СПАСЕННАЯ В МОРЕ

 

Приключенческая повесть для детей

#doc2fb_image_03000002.png

 

Глава I

 

МОЙ НЕОБЫЧНЫЙ ДОМ

Я родился в весьма необычный день. Волны с огромной силой бились о маяк, и ветер завывал, яростно снося все на пути. Если бы маяк не был построен на крепкой скале, то он и все, находившееся в нем, наверняка было бы сметено в глубокое, бушующее море.

Это был ужасный шторм. Мой дедушка говорил, что не видал такого шторма с тех пор, как поселился на острове более сорока лет тому назад.

В тот день много кораблей пошло ко дну и большое число людей погибло. В разгар этих событий, когда ураганный ветер дул со страшной силой, когда волны вздымались, как горы и морская пена забрызгивала окна маяка, появился на свет я, Алек Фергюссон.

Я родился в необычный день, в необычном доме. Маяк находился на острове, в четырех милях от берега. Остров был совсем небольшим; если бы вы встали на его середине и посмотрели вокруг, то увидали бы только море, которое иногда было синим и спокойным, а иногда черным, как чернила. Тогда оно ревело и билось о скалистые берега нашего маленького островка. На одной из крутых скал, нависших над морем, возвышался маяк. Каждый вечер, как только начинало смеркаться, фонари маяка зажигались.

Помню, будучи еще ребенком, я с восторгом смотрел на эти огни. Я мог часами сидеть и наблюдать, как они вращались и меняли цвет. Вначале появлялся белый огонек, затем синий, потом красный, за ним зеленый и снова белый. Когда мимо проплывали корабли, их вахтенные всегда следили за нашими приветливыми огоньками, предупреждавшими об опасных скалах.

Мой дедушка, Сэнди Фергюссон, был одним из смотрителей маяка. В его обязанности входило содержать в порядке фонари и зажигать их при наступлении вечера. Он был умным, энергичным тружеником, с радостью выполнявшим свою работу. Его самым большим желанием было проработать на маяке до тех пор, пока я не смогу его заменить.

Когда произошли события, описываемые в этой книге, мне было почти двенадцать лет, и с каждым днем я становился все выше и сильнее. Мой дедушка очень гордился мной и говорил, что вскоре, когда я стану молодым человеком, он попросит, чтобы меня назначили на его место – быть смотрителем маяка.

Мне очень нравился мой необычный дом, и я не променял бы его ни на какой другой. Многие люди считали такой образ жизни весьма скучным, поскольку нам редко приходилось видеть незнакомцев. Смотрителям маяка разрешалось сходить на берег всего на несколько часов раз в два месяца. Но я был очень счастлив и думал, что в мире нет более прекрасного места, чем наш маленький островок.

Рядом с башней маяка находился дом, в котором жили мы с дедушкой. Он был хотя и небольшим, но очень уютным. Все окна выходили на море, и, когда они открывались, комнаты наполнялись свежим морским воздухом. Обстановка в доме была казенной и не менялась задолго до того, как дедушка переехал на остров. На всех тарелках, чашках и блюдцах большими золоченными буквами было выгравировано название нашего маяка. На них также был нарисован сам маяк, со всех сторон окруженный вздымающимися волнами. В детстве эта посуда казалась мне очень красивой.

У нас было мало соседей. На острове находился только еще один дом, располагавшийся по другую сторону от башни маяка. Он принадлежал мистеру Миллеру, делившему все заботы о маяке с моим дедушкой. Рядом с нашими домами был двор, посреди которого находилась водокачка, снабжавшая нас водой. Двор был окружен высокой стеной, защищавшей нас от штормового ветра.

За двором располагались два огорода, отделенные друг от друга железной оградой. Огород Миллеров был очень запущенным. Он порос крапивой, чертополохом и разного рода сорняками, так как мистер Миллер не увлекался сельским хозяйством, а у его жены, имевшей шестерых маленьких детей, не хватало времени смотреть за огородом.

Наш же огород вызывал восхищение у всех, кто оказывался на острове. Мы с дедушкой возделывали его каждый погожий день и очень гордились тем, что содержим его в полном порядке. Хотя огород и находился рядом с морем, на нем росли самые восхитительные овощи и фрукты. По краям огорода были посажены цветы, кусты столистной розы, анютины глазки, желтофиоль и много других выносливых растений, не боящихся морского воздуха.

За огородом находилось приличного размера поле, изобиловавшее небольшими холмиками и кочками. По нему носились зайцы и дикие кролики, которых на острове было великое множество. На поле паслись Корова и две козы, снабжавшие наши семьи молоком и маслом. За полем виднелся скалистый берег с пирсом, выступавшим в море.

На этом пирсе я стоял каждый понедельник, наблюдая за небольшим пароходом, который раз в неделю причаливал к острову.

Появление парохода был для нас большим событием. Мы с дедушкой, а также супруги Миллеры и их дети – все спускались к берегу, чтобы встретить его. Пароход доставлял нам недельный запас продуктов из близлежащего городка, находившегося на расстоянии нескольких миль, а также часто привозил письмо для мистера Миллера или газету для дедушки.

Дедушка очень редко получал письма, потому что у него было мало знакомых. Бо́льшую часть своей жизни он прожил на этом одиноком острове в полной изоляции от мира. Все его родственники умерли, за исключением моего отца, но никто не знал, что с ним случилось. Я никогда его не видел, так как он уехал еще до моего рождения.

Отец был матросом – симпатичным, высоким, сильным молодым человеком, как рассказывал дедушка. Он привез мою мать на остров и, оставив ее на попечение дедушки, ушел в плавание на корабле, направлявшемся в Австралию. Он покинул остров на том пароходике, который причаливал каждый понедельник. Дедушка стоял на конце пирса до тех пор, пока пароход не скрылся из виду, а мама махала платком, пока на горизонте виднелся дым. Дедушка часто рассказывал мне, какой молодой и красивой была моя мать в то летнее утро. Отец обещал вскоре написать, но от него не пришло ни одного письма. В течение трех долгих лет каждое утро в понедельник мама ходила на пирс, чтобы узнать, нет ли хоть какой-нибудь весточки от ее мужа-матроса.

Через некоторое время ее походка стала медленнее, а лицо бледнее. Наконец она настолько обессилела, что однажды уже не смогла спуститься по скалам к пирсу, когда прибыл пароход. Вскоре после этого я стал сиротой.

С того дня, как мама умерла, дедушка заменил мне отца и мать. Он делал для меня все, что только мог. Куда бы он ни ходил и что бы он ни делал, я всегда был рядом с ним.

Когда я стал немного старше, он научил меня читать и писать, потому что на острове не было школы. Я старался помогать дедушке и научился приводить в порядок фонари на маяке и работать в огороде. Жизнь спокойно шла своим чередом, пока мне не исполнилось двенадцать лет. Иногда мне хотелось, чтобы произошло что-нибудь новое или необычное и немного изменило нашу жизнь на острове. Наконец это случилось.

Есть чертог наслажденья для малых детей;

Сам Спаситель туда их принял,

Он небесною радостью их осиял

Далеко от греха и скорбей.

Чудный Божий чертог, чудный Божий чертог

Приготовлен для малых детей.

Там уста их полны непрестанной хвалою.

Чудный Божий чертог для детей!

Он поит их спасительной чистой водой

И их водит по дивным лугам,

Окружает дарами, любовью святой

И внимает их детским устам.

#doc2fb_image_03000004.png

 

Глава II

 

СВЕТ НА МОРЕ

Однажды ноябрьским вечером я вместе с дедушкой пил чай. Все утро мы копали огород, но после обеда стало так сыро и ветрено, что нам пришлось остаться дома. Итак, мы тихо пили чай, рассуждая о том, чем будем заниматься завтра. Неожиданно дверь отворилась, и на пороге появился мистер Миллер.

— Быстрее, Сэнди, — проговорил он. — взгляни-ка туда!

Мы с дедушкой подбежали к дверям и посмотрели в море. Примерно в трех милях к северу от нас мы увидали яркую вспышку света. Через несколько мгновений свет погас, и опять стало темно.

— Что это, дедушка? — спросил я. Но он мне ничего не ответил.

— Мы не можем терять ни минуты, Джем, — сказал дедушка. — Срочно берем лодку!

— Море выглядит ужасным, — проговорил мистер Миллер, глядя на волны, свирепо бившиеся о скалы.

— Ничего страшного, Джем, — отреагировал дедушка. — Мы должны сделать все от нас зависящее.

Они направились к берегу, а я последовал за ними.

— Что случилось, дедушка? — снова спросил я.

— Там что-то неладно, — ответил он, указывая рукой туда, где мы раньше видели вспышку. Это сигнал бедствия. Он подается всегда, когда люди просят о помощи.

— Ты направляешься к ним? — поинтересовался я.

— Да, если только мы сможем отплыть от берега, — сказал дедушка. — Ты готов, Джем?

— Можно мне поплыть с тобой? — попросил я. — Может быть, я вам пригожусь.

— Ладно, мой мальчик, — произнес он. — Попробуем спустить лодку на воду.

До сих пор я не могу забыть эту картину, как будто все произошло вчера. Мой дедушка и мистер Миллер, напрягая каждый мускул, изо всех сил налегали на весла, стараясь отплыть от берега, в то время как я, с трудом удерживаясь на сиденье, тщетно пытался управлять лодкой. У меня стоит перед глазами несчастная миссис Миллер. Закутавшись в платок, она с пирса наблюдала за нами, а ее две маленькие дочки держались за ее платье. Помню волны, которые, казалось, с каждой минутой становились все больше и больше и были готовы разбить нашу маленькую лодку в щепки. Помню расстроенное лицо дедушки, которому после долгих бесплодных попыток пришлось отказаться от этой затеи.

— Боюсь, что все это бесполезно, Джем, — прокричал он. У нас не хватает сил.

Как могли, мы причалили к берегу и стали ходить взад и вперед по пирсу. Больше мы ничего не увидели. Ночь была темной, и море погрузилось во мрак.

Фонари маяка горели ярко; их зажгли более двух часов тому назад. Была очередь Миллера дежурить, поэтому он поднялся на башню, а я с дедушкой остался на пирсе.

— Неужели ничего нельзя сделать, дедушка?

— Боюсь, что нет, мой мальчик. Нам не справиться с таким бурным морем. Если шторм немного утихнет, мы предпримем еще одну попытку.

Но шторм не прекращался. Мы бродили по пирсу, почти не разговаривая.

Вдруг в небо взлетела сигнальная ракета, запущенная, очевидно, из того места, где раньше мы видели вспышку.

— Алек, посмотри! Несчастные! Хотел бы я знать, сколько их там.

— Разве мы совсем ничего не можем предпринять? — снова спросил я.

— Нет, мой мальчик, — ответил дедушка. — Море сильнее нас. Это ужасная ночь. Она напоминает мне о том дне, когда ты появился на свет.

Ночь тянулась невыносимо долго. Нам и в голову не приходило пойти лечь спать. Мы лишь ходили взад и вперед по пирсу, не отрывая глаз от того места, где были видны вспышки. Время от времени на протяжении нескольких часов в небо взлетали сигнальные ракеты. Затем все прекратилось, и ничего не было видно.

— У них закончились сигнальные ракеты, — произнес дедушка. Бедняжки! Дело плохо.

— Что с ними случилось, дедушка? — спросил я. — Там скалы?

— Да, там находится скала Эйнсли. Это очень опасное место. Много больших, красивых кораблей разбилось об нее!

