С самого начала Бобби Франклин обращался крайне осторожно с четырьмя украденными кредитными карточками, незамысловатый росчерк на которых он очень быстро научился подделывать. Он начал со скромных покупок стоимостью менее тридцати фунтов, чтобы не подвергать себя обязательным проверкам счета по телефону. Но уже через два дня его так соблазнила кожаная куртка за сто пятьдесят фунтов, что жадность победила осторожность. Бобби успел изрядно вспотеть, выдерживая на себе строгий взгляд продавца, когда тот звонил, чтобы проверить счет владельца карточки. Однако, вскоре куртку завернули в пакет и сверток вручили счастливому подростку, который, выйдя на улицу, облегченно вздохнул: о пропаже карточек еще никто не успел сообщить. В последующие пять дней, пользуясь кредитками поочередно, Бобби успел накупить себе вещей на общую сумму в шесть тысяч фунтов, при этом справедливо полагая, что не растратил и малой доли того, что еще находилось на «его» новых банковских счетах. Кроме того, пока оставались нетронутыми и те две кредитные карточки, которые были оформлены на женщину.

Разумеется, он потерял всякую бдительность и вошел в раж. Вполне естественно, он начал считать себя умнее и бесстрашно щеголял новыми нарядами, поскольку уже не думал ни о чем и старался как можно быстрее не только удовлетворить свои мальчишеские потребности, но еще и доказать всем товарищам, что он все же первый среди равных. Он начал важничать, задаваться, провоцируя зависть и негодование практически всех своих сверстников. И в очень скором времени его заложил полиции старый школьный приятель, который был, как выяснилось, старым информатором местного участка. И, что самое обидное, продал его за сигарету и бутылку пива.

24 июня, пятница.

Полицейский участок Ромсей-роуд, Винчестер, Гемпшир.

12 часов 15 минут дня.

Примерно в то же самое время, когда Джинкс подумывала о побеге из больницы, сержант Шон Фрейзер постучался в приоткрытую дверь кабинета детектива Мэддокса.

— Ты помнишь, что говорил старший о неизвестном, который украл документы и деньги нашей парочки? — сразу начал он, входя в комнату. — Так вот, я просматривал отчеты о задержанных нарушителях в нашем районе за последнюю неделю и, кажется, нашел похитителя, шеф. Вряд ли может быть такое совпадение. — Некий парнишка по имени Бобби Франклин был доставлен сотрудниками полиции в участок. Он живет с матерью в Хотри-истейт. Всего в семье пять детей, и все они предоставлены сами себе. Бобби — самый старший. Похоже, он использовал украденные кредитки для приобретения бытовой техники и одежды, и за пять дней успел потратить более шести тысяч фунтов. Когда в его спальне был вскрыт паркет, под ним и обнаружились четыре карточки на имя мистера Лео Уолладера и еще две на имя мисс М. С. Харрис. Он уверяет, что нашел их в забытой кем-то сумке на Хай-стрит. Однако Тед Гэрретти сразу позвонил в компании, где выдавались эти кредитки, и ему сообщили, что о пропаже никто не заявлял и, следовательно, кредитки считаются действительными. Адрес Уолладера: Ричмонд, Гленавон Гарденс, 12, а мисс Харрис — Хаммерсмит, Шубери Террас, 43-а. Оба лондонских номера не отвечают. Что ты думаешь по этому поводу?

Постоянно хмурое выражение на лице Мэддокса внезапно сменилось живейшим интересом:

— Франклин еще в участке?

Фрейзер кивнул:

— Очень сложный подросток. Ему только семнадцать лет, а он уже знает все свои права. Его и раньше задерживали по разным поводам, но тогда он был еще не таким большим, да и обвинения не являлись слишком серьезными. По словам Гэррети у него в квартире пять новеньких телевизоров, с полдюжины стереосистем, еще нераспечатанных, в коробках, а весь шкаф увешан самой изысканной одеждой.

— С ним есть кто-нибудь из адвокатов?

— Да, молодая женщина из компании «Хикс и Хикс». Она посоветовала ему помалкивать.

В этот момент хмурое выражение вернулось на лицо Мэддокса:

— Это, как мне кажется, Миранда Джонс. Если бы женщины занимались своими непосредственными делами, а не мешали исполнять то, что всегда являлось прерогативой мужчин, мир только бы выиграл. — Он мельком взглянул на подчиненного и прорычал: — Ты согласен со мной, Шон? — прекрасно зная, что у сержанта никогда не хватило бы смелости противоречить старшему по званию и должности.

Фрейзер, как ни в чем не бывало, уставился на пятнышко на стене чуть выше головы Мэддокса и мысленно представил себе, как было бы здорово сейчас отвесить хорошего пинка этой скотине. Он действительно терпеть не мог Мэддокса. Шон давно подозревал, что женоненавистнические настроения шефа вызваны какой-то патологией, особенно, если учесть, что тот сейчас находился в состоянии уже третьего развода. Хотя это не могло служить ему оправданием, тем более, что теперь Мэддокс намеревался бросить и всех своих шестерых детей, которых успел нажить с последней супругой.

— Она, между прочим, лучше многих мужчин, которых они сюда присылают, шеф.

— Ну, что ж, давай взглянем на него, — нетерпеливо произнес Мэддокс, даже не отреагировав, как обычно, на ядовитое замечание своего подчиненного. — Я полагаю, он не является разыскиваемым убийцей?

