Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru) Капля мистики в море любви

Лицо Свена внезапно окаменело, дыхание почти остановилось. С тяжелым стоном он поднялся и на негнущихся ногах поплелся к мольберту, как дряхлый старик. На портрете Мелинды, а именно на ее левой щеке, растеклось безобразное багровое пятно, точно такое же, как у Евы. «Мелинда! – закричал он в отчаянии. – Убирайся ко всем чертям! Оставь меня наконец в покое!» Дрожащими пальцами он провел по уродливому пятну – краска не была свежей! Это не могло быть делом рук человека! Раз в неделю Бриджит Вислинг оставляла в булочной продавщицу, а сама садилась на велосипед и отправлялась из Берленштайна в расположенную неподалеку деревушку Дорнбах.Там она возлагала свежие цветы на могилу матери и навещала дедушку, жившего на краю деревни, прихватив из булочной большой пакет с его любимым хлебом и аппетитной сдобной выпечкой. Всегда она возвращалась в булочную к пяти часам вечера, когда наступало время снижать цены.И на этот раз Бриджит не отступила от заведенного порядка, хотя летний день был невыносимо знойным и безветренным. Сегодня перед ней стояла непростая задача – надо было убедить Диди – в детстве она так называла дедушку, и это ласковое прозвище осталось за ним навсегда – отпустить ее в отпуск.– Что? На море? – возмутился старик Пастелка. – Две недели отпуска? Это невозможно, Бриджит. Выкинь эту бредовую идею из головы! Ты не можешь уехать так надолго и бросить нас одних с дядей Паулем!Мечты Бриджит рушились на глазах.В свои двадцать четыре года она была абсолютно взрослым ответственным человеком. В пятнадцать лет из-за загадочной смерти матери она осталась почти сиротой. А вскоре ее отец, отбив жену у своего брата Пауля, уехал с ней в Австралию и, как оказалось, навсегда. Тем самым судьба Бриджит была решена: наследница доли в семейном бизнесе – булочной Вислингов, она прошла обучение у пекаря и окончила полугодовые курсы продавцов розничной торговли.Теперь она стояла за прилавком булочной, вела всю бухгалтерию, помогала дяде Паулю в пекарне, зорко следя, чтобы он снова не впал в депрессию, и не просто регулярно навещала Диди, но и по первому зову неслась к нему сломя голову.Ну разве это жизнь для молодой красивой девушки? А Бриджит была красива, но не броской, а тихой несовременной красотой. Ее тонко очерченное узкое лицо с изящным тонким носиком и бледной полупрозрачной кожей походило на образы бесплотных ангелов на картинах средневековых мастеров. Миндалевидные зеленые глаза с длинными пушистыми ресницами смотрели на мир с надеждой и удивлением, а пружинистые пряди густых вьющихся волос цвета меди непослушно выбивались из-под традиционного белоснежного кружевного чепца продавщицы булочной.Она была прекрасно сложена и могла бы позволить себе наряды самых экстравагантных фасонов, однако одевалась хоть и по моде, но без затей. Как и все девушки на свете, она самозабвенно предавалась романтическим мечтам о прекрасном принце, но в отличие от своих подруг в ожидании счастливой встречи не вступала в мимолетные интимные связи, не приносящие, как правило, ни истинной духовной радости, ни настоящего физического удовлетворения. Хотя такое отсутствие сексуального опыта таило в себе бомбу замедленного действия невиданной разрушительной силы.В этот жаркий день Бриджит особенно хотелось подышать прохладным морским воздухом, и запах коз, которых разводил ее дед, казался ей непереносимым.– Ты не можешь оставить дядю Пауля и булочную без присмотра, – заклинал старик. – Кто знает, что этот придурок натворит в твое отсутствие!Бриджит закатила глаза: чем ворчать, лучше бы принес стаканчик своего вкуснейшего ягодного сока!Но старик не унимался. Не питая ни малейшей симпатии к брату своего бывшего зятя, как и прежде к нему самому, он искренне считал всех Вислингов, за исключением Бриджит, алчными никчемными бездельниками и беспрестанно обижал несчастного, коварно брошенного женой дядю Пауля. А Бриджит искренне жалела его.– Иди-ка в тенек и глотни чего-нибудь, а то солнечный удар хватит, – позвал Диди внучку примиряющим тоном.Его жидкие седые волосы неопрятно торчали во все стороны, а маленькие глазки под тяжелыми веками неожиданно шустро бегали по сторонам, ни на чем долго не задерживаясь.Несмотря на то что старик обидно ехидничал и постоянно корчил из себя строгого воспитателя, Бриджит любила его всем сердцем. Она послушно вошла в дом. В нос ударил резкий козлиный запах, постоянно стоявший в этом доме, набитом старым хламом: изношенной одеждой, картонными коробками и ящиками с запыленными пустыми бутылками. Казалось, сюда никогда не проникало ни струйки свежего воздуха!Бриджит сполоснула пластиковый стаканчик, плеснула в него сок из кувшина и долила стаканчик доверху холодной водой. Она выпила ароматный напиток большими жадными глотками, словно еще секунда, и она умерла бы от жажды!– Прочь отсюда, негодяи! – закричал старик, увидев в открытое окно, как козы самозабвенно объедают декоративные кустарники вокруг садовой беседки.Он выскочил из дома, пересек лужайку и начал яростно гоняться за козами.– Когда Пауль переселится в лучший мир, тогда ты и поедешь в отпуск, Бриджит, – постановил старик, едва переведя дух после погони за прожорливыми козами. – Тогда и дом, и булочная будут полностью принадлежать тебе. Справедливость восторжествует, наймешь работников и будешь свободна от всех забот. А отец твой из Австралии уже никогда не вернется. В этом я уверен.Прохладный коктейль из ягодного сока пошел Бриджит на пользу: адская жара и жуткая вонь от коз перестали действовать ей на нервы, а решительности прибавилось. Она собралась с духом и стукнула кулаком по столу.– Это я и без тебя понимаю! – заявила она резким тоном, каким позволяла себе говорить только в исключительных случаях. – Да, папа не вернется из Австралии. И мама не спустится с небес. Но при чем тут дядя Пауль? Мы с ним равноправные владельцы булочной, и я не позволю тебе натравливать меня на него!– Да кто это тебя натравливает? Но ты включи голову и представь себе, что пока ты будешь прохлаждаться на Балтике, он возьмет да и откроет дверь к Девичьему источнику и снова начнет продавать проклятую воду. Разве мало это принесло бед и твоей матери, и тебе, и другим женщинам Берленштайна?Бриджит сжала кулаки и зажмурилась. Она не желала больше ничего слышать о Девичьем источнике – одно только его название рождало в ней нестерпимое чувство протеста!Ну почему нельзя раз и навсегда покончить с проклятым прошлым и освободиться от мучительных воспоминаний о необъяснимой смерти матери? Она должна избавиться от всего, что связано с Девичьим источником! В ней жила надежда, что там, на балтийском берегу, в кругу своих веселых беззаботных подруг она сумеет перейти эту невидимую болезненную черту и вернется домой готовой к новой жизни!Бриджит вынула из рюкзака любимый дедушкин хлеб, он с наслаждением вдохнул его аромат и благодарно улыбнулся внучке. Она ответила ему улыбкой, надеясь, что больной вопрос о дяде Пауле и источнике под булочной Вислингов исчерпан.Когда на столе появился еще один пакет, старик жадно схватил его и вынул по большому куску сырного и фруктового пирога, корзиночки с заварным кремом и два куска шварцвальдского вишневого торта. Теперь мир вокруг снова стал прекрасен.– Так и быть, – смягчился он. – Если тебе так уж хочется, поезжай в свой отпуск. Ты его заслужила. Только перед отъездом обязательно привези мне ключ.– Какой ключ?– От двери в погреб, ведущей к источнику!Бриджит удивленно уставилась на старика:– Такого ключа не существует!– Если ты его не видела, это не значит, что его не существует!Девушка фыркнула, как всегда, когда злилась. Она туго затянула шнур рюкзака:– Неужели ты думаешь, что дядя Пауль во время моего отсутствия выкачает воду из источника и, как папа, попробует сорвать большой куш? Да ты просто рехнулся, Диди! Никто больше не сможет ни продать, ни купить воду из этого источника – магистрат строго-настрого запретил это!Девушка надела рюкзак на спину и стремительно вышла из дома. Но дойти до велосипеда ей так и не удалось – любопытные козы окружили ее плотным кольцом: они жались к ней, бесцеремонно обнюхивали одежду и с наслаждением жевали рюкзак. А два маленьких козленка бодро подпрыгивали, пытаясь запрыгнуть на нее.– Диди! – громко позвала Бриджит.Старик услышал не сразу. Мигом разогнав своих разбушевавшихся питомцев, он протянул девушке старую стеклянную бутылку:– Это тебе на дорожку, дорогая! Наверняка пить захочется. А этот сок не только жажду утоляет, но и бодрит так, что мертвый поднимется.Бриджит не хотелось больше разговаривать. Она спрятала бутылку в рюкзак, кивнула деду на прощанье и энергично закрутила педали. Очень скоро Дорнбах остался позади. Только когда на холме показались очертания городской стены Берленштайна, девушка сбавила скорость.Окруженный крепостной стеной с массивными сторожевыми башнями, Берленштайн являл собой известный памятник средневековой архитектуры. Со всего мира сюда приезжали туристы посмотреть на прекрасно сохранившийся старый город с вымощенными брусчаткой узкими улочками и кривыми переулками, на которых стояли, словно игрушечные, фахверковые дома с двускатными крышами, разноцветными фасадами и старинными вывесками.Сердце Бриджит всегда радостно екало, когда она смотрела на свой родной город со стороны, но сегодня она была не в настроении, впрочем, как всегда, когда речь заходила об этом проклятом Девичьем источнике.Легенда гласила, что около восьмисот лет назад рыцарь Берлен в припадке отцовского гнева заточил свою красавицу дочь Мелинду в винном погребе дома, в котором сейчас находилась их булочная, чтобы она умерла там от голода и жажды. Однако несколько месяцев спустя Мелинда была обнаружена в погребе живой и здоровой. Бившая из земли тончайшая струйка чистой воды спасла ее молодую жизнь, и она покинула свою темницу еще прекраснее, чем прежде.С тех пор жители Берленштайна прозвали источник Девичьим и стали считать его волшебным омолаживающим средством. Однако спустя некоторое время выяснилось, что, кроме прекрасной Мелинды, вода из источника не только не добавила ни одной женщине красоты, но и лишила многих счастья и даже жизни.Знахари и колдуны всех мастей тщетно пытались разгадать тайну Девичьего источника, а жаждущие наживы стремились извлечь из него выгоду. К таким относился и Ганс Вислинг. Он заказал экспертизу качества воды – никаких вредных для здоровья веществ в ней обнаружено не было. Тогда незадачливый бизнесмен оборудовал под булочной разливочную и начал торговать водой из источника. Все кончилось в одночасье, когда его жена упала в погребе замертво…– Ах, мама, мамочка, – простонала Бриджит, и по ее лицу заструились слезы.А ведь сегодняшний день начался так хорошо: утром ее подруги – Густи и Хельга – зашли к ней в булочную с рекламными проспектами, и они втроем долго выбирали подходящий отель на берегу Балтийского моря и весело обсуждали программу отдыха. Зачем только она заранее рассказала о своих планах Диди? Надо было просто поставить его перед свершившимся фактом.– Оп-пля!Бриджит была настолько поглощена своими мыслями, что чуть не врезалась в незнакомого молодого мужчину с насмешливыми голубыми глазами и коротко подстриженными каштановыми волосами.Девушка резко затормозила и смущенно пробормотала:– Извините, пожалуйста!– Не надо извинений, ничего не случилось! – ответил он дружелюбно. – Лучше помогите мне.Когда такой красавец просит о помощи, девушке трудно отказать. Бриджит согласно кивнула.– Вы здешняя?Бриджит снова кивнула.– Я тут у вас заблудился: хотел посмотреть сразу все – и город, и крепостные стены, и башни. Я думал, что в стене есть вторые ворота, ведущие напрямик к ратуше.– Вторых ворот нет.– Неужели в город ведут только одни ворота?– Да, одни-единственные. Вам придется вернуться назад.– Боюсь, я опять заблужусь. А мне как штык в четыре часа надо быть в ратуше!– Тогда вернитесь обратно и шагайте энергичнее!– Спасибо. Вы очень любезны!Он пробрался сквозь густой кустарник и зашагал вдоль городской стены легкой пружинистой походкой.Бриджит было с ним по пути, но она решила выждать, боясь, что он подумает, будто она напрашивается на знакомство. Мужчина был явно не здешний – в их городке так элегантно не одеваются! Ну почему в Берленштайне нет таких привлекательных мужчин, а только неуклюжие неинтересные парни? Да, надежда на счастливую встречу – это еще одна веская причина поехать на балтийский курорт! И пусть старый ворчливый Диди брюзжит сколько душе угодно.Бриджит села на велосипед и быстро нагнала незнакомца. Он снова улыбнулся ей, показав ряд ровных снежно-белых зубов:– Что-то уж слишком жарко сегодня?Дорога резко сужалась, и ей пришлось слезть с велосипеда:– Вам надо поторопиться, а то не успеете в ратушу вовремя.– Неважно, я все равно сейчас умру от жажды!Бриджит вынула из рюкзака старую бутылку с дедушкиным ягодным соком:– Я решила вас спасти. Выпейте. Очень освежает. А мне больше не надо – я уже дома!И она снова энергично закрутила педали.– Спасибо большое! – крикнул мужчина ей вслед. – Вы настоящий ангел!Бриджит улыбнулась. Ангел? Ни один мужчина еще не называл ее так, даже Диди. А уж простецким местным парням такое и в голову не приходило!

* * *

Рита Бекк, молодящаяся пятидесятилетняя женщина с броским макияжем, была не только законной супругой бургомистра Берленштайна, но и руководительницей городского бюро туризма. Из окон ее маленького офиса на четвертом этаже ратуши открывался идиллический вид на старую рыночную площадь.

Но сегодня красивый городской пейзаж не радовал ее – она ждала молодого человека, претендовавшего на место ночного сторожа, а он опаздывал, чего она терпеть не могла. Вроде бы парень был художником и даже какое-то время играл на сцене. До чего же эти люди искусства ненадежные! А вдруг он ее надует и не явится? Тогда ее идея не осуществится! Нет, надо спокойно подождать: этот привлекательный молодой мужчина, кажется, создан для этой спасительной роли!

Уже несколько лет подряд городок Берленштайн испытывал спад туристического интереса, и теперь пришло время спасать бизнес. Тут Рите и пришла в голову идея воссоздать традицию обхода города ночным сторожем. Она слышала, что в других городках, где средневековая архитектура сохранилась далеко не так хорошо, как у них, подобные идеи прекрасно работают. Ночной сторож будет водить экскурсии по погруженному в непроглядную тьму спящему городу и пугать туристов леденящими кровь старинными легендами и жуткими событиями из истории города. Людям нравятся страшилки, и чем ужаснее, тем интереснее. А если еще они будут рассказаны низким хрипловатым голосом сурового мужчины, облаченного в средневековую одежду, то успех предприятию обеспечен.

Наконец-то раздался осторожный стук в дверь.

– Войдите! – разрешила Рита сдержанным тоном, в котором сквозило с трудом сдерживаемое раздражение: соискатель должности ночного сторожа опоздал на двадцать минут!

Свен Маурер решительно вошел в офис. На его губах играла ослепительная, но не виноватая улыбка, и выглядел он даже лучше, чем на фотографии. Высокий, стройный, с блестящими каштановыми волосами и с лукавым взглядом ярко-голубых глаз, он излучал могучее мужское обаяние, перед которым не устоит ни одна туристка.

Но, как будущий босс, Рита, разумеется, и виду не подала, что очарована им. Она лишь сухо попеняла ему за опоздание.

