Прошло много лет, прежде чем я смогла без содрогания смотреть на швейцарские почтовые марки. Они напоминали мне о последнем письме матери, и, когда я думала о том, как на него ответила, мне хотелось забиться в угол и завыть.

«Милая Бренда! Надеюсь, у тебя получится взять отпуск на Троицу. Мы с Полом ждем тебя в Уэст-Уиндоуз. Джейн тоже будет там, но, поскольку она снова помолвлена, конкуренции можешь не опасаться. Кроме того, милая, мы пригласили такого очаровательного молодого человека! Вы будете отличной парой».

Мама всегда мечтала выдать меня замуж.

— Бренда, — чуть не плакала она, — я не вынесу, если тебе всю жизнь придется считать гроши.

— Но я могу работать! И вообще, мне не хочется выходить замуж.

— Милая, замуж надо. Сейчас, пока ты молода, легко строить карьерные планы, но, когда тебе стукнет тридцать, ты поймешь, что женщине нужна семья. Нельзя жить только для себя.

А ведь сначала она думала, будто ее единственной дочери уготована незавидная участь старой девы. Дедушка рассказывал, что, когда двадцать три года назад мама впервые взяла меня, новорожденную, на руки, она воскликнула: «Бедняжка! Такая же страшненькая, как ее отец».

Конечно, меня нельзя назвать никчемной, но и особыми талантами я никогда не блистала, поэтому для меня было вполне естественным начать работать в магазине одежды, которым владела моя мать. Правда, это оказалось безнадежным делом. В моем восприятии любая одежда — всего лишь то, чем можно прикрыть наготу, но ни в коей мере не произведение искусства.

Хотя дедушка уверяет, что некрасивые младенцы со временем превращаются в очаровательных девушек, я стала исключением. У меня рыжие и почти прямые волосы, веснушки, а брови и ресницы такие белесые, что их не было бы видно, если бы я их не подкрашивала.

Я пыталась помогать матери в магазине, но, когда мне исполнилось двадцать, захотела стать рентгенологом и поступила в колледж святой Анны. Правда, это никак не повлияло на твердое намерение матери выдать меня замуж, прежде чем я стану старой и никому не интересной. Понимая, что молодым людям нужны более красивые девушки, она решила переключиться на людей пожилого возраста, хотя обращалась с ними как с юнцами.

Бедная мама! Если бы она могла понять, что мне хочется выйти замуж только по любви и выбрать мужа самой, а не по ее указке! Но случилась странная вещь. Мама сама влюбилась в одного из кандидатов! Именно тогда я покинула квартиру и переехала в общежитие.

Пол Хейстингз был очень мил. Как только я пожала ему руку и наши взгляды встретились, я почувствовала к нему симпатию. Он мне понравился, но лишь потому, что напоминал моего покойного отца.

Не успела я дать Полу отставку, как он сделал предложение моей матери, и она получила кучу денег, усадьбу в Мидлендсе под названием Уэст-Уиндоуз и вдобавок еще летний коттедж на побережье графства Йоркшир. С этих пор мама с удвоенной энергией взялась подыскивать мне мужа. Любовь полностью преобразила мою мать.

Она уже не выглядела такой напряженной и уставшей. Черты ее лица смягчились, и она превратилась в настоящую красавицу. Впервые в жизни я принялась роптать на судьбу, которая одарила меня внешностью гадкого утенка.

Но к чему может привести негодование или зависть?

Говорят, любовь — заразная болезнь, и я была почти готова в это поверить, когда ко мне проявил интерес новый старший рентгенолог из колледжа святой Анны. Я была в восторге, но не могла отделаться от чувства недоумения, часами глядя в зеркало и не понимая, что он во мне нашел.

Дэвид — первый мужчина, которому нравилось быть со мной. С ним я не чувствовала себя чужой, ненужной, мое сердце открылось для нежности и любви. В тот день, когда я узнала, что он женат, меня словно сковал холод. Письмо матери было подобно соли на открытую рану, и я отреагировала как раненое животное. Я ограничилась лишь парой коротких и надменных строчек.

Мне все же пришлось провести Троицу в Уэст-Уиндоуз, но только для того, чтобы присутствовать на похоронах моей матери и отчима. Их самолет разбился в Швейцарских горах. Никто не выжил.