Наконец стало светать. Тусклый серый свет разлился над морем. На большом расстоянии от нас стали видны мачты корабля. «Вот он, бедняга! — проговорил дедушка, указывая в направлении судна. — Как я и думал, он совсем рядом со скалой Эйнсли!».

— Ветер немного утих, правда? — спросил я.

— Действительно, море чуть-чуть успокоилось, — ответил он. — Позови-ка Джема, Алек.

Джем Миллер поспешно спустился на пирс, держа в руках длинный канат.

— Ну что, Джем, — сказал дедушка, — давай отчаливать. Думаю, на этот раз мы сможем справиться.

Итак, мы прыгнули в лодку и отплыли от пирса. Борьба с ветром и волнами была жестокой, и долгое время казалось, что мы стоим на одном месте. Оба мужчины были измучены, и Джем Миллер был готов бросить весла.

— Не падай духом, Джем, дружище, — прокричал дедушка. — Подумай о тех несчастных на корабле. Давай попробуем еще раз!

Они снова изо всех сил налегли на весла, и пирс стал понемногу удаляться. Медленно, очень медленно расстояние между нами и причалом увеличивалось. Постепенно миссис Миллер, стаявшая на пирсе, стала исчезать из виду, а мачты корабля, терпящего бедствие, стали понемногу приближаться к нам. Однако волны все еще были огромными и, казалось, были готовы в любой момент поглотить наше маленькое суденышко. Смогут ли дедушка и мистер Миллер продержаться до тех пор, пока мы не доплывем до корабля, все еще находящегося на расстоянии более двух миль от нас?

— Что это? — закричал я, заметив темный предмет, качающийся на волнах.

— Это лодка! — ответил дедушка. — Посмотри Джем!

О Господь, веди мой челн

Посреди житейских волн!

Буря грозная пред мною,

Скалы скрыты под водой.

Я молюсь, доверья полн:

О Господь, веди мой челн!

Как детей родная мать,

Можешь море Ты унять,

Ветер слушает Твой зов,

Успокоиться готов.

Повелитель бурных волн,

О Господь, веди мой челн!

#doc2fb_image_03000005.png

 

Глава III

 

СПАСЕННЫЙ СВЕРТОК

То, что я заметил, действительно оказалась лодкой. Она плыла вверх дном. Минутой позже она проплыла мимо нас так близко, что мы могли дотянуться до нее рукой.

— Они потеряли лодку. Греби, Джем!

— Дедушка! — прокричал я. Ветер был настолько сильным, что только криком я мог привлечь его внимание. — Дедушка, как ты думаешь, в ней были люди?

— Нет, — ответил он. — Я предполагаю, что они пробовали спустить лодку на воду, но ее унесло ветром. Джем, не останавливайся!

Джем Миллер, не обладавший большой силой, совсем изнемог.

Расстояние между лодкой и кораблем значительно уменьшилось. Мы проплыли уже больше полпути. Казалось, люди, находившиеся на борту корабля, увидели нас, потому что небо снова озарилось яркой вспышкой. Очевидно, они держали одну сигнальную ракету про запас как последнюю надежду на то, что кто-нибудь проплывет мимо них.

Приблизившись, мы увидели, что это был большой корабль, и могли различить силуэты людей, бегавших по палубе.

— Бедняги! Как мне их жаль! — воскликнул дедушка. — Греби, Джем!

Корабль становился все ближе и ближе, и теперь мы могли его хорошенько разглядеть. Он ударился в скалу Эйнсли. Корма ушла под воду, и волны с дикой силой обрушивались на палубу. Мы видели, как люди цеплялись за корабельные снасти и за сломанные мачты корабля.

До конца моих дней не забуду этого ужасного зрелища! Увидев происходящее, дедушка и Джем Миллер стали отчаянно грести.

Мы настолько близко подошли к кораблю, что, если бы не шторм, бушевавший на море, мы могли бы разговаривать с теми, кто находился на борту. Снова и снова мы пытались подойти к борту разбитого судна, но нас постоянно относило в сторону стремительным потоком огромных волн.

Несколько матросов подбежали к борту корабля и бросили нам веревку. Прошло много времени, прежде чем мы смогли поймать ее. Наконец, когда наша лодка проплывала мимо борта корабля, я схватил веревку, и дедушка тотчас надежно закрепил ее.

— Так держать, Джем! — прокричал он. — Мы должны попытаться спасти хоть кого-нибудь!

И он подтянул лодку как можно ближе к кораблю.

О, как сильно билось мое сердце, когда я смотрел на мужчин и женщин, собравшихся у того места на палубе, где была закреплена веревка!

— Мы не сможем их всех взять! — с тревогой воскликнул дедушка. — Нужно будет перерезать веревку, когда мы возьмем на борт столько людей, сколько лодка может вмесить.

Я вздрогнул при мысли о том, что кому-то придется остаться на корабле.

Мы находились так близко к кораблю, что люди на его борту могли выбрать удобный момент и прыгнуть в лодку, когда большая волна прокатывалась мимо и на несколько мгновений вода становилась спокойной.

— Смотри, Джем! — прокричал дедушка. — Вот первый!

Возле веревки стоял мужчина, держа в руках сверток. В тот момент, когда мы подплыли ближе, он, улучив удобный момент, бросил его нам в лодку. Дедушка ловко поймал его.

— Алек, здесь ребенок! — сказал он. — Положи его рядом с собой.

Я положил сверток у своих ног, и дедушка закричал: «Теперь следующий! Быстрее, парни!».

Но в это мгновение Джем Миллер схватил его за руку. «Сенди! Посмотри туда!» — почти завопил он.

Дедушка обернулся. Огромная волна, какой я никогда еще не видал раньше, катилась прямо на нас. Через несколько мгновений она со страшной силой швырнула бы нас о борт корабля, и мы бы все погибли.

Дедушка поспешно отвязал веревку, и мы едва успели отплыть в сторону, как волна настигла нас. Затем раздался оглушительный грохот, подобный удару грома, когда эта чудовищная масса воды обрушилась на скалу Эйнсли. У меня перехватило дыхание, настолько ужасен был этот миг!

— Возвращаемся за остальными! — крикнул дедушка, когда волна прошла.

Мы обернулись, но корабля не было! Он исчез, словно сон по пробуждении, — его как будто никогда не существовало. Огромная волна разбила корму корабля, раздробив ее на мелкие кусочки. На поверхности моря не было видно ни судна, ни команды, лишь плавало несколько кусков дерева.

Дедушка и Миллер поспешно стали грести к месту трагедии, но это заняло некоторое время, так как ветер и волны отнесли нас почти на милю в сторону и, казалось, шторм усилился.

Когда мы, наконец, добрались до скалы Эйнсли, было уже слишком поздно. Мы не нашли ни одной живой души. Большинство людей были, без сомнения, затянуты в водоворот, когда корабль погрузился в пучину, а остальные утонули задолго до того, как мы добрались до них.

Некоторое время мы боролись с волнами, тщетно надеясь найти и спасти хотя бы одного человека. В конце концов мы поняли, что это бесполезно, и поплыли обратно к берегу.

Погибли все, кроме ребенка, лежавшего у моих ног. Я нагнулся, чтобы разглядеть его, и услышал плач. Однако младенец был так туго замотан в одеяло, что я не смог ни увидеть его лица, ни развязать его.

Нам пришлось прилагать все усилия, чтобы добраться до маяка. Возвращаться было не так трудно, поскольку нас подгонял попутный ветер, однако море продолжало бушевать, и мы часто подвергались большой опасности. Я не сводил глаз с огней маяка, стараясь вести лодку как можно прямее. О, как мы были рады, что эти огни приближаются! Наконец мы разглядели пирс. Миссис Миллер по-прежнему стояла на нем, ожидая нас.

— Никого не спасли? — спросила она, когда мы поднимались по ступенькам.

— Никого, кроме ребенка, — печально ответил дедушка. — Только маленького ребенка, и все. Хотя, Джем, дружище, мы сделали все, что могли.

Джем следовал за дедушкой, неся на плече весла. Я шел позади всех, держа сверток.

Ребенок перестал плакать, и, казалось, уснул, поскольку не издавал ни звука. Миссис Миллер хотела взять его у меня и размотать одеяло, но дедушка сказал: «Подожди, Мэри. Лучше отнеси дитя домой, дорогая, а то здесь ужасно холодно».

Мы стали подниматься к дому, проходя через поле, огород и двор. Ребенок был туго замотан в одеяло. Открытой оставалась только верхняя часть, где находилось лицо, чтобы можно было дышать. Заглянув в отверстие, я увидел маленький носик и два закрытых глаза.

Сверток был довольно тяжелым, и я очень обрадовался, когда миссис Миллер помогла нести его. Мы зашли на кухню, и она, взяв ребенка на руки, развязала одеяло.

— Вот это да! — проговорила она, и слезы полились у нее из глаз. — Это девочка!

— Ба! — воскликнул дедушка. — Так и есть. Прелестная девчушка!

Буря, Господь, завывает;

Как страшен сердитый гул!

Туча нам свет застилает,

Мы гибнем, а Ты заснул.

Или Тебя не тревожит,

Что смерть окружает нас?

Грозный вал наступает и может

Ладью поглотить тотчас.

«И волны, и ветер услышат Мой глас,

Умолкнут тотчас,

Бурное море смирится,

Мне всякая тварь подчинится».

Владыка земли и небес тут Сам,

Не даст Он, Всесильный, погибнуть нам.

«Услышат волны и ветер Мой глас,

Умолкнут тотчас».

Боже, в глубокой печали

Склоняю главу мою,

Душу грехи взволновали,

Спаси, о, спаси, молю!

Сердце мое заливают

Потоки земных скорбей;

О, я гибну, к Тебе я взываю,

Покой дай душе моей!

Буря, Господь, миновала,

И в сердце настал покой!

Солнце опять засияло

Над стихнувшей вдруг водой.

Будь же со мной, Спаситель!

Твой мир Ты во мне храни

И в небесную Божью обитель

На вечный покой прими.

#doc2fb_image_03000007.png

 

Глава IV

 

КРОШКА ТИМПИ

Никогда прежде мне не доводилось видеть такого симпатичного личика. У девочки были каштановые волосы, круглые розовые щечки и голубые, как небо, глаза.

Она проснулась, когда мы смотрели на нее, и, увидев вокруг себя незнакомые лица, горько заплакала.

— Бедняжка! — промолвила миссис Миллер. — Она хочет к маме.

— Ма-ма! Ма-ма! — закричала девочка, услышав это слово.

Миссис Миллер очень расстроилась, глядя на нее, и стала плакать как ребенок.

— Ну что ты, дорогая! — сказал ее муж. — Не унывай! Ты еще больше расстроишь ее, если будешь так огорчаться.

Но миссис Миллер не могла остановиться.

«Представь себе, что это наша Полли! — с трудом выговорила она. — Ах, Джем, только подумай, что это наша Полли зовет меня!».

Дедушка взял у нее дитя и посадил ко мне на колени. «Мэри, — произнес он, — затопи-ка печь и дай нам что-нибудь поесть, дорогая! Ребенок замерз и голоден, да и мы в таком же состоянии».

Миссис Миллер стала хозяйничать по дому, и вскоре в печи заполыхал огонь. Затем она побежала проверить, все ли в порядке с ее детьми, которых она оставила на попечение девочки-няни. На обратном пути она прихватила немного холодного мяса для завтрака.

Я сел на стул, стоявший напротив печки, держа ребенка на коленях. Девочке было около двух лет, и она выглядела здоровой и сильной. Она уже перестала плакать и, казалось, совсем не боялась меня. Когда же кто-то приближался к нам, она прятала личико, прижимаясь к моему плечу.