Фрейзер подвинулся в сторону, пропуская Мэддокса:

— Не думаю, шеф. Тед Гэрретти еще добавил, что Бобби — большой любитель поразвлечься с малолетками. Пару лет назад тринадцатилетняя девочка обвинила его в изнасиловании, однако, заявление было сразу же отозвано, поскольку ее мать очень быстро замяла все дело, как только выяснилось, со сколькими другими парнями спала ее дочь. Похоже на то, что Франклин превращается в настоящего педофила. Не пройдет и двух-трех лет, как он начнет заниматься этим регулярно, и вот тогда на нашу голову посыпятся обвинения. Такие люди, как правило, ведут себя крайне неадекватно. Однако Бобби, который без зазрения совести очистил карманы у трупов, даже не испытывая при этом приступа тошноты, вряд ли осмелился бы отнять у них хотя бы бутылку пива, будь они живы.

* * *

В справедливости этой характеристики Мэддокс убедился, рассматривая неприятного юнца, который, пересыпая речь бессмысленной руганью, беспрестанно, в течение всего допроса, тискал свою промежность, даже не отдавая себе в этом отчета. Нездоровый и неопрятный вид, мелкие черты лица, бегающие глазки и угрюмо поджатые губы, — все это вкупе производило отталкивающее впечатление. Бобби смотрел куда угодно, но только не на собеседника. Фашист в душе, Мэддокс поражался, как общество может терпеть внутри себя подобных вонючих хорьков.

— У нас появились проблемы, — заявил Гэрет, как только на первые заданные Франклину вопросы последовали стандартные ответы «Никаких, мать твою, комментариев». — Я буду говорить прямо, Бобби, чтобы ты сразу уяснил, кто я и откуда. Может быть, ты решишь отвечать на мои вопросы нормально. Меня не интересуют подделка подписи и вся авантюра с кредитками. Меня волнует совершенно другое: у тебя оказались чужие карточки на имя Лео Уолладера и М. С. Харрис, а у меня имеются два неопознанных трупа, найденные вчера в лесах Ардингли. Мы с детективом Фрейзером подозреваем, что эти карточки принадлежат им. Ты мог бы сэкономить нам время, подробно рассказав о том, как они к тебе попали. Мне кажется, что примерно с неделю назад ты наткнулся на мертвые тела и, как любой нормальный мужчина, поживился их добром. — Он дружелюбно улыбнулся. — А что здесь такого? Они мертвы, ты их не убивал, все равно кредитки им больше не понадобятся. Можешь ты все это повторить для нас, чтобы мы смогли, наконец, разобраться с этим делом?

— Да пошел ты, — фыркнул Бобби. — Никаких, мать твою, комментариев.

Мэддокс бросил выразительный взгляд на молодую женщину-адвоката:

— Может, нам с сержантом выйти минут на пять, а вы тем временем объясните своему клиенту, какой у него есть выбор? Не исключена возможность, что мы предъявим вашему подзащитному и другие обвинения, если он не подтвердит, что взял карточки уже у трупов. Стоит добавить, что эти обвинения повлекут за собой самые серьезные меры.

Фрейзер с отвращением наблюдал за непроизвольной мастурбацией Бобби:

— А если уж мы действительно столкнемся стенка на стенку, то нам придется выяснить, что за юная леди сопровождала Бобби в его прогулке по лесу.

— Не было со мной никого! — встрепенулся юнец, не обращая внимания на предостерегающий жест адвоката. Вот дерьмо! Не дай Бог они выяснят, что ей едва исполнилось двенадцать лет!

— Черт с вами! Хорошо, ну, нашел я эти два трупешника. Они уже изрядно воняли. Морды разбиты, кругом копошатся черви, а я что… Неужели я забрал бы эти поганые карточки, если бы рядом кто-то был? Пошевели мозгами, мать твою! Тогда бы мне пришлось делиться. А все было так, как и говорил этот тип. Лежат два трупа, которым кредитки на фиг не нужны, вот я и взял, чтобы попользоваться… Подумаешь, делов-то!

— Твоим долгом было сообщить об этом, Бобби, — почти ласково произнес Мэддокс, словно заключая в кокон свою обычную агрессивность. — Ну, ладно, парень, ты особо не волнуйся. Все мы тут люди, и все понимаем, что правила иногда нарушаются.

— Да пошел ты! Это не мое дело. Вы когда-нибудь старались ради меня? Так почему я должен был суетиться? Да и какая разница: тогда бы вы их нашли или сегодня? Все равно мертвые и есть мертвые.

С этим Гэрет поспорить не мог.

— Ты уверен, Бобби, что был там один? Если с тобой была девчонка, нам это важно знать. — Сейчас ему вспомнились скользящие следы женских каблуков, отпечатавшиеся на склоне.

— Ну да, конечно. — Франклин пару секунд что-то судорожно обдумывал, а потом просиял: — Да если бы девчонка увидела то, что пришлось мне, она бы, наверное, прямо там и сдохла. А если нет, то блевала бы до сих пор. Я и сам-то еле вытерпел. — Его кожа внезапно побледнела. — Я даже не дышал, когда по карманам у них шарил. Прикиньте, там тысячи этих червей ползают… Так вы будете меня обвинять? Я их не убивал. Я такими вещами не занимаюсь.

Мэддокс взглянул на Фрейзера, но тот только пожал плечами. В общем, рассказ парнишки звучал правдоподобно.

