Ему не следовало ехать: он чувствовал себя совсем больным. Сырая атмосфера мастерской, нервное напряжение, продолжительная работа — все это тяжело на нем отразилось. Однако, несмотря на лихорадочное состояние и жар, лежать в постели он не мог. Кроме того, ему не хотелось огорчать хозяйку дома, куда он был приглашен. Кое-как он оделся, послал за каретой и поехал. Холодный ночной воздух и снег, падавший через открытое окно кареты, освежили его разгоряченную голову. Но когда он приехал, — ему было по-прежнему тяжело. Его встретили, как всегда, радушно и ласково.

К обеду ему пришлось вести чью-то жену, и он исполнил эту обязанность с обычной галантностью.

Когда дамы встали из-за стола, мужчины закурили сигары и разговор завертелся между общественными вопросами и веселыми анекдотами. Хельмер положил свою незакуренную сигару на стол и, нагнувшись, тронул хозяина дома за рукав.

— В чем дело, Филипп? — любезно спросил тот.

Хельмер, понизив голос, предложил вопрос, который мучил его с начала обеда. Хозяин дома ответил:

— О какой женщине ты говоришь? — и близко к нему наклонился.

— О той, в черном платье, с плечами и руками цвета слоновой кости и глазами Афродиты.

— Где же сидело это чудо?

— Рядом с полковником Фарраром.

— Рядом с полковником? Подумаем!

Он задумчиво нахмурил брови, потом покачал головой.

— Не могу вспомнить. Сейчас мы встанем, ты можешь ее отыскать, и я…

Смех и шум вокруг заглушили его последние слова. Он рассеянно кивнул Хельмеру. Его внимание привлекли другие и, когда он вышел из-за стола, совсем забыл о женщине в черном.

Хельмер вместе с другими двинулся к гостиной. У него было множество знакомых; приходилось говорить без умолку, хотя лихорадочное состояние все усиливалось, и он едва слышал собственные слова. Очевидно, ему не следовало дольше оставаться в гостях…

— Найти хозяйку дома, спросить у ней имя женщины в черном и уйти, — решил он.

В роскошных комнатах было жарко и людно до тесноты. Отправившись разыскивать хозяйку, Хельмер столкнулся с полковником Фарраром и пошел вместе с ним.

— Кто эта дама в черном, полковник? — спросил он. — Я говорю про ту, которую вы вели к столу.

— Дама в черном? Я такой не видел.

— Она сидела рядом с вами.

— Рядом со мной!

Полковник остановился и удивленно поглядел на своего собеседника.

— Вы видите ее теперь? — спросил он.

— Нет, — отвечал Хельмер.

Некоторое время они молчали, затем отошли друг от друга, чтобы дать дорогу китайскому посланнику, любезному господину, одетому в старинные шелка, с улыбкой, сиявшей на его лице, казалось, целое тысячелетие.

Посланник прошел с каким-то важным генералом, который сделал знак полковнику Фаррару присоединиться к ним.

И Хельмер снова побрел по комнатам, как вдруг чей-то голос явственно произнес его имя, и перед ним очутилась хозяйка дома, окруженная блестящим обществом.

— Что случилось, Филипп? Вы, должно быть, серьезно нездоровы?

— Ничего, это пустяки. Здесь просто немного душно.

Он подошел ближе и прошептал:

— Cathérine, кто эта дама в черном?

— Какая дама?

— Которая сидела за обедом рядом с полковником Фарраром.

— Вы говорите про m-me Ван-Циклен? Да ведь она в белом!

— Нет, я говорю про даму в черном.

Хозяйка молча наклонила свою хорошенькую головку и нахмурилась, стараясь собраться с мыслями.

— Выло столько народу, — бормотала она. — Дайте подумать. Странно, что я не могу припомнить… Вы убеждены, что она была в черном? Убеждены, что она сидела рядом с полковником Фарраром?

— Минуту назад я был в этом уверен… Все равно, Cathérine, я постараюсь разыскать ее.

