Первым, кого я увидела, открыв глаза, был Дэвид в белом халате. Я долго не могла понять, почему я лежу под рентгеновской установкой, вместо того чтобы самой делать снимок пациента. Но у меня совершенно не было сил придумывать ответ на этот вопрос.

— Доктор Клементс! — услышала я голос Дэвида.

Потом я вновь погрузилась в кошмар, где были какие-то ревущие потоки, мучительная боль и периоды полной прострации. Когда я снова открыла глаза, я увидела над собой бирюзовый потолок с дрожащими тенями деревьев. Возле моей постели склонилась медсестра в маске. Она подала кому-то знак, и мужчина, стоявший у окна, подошел ко мне.

На нем тоже был белый халат и маска, над которой виднелись только серые встревоженные глаза. Он взял меня за руку и принялся измерять пульс, поглядывая на часы. По моей руке пробежала дрожь, достигла сердца, и я закрыла глаза от боли. Он что-то тихо сказал, и я слышала, как сестра ответила: «Хорошо, доктор», после чего меня вновь накрыла тьма и я снова впала в забытье, но на этот раз теплое и бархатное, в котором я была готова тонуть до бесконечности.

Очнувшись в третий раз, я уже чувствовала себя гораздо лучше.

— Да вы счастливица! — воскликнула сестра, поднося к моим губам стакан с прохладной водой. — Не сломано ни одной кости, и только совсем легкое сотрясение мозга.

Я вспомнила свое падение, но то, что случилось перед этим, совершенно стерлось из моей памяти.

— Где я?

— Вы в госпитале Ригби, и вас лечит сам доктор Клементс. Он быстро поставит вас на ноги.

Первой моей посетительницей была Джейн. Она поцеловала меня, и аромат ее духов смешался с запахом цветов.

— Милая, как здорово, что тебе уже лучше.

— Я выгляжу ужасно? — с наигранным смехом спросила я. — Не надо, не говори. Не важно, как я выгляжу. Расскажи, что случилось?

Джейн громко вздохнула и прошептала:

— Так ты ничего не помнишь?

— Я помню, что упала. Я просыпаюсь ночью и падаю. Закрываю глаза и опять падаю. Но не могу вспомнить, почему, когда и где упала.

— Как странно. Бедняжка! Мы играли в контрабандистов. Разве ты не помнишь, что Гарри снимал свой дурацкий фильм?

Я покачала головой.

— Милая, ты еще изображала из себя кинозвезду. Мы были в маленькой рощице у лощины. Ты всегда вела себя неосторожно, и я пыталась предупредить тебя. Я видела, как твоя нога заскользила вниз…

— И я упала?

— Милая, я так испугалась! Я думала, ты разбилась насмерть. Вся твоя одежда была разорвана, кровь текла ручьем.

Я поежилась:

— Не надо, Джейн.

Но Джейн не желала останавливаться, и я поняла, что ей необходимо выговориться.

— Я так кричала, — продолжала она, уставившись в одну точку. — Гарри ударил меня. Сказал, что у меня истерика. А разве у тебя бы не случилась истерика, если бы твоя любимая сестренка упала со скалы и истекала кровью?

— Что было потом?

— Филипп взял инициативу в свои руки. Наверное, он раньше был бойскаутом или кем-то в этом роде. Он знал, что делать. Но меня чуть не стошнило, потому что он… Если бы ты была в сознании, он бы не посмел!

— Что не посмел?

— Ощупывать тебя, твои руки, ноги.

— Вероятно, хотел удостовериться, что ничего не сломано.

Я попыталась улыбнуться, но моя улыбка была больше похожа на гримасу, потому что на прекрасные голубые глаза Джейн навернулись слезы.

— Слушай, Джейн, — небрежно произнесла я, — что бы ты мне ни сказала, меня это не расстроит. Так что облегчи свою душу, а потом возвращайся в коттедж и хорошенько поспи.

— Милая, я…

— Не спорь! Это приказ. Я редко тобой командую, но сегодня у меня есть на это право. Продолжай.