Миссис Миллер принесла тарелку с молоком и хлебом и попросила покормить ребенка.

У девочки был уставший и сонный вид, как будто ей приходилось прилегать огромные усилия, чтобы держать глаза открытыми. «Бедняжка! — сказал дедушка. — Думаю, ее вытащили спящей из кроватки и понесли на палубу. Не уложить ли ее спать?».

«Конечно, — ответила миссис Миллер, — я положу ее в кровать Полли. Она там сможет хорошо выспаться».

Но девочка вцепилась в меня и громко заплакала, когда миссис Миллер попыталась взять ее на руки. Тогда дедушка сказал: «Видимо, не стоит уносить ее, бедную, осиротевшую овечку. Она так привязалась к Алеку! Пусть останется здесь».

Мы постелили ей на диване. Затем миссис Миллер принесла одну из ночных рубашек Полли. Раздев и помыв девочку, она уложила ее спать.

Девочка по-прежнему боялась всех, кроме меня. Казалось, я пришелся ей по душе с самого начала. Когда ее положили на диван, она протянула свою ручонку ко мне и тихо произнесла: « Ручка, ручка Тимпи».

— Что, что она сказала? — спросила миссис Миллер, услышав, как девочка заговорила в первый раз.

— Она хочет, чтобы я взял ее за ручку, маленькую ручку Тимпи, — ответил я. — Видимо, ее зовут Тимпи!

— Никогда прежде не слышала такого имени, — произнесла миссис Миллер. — Ты сказал Тимпи? Как тебя зовут, дорогая? — обратилась она к девочке.

Но голубые глазки устало закрылись, и очень скоро Девочка уснула. Я продолжал держать ее за руку, сидя рядом с ней. Я боялся, что разбужу девочку, если положу ее руку на диван.

— Интересно, кто она такая? — шепотом произнесла миссис Миллер, складывая одежду девочки. — У нее очень красивая одежда! За ней так хорошо ухаживали? Подожди-ка, здесь что-то написано, на ее юбочке. Можешь ли прочитать, Алек?

Я осторожно положил руку девочки на постель и поднес крошечную юбочку к окну.

— Да, — сказал я, — это ее фамилия. Здесь написано Виллерс.

— О Боже! — воскликнула миссис Миллер. — Наверняка это ее фамилия. Как жаль, как жаль, что ее отец и мать находятся на дне этого ужасного моря! Только подумать, что на ее месте могла оказаться наша Полли!

И миссис Миллер стала так сильно плакать, что была вынуждена пойти домой и там успокоится, заключив в объятия свою маленькую Полли.

Дедушка очень устал после всего того, что пережил на протяжении прошедшей ночи, и пошел наверх спать. Я же остался сидеть, наблюдая за спящей малюткой. Мне казалось, что я не смогу оставить ее одну.

Девочка спала спокойным, мирным сном. «Бедняжка! Как мало знает она о том, что произошло», — Думал я, и слезы быстро текли из моих глаз, падая на маленькую пухленькую ручку, лежавшую на подушке. Но через несколько минут я положил голову на диван и крепко уснул. Я не спал всю ночь и очень устал.

Несколькими часами позже я проснулся, потому что кто-то тянул меня за волосы и тоненьким голоском кричал мне прямо в ухо: «Вставай! Мальчик, вставай! Вставай! Вставай!».

Я поднял глаза и увидел маленькую озорную физиономию, обращенную ко мне. Никогда раньше мне не доводилось видеть такого веселого, смышленого личика.

— Вставай мальчик! Пожалуйста, вставай! — снова раздался тоненький просящий голос.

Я поднял голову и сел. Малышка вылезла из своей постели и взобралась ко мне на колени.

— Мальчик, одень мне туфли, — сказала она, протягивая босые ножки.

Я надел ей колготки и туфли. Затем пришла миссис Миллер и полностью одела девочку.

Стоял чудесный день: волнение на море немного утихло, пока мы спали, и ярко светило солнце. Я стал готовить обед, а девочка наблюдала за мной, бегая взад и вперед по кухне. Казалось, она чувствовала себя как дома и была вполне счастлива.

Дедушка все еще спал, и я решил не будить его. Миссис Миллер принесла немного мясного бульона для малышки, и мы сели обедать. Я хотел покормить девочку, как делал это накануне вечером, но она решительно потребовала: «Дай ложку Тимпи, пожалуйста!» — и забрала у меня ложку. Она кушала так аккуратно и красиво, что я не мог налюбоваться ею.

— Господи, благослови это милое создание! — проговорила миссис Миллер.

— Благослови и вас Господь, — ответила девочка. Слова эти были, вероятно, хорошо знакомы ей.

— Наверняка она слышала их от своей матери, — произнесла миссис Миллер с волнением в голосе.

Когда мы закончили обедать, девочка сползла с табуретки и побежала к дивану. Там она нашла дедушкину шляпу и тут же надела на голову, и мой шарф, которым обмотала шею. Затем она подошла к двери и сказала: «Пока! Пока! Тимпи уходит, пока!».

— Алек, иди, погуляй с ней немного, — посоветовала миссис Миллер. — Хотя подожди минутку. Я принесу ей капюшон Полли.

К великому удовольствию девочки, мы надели ей на голову Полин капюшон и, укутав в теплую шаль, отправили гулять на улицу.

О, с каким удовольствием она бегала, прыгала и играла в саду! Я никогда не встречал такого жизнерадостного ребенка. То она поднимала камни, то рвала маргаритки (называя их лютиками), то сбегала вниз по тропинке, требуя, чтобы я догонял ее. Она ни на минуту не оставалась в покое.

Но, играя с ней, я время от времени устремлял свой взор на скалу Эйнсли. Хотя ветер стих, море продолжало бушевать, и я видел, как волны яростно бились о скалы.

Все это заставляло меня размышлять о том, что́ покоится на дне моря, о затонувшем корабле и о матери этой девочки. «О, если бы только она знала!» — думал я, слыша ее звонкий смех, от которого мне хотелось плакать.

Как многочисленны дела Твои, Господи!

Все соделал Ты премудро…

Это море — великое и пространное…

Там плавают корабли…

Псалом 103:24-26

#doc2fb_image_03000009.png

 

Глава V

 

ОДИНОКОЕ СОЛНЫШКО

Дедушка и джем Миллер грелись у огня в небольшой комнатке, находившейся в башне маяка, а я сидел рядом с ними, держа малышку на коленях. Я нашел для нее старую книжку с картинками, и она листала страницы, высказывая смешные замечания по поводу увиденного.

— Ну, Сенди, что же мы будем с ней делать? — спросил Миллер.

— Делать с ней? — переспросил дедушка, поглаживая ее белокурые волосы. — Она останется с нами! Правда, крошка?

— Да, — ответила девочка, глядя на нас и кивая в знак согласия головой, будто ей все было понятно.

— Мне кажется, нам следует попытаться найти ее родственников, — сказал Джем. — Они наверняка у нее где-то есть.

— И как же мы будем их искать? — поинтересовался дедушка.

— О, мы попросим капитана парохода, приплывающего на наш остров каждую неделю, узнать название затонувшего судна. Тогда мы сможем написать письмо в пароходную компанию. Там наверняка знают имена и фамилии пассажиров, находившихся на корабле.

— Да, — задумчиво произнес дедушка, — ты, возможно, прав, Джем. Посмотрим, что они ответят. Но со своей стороны я очень надеюсь, что, если все родственники девочки покоятся на дне моря, никто другой не приплывет на наш остров и не заберет ее от нас.

— Если бы у меня не было так много детей… — начал Миллер.

— Да, дорогой, я прекрасно знаю об этом, перебил его дедушка. — У тебя и так полный дом народа. Пусть крошка останется с Алеком и со мной. Она составит нам хорошую компанию, а Мэри позаботится о том, чтобы найти для нее одежду, обувь и все остальное.

— Да, моя жена справится с этим, — кивнул Джем. — Могу поклясться, что она почти весь день плакала об этом ребенке. Она сделает все возможное со своей стороны!

Дедушка последовал совету Джема и, когда капитан Сейерс приплыл в следующий понедельник на наш остров, рассказал ему о затонувшем корабле, попросив при этом узнать адрес и фамилию владельца судна.

О, как я надеялся, что никто не будет заявлять своих прав на малышку! С каждым днем она становилась все дороже для меня, и я боялся, что разлука с ней разобьет мое сердце. Каждый вечер, после того как миссис Миллер переодевала девочку, готовя ее ко сну, она в своей белой пижаме становилась рядом со мной на колени, чтобы «поговорить с Богом». Очевидно, мама научила ее коротенькой молитве, поскольку в первый же вечер она начала молиться так:

Иисус, Пастырь, слышишь…

Вначале я не мог разобрать слов, но миссис Миллер сказала мне, что выучила этот гимн, когда была еще маленькой девочкой. Она написала мне на бумажке первый куплет. И каждый вечер, перед сном, девочка повторяла его за мной как молитву:

Иисус, Пастырь добрый, услышь меня

И благослови Твою маленькую овечку в этот вечер.

В темноте ночи будь со мною рядом

И сохрани меня невредимой до рассвета.

Я думал, что мне всегда будет нравиться молитва, которой нашу гостью научила мать. Я же никогда не молился сам — дедушка не учил меня этому. Не знаю, научила ли бы меня мама молиться, если бы была жива. Думаю, что да.

Тогда я очень плохо знал Библию. Дедушка не питал к ней никакого интереса и никогда ее не читал. У него была Библия большого формата, но она всегда лежала на крышке комода как некое украшение, и если бы однажды я не взял ее, чтобы из любопытства взглянуть на старинные гравюры, встречавшиеся иногда на ее страницах, то никто бы так и не открыл эту книгу.

На нашем острове воскресенье ничем не отличалось от всех остальных дней. Дедушка, как обычно, работал в саду или читал газету, а я бесцельно бродил по острову, делал уроки или помогал по дому, то есть занимался своими обычными делами. У нас не было церкви, которую мы могли бы посещать, поэтому ничего не выделяло воскресный день из череды других дней.

Я часто вспоминаю о той ужасной ночи, когда сквозь шторм мы поплыли к тонущему кораблю. Если бы тогда наша лодка перевернулась и мы погибли, что стало бы с нашими душами? Это очень серьезная мысль, и я от всего сердца благодарю Бога за то, что Он сохранил тогда наши жизни. Мой дедушка был мягкосердечным, добродушным, честным человеком, но сейчас я понимаю, что этого было недостаточно, чтобы открыть для него небесные врата. Иисус — единственный путь в небо, но дедушка очень мало знал о Нем и не питал к Нему никакого интереса.

Крошка Тимпи стала моим неразлучным другом как дома, так и на улице. Она немного боялась детей Миллеров и держалась от них подальше, потому что они были очень шумными и грубо вели себя во время игр. При этом она льнула ко мне и никогда не хотела со мной расставаться. Каждый день она узнавала новые слова и высказывала такие странные замечания, что мы все покатывались от смеха. Больше всего ей доставляло удовольствие брать в руки какую-нибудь книгу и выбирать из текста различные буквы алфавита, которые она знала в совершенстве, хотя разговаривала еще с трудом.

Моя маленькая любимица! Помню, как она сидела у моих ног на огромном валуне и то и дело просила взглянуть на А, В, Д или С. Благодаря своему обаянию она глубоко запала в наши сердца, и мы со страхом ожидали ответа на письмо, которое дедушка написал владельцу «Победы», — Так назывался затонувший корабль.

В понедельник, когда пришел ответ, стояла промозглая погода. Я некоторое время провел на пирсе и весь вымок, ожидая прибытия парохода. Капитан Сейерс первым делом вручил мне письмо, и я сразу же побежал с ним к дедушке. Я не мог дождаться, пока вещи и продукты, предназначавшиеся нам, выгрузят на берег.

