– Позволишь мне объяснить? – спросил Роберт, подняв голову и встретившись со мной взглядом.

У меня заныли колени. Я сменила позу, подобрав их к груди и обхватив руками так крепко, что побелели суставы. Я опустила глаза на оброненную ручку. Выдержать взгляд Роберта я не могла, зная, что глаза его исполнены лжи. Я ничего не понимала. И я должна была узнать все до конца, потому что это была какая-то бессмыслица. Я кивнула, предлагая ему говорить. Сама я в тот момент говорить была не в состоянии.

– Думаю, ты догадалась, что у меня не лучшие отношения с семьей. Знаю, особо я ничего не рассказывал, но видел, что ты заметила мое желание быть подальше от них этим летом. В основном от отца, – он помолчал, набирая в легкие воздух. Я почувствовала, что он коротко взглянул на меня и снова отвел взгляд. Он все еще стоял передо мной на коленях. – Моему отцу очень сложно угодить. Сколько себя помню, он всегда держал семью в ежовых рукавицах, возлагая на нас надежды, которые было практически невозможно оправдать. Мне удавалось с этим справляться, делая все, чего он от меня хотел. Я стал юристом и начал работать в его компании. В общем, изо всех сил старался быть идеальным сыночком. А вот мой брат вел себя совершенно иначе. Он терпеть не мог контроль отца. Его без конца исключали из частных школ, он проваливал все, что поручал ему отец. Наконец отец понял, что Джереми никогда не займется семейным бизнесом, как я, и попытался решить проблему деньгами: он отправил Джереми за границу, в университет в Нью-Йорке, заплатив за то, чтобы его приняли. Несколько лет мы с матерью его почти не видели. Когда он окончил учебу, отец вернул его домой в надежде, что он займется карьерой. Однако оказалось, что вдали от дома Джереми пристрастился к азартным играм и при любой возможности просто-напросто сбегал в Лондон – кутить и играть. Однажды вечером они здорово поскандалили – когда отец узнал, сколько Джереми задолжал в казино. Он сказал, что лишает его наследства и больше не будет вытаскивать из финансовых передряг – пусть разбирается сам, как хочет. Он думал, так он исправится. Но брат просто вылетел из дому и сломя голову помчался прямиком в ближайший бар. Об их ссоре мне стало известно вечером, когда я вернулся с работы, а Джереми не отвечал на мои звонки. Я понятия не имел, где он мог находиться, иначе я бы отправился за ним.

Я закрыла лицо руками и затрясла головой.

– Хватит. Пожалуйста, хватит, – в отчаянии прошептала я. Мне не хотелось, чтобы все это было правдой. Мне это не было нужно. Я взглянула на Роберта: у него по щеке катилась слеза.

– Я должен тебе рассказать, – шепотом ответил он, взглядом умоляя меня дослушать.

Я уткнулась лицом в колени.

– Вскоре, около восьми часов, в дверь позвонили. Помню, как нервничал, собираясь открыть. Отец был в бешенстве, и я понимал, что, если Джереми покинул дом в таком состоянии, он мог наломать дров. И все же к тому, что я услышал, я не был готов. Это была полиция. Я думал – ну все, Джереми погиб, – но нет, он был жив, хоть и попал в аварию. Вот и все, что было нам известно на тот момент. Мы сразу же поспешили в полицейский участок. С ним все было в порядке – только пара порезов и ссадин. Помню, какое облегчение почувствовал, увидев его живым и здоровым. Он был моим братом, и я любил его, как бы там ни было. Я знал, как непросто нам было взрослеть, хотя я не оправдывал его поведение. И я чувствовал себя виновным за то, что не уделял ему достаточно внимания. Я так старался услужить отцу, что совершенно забыл о собственном брате. И я его обнял. Я обнял его, – повторил он, словно бы сам не верил в то, что сделал.

Мне показалось, что я не могу дышать. Я хватала ртом воздух, слезы градом сыпались мне на колени, и я не могла их остановить. Как слова Роберта, они лились, не прекращаясь, бесконтрольно. Как же я хотела, чтобы этот кошмар прекратился.

– Когда я отстранился, я уловил запах алкоголя. Он ничего не сказал, только отвел взгляд и отвернулся, но мы все узнали от полиции. Он не пострадал, но, потеряв контроль, врезался в автомобиль, который ехал навстречу; водитель погиб. Он уехал из бара на какую-то вечеринку и убил человека. Он убил Лукаса.

Я охнула. Это было выше моих сил. Вскочив на ноги, я принялась измерять шагами комнату. Взгляд был затуманен слезами, плечи тряслись при каждом вдохе, который давался с таким трудом.