Джейн тяжело вздохнула.

— Он стянул с себя рубашку и разорвал ее. Я думала, он сошел с ума, поэтому убежала на пляж. Я порвала чулки и исцарапала ноги, но ему не было до этого никакого дела. Он пытался остановить тебе кровь. Он схватился за мой пояс и приказал помогать ему. Обмотал его вокруг твоей ноги так туго, что я заплакала. Гарри велел мне замолчать. Сказал, что это… Забыла, как называется.

— Жгут?

— Что-то в этом роде. Боже, Бренда, мне, кажется, тоже надо найти работу.

— Неплохая мысль. Чем бы ты хотела заниматься?

— Чем-нибудь связанным с одеждой, конечно. Возможно, стать моделью — но ты отклонилась от темы…

— Прости.

— Кругом было столько крови… Вода в ручье стала красной. Меня стошнило, но им всем было наплевать. Филипп пришел в ярость. Мне хотелось лечь и умереть. Я чувствовала себя ужасно, и знаешь, что он сделал?

— Нет.

— Заставил меня бежать что есть силы к отелю, чтобы они вызвали «скорую помощь» и дали мне одеяла и бутылки с горячей водой.

Я не выдержала и улыбнулась:

— Похоже, мне надо поблагодарить не только Филиппа, но и тебя.

И тут красивая, самоуверенная Джейн разрыдалась! Я не стала ее утешать. Ей надо было выплакаться. Я прикрыла глаза, чтобы не смущать Джейн. Через минуту ее пальцы коснулись моей щеки.

— Бедная Джейн! Кажется, тебе пришлось даже хуже, чем мне.

Джейн вскинула голову:

— Представляешь, когда я прибежала в гостиницу, служащий решил, что я его обманываю. Я задыхалась, волосы у меня спутались, к тому же я сильно натерла ногу. И только по пути обратно я сообразила, что на мне этот чертов костюм! Я чувствовала себя такой дурой! Неудивительно, что служащий счел меня сумасшедшей. Он притащил с собой носилки и несколько бутылок с горячей водой. Они разорвали и его рубашку на бинты. Честное слово, Бренда, такое впечатление, что они занимались этим каждый день. Филипп повез тебя в больницу. Гарри остался со мной, а гостиничный служащий напоил нас чаем и перевязал мне ногу. Гарри отправился за своей камерой, а в отель стали сходиться зеваки, знаешь, эти туристы в куртках и шортах с огромными рюкзаками за спиной. А я в этом идиотском костюме! Как же мне хотелось разбить камеру о голову Гарри. Все из-за его дурацкого фильма! Он отвез меня в коттедж на «ягуаре» Филиппа и даже ни разу не сказал, как он мечтает о такой машине, а ведь обычно он ни о чем не может говорить, кроме своей машины и глупого кино. В следующий раз ему придется найти других актеров. С меня довольно!

— Ничего, через пару недель ты будешь вспоминать об этом как о веселом приключении.

— Ни за что! Я хочу обо всем забыть.

— Я даже могу представить, как ты рассказываешь об этом своим детям или внукам.

Джейн вздохнула.

— В коттедже без тебя все стало по-другому. Гарри постоянно молчит, а Филипп больше не прислуживает за столом. Честно говоря, не понимаю, почему миссис Кларк так скрытничает насчет него. Она твердит, что пока он не в состоянии работать и я должна довольствоваться ее услугами.

— Возможно, ты могла бы помочь ей по дому.

Джейн выпучила глаза:

— Я?! Помочь по дому? Милая, не говори глупостей. Вообще-то мы ей уже помогли, потому что пару раз ужинали с Гарри в ресторане. Кстати, я надела твое платье. Ну, то, черное.

— Надела мое платье?

— Гарри сказал, что на мне оно сидит хуже, чем на тебе.

— Его сшили специально для меня, — холодно отозвалась я.

— Знаешь, Бренда, что меня поразило, когда миссис Кларк попросила собрать твои вещи? Похоже, ты много денег тратила на одежду. Папа хорошо вас обеспечивал.