Занятая толпой, которая окружала ее, она весело кивнула ему в ответь головой.

Хельмер пошел по направлению к зимнему саду, вглядываясь лихорадочными глазами в его прохладную полутьму. В саду он встретил несколько человек. Его окликнули и потребовали от него не только его общества, но и внимания.

— Не объясните ли вы нам, Хельмер, что означаешь ваше последнее произведение? — со смехом проговорила какая-то молодая особа.

По-видимому говорили об его недавно законченной группе, сделанной для нового фасада Национального музея.

Газеты и публика очень горячо ее комментировали. Критики ссорились из-за толкования смысла этого странного творения. Мраморная группа производила впечатление чего-то отталкивающего и в то же время необыкновенно прекрасного. Она представляла следующее. Среди скаль лежит умирающий пастух. За ним, подперши подбородок рукою, сидит прелестное крылатое создание и спокойно смотрит на умирающего. Ясно, что смерть близка; её дыхание уже запечатлелось на изможденных чертах пастуха. И все-таки лицо умирающего не выражает ни мучений, ни ужаса; в нем читается только удивление перед прекрасным крылатым существом, которое гладить на него пристальным взглядом.

— Быть может, — заметила одна хорошенькая девица, — художник согласится с тем, что в его произведении видно много ума, но что понять его трудно.

— Я готовь это признать, — отвечал Хельмер, проводя рукою по воспаленным глазам, и, улыбнувшись, двинулся к выходу.

Но громко выраженный протеста, помешал его отступлению. Его заставили сесть в кресло среди пальм и папоротников и говорить.

— Здесь просто выражена одна мысль, — объяснил он добродушно, — которая так настойчиво меня преследовала, что я, чтобы от неё отвязаться, решил заключить ее в мрамор.

— В этом видно влияние чего-то таинственного! — заметил какой-то очень молодой человек, любитель декадентской литературы.

— Нисколько! — возразил Хельмер, улыбаясь. — Идея преследовала меня до тех пор, пока я не придал ей ясного выражения. Теперь она больше меня не тревожить.

— Расскажите нам о ней, — проговорила хорошенькая девушка.

К маленькому кружку слушателей присоединилось еще несколько человек, заинтересованных разговором.

— Моя идея неясна, — с трудом проговорил Хельмер. — В ней нет ничего достойного привлечь ваше внимание. Я только…

Он остановился. Невдалеке сидела женщина в черном и внимательно за ним следила. Встретив его взгляд, она ласково кивнула ему головой, встала, отошла назад и жестом попросила продолжать рассказ. В продолжение минуты они пристально глядели друг на друга.

— Идея, постоянно меня привлекавшая, неясна и, по-видимому, противоречит действительности. Вот она: я всегда думал, что, когда человек умирает, он не остается в одиночестве. Мы умираем или, по крайней мере, предполагаем умереть окруженные живыми. Так умирают солдаты на поле сражения, так умирает огромное большинство людей. Но как же умирают люди, искавшие уединения, оторванные от обычной жизни? Одинокий пастух, которого нашли бездыханным среди огромной степи, пионер, на чьи кости случайно натыкаются запоздалые насадители цивилизации? Как умирают люди близко от нас, здесь в городе, люди, которых находят на заброшенных улицах, в пригородных пустырях?..

Женщина в черном стояла неподвижно, с напряжением следя за Хельмером.

— И хочется верить, — продолжал он, — что ни одно живое существо не умирает, оставаясь в полном одиночестве. Мне думается, что, когда человек погибает, например, в пустыне, и на его спасение нет надежды, какой-нибудь крылатый его хранитель слетает из страны загадочной Вечности и садится подле этого человека, чтобы он не умер в одиночестве…

Все вокруг молчали. По прежнему глядя на женщину в черном, он продолжал:

— Быть может, для погибающих среди мрачных скал, в пустыне, в морских волнах смерть, под охраной существ, невидимых для всего мира, кроме самих обреченных, не страшна… Вот какую мысль выразил я в мраморе. Не правда ли, она кажется вам дикой?