Свен кивнул в ответ, без приглашения уселся в мягкое кресло возле ее письменного стола и остроумно пояснил причину своего опоздания:

– Я оставил автомобиль на стоянке у городских ворот, не зная, что это единственный вход в город, где разрешено парковаться только владельцам близлежащих домов. Я планировал прогуляться вдоль крепостных стен и войти в город через другие ворота, но, как оказалось, их нет! И мне, как драпавшей из России наполеоновской армии, пришлось возвращаться назад той же дорогой. И заметьте, без единой капли воды в такую жару!

Свен бросил на Риту свой колдовской взгляд:

– За то, что я не скончался по дороге от жажды, надо благодарить счастливую случайность в лице красивой молодой девушки с волосами цвета меди.

С этими словами он достал из внутреннего кармана пиджака стеклянную бутылку с остатками бледно-розовой жидкости, сделал жадный глоток и поставил бутылку на письменный стол прямо перед носом Риты.

Рита бросила на бутылку брезгливый взгляд и внезапно застыла, прошептав:

– Боже правый!

На старой стеклянной бутылке была наклеена этикетка, почти стертая от частого мытья, но на ней читалось название: «Девичий источник».

– Это он, Девичий источник, – простонала Рита в полной растерянности. – Откуда у вас эта бутылка?

Свен недоумевал, почему фрау Бекк так бурно отреагировала на простую бутылку.

– Мне дала ее одна велосипедистка, – дружелюбно ответил он. – Я встретил ее у городской стены.

– Как ее имя?

Свену показалось, что ее пальцы дрожат, словно она держит в руках взрывоопасный предмет. Ему хотелось расхохотаться, но растерянное лицо фрау Бекк заставило смех застыть в горле: что за тайну хранит эта старая бутылка из-под сока? И как это касается лично его?

– Я вряд ли узнаю ее, если даже еще раз увижу. Я ужасно торопился и не приглядывался к женщинам, – солгал он не моргнув глазом.

Рита с трудом перевела дух, невольно отметив про себя, что его простодушная улыбка просто восхитительна!

– У нас нет никакого Девичьего источника! – поспешила сказать Рита. На этот раз ее взгляд стал пронизывающим: не хватало еще, чтобы парень испугался и улизнул, когда договор уже на мази!

– Я этого и не утверждал, – спокойно ответил он.

Рита Бекк, не желавшая отказываться от спасительного плана, только поморщилась и прошептала чуть слышно:

– Проклятый Девичий источник!

Свен быстро убрал бутылку в карман: раз она привела в волнение такую женщину, как Рита Бекк, значит, заслуживает бережного отношения.

Фрау Бекк протянула Свену трудовой договор, и он приступил к чтению.

– Я узнала из вашего резюме, что вы учились живописи. Тогда почему же вы называете себя актером?

– Потому что игра на сцене позволила мне какое-то время сводить концы с концами. Моя подруга актриса служит в небольшом театре, я делал для него декорации, и однажды меня упросили заменить заболевшего актера. Так я и попал на сцену.

– Но чтобы сделать настоящую актерскую карьеру, у вас не хватило таланта?

– Увы, это так. Поэтому я и здесь.

Ему было нечего терять. Того, кто попал в любовные сети к такой женщине, как Ева Штоль, и материально зависел от нее, могла спасти только новая самостоятельная жизнь. И он принял волевое решение, хотя оно причиняло невыносимую боль. Но чтобы сохранить себя, он должен был порвать с прошлым, оставив позади бурный и страстный роман.

– Хорошо, – фрау Бекк разъяснила Свену суть договора. – Мы предоставляем туристам пакет услуг, включающий ночь в отеле Берленштайна, экскурсии по окрестностям и ночную экскурсию по городу, которую проводит ночной сторож. Каждый уик-энд вы будете проводить по две экскурсии: первую – за час до полуночи, а вторую – спустя полтора часа. Выходной по понедельникам. Вам полагается форменная одежда ночного сторожа, пика и фонарь. Жить вы будете бесплатно в рыцарской башне. Информационный материал об истории города и фотографии вашего жилья мы вам уже предоставили. Как следует из вашего резюме, вы немного владеете французским, английским и испанским?

Он кивнул в знак согласия, и она облегченно вздохнула:

– Да, чуть не забыла. Вы должны отрастить бороду. Может быть, такому импозантному мужчине, как вы, это не слишком понравится…

– Напротив, очень понравится.

Он перечитал договор. Оклад предлагался небольшой, но жизнь в Берленштайне была недорогой.

Теперь ведь не надо по вечерам сопровождать Еву в дорогие бары, престижные клубы и модные рестораны и, краснея от стыда, видеть, как она расплачивается. И делать вид, что он не замечает презрительных улыбок ее подруг и их богатых спутников. О, как же он ненавидел всю эту светскую шелуху. Как до хруста сжимал в кулаки пальцы, когда слушал рассказы Евиных подружек – этих туповатых балаболок – о дорогущих колье и шикарных спортивных автомобилях, которые им дарили их любовники. «Прощелыги», – думал он. «Настоящие мужчины, не то что некоторые», – говорили взгляды девиц.

Свен горько усмехнулся.

Фрау Бекк с довольной улыбкой протянула молодому человеку ручку:

– После подписания трудового договора я провожу вас в башню. Вам там понравится. Пропуск для въезда в город на автомобиле будет готов через пару дней.

Полчаса спустя они вышли из ратуши, пересекли рыночную площадь и пошли по узким улочкам и кривым мрачным переулкам старинного города. Профессиональный взгляд художника с интересом останавливался на таинственных нишах, фигурных окнах, красочных витражах и красиво оформленных окнах и балкончиках.

Ему сразу стало понятно, почему Берленштайн, как магнит, притягивал туристов и любителей эпохи Средневековья со всего мира. Прекрасно отреставрированные старинные церкви свидетельствовали о благочестии горожан, фахверковые дома с ухоженными фасадами – о былой зажиточности бюргеров, а рыночная площадь, уставленная прилавками с цветами и овощами, – о неутраченной деловой активности. Здесь все дышало миролюбием и благополучием.

Ему придется сильно постараться, чтобы в этом раю внушить туристам, что они находятся в преддверии ада. Удастся ли ему это? Он улыбнулся. Ну, разумеется.

В одном из кривых переулков он заметил кафе-мороженое, а в нескольких шагах от него, за дверью с красноватой светящейся вывеской – бар с романтическим названием «Луна».

Фрау Бекк внесла ясность:

– Это деликатный намек туристам. Надо надеяться, они будут заходить сюда, чтобы расслабиться за стаканчиком шнапса после ваших жутких историй. Мы всегда предоставляем туристам возможность пополнить городскую казну.

Потом он долго слушал, как Рита Бекк превозносила выдающиеся деловые качества своего мужа. И так как этим дифирамбам не было конца, он начал рассматривать чуть кривоватый фахверковый дом со скромным красным фасадом и двускатной крышей. Над входом висел большой золоченый крендель, означавший, что здесь находится булочная.

А не купить ли ему свежеиспеченного хлеба? После завтрака у него еще и крошки во рту не было.

Зазвонил дверной колокольчик, и звонкий голос произнес:

– А это снова вы? Тот самый приезжий?

За прилавком булочной стояла красивая велосипедистка, только теперь на ней были не джинсовые шортики и шелковый топ, а бежевое хлопчатобумажное платье, белоснежный фартук и кружевной чепец. Она весело кивнула ему.

– Ореховые улитки и бублики с маком с пяти часов вечера за полцены, – сообщила она ему запросто, будто старому знакомому. – Я дам тебе ореховые улитки бесплатно на память о Берленштайне.

Тут она заметила фрау Бекк, и улыбка мгновенно сошла с ее лица.

Свен с удовольствием взял пакет с аппетитно пахнущими ореховыми улитками и улыбнулся:

– Спасибо за угощение, но я остаюсь здесь, в Берленштайне.

– Господин Маурер – наш новый ночной сторож, – пояснила Рита Бекк с кислой миной. – И у него не такая уж мизерная зарплата, чтобы брать у вас дармовые черствые улитки.

Мудро проигнорировав злобный выпад, Бриджит приложила палец к губам, едва сдерживая смех:

– Так ты новый ночной сторож? Это какой-то новый аттракцион для туристов? Ну что ж, успехов в труде!

Выйдя из булочной, фрау Бекк снова заговорила:

– Держитесь подальше от этой Бриджит Вислинг. Это она дала вам бутылку?

Взгляд женщины стал настороженным, злым.

– Бутылку с соком? Нет, не она, – бодро соврал Свен с наигранным безразличием. Ну не зря же он несколько раз выходил на сцену!

Казалось, Риту Бекк это успокоило.

– Гм. Она молодая и красивая, но, к сожалению, ужасная нахалка. Конечно, надо проявлять к ней снисхождение – у нее судьба не из легких.

Свен бросил на женщину вопросительный взгляд.

– Ее мать умерла, когда Бриджит было всего пятнадцать лет, она еще в школе училась. А ее нерадивый папаша… О, тут настоящая драма! Эта булочная уже несколько веков является семейным бизнесом Вислингов. А он что начудил? Едва овдовев, соблазнил жену своего брата и удрал с ней в Австралию, бросив дочь-подростка! А теперь на ней лежит вся ответственность за бизнес, за дядю-лузера и дряхлого деда.

Свен невольно оглянулся на ухоженный старый дом. А вдруг ему и вправду явился ангел в образе этой хорошенькой девушки с ее превосходно утоляющим жажду таинственным напитком в старинной бутылке и ароматной выпечкой?

– Ну, теперь к нашим делам, – фрау Бекк вернула своего нового сотрудника в рабочее русло. – В нашем городе восемьсот лет назад произошли кровавые события! Речь идет о территориальном споре графов Берлена и Штадена. Потом были религиозные войны и Тридцатилетняя война…

– … и еще Семилетняя война, и, наконец, нашествие Наполеона Бонапарта, занявшего город, чтобы снабдить продовольствием свою армию перед нападением на Россию. Такого количества зловещих происшествий история еще не знала.

Фрау Бекк остановилась:

– Вы отлично информированы, господин Маурер. Надеюсь, вы сумеете красочно изложить все эти трагические события. Получите хорошие чаевые, чем плохо?

Она заговорщицки подмигнула ему.

Свен ухмыльнулся. Он с аппетитом съел все ореховые улитки и был бы не прочь повторить! Узнав, где он сможет получать вкуснейшую выпечку за полцены, Свен решил, что его будущее вполне сносно.

Через пять минут они же стояли перед массивной башней. Рассыпавшиеся местами старые камни выдавали ее солидный возраст. На тяжелой двери висел новый замок. Внутри башни стоял тяжелый затхлый запах, ужаснувший Свена.

– Вы можете держать дверь открытой, пока не наступят морозные ночи и воздух станет свежее, господин Маурер.

Свен кивнул:

– Привидения есть?

– Только если вы сами захотите, чтобы они были, и расскажете о них, – подсказала Рита нехитрую идею и снова подмигнула ему.

Предназначавшиеся ночному сторожу апартаменты располагались на уровне третьего этажа, и Свен вздрогнул от отвращения, распахнув дверь в свое убогое жилище с жалким душем за занавеской.

Фрау Бекк проследовала по скрипучим половицам к окну и, сняв паутину, распахнула его. Она смотрела на Свена выжидающе.

– Выжившему в таких антисанитарных условиях положено рыцарское звание, не правда ли, фрау Бекк?

– Безобразно, конечно. А у вас есть какая-нибудь своя мебель?

– Да, в моей квартире. За триста километров отсюда.

– Это ваши проблемы. А кстати, наверху есть еще одно помещение.

Свен последовал за ней с все возрастающей надеждой получить хотя бы сносные условия для жизни и работы. Они поднялись вверх приблизительно еще на пятьдесят метров, причем лестница становилась все уже и уже.

– А что находится за этой стеной, в пустотах?

Она посмотрела на него с глуповатой улыбкой:

– Ничего. Раньше пустоты служили для подъема оружия с помощью системы подъемных блоков. А сейчас они демонтированы.

– Интересно.

Ворча и охая, женщина с трудом одолела последние ступеньки и остановилась в дверях отдышаться. Свен заглянул через ее плечо: перед ним раскинулось пустое помещение овальной формы, сквозь огромное окно которого лился мягкий свет вечернего солнца.

– Черт побери! – застонал он. – Черт побери! Да это же…

– Ваш предшественник велел расширить окно несколько лет назад. Из-за этого у нас возникли проблемы с Обществом охраны исторических памятников архитектуры, но он сумел настоять. А когда все уже было готово, он внезапно закрутил сумасшедший роман с одной из туристок – американской миллионершей. И был таков! С тех пор должность ночного сторожа у нас вакантна.

К ее удивлению Свен рассмеялся:

– Не нагнетайте, фрау Бекк. Американские миллионерши не в моем вкусе.

Он выглянул в грязное окно. Раскинувшийся за окном пейзаж околдовал его. Он снова обвел взглядом помещение: потолок низкий, но света достаточно.

– Здесь есть техническая возможность устроить в нише кухоньку, господин Маурер.

Но Свену было не до стряпни. Он думал о живописи. О том, что посвятит ей все свое свободное время – теперь его будет предостаточно! И чем черт не шутит, вдруг именно здесь и раскроется его талант?

– Хорошо. Через неделю я приступаю к работе. К этому времени я придумаю такую драматическую историю Берленштайна, что объятые страхом туристы будут ловить каждое мое слово!

– Именно этого мы с мужем от вас и ждем.

Рита Бекк попрощалась и начала осторожно спускаться вниз по лестнице. Он слышал, как она о чем-то говорила сама с собой, а затем снова подошел к окну и долго любовался раскинувшимся перед ним зеленым летним пейзажем. Теперь он забудет о постоянной заботе о куске хлеба и больше не услышит язвительных, оскорбляющих его достоинство замечаний Евы по поводу его неудач в живописи и актерском ремесле.

Покончено и с его ревнивыми расспросами, с кем она заигрывает, чтобы получить роль в телесериале или кинофильме. И ведь она добилась своего! Только вот какой ценой? Режиссер Лутц Штокмейр подписал с ней контракт о съемках в сериале на телевидении.

Свен дышал полной грудью. Хорошо, что все так получилось. Может быть, именно этот старинный городок подарит ему шанс на новую жизнь. Он машинально засунул руку в карман и достал бутылку с наполовину стертой этикеткой с надписью «Девичий источник». Что такого в этой бутылке, что фрау Бекк так испугалась, словно увидела привидение?

Надо раскрыть эту тайну! А пока пусть бутылка займет почетное место на подоконнике перед давно не мытым оконным стеклом.

* * *

Свен провел ночь в гостинице, а утром, взяв напрокат микроавтобус, отправился в Вюрцбург забрать свою немногочисленную мебель из их общей с Евой квартиры. Конечно, он не мог себе позволить снимать квартиру в таком шикарном доме в этом элитном районе, который населяли успешные банкиры, богатые бездельники всех мастей, их швыряющиеся деньгами подружки, дантисты, наследники аристократических семей, живущие на ренту от сдачи своих загородных особняков… Но все равно ему нравилось здесь. Нравились эти тихие бульвары, на которых элегантные пожилые дамы выгуливали своих вечно тявкающих шпицев, эти кафе, где по воскресеньям после ночи любви они с Евой так любили завтракать вдвоем…

Конечно, он не мог себе позволить и этот дом, в котором они прожили два наполненных страстью и горечью года. Дом, подъезд которого украшали мраморные львы (он так любил рисовать их благородные морды), а фасад – красивые колонны. Он любил эти огромные, во всю стену, окна, которые так хорошо освещали комнату, в которой он писал. Нет, это все не его. За это все платила Ева.

Припарковавшись за большим грузовиком, Свен вышел из машины и обомлел: у подъезда стояла часть его любимой кровати, которую он купил на блошином рынке несколько лет назад, продав одну из своих картин. Кровать была очень широкая, с кованым бронзовым изголовьем и изножьем. Но почему его кровать заносят в чужой грузовик?

