Вторник, 1 января 1980 года
Встал поздно, в 11.00, однако я не пил спиртного накануне, так что все было не так плохо. Наклеился, позвонил Руперту. Он сказал, что приедет в полдень, чтобы поработать со мной.
Я взял с собой Interview, но раздавать номера было сложновато, потому что улицы пусты – никого. Дошел до офиса, поработал три-четыре часа, а потом отправился в галерею Хайнера Фридриха, где они делали повтор прошлогодней выставки почвы Уолтера де Марии (такси 3 доллара). Там был Роберт Розенблум со своим новорожденным, он носил его завернутым в кусок материи. Выставка была та же самая, только галерею заполнили новой землей. Позже сидел дома, работал. Позвонила Марина, позвала к себе, чтобы поужинать – ведь вчера у нее на плите было полным-полно еды. Ну, я пошел к ней, и еда была как раз такая, какой хотелось, – пастернак, лук-порей и всякое такое. Дошел пешком. Там был Джон Боуз-Лайон, я принес ему подарок, потому что как-то раз недавно он сказал, что принесет для меня подарок, но он, наверное, это сделал только для того, чтобы я ему что-то подарил, потому что у него для меня был старый галстук – ох, ну и кошмарный человек.
Среда, 2 января 1980 года
В дом 860 приходила Джиджи, и великолепно меня загримировала, а вот парик, который она принесла, совсем не подошел. Делаем плакат для музея Уитни. Ронни не вышел сегодня на работу, болеет. Джиджи сказала, что она беременна и что если Ронни хочет ребенка, она останется в Нью-Йорке и родит тут, а если нет, то разведется с ним и уедет прочь.
Позвонил Уитни Тауэр и сказал, что Кеннет Энгер снова испачкал краской дверь Фреда, это на 89-й улице и Лексингтон-авеню. Он, видимо, думает, что я все еще живу там: он ведь говорил, что я дьявол или что-то в таком роде, не знаю даже, что за проблема у него.
Четверг, 3 января 1980 года
Бродил по улицам, раздавал Interview (такси 3,50 доллара, художественные принадлежности 54,88 доллара). На такси до Юнион-сквер, потом пошел в офис. На ланч пригласили Льюиса Аллена, он продюсер, а также еще кого-то, кто на него работает, а я пригласил на этот день принцессу Пиньятелли с мужем, еще когда мы столкнулись с ними в ресторане «Мистер Чау».
Позвонила Бьянка, сказала, что приедет с Джоном Сэмюэлсом – она хочет познакомиться с Льюисом Алленом.
Льюис Аллен пришел ко мне, потому что он хочет продюсировать на Бродвее «вечер» со мной – ну, как был, например, «Вечер с The Beatles», понимаешь? Я там должен буду зачитывать фрагменты из «Философии». В шестидесятые годы Льюис Аллен пытался приобрести права на «Заводной апельсин», чтобы мы сделали фильм на его основе. Он был продюсером «Энни» и других мюзиклов, а его жена – Джей Прессон Аллен, она пишет сценарии, например, для «Смешной леди».
Пятница, 4 января 1980 года
Остался в аптауне, потому что повел Бьянку на встречу с моим агентом Джоан Хайлер, у которой в клиентах также Джон Сэмюэлс – нас было четверо на ланче в «Русской чайной». Я заехал за Бьянкой, и мы приехали на место на такси (3 доллара). Там был этот Вайсбергер с Анитой Лус, Морин Стейплтон, а еще – Имоджин Кока, и это было здорово: вот так увидеть вдруг королев комедии. Там был Фрэнк Перри, несколько растолстевший. А оказалось, что Джон больше не использует фамилию Сэмюэлс. Он теперь «Джон Стоквелл» – Стоквелл ведь его среднее имя, и он решил воспользоваться им для своей актерской карьеры. Очень странно слышать, как его представляют людям под таким именем. Я, кстати, не узнал его на новой рекламе Армани, а там, оказывается, он! Они увидели его фотографию в Interview и предложили сняться для их рекламы. Джоан сказала, что у нее есть для меня роль в фильме «Веер» – там в сцене вечеринки нужен статист, роль без слов. Она так выпендривалась. Сказала, что она хороший агент, потому что знает, чего хочет, и быстро принимает решения. Наверное, люди действительно поступают согласно тому, кто они есть на самом деле: агенты поступают как агенты, а актеры – как актеры. Ну и, видимо, художники поступают как художники.
Поехал на Юнион-сквер (такси 3 доллара). Всю вторую половину дня проработал с Рупертом. До восьми вечера. Шел снег, и это было так удивительно, так неожиданно – вдруг увидеть снег, да еще такой красивый, хороший, липкий.
Суббота, 5 января 1980 года
Всю вторую половину дня работал, до шести вечера: занимался этими немецкими дамами, делал фоны для портретов и еще работал над гениями-евреями. Джон Сэмюэлс пригласил нас пойти на балет – притом вместе с его отцом, он ведь председатель совета в «Сити-Сентер». Приехали в театр, нам достались прекрасные места в бельэтаже. Танцевал Питер Мартинс, он очень хорош. В перерыве купил коктейли (20 долларов). Мистер Сэмюэлс повел нас за кулисы, и там была та женщина, которая не вышла замуж за Баланчина. Как же ее звали? Шелли? Ширли? Сюзи? Было замечательно. Потом был ужин в «Русской чайной» (210 долларов).
Понедельник, 7 января 1980 года
Сходил к доктору Коксу на ежегодное обследование. Взял с собой несколько номеров Interview, чтобы оставить в его приемной. Поговорил с Розмари. Она и доктор Ко к с ссорились, пока она брала у меня анализ крови, она жаловалась, что хотела бы сменить род занятий, однако ей уже достаточно много лет, чтобы стать специалистом в области мозга. Я ей сказал, что ей на самом деле нужно перейти в область моды, заняться косметикой, гримом. Пробыл у них до двух часов, потом некоторое время бродил по улицам, раздавая Interview. Та к с и до Юнион-сквер (5 долларов), пришел в офис. Купил газеты. Русские вторглись в Афганистан.
Вторник, 8 января 1980 года
Сюзи Франкфурт приходила с Джанни Версаче, и была Джейн Форт, чтобы его подгримировать. Я его фотографировал около часа. Позвонил один немец из журнала «Штерн», и я дал ему интервью по телефону. Бьянка только что бросила Джона Сэмюэлса, и он совершенно раздавлен.
Среда, 9 января 1980 года
Я отвозил Кэтрин после ужина, мы увидели два лимузина перед домом Хальстона и решили вломиться без приглашения. Но внутри были только простуженный Стив Рубелл, простуженный Хальстон и простуженная Бьянка. Они собрались ехать в «Студию 54» и заставили и нас с ними поехать. В «Студии 54» было пусто, но весело. Там был Слай Сталлоне, он оглядывал все вокруг, прикидывая, как снимать кино в этом помещении. Сьюзен Энтон с ним не было, он нацелился на Бьянку, и было впечатление, что они собрались потрахаться в подвальном помещении. Как бы то ни было, они исчезли, и мы не могли их найти. Сталлоне выглядит хорошо, он похудел, по-настоящему красив.
Пятница, 11 января 1980 года
Томас Амманн пригласил нас в «Ла Гренуй» на ужин в десять вечера. Предполагалось, что Бьянка встретится с нами уже там, но она так и не пришла, а тут еще позвонила Мэри Ричардсон, и она намекала, что хотела бы, чтобы я пригласил Джона Сэмюэлса, однако я не понял ее намека, ей нужно было бы прямо мне сказать. Все так запутанно, все играют в какие-то свои игры. Потом приехала Кэтрин с нашим посредником, галеристом Хайнером Бастианом. Она возила его на теннисные матчи вместо меня, а когда они вошли, я сболтнул что-то вроде того, что она выбрала не самые хорошие места для него, и она очень огорчилась, на самом деле даже чуть всплакнула, сказав мне: «Я твоего друга повезла на эти матчи, а теперь ты испортил мне весь вечер, сказав, что места не слишком хорошие». Но, мне кажется, она просто расстроилась, что Макинрой проиграл.
Суббота, 12 января 1980 года
По дороге в «Ле клаб» случайно встретил Питера Бёрда и Шерил Тигс, и они подвезли меня туда. Шерил была в гипсе, она упала в Монтоке – уж не Питер ли ее толкнул? Я поругался с Питером, прямо в машине – это была его машина, – потому что он во время разговора сказал, что «все катится в пропасть». А я сказал, что когда Шерил выходит на люди, она должна выглядеть более очарова тельной и красивой – если она собирается быть самой главной красавицей на всем белом свете. Нет, она выглядела хорошо, но непритязательно. Она носит ужасные, странные платья.
Воскресенье, 13 января 1980 года
Проснулся рано, смертельно уставший. Позвонила Кэтрин, она хотела пойти смотреть теннисные матчи, но я слишком устал, и на матчах я слишком нервничаю. Пошел в церковь.
Принял таблетку от желчного пузыря с вином, а полагается принимать ее с водой, и еще мне не нужно было ничего есть за двадцать часов до визита к врачу, а он у меня в девять утра в понедельник утром.
Понедельник, 14 января 1980 года
Встал в восемь утра, чтобы наклеиться перед походом к доктору Ко ксу. Сходил туда. Он и Розмари опять ссорились. В приемной у него сидели богатые дамы вроде Дороти Хэммерстайн. Толстая тетка дала мне мои рентгеновские снимки, но не могла найти камни в желчном пузыре. В общем, я проглотил какую-то белую субстанцию и сидел, ждал. Сделал новый тест на дыхание – нужно дышать в какую-то емкость, а она движется по кругу. Закончил все процедуры к одиннадцати (такси 4 доллара). Отправился в офис, чтобы встретиться с Дэвидом и Сэмом Аронами, которым принадлежит «Шерри-Лейман», магазин спиртных напитков. Они хотят портрет бутылки вина.
Потом пришли два типа из налогового управления, и они вели себя в самом деле ужасно, кричали, задавались, говорили, что хотят встретиться со мной, и я спрятался в помещении, где офис Фреда. Один из них, высокий, был совсем кошмарный, а второй, невысокий, сказал, что ему нравятся мои картины, что они хорошие. Но высокий был ужасный, грубый человек. Мы позвонили Бобу Монтгомери, нашему адвокату, он должен был прийти к 17.00 на встречу. Он сказал, чтобы мы с ними не разговаривали.
На этот раз они сказали, что их интересует Руперт Смит. Фред сказал, что я все равно не должен с ними разговаривать. Невысокий все пытался сделать так, чтобы я что-то говорил. Наконец они вручили мне повестку и ушли. Им просто нужны отчетные документы, погашенные чеки или что там еще. Но они были грубы и вели себя ужасно. А Боб Монтгомери перенес свой приезд на другую дату.
Вторник, 15 января 1980 года
Приехал Льюис Аллен, чтобы поговорить про мюзикл: он хочет, чтобы на сцене были куклы с записью моего голоса, который вещал бы что-то из одной из моих книг – «Философии» или «ПОПизма».
