Мэгги демонстративно постучала по своим часам, когда на кухню вошел Ник с алюминиевой стремянкой. На садовом стуле, поставленном на кухонный стол, с волосами, слипшимися от паутины, с промокшими рукавами она выглядела усталой донельзя.

— Который час? — требовательно спросила Мэгги. — Четверть десятого. А мне вставать завтра в пять — и сразу в конюшню, ухаживать за лошадьми.

— Боже мой, женщина! — печально произнес Ник. — Ночь без сна не убьет тебя. Живи активно, с риском, и увидишь, сколько радости это принесет.

— Я жду тебя уже много часов подряд.

— Тогда не выходи замуж за полицейского. — Ник установил стремянку под грязной частью потолка.

— Но прекрасно, если бы такой шанс появился.

Он ухмыльнулся.

— Хочешь сказать, что обдумываешь это?

— Наоборот. — Она словно бросала вызов. — Ни один полицейский не просил меня об этом, вот и все, что я хотела сказать.

— Ему не хватало смелости.

Он открыл шкафчик под раковиной и, присев на корточки, проверил, вымыты ли там ведра и утварь. У Мэгги вдруг возник соблазн воспользоваться своим преимуществом и вылить воду на затылок Ника.

— Даже не помышляй об этом, — произнес он, не поднимая головы, — или тебе одной придется справляться со всем этим безобразием.

Мэгги решила проигнорировать его замечание.

— Как у тебя дела? — спросила она, спускаясь со стула, чтобы промыть губку в ведре.

— Довольно хорошо.

— Думаю, ты все сделал. Словно виляешь хвостом от удовольствия.

Она опять забралась на стул.

— Что сказал Стив?

— Тебе хочется узнать, что он сказал кроме того, что согласился с тем, что ты написала в своем заявлении?

— Да.

— Он рассказал, что делал в бухте Чапмена в воскресенье. Этот красавчик полный идиот, но не думаю, что он насильник или убийца.

— Значит, ты ошибался в нем?

— Возможно.

— Хорошо. Для твоего характера не годится, когда все идет так, как ты предполагаешь. А что с педофилией?

— Зависит от того, какое определение дашь педофилии.

Ник поставил стул спинкой вперед, сел на него верхом, положив локти на спинку, с удовольствием наблюдая за тем, как Мэгги трудится.

— Он ввязался в историю с пятнадцатилетней девчонкой, которая так несчастна дома, что грозит покончить с собой. Потрясающий персонаж ростом около шести футов. Выглядит на двадцать пять лет, могла бы стать топ-моделью, когда идет, все оборачиваются на нее. Родители живут раздельно и все равно продолжают враждовать, как кошка с собакой. Ее мать заботливо следит за дочуркой, отец западает на легкомысленных женщин. Девица уже четыре месяца беременна от Стива. Отказывается от аборта, при встречах рыдает у него на груди и так хочет ребенка, так хочет быть любимой, что уже дважды пыталась вскрыть себе вены. Стив принял решение увезти ее во Францию на «Крейзи Дейз», где они могли бы жить.

Мэгги засмеялась.

— Я говорила тебе, что он добрый самаритянин.

— Скорее Синяя Борода. Ей пятнадцать.

— А выглядит на двадцать пять.

— Если верить Стиву.

— А ты не веришь?

— Скажем так… Я бы не подпустил его к своей дочери на полмили. Он слишком сексуален, в высшей степени самодоволен, а нравственность как у мартовского кота.

— Другими словами, немного напоминает негодяя, за которого я вышла замуж? — сухо заметила Мэгги.

— Не собираюсь обсуждать это. — Ник усмехнулся, глядя на нее. — Но у меня, конечно, предвзятое мнение.

Мэгги повеселела.

— Так что же случилось? Его отвлекли Пол и Дэнни, и все пошло вверх тормашками?

Он кивнул.

— Стив понял, что его личность будет установлена, поэтому не было смысла продолжать. Он подал сигналы своей подружке, чтобы она отказалась от этих планов. Потом он только один раз имел с ней слезливый разговор по мобильному телефону — на обратном пути в Лимингтон вечером в воскресенье, а уже после ему не представилось возможности поболтать с ней. Парень или был под арестом, или без мобильника. А у них было принято, что она всегда звонила ему, а поскольку от нее звонков не было, он боялся, что она покончила с собой.

— Это правда?

— Нет. Одно из сообщений на мобильнике было от нее.