Свен пулей выскочил из машины, попросил грузчиков поставить кровать на тротуар, взлетел вверх по лестнице и вихрем ворвался в квартиру. Перешагнув через большую картонную коробку в прихожей и едва протиснувшись между стеной и скатанным в рулон матрацем, он заметил стоявшую у окна Еву, пытавшуюся сложить его мольберт.

– Ева! Что здесь происходит?

Актриса Ева Штоль была красавицей блондинкой с идеальной фигурой. Но главным предметом ее гордости было лицо: нежные полные губы, короткий прямой нос, высокий чистый лоб, синие глаза и превосходная нежная кожа, за которой она тщательно ухаживала. Казалось, ее лицо было изваяно гениальным скульптором из самого лучшего мрамора! Она была само совершенство! Каждый, кто встречался с Евой, видел в ней хрупкое небесное создание. Она прекрасно понимала это и беззастенчиво пользовалась внешностью в корыстных целях.

– Наконец-то ты явился и, как всегда, в последний момент!

На лице Евы читалась усталость. Квартиру следовало освободить до завтрашнего дня, чтобы было время сделать косметический ремонт перед въездом новых жильцов. На Еве был жемчужно-серый шелковый топ и джинсы. Когда она всплеснула руками, Свен заметил, как она похудела.

– Ты всегда сваливаешь всю работу на меня! Пожалуйста, сложи свой мольберт сам, грузовик должен отбыть через десять минут!

– Ради бога! Но только без моей кровати, столика, кресел и мольберта!

Больше здесь ему ничего не принадлежало.

– Ничего не забыл? Разве ты не едешь со мной?

– С тобой? В Кельн? В твою новую жизнь? Нет, Ева. И ты прекрасно знаешь почему! Я намерен самостоятельно встать на ноги!

– Ты? Сам? Встать на ноги? И ты всерьез на это надеешься?

Она опустилась на лежащую на полу диванную подушку и ошарашено уставилась на него.

Три года назад Ева влюбилась в симпатичного, но абсолютно нищего художника и все это время содержала его. Когда ему удавалось продать какую-нибудь из своих картин, то его денег хватало всего на несколько недель. Если же покупателя не находилось, он сидел на мели и полностью зависел от женщины. Она пыталась привлечь его к игре на сцене и добилась, чтобы ему давали маленькие роли, приносившие крошечный доход. И вдруг он решил отказаться от нее, и именно сейчас, когда ей предложили отличную роль в известном телесериале, и ее, возможно, ждет головокружительная карьера?

Значит, он и не собирался ехать с ней в Кельн, жить в роскошных апартаментах и поддерживать ее во всем, как положено верному и преданному любовнику?

– Я устроился на работу, Ева, хорошо оплачиваемую и к тому же не слишком трудоемкую – у меня будет масса свободного времени и мастерская для занятий живописью. И я больше не буду зависеть от твоих денег.

– На работу? На какую работу?

Свен не ответил. Он нагнулся к ее портрету, который написал красками холодных тонов, и удивился, как правдиво удалось отразить сущность Евы. Ее губы были слегка приоткрыты, словно для поцелуя, но глаза смотрели напряженно, как будто она ожидала какого-то подвоха и готовилась дать решительный отпор. Работая над портретом, он даже не мог предположить, что когда-нибудь покинет ее.

Не отводя взгляда от портрета, Свен рассказал о своей должности ночного сторожа в Берленштайне.

– Ты теперь ночной сторож? И из-за этой ничтожной работы ты готов меня покинуть? – возмущенно воскликнула Ева.

– Да, я ночной сторож – шут на туристическом празднике жизни. Работа творческая, и она мне нравится.

– А как же наша… любовь?

Ева привязалась к нему: он был неординарным человеком и превосходным любовником. С ним было очень хорошо в постели, да и показаться на людях не стыдно.

– Любовь плавно трансформируется в дружбу. Мы станем закадычными друзьями.

– Ты сам-то веришь в то, что говоришь? А кроме того, я столько потратила на тебя!

Свен выпрямился:

– Я все тебе верну. Обещаю.

Он чмокнул ее в пепельные волосы и стремглав помчался вниз попросить грузчиков перенести кровать и другую свою мебель в микроавтобус. Когда он вернулся в квартиру, Ева стояла, держа в руках портрет, и ее глаза яростно блестели:

– Ты не можешь забрать у меня портрет, Свен. Это ведь мой портрет. И он принадлежит мне. Это я, я! Ты должен оставить его мне!

Ему только показалось, или ее глаза действительно заволокло слезами? У Свена защемило сердце: былые чувства не умерли окончательно. Да, поначалу они были очень счастливы и провели вместе столько страстных ночей любви. Она не стеснялась отдаваться ему свободно и бесстыдно, и он брал ее неутомимо и неистово. Казалось, что чем больше наслаждения они дарят друг другу, тем больше остается! Но потом… Она просто спрятала его под свою юбку, не давая свободно дышать!

Если он сейчас поддастся и уедет с Евой в Кельн, она еще больше опутает его своей ненасытной страстью и бешеными деньгами, и на собственном творчестве ему придется поставить жирный крест. Он станет секс-машиной на содержании у хорошенькой успешной и богатой куколки. И чем все это закончится, догадаться не трудно. Нет, нет и нет!

– Я бесконечно благодарен тебе, Ева, и никогда тебя не забуду. Если тебе понадобится помощь, можешь рассчитывать на меня. Но я хочу идти своим путем.

Актриса тесно прижалась к нему. Хорошо, она отдаст ему портрет, чтобы хотя бы так остаться с ним. От прикосновения ее упругих грудей и длинных стройных ног он почувствовал привычное напряжение в теле и, чтобы не поддаться соблазну начать любовную игру, невероятным усилием воли заставил себя отстраниться. Ева разочарованно вздохнула – привычный маневр не удался!

– Ты обещаешь помочь мне в случае несчастья?

Свен пообещал, взял портрет и буквально скатился вниз, испугавшись, что еще пара минут с ней, и он не устоит!

* * *

Прошло две недели.

– Через полчаса мы закрываемся! – крикнула Бриджит вниз в пекарню. – Согласен, дядя Пауль? В такую непогоду никто больше не зайдет.

Пауль Вислинг как профессиональный пекарь был мягким боссом, но как дядя иногда артачился.

– А что случилось? – громогласно прорычал он, заглушив звук механической тестомешалки.

Каждое утро Пауль Вислинг спускался в пекарню в три часа утра и уходил в семь часов, когда Бриджит открывала булочную. Он отдыхал в квартире наверху несколько часов и снова возвращался в пекарню, чтобы приготовить разные виды теста для сдобной выпечки и хлеба. Помощник пекаря уходил после обеда, и Бриджит часто приходилось помогать дяде в пекарне.

– Можешь закрывать, если считаешь нужным, – вздохнул дядя Пауль, входя в торговый зал. – Я только не понимаю зачем? У тебя рандеву?

Бриджит фыркнула:

– Я встречаюсь с Густи и Хельгой по поводу нашей поездки на Балтийское море. Через две недели мы уже стартуем!

Внезапно зазвонил дверной колокольчик. Бриджит удивленно вытаращила глаза.

В булочную вошла целая группа туристов из Японии – человек двенадцать! Не те ли это туристы, что провели прошлую ночь в компании нового ночного сторожа? Японцы тихо переговаривались между собой, разглядывая выставленные на прилавке и полках разные виды сдобной выпечки и хлеба. И все время вежливо улыбались ей.

– Ореховые улитки и творожные кармашки за полцены, – сообщила Бриджит. – Всего по пятьдесят центов за штуку.

Бриджит едва успевала паковать пакеты и пробивать чеки. Слышалось тихое хихиканье, шелест бумажных пакетов и позвякивание монет. С мокрых зонтов на пол капала вода. Когда все покупки были тщательно упакованы, японцы отвесили Бриджит вежливые поклоны, и через пять минут лавка опустела.

– Ничего не понимаю, – сказала Бриджит весело. – Никогда еще ореховые улитки не пользовались у туристов повышенным спросом. А эти раскупили все подчистую, дядя Пауль.

Он кивнул, удивленный не меньше племянницы. Означает ли это, что завтра утром нужно будет испечь дополнительную порцию ореховых улиток? Он еще размышлял об этом, когда снова зазвонил дверной колокольчик и в лавку вошел еще один покупатель. Он был в дождевике и кепи с большим козырьком. Он снял кепи прямо у двери, стряхнув с козырька капли дождя.

– Какие люди! – радостно приветствовала его Бриджит. – Сам господин ночной сторож оказал нам честь!

Она немного покраснела, но легкий румянец только украсил ее.

– Как, ореховых улиток больше нет? – поинтересовался он с наигранным возмущением.

Девушка сообщила ему, что японцы смели все, что было в лавке.

– У нас такого еще не бывало, – закончила она, все еще крайне удивленная.

Свен завел глаза к небу:

– Итак, это свершилось!

– Что свершилось?

– Я разрекламировал твои ореховые улитки как лучшую выпечку во всей округе и объяснил, где они продаются.

– Правда? – засмеялась Бриджит. – Ну ты даешь! Во время первой же экскурсии ты сделал нашей булочной эффективную рекламу.

– Что верно, то верно. Просто я решил помочь тебе сбагрить эти черствые улитки.

– Ну и нахал же ты! – девушка снова залилась краской.

Она еще никогда не встречала такого доброжелательного и разговорчивого человека. И ему очень шел этот длинный плащ с капюшоном! А какой у него приятный голос! Нет, ему нельзя показывать, как он ей нравится.

– Хочешь хлеба с семечками подсолнечника? Он еще есть за полцены, – предложила Бриджит и тут же поправилась: – Нет-нет, разумеется, бесплатно!

– Отлично! Захвати его с собой, когда пойдешь сегодня вечером ужинать ко мне в башню.

– К тебе… с собой? Ужинать в башне? – она не могла поверить своему счастью.

Мужчина пожал ей руку и представился:

– Свен Маурер.

– Бриджит Вислинг.

– Значит в восемь?

Она кивнула как-то нерешительно.

– Драгоценная моя Бриджит! Ты спасла меня от жажды и голода в знойный день. Как еще мне тебя отблагодарить?

– Ты мне ничем не обязан. Это я должна тебя благодарить – в такой ливень торговля идет из рук вон плохо, а тут настоящий аншлаг!

Он довольно рассмеялся:

– Да, здорово вышло!

Их взгляды встретились.

– А ты не чувствуешь себя в этой холодной башне, как в могиле? Ты хоть раз видел там привидение?

– Чепуха, – бросил он.

Ему не хотелось рассказывать, что по ночам его будят какие-то странные звуки. Может быть, это скрипят оставшиеся части подъемных блоков? В любом случае, он не покажет своей слабости перед такой хорошенькой девушкой – с вьющимися упругими прядями волос и миндалевидными зелеными глазами. Ему хочется, чтобы она восхищалась им. И она расскажет ему, что связывает ее с пресловутым Девичьим источником.

– Ладно, я приду, – согласилась Бриджит, изо всех сил стараясь скрыть переполнявшую ее радость.

Свен церемонно поклонился:

– Вы окажете мне честь, достопочтенная фройляйн! Да, и не забудь, пожалуйста, про хлеб! А я приготовлю суп на моей импровизированной кухоньке.

Она смотрела на него, как завороженная. И колокольчик зазвонил как-то особенно мелодично, когда он выходил из лавки.

– Бриджит! – рявкнул дядя Пауль. – Ты что, действительно пойдешь в башню к этому?..

– Конечно, пойду, – ответила девушка, глядя ему в глаза – Он делает нам отличную рекламу, надо поддерживать с ним хорошие отношения.

– Хорошие отношения? Это еще зачем? Не пускай его в свое сердце, Бриджит! Ни один ночной сторож не останется в городе дольше одного сезона.

– А вдруг ты ошибаешься? – она вся светилась от счастья. – Если он останется здесь, то и я не уеду. И всегда буду рядом с тобой и Диди.

Дядя Пауль смотрел на племянницу подозрительно, предчувствуя неладное:

– Он все равно уедет.

– Нет, если я расскажу ему тайны Берленштайна.

– Но, Бриджит, ты ведь не расскажешь…

– Нет, ничего об источнике, конечно, нет. Только о рыцаре Берлене, его заклятом враге рыцаре Штадене и о прекрасной Мелинде.

– … о Мелинде? Но тогда придется рассказать и об источнике, который течет здесь, под нами! – его глаза сузились. – Бриджит, держи язык за зубами. Если бургомистр узнает, что ты проболталась, нас всех ждут неприятности. Вдруг этот ночной сторож захочет заработать на этом источнике?

Бриджит совершенно не хотелось препираться с дядей Паулем. Ее ждал романтический вечер в рыцарской башне, и сердце отчаянно колотилось в груди, когда она представляла себе, как они сидят рядом и едят приготовленный этим красивым мужчиной суп! Она мечтала только об одном – смотреть без конца в его глаза. А еще хотелось забыть, сколько горя принес их семье этот Девичий источник. Может быть, проклятие потеряет свою силу, если все, в том числе и она, будут всегда молчать о нем?

– Судьба Мелинды была очень необычной – ему это понравится.

– Похоже, что ты хочешь ему понравиться, – прорычал дядя Пауль.

– Разумеется, но только потому, что он приводит к нам покупателей. Как совладелица семейного бизнеса я неустанно забочусь о его процветании.

Дядя Пауль коснулся ее плеча. Он редко открыто демонстрировал свою любовь к ней:

– Хорошо, Бриджит. Но будь осторожна. Ты ведь ничего не знаешь об этом человеке!

– Обещаю, дядя Пауль, – и она посмотрела на него с такой искренней преданностью, на какую способны только маленькие дети.

Когда вечером Свен вел Бриджит по винтовой лестнице в верхнюю круглую башню, ее всю лихорадило. Она не была здесь с детства, с того дня, когда мама привела ее сюда, держа за руку. А теперь ее рука лежала в горячей и сухой мужской руке.

Девушка приятно удивилась, увидев, что помещение приобрело вполне жилой вид: два глубоких мягких кресла стояли на небольшом пушистом ковре, а рядом с ними – низкий стеллаж с красивой новой посудой.

– Неплохо устроился ночной сторож из Средневековья, – весело пошутила она и внезапно осеклась: прямо перед ней на мольберте стоял портрет Евы.

– Ты художник? – удивленно спросила она.

Свен кивнул. Он был поглощен сервировкой шаткого стола, расставляя на нем тарелки и винные бокалы.

– Как она прекрасна, – услышал Свен восторженный возглас девушки. – Она и в жизни так обворожительна, или ты приукрасил ее образ?

Свен сделал вид, что очень занят сервировкой: воспоминания о Еве все еще мучили его. Но Бриджит проявила настойчивость:

– Чей это портрет?

– Одной коллеги из театра.

– Она такая же красивая в жизни, или ты приукрасил ее, потому что влюблен?

– Глупости!

Свен театральным жестом пригласил Бриджит к столу, налил вина и поставил перед ней тарелку с горячим супом:

– Приятного аппетита, Бриджит!

Несколько минут они молча ели.

– Написанный тобой портрет просто супер!

Свен довольно улыбнулся: похвала всем по душе.

Бриджит съела еще несколько ложек супа и тревожно спросила:

– Тебе и вправду не страшно жить здесь одному?

– Страшно? А чего мне бояться?

– Ты проводишь здесь одинокие тоскливые ночи и мечтаешь о красавице на портрете?

– Я живу, ничего не боясь и ни о чем не мечтая!

– А Мелинда? Ты что-нибудь знаешь о ней?

– Мелинда? Дочь рыцаря Берлена? Кое-что знаю.

Краем уха Свен слышал, что Мелинда и послужила причиной жестокой борьбы между благородными рыцарями Берленом и Штаденом. Эти непримиримые враги превратили город в руины, сохранилась только часть крепостной стены, башня и пекарня, о которой Свен никогда не забывал упоминать во время экскурсий.