Интервьюировал Рона Дюгэ три часа, а потом мы взяли его с собой к Хальстону, на ужин в честь Марты Грэм. Виктор снова живет в доме у Хальстона, он, по-моему, продал свой лофт. Был Стив Рубелл, и ему должны вынести приговор, однако отложили, как он сказал, потому что хотят, чтобы он свидетельствовал в суде, что Хэмилтон Джордан нюхал кокаин в «Студии 54», и он сказал, что не будет этого делать, а Хальстон тогда: «Та к ты же уже сказал это по телевидению», на что Стив сказал: «Ну да, но это ведь не то же самое, что поклясться на Библии», вот и я говорю, я с ним согласен – не то же самое.
Четверг, 17 января 1980 года
Interview устроил просмотр «Американского жиголо» в здании «Галф энд Вестерн» (такси 4,50 доллара). Ричард Гир действительно хорошо сыграл в нем, а Лорен Хаттон просто великолепна. Она сыграла жену сенатора, которая подтверждает алиби жиголо, совершившего убийство. В эротической сцене Ричард Гир совершенно голый. Художник-постановщик там Нандо, и в конце фильма есть сцена, когда Ричард Гир скидывает с балкона сутенера, а на заднем плане видны три моих картины, «Торсы». Вся сцена снята на их фоне. После кино я отвез Кэтрин домой, но как раз в этот момент, когда она выходила из такси, подъехал лимузин Хальстона, и они с Бьянкой сказали, что отправляются в «Студию 54» на прощальную вечеринку в честь Стива Рубелла перед вынесением ему приговора, так что мы в такси поехали за их лимузином (3,50 доллара). Когда мы туда приехали, то некоторое время стояли у входа, нас фотографировали. Хальстон поступил умнее, он тут же исчез, а я не понял, что вообще происходит. Народу было много, и это в такой ранний час. Я отвез Кэтрин домой в два часа ночи. Кто-то сказал, что на сейфы Стива поставлены замки.
Пятница, 18 января 1980 года
Стив и Иэн получили по три с половиной года каждый.
Понедельник, 21 января 1980 года
Я пытался найти новые помещения за домом 860 для Interview, чтобы они могли расширить свой офис. Боб говорит, что им нужна новая площадь, потому что трудно врать рекламодателям, когда другие слушают. Однако, по-моему, не это трудно. Что, по-моему, трудно делать, когда другие слушают, так это звонить по телефону по какому-то личному делу.
Приходил Руперт, он сделал «Тени» на два дюйма меньше, чем я ему сказал, – просто решил, что так будет лучше, – а ведь он не имел никакого права на это, вот я на него и наорал, ну и теперь придется брать подрамники меньшего размера.
Вторник, 22 января 1980 года
Работал в заднем помещении над портретом Бойса. Около меня слонялся Ронни, он говорил вслух, как он себя ненавидит, и еще – что пойдет вместе с Бриджид на собрание Анонимных алкоголиков на Парк-авеню, куда та собралась. Ему позвонила Джиджи, сказала, что хочет разводиться с ним. Она сказала ему, что сделала аборт. Это она ему сказала, но правда ли это, поди знай с этими женщинами. Кто знает, а была ли она вообще беременна?
Четверг, 24 января 1980 года
Заходили Виктор Бокрис и Уильям Берроуз. Я познакомил Бьянку с Берроузом. У Бьянки сейчас очень короткая стрижка, почти ежик, вид ужасный. Джейд была в задней комнате вместе со мной, она сидела над своей первой картиной. Я дал ей немного алмазной пыли, чтобы посыпать на холст.
Пятница, 25 января 1980 года
Звонила Марина Скьяно – насчет ужина, который в этот вечер давала Мика Эртегюн. Все сразу усложнилось, потому что Бьянка захотела пойти со мной, однако сначала она не хотела идти, если там будет и Мик, а потом захотела, именно если Мик там будет, – все сложно.
Наклеился. Кэтрин сказала, что мы сначала зайдем к Хальстону и уже оттуда поедем. У него был лимузин. Как раз посреди всех приготовлений Бьянке позвонила какая-то подруга и сказала, что по кабельному каналу «Си» показывают мой астрологический прогноз, так что мы включили его, и там кто-то вроде махараджи в самом деле составлял мою натальную карту, он говорил смешными фразами, взятыми из колонок газетных астрологов, – чума полная… Он был похож на Джерри Колонну. Или на Джина Шалита, только что этот был индус. Я не хотел все это смотреть, слишком уж жутко все. Сидит этот тип с двумя какими-то тетками, делает мой астрологический прогноз, обсуждает его – рехнуться можно.
Поехали мы к Эртегюнам, и там было отлично. Мик там был. Джерри сейчас в отъезде. Можно было подумать, что они с Бьянкой флиртуют. Бьянка прикасалась к нему, это было восхитительно. Бьянка позвонила Бобу и заставила его пригласить Джона Сэмюэлса на коктейли после ужина, чтобы, наверное, заставить Мика поревновать, однако Мик вел себя с ней так замечательно, что когда Джон Сэмюэлс позвонил, она ему сказала, что не стоит приезжать сюда, потому что тут, оказывается, Мик и все «может сильно усложниться». Потом мы вернулись домой к Хальстону, и Боба стошнило, прямо в раковину, он слишком много выпил. Тогда Бьянка сказала, что отвезет его домой, но прошел час, а ее все не было. Мы тогда пошли посмотреть, где же машина, – и не могли поверить собственным глазам: шофер вылез из задней двери, а еще через полминуты оттуда показалась Бьянка. И вид у нее был совершенно одуревший. Она, может быть, просто заснула там. Или сделала шоферу минет? Или он там ее поимел? Или пытался ограбить? Непонятно. Барбара сказала, что Бьянка, наверное, съездила встретиться с Миком, который уехал до нее. Но все это было слишком странно. Мы были потрясены. Шофер не был хорош собой и все такое прочее, поэтому мы просто никак не могли врубиться: что же было-то?
Суббота, 26 января 1980 года
Джон Сэмюэлс уезжает в Калифорнию, и он был расстроен тем, что накануне вечером Бьянка сказала ему, чтобы он за ней не заезжал. Бьянка сказала, что она, наверное, уедет в Лондон.
Завез Руперта домой (такси 3,50 доллара). Наклеился и позвонил «Сюзи», той, что пишет светскую колонку, – Элин Мейли, и спросил ее, не хочет ли она пройтись до клуба «Метрополитен», и она удивилась: «Пройтись? Это как? Что ты хочешь сказать?» Машины у меня не было, я вышел на улицу и попытался поймать такси, но это оказалось трудно. Потом, когда я приехал к ее дому, я не мог разглядеть, какую именно кнопку звонка нужно нажимать, – я ведь уже надел контактные линзы (такси 5 долларов). Мы ехали на то, что когда-то называлось «Брильянтовый бал», пока у одной из дам, возвращавшихся с этого бала домой, грабители не отняли все ее бриллианты, так что теперь это называется «Зимняя вечеринка». Это, по-моему, что-то вроде детской образовательной программы – благотворительное мероприятие. Там было столько старых хрычей, что «Сюзи» сказала, что она поняла, почему уже несколько лет не появлялась на этом зрелище.
Фролик Уэймут из музея Брендивайн там был с дамой, которая выглядела точь-в-точь как одна из этих теток из ДАР. «Сюзи» сказала, что ей срочно нужно выпить коктейль. Старые хрычи подходили к нам и рассказывали, кто недавно умер. Или прямо в этот день. Мы сидели за одним столиком с супругами Зилхас и с послом Турции. Потом «Сюзи» захотела уйти. Она согласилась дойти до дома пешком. Еще сказала, что я обязательно должен зайти к ней и выпить китайской водки. Как-нибудь.
Понедельник, 28 января 1980 года
Встал, был приятный холодный нью-йоркский день. Работал дома, сделал нужные звонки (такси 4 доллара). Пешком в офис. По-видимому, строительные работы в дискотеке «Андеграунд» почти завершены. [Смеется.] Подумать только – «Андеграунд». Я не шучу, ее в самом деле так назвали. Выглядит она как крепость. Монтируют большие кондиционеры. Говорят, что владельцы те же, что у дискотеки «Инфинити», которая сгорела дотла. Послал «Сюзи» цветы в благодарность за то, что на днях она была моей дамой.
Среда, 30 января 1980 года
Поехал на ужин к Джоанн Уиншип (такси 2 доллара). Доехал до дома 417 по Парк-авеню, я даже не знал, что там есть это здание. Оно единственное ниже 57-й улицы на Парк-авеню, в котором по-прежнему живут люди, на углу 55-й улицы. Патрис Мансел пела у рояля, вместе с вице-президентом компании «Бентон энд Боулс». На ней была эпатажная шляпа, я таких никогда еще не видел – в виде огромных ушей Микки Мауса. Мэри Макфэдден была там со своим бойфрендом, немцем, потрясающе красивым. Звездой вечера стала Полли Берген, она опять живет в Нью-Йорке, и с ней у нас получился нескончаемый скетч на тему Барри Ландау, такой: «Как поживает твой друг?» – «А я думал, он твой друг». – «Ничего подобного! Никакой он мне не друг, я думала, что он твой друг». Барри не раз звонил к нам в офис, но ему каждый раз автоматически говорят, что я вышел. А у Джоанн Уиншип этакий резкий голос, от которого хочется просто лезть на стенку! Она без конца разговаривает, так что можно сойти с ума. Ее муж работает в «Ассошиэйтед пресс». Он на вид тряпка тряпкой, у него и тело такое, ну до того он вялый. Я пошел на этот ужин потому, что действительно очень хотел туда попасть – ведь Джоанн такая психованная, а я знал, что мне очень понравится.
Четверг, 31 января 1980 года
Заехал за Иной Гинсбург, чтобы с ней и ее сыном Марком пойти на «Некую даму из Дюбюка», это новая пьеса Эдварда Олби, премьера с Айрин Уорт. Пьеса про три пары, которые без конца ссорятся. Айрин очень хорошо играет, но все же она отчего-то никак не может получить роль, которая принесла бы ей настоящий успех. Кто-то сказал одну из лучших реплик в пьесе: «Как ты можешь вешать этого Джаспера Джонса на стену?», а большой черный парень ответил на это: «Всяко лучше, чем паршивого Энди Уорхола», и тут все повернулись и посмотрели на меня.
Пятница, 1 февраля 1980 года
Я пошел на празднование дня рождения Барри Диллера, которое устроила Диана фон Фюрстенберг. Я пригласил Кэтрин, и мы с ней еще заехали за Труменом. Он сейчас стал совершенно другим, держится очень холодно, не по-дружески. Сказал, что кое-что написал для апрельского номера Interview. Я пытался записать его на магнитофон, однако ему нечего было сказать. Странно, он как будто один из этих, с далекой планеты, – ну, которые вселяются в покойников, потому что он и такой же, как был, и какой-то не такой. Выглядит постаревшим, не то он пополнел, не то похудел или что там еще, но ему совершенно все равно, как он выглядит. Я не могу понять, в чем дело. Приехали к Диане фон Фюрстенберг. Там была Дайана Росс, она выглядела сногсшибательно. Была там и Диана Вриланд, но Диана… – с ней теперь невозможно разговаривать.