— Нет, — наконец, вздохнул, вставая, Гэрет. — Никаких дополнительных обвинений, кроме уже имеющихся, выдвинуто не будет. Но нам, возможно, придется еще раз с тобой побеседовать, поэтому сделай так, чтобы нам не пришлось тебя искать. У двери он остановился и оглянулся на мальчишку. — И еще вот что. Вспомни, не хотел ли кто-то до тебя спрятать эти тела?

— Закопать? Вы имеете в виду, не было ли там могилы?

— Нет, я хочу знать, были ли они прикрыты чем-нибудь.

— Только листьями.

— Хорошо прикрыты?

— Да. Достаточно.

— Как же ты их обнаружил?

Маленькие глазки Франклина снова беспомощно забегали, будто ища невидимой поддержки:

— А кто-то там уже побывал до меня, — наконец, нашелся он. — Лиса, наверное. Она разворошила листья там, где у мужика голова лежала. Я и не знал, что их двое. Начал раскапывать дальше, смотрю, а возле его ног еще одна голова. А если честно, — поморщился Бобби, — лучше б мне было их вообще не находить. — Он брезгливо вытер ладони о брюки. — Столько теперь неприятностей. Я не совсем уверен, что еще в тот раз хорошо вымылся после такой находочки…

Клиника Найтингейл, Солсбери.

6 часов 30 минут вечера.

В тот же день вечером Алан Протероу заглянул в палату Джинкс и увидел, что женщина со странной решительностью расхаживает по комнате взад и вперед.

— Я больше не поеду на прогулку в инвалидном кресле, — сердито буркнула она. — Я и не подозревала, что настолько чувствительна и не могу выносить на себе посторонние взгляды. Это было просто унизительно. — Она указала пальцем на свою забинтованную голову. — Когда снимут это идиотство?

— Наверное, завтра утром, — отозвался доктор, удивляясь тому, только ли унижение смогло вызвать в женщине такой гнев. Должно пройти немало времени, прежде чем она признается, что начала вспоминать какие-то события. — Вас отвезут в Одстокскую больницу к половине десятого. И, если доктор посчитает, что с вами все в порядке, он снимет бинты.

Возле тумбочки Джинкс остановилась:

— Ну, спасибо хоть на этом. Сейчас я чувствую себя, как чудовище Франкенштейна.

Его дружелюбное лицо тут же осветилось улыбкой:

— Вы на него совершенно не похожи.

Наступила короткая пауза.

— А вы женаты, доктор Протероу?

— Был когда-то. Моя жена умерла четыре года назад от рака груди.

— Мне очень жаль. Простите, я не знала.

— А почему это вас заинтересовало?

Честное и откровенное любопытство. Просто приятно смотреть на милого и свободного доктора, заботящегося о своих пациентах, в то время как у самого на всех рубашках не хватает пуговиц.

— Потому что сегодня пятница, вечер. Сейчас лето, а вы не торопитесь домой, вот я и удивилась, почему вы до сих пор еще в больнице. Вы, наверное, здесь и живете?

Он кивнул.

— Да, у меня квартира наверху.

— А дети есть?

— Дочь учится в университете. Очень умная и энергичная девушка.

— Ничего удивительного. Вы, наверное, использовали ее как подопытного кролика для своих теорий об ответственности с тех пор, когда она еще под стол пешком ходила.

— Что-то вроде того.

Джинкс с любопытством посмотрела на доктора:

— А что случится, если один из ваших пациентов, скажем, выберет для себя совсем не те ценности, какие предполагаете вы? Короче говоря, будет вести себя иначе, чем другие. Невозможно, чтобы все находящиеся здесь строго придерживались правил приверженца экзистенциализма Протероу.

Доктор опустился в одно из кресел, вытянул свои длинные ноги и заложил руки за голову:

— Это серьезный вопрос, но я попробую ответить. Под понятием «не те ценности» вы, вероятно, имели в виду то, что пациент, выйдя из клиники, все равно останется со своими прежними проблемами? Другими словами, их пребывание здесь может вовсе не убедить их изменить образ жизни в лучшую сторону?

— Это немного упрощенный подход, но, в общем, именно это я и хотела сказать.

Он приподнял бровь, поглядывая на эту занимательную женщину.

— Тогда я отвечу тоже упрощенно. Получается, что мои методы не смогли оказать на них нужного воздействия, и поэтому пациент либо действительно возьмется за старое, либо будет искать другого врача с другой методикой лечения. Но это обычно те, кто выписывается в течение первых двух суток, потому что все дело заключается в том, что они вообще не хотели сюда поступать.

«Совсем как я», — подумала Джинкс.

— Тем не менее, у вас имеется определенный процент пациентов, которые все же отказываются от своих прежних привычек и убеждений. Мне кажется, что Мэтью уже просто не сможет вести себя так, как прежде, когда выпишется отсюда, хотя он еще далек от идеала.

— По-моему, вы начинаете понимать его. Но он находится здесь всего две недели. Дайте ему еще месяц, а потом увидите, насколько он приблизится к этому идеалу.

— Месяц? — глаза Джинкс округлились от ужаса. — Но тогда сколько же времени вы собираетесь держать здесь меня?!

— Столько, сколько вы сами того пожелаете.

— Это не ответ. Ну, а на какой срок рассчитывает мой отец?

— Это не тюрьма. Я никого не держу здесь насильно.

