Кембридж находится заметно восточнее и севернее Лондона, раскинувшись на равнинном ландшафте, сглаженном временем. Обширные фермерские угодья, окружающие этот древний университетский город, распаханы белым и коричневым, ведь плуги оставляют борозды в белом мелу, который слагает эту часть Британских островов. Мел происходит из различных эпох; это наследство существовавшего очень давно тропического моря, заполненного рептильным зверинцем мелового периода, эры, когда в мире правили динозавры, и виделось, что в их власти было всё время мира, чтобы упиваться собственным господством. В океанах главенствующими существами были многощупальцевые аммониты, родня современных осьминога и кальмара. Теперь они и их мир – всего лишь воспоминания, захороненные в мелу, которые подвергаются эксгумации во время каждого сезона пахоты.

Узкие переулки ведут от центра Кембриджа и его роскошного Университета к рабочим фермам грубой постройки, а также к более благородно выглядящим имениям, многие из которых весьма почтенного возраста. Один такой особняк раскинулся среди изгородей и обширных садов, постепенно дичающих; позади него в большом пруду, давно вовлечённом в процесс эутрофикации, отражаются серые небеса и косой дождь, ну, а древние деревья предоставляют некоторую защиту от английской погоды наиболее рьяным игрокам в крокет. Увитый плющом дом, по старой английской традиции холодный и каменный, исчисляет свой возраст веками. Огромная кухня – это его теплота, но рабочий кабинет со стройными рядами книг – это его сердце. Подобно многим старым английским зданиям, это беспорядочная мешанина комнат и этажей неравной высоты, результат того, что сменявшие друг друга владельцы хаотично возводили пристройки, пробивая проходы среди его комнатушек, выстраивая стену или снося её, отмечая столетия своими последовательными версиями усовершенствования дома. Глубоко в центре дома тикают большие часы, отмечая ненаправленное течение времени, а ещё глубже всё ещё мог бы жить лишь призрак Г. Дж. Уэллса.

Нынешние владельцы дома – люди из университета. Мартин Уэллс – профессор зоологии; его жена Джойс – фининспектор. Мартин сделал влиятельную научную карьеру, которая ныне гораздо ближе к своему концу, нежели к началу; он начал исследовать осьминогов в Неаполе в качестве части своей дипломной работы, и продолжал её на протяжении многих лет после этого, изучая умственные способности этих загадочных кракенов, ломая голову над их зрением и превосходными рефлексами, задаваясь вопросом насчёт того, как работали их крупные мозги. Позже он переехал, чтобы исследовать умственные способности и физиологию других головоногих, включая наиболее древних среди них, камерных наутилусов.

Именно в экспедиции, которая отправилась на изучение Nautilus, я встретился с ним в первый раз. Мы жили вместе на изолированном острове на Большом Барьерном рифе и плавали по морям антиподов в залитых солнцем тропиках, чтобы исследовать наиболее древнее из ныне живущих существ. Я помню, что думал тогда, будто Мартин был несколько неаккуратен в своём исследовании наутилуса. Его первой любовью остались осьминоги, те существа, которые послужили моделью для марсиан в самой знаменитой книге его деда, английского писателя и пророка Г. Дж. Уэллса. «Война миров» стала известной благодаря злобным моллюскоподобным марсианам. Говорил ли когда-нибудь Г. Дж. со своим внуком Мартином об этих осьминогоподобных захватчиках? Так или иначе, но на протяжении всех наших долгих дней и ночей, проведённых вместе, я никогда не спрашивал его; может быть, он и говорил мне, но время стёрло воспоминания. Возможно, увлечённость головоногими передаётся в семье Уэллсов, словно странный рецессивный ген.

Г. Дж. был лондонцем, не из Кембриджа, и он никогда не посещал особняк, ныне служащий родовым гнездом. Но если что-то, присущее духу Г. Дж., всё ещё существует где-то, то оно должно находиться в этом доме. Его реликвии, многочисленные первые издания, даже оставшиеся авторские гонорары издательской империи великого человека находят здесь своё место. Это место не было домом Г. Дж. при его жизни, но теперь оно стало им.