Был Ричард Гир, и все говорили о том, что Винсент Кэнби написал разгромную рецензию в «Таймс» на «Американского жиголо». Сам Гир, однако, сказал, что смотрит на все это с оптимизмом, потому что очередь в кинотеатр огибает квартал, так что этот фильм может стать очень успешным. Был Пол Шредер, и Кэтрин заинтересовалась им и осталась на вечеринке после моего ухода, но впоследствии оказалось, что она осталась совсем ненадолго, так что никаких новостей на этом фронте не было. Были Берри и Тони Перкинс. Были мистер и миссис Хелен Герли Браун, и Хелен отвела Трумена в уголок. Он ушел с вечеринки рано, сказал, что ему [смеется] надоели все эти люди, которые рассказывают ему про свою личную жизнь.
Понедельник, 4 февраля 1980 года
Пришлось мчаться сломя голову в офис к 11.30, потому что Джин Кеннеди Смит должна была прийти к нам вместе с Керри Кеннеди, чтобы выбрать плакаты для предвыборной кампании Теда Кеннеди (такси 4 доллара). Пришлось мне фотографироваться, ведь с ними явилась вся пресса.
Воскресенье, 10 февраля 1980 года – Цюрих
Бруно Бишофбергер разбудил нас в 11.30 в гранд-отеле «Дольдер». Он ждал нас с Фредом, чтобы повезти меня на первую портретную сессию. Мы приехали в крошечный домик – словно попали в какой-нибудь из домов на Нижнем Ист-Сайде – и там была мать и трое детей, и Фред сказал, что один ребенок очень хорошенький, но я не заметил. На всех были вельветовые брюки и рваные рубашки. Фред попросил апельсиновый сок, и ему дали консервированный апельсиновый сок. Мать была просто молоденькой мамочкой. Мебель старая, обветшалая. Во всем доме не было ничего, что говорило бы о богатстве. Все выглядело таким бедным, что я хотел уже подарить им этот портрет, сделать бесплатно. Они были очень милы, но я просто не мог поверить, что они могли позволить себе такие расходы. Мы все были просто изумлены, однако Бруно сказал нам, что у швейцарцев никогда не поймешь, что и как, что швейцарцы свои деньги прячут и никогда не показывают, насколько они богаты.
Понедельник, 11 февраля 1980 года – Цюрих
Спал допоздна, потом меня разбудил Томас Амманн, чтобы я сделал портрет для красавицы жены с толстым мужем. Я сказал, что ей не понадобится косметика. С ней было очень легко работать, потому что она безумно красива. Ее муж говорит ей, что она уродина, – Томас сказал, что швейцарцы специально так обращаются со своими женами, поскольку не хотят, чтобы те «слишком воображали». Мы подарили им книгу и один из номеров Interview и отправили пленку в проявку. Здесь оказалось трудно найти какую-то фотопленку, кроме SX-70, потому что другие сейчас снимают с производства. Купили английские газеты, я за них заплатил (5 долларов).
Ланч в ресторане внизу с Лулу де ла Фалез Клоссовски, ее мужем Таде и с Томасом. Платили мы. Еда была хорошая. Ресторан очень хороший, с красивейшим видом на озеро и горы. Кроме нас там никого не было, и солнце светило через окно на наши спины. Утром шел град. Погода очень странная. Лулу сказала, что Ив Сен-Лоран такой гений, что не может этого сам вынести, вот ему и приходится принимать миллион таблеток, и у всех в его офисе становится дурное настроение, когда дурное настроение у него самого, – у всех, кроме нее. Она сказала, что ведет себя как счастливая женщина, что бы ни происходило на самом деле. Вот почему она болеет, потому что она всегда старается делать вид, что счастлива, а это очень сильно действует на ее печень. Она уже год и три месяца не брала в рот алкоголь, но вот кокаин, на ее взгляд, ей вовсе не вредит. Я другого мнения. Мы говорили о ее отчиме, Джоне Маккендри. Она сказала, что у него было слишком много любовников. Он женился на Максим потому, что вообразил, что ее сын Алексис будет жить с ним вместе, и тогда он сможет завести с ним шашни. Но сын в конце концов женился и уехал в Уэльс. Потом он придумал, чтобы Лулу жила с ними и приводила домой красивых мальчиков, которых он мог бы трахать. Между прочим, некоторых он у нее увел.
Лулу сказала, что Джон Маккендри в самом деле медленно убивал себя, потому что он вечно фантазировал о том, какой должна быть аристократия – великолепной, романтической, замечательной, начитанной. Потом, когда он познакомился с аристократками и женился на графине – ее матери, когда он мог изо дня в день встречать Джеки О. и людей такого уровня благодаря своей работе в Метрополитен, он понял, что они просто нормальные глупые существа, такие же, как все остальные. И у него пропал стимул к жизни. Конечно, я думаю, что Максим его порядком доводила. Я, правда, не мог этого сказать Лулу. Потом мы взяли такси и поехали в даунтаун (10,50 доллара).
Четверг, 14 февраля 1980 года – Дюссельдорф
Нам пришлось взять машину Ханса Майера и поехать за город, в маленький городок, чтобы сфотографировать немца-колбасника. Его компания называется «Херта», это одна из самых крупных компаний по производству колбас в Германии. Он сам прелестный парень. Владеет очень интересным зданием. Там можно было видеть всех его работников. На стене висела моя картина «Свинья». И много игрушек. Много чучел коров, чучел свиней. Свиньи, свиньи, свиньи – кругом, повсюду. И картины, произведения искусства. Какие-то странные штуки, свисающие с потолка. Были картины с водяными брызгами. Он сказал, что покупает много произведений искусства, и благодаря этому продает больше колбасы и сосисок, потому что людям это очень нравится. Потом он дал каждому из нас белый халат и белую шапочку. Мы прошли по его предприятию, посмотрели, как женщины делали колбасы. Очень было здорово. Можно было по запаху почувствовать, как готовят кислую капусту, но сосисками они нас не угостили. У него целая папка Пикассо, работ, которые я делал, гравюры Пикассо с Паломой. Мы это просмотрели, а потом надо было снова смотреть на свиней, и на салями, и на окорока, в общем на все это мясное искусство. Потом мы сделали полароидные снимки для портрета и выпили чаю. Пришла его жена. Ланч нам не предложили. Потом он вдруг спросил нас, не хотим ли мы попробовать один из сортов его сосисок. Они их сварили и дали нам по две каждому. Одну светлую и одну темную. Они были очень вкусные. Мы их ели с горчицей. Он сказал потом, что ему нужно идти на обед в столовую. А нам нужно было отправляться восвояси без ланча, что мы сочли очень странным. Мы сели в машину и поехали в ресторан в городок, который называется Ботроп.
Как только мы вошли в этот ресторан, нам объяснили, что сегодня безумный день – потому что именно в этот день все женщины гоняются за мужчинами. И отрезают им галстуки. Но поскольку мы были в курсе – мы видели этих пьяных дам, которые бегали туда-сюда, мы быстренько сняли галстуки и спрятали их в карман. Но тогда они добрались до моей рубашки и порезали ее, а это была парадная рубашка, так что я страшно разозлился. Это просто бой-бабы какие-то. Мы вернулись к нашей машине и поехали назад, в галерею Ханса. Я очень устал и ужасно огорчился из-за рубашки.
Понедельник, 18 февраля 1980 года – Нью-Йорк
Я проспал все на свете из-за перелета, из-за смены часовых поясов. Заставил своих ребят прийти работать в выходные, потому что они сачковали целых две недели, пока меня не было, однако оказалось, что здание заперто и отопление выключено. А дискотеку на первом этаже все еще не достроили, у ее владельцев, между тем, хватило наглости послать мне приглашение на открытие. Лифт сломали, он из-за них не работал, и я думаю, что отопление тоже выключено в связи с работами внизу.
Ронни пытается заучить на память свою большую роль в буффонаде – музыкальном представлении с участием Уолтера Стединга, которое скоро состоится где-то в даунтауне, а поскольку я являюсь менеджером Уолтера, мне нужно узнать, где именно это будет.
Та к здорово возвращаться домой. Я думал, что будет уже плюсовая температура, около плюс пяти, а оказалось, что все еще минус пять. Я бродил по улицам, раздавал Interview, потом взял такси до Юнион-сквер (3,50 доллара). В передней части студии отопление наконец заработало, а в задней все еще холодно. Бриджид работала над тем же самым листом бумаги, который был перед ней, когда я уезжал. Она что, думала, что я не замечу? Я просто не знаю уже, где мне писать картины, потому что Interview занял мою старую комнату. Дэвид, который работает в Interview, закончил ее покраску (50 долларов Дэвиду за покраску).
Вторник, 19 февраля 1980 года
Встал до девяти, чтобы посмотреть «Тудей шоу», – хотел понять, почему Джин Шалит не вставил в программу все, что он записал со мной. Использует, наверное, после моей смерти – он тогда скажет: «Я как-то разговаривал с Энди Уорхолом, это было в 1980 году, и вот эта запись». Я, наверное, ужасно плохо выгляжу как гость программы. Я хочу сказать, что для ТВ я, наверное, слишком уж чудной, потому что вечно одно и то же: телевизионщики просто не понимают, что со мной делать. Ну ладно, а эта штуковина для программы «20/20», которую снимала Кэрен Лернер во время моей рекламной поездки в поддержку «Экспозиций», должна выйти в эфир на следующей неделе. Двадцать восьмого. В офисе на ланч была пицца (5 долларов).
Да, еще этот парень из «Нью-Йорка» позвонил насчет отрывка из первой части «ПОПизма», который они решили дать прямо на обложке. Вот было б здорово, если бы книга стала хитом сезона и нам вообще не пришлось бы ее рекламировать! Рон Фелдман пришел в офис, и мы с ним просмотрели всю серию, всех «Десять евреев». Это, кстати, очень хорошая идея. А все немцы хотят портреты. Может, это потому, что у нас там хороший посредник – Ханс Майер. Отчего, к примеру, у нас нет такого количества заказов от американцев? И еще, я забыл сказать, что когда шел вдоль площади Юниверсити, какой-то паренек, высунув голову из окошка автомобиля, сказал: «А мальчишки-то куда слаще в машинах, да?»