— Все равно… бедный парень. Вы заперли его снова, правда? Он, наверное, измучился от волнения. Разве нельзя разрешить ему поговорить с ней?

Ник удивлялся причудам человеческой натуры. Он мог побиться об заклад, что все ее симпатии на стороне девицы.

— Не разрешено.

— О, послушай, это просто жестоко.

— Нет. Здравый смысл. Лично я не верю ему. Не забудь, он совершил несколько преступлений. Нападение на тебя, секс с несовершеннолетней, тайное похищение, не говоря уже о тех непристойностях и о том, что он совершал распутные действия у всех на виду…

— Боже мой! Ты же не предъявишь ему обвинение в том, что у него произошла эрекция?

— Пока нет.

— Ты жестокий. Совершенно ясно, что в бинокль он смотрел на свою подружку. На том же основании ты должен был арестовывать Мартина всякий раз, когда он трогал меня за задницу.

— Не мог. Ты никогда не возражала, значит, не было состава преступления.

— А что с непристойными действиями?

— Я никогда не заставал его со спущенными брюками, — с сожалением вздохнул Ник. — Я пытался, но он слишком быстро действовал каждый раз.

— Ты изводишь меня?

— Нет. Стараюсь добиться твоего расположения.

В полусне Сэнди Гриффитс покосилась на люминесцентную стрелку часов. Увидела, что три часа ночи, и постаралась вспомнить, уходил ли Уильям так рано. И все-таки что-то нарушало ее беспокойную дремоту. Она подумала, что закрылась входная дверь, хотя и не была уверена в том, что звук реальный. Констебль прислушалась, стараясь уловить топот шагов по лестнице, но услышала только тишину. Выбралась из постели и натянула халат. «С детьми, — размышляла она, — я еще могла бы справиться, но с мужем НИКОГДА…»

Включила свет на лестничной площадке и распахнула дверь в комнату Ханны. Луч света прорезал темноту и осветил кроватку девочки. Тревога сразу улеглась. Малышка сидела не шелохнувшись, большой палец во рту, широко открытые глаза, неподвижный удивительно напряженный взгляд… Если она и узнала Сэнди Гриффитс, то не показала этого. Ханна смотрела будто сквозь нее, словно никого не видела. Похоже, в ее воображении возникали образы, не имеющие ничего общего с реальностью. Гриффитс поняла, что девочка находится в глубоком сне. Этим-то и можно было объяснить детскую кроватку и запоры на всех дверях. Они должны были защитить лунатика, с запозданием поняла Сэнди, но не предназначены для того, чтобы лишить ребенка, находящегося в полном здравии и сознании, какого-то приключения.

С улицы донеслись звуки заводящейся машины, приглушенные стуком закрывающихся дверей, и затем шум работающего двигателя и шуршание шин по асфальту. Думает ли этот черт, что он делает? Неужели всерьез рассчитывает, что социальные службы будут больше ценить его, если он покидает свою дочь в столь ранние утренние часы? Или именно в этом и смысл? Или же он решил отделаться от ответственности раз и навсегда?

Устало она прислонилась к дверному косяку, с сочувствием изучая точную копию Кейт с пустыми глазами и светлыми волосами, думая о том, что сказал врач, когда увидел скомканные фотографии, брошенные в камин: «Она рассердилась на мать за то, что она покинула ее… это совершенно нормальное проявление горя… пусть отец приласкает девочку… это самый лучший способ заполнить пустоту…»

Исчезновение Уильяма Самнера не многих удивило в отделе происшествий в Уинфризе, когда Гриффитс уведомила их об этом, но почти никого не заинтересовало. Как часто бывало в его жизни, он уже не имел ни для кого никакого значения. Все переключились на Беатрис Гоулд (Биби). Полицейский постучал в дверь дома ее родителей в 7.00 утра в субботу. Он сообщил, что Биби вызывают в Уинфриз для дальнейшего допроса. Девушка разразилась слезами и заперлась в ванне. После угрозы немедленного ареста за обструкцию, а также обещания, что родители будут сопровождать ее, она наконец согласилась выйти. На просьбу объяснить неадекватную реакцию она выдала:

— Все злятся на меня.

После непродолжительного присутствия Стивена Хардинга в суде по поводу обвинения в нападении его тоже пригласили для дальнейшего допроса. Стива вез зевающий Ник Ингрем, который воспользовался возможностью поделиться правдой жизни с незрелым молодым человеком.