— Боже мой, Джейн! Я тебе сто раз говорила, что мы с мамой не были бедны. Даже ты могла бы покупать с нами вещи.

— Еще чего! Позволь заметить, что я всегда одеваюсь только в «Soeur Cecile».

— Знаю.

— Откуда?

— Дело в том, что это и был мамин магазин. Там она и познакомилась с Полом, когда он пришел оплачивать твой счет. Разве они тебе не говорили?

К счастью, в этот момент сиделка предупредила нас, что время визита истекло. На следующий день Джейн пришла опять.

— Милая, я просто не могу поверить в то, что ты сказала. Это невероятно!

— Но это правда.

— Да, милая, и мне очень жаль. Не понимаю, как такое могло случиться. Когда папа погиб, я думала, что не смогу пережить. Никогда. Наверное, ты чувствовала то же самое. Знаешь, иногда я совсем не вспоминаю о папе и даже не плачу.

— А что толку в слезах? Все равно мы не сможем их вернуть. Они были счастливы и умерли вместе. Всем нам придется когда-нибудь уйти, так что…

— Бренда, ты такая практичная!

— Но даже и мне иногда становится не по себе от того, что я больше не увижу маму. И когда ты вспомнила про магазин…

— Я уже извинилась. Просто я была слишком взволнована и не знала, что говорю.

— И почему это тебя так взволновало? — с кислой улыбкой поинтересовалась я. Похоже, дело пошло на поправку, потому что у тяжелобольного человека обычно нет сил даже на иронию. Я давно не видела Джейн такой оживленной.

— Разве ты не понимаешь, что если я унаследую папино поместье, то унаследую и часть магазина Хелен? Это же просто потрясающее известие!

— Надеюсь, ты будешь не только пользоваться накопленным, но и вкладывать свой труд.

— Ну конечно же! Я так давно мечтала об этом. Я смогу работать там. Милая, я шагу не сделаю, не посоветовавшись с тобой или с тем, кто сейчас владеет магазином. Мне хочется изучить этот бизнес досконально. Не знаю, что для этого нужно, но я готова на все. Можешь мне не верить, но папа никогда не позволял мне работать, а мне этого так хотелось. Ты ведь не против, если я буду работать в магазине?

— Мне все равно, лишь бы не пришлось бросать учебу.

— Ты предпочитаешь быть рентгенологом, вместо того чтобы работать в элитном магазине?

— Да. Если бы я захотела, то работала бы там. Но мне все это ужасно скучно.

— Бренда, ты такая странная, но я тебя обожаю!

Джейн продолжала бы восторгаться и дальше, но у меня не было ни малейшего желания слушать. Ее радость так меня раздражала, что я принялась придумывать, чем бы ее расстроить. Почему Джейн должна быть на седьмом небе от счастья, в то время как я лежу в тугих повязках?

— Что было в письме мистера Фаррера? Он все уладил? — резко перебила я излияния Джейн.

Ее глаза затуманились.

— Представляешь, я вспомнила про это письмо только на следующее утро после несчастного случая. Видишь, как я была расстроена!

— Неужели?

— Конечно! Когда получаешь письмо, то хочется его сразу открыть, если оно не принадлежит к числу тех, которые надо читать в одиночестве. Наверное, тебе нечасто доводилось получать подобные письма, бедняжка, но…

— Хватит болтать! Письмо мистера Фаррера было совсем другого рода.

— Милая, ну почему ты так сердишься?

— А ты бы не сердилась, если бы тебе пришлось провести остаток своего отдыха в постели вместо того, чтобы исследовать окрестности? Возможно, я уже больше не приеду в Уитком.

— Именно об этом и пишет мистер Фаррер. Он велит нам немедленно вернуться в Уэст-Уиндоуз.

— Но почему?

— Не знаю. Какая наглость! Вот прочти сама.

Джейн помахала письмом перед моим носом, и я принялась читать:

«Уважаемая мисс Хейстингз, я получил доступ к бумагам вашего отца, касающимся поместья, ввиду чего должен просить вас немедленно покинуть коттедж».

