Стоя на квартердеке, Хальцион пытался и не мог вспомнить другой момент своей жизни, когда он был столь же несчастен. Пытаясь облегчить себе жизнь в первом рейсе, он сделал все только хуже. Он бы разрыдался как ребенок – если бы не слова, когда-то сказанные отцом. Это было много лет назад, ему тогда было не больше девяти. В тот день Хальцион провинился – сейчас он уже не помнил, что именно тогда натворил. Но он очень хорошо помнил, как отец наклонился к нему, обнял и сказал: «Сынок, никогда не плачь перед своей командой или членами семьи. Плач – это личное дело каждого. Не сомневайся, мне тоже случалось плакать, но не на виду. Только ты сам и боги могут знать, как ты плачешь. Соленые слезы – это жертва, но слезы умаляют мужчину, делают его слабее в глазах команды и окружающих. Быть мужчиной – это в числе прочего значит выказывать силу в трудную минуту. Я знаю, тебе сейчас плохо – но будь мужчиной, сын, и проливай слезы лишь в одиночестве».

Хальцион всегда следовал этому совету за одним-единственным исключением. Он заплакал на семейной церемонии по поводу смерти отца. Они не могли похоронить его тело, поскольку отец погиб в море. Семья поместила в могилу арканийский флаг и алое знамя дома Блиссов. Отец Хальциона был первым из семи братьев, кто ушел из жизни. Все шестеро оставшихся и все их сыновья, служившие во флоте, по приказу короля получили увольнение на берег, чтобы присутствовать на церемонии. В тот день по щекам всех Блиссов текли слезы. Каким-то образом это воспоминание придало Хальциону сил сейчас. Он расправил плечи и высоко поднял голову. Он не покажет капитану и команде, насколько скверно себя чувствует.

Слова капитана вернули его к реальности.

– Старшина! Запевай «Рынду бей!», – отдал приказ капитан. Голос его был совершенно спокойным, однако старшина внизу на палубе явно услышал его.

Команда была в изумлении. Никто еще не слышал, чтобы капитан велел запевать песню. Старшина запел чистым и сильным голосом. Все матросы на парусах тотчас присоединились к нему.

Каждый ребенок в Аркании знал песню, которую подхватили моряки, – ее запевали, только когда надвигался шторм или хлестал сильный дождь. То, что сейчас светило солнце и дул слабый ветер, а они пели «Рынду бей!», моряков не смущало. Они получили приказ одеться для дождливой погоды и убрать паруса, и они выполнят приказ, какой бы ни была погода. Корабль бурлил энергией, на все три мачты взбирались матросы и быстро сворачивали паруса. Все моряки, предупрежденные песней, оделись для плохой погоды. Песня «Рынду бей!» означала, что шторм может быть самым свирепым, и хотя слова вовсе не были серьезными – так, легкомысленные стишки, – но они говорили о том, что на корабль надвигается беда.

Капитан отдал еще несколько приказов вахтенному лейтенанту Дюран, а матросы тем временем продолжали петь.

Лейтенант Дюран приказала команде оставить из парусов только фок-стаксель и грот-стаксель. Матросы привязывали взрыв-трубы к палубам, чтобы тяжелые тридцатифунтовые орудия не катались по палубе, когда разыграется волнение на море. И все это время морской дракон продолжал реветь, предупреждая людей. Матросы время от времени поглядывали вверх, пытаясь найти признаки приближающегося шторма, но небо было чистым по всему горизонту, куда ни посмотри.

В камбузе погасили плиту, чтобы огонь не вырвался во время шторма и не учинил пожар внутри корабля. Сегодня у команды будет холодный ужин, если вообще доведется поужинать. Во время шторма мало кому хочется есть – моряки большей частью озабочены тем, чтобы остаться в живых.