Первый раз я посетил это место в холодный мартовский день, теперь уже много лет назад, и оставался здесь на протяжении недели, играя в крокет с Мартином, пробуя его выдержанное цветочное вино и планируя новое исследование, касающееся наших любимых существ. Здесь он критиковал и правил черновик моей первой книги, научного трактата о наутилусе. В перерывах между играми и дегустацией вин мы затевали бесконечные разговоры, и, когда поздно вечером я дрожал под кучами одеял в своей нетопленой комнате и слушал тиканье часов, я думал о Г. Дж., представляя себе его жизнь и задаваясь вопросом, о том, откуда проистекает его вдохновение.

Я бродил по дому и просматривал множество книг. Одно из моих интересных открытий касалось первой фантастической книги Г. Дж. Уэллса, изданной в последние годы девятнадцатого столетия. В то время Уэллс был окружен такой же истерией-конца-века, какая захлестнула мой собственный мир, когда двадцатый век подошёл к концу (как и второе тысячелетие), и, конечно, тогда (как и сейчас) все глаза пристально смотрели вперёд, в неясное будущее. Конечно, так же поступал и Г. Дж. Его первый роман, оставшийся среди его наиболее известных работ, – это довольно короткая история о человеке, который строит машину, способную путешествовать во времени. Находясь перед выбором, путешествовать ли назад или вперёд во времени, он (как и Уэллс) интересуется только будущим. Его мотивы просты: увидеть будущее человечества. Название этого романа было «Аргонавты Времени». Позже он был переименован в «Машину Времени», и история была создана в буквальном смысле.

Голливуд и армии авторов дешёвой научной фантастики в наше время сделали эту историю (и этот жанр) моментально узнаваемой для нас. Замечательный фильм Джорджа Пэла с тем же самым названием 1960-го года выпуска – по-прежнему главная награда для тех, кто щёлкает телевизионными каналами поздно ночью. Но сюжет фильма значительно отступает от романа, на основе которого он было поставлен, а роман, теперь не так часто перечитываемый, содержит в себе немало сюрпризов. Герой, не названный по имени Путешественник по Времени, отправляется в путешествие на восемьсот две тысячи лет в будущее на территории современного Лондона и находит чудеса – и ужасы. Люди изменились – они эволюционировали. Они стали меньше ростом и более женственными: у людей нет никакой растительности на лице, их рты и уши уменьшились в размерах, их подбородки маленькие и заостренные, а их глаза «большие и кроткие». И это не просто люди, которые подверглись тому, что можно было бы назвать «эволюцией будущего». Путешественник по Времени оказывается в экологической обстановке, очень отличающейся от Англии сегодняшнего дня (или от вчерашнего дня времён Уэллса). Уэллс рисует мир, где изменились сами растения. В начале книги главный герой Уэллса описывает этот мир будущего таким образом:

«Общее впечатление от окружающего было таково, как будто весь мир покрыт густой порослью красивых кустов и цветов, словно давно запущенный, но все еще прекрасный сад. Я видел высокие стебли и нежные головки странных белых цветов. Они были около фута в диаметре, имели прозрачный восковой оттенок и росли дико среди разнообразных кустарников» [3]

Но сад, как оказывается, не полностью избавлен от сорняков, поскольку продовольственные культуры прошлого расселились из садов и с полей времени Уэллса, чтобы стать сорняками будущего. Путешественник по Времени также обнаруживает, что человеческое население, элои, являются вегетарианцами. Некоторые из плодов, которые они едят, принадлежат к новым разновидностям. Даже цветы отличаются от известных нам – но большинство животных теперь исчезло. Несомненно, произошло массовое вымирание и стала явно заметна значительная работа эволюции. Хотя не всё здесь ново, и Уэллс населил этот мир будущего как некоторыми старыми «запасными игроками», знакомыми по нашему миру, включая рододендроны, яблони, акации, древовидные папоротники и вечнозелёные деревья, так и новыми типами фруктов и овощей.