Четверг, 21 февраля 1980 года
Я рассказывал уже, что несколько недель назад Бьянка стала расспрашивать нас про ту ночь, когда она отвозила Боба домой из дома Хальстона, после того как его стошнило прямо в раковину? Боб, наверное, вообще был этим потрясен, не ожидал, что она про это заговорит. Про ту ночь, когда мы увидели, как шофер вылез из задней половины лимузина. Боб ответил, что он ей сказал: «Понимаешь, Бьянка, ты просто отвезла меня домой. Наутро мне все позвонили и сказали: вот ведь хорошо, что она посидела с тобой целых полтора часа. Но я им сказал, что эти полтора часа ты не со мной провела. Мне рассказали, что тебя обнаружили в лимузине, с шофером, на заднем сидении». Она за яви ла, что после того как привезла Боба домой, просто «отключилась», потому что Мик, еще в доме у Эртегюнов, налил ей подряд три порции водки, а она пришла в такой восторг от него, что моментально вырубилась из-за этой водки. Она сказала, что шофер подсел к ней в заднюю половину лимузина, чтобы попытаться привести ее в чувство. И еще Бьянка сказала мне, что она никогда не ревновала Мика к Джерри, потому что она понимает: с ней он наконец-то получает настоящий кайф в сексе. Я заметил: «Ну, Джерри нам сказала, что делает Мику минет всякий раз перед тем, как выпустить его из дома», и Бьянка сказала: «А почему ты не вставил это в ее интервью?» Я ответил: «Да потому, что ты и без того на нас разозлилась, когда мы напечатали интервью с ней, а что бы было, если бы она еще принялась рассказывать про секс с Миком?» Бьянка сказала, что ей это вообще безразлично, она сказала, что единственной подругой Мика, к кому она его по-настоящему ревновала, была Карли Саймон, и это потому, что Карли Саймон – умная, и она выглядит так, как Мику, собственно, больше всего нравится: она похожа одновременно и на Мика, и на Бьянку. Ричард Вайсман спросил меня, не хочу ли я познакомиться со Сталлоне и пойти с ним на ланч в пятницу, где-то около съемочной площадки его нового фильма. Он сказал, что Сталлоне, наверное, захочет, чтобы я сделал его портрет. Приходил один японский журналист. Он ездил тогда с нами по Японии от Токио до Киото и во всем меня копировал – так, он записал на магнитофон всю нашу поездку, однако по дороге ничего не было сказано, ни слова [смеется]. Японский Уорхол. В общем, он приехал в Нью-Йорк, и я думал, что дам ему какой-нибудь материал для статьи, потому что в тот раз он не слишком много написал, так вот, я его взял с собой, и мы отправились в «Мэдисон-сквер-гарден» на выставку антиквариата (такси 3 доллара). И в такси я его спросил: «А где же ваш магнитофон?», и он вынул его из сумки – это был единственный предмет в сумке, он был включен и все записывал! Правда, оказалось, что работал он на слишком медленной скорости, потому что у него уже почти сели батарейки, и японец был просто раздавлен этим, он не мог в это поверить, даже ничего сказать не мог, он только повторял: «Ох, Господи Боже, ох, Иисус, ох, Христос, ох, Иисус, ох, Боже мой», и я сказал: «Вот, у вас уже есть интервью». Но это было грустно, он до того был огорчен, что я сказал: «О, ничего, вы все запомните». Как бы то ни было, мы доехали до «Мэдисон-сквер-гарден», и там было ужасно здорово, я даже не мог поверить, сколько же там всякой всячины (два билета по 4 доллара = 8 долларов). Встретил там Тони Билла.
Пятница, 22 февраля 1980 года
Ричард Вайсман позвонил и сказал, что ланч со Сталлоне состоится и что надо прийти в половине первого.
Да, забыл сказать, звонил Трумен. Он сказал, что его сбил с ног какой лыжник-толстяк, когда он шел по склону горы в Швейцарии. Голос у него был такой, каким я привык его слышать раньше. Думаю, он в хорошем настроении, потому что Лестер дал ему 450 тысяч долларов за его вещь под названием «Самодельные гробики», напечатанную у нас в Interview. Нам, правда, от этой суммы ничего не достанется.
Мы поехали туда, где Сталлоне вел съемки на Первой авеню, у них там статистов человек триста. Фильм называется «Ястребы», по-моему, и продюсер там Мартин Полл, это он привел Сталлоне на мою выставку портретов в музей Уитни. Мартин и его жена тоже были на площадке. А вокруг стояли огромные толпы зевак. Подошел художник-декоратор, сказал, что он работал у нас во время съемок «Плохого».
Мы пошли в какой-то ресторан поблизости. Они, наверное, заранее, еще с утра, послали кого-то поискать тихое заведение, чтобы режиссер мог там спокойно посидеть за ланчем. Были Ричард и Мартин Полл с женой, Сталлоне и я. Сталлоне такой очаровательный, такой восхитительный. По-моему, он похудел почти на тридцать килограммов. Он очень привлекателен. Правда, все кинозвезды обычно считают, что портреты им должны делать бесплатно. Он умный, взял на себя функции режиссера фильма, а теперь у него неприятности, потому что профсоюзники сняли на пленку, как он говорит: «Свет, начали!» Теперь он должен будет предстать перед советом директоров. Сталлоне рассказал, сколько у него проблем с этим самым профсоюзом и что есть там один коротышка-ирландец – у него уже руки чешутся набить ему морду! Был один случай, когда все в кадре было выстроено, все стоят по местам, в костюмах, в гриме, с кровью и так далее, для сцены драки, и как раз снег пошел, все было просто идеально, и тут профсоюзники сказали: «О’кей, стоп, перерыв на обед», и тут, как он сказал, он чуть ли не на коленях всех умолял: «Ну пожалуйста, ну дайте снять один дубль, прошу вас, я же один из вас, такой же, тоже работаю, умоляю, ну – я же Рокки!», только ему так ничего и не позволили сделать. Разошлись на перерыв, и потом все пришлось начинать с самого начала.
Я спросил его: ну зачем же он рассказал репортерам правду – что у него на самом деле не было никаких отношений с Бьянкой? Я сказал ему, что куда лучше было бы «признаться» – ради бóльшей привлекательности. Он сказал, что они с Бьянкой «лишь действовали друг другу на нервы». Не понимаю, что бы это могло значить. Он рассказал нам, как поехал за ней, чтобы забрать к себе, но у нее «пели бронхи», она была сильно простужена и выглядела ужасно, так что все очарование тут же и пропало. Ну, по-моему, ему на самом деле просто не нравятся латиноамериканские типажи, ему, небось, крупных блондинок подавай. Его менеджер был от нас в полном восторге: ведь в Interview только что вышла статья о его другом клиенте – актере Рэе Шарки. Потом мы уехали (такси 3 доллара).
Позже нам позвонила жена Мартина Полла, сказала, что звонит по просьбе Сталлоне и хотела бы поговорить насчет скидки за портрет, но он же такой богатый…
Понедельник, 25 февраля 1980 года
Утром набрел на нескольких своих фанатов. Один рассказал мне, что на последних президентских выборах голосовал под моим именем. Заказал в издательстве «Харкорт Брейс» несколько экземпляров книги «ПОПизм», это отличный подарок. Работал всю вторую половину дня, ожидая Филиппу де Менил и Хайнера Фридриха, они должны были прийти на ужин. Они хотели, сказали они, поужинать при свечах прямо в доме 860. Не понимаю, зачем это им нужно, вот ведь странные люди, они что, не любят ходить в рестораны? Мы пытаемся продать им [в фонд «Диа»] кое-какие новые работы. Руперт привез некоторые отпечатки. Потом наконец появились Хайнер и Филиппа. Я показал им свои работы. Робин принес еду из ресторана «65 Ирвинг» и поставил ее на плиту, чтобы подогреть. Он остался, чтобы быть в роли слуги. Филиппа обычно ничего не ест, а у нас она за ужином съела все, то есть она либо очень нервничает, когда попадает в ресторан, и оттого там не ест, либо она разнервничалась у нас, в доме 860, и поэтому все съела, чтобы успокоиться, либо сегодня она впервые была по-настоящему голодна. Не могу понять, что там на самом деле. Она даже съела два куска бананового пирожного. Она была в ударе. Робин заказал хорошее меню.
Они меня спросили, почему мы не ходили на концерт Ла Монте Янга, ведь их фонд «Диа» его поддерживает. Я не стал говорить, что не в силах был бы вынести ни одной его ноты. Хайнер и Филиппа только что вернулись из Турции. А, да, вот еще: они послали всех исполнителей из группы «Кружащиеся дервиши» к доктору Джиллеру на сеанс иглоукалывания. Притом всех без исключения! Они сказали, что для музея Уорхола пока что еще не нашли хорошего здания. Фонд «Диа» собирается создать такой музей. Владелец красного здания рядом с нашим хочет 300 тысяч долларов только за аренду.
Среда, 27 февраля 1980 года
Трумен позвонил на днях и сказал, что не будет больше давать нам статьи. Объяснил тем, что собирается дать нам «Услышанные молитвы», когда закончит эту вещь в октябре. Я сказал Бобу, что это все просто неправда. Он изменился, этот Трумен, он нас бросил, и я не понимаю, почему.
В офис позвонила Джилл Фуллер, сказала, что взяла в аренду вертолет, чтобы отвезти нас в комплекс «Нассау Колизеум» – на концерт Pink Floyd, это их друзья. Я позвонил Кэтрин, которая сейчас работает у Ричарда Вайсмана, и она в полном восторге, что можно полететь на вертолете, – а поэтому и я набрался смелости, подумал, что это может быть здорово.
Парень из диско внизу сказал, что они открываются в четверг вечером, и он записал мое имя в список на входе. Они уже включали музыку вчера, и это было так громко, что все просто содрогалось от нее, а я еще услышал через шахту лифта, как они там кричали: «Громче, еще громче!», хотя уже было невероятно громко.
Заехал за Кэтрин (такси 4 доллара). Приехали к Джилл. Она дала нам бутылку шампанского, и мы снова взяли такси, чтобы доехать до вертолета (такси 3 доллара). Полет был чудесный, отличный, замечательный, мы пили шампанское. Нас ждали четыре лимузина.
Когда начали концерт, в нем все было настолько сложное и дорогостоящее, что выступать вот так эта группа может только в Калифорнии, Нью-Йорке и Лондоне. Огромные статуи, как на параде универмага «Мейси».
Четверг, 28 февраля 1980 года
Заехал за Кэтрин, на такси мы добрались до дома Гарри Бейли на Восточной 72-й улице (2 доллара). Когда-то это была квартира Джорджа Гершвина. Там была Барбара Роуз со своим мужем, тем, кто написал «Просто кобель», его зовут Джерри Либер, а жена его совершенно жуткая дама. Она из тех, что хуже не бывает, она подойдет, чтобы сказать, например: «Ах, мне так нравится твоя новая авторская манера, которую ты еще не изобрел». Вот почему люди делают такое? Они что, больные что ли? Она, к тому же, была одета хуже некуда, хуже всех, вид просто чудовищный. Надо было мне сказать ей: «Как же мне нравится ваша одежда». Надо мне научиться быстрее реагировать. Я не знаю, почему Гарри захотел пригласить на ужин эту Барбару Роуз – ну, разве что подумал, будто она знает, чьи картины ему надо покупать.
Пятница, 29 февраля 1980 года
У нас в офисе на ланче были Тойни Кастелли и ее ассистентка, а также Йолас и Брукс Джексон со своей женой Адрианой. Тойни хочет устроить выставку моих принтов. А Йолас открывает новую галерею.