Капитан, первый офицер Уили, второй офицер Гриффон и другие офицеры, несущие вахту, – все оделись для штормовой погоды. Магам не пришлось для этого покидать посты и спускаться в свои каюты – им достаточно было призвать одежду, щелкнув пальцами.

Блисс услышал, как Гриффон сказала:

– Я пойду и прослежу за тем, как привязывают взрыв-трубы, капитан. Орудия на баке уже приведены в порядок.

– Хорошо, второй офицер, выполняйте, – распорядился капитан.

Матросы продолжали петь.

Спасательные лини привязывали к крепительным планкам, которые шли вдоль фальшборта всех трех верхних палуб, как по штирборту, так и по бакборту. Бухты веревок с петлями, завязанными на концах, были заготовлены повсюду на случай, если кто-то окажется за бортом. Все люки в верхних палубах закрыты специальными кожаными чехлами. Шлюпку и баркас привязали еще дополнительно. Спасательную шлюпку оставили, как обычно, чтобы она была наготове для мгновенного спуска на воду. Команда работала в бешеном темпе, подгоняемая ритмом штормовой песни.

Команда на бизани бросала на Хальциона озадаченные взгляды. Маги видели погодное заклятие, обмотавшееся вокруг Блисса, однако они еще не сопоставили факты и не догадывались, что именно это заклятие угрожает им всем ужасным штормом.

Суровые взгляды капитана Олдена и второго офицера Гриффон не позволяли никому задать Блиссу вопрос, почему это он стоит рядом со старшими офицерами у руля, а не находится на своем месте у грот-мачты.

Дэйтон щелкнул пальцами, и Хальцион оказался одетым в непромокаемый плащ-дождевик.

– Вы говорите, что поддерживали это заклинание в течение девяти дней?

– Так точно, сэр! – ответил Хальцион.

– Потрясающе. Возможно, я смог бы поддерживать подобные чары дней десять без вреда для себя – но не больше. Вот эти магические нити, обвившие вашу грудь и голову, разве вы не ощущали, как они душат вас? – спросил Дэйтон.

Прежде чем Блисс успел ответить, заговорил капитан:

– Господин Джантсон, сейчас не время удовлетворять свое академическое любопытство! В данный момент не имеет значения, что этот корабельный маг – седьмой сын седьмого сына. Займите свой пост и помогите кораблю выжить в грядущем шторме.

– Слушаюсь, сэр!

Дэйтон занял свое место по другую сторону руля.

Как обычно, когда запевала допел последний куплет, оказалось, что корабль полностью готов встретить шторм. Паруса были убраны. Только штормовая команда осталась на палубе, чтобы сразу бороться с неполадками, которые причинит кораблю буря. Остальные спустились вниз. К этому моменту уже разошлась весть, что именно натворил Блисс. Любопытные взгляды, которые он ловил на себе, сменились разгневанными.

Шесть человек стояли у штурвала, по трое на каждое рулевое колесо, готовые вести корабль сквозь шторм.

– Мы готовы встретить шторм, капитан, – отрапортовал первый офицер Уили.

И вот капитан Олден снова смерил Хальциона суровым взглядом.

– В своем вопиющем невежестве, господин Блисс, вы подвергли наш корабль со всей его командой смертельной опасности. Если мы переживем этот шторм – вызванный вами шторм! – то вы предстанете перед военным трибуналом. А теперь отпустите погодное заклятие и займите свой пост. Вы увидите своими глазами, к чему привела ваша беспечность.

Капитан повернулся к Блиссу спиной.

– Есть, сэр. Слушаюсь, сэр, – только и смог пролепетать Хальцион.

Он разжал хватку на заклинании. Темно-синяя магическая нить, обвивавшая его тело и уходящая в ясное голубое небо, исчезла. Хальцион не смог сдержать вздох облегчения, когда чудовищная сила перестала сжимать его грудную клетку и череп.