Я вздохнула.

— Когда мы уезжаем?

Джейн вздернула подбородок.

— Мы никуда не поедем. Почему он решил, что может мне приказывать, как маленькой?

— Но ведь так и есть.

— Мне почти двадцать один год. Но даже если бы мне было десять лет, я все равно не позволила бы ему решать за меня. Приказывает мне вернуться домой, как заигравшемуся ребенку! Когда мы вернемся, я ему покажу. В любом случае я не могу оставить тебя здесь одну. Кстати, кто прислал тебе эти розы?

— Не знаю.

— Неужели там не было визитной карточки?

— Понятия не имею. Мне вообще было не до цветов.

Джейн принялась осматривать букеты, но так и не сумела выяснить, кто их прислал.

— Странно, — пробормотала она. — Ты не спросила у сиделки? Нет, конечно же не спросила. Тогда я спрошу.

— Они решат, что ты лезешь не в свое дело.

— Ну и пускай! Если у тебя появился поклонник, я должна на него посмотреть. С моим богатым опытом…

Я холодно улыбнулась. Вряд ли этот человек продолжал бы оставаться моим поклонником после встречи с Джейн.

Когда сестра принесла чай, Джейн осведомилась:

— От кого эти прелестные цветы?

— Сирень от рентгенологов, а насчет роз не знаю. На букете не было карточки.

— От рентгенологов? Как странно!

Я равнодушно пожала плечами:

— Как будущему коллеге…

Мне не хотелось, чтобы Джейн узнала, что я была когда-то знакома с Дэвидом. Узнав об этом, она может пронюхать и обо всем остальном.

Прошло еще много дней, прежде чем я смогла выйти на первую прогулку в коридор. Когда я вернулась, в дверь постучали, и в палате появилась незнакомая женщина.

— Вы Бренда? Вы меня не помните?

Я покачала головой.

— Я Мардж Гарстанг.

— Жена Дэвида?

— Да. Вы не возражаете, если я буду называть вас Бренда? Не могу вам описать, как я благодарна…

— За то, что я пыталась украсть вашего мужа?

— За то, что вы были добры к нему, когда у нас были разногласия, и за то, что оставили его, когда я наконец пришла в себя.

— Тогда я не знала, что он женат. Даю вам честное слово.

Мардж кивнула:

— Теперь я понимаю, что вы говорили правду. Но тогда я вам не поверила. Я просто не могла себе представить, чтобы кто-то мог влюбиться в Дэвида, а потом спокойно отказаться от него.

Мои глаза наполнились слезами. Мардж заметила это и похлопала меня по руке.

— Я спрошу сестру, можно ли показать вам ребенка.

И тут я не выдержала и разрыдалась, потому что у Дэвида с Мардж был ребенок, а у меня — никого и ничего, и даже мой отпуск подошел к концу, поскольку мистер Фаррер велел нам возвращаться домой.

В таком состоянии меня и нашел Филипп. Он не стал утешать меня, а просто обнял за плечи, подал чистый носовой платок и дал возможность выплакаться. И когда мои слезы высохли, он помог мне надеть пальто и спокойно объявил:

— Сейчас мы отправимся на прогулку, чтобы вы убедились, что за этими стенами по-прежнему светит солнце.

Как мне хотелось обнять его! Филипп бережно усадил меня в машину, подоткнул одеяло, чтобы защитить от порывистого холодного ветра, и поспешил сесть за руль.

Мы свернули на извилистую дорогу, спускающуюся к побережью. Почти у самого обрыва она заканчивалась старой железнодорожной развилкой, и на другой стороне бухты как на ладони лежал Хоксли, весь красно-белый среди буйной зелени, которую то тут, то там пронзали желтые стрелки нарциссов. По шелковой лазури моря скользила пара яхт, а узкая песчаная коса была похожа на дольку лимона.

— Как красиво! — прошептала я.

