Подобная мысль промелькнула и в голове Мартина Баркера, когда Белла попыталась сделать вид, что в ее автобусе нет кровати для Вулфи только потому, что он предпочитал спать, свернувшись калачиком, в спальном мешке на банкетке.
— Вулфи у нас самый настоящий кочевник, — сказала она с наигранной беспечностью, хотя морщинки на лбу выдавали озабоченность. — Ты не любитель кроватей, правда, миленький?
Глаза мальчика еще больше расширились. Казалось, ужас был постоянным спутником Вулфи и становился все сильнее, чем ближе они подходили к темному автобусу. Белла сделала несколько попыток отправить мальчика в один из других автобусов, но он хватался за полы ее куртки и решительно отказывался оставаться один. Баркер делал вид, что ничего не замечает, но на самом деле его всерьез заинтересовала связь мальчика со стоящим с краю автобусом.
В отчаянии Белла обняла Вулфи за плечи и повернула его лицом к себе. «Ну хоть немножко будь ты повеселее, детка, — мысленно взмолилась она. — Если не перестанешь дрожать, ты просто не сможешь идти дальше». Да и вести его с собой было все равно что тащить яркую неоновую надпись «Нам есть что скрывать!». Мы всего лишь тупые приманки, а негодяй, что зазвал нас сюда, шныряет по поселку.
Белла злилась на Лиса не только из-за того, что он навлек на них полицию, но еще и потому, что лишь безумец способен до такой степени запугать ребенка, что один вид формы доводит его чуть ли не до обморока. Ей хотелось отвести Баркера в сторону и рассказать ему все начистоту: мать пропала, брат тоже пропал, ребенок говорит, что у него синяки на теле. Но ведь Вулфи будет все отрицать. Белла была уверена, что он не подтвердит ее слов. Полиции мальчик боялся гораздо больше, чем Лиса. Для любого ребенка плохой отец все-таки лучше, чем полное отсутствие родителей.
И то, что Лис ушел из лагеря, Белла знала только со слов Вулфи. А что, если он никуда не уходил? Или успел незаметно вернуться через лес и теперь наблюдает за ними из своего автобуса? Что тогда? Не попадет ли мальчик в гораздо более худшую ситуацию? И не этого ли на самом деле он больше всего и боялся? Что Белла сделает или скажет что-то такое, что разозлит Лиса?
— Он не знает, что значит слово «кочевник», — объяснила она Баркеру. — Думает, что-то плохое. — Она прижала мальчика к себе, пытаясь успокоить. — Почему бы тебе не посидеть с девочками, миленький, пока я проведу джентльменов в последний автобус? Лис сказал, что он будет сторожить сегодня ночью, помнишь, поэтому он скорее всего спит. Он страшно рассердится, если его разбудят… А зачем тебе выслушивать его ругательства и проклятия, если ты можешь превосходно и без них обойтись?
Любопытство Баркера усилилось. Лис? Какие отношения могут связывать человека по кличке Лис с мальчиком по имени Вулфи — «Волчонок» — в таком небольшом сообществе? Он взъерошил волосы Вулфи.
— Твой папа? — спросил он вполне дружелюбным тоном, одновременно вопросительно взглянув на Беллу, но ответа не последовало.
Белла лишь едва заметно кивнула.
— Лис не очень-то умеет готовить… поэтому бедный ребенок не получает нужного питания. — Она пристально посмотрела на Баркера, словно взглядом пыталась что-то сказать ему. — Вот он на какое-то время и перешел жить ко мне.
Баркер кивнул:
— А где же его мама?
— Вулфи не…
Внезапно мальчик вырвал руку из руки Беллы. С того самого мгновения, когда она сказала, что его мать в отъезде, он ждал, когда полицейский задаст этот вопрос.
— Она в Девоне, — поспешно проговорил он.
Баркер усмехнулся:
— Ах, значит, ты умеешь разговаривать!
Вулфи уставился на пол. Ему не нравилось, как смотрел на него полицейский — так, словно мог прочесть его мысли. Мальчик заговорил короткими отрывистыми предложениями:
— Моя мама уехала вместе с моим братом. Они гостят у друзей. А я сказал, что лучше останусь с папой. Он очень занят, потому что он организатор этого проекта. Вот я и питаюсь у Беллы. Но не из милостыни. Отец ей платит. Мама и Каб вернутся через несколько дней. Лис любит семьи. Поэтому и собрал только семейных людей для создания нашей общины.