– Старый рыцарь Штаден хотел отдать пекарню будущей жене, так как имел законное право претендовать на часть земли Берленштайна. Но рыцарь Берлен ни в какую не соглашался.

– Нет, все гораздо романтичнее, – возразила Бриджит. – Мелинда не хотела покориться отцу и принести свою молодость в жертву старику Штадену. Она забаррикадировалась здесь, в этой башне, потому что всем сердцем любила другого человека.

– Она любила другого? А кого именно? В городском архиве нет никаких упоминаний о ее возлюбленном.

– Это потому, что берленштайнцы ничего не понимают в любви, – заявила Бриджит и улыбнулась своей ангельской улыбкой.

Свен посмотрел на девушку долгим взглядом так, словно на всем свете для него не существовало ни одной другой женщины. У Бриджит пересохли губы.

– Когда я была девочкой, мама рассказала мне, что произошло на самом деле.

Свен снова наполнил ее бокал. Ему все больше нравилось слушать эту девушку и смотреть на ее ангельское личико.

– Когда люди Штадена осадили город, рыцарь Берлен не на шутку испугался и снова попытался заставить Мелинду выйти замуж за Штадена. Она отказалась наотрез. И началась страшная битва, в которой погибли оба брата Мелинды… Рыцарь Берлен был неутешен и решил отомстить дочери за смерть ее братьев…

Нет, она, конечно, ничего не скажет о погребе под булочной!

– Он замуровал ее в башне живьем! Но есть и такая версия, что она бросилась вниз из окна башни и разбилась о камни. А ее возлюбленный таинственно исчез.

Свен невольно оттянул вниз горловину пуловера, словно она душила его. Он вспомнил о странных звуках, раздававшихся по ночам – может быть, это дух несчастной Мелинды бродит в поисках возлюбленного? Свен поежился, словно от холода.

– Да нет, не бойся! Ее скелета нет в башне! – успокоила Свена Бриджит.

Ей не хотелось портить этот чудесный вечер. Есть вкусный суп с горячим хлебом и пить вино, зная, что где-то здесь, рядом, находится замурованный скелет, не особо приятно. Еще меньше ей хотелось, чтобы Свен уехал из Берленштайна, не выдержав соседства со скелетом.

Бриджит вскочила и подошла к окну, желая убедить Свена, что мучительной смерти от голода и жажды Мелинда предпочла мгновенный конец, выпрыгнув с огромной высоты и разбившись о камни замкового двора. Внезапно ее взгляд упал на оставленную Свеном на подоконнике старую дедушкину бутылку. Она тут же взяла ее:

– Хорошо, что ты не выкинул бутылку. Я ее заберу и отнесу обратно.

Свен мигом подскочил к ней:

– Обратно куда?

– К Диди. Он терпеть не может, когда вещи не возвращают.

– Диди? – повторил Свен удивленно.

Мелинда и ее тяжкая судьба были мгновенно забыты. Бриджит начала рассказывать Свену о своем дедушке, который жил на краю деревни в окружении коз и овец и которому она еженедельно привозила из булочной свежий хлеб и сдобную выпечку.

– Он забавный чудак, но для меня он самый любимый человек на свете!

– И он пьет воду из Девичьего источника?

– Нет никакого Девичьего источника! – заявила она решительно, и ее голос внезапно стал похожим на голос фрау Бекк.

Как она могла проглядеть, что на бутылке осталась старая этикетка, да еще и отдать ее совершенно незнакомому человеку? Должно быть, ее околдовали голубые глаза Свена. И сейчас они тоже смотрели на нее в упор пронизывающим вопрошающим взглядом. Все пропало! А ведь она хотела только провести с ним романтический вечер! Надо рассказать ему еще что-нибудь о Мелинде, чтобы увести разговор в другую сторону.

Бриджит улыбнулась ему ангельской улыбкой:

– Почему бы тебе не написать портрет Мелинды? Она вышла бы великолепно, не хуже твоей коллеги из театра.

Лесть предназначалась не Свену, а Еве, но она все равно доставила ему удовольствие. Эта Бриджит действительно очаровательная особа! Мужчина заглотнул приманку:

– А кто знает, как она выглядела?

– Разумеется, никто. Но это и хорошо! Ты можешь написать портрет с кого угодно, например с меня. Я облачусь в одежду рыцарских времен: двурогий чепец с вуалью и платье-котт. Если портрет получится удачным, мы его сфотографируем и будем продавать туристам фотографии. А доход разделим пополам.

– Ты настоящая бизнес-леди, – приятно удивился он.

Но в ее глазах светилось что-то иное, кроме финансового интереса. Может быть, она жаждет близости? Ну, это не проблема. Это еще дополнительная возможность разузнать что-нибудь о Девичьем источнике, не вызывая подозрений и не шпионя.

– Согласен!

Бриджит порывисто обняла его и обещала очень тихо сидеть во время сеанса и, вообще, быть послушной девочкой… как истинная дочь благородного рыцаря.

– Ты будешь на портрете гораздо красивее этой гордячки Мелинды, – обещал Свен.

– Потому что ты будешь смотреть на меня влюбленными глазами?

– Очень может быть!

Ее очевидное желание близости с ним внезапно взволновало его больше, чем ему бы хотелось, и он предложил выпить еще по бокалу вина.

* * *

– Ну как, доволен? – спросила Бриджит дедушку несколько недель спустя, с удовольствием наблюдая, как он блаженно обнюхивает франкфуртский крендель и свежий каравай.

– На две недели мне этого не хватит. Голодом заморить меня хочешь?

– Я же приеду на следующей неделе.

– А на Балтийское море все-таки не поедешь? Ты что, не доверяешь дяде Паулю? – обрадовался Диди.

– С отпуском, увы, ничего не вышло! Нам с дядей Паулем заказали огромный свадебный торт и сырное печенье для девичника. Дочь хозяина лесопилки выходит замуж. С таким серьезным заказом дядя Пауль один не справится.

С этими словами Бриджит достала старую бутылку, поставила ее на стол и указала на этикетку.

– Этикетку надо убрать. Она выглядит непривлекательно.

– Для твоих напитков сойдет.

– Но там написано «Девичий источник», мне больно это видеть. Подумай о моей бедной матери.

Несколько секунд не было слышно ничего, кроме блеянья коз. Потом Диди виновато кивнул. Она права. Эта этикетка навевает тяжкие воспоминания. К сожалению, еще на десятке бутылок остались такие этикетки. Придется их соскребать. Старик вздохнул, бросив на внучку любящий взгляд. Хватит вспоминать о несчастье, отнявшем у девочки мать и всполошившем весь Берленштайн.

– Я соскребу этикетки, – пообещал он.

Бриджит благодарно улыбнулась.

– Представляешь, Диди, новый ночной сторож пишет картины, – выпалила она радостно. – А я ему позирую. Он пишет мой портрет в образе Мелинды. Потом сделаем с него фотографии, будем продавать туристам и заработаем кучу денег!

Старик всегда старался видеть во внучке серьезную, занятую важным делом девушку, а сейчас ее глаза напомнили ему, что еще она молода и красива.

– Но ты не… нагишом?

– Господи, Диди, конечно нет! Не только не нагишом, но даже в головном уборе. Густи достала мне двурогий чепец и длинное платье-котт. Я сказала Свену, что Мелинда спрыгнула с башни и разбилась о камни.

– И он поверил?

Она кивнула и подняла руку для клятвы:

– Честное слово. Он мне полностью доверяет. Свен Маурер такой замечательный, Диди.

– Гм. А ты тоже ему нравишься? – старик вопросительно посмотрел на нее.

Она пожала плечами, весело улыбаясь:

– Хочется верить. Таких мужчин, как он, нет, особенно в Берленштайне.

При этих словах девушки в голове у старого Пастелки зазвонил тревожный колокол. Понимает ли его любимая девочка, почему мужчины в Берленштайне так сдержанны с ней? Все пили воду из Девичьего источника и знали, что бургомистр на этом хорошо заработал. Но после внезапной смерти ее матери бургомистр каким-то обманным путем принудил всех молчать, не проведя никакого расследования. Однако нечистая совесть мучила людей и парализовала их языки.

– Гм, – сказал старик вслух. – Если только все хорошо пойдет…

– А почему все должно пойти плохо? Не порти мне удовольствие!

– Я говорю о свадебной выпечке.

– А, вот ты о чем, – громко вздохнула Бриджит. – Все будет хорошо, Диди.

И на ее лице засияла улыбка, ярче сентябрьского солнца.

* * *

В это время Свен Маурер сидел в городском архиве и листал один из фолиантов. Архив располагался в подвале ратуши. Единственный служащий архива остолбенел, когда Свен остановился перед его столом, протянул ему фолиант и спросил:

– Где похоронена дочь рыцаря Берлена? Здесь нет никакой информации. Или есть другие документы?

Служащий отрицательно покачал головой:

– О месте ее захоронения ничего не известно. Может быть, вам разузнать об этом в одном из близлежащих монастырей?

– В одном из монастырей? – Свен просиял. – Здесь есть монастыри?

– Ну да. Согласно легенде, она провела свои последние годы в монастыре.

– А разве она не бросилась с башни и разбилась?

Ночной сторож приходил сюда очень часто и стал ему уже почти приятелем, но эта новая версия его удивила. Ну да ладно, пусть эти байки туристам рассказывает!

– Если это написано в книге, то, может быть, так оно и было.

– Здесь очень мало информации.

– Мы с вами в Берленштайне, а не в Нью-Йорке, господин Маурер.

И служащий кивком головы указал на огромный сейф, стоящий за ним:

– Там столько взрывоопасной информации, что хватит поднять на воздух целый мегаполис.

Свен уставился на сейф, словно надеясь, что он отопрет его, и все тайное наконец-то станет явным.

– А в сейфе есть материалы о Девичьем источнике?

Мужчина внезапно вздрогнул всем телом, сдвинул очки на нос и посмотрел на Свена, как строгий учитель на нерадивого ученика:

– Вы попали в точку, господин Маурер. Ваши поиски увенчались успехом. А теперь скажу вам так: того, что вы прочитали, уже вполне достаточно. Или мне придется обратиться к городской администрации?

Вот так-так! Значит, чутье не обмануло его. Что-то с этим Девичьим источником явно не так. Свен выдавил из себя лицемерную улыбку:

– В этом нет необходимости. А, кстати, кто-нибудь может мне описать, как выглядела Мелинда?

– Вы поздновато приехали сюда, господин Маурер. Ее уже давно нет в живых.

– Я в курсе. Приятного вам вечера, друг мой.

Через несколько минут Свен вышел на рыночную площадь. Вечернее солнце заходило за крышей собора Святого Петра. Он остановился, размышляя, что делать дальше, и решил пойти в единственный в городе супермаркет и разузнать про воду с этикеткой «Девичий источник».

Молоденькая девушка-менеджер ничем не смогла ему помочь, она даже не знала, есть ли в их округе фирма, поставляющая такую воду. Но Свен решил не отступать и только в третьем продовольственном отделе напал на след. Владелица магазина, любезная дама лет сорока, попросила его подождать, резко повернулась на каблуках и исчезла в подсобке. Кроме Свена, покупателей в торговом зале не было. Ожидая ее возвращения, Свен рассматривал этикетки на бутылках с водой, но названия «Девичий источник» не обнаружил.

Из подсобки вышел старик и посмотрел на Свена красными воспаленными глазами так, словно увидел привидение. В ответ на заданный вопрос он плотнее сжал и так тонкие синеватые губы, и его взгляд стал еще угрюмее. Старик долго молчал, а потом вдруг разразился странной речью:

– Дьявольский промысел! Этот чертов источник давно запрещен! И от нас ничего здесь не зависит. Забудьте все, что о нем слышали, и обо всем, что с ним связано!

Свен не намеревался так легко сдаваться, но лицо старика выражало такой неподдельный ужас, что расспрашивать его дальше было бы жестоко.

– Да, конечно, – бросил он. – Вы абсолютно правы. Спасибо большое!

И вышел из супермаркета. Но для себя Свен твердо решил выяснить все о Девичьем источнике. Любопытство явно брало верх над осторожностью.

Через несколько часов, облачаясь в средневековый наряд для проведения очередной экскурсии, он услышал звонок мобильного телефона. Голос Евы звучал, как всегда, соблазнительно и вкрадчиво.

– Привет, Ева! Как твои дела?

– Разве тебя интересуют мои дела? – от нежности в голосе Евы не осталось и следа. – Ты целый месяц мне не звонил. Между нами все кончено навсегда!

– Ну, что ж…

Почему эта заноза все еще сидит в его сердце, хотя их связь закончилась по его инициативе?

– Главное, чтобы у тебя все было хорошо. Как твои съемки?

– Фантастика! Представляешь, сценарий изменили специально для меня: теперь я играю практически главную роль. И впереди блестящая карьера. Я так благодарна ему… ну и, конечно, богу за свой талант.

– Ему? – он почувствовал, как больно екнуло сердце.

– Да, Свен. Я встретила любовь всей своей жизни и никогда еще не была так счастлива. Когда он разведется…

Штокмейр, режиссер, догадался Свен.

– Как ты можешь, Ева? Он обманет тебя и заставит страдать. Поиграет с тобой, как кошка с мышкой, и вернется к законной жене!

Он услышал в трубке ее прерывистое дыхание:

– И это говоришь ты – жалкий ночной сторож в какой-то глухомани! Да ты сам из Средневековья! А Лутц и я живем сегодняшним днем, понял? Он скоро разведется, и мы будем вместе всегда! Мне нужен мой портрет. Я хочу подарить его Лутцу на день рожденья. Ты пришлешь его мне?

– Ни за что! – боль в сердце стала еще сильнее.

Свен повернулся к мольберту, словно хотел взглядом пригвоздить к нему портрет Евы. Но портрета там не было! На мольберте стоял первоначальный эскиз ангельского лица Бриджит. Свен испугался: он начисто забыл о Бриджит, стоило ему только услышать голос Евы. Нет, так не пойдет. Бриджит нужна ему – именно она держит в своих изящных ручках ключ к тайне Девичьего источника.

– Ладно, я пришлю тебе портрет, – согласился Свен. – И пусть Лутц Штокмейр повесит его в своей квартире. Вот только понравится ли это его законной супруге?

Он горько рассмеялся:

– Ладно. Главное, что ты счастлива и скоро станешь звездой. А теперь мне пора на работу.

* * *

Колокол на башне ратуши глухо ударил четыре раза, а потом еще шесть раз более звонко: на Берленштайн спустился вечер. Рита Бекк простучала каблучками по паркету ратуши и вошла в офис мужа.

Альфонс Бекк, исполненный достоинства мужчина, сидел за огромным письменным столом. Перед ним стоял городской казначей с папкой в руках. Рита остановилась в дверях: для предстоящего разговора с мужем свидетели ей не требовались.

Казначей, казалось, обрадовался ее внезапному визиту и церемонно поклонился.

– Госпожа бургомисторша, я как раз докладывал вашему супругу об успехах ночного сторожа. Господин Маурер отлично знает свое дело! – он, улыбаясь, кивнул на папку, которую держал в руках. – Спасибо вам от городской казны!

Она улыбнулась в ответ, хотя ей было явно не до любезностей. Казначей все понял и быстро ретировался. Как только за ним закрылась дверь, Рита взяла стул и подсела к мужу:

– Альфонс, это ужасно! Ночной сторож взялся за дело слишком рьяно. Он снова торчал в архиве.

– Оставь его в покое, Рита. Он просто делает свою работу.

Альфонс Бекк собирался сегодня провести вечер в ресторане местной гостиницы – его ждал великолепно накрытый стол в благодарность за все возрастающее число клиентов. От недели к неделе все больше туристов прибывало в Берленштайн, ходило на экскурсии с ночным сторожем, покупало фотографии с видами города и сувениры, а потом заказывало в «Луна-баре» дорогие алкогольные коктейли, чтобы хоть немного расслабиться после леденящих кровь историй, рассказанных ночным сторожем. Ну кто бы смог сделать для города больше?