— Просто запомни, Стив, я переломал бы тебе ноги, будь та пятнадцатилетняя девочка, которую ты сделал беременной, моей дочерью. Разумеется, я переломал бы тебе ноги, если ты посмел бы хоть пальцем дотронуться до нее.

Хардинг был непреклонен:

— Жизнь изменилась. Нельзя сегодня приказать девочкам вести себя так, как тебе этого хочется. Они сами решают за себя.

— Следи за тем, что я говорю, Стив. Я сказал, что переломал бы тебе ноги, а не дочери. Поверь мне, день, когда я обнаружил бы, что двадцатичетырехлетний мужчина опорочил мое прекрасное дитя, стал бы днем, начиная с которого ублюдку оставалось только мечтать, чтобы его молния на брюках была всегда застегнута. — Краем глаза он наблюдал, как Хардинг обдумывал достойный ответ. — И не рассказывай, что она хотела этого точно так же, как ты, — выкрикнул Ник. — Иначе у меня возникнет желание переломать тебе и руки. Любой маленький негодяй может уговорить уязвимую девочку-подростка лечь с ним в постель, пока он обещает любить ее. Если же обещание чего-то стоит, он должен дать ей время, чтобы она сама разобралась в своих чувствах.

Биби Гоулд отказалась от присутствия в отделе допросов отца, но умоляла мать посидеть рядом и держать ее за руку. Старший офицер Карпентер и инспектор Гелбрайт заставили девушку вспомнить ее показания. Биби заметно трусила, Карпентер, чтобы расположить ее к себе, произнес только:

— Мы полагаем, что ты солгала нам, юная леди, для того, чтобы открыть дорогу правде.

— Отец не любил, чтобы я проводила уик-энды у Тони… говорил, я становлюсь дешевкой… Он бы разозлился, если бы узнал, что я потеряла сознание. Тони сказал, что это просто алкогольное отравление, потому что меня рвало кровью. Но я думаю, это некачественное экстази, которое его друг продал ему… Мне было плохо много часов после того, как я пришла в себя… Отец убил бы меня, если бы знал… Он ненавидит Тони… Думает, что Тони — это плохое влияние. — Она склонила голову на плечо матери и разрыдалась.

— Когда это произошло? — спросил Карпентер.

— Прошлый уик-энд. Мы собирались на эту безумную вечеринку в Саутгемптоне, поэтому Тони взял немного экстази у того парня, с которым знаком… — Она внезапно замолчала.

— Продолжай.

— Все будут злиться, — завыла она. — Тони сказал, почему из-за нас должны быть неприятности у его друга только потому, что лодка Стива стояла не на том месте…

Заставив себя не хмуриться, Карпентер заговорил как можно ласковее:

— Нас не интересует друг Тони, Биби, нас интересует только точное описание того, где был каждый из вас в прошлые выходные. Ты говорила нам, что влюблена в Стивена Хардинга, и Стиву поможет, если нам удастся разъяснить некоторые расхождения в этой истории. Вы с Тони заявили, что не видели его в субботу, потому что отправились на вечеринку в Саутгемптон. Это правда?

— Это правда, мы не видели его, — засопела девушка. — По крайней мере я… Думаю, Тони мог видеть его… но что касается вечеринки — все неправда. Она не начиналась до десяти, и Тони сказал, что мы можем и раньше создать себе настроение. Беда в том, что я не могу почти ничего вспомнить… Мы пили с пяти часов, потом я приняла экстази… — Она вновь принялась рыдать на плече матери.

— Для записи, Биби, ты говорила нам, что ты приняла таблетку экстази, которую тебе дал твой бойфренд, Тони Бриджес?

Ее встревожил тон инспектора.

— Да, — прошептала она.

— Ты когда-нибудь раньше теряла сознание в компании Тони?

— Иногда… если слишком много пила.

Карпентер задумчиво погладил подбородок.

— Ты знаешь, в какое время приняла таблетку в субботу?

— В семь, быть может. Действительно не могу вспомнить. — Она высморкалась в носовой платок. — Тони сказал, что не знал, как много я выпила, но если знал бы, то не дал бы таблетку. Все было ужасно… Больше вообще не собираюсь пить или принимать экстази… Чувствовала себя плохо всю неделю. Теперь понимаю, то, что говорят о нем, — правда. Тони думает, мне повезло. Я не умерла, хотя и могла.