— Значит, завтра, после того как мне снимут повязку, я смогу уехать?

— Разумеется, если вы к тому же помните все то, что я говорил вам в среду. Вы еще не достаточно окрепли физически, чтобы обслуживать себя самостоятельно, поэтому я вынужден буду сообщить вашему отцу, что вы оставили больницу по собственному желанию.

— А значит ли это, что я вполне здорова в ментальном плане? — слабо улыбнулась Джинкс.

Доктор пожал плечами:

— Создается впечатление, что в этом отношении вы абсолютно здоровы. — Он подался вперед, чтобы получше рассмотреть ее. — Поэтому мне приходится как-то согласовывать вашу непреклонную уверенность в своих силах с тем образом, который мне описали полицейские. Но там была какая-то легко ранимая и полностью раскисшая особа, въехавшая на машине в столб.

Ей пришлось снова прижимать пальцы к веку, чтобы не показать навертывающихся слез:

— А я такая и есть, — произнесла она через несколько секунд. — Я перечитывала заметку в газете несколько раз, и все равно не смогла найти никакого объяснения своему поступку. — Она опустила руку и посмотрела на доктора. — Я позвонила сегодня Мег и наткнулась на автоответчик. Я подумала, что если поговорю с ней или с Лео, то, может быть, хотя бы они попробуют объяснить всем остальным, что я вовсе не расстроилась из-за того, что он бросил меня.

— А вы это вспомнили?

— Что именно? Что я не была расстроена? — Он кивнул, но Джинкс отрицательно замотала головой. — Нет, просто я настолько уверена в своих словах, что этот вопрос меня даже не волновал, и я не предполагала к нему возвращаться.

— Почему же?

Из-за того, что в последний раз мне было абсолютно все равно.

— Потому что я сама не хотела, чтобы Лео был со мной, — громко и отчетливо произнесла она и сразу же отвернулась, чтобы доктор не заметил ничего лишнего в выражении ее лица. — Я понимаю, что это очень странно, но все же я испытываю несравненное облегчение от того, что мне не надо выходить за него замуж. Я помню, как до последней минуты болталась в студии, находя себе любую работу, чтобы только не возвращаться домой и не проводить с ним целый вечер. Постепенно я начала чуть ли не ненавидеть его. — Она неуверенно рассмеялась. — Вот вам и уверенность в своих силах. Зачем мне выходить замуж за того, кто мне уже стал не по душе? Бессмыслица какая-то. — Она немного помолчала. — Как было бы здорово, — внезапно добавила она, — если бы мне не приходилось каждый раз выстраивать и укреплять свою защиту.

— От кого же вы защищаетесь?

Она снова прижала палец к здоровому глазу, словно не хотела ничего видеть вокруг:

— От страха.

— А чего же вы боитесь? — немного помолчав, поинтересовался доктор.

— Не знаю, — чуть слышно пробормотала женщина. — Я не помню.

Полицейский участок Ромсей-роуд, Винчестер, Гемпшир.

7 часов вечера.

После того, как были выяснены имена и адреса погибших, дела пошли гораздо быстрее. После телефонного звонка в полицию Ричмонда открылась интересная информация. Оказалось, что адрес Гленавон Гарденс, 12 уже интересовал местных полицейских, правда, по совсем другому делу. В этот дом уже пытались попасть дней десять назад, когда произошла автомобильная авария, в которой пострадала хозяйка дома мисс Джейн Кингсли.

— Вам, наверное, надо переговорить с сержантом Халливеллом, — сообщили Фрейзеру из Ричмонда, — он просил нас соединять его со всеми, кто интересуется мисс Кингсли, потому что, судя по обстоятельствам, это ДТП больше напоминает попытку самоубийства. Суть состоит в том, что она была помолвлена с Лео Уолладером. Он жил с ней в Гленавон Гарденс примерно два месяца, а затем в пятницу вечером 10 июня неожиданно бросил свою невесту за три недели до свадьбы. При этом он сбежал с лучшей подругой мисс Кингсли. Мы уже переговорили с ее соседями, и они утверждают, что ею была совершена еще одна попытка самоубийства 12 июня в воскресенье. Кроме того, мы связывались с родителями мистера Уолладера, и они заявили, что их сын вместе со своей новой подружкой скрылись на континенте. Теперь они будут выжидать время, пока шумиха о несостоявшейся свадьбе понемногу не утихнет.

— А вы не знаете имени и фамилии этой новой подружки? — выпалил Фрейзер и затаил дыхание.

— Харрис. Мег Харрис.

Прямо в яблочко!

— Вы не могли бы дать нам адрес родителей мистера Уолладера?

— Сейчас посмотрю. Отец: сэр Энтони Уолладер. Адрес: Даунтаун Корт, Эшвелл, рядом с Гилфордом.

— А родителей Мег Харрис?

— К сожалению, она участвует в этом деле, только как его новая подруга. О ней мы не знаем ничего, кроме имени.

— Ну, хорошо. Вы не могли бы нам переслать по факсу все, что у вас имеется по этому делу? — Он продиктовал номер. — И, если возможно, в ближайшие пять минут.

— Непременно. А что у вас произошло?

— До конца еще не ясно, но у нас имеются два трупа. По всей видимости, это Уолладер и Харрис. Предупредите своих ребят, что завтра мы их навестим. Всего доброго.

Он разъединил линию, нашел в списке полицейских управлений нужный телефон и набрал номер Фордингбриджа.

