Понедельник, 2 января 1984 года – Аспен (штат Колорадо) – Нью-Йорк

Вернулся в Нью-Йорк, взял лимузин компании «Скалл» (20 долларов шоферу). Шофер рассказал, что на днях заезжал за Жан-Мишелем, отвозил его в аэропорт – он отправился на Гавайи, на целых два месяца. Надеюсь, он заплатил вперед за аренду. Я приехал домой, очень был усталый. Посмотрел телевизор, принял валиум.

За все дни, проведенные в Аспене, я ни разу не принял ванну, ходил в одной и той же одежде. Жил, как свинья. Нормально, да? Правда, у меня есть духи и изо рта не пахнет, однако настроение все время подавленное, потому что Джон сторонится меня. Он говорит, что ему нужно быть самому по себе, а я все время понимаю это так, что он вот-вот расстанется со мной, и не могу никак успокоиться.

Среда, 4 января 1984 года

Винсент взбешен, в газетах написали, будто я 10 января устраиваю в честь Кристофера вечеринку в «Клаб Эй», и теперь все звонят к нам в офис, чтобы получить приглашение, и это доводит его до белого каления. На самом деле это вовсе не моя вечеринка – я лишь сказал тому, кто все это организует, что мое имя можно использовать, однако не на первом плане, и нá тебе – когда прислали приглашения, читаю: «Энди Уорхол приглашает вас на…». Позвонил Питер, сказал, что у Криса день рождения и не хочу ли я пригласить их куда-нибудь, чтобы это отметить? Я был не в силах со всем этим возиться и поэтому поругался с ним, чтобы не пришлось и в самом деле их куда-то вести. Потом взял Бенджамина на вечеринку у Луиз Мельядо в качестве своего кавалера. Дженнифер вышла на работу всего-то на пять минут, однако и этого хватило, чтобы дать нам неверный адрес. Наконец после долгих поисков мы нашли нужный дом. Оба запачкали одежду, оба в джинсах, а еще было трудно объяснять, почему со мной пришел Бенджамин. Однако это все – старая тусовка, и все ребята захотели с ним познакомиться. Декораторы… Отвез Бенджамина (такси 20 долларов). Потом отправился домой, смотрел «Династию». Рано лег спать. Но вскоре вдруг вспомнил про черную икру, которую прислал мне Кельвин, поэтому пошел вниз – в одних носках, и вот тут началась комедия: я поскользнулся и упал, причем три раза подряд. Да еще, плюхнувшись, катился вниз, подскакивая на ступеньках. Теперь я весь в синяках. На это Рождество универмаги «Мейси» и «Зейбар» устроили целую битву, распродавая черную икру, но эту Кельвин купил в магазине «Уильям Полл» и выложил за нее, наверное, кругленькую сумму.

Проснулся посреди ночи, все раздумывал про историю моей жизни – ведь, как мне рассказали, «Уименс уэр дейли» готовит сейчас журналистское расследование.

Да, еще вчера позвонил Дэвид Уитни, сказал, что Лео Лермана выставили из «Вэнити фэйр» и теперь главным редактором там будет эта тетка из Англии, которая делает «Татлер». Не знаю, не знаю – по-моему, им просто нужно сделать «Вэнити фэйр» таким, каким прежде был Vogue, а Vogue перевести на ступеньку пониже – ну, на место «Мадмуазель», и так далее по всему списку, переводя всех в более низкую категорию.

Суббота, 7 января 1984 года

Пришлось поехать на закрытие выставки Кита Харинга (такси 8 долларов). Добрался до места, а это неблизко, но надо ведь посмотреть, чтó сейчас люди делают, – и даже позавидовал. Купил на память все, что связано с Китом, всякие мелочи, плакаты выставки (95 долларов). Она была в филиале галереи Тони Шафрази, который называется «Диско». Встретил кучу знакомых, в общем, чума какая-то. Вся эта история с Китом напомнила мне старые добрые деньки, когда я был в таком же положении.

А потом мы поехали посмотреть выставку Лихтенштейна, и он там сделал фрес ку! Прямо на стене. Он как бы отталкивается от всех этих граффити, которыми сейчас тешится молодняк, но, по-моему, это так глупо, зачем же ему понадобилось делать такое? Кто-то мне, правда, сказал, что стену эту вскоре закроют гипсокартоном, так что фреска будет под ним, а потом ее вообще снимут… Затем мы сходили на выставку уток, это новый вид старого искусства, примитивные фигурки подсадных уток – манкóв.

Съездили еще в галерею Питера Боньера, там были картины Стива Джеффи, в том числе портрет Жан-Мишеля; Жан-Мишель мне как-то рассказал, что этот чувак работает в той же технике, что и я, калькирует рисунок.

Воскресенье, 8 января 1984 года

Позвонил Кельвин, хотел знать, имеет ли смысл идти на вечеринку, которую устраивает Крис в «Клаб Эй» во вторник. А я уже успел поругаться с Крисом, потому что тот заявил мне, что туда нельзя приводить кого захочешь. Я позже спросил у Криса, кого же он позвал туда, и он назвал мне имена – это все те ребята, кого он когда-либо поимел.

Понедельник, 9 января 1984 года

Зашел Фред и с места в карьер объявил, что это я спер у него рождественский шарф – что, кстати, правда. Наверное, ему Бриджид рассказала. Наверняка только для того, чтобы разозлить его. Ей что, больше делать нечего, как ходить к нему и говорить, что я взял шарф, – шарф-то прислали на его имя, когда он был в отъезде. По-моему, она совершенно рехнулась.

Вторник, 10 января 1984 года

Сегодня день грандиозного празднества в честь Кристофера в «Клаб Эй», и нам поэтому все-все звонили с просьбой пригласить туда, а Кристофер, такой важный, только говорил: «Нет-нет-нет», потому что это, мол, эксклюзивное мероприятие. Кельвин и Стив Рубелл звонили уже несколько раз, и Кельвин даже спросил [смеется], в чем ему туда идти.

Я ждал Джерри Холл – она должна была появиться, чтобы я сфотографировал ее для портрета, но так и не пришла и даже не позвонила, странно. Она ведь обычно такая обязательная, эта Джерри. Я не помню, когда она должна родить. Если родится еще одна девочка, не ужасно ли это будет для Мика? А если мальчик, они тут же поженятся, в этом я уверен.

Поговорил с Рупертом, и он подал мне хорошую идею – сделать серию «Статуя Свободы».

Потом уже настала пора отправляться на вечеринку, и тут пошел снег. Не сразу удалось взять такси (4 доллара), а когда я туда приехал, там, как оказалось, никого из стоящих людей и в помине не было. Вечеринка должна была состоять ся под лозунгом «Аптаун встречается с даунтауном», а на самом деле там дураки встречались с идиотами.

Среда, 11 января 1984 года

Позвонила Джерри Холл и спросила: «Я ведь, кажется, сегодня должна к тебе приехать?», и я лишь сказал ей, что, мол, да-да, сегодня… Жан-Мишель позвонил с Гавайских островов. Он сказал, что там вовсе не такие уж задворки цивилизации, потому что первый же человек, с которым он познакомился, спросил: «А ты часом, не тот Жан-Мишель Баския, художник из Нью-Йорка, который делает граффити?» Потом он сказал, что в разговоре с какими-то местными хиппи упомянул мое имя, и они сказали: «А-а-а, тот самый фрик-наркоман?» Ну знаешь ли, это они про него должны были бы так говорить…

Пришла Джерри с дочкой Мика от Марши Хант, однако за все время, пока мы с Джерри работали, девочка вообще ни слова не сказала, только читала газету.

Жан-Мишель снова звонил с Гавайев. Я сказал ему, чтобы он отрезал себе ухо. Наверное, он так и сделает. Поехал домой, а потом у меня была встреча со специалистом по шиацу – теперь он раз в неделю делает мне точечный массаж.

Воскресенье, 15 января 1984 года

Я был в группе судей во время отборочного просмотра в группу чирлидинга для спортивной команды «Дженералс» из Нью-Джерси, которую купил Дональд Трамп. Соревнования проходили в подвале Башни Трампа. Это были завершающие отборочные выступления, и появиться там нужно было в полдень, однако я не торопился, пошел в церковь и в конце концов добрел туда где-то около двух часов дня. А все потому, что я до сих пор зол на Трампов: они же так и не купили у меня картины их Башни Трампа, которые я для них сделал. В общем, когда я туда добрался, уже шла пятидесятая девица, а оставалось только двадцать. Вместо меня судил кто-то другой, он мне передал свой блокнот, и я принялся за дело. Я не понимал, правда, как нужно оценивать результат. Девицы не выглядели какими-то особенными, потому что их не освещал прожектор, как в театре. Время от времени вспыхивала чья-нибудь фотовспышка, и тогда эта девушка выглядела хорошо, ну и все. Еще среди судей был, например, Лерой Нейман. Он сказал, что голосовал за тех, кто вскидывал ноги повыше. Ивана голосовала за девиц, которые были похожи на нее саму. Там были такие различные типы тел: у одних широкие бедра и узкая талия, у других совершенно мальчишеские фигуры, у третьих очень тонкие ноги, так что между ног был большой просвет. Вся эта история с чирлидингом – это же они просто искусства ради, им ничего за это не платят. Та к что они должны постараться заарканить себе одного из футболистов, а не то им вообще ничего не достанется. Кто-то, конечно, сказал Иване, что ей нужно получше следить за своим мужем, не то она может потерять его из-за одной из этих девиц, а потом еще кто-то сказал мне, что у него в любом случае были шашни со всеми ними. Вот посмотришь на этих молоденьких девушек, а потом на такую утонченную леди Ивану и подумаешь: ведь в один прекрасный день и они могут стать такими же – если найдут себе подходящего мужа. Каждая из них должна была танцевать под песню Billie Jean Майкла Джексона, поэтому всем присутствующим пришлось прослушать эту самую Billie Jean семьдесят раз, пока шли отборочные выступления, и это была полная жуть. Поехал в клуб «Бьюла Лэнд» на 10-й улице и Авеню А (такси 6 долларов) – посмотреть выставку фотографий молодежи из нашего офиса – Бенджамина, Пейдж и Дженнифер, и это как раз там, где я жил поначалу, когда только переехал в Нью-Йорк, на Сент-Маркс-плейс и Авеню А. И я подумал, как же мне тогда было трудно – приходилось переться до дома от станции метро на Астор-плейс, тащить все свои рисунки, а потом еще по лестнице, без лифта, подниматься на восьмой этаж… Когда мы наконец добрались в «Бьюла Лэнд», мне сказали, что, ах, как жаль – только что уехали родители и родственники авторов фотографий, и я был рад, что опоздал и не увидел мать и отца Дженнифер и тетю и дядю Пейдж. А у Бенджамина фотографии были такие, как будто я их придумал: крышки канализационных люков, которые на вид совершенно одинаковы, а на самом деле все совершенно разные. И Бенджамин оказался единственным, кто продал свою работу, – его фотографии купил Джеффри Дитч из «СитиКорп». У Пейдж столько энергии, она все сделала в стиле Питера Бёрда, с небольшими текстовыми вставками, и у нее почти получилось, но многого ли, на самом деле, можно добиться с помощью фотографий? Пробыл там около часа, потом пошел на вечеринку в честь выставки в «Пирамиду». Там собралась все та же публика. Только в этих двух клубах я видел молодежь в стиле Фьоруччи, они, например, надевают одновременно три разных платья.

Четверг, 19 января 1984 года

За мной зашел Бенджамин, мы с ним проходили мимо киоска, где продают газеты и всякие сладости, и женщина, которая там работает, сказала, что хотела бы получать Interview, и подарила нам коробку арахиса в шоколаде. Но дальше мы побрели через сквер, и голуби там совершенно с ума сходили, до того были голодные, вот мы и скормили им все орешки. Обычно они их не едят, но тут оголодали уже настолько, что стали вовсю их расклевывать. Позвонила Барбара Аллен с Барбадоса: у нее только что взяли интервью для того журналистского расследования, которое делает про меня «Уименс уэр дейли». Она сказала, что говорила «что надо» – н-да, представляю… Может, они все же не напечатают этот материал. А Барбара все еще с тем же самым мужиком, с поляком этим.

Пятница, 20 января 1984 года

В половине первого должна была прийти миссис Ти ш, чтобы я сфотографировал ее для портрета. Ну вот, наконец хоть кто-то, с кем я познакомился на вечеринке, собрался заказать мне свой портрет (такси на встречу с Лидией 6 долларов). Она пришла во всех своих драгоценностях. Ей так плохо сделали операцию по исправлению формы носа. Ко гда я в первый раз ее увидел, то не понял, в чем дело, а дело именно в этом. И сразу приходит мысль в голову: почему же ей не сделали все, как надо, при ее-то деньгах? Почему не могут исправить то, что не получилось? Она сама худая-прехудая, и ей не нравится красить губы красной помадой, потому что, как она сказала, у нее тяжелая челюсть, однако на самом деле у меня с ней все прошло легко. Работал всю вторую половину дня.

Понедельник, 23 января 1984 года

Джоан Квинн прислала Винсенту вырезку из «Лос-Анджелес таймс», где говорится, что Ронни Левин был арестован за то, что украл видеооборудование. На самом деле он платил за него кредитными карточками – это какое-то жульничество.

Жан-Мишель тусуется с телками на Гавайях, потом поедет в Лос-Анджелес, чтобы сделать портрет Ричарда Прайора, а потом – опять на Гавайи. А Пейдж отправляется туда, и я сказал ей, что прежде нужно убедиться, будет ли он вообще там, когда она прилетит. Ну то есть она строит все эти свои планы, а вдруг получится, что она прилетит, а его и нету.

Да, еще к нам приходил парень, который заявил, что он племянник Руперта Мердока, и Джей теперь, после той истории с «сыном» Сидни Пуатье, всем стал говорить: «Да он мошенник!» Но, по-моему, этот – настоящий, потому что он очень быстро от нас ушел, а не околачивался в офисе.

Пятница, 27 января 1984 года

Поехали на такси в галерею Кастелли, чтобы посмотреть выставку Джаспера Джонса. Когд а мы туда приехали, Джаспер как раз стоял в дверях, провожая кого-то, я ему сказал, что у нас нет приглашения, но он пустил нас внутрь. Меня действительно не пригласили – во всяком случае, я никакого приглашения не видел. Как и приглашения на ланч. Картины – замечательные, и каждая стоила что-то около 600 тысяч долларов. По-моему, большинство из них принадлежит самому Джасперу, и он продает какую-то одну, когда ему это нужно. Потом мы прямо оттуда отправились в морской порт на Саут-стрит, чтобы пофотографировать, и это было довольно странно – как раз в тех местах раньше жили Джаспер, Боб Раушенберг и Боб Индиана, а теперь тут понастроили всего, целый фальшивый город, со ста миллионами магазинов. Зашли в греческую кофейню (24 доллара).

Суббота, 28 января 1984 года

Прошелся по Ист-Виллидж. Отснял несколько катушек пленки. По дороге наткнулся на Рене Рикара, этого Джорджа Сандерса Нижнего Ист-Сайда, этого Рекса Рида мира искусства, – он был с каким-то бойфрендом-пуэрториканцем, имя которого похоже на название сигарет. Мы отправились в «Фан Гэлери», потом в «Лохрэн Гэлери», которая прежде была мебельным магазином, а теперь они развесили картины по стенам, вот тебе уже и галерея. А после – в «Гараж

Мэри». А как называется эта галерея? «Особняк Грейси». На авеню А. Там было пять подделок моих работ. Это «Электрические стулья». И несколько подделок Джексона Поллока. Я им ничего не сказал. Уходя оттуда, увидел вывеску с надписью «Похоронное бюро» и подумал, что это дискотека, даже устремился было туда, однако тут же увидел, как туда в самом деле заносили покойника, перепугался не на шутку и скорей перешел на другую сторону улицы.

Воскресенье, 29 января 1984 года

Не нашлось никого, кто бы проводил меня до офиса, а я боялся, что могу там застрять в лифте, и вовсе туда не поехал. Пейдж добралась до Гавайев. Жан-Мишель успел вернуться туда из Лос-Анджелеса, чтобы с ней там повидаться, и они собрались отправиться на какое-то ранчо.

Вторник, 31 января 1984 года

Заходила доктор Карен Берк, и она думает, что знает, почему Бриджид без конца чешется: по ее мнению, из-за кошек. Поэтому она подождала до пяти, когда Бриджид идет с работы домой, и пошла вместе с ней. Я спросил Бриджид: а вдруг в самом деле окажется, что ее кошки чем-то больны, и она сказала: «Ну, я избавлюсь от них, вот и все». Не знаю, что и сказать, – у нее просто атрофированы чувства.

Суббота, 4 февраля 1984 года

Выполнил поручение Джона, оно личного свойства, и он заставил меня пообещать, что я о нем ничего личного не сообщу Дневнику. [Джон Гу л д попал в Нью-Йоркскую больницу с пневмонией 4 февраля 1984 года, его выписали 22 февраля. Однако уже на следующий день его снова привезли в больницу и выписали 7 марта. В этот же день Энди проинструктировал своих служанок, Нэну и Аврору: «Отныне посуду Джона надо мыть отдельно от моей и его белье стирать тоже отдельно».]

Понедельник, 6 февраля 1984 года

За мной зашел Бенджамин, чудесный день. Сегодня я буду впервые делать фотографии для французского Vogue. Мне платят 250 долларов в день. Поехал в наше новое здание, на 33-й улице и Мэдисон-авеню (такси 4,50 доллара), и Андре Леон Толли, художественный руководитель съемок, сказал «Ангелам-хранителям», чтобы они приехали прямо туда, и единственное помещение, которое хоть как-то напоминало метро, чтобы их там сфотографировать, было в подвале.

Они все славные ребята. Их глава, Кертис, тоже приехал, вместе со своей женой, и они внешне очень приятные. У них, по-видимому, еще не закончились неприятности – их обвиняют в том, что они специально инсценировали инцидент в метро, для рекламы, и я бы этому не удивился, ведь они ведут себя все очень театрально. Т о е с т ь, я хочу сказать, все, что с ними связано, очень красиво.

Потом я поехал домой, смотрел телевизор. Барбара Уолтерс вся такая «сю-сю-сю», вечно смотрит пытливо и задает одни и те же, старые, как мир, вопросы: «Сколько же вам было лет, когда вы наконец поняли, что вы тогда на самом деле занимались сексом?»

Вторник, 7 февраля 1984 года

Было так здорово побывать в нашем новом здании с Джорджем, нашим домуправом, обойти комнаты, в которых еще нет мебели, они как большой бальный зал. Кухню как раз монтировали, она выглядит красиво. Пробыл там около часа. Жан-Мишель позвонил с Гавайев, долго со мной разговаривал. Пейдж уже вернулась оттуда, она на седьмом небе – видимо, как следует натрахалась. А он уже купил туда билет для другой девицы. Пейдж сглупила, взяв билеты на самолет за свой счет, она настояла на этом, потому что у нее такие принципы, – ну а теперь он оплачивает билет какой-то еще девице. Он платит там за дом тысячу долларов в неделю. Он уже задолжал нам арендную плату за три месяца и теперь пытается заставить Бруно заплатить нам всю сумму. Несколько раз разговаривал с Полом Моррисси, и мы с ним вроде бы снова на короткой ноге – он, похоже, в нормальном состоянии. Потом поехали на такси в аптаун, чтобы переодеться, надеть смокинг, и я пригласил Бенджамина пойти со мной на прием в честь Майкла Джексона (такси 7 долларов). Наклеился, а затем на такси домчал до Хальстона (3 доллара), потому что он предложил поехать на прием на его лимузине. Мы на лимузине поехали в Музей естественной истории, и появились там как раз в тот момент, когда Майклу Джексону вручали премию в центральном фойе. А он говорил и говорил – совсем другой человек теперь. Когда мы заходили внутрь, на другой стороне улицы полиция сдерживала толпы поклонников Майкла Джексона – так это было устроено. А на самом деле никого особенно там и не было. Ну, собрались все, кого ты и так уже знаешь, а вот из звезд – никого. Кругом одни представители звукозаписывающих компаний, разве что в смокингах. Был там и Боб Колачелло, и мы с ним наконец помирились. Потому что я несколько подвыпил. Я уже пропустил стаканчик у Хальстона и сказал Бобу, какую прекрасную статью про Ларри Флинта он написал для «Вэнити фэйр», и он был в полном восторге, что она мне понравилась.

Да, а лучше всех на этом приеме – я в нее просто влюбился – была племянница Трумена, которая сейчас работает в Interview визажисткой, ее зовут Кейт Хэррингтон, вот ведь прекрасное имя, правда? Кейт Хэррингтон. Она очень хорошенькая. Вот точно так должна была бы выглядеть Холли Голайтли. Мне она страшно понравилась, потому что когда она хотела познакомиться с каким-нибудь мужчиной, она тут же направлялась прямо к нему и вручала ему свою визитную карточку. И она хорошо работает – это она навела красоту на Голди Хон, когда ту снимали для обложки Interview.

Понедельник, 13 февраля 1984 года

Встал утром, зная о том, что мне предстоит еще один день работать на французский Vogue. Пришлось рано поехать в даунтаун на встречу с Андре Леоном Толли. Я фотографировал Бенджамина в женской одежде. На улице было тепло, наверное, около десяти градусов по Цельсию.

Приехал (такси 5 долларов), и Бенджамин выглядел отлично, он очень модно одет, и я понял теперь, почему ему предлагают столько работы в качестве драг-квина. Да, а еще на наших снимках есть Лидия, так что у нас в кадре только никому не известные лица, а французы будут думать, что это, наоборот, знаменитые американцы. А это новый тренд, потому что эти знаменитости уже повсюду и от них уже тошнит.

Среда, 15 февраля 1984 года

Пришла Мора, сказала, что получает чистыми 1 300 долларов в неделю – у нее новая работа, она пишет тексты для «Нового шоу» на канале «Эн-Би-Си», и еще сказала, что старается эти деньги не тратить, потому что думает, что это самое «Новое шоу» довольно быстро закроют. С ней вместе пришел ее брат, он скульп тор, делает фигуры с пинг-понговыми шариками вместо глаз, так что сама можешь себе представить, как это выглядит. Он учился в Гарварде. Но фамилию Мойнихан не использует.

Пятница, 17 февраля 1984 года

Журналистское расследование про меня напечатано в журнале W. Как сказал Фред, не такое уж и плохое. Теперь все старушки будут за мной гоняться – там меня вывели таким богатым… А я читал GQ, и там Кельвин со своей новой рекламой, духи, девушка в бандаже – ох, он на этом заработает миллиарды. А Бриджид все вяжет. Ну прямо мадам Дефарж, да и только. Если хочешь узнать, что у тебя не так, не нужно смотреться в зеркало – достаточно налить Бриджид бокал вина, и она тут же тебе скажет: «Да у тебя парик криво надет».

Четверг, 23 февраля 1984 года

За мной зашел Бенджамин, и мы пошли по улицам раздавать Interview, однако мне не слишком приятно раздавать этот номер с Джейн Фондой, потому что мне не нравится обложка, Джейн там вообще на себя не похожа, и все слишком высветлено. Правда, следующий номер будет с Голди Хон, и он выглядит прекрасно.

Да, я столкнулся на улице с Бобом Колачелло. Он попросил у меня номер Interview. А я спросил его, как решили поступить жильцы в его доме – организовали ли они кооператив, и он сказал, что нет, они собрались создавать кондоминимум.

Ну что же, Жан-Мишель первого марта возвращается с Гавайев, а уже второго улетает в Швецию. Но всего на несколько дней. Наш старый друг из Стокгольма, Стеллан, говорит, что уже выстроил шведских девиц в очередь, и они теперь ждут не дождутся его приезда.

Суббота, 15 февраля 1984 года

Бьянка рассказала мне, что только что побывала в Японии, где брала интервью у Роберта Уилсона для «Вэнити фэйр», и я спросил, да как же она посмела такое сделать, почему не для Interview, а она ответила, что мол, неужели журнал Interview послал бы ее в Японию на целых три недели да еще оплатил ей гостиницу? Да, это наверняка дорого. Она сказала: «Он – гений». Я тоже раньше считал, что он молодец, однако последний раз в Линкольн-центре было как-то скучно. Вот когда художники что-то представляют, что-то делают… не знаю,

может быть, и я такой же, но они начинают показывать схему, как все это работает, а ведь зрителя надо развлекать. А вот Раушенберг действительно молодец. Он наденет свои роликовые коньки по-новому.

Понедельник, 27 февраля 1984 года

Разглядывал вещи в «Кристис», драгоценности. На каждом из своих аукционов они выставляют что-нибудь от Глории Вандербилт. Наверное, она им многое передала, и все равно это все – мелочевка. Наверное, им нравится на каждом аукционе использовать ее имя, да к тому же, если бы они все соединили вместе, в одном аукционе, получился бы, пожалуй, полный конфуз. Позвонил Джон Райнхолд, сказал, что получил еще одно письмо из правительства насчет разрешения просверлить дырку в однопенсовых монетках. Ему уже сообщили по телефону, что это сделать можно, однако он сказал: «Мне нужно письменное разрешение». Ну, и представитель правительства прислал ему абстрактно сформулированное письмо, в котором говорится, что сверлить дыры в пенсах не запрещается, однако при этом их нельзя портить. Это все для того, чтобы я мог делать еще пояски из пенсов, как я сделал, например, для Корнелии. За мной заехали Джон и Кимико [Пауэрсы], и мы отправились в Метрополитен-оперу: там давали «Тангейзер» Вагнера. Скучно. И нет великих певцов. Все хорошие певцы сегодня, наверное, уходят в рок-н-ролл. Публику в основном составляют молодые люди с наставниками или старшими родственниками, молодежь учится ценить прекрасное в жизни.

Проглядывал журналы, и в одном из них наткнулся на интервью с Джо Даллесандро, которое у него взяли незадолго до того, как он снялся в «Клубе “Ко т т о н ”» – в роли Лаки Лучано, которую на самом деле для него выбила П. Х., она знакома с продюсером фильма, – и вот Джо в своем интервью говорит: «Ну, я никогда не тусовался со всей этой публикой с “Фабрики”, моими друзьями они не были».

Среда, 29 февраля 1984 года

Журнал «Тайм» прислал фотографию Майкла Джексона, они мне заказали обложку, но тут этот дурацкий Харт выиграл у Мондейла предварительные выборы в Нью-Хэмпшире, и поэтому журнал снял Майкла с обложки. Сказали, что, может быть, позже сделают, может, и на следующей неделе, но что-то я сомневаюсь. Или, может, это просто такая уловка, чтобы не платить мне столько, сколько я запросил. Ну, да, да, они – новостной журнал, понятное дело… Потом Лайза пригласила меня приехать к ней в театр и посмотреть, какие изменения внесли в «Каток», и заодно взглянуть, как играет та восьми– или девятилетняя девочка, которая целыми неделями торчала около служебного входа в театр вместе со своим отцом, упрашивая Лайзу оценить ее актерские способности.

Мы с Бенджамином поехали на такси (5 долларов). А эта девочка, после того как несколько недель умоляла разрешить ей показать, на что она способна, взяла и опоздала. И это как-то странно, все были уверены, что она придет вовремя. Потом она приехала, у нее идеальная фигурка маленькой куклы Барби, длинные волосы и очень красивое лицо. Выглядела она как Дебра Уингер. Еврейка. Она включила музыку Лайзы из фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и сама пела под нее, а мы, в общем, сидели там и слушали. Ее отец стоял позади всех. Режиссер был очень любезен. А потом, когда она закончила, Лайза поговорила с ними обоими, сказала, что девочка хорошо держится и поет, а потом спросила ее напрямую: «Что же тебе от меня нужно?» И девочка эта, такая хорошенькая, она так волновалась и все такое прочее, сказала: «Хочу быть Лайзой Минелли». И еще: «Хочу развивать свою театральную карьеру». Что-то в таком духе. Лайза спросила, играла ли она уже где-то, и девочка сказала, что да – снималась в телевизионном рекламном клипе. Тогда Лайза стала давать ей советы, и у меня по спине мурашки побежали. Это было замечательно. Впечатление на всю оставшуюся жизнь. Случилось одно из настоящих событий, пусть это шоу-бизнес, однако все было реально. Прямо как в фильме «Все о Еве» или что-то в таком духе.

Потом мы уехали оттуда, и оказалось, что новый телохранитель Лайзы – это тот самый из «Ангелов ада», кого я однажды видел в «Кафе Сентрал». У него вместо одной руки крюк.

Четверг, 1 марта 1984 года

Утром позвонил Джей и сказал, что «Тайм» все-таки решил делать обложку с Майклом Джексоном.

Пятница, 2 марта 1984 года

У Мика и Джерри родился ребенок. Девочка. Назвали Элизабет Скарлетт. Понимаешь, это так странно, что в магазинах, где Джейн Фонда собиралась продавать свою одежду для занятия спортом, протестуют против нее. Я не понимаю, почему вдруг все сейчас началось. Все эти годы ее фильмы шли очень широко, а ее видео по аэробике – вообще первым номером; ну, ветераны вьетнамской войны жаловались, конечно, только никто их не слышал. А теперь вдруг, когда дело коснулось одежды, возникли все эти протесты, причем они эффективны: «Сакс» отменил продажи. Только почему все эти годы никто не названивал в кинотеатры, не говорил: «Да мы вашу киношку взорвем, если только вы покажете фильм с ней»? Вот я и думаю, что это кто-то из бизнеса по производству одежды на нее наезжает. Понимаешь? Потому что все возникло как-то вдруг и связано только с этой областью ее деятельности. Интересно, в какую категорию попадаем мы, если она у нас на обложке? В ту, где все в полном порядке, как в случае ее видеокурсов, где ее называют «самой уважаемой женщиной Америки»? Или же нам начнут писать письма с угрозами?

Понедельник, 5 марта 1984 года

Читал книгу про жену председателя Мао, книга называется «Демон Белая Ко с т ь», и решил написать ее портрет. Великолепная история, она прошла путь от проститутки до жены председателя Мао. Правда, я не понимаю, как этот автор писал текст. То есть он описывает конкретные дни еще в ее детстве, вспоминает, была она в этот день веселая или грустная – а ведь даже неизвестно, что сталось с ее матерью, не говоря уже о том, была ли она несчастна в такой-то вторник в мае 1937 года. В книге про мадам Мао нет фотографий, так что мне нужно будет теперь постараться их разыскать.

Вторник, 6 марта 1984 года

До восьми вечера работал над обложкой с Майклом Джексоном для «Тайм». Потом смотрел телевизор. Раньше я видел Джоан Коллинз в каком-то старом фильме вроде «Цезаря», и она играла ужасно плохо, а вот теперь ей досталась хорошая роль, и она сыграла ее прекрасно. Все дело ведь в том, чтобы найти хорошую роль.

Среда, 7 марта 1984 года

Случайно встретил ту даму, чей портрет недавно делал, миссис Ти ш, и еще удивился: отчего это она показалась мне такой знакомой? Она сказала, что портреты ей очень нравятся, но она не знает, сколько закажет. Фред собирается позвонить ей в связи с этим.

Закончил обложку с Майклом Джексоном. Мне она не понравилась, а вот наша офисная молодежь в восторге. Потом явились люди из «Тайм», человек сорок, они хотели посмотреть на мою работу. И вот они все стояли и говорили о том, что это, наверное, поднимет розницу «на 400 процентов», так что они, по-видимому, думают только об этом. Позже мне позвонил парень из «Тайм» по имени Руди и сказал, что они берут мою работу. По-моему, они будут использовать ту, которая в желтых тонах. Я ему сказал, чтобы он скрестил пальцы, чтобы не сглазить – чтобы эту обложку не сняли в субботу, и он ответил, что так и сделает.

Пятница, 9 марта 1984 года

Случайно встретил Адольфо. Что это он, мне сказал Бенджамин, сам я его не узнал. Адольфо сказал мне, что видит меня в церкви каждое воскресенье, что даже садится рядом со мной, и я был в страшном смущении – оттого, что ни разу его там не заметил.

Позвонил Вик Рамос, сказал, что хотел бы кое о чем поговорить и придет с Мэттом Диллоном на ланч во вторник. Ну вот, уже есть чему радоваться, будет здорово снова повидать Мэтта. Он, наверное, хочет, чтобы мы стали продюсерами фильма. Явно [смеется] не режиссерами. Это было бы слишком легко, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Он спросил, не знаю ли я, где Пол [Моррисси], и я сказал, что знаю, что он в городе, и тогда Вик сказал, что мы пока что встретимся в таком формате, а потом, позже, могли бы поговорить об этом проекте и с Полом.

Воскресенье, 11 марта 1984 года

Ходил в церковь и в самом деле заметил Адольфо рядом с собой – точь-в-точь как он мне и говорил.

Понедельник, 12 марта 1984 года

Вышел «Тайм» с Майклом Джексоном на обложке, так что на этот раз все получилось, ее не сняли. А статья внутри – идиотская. Они его там спросили, не собирается ли он сделать операцию по смене пола, и он сказал, что нет, не собирается. В этой обложке должно было быть больше синего тона. Я давал им варианты в стиле обложки с Джейн Фондой, которую я когда-то делал для них же, однако они захотели именно в этом стиле.

Заходил Жан-Мишель, он вернулся с Гавайев, принес чек с оплатой за аренду – приятный сюрприз. Пришел Винсент. Все пытаются получить билеты в «Хард-рок кафе», это заведение, в котором какое-то участие принимает Дэн Эйкройд. Владеет им Рок Бриннер. Там должен быть Эдди Мерфи. А я не говорил Дневнику, что Майкл Склар умер? Разве нет? Когда я зашел в ювелирную лавку «Джин», чтобы посмотреть одну брошку, там этот парень, который следит за моей карьерой, показал мне некролог. Умер он дня два назад. Там сказано, что он снимался в главных ролях в фильмах Энди Уорхола «Хлам» и «Любовь по-французски». Пишут, что умер от лимфомы. То есть это от СПИДа, что ли? Но, боже ты мой, Майкл ведь даже не спал ни с кем. И был таким паинькой.

Вторник, 13 марта 1984 года

Мэтт Диллон и Вик Рамос должны были прийти к нам на ланч. Появился Жан-Мишель, хотел познакомиться с Мэттом, потому что тот упомянул его в своем интервью в нашем журнале.