Трудно было сказать, кого неожиданный монолог Вулфи удивил больше: Мартина Баркера, из-за четкости и связности речи мальчика, ведь, подобно Белле, полицейский неверно оценил возраст Вулфи по его внешнему виду, или Беллу от того, как блестяще Вулфи сымитировал аристократический говорок своего отца. Полицейский нахмурился, а она улыбнулась. «Ну, теперь меня еще обвинят и в похищении ребенка…»
— Он слишком часто смотрит телевизор, — высказала Белла первое пришедшее ей в голову объяснение. — Наверное, считает себя кем-то вроде — как там его зовут? — Марка Лестера из «Оливера»! — Она взъерошила светлые волосы Вулфи. — Он вполне подходит для этой роли, хотя в душе, наверное, все-таки больше Доджер.
Брови Баркера удивленно поднялись.
— А вы в таком случае, по-видимому, Нэнси? Добросердечная шлюха в воровском притоне Фейджина?
В ответ Белла широко улыбнулась:
— При том условии, что я не шлюха, у нас здесь не воровской притон и я не собираюсь стать легкой жертвой какого-нибудь Билла Сайкса.
— Гм… Кто такой Билл Сайке?
— Оливер Рид, — ответила Белла, уже пожалев, что слишком поспешно выбрала фильм для сравнения. — Проклятый фильм просто кишит Оливерами.
Баркер наклонился и заглянул в темное окно последнего автобуса.
— Ну а как насчет Лиса?
— Вряд ли ему найдется роль, — сказала она, протискиваясь мимо полицейского и чувствуя, как Вулфи тянет ее за полу куртки. — Я случайно выбрала «Оливера». Так что не стоит строить на нем ваш психоанализ. Мальчик умеет превосходно копировать голоса и интонации. С тем же успехом я могла бы вспомнить «Маленького лорда Фаунтлероя».
— Или «Легенду о Тарзане», — добавил Баркер.
— Конечно. Почему бы и нет? Он ведь великолепный имитатор.
— И все это фильмы о детях-сиротах, которых спасают их дедушки, Белла, — заметил Баркер.
— Ну и что?
Он бросил взгляд мимо светлой головы Вулфи в направлении Особняка.
— Просто меня заинтересовали некоторые совпадения.
*
Когда Марк начал объяснять ему происхождение алиби Лео, Джеймс решительно покачал головой.
— Не надо подробностей, — мягко пробормотал он. — Я все понимаю. Меня всегда удивляло, почему вы приняли точку зрения полиции, когда я обвинил Лео. Теперь все ясно. Да, вам было нелегко. — Он помолчал. — Его алиби все так же неопровержимо?
Марк вспомнил колебания Бекки.
— Я всегда считал, что в ту ночь миссис Уэлдон слышала именно Лео, — сказал Джеймс извиняющимся тоном. — Многие, беседуя по телефону, путали наши голоса.
Молодой человек на мгновение задумался.
— Бекки говорила, что в последний раз, когда она видела Элизабет, у той с головой явно было не в порядке, и рассказала историю о том, как Лео пришлось забирать Элизабет из полицейского участка, так как она забыла, где живет.
Джеймс воспринял смену темы беседы как нечто само собой разумеющееся.
— Я всегда это предвидел. С отцом Алисы произошло то же самое — к семидесяти годам допился до полного умопомешательства.
— Полагаю, она была в очень тяжелом состоянии, если не могла вспомнить своего адреса. Ей ведь идет только пятый десяток. — Он снова просмотрел файл Элизабет в поисках каких-либо других подробностей. — Насколько могу понять, я не имел от Элизабет никаких известий с июня, когда она подтвердила получение пятидесяти тысяч из денег Алисы… А в июле ее в последний раз видела Бекки, и она описывает ее как находившуюся в полупаралитическом состоянии. Сколько раз вы ей звонили?
— Десять… или двенадцать… Я перестал звонить, как только понял, что она не собирается отвечать.
— И когда это случилось?
— Вскоре после того, как начался пресловутый телефонный шантаж. Мне показалось бессмысленным продолжать общение с Элизабет после того, как я понял, что она каким-то образом причастна к звонкам.
— Значит, где-то в середине ноября?
— Да, примерно так.
— Но ведь она не отвечала на звонки с марта?
— Видимо, да.
— Вы могли оставить сообщение? Ее автоответчик не был блокирован из-за переизбытка сообщений?
Джеймс отрицательно покачал головой.
— Ну что ж, по крайней мере можно предположить, что кто-то их стирал. Как насчет Лео? Когда вы в последний раз с ним разговаривали?
Наступила короткая пауза.
— На прошлой неделе.
Марк удивленно взглянул на полковника:
— Ну и что?
Старик глухо рассмеялся.
— Я говорил… Он слушал… Потом он повесил трубку. Разговор был односторонним.
— И что вы ему сказали?
— Ничего особенного. Я вышел из себя, когда он вдруг расхохотался.
— Вы обвинили его в том, что он скрывается за голосом Дарта Вейдера?