Крошка Тимпи сидела на табуретке у дедушкиных ног, наматывая на пальчик длинную ленточку. Когда я вошел в дом, она подбежала ко мне и подставила щечку для поцелуя.

А вдруг в этом письме говориться, что она должна немедленно покинуть нас и отплыть на пароходе на материк! Я глубоко вздохнул, когда дедушка вскрывал конверт.

Письмо, написанное владельцами корабля, было очень вежливым. В нем выражалась благодарность за предпринятые нами усилия по спасению несчастной команды и пассажиров. При этом указывалось, что им ничего не известно ни о ребенке, ни о его родственниках, так как никто по фамилии Виллерс не бронировал каюту и на борту не было ни одного матроса с такой фамилией. Но они обещали навести справки в Калькутте, откуда отправился этот корабль. Между тем они просили моего дедушку позаботиться о девочке и заверяли, что щедро отблагодарят его за заботу о ней.

— Это же здорово! — воскликнул я, когда дедушка закончил читать письмо. — Значит, ей никуда не нужно уезжать!

— Нет, — ответил дедушка. — Бедняжка! Мне так ее жаль! Не нужно мне их вознаграждения, Алек! Для меня достаточно вот этой награды, — сказал он, высоко поднимая малышку, чтобы она поцеловала его в покрытый морщинами лоб.

Беззащитны, тьмой объяты,

Бедствуют ученики.

«Дремлешь ли Ты, наш учитель?

Помоги!» — зовут они.

Море грозное, вздымаясь,

О скалистый берег бьет,

Ветра гул не умолкает,

Буря стонет и ревет.

Рассветает, буря стихла,

Сам Господь ее смирил,

Разъяренную пучину

В тишину Он превратил.

Воспоем же, о Спаситель,

Аллилуйя мы тебе;

Властью Божьей, всемогущей

Покорил Ты все Себе.

О, душа, куда стремишься

Ты по морю жизни сей

Грех волнами заливает,

Не спастись душе твоей.

Призови скорей Иисуса,

За тебя Он кровь пролил;

Он спасет тебя от бури,

Власть греха Он победил.

#doc2fb_image_0300000B.png

 

Глава VI

 

ВОПРОС ПОЖИЛОГО

 

ДЖЕНТЕЛЬМЕНА

Утром следующего понедельника мы с Тимпи пошли на пирс, чтобы встречать пароход. Она взяла с собой куклу, подаренную ей миссис Миллер, которой она очень гордилась.

Как только пароход причалил, капитан Сейерс послал за мной, чтобы сообщить новость: на остров прибыли два джентльмена, чтобы встретиться с моим дедушкой. Я крепко держал девочку за руку, так как был уверен, что они приехали за ней.

Джентльмены через одну или две минуты поднялись по ступенькам. Один из них оказался мужчиной средних лет, с очень умным лицом, как мне показалось. Он сказал, что хочет видеть мистера Александра Фергюссона, и спросил, могу ли я проводить к нему.

— Да, сэр, — ответил я. — Мистер Фергюссон — это мой дедушка.

Итак, мы пошли по направлению к маяку. Тимпи и я шли первыми, показывая дорогу, а мужчины следовали за нами. Второй джентльмен выглядел весьма старым. У него были седые волосы, очки в золотой оправе и приятное, доброе лицо.

Тимпи не могла быстро идти. Поэтому она бежала впереди нас, перебегая то на одну, то на другу сторону тропинки, чтобы сорвать цветы или подобрать камешки. Потом я взял ее на руки и понес.

— Это твоя младшая сестра? — поинтересовался пожилой джентльмен.

— Нет, сэр, — ответил я. — Это та девочка, которая находилась на борту «Победы».

— Боже мой! Вот так так! — раздался возглас удивления. — Дай-ка мне получше рассмотреть ее, — проговорил пожилой джентльмен, поправляя очки.

Но Тимпи, испугавшись, прижалась ко мне и заплакала. «Не бойся, — дружелюбно сказал мужчина. — Мы с тобой подружимся».

Наконец мы подошли к дому, и мужчина средних лет представился как мистер Септимус Фостер, совладелец затонувшего корабля. Он объяснил, что вместе со своим тестем, мистером Дэвисом, приехал для того, чтобы узнать все подробности кораблекрушения.

Дедушка пригласил гостей присесть и попросил меня приготовить для них завтрак. Они были очень приятными людьми и доброжелательно отнеслись к дедушке. Мистер Фостер хотел преподнести ему щедрый подарок, но дедушка вежливо отказался. Они много говорили о Тимпи, и мне приходилось постоянно останавливаться, чтобы послушать их разговор, так как я был занят сервировкой стола. Они ничего не слышали о ее родственниках и очень удивлялись, что фамилия Виллерс отсутствовала в списке пассажиров. Они предложили забрать девочку с собой, пока не найдется кто-нибудь из ее родственников, но дедушка упросил их оставить ее с нами. Джентльмены, увидев, как счастлива Тимпи и как о ней хорошо заботятся, с радостью согласились на это.

После завтрака мистер Фостер сказал, что хотел бы осмотреть маяк. Дедушка поднялся на башню и с гордостью показал ему оборудование маяка. Пожилой мистер Дэвис устал и пожелал остаться внизу со мной и крошкой Тимпи.

— Это крепкий дом, не так ли? — проговорил он, когда все ушли.

— Да, сэр, — ответил я. — Он должен быть крепким, ведь иногда здесь дует ужасно сильный ветер.

— Какой у него фундамент? — продолжил пожилой джентльмен, постукивая тростью по полу.

— Он построен на скале, сэр, — ответил я, — на крепкой, монолитной скале. Наш дом и маяк вделаны в нее, а иначе они никогда бы не устояли.

— А ты, мой дорогой, утвержден на Скале? — спросил мистер Дэвис, поглядывая на меня через очки.

— Извините, сэр, но я вас не понял, — проговорил я, думая, что ослышался.

— Ты утвержден на Скале? — повторил он свой вопрос.

— На скале? Да, конечно, — ответил я, думая, что старый джентльмен не понял сказанного мной. — Все постройки на нашем острове стоят на крепкой скале, чтобы ветер и море не могли унести их.

— Ну, а ты? — снова спросил джентльмен. — Ты стоишь на скале?

— Я не совсем вас понимаю, сэр, — удивленно пробормотал я.

— Ничего страшного, — успокоил он. — Я спрошу об этом твоего дедушку, когда он спустится вниз.

Итак, я остался сидеть, размышляя о том, что́ все это могло значить. Мне даже казалось, что наш гость выжил из ума.

Вскоре, когда вернулся дедушка, джентльмен задал ему тот же самый вопрос, и дедушка ответил на него точно так же, как это сделал я, заверив мистера Дэвиса, что маяк и все постройки возведены на массивной скале.

— А вы сами? — продолжил гость. — Давно ли вы находитесь на Скале?

— Я? — удивился дедушка. — Полагаю, вы имеете в виду, сколько лет я здесь прожил? Сорок лет, сэр. Двенадцатого числа следующего месяца исполняется ровно сорок лет, как я живу на этой скале.

— И сколько лет вы еще собираетесь находиться здесь? — поинтересовался пожилой джентльмен.

— О, я не знаю, — произнес дедушка. — Видимо, столько, сколько смогу прожить. Потом Алек займет мое место. Он крепкий, здоровый малый, сэр.

— А где вы поселитесь, когда покинете остров? — спросил мистер Дэвис.

— Я не собираюсь с него уезжать, — сказал дедушка, — и я буду жить здесь до самой смерти.

— А затем? Где вы будете жить после смерти?

— О, я не знаю, сэр, — пробормотал дедушка. — Думаю, на небесах. Но я все же туда пока не собираюсь, — ответил он так, будто ему не нравилось, что разговор принимает такой оборот.

— Вы не возражаете, если я спрошу вас еще об одном? — продолжил мистер Дэвис. — Почему вы думаете, что попадете на небеса? Я не обидел вас таким вопросом?

— Конечно же, нет, — проговорил дедушка. — Я совсем не обиделся. Видите ли, сэр, я никому никогда не причинил зла, а Бог такой милосердный, что в конце концов со мной все будет в порядке.

— Увы, мой дорогой друг! — сказал пожилой джентльмен. — Я думал, вы скажете, что стоите на Скале. Но вы стоите на песке!

Он собирался еще что-то добавить, но прибежал матрос, посланный капитаном Сейерсом, и сообщил, что пароход готов к отплытию. Он вежливо попросил наших гостей незамедлительно пойти на пирс, поскольку и так было уже поздно. Поэтому джентльмены вскочили со своих мест и стали быстро готовиться к отъезду.

Но перед тем как попрощаться с дедушкой, пожилой мистер Дэвис сказал серьезно:

— Дорогой друг, вы строите свой дом на песке, и он не выдержит шторма!

Больше он не успел ничего сказать, так как матрос торопил его. Я проводил наших гостей на пирс и стоял там, наблюдая, как пароход готовится к отплытию.

Корабль отплыл не сразу после того, как джентльмены поднялись на борт. Я видел, как мистер Дэвис сел, вынул из кармана записную книжку и что-то написал в ней. Затем он вырвал листок и дал одному из матросов, чтобы тот передал его мне. Через несколько мгновений пароход отчалил.

Дом, построенный на камне

Всякий, приходящий ко Мне и слушающий слова мои и исполняющий их, скажу вам, кому подобен.

Он подобен человеку, строящему дом, который копал, углубился, и положил основание на камне; почему, когда случилось наводнение, и вода наперла на этот дом, то не могла поколебать его, потому что он основан был на камне.

А слушающий и неисполняющий подобен человеку, построившему дом на земле без основания, который, когда наперла на него вода, тот час обрушился; и разрушение дома сего было великое.

Евангелие от Луки 6:47-49.

#doc2fb_image_0300000C.png

 

Глава VII

 

ГУСТОЙ ТУМАН

Я до сих пор храню как великую драгоценность тот небольшой листок, вырванный из записной книжки. На нем было написано совсем мало — только две строчки из гимна:

Стою я на скале Христа,

В других основах лишь песок.

Я возвращался неспеша и по дороге размышлял. Дедушки не было дома. Он куда-то ушел вместе с мистером Миллером, поэтому я не смог сразу же показать ему полученный клочок бумаги. Я прочитал эти две строчки много раз, пока играл с Тимпи, и мне очень хотелось знать, что они означают.

Вечером дедушка и Джем Миллер, как обычно, сидели у печки в маленькой комнатке, находившейся в башне маяка, откуда можно было наблюдать за морем. Я всегда брал туда Тимпи перед отходом ко сну. Ей нравилось подниматься по каменным ступенькам башни. Она радостно кричала: «Наверх! Наверх! Наверх!», взбираясь по ступенькам, пока не достигала последней, а затем вбегала в комнатку, весело смеясь.

В тот вечер дедушка и Джем обсуждали недавний визит двух джентльменов. «Не могу понять, что имел в виду тот пожилой человек, говоря о скале, — рассуждал дедушка. — А ты, Джем, понял хоть что-нибудь?».

— Посмотри, дедушка! — воскликнул я, передавая ему листок бумаги, полученный от мистера Дэвиса.

— Конечно, посмотрю! — утвердительно кивнул дедушка и прочитал вслух:

Стою я на скале Христа,

В других основах лишь песок.

— Итак, Джем, что же он имеет в виду? Он несколько раз сказал мне: «Вы на песке, мой друг, вы утверждены на песке и не устоите, когда начнется шторм!». Что ты думаешь обо всем этом, Джем? Ты слышал, что он говорил?