Сначала приехал Мэтт. Потом уже Вик, который вовсе не обрадовался, увидев Жан-Мишеля за столом, потому что еще в семидесятые годы – я вспомнил, что читал об этом в газетах, – в его квартиру влез кто-то из граффитчиков и изуродовал все, что только можно. Вик сказал, что до сих пор еще не смыл краску со всего, что было тогда испорчено.

Но вот прошло два часа, а мы все еще не поняли, ради какого дела Вик хотел прийти к нам на ланч. Потом наконец Мэтт начал рассказывать, что он хотел бы сделать фильм про некоего режиссера андеграундного кино шестидесятых годов.

У Мэтта были розовые ботинки, он их купил, как он сказал, на Сент-Маркс-плейс. Он говорил про «Полуночного ковбоя» и стал подражать этому педику оттуда, копировать манерный выговор, как у англичан или как у Фреда, когда тот превращается в миссис Вриланд. У Мэтта чуткий слух, так что он может стать очень хорошим актером. Вик Рамос был кастинг-директором на «Полуночном ковбое», это он взял и Пола, и Джеда, и Ультру, и всех-всех для сцены вечеринки. Меня там не было, потому что я как раз лежал в больнице, это же снимали летом 1968-го года, как раз после того, как в меня стреляли. Когда я ушел с работы, на улице шел снег с дождем. Собака нассала в мою постель, и я задал ей хорошую трепку. Амос, конечно же.

Среда, 14 марта 1984 года

Рон Фелдман зашел поговорить о новом проекте – серии изображений старых рекламных объявлений из журналов. Но он хочет, чтобы я делал самые банальные, избитые рекламы, типа Джуди Гарленд в рекламе меховых изделий «Блэкглама». А рекламу кока-колы не хочет, он говорит: да кто это купит?

Четверг, 15 марта 1984 года

Я жутко заболел. На ланч выпил морковный сок и съел немного бобов, но вечером, когда приехал домой, чувствовал себя неважно. А потом было еще приглашение на ужин в ресторане «Шезан» – в честь Эгона фон Фюрстенберга и миссис Эгон, его супруги [Дианы фон Фюрстенберг], и мне нужно было решить, достаточно ли я хорошо себя чувствую, чтобы съездить туда, и все же поехал – с опозданием на час – и меня посадили рядом с миссис Эгон, однако едва я ощутил запах пищи, как мне вдруг стало жутко плохо, да так, что пришлось срочно выбежать из зала. Однако меня не стошнило. Потом я приехал домой, и мои собаки всю ночь сидели на мне, так что я надеялся, что они эту заразу от меня отведут. Это так жутко – чувствовать, что так сильно заболел! Винсент заразился гриппом от своих детей, вот от него эта зараза, наверное, мне и передалась.

Пятница, 16 марта 1984 года

Болею. Проснулся, все еще больной, решил остаться дома. Телефон без конца звонил. Многие справлялись, как я себя чувствую.

Суббота, 17 марта 1984 года

В офисе ждали на интервью Долли Партон. Она великолепна. С ней приехали еще двое. Она сказала, что у нее есть квартира в Нью-Йорке, поэтому она без конца приезжает и уезжает, но только я не понимаю, как это ей удается, если только она не надевает другой парик. Она говорила, не останавливаясь, на протяжении четырех часов. Она – ходячий монолог.

Пришел Жан-Мишель, и он не понял, что она сказала насчет «плантаций», поэтому она ему страшно не понравилась, но потом я заставил его вернуться – и тут она его очаровала. Она много раз повторяла одно и то же, часто называла себя «дрянью». Говорит, что большинство ее поклонников – лесбиянки и голубые. За ней всюду ездит группа бутчей. Т е, кто с ней приезжал к нам, – это ее парикмахер и ее подруга, Ширли. Приехали они все просто на такси, ни на каком не на лимузине. Я работал допоздна.

Воскресенье, 18 марта 1984 года

Телефон за весь день ни разу не звонил. Ах, нет, неправда – один раз звонил все же. Это была Дженни Хольцер, она ведь везет нас в пятницу в Палм-Бич, чтобы мы помогли ей открыть ее кафе-мороженое под названием «Сладкая Бэби Джейн». Она насчет этого звонила в журнал «Пипл», так что они, наверное, сделают про нее материал под заголовком «Что случилось с Бэби Джейн».

Понедельник, 19 марта 1984 года

Позвонила Палома и пригласила прийти вечером на ужин, посвященный выпуску новой марки ее духов. Мужчинам они эти духи не рассылали, однако флакон у них довольно славный. Она устроила ужин в старом особняке Бэрдена на 91-й улице, где сейчас католическая школа, которая сдает бывший бальный зал для разного рода мероприятий.

Отвез Бенджамина. Наклеился, потом стал опаздывать. На такси в аптаун (3,50 доллара). И поскольку я опоздал, меня не посадили за главный стол. В результате я сидел за тем же столом, что Розмари Кент! Она ведь вновь в Нью-Йорке, работает теперь в «Пост»! Я все забываю рассказать об этом Дневнику. Фред, правда, тоже был за этим же столом, и он совершенно извелся, стараясь не встречаться с ней взглядом. У нее все еще тот же самый муж – Генри. И вот вместо того чтобы подойти к Паломе, я первым делом подошел к этой ужасной Розмари Кент, которая все еще пишет свои глупейшие заметки в рубрике «Что модно / Что больше не модно» – ну, сама знаешь: «Дамские сумки! Туфли! Парики Энди Уорхола!» – и в глубине души я изо всех сил пытался не думать о ней плохо, потому что коли Господь всемилостив, то и от меня то же требуется… Я уверен, что заболел недавно из-за того, что наорал на одну женщину. Я разве не рассказывал Дневнику? Какая-то дама, риэлторша, позвонила к нам в офис и сказала, что хотела бы показать наш этаж кому-то, и я закричал, что ни в коем случае, что она не имеет права, что наш договор об аренде еще не истек и чтобы до тех пор она к нам – ни ногой, а она сказала, что не верит своим ушам: чтобы такой тихий и милый человек, как я, такой художник, как я, так орал на нее. Вот после этого я и заболел. Вечеринка Паломы получилась никакая. То ли гости были слишком стары, то ли что-то еще… Я решил, что отныне буду ходить только на открытия магазинов и галерей, это мой новый жизненный принцип.

Новость дня: дом Руперта в Нью-Хоуп, в Пенсильвании, сгорел дотла – он сегодня потому и не пришел на работу. У него там тлеющий уголек застрял в дымоходе и поджег сажу. Я, между прочим, так и не пригласил священника, чтобы он изгнал бесов из моей комнаты, в которой случился пожар. Я сам ее освятил – принес святой воды из церкви. Однако мне все еще кажется, что в этой комнате что-то не так. Вот у меня там картина Пикабии висела, и вдруг упала – а на ней был дьявол изображен. А еще там потолок обрушился.

Вторник, 20 марта 1984 года

Отправился домой, наклеился, потом дошел пешком до дома Джилл Фуллер, на званый ужин в честь Генри Макилхини, который только что продал Сезанна за 3,9 миллиона долларов. Аукционный дом, наверное, договорился с ним, что получит два процента или один процент с продажи, или пять процентов или даже ноль процентов, просто ради престижа – что именно через них он стал продавать эту картину. Ну а вечер был стариковский – одно старичье, никого из молодых. Бывший муж Джилл, Джино Писеркио, одна из наших суперзвезд шестидесятых годов, готовил еду у нее на кухне. Он профессионально занимается обслуживанием мероприятий. Он теперь повар. А у Генри уже три живота.

Пятница, 23 марта 1984 года – Нью-Йорк – Палм-Бич (штат Флорида)

Весь день шел дождь, однако к шести вечера, когда Дженни Хольцер за нами заехала, он немного утих. Мы отправились на ту улицу, где находится ее кафе-мороженое, это в том квартале, который целиком, по-моему, принадлежит Джейн – тот, где ювелирный магазин «Ван-Клиф энд Арпельс». Дал интервью разным газетам и журналу «Пипл». Джейн даже не угостила меня полной порцией мороженого – дала одну ложечку. Здесь все то же, что всегда продают во всех кафе-мороженых. Печенье «Ореос» и все такое. Скукота.

Понедельник, 26 марта 1984 года – Нью-Йорк

Из магазина художественных товаров «Нью-Йорк сентрал» трижды присылали не ту краску, какая мне нужна. Потом еще Джей вывихнул плечо. Это случилось, когда он играл в баскетбол и кто-то рухнул на него, и теперь у него кость торчит не в ту сторону, и весь уикенд он провел в больнице святого Винсента – только что выписался оттуда. Он собирался в конце недели поехать в отпуск, поэтому я ему сказал, чтобы он взял отпуск прямо сегодня, но он отказался. Он, конечно, не хочет использовать время отпуска, пока болеет, он хочет ходить на работу, пока он инвалид. Сейчас надо будет перевозить кое-что в новое здание, и он не сможет ни с чем помочь.

Вторник, 27 марта 1984 года

Бенджамин за мной не зашел, потому что отправился прямо в офис, чтобы помочь с переездом. Появился Жан-Мишель, тут же приехала Пейдж, и они поссорились. Пейдж сейчас к тому же выселили из квартиры на Западной 81-й улице, где она жила, потому что домовый совет решил, что она должна выехать – наверное, потому, что все видели, как к ней ходили без конца какие-то негры с дредами, вот и испугались: они же не знали, что это художники. Пейдж, правда, такая очаровательная, что я даже удивился, почему она не смогла изменить их отношения, приблизить к реальности. Позвонил кто-то из «Нью-Йорк пост», спросил, что сейчас модно, а что нет. Наверное, хотят, чтобы статью за них написал кто-то другой.

Среда, 28 марта 1984 года

Я совершенно забыл, что должен был прийти Дэвид Уитни, а с ним Джаспер Джонс, чтобы получить у меня картину для благотворительного вечера у Джаспера, он создал Фонд Джаспера Джонса, который помогает бедствующим художникам. Я вот не знаю только, кто решает кому помогать – сам бедствующий художник или нет. Наверное, какая-нибудь идиотка вроде Барбары Роуз? Или Роберт Хьюз. Ох, наверняка ведь он. Готов побиться об заклад. Обязательно спрошу у Дэвида. В общем, они явились ко мне и захотели, конечно же, забрать самую большую картину. «Чернильные пятна». Из серии «Пятна Роршаха». Джасперу она понравилась.

Четверг, 29 марта 1984 года

Шел снег с дождем, и именно сегодня мы должны были снимать целый день в кафе «Би-Боп» на 8-й улице видео группы The Cars для их песни Hello Again.

Бенджамин зашел за мной в женском платье. Та к в нем и будет там, на съемках.

Я должен был играть роль бармена, притом в смокинге. Группа статистов из массовки походила на старые добрые времена «Фабрики»: Бенджамин в женской одежде, лысый мим в костюме Пьеро, Джон Секс со своей змеей.

Еще была Дайан Брилл, у нее большая грудь и осиная талия. Ребята из The Cars очень славные.

До меня дело дошло к восьми вечера, и мне нужно было петь песню,

но я не мог запомнить слова. Плюс я должен был смешивать коктейль, пока пел, а с этими моими контактными линзами я не мог разглядеть, где кнопка для кока-колы на барном автомате.

И еще это означало – оказаться с парнями из The Cars лицом к лицу на время съемок, а мне было трудно с ними разговаривать, не знал, что им сказать.

Закончилось все в четверть десятого вечера. Один из парней подвез меня домой.

Воскресенье, 1 апреля 1984 года

День прекрасный. Все вдруг повылазили изо всех щелей. Я пошел в сторону парка, и одна женщина бросилась ко мне и сказала: «Меня зовут Мэри Розенберг, вы мне дали лучший совет на свете, вы мне тогда сказали: “Крепитесь, держитесь”», – и я даже не понял, кто она такая. Я лишь закрыл глаза и пошел дальше через парк, а на меня все показывали пальцами и говорили: «Вот идет знаменитый художник».

Потом я встретил Джона на другом конце парка, и мы пошли прогуляться. У меня было с собой много залежалых кукурузных хлопьев, я хотел ими покормить птиц, но когда нашел подходящее место, птиц там не оказалось, так что я, похоже, покормил крыс.

Купил «Нью-Йорк» (1,50 доллара). Посмотрел раздел «Кино», решил сходить на «Десять заповедей» (такси 4 доллара, билеты 10 долларов, попкорн 10 долларов). Хочу официально заявить: Сесил Б. Демилль – худший из кинорежиссеров. Мы опоздали на час, однако фильм еще должен был идти три часа плюс получасовой антракт. Все актеры играли ужасно. Эдвард Дж. Робинсон – не о чем говорить. Т у д а же Ивонн Де Карло и Энн Бакстер. Чарлтон Хестон был туда-сюда, он красавчик. Сцена оргии состояла в том [смеется], что люди кидали друг в друга виноград – ну прямо старый фильм Энди Уорхола, да? И потом они еще приподнимали свои юбки на два дюйма от пола. И это все.

Это и была оргия. А Эдвард Дж. Робинсон – нет, это даже невозможно себе представить. А ведь Дастин Хоффман в конце концов допрыгается до того, что будет таким же, я это просто вижу.

Фильм закончился. Во второй половине дня мне позвонил Бенджамин, сказал, что из Лос-Анджелеса прилетает Виктор – на собственный день рождения, который будут отмечать у Хальстона. И тут я занервничал, ведь, как я слышал, Марвина Гэ я только что застрелил собственный отец. Я мог легко себе представить, как Виктор вдруг сойдет с ума и выскочит в окно или же сотворит что-то не менее драматичное. И, между прочим, на прошлой неделе, когда я пытался навести порядок, я поднял какую-то коробку и оттуда вылетела фотография, на которой был я с Марвином, ее сделала П. Х., наверное, в году этак 1976-м. Поехал домой, наклеился, потом отправился к Хальстону. Подожди минутку, кто-то звонит в дверь… Ох, опять эти глупые поляки. Они все равно доходят до моей двери и звонят в мой звонок! Ну так вот, у Хальстона в полночь появился Виктор. Я подарил ему футболку Кита Харинга в рамке, и она ему не понравилась настолько, что он ее засунул куда-то, а потом все же сказал, что хочет взять с собой – из-за рамки. Он остановился, по-моему, в отеле «Барбизон». Потом приехала Элэйна Стюарт, и Бьянка с Элэйной начали бороться друг с другом на ковре, просто смеха ради – ох, какие были бы снимки, жалко, что я забыл свою камеру. Элэйна в Нью-Йорке ради премьеры «Там, где парни».

Понедельник, 2 апреля 1984 года

Мне позвонила Марго Томас из «Этой девушки» и поперла как танк: «Мы хотим, чтобы вы сделали портрет Глории Стайнем и как можно скорее». Ну, я переключил ее на Фреда, пусть с ним поговорит, я думаю, что мы поладим. У них там будет благотворительный вечер в пользу не то жен, не то матерей, пострадавших от насилия в семье. Наверное, этот портрет продадут на аукционе, и мы разделим полученную сумму.

Вторник, 3 апреля 1984 года

Получил последний номер французского Vogue с моими снимками, и полароиды выглядели нормально. Мин Воз занял полный разворот. Эти журналы сейчас толстые, как книги, да и дорогие. Потом я поехал в даунтаун с самим Мин Возом на встречу с Лидией (6 долларов). Тренировался совсем недолго, потому что опаздывал на целый час на сеанс работы над портретом. Я уже рассказывал Дневнику, что Бриджид отдала Руперту своего кота Фредди? И в результате Фредди попал в тот самый пожар, когда у Руперта сгорел дом в Пенсильвании, однако спрятался в духовке и таким образом выжил.

Четверг, 5 апреля 1984 года

Фред совершенно вывел меня из себя утром, потому что вдруг стал таким важным, когда я его спросил, а что вообще получилось с портретами Майкла Джексона. Он ответил мне таким успокаивающим тоном, такими стандартными невразумительными словами типа: «У меня все под контролем» или «Все идет как надо» и всякое такое, что я сказал ему: «Да перестань ты мне мозги пудрить!» А потом, когда уже он стал задавать мне какие-то вопросы, я решил, что отплачу ему тем же самым, и начал говорить: «Да все в порядке, все под контролем». Гейл Лав сказала, что у Дории и Рона теперь есть квартира в Лос-Анджелесе, что Рон скоро будет получать шесть тысяч долларов за свои статьи, так что они для нас больше ничего делать не будут.

Пришла Мора, сделала четырнадцать тысяч звонков в Лос-Анджелес, ее «Новое шоу» таки закрыли, и она решила отправиться туда, она хотела попасть на вечеринку к Барри Дилеру. И она еще сказала: «Если у тебя есть акции, продай их все, потому что с таким дефицитом бюджета…». Она просто повторяет то, что ей говорит отец. Получается, что сенатор Мойнихан хочет, чтобы сейчас все запаниковали.

Какой-то журналист недавно позвонил и спросил, что я думаю про новую упаковку супа фирмы «Кэмпбелл» – они теперь разливают его в пластмассовые банки, которые можно легко спрессовывать после использования, и я сказал: «Ага, да, конечно, отличная идея, блеск, блеск!» И вот сегодня я получил милое письмо от кого-то из компании «Кэмпбелл», и в нем говорится: «Я так рад, что Вы согласны с нами: нашему изделию нужно новое оформление». Я должен был бы сказать: «О, пусть мне теперь в знак благодарности пришлют новый парик!»

Суббота, 7 апреля 1984 года

Бенджамин и его сожитель по имени Рэгс узнали, что в «Би-Боп» будет вечеринка в честь дня рождения Джулиана Леннона, вот мы и решили туда вломиться без приглашения. Взяли лимузин, который стоил 3 доллара с человека (20 долларов). Приехали туда и сделали вид, что думали, что вход туда свободный. Кто-то попытался представить меня Джулиану Леннону, но он лишь взглянул на меня и почти никак не отреагировал, так что мы в результате ушли оттуда, а на улице потом наткнулись на какого-то парня, который спросил нас, поедем ли мы в «Эреа», и мы сказали, что поедем, и взяли его с собой. Потом, в этом клубе «Эреа», я несколько часов подпирал стены.

Вторник, 10 апреля 1984 года

Бенджамин зашел за мной, и мы отправились в «Сотбис». Там была всего одна вещь, которую я хотел купить. Все более-менее стильное в конце концов попадет в магазин к Фреду Лейтону. Там была брошка Вердуры с большим черным лицом негра с красными глазами из неограненных рубинов и множеством различных драгоценных камней.

Жан-Мишель дважды звонил мне сегодня утром из Лос-Анджелеса, но ничего не говорил, когда я брал трубку, потому что не мог поверить, что это в самом деле был я. Наконец на третий раз поверил и рассказал мне, что был в «Рокси»,

этом заведении Лу Адлера, «с Джеком, и Ширли, и Деброй, и Уорреном, и Ричардом Прайором, и Тимоти Хаттоном». Ну, всего человек тридцать. А еще были вечеринки в ресторанах «Мортон» и «Спейго», так что домой он заявился только в пять утра и чувствовал себя просто кинозвездой. Доктор Карен пришла в наш офис, она решила открыть свою приемную у нас, и это замечательно.

Записался на прием к врачу-диетологу. Это доктор Линда Ли на Вест-Сайде. Несколько раз звонила Гейл Лав. Роберт Хейз не был на работе три недели, у него простуда, и кто-то в офисе распустил слух: «С Робертом что-то случилось». Гейл сказала: «Нет-нет, ничего подобного».

Заехал за Джоном Райнхолдом, чтобы вместе с ним отправиться на званый ужин, который Йоко устроила в честь Вазарели (такси 4 доллара). Мы поехали в «Дакоту», там нужно было снимать обувь в прихожей. У нее много красивых мальчиков-официантов. Я не мог понять, кто из них – Сэм Хавадтой. Это ее любовь, он живет у нее в квартире. Декоратор. Все было очень элегантно. Мы ели на кухне, давали свежие овощи и макароны, а еще, по-моему, что-то вроде телятины. Я никого не узнал, но все присутствующие были какими-то знаменитостями. Там были Джон Кейдж и Мерс Каннингем. Малыш Шон Леннон влюбился в меня, совершенно втюрился. Он спросил: «А почему у тебя такие волосы?» Я ответил: «Панк». Он спросил: «А как тебя зовут?» Я сказал: «Адам». Потом я попросил его принести мне двойную порцию шампанского, и когда он вернулся ко мне, сказал, что кто-то объяснил ему, что я – Энди Уорхол, и потом он подходил ко всем гостям и говорил: «А вы знаете, кто это? Это Энди Уорхол!» Я проделал свой старый трюк: разорвал пополам один доллар. Он сказал: «Т ы должен дать мне автограф», и я подписал: «Шону – Энди». Тогда он сказал: «Мне неинтересно твое имя, напиши фамилию». Я сказал ему, что я вовсе не такой уж знаменитый, другие люди, они действительно знамениты, вот, например, Джон Кейдж, ему нужно взять автограф у него. Шон тут же пошел и получил у него автограф, причем Джон удивительно красиво расписался. Шон заставил его написать букву «Джей», потом подошел ко мне, разорвал пополам эту букву и отдал мне половину. Только жаль, что Джон написал «Джей» на обороте своей удивительно красивой подписи, так что все было испорчено, а ведь у Шона мог бы остаться потрясающе красивый автограф Джона Кейджа. Да, еще: когда я недавно наводил порядок у себя дома, из одного выдвижного ящика выпали фотографии Джона и Йоко, которые были сделаны в шестидесятые или в начале семидесятых, и на двух фотографиях была двойная экспозиция их лиц, и я ужасно не хотел отдавать одну из них, но что делать. Я отдал Йоко ту фотографию, где они по отдельности, а вот ту, где их лица совершенно сливались, я оставил себе. Когда же я мог сфотографировать их? Ну-ка, давай подумаем… Я шатался по городу с Джоном и Йоко в то время, когда только собирался купить дом в даунтауне, то есть это было до того, как я купил дом на Бауэри-стрит – это было в 1969-м, а еще мне предлагали тогда купить три дома на Грин-стрит, каждый за 200 тысяч долларов, причем их продавали только вместе, и вот Йоко собиралась купить один из них, Джон – второй, а я – третий дом. Но потом Йоко пожадничала и захотела купить все три сама. А в результате они не купили там ничего. Но к тому времени меня уже отодвинули в сторону. Эти дома сегодня стоили бы миллионы. По-моему, это было в том году, когда у нее была выставка на севере штата Нью-Йорк, куда она повезла всех на одной из этих дряхлых, видавших виды авиакомпаний, вроде «Уан-Уэй Эйр» или что-то в таком духе. Причем она потратила 25 тысяч долларов, чтобы всех туда вывезти, и ей не хватило ни на еду, ни на что. Просто завезла на север – и все. И там была вечеринка для «внутреннего круга» и вечеринка для «внешнего круга», вот такие дела. В каком же это было году? Не могу вспомнить, было ли это до того, как в меня стреляли, или после. Возможно, фото сделаны в 1967-м или 1968-м годах или же в 1969-м или 1971-м. Я просто не знаю. Я думаю, что все же это случилось до того, как в меня стреляли, потому что в тот раз там, на севере, я был один, а вот если бы это было после выстрелов в меня, со мной, наверное, поехал бы Джед. Когда подали ужин, я сидел между Уолтером Кронкайтом и Шоном, и я сказал Шону, что если он хочет быть хорошим хозяином, ему нужно раздобыть для нас еду. И я еще попросил его сфотографировать для меня все ботинки, которые стояли рядком в прихожей. Вообще-то у Шона был грипп, и у девушки рядом с Уолтером Кронкайтом был грипп, так что меня со всех сторон обкашляли, и теперь я, разумеется, тоже заболею гриппом.

Я разговаривал с Уолтером Кронкайтом, и это было интересно. Я сказал ему, что только что прочитал статью Джоди Пауэлл в Rolling Stones. Он сказал, что, по его мнению, Картер был самым умным президентом. Еще рассказал, что много лет назад, когда он отправился на интервью с Никсоном, а это был один из тех раз, когда тот баллотировался в президенты, его, Кронкайта, посадили около двери в кабинет, и он слышал, как Никсон, разговаривая по телефону, употреблял такие слова, как «блядь» и «пидарас» и «твою мать», и Уолтер решил тогда, что его специально так посадили, чтобы он подумал, будто Никсон ведет себя, как крутой мужик, однако позже, по прошествии многих лет, когда были уже обнародованы магнитофонные записи по уотергейтскому делу, он с удивлением обнаружил, что Никсон только так все время и выражается. Потом я услышал, как Шон заговорил с кем-то, спросил, как его зовут, и тот ответил: «Коппола», и я тут же ему сказал, до чего мне понравились его фильмы – «Аутсайдеры» и «Бойцовская рыбка». И мы еще обсудили, что ему удалось собрать столько великолепных молодых актеров в этих двух фильмах, что получится как с «Американскими граффити», все они станут следующим поколением великих кинозвезд.

Я не знал, что Коппола вырос в Нью-Йорке. Он сказал, что учился в университете Хофстра на Лонг-Айленде, а я сказал, что мы с Вивой там однажды прочитали лекцию. Он сказал, что его дочки по мне скучают, – я с ними познакомился в Колорадо, когда катался на лыжах. Он был со своей женой, которая не проронила ни слова. А потом Шон увидел, что на мне обычные синие джинсы, и принялся говорить: «О, ты тут единственный настоящий человек, ты такой клевый, такой клевый!» Славный мальчик.

Одного из официантов, как оказалось, я приводил к нам в Interview, и ему, как яркой молодой новой звезде, была посвящена целая страница, он играл в пьесе Джека Хофсиса, а потом на год уехал в Лос-Анджелес, а теперь вот вернулся, работает официантом – грустно, конечно. Я не помню его имени, хотя он вчера вечером снова мне его сказал. Он из штата Джорджия. Брюс, может быть, что-то такое. Завез Джона Райнхолда домой (такси 6 долларов). Приехал к себе в половине первого ночи. Решил почитать «Дейли ньюс» и лег спать в два часа ночи. А Йоко в самом деле хорошо выглядит.

Среда, 11 апреля 1984 года

По-моему, Жан-Мишель звонил пару раз до восьми утра, но все время вешал трубку. Потом, ровно в восемь, он опять позвонил, и мы немного поговорили. Он сказал, что придет в офис во второй половине дня, однако в результате так до нас и не добрался. У меня в половине одиннадцатого был назначен прием у доктора Линды Ли, которую мне порекомендовали Тимоти Данн, один из тех манекенщиков, что приходили к нам, и парикмахер Джоуи (такси 4,50 доллара). Она – красивая китаянка, попросила меня вытянуть руку вперед, но она тут же сбила ее прочь, ну, как в карате, и сказала, что у меня все хорошо, только я не понял, что это означает. Там у нее в приемной сидела Патти Сиснерос, подруга Боба, такая важная и на вид довольно толстая. Потом я поехал на такси на ланч у Эмили Ландау – в доме 720 на Парк-авеню (5 долларов). Там был Томас Амманн, а Фред приехал уже пьяный, он разговаривал с ужимками миссис Вриланд и был невероятно важным, он говорил о разных действительно интересных вещах. О мебели и всякое такое. Подавали на стол красавцы-негры. Эмили принадлежала квартира в Империал-Хаус, которую купила Лайза. Я сделал ее портрет, но он не получился, и я хотел бы его переделать, ведь у нее там висят великолепные картины – всякие Раушенберги и Пикассо, и я не хочу, чтобы моя картина на этом фоне выглядела плохо.

Четверг, 12 апреля 1984 года

Заходил Жан-Мишель. Он всю ночь кутил. Я заставил его поработать над одной из наших совместных картин. Он захотел спагетти, мы заказали доставку из ресторана «Ла Колонна» (71,45 доллара). Он заснул, а когда проснулся,

то ошивался около телефонов в передней, причем у него был такой стояк, будто в штаны ему засунули бейсбольную биту. Вот что значит быть молодым. Я-то про такие дела уже забываю.

Гейл работает за двоих, поскольку Роберт Хейз все никак не выйдет на работу.

Ребята сказали, что, как им кажется, у него скорее психологическая проблема,

чем что-то еще, однако когда они приходили его навестить, он и в самом деле жутко кашлял. Но ведь три недели – это же какой-то ужасно большой срок для гриппа, да?

Пятница, 13 апреля 1984 года

Мы фотографировали бездомных перед Публичной библиотекой, и это было замечательно. Один из них был в цепях, я отдал ему мелочь (2 доллара), а потом кто-то взял у меня интервью. Я теперь буду делать это почаще. Я не взял с собой бланки согласия на публикацию фотографии, но теперь буду носить их с собой каждый день. Работал до семи вечера. Потом нужно было встретиться с Джоном, у нас с ним ужин в «Вудс» (80 долларов). После мы помчались смотреть «Пятницу, 13-е» на 86-ю улицу (такси 3 доллара), и в кинотеатре кого только не было – детки богатых родителей и негритянские подростки, и все в зале без конца орали благим матом, без конца вскакивали с мест. Впечатление жутчайшее. И убийства были до того отвратительные. Я хочу снять фильм под названием «Облава города», где каждую минуту будут кого-нибудь убивать. А «Пятницу, 13-е» показывают сразу в полутора тысячах кинотеатров. Это ведь [смеется] фильм студии «Парамаунт».

Воскресенье, 15 апреля 1984 года

Сегодня ненастный день, все время льет дождь. Собаки носились туда-сюда, поэтому состояние не слишком спокойное. Я остался дома поработать, разглядывал фотографии Уиджи. Он удивительный, замечательный. Спящие люди, пожары, убийства, секс и насилие. Я бы так хотел сделать пару картин в этом духе. Вот бы мне позволили поездить вместе с полицейскими. Но я подумал, что мог бы делать постановочные фото – укладывать Бенджамина на асфальт перед машинами.

Понедельник, 16 апреля 1984 года

Жан-Мишель пришел в офис, принес с собой ланч, провел все время на полу – работал над картиной – и не слишком много разговаривал. По-моему, он ночами не спит, так что сейчас, днем, у него время сна. Пришел Руперт, рассказал мне про шоу в P.S. 1, где они создали копию старой «Фабрики» на 47-й улице. Там у них есть серебряная комната, какие-то личности раздают ЛСД, есть даже всюду снующая «Эди».

А Роберт Хейз теперь в больнице, с пневмонией. Но, по-моему, у него не то, чего он боится. По-моему, он просто перепуган, потому что этим болен Сискоу. Короче, так просто этим нельзя заразиться.

Сделал картину «Собака» за пять минут, без пяти шесть. У меня была фотография, и я использовал проектор, спроецировал изображение на стену, прикрепил туда лист бумаги, а потом обвел рисунок. Сначала карандашом, а потом краской, как делает Жан-Мишель. По-моему, картины, которые мы с ним делаем вместе, только выиграют, если нельзя будет определить, кто какую часть делал. Потом улицы опустели, и тут мы наконец сообразили: началась еврейская Пасха. Завез Бенджамина домой (7 долларов).

Вторник, 17 апреля 1984 года

Чудесный день. Фотографировал бездомных, потом снял примерно восьмерых уличных художников, которые делали портреты людей прямо на улице. Там был негр-чревовещатель, вокруг него стояла толпа, я поднял фотоаппарат повыше, чтобы сделать нужный кадр, и этот болван, завидев меня, выкрикнул мое имя, и все тут же повернулись в мою сторону, так что мне пришлось давать автографы. Сфотографировал также нескольких проповедников. Зашел в какое-то японское заведение, просто что-то съесть, и официантка не говорила по-английски, но захотела, чтобы я дал ей автограф. Наверное, мою рекламу все еще показывают в Японии (75 долларов). Мы выпили что-то крепкое, впервые за несколько недель, и жизнь тут же стала более выносимой. Позвонил Джону Райнхолду. Из офиса в доме 860 сказали, что меня ждет Жан-Мишель, но я двинул в новый офис и, поскольку был в подпитии, принялся там наводить шорох.

Пришел в дом 860, и когда мы проходили мимо новой забегаловки на 23-й улице, где кормят курицей, несколько негров, водителей грузовиков, крикнули нам: «Эй вы, пидоры!», и у меня мигом испортилось настроение. Особенно потому, что водители грузовиков обычно люди добродушные, веселые, они всегда меня узнавали и махали руками. Эти, на самом деле, может, сами пидоры. Пришел в офис, позвонил Жан-Мишелю, он пришел и стал писать краской поверх той части картины, которую делал я, – даже не знаю, стало ли лучше. Завез Бенджамина домой (6 долларов). Наклеился, поехал на такси на ужин в «Клаб Эй» (4 доллара). Меня посадили за VIP-стол, рядом с Дианой фон Фюрстенберг, которая сейчас подрядила Майкла Грейвза оформлять ее новый магазин, который находится рядом с «Вьей Рюсси». Я сказал ей, чтобы она даже не рассчитывала, что сможет открыть этот магазин в мае, рассказал ей, как долго Майкл Грейвз делал квартиру Джона Райнхолда, и сказал, что он, наверное, разделит ее маленький магазин на пятнадцать комнат и в каждой сделает сорок колонн, – тут-то она и испугалась. Она, кстати, говорила, что собирается устроить прием в честь Майкла Грейвза, но меня на него не пригласила.

Среда, 18 апреля 1984 года

Только что разговаривал по телефону с Кристофером. Роберт Хейз в отделении интенсивной терапии, его мать летит в Нью-Йорк из Канады. Он уже много недель кашлял, воспаление легких у него зашло слишком далеко, он может отправиться на тот свет… До того, как попасть в больницу, он провел много недель дома, говорил всем, что у него сильный грипп. Он, правда, как-то раз пришел к нам в офис на деловой ланч, и я спросил тогда у Гейл, отчего это у него были маленькие круглые повязки, и она сказала, что у него недавно удалили родинки, и мне показалось тогда, что причина действительно в этом. Позже в офисе начался ланч в честь обувной фирмы «Чарльз Джордан» (такси 6 долларов). Джей пришел на работу весь сияющий – он влюблен в нашего редактора отдела моды, Кейт Хэррингтон. Я лишь сказал, что, как мне казалось, она встречается с Джоном Сайксом из MTV, и Джей ответил: «Слушай, да она с ним рассталась в тот же день, когда встретила меня», и я имел в виду, что мне больше не хотелось распространяться на эту тему. Кейт заглядывается на всех. Она такая энергичная, такая прелестная. Будем надеяться, что Джей не лишится этого своего хорошего настроения. А Жан-Мишель тоже приударял за Кейт – она руководила фотосъемкой, где он и де Антонио были в одежде от Армани, и он оставил для нее пять косяков.

