Я шла по коридорам гостиницы так быстро, как могла, чуть не срываясь на бег. Опустив голову, чтобы никто не увидел мое заплаканное лицо, я пересекла холл, направляясь к дверям, как вдруг услышала свое имя. Я знала, что это Мик, но не могла сейчас выслушивать вопросы о том, что случилось. Я поспешила к выходу и выскочила наружу до того, как он успел меня догнать. Я была благодарна за то, что дождь все еще не прекратился: это лишало шанса преследовать меня. Футболка Роберта мгновенно намокла. Мне хотелось сорвать ее со своей пылающей кожи, но я сдержалась. Его слова эхом отдавались у меня в голове, пока какое-то время я бесцельно брела по дороге, то и дело спотыкаясь. Я с трудом сдерживала слезы. Затем я снова споткнулась, вывернув колено, и сошла с тротуара.

Я остановилась посреди дороги, больше не в силах сдерживать слезы. Я не могла поверить, как быстро момент счастья сменился моментом боли. Я чувствовала, что меня предали, подвели. Я ему доверяла. Я начала влюбляться в него. Кончиками пальцев я чувствовала, что это нечто особенное, а теперь у меня это отобрали. Почему Вселенная снова так со мной поступает? Несправедливость ситуации пронзила мое сердце, будто ножом. Я просто не могла этого понять.

Сквозь пелену слез, перемешанных со льющимся на меня дождем, становилось трудно что-либо разглядеть. Нужно было войти в помещение, но я не знала, куда податься. Я должна была кому-то рассказать все это. Нужно было в этом разобраться. Даже если это окажется невозможным.

Я повернулась и зашагала к дому Эммы и Джона. Кажется, я всегда сбегаю в это место. Когда Эмма открыла дверь, она пришла в ужас.

– Роуз, ты промокла насквозь! – воскликнула она. – Ты что, плачешь? Заходи. Господи, ну и ливень, – она схватила меня за руку и втащила внутрь. Я мельком уловила свое отражение в зеркале в зале – вид у меня был, как у утонувшей крысы. В другое время это было бы смешно.

– Роуз, что случилось? – уже мягче спросила Эмма.

Я поежилась.

– Мне надо снять футболку. Это его. Его футболка, – с ходу выпалила я.

– Хорошо, хорошо. Пойдем наверх, – она повела меня вверх по лестнице. – Чья она? Роберта?

Я кивнула, заходя в ее спальню.

– Не хочу, чтоб она была на мне.

– Садись, – она жестом пригласила меня сесть на ее кровать, и я опустилась на нее. У меня дрожали ноги.

Эмма направилась к шкафу для одежды и достала оттуда просторный пушистый джемпер.

– Вот, надень, а то ты вся продрогла. Джинсы тоже лучше снять.

Пока я переодевалась, она крикнула вниз Джону, чтобы он сделал чай. Она забрала мою промокшую одежду, и я надела вещи, которые она нашла для меня.

– Что ты делала под дождем?

– Мне надо было оттуда уйти. Он оказался не тем, кем я думала. Ты не поверишь, – я натянула джемпер через голову и взглянула на лучшую подругу, которая, в свою очередь, внимательно смотрела на меня. – Я с ним переспала.

Я заметила, как Эмма изо всех сил старалась контролировать свое выражение лица.

– Ты из-за этого расстроена? – мягко и в то же время с улыбкой, как будто услышав хорошую новость, спросила она.

Я откинулась назад и снова поежилась.

Казалось, что холод стал частью меня: он пробирал до самых костей.

– Нет, Эм, я была счастлива. Он сделал меня счастливой.

Она села рядом.

– Все в порядке, Роуз. Ты можешь позволить себе быть счастливой.

Я покачала головой.

– Ты не понимаешь. Он мне лгал. Не могу я быть счастливой. Не с ним.

– Почему нет?

Я опустила голову, не в силах смотреть на нее, говоря об этом. Я не вынесла бы выражение шока на ее лице – такое же, какое было на моем, когда Роберт сказал мне правду. Я не хотела видеть ее гнев, пока мой собственный все еще пульсировал по венам. Я не хотела снова лить слезы.