«Студия 54» потеряла лицензию на продажу крепких спиртных напитков – в газетах были фотографии Сильвестра Сталлоне, покупающего последний коктейль в баре, – и другие рестораны Стива на Лонг-Айленде тоже лишились лицензии.
Суббота, 1 марта 1980 года
Позвонил Виктор Бокрис, сказал, что наш ужин с Миком Джаггером у Уильяма Берроуза состоится. Виктор пишет книгу о Берроузе. Я решил остаться в офисе, не заходить домой. Шофер проехал мимо дома 222 по улице Бауэри, он слишком быстро ехал (такси 3 доллара).
Мы поднялись наверх, и я не был там с 1963 или 1962 года. Тогда это была раздевалка гимнастического зала. Окон нет. Все белое, чистое, трубы (и то, как они проложены) выглядят как скульптура. Билл спит в другой комнате, на полу. Я не думаю, что он хороший писатель. Ну то есть он написал одну хорошую книгу – «Голый завтрак», а теперь он как будто живет в прошлом.
Женщина, которая там была, – кажется, ее зовут Марша – сказала, что фотографировала Кеннета Энгера у него дома на 94-й улице. Я сказал ей, что не нужно упоминать при нем мое имя, иначе он может наброситься на нее – ведь он считает меня дьяволом. Она сказала, что у него вся квартира в красном цвете, на стенах там висят все наши фотографии, и он при этом всех поносит. Билл расспрашивал Мика про «культуру наркотиков» и про «революцию» и всякое такое, а потом Мик и Джерри уехали. Я еще ненадолго остался. Потом Виктор Бокрис проводил меня вниз, и мы полчаса ждали вызванного такси (такси 5 долларов). Домой приехал в 23.00.
Воскресенье, 2 марта 1980 года
На улице очень холодно. Я пошел в церковь. Потом нужно было быть готовым – к половине третьего – отправиться в «Ридженси», чтобы сфотографировать Сильвестра Сталлоне. Фред ждал меня там. Номер 1526. Сильвестр выглядел хорошо. Он вновь сошелся со своей женой Сашей, она тоже была там, она очаровательная и умная, выглядит очень молодо. Я не понимаю, на кой ему понадобилось бросать ее ради этой Сьюзен Энтон.
Я заставил его снять рубашку, и у него на шее было что-то вроде медали.
Я истратил десять катушек пленки, потому что его на самом деле оказалось трудно фотографировать. Спереди его шея худая и тонкая, а вот сбоку она кажется чуть ли не в метр шириной. Спереди у него огромная, широкая грудь, а сбоку ее как бы вообще нет. У него красивые руки, и я их использовал в кадре, однако иногда они кажутся несоразмерно маленькими, хотя в другом ракурсе вдруг – огромными. Он – как Гуттаперчевый Человек.
У него телохранителем работает парень, который был телохранителем у Тома Салливана на съемках «Кокаиновых ковбоев», так что мы с ним поговорили про Тома. Сильвестр рассказывал про вручение премий Киноакадемии, сказал, что ему очень не понравился «Весь этот джаз». Он сказал, что Киноакадемия в этом году просто проигнорировала и его, и Вуди Аллена.
Сказал еще, что собирается поехать в Венгрию, чтобы снять там боевик, а после этого хотел бы перенести на экран историю Джима Моррисона. Я ему сказал, что мы с Джимом были по-настоящему близкими друзьями, и что Том Бейкер был его хорошим другом, и что ему обязательно нужно будет поговорить обо всем с Томом, который сейчас в Нью-Йорке и, между прочим, мне позванивает время от времени.
Я еще сказал Сталлоне, что ему нужно сделать фильм по книге Линды Лавлейс.
Он ответил на это: его беспокоит, что он, наверное, человек одного фильма, и он назвал кое-кого, кто в таком же положении. Например, одного из тех, кто делал фильм «Все свои».
Мы провели у него около часа. Его жена вышла в другую комнату и потом даже не вернулась, чтобы попрощаться, почему – не знаю.
Понедельник, 3 марта 1980 года
Та к с и на Юнион-сквер (2 доллара плюс принадлежности 8,10 и 20,50 доллара). Я встречался с Кэрол, моей двоюродной сестрой из Батлера, штат Пенсильвания. Она меня довела до белого каления: очень медленно разговаривает. Потом она уехала, и всю вторую половину дня я работал. Призвал Руперта – приехать помочь. Мне был нужен кто-нибудь, кто пошел бы вместе со мной на презентацию агитационных плакатов Теда Кеннеди, которые я должен был там подписывать. Мы доехали по Мэдисон-авеню (такси 4 доллара) до галереи «Брустер». Сам Тед Кеннеди, правда, туда не приехал, он был в Массачусетсе. А было бы, конечно, лучше, если бы и он тоже ставил свой автограф. Я все время после полудня подписывал и подписывал эти плакаты. Там были все Кеннеди. Керри и одна из ее сестер, причем Керри красивее сестры. Они все странно выглядят, эти дети. Была Пэт Лоуфорд, и нас попросили позировать вместе. Она волновалась, поэтому немного выпила, а потом произнесла речь. Работа была трудная. Керри ходила среди присутствующих, продавая плакаты. По 750 долларов и по две тысячи долларов.
Вторник, 4 марта 1980 года
В час дня приходила Кэтрин Оксенберг, чтобы сфотографироваться на обложку Interview, ей всего восемнадцать лет, и она сильно волновалась и поэтому болтала про все на свете – про то, что ее мать спит с кем ни попадя; что сестра Шэрон Хэммонд, Морин, была замужем за ее отцом, а теперь живет с единокровным братом Кэтрин, которому, наверное, лет девятнадцать, а ей-то самой уже под сорок, надо думать. Ее мать – Елизавета, принцесса Югославии. Еда на ланче была от «Бальдуччи», интервью получилось хорошее. Подошел Том Бейкер, чтобы попрощаться со мной, – он уезжает из Нью-Йорка. Я сказал ему, что Сильвестр Сталлоне хотел бы сыграть роль Джима Моррисона, но он возразил мне, сказав, что Сталлоне слишком стар для этого.
Среда, 5 марта 1980 года
Зашел за Джоном Райнхолдом, и мы двинули дальше на ланч в «Перл». Говорили об алмазной пыли. Она на самом деле совсем как пудра, а было бы красиво, если бы это была алмазная крошка, тогда и картина стоила бы все двадцать, а то и тридцать тысяч долларов. Было приятно вновь повидать саму Перл.
Четверг, 6 марта 1980 года
Ланч в честь Ричарда Гира и его подруги Сильвиньи, о которой есть материал в текущем номере Interview. Фред пригласил нескольких шведов, еще Крисси Берлин и Байрона, этого любителя бильярда, в которого совершенно влюбился Золи, однако тот вовсе не хочет быть моделью – он играет себе на бильярде, а модельный бизнес считает пустым и легким занятием. Он знает все и вся – вот, например, что по вторникам и по четвергам можно просто прийти в офис «Бритиш Эйрвэйз» на Парк-авеню, зарегистрироваться на входе – и там внут ри будет шведский стол с креветками.
Амина, манекенщица-негритянка, которая пишет пьесу, без конца повторяла: «А где Ричард Гир? Он ведь должен быть здесь!» Однако когда он наконец появился, он не обратил на нее никакого внимания и тут же перестал ей нравиться, поэтому она перешла туда, где я подписывал свои плакаты для предвыборной кампании Теда Кеннеди. Робин принес ланч из «65 Ирвинг», но после того, как ушли гости, Бриджид съела все, что еще оставалось, и ему вообще ни крошки не досталось. Была прекрасная погода, и я сказал, а почему бы мне, Бриджид и Крисси не прогуляться на Юниверсити-плейс, не заглянуть в антикварную лавку к Би, если она сегодня там. Мы раздавали номера Interview наркоманам, которые теперь перебрались с угла 17-й улицы и Парк-авеню на угол 14-й. Потом зашли к Би, и Бриджид сказала, что на минутку отлучится, мигом вернется – пошла на другую сторону улицы за пачкой сигарет. И буквально в следующий миг я услышал громкий удар и падение тела и сразу понял, что это означает.
Я выбежал, и Бриджид лежала на асфальте, а грузовик был всего в нескольких сантиметрах от ее толстого живота. Потом она встала, засмеялась и сказала: «Нет-нет, у меня все в порядке». Грузовик принадлежал одному из реставраторов картин. Парень этот оказался очень славным, все порывался отвезти ее в больницу, но она настолько обрадовалась, что все обошлось, что ни в какую не хотела туда ехать. Она, правда, до смерти перепугалась. Крисси так разволновалась, что отправилась домой.
Я был до того рад, что Бриджид осталась жива, что сказал: дарю тебе все, что ты только захочешь, – и она съела несколько порций мороженого в вафельных рожках (0,75 доллара × 4 плюс 0,90 доллара печенье из магазина «Гринберг», потом торт за 12 долларов, Биг-Маки 8,52 доллара). Мы бродили туда-сюда примерно целый час, чтобы убедиться, что у нее в самом деле все в порядке. И оба думали только об одном: вот сегодня ты есть, а завтра тебя нет. Надеюсь, это происшествие станет для нее уроком, и она теперь будет более осторожной. Потом мы отправились назад, в офис. Я сказал ей, что отпускаю ее с работы на весь остаток дня, но тут оказалось, что всем она зачем-то была нужна. Она сходила на собрание в Общество Анонимных Алкоголиков, а потом снова появи лась на работе. Фред был в офисе, правда подвыпивший: он ходил на торжественный прием в память о покойном Сесиле Битоне. Он разговаривал, как Диана Вриланд, и при этом без конца звонил по делам, и я только уповал на то, что он звонит все же именно тем, кому было нужно позвонить.
Понедельник, 10 марта 1980 года
Встав, посмотрел «Тудэй шоу», и оказалось, что уволили именно того диктора-метеоролога, который мне так нравился. Его звали Райан, он был великолепен. Потом было шоу Донахью, куда пригласили четырех голубых. Опять. Послал Бриджид в книжный магазин, купить там восемь экземпляров «ПОПизма» (94,56 доллара).
Я остался в даунтауне и отправился на такси с Винсентом и Шелли на прием в честь Чарлза Маклина в студию Дженнифер Бартлетт на Лафайет-стрит, который оказался грандиозной вечеринкой для английских подростков. Клэр Хескет, супруга лорда Хескета, сказала мне: «Ах, ну какой же ваш Фред чудесный, правда? Он оставался со мной до одиннадцати утра сегодня». Я ответил: «Ну да? Очень интересно. Он пришел на работу в четверть двенадцатого». Был Том Вулф, а еще Эванджелин Брюс и супруги Макгрет. Да, а еще был Стив Аронзон, он познакомил меня с целой кучей писателей.