Несколько раз звонил Виктор, теперь он все время вспоминает, как я сказал, что он может быть опасен, а еще постоянно говорит про Валери Соланас. Он живет сейчас в «Барбизоне», сказал, что Хальстон поменял замки. Хальстон решил, что Виктор украл у него подсвечники Перетти, а тот всего лишь занял их на время и оставил в качестве депозита за проживание в «Барбизоне». Виктор ведь подарил мне два таких подсвечника на Рождество, и это было при Хальстоне, более того – при условии, что Хальстон сможет купить такие же. Если не смог бы, тогда я должен был вернуть их ему. Но такие продаются в «Тиффани» – я специально проверил.

Воскресенье, 22 апреля 1984 года – Нью-Хэмпшир – Нью-Йорк

Я в Нью-Хэмпшире, в Хэмптон-Бич, это сразу после границы с Массачусетсом, мы у старой приятельницы Джона – Кэти Доббс, неподалеку от того места, где у родителей Джона собственный летний дом на берегу океана. Кэти без конца говорит про все на свете, так что это все сразу облегчило. Там очень красиво, я хотел бы и тут тоже купить дом. Тут как в Монтоке. На берегу океана. Но теперь делают очень большие окна, поэтому весь вид – это окно. Еще тут утепляют дома, делая их пригодными для жизни зимой. Гардины, правда, мне было трудно опустить, поэтому я оставил все, как было, и солнце будило меня очень рано, изо дня в день. Пока был там, читал дневники Неда Рорема. С шестидесятых до 1971-го года. Он, правда, пропустил всё, что творилось тогда, всё, в чем мы принимали участие, – остался в элегантных сороковых и пятидесятых. Обо мне он отзывается несколько раз, и явно неодобрительно. Была Пасха, и мы поехали в гости к приятелю Кэти. Фред, ее бойфренд, он работает на кабельном канале Nickelodeon, уехал в Теннесси на конкурс художественного свиста. Он такой талантливый и славный. Его прозвали «Энди», потому что он похож на меня своими седыми волосами – вид, как у Фила Донахью, однако после встречи со мной, увидев, сколько мне на самом деле лет, его стали называть «Сын Энди». Он озвучивал двух гремлинов в новом фильме Спилберга, получал за это 500 долларов в день. Не так-то и много. Тр и дня работы. А гномов в этом фильме показывают минут сорок. Да, а на пасхальную службу все поднялись в половине пятого утра, но я с ними не поехал. Не хотелось слишком выделятся на общем фоне, ведь все бы увидели как я молюсь, как встаю на колени, как крещусь – а я крещусь не как они, а по-православному. А они бы все на меня глазели.

Позже, когда все вернулись, мы поехали прокатиться, а затем отправились на ланч в дом родителей Джона. У них в гостях было человек десять. Ланч накрыли на улице. Деревья были похожи на рождественские елки. Братья-близнецы, Джон и Джей, были в ярко-зеленых брюках. Они оба вообще-то такие крутые, но во время уикенда им нравится повалять дурака. Брат только что разошелся с красавицей-моделью, которая живет в Нью-Йорке, – я как-то раз ее видел. Он пошел по стопам отца. Страховой бизнес. Только что купил себе дом здесь в Нью-Хэмпшире. Про Роберта Хейза ничего не слышно.

Нед Рорем познакомился с Анаис Нин только для того, чтобы она написала о нем в своем дневнике, а он о ней – в своем. Я захотел сделать то же самое – найти кого-то, кто ведет сейчас дневник, и тогда мы будем в дневниках друг у друга. Утром оказалось, что меня навестил Пасхальный Заяц, и я прямо в постели съел шоколадные яйца, которые он принес. Потом пришла пора ехать в Бостон, чтобы попасть на рейс в Нью-Йорк (билеты 171 доллар, журналы и газеты 5 долларов).

Понедельник, 23 апреля 1984 года

В воскресенье вечером, без двадцати девять, в Нью-Йорке было землетрясение. В прошлом году оно тоже было. Как страшно жить. Я-то думал, что Манхэттен весь стоит на таком грунте, где такое невозможно. У меня по всему лицу вдруг пошли прыщи, это мне наказание за то, что на Пасху не пошел в церковь. В церковь еще и в понедельник полагалось сходить, а я вместо этого отправился в ювелирный магазин, в «Симэн Шеппс». Посмотреть один браслет. Мы с Бенджамином бродили под дождем, а у номеров Interview всегда ужасный вид, когда они промокнут. У меня по-прежнему боль в боку, так что я отложил визит к доктору Линде Ли на вторник, чтобы у меня не оказались в один и тот же день занятия по шиацу и ее процедуры, а к Доку Коксу я еще не ходил насчет этой боли: надеюсь, что это мышечный спазм или что-то в таком духе, а вот если нет, я вскоре, наверное, сыграю в ящик.

На такси в даунтаун (7 долларов). Позвонил Жан-Мишелю, и он пришел в офис, заказав китайскую еду на вынос в заведении на Шестой авеню. Позже Кит Харинг захотел, чтобы я к нему приехал и посмотрел его картины до того, как их отправят заказчикам, потому что, как он сказал, я оказал на него влияние: он теперь пишет на холсте. В общем, мы ели китайскую еду из «Пай ин зе Скай». Позвонил Виктор, пригласил меня на небольшую вечеринку в честь дня рождения племянницы Хальстона, и у самого Хальстона тоже день рождения. Роберт Хейз немного получше, температура у него снизилась. Завез Бенджамина (7 долларов), поехал к себе, оделся, а потом [смеется] явился незваным гостем на ужин. Его устроили в честь Ширли Маклейн, и я решил, что меня на него пригласили, но оказалось, что нет. То есть я попросил Бриджид позвонить насчет этого, и она потом мне сказала: «Коктейли в половине восьмого, а ужин в половине девятого». Ну а когда я приехал в «Лаймлайт» к девяти (такси 6 долларов), швейцар сказал мне: «О, боже мой, что-то вы рановато, нет?» Я ему ответил: «Меня пригласили на ужин», и он сказал: «А-а-а, извините». Мы вошли внутрь, ужин только начинался. Официант сказал: «Извините, мистер Уорхол, я на минутку, только кое-что проверю», а позже вернулся со словами: «Прошу прощения, мистер Уорхол, да-да, все в порядке». А я все еще не понимал, что пришел туда как незваный гость. Ну то есть до меня лишь постепенно начало что-то доходить, потому что ужин был уж очень для узкого круга, для «своих». Всего-то человек тридцать. Там была Белла Абцуг, а позже явились еще Айрис Лав и Лиз Смит. Тема вечеринки была «Белый цвет», поэтому Лиз пришла в белом смокинге, а Айрис говорила со мной исключительно о собаках, потому что это единственное, что нас в самом деле объединяет. У меня белой была только водолазка, тогда как все остальные за столом были в белых смокингах. Еда была очень хорошая. Экзотическая. Подали какой-то овощ, я такого вообще никогда раньше не видел, похож на сморщенную стручковую фасоль. И еще – баранину с какими-то специями, очень интересную. И все выступали с речами. Один я ничего не сказал.

А ее дочь, дочь Ширли, вроде как хорошенькая, похожа немного на Пенелопу Тр и, и она поцеловала Ширли в губы. Белла поднялась со своего места и толкнула феминистскую телегу, потом слово взял ее муж, вслед за этим принесли трехэтажный свадебный торт, и тут с драматичной речугой выступила Ширли. Потом давали мороженое с кокосовым орехом. Ширли подошла ко мне, потрепала по плечу, как собачонку, и сказала: «Привет, Энди!» Наконец настала пора мне уходить – нужно было еще попасть к Хальстону. На такси до 63-й улицы (8 долларов). Племянница Хальстона сейчас уже прехорошенькая. Хальстон подал мне бумагу, сложенную в виде лодки, и я пришел в восторг, потому что знал: там чек за аренду Монтока – на сорок тысяч долларов. Та к что вечер удался. Поскольку лил дождь, я явился без подарков и написал особую расписку Хальстону и Виктору, а еще племяннице Хальстона. Я написал: «Я должен вам ОДНО произведение искусства». Лайза сказала, что Марк сейчас занимается только искусством, что он перестал продюсировать пьесы, сидит и работает у себя в студии на Принс-стрит. Ну, надо полагать, не иначе как любовная интрига. Она сказала, что он вскоре будет готов устроить выставку своих работ.

Как бы то ни было, я приехал домой, раскрыл эту самую бумажную лодку, а там вместо чека оказалось что-то вроде «Поздравляю с днем рождения!» или тому подобное. Никакой это не чек, но ведь там должен был быть чек… И все сложено в форме лодки. А должен был быть чек!

Вторник, 24 апреля 1984 года

Сегодня рано утром мне было назначено у доктора Линды Ли (такси 4,50 доллара). Это все чтобы оставаться красивым – бизнеса ради. Линда Ли со всеми ее невидимыми энергиями, это полный бред. Я понимаю теперь, почему китаянки любят обжиматься. Это все секс. Она кладет свою руку себе на п…у, другой рукой хлопает меня по животу, а потом крутит меня вокруг себя. Сказала, что ни разу еще не уронила пациента на пол – но вдруг я окажусь первым, кого она уронит… Она прекрасно управляет своим телом. Неплохо выглядит. В общем, я провел у нее полчаса, и меня все швыряли туда-сюда. Потом звонил по телефону (0,50 доллара).

У Джея по-прежнему прекрасное настроение, так что их отношения с Кейт, надо думать, в полном порядке. Я отправился в салон «Янна», чтобы стать еще более красивым. Проходил мимо полицейских возле Полицейской академии, женщины-полицейские теперь такие клевые, они больше не похожи на мужеподобных лесбиянок.

Среда, 25 апреля 1984 года

Один из детей Кеннеди, Дэвид, попал на первые страницы газет. Он умер, и газеты выпустили экстренные выпуски, кругом только и вопили про это, ведь тогда газеты хорошо расходятся. Он был единственным, про кого думали, что он, возможно, голубой. Белокурый, красивый, с неземным выражением лица и не похож на собаку – у него не было этих зубов, как у остальных. А еще сегодня утром, в утренней передаче, пятнадцать минут были посвящены Бой Джорджу, сказали, что он стал проблемой для окружающих, орет на тех, кто хочет взять у него автограф. Потом Каунт Бэйси занял полчаса: он тоже умер.

Понедельник, 30 апреля 1984 года

Зашел Виктор и начал меня поносить, все спрашивал Жан-Мишеля, на кой черт тот связался со мной. Потом они вместе пошли к Виктору что-то посмотреть. А мне страшно не нравятся картины, которые я сделал вчера.

Потом мне позвонил Жан-Мишель. В конце недели у него будет выставка в галерее Мэри Бун, и он, похоже, сильно волнуется. Послал кого-то за ланчем (44,25 доллара). Прошел слух, что Джулиан Шнабель ушел от Мэри Бун в «Пейс Гэлери», потому что они дали ему миллион авансом. А Джей все еще в прекрасном настроении, поэтому он работает, как зверь, ищет сейчас перевозчика, кто бы помог нам окончательно выехать из дома 860 и перевезти вещи в новое помещение.

Да, а этот Нед Рорем в своем дневнике еще упоминает женщину по имени Джин Стейн, которая так ужасно была в него влюблена. Что-то в этом духе. Я бы хотел послать ей эту страницу, но анонимно, чтобы она поняла, что человек чувствует, когда его в книге выставляют в дурном свете. Пожалуй, в самом деле пошлю.

Вторник, 1 мая 1984 года

Встал рано. За мной зашел Бенджамин, и мы отправились на показ Кельвина Кляйна. Мы опоздали к началу, однако они оставили место для меня в первом ряду (такси 6 долларов). Нэн Кемпнер не поздоровалась со мной – наверное, потому, что не пригласила меня в тот вечер, когда устроила ужин в честь Джейми Уайета, так что она, возможно, смущена этим. Правда, не исключаю, что я сам виноват, потому что когда опаздываешь, стараешься поскорее проскочить к своему месту и не знаешь уже, на кого смотреть, потому что все уже пришли, а ты один такой неловкий. Модели Кельвина были похожи на то, что сейчас делает Перри Эллис с какими-то вкраплениями Ива Сен-Лорана. Ну, и Марина Скьяно, пожалуй, свои два цента тоже подкидывает. Цвета у него мрачные. Оттенки черного и серого.

День был чудный, и я все хотел выбраться из офиса, но так и не смог. Пришел Жан-Мишель, и мы с ним работали. Сходил в галерею «Коу Керр» на открытие выставки Джейми Уайета. Столкнулся там с Лейси Ньюхаус и Дагом Уиком, поговорил с Тедом Кеннеди-младшим. Джин Кеннеди Смит была там, она была мила, улыбалась мне. Джейми пригласил приехать к нему на ферму в этот уикенд, однако я сказал, что не смогу: буду упаковывать и перевозить вещи. Доехали на такси в «Ритц» (4 доллара), туда мы пошли на показ Стивена Спрауза. Было еще рано, однако толпа уже была грандиозная. Мое место кто-то занял, поэтому я занял место Шаривари. Трансвестит Тери Т о й был одним из моделей. Все говорили, что атмосфера была, как в шестидесятые годы. Показ замечательный, мода действительно сейчас на подъеме благодаря этим «детям диско», у них настоящий стиль. Как вот эти ребята, у которых над одним глазом челка с прямым срезом. Совершенно экстремально.

Среда, 2 мая 1984 года

Вроде бы погода была приятная, однако несколько ветреная. За мной зашел Бенджамин, и мы отправились с нашими Interview по всем местам. Позвонил Джон Райнхолд, сказал, что уезжает из Нью-Йорка в путешествие, хотел разорвать однодолларовую бумажку надвое, как мы это обычно делаем, чтобы потом, когда он вернется, могли сложить этот доллар и потратить его. Вуди Аллен выиграл суд против то го, кто его копировал, – так же, как Джекки Онассис недавно. И вот теперь этот бедняга, похожий на Вуди Аллена, не сможет работать в коммерческой рекламе. Ему было сказано, что пока [смеется] он не прославится благодаря собственным достижениям, ему запрещено позировать для рекламы. Это нечто, не находишь?! Почему бы им просто не назвать его «Модель Джо Шмо», и вся недолга (такси 3 доллара и 5 долларов)? Ненавижу Трампов, потому что они так и не купили мои «Башни Трампа». И еще за то, что такси на верхнем ярусе их безобразного отеля «Хайатт» стали сильно затруднять движение вокруг вокзала Гранд-Сентрэл, и я теперь дольше добираюсь до дома (такси 6 долларов).

Роберт Хейз хорошо себя чувствует, он выздоравливает, это было двухстороннее воспаление легких, и у них с Гейл была сцена с рыданиями, причем он сказал ей, что слишком много принимал кокаина, а потому и довел свой организм до крайности, что он больше никогда не будет этого делать и что он напишет мне письмо. Значит, у него была все-таки двусторонняя пневмония, а не СПИД.

Пришел Жан-Мишель, но он так волнуется из-за своей выставки, что мне пришлось прямо-таки водить его рукой по холсту. По-моему, он впервые за долгое время принял героин, оттого и двигался очень медленно (такси 7 долларов). Поехал домой, и Эйзо провел сеансы шиацу со мной и с Джоном. Моя боль тут же рассосалась. Смотрел «Династию», в этой серии впервые появляется Дайэнн Кэррол, и это было хорошо. Какой китч! Она познакомилась с Алексис и ей удалось превзойти ее в понимании того, какими должны быть шампанское и черная икра: «Это шампанское “ перегорело” … Его уже заморозили однаж ды». Мне до того тошно – и от того, как я живу, и от всего этого барахла, а я ведь без конца тащу что-то домой. Я на самом деле хочу, чтобы у меня были белые стены и чистый пол. Самое элегантное – это не иметь ничего! Ну то есть разве нам вообще хоть что-то принадлежит по-настоящему? Какая глупость!

Четверг, 3 мая 1984 года

Позвонила Мэри Ричардсон и сказала, что у этого Кеннеди, который умер от передоза, – Дэвида – на стене в комнате был только один рисунок на бумажной салфетке, который я ему подарил, и я не помню, что я там для него нарисовал – член или просто сердечки.

Все в Interview в полном восторге от того, что Роберту лучше. Я поеду навестить его. Гейл сказала, что он выглядит моложе, чем когда-либо, что он очень счастлив, просветлен.

Позвонил Жан-Мишель, хотел, чтобы мы поехали в галерею Мэри Бун посмотреть его выставку, и я сказал, что, конечно, поедем. Я взял с собой Джея и Бенджамина, и все там выглядело замечательно (такси 5 долларов). Жан-Мишель очень сильно волновался. Он был с красавицей-кореянкой, она секретарша Ларри Гагосяна, его галерейщика из Лос-Анджелеса. И он, конечно же, совершенно разобьет ее сердце. Все эти красивые девушки кидаются на него. Они были как два голубка, за руки держались. Потом Жан-Мишель захотел пойти поужинать, и мы решили, что поедем в «Одеон», потому что там мы будем поблизости от вечеринки в «Эреа» в честь Винсента Спано, которую устроил Вик Рамос (такси 6 долларов). Там был Роберт Мэпплторп, и выглядит он сейчас как-то не очень. Не то подурнел, не то болен (ужин 280 долларов). Клуб «Эреа», конечно, был близко, однако мы все равно взяли такси – из-за дождя (такси 3 доллара). Больше всего туда хотелось пойти потому, что туда собирались Мэтт Диллон и Винсент Спано, но когда Бенджамин подошел к Мэтту и сказал: «Вас ищет Энди», тот лишь спросил: «Какой еще Энди?» А позже я немного поговорил с ним, но он что-то мычал в ответ, а сам все разглядывал девушек. Ему нужно как можно скорее сняться в каком-нибудь хорошем фильме – ему это нужно, как воздух.

Суббота, 5 мая 1984 года

Отличный солнечный день, я многое успел сделать. Позвонил Жан-Мишелю, и он сказал, что скоро будет. Пришел, сел, стал сворачивать косяки. Я почувствовал, что он отчаянно волнуется, как пройдет открытие его выставки у Мэри Бун. Потом он захотел новый костюм, и мы пошли в магазин, где он всегда покупает одежду. От него пахло потом. Мы шли пешком и добрались до Вашингтон-сквер-парк, где я впервые познакомился с ним, когда он еще подписывался SAMO, делал граффити на стенах и разрисовывал футболки. Но эти места для него связаны с нехорошими воспоминаниями.

Позже, однако, во время открытия его выставки, все было замечательно – действительно замечательно.

Понедельник, 7 мая 1984 года

Джонатан Скалл только что позвонил и сказал, что ланч в музее Уитни отменен – его устраивали в честь его матери Этель, она должна была торжественно вручить музею свой портрет, который сделал я, но упала со стремянки и сломала ногу в двух местах. Господи, зачем же она туда полезла? Я ее как-то раз, несколько недель назад, видел на 66-й улице – она шла, разговаривая сама с собой и размахивая своим носовым платком.

Тогда я отправился в офис, и там все работали. Появился Бруно, и Жан-Мишель начал прятать наши работы от Бруно – те, которые делаем вместе только мы с ним. У Бруно есть вещи, которые сделали Жан-Мишель, я и Клементе, однако он ничего не знает о работах, которые делаем только мы вдвоем. Позвонил Боб Колачелло насчет приема, который Сан хочет устроить в честь своего дня рождения, и с ним говорила Бриджид. У меня такое чувство, что у Бриджид с ним до сих пор очень дружеские отношения. Меня пригласили.

Вторник, 8 мая 1984 года

Отправился за Бенджамином, мы взяли Interview и пошли в «Кристис», и девица там отнеслась к нам вполне мило, показала нам выставку. Там у них была одна большая картина, подделка под меня, но я ее все же подписал. Не понимаю, зачем я это сделал. Просто она принадлежала Питеру Гидалу, а он написал обо мне книгу, ну, я и захотел один раз сделать ему приятное, вот и подписал. Это четыре Джекки, а я никогда не сводил их вместе на одном принте, по-моему. Все мои Джекки были по отдельности.

Потом мы оттуда ушли, прошли мимо «Режин», и Бенджамин толкнул меня в бок, потому что со мной поздоровался Пол Анка, а я его не узнал. Он такой загорелый.

Бенджамин знал, что я делал его портрет, потому меня и ткнул. Я как раз сегодня утром видел отрывки его концертов, когда он был еще молодой. Он сейчас выглядит, кстати, лучше, чем тогда, – наверное, немало заботится об этом. Зашел Жан-Мишель, и он был жутко мнительный – он курит столько марихуаны, что потом на него нападает такое состояние. Позже он еще позвонил мне посреди ночи и сказал, что его картину купили на аукционе за девятнадцать тысяч долларов. А моя, готов поспорить, ушла ни за что. Наверное, это моя Лиз. Наверное, за десять тысяч. Я прямо это вижу. Его, значит, за девятнадцать… Были еще приемы в честь Музея современного искусства, меня приглашали на все, но я не пошел ни на один. Отвез Бенджамина (6,50 доллара). Купил дрова для ужина с Джоном (100 долларов).

Среда, 9 мая 1984 года

Встал рано, но Бенджамин в этот день меня не забирал, потому что помогал с переездом из дома 860, так что я бродил по улицам один, а это трудно, я ведь привык к нему, к тому, что у меня есть телохранитель. В общем, я отделывался от людей тем, что давал им Interview, у меня их было много с собой. Да, забыл сказать: я ведь получил приглашение на вторую свадьбу Джеки Кертиса. Он опять женится на парне. Их будет обручать священник. Фотография Джеки настолько заретуширована, что он выглядит на пятнадцать лет. Белокурый, голубоглазый. Английский рекламный агент, Саатчи, который собирается купить мою «Мэрилин», хотел бы оплатить ее в рассрочку за четыре года или около того, и я теперь не знаю, как быть. Весь смысл продажи этой вещи заключался в том, чтобы поскорее получить деньги и расплатиться со строителями, работавшими в новом здании.

Еще Рут Энсел позвонила и сказала, что умер Марвин Израэл, однако я не взял трубку, потому что не хотел слышать, что он умер. У него случился инфаркт – в понедельник, в Техасе, где он работал над чем-то с Аведоном. Он был художественным редактором в «Харперс базаар», я для него однажды что-то делал.

Четверг, 10 мая 1984 года

Я пошел в «Сотбис», чтобы посмотреть, как там продаются мои рисунки. Это ранние рисунки, 1962 года. Там был Фред, он поднял цену своими ставками, и кто-то их купил. Все дилеры, которые выставляют что-то, сами набавляют цену. Это их бизнес. Все, кто что-то выставляет на аукционе, сами и поднимают цену. Столкнулся там с Джедом, который разглядывал вещи в стиле «ар-деко».

Пятница, 11 мая 1984 года

Получил приглашение на выставку шелкографических портретов по фотографиям Франческо Скавулло – причем делал эту шелкографию Руперт Смит! И Фред мне еще говорит, чтобы я не орал на Руперта, но я готов побиться об заклад, что они выглядят точь-в-точь как мои работы. Я хочу сказать, Руперт понимал, что поступает неправильно, иначе он бы рассказал мне об этом, он бы сказал: «Я делаю то-то и то-то, и я надеюсь, что вы не возражаете».

Воскресенье, 13 мая 1984 года

Позвонил Томас Амманн, и мы пошли с ним посмотреть работы этого художника по имени Фишль, о котором статья в последнем номере «Вэнити фэйр». Он пишет такое, например: девушка в душе, а другая девушка на нее смотрит, при этом видны их лобковые волосы, еще там обезьяна и младенец – в общем, что-то в духе Бальтюса.

Понедельник, 14 мая 1984 года

Ходил к доктору Линде Ли, и она на что-то нажала, и боль благодаря этому ушла. Я вообще-то прочитал в «Энкуайрере», что есть способ, как самому нажимать на эти точки и делать все самостоятельно, поэтому не знаю даже, но в конце статьи они все же написали: «Но предварительно позвоните своему врачу».

Среда, 16 мая 1984 года

Я холоден с Рупертом. Ну то есть, все кто видел эту выставку Скавулло, говорят, что то, как он подкрасил там глаза, губы, сделал двойные портреты, – ну все как у меня. Я просто в бешенстве!

Отправились в «Пэрэдайз гараж» на вечеринку в честь Кита Харинга, и снаружи какие-то парни продавали на нее билеты, хотя вообще-то она бесплатная. Там выступал Джон Секс. А Мадонна вышла на сцену так поздно, что я застал только начало ее концерта. Там был и этот Бобби, который живет с Мадонной, – тот, кому я попросил дать роль в фильме Пола. Он вообще-то сейчас в больнице, у него операция на ноге, и на нем был больничный браслет, но ради этой вечеринки [смеется] он сбежал оттуда. Все эти ребята щеголяли в костюмах Стивена Спрауза, даже непонятно, откуда у них такие деньги. Хуан, бойфренд Кита, был в фосфоресцирующем одеянии «дей-глоу» – ну точь-в-точь как в шестидесятые. Еще этот молодняк говорит: «Пометь меня» – это когда они просят тебя подписать их вещи. А может, это действительно «Пометь меня».

Четверг, 17 мая 1984 года

Вот шок так шок случился у меня сегодня: все мы были в офисе, все безумно заняты, и тут вдруг входит мой брат, которого я не видел двадцать лет. Брат Пол. Он приехал в Нью-Йорк, чтобы купить жилье своему сыну Джеймсу – он тоже вместе с ним пришел, а с ними и девушка Джеймса. Джеймс – художник, и я ему не стал помогать, когда он приехал в Нью-Йорк. Он хотел работать в Interview, но я сказал ему, что пробиваться в жизни нужно самостоятельно. И вот теперь он покупает квартиру в Лонг-Айленд-Сити, на деньги, которые ему дает мой брат. У Джеймса усы под Сальвадора Дали, а его подружка такая энергичная! Бриджид это все очень понравилось. Плюс к тому я получил письмо от своей невестки. Она пишет, что Джордж разводится и его жена пытается отобрать у него бизнес, который ему подарил мой брат. У них двое детей. Это бизнес по переработке мусора. Знаешь, что я имею в виду? Они, например, собирают всякий металлолом и электронные схемы и плавят их, а потом добывают оттуда золото: если расплавить металл в кислоте с помощью паяльной лампы, то золото всплывает на поверхность. Они живут в Питтсбурге и скупают участки на Норт-Сайде, где негритянские районы.

Мой брат умеет разговаривать куда лучше меня, он всегда этим отличался. А еще он азартный игрок. Он уже собрался отойти от дел, выйти на пенсию, купил себе ферму на севере, у озера Эри.

Случайно встретил Билла Каннингема на этом его велосипеде, и, ох, как бы я хотел делать то, что делает он, – просто ездить повсюду и целыми днями фотографировать. Он раньше занимался дизайном шляп, но потом, когда шляпы перестали носить, где-то в 1964-м, пришел к фотографии. Я с ним познакомился в то время, когда был завсегдатаем «Серендипити». Когда шляпы перестали носить, вся его прошлая жизнь исчезла. А теперь он фотографирует день-деньской, я встречаю его в самых странных местах, например, на 43-й улице и Лексингтон-авеню, когда он фотографирует людей, выходящих из вокзала «Гранд-Сентрэл». Он такой худой, такой скромный, ездит всюду на своем велосипеде, а на вечеринках никогда не увидишь, чтобы он что-то ел или пил. Поехал на такси на встречу с Лидией в доме 860 (5 долларов). Там помещение все больше пустеет. Сегодня весь день перевозили вещи на 33-ю улицу. Работал всю вторую половину дня. Пришел Руперт, у него виноватый вид. Поехал в «Ист-Вест», чтобы поужинать с Джоном (такси 10 долларов).

Пятница, 18 мая 1984 года

Мы с Бенджамином пошли в фотомагазин, и я купил себе новую фотокамеру «Олимпус», про которую мне рассказал Крис (410 долларов): она позволяет снять пять тысяч фотографий на одной батарейке. У них все еще есть старые модели «Полароида» с коробками и всем-всем – мне стоит все их скупить. Сегодня в «Дансетерии» будет представление под названием «Энди и Эди» – и Энн Магнусон играет Эди.

Мои кузины из Батлера приходили на ланч. Одна из них позвонила и сказала, что они приедут в Нью-Йорк, вот я и пригласил их к нам. Эта – славная. Она меня не раздражает. Они пробыли у нас всю вторую половину дня.

Понедельник, 21 мая 1984 года

Реклама, в которой снялся Питер Бёрд, сейчас лучшее, что крутят по телевидению. Это реклама «Кодака». Он висит снаружи вертолета и делает снимки. У него сейчас новый агент.

Отправился на торжественный ужин в ресторане «Мортимер», его давала Флоранс Гринда в честь дизайнера Энрико Ковери. Барбара [Аллен] и ее польский бойфренд устроили разборку, и я оказался между ними. Что бы он ни говорил, она ему перечила. Я не понимаю, почему так. Он в результате купил дом в Коннектикуте, рядом с участком Питера Брента. Он играет в поло, как и Питер. У него красивое лицо, только гомосексуалист может быть таким красивым, и он похож на Джо Аллена – невысокий, кряжистый, брюнет с сединой в волосах, а зубы у него, по-моему, закрыты коронками. Он знает всех, кого нужно знать. И все говорят про него, что он купил свой титул – а он польский барон или что-то в таком духе. Я пригласил Жан-Мишеля с собой, и я сидел рядом с ним, поэтому организаторы, наверное, подумали, что это женское имя. Сильвинья, подруга Ричарда Гира, пододвинула свой стул, что сидеть поближе к Жан-Мишелю. А он отдал мне все мясо из своей порции – для моих собак, а потом и Сильвинья то же самое сделала. Сейчас смотрю MTV. Не знаю, что еще можно сделать с этими видео, чтобы они хоть как-то отличались друг от друга. Все они похожи на андеграундное кино шестидесятых годов, когда все только бегали туда-сюда. В духе Стэна Брэкиджа и всех этих ребят.

Вторник, 22 мая 1984 года

Бенджамин позвонил утром, и мы некоторое время болтали по телефону, а потом он пришел за мной. Я позвонил мастеру по лифтам и сказал ему, что видел искру, но он сказал, что искра там есть всегда. Мне нужно было ехать к Доку Ко к с у к трем часам дня, и мне нельзя было есть, так как я должен был сдать анализы. Но мы все равно много ходили, я был полон энергии благодаря витаминам. Жан-Мишель пришел в офис рано. Он прочел большой обзор о своей выставке, который напечатали в «Войс». Там его назвали самым многообещающим современным художником. И по крайней мере они ничего не написали обо мне и не сказали, что, мол, не нужно ему со мной якшаться, как было написано в той статье в «Нью-Йорк таймс».

Я открыл одну из коробок, которые мы перевезли в новое здание, а в ней были рулоны 16-мм кинопленки, письма от Рэя Джонсона и моя одежда, вся окровавленная, еще с того дня, когда в меня стреляли.

Я понял, что причина, почему Тони Шафрази не смог пристроить ни одного из своих художников в МоМА, проста: ведь это он испортил «Гернику» Пикассо. Но это ведь несправедливо. Кита Харинга нет в МоМА. А из моих вещей там лишь одна, маленькая «Мэрилин». Терпеть не могу такого отношения. Это меня сильно раздражает.

Наконец во второй половине дня я отправился к Доку Коксу (такси 7 долларов), и там я возмутился, видя, как они хранят термометр: его кладут в обычную воду, а пользуются им все, а это ведь совершенно неправильно. Розмари измерила мне давление, но у меня такое чувство, что они просто выбрасывают все эти анализы. Бабблз была загорелая. И еще у них новая машина для замера работы сердца, так что мне больше не придется бегать вверх-вниз по ступенькам лестницы в передней [смеется], чтобы сердце у меня заколотилось, – большой прогресс. Фредди больше не берет анализ крови, если она не знает пациента. Мы отправились на встречу с Пейдж и Бенджамином (4 доллара). После ужина в «Хисаэ» (120 долларов) и коктейлей в «Джезебел» (30 долларов) поехали к Стюарту Пивару, потому что он сегодня принимает гостей, а я хотел узнать побольше об искусстве. Я принес показать ему небольшую бронзовую статуэтку, которую недавно купил, размером три дюйма, и Стюарт сказал, что это полная ерунда, так что завтра я ее верну в магазин. Я взял ее на время. А я говорил уже Дневнику, что мы с Бенджамином наткнулись на Вирджинию Дван и ее дочь, которая вышла замуж за Антона Перича, который снимал все эти видеофильмы и еще арендовал у нас наш прежний этаж, на Юнион-сквер-Вест, после того как мы оттуда съехали? Они сказали, что Антон сейчас дома, он все возится над своей машиной для живописи, и я стал ему завидовать. Это же моя мечта. У тебя есть машина, которая пишет картину, пока тебя нет дома. Но они сказали, что все же надо присутствовать, когда машина пишет красками, потому что [смеется] краска забивается. Ну разве не смешно?

Среда, 23 мая 1984 года

Я спросил, как чувствует себя Роберт Хейз, и мне сказали, что он все еще в больнице.

Бенджамин должен был нарядиться в женское платье и зайти за мной, чтобы пойти на ужин в честь Карла Лагерфельда в Музей современного искусства, но он был одет как обычно. Мы вошли в лифт прямо за Карлом, который был весьма мил. У него губы подкрашены и волосы собраны в «конский хвост». Моей соседкой по столу оказалась Фрэн Лебовиц. С ней было весело. Она не пьет спиртного и не ест сладкого. Правда, без конца курит. Она съезжает сейчас из своей квартиры в Виллидж. Видимо, проиграла суд. Она временно снимала у кого-то эту квартиру и обратилась к Джеду, чтобы он сделал весь ремонт, а у самой с этим человеком, с хозяином, не было письменного договора. По-моему, Джед в самом деле предупреждал ее, однако она его не послушала. И вот теперь она переезжает в «Осборн», это напротив Карнеги-холл. Она была одета по всем правилам – смокинг и все такое, только вот галстука-бабочки у нее не было.