– Твой брат! – в слезах воскликнула я, качая головой. Я была шокирована, опустошена, разъярена. Я резко остановилась и развернулась лицом к Роберту. – Как ты мог скрывать это от меня? – спросила я. – Вставай, – потребовала я, разозлившись, что он все еще стоял на коленях, как бы умоляя о прощении. Как будто это вообще было возможно.

Роберт не спеша поднялся. Теперь в границах этой комнаты он казался как будто бы съежившимся. Он молча плакал, пристыженно глядя на меня.

– Роуз, это еще не все. Мой отец сразу же взял на себя роль адвоката и попытался, как обычно, контролировать ситуацию. Я просто отошел в сторону. Не мог смотреть на них обоих. Если бы можно было повернуть время вспять! Тогда я остался бы там с ними: может, удалось бы предотвратить последующие события. Может, удалось бы убедить их обоих сделать то, что было бы правильным.

– Но тебя никто не узнал, – возразила я, не понимая, как за все время его пребывания здесь никто не установил связь между ним и Джереми.

– Я отказался идти в суд.

На меня лавиной нахлынули воспоминания минувших дней. Я не хотела идти в суд. Просто была не в состоянии. Я была разбита, не могла спать и есть. Да я с трудом вставала с постели. В итоге в суд отправились Джон и Грэхем. Глория тоже отказалась присутствовать. В день вынесения приговора она пришла домой к Эмме, и мы втроем сидели, не говоря ни слова, забыв об остывшем чае в чашках, в ожидании звонка Джона. И когда он позвонил… Как скривилось от недоверия лицо Эммы, когда она сообщила нам, что иск отклонен.

– Он был признан невиновным, – выдавила я, все еще не в состоянии поверить в случившееся в тот день.

Роберт кивнул.

– Да, так и было. Полицейский не применил алкотестер надлежащим образом, поэтому судья заключил, что доказательств недостаточно. Не было подтверждения тому, что он превысил скорость. Никаких свидетелей. Отцу удалось найти эксперта, который подтвердил, что на крутом повороте Джереми мог потерять контроль, будучи трезвым, что было темно и дорога была незнакомой, и на этом месте ранее уже случались аварии. Судья отклонил иск, сказав, что доказательств, что он был в состоянии алкогольного опьянения за рулем или нарушил правила дорожного движения, нет, что это был просто ужасный несчастный случай.

– Мы не могли в это поверить. Полиция была настолько уверена в том, что это вождение в нетрезвом виде. Мы не были готовы к тому, что за гибель Лукаса никому не воздастся по заслугам, – сказала я. – Его родители потеряли единственного ребенка, а человек, который совершил это, просто ушел. А ты, ты ведь знал, что он был виновен, – и ничего не сделал.

– Отец сказал мне, что Джереми будет заявлять о своей невиновности. Я говорил с братом и пытался убедить его поступить правильно: признать, что он превысил скорость и принять все последствия. Я говорил ему, что он раскается в своем поступке, что это будет тяготить его всю жизнь, но он был слишком напуган. Еще бы – папа умел убеждать. Отец сказал ему, что это его второй шанс, что он поможет ему избавиться от вредных пристрастий, что Джереми снова будет частью семьи, если сделает так, как он скажет. Он уверял, что его жизнь будет кончена, если он признает вину. Ему был двадцать один год, он был страшно напуган. Я не оправдываю ни Джереми, ни себя, но отец – не тот человек, против которого можно пойти, его невозможно переубедить.

Роберт смахнул слезу.

– Я должен был приложить больше усилий. Я столько раз пытался, но этого было мало. Я открестился от них обоих, потребовал, чтобы мое имя не впутывали в эту историю. В процессе я не участвовал. Зарылся в работу и делал вид, что происходящее меня не касается. Ненавижу себя за это. Я должен был уговорить Джереми поступить правильно.

Я слегка заколебалась. Ведь это Джереми, а не Роберт был за рулем, однако казалось, будто Роберт несет весь груз вины. Но я быстро отогнала эти мысли. Этот человек лгал мне о том, кем является. Он скрывал от меня все. Я должна была задать вопрос, который вертелся у меня на языке с тех самых пор, как он сказал, кто его брат.

– Зачем ты сюда приехал?

– Я настроил сервис гугл-оповещений на все, что касается этого происшествия, поэтому, когда в Интернете появилась газетная статья о тебе, я получил сообщение на электронную почту. Прочел и понял, что должен приехать. Мне хотелось сквозь землю провалиться от стыда из-за того, что не подумал о родных и близких Лукаса, о том, через что тебе пришлось пройти. Несостоявшееся правосудие. Мне стало противно оттого, что я продолжал жить своей жизнью, не зная, как вы справляетесь с этим. Джереми отправили в реабилитационную клинику, и ему становилось лучше, но вскоре он обрубил с нами всякую связь, и нам пришлось довольствоваться новостями от его лечащего врача. Когда его выпустили, он исчез. Я чувствовал, что подвел брата, и подумал, что у меня появилась возможность помочь тебе здесь, если уж не мог помочь ему.