До самого этого момента волны были небольшие, и лишь немногие из них имели пенные гребешки. Море являло собой обычную картину для ветра силой четыре – именно этот ветер поддерживало заклинание Хальциона. Как только оно исчезло, вся поверхность моря, сколько хватал глаз, покрылась белой пеной.

– О боги! Мы все покойники! – раздался полный ужаса возглас с бака.

Побелевшее море говорило о том, что сейчас разразится худший из штормов – ветер силой двенадцать.

– Лейтенант, запишите имя того, кто крикнул, – приказала Гриффон. – Нам не нужна паника на корабле!

Небо прямо над кораблем извергло из себя черные страшные тучи. Темная масса клубилась и вращалась, все увеличиваясь в размерах, пока не закрыла собой солнце. Корабль-дракон оказался в полной тьме. Черные штормовые тучи заполнили небо от горизонта до горизонта, зарницы молний вспыхивали здесь и там. Внезапно стена ливня обрушилась на корабль и на море вокруг. Молнии ударили в воду.

– Зажечь штормовые фонари! – скомандовал Уили матросам на всех трех палубах, перекрывая грохот волн и завывания ветра.

Большие магические фонари, принесенные из трюма, теперь свисали со всех трех мачт.

Морской дракон взревел, но тут ветер завыл еще сильнее, заглушая даже рев морского чудовища.

Хальцион никогда не слышал такого ветра, а ветер стонал и выл, совершая безумные круги около корабля и над его палубой.

Море было сплошь покрыто пенными гребнями.

Ветер разбрасывал пену повсюду.

С оглушительным воем ветер бил по ушам.

Всего минуту назад волны были совсем небольшими – а теперь повсюду вокруг вздымались горы, угрожающие рухнуть и уничтожить корабль. Вода превратилась в смертоносную пенную круговерть. Только что могучий боевой корабль был хозяином водных просторов – и вот он превратился в швыряемую штормом игрушку, щепку во власти каждой следующей чудовищной волны.

Огромные размеры дракона стали опасным недостатком в нынешней ситуации, когда корабль поднимался и опускался на громадных волнах. Волны с чудовищной силой били в тело дракона, он получал по бокам ужасающие удары. И каждый раз, когда корабль-дракон перебирался с одной гигантской волны на другую, ветер и вода набрасывались на него и совместными усилиями пытались согнуть морского дракона, повредить и разрушить его тело.

Капитан развернул корабль носом к волнам. Только так у них был шанс выжить. Два стакселя, штормовые паруса, помогали кораблю держаться – но и сам дракон прилагал все усилия, чтобы плыть. Он встречал волны грудью, и часто ему удавалось подняться на самый гребень водяной горы.

Перекрывая вой ветра, корабельный трубач протрубил приказ приготовиться к совместному заклинанию «талгон». Палуба засияла лунным светом, когда маги, занявшие позиции в стратегических точках, объединили свои магические усилия, отталкивая от нее воду. Это помогало морякам, ведущим борьбу со штормом, устоять на ногах. Магия не могла воспрепятствовать тоннам и тоннам воды регулярно обрушиваться на палубу, но заклинание заставляло воду задержаться в нескольких дюймах над досками, после чего она обычным образом стекала за борт.

Заклинание «талгон» было первым, которое Хальцион выучил в академии. Волны продолжали ударять по кораблю с чудовищной силой, но поскольку на палубе можно было стоять прочно, повышались шансы моряков выжить на судне, несущемся по бурному морю.

Хальцион, совершенно несчастный, стоял на палубе, вцепившись в спасательный линь, и смотрел, как стены воды вперемешку с пеной рушатся на корабль, на них всех, пытаясь расплющить тело и душу. Как положено корабельному магу, он предоставил свои магические силы в распоряжение лейтенантов, которые управляли заклинанием «талгон».

Не хочу здесь, не хочу здесь! – ворвался в разум Хальциона мысленный стон страдания морского дракона.