Гелбрайт не собирался сочувствовать. У него сложилось мнение, что она неразборчивая шлюха. Он всерьез размышлял о таинствах природы и химии, благодаря которым подобная девица может заставить ранее психически полноценного мужчину вести себя как душевнобольной.

— Ты опять была пьяная, — напомнил он ей, — когда старший офицер Кемпбелл приходил в дом Тони вечером в понедельник.

Она бросила на него лукавый взгляд, уничтожив тем самым остатки сочувствия инспектора.

— Я выпила только две банки светлого пива, — пропела девица. — Думала, мне станет лучше, но… не помогло.

Карпентер постучал ручкой по столу, чтобы вновь привлечь ее внимание.

— В котором часу ты пришла в себя утром в воскресенье, Биби?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Тони сказал, что мне было плохо приблизительно в десять часов. Мне не становилось лучше до семи часов вечера в воскресенье. Поэтому я так поздно вернулась к родителям.

— Получается приблизительно в двадцать один час в воскресенье?

Она кивнула:

— Примерно. — Повернула мокрое от слез лицо к матери. — Мне так жаль, мама! Никогда больше не буду так делать…

Миссис Гоулд погладила дочь по плечу и умоляюще взглянула на полицейских:

— Значит ли это, что ее будут преследовать в судебном порядке?

— За что, миссис Гоулд?

— За то, что она принимала экстази…

Старший офицер покачал головой:

— Сомневаюсь. Нет доказательств, что она принимала именно это. — Может, рогипнол, мелькнула мысль. — Но ты очень глупая, Биби. Я верю, что ты не придешь плакаться в полицию со своими проблемами в следующий раз, когда примешь неизвестные таблетки. Нравится тебе или нет, но ты сама несешь полную ответственность за свое поведение, и лучший совет, который я могу дать тебе, чтобы ты хоть иногда прислушивалась к словам отца.

Хороший совет, начальник, одобрительно подумал Гелбрайт.

Карпентер указал на предшествующие показания Биби.

— Мне не нравятся лгуны, молодая женщина. Всем они не нравятся. Думаю, ты солгала еще раз моему коллеге инспектору Гелбрайту прошлым вечером, так ведь?

Глаза выдали панику, охватившую ее, но девушка не отвечала.

— Ты сказала, что никогда не была на «Крейзи Дейз», хотя мы думаем, что ты там была.

— Нет.

— Ты добровольно согласилась на то, чтобы сняли отпечатки твоих пальцев. Они совпадают с отпечатками пальцев в каюте лодки Стива. Как объяснишь это? — нахмурив брови, грозно спросил Гелбрайт.

— Это… Тони не знает, понимаете… О Боже! — У нее началась нервная дрожь. — Просто… Мы со Стивом напились однажды вечером, когда Тони уехал. Ему было бы так больно, если он узнал об этом… у него пунктик из-за красоты Стива, его убило бы, если бы он узнал, что мы… ну, вы понимаете…

— Что у тебя была сексуальная связь со Стивом Хардингом на борту «Крейзи Дейз»?

— Мы были совершенно пьяные. Помню только очень немногое. Не значит, что ничего! — в отчаянии воскликнула она.

Возможно, понятие «истина в вине» — слишком сложное для девятнадцатилетней девицы.

— Почему ты так боишься, что Тони может узнать об этом? — с любопытством спросил Карпентер.

— Я не боюсь. — В ее глазах отразился страх.

— Что он сделает тебе, Биби?

— Ничего. Просто… иногда он становится действительно ревнивым.

— К Стиву?

Она кивнула.

— Как проявляется это?

Она облизала губы.

— Он сделал так только один раз. Он зажал мои пальцы дверцей машины после того, как увидел меня в баре со Стивом. Он сказал, что это просто несчастный случай, но… ну…

— Это было до или после того, как ты переспала со Стивом?

— После.

— Получается, он узнал о том, что вы сделали со Стивом?

Она закрыла лицо ладонями.

— Не понимаю, как он мог узнать… его не было здесь около недели, но он был, ну… странно, с тех самых пор…

— Когда это произошло?

— В последнюю учебную четверть.

Карпентер заглянул в свой дневник, чтобы уточнить.

— Между 24 и 31 мая?

— Был банковский праздник. Я знаю это.

— Прекрасно. — Он ободряюще улыбнулся. — Еще один-два вопроса, Биби, и мы закончим. Ты помнишь случай, когда Тони возил тебя на машине Стива куда-то, а Кейт Самнер измазала ручку пассажирской дверцы автомобиля фекалиями своей дочки?