Я прислонилась к кровати, измученная его откровениями.

– Ты решил, что, купив мои картины, ты как-то компенсируешь то, что сделал твой брат?

– Не компенсирую, конечно, нет. Но, я подумал, если бы я приехал и попробовал помочь тебе, тебе, возможно… станет легче, не знаю. Я вообще это толком не обдумывал. Просто прочел о распродаже и понял, что должен приехать на ярмарку. Я хотел что-то сделать – что угодно, – и это показалось мне единственным способом, наверное.

– Но ты у меня не только картины купил, правда?

Я взглянула на кровать со смятыми простынями; приступ головокружения заставил меня снова вскочить на ноги. Комната завертелась у меня перед глазами. Шатаясь, я сделала пару шагов и ухватилась за стул, чтобы обрести равновесие.

Роберт шагнул ко мне, но я наградила его таким взглядом, что он был вынужден отступить.

– Почему ты остался?

– Сначала я объяснял себе это тем, что видел, как ты несчастлива и как хотела писать, но не могла. Я подумал, что мог бы помочь. И мне здесь понравилось. Моя семья, казалось, так далеко, а здесь я мог быть самим собой. И рядом с тобой. Господи, да я даже не понимал, что происходит. Я совершенно запутался в своих чувствах, прежде чем осмыслил их. Я понимал, что должен уехать и прекратить все это, но не смог. Роуз, ты изменила меня. Я хотел рассказать тебе правду, я пытался сделать это после ярмарки, но просто не смог. А потом случился тот шторм, и я подумал, что это знак… Когда я вернулся домой с твоими картинами, я уже не собирался возвращаться. Я пытался не обращать внимание на то, как ты красива и мила, и на влечение, которые испытывал к тебе. Я знал, что не должен возвращаться. Я слишком боялся рассказать тебе о том, кто я, а если бы я вернулся, если бы остался, мне бы пришлось притворяться кем-то другим, – он тяжело вздохнул. – Но мне хотелось снова увидеть тебя. Я хотел быть с тобой и подумал, что, может, если бы ты лучше узнала меня, ты бы поняла, так что я вернулся… – он замолчал.

– Все, что между нами было, построено на лжи. Я не знаю, кто ты на самом деле. Ты неделями лгал мне. Ты видел, как разбита я после смерти Лукаса, и все равно преследовал меня. Ты меня поцеловал, сказал, что я тебе нравлюсь. Ты заставил меня почувствовать то, что я никогда не чувствовала. Боже, да ты занимался со мной любовью – и все это время лгал мне о том, кто ты на самом деле. И почему – потому что ты думал, мне это поможет? Облегчить твою вину?

Он затряс головой.

– Нет, все с этого начиналось, но как только я стал влюбляться в тебя, все изменилось. Я хотел быть с тобой, думал, что могу сделать тебя счастливой. Не знаю – я уже не хотел говорить тебе ничего, потому что знал, что все будет кончено. Клянусь, я не планировал все это.

– Не могу поверить. У меня возникла слабая надежда на то, что я могу идти дальше, снова быть счастливой, а теперь… вот так, – я принялась собирать свои вещи с пола. – Мне нужно уйти.

Я натянула джинсы и схватила сумку. Мне не хотелось оставаться с ним в одной комнате.

– Не уходи, Роуз, пожалуйста. Я знаю, что должен был сказать тебе. Невыносимо видеть, как тебе больно. Скажи, что я могу сделать, – подойдя ко мне, он протянул руку к моей руке.

Я резко отдернула ее, прежде чем он успел коснуться меня. Мне не хотелось, чтобы он меня касался.

– Все, что я чувствую к тебе, – правда, – умоляюще произнес он.

Я попятилась к двери.

– Если бы то, что ты чувствовал, было правдой, ты бы рассказал мне все раньше. Ты был первым мужчиной, с которым я переспала после Лукаса, и ты знал об этом. Ты знал, какое это имеет для меня значение, но тебе было плевать. Ты вовсе не такой, каким я тебя представляла.

Он вздрогнул, будто я его ударила.

– Прости меня. Пожалуйста…

Я махнула рукой, заставляя его замолчать. Больше не хотелось выслушивать его извинения и ложь.

– Будет лучше, если ты уедешь из Толтинга. Я не хочу тебя здесь видеть – и никто не захочет, когда я расскажу всем, кто ты. Будет лучше для всех, если ты просто исчезнешь.

– Но…

Открыв дверь, я быстро окинула его взглядом.

– Прощай, Роберт, – сказала я и захлопнула дверь перед ним и перед нашим будущим, раскаиваясь, что когда-то ее открыла.