Путешественник по Времени, как может показаться, приземлился в Эдеме. Однако хорошо известный сюжет быстро разрушает это первое впечатление, так как Уэллс населил свой мир будущего вторым видом людей – морлоками, расой пещерных жителей мелкого размера, у которых были обезьяноподобная внешность, «странные, большие, серовато-красные глаза» и белая льняная шерсть. Уэллс весьма ясно говорит о родственных связях этой группы существ:

«Понемногу истина открылась передо мной. Я понял, что человек разделился на два различных вида. Изящные дети Верхнего Мира не были единственными нашими потомками: это беловатое отвратительное ночное существо, которое промелькнуло передо мной, также было наследником минувших веков».

«Машина Времени» была впервые издана отдельной книгой в 1895 году и позже переиздавалась бесчисленное количество раз. Правда, до своей книжной версии она появилась в виде романа с продолжением в журнале National Review, и эта версия включала несколько страниц текста, опущенного во всех последующих книжных изданиях. На этих страницах Уэллс дополняет своё предсказание о судьбе животных: к эпохе, отстоящей на 800 000 лет от нашего времени, человечество уничтожит почти всех животных мира, «оставив лишь некоторых самых декоративных». Уэллс описывает массовое вымирание, порождённое действиями человечества. В этом романе, созданном в конце 1890-ых годов, заключено ясное послание: растения, животные и люди грядущих времён будут эволюционировать из своего нынешнего состояния, но у многих из ныне живущих видов нашего мира не будет будущего: человечество доведёт их до вымирания.

В конце книги есть заключительное, ужасное предсказание. Путешественник по Времени перемещается на много миллионов лет в будущее. Солнце стало оранжевым. Растительная и животная жизнь стали редкостью; он обнаруживает, что преобладающими жителями Земли будут гигантские насекомые. Человеческая раса всё ещё существует, но «деэволюционировала» в маленьких существ, которые напоминают кроликов или кенгуру. Это тёмная и угнетающая глава книги, уже сам тон её мрачен и безнадёжен. Будущее человечества – не вымирание, а эволюция, но это не очень «прогрессивная» эволюция, как, по крайней мере, многие из нас хотели бы определить прогресс человечества. Мы завершаем свой путь не как более мудрые, более красивые, более утончённые существа. Скорее наоборот.

В «Машине Времени» Г. Дж. Уэллс сделал множество недвусмысленных предсказаний. Во-первых, книга ясно подразумевает, что эволюция продолжится и в будущем. Во-вторых, человечество вызовет крупномасштабное массовое вымирание на Земле. В-третьих, в выживающей флоре будущего будут богато представлены возделываемые виды, вышедшие из-под контроля и превратившиеся в сорняки. Наконец, само человечество фактически обречено на вымирание, хотя и будет эволюционировать. Уэллс, конечно, был убеждённым эволюционистом. Он провёл свои годы учёбы в колледже в Normal School of Science в Лондоне, где он присутствовал на занятиях по эволюции, которые вёл сам Томас Гексли. «Машина Времени» – это научно-фантастический роман, один из самых первых, но прежде всего это ранняя и пророческая попытка обрисовать будущее эволюции. Спустя век сложно не согласиться с его предсказаниями.