У нее на лице появилось выражение отвращения.

— Это было ужасно. Я испачкала всю руку.

— Можешь вспомнить, когда это было?

Она задумалась.

— Думаю, в начале июня. Тони сказал, что отвезет меня в кино в Саутгемптон, но мне пришлось так долго отмывать дерьмо с рук, что в конце концов мы никуда и не поехали.

— После того, как ты переспала со Стивом?

— Да.

— Спасибо. Последний вопрос. Где находился Тони, когда уезжал отсюда?

— Далеко, — четко произнесла Биби. — У его родителей есть домик на колесах в Лулуез-Коув, Тони всегда уезжает туда один, когда ему нужно снять напряжение. Я все время твержу, что он должен покончить с учительством, ведь на самом деле он ненавидит детей. Говорит, если у него будет нервный срыв, то по их вине, хотя все вокруг обязательно скажут, что это произошло потому, что он курит слишком много конопли.

Допрос Стивена Хардинга проходил более напряженно. Ему сообщили, что Мари Фримантл дала показания об отношениях с ним, и теперь, учитывая ее возраст, ему следует ожидать предъявления обвинения в совращении. Тем не менее он отказался от услуг адвоката, заявляя, что ему нечего скрывать. Казалось, парень считает, что Мари допрашивали только в результате его разговора без записи на магнитофон с Ником Ингремом накануне вечером. Карпентер и Гелбрайт не разуверяли его.

— В настоящее время у тебя отношения с пятнадцатилетней девочкой, которую зовут Мари Фримантл, — сказал Карпентер.

— Да.

— И ты знал, что она несовершеннолетняя, когда впервые вступил с ней в сексуальную связь?

— Да.

— Где живет Мари?

— Дом № 54 на Дансер-роуд, Лимингтон.

— Почему твой агент сказал нам, что у тебя есть подруга, которую зовут Мари, и что она живет в Лондоне?

— Потому что именно так он думал. Он дал ей работу, но поскольку Мари не хотела, чтобы родители знали об этом, мы сообщили адрес магазина в Лондоне, который служил в качестве почтового ящика.

— Какую именно работу?

— Работу в обнаженном виде.

— Порнография?

Хардинг почувствовал неловкость.

— Только мягкая порнография.

— Видео- или фотография?

— Фотография.

— Ты принимал участие в съемках вместе с ней?

— В некоторых.

— Где сейчас эти фотографии?

— Я выбросил их за борт яхты.

— Потому что там были непристойные акты с несовершеннолетней девочкой?

— Она не выглядит несовершеннолетней.

— Отвечай на вопрос, Стив. Ты выбросил их за борт, потому что на них были продемонстрированы непристойные акты с несовершеннолетней девочкой?

Хардинг кивнул.

— Для записи… Стивен Хардинг кивнул в знак согласия. Знал ли Тони Бриджес, что ты спал с Мари Фримантл?

— Какое отношение имеет Тони к этому?

— Отвечай на вопрос, Стив.

— Я не думаю. Никогда ему не рассказывал.

— Он видел ее фотографии?

— Да. Он поднимался на борт моей яхты в понедельник, а снимки лежали на столе.

— До понедельника он видел их?

— Не знаю. Тони переворошил вся мою лодку четыре месяца тому назад. — Он облизал языком пересохшие губы. — Мог их найти.

Карпентер откинулся на спинку стула, крутя в пальцах ручку.

— Что, конечно, могло разозлить его, — резюмировал он. — Мари его ученица, он сам неравнодушен к ней. Тем не менее положение заставляло его держаться подальше от девочки, о чем тебе было известно.

— Я… э-э… догадывался.

— Мы понимаем, что ты встретился с Мари Фримантл 14 февраля. Это совпадает с тем периодом времени, когда у тебя были отношения с Кейт Самнер?

— У меня не было отношений с Кейт.

Он нервно моргал, пытаясь, как и Тони накануне вечером, определить, что же пытаются выяснить полицейские.

— Я побывал у нее в доме еще всего один раз, и она… ну… накинулась на меня. Все было хорошо, но мне никогда не нравились женщины старше меня. Я объяснил, что не заинтересован в долгосрочных отношениях. Думаю, она поняла. Все произошло очень быстро у нее на кухне, ничего особенного.

— Значит, когда Тони рассказывал нам, что ваши отношения продолжались три или четыре месяца, он лгал?

