Я в основном работала у Дорис Мэддок. У нее были мелкие веснушки, белесые брови и ресницы, а жидкие светлые волосы она завязывала в короткий «хвостик». Дорис была на несколько лет моложе мамы, была такой женщиной, о которой мама сказала бы, что она могла бы быть очень хорошенькой, если бы немного привела себя в порядок. Но Дорис носила выцветшие ситцевые платья и ходила на задниках домашних тапочек, будто трудно было всунуть в тапочки всю ступню.

Помимо Синди у Дорис было два мальчика – только начавший ходить Джерри-младший и малыш Рэнди. Она была беременна четвертым ребенком и проводила почти все время, сидя на диване перед телевизором – игровые шоу по утрам, мыльные оперы днем – покуривая при этом сигареты «Салем», попивая колу и кормя Рэнди. Когда мистер Мэддокс находился в комнате, Дорис помалкивала, но как только он уходил, она становилась более разговорчивой, главным образом выражая недовольство слабоумными участниками игровых шоу по утрам или потаскушками в историях, как она называла мыльные оперы. Дорис жаловалась на мистера Мэддокса, потому что он всегда командовал и часами пропадал бог знает с кем.

Дорис велела мне смотреть за Рэнди и за Джерри-младшим, которому было три года. Я была обязана менять мальчикам памперсы и подогревать маленькие баночки с детским питанием «Гербер» для Рэнди и «Спагетти-Ос» для Джерри-младшего – это и сандвичи с сосисками и сыром было единственное, что он ел, – а также я должна была бегать в магазин за колой и сигаретами «Салем» для самой Дорис. Я стирала и развешивала одежду, мыла ванную комнату и полы. Дорис говорила мне, что я хорошо работаю, потому что готова все делать руками и становиться на колени, чтобы что-то отскрести.

– Знаешь, большинство белых просто не хотят этого делать.

Мистер Мэддокс увлекался гаджетами и предметами хай-тека, и дом был полон мусороуловителей, дезинфекторов воздуха, пылесосов, машин для приготовления попкорна, транзисторных радиоприемников и систем хай-фай. В большинстве коробок, стоявших по всему дому, лежали приборы, многие из них никогда не вынимались. В доме были две посудомоечные машины, потому что мистер Мэддокс решил, что это более эффективно. Одну машину можно использовать для мытья посуды, а другая отмывалась, говорил он, потом вы загружали пустую машину и брали чистую посуду из другой, не тратя времени на то, чтобы ставить ее в шкаф.

Мистер Мэддокс постоянно вычислял более эффективные и усовершенствованные способы производства, а потом велел всем работать по его новому способу. Его наняли на фабрику, говорил он нам, именно потому, что он повышал эффективность труда. Он должен был толкнуть кого-то в задницу, чтобы тот работал по его указаниям, и он пихал кого-то, и дело было сделано.

Мистер Мэддокс уважал законы. Он жертвовал деньги нескольким газетам и вырезал статьи о судебных делах, банкротствах, надувательствах и закладах имущества. Его посторонние дела заключались в скупке и сдаче в аренду старых домов. Он имел несколько домов на одной улице и пытался добиться у города изменения названия этой улицы на Мэддокс-авеню. Часть его бизнеса состояла в том, что он давал деньги в долг фабричным рабочим, которым нужно было заплатить очередной чек, и время от времени, говорил мистер Мэддокс, ему приходилось предпринимать официальные действия против людей, задолжавших ему деньги, когда они или пытались смягчить его, или думали, что могут обдурить его.

Многие дела мистера Мэддокса требовали встреч. Пока я находилась в доме, помогая Дорис, Лиз сопровождала мистера Мэддокса в черном автомобиле, чтобы собирать арендную плату и присутствовать на встречах в барах, кафе, кофейнях и офисах, где он представлял ее как своего персонального помощника – Лиз Холлидей из семьи Холлидеев. Сестра носила его портфель, передавала ему документы и принимала банкноты. Вернувшись в дом, Лиз должна была разложить бумаги, договариваться о встречах и отвечать на телефонные звонки. Мистер Мэддокс велел ей говорить всем, кто звонил, что он на встрече, так что он мог прятаться от людей, с которыми не хотел разговаривать, и производить впечатление на тех, с кем хотел.

Мы никогда не работали в определенное время. Просто мистер Мэддокс говорил нам, когда в следующий раз мы ему понадобимся. Мы не получали определенной платы. Мистер Мэддокс платил нам то, что, как он считал, мы заслужили, и это зависело от того, насколько усердно мы трудились в этот день. Лиз считала, что нам должны платить за каждый час, но мистер Мэддокс заметил, что это потворствует лени. Люди усерднее трудятся, если им платят за выполненную работу.

Мистер Мэддокс купил нам одежду. Однажды утром мы пришли к нему, и он подарил нам с сестрой бледно-голубые платья, объяснив, что это премия. Через неделю повез Лиз в магазин и велел ей померить насколько комплектов одежды, а потом выбрал тот, который ему понравился.

Мы не должны были носить бледно-голубые платья каждый день, надевали их тогда, когда нас просил мистер. Мне не нравилось мое платье, оно напоминало униформу. Лучше я получила бы свою премию наличными, но мистер Мэддокс сказал, что поскольку я работаю в его доме, а Лиз представляет его на встречах с деловыми партнерами, нам нужно одеваться так, как он считает нужным. Цена одежды выше, чем любые наличные премии, так что мы в выигрыше.

– Я делаю вам большую любезность, – сказал он.

Я поняла, что с мистером Мэддоксом спорить бесполезно.