– Альфонс! Он интересовался сейфом и спрашивал про воду с этикеткой «Девичий источник» во всех магазинах, даже в лавке деликатесов, – руки у Риты дрожали, как у записного алкоголика.

– Ты думаешь, это как-то связано с бутылкой, из которой он пил при вашей первой встрече?

– И, вероятно, с Бриджит Вислинг. Густи из аптеки сказала мне, что он пишет ее портрет в образе Мелинды – в средневековом платье и чепце с вуалью. Они задумали сделать фотографии с портрета и продавать их в сувенирных лавках. Альфонс! – в ее голосе послышалась мольба. – Ты должен что-нибудь предпринять!

Бургомистр задумался:

– Бриджит не может проболтаться – она же ничего не знает о наших махинациях с фирмой ее отца. Она была еще слишком маленькой.

– А ее дядя Пауль?

– Он ничего не скажет. Я его предупредил: если он проговорится, я немедленно открою в городе вторую булочную и сделаю все, чтобы его бизнес прогорел, не выдержав конкуренции. Он это хорошо усвоил!

Но, говоря это, бургомистр уже не выглядел таким самоуверенным:

– А ты, Рита, обработай-ка Бриджит для перестраховки. Если она влюблена в этого ночного сторожа, то расскажи ей о его прежней богемной жизни – образцовой ее не назовешь!

– Если она влюблена, то это бесполезно. Тем более что с нашими парнями у нее ничего не выйдет.

Альфонс Бекк повелительно мотнул головой:

– Ты сама наняла этого Свена Маурера, и я хочу, чтобы он остался. Никого лучше мы не найдем. Ты только послушай, что о нем говорят в ресторане и баре. Кстати, а может быть, он кому-то еще глазки строит? Это точно излечит Бриджит от любви.

По тому, как нервно супруг надевал свое шикарное кашемировое пальто, никак не попадая в рукава, Рита поняла, что он вовсе не так спокоен, как хотел казаться.

Альфонс уже девятнадцать лет занимал пост бургомистра. Если выплывет наружу, что он дал разрешение на разлив воды из Девичьего источника по бутылкам и имел с этого предприятия часть прибыли, то он погиб. И не будет никакого торжественного празднования его двадцатилетнего пребывания на посту бургомистра! Альфонс тяжело вздохнул.

Этим вечером Бриджит и дядя Пауль сидели наверху в своем маленьком офисе перед компьютером. Они искали в Интернете кондитерскую фабрику, которая взялась бы изготовить из карамели листья цвета золота: дочь хозяина лесопилки хотела, чтобы свадебный торт был декорирован сотней золотых листьев. После долгих бесплодных поисков Бриджит опустила голову на руки и вымученно улыбнулась:

– А если мы сами их сделаем? Я тебе помогу, дядя.

Он покачал лысой головой:

– Сто листьев, Бриджит! Это же тонкая работа. Нам с этим не справиться. И что это за безумная идея пришла в голову этой девице?

– Безумная? – возмутилась Бриджит. – А я считаю, что это очень романтично!

Дочь хозяина лесопилки познакомилась со своим будущим женихом прошлой осенью: он приехал купить доски. Та осень была по-настоящему золотой, вот невесте и захотелось украсить свадебный торт золотыми листьями в качестве напоминания об их счастливой осенней встрече. Это так трогательно! Но почему дядя Пауль не улыбается? Думает ли он о своем разрушенном семейном очаге и ненавидит ли до сих пор ее отца? Бриджит взяла дядю за руку:

– Мы справимся, дядя. Это будет потрясающая свадьба. Но моя свадьба все равно будет лучше!

– Твоя свадьба? – переспросил он ошеломленно. – И какая же она будет?

Девушка уже собралась подробно описать ему свадебный торт своей мечты, как внизу зазвенел дверной колокольчик. Бриджит быстро спустилась вниз: перед дверью булочной стояла фрау Бекк. На ней было манто из искусственного меха, имитирующего шкуру леопарда, и улыбалась она ему под стать какой-то хищной улыбкой:

– Мне нужно поговорить с тобой с глазу на глаз, Бриджит.

– И о чем же пойдет речь? – холодно спросила девушка, впуская фрау Бекк в лавку.

В торговом зале царил полумрак, и Рита Бекк не заметила, какую гримасу скорчила Бриджит.

– Речь пойдет о господине Маурере. Вы ведь проводите вместе много времени? А ты когда-нибудь задумывалась над тем, что этот богемный тип хочет от тебя, ведь ты станешь единственной владелицей дома и семейного бизнеса?

– Я знаю, чего он хочет. Я рассказываю ему множество всяких историй о Берленштайне, которые узнала еще от мамы.

– Бриджит, но ведь нельзя…

Голос Риты дрожал, но Бриджит это не удивило. Она пожала плечами:

– Я ничего не говорю о Девичьем источнике. Это больше никого не интересует. И о Мелинде я говорю, что она либо была замурована в башне, либо бросилась с нее. И он пишет с меня портрет прекрасной Мелинды, – последнюю фразу она добавила не без гордости. – Потом мы сделаем с портрета фотографии и будем продавать их туристам.

Рита Бекк подняла воротник манто и откашлялась:

– Так у вас деловое партнерство?

– Можно сказать и так, – Бриджит улыбнулась, и в глазах у нее появился особый блеск.

Фрау Бекк внимательно наблюдала за ней, и эти перемены в лице девушки не скрылись от нее:

– Господин Маурер не такой, как наши мужчины, Бриджит. Всего несколько месяцев назад он жил с красивой актрисой, причем на ее деньги. Для мужчин его типа характерна полная безответственность в отношении женщин. Мне очень больно сознавать, что он играет твоими чувствами. Никто ему не простит, если он сделает тебя несчастной…

– Я сама не прощу, – возразила Бриджит.

– Я хочу тебе только добра, Бриджит.

– Я тоже, фрау Бекк. Извините, но дядя Пауль ждет меня в офисе. И спасибо за предупреждение.

Бриджит выпроводила фрау Бекк, накрепко заперла за ней дверь и поднялась в офис. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы прийти в себя, она улыбнулась дяде:

– Итак, на чем мы остановились? На торте для моей свадьбы? Он будет копией рыцарской башни, а наверху буду стоять я в объятьях моего жениха. И я уверена, что он никогда не сбросит меня вниз!

Ее слова звучали убедительно, но когда она снова села за компьютер, дядя Пауль заметил, что улыбка у нее довольно вымученная.

– Бриджит-Бриджит, не погубит ли все это тебя?

Она покачала головой: нет, не погубит. Стоит ей только услышать имя Свена, как по всему ее телу разливается теплая волна, идущая от самого сердца. И ей становится так легко и чудесно на душе, что даже злобная ярость Риты Бекк не может ничего испортить.

* * *

Уже два часа Свен пытался перенести ангельские черты Бриджит с эскиза на холст, но что-то никак не получалось. Ее свежее юное лицо, несмотря на светлые тона и легкую светотень, получалось каким-то тяжелым. Он водил кистью по холсту, но на нем появлялось лицо Евы, а не его модели. Или он просто злился на Бриджит, потому что она уже второй раз за неделю откладывала сеанс.

– Ты так занята со свадебным тортом?

– Да, я делаю листья из карамели.

– Это что-то новенькое, – сказал Свен язвительно. – Так с нашей затеей ничего не получится.

– Если ты будешь так медленно писать, то да, – отшутилась она.

– Бриджит, что за дурацкие шутки? – он отложил кисть, подошел к девушке и внимательно посмотрел на нее.

В старинном двурогом чепце с длинной прозрачной вуалью и в платье-котт, вышитом золотыми нитями, она выглядела восхитительно. Почему же ничего не получается? Чего ему не хватает – таланта или терпения? Или мешает отсутствие настоящего глубокого чувства к ней? Наверное, любовь к Еве все еще жива в его сердце.

Девушка нетерпеливо заерзала:

– Если ты не пишешь, я пойду: у меня дел по горло.

Она сняла чепец и изящным жестом отбросила упавшую на лоб вьющуюся прядь. Потянувшись, она встала и подошла к мольберту, собираясь уже выразить восторг от увиденного, но…

– Это же не мой портрет! Он не похож на меня! Совершенно не похож!

– Так и должно быть, – раздраженно возразил Свен. – Это же не ты, а Мелинда! Даже если бы она была твоей прапрабабушкой, это вовсе не значит, что ты должна быть похожа на нее. Может быть, она была намного красивее?

– А почему же тогда ты просто не напишешь ее с твоей суперзвезды из театра?

Бриджит резко сбросила с себя платье, оставшись стоять перед ним в трусиках и топе.

– Если ты так любишь ее, что никак не можешь забыть, то зачем приехал сюда? Куда делся ее портрет? Ты пишешь меня, как ее, чтобы она снова была с тобой?

– Бриджит! – он шагнул к ней, желая обнять и удержать. – Ева тут ни при чем.

Она посмотрела на него с сомнением. Любовь и желание боролись в ней с робостью и обидой. Он шагнула к нему и попросила:

– Тогда… поцелуй меня!

Свен выдохнул с облегчением. Да, он должен по-настоящему влюбиться в нее, тогда и портрет получится, и удастся узнать тайну Девичьего источника.

– Я не хочу ничего другого, кроме как принадлежать тебе, Свен!

Какой от нее исходит потрясающий аромат: смесь лаванды, ореховых улиток и юной кожи! И губы ее блестят соблазнительно, но совсем не так, как у Евы.

Губы девушки коснулись его подбородка, поднялись выше и с нежным вздохом прильнули к его губам. Это был страстный, но неумелый поцелуй неопытной девушки, которой предстояло еще очень многое постичь в волшебной науке любви.

Потом она посмотрела на него долгим взглядом, ожидая ласкового слова или признания в любви, но Свен молчал. И это невозможно было выдержать.

– Не думай, что сможешь играть со мной! Ведь ты не этого хочешь, Свен? – она смотрела на него в тревожном ожидании.

– Конечно нет, – выпалил он, но его голос прозвучал не так, как она ожидала.

– Тогда обещай мне написать портрет Мелинды похожим на меня, а не на твою актрисульку. Иначе ты меня здесь больше никогда не увидишь!

Не глядя на него, она быстро натянула джинсы и жакет и стремглав сбежала вниз по лестнице.

Свен стоял в полном смущении. Почувствовала ли она, что он только из вежливости ответил на ее поцелуй? Что он находит ее очаровательной, но образ на холсте возникает помимо его воли и не имеет к ней никакого отношения?

Портрет Евы он уже отправил в Кельн, но, несмотря на это, она осталась здесь в образе Мелинды, чтобы и дальше царить в его жизни?

Через несколько часов он появился в ресторане гостиницы, и две дюжины туристов встретили его аплодисментами. Он действительно сделал блестящую карьеру: в ресторане в его честь назвали блюдо, а в «Луна-баре» стали подавать коктейль под названием «Ночной сторож». Посетителям это очень нравилось.

Этой ночью Свен приукрасил историю наполеоновских солдат особенно драматическими подробностями. Он красочно описал, как весной 1812 года по пути в Россию они отбирали у бюргеров всю провизию, и те, испугавшись, смирились, а затем кончали с собой в пустых амбарах. И когда год спустя солдаты разгромленной русскими наполеоновской армии стояли полумертвые от голода у ворот города, ни один житель Берленштайна не дал им ни крошки, и только несколько дочерей булочника принесли им самую вкусную выпечку. Но женихи девушек, возмущенные их поступком, покинули город, чтобы вдалеке от него найти себе более патриотично настроенных жен.

Все туристы аплодировали, женщины тяжело вздыхали. Свен снова взял правильный тон. И получил щедрые чаевые. Внезапно его цепкий взгляд приметил женщину, стоявшую чуть поодаль от группы. Из-под широких полей шляпы на него смотрели внимательные глаза. Лишь когда он ответил на ее пристальный взгляд, на ее лице появилась легкая улыбка. Это была Рита Бекк. Казалось, она осталась довольна его рассказом. «Еще бы, – лукаво усмехнулся про себя Свен, – ведь в нем не было ни слова о таинственном Девичьем источнике».

* * *

Сентябрь выдался солнечным, и ежевика созрела крупная и сочная. Диди варил из нее свой знаменитый напиток. Но козам она тоже пришлась по вкусу. И старик начал операцию по спасению ягод: он загнал коз в хлев, приставил стремянку к калитке и начал обматывать колючей проволокой столбы, чтобы прожорливые животные не добрались до кустов ежевики.

Эта работа была трудна для старого человека. Он яростно боролся с густым кустарником и не услышал шагов за спиной.

– Вам помочь? – раздался мужской голос.

Диди прислушался: ему послышался человеческий голос или это козы блеяли?

– Я друг Бриджит.

– А, – прошептал старик и спустился с лестницы.

Перед ним стоял высокий стройный мужчина с красивой бородкой. Наличие растительности на мужском лице импонировало Диди – он сам ненавидел бриться и делал это только перед приездом Бриджит.

– Вы ночной сторож, пишущий картины?

– Да, я Свен Маурер. Я был на кладбище. На могиле матери Бриджит.

Старик изумленно и неприязненно взглянул на Свена: зачем это ночному сторожу ходить на могилу его дочери?

– Бриджит рассказала мне о матери, но у нее сейчас так мало времени…

– Из-за свадебного торта? Я знаю. Ну, заходите, господин ночной сторож.

Он откинул крючок на калитке, и Свен зашел, держа в руках большой пакет с деревенской выпечкой, которую купил тут же, в Дорнбахе. Но старик подумал, что эта выпечка из Берленштайна от Бриджит и дяди Пауля, и очень обрадовался. Он унес пакет в дом. Через несколько минут Свен уже стоял на лестнице и крепил проволоку.

* * *

– Вы варите сок из ежевики? Бриджит угощала меня – очень вкусно. Он ведь сварен на воде из Девичьего источника?

– Ха-ха-ха! – засмеялся старик. – Это блеф! Чистая проточная вода!

Мало кто посещал старика, и он скучал по общению, особенно теперь, когда Бриджит была занята экстравагантным тортом.

– Но на бутылке была этикетка с надписью «Девичий источник».

– Этикеток больше нет. Я их все соскоблил, чтобы не огорчать Бриджит.

– Огорчать?

– Если вам нравится моя Бриджит, то вы тоже не должны ее огорчать.

– Ну, разумеется, – подтвердил Свен.

– Вы и вправду полюбили ее?

– Да. Поэтому я и пошел на могилу ее матери. Она умерла совсем молодой. Я не решаюсь спрашивать Бриджит почему, чтобы ее не огорчать.

Старик испытующе посмотрел на него. Неужели его внучка дождалась своего счастья? Когда он переселится на кладбище, и инертный дядя Пауль переживет, наконец, неверность своей жены и начнет полноценно работать, будет ли Бриджит счастлива с этим Свеном где-нибудь в огромном мире, как уже давно мечтала?

Когда проволока была натянута, старик предложил своему помощнику выпить по стаканчику сливового шнапса и закусить пирогом.

– Мать Бриджит, моя любимая дочка, стала последней жертвой Девичьего источника, – начал старик после второго стакана шнапса.

Они со Свеном сидели на шаткой скамейке перед домом.

– Это была тихая спокойная смерть – просто остановилось сердце, хотя здоровье у нее было крепкое. Но разве это утешение? Разве поможет слух, что только женщины, которые, как прекрасная Мелинда, искренне и преданно любили, могут выжить после употребления воды из Девичьего источника, – старик всхлипнул. – Мой зять Ганс воспользовался этим поводом, чтобы усомниться в любви моей дочери, и снюхался с женой своего брата. Понимаете, как все это тяжело для Бриджит?

Свен кивнул.

– А что случилось с Мелиндой?

– Она должна была умереть от голода в погребе под старой булочной. Но через несколько месяцев, в течение которых она ничего не ела, а только пила воду из Девичьего источника, она вышла из своей темницы живой и еще более прекрасной, чем была.

– Ах, вот оно что!