 

Будущее Эволюции

Каково будущее эволюции? На столь неоднозначный вопрос возможны различные ответы. Как в «Машине Времени», он может быть истолкован с позиции результатов: на что будут похожи животные, растения и другие организмы через некоторое время в будущем – может быть, через тысячу лет после нашего времени, а может быть, через тысячу миллионов лет после нашего времени? Единственное, что можно сказать наверняка – это то, что они будут иными. Даже в ближайшем будущем изменятся набор видов и их распространение, соотношение численности и отношения друг с другом, а в далёком будущем накопившиеся изменения могут быть просто потрясающими – или же весьма тривиальными. Вне всякого сомнения, что эволюционные силы, которые создали удивительное разнообразие видов на Земле в прошлом и в настоящем, продолжат создавать новые виды и разновидности, что приведёт в итоге к появлению глобальной биотической совокупности видов, отличающейся от той, что существует сегодня. Насколько и в каком плане отличающейся – вот вопрос, открытый для обоснованных предположений, и это один из предметов обсуждения в данной книге. К этому специфическому вопросу несколько лет назад обратился автор Дугал Диксон в своей восхитительной книге «После человека…» 1970 года издания.

Впереди своего времени (если не прямо за Г. Дж. Уэллсом) Диксон повторяет прогноз Уэллса относительно неизбежного массового вымирания, предсказывая, что человечество уничтожит достаточно большую часть существующей флоры и фауны Земли, чтобы дать толчок эволюционным изменениям. Но в этом месте Диксон расходится с видением Уэллса, потому что Диксон описывает свою новую фауну, которая эволюционирует в мире, где само человечество вымерло. Диксон предсказал, что значительная часть бестиария Земли в эпоху, следующую за временем массового вымирания, эволюционирует из скромных выживших существ вроде мелких птиц, земноводных, грызунов и кроликов. Основное предположение Диксона состоит в том, что человечество будет обеднять флору и фауну планеты, а затем легко и изящно вымрет, освобождая дорогу для эволюции множества новых видов. Его воображаемая новая биота зависит от этого центрального факта – люди вымерли, но всё же оставили Землю в достаточно хорошем состоянии, чтобы позволить массовую эволюцию новых форм. Изображённые им существа демонстрируют эволюционную конвергенцию: они напоминают животных, которые могли бы вскоре вымереть на Земле в наши дни. Диксон, таким образом, изобразил животных, напоминающих многих находящихся под угрозой исчезновения крупных травоядных, хищников и падальщиков из различных биомов, существующих на планете в наше время. Хотя эта новая фауна и поражает воображение, она (как и фауна, показанная не столь подробно в «Машине Времени») представляет собой абсолютно не поддающееся проверке видение, место которому – в царстве фантазии.

Путь Дугала Диксона – представить себе грядущую фауну и флору – это лишь один из путей ответа на вопрос о будущем эволюции на Земле. Но есть также и другой вариант понимания вопроса. Возможно, он имеет отношение не к результату, а к эволюционному процессу самому по себе. Он может означать следующее: «какова совокупность различных механизмов [эволюционного процесса], которые привели к появлению разнообразных видов в прошлом и настоящем?» Могут ли «правила», управляющие теми процессами, измениться в ближайшем будущем – или не изменились ли они в не столь уж далёком прошлом?

Второй вариант толкования этого вопроса на первый взгляд кажется явно смешным. Процессы, которые привносят новизну и эволюционные изменения – естественный отбор, мутация, половой отбор – продолжат изменять генотипы видов, иногда приводя к образованию новых видов, как это и происходит с тех пор, как жизнь впервые появилась на планете, по крайней мере, 3,8 миллиарда лет назад. Но может случиться так, что сам процесс не изменится, но изменится его течение. Это точка зрения другого английского мыслителя, доктора Нормана Майерса из Оксфордского университета. Один из самых громких и видных защитников природы конца двадцатого века, Майерс считает, что человечество изменило сами правила видообразования. Эта спорная точка зрения тоже будет рассматриваться на последующих страницах.