Вторник, 11 марта 1980 года
Кенни Лейн позвонил мне, чтобы пригласить на ланч к себе домой: он хотел познакомить меня с каким-то шейхом из Кувейта (такси 3 доллара). Дом у него очень красивый. Кенни представил меня шейху и его жене, шейхе – они своих жен называют «шейха», – и та сказала: «Мой муж невысокого роста, поэтому если он подойдет к вам поговорить о чем-нибудь, наверное, будет удобнее, если он встанет на стул». Она покупает современное искусство, и он поэтому собрался потратить двести миллионов долларов, чтобы укомплектовать свой музей произведениями искусства – как кувейтскими коврами. Там была Мэрион Джавитс, и она отколола смешнейшую штуку, сказала Бобу: «Спрашивайте меня, как газетный репортер, и давайте посмотрим, как я буду вам отвечать». Ну, Боб ее спросил, зачем она курит марихуану на публике и почему она ходит в «Студию 54». И Мэрион ответила: «Потому что меня от этого вставляет». Боб ей на это: «Ну, Мэрион, вам же нельзя такое говорить». А она ответила: «Ну что ж, вы, видимо, не в курсе, что мой муж внес законопроект о легализации марихуаны».
Потом нам нужно было вернуться в офис (такси 3 доллара). Пришел Руперт, я запер офис в семь вечера.
Отвез Боба домой. Сам наклеился и пошел в гости к Диане Вриланд. Там были Элизинья Гонсалвеш, Фернандо Санчес и Шэрон Хэммонд, и я записал то, что говорила миссис Вриланд. Она рассказала нам смешнейшую историю про то, как ходила смотреть «Глубокую глотку». У нее есть подруга, которая живет на верхнем этаже в ее же здании, она слепая, но вот однажды она позвонила Диане и говорит: «Диана, я уже все вижу. Мои глаза теперь в порядке, и я хочу пойти с тобой в кино». Диана говорит: «Ну, я повела ее за четыре квартала, чтобы посмотреть “Глубокую глотку”. Мы подошли к кинотеатру, и билетерша нам говорит: “Дорогие дамы, а вы в курсе, что это за фильм?” А моя знакомая, она была в таком восторге от того, что теперь может пойти в кино, что она все только повторяла: “Ах, я в таком восторге, как же я рада”. В общем, мы входим в этот кинотеатр, а там – как вообще во всех порнографических кинотеатрах – ну практически никого. Может, от силы человек двадцать, все мужчины, почти все они спят, ведь уже семь раз прокрутили этот фильм, пока они спали, они уже давно не понимают, где они вообще находятся, и вот начинается этот фильм, и у моей знакомой глаза полезли на лоб. Она ведь целых десять лет вообще ничего не видела, а тут сразу – “ Глубокая глотка”. И вон уже сколько дней прошло после этого сеанса, как она вдруг звонит мне и говорит: “Слушай, а как ты думаешь, эта девица, она не повредила себе внутренности? Как вообще она это смогла сделать? У нее же все горло, наверное, в синяках”. И я ей ответила: “Ах, я о таких практических вещах даже не думаю – для меня весь этот фильм был таким романтическим”». И Боб ей на это заметил: «Диана, ну как же вы могли устроить такое этой старой даме?» А она ответила: «А куда мне было повести человека, который ничего не видел уже целых десять лет? У нее была капитальная встряска!» Потом она пригласила нас всех в «Кво вадис».
Среда, 12 марта 1980 года
Я купил сто экземпляров «ПОПизма» в издательстве «Харкорт Брейс». Приходил Грегори Батткок, я дал ему несколько книг. Позвонил Джерард, попросил два экземпляра. Нам все еще нужна идея для обложки следующего номера Interview. Я дал Бриджид пленку с записью Дианы Вриланд и Шэрон Хэммонд, однако я совершенно забыл, что на ней мы с Шэрон минут десять говорили про саму Бриджид. Я рассказал Бриджид про то, как Диана Вриланд ходила на «Глубокую глотку». Ну, это ей показалось смешным, и я об этом одном, собственно, думал: что дал ей пленку про это. Да и она тоже думала, что она сейчас эту историю услышит. Но когда Бриджид надела наушники и стала слушать, на ее лице сменилось десять различных цветовых оттенков. Шэрон ведь там говорила, например, такое: «Ну, в общем, если Бриджид уйдет от тебя, я, пожалуй, с удовольствием займу ее место». И потом Бриджид решила, что я просто-напросто сукин сын, раз дал ей эту пленку, а я ведь просто забыл, что мы вообще о ней говорили. Но она так расстроилась, что позвонила своей сестре Крисси и попросила ее зайти к ней и подержать ее за руку. На пленке я говорил, как ее сбила машина – трах-бах! – и как потом я купил ей пять вафельных рожков мороженого, и когда она это услышала, вконец разнервничалась: она сказала мне, что на самом деле ей я купил всего три рожка, а другие два я съел сам. Но мне кажется, я ее убедил, что она на самом деле съела четыре порции. Я назвал все виды, все вкусовые оттенки. Крисси, между тем, полнеет. В ней сейчас 66 килограммов, а у Бриджид вес почти 76. Всю оставшуюся часть дня Бриджид провела в состоянии полного шока, она оставалась на работе до половины седьмого вечера.
Я позвонил Бриджид, когда приехал домой. Они с Крисси только что ходили ужинать да еще заказали десерт. Мне пришлось серьезно подумать над тем, как заставить Бриджид похудеть, и я сказал, что буду ей давать пять долларов за каждый фунт, который ей удастся скинуть, а она должна будет платить мне десять долларов за каждый фунт, на который она поправится. Завтра она принесет в офис свои электронные весы.
Суббота, 15 марта 1980 года
Позвонила Фарра Фосетт, сказала, что уже едет на Юнион-сквер, и она в самом деле приехала через полчаса, привезла с собой Райана О’Нила. Они посмотрели ее портрет, и, как мне показалось, он ей не понравился, но потом она поразглядывала его примерно с полчаса и в конце концов сказала, что ей очень нравится. Я пригласил Боба, поскольку подумал, что он смог бы уговорить их обоих сняться для нашей обложки, и она сказала, что она, пожалуй, согласна. Она и выглядела очень красивой, волосы у нее были только что вымыты, и она очень, очень хорошо выглядит. Она милая. Потом они ушли, а я остался в офисе с Рупертом. Отвез его домой (такси 4 доллара). Потом наклеился, поскольку принц Абуди пригласил меня на званый ужин в честь Мэрион Джавитс.
Его дом совсем рядом, на Восточной 68-й улице, дом 10, и как раз когда я туда пришел, появилась и Ультра Вайолет, в том же самом платье шестидесятых годов, с теми же самыми золотыми монетами, и я ей сказал: «Слушай, Ультра, так нельзя – может, еще можно было повыпендриваться, когда одна золотая монета стоила 35 долларов, но сейчас, когда они стоят, понимаешь ли, 775 долларов за штуку, тебе нужно быть поосторожнее». Но она ответила, что уже продала большую часть самых дорогих, и теперь просто носит свои песо, очень тяжелые песо. Было очень здорово с ней опять повидаться, так неожиданно, и я ее все спрашивал: «А кто же тебя пригласил? Как ты сюда вообще попала?» По-моему, она – близкая знакомая Мэрион. У меня было странное ощущение, что она, может, оказывает людям разные услуги или как это там называется, странное чувство, что, может быть, в этом все дело – ну, например, когда есть мужик постарше, скажем, да? И она с ним выходит на люди, «гуляет» или что-то в таком духе. Но с ней было весело. Я весь вечер провел только с ней, потому что сама вечеринка была очень неудачная. Абуди вел себя весьма сдержанно. Хотя он и принц из Саудовской Аравии, у него не было никаких молодых принцесс, только люди, которых я знаю, вроде Сэма Грина, Кенни Лейна и этого бойфренда Мэрион, который делает голограммы. И ей он нравится. Я не понимаю, что только она в нем нашла, но он у нее на правах любовницы. Вот как бы ты назвала парня, к которому женщина ходит время от времени? «Любовник»? Может, «жиголо» – хотя нет, наверное, все-таки «любовник». Та к, кто же там еще был? Ах да, пришли супруги Булгари, я, правда, не смог улучить момент, чтобы с ними поговорить, потому что Ультра Вайолет двинулась было к блюду с икрой, но сказала, что та пахнет консервами, а потом Кенни Лейн заявил, что это – лучшая черная икра, какую только можно достать за деньги, и тут она решила съесть целых полфунта икры. И еще сказала, что собирается писать воспоминания. Да, еще! Она наконец рассказала мне, как ее стошнило. Причем прямо на Рушея, ну, художника, его зовут Эд Рушей. Она в него так втрескалась, а у него ведь жена, и он вообще не мог справиться со всей этой ситуацией, и вот она совершенно обезумела, потому что втюрилась не по-детски. Это все было еще в то время, когда она каждый день съедала по кусочку золота – кто-то рассказал ей, что в Индии едят золото или что-то в таком духе – в общем, золото это проело у нее дырку в желудке. А сейчас вот у Рушея уже нет жены, но уже все изменилось. И она ищет теперь кого-нибудь молодого, состоявшегося. Когда все закончилось, оказалось, что мы просидели там до трех ночи.
Воскресенье, 16 марта 1980 года – Нью-Йорк – Вашингтон
Отправился в Вашингтон, чтобы побывать в галерее изящных искусств Голдмана и в музее иудаизма в Еврейском центре в Вашингтоне. В галерее. У них там выставлены «ПОПизм» и «Экспозиции». Трудно было. Каждый из посетителей решил, что ему обязательно нужно задать мне умный вопрос. Вот такой, например: «Вы использовали все эти различные куски бумаги для того, чтобы показать разнообразные грани личности Гертруды Стайн?» Я на все это просто говорил: да.
Понедельник, 1 7 марта 1980 года – Вашингтон – Нью-Йорк
Ну, сегодня день святого Пэдди. Боб заказал завтрак в номер. Я плохо спал прошлую ночь. Мы смотрели «Вставь правильное слово», и там был один блиц-раунд, где правильный ответ был «Энди Уорхол», и кто-то из игроков дал ответ «Питер Макс», и потом – «Банка супа», и потом – «Поп-художник». Наш завтрак в Белом доме был отменен. Думаю, что администрация Картера не хочет больше приглашать нас в гости, потому что я сделал предвыборный плакат для Теда Кеннеди. Мы же были рады, что не нужно вставать ни свет ни заря, чтобы быть там уже в половине восьмого утра. Спали до половины двенадцатого.
Пришла одна девушка, повела нас в «Креймербукс», это книжный магазин и кофейня, так что все там пили кофе. Бобу очень понравилось это место, потому что именно в таком он знакомился с парнями, когда был в Джорджтауне. Посетители пихали мне на подпись все подряд, что только под руку попадется, и я все подписывал – нижнее белье, какой-то нож. А, да [смеется], я даже поставил автограф на одном младенце.
Надо было попасть на обратный шатл в девять вечера (билеты 153 доллара). Купил несколько газет и «Ньюсуик» (2 доллара). В «Ньюсуике» отличная рецензия на «ПОПизм».