— О Боже! — Нервозность Хардинга нарастала. — Послушайте, возможно, я создал у него такое впечатление. Хочу сказать, я узнал Кейт… вы должны понять, просто познакомился с ней… совсем незадолго до того, как у нас действительно что-то произошло, и, может быть, я… ну, создал у Тони представление, что было несколько больше, чем на самом деле. Просто пошутил, правда. Он немного ханжа.

Карпентер недолго наблюдал за ним, затем взглянул на лист бумаги, лежащий перед ним.

— Через три месяца после встречи с Мари, где-то в течение недели 24–31 мая, ты провел одну ночь с Биби Гоулд, подружкой Тони Бриджеса. Это правда?

Хардинг простонал:

— О, да ладно! Это действительно мелочь. Мы напились в баре, я привел ее на «Крейзи Дейз», чтобы она проспалась, потому что Тони уехал, а его дом был заперт. Биби сама стала приставать ко мне… Ну, честно говоря, я мало что помню. Мы занимались сексом, как крысы, и могу поклясться, едва ли стоит записывать то, что происходило тогда.

— Тони знает?

Хардинг ответил не сразу.

— Я не… послушайте, почему вы… акцентируете на Тони?

— Отвечай на вопрос, пожалуйста. Тони знает, что ты спал с его подружкой?

— Не знаю. В то время он куда-то исчез, поэтому мне было интересно, видел ли он, как я отвозил Биби обратно на слип на следующее утро. — Взволнованным жестом он поправил волосы, падающие на лоб. — Я знал, что неделю он будет в домике на колесах у своих близких. Но Боб Уинтерслоу говорил, что видел Тони в тот день возле дома деда, где он готовился вытащить свою резиновую лодку.

— Можешь вспомнить, в какой день это было?

— Банковский праздник, понедельник. Салон-парикмахерская Биби закрыта в дни банковского праздника, поэтому она и могла остаться ночью в субботу.

Он замолчал, выжидая, когда заговорит Карпентер, но, не дождавшись, слегка пожал плечами.

— Послушайте, дело-то невеликое, я собирался все уладить с Тони, если он вообще что-нибудь скажет, — снова пожал плечами, — но ведь он так ничего и не сказал.

— А вообще он говорит что-нибудь, когда ты спишь с его девушками?

— Не имею такой привычки. Проблема в том, что Биби… была похожа на Кейт. Стараешься и ведешь себя хорошо с женщиной, а в следующий миг она уже забирается на тебя.

Карпентер нахмурился:

— Ты утверждаешь, что они принуждали тебя к половой связи?

— Нет, но…

— Тогда прими мои извинения.

Он снова проверил что-то по своим записям.

— Каким образом у твоего агента возникла мысль, что Биби твоя подружка?

Хардинг снова поправил волосы и тактично изобразил смущение.

— Потому что я сказал ему, что она сексуально озабоченная.

— Имея в виду, что с ней можно договориться о порнографических фотографиях?

— Да.

— Мог ли твой агент сказать об этом Тони?

Хардинг покачал головой:

— Если бы это произошло, Тони разорвал бы меня на куски.

— Хотя он не разорвал тебя на куски из-за Кейт Самнер, да?

Молодой человек явно озадачился.

— Тони не знал Кейт.

— Насколько хорошо ты знал Кейт, Стив?

— Это что-то невообразимое. Вообще едва ли знал… ладно, мы сделали это один раз, но… ну, это не значит, что нужно обязательно знать кого-то, разве не так? Я избегал ее после того случая, потому что это мешало мне. Затем она стала относиться ко мне, словно я неправильно обошелся с нею.

Карпентер вытащил показания Хардинга:

— Ты заявил, что она страдала от любви к тебе, Стив. «Я знал, что она серьезно влюблена в меня… — прочел он. — Она болталась возле яхт-клуба, ожидая, когда я сойду на берег… Большую часть времени она просто стояла и наблюдала за мной. Но иногда словно случайно натыкалась на меня и терлась своей грудью о мое плечо…» В этом есть хоть доля правды?

— Возможно, я немного преувеличил. Она приходила и оставалась там приблизительно в течение недели до тех пор, пока не поняла, что я не заинтересован в ней. Затем что-то произошло… ну, она оставила эту идею, я так думаю. Я не видел ее ни разу до тех пор, пока она не выкинула этот номер с подгузником.