— Сержант Халливелл еще на месте? — спросил он. — Да, я знаю, что уже поздно. — Фрейзер нервно забарабанил пальцами по столу. — Да-да, это срочно. Пожалуйста, отыщите его и передайте, чтобы он немедленно связался с детективом Мэддоксом или сержантом Фрейзером. Мы находимся в комнате происшествий Ардингли Вудз. — Он скороговоркой сообщил номер. — И сделайте это по возможности быстрее.

После этого сержант собрал все имеющиеся бумаги и направился по коридору туда, где уже заработал факс, получающий сообщение из Ричмонда. Две страницы. Фрейзер быстро просмотрел присланные материалы и уже через минуту оказался в кабинете Гэрета Мэддокса.

— Выяснилось, что в нашем деле есть связь с Гемпширом, — сразу же сообщил он. — Лео Уолладер был женихом мисс Джейн Кингсли до самого недавнего времени. Они должны были пожениться второго июля, но десятого июня Лео бросил свою невесту. И при этом выбрал замену в виде лучшей подруги Джейн — Мег Харрис. — Он набрал в легкие воздух и продолжал. — Между прочим, отец мисс Кингсли — председатель компании «Франчайз Холдингз». Свадьба должна была состояться в его поместье в Хеллингдон-Холл, это немного севернее Фордингбридж. — Он передал Мэддоксу бумаги. — Я попросил позвонить нам сюда сержанта Халливелла, он занимается этим делом и собирает всю информацию с самого начала: с той минуты, когда ребята нашли мисс Кингсли. Она была без сознания и пьяная, как свинья. Они полагают, что это была попытка самоубийства, а еще одна была совершена двенадцатого июня. — Он постучал пальцем по большой карте Государственной Топографической службы, висевшей на стене кабинета. — Парень из Ричмонда, с которым я только что разговаривал по телефону, объяснил, что ДТП произошло на летном поле в Стоуни-Бассетт, которое, кстати, — он взмахнул рукой, указывая названные места, — находится как раз на пути между Ардингли Вудз и Хеллингдон-Холл. А точнее, от лесов до аэродрома пятнадцать миль, а от аэродрома до дома ее родителей — еще семь. У меня нехорошие предчувствия, шеф. География говорит сама за себя, а там, на склоне, остались следы каблуков женских туфель. Да и доктор почему-то упорно настаивает на том, что во время убийства на месте преступления присутствовала женщина.

Но Мэддокс был и старше, и осторожнее своего горячего подчиненного:

— Давай подождем, пока нам позвонит Халливелл, и выслушаем его, — предложил он.

* * *

Через полчаса они перешли в кабинет старшего детектива и ввели его в курс дела.

— Я понимаю, что у нас остается мизерный шанс поверить в то, что Уолладер и Харрис в настоящий момент греются под солнцем на Ривьере, — подытожил Мэддокс, — либо по той причине, что Франклин нам наврал, либо потому, что наши неизвестные покойники сами украли эти кредитки. Но эти предположения настолько смехотворны, что не заслуживают нашего внимания. Зато становится понятным, почему никто не объявил о пропаже людей. Как показал Халливелл, родители Лео полагают, что он сбежал во Францию, чтобы не смущать никого своим присутствием, на то время, пока не утихнут слухи о расстроившейся свадьбе. Так что нам теперь делать? Сообщить сэру Энтони Уолладеру, что по нашим подозрениям его сын сейчас находится у нас в морге, и попросить отца приехать для опознания? Или еще раз каким-то образом перепроверить, что это именно они, а уже потом начинать тормошить оба семейства? Очевидно, нам удастся обнаружить какие-нибудь отпечатки пальцев в Хаммерсмите, на квартире Харрис. В дом, расположенный в Ричмонде на Гленавон Гарденс, к сожалению, нам попасть не удастся, не встревожив мисс Кингсли. А если она как-то замешана в этом преступлении, то мы никоим образом пока не должны раскрывать свои карты.

Фрэнк Чивер сложил на столе ладони «домиком» и в задумчивости посмотрел в окно:

— А я когда-нибудь рассказывал вам, как начиналась моя карьера в Лондоне?

Мэддокс с Фрейзером переглянулись и промолчали. Если старик что-то уже рассказал, он все равно повторит это не один десяток раз. Мэддокс приготовился выслушать давно знакомую занудную историю. Все эпизоды из жизни Чивера были скучны до безобразия. Из его биографии только один факт, пожалуй, представлялся интересным: сам Фрэнк появился на свет незаконнорожденным сыном проститутки из Ист-Энда. И Чивер каждый раз подчеркивал, как это трудно — подняться по служебной лестнице и добиться такого места, будучи простым парнем. Да еще при этом оставаться примерным семьянином. Фрэнк был женат уже тридцать восемь лет.