В тишине кто-то тяжело вздохнул; затем, как будто очнувшись, все задвигались, заговорили, раздался смех…

Но Хельмер уже скрылся; он пробирался в полутьме по направлению к женщине, которая медленно двигалась там, где густо ложились тени от листвы. Раз она оглянулась, и он пошел за ней, раздвигая тяжелые ветви папоротников, пальм и кусты влажных цветов. Вдруг он очутился возле неё… Она как будто ждала его.

— В этом доме нет никого, кто сделал бы мне милость представить меня вам, — начал он.

— Я вас ждала.

— Вы, значить, хотели познакомиться со мной?

— Зачем же я здесь наедине с вами? — спросила она, склоняясь над пахучей массой цветов.

В голубоватом сумраке белели плечи незнакомки. Прозрачная тень покрывала очертания её лица и шеи.

— За обедом, — проговорил он, — я старался не глядеть на вас пристально, но просто не мог отвести своих глаз от ваших.

— Это намек на то, что мой взгляд был направлен на вас?

Она тиха рассмеялась, и смех её прозвучал так сладостно, точно он был рожден таинственным сумраком и благоухающей тишиной.

— Будем друзьями, — сказала она и долгим пожатием задержала его руку в своей. Затем её рука ласково опустилась на массу цветов, в которой её пальцы, белые, как сами цветы, на половину затонули.

— Вы уверены, что меня не знаете?

— Я? Как мог я вас знать? — произнес он, запинаясь. — Если бы я знал вас, то неужели думаете вы, что я мог вас позабыть?

— Вы меня не забыли, — сказала она, глядя на него смеющимися глазами — не забыли. Воспоминание обо мне есть и в крылатой фигуре, которую вы высекли из мрамора. Сходство не в чертах лица, не в формах тела, но в глазах. Кто кроме таких, как вы, может прочесть, что говорится в этих глазах?

— Вы смеетесь надо мною?

— Отвечайте, кто один на свете может разгадать и объяснить выражение этих глаз?

— Вы можете? — спросил он, странно встревоженный.

— Да. Я могу, и может умирающий человек, изображенный в мраморе.

— Что же вы в них читаете?

— Прощение. Бессознательно вы символически изобразили воскресение души, запечатлели его в мраморе. В этом одном весь смысл вашего произведения.

Хельмер, молча, стоял и думал, стараясь разобраться в мыслях.

— Глаза умирающего человека — это ваши глаза, — сказала она. — Разве неправда?

Он продолжал думать, как будто ощупью пробираясь через темные и забытые уголки мысли к неясному воспоминанию, едва различимому в колеблющемся сумраке прошлого.

— Поговорим о вашей работе, — сказала она, прислонившись к густой листве, — о ваших успехах и о том, какое все это имеет для вас значение.

Он смущенно глядел на нее лихорадочно горящим взором.

— В моем мраморе вам чудится угроза ада? — спросил он.

— Нет, я в нем не вижу разрушения. Он говорить мне только о воскресении и о надежде на рай. Смотрите на меня внимательнее…

— Кто ты? — прошептал он, закрыв глаза, чтобы привести в порядок спутанные мысли. — Когда мы встречались?

— Ты быль очень молод, — тихо проговорила она, — а я еще моложе. От долгих дождей река вышла из берегов; волны бурлили и шумели. Я не могла перейти на другой берег…

Наступила минута тяжелого молчания. Затем её голос продолжал:

— Я ничего не сказала, ни слова благодарности… Я не была слишком тяжелой ношей… Ты быстро перенес меня… Это было очень давно…

Следя за ним лучистыми глазами, она продолжала:

— В один день, хам, на берегах реки, залитой солнцем, ты узнал в моих поцелуях язык моей любви. За каждый поцелуй, которыми мы дарили друг друга, нужно свести счеты, за каждый, даже за последний… Ты воздвиг памятник нам обоим, проповедуя воскресение души. Любовь такая незначительная вещь, а наша длилась целый день! Ты помнишь? Хотя Создавший любовь хотел, чтобы она длилась целую жизнь. Только тот, кому суждено погибнуть, переживает это.