Это были первые слова, произнесенные за всю дорогу, но мы почему-то не ощущали ни стеснения, ни неловкости.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовалась я. — Ведь вы тоже были нездоровы?

Филипп печально улыбнулся:

— Я решил, что достаточно валял дурака и мне давно пора вернуться к работе.

Он взял меня за руку. Я с изумлением глядела на него, не веря своим глазам.

— Так это были вы? Вы доктор Клементс?

— Это я.

— Но почему вы притворялись?

— Притворялся?

— Слугой.

— Тогда мне показалось, что это неплохая идея. В конце концов, я был в отпуске.

У меня будто гора с плеч свалилась.

— Значит, вы вообще никогда не жили в Уиткоме?

— Никогда, но в детстве проводил почти все каникулы в его окрестностях. Я жил в Сибурне и часто ездил на ферму к дяде Гарри, мужу миссис Кларк.

— Неудивительно, что вам стало смешно, когда я спросила, не занимается ли ваш отец заготовкой рыбы.

Филипп улыбнулся:

— Знали бы вы моего отца… Банковский клерк, который даже не понимает, где у селедки хвост, а где голова.

— Но если вы не Каммерсон, то что вы делали в коттедже?

— На сегодня довольно вопросов. Наслаждайтесь лучшим лекарством в мире и давайте говорить о вас.

Филипп застегнул на мне пальто и хотел повязать шарф вокруг головы, но я воспротивилась.

— Джейн не принесла вам шляпу.

— У меня ее нет. Доктор Клементс, я…

— Можете не называть меня доктором, я передал вас доктору Ронсли.

Эти слова подействовали на меня как ледяной душ. Значит, теперь, когда я пошла на поправку, Филипп больше не интересовался мной.

Усилием воли я заставила себя казаться спокойной, и, пока Филипп бережно вел меня по узкой тропинке, я вежливо расспрашивала его о Хоксли, спасательной станции и старых железнодорожных путях, исчезавших в туннеле, вход в который был заделан кирпичами так давно, что у его подножия уже вовсю разрослись белокопытник и фиалки.

Тропинка петляла вокруг нагромождения скал, закрывавших бухту с одной стороны. Я с ужасом отпрянула назад, когда она резко оборвалась у самого края, у вершины деревянной лестницы, спускавшейся к пляжу.

Я вскрикнула от страха и закрыла глаза, но Филипп крепко держал меня.

— Вы должны это сделать, Бренда, иначе всю жизнь будете бояться высоты. Идемте!

Он был прав. Я не смогу жить с этим страхом вечно, ведь раньше я так любила лазать по скалам.

Меня затрясло от страха. Я сжала зубы, пытаясь ни о чем не думать, но перед моим мысленным взором тут же понеслись отвесные скалы, деревья и поросшие травой склоны, и меня охватил ужас. Внезапно сквозь оглушительный рев в ушах я ощутила невыносимую, пронзительную боль и с удивлением обнаружила, что упиваюсь ею, потому что Филипп держит меня за руку. Я заставила себя открыть глаза и бросить взгляд на каменистый пляж внизу, где дети искали крабов в маленьких лужицах.

Мягко высвободив руку, я подошла ближе к краю скалы. Я стояла на самом верху лестницы и не испытывала страха!

Филипп вздохнул с облегчением, и я с удивлением отметила, что его серые глаза смеются.

— Отлично. Думаю, вам больше не будут сниться кошмары.

— Откуда вы узнали, что мне снились кошмары?

— Обычное дело после таких падений. Пожалуй, в следующий раз вы сможете погулять по берегу.

Филипп ничего не обещал, но у меня блеснула слабая надежда, что он опять будет сопровождать меня.

Так и случилось. Прошло всего несколько дней, и однажды утром сиделка предупредила меня:

— Похоже, сегодня вас опять поведут на экскурсию.

— Кто? Доктор Ронсли?

— Вы можете себе представить доктора Ронсли на экскурсии? Нет, милая моя, это доктор Клементс. Вам крупно повезло!