Сперва Хальцион не понял, в чем смысл этих слов. Но потом до него дошло, что дракон хочет оказаться под водой, укрыться внутри своей родной стихии. Оставаться на поверхности моря во время шторма было для него мучительно. Чувство вины стало невыносимым, когда Хальцион осознал, что его действия не только причинили вред экипажу корабля, но заставили страдать дракона. Каким же идиотом он был! «Боги! Умоляю вас, пощадите дракона, пощадите корабль и команду, возьмите меня, меня одного!» – взмолился он, обратив лицо к черным небесам над «Сангином».

Единственным ответом ему были вспышки молний и гром с разгневанных небес.

Шторм бушевал уже час. Все окоченели и не могли ни говорить, ни даже думать – лишь одна мысль застряла в голове у каждого: «Когда же это кончится?!» Огромные волны высотой с корабль одна за другой обрушивались на палубу. Было трудно дышать, потому что дождь не прекращался, ветер хлестал в лицо, и людей на палубе постоянно захлестывали волны.

Хальцион стоял на середине палубы в тот момент, когда матросы закричали:

– Труба! Труба!

Одна из взрыв-труб левого борта порвала канаты, которыми была закреплена, покатилась через всю палубу к противоположному борту, ударилась о другую взрыв-трубу и покатилась обратно. Металлическая труба весила несколько тонн и могла поломать мачты и раздавить людей. Куда бы ни швырнуло орудие штормом, оно оставило бы за собой полосу разрушений.

Матросы разбегались в стороны, стараясь любой ценой убраться с дороги грохочущей по доскам трубы. Хальцион, презрев опасность, бросился навстречу смертоносной массе металла. Он мысленно приказал ближайшим бухтам каната обвиться вокруг орудия и подтянуть его к левому борту. Никаким чудом он не смог бы остановить взрыв-трубу в ее бешеном движении собственными руками, но его талант заклинателя снастей мог сделать то, чего не могло его тело. Канаты, повинуясь его слову, взвились в воздух словно живые и рванулись следом за катящейся трубой. Они обвились вокруг ствола и потянули его к релингу – потянули с силой, которую дал им Хальцион из своих внутренних запасов магии.

Смертоносное движение орудия прекратилось. За несколько ударов сердца тяжелая взрыв-труба была возвращена на место и привязана заново. Канаты обвились вокруг ствола несколько раз, очень прочно, чтобы труба больше не порвала крепеж.

Лейтенант Солвалсон крикнул Хальциону в самое ухо, чтобы тот расслышал его слова за ревом шторма:

– Проверь взрыв-трубу по правому борту. Ту, об которую эта ударилась. Ты, парень, вообще-то редкий придурок – но с этими канатами здорово сработал!

Хальцион направился куда велено. Он обнаружил, что лафет взрыв-трубы размозжило ударом сорвавшегося орудия. Взявшись за дело вместе с командой, которая работала с ним на гроте, он без труда усилил обвязку взрыв-трубы, несмотря на удары шторма. Хальцион чувствовал, что канаты хотят удерживать орудие – во всяком случае, так ему казалось. Пока Хальцион и команда трудились, привязывая трубу покрепче, несколько моряков что-то кричали ему – но он не расслышал слов за воем ветра.

На третьем часу шторма кожаный чехол палубного люка наполовину оторвало, и он сложился вдвое. За ту минуту, которая потребовалась, чтобы вернуть все на место, внутрь корабля хлынули массы воды. Люк был расположен высоко, за пределами заклинания, защищавшего палубу. Пока команда возвращала на место кожаный чехол, лейтенант прокричал в ухо Блиссу:

– Спустись на нижнюю палубу и проверь, как там сердце и печень дракона, не пострадали от шторма? Бегом, парень!

Блисс устремился выполнять приказ со всей быстротой, на какую способен, хотя уже падал с ног от усталости, вымотанный ударами волн. Закрыв за собой люк и спустившись вниз, он испытал неимоверное облегчение. По крайней мере здесь можно было дышать свободно – не то что наверху.