Она пододвинулась ближе.

— Скажи мне, ты, проповедывавший воскресение умерших душ, ты боишься умереть?

Её тихий голос умолк. Среди зеленой листвы засветились огни: большие стеклянный двери в бальную залу открылись, и хлынул ноток света, в котором фонтан засверкал серебром. Сквозь звуки музыки и смеха раздался ясный, но отдаленный голос.

— Франсуаза!

— Франсуаза! Франсуаза! — повторил голос уже ближе. Женщина медленно обернулась и поглядела в пространство.

— Кто это звал? — спросил он хриплым голосом.

— Моя мать, — отвечала она, внимательно прислушиваясь. — Ты будешь меня ждать?

Она наклонилась и взяла его за руки.

— Где? — спросил он; губы у него пересохли. — Мы не можем говорить здесь о том, что должно быть высказано.

— Жди меня в своей студии, — прошептала она.

— Ты знаешь, где она?

— Я говорю, что приду. Через несколько минуть я буду у тебя!

Их руки на мгновение прильнули одна к другой. Затем женщина скрылась в толпе.

Хельмер с опущенной головой вошел в зал, ослепленный ярким светом.

— Ты болен, Филипп, — сказал хозяин дома, заметив его. — У тебя лицо, как у умирающего пастуха на твоей группе. Клянусь тебе, ты похож на него!

— Нашли вы свою женщину в черном? — спросила с любопытством хозяйка.

— Да, — отвечал он. — Спокойной ночи!

Когда он вышел, воздух показался ему ледяным, холодным, как сама смерть. Тяжелая дверь подъезда захлопнулась за ним, и замерли отдаленные звуки музыки. Фонари карет мелькали у него перед глазами, пока он спускался по засыпанным снегом ступенькам. Весь дрожа, он пошел налево. Перед ним был грязный бульвар под железной аркой, которая дрожала: приближался поезд воздушной железной дороги. С грохотом пронеслись вагоны. Он поднял глаза и увидел освещенный циферблат башенных часов. Все ему казалось, под влиянием жара, в искаженном виде, даже кривая, извилистая улица, в которую он свернул, задыхаясь и ловя воздух, точно тяжело раненый.

— Что за безумие! — громко проговорил он, останавливаясь в темноте. — Все это бред. Откуда ей знать, куда нужно идти?

На перекрестке двух глухих переулков он снова остановился, нервно теребя пальто.

— Это жар, бред! её там не было.

На улице было темно, только на углу горел красный фонарь, да через дорогу слабо мерцал свет в маленьком старом ресторане. Но ему чудилось, что мелькают огоньки, которые освещают дорогу к глухому переулку. Старые дома безмолвно глядели друг на друга и как будто поджидали его. Наконец он открыл какую-то дверь и вошел в темный коридор. Бледные колеблющиеся огоньки, рождавшиеся в незримой глубине ночи, продолжали освещать ему путь.

— Её там не было! — с трудом проговорил он, запирая дверь и опускаясь на пол.

Он поднял глаза и увидел, что в большой комнате все светлело под влиянием колеблющихся огоньков.

— Все будет гореть так, как горю я! — громко произнес он.

Призрачные огоньки проникли в его тело. Вдруг он рассмеялся. Пустая студия ответила ему эхом.

— Что это? — зашептал он, внимательно прислушиваясь. Кто это стучал?

Кто-то стоял за дверью. Кое-как ему удалось подняться и повернуть ключ.

— Ты? — прошептал он в то время, как женщина быстро вошла.

Волосы её были в беспорядке, черное платье засыпано снегом.

— Кто же мог прийти, кроме меня? — проговорила она, затаив дыхание.

— Слушай! Ты слышишь, моя мать опять зовет меня? Слишком поздно… Но она была со мною до конца.

В тишине, из бесконечной дали, пронесся крик отчаяния.

— Франсуаза!