— Да, в том числе.
— И он что-нибудь ответил?
— Нет, просто рассмеялся.
— А сколько раз вы разговаривали с ним до того?
— Вы хотите сказать, с момента смерти Алисы? Только один раз… в ночь ее похорон. — Голос полковника звучал немного прерывисто, словно он с трудом держал эмоции под контролем. — Он… позвонил мне около одиннадцати часов и обозвал меня подонком из-за того, что я упомянул о нем во время допроса в полиции. Сказал, что я заслужил все свои испытания и даже больше… И добавил, что очень надеется, что найдется кто-то, кому удастся доказать, что именно я убил Алису. Все это было крайне неприятно.
Марк с любопытством взглянул на полковника.
— А он что-нибудь говорил об Алисе?
— Нет. Ему важно было только излить на меня свою ненависть. В целом наш разговор представлял собой обычное ворошение старого, в котором он искал примеры моей подлости и своего… благородства.
Мысли Марка возвратились к тем двум дням, когда шел допрос Джеймса.
— А каким образом ему стало известно, что его имя упомянули именно вы?
— Думаю, ему сказали об этом в полиции.
— Сомневаюсь. Меня данный вопрос особенно заботил. Я специально упомянул о нем тогда в вашем присутствии, и нам дали заверения, что ни Лео, ни Элизабет не узнают, от кого исходило предположение о его причастности. Сержант Монро заметил, что в случае подозрений, возникающих по поводу причин, как правило, допрашиваются все родственники. Поэтому вопрос, почему был вызван Лео, вообще не должен был возникнуть.
— Ну что ж, — сказал Джеймс после недолгого колебания, — значит, они не сдержали обещания.
— В таком случае почему Лео не позвонил вам сразу после того, как следователь в первый раз посетил его? Скорее создается впечатление, что некто на похоронах сказал ему что-то такое, из-за чего, возвращаясь домой, он пришел в бешенство.
Джеймс нахмурился:
— Он ни с кем там не разговаривал. Они с Элизабет внезапно появились и так же внезапно удалились. Именно такое их поведение и вызвало многочисленные толки.
Марк снова просмотрел свою адресную книгу.
— Сейчас я позвоню ему, Джеймс, и предлагаю вам те же условия, что и раньше. Вы либо выйдете из машины, либо останетесь, но будете молчать. Согласны?
Злобная гримаса перекосила лицо старика.
— Ни в коем случае, если вы будете предлагать ему деньги!
— Возможно, придется сделать именно это… Поэтому вам предстоит сразу решить, насколько серьезно ваше стремление узнать, кто скрывается за голосом Дарта Вейдера.
— Пустая трата времени, — упрямо пробурчал полковник. — Он ни в чем не признается.
Марк нетерпеливо вздохнул:
— Ладно. Тогда объясните мне кое-что. Для начала, каким образом миссис Бартлетт смогла отыскать Элизабет? Даже если у нее оказался номер телефона Элизабет, что крайне маловероятно, так как его нет в телефонном справочнике, с какой стати Элизабет ответила бы ей, если она не отвечала больше никому? Откуда она могла знать, что это за женщина? Встречалась ли она с ней когда-либо раньше? Не могу поверить, чтобы Алисе когда-нибудь пришло в голову их познакомить. Она глубоко презирала миссис Бартлетт и ни при каких обстоятельствах не согласилась бы посредством старой сплетницы выносить на всеобщее обозрение грязное белье Элизабет. Может быть, вы их познакомили?
Джеймс отвернулся и уставился в окно.
— Нет.
— Хорошо. Но те же самые аргументы справедливы и по отношению к Лео. Насколько мне известно, он не приезжал в Шенстед с тех пор, как вы заплатили его долг. И только один раз — на похоронах матери — он оказался здесь поблизости, в Дорчестере. Как он мог встретить миссис Бартлетт? Его номера тоже нет в справочнике. Каким образом ей удалось найти его? Написать письмо? Но как? Ведь она не знала его адреса.
— Вы ведь сами сказали, что он с кем-то беседовал на похоронах.
— Я говорил — в день похорон… Все здесь как-то не стыкуется, Джеймс, — медленно продолжал Марк, пытаясь логически разложить по полочкам всю известную информацию. — Если за голосом Дарта Вейдера скрывается Лео, каким образом ему могло стать известно, что легче всего реализовать его план с помощью миссис Бартлетт? Нельзя просто наобум позвонить незнакомым людям и предложить им поучаствовать в кампании по запугиванию одного пожилого джентльмена. Скорее можно было выбрать миссис Уэлдон. Она числилась среди лиц, свидетельствовавших против вас… Но если она не лжет, то он даже не обращался к ней…
Марк замолчал.