Сердце морского дракона было одним из двух органов, не скрытых внутри его плоти, а остающихся снаружи. Сердце и печень – вот две причины, по которым дракон не погружался под воду. Но если бы они оказались под водой, морской дракон тотчас бы нырнул в родную стихию, уничтожив тем самым и корабль, и экипаж на борту.

Хальцион обрадовался, увидев, что на нижней палубе совершенно нет воды. Матросы на помпах были наготове. Их задачей было откачивать воду, не допуская ее попадания на нижнюю палубу. Сквозь специальные отверстия в верхней и средней орудийных палубах вода, попавшая туда, сливалась внутрь бортов, а затем при помощи помп откачивалась и выливалась сверху через борт.

Блисс поспешил к помещению, где находилось сердце дракона, – к харт-камере. Моряки собрались у трапа, ведущего наверх, в ожидании вестей о шторме. Хальцион не заговорил с ними. Он добрался до середины нижней палубы и там обнаружил, что ведущий в харт-камеру люк отдраен.

Свет из приоткрытого люка лился наружу, освещая темный трюм. Харт-камера всегда освещалась магическим образом – просто из предосторожности. Входя внутрь, Блисс подумал: «Странно, что люк открыт». В помещение вело два люка, и ключ от каждого висел рядом с замком. Распахнув дверь, Хальцион увидел, как кто-то покидает помещение через противоположный выход. Это был кто-то из членов команды. Хальцион увидел только спину в офицерском дождевике и не смог бы сказать, кто это был.

– Постойте! Что вы здесь делаете? – крикнул он вслед, но противоположный люк уже закрылся.

Харт-камера была просторной. Расстояние между ее стенками и огромным сердцем, бьющимся посредине, составляло футов десять. Хальциону не часто приходилось здесь бывать. Орган, перегоняющий кровь по жилам дракона, пульсировал в центре помещения. Толстые как канаты жилы обвивали сердце. Специальные стальные зажимы не позволяли плоти дракона нарасти и сомкнуться вокруг сердца, как это было бы у дикого дракона.

Хальцион остановился и осмотрелся. Он с удовлетворением отметил, что в харт-камере нет и следов воды.

Сердце морского дракона имело в высоту десять футов. Магия корабельного медика заставляла орган расти и увеличиться в размерах в несколько раз по сравнению с нормой. Когда морского дракона превращали в боевой корабль, наложенные на сердце заклинания роста приводили к значительному увеличению его размеров. Морское чудовище росло, а сердцу приходилось гнать кровь по стенкам корабля. Увеличенное сердце позволяло дракону оставаться здоровым, несмотря на необходимость проталкивать кровь по жилам через такое количество плоти, которого не бывает у морских драконов в диком состоянии.

Пока Хальцион, завороженный, наблюдал за пульсацией могучего сердца, его ноздрей достиг странный запах. Запах был явно чужд этому помещению. Хальцион решил осмотреть сердце. Обойдя орган вокруг, он с ужасом и недоумением заметил, что кто-то смазал довольно большой участок в нижней половине сердца взрывным зельем.

Дракон прилагал усилия, сражаясь со штормом. Сердце его билось чаще, чем обычно, и становилось все горячее. Как только оно разогреется достаточно – а Хальцион заподозрил, что это случится совсем скоро, – взрывное зелье воспламенится. Взрыв уничтожит сердце и убьет дракона.

Хальцион упал на колени рядом с сердцем дракона. В академии его обучили тому, что взрывное зелье нельзя просто так соскрести с поверхности. Любое нажатие, любое усилие – и зелье взорвется.

Жар, исходящий от разгоряченных сердечных мышц, сказал Хальциону, что зелье может взорваться в любую минуту. Если он не придумает, как этому помешать – причем как можно скорее, – то дракон погибнет, а с ним погибнут все люди на борту корабля.