– Он лгал нам. Он приехал сюда вовсе не из-за того, что ему понравилось мое творчество, а потому что чувствовал вину и полагал, что может успокоить свою совесть, купив мои картины. Все, что он говорил, было ложью. Он все обо мне знал еще до того, как приехал сюда.

– Знал? Что ты имеешь в виду?

Я потерла большим пальцем руку, пытаясь хоть немного притупить боль.

– Его брат, Эм. Это сделал он. Он был за рулем машины той ночью.

– Его брат?

Я медленно подняла на нее глаза.

– Фамилия Роберта – Грин. Джереми Грин – его брат. Человек, который убил Лукаса, – мой голос осекся, когда я упомянула его имя. Я надеялась, что в этот момент он не наблюдал за мной с небес.

Эмма охнула.

– Нет, – выдохнула она.

– Я позволила ему касаться себя. Он меня поцеловал. Мы… Боже мой, Эмма, он стал мне небезразличен, а сам все время скрывал, кто он на самом деле.

– Но зачем? Зачем он сюда приехал? Почему не сказал нам, кто он?

– Нам? – резко переспросила я. – Это мне он лгал. Он не просто купил мои картины, а и переспал со мной! А все потому, что чувствовал вину за то, что сделал его брат. Он признал – представь себе, – что той ночью Джереми был пьян и что он исказил факты таким образом, что дело было проиграно. Не было возмездия из-за каких-то формальностей. Джереми мог признать вину, он знал, что перешел все границы, но он струсил. Никакого наказания за гибель моего мужа, – на последних словах у меня перехватило дыхание, и из груди вырвался всхлип.

Я закрыла лицо руками. Эмма прижала меня к себе.

– Но как же мы ничего не знали о Роберте? Я даже не знала, что у Джереми был брат.

– Он сказал, что не мог смириться с тем, как они поступили, и не хотел быть втянутым в это, поэтому он потребовал, чтобы его имя нигде не фигурировало. В судебном процессе он не участвовал. Его отец настолько могуществен, что наверняка он исказил и сообщения о новостях в газетах. Ни в одной не упоминалось о Роберте. Да и они и не похожи, – я вспомнила, как пристально вглядывалась в фотографию Джереми в газете. Каким же юным он казался! Роберт выглядел совершенно иначе. Никто из нас не смог бы провести между ними параллель. Я задалась вопросом, использовал ли он вообще вымышленное имя для того, чтобы снять номер в гостинице, – так, на всякий случай? Меня бы это не удивило. Сейчас бы ничего не удивило. У меня было достаточно потрясений – на всю жизнь хватит. Больше я не в силах вынести.

– Так что, он думал, что покупка твоих картин будет своего рода компенсацией или что-то в этом роде?

– Очевидно. Он сказал, что хотел мне помочь, но потом влюбился в меня и решил остаться и продолжать мне лгать.

– Не могу поверить. Мне казалось, он был таким искренним. Я думала, между вами что-то есть, понимаешь?

Я шмыгнула носом и вытерла слезы.

– Может, в этом моя вина. Может, я позволяла всему происходить слишком быстро. Может, прошло слишком мало времени после… – я взглянула на лучшую подругу. – Это мне в наказание?

– Нет, – твердо ответила она, сжимая мою руку. – Даже и не думай о таком. Ты ничего плохого не сделала. Он должен был быть честен с тобой.

– Я бы даже на него не посмотрела, – тихо произнесла я.

Минуту мы сидели молча, пока Эмма не сказала со вздохом:

– Мне так жаль, Роуз. Я думала, он… он хотел сделать тебя счастливой. Мне казалось, то, что возникло между вами, – настоящее.

– Ничего не было настоящим.

– Не знаю. Думаю, его чувства к тебе настоящие, – нерешительно произнесла она. – Не могу поверить, что он бы лгал о таком.

– Он лгал обо всем.

В дверь тихо постучали. Это был Джон.

– Вы двое, чаю не хотите? – предложил он, держа в руках по чашке. Его взгляд упал на меня: было ясно, что я плакала. – Ты ей сказала? – обратился он к Эмме.

– Что сказала? – переспросила я, в то время как Эмма яростно качала головой. – Что сказала? – повторила я, повернувшись к ней.

– Уже не важно.