Я завернул в салфетку баранью отбивную для своих собак, и кровь с отбивной просочилась через мой карман. Ужин завершился в половине одиннадцатого. Потом Жан-Мишель ждал меня около «Одеона» (телефонный звонок 0,90 доллара, такси 10 долларов). А этот парень Фишль подошел ко мне и сказал, что когда он выходил из дома, по телевизору показывали викторину для студентов колледжей, и что я был ответом на заданный вопрос, и одна девушка из университета Миннесоты мигом на него ответила. Вопрос был такой: «Кто написал портрет Мэрилин Монро?» А еще я увидел эту бабищу из «Артфорума», которая заставляла меня делать работу бесплатно – она ведь заказала мне первый «Знак доллара», причем в этом же номере позволила какому-то типу опубликовать худший материал, который когда-либо появлялся в журналах про меня. Потом мы пошли в «Эреа», и там темой был «Красный цвет». Там была подруга Жан-Мишеля по имени Сьюзен, она крошечная, работает визажисткой. Шон Хаусман, один из владельцев, сын Дайан Варси, стоял на стремянке, и я было подумал, что это часть выставки, но он, как оказалось, просто вкручивал электрическую пробку. Шон рассказал мне, что Эрик Гуд ему сказал, что пребывает в таком благоговении передо мной, что когда меня видит, у него мурашки бегут по спине.

Фред не раз встречался с Джоан Коллинз, которая, по-моему, на самом деле крутит роман с Миком Фликом. Вот так, наверное, девицы и получают свои побрякушки – как «спасибо» за прекрасную ночь.

Четверг, 24 мая 1984 года

Джей и его команда перевозили вещи. Я открыл одну из «Капсул Времени», но каждый раз, когда я это делаю, я совершаю большую ошибку, потому что утаскиваю коробку в заднюю часть офиса и начинаю в ней копаться. Например, в одной из коробок я нашел фраменты какого-то фильма, после чего задавался закономерным вопросом: а где же сам фильм? Теперь мои старые фильмы хранятся в музее Уитни. Я наконец передал их туда – собственно, это Винсент передал. Правда, они ничего не могут делать с ними без моего разрешения. Они сейчас их обрабатывают, чистят.

Жан-Мишель пришел в офис, у него было довольно хорошее настроение. Мы заказали китайскую еду с доставкой. Он писал фигуры больших чернокожих кричащих людей. Работали до семи вечера. Джилл Фуллер заехала за мной, я сел в ее лимузин, и мы отправились на концерт парня из группы Pink Floyd в театре «Бикон».

Потом был ужин, который устроил Лорн Майклс в «Кафе Люксембург», так что мы отправились туда. Там были Генри Гельдцалер и Клементе, и меня мучили угрызения совести, потому что мы с Жан-Мишелем теперь делаем совместные холсты уже без Клементе, и они получаются хорошими, а вот за те, что мы делали с ним, Бруно заплатил нам так мало. Может быть, мы дадим Клементе кое-что из того, что не пошло в дело, и посмотрим, сможет ли он что-то придумать с ними. Он в самом деле симпатичный. Пришел Стив Мартин! Это было здорово! Он такой красавчик. Я думал, что он встречается с Бернадетт Питерс, а он был с какой-то новой молодой женщиной, и я не знал, кто она такая. У него такое хорошее тело, он по-настоящему привлекателен. Кто-то взялся было нас знакомить, однако он сам сказал, что нет-нет, ведь мы уже знакомы, так что не нужно стараться. Он сказал мне, что у него был мой портрет Марлона Брандо, но всего лишь два дня, потому что ему пришлось вернуть его: он никак не подходил, ну, по размерам, к его квартире. Там была еще Джейн Бонэм Картер, и она позвала эту женщину, которая была с ним, она окликнула ее: «Вики!», и тут до меня мигом дошло, кто это такая! Вики Ванини, она была прежде замужем за Пеппо Ванини, а теперь стала актрисой по имени Виктория Теннант! А я все смотрел на нее через стол и никак не мог узнать, целый час. Ничего удивительного, что все думают, будто я принимаю наркотики. Потом мы с ней начали болтать о том о сем, и это было весело.

Пятница, 25 мая 1984 года

Я позвонил в журнал и раскричался: все из-за картины Жан-Мишеля в номере с Долли Партон на обложке, потому что ее ужасно претенциозно заверстали и обрезали. И когда я орал, Гейл сказала, что это сделал Фред, тогда я позвонил Фреду и наорал на него, а он сказал, что разместил так работу осознанно. Роберт Хейз все еще в больнице. Джон Райнхолд звонил ему, однако мать Роберта не позволила Джону с ним поговорить. У него по-прежнему температура. Его родственники уже провели здесь полтора месяца. Счет из больницы будет, конечно, огромный. Правда, «Блу Кросс» оплачивает 80 процентов суммы, но все равно. Там тариф, наверное, 500 долларов в день.

Суббота, 26 мая 1984 года

Встал рано. Жан-Мишель звонил пару раз. Звонил чуть ли не в семь утра, потому что сам еще не ложился. Он хотел пойти на свадьбу к Джеки Кертису, так что я привел себя в должный вид. На такси в церковь святого Марка на Вторую авеню (9 долларов).

Однако свадьбу отменили, потому что священник был недоволен тем, что Джеки обзвонил газеты, и отказался проводить церемонию, тогда ее перенесли в заведение Микки Раскина на «Уан Юниверсити», и мы направились туда. Родственники Джеки при входе говорили, например: «Я тетя Джеки, я из Толедо». Потом Джеки приехал, как всегда с опозданием, и вот что странно: она до сих пор всем-всем рассказывает, что мы будто бы жили с ней в одной комнате двадцать лет назад. Я начинаю думать, что она, наверное, в самом деле так думает. Помнишь, когда он рассказывал интервьюерам, что мы с ним жили в одной комнате, и это была хорошая шутка? Но сейчас мне любопытно: он что, уже тогда верил в это или позже поверил, или у него возникла такая галлюцинация и со временем прижилась в голове? Неважно, потому что сейчас он явно в это верит. Там были люди, внешне очень похожие на Валери Соланас, – причем они подходили ко мне, чтобы поздороваться. Джеки был в коротком, расшитом бисером платье, и зубы у него на вид плохие. Жених красивый парень, чехословак, ему, может, двадцать один год или двадцать два, и, может быть, он умственно отсталый, я не знаю. Он даже рта не раскрыл за все время. Потом мы оттуда уехали и направились в Виллидж, там как раз началась ярмарка искусств, и многие останавливали меня, просили автографы.

Воскресенье, 27 мая 1984 года

Ходил в церковь.

Джон Райнхолд зашел за мной, и мы прошлись пешком от 66-й до 96-й улицы, а потом назад, и тут я уже до того устал, что даже думать не мог о том, чтобы поехать в Виллидж или куда-либо еще. У меня все кости болели, и я решил остаться дома, съел пол-арбуза, потому что Эйзо сказал мне, что арбузы очень полезны, промывают почки. И у меня по-прежнему что-то болит. Док Ко к с считает, что это может быть камень в почке, он не знает точно. Похоже на мышечный спазм. Мне кажется, Лидия заставляла меня делать слишком много силовых упражнений, она все добавляла и добавляла нагрузки. А я думаю, что человек в моем возрасте не должен увеличивать нагрузку, а должен просто повторять в большем объеме одни и те же упражнения.

Вторник, 29 мая 1984 года

Мы с Бенджамином бродили по городу, зашли в какой-то японский ресторан, позвонили оттуда Джону Райнхолду, чтобы он к нам присоединился, но тут вдруг нам заявили, что не дадут столик, пока он не придет. Потом, когда он пришел, они сказали, что все столики заняты, и мы разозлились на них и ушли, хотели дойти до «Перл», но зашли в «Рагу», и вот мы вошли туда, а там стоит эта их девица-хостесс, очень важная, а в ресторане – ну совсем никого, восемнадцать столиков и все пустые, она же на себя напустила такой вид королевы, ну прямо драг-квин или что-то в таком роде, так и плыла по залу, размахивая своими длинными рукавами. А потом заставила нас ждать, пока она поговорит по телефону, как будто звонок куда важнее, чем мы. Ну, мы все же поели там, было очень дорого, а ведь мы собирались наскоро перекусить (125 долларов, и я не дал много чаевых).

«Да, у нас, возможно, найдется для вас один столик…». Ну что эти люди себе воображают? Ушли оттуда, поехали в офис на занятие с Лидией (6 долларов). Там уже был Жан-Мишель, он заказал пиццу, но потом не захотел ее есть. Позже мы с ним создали африканский шедевр. Сто футов в длину. Жан-Мишель, сказать правду, лучше меня. Работал до половины седьмого.

Среда, 30 мая 1984 года

Тина Чау пригласила на ланч в час дня, в ресторан «Мистер Чау». Поехали туда (звонки по телефону 0,80 доллара, газеты и журналы 4,50 доллара). Самое лучшее, что там было, – это Джерри Холл. Она выглядела, как бы сказать, чувственной, у нее пышные формы, и она показывала фотографии младенца, копия Мика. И вот эта Джерри говорит мне: «Я так рада, что сижу рядом с тобой, потому что, понимаешь, чтобы открыть косметический салон и бутик по продаже одежды, мне нужно всего-то миллион долларов, и тогда я могла бы поехать в Европу, закупить одежду, все, что нужно для всяких косметических процедур, – ну, это было бы, как у Джорджио, вот только Мик не дает мне денег, говорит, что взять деньги у него – это слишком легкий вариант, что мне нужно самой пойти и найти эти деньги, и вот разве не чудесно, что я оказалась за столом рядом с тобой?» В общем, это лучшая шутка прошедшего дня: всего-то за миллион долларов я мог вложиться в ее бизнес, на который Мик не хочет давать ей деньги.

Четверг, 31 мая 1984 года

Пошел взглянуть на новую квартиру Виктора в «Барбизоне». У него там терраса, и все красиво. Площадь квартиры, наверное, шесть на шесть метров, стоит это удовольствие 1 400 долларов в неделю. Можно, правда, было бы снять номер в том же самом «Барбизоне» за 84 доллара в сутки. Н-да, Виктор, считай, не от мира сего, почти что художник, я даже не понимаю, почему он не займется искусством. Он ведь хранит фотографии всех витрин, которые когда-либо делал для Хальстона.

После шиацу у меня начались боли. Винсент работал над договорами: мы продаем одну картину, чтобы добыть денег на оплату всевозможных счетов, которые нам приходят из-за нового здания. Я так от этого всего уже устал. Отправился к доктору Линде Ли, и она проделывала со мной все эти свои штуки, но боль так и не прошла – хотя еще утром ее вовсе не было. Увидев у меня в сумке пачку какого-то чая, она сказала, что это никуда не годится и в таком случае она больше не будет со мной заниматься. Она поднимает мою руку, когда дает принять витамины, и утверждает, что в зависимости от того, как резко моя рука падает, ей становится понятно, годятся ли эти витамины для меня или мне нужно что-нибудь другое. Пробыл у нее до восьми вечера. Ах, да, а я говорил, что получил от Джорджа Плимптона ужасно серьезное письмо? Я ведь дал малышу Чарли Эвансу интервью для его школьной газеты и в нем сказал что-то вроде следующего: что Джордж говорил мне, будто он не имеет никакого отношения ко всему плохому, что сказано обо мне в книге «Эди». Ну вот [смеется], и теперь он мне прислал это совершенно серьезное письмо, описывая, как с книгой все вышло из-под его контроля и он не имеет никакого отношения к результату. Да, еще я заметил, что «цитата» в «Эди» – то, что я якобы сказал, и там, у них в тексте, я говорю «вероятно» – и это так странно выглядит. Я никогда не говорю «вероятно» – это Джордж Плимптон говорит «вероятно». Я хочу сказать, что если уж они приписывают мне какие-то слова, то должны хотя бы понимать, что я всегда говорю «может быть».

Воскресенье, 3 июня 1984 года

Ходил на мессу к одиннадцати. Я всегда морщусь, когда возглашают: «Мир Господа нашего да будет всегда с вами!» – после чего полагается пожать руки тем, кто стоит рядом с тобой. Я всегда ухожу раньше. Или делаю вид, будто молюсь. Не знаю, с каких пор это стали делать, потому что в детстве я ходил в греческо-католическую церковь. А сегодня на мессе был чей-то малыш, очень славный, он танцевал, когда пели гимн, и хлопал в ладоши. Смотрел вручение премий «Тони». Что было, в общем, возмутительно, так это когда Чита наконец получила свою премию и даже не поблагодарила Лайзу. Но ведь этот самый «Каток» вообще не состоялся бы без Лайзы. И даже свою дочку Чита не упомянула. Она поблагодарила лишь свою маму, которая, как Чита сказала, этот мюзикл не видела.

Понедельник, 4 июня 1984 года

Я возился с разными делами в офисе, вокруг тоже кипела работа. Нужно было отослать мою «Мэрилин», что, в общем, вывело меня из душевного равновесия. Все этому Саатчи из Англии. Это поможет, конечно, оплачивать ипотеку и тому подобное, но все же я не уверен, что было правильно продать ее.

Вторник, 5 июня 1984 года

Пошел на встречу с Бенджамином в «Сотбис», на аукцион драгоценностей, и эта вещица из «Симен Шеппс», которую мы хотели купить примерно за тысячу долларов, ушла за двадцать одну тысячу!

По моей комнате сейчас летает огромная муха, дай-ка я открою окно, чтобы ее выпустить… На той стороне улицы ходит какой-то негр с пластиковыми мешками, звонит во все двери. Может, из химчистки? Вот, одна дверь только что открылась… Подожду-ка, может, он выйдет с новыми мешками… Но если я закрою жалюзи, чтобы муха больше не залетала, я ничего не увижу. А-а, вон он, выходит, ну да, у него еще один мешок, но… он идет с ним в сторону Парк-авеню.

Джон рассказал, что сегодня в «Парамаунте» была серьезная заваруха, потому что начальство хочет избавиться от части сотрудников.

Умер бедняга Артур Белл, он вел колонку в «Виллидж Войс» и у него оказалось два возраста. В «Войс» сказано, что ему было 44 год а, а в «Таймс» написали, что 51.

Среда, 6 июня 1984 года

Руперт сказал, что позвонила Розмари от Дока Кокса и сказала, что у него в сердце протечка.

Да, еще звонил Кит Бериш, он хочет, чтобы я появился в массовой сцене в «Девяти с половиной неделях», где играет Микки Рурк. Ну, он предложил 250 долларов, потом поднял до пятисот, а потом дошел уже до двух тысяч, но мы все равно не согласились. Зачем мне это нужно? Я не понимаю, меня вон как эксплуатировали в «Тут с и». Они же мне тогда вообще ничего не заплатили, ни одного цента. Это все не стоит того, ведь придется целый день там проваландаться. Или всю ночь. По-моему, это ночная сцена.

Четверг, 7 июня 1984 года

К нам в офис должна была прийти Дайан Лейн, чтобы у нее взяли интервью, поэтому мне пришлось встретиться с Гейл Лав (телефон 0,50 доллара, такси 5 долларов). Я спросил Гейл про Роберта Хейза, и она сказала, что лучше не спрашивать, а то она разрыдается. Она сказала: «После того как ты с кем-то работал целых восемь с половиной лет…» Но позже я все-таки задал ей тот же вопрос, и у нее начали наворачиваться слезы. Наверное, у него все то же самое, что всем пришло на ум. Она сказала, что его сестра приезжала повидать ее и сказала: «Всегда есть шанс!»

Приехала Дайан Лейн, она красивая, милая, однако ей в целом нечего было рассказать. У нее, правда, правильное отношение к тем фильмам, где она снималась, – она считает, что если она хорошо сыграла свою роль в фильме, то и весь фильм получился хорошим. Ей нужно доснять несколько сцен с Ричардом Гиром, когда он вернется со съемок «Царя Давида», но она не хочет снова укорачивать свои волосы, поэтому все любовные сцены ей придется снимать в парике. И еще она сказала, что всякий раз, когда она была «не в настрое нии», Коппола принимался увещевать ее по-отечески, говоря: «Нет никаких таких настроений…».

Гейл задавала слишком уж сложные, аналитические вопросы, поэтому я спросил Дайану: «А что у вас с сексом?» Она расхохоталась и сказала, что я просто один в один как Джоан Риверз. Я продолжал: «А вы когда-нибудь спали с Уорреном Битти?» И тут она вдруг призналась, что да, было такое дело, что она с ним встречалась, что он сажал ее к себе на колени и говорил ей, что не нужно бояться секса и все такое прочее. Она сказала, правда, что ее всегда и всюду сопровождал отец.

Йоко Оно устраивает распродажу разных вещей в «Сотбис», это все разное барахло: ювелирные изделия в стиле «ар-деко», которые у нее валяются по всему дому, и еще, понимаешь ли, [смеется] туалетная бумага, к которой прикоснулся Джон.

Пятница, 8 июня 1984 года

Ланч в доме 860 для декана университета «Карнеги-Меллон», у него от костюма сильно пахло нафталиновыми шариками. Он хотел, чтобы я передал в дар университету какую-нибудь работу или что-нибудь еще или пожертвовал денег, и тогда они дадут мне кафедру и я смогу преподавать, и вообще разглагольствовал про всевозможные гранты для молодняка, я не знаю… Это был [смеется] самый трудный и серьезный разговор за все восемь лет, что я провел в этом офисе. Он хотел, чтобы я устраивал благотворительные акции и все такое прочее. Он еще рассказал, что некогда учился в актерской школе, однако актер из него не получился, тогда он вернулся в университет и стал деканом.

Понедельник, 11 июня 1984 года

У меня дома сломался кондиционер, а еще водопровод и телевизор – все одновременно. Еще мы поняли, почему в доме так жарко: все это время работало отопление, несмотря на жару!

Я поговорил с Рупертом, и он сходил к другому врачу, который сказал, что ничего у него с сердцем не стряслось и оно вовсе не протекает. Я не в силах даже подумать о том, чтобы позвонить Роберту Хейзу. Просто не могу, и все тут. Понимаешь, вот я звонил Генри Посту, мы с ним поговорили, а потом он взял и умер, и я не понимаю, что это значит, это слишком абстракт но. Я просто не могу. Я ведь, к тому же, никогда не был слишком уж дружен с ним. Во всяком случае. Я хочу сказать, что если бы это был Кристофер или кто-то еще, тогда совсем другое дело.

Во второй половине дня мне звонила П. Х., сказала, что мы с ней, по-видимому, будем делать книгу про вечеринки и торжественные приемы для издательства «Краун», там полкниги будут картинки и полкниги – текст.

Воскресенье, 17 июня 1984 года

Собирался пойти в офис в доме 860, однако оттуда столько всего перевозили на 33-ю улицу, что я отправился туда. Было здорово. Я не знал, что наша часть здания куда больше, чем та, где обосновался журнал. Interview занял на самом деле лишь небольшую площадь. А наша часть настолько велика, что там много помещений, про которые я вообще ничего не знаю.

Пошел домой, посмотрел по MTV то, что они сняли про меня. Они показали «Жару» и небольшую часть «Поцелуя». Дон Манроу был ведущим, и еще они показали куски из видео «И снова – привет!» (Hello Again), которое мы сделали для The Cars. Еще я там говорил что-то – и выглядел вполне нормально. Попытался заснуть без валиума, однако вино, которое я пил за ужином, на меня плохо подействовало, я распсиховался. Валиум для меня – идеальное средство.

Суббота, 23 июня 1984 года

Сегодня в доме 860 грустный день – упаковывали и вывозили мебель. Нас перевозит компания, которая называется «Найс джуиш бойз», и там у них в самом деле одни лишь парни-евреи. Один из них, блондин, был удивительно хорош, однако он скоро возвращается в Израиль. Они все хотели получить книги в подарок, и я дал им какое-то количество моей «Философии». Я просмотрел одну старую коробку 1968-го года, там обнаружилась очень странная фотография. На ней мы в каком-то колледже, и мы там выглядим как фрики. На снимке Вива и остальные двадцать человек – все наши. Это еще до того, как в меня стреляли. Мы ведь в самом деле выделялись на общем фоне. У ребят из того колледжа не особо длинные волосы, хотя и не обычные, коротко стриженные, как сейчас носят. Сегодня все ходят в «Астор плейс», там делают отличные прически, но у тогдашних ребят еще не было никакой моды. Наверное, это было какое-то странное место, куда мы попали, потому что в 1968-м году практически у всех были длинные волосы. И еще там все невысокие и пухлые. Может, это мы в католическом колледже имени святого Павла. До чего же грустно видеть эту фотографию – да и все эти свои фотографии! В пятницу столкнулся на улице с Бобом Колачелло. Он теперь похож на франтоватого богача.

Воскресенье, 24 июня 1984 года

Ну вот, врач проверяет Фреда – действительно ли у него рассеянный склероз, а мой врач хочет выяснить, есть ли у меня лимфо… лимфо-что-то-такое. Я не понимаю, зачем им нужно пугать нас всем этим. Ведь сказали же Руперту, что у него сердце протекает, а потом оказалось, что это не так, а Фред упал с коня, пошел делать сканирование головного мозга, потому что у него немеет рука и покалывает в ногах, и вот теперь они берут у него самые разные анализы. Купил косметику в бутике «Патриция Филд» (косметика 28,70 доллара, такси 7,50 доллара). Выбрал помаду оттенка «японский красный». Но мне нравится эта штуковина у «Фьоруччи», которая просто похожа на гель и придает губам естественный коричневатый оттенок. Раньше у меня были пухлые губы, а сейчас нет, они просто исчезли, и куда только все делось? Мы пошли посмотреть гей-парад. Больше всего аплодировали геям-полицейским и еще [смеется] мне, и я все фотографировал. Купил фотопленку (пленка 6,90 доллара, ланч 60 долларов). Там в этих колоннах из Оклахома-сити и Виргинии отдельно шли группы врачей-геев и лесбиянок. А еще была организация «Мужчины и юноши». Бред какой-то. Наибольший интерес вызвала платформа садомазохистов, на ней здоровенные мужики, одетые во все кожаное, с гаечными ключами – все как полагается. Все красавцы-геи, наверное, отправились по магазинам в Сохо или уехали на Файер-Айленд – потому что на этом параде красавцев что-то не наблюдалось. Еще там были геи в колясках, которых везли их любовники. Правда-правда! Все это напоминало Хэллоуин, только без костюмов. И, в довершение всего, над всем этим гремел голос Кейт Смит с пластинки.

Понедельник, 25 июня 1984 года

Доктор Линда Ли вернулась в Нью-Йорк, мне было назначено прийти к ней в 11 утра. Я пришел, а она, оказывается, побывала не то на семинаре, не то на конференции какой-то – короче, у нее теперь новые штучки: она положила на меня много шарикоподшипников, стучала по мне молоточками, и это все было очень здорово.

Ну а наш старый офис – он такой грустный, совершенно опустевший. Они даже кофейник увезли на новое место, Бриджид хотела купить другой на этот переходный период, но я послал ее ко всем чертям.

Позвонила Грейс Джонс, пригласила на просмотр «Конана-разрушителя», в шесть часов, я приехал (такси 4 доллара), а вот Грейс опоздала, поэтому задержали показ. Там был Ричард Бернстайн, и он напугал меня: сказал, что съездил навестить Роберта Хейза в больнице, и там всем полагается быть в масках. Он также навестил Питера Лестера, и у Питера СПИД такого типа, когда на коже появляется сыпь. Роберт, как сказал Ричард, выглядит ужасно, а вот Питер Лестер – отлично, на нем была рубашка, чтобы прикрыть эту сыпь. Да, еще мне нужно было позвонить в приемную к Доку Коксу, чтобы узнать результаты моих анализов, и вот я наконец собрался с духом и решил быть храб рым, так что если я узнаю что-то совершенно ужасное, даже бровью не поведу. В общем, я позвонил, и они сказали мне, что все в порядке. Да, сначала устроили такую драму, а потом вдруг все в порядке. Ну, когда я повесил трубку, у меня возникло это чувство, что здоровье – действительно наше богатство.

Как бы то ни было, Грейс была совершенно замечательная, она всегда держится с таким достоинством. Она сыграла в этом фильме грандиозную сцену – но вдруг при виде мыши устроила жуткую истерику, и это так глупо.

Вторник, 26 июня 1984 года

В последнее время я стал делать очень много коммерческих работ – например, бутылки спиртного или различные вещи, но не портреты людей.

Четверг, 28 июня 1984 года

Бриджид заставила меня написать письмо Роберту Хейзу. Записку. Ну, я скопировал то, что она написала, и она отослала это ему. Он уезжает домой в Канаду – умирать.

Стив Рубелл позвонил, чтобы сказать, что очень уж давно не видел меня и что он посылает за мной машину – отвезти на вечеринку с рок-группой Go-Go’s в клубе «Прайвит айз», и это была просто лучшая вечеринка года, восхитительная. Пейдж фотографировала. Еще нам дали желтые наклейки, и это означало, что нам полагались бесплатные коктейли. Смешно, да?

Понедельник, 2 июля 1984 года

В восемь утра позвонил Жан-Мишель, и мы провели с ним философскую беседу. Он прочитал книгу Белуши, и она его напугала. Я сказал ему, что если он тоже хочет стать легендой, ему нужно просто продолжать делать то, что он делает. И что если он смог позвонить мне и поговорить со мной по телефону, у него все в порядке. А позвонить из телефона-автомата теперь стоит уже 25 центов. Я больше не буду звонить. Все телефоны в аптауне уже переделали на прием монет в 25 центов; это в даунтауне еще можно кое-где найти автоматы, которые принимают 10 центов.

Вторник, 3 июля 1984 года

Крис вошел в офис прямо в тот момент, когда его бывшая помощница Терри забирала у меня негативы для проявки и печати. В общем, чуть было не начался большой скандал, однако всех спас Бенджамин, который сказал, что это его фотографии.

Суббота, 7 июля 1984 года

Когда я как-то недавно шел по Вест-Сайду, на расстоянии полутора кварталов увидел маленькую фигурку, которая двигалась в мою сторону, а, как известно, я никогда никого не узнаю, однако тут я почему-то выделил этого человека, потому что он шел так, будто завернулся в невидимую оболочку и смотрел лишь внутрь самого себя, говоря окружающим всем своим видом: «Я буду идти прямо, я ни на кого не буду смотреть, я никому не посмотрю в глаза». А мне вдруг так захотелось сказать ему: «Привет, я думаю, что ты молодец!», и я это сделал, и он – развернулся, раскрылся. Это был Шон Пенн. Я не знаю, понял ли он, кто я такой, или нет.

Вторник, 10 июля 1984 года

Встал не с той ноги. Поссорился с П. Х. За мной зашел Мин Воз, и мы потом все бродили по улицам. Купил журналы и газеты (4 доллара).

В нашем здании на 33-й улице Пейдж устроила большой ланч для негритянской молодежи из программы «Вечера самодеятельности в театре Аполло», где в качестве конферансье выступал Ральф Купер, причем они пришли вместе со своими матерями, а некоторые даже с бабушками (такси 6 долларов). У всех этих ребят вычурные имена – например, Латоша или Эманон, тогда как матерей и бабушек зовут Грейс, Мэри, Энн. Этот парень, Эманон, выступал, производя только различные шумы, а не слова. Они все были очень милые. Похоже, мне придется пока что работать в актовом зале, потому что в подвале, где я должен был устроиться и писать красками, все завалено отпечатками и картинами. Хорошо. Я и не хотел работать в темной помойке. Правда, в конце концов нам придется использовать этот зал для больших ланчей и вечеринок. Подхватил Бенджамина, мы понеслись в аптаун, я лишь закинул домой сумку, и мы тут же домчались до кинотеатра, где шел фильм «Как Маппеты захватили Манхэттен», и там ко мне вдруг подошел Фрэнк Оз, сценарист и режиссер этого фильма (он также озвучивает голос Мисс Пигги и еще какого-то персонажа), и он сказал: «Вы меня вряд ли помните, я был одним из ваших друзей еще во времена Кооператива кинематографистов». Еще он сказал, что ему очень и очень понравилась моя «Философия». Он сказал, что читает и перечитывает эту книгу, назвал ее «доброй».

Среда, 11 июля 1984 года

Прошелся по магазинам, раздавая Interview, и теперь стал просить разрешения воспользоваться телефоном, чтобы не платить 25 центов за звонки из автоматов. Позже к нам в офис зашел Крис, и, как оказалось [смеется], он поступает так же – звонит от нас.

Н-да, я сейчас смотрю MTV, и в видеоклипах столько раз использовали мои картины. Вот только что была моя «Лиз Тейлор», а еще в одном я увидел «Йозефа Бойса».

Вторник, 17 июля 1984 года

Решил, что буду работать до семи. Потом поехал на такси в «Лаймлайт» (3 доллара). Было скучно. Крис всем раздавал футболки с принтами своих фотографий бесплатно, а мне сказал, чтобы я их у него купил. Я не поверил своим ушам. Я только уставился на этих жлобов, которым он только что их подарил. Там сильный кондиционер, и поэтому страшно холодно. Рядом со мной сидела одна из дочерей Сидни Люмета, не то Эйми, не то Дженни, и она такая капризная, такая избалованная – ну просто еврейско-негритянская принцесса. Нет, она славная, и мне не стоило бы катить на нее бочку, но она такая глупая. Вид у нее такой пресыщенный. Она сказала: «Я уже все перепробовала, когда мне было тринадцать лет, а теперь я даже на свидания не хожу», и все такое прочее. Она, правда, способна расположить к себе, она очень старается. Она сказала, что когда была моложе, то терпеть не могла свою бабушку, Лину Хорн, а вот теперь ее обожает.

Среда, 18 июля 1984 года

Сай Ньюхаус должен прийти к нам на ланч. Он позвонил и сказал, что хотел бы поговорить насчет Interview. Но я пригласил его в старое помещение, в доме 860, а не в новое здание, чтобы он не увидел, какое оно великолепное, – на случай, если он захочет купить его. Я постараюсь вместо этого продать ему какие-то картины. Только сама знаешь, как это потом все оборачивается: он, наверное, скажет, что хотел спросить меня, какая краска используется при печати Interview. Ему принадлежат Vogue, «Вэнити фэйр» и тысяча газет, а он будет расспрашивать меня, где мы покупаем карандаши или что-нибудь такое. Съезд демократической партии проходит слишком уж скучно. Я сидел рядом с Джесси Джексоном на ужине, который организовал журнал «Тайм», и Джесси был слишком уж серьезным. Вид у него такой, как будто он настолько «выше» всех нас.

Четверг, 19 июля 1984 года

Сай Ньюхаус приходил на ланч в офис в доме 860, откуда мы почти что полностью выехали, так что там почти ничего не осталось, и он предложил мне продать ему Interview. Но после того как я поразмышлял над его предложением, я решил, что они хотят его купить, чтобы устранить конкурента. Не знаю, сколько он бы предложил. Никого рядом не было. Фред в Лос-Анджелесе, а Винсент на ланче, поэтому я не хотел слышать ни о какой сумме. Он снова придет на ланч, когда Фред будет с нами. Я показал ему свои старые вещи и новые тоже, и его заинтересовал один из портретов Натали [Вуд]. Он сказал, чтобы я для него натянул этот холст на раму.

Пятница, 20 июля 1984 года – Нью-Йорк – Аспен (штат Колорадо)

Меня очень рано утром забрал из дома Бенджамин. Мы прилетели прямо в Аспен, на аукцион с участием знаменитостей. Поездку оплатил Марти Рейнс. Ричард Вайсман также принял в этом участие. Ховард Козелл проводил аукцион. Они продали квартиру за 400 тысяч долларов. А потом – четыре моих портрета, я помог им собрать на помощь больным церебральным параличом 160 тысяч долларов.

Суббота, 21 июля 1984 года – Аспен (штат Колорадо)

Меня поздравляли с тем, что благодаря моим картинам удалось выручить 160 тысяч долларов. Джон Форсайт сказал, что участвовал в аукционе, хотел купить один портрет, однако вышел из игры, когда цена достигла 25 тысяч долларов. Сейчас был бы такой хороший момент по-настоящему заняться всей этой голливудской тусовкой, потому что они только что видели, что мои портреты ушли на этом аукционе за 40 тысяч, поэтому сочтут, что 25 тысяч – это большая удача. Если бы только у нас был кто-нибудь в Лос-Анджелесе, чтобы заняться этим и довести дело до конца. Боб Колачелло, конечно, особенно подошел бы.

Джек Николсон был там весь уикенд, мы видели его повсюду. Он растолстел. Джек Скалиа дал мне свой номер телефона, пригласил на итальянский ужин у него дома в Лос-Анджелесе.

Позже я сказал Дайэн Уорвик, что познакомился с ней двадцать лет назад на рок-концерте в зале «Фокс» в Бруклине, и она вспомнила это, чему я не удивлен, потому что это была такая странная встреча – я тогда пришел с Изабель Эберштадт, которая делала статью, кажется, для Vogue и разговаривала с Дайэн таким особым, светским голосом – с придыханием, как у Джеки.

Воскресенье, 22 июля 1984 года – Аспен – Нью-Йорк

Бенджамин показал мне, что его сидение в самолете превращается в туалет: если вдруг понадобится в уборную, нужно попросить его встать, и выезжает занавеска. В общем, я так перепугался, что ничего не пил за все время полета – ведь иначе пришлось бы сказать: «Извините, я хотел бы использовать ваше место как уборную». А вот Витас выпил чуть не шесть бутылок шипучки и в туалет даже не захотел.

Ну, так или иначе, мы летели на этом маленьком самолете, и ему потребовалась дозаправка в Денвере, потому что нужное количество топлива, чтобы долететь до самого Нью-Йорка, слишком много весит, и он не смог бы перелететь через горы – таковы правила. Еще мы потом приземлились в Питтсбурге (конфеты 3 доллара). Всего в этом самолете шесть мест плюс то самое туалетное сидение, которое занимал Бенджамин. Прилетели в Нью-Йорк.

Понедельник, 23 июля 1984 года

На такси на встречу с Лидией (6,50 доллара). Все гимнастические снаряды за прошедший уикенд уже вывезли, так что здесь, в доме 860, мы делали все по-простому. Я упаковал несколько коробок, и от этого я устаю больше всего на свете, больше, чем если бы сделал десять картин. Потому что много эмоций. Главная новость – про Роберта Хейза, но я даже думать об этом не хочу. Все ребята в Interview очень опечалены. Фред сказал, что нужно посвятить ему целую страницу в журнале, однако я не уверен, что это такая уж хорошая мысль. Фред же говорит, что это надо сделать.