– Но из-за этого чуда на Девичий источник легло проклятие. Проклятие жажды вечной красоты и больших денег!

Свен начал понимать. В его мозгу, как пазл, складывалась информация, полученная от фрау Бекк, Бриджит и служащего архива.

– Денег? – повторил он.

– И каких! После истории с Мелиндой все захотели пить воду из источника. Мужчины пили, а женщины боялись. Тогда и возник слух, что вода из Девичьего источника не только придает женщинам красоту, а мужчинам – силу, но и проверяет женщин на искренность их чувств. И тогда мужчины стали покупать воду и давали пить своим женам.

– Но это свидетельствует не о жадности, а о глупости! – заметил Свен.

Старик рассказал ему и о ночном стороже, который якобы приводил девушек к этому источнику, смешивал их кровь с водой и продавал этот напиток богатым господам и даже епископам. Когда несколько аристократок умерли загадочной смертью, это связали с источником и издали закон, который в течение нескольких столетий запрещал пить воду из Девичьего источника.

Но несколько лет назад ушлые юристы нашли в этом законе слабые места. Энергичный бургомистр ухватился за это и заказал какому-то всезнайке экспертизу воды. Тот произвел анализ и выдал заключение, что вода не содержит вредных для здоровья человека веществ. Альфонс и Рита Бекк уговорили отца Бриджит снова начать продажу воды из источника. Это произвело эффект разорвавшейся бомбы!

– Моя дочь Соня каждый день стояла в погребе и контролировала разлив воды. Но однажды… – старик умолк, опустил голову и закрыл лицо руками.

Немного успокоившись, он уговорил Свена выпить еще по стаканчику шнапса и продолжил свой рассказ:

– Наконец-то этому безобразию пришел конец. Но, разумеется, Альфонс и Рита Бекк вышли сухими из воды, а Соню не вернешь, и у Бриджит нет матери. Бургомистр и Ганс Вислинг продали оборудование, получили свою долю прибыли и улизнули от ответственности. Они позволили воде из источника течь в канализацию, потому что она якобы стала непригодной для питья. Верите вы этому? Я – нет!

– А Бриджит верит?

– Бриджит не верит ничему, она хочет все поскорее забыть. Она надеется, что когда я и дядя Пауль не будем больше нуждаться в ней, она продаст булочную и уедет отсюда подальше в поисках счастья.

– Бедная Бриджит.

– Она не бедная. Но только она должна присматривать за дядей Паулем. Вдруг ему придет в голову сделать деньги на воде из Девичьего источника и махнуть в Австралию за своей женой? Ключ от двери в погреб, ведущий к источнику, у него.

Тем временем солнце уже зашло. Старик принес из дома бутылку с ягодным соком:

– Выпейте, господин ночной сторож!

После шнапса это было то что надо! И на бутылке больше не было этикетки!

Стоит ли рассказывать Бриджит об этом разговоре? Она догадается, что он пошел к дедушке, чтобы что-то разведать, и возненавидит его.

– Если у вас есть сердце, – услышал он голос старика, – вы избавите Бриджит от разговоров о Девичьем источнике и связанных с ним тяжелых воспоминаниях.

– Разумеется, господин Пастелка. Этот разговор останется между нами.

Когда Свен уже почти дошел до калитки, миновав лужайку, он снова услышал голос старика:

– Ночной сторож! Есть вещи, которые мы не видим! Но они есть и таят в себе огромную опасность. Обещайте, что сделаете все возможное, чтобы не причинить Бриджит никакой боли!

Свен кивнул. Почему он должен причинять ей боль? Он уже достаточно узнал. Теперь ему остается только найти источник и выяснить, действительно ли он стекает в канализацию? Если нет, то он устроит грандиозный скандал, который сметет Альфонса и Риту Бекк с их тепленьких постов, а Бриджит получит наконец возможность все забыть.

– Вы женитесь на ней? – спросил старик напоследок.

– Нет, господин Пастелка. Я не гожусь в женихи! – ответил он, улыбаясь, и, сев в автомобиль, помчался обратно в Берленштайн.

* * *

– Слушайте, люди, и позвольте вам рассказать, – декламировал он несколько дней спустя на рыночной площади за несколько минут до полуночи. – Скоро настанет полночь, и что-то произойдет…

Он сильно напрягал голосовые связки, чтобы его услышали все члены большой туристической группы: в ней было человек тридцать.

Он двинулся дальше, к башне, расписывая в мрачных красках кровавую вражду рыцарей Берлена и Штадена и смертельную схватку между их вассалами из-за прекрасной Мелинды, которую рыцарь Штаден мечтал взять в жены. Отец Мелинды был готов выполнить свое обещание, несмотря на отчаянное сопротивление дочери. Но ее сердце уже было отдано другому, и она забаррикадировалась в башне, чтобы не быть отданной ненавистному старику силой.

Ночь была дождливая, но теплая. Не обращая внимания на моросящий дождь, туристы, затаив дыхание и не сводя глаз с его мрачного бородатого лица, слушали, как Свен нараспев декламировал балладу:

– Когда рыцарь Берлен увидел, что его войско близко к разгрому, его охватила страшная ярость и ненависть к дочери. Он уже хотел было перейти на сторону врага и вместе с ним атаковать башню, захватив Мелинду и заставив ее выйти замуж за Штадена, но тут его старший сын упал замертво, сраженный мечом врага. А вслед за ним пал и второй его сын, проткнутый насквозь неприятельским копьем.

Свен указал на угол городской стены и продолжил свой захватывающий лживый рассказ:

– Именно здесь пал юный Берлен. И сердце его отца наполнилось чудовищной ненавистью.

– Он убил рыцаря Штадена? – спросила одна из туристок, едва дыша.

Свен с размаху воткнул пику в землю:

– Все было гораздо страшнее. Мощь его ненависти соединилось с болью отцовского сердца. Он сражался, как лев… но напрасно. Воины Штадена разрушили главную цитадель замка, стоявшую на месте нынешней ратуши, и вырезали всех жителей. После трех дней кровавой резни наступила не менее страшная мертвая тишина. Рыцарь Берлен поднялся в башню к своей дочери…

– Господи, спаси! – взмолилась одна из дам.

– … и, – продолжал Свен зловещим голосом, дико вращая глазами, – назначил ей жестокое наказание: он заживо замуровал ее в башне…

– Но почему? – взволнованно спросил молодой человек.

– … крепко связав ее руки, – закончил Свен свой жуткий рассказ.

Туристы стояли бледные, застыв от ужаса. Только один из них, лицо которого невозможно было разглядеть, был в восторге.

Свен подавил усмешку: Альфонс Бекк собственной персоной. Он смешался с толпой туристов, желая, как и его жена, убедиться, что ночной сторож ничего не рассказывает о Девичьем источнике. Свена охватило чувство презрения к нему.

– А сейчас кто-нибудь живет в этой башне? – спросила одна из туристок.

– Да, я! – Свен снова с размаху воткнул пику в землю.

Одна дама вскрикнула, а остальные туристы уставились на него во все глаза. Свен достал свой кожаный мешочек и пустил его по кругу.

– А теперь, чтобы вас не мучили страшные сны, советую по дороге домой заглянуть в «Луна-бар».

– Жуть какая, – пролепетала одна из туристок.

Несколько секунд царила полная тишина, а затем в кожаный кошелек Свена со звоном полетели монеты.

Прежде чем отправиться в бар, туристы, как завороженные, наблюдали, как ночной сторож тяжелым размеренным шагом идет к замковой башне, словно неся на своих широких плечах тяжкий груз минувших лет. Они двинулись в обратный путь, только когда за Свеном захлопнулась тяжелая входная дверь старой башни.

Поднявшись в свою комнату, Свен испытал острое чувство одиночества. Бриджит в последние дни не объявлялась. Может быть, она приходила, пока он рыскал по окрестным лавкам в поисках инструмента для вскрытия канализационных люков и фонаря диггеров? Или она все еще возится с карамельными листьями для свадебного торта?

Почему-то она перестала оставлять перед его дверью пакет со свежеиспеченным хлебом. Вдруг старик проболтался о его визите? Нет, невозможно. Бриджит уязвлена тем, что вместо ее ангельского личика на портрете прекрасное лицо Евы. Он откинул занавес с портрета и оценил свое творение. Может быть, положить еще несколько темных мазков на щеки Евы, чтобы подчеркнуть скулы.

И хотя свет был не подходящим для работы, рука художника невольно потянулась к кисти. Смешав нужные краски, он слегка провел кистью по контуру щеки. Да, это была его Ева, которую соблазнил и увел от него этот подонок Штокмейр. Свен отступил на шаг назад и глубоко вздохнул.

Но что это? Галлюцинация? Ее губы шевелятся? Нет, этого не может быть! Просто уже далеко за полночь, он смертельно устал, и у него рябит в глазах.

– Не покидай меня! – услышал он женский голос.

Свен оглянулся, но, кроме него, в комнате никого не было. Он снова подошел вплотную к мольберту. Верхняя часть лица осталась неизменной, но розовые пухлые губы явно были нарисованы иначе.

– Тебе не удастся освободиться от меня. Ты всегда будешь любить меня, несмотря на обиды, причиняемые мною. Потому что твоя любовь ко мне жертвенна, и она будет длиться до самой твоей смерти! – прошептала она, и каждое ее слово звучало ясно и отчетливо.

Свен задрожал:

– Ева… я…

– Я Мелинда, – ответила она. – Теперь ты никогда не вернешься к Еве.

Он смущенно кивнул и увидел, что она улыбается. Но теперь она молчала. Несколько секунд он слышал только биение своего сердца, потом дрожащей рукой плеснул в стакан неразбавленного виски и сделал несколько больших глотков. Это проверенное средство помогло унять дрожь и вернуть ясность мыслям. Что обе эти женщины хотят от него? Мелинда надеется, что он сможет вернуть ее к жизни? Или Ева хочет проверить свою власть над ним, хотя теперь наслаждается объятьями Лутца Штокмейра?

Внизу в маленькой спальне стояла его удобная кровать. Но Свен никак не мог успокоиться. Было уже далеко за полночь. Он спустился вниз и проверил, крепко ли заперта дверь. В одну из последующих ночей он собирался спуститься под землю Берленштайна к Девичьему источнику.

* * *

Ева лежала в больнице.

Она играла в телесериале красавицу, которая в одной из сцен должна была спасти из огня ребенка своей ненавистной соперницы. В студию прибыл дублер в огнеупорной одежде, но Ева истерично настаивала на том, что будет сниматься сама.

Лутц Штокмейр даже не догадывался, что Ева решила сама участвовать в сцене пожара только потому, что ее откровенное декольте выглядело в этой сцене наиболее выигрышно. Она была готова на все, лишь бы продвигать свою карьеру.

«Идиотка, – подумал он, прикуривая сигарету. – Декольте нужно демонстрировать в постельных сценах, а не в сценах пожара!»

Лутц должен был спешить, так как Ева выписывалась из клиники после обеда. Лечащий врач попросил его принести ей что-нибудь теплое, так как ожоговые пациенты особенно чувствительны к холоду. Лутц направился к платяному шкафу, мимоходом бросив взгляд на портрет Евы, стоящий на стуле у окна. Она подарила ему портрет на день рождения, но он не мог взять его в свою квартиру, где жил с женой. Конечно, Ева была страстная и обольстительная, но развод никогда не входил в его планы.

Жена уже много лет закрывала глаза на его интрижки с актрисами, а он за это обеспечивал ей шикарную жизнь. И, конечно, на красных ковровых дорожках престижных европейских кинофестивалей он появлялся с ней, своей законной второй половиной, а не с очередной фигуристой молоденькой актрисой.

Но с Евой все пошло не так. После несчастного случая на съемочной площадке вся левая половина ее лица была обожжена, и съемки пришлось остановить до принятия какого-то решения. Теперь ей придется снизить планку – он пристроит ее дублировать фильмы. А кроме того, она получит страховку. Что будет дальше с ее карьерой, одному богу известно.

Лутц достал теплое пальто и шарф. Потом взял портрет и спрятал его в узкой нише между холодильником и плитой. Почему она не может понять, что он все-таки женатый человек и их страстный роман ни к чему не приведет? Похоже, она всерьез намерена выйти за него замуж. «Идиотка», – еще раз подумал Лутц и затушил окурок в массивной хрустальной пепельнице.

Через час он уже забрал Еву из клиники. Они молчали до самой ее квартиры. Он помог ей раздеться, проводил в ванную и помог лечь в постель. Ева ловила каждое его движение. Неповрежденный правый глаз смотрел странным враждебным взглядом. Ева Штоль была воплощением горя. И ему лучше всего было спасаться бегством.

– Мой портрет! – вдруг закричала она. – Где мой портрет, Лутц? Он стоял здесь, на стуле.

Он заставил себя улыбнуться:

– Я положил его в багажник, Ева.

– Чтобы повесить в своей квартире?

Лутц кивнул, он не мог признаться ей, что спрятал портрет здесь. Он поцеловал ее, задев лицом повязку, и вздрогнул от отвращения. Сделанная в клинике инъекция начала действовать, и она, наконец, позволила ему уйти.

* * *

После последнего визита Бриджит к деду прошло уже несколько недель. Свадебный торт был готов, и в пекарне приступили к выпечке рождественских печений.

Однажды вечером после закрытия булочной Бриджит сложила любимый дедушкин хлеб и сладости в большую коробку и, сев за руль автомобиля, заметила между сиденьями шелковый шарф с цветочным узором – это был шарф вдовы Шнайдер, которую в последнее время можно было часто видеть в булочной. Похоже, наш добряк дядя Пауль загулял!

Выпив у Диди традиционного сока из ежевики, Бриджит восторженно рассказывала ему, что свадебный торт имел огромный успех, и они с дядей Паулем получили новый заказ на зимний торт с миниатюрной лыжной трассой и снежками. Диди удивился: может быть, этот Пауль вовсе не такая бездарность, как он думает?

– У дяди Пауля есть подруга. Шикарная вдова с двумя собачками. Отсюда, из Дорнбаха.

– Не знаю никакой вдовы с собаками…

– Ты и не должен знать. У тебя свои животные. А дядя Пауль тут как тут.

– А ты? Тоже тут как тут?

Губы Бриджит растянулись в загадочной улыбке:

– Все может быть. Мы к декабрю возьмем кондитера с профессиональным дипломом. На фото в резюме он выглядит как Брэд Питт, только в поварском колпаке.

– А твой ночной сторож? Он не останется надолго в Берленштайне? Художники – кочевой народ. И они терпеть не могут ответственности. В мужья он не годится.

– Откуда ты знаешь?

– Он приносил мне выпечку, когда ты была занята, и помог натянуть колючую проволоку. И сказал, что не годится в мужья.

– Я тоже не создана для брака, – в глазах Бриджит мелькнула такая ярость, что даже козы затихли.

– Конечно, однажды ты все равно выйдешь замуж.

– Я могу найти и другого кандидата в мужья, главное, чтобы он не выглядел, как дядя Пауль, – усмехнулась Бриджит.

Она объяснила, что должна уехать пораньше, так как автомобиль нужен дяде, потому что у него свидание с вдовой. Бриджит направилась в Берленштайн, но сначала – в башню. Свен должен честно обозначить свою позицию.

В окнах башни было темно. Она припарковалась рядом с его автомобилем и открыла тяжелую дверь башни. В нос ударил такой чудовищный запах, что она чуть не потеряла сознание. По сравнению с этой ужасной вонью запах дедовых коз казался цветочным ароматом. Она щелкнула выключателем, и загоревшийся слабый свет осветил валявшиеся на лестнице грязные резиновые сапоги и какие-то странные инструменты. Ужасный запах исходил именно от сапог.

– Свен?

Она поднялась на несколько ступенек, и с каждым шагом вонь становилась все слабее и слабее. Перед маленькой спальней она уже вдохнула полной грудью. Бриджит подошла к кровати и приказала командным голосом:

– Свен, вставай!