Независимо от того, меняли ли мы так или иначе основополагающие аспекты того, как или где возникает новый вид, однозначным фактом является то, что с самых ранних времён наш вид научился управлять силами эволюции ради удовлетворения своих собственных целей, создавая разновидности животных и растений, которые никогда не появились бы на Земле без нашего желания. Широкомасштабная биоинженерия находилась в процессе разработки задолго до изобретения письменности. Мы называем этот процесс одомашниванием, но это было ни больше, ни меньше, чем эффективная и безжалостная биоинженерия запасов пищи – и устранение видов, несущих угрозу этим запасам пищи. Как только для выживания нашего вида появлялась необходимость в новых породах домашних животных и сортах растений, предпринимались широкомасштабные усилия для уничтожения хищников, угрожающих этим новым и глупым животным. К хищникам, питающимся людьми, относились терпимо, потому что потери были незначительными, но по отношению к хищнику, поедающему новые источники пищи человека, терпимости не было, потому что потери распространялись на целую группу.

Наши современные усилия в области биологической инженерии – это всего лишь продолжение наших более ранних усилий по «одомашниванию». До конца двадцатого столетия природа не создала в процессе эволюции ни квадратных помидоров, ни чего-то другого из множества иных генетически изменённых растений и даже животных, ныне весьма обычных в сельскохозяйственных угодьях и научных лабораториях. Подобно тому, как физики с помощью технологических процессов заставляют искусственно синтезированные элементы существовать в естественном мире, наш вид тоже изобрёл новые способы порождения таких разновидностей растений и животных, которые никогда бы не украсили собою планету, кроме как благодаря человеческим рукам. И, словно плутоний, новые гены, созданные и сшитые воедино в живые организмы, чтобы образовать новые виды жизни, будут обладать очень долгим периодом полураспада; некоторые из них могут существовать до тех пор, пока жизнь в конечном счёте не будет уничтожена через несколько миллиардов лет в будущем расширяющимся Солнцем. Так каково же будущее у эволюции? Ответ на этот вопрос отчасти создаётся в настоящий момент в биотехнологических лабораториях.

Люди глубоко изменили биотический облик Земли. Мы сделали это как деликатным образом, так и грубо, напрямую. Мы предали огню целые материки, что в итоге обернулось наличием в ландшафтах огнестойких растений, тогда как до появления или эволюции людей, создавших такие условия, эти виды существовали лишь в небольшом количестве. Мы смели с лица Земли целые виды и резко сократили численность ещё большего их количества, чтобы либо удовлетворить наши потребности в пище или безопасности, либо просто в качестве случайного побочного результата нашего изменения ландшафта, чтобы он более подходил для наших новых сельскохозяйственных дерзаний. Мы изменили роль естественного отбора, отдавая предпочтение некоторым видам, которые в ином случае никогда не смогли бы выжить в жестоком мире «по Дарвину», перед другими, значительно лучше приспособленными к среде обитания. Мы создали новые типы организмов, вначале путём традиционного животноводства и растениеводства, а затем с помощью сложных манипуляций и воссоединения генетических кодов различных организмов, которые нам интересны. Присутствие человечества стало пусковым моментом для радикального пересмотра разнообразия жизни на Земле – как числа ныне живущих видов, так и их численности относительно друг друга.

Не только современные люди в сияющих чистотой лабораториях положили начало этим изменениям биоты, и даже не примитивные фермеры, которые стали причиной эволюции знакомых нам сегодня одомашненных животных, начавшейся 10000 лет назад. Охотники также внесли значительный вклад в появление эволюционных изменений, которые эхом отзовутся сквозь время в будущем, спустя тысячи или десятки тысяч лет. Мы не только создали новые способы получения животных и растений путём грубого неестественного отбора, мы также манипулировали самой мощной силой эволюционных изменений – явлением массового вымирания. Человечество породило новое массовое вымирание – далее я покажу, насколько оно значительно – которое отличается от любого из тех, что когда-либо воздействовали на планету.