— Да, — ответил Джем задумчиво, — и это заставляет меня размышлять о многом, Сэнди. Я прекрасно знаю, что он хотел сказать.

— Ради всего святого, объясни мне!

— Он имел в виду то, что мы не сможем попасть на небо, если не придем ко Христу. Туда нет иного пути. Именно об этом он твердил, Сэнди!

— Ты хочешь сказать, — проговорил дедушка, — что я не попаду на небо, если буду делать добрые дела?

— Сэнди, добрые дела тебе не помогут. На небо ведет только один путь. Я это точно знаю.

— Ну и ну, Джем! — удивился дедушка. — Раньше я не слышал от тебя таких слов.

— Я просто забыл обо всем этом, когда приехал на остров. У меня была очень хорошая мать, которая наставляла меня, и мне следовало вести себя намного лучше все эти годы.

В тот вечер он больше не проронил ни слова. Дедушка читал газету вслух и рассуждал на разные темы, но Джем Миллер, казалось, находился в своих мыслях где-то очень далеко.

На следующий день была его очередь сойти на берег. Обычно дедушка и Джем по очереди отплывали на большую землю — в последнюю пятницу каждого месяца. Только тогда им разрешалось покидать остров. Когда подходила очередь дедушки, то я обычно ездил вместе с ним и очень радовался, что хоть на некоторое время могу сменить обстановку. Но независимо от того, кто из них ездил, для нас, живших на острове, это был необычный день, потому что они покупали разные вещи, необходимые для дома или огорода, и занимались другими важными делами.

Мы все вместе спустились к пирсу, чтобы посмотреть, как Джем Миллер отчалит, и, когда я помогал ему положить в лодку пустые мешки и другие необходимые вещи, он проговорил вполголоса:

— Алек, мой мальчик, сохрани тот листок бумаги. Все, что сказал нам пожилой джентльмен, правда. Я постоянно думаю об этом, — прошептал он, — и верю, что сейчас нахожусь на Скале.

Больше он ничего не сказал и, взявшись за весла, отчалил от берега. Пока он был недалеко, я слышал, как он тихонько напевал самому себе:

Стою я на скале Христа,

В других основах лишь песок.

Мы наблюдали за лодкой до тех пор, пока она не скрылась из виду, а затем пошли домой, желая, чтобы скорее наступил вечер и Джем вернулся со всеми вещами и подарками, которые мы попросили его купить.

Во второй половине дня погода стала портиться. Море заволокло густым туманом, который постепенно окутал все вокруг так, что ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

Тимпи стала кашлять, и я забрал ее в дом. Чтобы чем-то занять девочку, я стал показывать ей книжку с картинками. На улице так стемнело, что дедушка решил зажечь фонари на башне маяка сразу после обеда. Все вокруг озарилось тусклым желтым светом.

Я не припомню более хмурого дня. По мере того как приближался вечер, туман все усиливался. Скоро из окон уже ничего не было видно.

Было совершенно бессмысленно вглядываться вдаль, ожидая Джема, поскольку на море опустился такой густой туман, что мы никак не смогли бы заметить лодку в море. Поэтому мы остались дома, а дедушка закурил трубку и сел у камина.

— Мне кажется, Джему следовало бы уже возвратиться, — проворчал он, когда я расставлял на столе чашки и блюдца.

— О, я думаю, он вернется не позже, чем мы закончим пить чай, — ответил я. — Интересно, какую лопату он купил для нас?

Когда закончилось чаепитие, дверь внезапно отворилась и мы как по команде повернулись, ожидая увидеть на пороге Джема с покупками. Но это был не Джем, а его жена.

— Сэнди, — обратилась она к дедушке, — сколько сейчас времени? Мои часы остановились!

— Двадцать минут седьмого, — ответил дедушка, глядя на часы.

— Двадцать минут седьмого! — повторила она. — Почему же Джема так долго нет?

— Да что-то здесь не так, — сказал дедушка. — Пойду-ка на пирс и посмотрю.

Но очень скоро вернулся, сказав, что с берега ничего не видно. «Туман стал настолько густым, что я боялся оступиться и упасть с пирса в воду. Джем просто обязан вернуться к семи часам, — проговорил он (те, кто работал на маяке, должны были быть на месте к этому часу), — поэтому вскоре он будет здесь».

Шло время, а джем Миллер все не приходил. Я видел, как его жена постоянно подбегала к двери, держа на руках маленького ребенка, и смотрела на тропинку, которая через сад вела к дому. Но никто по ней не шел.

Наконец часы пробили семь.

— Он никогда раньше так не поступал! — сказал дедушка, поднимаясь со своего места, чтобы еще раз пойти на пирс.

Построил на крови Христа

Навек надежду я свою;

Других имен не признаю,

Лишь верю имени Христа.

Припев:

Стою я на скале Христа,

В других основах лишь песок.

Лицо ль Его сокроет мгла,

Я благодатию креплюсь;

Среди волнений, бурь и зла

На якоре Его держусь.

Его святой крови завет

Хранит меня в потоках бед;

Когда все рушится кругом,

Я нахожу опору в нем

#doc2fb_image_0300000E.png

Иисус усмиряет бурю

Вечером того дня сказал им: переправимся на ту сторону

И они, отпустив народ, взяли Его с собою, как Он был в лодке; с Ним были и другие лодки.

И поднялась великая буря; волны били в лодку, так что она уже наполнялась водою.

А Он спал на корме на возглавии. Его будят и говорят Ему: Учитель! Неужели Тебе нужды нет, что мы погибаем?

И, встав, Он запретил ветру и сказал морю: умолкни, перестань. И ветер утих, и сделалась великая тишина.

И сказал им: что вы так боязливы? Как у вас нет веры?

И убоялись страхом великим и говорили между собой: кто же Сей, что и ветер и море повинуются ему?

Евангелие от Марка 4:35-41.

#doc2fb_image_0300000F.png

 

Глава VIII

 

В ОЖИДАНИИ ЛОДКИ

Несчастная миссис Миллер вышла из дома и последовала за дедушкой на пирс. Я с крошкой Тимпи остался внутри, напрягая слух, чтобы услышать звук их шагов, когда они будут возвращаться обратно.

Часы пробили полвосьмого, но никого не было слышно. Я больше не мог ждать. Укутав Тимпи в шаль, я отнес ее в дом Миллеров и оставил на попечение девочки-служанки. Затем я бросился бежать по направлению к пирсу, пробиваясь сквозь густой туман, плотно окутавший все вокруг.

Дедушка и миссис Миллер стояли на берегу. Приблизившись к ним, я услышал: «Выше нос, Мэри, голубушка. С Джемом все в порядке. Он ждет, когда туман немного рассеется. Иди домой. Я сразу же сообщу тебе, как только увижу его лодку. Смотри, ты вся промокла! Ты же подхватишь воспаление легких!».

Тонкое ситцевое платье миссис Миллер промокло от сырого воздуха; она вся дрожала от холода, и ее лицо побелело, как простыня. Вначале она не хотела уходить с пирса, но время шло, становилось все темнее и холоднее, и наконец она согласилась последовать совету дедушки, который пообещал, что пошлет меня за ней, как только Джем причалит к берегу.

Когда она ушла, дедушка сказал: «Алек, с Джемом что-то неладно. Мне не хотелось говорить ей об этом. Если бы у нас была лодка, я бы поплыл ему навстречу».

Мы ходили взад и вперед по пирсу, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Туман стал настолько густым, что мы не смогли бы увидеть лодку до тех пор, пока она не подплыла бы вплотную к берегу. Поэтому мы пытались услышать плеск от весел.

— Боже мой, Боже мой, — с тревогой повторял дедушка. — Ну когда же он наконец вернется?!

Я вспомнил ясное, солнечное утро, когда Джем Миллер отправился в путь и мы слышали, как он напевал слова из гимна:

Стою я на скале Христа,

В других основах лишь песок

Время тянулось очень медленно. Неужели он так никогда и не вернется? Мы начинали волноваться все больше и больше. Служанка миссис Миллер прибежала, чтобы передать нам: ее госпожа хочет знать, не услышали ли мы чего-нибудь.

— Нет, — ответил дедушка, — пока ничего не слышно, моя дорогая, но вскоре все прояснится.

— Миссис Миллер так страдает! — сказала девочка. — Мне кажется, у нее поднялась температура. Ее всю трясет, и она не находит себе места.

— Бедняжка! Но это, возможно, к лучшему.

— Что ты такое говоришь, дедушка? — изумился я.

— Если случилось что-то плохое, то ее это не захватит врасплох, потому что она и так сильно напугана, а если с Джемом все в порядке, она еще больше обрадуется.

Служанка пошла обратно, а мы остались ждать. «Дедушка, — наконец проговорил я, — мне кажется, я слышу лодку».

Ночь была очень тихой; мы стояли на пирсе, прислушиваясь к каждому шороху. Вначале дедушка сказал, что ничего не слышит, но затем распознал, как и я, равномерные всплески, вызванные, вероятно ударами весел по воде.

— Да, это лодка, — согласился дедушка.

Я сразу же хотел броситься бежать, чтобы предупредить миссис Миллер, но дедушка положил мне руку на плечо.

— Подожди немного, мой мальчик, — сказал он, — Давай вначале посмотрим, кто это. Может это вовсе не Джем!

— Но лодка плывет сюда, дедушка. Мне хорошо слышно.

— Да, она действительно направляется к нам, — проговорил он, не снимая руки с моего плеча.

Лодка находилась на большом расстоянии от берега, когда мы впервые услышали ее, так как прошло много времени, прежде чем плеск весел стал отчетливо слышен. Она подплывала все ближе и ближе. Да, было ясно, что лодка держит путь к острову.

Наконец она подошла настолько близко, что дедушка крикнул с пирса: «Привет, Джем! Ты опаздываешь, приятель!».

— Привет! — раздался голос, но это был не голос Джема. — На каком расстоянии находится пирс? — спросил человек, находившийся в лодке. — Туман такой густой, что я не вижу.

— Что, Джема там нет, дедушка? — спросил я, хватаясь за его руку.

— Нет, — ответил он. — Я знал: с ним случилось что-то неладное.

Дедушка объяснил мужчине в лодке, куда нужно грести; затем мы спустились по ступенькам вниз и стали ждать, когда лодка причалит.

В ней находилось четверо матросов, которых я никогда раньше не видел. Один из них — тот, чей голос мы слышали, — вылез, чтобы поговорить с нами.

— Стряслась какая-то беда, — произнес дедушка, прежде чем матрос обратился к нам. — Что-то случилось с беднягой Джемом.

— Да, — подтвердил мужчина, — он у нас здесь — и указал на лодку.

У меня по всему телу пробежала дрожь, когда он сказал это, и я заметил, что на дне лодки кто-то лежит.

— Что с ним случилось? Произошел несчастный случай? Он сильно пострадал?

— Он мертв, — тихо ответил матрос.

— Боже мой! — сдавленным голосом воскликнул дедушка. — Что же мы скажем его жене? Что же мы скажем несчастной Мэри?

— Как это случилось? — спросил я, вновь обретя дар речи.

— Ваш товарищ затаскивал мешок с мукой в лодку, — стал объяснять один матрос, — а был очень сильный туман. Он оступился и упал в воду. Вот как все было.