Он медленно стянул с себя одеяло, повернул к ней всклокоченную голову и уставился на нее красными глазами с набухшими веками. Он выглядел отвратительно, да и в комнате царил омерзительный беспорядок: одежда валялась прямо на полу или была небрежно брошена на бронзовую решетку изножья. С каждой минутой Бриджит становилось все яснее, что он и вправду не годится для семейной жизни.

– Что случилось, Бриджит?

– Ничего.

Она отвернулась. Один-единственный раз она поцеловала его, но ее любовные ожидания не оправдались. Ну на что ей еще надеяться? Рита Бекк была права: Свен Маурер – безответственный тип и бездарный художник!

Она повернулась к нему:

– Я хотела тебе сказать, что я не женщина для семьи. Ты лузер, меня тошнит от тебя. Я больше не буду приносить тебе хлеб. И ореховые улитки покупай теперь за деньги!

– Бриджит! – закричал он. – Останься! Подожди!

Она снова обернулась к нему:

– Подождать? Чего? Пока ты помоешься? Или мой портрет станет наконец похожим на меня? Или мне ждать восемьдесят лет, пока ты скажешь мне, что любишь меня?

– Я люблю тебя, Бриджит!

Ему надо было выпрыгнуть из постели и обнять ее, но он только со стоном откинулся назад. Надо рассказать ей, чем он занимался и что обнаружил! Все последние ночи, как только в «Луна-баре» затихало веселье, он спускался в канализацию и ходил по пояс в сточных водах среди вони и нечистот в поисках Девичьего источника.

– Любишь? – прокричала она уже на лестнице. – Ты меня не любишь! Теперь я это точно знаю. Прощай, еще одна мечта моей жизни!

Бриджит ехала на автомобиле по городу, чувствуя, что ее сердце разрывается от невыносимой боли. Сама виновата! Надо было слушать советов Диди и фрау Бекк. Кем он приехал в Берленштайн? Лузером! И как только встанет на ноги, то уедет отсюда. И почему он не может написать ее портрет так, чтобы он был похож на нее, и чтобы глаза были не голубые, а зеленые?

* * *

– А у вас есть еще какая-нибудь другая башня, кроме этой? – спросила Ева шофера такси, который вез ее от вокзала.

– Похожей на эту нет! – ответил пожилой таксист.

Ева вынула свой мобильный телефон и позвонила Свену:

– Я сижу в такси у башни. Забери меня, Свен. У меня с собой два чемодана.

Свен, растерявшись, уставился на план канализации, где в одном месте стоял жирный крест – здесь из одной трубы стекала чистая вода. Он нашел источник только прошлой ночью и должен был убедиться, что он находится под домом Вислингов.

– Что случилось? – спросил он раздраженно.

– Просто я вернулась к тебе!

Этого только не хватало!

Ева стояла у двери башни с чемоданами. Он вежливо поздоровался, не обратив внимания на шифоновый шарф, закрывавший половину ее лица.

– У нас с Лутцем все кончено. Ты обещал помогать мне. Или ты забыл, сколько я для тебя сделала?

Как она некстати! Перед Свеном теперь стояла цель: он нашел источник под домом Вислингов и хотел восстановить хронику событий за последние восемь столетий. Где-то ведь есть документы! Где? Заперты в сейфе в ратуше? Почему?

– Башня такая страшная. Как ты можешь здесь жить?

– Располагайся поудобнее, – предложил он. – Я заварю нам горячего чаю, и ты расскажешь мне, что случилось и что ты намерена делать дальше.

Ева подошла к окну и попыталась рывком открыть его.

– Ты что задумала, Ева?

– Ты еще спрашиваешь? Моя жизнь кончена. А хороший скандал сломает шею и Лутцу!

– Но не тебе! – он сказал это с болью и обхватил ее обеими руками. Этим он невольно сдвинул шарф с ее левой щеки и с ужасом увидел безобразный красный ожог. Вид этого страшного шрама словно хлыстом ударил его.

– Ева! – воскликнул он. – Кто это сделал?

Она отчаянно зарыдала, положив ему голову на плечо. Так они и стояли у огромного окна, потрясенные и несчастные.

Когда он подал ей чай, она рассказала ему, что на съемках с ней произошел несчастный случай, потому что она слепо следовала режиссерским указаниям Лутца и понятия не имела, что волан на ее пеньюаре может так легко вспыхнуть. Съемки пришлось прекратить, и Лутц переписал сценарий, по которому теперь ее героиня погибала в страшном пожаре.

– Теперь я безработная! Мне выплатят страховку, а потом я смогу заниматься дубляжом фильмов. Ведь теперь никто не захочет меня видеть! И поэтому я хочу скандала. Пусть во всех газетах напишут, что Лутц Штокмейр погубил меня!

Ева вскочила и снова бросилась к окну. Он крепко обхватил ее. Сначала она отчаянно пыталась вырваться, а затем по ее лицу снова потекли горькие слезы. Она их не вытирала.

– Свен, дорогой! – зашептала она. – Давай начнем новую жизнь. Только вдвоем! Денег нам пока хватит. Ты узнаешь меня с лучшей стороны. Я буду работать на дубляже, и мы снова будем счастливы!

Ева опять улыбалась своими пухлыми розовыми губами, словно недавняя мысль о прыжке с башни была нелепой фантазией. Свен знал эту улыбку.

Неужели он торчал ночами в канализации только для того, чтобы начать сначала то, что хотел забыть?

– Или ты хочешь остаться в этой вонючей башне мрачным бородачом? Я устрою жуткий скандал, чтобы все узнали, как обиженная подлым мужчиной женщина нашла утешение с таким благородным мужчиной, как ты!

– Мне надо закончить одно дело, – пообещал он, – а потом я смогу уехать.

Перед тем как уйти на очередную экскурсию, он приготовил ей легкий ужин и постелил постель. Казалось, Ева вовсе не боится остаться одна в башне. Это демонстрировало, как быстро она освободилась от приступов слабости и как виртуозно умеет управлять мужчиной.

Когда Свен вернулся, Ева спала, как младенец. Ее руки были сложены, а ожог заботливо прикрыт шифоновым шарфом. Свен долго смотрел на нее. Вернется ли любовь к ней и сможет ли он снова выносить зависимость от нее?

Осторожно, стараясь не шуметь, Свен вынул из ящика под кроватью теплое одеяло. Он решил лечь спать на креслах. Поднявшись наверх, он задернул шторы и составил кресла. Затем стянул тяжелые сапоги и удивился, как трудно ему давалось каждое движение. Как отреагирует Бриджит на его отъезд? Поцелует ли она его еще раз так, словно этот поцелуй должен стать началом бесконечного счастья? Свен вопросительно посмотрел на портрет. Почему он совершенно не похож на Бриджит?

Лицо Свена внезапно окаменело, дыхание почти остановилось. С тяжелым стоном он поднялся и на негнущихся ногах поплелся к мольберту, как дряхлый старик. На портрете Мелинды, а именно на ее левой щеке, растеклось безобразное багровое пятно, точно такое же, как у Евы.

«Мелинда! – закричал он в отчаянии. – Убирайся ко всем чертям! Оставь меня наконец в покое!» Дрожащими пальцами он провел по уродливому пятну – краска не была свежей! Это не могло быть делом рук человека!

– Ты позволишь мне быть с тобой? – шептали ее губы. – Мы будем вместе? Или ты прогонишь меня из-за этого ожога? Прыгнуть мне с башни или замуроваться в ней?

– Заткнись!

Почему он не разбил портрет об оконную раму или край стола? Вместо этого он накрыл его и отставил подальше. Но тут его взгляд упал на план канализации, и сразу в голову пришла здравая мысль: Мелинда может помочь выбраться из этой ямы!

– Только с одним условием, Мелинда, – сказал он строго, снова вернув портрет на мольберт. – Докажи мне, что я тебе нужен, тогда твое доверие свяжет нас… навечно!

Ее губы не открылись, но глаза следили за каждым его движением, как глаза Евы. Если они хотят что-то от него получить, пусть исполнят его требования.

На следующее утро Свен попросил Еву спуститься с ним в канализацию, ему был нужен помощник, которому он может безоговорочно доверять. В ответ Ева залилась слезами. Он много раз утирал эти профессиональные актерские слезы. Он настаивал, и Ева согласилась:

– Конечно, я помогу тебе. Главное, что потом мы покинем эту жуткую башню и мерзкий городок!

* * *

Труба, из которой вода вытекала в общий поток, была диаметром чуть больше половины метра. Он должен был работать в ней, лежа наискосок. Обе лампы – на лбу и на груди – давали слабый свет. Ремень, которым он обвязался, чтобы подтягивать Еву, был мокрым, как и все вокруг.

– Я больше не могу, – скулила Ева. – Я потеряла опору.

– Тут неглубоко! – крикнул он.

Он знал, что труба скоро сузится. Чтобы двигаться дальше, ему нужно было расчистить лишний грунт, бросая его на шлем и плечи Евы. Выдержат ли ее нервы такое испытание?

По крайней мере, вонь на этом участке не такая невыносимая. Нужно только подняться еще на три метра, и они доберутся до помещения под булочной. Сверху к широкой трубе вела еще одна фаянсовая труба. Свен зажмурился. Слабый поток воды лился неравномерно, со шлема вода капала на нос, а затем вниз.

– Свен, что ты делаешь? – жалобно запричитала Ева.

– Не пей ни капли, – предупредил он и втянул голову, чтобы пройти участок фаянсовой трубы. На него упал комок земли.

– Закрой рот и зажмурься!

– Я больше не могу!

– Можешь, если любишь меня!

Он проверил ремень, чтобы подтянуть ее вверх, когда почувствует под ногами твердую землю.

Трр! От фаянсовой трубы откололся кусок, но он смог поймать его. С трудом он пробивался сквозь землю и ил и выковыривал камни, которые крошились и падали ему на плечи, а потом летели вниз, ударяясь о шлем Евы.

Он втянул ее в опасную ситуацию, взяв на себя всю ответственность. Если Ева продержится до конца, он будет уважать ее и проведет с ней последующие годы. Так, как обещал!

Метр за метром Свен пробивался все дальше. Комки земли, камни, деревяшки и куски керамической плитки валились на него и, если он не успевал их удержать, падали дальше вниз, на Еву.

– Ты справляешься? – крикнул он вниз.

– Да, но я никогда тебя не прощу! – услышал он снизу слабый голос. – Посмотрим, где ты останешься, если мы отсюда выберемся, ты, изверг!

Час спустя дело было сделано. В пять часов утра Свен протиснулся в отверстие и при слабом свете увидел, что прочный грунт покрыт водой. Она вытекала через пробитое в трубе отверстие из резервуара, в котором бил источник. Это был погреб дома Вислингов. Свен достиг своей цели. Его любопытство, превратившееся в одержимость, было удовлетворено. Он увидел старые балки, пустые полки, остатки странного аппарата и тележку с бутылками. Он взял одну из них и при слабом свете прочитал на светло-зеленом фоне этикетки написанное синими буквами название «Девичий источник».

Свен усмехнулся. Собственно говоря, что он доказал? Здесь мать Бриджит потеряла свою жизнь, и все думали, что ее убила вода, а значит, она не была верна своему мужу. Кто поддержал отца Бриджит в этой мысли и помог ему бросить все, в том числе оставшуюся без матери дочь, и удрать в Австралию с новой избранницей? Это могли быть только Альфонс и Рита Бекк.

Через десять минут Свен поднял Еву. Она сняла защитный шлем и посмотрела на него с укором:

– Ты сумасшедший, Свен!

Она отстегнула ремень с лампой от комбинезона, отряхнула грязь и взялась за мобильный телефон:

– Я хочу устроить скандал! Звоню Бруно Брунсу, журналисту с кельнского телевидения. Где мы находимся? Говори адрес! Берленштайн… название улицы и номер дома?

Лицо Евы было обезображено, но ее звериный инстинкт остался невредимым: она ухватилась за последний шанс вызвать интерес к себе сенсационным сообщением.

– У тебя все лицо в иле, – заметил Свен.

– У тебя тоже, – парировала она злорадно, направив на него свет лампы.

На одной стене была дверь со звонком. Она нажала на него, но никакой реакции не последовало. Свен направил свет своего фонаря на блестящую гладь накопившейся в резервуаре воды: картина была чарующей.

– Девичий источник, – прошептал Свен. – Он все еще бьет.

– Что за источник? – спросила Ева и опустила руку в воду.

– Не пей, Ева! – он схватил ее за руку, но она резко выдернула ее.

– С чего ты взял, что я хочу пить? Я хочу выбраться отсюда!

Ева снова схватила мобильный телефон. Ее звонок разбудил журналиста Брунса:

– Потрясающий заголовок, Брунс: «Бывший любовник вынуждает Еву Штоль отправиться в опасную прогулку под землей». Меня снова вовлекли в опасное приключение! Когда вы приедете? Через три часа? Хорошо, не подведите!

Ева начала колотить кулаками в дверь. Свен посмотрел на часы:

– Пять утра, Ева, все еще спят.

Она бросила на него презрительный взгляд и отбросила влажную прядь с левой щеки – ожог на ее лице ярко выделился даже при слабом свете. Свен отвел взгляд, его снова охватило сочувствие – он не мог вести себя с ней резко:

– Сядь, пожалуйста, и успокойся. Скоро мы выйдем отсюда.

Внезапно Ева нагнулась над резервуаром и быстро ополоснула лицо водой.

– Не надо, Ева. Эта вода приносит женщинам несчастье, – он схватил ее и оттащил назад.

Она вытерла лицо рукавом:

– Рассказывай это своим туристам. Меня ты больше не обманешь! Лузер! Садист!

* * *

Дядя Пауль последнее время значительно легче вставал по утрам. С тех пор как он познакомился с вдовой Шнайдер, он с самого утра начинал мечтать о вечере. Он часто приезжал в ее маленький ухоженный домик, и она угощала его таким вкусным ужином, какой не в силах была приготовить даже Бриджит.

Сегодня он даже приветливо поздоровался со своим помощником.

Первый противень с маковыми кренделями был уже готов для отправки в печь. Две машины месили тесто для сдобных булочек: через час – еще горячие – они будут лежать на прилавке. Дядя Пауль замесил тесто для ореховых улиток. Помощник, как всегда, включил радио. Но что это за шум? Кто-то колотит в дверь? Но в какую?

Дядя Пауль стал белым, как мука, и словно окаменел.

– Шеф, это звук из погреба.

– Ничего там нет, – рявкнул Пауль, прибавил громкость у радиоприемника и, выйдя из пекарни, поднялся в квартиру, тяжело дыша.

Он слышал, что Бриджит принимает душ. Что же теперь делать? Если шум доносится из погреба, значит, пришла беда и булочной Вислингов конец.

Альфонс и Рита Бекк не забыли, что Ганс Вислинг потребовал у них крупную сумму денег, обвинив их в том, что они представили фальшивое заключение экспертизы о качестве воды. Они заплатили, лишь бы он убрался подальше. А кто стоит внизу у источника и барабанит в дверь? Это может быть только тот, кто заинтересован вытащить на свет эту старую историю.

– Доброе утро, дядя Пауль, – Бриджит вышла из ванной в купальном халате и удивленно наморщила лоб. – Что-то случилось?

Он отрицательно мотнул головой, и девушка исчезла в своей комнате. У него внутри все дрожало. Это было давно забытое чувство. Должен ли он рассказать Бриджит, что Соня Пастелка была прекрасным человеком и любящей женой. И умерла она из-за слабого сердца, а не из-за воды из Девичьего источника. Она преданно любила своего Ганса. Иначе стояла бы она из года в год на разливе этой воды, чтобы муж мог не заниматься больше ненавидимой им работой в булочной?

Теперь его разбитое сердце начало заживать. Пришло время нарушить молчание. Источник может творить чудеса или приносить несчастье, но он не может определять, какая женщина хорошая, а какая плохая. Это утверждают только хитрецы, желающие извлечь для себя выгоду.