— Почему это? — упрямо спросила я. Филипп не приглашал меня на прогулку, а приказывал, как непослушному ребенку.

— Да потому, что доктор Клементс решил передать вас доктору Ронсли.

— И что в этом хорошего?

— Боже, милая моя, разве это не доказывает, что он заинтересовался вами? Не может же он водить на прогулки собственную пациентку, иначе его обвинят в неэтичном поведении.

Я подавила вздох. Какой смысл объяснять ей, что интерес Филиппа ко мне обусловлен всего лишь тем, что он чувствует свою ответственность за меня и хочет как можно быстрее поставить меня на ноги?

Выглянув в окно, я увидела, как Филипп подогнал машину к дверям, и неожиданно обнаружила, что мне не страшно смотреть с высоты. Правда, меня это не очень радовало. Мне хотелось чего-нибудь более ощутимого, а проведенные в постели дни способствовали размышлениям над своими недостатками. Мой двухнедельный отпуск подходил к концу, и чем скорее я вернусь в колледж и приступлю к работе, тем будет лучше для меня.

Филипп распахнул дверцу машины, но не сделал попытки помочь мне сесть. «Ничего удивительного, — сказала я себе, — ведь он руководствуется исключительно чувством долга. Так что пользуйся моментом, пока Филипп не решит, будто он больше ничего тебе не должен».

Мы приехали в Хоксли. Филипп припарковал машину у станции и быстро повел меня к лестнице, спускавшейся с утеса. На самом краю я затаила дыхание и посмотрела вниз. Мой взгляд затуманился всего лишь на мгновение, потом все встало на свои места, и я принялась вслед за Филиппом спускаться по мокрой лестнице.

Он ждал меня на камнях. Мне показалось, что он вздохнул с облегчением, когда мои ноги коснулись земли, но вел он себя абсолютно непринужденно. Мы сняли обувь и зашлепали по мелководью. По-моему, я никогда в жизни не видела более красивого места. Вдалеке виднелись разноцветные домики, сады, белые изгороди с черными воротами. На зеленом склоне холма, где стояла деревенька, сверкали всеми красками радуги весенние цветы. Постепенно мое дурное настроение куда-то улетучилось. Первым зданием на главной улице Хоксли был «Корабельный двор». В ворота хозяева заведения встроили штурвал корабля, а у двери красовался нос старинной деревянной лодки, украшенный женской головой с распущенными волосами.

Мы выбрали столик у окна, откуда открывался вид на бухту, домики и спасательную станцию, и я не могла поверить, что самостоятельно преодолела весь этот путь.

— Думаю, меня можно выписывать, — сказала я.

— Согласен, но только после завтрака.

Простая деревенская еда показалась мне пищей богов. Кроме нас, в крошечном зале были и другие посетители, и, похоже, они не видели ничего странного в том, что такая невзрачная личность, как я, может завтракать за одним столиком с таким красавцем, как Филипп. От этого мне вдруг захотелось вскочить и закричать на весь мир, что мне уже лучше, что я совсем поправилась.

После того как Филипп заказал кофе, дверь распахнулась, и в зал вошли Джейн с Гарри. Когда Джейн увидела меня в обществе Филиппа, ее глаза потемнели, однако улыбка по-прежнему оставалась дружелюбной.

— Милая, как прекрасно, что ты вновь здорова. И Филиппу, надеюсь, тоже лучше?

Гарри отодвинул стулья.

— Не возражаешь, если мы к вам присоединимся, старина?

Они сделали заказ. Я была рада, что мы с Филиппом уже поели, поскольку Джейн начала капризничать. Она хотела только то, чего не было в меню, и Гарри, чтобы скрыть смущение, с такой силой дергал себя за усы, что у него, наверное, заболели губы.

Джейн неторопливо сняла перчатки.

— Интересно, что чувствуешь, когда тебя выпускают на пару часов?

Кое-кто обернулся в нашу сторону. Наверное, люди решили, что меня выпустили под залог.

— Конечно, если за тобой есть кому присматривать, ты в полной безопасности.