Основной тезис этой книги – то, что самые неотвратимые составляющие нового массового вымирания видов, столь прямо предсказанного как ожидающее нас в ближайшем будущем, фактически, уже свершились, по крайней мере, среди тех существ, которые вносят наиболее важный вклад в структуру земной биосферы. Суть одного из понятий современной эволюционной теории, известного как макроэволюция, состоит в том, что массовое вымирание является движущей силой для появления новых видов, когда силы, вызвавшие его, сходят на нет. Согласно этой теории, исчезновение большинства видов (характерное для самых страшных случаев массового вымирания) открывает для новых эволюционирующих разновидностей возможности занять место исчезнувших. Конечный результат этого – та новизна, что вновь появляется на планете. Многие эволюционисты выдвигали теории о том, в течение нескольких следующих веков человечество прямо или косвенно создаст как раз такую ситуацию. В противоположность их точке зрения я утверждаю, что, по крайней мере, для наиболее важных земных животных это уже случилось.

Уничтожение крупных млекопитающих на протяжении последних 50000 лет оказало глубокое воздействие на совокупность факторов эволюции на планете, и это должно создать возможности для возникновения новой эволюционной фауны – это во многом похоже на новый рост растений после лесного пожара, только в этом случае видовой состав будет совершенно новым. Как раз такие акты восстановления фауны следовали за двумя самыми крупными событиями массового вымирания в прошлом: пермо-триасовым вымиранием 250 миллионов лет назад, которое завершило палеозойскую эру жизни и открыло мезозойскую, и мел-палеогеновым вымиранием 65 миллионов лет назад, которое завершило мезозой и создало условия перехода к кайнозойской эре.

Первое из этих массовых вымираний вызвало смену мира, в котором правили зверообразные рептилии, миром, в котором преобладали динозавры, тогда как второе освободило дорогу для Эры Млекопитающих при полном вымирании динозавров. Эти и другие катастрофические массовые вымирания в прошлом Земли неизменно сопровождались периодами, когда Земля была населена сравнительно небольшим количеством видов, известным как фауна эпохи восстановления. Эти бедные фауны эпохи восстановления, в свою очередь, сменялись вновь эволюционировавшими группами доминирующих организмов, часто состоявшими из таксонов, отличных от тех, что доминировали до массового вымирания.

Та же самая ситуация складывается с вымиранием мега-млекопитающих ледникового периода, которое я расцениваю просто как начало (хотя и самое закономерное) акта массового вымирания, продолжающегося в наши дни. Это «современное» массовое вымирание было освещено в серии недавних книг и статей, таких, как «Вымирание» Эрлих и Эрлиха, моя собственная работа «Конец эволюции», «Канарейка шахтёра» Найлза Элдреджа, «Шестое вымирание» Лики и Левина и «Песнь додо» Дэвида Кваммена. Если прошлое – это ключ к настоящему и будущему, мы можем ожидать наступления какой-то новой Эры – эры новых разновидностей млекопитающих, либо Эры птиц, либо, возможно, Эры животных, план строения которых ещё не появился в процессе эволюции.

Или, возможно, нет. Существует некоторое количество катастрофистов, которые предполагают, что хороших новостей после плохих не будет вообще, или же, по крайней мере, какое-то время сразу после плохих новостей. Согласно мыслителям этой школы, действительно наступит новая эра: Эра сорняков, или, возможно, Эра оскудения. Самая видная личность из числа этих мыслителей – Норман Майерс, который затронул интригующий и тревожный вопрос: а что, если процессы и места, которые пополнили запасы в амбаре биологического разнообразия в прошлом, больше не смогут работать из-за характера тех изменений, которые человечество оставило на лике этой планеты? В прошлом новые виды неоднократно расселялись по Земле из тропиков. Но это именно те тропические области, и, в частности, влажные тропические леса, на которые наиболее радикально воздействуют бурно разрастающиеся человеческие поселения. Таким образом, Майерс считает, что на протяжении многих миллионов лет в будущем не будет достаточно богатой новой фауны эпохи восстановления – если вообще она когда-либо появится.