Подошел в «Прайвит айз», заговорил там с Джоном-Джоном Кеннеди, а он теперь такой большой и красивый. Потом какой-то паренек начал нас фотографировать, и Джон-Джон сказал, что можно, только не слишком демонстративно, но получилось довольно демонстративно, и Джон-Джон ушел. Та к много красивых людей. Вошел Тимоти Хаттон, это было так восхитительно, и еще Энтони Радзивилл. Там устроили вечеринку в честь группы The Cars.

Вторник, 24 июля 1984 года

Меня разбудил Жан-Мишель, ему нужно было поговорить про все эти дела у его подруги. У нее воспаление фаллопиевых труб. Это та самая высокая-высокая блондинка – Энн. Да, Жан-Мишель поднимается все выше. Начал с коротышек, потом у него появилось больше уверенности в себе, сейчас это уже высокие блондинки, пусть и ничего особенного на вид, но он еще дойдет до шведских красавиц, я готов биться об заклад. Потом он сделает одной из них белого ребеночка, а потом бросит ее – ради негритянки, правда же?

Поехал в офис, чтобы встретиться с Грейс Джонс, и мы прождали ее три часа. Бенджамин выходил на улицу, звонил и в конце концов разыскал ее в «Бергдорфе», где она забирала меховую шубу из холодильника «Ревийон». Она все тратит на меховые шубы. Она говорит, что это для нее самое важное, что деньги не самое важное, а вот меха – дело другое… Я сказал ей, что это глупо, что их потом невозможно продать или что-то еще с ними сделать, что покупать нужно драгоценности, однако она любит меха, вот и все. Это полное безумие. Она скупает их, а хранить их потом нужно в холодильнике. Я должен был сфотографировать ее для Vogue, и еще мы интервьюировали ее – она пойдет на обложку Interview. Но, как бы то ни было, она здорово опоздала, и мы ее уже по-всякому обзывали, несколько часов подряд, но потом она вдруг возникла перед нами, и все стало как всегда: «Ах, дорогая!» Вот было бы смешно – напечатать в журнале, как мы ее все сначала обзывали и как все сразу изменилось, стоило ей прийти к нам (телефонные звонки Бенджамина 5 долларов).

Андре Леон Толли спросил Грейс, считает ли она себя белой, и она ответила: «Конечно». Он такой скромный, такой добрый. Я послал за шампанским, но потом оказалось, что у нас нет льда. В офисе как-то ничего не осталось.

Среда, 25 июля 1984 года

Немного погулял, потом взял такси, чтобы встретиться с Фредом на Спринг-стрит и Шестой авеню – нужно было подписать принты, которые я сделал для одного здания (такси 8 доллларов). Эта дама, его владелица, ростом полтора метра и столько же в ширину. Но она такая величественная. Я все спрашивал, сколько же стоит ее здание, и она отвечала, что… да-а, это… что-то никак не вспомнить, понимаете ли, на ум не приходит, вот так, без подготовки, и ведь это человек, который должен знать все про каждый потраченный пенни – сколько ей стоила каждая половица. Гостиная у нее очень эффектная, я даже позавидовал тому, какой там порядок, как все уютно и аккуратно, и она ведь много лет печатала для Нормана Рокуэлла его работы. Потом Фред сказал ей, что, мол, не будете ли вы так любезны передать нам чек за нашу работу, но их чек еще не был готов. А потом эта самая, полтора на полтора, у нее оказался еще один принт, и она сказала: «Ах, как было бы мило с вашей стороны, если б вы подписали его для меня», и я просто сказал: нет. Позже я выместил все на Фреде. Я хочу сказать, она такая солидная, эта жирдяйка, а чек-то не выписала.

И я уверен, что они делают много внетиражных отпечатков – это вечно появляется в «Мейсиз» или где-нибудь еще. Принты вообще так легко подделывать. Ну а плакаты музейных выставок? Плевое дело! Да сегодня любой может сделать плакат любой выставки в любом музее. Я хочу сказать, моя шелкография Бруклинского моста продается всюду, а вот где то, что нам с этого причитается? У Фреда, едва он перестал пить, вновь возникла некая величественность, это даже пугает. Она временами проявлялась и раньше, когда он еще выпивал, но теперь она во всем проявляется, а он уже и не пьет. Он ходит к Линде Ли. И он не понимает, действительно ли она верит во все это или же ей попросту нужно заработать очередные сто долларов. Она, похоже, действует ему на нервы. Он сказал еще, что просто захотел понять, чем это я сейчас так увлекся.

Четверг, 26 июля 1984 года

На такси на встречу с Лидией (6 долларов). Занимался с ней, делал различные упражнения, а потом всю вторую половину дня упаковывал коробки, во всяком случае, пытался – все время провел в доме 860. Я попытаюсь оставаться здесь как можно дольше, пока нас отсюда не выкинут, – мне здесь теперь нравится, в этом огромном и пустом помещении, в передней его части столько солнца, и я думать уже не хочу о том, чтобы уехать из Юнион-сквер-парка – буду скучать по деревьям. Пока у меня здесь еще есть телефон, больше мне ничего и не нужно.

Суббота, 28 июля 1984 года

Поехал в Сохо поприсутствовать на съемке, которую Роберт Мэпплторп проводит с Грейс Джонс для Interview, а Кит Харинг по этому случаю делал ей особый макияж (такси 6 долларов). На ланч мы зашли в «Сентрэл фоллс», потому что они дают рекламу в нашем журнале, и они были в восторге, что мы у них по яви лись (ланч 40 долларов). Потом побродили по Сохо, зная, что Грейс не подведет и – обязательно опоздает. Я давал автографы. Позвонил Киту, он сказал, чтобы я подошел через сорок минут. Тогда, чтобы убить время, мы пошли на Авеню Д и 2-ю улицу, где Кит сделал такую штуковину под названием «Конфетный магазин» – он на кирпичном особняке написал витрину магазина красной, зеленой, синей и фиолетовой красками, а внутри – парней, торгующих наркотиками. Ну, героином, например. Как сказал Кит, ему всегда хотелось быть в компании «крутых ребят». Пошли к Мэпплторпу на Бонд-стрит. Кит делал макияж Грейс, потом Мэпплторп ее отснял, и мы провели там целых три часа. Потом отправились домой, чтобы успеть посмотреть по телевидению открытие Олимпиады, и это было замечательно, потом (такси 3 доллара) на ужин к Грейс – она давала его в ресторане «Холбрук».

Там был Дэвид Кит. Он снял старую квартиру Джона на 76-й улице, когда Джон купил себе двухкомнатную в «Отель дез артист». Дэвид тогда был в зените славы. Джон в то время с ним и познакомился, на съемках фильма «Офицер и джентльмен». Дэвид приехал ровно в девять – он не в курсе «феномена Грейс Джонс». Тогда мы объяснили ему, что опаздывать, как правило, на два часа для Грейс – обычное дело, но все же на этот раз она появилась всего через полчаса после нас. И мать Грейс тоже приехала. Мать как мать – обычная женщина. Дэвид уехал, а потом вернулся с Твигги. Грейс настояла на том, чтобы подождать, пока он не вернется, а была уже половина третьего ночи, и только тогда мы отправились в «Прайвит айз».

Воскресенье, 29 июля 1984 года

Я взял с собой в парк весь свой старый хлеб и пытался скормить его птицам, но они не подлетали ко мне, и я их за это возненавидел. Пошел в церковь. Потом за мной заехал Джон, у него была машина, и мы поехали в большое имение Брентов в Гринвиче. Джед спроектировал интерьер и все прочее обустроил, и я впервые все это увидел. Пологие холмы и белые колонны. Оставляет сильное впечатление. Питер все еще увлекается игрой в конное поло и вообще лошадьми. У них там кругом одни игроки в конное поло. Я был одет слишком просто, потому что Сэнди сказала мне, что можно приехать «как есть», но потом мне стало противно, что я в таком виде, особенно когда я увидел, что туда и Джед приехал. Фред привез Эверил и ее мужа, и был как раз день рождения Фреда. Я увидел диван, точную копию того, что стоит у меня на втором этаже, им его сделали за две тысячи долларов, и я им сказал, что они могли бы купить оригинал у наследников Рузвельта за 85 тысяч. У них в каждой комнате висит какая-нибудь из моих картин. Питер, по-моему, заплатил 500 тысяч долларов за новую вещь Джаспера Джонса, которая вовсе не похожа на Джаспера Джонса, это его новый стиль, похоже на иллюстрацию из книги. Там была Барбара Аллен со своим поляком, его фамилия Квятковски, у него на зубах коронки. Я хочу сказать, она ведь могла бы поставить коронки на зубы Джо Аллена, если ей так уж хотелось. Ничего не понимаю. А Джо Аллен был там со своей новой женой, ее зовут Ронда.

Во время ужина играл оркестр, и все танцевали. П. Х. была с Джедом. Я же пошел в большую комнату, где над каминной полкой в золоченой раме висела «Мэрилин» – и выглядела великолепно. Правда, по-настоящему красиво. Как картина за миллион долларов. И она смотрелась хорошо именно в этом помещении, со всеми американскими причиндалами. Жаль только, что я тогда был так себе художник… Ведь сама картина не слишком хорошо сделана. Я тогда еще не знал, как добиваться нужного результата. Мой «Мерс Каннингэм» у них висит в той же комнате, где Джаспер Джонс. А моя «Мона Лиза» – по пути к лестнице. Я попытался отвести Джона в задние комнаты, чтобы показать ему «Мэрилин», однако тут появились эти официанты из «Глориэс Фуд», которые не пускали никого в комнаты.

Понедельник, 30 июля 1984 года

Я не хотел идти на панихиду по Роберту Хейзу, думал, что просто пошлю его родным его портрет в подарок, но в конце концов решил, что проще пойти, и все – и пересудов никаких не будет.

Крис только что позвонил, чтобы поговорить про панихиду, он сказал, что все будет как в дурном сне, и лучше было бы всем бойфрендам Роберта просто встать и рассказать что-то о нем. А сам Крис должен был бы надеть черную вуаль, встать перед всеми и признаться, что был самой первой «миссис Хейз». Я возразил ему, что надгробная речь – это всегда импровизация, но так, видимо, и следует поступать. По-моему, он все же очень нервничает в связи с тем, что Роберт умер. По-моему, нужно что-то делать с этой болезнью. Ну, что-то вроде благотворительного мероприятия, ведь это вроде полиомиелита или чего-то в таком роде. Я хочу сказать, ведь даже не известно наверняка, что она передается половым путем, – а ведь это вирус! Крис, правда, ведет себя черт знает как. Он уже много месяцев ходит на тренировки с Лидией, и они ему ничего не стоят, потому что он занимается только вместе со мной, но вот когда ей понадобилась фотография для рекламы, которую она собралась где-то разместить, он сказал ей, что фотография будет стоить ей 750 долларов!

В четыре часа пополудни мы поехали в церковь на 22-й улице и Парк-авеню, на панихиду по Роберту Хейзу, – и там было битком людей.

Вторник, 31 июля 1984 года

Сьюзен Блонд позвонила мне, чтобы узнать, кто эти люди, для кого я хотел получить у нее билеты на Майкла Джексона, и не смогут ли они что-то сделать в ответ на ее любезность. Она еще сказала, что Майкл, видимо, захочет сходить со мной в картинную галерею, пока он выступает в Нью-Йорке. Она сказала, что если бы для него закрыли от посетителей на какое-то время Музей современного искусства, было бы здорово. Стив Рубелл сказал [смеется]: «Майкл решил взглянуть на искусство».

Кое-кто позвонил мне насчет Билла Питта – что он умер. Может быть, покончил с собой. Мне позвонил его лучший друг, и мы поговорили о нем. Он считает, что Билл мог пойти к врачу, чтобы пройти тест на СПИД, и он, наверное, узнал, что болен, и поэтому решил принять большую дозу наркотиков. Он не был счастлив последнее время.

Работал до семи вечера. Лег спать в половине двенадцатого. Пойду к одному врачу, который лечит кристаллами, придающими человеку энергию. Я попросил доктора Ли порекомендовать мне кого-нибудь, и она назвала этого человека. И Джон заинтересовался – он считает, что кристаллы дают «особые силы», и мне кажется, что было бы неплохо попробовать. Ведь здоровье – это богатство.

Среда, 1 августа 1984 года

Кто-то сказал мне, что в воскресном выпуске книжного обозрения «Нью-Йорк таймс» какой-то иранец написал про меня, мол, шах с кем-то однажды заговорил обо мне и они сошлись во мнении, что я очень уж некрасив. Это полностью испортило мне весь день, как только я это услышал.

Я сходил к специалисту по кристаллам, весь сеанс занял пятнадцать минут, а в его приемной ждали своей очереди трое моих знакомых. Стоит это удовольствие 75 долларов, и он сказал мне, что единственная причина, из-за которой у меня появляются прыщи, – моя поджелудочная железа. Там все было очаровательно. По-настоящему очаровательно. И сам он, и его секретарши носят вокруг шеи кристаллы. Он сказал, что его кристалл – особенный, потому что его зарядил глава того места, где берут кристаллы. А у его секретарши кристалл мигал, как на световом шоу. Он мне не дал кристалл, однако написал для меня название того заведения, куда нужно поехать, чтобы купить себе кристалл, а потом нужно привезти его к нему, и он его проверит.

Кристофер появился в офисе. Он увидел много картин и тут же сказал: «О, у тебя есть для меня работа?» Он все еще не знает, что я пользуюсь услугами его бывшей помощницы Терри, однако надо будет как-нибудь все же объяснить ему, что к чему. Я хочу сказать, она ведь делает все за полцены, один отпечаток за 3 доллара, – тогда как он назначает 6 долларов. Я хочу сказать, после всех этих поездок, когда все было для него бесплатно и так далее – он просто с ума сошел. Ну, скорее это я с ума сошел. Почему я вообще связался с ним? Да, а Дотсон Рейдер делает книгу про Теннесси Уильямса, и он взял для нее интервью у Криса. Крис когда-то работал на Уильямса – получал 400 долларов в неделю за то, что выгуливал его собаку. Помнишь, я познакомился с Крисом на моей ретроспективе в музее Уитни, его привел туда Дотсон Рейдер, а Дотсон был приятелем Теннесси.

Пятница, 3 августа 1984 года

Ходил к Бернсону, этому литотерапевту, и он занимался моей поджелудочной железой.

Суббота, 4 августа 1984 года

Работал всю вторую половину дня, до семи вечера. Позвонила Сьюзен Блонд и сказала, что мы можем приехать, чтобы встретиться с Майклом Джексоном в гостиничном номере до его концерта в «Мэдисон-сквер-гарден». Ну, мы взяли такси до отеля «Пента» (5 долларов). Отель раньше, еще до прошлой недели, назывался «Стетлер Хилтон», а теперь – «Пента». Правда, такси не смогло подъехать из-за столпотворения – все из-за Майкла, поэтому таксист нас высадил и нам пришлось дойти до отеля самим.

Наконец мы смогли найти нужный вход, зашли в лифт «Б» и поехали наверх, и там уже был Кельвин, и он весь кипел, что появился так рано. С ним пришли Марина Скьяно и его подруга Келли. К нам подошла актриса Розанна Аркетт, она очень милая, и я спросил ее, писали ли мы уже о ней в Interview, и она сказала: «Нет, и вы просто обязаны это сделать!» Позже я, правда, вспомнил, что на самом деле мы ее упоминали в рубрике «Первое впечатление». Приехал малыш Шон Леннон, и это было замечательно. А потом возник этот призрак – Майкл Джексон. Сьюзен Блонд буквально подтолкнула меня, чтобы я его обнял, и он был такой робкий, а потом остальные отпихнули меня от него, и Кит подарил ему футболки, и все знакомились со всеми, и потом меня опять подтолкнули к нему, и тут уже вместо торжественности момента возникло ощущение абсурдности, а потом все кончилось. Я пожал его руку, и она была как будто из вспененной резины. Его перчатка, расшитая блестками, была не просто перчаткой с блестками – она похожа на перчатку бейсболиста. Для сцены все должно выглядеть куда более грандиозно, чем в жизни.

Мы пошли смотреть представление, там были лазерные лучи и фильм, в котором нужно было вытащить меч из камня, и Майкл меч из камня вытащил. Бьянка опоздала, и на ее месте сидел отец Джексона, а она не знала, кто он такой, а потому попыталась согнать его, но тут поднялась Сьюзен Блонд и усадила ее на свое собственное место.

Потом, после концерта, мы позвонили в «Мистер Чау», чтобы узнать, открыты ли они, и они сказали, что да, открыты и что у них еще есть кое-какая еда. В «Мистере Чау» мы сидели рядом с Энтони Квинном, и он поздоровался, и я не знал, надо ли мне подойти к нему, я никогда не знаю, как правильно себя вести, поэтому я сделал вид, что робею, но потом, когда он уже уходил, он сам подошел к нашему столику и как бы приобнял меня, и я вспомнил, что он ведь художник, пишет картины.

Воскресенье, 5 августа 1984 года

Жан-Мишель захотел пойти на вечеринку Джермейна Джексона в «Лаймлайте». В общем, мы туда поехали (такси 7 долларов). Ну, это была одна из тех вечеринок, где все охранники, как один, тупые парни, на вид будто из мафии и никого не знают. Жан-Мишель повел нас не к тому входу, и нам сказали, чтобы мы катились на все четыре стороны, и тогда он сказал: «Вот, понял, что такое быть черным?» И вот проходят мимо нас все эти люди, кого я вообще не знаю, а Жан-Мишель сидит себе и время от времени говорит им: «Эй, привет, мужик!» Потому что он учился с ними или еще что. Он рассказал мне, что ходил в одну школу в Бруклине, под названием «Сент-Энн», вроде как шикарную, потому что там нужно было платить. А потом, когда его отец проигрался, ему пришлось ездить на автобусе в общественную школу, где большинство составляли итальянцы, и мальчишки его нередко избивали, а это ему, конечно, не нравилось. Правда, образование там давали, по-видимому, хорошее – вот почему он такой умный. Потом мы добрались до комнаты для VIP-ов, и там уже было как на старой доброй вечеринке. Там были Джанет Виллелла, Линда Стайн и бесплатная выпивка (чаевые 10 долларов). Потом вошли охранники и сказали, чтобы все освободили помещение, потому что Джермейн должен вот-вот прийти, и что мы сможем вернуться сюда позже, или, точнее, [смеется] некоторым из нас будет позволено сюда вернуться. Там были какие-то драг-квины, обвешанные драгоценностями, и нам всем пришлось освободить помещение, это было так глупо. И нужно было пройти целый квартал, чтобы попасть в следующее помещение. А фотографам до того наскучило меня видеть, что они даже больше не здороваются со мной. Подожди минутку, у меня звонок по другой линии… О Господи, это был Бенджамин, он сказал, что он и Пейдж были в «Лаймлайте» и, как только узнали, что я в комнате для VIP-ов, попытались туда попасть, но им не удалось. И – вот это смешно – он сказал, что там были трое участников Олимпиады, прямо со своими золотыми медалями. И я, наверное, именно про них решил, что это какие-то драг-квины с драгоценностями на шее! Ох, боже ты мой… В общем, еще Жан-Мишель хотел, чтобы я посмотрел его картины у него на Грейт-Джонс-стрит, ну, мы туда поехали, а там – свинарник. С ним живет его приятель по имени Шенге, чернокожий парень, вот он-то и должен, в принципе, прибираться в этой квартире, однако там – свинарник, и все тут. И все совершенно пропахло марихуаной. Он выдал мне некоторые картины, чтобы я над ними поработал. Потом я оттуда уехал (такси 8 долларов).

Понедельник, 6 августа 1984 года

Жуткий день. Я всем сказал, что даже не хочу слышать эти слова – «день рождения». Бенджамин зашел за мной, и мы на такси доехали на 70-ю улицу и Бродвей (4 доллара). Доктор Ли сказала, что ходила на концерт Майкла Джексона, и я, честно говоря, был удивлен. Потом я сообразил, что к чему: Бенджамин сказал мне, что видел на концерте Роберту Флэк, а у доктора Ли в офисе как раз висит портрет Роберты Флэк, вот я и спросил ее, была ли она там с Робертой Флэк, и она подтвердила это. Теперь я пытаюсь сообразить, могут ли они оказаться лесбиянками.

Потом поехал на такси в музей Уитни, где был ланч по поводу презентации, которую устроила Этель Скалл в связи с ее портретом, который я сделал еще в шестидесятые годы (такси 4 доллара). Ланч накрыли за столами, поставленными прямо перед картиной.

Этель еще не приехала, а когда ей позвонили, она, оказывается, принимала ванну – она думала, что ланч назначен на вторник. Наконец она приехала в своем инвалидном кресле – в шляпке, но нога в гипсе. Это так грустно. Прямо как сцена из фильма, когда все ждут кого-то. Портрет ее не был слишком уж хорош. Он был просто… ну, не знаю… А она еще объявила всем, что я хотел получить за эту картину 1 200 долларов наличными. Она так и сказала – «наличными», но я не помню такого, потому что я вообще-то не обсуждаю ни с кем все эти денежные вопросы. Я и сейчас не могу себе представить, чтобы я прямо вот так и сказал: «Хочу тысячу двести наличными». С ней, наверное, разговаривал кто-то из галереи «Беллами», или Айвен Карп, или еще кто-нибудь, кому заплатили за эти переговоры. Еще она рассказала, что когда приехала ко мне домой, дверь ей открыла моя мать, но зачем же моей матери открывать дверь кому-то, кого ожидал я? Я уже был дома и сам бы открыл. Не знаю, ерунда какая-то.

Еще я случайно встретил одного человека из «Макса», и он сказал, что в этот уикенд наконец дочитал «Эди», и ничто в этой книге его не шокировало – ни наркотики, ни то, что там про меня наговорили, а вот единственное, что совершенно ошарашило его, это когда он собственными глазами прочитал, будто я кому-то продал свои ранние фильмы, никто не верит, что я не сохранил их у себя. Но понимаешь, какое дело: я ведь на самом деле их не продал – они теперь опять у меня, потому что мой договор с тем парнем закончился. Ох, это все Фред виноват, что я оказался в этой книге. Он все заставлял меня поговорить с Джин Стейн. Потому что она, мол, «душа общества, мой дорогой», и она все эти вечеринки устраивала… В результате сам факт, что я разговаривал с ней, теперь выглядит так, будто я одобрил все, что в ее книге написано. В общем, все было ужасно скучно, и, ох, Господи, до чего же несчастная семья: Этель даже не разговаривает со своими сыновьями. Дэвид Уитни, правда, провел нас по выставке Фэрфилда Портера, а я посмотрел Мондриана, он прос то написал картины на малярной ленте, потом Сидни Дженис все это купил и превратил в бизнес.

Потом, в три часа дня, поехал в даунтаун (такси 6 долларов). Позвонила Дрю Хайнц, чтобы пожелать мне счастливого дня рождения. Ну и еще кое-кто звонил. А Ренни, тот, что продает цветы, подарил мне большое четырехметровое растение, на вид просто сорняк.

Пейдж выбрала ресторан, куда пойти поужинать, и я пригласил Джея, а потом он перезвонил, Бенджамин взял трубку, и Джей спросил, не буду ли я возражать, если он придет с Кейт Хэррингтон, и я ничего не сказал, а он потом спросил Бенджамина: «А что, Энди весь скривился, да?» Ну, он просто хотел все испортить. Он так ведет себя, чтобы другие почувствовали себя виноватыми, даже если сам и не собирается приехать. Однако Бенджамин молодец, он ему отлично ответил: «Вот тебе адрес – если хочешь, приезжай». А я бы наорал на Кейт, если бы она там появилась, потому что она ушла с работы в Interview во второй половине дня, сказав, что плохо себя чувствует. В общем, мы двинули на 79-ю и Лексингтон-авеню, в это заведение, которое называется «Джемс», мы ведь все время проходим мимо, и никто не знал, что это такое элегантное место. Еда дорогая, но прекрасная. Там все было совсем как когда-то в «Фор сизонз», когда этот парень, который там работал, сам выращивал все овощи на своем участке в Коннектикуте. А десерт вообще был невероятный. Жан-Мишель заказал много шампанского, он сказал, что сам заплатит за него, однако я не позволил ему (счет за ужин 550 долларов). Все было скромно, никто не поздравлял меня с днем рождения, и все прошло отлично. На Пейдж было розовое платье без бретелек, и она взяла свою камеру и пошла к ним на кухню, чтобы снять кино. Жан-Мишель отвез меня домой, и мне было показалось, что Пейдж больше уже не слишком нервничает, находясь в его компании, что она уже вполне излечилась от него. Но потом, когда он отвозил меня домой, он сказал, что хочет вернуться и трахнуть ее. Я сказал ему, что это лишь приведет к новым сложностям. Еще я сказал, что он должен подарить ей какие-нибудь свои работы, потому что она – единственная, кто ему в самом деле всегда помогал, это ведь она устроила ему первую выставку в аптауне и продала такое количество его картин. И она никогда не позволяла ему платить за нее, она поставила себя очень независимо – сама оплатила билет на Гавайи и всякое такое, и я не понимаю, отчего ему все это так уж не понравилось.

И накануне, в «Лаймлайте», было так приятно видеть, что эта малышка-визажистка, Сьюзен, не захотела с ним связываться, – занятно было видеть, что кто-то из девушек все же пытается от него ускользнуть.

Вторник, 7 августа 1984 года

Ходил к доктору Бернсону. Я сказал ему, что после последнего визита к нему у меня ухудшилась осанка и что я вообще как-то весь «развинтился», и он сказал, что это, возможно, и хорошо. Он вообще неодобрительно отзывался о докторе Ли. А ведь это она порекомендовала мне обратиться к нему. Он сказал, что не верит в витамины. Я собираюсь перестать их принимать и посмотрю, не буду ли я себя при этом лучше чувствовать.

Встречался с Дэвидом Уитни и Филипом Джонсоном за ужином в «Фор сизонз». Пригласил с собой Кита, Хуана и Жан-Мишеля. Филип ложится спать в девять вечера, поэтому хотел назначить ужин на половину седьмого, но я все же договорился на половину восьмого.

В «Фор сизонз» было полным-полно народа. Я рассчитывал на хорошую еду, меня накануне избаловали в «Джемс», но еда была ужасная. Там был Док Ко к с. Я надел свой неоновый галстук от Стивена Спрауза. Я выглядел совершенно как в шестидесятые годы.

За одним из столиков сидела Хелен Франкенталер, она была с Андре Эммерихом, и она прислала записку Филипу, что следит за его поведением – ведь он в компании таких мальчиков. Я тоже получил записку от нее, она попадет в мой архив. Все вели себя довольно сдержанно, даже не слишком-то и сплетничали.

Потом Дэвид напился и начал опять все то, что он всегда начинает, когда выпьет несколько порций спиртного: сказал, что когда Филип сыграет в ящик, он переедет жить ко мне. Пугающая перспектива.

Кит захотел пойти в «Раундс», это гей-клуб на 53-й улице и Второй авеню, а мне вовсе не хотелось, поэтому я сказал, что никогда там не был – ведь я и в самом деле не был там лет пять уже, и вот мы входим туда, и первое, что мы услышали от официанта было [смеется]: «О, мистер Уорхол! Как приятно снова вас видеть!» Жан-Мишель не пошел с нами в «Раундс». Он еще утром позвонил мне и сказал, что в былые времена, когда у него не было денег, он там «суетился под клиентом», за что и получал свои десять долларов – а теперь не хочет даже вспоминать обо всем этом.

В общем, Жан-Мишель отправился в даунтаун с Китом. А я пошел пешком с Доком в аптаун, и он поцеловал меня в щеку, причем весьма нежно.

Среда, 8 августа 1984 года

На моей улице припарковано восемнадцать грузовиков, на моем крыльце сидел парень из какой-то кинокомпании, и я спросил его, что они здесь снимают, и он сказал – «Миллионы Брюстера». А потом добавил, что он – сводный брат Кэрол Лабри – Кэрол ведь была нашей звездой в «Любви по-французски». Он повел нас в большой фургон рядом с нашим домом, и там был Ричард Прайор. И он куда лучше выглядел, чем я его запомнил, когда мы с ним с последний раз встречались. Он в самом деле красив. С ним там еще эта блондинка была. Не знаю, снимается она в фильме или нет. В фургоне было жарко и душно, кондиционер у них там работал плохо, и я собрался было пригласить их к себе в дом, хотя и у меня кондиционер тоже не справляется. Я правда хотел пригласить их, на самом деле. Там и разговаривать было трудно из-за шумящего кондиционера. Он сказал, что всего месяца два назад видел «Плохого». Интересно, золотой крестик у него на груди – это его собственный или только для съемок?

Четверг, 9 августа 1984 года

Корнелия позвонила прямо во время аукциона издателей по книге дебю тантки, которую она делает с Джоном и еще с кем-то, и сначала давали двадцать восемь, потом тридцать семь с небольшими отчислениями с каждого проданного экземпляра, и наконец она получила тридцать пять, однако с бóльшим процентом от продаж.

Ходил в кино с Китом и Бобби, бывшим бойфрендом Мадонны, который сейчас как бы друг Кита. Мне пришлось давать автографы, и они были изумлены, что столько людей знают меня и окликают по имени. Мне нужно было бы, конечно, спрашивать у тех, кто обращался ко мне, знают ли они, чем я зарабатываю на жизнь. Все негры меня точно знают. Это из-за седых волос. В зале кинотеатра почти никого не было – но лучше бы вообще никого. Фильм этот, «Бесконечная история», ох, Господи… А в Германии он жутко популярен. Там вроде как мое отношение к жизни: поиски того, что есть Ничто. И это Ничто завоевывает всю планету. Похоже на «Алису в Стране Чудес», на «Инопланетянина» и на «Румпельштильцхена».

После сеанса оказалось, что Бобби знает все заведения в этом районе, потому что его всюду водила Мадонна. Ну, мы пошли в «Джезебел», и когда к нам подошла сама хозяйка, Джезебел, оказалось, что это – модно одетая дама-негритянка. А потом догадайся с двух раз, кто там вскоре появился? Микки Рурк. С которым наша П. Х. как раз недавно беседовала для обложки Interview. Он, правда, по-видимому, не заметил меня, а я не стал с ним сам здороваться.

Понедельник, 13 августа 1984 года

Позвонила Джейн Фонда, я взял трубку, и это было глупо, потому что она вечно чего-то хочет. Странную она взяла манеру – так вот запросто позвонить кому-то и попросить что-нибудь для нее сделать. Она хотела, чтобы я поехал в Бостон с ее портретами, которые она даже не купила – она взяла одну из них на время, но сейчас уже вернула, а отпечатки были сделаны на продажу, чтобы финансировать избирательную кампанию ее мужа – но он ведь больше не баллотируется, верно? И было это все еще в прошлом году, так?

Вторник, 14 августа 1984 года

Этот мопс, собака Бриджид, взял и прошел по картине, которую я только что закончил. Оставил на полу, везде, оранжевые и фиолетовые следы. А наша мадам Дефарж как вязала что-то, так и продолжала вязать. Работал до семи часов. Не пошел на ужин с Эдмундом Голтни и теми людьми, которые хотят заказать серию работ. Их зовут Хиди и Кент Клайнмэн. Она подруга Дженни Хольцер. Однако я просто почему-то почувствовал, что они из тех, кто закажет серию, а потом начнет волноваться, нервничать и откажется от всех принтов (такси 7 долларов).

Домой приехал в половине одиннадцатого. Посмотрел фильм с Энн Джиллиан в роли Мэй Уэст, и она прекрасно играла. В кино всегда все крутится вокруг любовной интриги – и вечно это вовсю раздувают.

Среда, 15 августа 1984 года

Я все еще ищу новые идеи. Осенью должен родиться новый стиль, и новые люди появятся на горизонте. Потому что когда прошло уже пять лет десятилетия, оно оформляется. Восьмидесятые. Сейчас начнут всех оценивать, станут выбирать тех за последние пять лет, кто останется в истории лицом восьмидесятых. И настанет момент, когда люди из первых пяти лет десятилетия окажутся либо частью будущего, либо частью прошлого.

Работал до половины пятого. Поехал на такси к этому моему литотерапевту, и на этот раз впечатление было сильное. Его действия напоминали попытку изгнать дьявола. Он уложил меня на стол, попросил закрыть глаза и потом спросил: «Вы понимаете, где вы?», а я все спрашивал у него: «Вы о чем?», а он без конца задавал этот вопрос: «Вы понимаете, где вы?» Ну, а я без конца спрашивал его «О чем вы?», а потом я в конце концов сказал, что лежу у него на столе, и он сказал: «А-а, а то я решил, что вы, может, не понимаете этого, у вас ведь глаза закрыты». Он дотрагивался до моего тела то тут, то там, а когда я никак не реагировал, он сказал, что я не осознаю свою боль. А дело в том, что мне не было больно. Но он сказал, что пусть я не ощущаю боли сейчас, позже я ее почувствую. Потом он взял мой кристалл и спросил его: «Сколько времени нужно? Одна минута? Две? Один час? Один день?» Наконец, когда дело дошло до четырех дней, кристалл сказал ему: да. Вот сколько времени уйдет на то, чтобы запрограммировать этот кристалл. Я сказал, что могу купить и другой кристалл, который будет скорее готов к работе. Но он сказал, что нельзя. Так что придется мне ждать четыре дня, и потом придется всегда носить его с собой, причем ночью, когда я сплю, кристалл должен быть не дальше, чем в трех метрах от меня. Я правда верю, что вся эта галиматья в самом деле помогает. И в этом – основа позитивного мышления. Вот почему носят золото и драгоценности. Что-то в этом есть. А если носить жемчуг, он действительно как-то хорошо влияет. Он сказал, что во мне есть известное количество негативной энергии, и я спросил, как долго мне нужно будет к нему ходить, и он не ответил ничего определенного. Все так абстрактно. Но когда уходишь от него, чувствуешь себя лучше, чем прежде, – что правда, то правда. Самое же смешное было вот что: я подхватил где-то журнал для мануальных терапевтов, и там на обложке – наш любимец Джек Николсон, который и в Interview тоже на обложку попал. Стоит там рядом со своим мануальщиком, который правит фигуры всем звездам.