— Ну и что?
Марк снова вынул телефон и набрал номер мобильного Лео.
— Я знаю только то, — раздраженно произнес он, — что вы полный идиот, потому что позволили всей этой истории зайти так далеко. Я начинаю задаваться вопросом: не служили ли пресловутые звонки всего лишь дымовой завесой, чтобы заставить вас действовать в ложном направлении? — Он ткнул в своего клиента пальцем. — Вы ничем не лучше Лео. Вы оба стремитесь добиться полной капитуляции. Но как для войны нужны две стороны, точно так же две стороны требуются и для достижения мира.
Сообщение от Нэнси
Ваш телефон занят. Я в Особняке. Где Джеймс?
*
Раздражению Боба Доусона не было предела, когда жена украдкой пробралась на кухню и отвлекла его от излюбленного занятия — слушания радио. Только кухня практически полностью принадлежала ему, так как Вера не любила заходить сюда. Из-за старческого маразма в голове у нее возникла прочная ассоциация кухни с тяжелой работой, поэтому Вера появлялась там, только когда голод заставлял ее оторваться от телевизора.
Входя, она злобно уставилась на Боба, бормоча какие-то нечленораздельные проклятия своим узким, почти безгубым ртом.
— Что нужно? — буркнул он злобно.
— Где мой чай?
— Сама завари, — сказал он, откладывая в сторону нож и вилку и отодвигая пустую тарелку. — Я тебе не раб какой-нибудь.
Их отношения были основаны на взаимной ненависти. Двое одиноких людей, живущих под одной крышей, для которых единственным способом общения служила злобная агрессия. И так было всегда. Боб демонстрировал свою силу побоями, Вера — с помощью желчной злобы. Глаза Веры ядовито блеснули, когда она почувствовала в его словах отзвук собственных мыслей.
— Опять воруешь! — зашипела она, переключаясь на другую излюбленную тему. — Где мои деньги? Что ты с ними сделал?
— Твои деньги там, где ты их сама спрятала, выжившая из ума сучка.
Рот Веры искривился в попытке перевести хаос мыслей в слова.
— Их там нет. Отдавай, слышишь?!
Боб, который и в лучшие-то времена никогда не отличался особой сдержанностью, сжал кулак и потряс им перед ней.
— Лучше не приходи сюда, чтобы обвинять меня в воровстве. Ты сама воровка. Всегда ею была и всегда будешь.
— Не я воровала, — упрямо произнесла она, словно ложь, слишком часто повторяемая, приобрела налет правды.
Его реакции были столь же предсказуемы.
— Если снова займешься этим, я тебя вышвырну на улицу, — пригрозил Боб. — Меня не волнует, что ты помешанная старуха. Я не хочу лишиться дома из-за того, что ты не можешь совладать со своими воровскими пальцами.
— А вот если бы он нам принадлежал, нечего было бы и волноваться. Настоящий мужчина давно бы купил собственный дом.
Боб с грохотом опустил кулак на стол.
— Попридержи-ка язык!
— А какой ты-то мужчина, Боб Доусон? Только на людях крутой. А в постели размазня!
— Заткнись!
— Ты мне не запретишь говорить!
— Что, тумаков захотела отведать? — злобно крикнул он.
Он ожидал, что она, как обычно, съежится и уберется восвояси, но вместо этого в глазах Веры заиграла лукавая улыбка.
О Господи! Давно надо было привыкнуть к тому, что одними угрозами от нее ничего не добьешься. Боб вскочил на ноги, с грохотом отбросив стул.
— Я тебя предупреждал! — крикнул он. — Я тебе говорил, не связывайся с ним. Где он? Здесь? Из-за него в Рощу понаехало столько цыган?
— Не твое дело, — огрызнулась она. — Ты мне не указчик, с кем мне общаться, а с кем нет. У меня есть свои права.
Он изо всей силы ударил ее по лицу.
— Где он?
Пригнувшись, с ненавистью и злобой в глазах Вера прошипела:
— Он первый до тебя доберется. Вот увидишь! Ты ведь старик. Он тебя не боится. Он никого не боится.
Боб протянул руку за курткой, висевшей на крючке рядом с раковиной.
— Значит, дурак, — только и сказал он, выходя, и с громким стуком захлопнул за собой дверь.
*
Жизнь посмеялась над стариком Бобом и над его словами. Западный ветер закрыл луну тучами, и без фонарика Боб оказался почти слеп. Он повернулся к Особняку в надежде, что сможет разглядеть дорогу в свете, обычно струившемся из окон гостиной, успел удивиться тому, что большое здание погружено в непроницаемую тьму, и в ту же минуту на голову старику опустился молоток, раскроивший ему череп, и Боба поглотила черная ночь.