Забыл еще сказать, что в книжном магазине в Вашингтоне Сарджент Шрайвер просто из кожи вон лез, чтобы подойти поближе и поздороваться с нами. Он когда-то был таким красавцем. Но, боже ты мой, как же трудно разговаривать со старухами, с кем иногда мне приходится общаться, – они такие старые, зубы у них кривые, видны лишь губы, это так трудно выносить, так что на сегодня, наверное, вот и весь разговор о философии. Лег спать, выпил стакан вина, заснул.
Вторник, 18 марта 1980 года
Пригласил Ультра Вайолет на ланч, и при дневном свете она и в самом деле выглядела старой, а вот вечером, да с косметикой, она выглядит просто волшебно.
Потом в офис пришел Дивайн. Он сказал, что у него есть две тысячи долларов, которые он хотел бы потратить на подарок ко дню рождения для Джоан Квинн, и я ему сказал, что у нас нет ничего дешевого. Правда, потом мне пришло на ум, что – да наверняка так и есть! – он просто должен был купить что-то по просьбе мужа Джоан, который и дал эти деньги Дивайн. У Дивайн просто не могло быть лишних двух тысяч на подарок.
Я не знаю, почему Дивайн такой толстый, он съел всего один сэндвич, а когда я ему предложил еще один, он сказал: «О, нет, спасибо». Ко гда смотришь на Дивайн, то про него вообще невозможно сказать, мужчина это или женщина. Может быть, из-за длинных сережек. Ну, таких, как у Эди Седжвик. Кстати, лицо у него такого же типа, что у Эди, только толстое. Заходил Руперт, помогал мне.
Боб очень волновался, ему предстояло в этот вечер прочитать лекцию в Бард Колледже, и он уехал в четыре часа дня. Его первая лекция – о сплетнях. Позвонила Кэрен Лернер, сказала, что наше время в передаче «20/20» сдвинули еще на две недели. Но, как мне кажется, я больше уже не хочу заниматься этим, в любом случае, потому что когда тебя покажут по телевидению, реклама слишком большая и слишком многие про тебя узнают. По-моему, мои дела идут вполне неплохо и с той небольшой рекламой, которая у меня есть. А иначе тебя потом могут начать использовать. А это страшно. Да-да, по-моему, можно вполне сносно существовать, когда есть постоянная небольшая реклама. Позвонила Кармен д’Алессио, сказала, что навещала Стива Рубелла в тюрьме и что он там спит, ест и играет в гандбол. Он также ведет переговоры с Нилом Богартом насчет продажи «Студии 54». Он говорит, что когда выйдет на свободу, хочет заняться чем-нибудь совершенно другим.
Потом я уехал на встречу с Ричардом Вайсманом и Кэтрин в «Мэйфэр-хаус». Кэтрин работает у Вайсмана уже какое-то время, и они начали прямо при нас переругиваться. Как выяснилось, она только что сказала ему, что уходит. Работа была легкая – он просто посылал ее по магазинам, чтобы она покупала подарки (коктейли 20 долларов).
Поехали на такси к Диане фон Фюрстенберг (4 доллара). Повздорил с шофером – потому что тот хотел ехать по своему маршруту. Ричарда не приглашали, однако он – кавалер Кэтрин. Первым, кого я там встретил, была Лаверна из «Лаверны и Ширли», и мы говорили про картину под названием L, которую я должен был сделать для нее. Ричард вел себя по-хозяйски – он, впрочем, почему-то всегда так себя ведет. Он очень неуверен в себе, действует на нервы, так что от него порой лезешь на стену, однако он симпатичный. Он поблагодарил Диану за то, что та его пригласила, а она его, оказывается, вовсе не приглашала. Также были Гарри Фейн и Барри Диллер. Вечеринка была в честь Ноны Саммерс и ее мужа, чье имя я вечно забываю, вот все и думают, что я вечно «торчу». Это теперь новое прозвище для меня, они меня теперь «торчком» называют. Вот даже в «Ньюсуике» так написали.
Как всегда, все те же самые… Берри Беренсон и ребята Ниархоса, такие смешные, особенно если видишь, как Фред их всех изображает, эту их шепелявость. Повсюду носилась Барбара Аллен, она всем говорила, что все ее любовники собрались здесь – Мик Флик, Мик Джаггер, Филипп Ниархос и Брайан Ферри. Выглядит Барбара волшебно.
Диана фон Фюрстенберг сказала, что ей не терпится прочитать «ПОПизм», что всем эта книга очень нравится. А потом приехала Сильвинья с Ричардом Гиром, она сказала мне, что я – ее шестидесятые годы, и поэтому она постарается быть моими восьмидесятыми. Сильвинья берет уроки живописи у Мати Кларвейна, того художника, у кого ребенок с Катрин Милинер. В общем, Сильвинья со своей подругой разговаривали о том о сем, и Сильвинья сказала, что она спит с другом Макса Делая, с этим итальянским пареньком Данило, – она говорила это, когда Ричард отошел, и потом сказала: «Не знаю, что с Ричардом делать: мы до четырех утра гуляем, потом иногда занимаемся сексом, иногда нет, а я так хотела бы расширить его кругозор, поводить по галереям».
Там был Франсуа де Менил, хотя я этого даже не знал. А в спальне все гости что-то такое принимали. Гарри Фейн заигрывал с Сильвиньей или с ее подругой, с которой она разговаривала до этого, и весь его вид говорил лишь одно: «Ну трахните же меня». Барбара Аллен носилась всюду, говорила, что не знает, с кем пойти домой. И только я попытался тихонько свалить, как меня заметил Ричард Вайсман и принялся кричать: «Энди! Энди! Ты что, уже уходишь?» Но, как выяснилось потом, он тоже хотел уйти, но обязательно должен был попрощаться со всеми по отдельности, а я как раз этого хотел избежать. Потом, уже в машине, он сказал: «Ты думаешь, я сделал ошибку, что переспал недавно с Кэтрин?» Я сказал: «Что?!» Ну то есть я знал, что когда-то давно они с Кэтрин однажды занимались сексом, но ведь теперь он мне вдруг сказал, что у них это случилось только что, и теперь я, наверное, никогда не смогу даже показать Кэтрин, что я в курсе, слишком неловкая ситуация. А Ричард сказал, что чувствует за собой вину, что, может, Кэтрин именно поэтому бросила работу. И, по-моему, все это потому, что она решила, будто если один раз сделаешь это со своим начальником, потом придется с ним этим заниматься всегда.
Среда, 19 марта 1980 года
Мы собрались посмотреть «Сердечные муки кошечки», пьесу, которую продюсировал Ким д’Эстенвиль. В театре «Эй-Эн-Ти-Эй» (ANTA). Я заехал за Полетт, и мы отправились к театру. Полетт раздавала автографы. Пьеса очень милая, такая необычная. По-настоящему красивые маски животных. У всех актеров лица животных, ну, как будто это игрушки в старинных французских книжках. Всем очень понравилось. Это может стать гвоздем сезона. Ведь если детям нравится «Питер Пэн», это им точно понравится. Играет та аргентинская труппа, которая ушла от мужа Паломы.
Клодетт Колбер была с Питером Роджерсом, и почему-то она всегда так рада меня видеть. Был Джером Роббинс, по-моему, он помогал поставить этот спектакль. Когда они выступали с речами на французском, это, должно быть, звучало весьма элегантно, однако Мисс Пигги говорит по-английски куда лучше. Потом мы перешли улицу и зашли в «Галлахэр», устроили там вечеринку после спектакля.
Бьянка, как выяснилось, вообще не попала на спектакль, потому что ей пришлось ждать в аэропорту целых три часа, чтобы получить картину для Томаса Амманна, и она из-за этого очень разозлилась (10 долларов за лимузин).
Одна милая дама подошла к Полетт и попросила автограф для своей дочери, а Полетт взяла руку этой дамы, сняла ее со своего плеча и сказала: «Терпеть не могу сальные руки на моей белой одежде».
Суббота, 22 марта 1980 года
Работал до половины восьмого вечера. Потом на такси подъехал к Саю Ньюхаусу (4 доллара) на Восточную 70-ю улицу – там большой статный дом. Это художественная вечеринка. Был Бруно Бишофбергер. И Мел Бохнер, тот художник, который женился на Доротее Рокберн, тоже художнице, и все идеи черпал у нее. И Мэри Бун, которая сказала, что организует выставку для Ронни, но он не особо заинтересован в этом, потому что она звонит ему каждую ночь в четыре утра. Был Карл Андре. Я пригласил дочку Ньюхаусов на ланч в понедельник, она просто робкая девушка, однако потом я узнал, что ее родители развелись, когда она была маленькой, поэтому я не знаю, есть ли у нее какие-то деньги или нет. Был Марк Ланкастер.
Бьянка позвонила мне, еще до отъезда к Ньюхаусам, пригласила позже к Хальстону, однако я не мог привести с собой Марка, потому что Хальстон всегда расстраивается, когда приводишь с собой кого-нибудь еще. Такси к Хальстону (1,50 доллара).
Бьянка разговаривала по телефону со Стивом Рубеллом, который сидит в тюрьме, и Стиву приходилось каждые три минуты кидать в автомат десять центов. К ним туда нельзя позвонить и письма туда нельзя писать, или он не хочет этого или еще что. Кто-то спросил его, подслушивают ли эти телефонные разговоры, и он сказал: «Нет, что вы!» Но позже еще кто-то сказал, что когда они разговаривали со Стивом в другой раз, они услышали, как кто-то предупредил его, чтобы он следил за тем, что говорит. Это его сосед по камере, он советовал ему, как себя вести.
Стив сказал, что он прекрасно проводит время, что пополнел на одиннадцать фунтов (почти шесть килограммов), что на ужин дают разваренный рис. Он сказал, что если сможет снова получить лицензию на продажу спиртных напитков для «Студии 54», тогда он клуб продаст, потому что от него гораздо проще будет избавиться, если лицензия уже есть.
Он сказал, что в тюрьме у них сидят крупные люди. По-моему, он упомянул Синдону, но я не уверен. Сказал, что Иэн только и знает, что спит. Бьянка ему рассказывала всякую всячину – ну, что, например, она после этого их разговора пойдет в клуб «Мажик» посмотреть, как там все, а еще что она в позапрошлый вечер была в «Ксеноне». По-моему, она думает, что такие разговоры – именно такие разговоры – будут ему интересны. Он без конца вставлял монетки. Бьянка была с Джоном Сэмюэлсом, он постригся, и теперь на вид ему пятнадцать лет.
Понедельник, 24 марта 1980 года
Я купил много разных журналов – «Рестлинг», например, и «Домашние животные», и «Джет», чтобы изучить их на предмет новых идей для Interview (8,50 доллара, такси 3 доллара).