И всё же есть третья альтернатива. Что, если мы уже находимся в середине новой Эры? Что, если доминирующие организмы новой эволюционной фауны эпохи восстановления уже эволюционировали? На следующих страницах я попробую показать, что вновь эволюционировавшая фауна эпохи восстановления в действительности уже окружает нас и состоит из новых типов млекопитающих и птиц, неизвестных на Земле ещё лишь 15000 лет назад: коров, овец, свиней, собак, кошек, кур, голубей, домашних уток и гусей, в том числе и пушистых пасхальных кроликов – знакомых домашних животных, которые являются нашими компаньонами и источником пищи. Нельзя утверждать, что в последующие столетия не будет никаких новых случаев вымирания, поскольку человечество продолжает увеличивать свою численность и зависимость от Земли. Но грядущие утраты видов будут иметь очень небольшое последующее эволюционное воздействие на планету, и они произойдут главным образом среди наземных видов небольшой эволюционной важности – видов, которые, вероятно, не будут замещены на протяжении всего времени, пока существует человечество.

Мое заключительное предположение состоит в том, что среди всех крупных животных (и, конечно, среди крупных млекопитающих) на Земле, если не брать в расчёт бактерий, образующих глубинную микробную биосферу в верхнем слое каменной коры Земли, нашему виду менее всего угрожает вымирание, если не будет причинено разрушительное воздействие, вероятность которого очень невелика, вроде удара очень большого астероида или кометы, или же всеобщей ядерной войны. И всё же даже в последнем случае всё ещё сохранится высокая вероятность того, что немногие представители нашего находчивого вида выйдут из нескольких бомбоубежищ и вернутся к нашему кроличьему темпу размножения. Нельзя сказать, что наш вид будет счастлив, но существовать мы будем – и пока будет так, не будет никакой новой эпохи кого угодно, кроме долгой Эры Человечества.

Даже в таком мире останется место для будущей эволюции и появятся новые разновидности животных и растений. Бытующее в наше время использование растений и животных с изменённым геномом – трансгенных организмов – является залогом того, что будущее будет выглядеть достаточно отличающимся от настоящего, особенно если разбираться в красоте амброзии, или же оценивать стойких к пестицидам слепней. Будущее может быть одним для сбежавших с огородов побегов гигантских тыкв и другим для одичавших модифицированных сельскохозяйственных зерновых культур. Конечно, оно будет интересным.

Эта книга не о причине. Она – о последствиях. Я опишу в некоторых подробностях основные массовые вымирания, которые уже произошли, но, в то время, как большинство подходов к рассмотрению массового вымирания сосредотачивается на причинах, что не соответствует идее этой книги – едва ли имеет значение, было ли вымирание вызвано изменениями климата, ударом метеорита или человеческой деятельностью. Всё это приводит к одному и тому же результату – к нашей теме.

Вот восемь утверждений, которые я буду защищать:

1. Массовые вымирания прошлого были затравкой для биологических новшеств, а в конечном итоге – для увеличения многообразия. Они открыли экологические ниши и стимулировали создание эволюционной новизны.

2. Большая часть – или все – массовые вымирания в прошлом имели много причин и продолжались, как минимум, десятки тысяч лет.

3. Земля вступила в новую волну массового вымирания во время окончания последнего ледникового периода – массового вымирания, которое продолжается в настоящее время.

Оно, вероятнее всего, продолжится также и будущем. Но его наиболее закономерная стадия – уничтожение крупных млекопитающих и птиц – уже закончена, и это случилось (по крайней мере, по человеческим стандартам времени) очень давно. Она завершилась исчезновением доминирующих наземных организмов, крупных мега-млекопитающих, которые населяли большую часть поверхности суши до последних этапов ледникового периода и в настоящее время. Это новое массовое вымирание сейчас собирает свои жертвы из числа малочисленных, эндемичных и тех диких видов, вроде лосося и трески, которые добываются в пищу человеку. Но его жертвами становятся главным образом животные и растения, обитающие на биотических островах – либо на настоящих островах, окружённых водным пространством, либо на искусственно созданных островках былых местообитаний, которые отделяют друг от друга наши шоссе и возделываемые земли. Сейчас мы являемся свидетелями чрезвычайно существенного, хотя и почти невидимого сокращения числа мелких видов на Земле, когда крупные животные уже исчезли.