Поругался с Фредом. Его отношение такое – вроде как он редактор-журнала-на-телефоне. А я никак не пойму, справляется он или нет? Знаю, знаю: он старается делать все как можно лучше, но…

Четверг, 16 августа 1984 года

Делориана освободили, он возносит за это благодарности Богу.

Понедельник, 20 августа 1984 года

Жан-Мишель позвонил в половине восьмого утра, из Испании, но я был в душе и пропустил его звонок. Он был на Ибице, а теперь на Майорке – он ведь новая игрушка Бруно [Бишофбергера] и его окружения. Я уже жду, что в один прекрасный день он придет ко мне и скажет: «Ненавижу все эти картины, уничтожь их», и это – про картины, которые мы делали вместе. Да, а Кит сказал мне, что имя, которое поначалу было у него – SAMO, – было сокращением слов Same Old Shit («Все та же фигня»), и еще – что Жан-Мишель больше всех повлиял на новых художников.

Поехал на такси в «Джемс», чтобы встретиться с Филипом, Дэвидом, Китом и Хуаном (6 долларов). Еда была чудесная: рыба, приготовленная с пряностями, кориандром или шалфеем, – всегда ведь такая большая разница, если при готовке пользоваться правильными специями.

Я попытался выпросить у Филипа дизайн-проект для однокомнатного дома. Они начали жаловаться, что у них совсем нет денег. Я начал жаловаться, что у меня совсем нет денег. Кит тоже начал жаловаться, что у него совсем нет денег. В общем, все сидели и жаловались, что у них совсем нет денег. С ума сойти. Дэвид выпил три порции мартини, но почему-то на нем это никак не отразилось. Мы там просидели с половины восьмого до десяти. Я спросил Филипа, какие ощущения испытываешь во время авиакатастрофы, и он сказал, что – полный восторг. Это случилось примерно семь лет назад. Он оказался единственным, кто не пострадал. Они тогда приземлились прямо на заросли вишни (ужин 400 долларов).

Филип пойдет на ужин к Ньюхаусам, и там еще будут Сэнди и Питер Брент. У Сая Ньюхауса ведь есть портрет Натали [Вуд], и мы все надеемся, что он его купит. Однако в такой компании может получиться и так и этак. Потому что Питер и Сэнди могут попытаться предложить ему вместо этого портрета одну из моих картин из тех, что у них есть. С другой стороны, они могут захотеть, чтобы он заплатил за «Натали» очень много, ведь тогда возрастет стоимость моих картин, которые есть у них. У меня где-то есть еще одна «Натали», и я никак не найду этого «Уоррена» [Битти]. Пропал портрет, где-то на «Фабрике». Он, должно быть, скатан в рулон и где-то лежит. И если Ньюхаус не купит эту вещь, я, пожалуй, напишу письмо Роберту Уэгнеру. По-моему, его телесериал «Супруги Харт» снова будут показывать по телевиденю, потому что зрители без конца писали об этом.

Среда, 22 августа 1984 года

Позвонила Гейл Лав, сказала, что подписала договор с представителями компании Swatch, в котором сказано, что если кто-то купит две годовые подписки на Interview, то получит бесплатно часы Swatch, а если две пары часов Swatch, тогда одну бесплатную подписку на журнал. Она считает, что благодаря этому мы получим тридцать тысяч новых подписчиков.

Когда я сегодня утром проснулся, по телевизору показывали фильм «Игрушка» с Ричардом Прайором, и это странно. Я попросил П. Х. написать ему письмо от моего имени: чтобы, когда она будет в Лос-Анджелесе на следующей неделе, она сделала первую часть интервью с ним, а когда он сам приедет в Нью-Йорк, то я запишу вторую часть, и я, в общем, подписал это письмо и послал ему свою «Философию», так что теперь ждем ответа от него.

Вторник, 11 сентября 1984 года

П. Х. наконец вернулась из Лос-Анджелеса. Представители Ричарда Прайора сказали ей, что Ричард сейчас «живет затворником» на Гавайях и что они «подождут передавать ему его почту, до тех пор пока он не вернется в октябре». Она ездила в Лос-Анджелес, чтобы попытаться продать кому-то свой сценарий – студия «Зоотроп» Копполы продержала его два года, но не смогла получить финансирование, а потом обанкротилась. Пока П. Х. там была, она написала заявку другого сценария, о чем я ее попросил, – про «Девушку года» из шестидесятых, потому что я хотел показать эту идею Джону и, может быть, заинтересовать «Парамаунт».

Хорошо, что она вовремя вернулась, потому что этим самым избежала увольнения со своей работы, которая и занимает-то всего одну минуту в день… Пока П. Х. не было, умер Трумен. Его старый бойфренд Джек Данфи получил шестьсот тысяч долларов и нес прах Трумена в позолоченной книге с инициалами «ТК» на обложке. А Бриджид раскопала, что Кейт «Хэррингтон» вовсе никакая не племянница Трумена – ее на самом деле зовут Кейт О’Ши! Она – дочь его бывшего бойфренда Джека О’Ши. Того, который жил на Лонг-Айленде и у которого была жена и много детей. Я сейчас делаю портреты Трумена для обложки журнала «Нью-Йорк».

В общем, мне позвонил Жан-Мишель, а он уже целых два дня не звонил. Он теперь постоянно живет в отеле «Ритц-Карлтон», а не у себя на Грейт-Джонс-стрит, и его номер стоит что-то около 250 долларов в сутки. Фред уехал на свадьбу лорда Джермина. Джей в суде, его выбрали в коллегию присяжных заседателей, а Кейт с ним разошлась, и я не понимаю, что там случилось, однако он вроде как рад этому.

Я прочитал статью в «Таймс», она очень сухая, но там написано, что Барри Диллер переходит из «Парамаунта» в FOX! И будет получать тридцать миллионов в год. Это значит, что Джон теперь будет, видимо, работать в «Парамаунте» под началом Фрэнка Манкузо или кого-то еще. Что будет для него лучше. Хотя Барри вообще-то много сделал выдающегося.

Я занимался портретом Джуди Гарленд для Рона Фелдмана. Для этой самой рекламы – «Что больше всего идет легенде?»

Среда, 12 сентября 1984 года

Позвонил Ричард Вайсман и сказал, что приглашает на ужин с Кэтлин Тернер, она играла главные роли в фильмах «Жар тела» и «Роман с камнем». Поехал к Ричарду домой, и Кэтлин Тернер на самом деле такая элегантная, такая светская. Сказала, что вскоре будет сниматься в главной роли в фильме с Джеком Николсоном – я не разобрал названия, потому что решил, что и так должен его знать. Она недавно вышла замуж за этого парня, его зовут Джей, и они странная пара. Он ростом примерно как я, но на каблуках она выше. Он какое-то время играл в группе Лэнса Лауда Mumps, потом работал в компании своего отца, а потом создал, вместе с одним приятелем, собственную компанию – и во время кризиса 1974 года они скупили кучу недвижимости, пока она была дешевой, так что он стал миллионером.

У Ричарда была в гостях какая-то девушка, очень похожая на Джуди Холлидей, но только по-настоящему тупая. Притом тупая до крайности. Я таких давно не встречал. Я даже не понимаю, откуда она такая взялась. Она работала стюардессой в какой-то авиакомпании. Она сказала мне: «Ух ты, какой у тебя странный вид!», ей сказали: «Он художник», и она сказала: «Ну да, у меня сестра тоже художница, и она тоже странная, совсем как ты». А потом спросила меня, сделал ли я что-то особенное со своими волосами. И тут уже Ричард повел ее наверх, чтобы поговорить с ней.

Четверг, 13 сентября 1984 года

Ходил к доктору Бернсону, спросил, что если мы напишем о нем в Interview, и он сказал: «Я занимаюсь не тем, о чем хотел бы распространяться, поэтому не хочу, чтобы люди знали об этом». Однако когда уходишь от него, в самом деле чувствуешь прилив энергии. Как и после доктора Ли – чувствуешь приток сил. Значит, что-то все-таки происходит. Вот когда я пошел к тому парню, куда меня направил Кристофер, то не почувствовал вообще никаких изменений. А вот эти двое, они что-то все же делают. Как, например, когда Эйзо силой мысли заставил свою руку вспотеть. Доктор Бернсон – странный человек, рассказал, что до недавнего времени жил вместе с родителями. Сейчас покупает квартиру в кооперативе. Он сказал, что даст мне камни, которые были запрограммированы для него самого, однако он перепрограммирует их для меня.

Еще он сказал, что хочет прийти к нам в офис и посмотреть на мои картины, чтобы определить, какие от них исходят вибрации, но я побаиваюсь, что он увидит что-нибудь тысяч за пятьдесят долларов и тут же скажет: «Хочу». И как мне тогда быть? Если я скажу ему «Нет», он захочет лечить меня от негативизма… Это ведь вроде – как же это называется? – вроде мошенничества… Но, с другой-то стороны, энергию ведь ощущаешь, то есть это работает. Еще он лечит тех, у кого слишком горячие ладони. Все же в этом что-то есть. На такси на 52-ю улицу и Лексингтон-авеню, чтобы встретиться с Йонасом Мекасом и Тимми Форбсом в «Ниппон» (такси 6 долларов). Они пытаются собрать средства на Кооператив кинематографистов. Я спросил Йонаса, видел ли он какие-нибудь последние фильмы, и он сказал, что нет, ничего не видел – он ведь без конца занимается тем, что пытается собрать средства на свой проект. И ведь в самом деле [смеется] – он вообще не смотрит фильмы. Никогда. Работал над обложкой с портретом Трумена Капоте для журнала «Нью-Йорк».

Пятница, 14 сентября 1984 года

Церемония вручения наград MTV прошла совершенно восхитительно, это было похоже на шоу в кинотеатре «Фокс» в Бруклине в шестидесятые годы, – участвовало столько звезд! Я был кавалером Дайаны Росс, однако она сидела в другом ряду, в первом, потому что должна была получить награды для Майкла Джексона. В моем ряду сидел Лу Рид, но он даже не посмотрел в мою сторону. Я не понимаю Лу – ну почему он теперь со мной не разговаривает? Там были Род Стюарт, Мадонна, Синди Лопер, Бетт Мидлер, Дэн Эйкройд и Питер Вулф. Когда все уже закончилось, пошел сильный дождь. Ну прямо такой же, как когда Дайана Росс выступала в Центральном парке. Мы добрались в «Тэверн-он-зегрин», и всем, чтобы войти, пришлось двадцать минут стоять на улице, так что со всех зонтиков капало за шею, но потом внутри оказались исключительно знаменитости, которых так унизила необходимость стоять под проливным дождем снаружи, что все без конца жаловались друг другу на это.

Суббота, 15 сентября 1984 года

Был на ужине с Жан-Мишелем, он привел с собой какую-то женщину, которая пишет о нем статью для «Нью-Йорк таймс мэгэзин», притом с фотографией на обложке. Он будет на обложке! И он рассказал ей все-все про то, как он был мужчиной-проституткой, но она не сможет никак использовать это. Он, наверное, рассказал ей об этом потому, что хотел вызвать к себе глубокий интерес. Когда женщина найдет к нему верный подход, она из него вообще может что угодно выудить.

Воскресенье, 16 сентября 1984 года

Между прочим, Джон Райнхолд сказал мне, что он ведет по-настоящему личный дневник – только для себя. Он прячет его в кладовой, и вот недавно достал и прочитал записи за прошлый год. Это опасно, конечно, но он все же пользуется инициалами: например, напишет: «Встречался с Б.». Ну, если бы я писал такой дневник, я бы, ясное дело, забыл, кто это – Б.

Звонил Жан-Мишель, сказал, что у него возникли проблемы с Шенге, который следит за его квартирой на Грейт-Джонс-стрит. У Шенге есть собственное место внизу, но он тем не менее поднимается наверх, пользуется ванной Жан-Мишеля, спит в его постели, а теперь, пожив в «Ритц-Карлтоне», Жан-Мишель привык к тому, что постель должна быть застелена, а простыни подоткнуты. Он нашел этого Шенге на улице, у него вообще не было своего пристанища. Он типа растафарианец. Он женат, его жена и маленький сын живут в Бронксе, по-моему. Постель Шенге была прямо около входной двери, в холле, – можно подумать, что он притащил ее откуда-то с улицы, это так странно. Взял такси и заехал за П. Х., чтобы дальше двинуть в «Од ео н»: там у нас ужин с нашим фотографом из Interview Мэтью Ролстоном и с этим Холландом – он сын Джоэнны Карсон, П. Х. только что познакомилась с ним в Лос-Анджелесе (10 долларов). У него очень приятная внешность, и я предложил ему, что мы напечатаем его в рубрике «Первое впечатление», причем Мэтью сделает его фотографию. Мэтью рассказал, что когда он фотографировал Джоан Риверс для Interview, она сказала ему, что раньше была визажисткой и работала у Сесила Битона. Мэтью носит брошки. Это у него Майкл Джексон перенял эту манеру – носить брошки. Когда он фотографировал Майкла для Interview, подарил ему одну из своих брошек, и Майкл после этого стал всюду появляться с брошками. Но Мэтью, по-видимому, любит женщин, потому что когда он их фотографирует, они у него выглядят восхитительными (ужин 150 долларов).

Понедельник, 17 сентября 1984 года

Винсент забрал маленькие портреты Трумена Капоте, которые я сделал для «Нью-Йорка». Когда они их увидели, то сказали, что думали, что я сделаю что-то новое, а я нарисовал их в старой манере, потому что решил, будто им нужно именно это. Они заплатят мне гонорар за использование иллюстрации. Я ничего не понимаю в этих мизерных расценках, которые мне назначают, когда я что-то делаю для журналов, но каждый раз вспоминаю, как Карл Фишер фотографировал меня для обложки журнала «Нью-Йорк» в связи с выходом моей «Философии» – у него там были построены целые декорации, потом восемь или сколько там ассистентов – ну подумай сама, сколько же, наверное, на все это было потрачено! В общем, я так завелся от всех этих мыслей о том, что же это я так задешево работаю, что в результате позвонил в Vogue и спросил, где же те деньги, которые они мне должны.

Кит сказал, что арендовал за полторы тысячи долларов помещение магазина напротив «Здания Пэка». В общем, по-видимому, он несколько похож на Питера Макса. Правда, Питеру Максу так и не удалось попасть в хорошие художественные коллекции, где представлен Кит. И еще Кит сказал, что больше не будет доверять посредникам продажу своих работ – все будет только в его собственном салоне.

Ник Роудс покупает произведения искусства, однако он ни к кому не прислушивается, а я ему сказал, что так поступать глупо, ведь это то же самое, что покупать акции на бирже. Но он ответил: «Я просто покупаю то, что мне нравится». И я помню, как Кэй Баллард говорила то же самое, когда двадцать или тридцать лет назад покупала картины, но ведь потом она даже не смогла вернуть потраченные средства.

Еще, немного раньше, звонил Бруно. Он сейчас продает за 40 или 60 тысяч долларов каждую из этих совместных работ – те, что делали Жан-Мишель, я и Клементе, а ведь нам он заплатил за все чуть ли не пятнадцать картин всего 20 тысяч, сказав: «Ну, это никто ведь не купит, это же курьез, диковина»… Вот так-то! И у меня почему-то странное чувство, что он платит Клементе на самом деле больше, потому что я не думаю, чтобы он сделал все это за такую малую сумму. А ведь это мне нужно платить больше, потому что цену-то поднимает мое имя. Ну что ж, зато благодаря Жан-Мишелю я начал по-другому писать, и это хорошо.

Вторник, 18 сентября 1984 года

Приехал домой и смотрел Тайрона Пауэра в фильме «Джесси Джеймс».

И это действительно серьезная работа. Может, он и не умел играть, но, боже ж ты мой…

Четверг, 20 сентября 1984 года

Ну вот, сегодня был день грандиозных планов: предстояла встреча с главным специалистом по кристаллам – ведущим литотерапевтом, он приехал в Нью-Йорк, его зовут доктор Рийс.

Поехал к нему на такси (3 доллара), это на 74-й улице, между Парк-авеню и Мэдисон-авеню. Платить нужно было вперед. Потом тебе выделяют твои, уже оплаченные, пятнадцать минут, после чего быстро-быстро выпроваживают. Я вошел в эту комнату, и все было как в фильме «Вторжение похитителей тел». Старая дама, за шестьдесят, одутловатая, похожая на мясника с рынка, и врач, крупный мужчина, этакий жлоб из глубинки. А помещение очень маленькое. И они быстро-быстро водили руками в разных местах и говорили при этом на таком птичьем языке, то вдруг скажут, что обнаружили «дыру», или что-то вроде: «Вот тут дыра, она исчезает», или еще: «Ц-85, 14, 15 Д-23, обратное 18, 75 дефис 4…». А потом он сказал что-то, и доктор Бернсон на это ответил: «О нет, он ничего не чувствует» – это про меня. И тогда доктор сказал мне: «Я вам все расскажу на следующей неделе», а дама заявила: «Я и не знала, что мне достался такой сложный случай». После всего этого я не отключился или потерял сознание, вовсе нет, хотя когда мы с Бенджамином только входили туда, какой-то мужчина лежал в трансе. В конце концов мы отправились в гастроном «Фрейзер Моррис», купили еду и устроили ланч прямо на улице: мы сидели на парапете у входа в музей Уитни, причем даже не знали, что внутри проходит выставка поп-арта.

Какая-то женщина, проходя мимо меня, увидела, что я ем курицу, и сказала: «А вот это – ни-ни!», и ведь она права. Мне не полагается есть мясо. Но я все же стараюсь вести себя как обычные люди. Раздал много автографов. Потом мы зашли в салон Вито Джиалло и там столкнулись с Паломой Пикассо, которая приехала в Нью-Йорк всего на один день, чтобы рекламировать свои духи. Она снова такая худая, просто невероятно, и у нее ни единой морщинки.

В газетах удачные заголовки про то, что Мохаммед Али чем-то болен. Я их отложил для серии «На первой полосе» – это новые картины, которые я хочу делать. Еще: Джон Райнхолд позвонил мне вчера утром и сказал, что выставлено на продажу здание «Польского института», которое рядом с моим домом. В общем, он сходил туда, выяснил, за сколько продается: 2,7 миллиона долларов. Позже я пошел на вечеринку у Джуди Грин, это в доме 555 на Парк-авеню. Там были Арлин Фрэнсис и ее коротышка-муж Мартин Гебел, который все еще жив, и она третирует его, обращаясь с ним, как с игрушкой. Си-Зи пригласила меня на панихиду по Трумену.

Суббота, 22 сентября 1984 года

Позвонил Джону в «Парамаунт» и попросил его встретиться со мной около МоМА. Нас легко пропустили на выставку «примитивного искусства», туда, где рядом со старыми вещами висят новые: чтобы было видно, что откуда заимствовано. Потом пошли посмотреть выставку Ирвинга Пенна, те самые фотографии, которые я так хорошо помню, потому что ведь это в первую очередь из-за них я переехал в Нью-Йорк. Та к было здорово их снова увидеть, они совершенно так же воспринимаются, как тогда, хотя… И я все думал, ну почему я не купил фотоаппарат, когда только-только приехал в Нью-Йорк, потому что тогда в фотографии было столько возможностей, и если ты просто делал что-то «как все», ты вполне мог прославиться. Ну то есть вот ты сфотографировал какую-то известную персону, ну как тут может что-то не получиться? Я бы тогда сегодня делал коммерческую рекламу для телевидения. Тогда вся жизнь сложилась бы по-другому. Есть над чем подумать. А что касается фотографий Ирвинга Пенна – так смешно видеть, что модели тогда были постарше нынешних лет на тридцать пять. Он много снимал свою жену, ее звали Лиза Фонсагривз. Я так хорошо помню одну его фотографию, когда из женской сумочки вываливается все ее содержимое – транквилизаторы и всякое такое. Выставки чудесные. Стив Рубелл спросил, не хотим ли мы взглянуть на его будущий новый клуб. Это кинотеатр «Палладиум» на 14-й улице, он раньше был Академией Музыки. Он повез нас туда и без конца спрашивал: «Ну как? Нравится?», и снова: «Ну как? Нравится?» Там огромное помещение. Дизайнером у него был какой-то знаменитый японский архитектор.

Воскресенье, 23 сентября 1984 года

Пытался дозвониться до Жан-Мишеля, потому что он хотел сходить на выставку поп-арта в музее Уитни, а потом поработать со мной, однако его нигде не было. Тогда мы с Джоном пошли туда без него (билеты 5 долларов). Я расписался на куче открыток, которые мне давали посетители выставки, эти открытки прямо там и продаются. Это репродукции моей «Мэрилин» и других вещей. Я не думаю, что получу какие-то деньги за эти репродукции. Я тут как-то поругался с Фредом, который хотел, чтобы я подписал договор с одной компанией, выпускающей открытки, потому что, как он сказал, тогда эта компания заставит другие открыточные компании прекратить выпуск таких репродукций, но я все же не понимаю, насколько это реально.

Раушенберг был самым лучшим на этой выставке: почему-то его вещи выглядели совершенно новыми, свежими. Не понимаю, отчего так. Правда, вещи Джаспера Джонса тоже хорошие. Картина Сигела смотрелась эффектно, потому что очень большая, но все же она безобразная. Шины снаружи музея выглядели до того потрясающе, что можно было подумать, будто и вся выставка такого же уровня или около того, однако музей Уитни невелик. У них есть и мои ранние вещи, много моих вещей. Жан-Мишель сказал, что, на его взгляд, они лучше всех других, но ведь, сама понимаешь…

Потом я бродил по улицам, пришел домой, вскоре позвонил Жан-Мишель. Ну, теперь он снял номера в двух отелях. Один номер в «Ритц-Карлтоне», а другой в «Мейфэр Риджент» на 65-й улице. Наверное, он соревнуется со мной, хочет жить где-то на элегантных Восточных 60-х улицах. Я сказал ему, что у нас ужасно ловит телевизор, но он мне не поверил, а вот когда он поселился в «Мейфэре» и обнаружил, что не может найти канал Showtime или что-то еще, тут до него наконец дошло. Да, хорошие телепрограммы – это важно. В общем, он вернулся в «Ритц-Карлтон». У него там большое джакузи.

Понедельник, 24 сентября 1984 года

Утром я помчался к доктору Ли (такси 4 доллара). Сделал несколько анализов крови, и вдруг она их выплеснула прямо на меня, эту кровь. Мне предписано трижды в день есть рис, но я жульничаю: ем рисовые крекеры. Придется поехать на панихиду по Трумену. Потом у Си-Зи Гест будет прием. Стив Рубелл лучше всего выразил мои ощущения, сказав: «Если ты не пойдешь на мою панихиду, я не пойду на твою». Вот и договорились. Джей идет туда – по-видимому, они с Кейт снова сошлись.

Я спросил Пейдж, не хочет ли она пойти со мной на вечеринку Ахмета Эртегюна в «Карлайл» (такси 3 доллара). Ахмет встречал гостей в дверях. Были все те же: Джерри Зипкин, Мика и Чесси. Свет был сильно приглушен. Там была миссис Бакли и Шарлотта Кертис, и Шарлотта крикнула мне: «А-а, ты красишь брови!» Ну что можно ей на это сказать? «Ага, они двух тонов». У Шарлотты всегда такое кислое выражение лица. Но все же она мне нравится. Она писала такие отличные колонки в шестидесятые. Пейдж оказалась там самой молодой.

Вторник, 25 сентября 1984 года

Я забыл рассказать, что когда я был у доктора Линды Ли, пришла Роберта Флэк и сказала: «А я видела тебя в это воскресенье в церкви святого Винсента». Она объяснила, что сама ходит в баптистскую церковь, а в мою просто забрела случайно.

Бродил по Пятой авеню.

Псих Мэтти явился к нам в офис, но Бриджид его выгнала. Он опять похудел, но вроде бы в порядке, чокнутый не больше, чем обычно, нормальный такой псих. Не думаю, что с ним все еще живет та женщина, которая обитала в его номере. И вот почему сумасшедшие способны обзаводиться бойфрендами и подругами, а нормальные – не могут? Ты можешь мне это объяснить?

Меня пригласили на корабль Малкольма Форбса, где будет еще и миссис Маркос.

Я очень хотел бы получить заказ на ее портрет, прежде чем у них там что-нибудь случится. Фред Лейтон, должно быть, всякий раз невероятно радуется, когда узнает, что она приехала в Нью-Йорк. Она ведь приходит к нему в ювелирный магазин и оставляет там просто-напросто миллионы. Работал до семи.

Среда, 26 сентября 1984 года

За мной зашел Бенджамин, мы вышли на улицу и тут же наткнулись на Психа Мэтти. Мы взяли такси, и он отвязался от нас, но потом через два квартала нагнал нас, подошел к нашему такси, которое стояло у светофора, открыл переднюю дверь – заднюю я на всякий случай закрыл – и стал просить денег. Короче, он теперь научился вымогательству.

Четверг, 27 сентября 1984 года

Разговаривал с Китом Харингом, который сказал, что у него на днях было препоганое настроение, и он пошел в музей Уитни и посмотрел выставку поп-арта, увидел моего «Дика Трейси», и ему он страшно понравился, а я сказал, что его недавно продали за полмиллиона долларов, и он ответил, что это недостаточно, эта вещь стоит миллион и что если бы у него был миллион, он бы ее купил. Было очень любезно с его стороны – сказать такое. А как приятно это было услышать! Эту вещь купил Сай Ньюхаус у Ирвинга Блума. Пошел на встречу с Брентами – поужинать в «Джемс» (такси 6 долларов). Я сказал метрдотелю, что мы хотели бы сесть внизу, но он и в этот раз отвел нас наверх, и позже я понял, почему – прямо позади меня сидел Роберт Редфорд, и с ним были его, наверное, жена и дочка. Я ничего не сказал ему, потому что это было бы не круто, но когда вернулся домой, то случайно прочитал интервью с ним в старом номере Playboy и решил, что на самом деле просто должен был поздороваться с ним, потому что он, оказывается, в какой-то момент своей жизни попытался стать художником, и еще он там говорил о том, как в пятидесятые годы был художественным редактором одного журнала в Нью-Йорке. А я ничего этого и не знал! Это значит, что он обо мне, несомненно, знает.

Я, кстати, говорил Дневнику, что Мерв Гриффин отказался от нашего телешоу? Взял и отказался.

Суббота, 29 сентября 1984 года

Разговаривал с Китом и Жан-Мишелем. Я хотел, чтобы Жан-Мишель пришел в офис порисовать, но он был занят празднованием дня рождения своей матери, поэтому я пошел туда, чтобы повидаться с ним и познакомиться с его матерью. Это миловидная женщина, она несколько похожа на матрону, но выглядит хорошо. Он, правда, терпеть ее не может – и рассказывал мне, что когда она ложилась в очередную психушку, он чувствовал себя заброшенным. Все же ему не нужно ее стыдиться, она была действительно мила и всякое такое. Его отец с ним не встречается. Мать с отцом разведены, и отец живет с другой женщиной. Он бухгалтер.

Жан-Мишель все еще снимает этот номер в «Ритц-Карлтоне», который стоит ему 250 долларов в день. А бетонный стол, который он заказал архитектору Фредди для своей квартиры на Грейт-Джонс-стрит, заполнил собой всю комнату, так что Жан-Мишель только что разбил его на куски. Еще я узнал от Роберта Лафлина, который живет в соседней квартире (она раньше принадлежала Кенни Шарфу), что когда Фредди въехал в квартиру Кенни, там были одни лишь рисунки Кенни Шарфа, на всех стенах, повсюду, и Фредди закрасил их все! Он закрасил их белым! Он даже не снял двери, на которых тоже были написаны картины, – их-то было бы легче сохранить!

Понедельник, 1 октября 1984 года

На улице так холодно. А вот как вести себя, когда наглые старые шлюхи отталкивают тебя и хватают твое такси? В конце концов удалось взять такси (8 долларов), но движение на улицах сегодня такое медленное. Всю вторую половину дня прождали звонка Стюарта Пивара, потому что Майкл Джексон должен был позвонить ему перед тем, как прийти и посмотреть его Бугро. Правда, Стюарт вышел на минуту и пропустил звонок, однако он все же еще может прийти сегодня. Если все это вообще реально. Эти Бугро теперь стоят по два миллиона долларов за картину, а у Стюарта их что-то около четырех. Это смешно, конечно, но эти картины – идеал Майкла Джексона: там изображены мальчики лет десяти с крыльями фей в окружении красивых женщин. И Стюарт Пивар на самом деле обожает юные тела. Это, как он считает, молодит, это все – гормоны. Ему нужны семнадцатилетние, но он не может никого заполучить.

Вторник, 2 октября 1984 года

Жан-Мишель пришел в офис, чтобы порисовать, но заснул, прямо на полу. Он был похож на бездомного бродягу. А когда я его разбудил, он создал два шедевра, и они невероятно прекрасны.

Среда, 3 октября 1984 года

Жан-Мишель звонил три или четыре раза, он принимает героин. Бруно пришел к нам, увидел незаконченную картину Жан-Мишеля, тут же сказал: «Я хочу ее, я хочу ее», так что он сразу отдал ему деньги и забрал ее с собой, а меня снедали странные ощущения, потому что вон уже сколько времени никто так не реагировал на мои картины. А ведь когда-то только так и реагировали. Я собрался на прием, который Малкольм Форбс дает на своей яхте в честь Имельды Маркос. У меня очередной конфуз: думал, что опоздал на прием, а на самом деле приехал слишком рано. Большинство гостей – старики, и все они с моей улицы, Восточной 66-й, – это, наверное, самая богатая улица на свете. Имельда тоже живет на ней, между Пятой авеню и Мэдисон-авеню. Пришла Ли Радзивилл. У нее короткая стрижка, ей очень идет. А вот Имельда немного растолстела, поэтому если мне придется делать ее портрет, я бы хотел нарисовать ее, какой она была когда-то, на конкурсе красоты, где она получила титул «Мисс Филиппины». Она была хозяйкой вечера, а позже, после ужина, спела около дюжины песен, сначала «Чувства», а потом эту песенку времен войны, ну, ты ведь знаешь ее: «дути-бути-ара-тара». Ну, как же это было? А-а, вот: «Едят овес кобылы». Все говорили, что когда Имельда попадает на вечеринку, ее невозможно остановить, что она всегда уходит последней, и это оказалось правдой: она гуляла по полной программе. Потом на такси в «Мистер Чау», где Жан-Мишель устроил празднование дня рождения этой девицы, которая сумела его уговорить, чтобы он все это устроил. У него были Диего Кортес, Клементе и другие, и когда я туда приехал, он уже заснул, он даже по-настоящему храпел. Мы его разбудили, чтобы он оплатил счет, потому что я не собирался делать это за него. Вернулся домой, включил шоу Леттермана – и там был Малкольм Форбс! Он говорил про все на свете. И я подумал: боже мой, какое же хорошее название для журнала – Forbes. Они просто взяли и назвали его своей фамилией. И я начал думать про журнал «Уорхол». [Смеется.] Ну нет, мне не настолько нравится моя фамилия. Я даже хотел ее поменять. Когда я был маленький, я собирался взять фамилию Морнингстар – а, каково? Энди Морнингстар! Я думал, что это прекрасная фамилия. И я чуть было не начал использовать ее для своей карьеры. Это было еще до книги под названием «Марджори Морнингстар». Мне просто нравилась именно эта фамилия, куда больше всех остальных.

Пятница, 5 октября 1984 года

Пришел Жан-Мишель, он работал всю вторую половину дня. Был Руперт, он сейчас здесь, в доме 860, занял всю заднюю часть офиса и проверяет новые принты. Из серии «Детали». Мне они очень не нравятся. Например, детали «Венеры» Боттичелли. А вот людям это нравится больше всего. Заставляет задуматься… Вот, например, публике точно так же понравилась моя обложка с Джеймсом Дином для книги Дэвида Долтона. Ведь ее раскупают в виде принтов.

Воскресенье, 7 октября 1984 года

День был чудесный. Говорил по телефону с Жан-Мишелем, и он хотел прийти поработать, так что мы запланировали встретиться в доме 860. Я пошел в церковь, а потом долго не мог поймать такси и в конце концов прошел до офиса половину пути (такси 3,75 доллара). Впустил Жан-Мишеля – он ждал меня внизу. Он писал картину в темноте, и это было замечательно. В этот день Сьюзен Блонд выходила замуж за Роджера Эриксона, отмечали в «Кафе Люксембург», и я не хотел вести Жан-Мишеля к себе домой, чтобы там выбрать картину в подарок молодоженам, поэтому мы вдвоем написали ей новую картину прямо в офисе. Жан-Мишель такой трудный человек: никогда не знаешь, в каком он настроении, под каким наркотиком он сегодня. Вдруг сделается суперподозрительным и начинает без конца повторять: «Ты меня просто используешь, ты меня просто используешь», а то вдруг чувствует себя страшно виноватым, что подозревал меня в этом, и тогда ведет себя ужасно мило, лишь бы постараться загладить свою вину. И еще – он не может решить, что доставляет ему удовольствие. Вот, например, когда мы приехали к Сьюзен на свадьбу, ему там не понравилось, и я так и не понял, почему: то ли из-за того, что он был под кайфом, то ли он терпеть не может толпы, то ли ему там показалось скучно. Я же ему говорю, что чем более знаменитым он станет, тем больше ему придется принимать участие во всех мероприятиях такого рода (такси 10 долларов). Я познакомился с матерью Роджера, и она выглядит точь-в-точь как Сьюзен, да и ведет себя точно так же. Из Калифорнии прилетел Джонатан Робертс, и я спросил его, зачем же он себя так утруждал? Я спросил его: «Только потому, что у тебя когда-то было свидание с Сьюзен?»

Дэнни Филдс был шафером, он произнес небольшую речь. Там был Стив Рубелл, и он почему-то вел себя не слишком дружелюбно по отношению ко мне. Ну, я имею в виду вот что: он был очень дружелюбен, а иногда – очень-очень-очень дружелюбен… То есть не был одинаково дружелюбен все время. Одна дама на этом событии была из Лос-Анджелеса, и она пожаловалась, что купила у Ронни Левина старинный стол, и он забрал деньги, а стол так и не доставил, тогда она позвонила его матери, и та сказала, что Ронни пропал. Я расспросил П. Х. про все это, и она сказала, что дело серьезное, что никто ничего о нем не знает уже несколько недель и что если бы он был жив, то, конечно же, позвонил хотя бы кому-то из своих знакомых – ведь он такой болтун.