— Я только закончил школу, — неторопливо вспоминал Чивер, — и одним из первых случаев, с которым мне пришлось столкнуться, было избиение негра. Я подобрал бедолагу на улице. Его так измолотили дубинкой, что он еле дышал. — Фрэнк задумался о чем-то своем, а потом продолжал: — Как потом выяснилось, несчастный был помолвлен с сестрой главаря одной из банд в Ист-Энде. Так вот, у нас были даже некоторые свидетельства того, что негра избил его будущий родственник. Все, что нам требовалось для того, чтобы засадить негодяя за решетку, было подтверждение избитым имени этого главаря. Но когда дело дошло до протокола, он заартачился и пошел на попятную, так что дело пришлось закрыть. Я вспоминаю выражение глаз того негра. Я никогда не видел, чтобы человек пребывал в таком страхе. Он был черным, как смоль, но при каждом упоминании возможного судебного разбирательства он, как мне казалось, становился почти серым от ужаса. — Чивер переводил взгляд с одного детектива на другого. — Так вот, того подонка, который искалечил негра, звали Адам Кингсли. И он не мог стерпеть, чтобы в его семье появилась негритянская кровь. — Он покачал головой. — Но все равно получилось не так, как он хотел. У чернокожего оказалось больше смелости, чем на то рассчитывал Кингсли. Он все равно женился на его сестре уже через неделю, причем к алтарю шел на костылях.

Мэддокс даже присвистнул от удивления:

— Так это тот же самый тип? Отец мисс Кингсли?

Чивер кивнул:

— Да. Потом он сколотил себе неплохое состояние. Он покупал дешевые дома, заселенные жильцами, потом силой выгонял их оттуда, а пустые дома продавал уже совсем по другой цене. В 60-е годы он стал уважаемым человеком. Где-то примерно в это время у него и родилась дочь. — Он снова принялся смотреть в темноту за окном. — Ну, хорошо, с этим семейством, как вы поняли, действовать надо предельно осторожно. Завтра утром я и ты, Фрейзер, нанесем визит сэру Энтони Уолладеру. Мы отъедем ровно в восемь, и уже между девятью и половиной десятого сможем с ним встретиться. Предупреди доктора Кларка, что мы, возможно, вернемся вместе с Уолладером. — Он повернулся к Мэддоксу. — Гэрет, а ты пока что раздели своих помощников на две группы. Одна будет заниматься делами Мег Харрис, другая пусть сосредоточится на Джейн Кингсли. Мне нужно знать, где они познакомились, сколько лет дружили, что из себя представляют как личности и та и другая. Особенно меня интересуют отношения Джейн Кингсли с ее отцом. Все понятно? Потом посмотрим, что тебе удастся выяснить за время нашего отсутствия.

— Но мы не собираемся встречаться с самим Кингсли, насколько я понимаю?

— Нет.

— А как насчет его дочери? Халливелл сказал, что она в данный момент находится в клинике Найтингейл в Солсбери. Она получила сотрясение мозга, и ее подлечивают. Может быть, ее тоже не стоит пока что беспокоить? Хотя сейчас над ней висит обвинение в управлении транспортным средством в состоянии алкогольного опьянения, так что под этим прикрытием мы могли бы легко допросить ее и выяснить все то, что нам требуется.

— Ты так считаешь? — сухо спросил Чивер. — Послушай, мой друг, мы имеем дело не с самаритянами, и ты уж постарайся, чтобы Кингсли ни сном ни духом не знал, что мы интересуемся его дочерью. Это, надеюсь, понятно? Никто чтобы и шага не ступал без моего ведома. А к этой семье вообще не подходить, пока мы не будем точно знать, где находимся и что делаем. Если вдруг Джейн окажется похожей на своего папочку, то обращаться с ней надо так же, как с ядовитой змеей. Конечно, не стоит ее беспокоить. Не стоит вообще никого из Кингсли беспокоить. Пока.

25 июня, суббота.

Даунтаун Корт, Ближний Гилфорд, Суррей.

9 часов 30 минут утра.

Сэр Энтони Уолладер провел двух мрачных полицейских в гостиную своего дома и рукой указал им на кресла. Недоуменное выражение не покидало его хмурого лица.

— По правде говоря, джентльмены, мне все это вот где сидит, — он провел рукой по шее. — Я имею в виду эту несчастную девицу и ее попытки самоубийства. Не хочу сказать, что я аплодировал своему сыну за его поступок, но я протестую против того, чтобы меня и Филиппу ввязывали в эти дела. Можете себе представить, сколько времени я провел у телефона, беседуя с вашими коллегами. Я уже не говорю о том звонке от мачехи Джинкс и жуткой беседе, которой она замучила бедную Филиппу. Моя супруга предложила послать в больницу мисс Кингсли пожелания о скорейшем выздоровлении, но Бетти только сыпала оскорблениями и вела себя так, как, впрочем, и подобает женщине ее происхождения. — Он брезгливо поморщился. — Самое неприятное существо — хуже последней проститутки из Ист-Энда, если говорить честно. Одному Богу известно, как мы рады, что нас больше ничего не связывает с этой семьей.

Фрейзер, помня родословную Чивера, непроизвольно дернулся, но тот лишь согласно покачал головой:

— Ситуация сложилась непростая, сэр, — вздохнул старший детектив.

— Вы правы, конечно. Но почему мы должны испытывать чувство ответственности за взрослую женщину, неспособную справляться со своими эмоциями? Неужели это настолько важно, что вы не можете дождаться возвращения Лео? — Он опустился на диван и изящно закинул одну ногу на другую. В каждом его движении чувствовался подлинный аристократизм. При других обстоятельствах Фрейзеру захотелось бы отвесить хозяину хорошего пинка. В поведении сэра Энтони Уолладера не было ни намека на искренность.

— Мы не слишком хорошо знаем Джинкс. Как-то раз Лео приводил мисс Кингсли сюда, но мы с Филиппой в ее присутствии чувствовали себя неловко. Она, конечно, очень умная девушка, но, на наш вкус, слишком уж современная.