Пожилая женщина за соседним столиком быстро собрала свои вещи и удалилась, бросив на меня странный взгляд.

— Как ты себя чувствуешь? — перебил Гарри. — Должен сказать, что вид у тебя намного лучше, чем в прошлый раз.

— Все в порядке, спасибо, Гарри. Я уже готова к выписке.

Джейн что-то тихо шепнула Филиппу, но я отчетливо слышала слово «психиатр». Однако Филипп отказался вести беседу в столь интимной манере и громко спросил:

— И зачем же ей нужно к психиатру, Джейн?

Взгляд Джейн наполнился злобой:

— Я имела в виду…

— Продолжай, — потребовала я. Джейн очаровательно надула губки.

— Я думала только о твоем здоровье, Бренда. И потом, в наше время в обращении к психиатру нет ничего позорного. Когда человек заболевает физически, он идет к врачу, так что почему бы…

— Хочешь сказать, я спятила?

— Боже мой, нет, конечно, просто мне кажется, что ты немного неуравновешенна. С тех пор как мы приехали в Уитком, ты совершаешь странные поступки…

— Например?

— Ну, везде бродишь одна, видишь на чердаке привидения…

— Что?! — вскричал Филипп. — Какие привидения? На каком чердаке?

Я улыбнулась, увидев, что щеки Джейн залил румянец.

— Возможно, ему расскажет об этом миссис Кларк, — заметила я.

Джейн небрежно пожала плечами:

— И потом, когда ты спрыгнула с этой скалы…

— Джейн, я не прыгала!

— Мне так показалось. Иногда люди хотят привлечь внимание окружающих, намеренно причиняя себе вред…

Гарри со стуком бросил нож на стол.

— Может, хватит об этом? На нас уже смотрят. Давай, Джейн, ешь быстрее, будь умницей…

— Я не хочу есть.

— А я хочу, так что тебе придется сидеть и ждать.

Джейн резко отодвинула стул.

— Я поеду домой с Филиппом. Приезжай, когда закончишь. Филипп, мне кажется, что вы поступили подло, притворившись больным, чтобы ускользнуть из дома с Брендой, как только я ослабила бдительность. Идемте! Где вы оставили «ягуар»? Надеюсь, мне не придется тащиться пешком по этой жуткой улице. Гарри отказался оставлять машину на стоянке.

Джейн подошла к Филиппу, но он даже не пошевельнулся.

— Гарри может отвезти Бренду в больницу, а мы вернемся в коттедж. Бренда любит свежий воздух, а меня в машине Гарри все время продувает.

Филипп подошел к окну и указал на другой берег бухты:

— Я оставил машину вон там. Если вы готовы идти пешком, то…

— Вы проделали весь этот путь пешком? Должно быть, вы сумасшедший, как и Бренда! Или вам пришлось бежать за ней? Ладно, не важно. Если она смогла идти, то смогу и я, а ее довезет Гарри.

— Бренда должна вернуться назад пешком. Это часть ее лечения, и я лично должен доставить ее в больницу, так что нам уже пора. Бренда, вы готовы?

На пляже Филипп снял обувь, и я последовала его примеру. Джейн перевела взгляд на свои безупречные ноги в красивых чулках и изящных сандалиях с тонкими ремешками.

— Сними туфли, — посоветовала я, — тебе будет легче идти.

Джейн посмотрела на меня с нескрываемым презрением:

— Неужели ты считаешь, что я такая же дурочка, как и ты? Я поеду с Гарри. Но запомните, Филипп, сегодня вечером вы будете подавать нам ужин. В конце концов, вам за это платят.

— Да, мисс Джейн, — бесстрастно ответил он.

Мы с Филиппом, не оглядываясь, пошли к машине.

Можете догадаться, как я себя чувствовала. Мне хотелось поехать в больницу одной, но я понимала, что Филипп не позволит мне самой вести машину. Я не сомневалась, что он вызвался отвезти меня в больницу только из чувства долга, тем самым добровольно отказывая себе в удовольствии провести время с Джейн.