4. Современное массовое вымирание отличается от любого другого вымирания на протяжении долгой истории Земли.

До настоящего времени оно затрагивало главным образом крупных наземных животных, островных птиц и редкие тропические виды, хотя данные, полученные в последние десятилетия, заставляют предполагать, что самая высокая скорость вымирания может быть достигнута в тропических растительных сообществах и, возможно, на коралловых рифах тропических морей. Это, несомненно, вызовет истощение запасов природных кормов у наземных и морских животных. Сокращение промысловых рыбных стад вызывает повсеместное исчезновение основных популяций, что не может уничтожить весь вид (благодаря искусственному разведению рыбы), но оставит, однако, планету биотически обедневшей. Мировое биологическое разнообразие суши сократится до уровня конца палеозоя из-за продолжительного вымирания и функционального устранения традиционных препятствий для миграций.

5. Все массовые вымирания сопровождались периодом восстановления, характеризующимся новой фауной, сложившейся из животных, которые или выжили во время вымирания, или произошли от таких выживших форм.

В нашем случае эта фауна эпохи восстановления уже в значительной степени сложилась и состоит главным образом из домашних животных и растений, а также из «сорных» видов, способных жить среди крупных человеческих популяций.

6. Всё равно будут эволюционировать новые виды.

Многие из этих новых видов будут результатом переноса генов, поскольку ДНК из организмов, созданных в лабораторных условиях биотехнологических фирм, попадёт в дикую природу. Другие будут главным образом мелкими видами, приспособленными к жизни в новом мире расширяющихся городов и ферм. Новые виды животных и растений будут эволюционировать таким путём в нишах и уголках мира, находящегося под властью Homo sapiens. Правила видообразования изменились: пока численность человечества велика, и пока наша планета остаётся раздробленной на бесчисленные островки, в процессе эволюции появится лишь немного видов крупных животных.

7. Наш вид, Homo sapiens , может в перспективе рассчитывать и на эволюцию, и на долгосрочное выживание. Из всех видов животных на Земле мы можем менее всего прочего опасаться исчезновения: человечество функционально защищено от вымирания.

Хотя мы по-прежнему подчинены эволюционным силам естественного отбора, и в настоящее время мы можем наблюдать бурную эволюцию внутри нашего собственного вида, о чём свидетельствует увеличение доли потенциально наследуемых отклонений в поведении (синдром дефицита внимания и гиперактивности, синдром Туретта, клиническая депрессия). Появится также то, что можно было бы назвать «неестественным отбором», когда некоторая часть человечества приобретёт способность устанавливать нейронную связь с хитроумными устройствами для хранения памяти. Будущая эволюция человечества повлечёт за собой интеграцию с машинами – или возможно, что мы всего лишь акушерки для грядущего мирового разума: машинного разума.

8. До тех пор, пока мы не вымрем, на Земле не появится новой доминирующей фауны, иной, нежели человечество и его домашние вассалы – а если мы преуспеем в путешествии к звёздам, этого не случится никогда.

Пророчество – рискованное занятие. Но есть кое-какие подсказки, главным образом в летописи окаменелостей, проливающие свет на то, как может идти эволюция в будущем. Эти подсказки и их значение – вот тема этой книги.

Массовое вымирание в конце пермского периода была самым крупным среди всех вымираний. Хотя некоторые животные, как этот копающий нору Lystrosaurus, могли попытаться избежать своей участи, в конечном счёте исчезло 90 % всех животных на Земле. Эта сцена повторится в конце существования мира.