— В общем-то, мы явились, чтобы побеседовать о вашем сыне, — сдержанно произнес Фрэнк Чивер. — У вас имеется адрес или телефон, чтобы связаться с ним?

Сэр Энтони грустно покачал головой:

— Мы ни слова от них не слышали с тех пор, как они уехали. Хотя ничего странного в этом нет. Они очень переживают и находятся в некоторой растерянности. — Он сплел пальцы и обхватил руками колено. — Как, собственно, и мы сами. Мы стараемся вести себя как можно тише, как вы понимаете. Дело даже не в том, что Лео бросил свою невесту за четыре недели до свадьбы, просто мы не можем осуждать его за это. Смущение, смягченное чувством облегчения — вот, пожалуй, лучшее определение тому состоянию, в котором мы сейчас находимся. Она совершенно не подходила ему, но все воспринимала с такой серьезностью… Впрочем, ее попытки самоубийства красноречиво об этом свидетельствуют.

Фрейзер рассматривал семейные фотографии, стоящие в рамочках на столе рядом с ним.

— Это и есть ваш сын, сэр? — поинтересовался он, указывая на один снимок, где высокий светловолосый молодой человек со скрещенными на груди руками и широкой улыбкой стоял у «мерседеса» с откидным верхом. Он очень походил на своего отца: тот же широкий лоб, густые волосы, тот же наклон головы. Настоящий аристократ.

— Да, это Лео.

— Куда именно, по его словам, он отправился вместе с мисс Харрис?

— Он нам ничего об этом не говорил. Сказал только, что они уезжают на машине на континент и пробудут там до тех пор, пока не стихнут толки вокруг всех этих событий.

— Вы сами лично беседовали с ними?

— Да. В субботу утром Лео позвонил мне и сообщил, что свадьба не состоится, и что самое лучшее для них с Мег сейчас — это исчезнуть на некоторое время.

— Суббота у нас была одиннадцатое июня?

— Совершенно верно. Две недели назад.

— И с тех пор вы больше ничего о них не слышали?

— Нет. — Он погладил брюки ладонью. — Но я еще раз повторяю, что не считаю это ни странным, ни необычным. Я думаю, что его бывшая невеста вообще не вправе подавать на него в суд, обвиняя в доведении ее до попытки самоубийства. Или сейчас что-то изменилось? Мне кажется, что с годами я все меньше и меньше понимаю современное законодательство.

Фрэнк Чивер вынул из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо листок и разгладил его на коленях, прежде чем передать хозяину. Это была ксерокопия кредитных карточек, украденных Бобби Франклином.

— Посмотрите, пожалуйста, сюда, сэр. Узнаете ли вы здесь какие-нибудь подписи?

Сэр Энтони взял листок и, держа его на вытянутой руке, после секундного изучения, кивнул:

— Да, верхние четыре принадлежат Лео. — Он прищурился и добавил: — А нижние две — М. С. Харрис, значит, это карточки Мег. — Он перевел взгляд на старшего детектива. — Я ничего не понимаю.

— Мне очень жаль, сэр Энтони, но у нас есть серьезные причины опасаться за вашего сына и мисс Харрис. Мы явились сюда в надежде, что вы знаете о местонахождении вашего сына и можете убедить нас в том, что он и мисс Харрис живы. — Он указал кивком на листок. — Вчера в Винчестере семнадцатилетний юноша был обвинен в подделке подписи и использовании чужой кредитной карточки. Всего у него обнаружили их шесть. Он сообщил нам, что украл их из карманов одежды двух тел, обнаруженных им в лесах Ардингли, в двух милях на запад от Винчестера. К сожалению, моей печальной обязанностью является теперь проинформировать вас о том, что по всем данным эти тела принадлежат вашему сыну Лео Уолладеру и его подруге Мег Харрис.

Возможно, эти новости были ошеломляющими для сэра Энтони, или же просто их смысл пока не совсем дошел до него, поскольку хозяин только громко рассмеялся:

— Не говорите ерунды, приятель. Я уже все вам сказал. Они сейчас отдыхают где-то на континенте. Зачем вы пришли сюда? Это какой-то розыгрыш? — Он сердито нахмурил брови. — Наверняка, проделки этого негодяя Кингсли, как мне кажется.

— Нет, сэр, — как можно мягче продолжал Чивер, — это не розыгрыш, хотя ради вас я бы хотел, чтобы это было именно так. У нас имеются два неопознанных тела. — Он бросил взгляд на улыбающуюся фотографию. — Одно из них принадлежит мужчине, возраст между тридцатью и сорока годами, рост шесть футов один дюйм, светловолосый. И женщина, возраст такой же, рост пять футов четыре дюйма, короткие темные волосы. И хотя у нас еще остается возможность не поверить мальчишке, который завладел кредитными карточками, но она, к несчастью, ничтожно мала. Похоже, что описание тела подходит под вашего сына. Теперь нам остается только проверить, принадлежит ли второе тело именно мисс Харрис, поскольку у нас нет ее фотографий.

Сэр Энтони тряхнул головой, словно не хотел верить во все то, что только что услышал:

— Здесь, очевидно, произошла какая-то ошибка, — уверенно произнес он. — Лео сейчас находится во Франции.

— Может быть, вы смогли бы описать нам внешность Мег? — попросил Фрейзер.