Понедельник, 8 октября 1984 года

Заехал за Жан-Мишелем, а у него дверной звонок звонит каждые пятнадцать секунд, и это мне живо напомнило нашу прежнюю «Фабрику». Он говорит пришедшим, например: «Слушай, парень, а что же ты не звонишь по телефону, прежде чем заявиться ко мне?» Какой-то парень, которому он отдал свои карикатуры когда-то раньше, когда ему просто нужно было где-то жить, теперь продал их, отлично заработав: выручил пять тысяч долларов или что-то вроде того. В общем, Жан-Мишель теперь узнает, что такое быть в бизнесе, как все просто перестает доставлять удовольствие, и тут начинаешь задумываться: а что же это такое – искусство? Оно в самом деле рождается в тебе или же это только некий продукт? Сложный вопрос.

Да, забыл сказать, что сын доктора Росси, который только что закончил Йель, хочет делать видео, поэтому я послал его поговорить с Винсентом. Доктор Росси – тот врач, который спас мне жизнь в 1968-м, когда в меня стреляли.

Вторник, 9 октября 1984 года

Я кое-что сделал в связи с днем рождения Шона Леннона, и картина еще мокрая – это небольшая коробка с конфетами в форме сердца, и на ней написано «Я тебя люблю» – и еще я принес для него «щетку для красок», в нее вместо щетины вставлен пучок полосок бумаги красного цвета. Еще я сделал браслет из однопенсовых монеток. П. Х. заехала за мной, и мы отправились в «Дакоту» (такси 6,50 доллара). Снаружи стояли фанаты, в честь такого дня они устроили суточное «бдение». Дело в том, что девятое октября – это день рождения и Шона и Джона. У Йоко всем полагается снимать обувь, поэтому в прихожей стояла целая шеренга ботинок и туфель. Я не хотел, однако, снимать свои ботинки, и не хотел, чтобы П. Х. снимала свои туфли, чтобы я был не один такой. П. Х. сказала, что когда она как-то раз была в Королевском дворце на Гавайях, то экскурсоводы раздавали всем пришедшим специальные бахилы, чтобы их натягивали на обувь, и, по-моему, это куда лучший способ сохранять чистоту в доме. В общем, когда мы услышали, что где-то упала и разбилась рюмка, это и стало для нас предлогом, чтобы объяснить, что мы не хотим ходить по дому в носках: ведь можно наступить на осколки стекла. Йоко пошла и позвала Шона, и едва он вошел в комнату, как тут же спросил: «А ты принес мой доллар?» Йоко сказала, что он постоянно вспоминал про это и все хотел получить вторую половину долларовой бумажки – я ведь в прошлый раз разорвал ее надвое. Тогда я дал ему целую кучу половинок разорванных однодолларовых бумажек, и он занялся поисками именно той половинки, которая подошла бы к его половинке. Там был Кит, он привел с собой Кенни Шарфа. Были Уолтер Кронкайт, Джон Кейдж, Луиз Невельсон и Лиз Робинсон. Я специально, смеха ради, неправильно написал имя Шона на некоторых подарках – не Sean, а Shawn, и вот, когда Шон стал подписывать бумажные салфетки для меня, он так же и расписался. У него на руках были перчатки, похожие на те, что носит Майкл Джексон, только у Шона перчатки на обеих руках – их подарил ему его друг, малыш Макс Лерой, сын Уолтера Лероя. Майкл Джексон – его любимый певец. Он сказал, что еще ему нравится Принс, а еще он, наверное, любит Боя Джорджа – он потом, позже, нарисовал его на компьютере. Кит и Шон мигом поладили. Кит очень здорово умеет играть с детьми – он так классно играл с одной малышкой, которая тоже пришла в гости на день рождения: он все гонялся за ней, держа в руках плюшевую зверушку. Шон сидел между мной и Робертой Флэк.

Торт был в виде большого белого рояля. Это была, оказывается, идея самого Шона – чтобы был рояль. У него в спальне есть пианино. Он сам разрезал этот торт. Гарри Нильсон дирижировал всеми, когда запели традиционную поздравительную песню «Ведь он замечательный парень», а потом Шон выступил с очень славной речью, он сказал, что если бы его отец был сейчас с нами, мы бы пели: «Ведь они замечательные парни».

После ужина Йоко с Шоном и кое-кто из гостей пошли вниз, потому что пятый телеканал WNEW устроил трансляцию с места события – правда они хотели сделать свой репортаж внутри здания, но в последний момент администрация «Дакоты» запретила это. Большинство гостей, однако осталось за столом. Мы зашли в спальню Шона, и там был этот молодой человек, который устанавливал компьютер Apple, который Шон получил в подарок: модель Macintosh. Я сказал, что мне одно время без конца названивал какой-то тип, который вроде бы хотел подарить мне компьютер, но что я так и не перезвонил ему или еще что, и тут этот молодой человек взглянул на меня и сказал: «Ага, это был я. Меня зовут Стив Джобс». Он выглядел таким юным, просто будто он еще в колледже учится. Он сказал, что теперь все же пришлет мне компьютер. А потом дал урок рисования на компьютере. Пока что они выпускают его только с черно-белым экраном, но скоро появится и цветной. Кит и Кенни им уже пользовались. Кит уже сделал как-то раз дизайн футболки с помощью компьютера, а Кенни только начал его использовать, и я почувствовал себя таким старым недотепой, стоя рядом с этим молодым гением, который участвовал в его изобретении. В спальне Шона два матраса на полу и много фотографий The Beatles, а еще на стене – большая фотография Йоко, снимок Руперта Смита. Весь пол был усеян подарками и упаковочной бумагой, а на полках у него полным-полно всяких игрушек-роботов.

После того как мы ушли, мне стало совсем грустно, потому что раньше я был лучшим взрослым другом Шона, а теперь, по-моему, это Кит. Они здорово поладили, и Шон уже пригласил Кита на еще один свой день рождения – он устраивает его для своих сверстников, завтра, но я не думаю, что меня туда пригласили, и это очень обидно.

Суббота, 13 октября 1984 года

Встал рано, на улице приятная погода. Джей снова сошелся с Кейт Хэррингтон, и он слишком счастлив в своем этом семейном режиме, чтобы еще ходить на работу. Бенджамин тоже слишком счастлив в своем семейном положении, чтобы пойти на работу. Короче, я пошел на работу один (6 долларов). Единственным, с кем я говорил по телефону, был Майкл Уолш, парень из Ньюпорта, который хочет показать мне свои работы. Работал в одиночку до восьми вечера. Потом – в аптаун (6 долларов).

На такси к Мику и Джерри на Западную 81-ю улицу, они позвали меня на ужин (такси 4 доллара). Снаружи стояли целых три амбала-телохранителя. У них в гостях был еще Джек Николсон, и он теперь тоже взялся за Бугро – у него ведь уже есть все эти Ремингтоны, так что теперь он покупает несколько картин Бугро.

Младенца не было. Была сестра Джерри, по имени Рози, и она выставила напоказ свои сиськи, это так странно, я не понимаю, зачем ей нужно так одеваться, когда у нее этот здоровенный муж, отличный, привлекательный мужик. Я разговаривал с Венди Старк, и у нее было три фотографии ее дочки, и было похоже, будто у нее тройняшки. Пришла Вупи Голдберг, был этот самый Гарфункель и еще Майк Николс. Тина Чау занималась на кухне едой, они приготовили ее у себя в ресторане. Я подошел к Джеку Николсону – поговорить насчет того, чтобы он снялся в фильме о Джексоне Поллоке, для чего мы с П. Х. сейчас собрались купить у Рут Клигман права на экранизацию ее книги, но тут в разговор ввязался Фред, который сказал, что это кошмарная идея, что Рут Клигман – это еще один Псих Мэтти, и тогда Джек произнес: «Давайте-ка я оставлю вас, двух магнатов кинопроизводства, чтобы вы смогли вести ваш спор до победного…». Джек пришел в костюме, который заказал себе в Лондоне, и он в нем похож на ящик.

Мик напился и был страшно дружелюбен, он подошел ко мне и несколько раз обнял. А я радовался, что не привел с собой Корнелию, потому что она представляла бы угрозу для Джерри. Я был, правда, удивлен, когда увидел там у них Уитни Тауэра, потому что Джерри всегда обвиняла его в том, что он поставлял для Мика разных девиц. А в другой комнате было полным-полно всяких звезд.

Понедельник, 15 октября 1984 года

У меня был назначен прием у доктора Линды Ли, но я опоздал на пятнадцать минут и поэтому пришлось ждать, пока она освободится. Она сказала, что у меня аллергия на картофель, и я не понимаю – она волшебница или просто учуяла это, потому что я в самом деле утром ел картошку. Она сказала, чтобы я некоторое время не ел белую картошку. Потом я ушел оттуда (телефон 2 доллара, газеты 3 доллара).

После работы пошел с Жан-Мишелем к нему в «Ритц-Карлтон», чтобы наконец своими глазами увидеть его номер, но когда мы с ним туда пришли, он решил, что там так красиво, что больше он никуда не пойдет.

Вторник, 16 октября 1984 года

Позвонил Джеки Кертис, сказал, что умерла Элис Нил. Я все собирался ей позвонить. Это была очаровательная старая дама. Ну, ей, наверное, уже немало лет – за восемьдесят, надо думать. Кажется, что я только недавно видел ее в телешоу Джонни Карсона. Джеки хочет разместить в Interview объявление о премьере пьесы, в которой он играет, но можем ли мы доверять ему – заплатит ли он нам за рекламу?

Жан-Мишель, я, Джон Секс и Фэб Файв Фредди поехали на такси в аптаун, в театр «Лайсеум» (Lyceum), на шоу Вупи Голдберг (8 долларов). Мы опоздали к началу, а наши места были во втором ряду. Вупи великолепна: одна на сцене без декораций, она держала внимание зала в течение полутора часов. Она действительно умная и всякое такое. Она проделала такой трюк: попросила, чтобы зрители дали ей монеты в двадцать пять центов, но потом не отдала их. Когда представление закончилось, мы пошли к ней за кулисы, и она сказала, что обычно возвращает монетки – я ее спросил про это, но какой-то человек дал ей доллар и это ее покоробило, и еще: она собрала четыре доллара и передаст их в благотворительную католическую организацию. Ей очень понравился Жан-Мишель, и я пригласил ее пойти поужинать с нами, но она сказала, что у нее колики или что-то в таком роде.

Среда, 17 октября 1984 года

Наш юрист, Риза Дикштейн, попала на первую полосу «Пост», потому что она защищает «Бандершу с “Мэйфлауэр”» – и это говорит лишь об одном: нам повезло с юрисконсультом.

В наш офис на ланч приходила Глория фон Турн-унд-Таксис, эта принцесса из сказки, пришла она вместе со своим сказочным принцем пятидесяти восьми лет, за которого вышла замуж, когда ей было двадцать или около того, и оказалась на обложках всех немецких журналов, потому что он – миллиардер, которому понадобились дети, чтобы было кому оставить наследство. У них уже трое детей сейчас. Еще у нас была Бетси Блумингдейл. Принц Иоганн фон Турн-унд-Таксис тут же взялся рассказывать всякие скабрезности. Рассказал, как еще в молодости приехал в Голливуд и познакомился с Мэрилин Монро, и она, мол, стала увиваться за ним, пригласила на ужин, но он сказал, что в то время женщинами не интересовался, и сказал это при всех. Они оба выражаются откровенно. Его жена говорит о молодых людях, и он потом говорит про молодых людей с большими членами. Это так абстрактно. Как бы то ни было, он рассказал, что спросил у Мэрилин Монро, кто будет у нее на ужине, и она назвала какие-то имена, он приехал к ней, она вышла в платье с особенно глубоким декольте, практически в неглиже, и он спросил ее: «А где же все?», а она ответила: «А они все не смогли приехать». В общем, они пили розовое шампанское, потом был ужин, а потом она потянула за какую-то тесемку и… оказалась перед ним совершенно голая, а он не мог… и потому, шлепнув ее по буферам, лишь сказал: «Ну, пока, кисонька!» Он сказал, что мог бы, конечно, и притвориться и тогда бы у них все закрутилось, но ведь тогда женщины – он повторил еще раз – вовсе его не волновали. Она, по-видимому, была в курсе, что он богат. Ну или, может, он был очень красив. Потому что он еще рассказал нам, как однажды Пабло Пикассо познакомился с ним и захотел написать его портрет, причем сказал, что напишет два портрета и один подарит ему, но он решил, что это просто какой-то старикан, которому нужно было его тело. Они познакомились на пляже. Но я не уверен, что так было. Может быть, да, однако он вспоминал и кое-что про меня, а вот я такого вовсе не помню, так что… Он, например, сказал, что как-то раз пригласил меня в ресторан, но я сказался больным, а потом он звонил мне домой и меня там не было – но я-то знаю, что не давал ему свой домашний номер.

Потом я проводил их к лимузинам, и Глория захотела, чтобы я нарисовал член на ее экземпляре Interview. Фред отметил потом, что это первая вечеринка для людей из общества в нашем новом здании. Было бы, конечно, здорово устроить все это в зале дря приемов. Но там протекает потолок. И еще: Фред заказал построить столы на крыше! Не понимаю, зачем. Его небольшая столовая очень славная, однако это не то же самое, что в зале для приемов.

Понедельник, 22 октября 1984 года

Отправился в новый офис и там познакомился с этим строительным подрядчиком, который так нравится Винсенту и Фреду. Я разозлился на него, когда услышал, что терраса на крыше обойдется нам в сто тысяч долларов, и сказал: «Мы хотим обычную крышу». Я лишь рассмеялся, когда он мне сказал, что все будет готово к Рождеству. Да-да, конечно. Надо будет еще раз обдумать все это. Руперт сказал, что его квартиру ограбили, поэтому не нужно огорчаться, если работы, которые я еще не подписал, вдруг появятся на аукционе. Но потом ему позвонили из полиции и сказали, что часть картин уже нашли. Работал до половины восьмого.

Поехал на такси домой (6 долларов), наклеился и пошел на ужин в «Сэклер» на Парк-авеню – это был прием в честь супруги Майкла Кентского. Надо было появиться до ее приезда, но я опоздал. Ужин был всего на восемь человек. И одна дама из гостей никак не могла выйти из туалета, но все не обращали на это внимания на протяжении получаса, и вот когда она наконец выбралась, то обвинила Джилл, что та слышала ее просьбы и ничего не сделала, а Джилл на это возразила, что она в самом деле ничего не слышала, но, я хочу сказать, если уж я услышал ее, то…

Пятница, 26 октября 1984 года

Заходил Виктор. Хальстон теперь работает дома.

Джулиан Шнабель будет праздновать день рождения в «Мистере Чау», он пригласил меня, но мы с Жан-Мишелем не хотели ему перезванивать, потому что понимали: он захочет прийти к нам и посмотреть, над чем это мы работаем. Работали до без десяти восемь (такси 6 долларов). Зашел Джон Лури, который снялся в главной роли в фильме «Более странно, чем в раю», и мы выпили с ним шампанского, но это было ошибкой. Отвез его домой в половине первого ночи (такси 7 долларов).

Суббота, 27 октября 1984 года

В первой части статьи про Трумена Капоте в журнале «Нью-Йорк» напечатали большую фотографию Кейт, а сейчас должна выйти вторая часть, и мне интересно, будет ли там сказано, что на самом деле она – дочь его прежнего бойфренда, Джека О’Ши.

Понедельник, 29 октября 1984 года

Сегодня проходил нью-йоркский марафон, было жарко и влажно, поэтому бегунам пришлось очень нелегко. Один бегун, француз, даже умер – это первый такой случай во время марафона. А женщина, которая выиграла соревнования, обделалась, у нее был понос, и телевизионщики попытались замять это, сказав: «Она без конца подтягивает свои штаны».

Звонил Кенни Шарф, пригласил меня прокатиться на его кадиллаке – он ведь приехал на нем сюда из Лос-Анджелеса и по дороге все время его разрисовывал. Теперь на нем изображены бокалы с шампанским и чудовища. Он подъехал вместе с Китом, и машина выглядела шикарно, и за ними все время следовали полицейские, потому что им тоже хотелось получше рассмотреть ее, как и всем вокруг. В общем, мы поехали в аптаун, на 90-ю улицу и Ист-Ривердрайв – посмотреть граффити, которое сделал Кит. Оно примерно 75 сантиметров в высоту и 60 метров в длину, длиной почти в три квартала. Он покрасил все белым, а потом пульверизатором нанес изображения маленьких черных и красных фигур, но лучше было бы сделать их просто серебряными. Город, на самом деле, не стал лучше выглядеть…

Позвонил Хальстон, пригласил меня на ужин к себе домой – должны еще быть Джек с Анжеликой и Стив Рубелл с Аланой, еще Бьянка, и я сказал, что, конечно, приду, потом смотрел телевизор, а потом в девять вечера пошел к нему. Еще туда пришла Энн Теркел, которая прежде была замужем за Ричардом Харрисом. А Бьянка целовалась с ее бойфрендом, как будто она на самом деле – тринадцатилетняя Джейд: целовалась прямо при Алане, которая все рассуждала о том, как они поделят деньги при мирном расставании. Ох уж эти девицы. Та к странно, что едва личные отношения перестают развиваться, они тут же заводят этот разговор про «расчеты». Бьянка ругала дом Аланы в Лос-Анджелесе, говорила, что он совершенно захламлен и все там в дурном вкусе – в общем, они с Аланой чуть не подрались. А ведь подруги. Но главным лицом на этой вечеринке был Питер Вулф, и я сказал ему, что все женщины сходят с ума по нему, потому что обожают его музыкальный видеоклип. Ужин был хороший. У Хальстона несколько поредели волосы. В его доме больше нет того шика, которым он отличался, когда там жил Виктор.

Вторник, 30 октября 1984 года

В новостях говорили про Ферраро. Поначалу она мне нравилась, но сейчас она стала так похожа на всех остальных: будто заводная механическая игрушка. Жан-Мишель спал с какой-то новой девицей и потому так и не появился в офисе. Приехал Бруно, совершенно неожиданно. И не один, а со своей женой по имени Йойо. Они посмотрели на большие картины, для которых Жан-Мишель делал шелкографию, и лица их стали кислыми, они сказали, что это разрушило его «интуитивный примитивизм». Но он ведь раньше делал копии на ксероксе и никто не знал об этом, просто выглядело все, как новая картина, и все были довольны. Работал до половины восьмого. В «Лаймлайте» вечеринка в честь Вэна Джонсона. Когда мы туда приехали, он уже уходил. Оказалось, что на самом деле эту вечеринку устроил он сам, в честь Дженит Ли. И он такой пошляк. Он сказал: «Ох, я до смерти хотел познакомиться с вами, всю жизнь мечтал!» Кажется, он здорово закладывает за воротник. Там, похоже, не хватало мальчиков-красавчиков. В центре комнаты устроили душ, в нем вертелась какая-то девица, а все кругом было в крови, и какой-то парень вроде Тони Перкинса был переодет в лохмотья, под бабушку. И среди всего этого стояла самая настоящая Дженит Ли в голубом платье с блестками.

Среда, 31 октября 1984 года

Только что позвонил Бруно: на аукционе «Кристис» картина Жан-Мишеля ушла за 20 тысяч долларов! По-моему, он станет Великим Черным Художником. Купили одну из его больших картин. По-моему, ранние вещи Жан-Мишеля гораздо лучше, потому что тогда он просто занимался живописью, а сейчас ему приходится думать, что бы такое написать, что можно продать. И сколько еще орущих негров можно понаписать? Ну вообще-то сколько угодно, но… Вчера он купил за 700 долларов маску для Хэллоуина. Мексиканскую. Сорит деньгами. Правда, выехал из этого номера в отеле «Ритц-Карлтон» и больше не нанимает лимузины, так что уже немного получше стало. Но ему нужно обязательно – и я ему про это говорил – сохранить свои ранние работы, чтобы потом продать их. Потому что Бруно покупает все подряд, а продает медленно. И Жан-Мишель на самом деле должен был бы оставить у себя свои вещи – на черный день. Хорошие деньги сейчас дают за ранние работы Раушенберга, за любые вещи Джаспера и Сая Твомбли. Вессельман распродается вроде как… Цены на Розенквиста держатся на среднем уровне, а ведь он, по-моему, лучше всех остальных – я так действительно считаю.

Мне, видимо, придется окончательно выехать из дома 860, потому что его арендовал Стивен Спрауз.

Наклеился, зашел за Гейл, и мы отправились пешком в «Джемс», чтобы встретиться с Фредом. Ужин получился кошмарный. И я без конца жаловался на жизнь. А мне, наоборот, стоило бы выступить в роли чирлидера, и без конца говорить: «Что же мы можем сделать, чтобы улучшить наш невозможно великолепный журнал?» Но все получилось иначе. Гейл объясняла ему, сколько у нас уходит на типографские расходы. Ну, на самом деле мне стоило бы занять более позитивную позицию. Я понимаю, что от людей можно добиться большего, если их подбодрить. Я, правда, однажды подбодрил одного такого – Криса Макоса. А получил с этого лишь то, что на этой неделе на аукционе будет продаваться его фотография меня в женском платье, из той серии, которую он когда-то снял. Гейл практически ничего не ела, и я решил было, что это из-за меня, что я ее расстроил, но оказалось, что она просто старается выдерживать диету, потому что порядком растолстела. Но она все же раздражает меня – воображает, будто она такая замечательная или что-то такое. Мы просто не в силах разговаривать друг с другом. Я не понимаю, она действительно глупая или же притворяется тупицей, чтобы не делать того, что ей поручают (ужин 140 долларов). Потом мы обсуждали обложки: когда у нас пойдет Мик, когда будет номер насчет здоровья, когда Микки Рурк. Получился не ужин, а одно расстройство: ни о чем не договорились, только спорили. Это я виноват. Нам всем куда лучше было бы пойти на вечеринку по случаю Хэллоуина. Фред проводил нас обоих домой.

Четверг, 1 ноября 1984 года

Позвонил Джулиан Шнабель, сказал, что с ним вместе зайдет этот рок-музыкант – Кэптэн Бифхарт. А я вовсе не хотел, чтобы они заходили, а потом еще забеспокоился, что Джулиан мог узнать, чтó я про него наговорил – что он якобы ходит по студиям других художников и высматривает, что бы со драть. Мне пришлось рано уехать, чтобы посмотреть первый показ мод у Кристоф де Менил. Она теперь модельер (такси 8 долларов). Доехал до 79-й улицы и Пятой авеню, это Французское консульство. Все платья у нее из льна, а рукава – как сложенные салфетки, стиль в духе 1914 года. Странные рукава, смешные какие-то. Я не понимаю, зачем ей это – она же не собирается «сказать что-то новое» своими моделями одежды. Там была Бьянка, и Стив Рубелл рассказал мне, что она не хотела никого приглашать на день рождения своей дочери Джейд по одной простой причине: Джейд стала толстушкой. В общем, я потихоньку выскользнул оттуда (такси 4 доллара).

Потом мы с Корнелией пошли в отель «Пьер» на благотворительное мероприятие ASPCA, Американского общества по предотвращению жестокого обращения с животными. Я поговорил с Си-Зи Гест про Трумена, она сказала, что он вытащил ее из домохозяек и показал, что она тоже способна на что-то. И она утверждала, что никогда ничего не рассказывала Трумену о своей личной жизни, но только, я хочу сказать, вот мы же с ней постояли всего минут пять, и она уже выложила мне все очень личное про своих родных и близких. Я имею в виду вот что: достаточно заговорить о пьянстве, и она тут же скажет: «О, я столько лет прожила с пьяницей, поэтому я очень хорошо все это знаю!»

Пятница, 2 ноября 1984 года

Работал до семи вечера. Потом был вернисаж у Шнабеля. Поехал на такси (6 долларов). Я там принялся ругать его картину, посмеялся над ней от души, а потом увидел, что он стоит совсем неподалеку, хотя, по-моему, он не слышал, что я там наговорил. На стене было множество тарелок. Шнабель сказал, что он некоторое время работал поваром в буфете ресторана Микки Раскина на Юниверсити-плейс. Ох, бедный Микки… Никто его сейчас даже и не вспоминает. Он совсем забыт. Выставка была интересная, но пора было уходить, потому что Корнелия должна была заехать за мной и забрать на выставку лошадей.

Воскресенье, 4 ноября 1984 года

Отправился на встречу с Альбой Клементе, красавицей-женой Франческо Клементе, – в их лофт в здании «Тауэр рекордс». Она училась актерскому мастерству, у нее великолепный смех, она богата. Они по полгода проводят в Индии. Вот почему, надо думать, его картины имеют такой вид. Потом мы поехали в «Одео н» (такси 10 долларов). Было очень весело, мы болтали об искусстве. Но порой вдруг наступало молчание. С Жан-Мишелем стало трудно разговаривать. У него сейчас новый прикол: он влюблен в официанток, поэтому он молчит и разглядывает их. Альба сказала, что ее нянька, которая присматривает за ее детьми, совершенно в него втюрилась (ланч 90 долларов). Потом мы поехали назад к ней, чтобы Жан-Мишель мог познакомиться с этой девушкой, ее зовут Моника, но она как раз увела детей погулять. А потом Жан-Мишель вдохновился, увидев работы Клементе, так что снова захотел писать картины.

Ну, мы поехали в студию (такси 3,50 доллара) и проработали там два часа. Жан-Мишель вписывал в свои работы те образы, которые он замазал, когда был под героином, и у него получилось несколько настоящих шедевров. Потом он позвонил этой девушке, Монике, и пригласил ее на ужин. Она хотела пойти в «Лоун стар», потому что ее «наполовину бойфренд», помощник Шнабеля, собирался быть там, но Жан-Мишель вовсе туда не хотел, потому что забеспокоился, что если у него будет конкурент, он может упустить возможность потрахаться.

Вторник, 6 ноября 1984 года – Нью-Йорк – Вашингтон (округ Колумбия)

День выборов. Хуже день не мог начаться. Встал в семь утра, был готов к выходу в восемь. Позвонил Фреду, но он был в полном трансе. Я распсиховался. Он что-то мямлил. Может, он этой ночью спал всего пятнадцать минут, я уж не знаю.

Как бы то ни было, часом позже мы были в Вашингтоне. Поехали в отель «Мэдисон». Одновременно с нами туда въезжала Елизавета, принцесса Югославии. Ее дочь, Кэтрин Оксенберг, на следующей неделе впервые появится в очередной серии «Династии», и она должна была приехать в Вашингтон несколько позже. Потом кое-кто из нашего отеля отправился в Белый дом, а нас туда не приглашали, поэтому мы остались у себя в номерах. Заказали ланч, дорогой. Жан-Мишель заказал вино за 200 долларов – «Шато Латур» урожая 1966 года (ланч 500 долларов). Потом поехали на лимузине к «Секвойе», это президентская яхта, хотя было холодно и противно и уже темнело. Там – все те же лица. Питер Макс со своей любовницей, эта высокая техасская девица удивительно красива, и я вообще не понимаю, что она в нем находит. Она появляется в начале и в конце этого фильма – «Врата рая». Она манекенщица высокого ранга, я все забываю, как ее зовут. Пока был там, разговаривал с Чипом Картером.

Потом вернулись в гостиницу и Жан-Мишель скрутил косяк. Потом мы заказали ужин, который оказался совершенно отвратительным (5 долларов чаевых). Фред не сообразил, что взял с собой только желтые носки и коричневые ботинки, поэтому он не мог надеть свой черный костюм. По пути в отель корреспондент из программы «Энтертейнмент тунайт» спросил, за кого я голосовал, и я сказал: «За победителя», а он спросил: «И кто же победил?», и я ответил: «Победитель – это победитель». Я даже не знаю, что имел в виду. Когда-нибудь кто-нибудь составит подборку моих ответов на вопросы журналистов, и тогда станет ясно, что я – полный придурок и маразматик, и ко мне перестанут наконец лезть со всеми этими вопросами.

Я фотографировал, как танцует Мелвин Лэйрд. С Жан-Мишелем порой так трудно общаться, он может вдруг стать до того мнительным. Это было на «Приеме для неприсоединившихся», который устроили Вайсманы, потому что на прошлых выборах они устраивали прием только для демократов, а на этот раз у них были все демократы, которые притворяются республиканцами.

Среда, 7 ноября 1984 года – Вашингтон (округ Колумбия) – Нью-Йорк

Я позвонил в номер к Жан-Мишелю и сказал, что мы уезжаем ровно через секунду. Потом пошел к нему в номер и сфотографировал, как он вылезает из кровати с вот таким стояком. Потом он начал скручивать очередной косяк. Жан-Мишель заказал полный завтрак, но его так и не принесли. На такси в аэропорт (20 долларов).

Мы с Жан-Мишелем пошли в конец самолета, он курил свои косяки, а я вдруг вспомнил, что он оставил свое новехонькое пальто марки «Ком де гарсон» у себя в номере, из-за того, что крутил свои косяки, и он туда позвонил, а потом и я, но они его не могут выслать. Он знает, что ему идет. Рост у него метр восемьдесят два или даже восемьдесят шесть, с прической. Крупный мужчина. Взял такси до Манхэттена (22 доллара). Потом отправился на 33-ю улицу и сидел в своей комнате, звонил разным людям. Бойлер поломался, так что было страшно холодно. И я хочу еще отобрать ключ от этих двух туалетов рядом с моей комнатой, потому что каждую минуту кто-нибудь туда идет или оттуда выходит, и я не могу больше всего этого выносить – всего этого непрестанного ссанья весь день напролет. Пусть ребята из Interview ходят наверх, в один из тех туалетов, потому что кому вообще приятно слушать это журчание целый день. Поехали в «Прайвит айз» (такси 7 долларов). В дверях был Скотт, он нас всех мигом пропустил. На подиуме была Мадонна, и поскольку у Жан-Мишеля одно время были с ней отношения, мы пошли было к ней, но вышибала лишь сказал: «Дайте пройти мистеру Уорхолу» и потом попытался не пустить наверх Жан-Мишеля – и тогда я сказал ему, что все в порядке, что он со мной. Мадонна поцеловала Жан-Мишеля в губы, и она была с Джеллибином, который сказал: мы его так сфотографировали для Interview, что он кажется рослым парнем на все метр восемьдесят, и это его ужасно радует, поскольку так-то он всего метр с кепкой. Жан-Мишель был потом сильно не в духе, потому что Мадонна так круто поднялась, а он ее потерял. Еще Дайан Брилл попыталась подняться на подиум, но вышибала просто оттолкнул ее, и я сказал ему: «Вы разве не знаете, кто это? Это же Дайан Брилл!», но он все равно не пустил ее наверх. А она была такой заметной в своем резиновом костюме и во всех этих изделиях от «Фридрикс оф Холливуд», и сейчас ее по-настоящему унизили, но вот так вот оно и получается: ты думаешь, что ты такой крутой, а потом происходит такое, да еще на глазах у друзей. Это и со мной случалось. Время от времени такое бывает с любым из нас. Я лишь сказал ей, чтобы она поговорила с девицей-пиарщицей, но она сказала, что нет, ничего, все в порядке.

Четверг, 8 ноября 1984 года

Пошел к Диане фон Фюрстенберг, и в одной комнате оказались Бьянка со своим бойфрендом, Мик с Джерри, две ее сестры, и все пытались встать спиной друг к другу. Желая наконец растопить лед, Бьянка подошла к Мику и, вымолвив: «О, так ты, получается, спал со всеми, кто в этой комнате», весело захихикала, а он ответил: «Ну да, конечно, смотри: тут тебе и Марк Шэнд, и Энди Уорхол! И я со всеми с ними спал!» Ну, он шутил, конечно. Там была Марина Скьяно, и Жан-Мишель спросил меня: а она – драг-квин? Еще пришла Аннина Носеи. У нее была своя галерея в Сохо, и Жан-Мишель когда-то делал свои работы у нее в подвале. Она приводила туда гостей, которые разглядывали его как некий новый аттракцион, а он орал на всех: «Да валите вы отсюда к такой-то матери!» Он однажды уничтожил двадцать картин, просто сорвал их со стен. А когда она сейчас напомнила ему про все эти прошлые времена, ему вдруг показалось забавным, что он теперь сидит тут, в этой шикарной квартире в аптауне. Он не стал более счастливым от того, что все, чего он хотел, теперь прямо перед ним, и он не знает, что со всем этим делать. Я сказал ему: «Послушай, эти твои истерические выходки – это же в любом случае неправда». Он смутился. Я пробыл в гостях до половины двенадцатого.

Понедельник, 12 ноября 1984 года

Сходил на «Более странно, чем в раю». Ничего хорошего. Да, а день начался с того, что мне сказали: умерла Юджиния Шеппард, от рака. Это она придумала мешать моду и сплетни в одном стакане. По-моему, она начала в 1955 году. Не в том ли самом, когда вышла замуж принцесса Грейс?

Среда, 14 ноября 1984 года

Ходил в новый офис доктора Карен Берк на 94-й улице и Парк-авеню, она вводила коллаген, и это было очень, очень больно. В этот состав, который впрыскивают, должен входить новокаин, но не похоже, что он там есть. Ну ведь должен же быть найден способ, чтобы эту процедуру проводили безболезненно. В последний раз я делал коллаген год назад. Фред сказал, что он кричал от боли, пока ему делали инъекции. Это ведь тысяча иголок, которые втыкаются тебе в лицо. На такси в «Мистер Чау» на вечеринку в честь Жан-Мишеля (7 долларов). Там было великолепно. У меня такое чувство, что я профукал целых два года, пока носился с Кристофером и Питером, этими переростками, которые только и могут болтать про Бани и все такое прочее, а вот сегодня, сейчас, я в компании Жан-Мишеля и мы столько произведений искусства сделали вместе, а тут, на его вечеринке, были и Шнабель, и Вим Вендерс, и Джим Джармуш, режиссер этого самого «Более странно, чем в раю», и Клементе, и Джон Уэйт, который спел эту чудесную песню «Тоскую по тебе» (Missing you). Я хочу сказать, что когда ты в одной компании с действительно творческими людьми, то разница очень заметна. Увлекательно, конечно, и то, и другое, и оба варианта правильные, наверно, но все же…

Теперь Крис благодарит меня за то, что я больше не заказываю ему печать своих фотографий, потому что, как он говорит, ему приходится куда больше бегать и более упорно работать. А Бьянка, которую я пригласил пойти со мной, сначала позвонила, что не пойдет, потом, что пойдет, и наконец она приехала и вела себя до того важно, как будто это не она пытается пробиться в кино, получить хоть какую роль. Она пересела со своего места и заняла место Альбы, когда та пошла в дамскую комнату, а когда она вернулась, Альба сказала – достаточно громко, чтобы Бьянка услышала: «Она снова заняла мое место», имея в виду место рядом с ее мужем, Клементе, в общем, они вели себя так, будто Бьянка и Франческо не знакомы.