Джон отошел, казалось, поняв, что наш разговор имел более серьезный характер, чем он сначала подумал.

– Я вас остав…

– Нет, – возразила я. – Скажите, что происходит.

Эмма взглянула на меня полным сочувствия взглядом.

– Я сделала тест – прямо перед тем, как ты пришла. Я беременна.

Все застыло. Эмма смотрела на меня так, как будто я могла разбиться на сотни кусочков. Хуже всего было то, что, боюсь, она права. Она не хотела рассказывать мне об этом, когда я ворвалась в ее дом, чтобы порыдать у нее на плече. Это должно было быть одним из счастливых мгновений для нее и для Джона – для них обоих. Я вспомнила об их портрете, который начала рисовать на пляже, о свете, который она излучала. Теперь я поняла, откуда он исходил. Он буквально прорывался наружу. Это ведь было то, чего ей всегда так хотелось. А я не могла радоваться за нее. Я почувствовала себя ужасно от этих мыслей. Я встала.

– Извините, мне пора. Вам двоим надо бы отпраздновать это событие, и я бы хотела к вам присоединиться, но не могу. Просто не могу, – я обошла Джона, который попытался ухватить меня за руку, но я вырвалась. Я слышала, как Эмма звала меня, умоляя вернуться, но я бы только испортила им настроение. Это был их счастливый момент, а я не могла думать ни о чем, кроме того, что произошло со мной.

Я выскочила на улицу. Дождь превратился в морось, носимую ветерком, и я жадно вдыхала свежий воздух, чувствуя себя потерянной и одинокой. Небо было серым, на душе было так же серо. Я подвела лучшую подругу. Меня предал человек, в которого я начала влюбляться. Мне так сильно не хватало моего мужа, что от этого я испытывала боль. Я не знала, что мне делать. Оглянувшись на это место, где я прожила всю свою жизнь, я почувствовала, будто увязаю в своих воспоминаниях и боли. Мне нужно выбраться отсюда куда-то подальше. Нужно снова научиться дышать полной грудью. А здесь я бы это сделать не смогла, не сейчас.

Возвращаясь к себе, я заметила далеко впереди какие-то огоньки.

Нахмурившись, я подалась вперед, пытаясь понять, что это, но я смогла это сделать, только когда добралась до дома и остановилась. На дереве перед моим домом висели китайские фонарики. Кто-то включил их, и теперь они светили прямо на меня. Я уставилась на них в недоумении, откуда они здесь взялись.

А потом я вспомнила, как Роберт упоминал, как темно на этой дороге ночью, и задалась вопросом, не его ли рук это дело. И зачем он так поступил? Как будто ему не все равно. Как будто он хотел мне счастья.

Зачем тогда он лгал мне?

Мне вдруг захотелось, чтобы эти фонарики, которые он оставил, осветили мне не только дорогу домой.

Я отвернулась, не в силах больше задерживать на них взгляд. Я не хотела, чтобы мне что-то напоминало о нем. Мне хотелось забыть его, а он опять вызвал во мне какие-то чувства. Но, казалось, это невозможно.

В телефоне раздался сигнал входящего сообщения. Я взглянула на экран: это была Аманда. У меня замерло сердце: не знаю, от разочарования или облегчения.

«Я получила высший балл за проект по рисованию в школе! Спасибо за совет! Целую».

Я почувствовала искорку гордости за нее и за себя.

Подойдя к двери, я заметила свои принадлежности для рисования, сложенные у входа. Начатый портрет Эммы и Джона. Должно быть, Роберт оставил все это здесь, чтобы я забрала.

Я настолько стремительно сбежала из гостиницы, что все это забыла. Интересно, послушал ли он меня и уехал ли из Толтинга. Хотя выяснять не было желания.

Внезапно я ощутила импульс вдохновения и поняла, как могу избавиться от всей этой боли. Я отчетливо поняла, где хотела бы сейчас оказаться.

Открыв дверь, я позвала Тейлора. Он лежал на диване, свернувшись калачиком, и сразу же поднял голову. Подойдя к нему, я присела рядом, сжимая в руке телефон и собираясь с духом, чтобы позвонить. Пролистав список контактов, я нашла имя Хэзер и мысленно взмолилась, чтобы еще не было слишком поздно.