Хальцион сделал ту единственную вещь, которая пришла ему на ум, чтобы предотвратить взрыв. Он мысленно сказал открывающее слово и призвал из своего сундука хранившийся там маленький сосуд из драгоценного камня. Изумрудная склянка оказалась в его руке, а в памяти прозвучали слова матери, которая объясняла Хальциону, как воспользоваться этим магическим предметом.

«Хальцион, береги это. – Мать протянула ему сверкающий изумрудный пузырек, самый странный сосуд, который ему доводилось видеть. Крошечная вещица легла ему на ладонь. Сразу было видно, что это работа пикси. – Это дар нашей семье от пикси из леса Танар. Когда-то давным-давно наши предки оказали им услугу. В благодарность пикси дарят каждому ребенку в семье Блиссов сосуд со снадобьем, исполняющим желание. Это стало традицией: когда один из Блиссов поступает служить во флот, благодарные пикси посылают ему такой сосуд. В нем заключена высшая магия, сын. Очень могущественная магия. В тот момент, когда ты решишься разбить сосуд пикси, хорошенько подумай над тем, чего желаешь. Твое желание исполнится мгновенно – однако ты заплатишь за его исполнение из своих внутренних запасов магической силы.

Воспользуйся этим сосудом только в случае крайней нужды и загадай очень простое желание. Исполнено будет только одно желание. Когда будешь учиться в академии, найди время прочесть о природе желаний. Ты не можешь изменить то, что уже случилось, но бывает так, что события недавнего прошлого можно исправить – если верно пожелать».

Корабль раскачивало штормом, он переваливался с борта на борт, и сердце дракона забилось еще чаще.

Сжимая крошечный драгоценный сосуд в руке, Хальцион лихорадочно думал, что же он может сделать. Может ли он побежать за капитаном Олденом или Джантсоном и привести их сюда, прежде чем сердце взорвется? Нет. Его собственные магические силы истощены – сможет ли он сотворить какое-нибудь водное или воздушное заклинание, чтобы устранить угрозу? Нет. Пытаясь принять решение, он вспомнил о третьей статье королевских Уложений и произнес ее вслух, вникая в каждое слово:

Статья три Его Величества Уложений о войне гласит, что использование высшей магии строжайше запрещено на всех кораблях Его Величества. Ежели любой офицер, матрос, солдат или иное вышеупомянутое лицо использует высшую магию на борту корабля Его Величества, то любое лицо, совершившее подобный проступок и признанное виновным в нем, согласно приговору военного трибунала, понесет наказание смертной казнью или же иное наказание, коего будет заслуживать сообразно сущности и степени проступка и кое наложит на него военный трибунал.

Хальцион подумал, что истории с погодным заклинанием, учитывая ущерб, который оно нанесло кораблю и экипажу, уже и так с лихвой достаточно для того, чтобы его повесили. И он не мог допустить, чтобы «Сангин» погиб от рук саботажника. Хальцион задумался, как ему сформулировать желание. Он не хотел рисковать, пытаясь просто пожелать, чтобы зелье исчезло с поверхности сердца, – это могло привести к взрыву. Но желание должно было быть простым, совсем простым.

Подняв сосуд над головой, Хальцион с размаху швырнул его о палубу – то есть о спину дракона. Он мысленно сосредоточился на взрывном зелье, желая исцеления, покоя и безопасности кораблю. Драгоценный сосуд разлетелся на осколки. Оттуда вытек сверкающий туман и, послушный воле Хальциона, окутал нижнюю часть драконьего сердца. Часть тумана струйкой утекла сквозь люк, наружу из харт-камеры. Изумрудный туман становился все гуще, по мере того как магические силы покидали корабельного мага и вливались в магию исполнения желания, подпитывая заклинание.

Испытывая полное истощение, Хальцион погрузился во тьму. Он рухнул, теряя сознание и не представляя, как именно исполнилось его желание.