голое. — Светильники… — Экран показал ее и Стива в темноте, занимающихся любовью. Она смотрела против желания. Он думал, что сделает ее счастливой, если полюбит хотя бы раз, и был прав.

Мелькнули другие кадры. Стив и Каринта бегут вместе по грубой тропе в Анатолии, смеясь и перегоняя друг друга. Стив посреди огромного поля на Югурте, и вокруг него поднимаются бесчисленные ряды пустых каменных кресел. Каринта целует Селену последний раз, прежде чем послать дочь в бой на бронемашине. Стив, с трудом пробирающийся по снегу и тянущий за собой сани. Каринта, только что заметившая Стива на обзорном экране в своем убежище.

Все это было великой работой Адалти. Сага о войне между людьми и Югуром не могла быть показана как репортаж. То были бы лишь взрывы и мертвые тела. Тогда он решил создать ее при помощи Каринты Толбак и Стива Хардта. С той минуты, как он повстречал их в Анатолии, он структурировал все, что их окружало. Он отослал Стива с Земли, состарил Каринту, затем вернул его. Он обеспечил гибель Стива. Он добился того, что Столп, наконец, покинул планету, которую пытался уничтожить, и ушел с Земли мирно. Каждое произведение искусства должно быть завершено.

Слеза повисла на кончике носа, и она смахнула ее.

— Сколько времени займет просмотр всей картины? — спросила она. — От начала до конца?

Адалти сложил свое оборудование. Другие глазороты суетливо погрузили его в луковицеобразную машину на широких шинах.

— Двадцать четыре ваших часа, — ответил он. — Многие увидят ее. Миллионы. Я бессмертен. Ты — тоже.

— Адалти! — Она едва не шагнула вперед, чтобы схватить его и сломать его тонкую шею.

— Прощай, Каринта Толбак. Мы больше не будем говорить. — Он шагнул в машину, и она помчалась прочь по песку и через несколько секунд исчезла.

Каринта никогда не понимала его, не поняла и в этот миг. Он был гением, принадлежащим чужой расе. Тридцать лет в двадцать четыре часа. «К черту такое искусство», — подумала Каринта. Она отдала бы каждую секунду из этих тридцати лет лишь за один полдень любви на высокой скале, под лучами солнца.

Она опустилась на колени в холодный песок, повернула лицо к солнцу и закрыла глаза.

Она не обратила внимания на тонкое жужжание летающей камеры, поймавшей эту финальную сцену…