Хельмер упал в кресло, и маленькие огоньки окутали его, так что комната начала снова наполняться бледным сиянием. Сквозь него он наблюдал за женщиной.

Часы сменялись часами, время шло… Она сидела подле него молча, не дыша.

Словно огненный вихрь, охватили его дремота и грезы. Он погрузился в сон и лежал без сознания, продолжая глядеть на нее уже ничего не видящими глазами. И так час за часом… Бледное сияние стало угасать и перешло в мерцание.

Он очнулся среди полного мрака; сознание его было совершенно ясно, и он тихим голосом произнес её имя.

— Да, я здесь, — ответила она.

— Это смерть? — кротко спросил он, закрывая глаза.

— Да. Смотри на меня, Филипп.

Глаза его раскрылись. На изменившемся лице застыло глубокое удивление: перед ним на коленях стояло крылатое существо и внимательным взором глядело на него…

* * *

Mary Shelley, «Roger Dodsworth: The Reanimated Englishman», 1826

Перевод с английского: Артем Агеев, под редакцией Владислава Женевского, 2013

Источник: http://darkermagazine.ru

Nathaniel Hawthorne, «Roger Malvin's Burial», 1832

Авторизованный перевод с английского: Татьяна и Екатерина Кудрины

Источник: http://dnepr.liter.net/kud.htm

Ambrose Gwinnett Bierce, «The Damned Thing», 1893

Перевод с английского: Илья Валерьевич Громов

Источник: http://www.my-works.org/text_114419.html

Bram Stoker, «The Burial of the Rats», 1910

Перевод с английского: Илья Валерьевич Громов

Источник: http://zhurnal.lib.ru/g/gromow_i_w/

James Hume Nisbet, «The Demon Spell», 1894

Перевод с английского: Михаил Максаков

Источник: http://darkermagazine.ru

M. R. James, «Canon Alberic's Scrap-Book», 1893

Перевод с английского: Илья Валерьевич Громов

Источник: http://www.my-works.org/author_3716.html

Guy de Maupassant, «La Morte», 1887

Перевод с английского: Александра Дмитриевна Миронова

Источник: http://darkermagazine.ru

Edwin Lester Arnold, «A Dreadful Night», 1894

Перевод с английского: Артем Агеев

Источник: http://darkermagazine.ru

Robert William Chambers, «The Key to Grief», 1897 г.

Перевод с английского: Александра Дмитриевна Миронова

Источник: http://darkermagazine.ru

Max Dauthendey, «Himalajafinsternis»

Перевод с немецкого: Татьяна Кудрина

Источник: http://dnepr.liter.net/kud.htm

Edward Frederick Benson, «Sea Mist», 1935

Перевод с английского: Зоя Святогорова

Распознавание и вычитка — XtraVert

Источник: журнал «Смена», № 10,1995, http://smena-online.ru/archive/1995

Vincent O'Sullivan, Interval, 1917

Перевод с английского: Илья Валерьевич Громов

Источник: http://www.my-works.org/author_3716.html

Irvin S. Cobb, «Fishhead», 1913

Перевод с английского: Илья Валерьевич Громов

Источник: http://zhurnal.lib.ru/g/gromow_i_w/

William Hope Hodgson, «The Habitants of Middle Islet», 1962

Перевод с английского: В. Залипаев

Отсканировал А. Мешавкин

Источник: http://ru-whhodgson.livejournal.com/2639.html

Arthur B. Waltermire, «The Doors of Death», 1936

Перевод с английского: Илья Валерьевич Громов

Источник: http://zhurnal.lib.ru/g/gromow_i_w/

Францишек Фениковский, Корабль чаек

Перевод с польского: Екатерина Кудрина

Источник: http://dnepr.liter.net/kud.htm

Paul Compton, «The Diary of Philip Westerly», 1936

Перевод с английского: Илья Валерьевич Громов

Источник: http://zhurnal.lib.ru/g/gromow_i_w/

Robert William Chambers, «The Case of Mr. Helmer», 1904

Анонимный перевод

Источник: «Дьявол под маской ангела и другие рассказы», СПб, 1909