Пауль взял ключ и дрожащими руками открыл дверь: в полутьме погреба сидели два человека – женщина и мужчина. Женщина, громко жалуясь и причитая, мгновенно проскользнула мимо него в теплую пекарню. Помощник немедленно выключил радио.

В следующую секунду пекарь узнал ночного сторожа.

– Благодарю вас, господин Вислинг, – раздался голос Свена. – Я хотел только разузнать поподробнее о Девичьем источнике, чтобы рассказывать туристам. Вы ведь тоже все знаете о нем?

Он прошагал мимо смущенного Пауля, взял Еву за руку и вывел на улицу через торговый зал, не встретив Бриджит.

Пекарь запер дверь погреба, вернулся в пекарню, велел помощнику снова включить радио и постарался взять себя в руки.

* * *

– Прежде всего, я приму горячий душ, – сказала Ева, поднимаясь по лестнице, и ее голос по-прежнему звучал отстраненно.

А Свен первым делом выпил горячего чая, стащил с себя мокрую одежду и юркнул под теплое одеяло. Машинально он посмотрел на портрет… и оторопел: след от ожога исчез! Свен провел по холсту рукой: краски были высохшими!

– Ева! – закричал он.

Но никто не ответил. Ева была поглощена собственной внешностью: нужно привести в порядок прическу и гардероб, чтобы не акцентировать внимание на изуродованном лице. Свен сглотнул. Никакие скандалы и публикации в прессе не спасут ее от тоски и одиночества. Это удастся только ему, потому что он виноват перед ней и поклялся ей помочь в случае несчастья.

– Бриджит! – с тоской прошептал Свен, мечтая видеть рядом с собой ее, а не Еву.

Но было слишком поздно: Ева снова взяла его в оборот.

– Свен! – она поднималась по лестнице. – Надеюсь, у тебя есть фен? Как нет? Ты разве не видишь, как я выгляжу? Мои волосы! На фотографиях в прессе я должна выглядеть безупречно!

Он вскинул голову и посмотрел на нее. Но что это?

– Ева! – он схватил ее за руки и потянул к окну. – Ты снова так же прекрасна, как прежде! Вода из Девичьего источника сотворила чудо!

Она ринулась к зеркалу. Увидев свое лицо, она закричала от радости:

– Свен, дорогой! Это чудо! Ну посмотри же, разве это не чудо?

Она вертелась перед зеркалом, демонстрируя ему свое идеальное лицо.

– Милый, ты меня спас! – она обняла его за шею и томно заглянула в глаза. – И я сумею тебя отблагодарить.

Она положила ладонь на его мужественную грудь и нежно погладила ее, опуская руку все ниже и ниже…

Нет, он не хотел этого. Нельзя позволить разгореться как будто уже погасшей страсти. Она снова сведет его с ума и бросит ни с чем!

Но Ева слишком хорошо знала все его слабые места. Она сильнее прижималась к нему своей полной шикарной грудью, которую он так любил целовать и на которой нередко засыпал после их бурных ночей.

Она повлекла его к креслам, и он… уступил. Он положил ее на одеяло и стал покрывать поцелуями ее плечи, шею, грудь, живот… Она застонала и запустила руки в его шевелюру, прижимая к себе его голову.

Горячая волна желания обдала его. Он почувствовал, как внизу живота набухает бутон его страсти, и протянул руку, чтобы снять с себя последний предмет гардероба, и в этот момент услышал ее шепот:

– Это чудо! Чудо Девичьего источника…

Свена как током ударило. Почему с ней случилось это чудо? Потому что она искренне его любит? «Да, – шепнул ему внутренний голос, – источник сегодня вынес свой приговор: Ева действительно любит искренне и всем сердцем, но… саму себя!»

– Милый, ну что ты остановился, – прервала его мысли Ева. – Давай скорее закончим это, мне нужно успеть привести себя в порядок до приезда журналистов.

Несколько секунд он молча смотрел на нее, потом поднялся, собрал свою одежду и ушел в ванную, громко захлопнув за собой дверь. Да, с этой любовью покончено. Раз и навсегда!..

Три часа спустя в Берленштайне началось настоящее столпотворение. Вереницы автомобилей въезжали в городские ворота и парковались на рыночной площади. Из них шустро выскакивали мужчины с профессиональными фото– и видеокамерами и осветительными приборами и суетливо сновали туда-сюда.

– Ева! Ева Штоль! – звали они.

И Ева появилась на ступеньках ратуши – прекрасная и сияющая. Ноябрьский ветер играл ее густыми волосами, а она самозабвенно позировала перед камерами, снова окунувшись в привычную стихию. На сыпавшиеся как горох вопросы она отвечало коротко и ясно своим хорошо поставленным голосом:

– Да, свершилось настоящее чудо! Чудо легендарного Девичьего источника, который помогает только искренне любящим женщинам!

По толпе пронесся любопытный шепот.

– Разумеется, съемки продолжатся. Я жива! Да, я буду жить и радовать зрителей, как и прежде.

Между ответами на вопросы она щедро раздавала автографы, озираясь на стоявшего рядом Свена.

– Да, в Средние века… ее звали… – отвечала она репортерам, переспрашивая Свена. – Ее звали Мелинда, Свен?

Он кивал.

От толпы отделились два журналиста и попросили Свена спуститься с ними в канализацию, чтобы сделать фото, на которых будет видно, какой опасности подвергалась Ева в поисках Девичьего источника. Сначала он возмутился, а затем все же нехотя согласился, ведь Берленштайн переживал сегодня свой звездный час! Разумеется, его мало волновал восторг жителей города, но сам он был в восторге от того, что, снова став красавицей, Ева покинет его навсегда!

* * *

Прошло несколько недель, и наступили суетливые предрождественские дни. Нарядно украшенные ларьки на рыночной площади и витрины магазинов ломились от товаров для самого любимого праздника – Рождества!

Свен каждый вечер бродил мимо ларьков на горящей праздничными огнями рыночной площади, потом пил вечернюю кружку пива и ужинал в ресторане отеля. Прохожие приветливо здоровались с ним и дружески жали руку. В качестве нового руководителя туристического бюро он стал им ровней.

Свен продолжал жить в башне. Написанный им портрет Мелинды произвел фурор, и теперь он работал над портретом недавно вышедшей замуж дочери хозяина лесопилки. У него стало мало свободного времени, но его вполне хватало, чтобы тосковать по Бриджит.

С портрета Мелинды было сделано множество рекламных плакатов. Их развесили повсюду, приглашая на спектакль, который должен был состояться в следующем году на рыночной площади. Приглашенный автор уже писал пьесу, композитор – музыку, а Свен осуществлял общее руководство.

Он сел, как обычно, за столик для почетных гостей, заказал привычную кружку пива и волей-неволей посмотрел на плакат с изображением Евы в образе Мелинды.

Ева Штоль, обретшая былую красоту, делала блестящую карьеру: предложения сниматься в телесериалах и кино сыпались одно за другим, и с обложек бесчисленных глянцевых журналов смотрело ее прекрасное лицо с безупречно гладкой кожей без капли макияжа.

Она с восторгом рассказала ему о своих успехах, когда он позвонил ей неделю назад, чтобы поблагодарить за присланный ею ящик шампанского и пару кашемировых пуловеров. Это был прощальный подарок. Она деликатно сообщила Свену, что так как его устраивает его теперешняя жизнь, им лучше больше не видеться.

– Добрый вечер, господин Маурер.

Это был бывший городской казначей Густав Хеберляйн.

– Добрый вечер, господин Хеберляйн.

После чуда с Евой Альфонс Бекк созвал городской совет и предложил Бриджит и Паулю Вислинг выкупить их старый дом, чтобы устроить там музей Девичьего источника. Это и привело к скандалу. Никто из членов городского совета не был готов лишить Вислингов их главного средства к существованию. Дальше – больше, и, наконец, дошло до заявления городского казначея, и Альфонс Бекк был вынужден придать огласке все документы по Девичьему источнику, хранящиеся в сейфе. После чего господину Бекку пришлось оставить пост бургомистра, а на его место был выбран Густав Хеберляйн.

После этих событий дела Берленштайна пошли в гору. Следующим летом вода из Девичьего источника журчащим ручейком потечет по городу. И у каждого изгиба его русла будет стоять скульптура известного мастера, напоминающая замысловатую историю источника.

Густав Хеберляйн положил перед Свеном лист бумаги – это был список скульпторов.

– Хотите ознакомиться, господин Маурер? Вы ведь разбираетесь в искусстве?

Свен нерешительно улыбнулся:

– Вы взваливаете на меня непосильную работу, господин бургомистр. Я не знаю…

– … останетесь ли вы в Берленштайне?

– До следующей осени, разумеется, останусь, пока все не закончится.

Бургомистр молчал.

Густав Хеберляйн был прозаическим человеком. Он даже не мог себе представить, как тоскливо бывает Свену одному в этой холодной башне. Когда дочка хозяина лесопилки уходит после сеанса, он долго стоит у окна, любуясь снежно-белым пейзажем и думая о Бриджит: с новым кондитером они делают потрясающие свадебные и праздничные торты. В булочной теперь работают две продавщицы в белых кружевных чепцах, но, как говорят, им очень далеко до Бриджит!

Свен не ходил в булочную, а покупал хлеб в супермаркете, чтобы не встречаться с Бриджит. Как и многие в городе, она была убеждена, что его и Еву связывают любовные узы.

– На роль главной героини пьесы о Девичьем источнике хорошо бы пригласить Еву Штоль, – начал новый бургомистр. – Вы можете воспользоваться вашей дружбой и уговорить ее.

– Слишком дорого, – ответил Свен и кивнул официанту, прося счет.

Он молча встал и вышел на улицу. Так больше не может продолжаться. Он пересек рыночную площадь, завернул в узкий переулок и остановился перед старым зданием с красноватым фасадом и золотым кренделем. Ноги сами привели его сюда!

– Хотите прильнуть к источнику, господин Маурер? – услышал он голос позади себя.

Свен обернулся. Это был Пауль. Он держал под руку симпатичную даму: ее шея была обвязана пестрым шарфом, и она вела на поводке двух собачек.

Свен был необычайно рад поговорить хотя бы с Паулем. Но как бы перевести разговор на Бриджит?

– У меня есть к вам просьба, господин Маурер, – начал Пауль нерешительно.

Он сообщил, что они с вдовой Шнайдер решили пожениться весной, он переехал в ее дом в Дорнбахе и теперь редко видится с Бриджит.

– Поэтому мне бы хотелось иметь ее портрет.

– Я… я начну немедленно, – торопливо пообещал Свен, боясь, как бы он не передумал. – Сейчас световой день длится только несколько часов… поэтому…

Пауль с довольной улыбкой открыл дверь булочной, пропустил вперед вдову и жестом пригласил Свена войти. Внутри пахло ванилью, миндалем и ореховыми плюшками.

– Бриджит! – позвал Пауль племянницу, подмигнув Свену. – Спустись вниз. У нас запоздалый покупатель. Хотите хлеба?

На лестнице послышались шаги и голос Бриджит:

– Я обещала хлеб Диди и его козам!

Она вошла в торговый зал и застыла, переводя недоуменный взгляд с дяди Пауля на Свена. Ее лицо залилось краской.

– Свен не получит ни крошки! – решительно заявила она.

Свен знал, сейчас нужно держаться молодцом. Предложение Пауля – прекрасный повод пригласить ее в башню. А там будь что будет!

Дядя Пауль рассказал о своем плане по поводу написания портрета:

– Ты прекрасно знаешь, какой занятой человек господин Маурер. Если он еще сегодня сделает несколько эскизов, то потом дневной свет не понадобится.

– Я могу приготовить суп из пакетиков с хлебом из супермаркета, – предложил Свен.

Бриджит представила себе, как одиноко Свену есть в своей холодной башне эту убогую еду, и это смягчило ее сердце. Она взяла предназначенный козам каравай, положила его в бумажный пакет и, протянув Свену, пробормотала, что ей надо надеть теплую куртку и шерстяную шапку.

Идя через рыночную площадь к башне, они не сказали друг другу ни слова. И это молчание говорило красноречивее слов.

– Ева, – начал Свен, когда они уже подошли к башне, – живет своей жизнью, Бриджит. Она только использовала меня, только для этого она приехала в Берленштайн.

– Значит, она не любила тебя? Значит, верно, что сказал дядя Пауль: источник не делает разницы между Добром и Злом.

– Главное, что он совершил чудо – избавил меня от Евы! И показал мне, где мое место. Я нужен здесь, в Берленштайне. Он может стать мне родным, но только если ты будешь со мной.

Как засияли в темноте ее глаза! Каждый ее вздох говорил о том, как он все еще нужен ей. И когда он вел ее за руку по лестнице, его трепетное прикосновение выдавало, как он благодарен ей за это.

В то время как он нарезал хлеб и разливал суп, она долго рассматривала начатый им портрет дочери хозяина лесопилки.

– Прежде чем мы сядем за стол, сделай с меня наброски, Свен, – ее слова прозвучали как приказ.

Художник взял карандаш и бумагу и принялся рисовать. Как легко все пошло! Карандаш словно летал по белому бумажному полотну! И вот уже появилось ангельское лицо с миндалевидными глазами и губами, вот-вот готовыми раскрыться в улыбке.

Внезапно он остановился и посмотрел на нее влюбленными глазами.

– Готово? – тут же спросила она. – Ужасно хочу съесть твой дурацкий суп.

Свен не заставил ее повторять дважды. Они сидели напротив друг друга, с аппетитом уплетая суп, и Бриджит рассказывала ему с восторгом о своей работе с новым кондитером. Потом она сказала, что заберет остатки хлеба, чтобы завтра отвезти его дедушкиным козам.

Свен не удерживал ее.

Он заснул в полночь с надеждой, что его мечта обрести новый дом сбудется, и этот дом будет здесь.

Он проснулся ранним утром, услышав громкий шум на лестнице. Снова привидение? Разве Мелинда не получила, что хотела? Он выскочил из постели и поднялся наверх. Там стояла Бриджит и пристально разглядывала эскиз своего лица.

– Свен! – воскликнула она радостно. – Это действительно я! Я всю ночь оставалась Бриджит и не стала такой красивой, как Мелинда или эта твоя Ева.

Он был в пижаме, его босые ноги окоченели. Но разве это важно? Он обхватил ее руками и начал целовать с сумасшедшей страстью:

– Я смотрел на тебя влюбленными глазами, дорогая! Да, это ты, мое сокровище! Ты, которая с самой нашей первой встречи полюбила меня! Ты, которую никем нельзя заменить! Ты, лучше которой нет на свете!

– Ты связался со мной из-за Девичьего источника, негодяй!

– Обзывай меня, как хочешь! Только скажи, что ты любишь меня и никогда не покинешь!

Она ничего не сказала, только поцеловала его. И этот полный искренней любви и страстного желания поцелуй все ему сказал…

Они так и стояли серым ноябрьским утром, тесно прижавшись друг к другу, счастливые и влюбленные. И только улыбались при мысли, что дедушкиным козам придется сегодня подождать вкусного хлеба из булочной Вислингов!

Александра Гриндер

Наперегонки со страхом

Нечистая сила поселилась в старинном замке

Лиза остановила машину, взяла фонарь и вышла на улицу. На указателе было написано название небольшой деревушки. Где-то здесь должен находиться замок Вудринг. Неожиданно она почувствовала чье-то присутствие. Девушка медленно обернулась, и луч света выхватил из темноты мертвенно-бледное женское лицо. Его обрамляли густые рыжие волосы, а зеленые глаза странно сияли. – Вы меня напугали, – сказала Лиза. – Не ожидала встретить здесь кого-то в такое позднее время. Я могу вам чем-нибудь помочь? Может, вас подвезти? Странная фигура отшатнулась. Лиза обратила внимание на ее белоснежное платье, похожее на балахон. – Вы мисс Симпсон? – спросила незнакомка. – Вы хотите попасть в замок Вудринг? Не ходите туда. Возвращайтесь, откуда пришли. Там вас ждет смерть!

www.miniroman.ru

...