— Да, — сказал другой мужчина, — кажется, ваш друг не умел плавать, а рядом не было другой лодки, чтобы кто-то мог помочь ему. Джо Малкомсон находился недалеко и видел, как он упал. Но прежде чем он смог кого-то позвать, все было кончено. Когда мы вытащили его, он не подавал никаких признаков жизни. Мы сбегали за доктором и перенесли несчастного в ближайший дом, где растирали его и делали все, что было в наших силах, но ему это никак не помогло! Может, нам стоит перенести его в дом?

— Подождите немного, — сказал дедушка. — Сначала нужно сообщить его жене. Кто из вас пойдет и расскажет ей обо всем?

Моряки переглянулись и ничего не сказали в ответ. Воцарилось молчание. Наконец один из них, немного знавший моего дедушку, сказал: «Сэнди, лучше вы сами расскажите ей. Она вас хорошо знает, и ей легче будет услышать эту новость от вас, нежели от незнакомца. Мы подождем здесь, пока вы вернетесь, а затем перенесем его в дом».

— Ну что ж, — с тяжелым вздохом проговорил дедушка. — Придется мне пойти! Идем со мной, Алек, мой мальчик, — произнес он, повернувшись ко мне. — Но нет, лучше я пойду один.

Итак, дедушка медленно пошел к дому, я остался с четырьмя матросами на берегу, а на дне лодки лежало бездыханное тело.

Я был очень напуган. Мне казалось, будто все происходит в каком-то ужасном ночном кошмаре, — скоро я проснусь и увижу, что это был всего лишь сон.

#doc2fb_image_03000010.png

Господь спасает от бед

Отправляющиеся на кораблях в море, производящие дела на больших водах,

Видят дела Господа и чудеса Его в пучине:

Он речет, - и восстанет бурный ветер и высоко поднимает волны его:

Восходят до небес, нисходят до бездны; душа их истаевает в бедствии;

Они кружатся и шатаются, как пьяные, и вся мудрость их исчезает.

Но воззвали к Господу в скорби своей, и Он вывел их из бедствия их.

Он превращает бурю в тишину, и волны умолкают.

И веселятся, что они утихли, и Он приводит их к желаемой пристани.

Да славят Господа за милость Его и за чудные дела Его для сынов человеческих!

Псалтирь 106:23-31.

#doc2fb_image_03000011.png

 

Глава IX

 

ПЕРЕМЕНА НА МАЯКЕ

Казалось, прошло очень много времени, прежде чем дедушка вернулся обратно. Подойдя к нам, он тихо сказал: «Можете перенести его в дом, мои дорогие. Она все знает».

Итак, небольшая траурная процессия отправилась в путь к дому Миллеров через поле, сад и двор. Мы с дедушкой шли позади.

Никогда не забуду ту ночь и то незнакомое ощущение мрачной торжественности, которое был у меня на душе.

Миссис Миллер сильно заболела. Смерть мужа стала большим ударом для нее. Моряки вернулись к лодке, чтобы привезти на остров доктора, который, осмотрев несчастную женщину, послал их обратно за сиделкой. Он сказал, что боится, как бы у нее не было воспаления мозга, и оценил ее состояние как очень тяжелое.

Вместе с дедушкой мы просидели в доме Миллеров всю ночь, потому что сиделка приехала только на следующее утро. Их шестеро детей крепко спали в своих кроватках. Я пошел посмотреть на них, чтобы проверить, все ли в порядке с моей маленькой Тимпи. Она лежала на одной кровати с Полли, и ручки обеих девочек были крепко сжаты. У меня набежали слезы, когда я подумал о том, что они обе лишились отцов, но еще не знали об этом!

Когда прибыла сиделка, мы с дедушкой вернулись домой. Уснуть мы не могли и пошли на кухню. Там мы затопили печь и долго сидели в полном молчании.

Затем дедушка сказал: «Алек, мой мальчик, дело приняло такой оборот, какого я никогда не ожидал. Ведь на месте Джема мог оказаться я, Алек. На его месте мог оказаться я!».

Я крепко сжал его руку, когда он сказал это. «Да, — снова повторил он, — это мог быть я, и, если бы так случилось, где бы я сейчас находился?».

Я молчал, и дедушка продолжил:

— Интересно, где сейчас находится бедняга Джем? Я не перестаю думать об этом с тех пор, как увидел его лежащим на дне лодки.

В ответ я поведал дедушке о том, что сказал мне Джем Миллер в последнюю минуту перед расставанием.

— На Скале! — проговорил дедушка. — Так он сказал, что стоит на Скале? Алек, как бы я хотел сказать то же самое!

— Разве мы не можем также быть на Скале, дедушка? — спросил я. — Разве мы не можем начать строить свою жизнь на Скале?

— Да, — задумчиво произнес дедушка, — я бы очень хотел, чтобы так было, мой дорогой. Только сейчас я начинаю понимать, что́ имел в виду и о чем говорил пожилой джентльмен. Наш гость сказал мне: «Вы находитесь на песке, мой друг; вы строите свой дом на песке, и он не устоит, если будет шторм; он не устоит во время бури!». Эти слова постоянно звучали у меня в голове, пока мы сидели в доме миссис Миллер. Но вся проблема в том, что я не знаю, как стать на эту Скалу. Я действительно не знаю этого.

Всю следующую неделю бедная миссис Миллер пролежала в постели, находясь между жизнью и смертью. Вначале доктор вообще не надеялся на ее выздоровление, но через некоторое время ей стало немного лучше, что позволило говорить о благополучном исходе. Я проводил все свое время с детьми миссис Миллер и не оставлял их ни на минуту, делая все возможное, чтобы они вели себя тихо и не беспокоили мать.

В один из таких печальных дней нас с дедушкой не было на маяке в течение нескольких часов, так как мы отправились на большую землю, чтобы проводить в последний путь беднягу Джема. Его жена находилась без сознания и ничего не знала о происходящем.

Через несколько недель болезнь немного отступила, но Мэри все еще была очень слаба и не могла работать. Дел накопилось слишком много, чтобы можно было сидеть сложа руки, поскольку на место ее покойного мужа назначили другого человека, который должен был переехать в их дом в начале следующего месяца.

Нам было очень грустно, когда семья Миллеров покидала остров. Мы спустились к пирсу и помогли им сесть на пароход. Все они — миссис Миллер, ее шестеро детей и девочка-служанка — были в трауре и плакали. Они уезжали далеко — на родину миссис Миллер, находившуюся на севере Шотландии, где все еще жили ее престарелые родители.

Когда Миллеры уехали, остров показался мне пустынным и безлюдным. Если бы не наше солнышко — так дедушка прозвал Тимпи, — то я не знаю, что бы мы стали делать. С каждым днем мы любили ее все больше и больше и очень боялись получить в один из понедельников письмо, в котором будет сказано, что она должно покинуть нас.

— Да, Алек, — часто повторял дедушка, — мало в ту штормовую ночь мы понимали, какое сокровище обрели, поймав маленький сверток, брошенный нам с тонущего корабля.

Девочка быстро росла, свежий морской воздух шел ей на пользу, и с каждым днем она становилась все умнее и красивее.

Нам было очень интересно, кого назначили вместо Джема Миллера, но нам не сказали даже имени этого человека. Капитан Сейерс признался, что ничего не знает о нем. Двое мужчин, приезжавших один или два раза проследить за тем, чтобы дом был отремонтирован и приготовлен к приезду нового работника, хранили молчание по этому поводу. Мы казались им слишком любопытными, когда задавали какие-либо вопросы. Конечно, наша будущая жизнь в значительной мере зависела от того, каким будет наш сосед, поскольку дедушке предстояло постоянно общаться и находиться вместе с ним.

Дедушка очень волновался по поводу того, как нам устроить радушный прием новому работнику, чтобы он чувствовал себя уютно на острове. Поэтому, как только семья Миллеров уехала, мы принялись за дело: начали перекапывать и приводить в порядок огород, принадлежащей соседскому дому, чтобы он выглядел ухоженным и опрятным.

— Интересно, сколько человек будет в новой семье? — спросил я, когда мы работали на соседском участке.

— Может быть, всего один, — ответил дедушка. — Когда я впервые приехал сюда, я был неженатым молодым человеком. Вскоре мы все о нем узнаем. Говорят, он прибудет в следующий понедельник.

— Странно, что он никогда сюда не приезжал, чтобы осмотреть дом и остров, — продолжил я. — Интересно, понравится ли ему здесь?

— Вначале ему, бедняге, будет немного непривычно, — сказал дедушка, — но мы окажем ему радушный прием. Алек, приготовь вкусный завтрак ему и его жене, а также их детям, если они у них есть, — горячий кофе с булочками, немного мяса и еще что-нибудь на твое усмотрение. Думаю, такая еда им придется по вкусу после переезда по морю.

Итак, мы начали готовиться к приезду гостей, с нетерпением ожидая прибытия парохода.

#doc2fb_image_03000012.png

Чудесный улов

Однажды, когда народ теснился к Нему, чтобы слышать слово Божие, а Он стоял у озера Геннисаретского,

Увидел Он две лодки, стоящие на озере; а рыболовы, выйдя из них, вымывали сети.

Войдя в одну лодку, которая была Симонова, Он просил его отплыть несколько от берега и, сев, учил народ из лодки.

Когда же перестал учить, сказал Симону: отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова.

Симон сказал Ему в ответ: Наставник! мы трудились всю ночь и ничего не поймали, но по слову Твоему закину сеть.

Сделав это, они поймали великое множество рыбы, и даже сеть у них прорывалась.

И дали знак товарищам, находившимся на другой лодке, чтобы пришли помочь им; и пришли, и наполнили обе лодки, так что они начинали тонуть.

Увидев это, Симон Петр припал к коленям Иисуса и сказал: выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный.

Ибо ужас объял его и всех, бывших с ним, от этого лова рыб, ими пойманных;

Также и Иакова и Иоанна, сыновей Зеведеевых, бывших товарищами Симону. И сказал Симону Иисус: не бойся; отныне будешь ловить человеков.

И, вытащив обе лодки на берег, оставили все и последовали за Ним.

Евангелие от Луки 5:1-11.

#doc2fb_image_03000013.png

 

Глава X

 

НАШ НОВЫЙ СОСЕД

Наступило утро понедельника, и мы, как обычно, стояли на пирсе, ожидая прибытия парохода.

Нам очень хотелось как можно скорее увидеть своих новых соседей. Вкусный завтрак на четыре или пять человек ждал их на кухне. Я нарвал большой букет георгин в саду и поставил на стол, чтобы создать праздничную обстановку. Все было готово, и в назначенный час пароход, пуская клубы дыма, подошел к пирсу. На его палубе мы заметили мужчину, который разговаривал с капитаном Сейерсом. Нам сразу стало ясно, что это и есть наш новый сосед.

— Я не вижу его жены, — сказал дедушка.

— И детей тоже, — добавил я, держа на руках крошку Тимпи, чтобы она могла видеть корабль.

— Паф, паф, паф, — повторяла девочка звуки, издаваемые пароходом, а затем повернулась ко мне и весело засмеялась.

Судно причалило к пирсу, и мы с дедушкой спустились по ступенькам, чтобы встретить капитана Сейрса и незнакомца.

— Вот ваш новый сосед, Сенди, — сказал капитан. — Покажите ему пожалуйста дорогу к дому, а я тем временем постерегу ваши товары.

— Добро пожаловать на остров, — проговорил дедушка, пожимая незнакомцу руку.

Наш новый работник был высоким, крепким мужчиной с загорелым, обветренным лицом.

— Спасибо, — ответил мужчина, не сводя с меня глаз. — Очень приятно, когда тебе оказывают радушный прием.

— Это мой внук Алек, — представил меня дедушка, положив мне руку на плечо.

— Ваш внук, — задумчиво повторил мужчина, пристально глядя на меня, — да, конечно, ваш внук!