— Она приходила сюда всего один раз, — медленно заговорил сэр Энтони, — заезжала на выходные по пути в Лондон, когда здесь отдыхали Лео и Джинкс. Она сразу же понравилась Филиппе. Милая девушка, мне в тот же миг стало понятно, что она без ума от Лео, и такая партия меня устраивала бы гораздо больше. Прекрасная семья, отличное происхождение. Мы с Филиппой чуть ли не запрыгали от радости, когда Лео нам позвонил и сказал, что он изменил свои планы и намерен теперь жениться на Мег. Ее предки родом из Уилтшира, как мне помнится. Симпатичная, темноволосая, стройная, всегда с улыбкой… — Он замолчал, очевидно, не зная, что добавить.

— А какой возраст вы бы… — начал было Фрейзер, но Чивер бросил на него строгий взгляд и жестом дал понять, что сейчас лучше ничего не говорить.

Лицо сэра Энтони исказилось от отчаяния:

— Это убьет мою несчастную жену. Лео — наш единственный сын. Мы хотели еще иметь детей, но у нас не получилось. — Он закрыл глаза и прижал к векам большой и указательный пальцы, чтобы не расплакаться. — Что с ними случилось? Автомобильная катастрофа?

Чивер прокашлялся и негромко заговорил:

— Не совсем так, сэр. Мнение патологоанатома таково, что их убили. — Он сжал ладони между коленями. — Мне очень жаль, сэр Энтони…

Хозяин дома отчаянно замотал головой:

— Нет, нет, это было бы слишком жестоко.

И снова наступила тишина.

Затем сэр Энтони медленно поднял трясущуюся руку ко лбу:

— Но кому потребовалось убивать их?

— Нам это пока не известно, сэр, — тихо произнес Чивер. — Они были мертвы уже некоторое время, примерно две недели. Сейчас мы придерживаемся версии, что это произошло тринадцатого июня.

— Именно в этот день Джинкс пыталась покончить с собой, — безразлично добавил хозяин.

— Именно так.

— Я надеюсь, вы уже знаете о том, что ее муж был убит? — неожиданно бросил сэр Энтони.

Фрэнк Чивер подался вперед и нахмурился:

— Вы имеете в виду мужа мисс Кингсли? — Для него это было новостью.

Хозяин дома кивнул:

— Да, но только тогда она была миссис Лэнди. Трагедия произошла лет девять или десять назад. Ее мужа звали Рассел Лэнди. Он продавал картины в Челси. — Сэр Энтони сверлил Фрэнка пронзительным взглядом. — Его забили до смерти молотком, но убийцу так и не нашли. Причем изувечили настолько, что лицо стало неузнаваемым. В газетах это убийство называли одним из самых жестоких во все времена. Так как был убит мой сын, детектив? Смогу ли я опознать его? — Он заметил, что Чивер колеблется, и в глазах отца мелькнуло что-то похожее на ужас. — Неужели его тоже забили насмерть?

Фрэнк провел по лицу внезапно ослабевшей рукой. «О Господи! — мысленно взмолился он. — Как же все это сложно!»

— Смерть никогда не бывает приятной, — заговорил он. — Особенно, если учесть, что уже прошло несколько дней, сэр Энтони.

— Но он ведь был забит дубинкой или чем-то в этом роде, как и Лэнди, верно? — в голосе Уолладера зазвучал гнев.

— Пока что, на этой стадии, — осторожно начал Фрэнк, — мы ничего не можем ни исключать, ни утверждать. Патологоанатом еще не закончил свою работу, и пока он не выполнит все, что требуется, было бы преждевременно выдвигать какие-либо предположения. Но я могу заверить вас, что передам вам его заключение, как только мы получим от него готовый отчет.

Искра, которая зажгла в Уолладере пламя гнева, потухла так же внезапно, как и вспыхнула. В эту минуту он выглядел потерянным, как будто до него только сейчас дошло, что его сын трагически погиб.

— Наверное, вы хотите, чтобы я поехал с вами и опознал его? — Он поднялся с дивана.

— Спешки никакой нет, сэр. У вас есть время, чтобы переговорить со своей супругой. Не торопитесь. Поймите, это не такая вещь, которую вы должны выполнить немедленно.

— Нет, должен, — заупрямился сэр Энтони. — Филиппы сегодня дома долго не будет, она занимается своей благотворительной деятельностью в больнице, поэтому даже не узнает, что я куда-то отъезжал. Вы говорили о том, что имеется какой-то незначительный шанс на то, что это ошибка. — Он повернулся к полицейским, и в глазах его заблестели слезы. — Так вот теперь я молю Господа о том, чтобы хотя бы ради моей любимой жены это было именно так.

Лаборатория судебной медицины Министерства внутренних дел, Гемпшир.

11 часов 45 минут утра.

Он стоял над останками своего сына, которые перенесли на чистый хирургический стол. Туловище было аккуратно прикрыто белой простыней. Волосы, такие же светлые и густые, как при жизни, бесспорно, принадлежали Лео. Как ни страшно, но часть лица все же сохранилась, и этого оказалось достаточным, чтобы опознать тело.

Уолладер отыскал глазами доктора Кларка.

— Что мне сказать жене? — взмолился он. — Я даже не представляю себе, с чего начать.

Кларк посмотрел на злополучное тело:

— Ей сейчас потребуется больше успокоение, чем правдивый рассказ о Лео, сэр Энтони, — вздохнул он. — Расскажите ей о том, каким безмятежным он выглядел.