Карпентер вытащил из стопки бумаг показания Тони Бриджеса:

— Вот что сказал Тони: «Он говорил мне не один раз в этом году, что у него проблемы с женщиной, которую зовут Кейт Самнер, которая выслеживает его…» Ты что же, решил немного преувеличить, когда рассказывал Тони?

— Да.

— Ты называл Кейт «уличной девкой»?

Стивен ссутулился.

— Это просто такое выражение.

— Ты говорил Тони, что Кейт очень легко заполучить?

— Послушайте, это ведь шутка. У него были эмоциональные проблемы относительно секса. Все привыкли поддразнивать его, не только я… Затем появилась Биби, и он… ну, просто ожил.

Карпентер пристально взглянул на него.

— Итак, ты спал с Биби ради шутки?

Хардинг внимательно изучал свои руки.

— Я сделал это не по какой-то особой причине. Это просто произошло. Хочу сказать, ее было очень легко получить. Единственная причина, почему она была с Тони, — я. Послушайте, — он еще больше сгорбился, — вы же не хотите иметь неправильное представление обо всем этом.

— Какое неправильное представление, Стив?

— Не знаю. Но мне кажется, вы все хотите свалить на Тони.

— Есть причина, — произнес Карпентер, доставая другой лист бумаги из стопки документов и закрывая его ладонью. — Нам сказали, что ты видел, как он давал Биби лекарство, которое называется, — он наклонился, словно разглядывая слово, которое якобы написано, — рогипнол, чтобы она не жаловалась на секс с ним. Это правда?

— Вот дерьмо! Что, Мари не могла держать рот на замке и разболталась?

Пальцами он массировал виски мягкими круговыми движениями, и Гелбрайт залюбовался грациозностью его действий. Да уж, Хардинг исключительно красивый молодой человек, ничего удивительного, что Кейт считала его гораздо привлекательнее Уильяма.

— Это правда, Стив?

— Отчасти. Он говорил, что давал ей таблетки один раз, когда Биби очень огорчила его. Но я никогда не видел, как он делал это. И все, что известно мне, — что он врал.

— Каким образом ему стало известно о рогипноле?

— Всем известно.

— Ты сказал ему?

Хардинг уставился на скрытую ладонью Карпентера бумагу, явно желая понять, сколько информации содержится в ней.

— У его деда после смерти жены нарушился сон, поэтому врач прописал ему рогипнол. Тони рассказал мне об этом, а я рассмеялся и брякнул, что он решит все свои проблемы, если сможет заполучить такое средство. Не моя вина, если этот болван использовал его.

— А ты принимал его, Стив?

— О Господи! Зачем мне-то?

Едва заметная усмешка мелькнула на лице Карпентера, когда он сменил тему.

— Через какое время после инцидента с подгузником Кейт измазала фекалиями Ханны твою машину и стала включать сигнализацию?

— Не знаю. Возможно, через несколько дней.

— Каким образом ты узнал, что это именно она?

— Потому что она оставила какашки Ханны на простынях в моей лодке.

— Это произошло в конце апреля?

Хардинг кивнул.

— Но она не начинала эту… — Карпентер подбирал подходящее слово, — «грязную кампанию» до тех пор, пока не поняла, что ты не заинтересован в продолжении отношений с ней?

— Это не моя вина! Она была… такая… невыносимая… зануда.

— Вопрос, который я задал тебе, Стив, — повторил Карпентер терпеливо, — звучит так: она начала «грязную кампанию» после того, как поняла, что у тебя к ней нет никакого интереса?

— Да. Она превратила мою жизнь в настоящий ад, и я уже не мог больше выносить это. Вот тогда я и решил убедить Уильяма, чтобы он сказал ей, что я настоящий гомик.

— Это произошло в июне?

— Да.

— Есть ли особая причина, почему ты выжидал полтора месяца, чтобы положить конец этому?

— Потому что все становилось хуже, а не лучше, — гневно ответил молодой человек, будто воспоминания все еще глубоко терзали его. — Думал, если я буду терпеливым, Кейт выдохнется. Но когда она выбрала мишенью мою резиновую лодку, я решил: достаточно значит достаточно. Я боялся, что дальше она приступит к «Крейзи Дейз», а уж этого я никак не мог допустить.

Карпентер кивнул, словно считал объяснение вполне разумным. Он опять вытащил показания Хардинга и ткнул в листок пальцем.

— Итак, ты нашел Уильяма и показал ему свои фотографии в журнале для геев, потому что хотел, чтобы он сказал своей жене, будто ты гей?