— А теперь давайте пойдем в дом, — предложил дедушка, — и немного перекусим. Мы хотим предложить вам чашечку кофе, и вы будете нашим желанным гостем.

— Вы очень любезны, — ответил незнакомец.

По дороге к дому мужчина молчал и, по-видимому, был не особенно склонен поддерживать разговор. Мне показалось, что у него на глаза навернулись слезы, но я подумал, что ошибся. О чем было ему плакать? Я совсем не знал его мыслей.

— Между прочим, — произнес дедушка, внезапно повернувшись к нему, — как вас зовут? Нам никто еще не сообщал вашего имени!

Мужчина ничего не ответил, и дедушка взглянул на него с удивлением. «У вас нет имени? — изумился он. — Или вы не хотите, чтобы люди знали, как вас зовут?»

— Отец! — воскликнул мужчина, беря дедушку за руку. — Разве ты не узнаешь меня, своего родного сына?

— Ба, да это же мой Дэвид! Алек, посмотри! Это твой папа! Конечно же, это он!

От нахлынувших чувств дедушка зарыдал, как ребенок. Одной рукой отец крепко обнял его, а другую положил мне на плечо.

— Я попросил людей, нанимавших меня на работу, ни в коем случае не рассказывать вам обо мне, — сказал он, — и взял с них обязательство ничего не говорить до тех пор, пока сам этого не сделаю. Я узнал о смерти Джем Миллера, как только вернулся в Англию, и сразу же написал письмо с просьбой принять меня сюда на работу, сообщив при этом, что я твой сын. Меня тотчас же приняли, узнав, где я провел все эти годы.

— И где же ты был, Дэвид, что за все это время не написал нам ни строчки?

— Ну, это долгая история, — сказал отец. — Давайте пойдем в дом, и я вам все расскажу.

Мы вошли в дом, а отец все смотрел на меня, не сводя глаз. «Он так похож на нее», — произнес он охрипшим вдруг голосом.

Я знал, что он имеет в виду мою мать!

— Тогда ты наверняка знаешь, что случилось с бедной Алисой? — проговорил дедушка.

—Да, — ответил отец, — это было удивительное совпадение. Человек из этих мест, плывший на том же корабле, на котором я возвращался домой, рассказал мне обо всем. Услышав, что она умерла, я впал в отчаяние. Ведь все это время я думал о том, как она обрадуется, снова увидев меня.

Затем дедушка рассказал ему о моей матери все, что только мог: как она ждала от него писем, как постепенно слабела, когда проходила неделя за неделей, месяц за месяцем, а от него не было никаких известий. Все это и многое другое дедушка поведал ему. Когда он прерывал свой рассказ, отец просил его продолжать говорить, поскольку хотел услышать как можно больше. Лишь к вечеру, когда мы собрались у камина в башне маяка, отец начал рассказывать нам о себе.

Он потерпел кораблекрушение у берегов Китая. Корабль разбился о скалы, но отец с тремя другими матросами сумел спастись и доплыть до берега. Но, как только они ступили на землю, их окружила толпа китайцев, настроенных весьма недружелюбно. Отца и его товарищей взяли в плен и отвели к человеку, который, по-видимому, был правителем той части страны. Он задал им много вопросов, но они не поняли ни одного слова и ничего не могли сказать в ответ.

На протяжении многих дней отец и его товарищи ничего не знали о том, какая участь их ожидает, потому что в то время китайцы чрезвычайно подозрительно относились к любому иностранцу, высадившемуся на их берегах. Но однажды их вывели из деревянной хижины, в которой они содержались как пленники, и заставили идти вглубь страны на расстояние около двухсот миль. Там мой отец провел все эти долгие годы, когда мы уже считали его умершим. К нему относились неплохо. Он стал обучать полуобразованных жителей той страны многим вещам, которых они раньше не знали и которым были рады научиться. Однако за отцом следили днем и ночью, чтобы он не сбежал. Поэтому у него не было ни малейшей возможности спастись. Конечно, в той местности не было ни почты, ни железной дороги, и пленник был полностью отрезан от остального мира. О том, что происходило дома, он знал так же мало, как если бы жил на луне.

Медленно и тоскливо тянулись годы. Прошло одиннадцать долгих лет. Однажды утром отцу и его товарищам вдруг сказали: они должны идти обратно на побережье, чтобы сесть на корабль, отправляющийся в Англию. Отцу объяснили: была война, и одно из условий мира состоит в том, что Китай должен освободить всех иностранцев, которые удерживаются в стране как пленники.

— Да, Дэвид, дорогой мой мальчик, — сказал дедушка, когда отец закончил свой необычный рассказ, — это подобно тому, как если бы ты воскрес из мертвых и вернулся домой!

Иисус идет по морю

И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ.

И, отпустив народ, Он взошел на гору помолиться наедине; и вечером оставался там один.

А лодка была уже на средине моря, и ее било волнами, потому что ветер был противный.

В четвертую же стражу ночи пошел к ним Иисус, идя по морю.

И ученики, увидев Его идущего по морю, встревожились и говорили: это призрак; и от страха вскричали.

Но Иисус тотчас заговорил с ними и сказал: ободритесь; это Я, не бойтесь.

Петр сказал Ему в ответ: Господи! если это Ты, повели мне придти к Тебе по воде.

Он же сказал: иди. И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде, чтобы подойти к Иисусу,

Но, видя сильный ветер, испугался и, начав утопать, закричал: Господи! спаси меня.

Иисус тотчас простер руку, поддержал его и говорит ему: маловерный! зачем ты усомнился?

И, когда вошли они в лодку, ветер утих.

Бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий.

Евангелие от Матфея 14:22-33.

#doc2fb_image_03000014.png

 

Глава XI

 

НА СКАЛЕ

Приблизительно через две недели после возвращения моего отца мы были весьма удивлены, когда однажды утром в понедельник нас снова посетил пожилой мистер Дэвис. Зять попросил его приехать и рассказать о том, что он получил письмо, касавшееся девочки, спасенной с корабля «Победа». Мистер Дэвис сообщил об этом нам с отцом прямо на пирсе, и по дороге домой я недоумевал, что же это могло быть за письмо.

Тимпи бежала рядом, держа меня за руку, и я не мог не думать о том, как нам будет скучно, если ее заберут от нас.

— Ба! Да это же сам мистер Дэвис, — проговорил дедушка, поднимаясь со своего места, чтобы поздороваться с пожилым джентльменом.

— Да, — подтвердил он, — это мистер Дэвис, и я предполагаю, что вы догадываетесь, зачем я приехал.

— Ну уж не для того, чтобы забрать наше солнышко, — ответил дедушка, беря Тимпи на руки. — Вы ведь не хотите сказать, что приехали за ней?

— Подождите немного, — продолжил пожилой джентльмен, садясь и роясь в своих карманах. — Сначала выслушайте, что написано в письме, которое получил мой зять, а затем скажете свое мнение по поводу ее отъезда.

И он начал читать письмо.

Милостивый государь!

Я испытал огромную радость, когда час назад получил от Вас телеграмму. Мы слышали о том, что «Победа» потерпела кораблекрушение, и оплакивали нашу маленькую дочь, считая ее погибшей. Для ее матери предполагаемая смерть ребенка стала большим потрясением. Она тяжело заболела, когда это печальное известие дошло до нас.

Нет слов, чтобы описать наши чувства, когда мы вдруг узнали, что наша малютка жива, здорова и в полном порядке!

Мы отплываем следующим пароходом, направляющимся в Англию, чтобы забрать нашу любимую крошку. Моя жена еще не поправилась полностью, чтобы отправиться в плавание на этой неделе, а иначе мы бы отплыли незамедлительно. Приносим огромную благодарность смелым мужчинам, спасшим нашу девочку. Надеюсь, что вскоре смогу отблагодарить их лично. Мое сердце настолько переполнено чувством радости, что я не могу много написать сегодня.

Мы попросили друга заботиться о нашей дочери, пока она будет находиться в пути. Мы хотели, чтобы она покинула Индию до того, как установится жаркая погода, а я не мог выехать из страны на протяжении двух месяцев. Этим объясняется отсутствие фамилии Виллерс в списке пассажиров, бывших на борту «Победы».

Сердечно благодарю Вас за все Ваши усилия. Спасибо за сообщение, что наш ребенок находится в целости и сохранности.

Искренне Ваш,

Эдвард Виллерс

— Ну, — произнес пожилой джентльмен, поглядывая на меня и при этом смеясь (хотя я заметил слезы у него на глазах), — так вы не отдадите им девочку?

— Конечно же, отдадим, — ответил дедушка. — Что ж тут поделать? Бедняги, они будут так рады!

— Тимпи, — сказал я, усаживая девочку к себе на колени, — как ты думаешь, кто скоро приедет к тебе? Скоро на наш остров приплывет твоя мама. Она приедет, чтобы встретиться с крошкой Тимпи!

Девочка серьезно взглянула на меня. Очевидно, она еще не совсем забыла слово «мама». Ее голубые глаза раскрылись шире, чем обычно, и она задумалась на несколько мгновений. Затем с умным видом она кивнула головой и сказала:

— Дорогая мамочка приплывет, чтобы навестить Тимпи?

— Вот это да! — удивился пожилой джентльмен, поглаживая ее белокурую голову. — Кажется, она все уже знает.

Затем мы сели завтракать. Когда мы ели, мистер Дэвис повернулся ко мне и спросил, прочитал ли я то, что было написано на листке бумаге.

— Да, сэр, — ответил дедушка, — конечно же, мы прочитали.

И он рассказал нашему гостю о джеме Миллере и о том, что тот поведал мне в последнее утро своей жизни. « А теперь, — продолжил дедушка, — Будьте так добры, расскажите, пожалуйста, о том, как мне попасть на Скалу, поскольку я понимаю, что сейчас нахожусь на песке. У меня нет никаких сомнений в этом, и я боюсь, что не смогу противостоять шторму».

— Да, ужасно будет оказаться на песке во время сильного шторма, — отметил пожилой мистер Дэвис.

— Да, сэр, — согласился дедушка. — Я часто размышляю об этом по ночам, лежа в кровати, когда на море свирепствует буря. Мне приходит на ум стих, в котором говориться о бушующем море, об огромных волнах и о рыбаках, чьи сердца трепетали от страха. Мне, наверное, будет очень страшно в то день, когда я увижу Господа, грядущего во славе.

— Но вам не нужно будет бояться, если вы окажетесь на Скале, — сказал наш пожилой друг. — Все, кто пришел ко Христу и уповает на Него, будут в тот день чувствовать себя так же безопасно, как чувствуете себя вы в этом доме, когда вокруг бушует шторм.

— Да, — согласился дедушка, я все это знаю, но все же не совсем понимаю, что вы имеете в виду, когда говорите: нужно быть на Скале.

— Ну, хорошо, — проговорил мистер Дэвис. — Что бы вы сделали, если бы этот дом был построен на песке у самого моря и вы бы знали, что первый же шторм разрушит его?

— Что бы я сделал? — воскликнул дедушка. — Да я бы снес его, не оставив камня на камне, и заново построил на скале!

— Вот именно! — сказал мистер Дэвис. — Вы построили свою надежду на вечную жизнь на песке, то есть на добрых делах, добрых намерениях и многом другом. Вы сами это знаете.

— Да, — согласился дедушка, — это действительно так.