А Жан-Мишель, он вчера вечером превратился в радушную хозяйку, мать родную всех страждущих. Он сказал, что это удовольствие стоило ему двенадцать тысяч долларов – ведь шампанское «Кристалл» текло рекой.

Четверг, 15 ноября 1984 года

Винсент сказал, что мне предстоит большая видеосъемка, и я заметил, что мое лицо еще все в отметинах после этой истории с коллагеном, но он обещал, что лицо снимать не будет.

Сегодня вечером намечалось много вечеринок, но позвонил Дастин Хоффман и сказал, что оставил билеты на «Смерть коммивояжера», и вот мы с Бенджамином пришли в театр и без двух минут восемь встретили там Жан-Мишеля. В антракте сидевшие сзади нас попросили Жан-Мишеля подтвердить, что я – это действительно я. Дастин играл хорошо, но пьеса такая старомодная. Я видел ее много лет назад с Ли Дж. Коббом и Милдред Даннок, и они были куда больше похожи на настоящих стариков.

После спектакля мы пошли за кулисы, там давали кофе и все такое, и Дастин был в полном восторге, валял дурака на всю катушку, громогласно крикнул: «А вот и сам Энди Уорхол! Ура, это сам Энди Уорхол!» Потом подошел к нам и рассказал такую историю: как он увидел в «Сотбис» какую-то девушку, которая была точной копией той, кого он в первый раз в жизни трахнул, и поэтому он пригласил ее на этот спектакль, – как вдруг та самая, кого он действительно впервые в жизни трахнул, которая тогда была точь-в-точь такой, как эта девушка сейчас, она совершенно неожиданно пришла на это же представление. И он повел их обеих на ужин, и они разговорились, и первая сказала, что ей негде переночевать в Нью-Йорке, а вторая сказала, что она вполне может переночевать у нее, и вот они обе пошли навстречу закатному солнцу… Они даже сейчас, несмотря на эту разницу в возрасте, очень сильно похожи, сказал Дастин. А еще у него есть какой-то закадычный друг, который все за ним записывает. Дастин собирает картины, он записал номер телефона Жан-Мишеля, а когда я увидел его бритую голову, я вообще не понял, зачем ему столько грима в этой роли: он мог бы играть этого старика вообще без грима. Еще он сказал, что как-то раз, когда он встретил меня на улице и мы с ним немного поговорили, именно в этот день он расстался навсегда со своей первой женой (о чем я в тот момент вообще не имел представления), и он почему-то запомнил каждое слово нашего тогдашнего разговора, а ведь он в тот момент переживал серьезную душевную травму.

Пятница, 16 ноября 1984 года

Лючио Амелио хотел, чтобы я послушал оперного певца, который поет фальцетом, и они пришли к нам в офис, и этот парень спел нам, и я-то думал, что это все – вроде комедии, ведь это похоже на пение кастратов, но когда я начал было говорить, что у него все это очень смешно получается, Фред тут же лягнул меня под столом. Этот парень очень смазлив, он, наверное, натурал. Мы все были просто изумлены. Было похоже на старые добрые времена на нашей прежней «Фабрике», когда порой появлялся кто-то, обладающий настоящим, неподдельным талантом – и приводил всех в состояние изумления.

Суббота, 17 ноября 1984 года

Пришел в офис к полудню (канцелярские принадлежности 11,96 доллара, 3,50 доллара, 4,20 доллара).

Поехал на такси в даунтаун к Киту (5 долларов). Мадонна приехала в черном парике. Внизу стояли три лимузина, и мы поехали на них посмотреть эту штуковину под названием «Что-нибудь получше» в Бруклинской академии музыки. Кит для этой постановки делал декорации, а Вилли Смит – костюмы. Я сидел рядом со Стивеном Спраузом, и с ним очень трудно разговаривать, но я все равно без ума от него – какой же совершенно восхитительный человек. И мы все пришли в его костюмах. Представление отличное. И еще у них там у всех были отличные прически. Например, нижняя часть волос покрашена в каштановый цвет, а верхняя – в красноватый, и еще использована крученая нить. Разговаривал со Стивеном о шоу-бизнесе. А потом все закончилось. Пошли в «Мистер Чау» на ужин. Потом – в «Эриа», и там увидели, как Кит конструирует одежду прямо на Джоне Сексе. Я спросил у Мадонны, не заинтересует ли ее возможность сделать кинофильм, и она умно ответила, сказала, что ей нужно больше подробностей, а сама она воздержится от суждений, чтобы потом ее идеи не использовал кто-нибудь другой. Она очень вострая. И очень популярна сейчас. Пробыл в клубе до трех – слишком многие подходили ко мне, чтобы поговорить (такси 8 долларов).

Вторник, 20 ноября 1984 года

Мы пошли в парфюмерный отдел в «Блумингдейл», и одна старая дама, оказавшись рядом со мной, без конца повторяла: «Я стою рядом с ним. Я даже не мечтала, что такое случится. Но ведь я же стою рядом с ним…». А у нас с собой даже не оказалось ни одного номера Interview, чтобы подарить ей, – я сегодня все раздал. Потом мы ушли, и я сказал Бенджамину, что на весь день получил заряд удовлетворения собственного тщеславия. Мы пошли на 47-ю улицу, и нам там навязали какую-то серебряную ерунду. Впрочем, Бенджамин купил ее для себя – вообще-то, такое случается уже второй раз. Впрочем, эту вещицу первым увидел и захотел купить именно он. Надо было бы мне купить ее для него, но все вышло бы слишком неловко. Я помню, как я однажды был с Джоном Ленноном и он покупал кучу одежды, на несколько тысяч долларов, – и даже не спросил меня: «А хочешь какую-нибудь рубашку?» Это было много лет назад. Я, между прочим, нашел еще больше полароидных фотографий его с Йоко Оно, но только я тогда, раньше, делал так же, как Бриджид: наклеивал их на деревянные дощечки, и их от этого перекосило.

Только что позвонил Винсент и сказал, что в журнале «Пипл» напечатали фотографию меня в виде робота. Того чучела, который будет главным героем в пьесе «Вечер с Энди Уорхолом». Они еще ничего не показали, а уже вон как много для себя получили.

Четверг, 22 ноября 1984 года

День благодарения. Пошел с Жан-Мишелем и Корнелией на концерт Боя Джорджа в «Мэдисон-сквер-гарден». Мне он не понравился, я был просто не в состоянии принять его, потому что он напомнил мне, во что мог бы превратиться Джеки Кертис, а вот Жан-Мишелю он пришелся по душе. Бой Джордж такой толстый.

Потом Жан-Мишель вдруг вспомнил, какая индейка была у Хальстона на прошлом Дне благодарения и захотел к нему поехать, так что мы ушли (такси 6 долларов).

Индейку уже убрали со стола, а десерт закончился. Бьянка принялась вдруг лупить нас кулаком – и меня, и Жан-Мишеля, и у меня, например, просто синяки останутся. Она вопила, что мы должны дать денег Бруклинской академии музыки. Я хочу сказать, эта дешевка… вот ведь манда! Зачем она обращается к художникам, когда ей следовало бы самой попытаться наскрести нужную сумму у богатеев! Кто она вообще такая?! Что она из себя строит? Вообразила, будто все-все знает про людей искусства, а вот ни черта она не знает, вообще ничего! Изображает серьезную мину, когда берет у кого-то интервью – и что, она действительно считает, будто в этом вся соль? Ну, знаете… Она и ведет себя совсем как подросток, со своим этим бойфрендом, Гленном Дьюбином, – без конца прижимается к нему, целуется. Я не понял что-то, для чего он ей? Может, ей просто негде ночевать?

Воскресенье, 25 ноября 1984 года

Главная новость дня – звонок Нельсона Лайона: он сообщил, что помолвлен с Барбарой Стил. Она больше не актриса, она теперь продюсер. И сказал еще, что он до того унижен и травмирован всем, что про него понаписано в этой книге про Белуши, Wired, что теперь не может ни с кем встречаться. А я ему сказал, что до него никому дела нет, что попасть в такую книгу – клево, ему просто нужно наплевать и забыть про этот казус.

Этаж Хальстона в «Олимпик тауэр» уже выставили на продажу, хотя он еще физически находится там. Это так грустно. В чем он ошибся, когда продал свой брэнд? Что он должен был сделать и не сделал? Я бы так хотел знать ответ на эти вопросы. И я хотел бы услышать ответ от него самого – хотел бы сесть с ним и разобраться, как, например, мне нужно будет поступить, если я когда-нибудь захочу продать свое имя как брэнд. Узнать, когда именно и в чем он ошибся. Это на случай, если я когда-нибудь захочу, чтобы меня купила большая корпорация, а сам останусь в фирме управляющим, ну и в качестве лица компании. Ведь должен же быть какой-то вариант, когда ты не теряешь все свое влияние – как это получилось с Хальстоном.

Понедельник, 26 ноября 1984 года

Доктор Линда Ли не может установить, что вызывает у меня аллергические реакции. Она сказала, что моя селезенка получила травму пятнадцать лет назад. Мне пришлось поговорить с Крэйгом Нельсоном, редактором из издательства «Харпер энд Роу». Пришлось ему сказать в лицо все, что я думаю о его тексте в книге «Америка», что он не умеет писать.

Среда, 28 ноября 1984 года

Прошелся по Ист-Сайду вместе с Бенджамином. Раздавал рождественский номер журнала. Отправился к доктору Бернсону, и он сказал, что они с доктором Рийсом ездили к пирамидам и что он крутил там эти большие хрустальные шары, которые специально взял с собой. Я-то пришел к нему, чтобы избавиться от простуды, а он, оказывается, и сам [смеется] простужен (такси 4 доллара, 5 долларов и 5 долларов).

Пошел в «Режин» на празднование дня рождения Корнелии. Там был Барри Ландау. Барри – такой же, как сама Корнелия, в том смысле, что к нему легко привязываются совершенно гадкие людишки. И я, видимо, тоже принадлежу к этой же категории, потому что тоже привлекаю их внимание. Но Корнелия умна, он посадила Марти Брегмана рядом с собой, а Роя Кона на другой стороне стола. А я сидел рядом с тем парнем, который после вечеринки у Джимми Баффета в Аспене будет устраивать свою вечеринку. А в качестве подарка Корнелии он одолжил ей свою кредитную карточку на несколько часов.

Четверг, 29 ноября 1984 года

Приходил Жан-Мишель и полностью закрасил прекрасную картину, которую сделал Клементе. На ней было много незаполненных участков, где он мог бы развернуться, однако он просто показал себя с нехорошей стороны. И он делал все очень медленно: наверное он сейчас на героине. Он наклонялся, например, чтобы завязать шнурки, и проводил в таком положении целых пять минут.

Пятница, 30 ноября 1984 года

Сегодня был последний день переезда – адский день, когда пришлось навсегда оставить этот дом номер 860 на Бродвее. За ключами приехал приятель Стивена Спрауза, и я спросил его, нельзя мне еще побыть там, чтобы поработать над картиной, – в общем, я пробыл там до половины девятого. Потом позвонил Стивен Спрауз, поблагодарил за кондиционеры, которые мы оставили в окнах. Потом Джей отвез меня домой, и я просто остался дома, совершенно без сил.

Суббота, 1 декабря 1984 года

Заехал за Джоном, и мы на такси отправились дальше – в галерею Тони Шафрази, на выставку Кенни Шарфа (8 долларов). Там был этот парень-блондин, который всем рассказывает, будто он – мой любовник. Еще он признался мне, что это он сажал цветы около моего дома. Я сделал вид, что даже не понимаю, о чем речь, хотя на самом деле я его там видел. Картины Кенни сейчас покупают за 30 тысяч долларов, и у Кита были странные чувства, потому что их обоих представляет галерея Шафрази, однако Кит никогда не хотел, чтобы цены на его вещи были слишком высокими. Его картины продают за восемь, десять, ну пятнадцать тысяч.

Позже был ужин в «Эриа» в честь Кенни. Там сейчас новая тема – «Религия»: они пытаются перехватить сюжет, который уже отрабатывают в «Лаймлайте». На первой полосе «Искусства и отдыха», воскресного раздела «Таймс», все забито Шнабелем: Грейс Глюк написала, что он лучше Поллока. Ужин был веселый. Кенни продал все выставленные картины. Потом я пошел на танцпол и там все разглядывал – горящие кресты и прочую ерунду. Приятель Бенджамина, его зовут Бернард, выступает у них в роли святого Себастьяна. Кит и Кенни собрались поработать над совместной статьей для Interview. Гейл сказала, что она вырезала то место, где Кенни спрашивает Кита, правда ли, что тот переспал с Крисом Макосом только для того [смеется], чтобы познакомиться со мной.

Воскресенье, 2 декабря 1984 года

Да, забыл сказать, в пятницу Шон Леннон прислал мне в качестве сувенира скатерть, которая была на столе во время празднования его дня рождения в октябре. Наверное, он хочет получить подарок от меня на Рождество. Чем бы его порадовать? Я был так разочарован, когда его песня не вошла в десятку хитов, – я был уверен, что войдет.

Понедельник, 3 декабря 1984 года

Сегодня первый день, когда я пошел в новое здание на работу. Офиса на Юнион-сквер больше нет. В этом новом районе будет трудно ловить такси. Я занимаю в здании целый большой этаж. Как было приятно видеть, что Бриджид вся в мыле, она не знает уже, какие кнопки нажимать на телефоне, – наконец-то она по-настоящему работает, а не вяжет. Мне очень не хватает возможности заказывать еду в «Брауни»: морковный сок и всякое такое. Куда же в новом для нас районе ходить за едой? Я пока видел только грязные кофейные забегаловки.

Жан-Мишель вчера вечером встречался с Пейдж, и они, по-моему, опять вместе, что было бы ошибкой.

Только что разговаривал по телефону с Гейл – кто-то из Interview ворует: из кассы для мелких расходов пропало двадцать долларов. Я сам должен был бы до такого додуматься, ведь это легкий способ зарабатывать деньги.

Достаточно залезть в кошелек к Бриджид и вынуть деньги.

Позвонил Джулиан Шнабель и сказал, что у Арни Глимчера в галерее «Пейс» есть «окно» для Жан-Мишеля и для меня. Бедный Лео. Все стараются любыми способами оторвать нас от Лео.

Среда, 5 декабря 1984 года

Приходили представители Бостонского музея, посмотрели сто картин, а потом предложили продать одну из них, но за половину начальной цены. Ждал до семи вечера, пока придет вооруженный ночной охранник, которого мы наняли, пока здание все еще находится в состоянии перестройки. Работал над разными идеями, сортировал письма. Потом ушел с работы, но не смог взять такси, пока не прошел довольно далеко. Мне кажется, я просто начну ездить на автобусе, который идет на север по Мэдисон-авеню. Сколько сейчас стоит билет – 90 центов? Ну да, так будет гораздо проще.

Четверг, 6 декабря 1984 года

Позвонил Фред, пожурил меня за то, что я наприглашал столько людей на ланч к нам в офис. Весьма величественным тоном и ровным голосом он сказал: «Нельзя такое делать, понимаешь?» Я пригласил Джона Секса, чтобы он вмес те со мной взял интервью у Либераче. Либераче хотел, чтобы именно я брал у него интервью. Он явно считает, что мы знакомы, а вот я вообще не припомню, чтобы когда-либо знакомился с ним. Однако он пришел к нам, и он совершенно замечательный. Когда он только вошел, вид у него был – жирдяй Хампти-Дампти да и только, но это, как оказалось, из-за огромного толстенного пальто, а так он совершенно нормальный, причем не такой в жизни, как на сцене, когда выступает, и это объясняет для меня, почему он так популярен, – ведь если бы он в самом деле был в жизни таким же, как на сцене, он бы давно рехнулся и не достиг успеха. Но, Бог ты мой, он очень богат – у него чуть ли не восемнадцать домов. Сказал, что это он научил Элвиса, как надо одеваться. Хреново научил. Изначально брать интервью у него должен был Гленн О’Брайен, но для Джона Секса он столько лет был невероятным кумиром, и вот он пришел и… Джон принялся задавать такие глупые вопросы, вроде: «Какой ваш любимый цвет?», что я собрался уже позвать Гленна, чтобы интервью сделал он. Но когда Джон Се кс и Либераче увидели друг друга [смеется], они так друг другу понравились, что просто искры посыпались. Но ведь Либераче совершенно нормальный, и теперь понятно, почему он выиграл все судебные процессы.

Воскресенье, 9 декабря 1984 года

М-да, хотел пойти на работу, однако утром позвонил Джед, сказал, что приедет через час – забрать собак, и вот через час звонок в дверь, я открыл, даже не поглядев, кто это, – а там Псих Мэтти! Господи, и это после стольких месяцев усилий, когда я пытался убедить его, что не живу здесь, и ведь абсолютно все ему тоже говорили, что это не мой дом. Я просто не мог поверить своим глазам. Он расхохотался и сказал: «Ну ты и влип!» Я потом весь день не выходил из дома, слишком переживал.

Вторник, 11 декабря 1984 года

Встал рано, поговорил с П. Х., она сейчас в Лос-Анджелесе. А что, может, нам стоит туда перевести главный офис нашего журнала? Она сказала, что ее интервью с Харрисоном Фордом, которое должно стать главным в номере, с фотографией на обложке, все еще не состоялось, и он, возможно, так и не даст его, однако он еще не отказал Гейл окончательно.

Вчера брал интервью у Криса Рива, мы брали интервью с Морой, он хорошо отвечал на вопросы, пусть еще и не протрезвел после вчерашней гулянки. Его отношение к жизни изменилось в лучшую сторону, и он совсем не тот, каким был, когда только начал сниматься. Сейчас он возьмется за любую роль. Фред в последнее время такой раздражительный. Мы с ним никак не можем поладить. Я не пойму, что с ним. Ему скучно и он хочет снова стать декоратором или же он просто превратился в брюзгу? У него вдруг проявилось какое-то высокомерие. А вообще вот что страшно: у него раньше была идеальная память, лучше всех на свете, а тут недавно он, тихо так, спрашивает у меня: «Слушай, скажи-ка, кто эта дама, с которой ты меня познакомил?» А это была Дон Мелло, которую он прекрасно знает! Ужас!

Берт Рейнолдс был в программе «Леттерман», и это было очень смешно, он выставлял себя таким натуралом, копировал Кларка Гейбла, а потом вдруг сказал, что приехал в Нью-Йорк вместе с Джорджем Махарисом! И вот теперь я страшно удивлен тому, что не был с ним знаком в пятидесятые годы в Нью-Йорке.

Среда, 12 декабря 1984 года

Был у доктора Бернсона, и кого же я увидел у него в приемной? – исполнителя главной роли в моем фильме «Минет». Я так и не узнал, как его звали. Он тоже ходит к Бернсону.

Пятница, 14 декабря 1984 года

А Фред уехал в Европу. Мы с Фредом по-прежнему не ладим, и я все еще не могу понять, что ему нужно. Можно, конечно, подумать, что ему на самом деле хочется стать архитектором, потому что он хорошо относится к кредиту только в одном случае – если это на архитектурное сооружение. Я помню, как однажды, несколько лет назад, когда я хотел, чтобы Фред взялся поставить пьесу, которую написала Джеки Кертис, он совершенно взбеленился – буквально сошел с ума, кричал: «Нет-нет-нет-нет!» А архитектурой он хочет заниматься.

Суббота, 15 декабря 1984 года

Встал рано, пришлось пойти на работу. Вызвал Джея и Руперта. В будние дни на новом месте невозможно работать, без конца кто-то приходит и начинает на меня пялиться.

Купил на улице три куклы «Кэббидж Пэтч», причем вместе со свидетельствами о рождении. Один мальчик и две девочики (3 × 80 долларов = 240 долларов). Продавец даже хотел завернуть их в бумагу, чтобы из-за них ко мне никто не пристал на улице. Еще купил книги для работы (180 долларов).

Воскресенье, 16 декабря 1984 года

Позвонил Кенни Шарф, сказал, что собирается заехать за мной и что с ним в машине будет Шон Леннон. Ну, я сказал, что через час, но не смог вовремя собраться, и когда услышал какую-то возню снаружи, на улице, понял, что они уже там, но побоялся выйти.

А тут еще зазвонил телефон, это был Жан-Мишель из Швеции, и когда он услышал, что ко мне приехали эти ребята, он начал сходить с ума, потому что ни разу не был у меня дома. Ну, я просто не люблю ничего заранее запланированного. Если бы он просто взял да нагрянул ко мне, это было бы нормально. Наконец я вышел на улицу, взяв с собой фотоаппарат, и Шон тут же схватил его и принялся фотографировать меня, причем он сказал, что подождет, пока мне надоест улыбаться, и только тогда сделает кадр. Этот подход он перенял у Йоко. А еще он прочел мне целую лекцию про то, что сам никогда не знает, как себя вести, когда вокруг полно фотографов: надо ли улыбаться, что-то изображать или же застыть. Он такой умница.

Ну, мы поехали на Вест-Сайд, потому что собирались захватить с собой детей Мии Фэрроу, которые живут напротив «Дакоты», Шон играет с ними, но они в результате не поехали с нами. А Йоко поехала, и все вокруг нас пропускали – это было здорово, ведь ехали такие знаменитости. Мы еще заехали за Джоном. Мы думали, куда бы поехать на ланч, и я сказал, что в «Одеон», Йоко согласилась, и я было решил, что она там часто бывает, но она сказала, что вообще ни разу не была, что она на самом деле мало где бывает. Мы еще заехали за ее, наверное, бойфрендом, хотя я так и не понял, он ей бойфренд или кто? Зовут его Сэм Хавадтой.

Понимаешь, если вдруг что-нибудь случится с Шоном, ее это, по-моему, просто прикончит. Бесповоротно. Я ей говорил, каким замечательным хозяином Шон был на своем дне рождения, и она ответила, что когда для него впервые устроили праздник, он спрятался под диваном. Йоко хотела заплатить за ланч, однако я опередил ее (ланч 200 долларов). Ее бойфренд был очень обходителен. Картины Кенни раскупают с бешеной скоростью. С Кенни приехали еще жена с сыном, и они, оказывается, только что купили дом на Саффолк-стрит, это далеко в даунтауне, там, где когда-то жил Рэй Джонсон. В районе Орчард-стрит, вон где. Ну, он теперь настоящий мужик. Глава семьи, кормилец. Отвез Джона (8 долларов). Потом остался дома.

Вторник, 18 декабря 1984 года

Я пошел в офис, зашел со стороны помещений Interview. Там царила бурная деятельность. Гейл пребывала в полном восторге, потому что в этот день заказали 600 годовых подписок на журнал – и все из-за этой ерунды с часами Swatch. Она надеется, что так будет и дальше. В былые времена у нас столько подписок было в год…

Пейдж расходится со своим бойфрендом, которому всего-то семнадцать лет. Она уезжает на Гаити.

На улице встретил одного из этих гарвардских ребят, друзей Эди шестидесятых годов, я не помню, как его зовут. Я показал ему свои кристаллы и рассказал про их энергетику, и он прямо рот раскрыл от изумления. Он сказал, что не может поверить, чтобы такой умный человек, как я, верил в эти самые кристаллы, ведь я же все это прошел еще в шестидесятые годы и сам высмеивал всю эту белиберду, которую распространяли тогда хиппи, – ведь эта история с кристаллами – это же просто-напросто вновь запущенная в оборот та же самая история. Ну, на самом деле все это не так, и вообще – надо относиться ко всему позитивно. Он сказал, что занимается куплей-продажей земельных участков в штате Вашингтон.

Среда, 19 декабря 1984 года

Фред позвонил из Европы. Бруно хочет получить двадцать восемь картин согласно его четырехлетнему контракту со мной, но я решил, что он получит только двадцать пять и еще одну я подарю ему лично, так что всего будет двадцать шесть. Это все касается наших с Жан-Мишелем работ. Но я вот чего не пойму: это же огромные картины, а он за них платит такой мизер! Странно, что только мои картины про катастрофы по-прежнему популярны. Даже банки томатного супа «Кэмпбелл» уже не катят. У меня в действительности только два коллекционера, Саачи и Ньюхауз, но он не слишком много берет. А вот Роя Лихтенштейна и всех остальных – их собирают пятнадцать или двадцать коллекционеров. Я, видимо, не отношусь… к хорошим художникам. В офисе было много работы. В четыре должен был зайти Шон Леннон за своим рождественским подарком, это его портрет, но вот не знаю, успею ли вовремя все закончить.

Потом, уже дома, я ел то, что мне полагается есть, в результате испугался и у меня начались боли.

Рождественская вечеринка Interview будет в пятницу, я буду дарить шарфы или что-нибудь в этом духе.

Четверг, 20 декабря 1984 года

Когда я возвращался от зубного врача, какая-то миловидная дама выскочила из магазина «Марта», выкрикивая мое имя, я пригляделся, а это, оказывается, мать Клодии Коэн из Палм-Бич. Она сказала, что Клодия в магазине, она выбирает свадебное платье – выходит замуж за Рона Перелмана. Когда я с ним только познакомился, я было подумал, что он работает телохранителем, потому что вид у него – почти как у мафиози. Он, правда, владелец «Текниколор» или какой-то такой компании. В общем, я попытался напроситься на эту свадьбу в качестве гостя.

К нам пришел на ланч Джерри Гринберг из часовой компании «Норт-Американ Вотчес». Он сказал, что экономика в плохом состоянии. Надо думать, люди перестали покупать наручные часы. Он сказал, что сейчас люди покупают более дорогие подарки, чем прежде, но только для себя. Боб Денисон прислал мне только половину того, что он присылал в прошлом году, но зато на Парк-авеню посадили в пять раз больше деревьев, чем год назад.

Эйзо, мой массажист, написал мне записку с благодарностью за то, что я познакомил его с Йоко Оно. Она хочет встречаться с ним каждый день, но ему это неудобно, а кроме того тело должно отдыхать целую неделю после его сеанса шиацу. Завтра он будет работать с малышом Шоном. А преподаватель поэзии жены Эйзо написал мне поп-стихотворение, и я не знаю, что мне с ним делать. Там… ну вроде вот этого: «Я прикасаюсь к тебе, ты прикасаешься ко мне, и у нас возникают чувства…» Благодаря его связям по линии шиацу можно узнать любые сплетни о ком угодно. Эйзо сказал мне, например, что у Сэма, бойфренда Йоко, мягкое тело. Еще он сказал, что сама Йоко болела и у нее больная спина. Потом я отправился в дом номер 990 по Пятой авеню, на прием, который Джуди Пибоди давала в честь Питера Аллена. Я разговаривал с одним студентом, который занимается искусством, и вдруг к нам подошел Питер и сказал ему: «Я ухожу, и ты идешь со мной!» Он решил было, что я собираюсь увести его бойфренда! Можешь себе такое представить? Со мной это случилось впервые, вообще первый раз в жизни. В общем, я не знал, как себя вести, но потом он, по-видимому, понял, что слупил, потому что вдруг начал пытаться развлечь меня. Я ушел в половине первого ночи, а вечеринка там еще была в полном разгаре.

Суббота, 22 декабря 1984 года

Пошел к Дэвиду Дэйну, парикмахеру высшего разряда. Там был Кент Клайнмэн, муж Хиди, и он во мне видит лишь возможность вложить какие-то деньги, чтобы избежать уплаты лишних налогов, а я в нем вижу всего лишь чек. Я еще не знаю, состоится ли сделка по серии «Ковбои и индейцы», которую он хочет мне заказать, однако я не подойду ему в качестве законного средства уменьшить налоги. Ну посмотрим.

Воскресенье, 23 декабря 1984 года

Наконец-то побывал в церкви, а то ведь целых три воскресенья не ходил, чтобы не встретиться там с Психом Мэтти. Я тайком выглянул на улицу и потом рванул в сторону церкви. Странно даже подумать, что Псих Мэтти был некогда женат на Женевьев Уэйт. А интересно – Женевьев и Джон Филипс все еще живут вместе? Я попытался вспомнить, работал ли Мэтти хотя бы когда-нибудь? По-моему, нет. Ну, может быть, несколько месяцев в шестидесятые годы, когда был вице-президентом или кем там еще в компании FOX – в то время все эти кинокомпании хотели «выйти на молодежный рынок», а потому брали на работу всяких неформалов. Помню, кто-то там у них без конца возил Мэтти на самолете из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк. Да, я совсем забыл: он же снимался в «Плохом»! Правда, всего один день. Я забыл, что он там был инвалидом в коляске.

В общем, сходил я в церковь и начал уборку, но смог осилить всего один ящик. Сделал морковный сок, кругом намусорил. Смотрел «Бриллиант в короне». Прочитал заметку в газете из Лос-Анджелеса про убийство Ронни Левина. Его тело не найдено, но считается, что его убили детки богатых родителей, причем они же убили и отца одного из этих ребят – он иранец, его тело нашли в пустыне, и, как теперь считают, тело Ронни, наверное, где-то неподалеку. Захватывающе написано, я эту заметку дважды прочитал.

Понедельник, 24 декабря 1984 года

Зашел Стивен Спрауз и принес мне два парика. Я, правда, предпочел бы, чтобы они были экстравагантными по стилю или цвету, я бы хотел новый имидж. А они седые. Из эластичной ткани. Мы всякий раз не знаем, как разговаривать друг с другом, это так неловко.

Вызвал такси, и Бенджамин отвез меня домой. Потом позвонил Хальстону, и это было очень странно: он сказал, чтобы я не приходил, что на это Рождество он вообще ничего не будет устраивать.

Позвонил Крису Макосу, он устроил вечеринку для своих соседей, и, судя по звукам, там, похоже, довольно тухло. Рождественские вечеринки всегда такие. Правда, за исключением Хальстона: у него они всегда были славные. Дошел до дома Клодии Коэн на 63-й улице, позвонил в дверь – я хотел получить приглашение на ее свадьбу, потому что Лиз Тейлор будет там главной подружкой невесты, а ее будущий муж Деннис Стайн, по-моему, будет шафером. Он работает у Перелмана, мы с ним благодаря этому и познакомились. В доме горел яркий свет, однако внутри никого не было. Я положил для них шарфы в почтовый ящик.

Бенджамин забрал меня из дома, и мы пошли в новую гостиницу Стива Рубелла, она называется «Морган», он там живет в пентхаусе (такси 4 доллара). А также разрешает жить там Бьянке. Ее личные вещи валялись повсюду в комнате, где была вечеринка, так что любой мог прихватить что-то с собой. Я подарил ей и Джейд по шарфу, причем ее был в рамке, а позже я увидел его на кровати – она его вынула из рамки, не знаю, почему. Ну то есть даже если ей он не понравился, все равно это было произведение искусства. Дайанн Брилл спросила меня, знал ли я Джейн Мэнсфилд лично, и я, похоже, соврал ей, потому что ответил – да, знал, но я совершенно не помню, так ли это на самом деле. Я ведь столько книг о ней прочитал. Дайанн хотела знать, от чего она умерла – от вуду?

Четверг, 27 декабря 1984 года – Аспен (штат Колорадо)

Разговаривал с доктором Бернсоном. Он сказал: если потереть кристалл, обмахнуть его щеткой и положить себе на лоб, то не будет проблем со сном. Патти д’Арбанвиль и Дон Джонсон устроили грандиозный прием, и – о, боже! – Патти теперь у нас гранд-дама… Она далеко ушла от того времени, когда без конца торчала в задней комнате в «Канзас-сити Макса», когда ее лучшими подругами были Джеральдин Смит и Андреа Випс. Они с Доном Джонсоном устроили самый лучший праздник из всех, какие я только видел в Аспене, с тех пор как мы стали сюда приезжать. Она – лучшая из лучших. Она, правда, совершенно не умеет одеваться. Никогда не умела. Даже когда мы снимали ее в Париже в нашем фильме «Любовь по-французски» – даже в Париже она не была модно одета. В этом фильме Джейн Форт и Донна Джордан были очень стильными, потому что их одели наши ребята. На этом приеме у Патти были длиннющие серьги, все восемнадцать дюймов, и белое платье, которое вовсе не льстило ее фигуре. Дон как-то постарел, он уже вовсе не тот свежий двадцатилетний красавчик, каким был, когда я с ним познакомился давным-давно – он тогда дебютировал в фильме «Волшебный сад Стэнли Свитхарта». До своего возвращения на экраны телевизоров в сериале «Полиция Майами: отдел нравов» он тусовался с музыкантами и вспоминал тот период во времена Джимми Картера, когда мы оба были в Нэшвиле, когда этот парень, который поддерживал Картера, его звали Фил Уолден, из «Каприкорн рекордс», снял для нас целую гостиницу. В тот раз я был там с Кэтрин Гиннесс.

Понедельник, 31 декабря 1984 года – Аспен

Познакомился со вдовствующей императрицей Аспена, гранд-дамой этих мест. Побывал у нее в доме. Ее зовут [смеется] Пусси Пепки. Ей восемьдесят два года, она очень красива, выглядит как Кэтрин Хепберн. У нее великолепный дом, рядом с домом Джека Николсона и Лу Адлера. Дом в безупречном состоянии, а она бегает по лестнице вверх-вниз, чтобы носить женьшеневый чай, она очень подвижная. Она переехала сюда со своим покойным мужем, крупным промышленником, и основала Аспен – а вообще-то они были владельцами ранчо под Денвером.

Джека Николсона в этом году здесь нет. Он в Лос-Анджелесе, на съемках этой самой «Чести семьи Прицци».