— Да.

— Ммм… — Карпентер протянул руку за показаниями Тони Бриджеса. — Тони, напротив, говорит, когда ты сказал ему, что собираешься сообщить в полицию о бесчинствах Кейт, он посоветовал тебе вместо этого поставить машину в другое место. В соответствии с его показаниями, это решило проблему. На самом деле он думал, что было просто смешно, когда мы сказали ему прошлой ночью, что в качестве решения проблемы с преследованием Кейт ты кинулся показывать свои фотографии Уильяму. Он сказал: «Стив всегда был тупой, как бревно».

Хардинг пожал плечами:

— Ну и что? Это сработало. Это все, что меня интересовало.

Карпентер медленно сложил бумаги на столе перед собой.

— Как думаешь, почему такое произошло? Я имею в виду, ты же не мог всерьез предположить, что женщина, обозленная за то, что ты ее отверг, до такой степени, что прибегла к шантажу, может оставить тебя в покое, когда узнает, что ты гей? Или мог? Признаться, я не специалист по психическим заболеваниям и отклонениям, но я полагаю, именно эти проявления заметно усилились. Кому понравится, когда из него делают идиота, Стив.

Хардинг уставился на него в растерянности:

— Исключая лишь то, что она остановилась.

Старший офицер покачал головой:

— Нельзя прекратить то, чего ты не начинал, сынок. О, конечно, она вытерла подгузник Ханны о твои простыни в минуту раздражения, что, вероятно, и навело Тони на определенную мысль. Но не Кейт преследовала тебя, а твой друг. Месть была удивительно подходящая, в конце концов. Ты многие годы испражнялся на пороге его дома. Он, наверное, испытал чертовское удовлетворение, отплатив тебе той же монетой. Единственное, что остановило его, твоя угроза обращения в полицию.

Лицо Хардинга расплылось в болезненной улыбке, словно влажная акварель. Он выглядит больным, с удовлетворением подумал Карпентер.

Мать Уильяма Самнера уже давно оставила попытки вызвать сына на разговор. Удивление от его неожиданного появления в ее квартире сменилось страхом, но как заложница она стремилась к умиротворению, а не к конфронтации. Казалось, он поочередно испытывал злость и страдания, сотрясаясь в приступах исступления, бегая взад-вперед, только для того, чтобы впасть в летаргию рыданий, когда проходил припадок. Она не могла помочь ему. Уильям охранял телефон с целеустремленностью безумца. Ограниченной неподвижностью и охваченной ужасом пожилой даме осталось только молча наблюдать.

За последний год он стал для нее чужим. Она вдруг поняла, что презирает его. Уильям всегда был мягкотелым, думала она, именно потому Кейт и смогла так легко заполучить власть над ним. Ее губы сжимались в презрительную тонкую линию, пока она слушала сухие рыдания, сотрясающие его тело, и когда он наконец нарушил молчание, поняла с чувством неотвратимости, что может заранее предсказать, что собирается сказать ее сын:

— …Я не знаю, что делать…

Она догадывалась, что Уильям убил свою жену. А сейчас боялась, что он также убил и своего ребенка.

Тони Бриджес поднялся на ноги, когда открылась дверь камеры, и с вымученной улыбкой уставился на Гелбрайта. Он был унижен заключением в тюрьму, маленький незначительный человек, который открыл для себя, что значит, когда твою жизнь контролируют другие. Исчезло высокомерие, свойственное жителям Лондона, зато появилось нервное признание того факта, что его способность убеждать натыкается на каменную стену неверия полиции.

— Как долго вы собираетесь держать меня здесь?

— Столько, сколько потребуется, Тони.

— Не знаю, что вы хотите от меня.

— Правду.

— Я украл лодку, это все, что я сделал.

Гелбрайт покачал головой. Ему показалось, что он увидел моментальное сожаление в испуганном взгляде Тони перед тем, как он отступил назад, пропуская вперед молодого человека. Своего рода угрызения совести, предположил Гелбрайт.

«…Я не собирался делать этого. Я не делал это, действительно не делал. Кейт была бы до сих пор жива, если бы не попыталась столкнуть меня за борт. В том, что она умерла, — ее вина. У нас все шло хорошо до тех пор, пока она не бросилась на меня. Следующее, что я узнал, что она уже в воде. Вы не можете обвинять меня в этом. Неужели вы думаете, что я не утопил бы Ханну тоже, если у меня было намерение убить ее мать?..»