— Тогда, мой друг, — продолжил мистер Дэвис, — снесите все ваши постройки и скажите себе: «Я погибну навеки, если останусь в моем нынешнем состоянии, и все мои надежды зиждутся на песке». А затем постройте их на чем-то лучшем, на том, что устоит во время шторма; постройте ваши надежды на Христе. Он — единственный путь на небо. Он умер, чтобы вы, бедный грешник, могли войти туда. Постройте вашу надежду на Нем, мой друг. Уповайте на то, что Он совершил для вас, как на вашу единственную надежду на вечную жизнь на небесах. Вот что значит строить на Скале!

— Я понимаю вас, сэр. Теперь я понимаю.

— Поступите так, — сказал мистер Дэвис, — и тогда ваша надежда будет верной и непоколебимой. Это будет добрая надежда, которая наверняка вас не подведет. И когда придет последний, решающий шторм, он не коснется вас. Вы будете находиться в такой же полной безопасности в тот день, в какой вы находитесь сейчас в этом доме, когда снаружи свирепствует буря. Так будет, если вы построите свою веру на непоколебимой Скале.

— Я не могу пересказать все содержание беседы, которую в то утро вели дедушка и мистер Дэвис, но хорошо помню, что перед отъездом гость преклонил колени вместе с нами и помолился, чтобы каждый из нас оказался на Скале, когда разразится последний великий шторм.

И я также помню, что в тот вечер, перед тем как пожелать мне спокойной ночи, дедушка обратился ко мне со словами: « Мой дорогой Алек, сегодня я не пойду спать до тех пор, пока не смогу сказать то же, что сказал бедняга Джем: «Стою я на скале Христа, в других основах лишь песок».

Я уверен, что дедушка сдержал свое слово.

Сквозь тьму сияет свет и

близок уж день;

Там, за волнами, манит

берега тень.

Близок конец пути: греби,

друг, скорей!

К берегу стремись в ладье

спасенья скорей!

Припев:

К берегу, к берегу правь

поскорей!

Не бойся бури и греби

веселей.

В ладье спасенья безопасно ты плыви.

Брось корабль разбитый и вперед все гляди!

Надейся на Господа, Он лишь спасет,

Буря вздымается, и ветер ревет.

Не бойся мрака, гула волн не страшись!

Светлая звезда взойдет, на берег держись!

Вот рассветает день, главу восклони;

Тучи рассеялись, уж слава вблизи!

В ладье спасенья аллилуйя воспой,

Радость там, у пристани тебя ждет святой!

Иисус призывает четырех рыбаков

Проходя же близ моря Галилейского, Он увидел двух братьев: Симона, называемого Петром, и Андрея, брата его, закидывающих сети в море, ибо они были рыболовы,

И говорит им: идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков.

И они тотчас, оставив сети, последовали за Ним.

Оттуда, идя далее, увидел Он других двух братьев, Иакова Зеведеева и Иоанна, брата его, в лодке с Зеведеем, отцом их, починивающих сети свои, и призвал их.

И они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за Ним.

Евангелие от Матфея 4:18-22.

#doc2fb_image_03000016.png

#doc2fb_image_03000017.png

 

Глава XII

 

ВОЗВРАЩЕНИЕ

 

СОЛНЫШКА ДОМОЙ

Утро выдалось холодным и мрачным; дул ветер, и в окна хлестал дождь. Крошка Тимпи не могла гулять на улице, так как там было слишком сыро и ветрено. Поэтому мы стали играть в мяч на кухне, а отец с дедушкой пошли в это время на пирс.

В тот день Тимпи выглядела очень красивой. На ней было голубое платье, купленное дедушкой, которое миссис Миллер немного перешила перед отъездом, и чистый белый передник. Девочка вскрикивала от радости, когда я бросал мяч над ее головой, и бежала ловить его. Внезапно дверь открылась, и в дом быстро вошел отец.

— Алек, они здесь? Они приехали!

— Кто приехал, папа? — спросил я.

— Родители Тимпи. Они сейчас идут вместе с дедушкой по саду.

Едва успел он закончить, как в дом вошел дедушка с джентльменом и дамой. Дама, увидев свою дочь, сразу бросилась к ней навстречу, обняла ее и так крепко прижала к себе, как будто никогда больше не хотела отпускать от себя. Затем она села, усадив дочь на колени, поглаживая ее маленькие ручки, заговаривая с ней и заглядывая ей в глаза с волнением и тревогой, пытаясь убедится в том, что ребенок еще помнит ее.

Вначале Тимпи немного стеснялась. Она сидела, опустив голову, и даже не смотрела матери в глаза, но это продолжалось не больше минуты. Как только мать заговорила с ней, девочка сразу вспомнила ее голос. Миссис Виллерс спросила ее со слезами на глазах: « Тимпи, ты меня помнишь? Моя дорогая маленькая Тимпи, ты узнаешь меня?»

Девочка взглянула на нее и произнесла с улыбкой: «Мамочка, дорогая! Ты мама Тимпи!», и затем протянула свою пухленькую ручку, чтобы погладить мамино лицо.

Увидев эту картину, я больше не сожалел о том, что девочку собираются увезти от нас.

Мне хорошо запомнилось то радостное утро. Мистер и миссис Виллерс были очень любезны с нами и благодарны за все, что дедушка и я сделали для их дочурки. Они заметили, что Тимпи выглядит намного лучше и здоровее, чем выглядела до отъезда из Индии, и были очень довольны, что она не забыла уроков, выученных дома. Казалось, миссис Виллерс не могла оторвать глаз от дочери: куда бы девочка ни пошла и что бы она не делала, мать всюду следовала за ней по пятам. Я никогда не забуду, какими счастливыми и радостными выглядели ее родители.

Однако тот замечательный день стал подходить к концу, и вечером должен был приплыть пароход, чтобы забрать мистера и миссис Виллерс вместе с их дочерью.

— Ну вот, — проговорил дедушка с тяжелым вздохом, сажая Тимпи к себе на колени. — Я никогда не испытывал такого сожаления, прощаясь с кем-либо, никогда. Это сущая правда. Да, сэр, я называю ее моим солнышком! Вы уж извините меня за такие слова, но я не очень-то рад тому, что вы забираете ее от нас. Я даже совсем этому не рад, сэр.

— Тогда я не знаю, как вы поступите, когда услышите, что я хочу ограбить вас еще больше, — ответил мистер Виллерс.

— Ограбить меня? — повторил в изумлении дедушка.

— Да, — сказал мистер Виллерс, кладя руку мне на плечо. — Я хочу забрать еще и вашего внука. Мне очень жаль такого прекрасного парня, который напрасно тратит свое время, живя, как затворник, на маленьком островке. Позвольте ему поехать со мной, и я отдам его в очень хорошую школу на три или четыре года, а затем помогу ему получить должность клерка или нечто в этом роде, чтобы он смог добиться хорошего положения в обществе. Итак, друг мой, отдадите вы его мне или захотите оставить при себе?

— Ну, — пробормотал дедушка, — не знаю, что и ответить на это. Вы очень, очень добры к нам. Конечно, будет хорошо, если Алек пойдет учиться, но я всегда думал, что он заменит меня на маяке, когда я умру.

— Да, но я смогу заменить тебя, — вступил в разговор мой отец. — Если мистер Виллерс так добр, что хочет забрать с собой Алека и отдать его в школу, то нам нужно радоваться, что у нас появился такой замечательный друг.

— Ты прав, Дэвид. Конечно, ты прав. Нам не следует быть эгоистами. А вы, сэр, позволите ему иногда приезжать и навещать нас здесь?

— Разумеется, — ответил мистер Виллерс. — Он сможет приезжать к вам на каникулы и рассказывать интересные истории о школьной жизни. А теперь, Алек, что ты на это скажешь? В городе, где мы будем жить, есть превосходная школа. Поэтому ты будешь находиться недалеко и сможешь по выходным посещать нас. Ты будешь проверять, помнит ли эта маленькая мадам все, чему ты ее научил. Что ты на это скажешь?

Я был очень рад и чрезвычайно благодарен мистеру Виллерсу за его доброту. Дедушка с отцом сказали , что никогда не смогут отблагодарить его в достаточной мере.

— Отблагодарить меня? — удивился мистер Виллерс. — Что вы, друзья мои! Это я никогда не смогу отблагодарить вас. Подумайте только, что́ вы сделали для меня! (Сказав это, он обнял дочь.) Итак, можно считать этот вопрос решенным. Когда Алек сможет приехать?

Дедушка стал просить, чтобы я побыл на острове еще месяц, и мистер Виллерс сказал, что это его вполне устраивает, так как к тому времени школа вновь откроется после каникул. Вскоре, когда подошло время прощаться с крошкой Тимпи, я был полон надежд увидеть ее снова.

Отец девочки называл ее Люси. Это было ее настоящее имя. Тимпи же — ласкательное прозвище, которым девочку называли еще во младенчестве. Хотя Люси звучало красивее, я чувствовал, что всегда буду думать о ней как о Тимпи, моей маленькой Тимпи.

Мне никогда не забыть тех чувств, которые я испытывал в течение того месяца. Новая, неизвестная мне жизнь открывалась предо мной, и я был весьма смущен, заглядывая в будущее.

Каждый вечер дедушка, отец и я собирались у огня в башне маяка и рассуждали о том, что ждет меня впереди, и каждый день я бродил по нашему маленькому острову, пытаясь понять, что я буду чувствовать, когда расстанусь с ним и попаду в огромный мир, находящийся на другом берегу.

С тех пор как мистер Дэвис посетил нас, в нашем доме произошли серьезные перемены. Большая Библия уже не пылилась на полке, но ее тщательно читали и изучали. Воскресенье больше не проходило как обычный день, но почиталось особым образом, насколько это было возможно на том пустынном островке.

У меня не было сомнений в том, что дедушка стал новым человеком. Древнее прошло, и все стало новым. Теперь он был для меня еще дороже и ближе, и я расстраивался, когда думал о расставании с ним.

— Дедушка, я никогда бы не смог тебя покинуть, если бы папы не было здесь! — признался я однажды.

— Ты прав, Алек, — ответил дедушка. — Не думаю, что я смог бы прожить без тебя, но твой отец вернулся как раз вовремя. Правда, Дэвид?

Наконец наступил день, когда мистер Виллерс должен был встретиться со мной в городе, куда каждый понедельник приходил пароход, отплывающий с нашего острова. Отец с дедушкой пошли вместе со мной к пирсу и помогли сесть на корабль. Последнее, что дедушка сказал мне, было: «Алек, мой дорогой, продолжай стоять на Скале. Всегда стой на Скале!».

Я уверен, что никогда не забывал последних слов дедушки.

Благодатная скала

Мне спасение дает;

От греха, порока, зла

Я в ней вижу свой оплот.

Из скалы Христа струей

Льется ток воды живой.

Я не мог соблюсть закон

И был к смерти осужден.

Грех преследовал меня,

Сердце жег сильней огня.

И я мог найти покой

Лишь в скале Христа святой.

Я пришел к Тебе, мой Бог!

Я был наг, и Ты одел;

Я был беден, Ты в удел

Дал мне дивный Твой чертог;

Ты омыл меня в крови,

Я сокрыт в скале любви.

Благодатный Божий свет

Оградил меня от бед;

Среди горя и невзгод

Он мне силу подает.

Никого я не страшусь:

Ввек со мной скала — Иисус!

Переводчик М.Д. Вальцева

Технические редакторы:

Н.Н. Папаян, А.Ю. Молчанов

Корректор Н.Л. Смирнова

Книга повествует о жизни на далеком маяке дедушки с внуком, спасенной ими девочки и окружающих людей. Сама жизнь поворачивается так, что герои принимают в свое сердце Христа. Повесть исключительно доступна для детского восприятия и способна навести ребенка на глубокие размышления.

ISBN 5-7454-0919-3