В понедельник в школе все говорили только об игре. Белые ученики возмущались скандалом на трибунах, называя его постыдным и позорным, но считали, что во всем виновата интеграция. Говорили, что так и должно было получиться; раз перемешали черных и белых, то ни к чему хорошему это не могло привести. Черные дети возмущались и утверждали, что все произошло не по их вине, в Нельсоне никогда не было таких взрывов, здесь они просто защищались. Многих учеников меньше огорчал этот скандал, чем то, что «Бульдоги» отдали победу в руки «Сов Большого Крика», обычно «Бульдоги» были лучше всех. Считалось, что интеграция усилит команду, а выходит, говорили дети, мы не смогли побить даже этих слабаков из Биг-Крика.

Вскоре выступил директор и объявил, что необходимо соблюдать «взаимное уважение и единство». Но ничего этого не было, пока после ленча не начался урок английского, когда учителя открыто подняли данную тему.

Моя учительница английского, мисс Джарвис, молодая женщина с крепко сжатыми губами, сказала, что нам следовало бы обсудить все происходившее на игре.

– Начали белые, – заявила Ванесса Джонсон. – Бросив колу в мою сестру.

– Во время игр всегда кто-то что-то бросает, – заметил Тим Брюстер, мальчик с холма. – Просто вы все превращаете это в расовые отношения.

– Мы здесь не собирались обмениваться обвинениями, – произнесла мисс Джарвис. – Но я хотела бы послушать ваши соображения по поводу того, что мы можем сделать для успеха интеграции здесь, в Байлере.

Белые дети стали утверждать, будто проблема в том, что черные все продолжают говорить о предубеждении и рабстве, хотя освобождены сто лет назад. Черным можно иметь свою черную гордость, но если вы начинаете говорить о белой гордости, то объявляетесь расистом. Белые дети с холма сказали, что у их семей не было рабов. Большинство их предков работали слугами, но никто никогда не слышал, чтобы люди жаловались на то, что они были ирландскими рабами. Я осмотрелась вокруг: молчат, кто-то намерен упомянуть старую хлопковую плантацию Холлидеев? Никто не сказал ни слова, и я уверена, они даже не вспомнили об этом.

Может, рабство закончилось сто лет назад, отвечали черные дети, но еще недавно они не могли поесть в кафе «Обеды Бульдога», и даже теперь на них там презрительно смотрели. Только несколько лет назад их начали нанимать на фабрику «Текстиль Холлидей», но им все еще дают самую грязную работу. Настоящая проблема, говорили черные ученики, в том, что белых пугает вступление черных во владения спорта и музыки. Белые хотели заставить черных замолчать, и чтобы они перестали настаивать на своих правах и вернулись мыть туалеты, стирать белье и готовить еду для белых людей.

– Мы не собираемся принимать сегодня какие-либо решения, – сказала мисс Джарвис. Ей хотелось бы, чтобы мы прочитали книгу о расовом конфликте в маленьком южном городе. Название книги – «Убить пересмешника».

Мне нравилась книга «Убить пересмешника», но я не считала, что это лучшая из когда-либо написанных книг, как утверждала мисс Джарвис. Я думала, что самым интересным был не расовый конфликт, а то, как Скот и два мальчика вынюхивали все около большого дома, где как в берлоге жил отшельник. Это напоминало мне о том, что значит быть ребенком.

При всем том, что мисс Джарвис называла книгу великой, у многих детей в классе возникли с ней проблемы. Белые говорили, что они понимают: черных нельзя было линчевать, и им не нужно это подробно объяснять. Некоторые возмущались тем, что в книге город делился на хороших, респектабельных белых и на отбросы, плохих белых. Черных же детей интересовало, почему героем должен быть благородный белый парень, который пытался спасти беспомощного черного парня? Почему предводитель толпы линчевавших был описан как благородный белый парень, в сущности, как порядочный человек? Им также не нравилось то, что все хорошие черные знали свое место и заставляли своих детей вставать, когда мимо проходил благородный белый.

– Никто не бросает вызов системе, – сказала Ванесса.

– Наша дискуссия идет совсем не так, как мне хотелось бы, – произнесла мисс Джарвис. – Мне хотелось бы, чтобы вы изложили свои мысли на бумаге.

Когда дядя Тинсли услышал об этом задании, у него загорелись глаза.

– «Убить пересмешника» – в своем роде прекрасная книга, – проговорил он. – Но если ты действительно хочешь понять отношения рас на Юге, нужно читать историка К. Вудворда.

Дядя Тинсли сидел за своим столом в библиотеке. Он достал книгу со стеллажа и передал мне. Называлась книга «Странная карьера Джима Кроу».

Я начала читать, но текст был таким сложным, что я увязла в нем на первой же странице. Дядя Тинсли забрал у меня книгу и, пролистывая ее, пытался что-то объяснить, читая отрывки. Я в это время записывала.

От того, что во времена рабства белые и черные на Юге жили вместе, сказал дядя Тинсли, после гражданской войны они ладили лучше, чем черные и белые на Севере, где расы не существовали в такой близости. Юридически сегрегация (разделение) сначала стартовала на Севере, и северяне лицемерно винили во всем южан. В сущности, законы Джима Кроу вступили в силу на Юге только на рубеже веков. И приблизительно в то же время начали употреблять то слово, которое К. Вудворд называл «негрофобией», чтобы натравить бедных белых на бедных черных, в то время как эти две группы людей должны были быть естественными союзниками.

Дядя Тинсли помог мне написать сочинение и заставил меня прочитать его вслух. Кое-что он убрал. Мне нужно было себя подать, сказал он. Он играл когда-то в театральном клубе в Вашингтоне. Дядя Тинсли показал мне, какими жестами что-то подчеркнуть и как использовать то, что он называл «многозначительные паузы».

На следующий день, когда настала моя очередь читать классу сочинение, я не знала, интересно ли это будет детям, и так нервничала, что лист бумаги дрожал у меня в руках. Мне не помогло, что я по совету дяди Тинсли употребляла такие причудливые слова, как «бремя белого человека» и «негрофобия».

Я старалась использовать жесты, которые дядя мне показывал, но забыла о многозначительных паузах. Читала быстро, размахивала руками. Закончив, подняла голову. Ученики перешептывались, что-то рисовали, некоторые даже ухмылялись. Большинство были явно сбиты с толку.

Тинки Брюстер поднял руку.

– Что такое «негрофобия»? – спросил он.

– А тебе и не нужно знать, что это означает. Это слово для тех, кто не любит черных людей, – пискнула Ванесса с задней парты. – Бин, ты просто белая девчонка, которая свихнулась.

Весь класс грохнул.

– Ванесса! – воскликнула мисс Джарвис и обратилась ко мне: – Что ж, ты нашла нечто такое, с чем согласятся все.