Меня должны были сфотографировать для одного рекламного агентства, и они устроили целую декорацию, а потом еще спросили, почему я такой творчески одаренный, а я сказал: «Вовсе я не такой». Ну, тут сразу всех как ветром сдуло: они не знали, что еще спросить. Потом я взял машину до универмага «Блумингдейл». Опоздал туда на сорок пять минут, они невероятно сердились. Я подписал много книг. Потом машина отвезла меня домой. Шел дождь. Отправился в «Ла буат» на ужин, который Боб организовал в честь «ПОПизма». Там произносили какие-то ужасные речи – Генри Гельдцалер сказал, что я – зеркало современности, а Ахмет – что меня все любят. Ричард Гир был очень мил, сказал, что прочитал книгу и что она ему понравилась. Сталлоне пришел без приглашения с какими-то двумя своими подругами, а потом страшно разругался с Бьянкой, потому что услышал, как она неодобрительно о нем отозвалась. Все спели Диюну Сэмюэльсу: «С днем рождения тебя», ему исполнилось двадцать лет. Еще там был редактор наших книг – Стив Аронзон, и от его шуток все за столом без конца хохотали.
Воскресенье, 30 марта 1980 года – Неаполь
Лючио Амелио поселил нас в отеле «Эксельсиор», он все повторял, что получил для нас апартаменты «Элизабет Тейлор». Однако Бойсу они дали номер наверху, побольше, – вот почему они без конца совали мне в нос эту Элизабет Тейлор. Правда, комнаты большие, по-настоящему большие, окна выходят на черный рынок, где вовсю торгуют сигаретами.
После того как мы отдохнули, нас повели в дом брата Грациэллы, который живет на берегу моря, и там устроили ужин. Были старый актер, в прошлом кинозвезда, и еще бывший дизайнер модной одежды. Нам подавали всю эту еду, но ни Грациэлла, ни ее брат ничего этого не ели, а это вызывает очень странные ощущения, так что я затвердил свой урок: отныне всякий раз, когда мы приглашаем людей к нам в офис на ланч, я обязательно буду есть сам.
Понедельник, 31 марта 1980 года – Неаполь
Нужно было для телевидения походить по улицам, в неапольских трущобах. Сюзи спрятала свои украшения. Мы бродили туда-сюда, и было так замечательно видеть этот старинный обычай вешать на улице белье на веревке, от одного окна к другому.
Поехали назад в отель, чтобы встретиться с Йозефом Бойсом, а потом у нас был ужин с ним и его семьей в каком-то смешном маленьком итальянском ресторанчике. Он был мил. Правда, очень понравился.
Вторник, 1 апреля 1980 года – Неаполь
Встал в десять утра, еще одно интервью для «Экспрессо». Лючио забрал нас и повез в галерею, потому что там была пресс-конференция на четыреста человек. Йозеф Бойс обожает журналистов, потому что он идет на выборы в президенты Германии от Партии свободного неба, а благодаря мне он получит еще больше рекламы – ах да, это же называется «Партией зеленых». Потом приехала Сан Шлюмберже, и мы пригласили ее пойти с нами на ланч в ресторан на берегу моря. За нами заехали, чтобы отвезти на вернисаж, а там собралось по меньшей мере три или четыре тысячи человек, попасть внутрь было невозможно, полный кошмар, в конце концов мы ушли оттуда, и для нас устроили праздник в честь открытия выставки в каком-то заведении, которое, кажется, называлось «Мэрия», это ночной клуб для драг-квинов. Наконец после трех часов ожидания вышла драг-квин с волосатой грудью, а я что-то говорил, и она потребовала, чтобы я заткнулся, исполнила пару номеров, а потом вдруг оттолкнула меня и выскочила наружу – мы, в общем, и не поняли, что произошло. Но кто-то объяснил нам, что она слишком эмоциональна, потому что пела специально для меня, с ней такое бывает. Все, однако, было слишком скучно. Фред обиделся, что на нас слишком долго светили телевизионные осветители, он отругал Лючио, сказал, что это самый идиотский вечер в его жизни и что Лючио попусту расходует наше время, потому что такой вечер ничего не даст для продаж картин и он лишь использует нас для того, чтобы самому попасть в шоу-бизнес. Улеглись спать только к четырем утра.
Среда, 2 апреля 1980 года – Неаполь – Рим
Нам с Фредом пришлось отправиться на частную аудиенцию у Папы Римского, ее нам назначили на десять утра, поэтому из Неаполя мы выехали в семь. Когда добрались до пригородов Рима, шофер не знал, как попасть в город. Пришлось нам следовать за такси, которое и довело нас до офиса Грациэллы, чтобы забрать там два билета на приватную аудиенцию у Папы Римского. Сюзи была очень разочарована, потому что все было очень строго, и она не смогла просто пойти вместе с нами, но она дала Фреду свой крест, чтобы Папа его освятил. Получили наши билеты, потом шофер высадил нас у Ватикана. Когда мы увидели еще пять тысяч человек, которые стояли на площади и тоже ждали появления Папы, я понял, что Грациэлла вовсе не добилась для нас приватной аудиенции. Фред напустил на себя важный вид, подошел к стражам, сказал, что у нас частная встреча с Папой, и они только рассмеялись. Наконец нас посадили на наши места, как и остальных пять тысяч собравшихся, и тут одна монахиня крикнула: «Вы Энди Уорхол! Можно взять у вас автограф?» На вид она была точь-в-точь Валери Соланас, поэтому я перепугался, что она сейчас вынет револьвер и застрелит меня. В результате мне пришлось раздавать автографы и другим монахиням. Я так волнуюсь в церкви. И когда Папа появился, он был в золотом автомобиле, он сделал несколько кругов по площади, а потом встал со своего сидения и выступил с речью на семи языках – она была против разводов. Среди нас было несколько заводил, которые время от времени кричали: «У-ра, Папа!» На все это ушло целых три часа. И было очень скучно, пока Папа наконец не направился к нам. Он пожал руку каждому, а Фред поцеловал его золотое кольцо и смог получить благословение для креста Сюзи. Папа спросил Фреда, откуда он приехал, он сказал, что из Нью-Йорка, а я фотографировал их – кругом и без меня было много фотографов, – он пожал и мою руку, и я сказал, что я тоже из Нью-Йорка. Я не стал целовать ему руку. Мои соседи подарили ему какую-то золотую утварь, они были из Бельгии. Люди позади нас вскакивали со своих сидений, все выглядело довольно пугающе. Фред собрался было сделать полароидный снимок, но я сказал, а вдруг они подумают, будто это пулемет, и тогда еще пристрелят нас, так что нам не удалось сделать полароид Папы Римского. Как только Папа благословил меня и Фреда, мы поскорей оттуда ушли.
Мы решили, что было бы здорово придумать какую-нибудь хорошую историю для Сюзи, поэтому поехали на ланч на пьяцца Навона (45 долларов). И мы придумали: будто бы у нас была-таки частная аудиенция у Папы и ему до того понравился Фред, что он пригласил нас пойти с ним на ланч, а потом вот, увы, он забыл вернуть нам крест Сюзи.
Суббота, 5 апреля 1980 года – Париж
Поехали в новый магазин Кима д’Эстенвиля поблизости от Триумфальной арки. Странный район. Ким постепенно приходит в себя от того, что его спектакль сняли с показа на Бродвее. В Нью-Йорке никто не занимался его рекламой. Мы поужинали в «Клаб Сет» (такси 4 доллара).
Мы заказали большой стол, но были разочарованы: хотя кое-кто из моделей там был, однако самых красивых уже пригласили в различные гламурные места, а те, что остались в городе, вовсе не были такими уж красивыми. Мы там пробыли около часа, а потом появились Франческо Скавулло и Шон Бернс, подсели к нам, и мы пригласили их на ужин. Потом Франческо рассказал мне про всевозможные гадости, которые я якобы устраивал в «Студии 54», и я просто не мог поверить своим ушам: все про каких-то мальчиков, которых, как он слышал, я якобы водил к себе домой, и я пришел в ужас, потому что даже не понимаю, откуда у него все эти сведения, я лишь попытался выяснить у него, откуда до него донеслись эти сплетни, чтобы сообразить, почему про меня распространяют всю эту ложь.
Да, он еще сказал, что «Студия 54» закрылась, – вот когда мы впервые услышали эту новость. Стив и Иэн продали ее. Все, конец эпохи. Мы также узнали, что Хальстон – впервые – появился в «Ксеноне» с Бьянкой. А магазин одежды «Бондс» на Бродвее скоро вновь откроется, но уже как дискотека. Скавулло заплатил за ужин – я был против, поскольку сам его пригласил, но он все равно заплатил.
Воскресенье, 6 апреля 1980 года – Париж
Пасха. У меня была ужасная ночь. Два кошмарных сна – все про самолеты, которые раскалывались на части, и все пассажиры падали из них. Фред вышел утром на улицу и встретил Ширли Голдфарб, которая рассказала, что ее восьмидесятивосьмилетняя мать только что прислала ей 25 долларов – как каждый раз на Пасху: чтобы дочь купила себе кнедлики из мацы.
Понедельник, 7 апреля 1980 года – Париж – Нью-Йорк
Встал в восемь утра по парижскому времени. Ночь прошла беспокойно, потому что мне показалось, будто я услышал, как Фред куда-то ушел. Но потом, когда я его спросил об этом утром, он сказал, что ничего подобного не было, вот я и не понимаю, в чем дело. Мне нужно было бы, конечно, встать и посмотреть, но этого я не сделал. Я ведь так пугаюсь, когда остаюсь где-то один, и телефонные номера знакомых никогда не записываю – надо бы, да вот не получается. Теперь обязательно начну.
Приехали в аэропорт, он назван в честь Шарля де Голля, доехали очень быстро, так что пришлось ждать посадки целых полтора часа. Потом в зале ожидания я увидел какого-то негра и удивился [смеется], откуда у него такие деньги, чтобы он мог позволить себе летать на «Конкорде». А он мне вдруг говорит: «А вы меня еще ни разу не фотографировали». Я никак не мог понять, кто же это. И вдруг понял: это Диззи Гиллеспи! Он только что ездил в Африку и сказал, что там все просто отлично. Он был восхитителен, такой славный. Он сказал, что обожает Африку, что там всюду грязь, и ему это нравится. Он рассказал, что его однажды фотографировал какой-то знаменитый фотограф, и поначалу он не мог вспомнить, кто, но потом сказал, что вроде как Карл Ван Вехтен, и это вполне возможно, потому что Карл упоминается в биографии Сомерсета Моэма, которую я только что прочитал, он был очень большим любителем джаза, вечно снимал музыкантов, игравших джаз. Диззи сказал, что у него вышла новая книга, а мы сказали, что хотим взять у него интервью, и записали номер его телефона в Нью-Джерси.
В самолете еще летел Эндрю Криспо. Он у кого-то купил целую коллекцию ар-декошных штучек и вез с собой вазу Дюнана, он был с очаровательным молодым человеком.
Я не видел, как Диззи вышел из самолета (чаевые 10 долларов). Мы легко прошли таможню, потому что на таможенника сильное впечатление произвела наша фотография с Папой Римским, которая лежала в наших вещах сверху. Мы вышли наружу, но нашей машины не было, поэтому взяли такси (0,75 доллара за платное шоссе). До въезда на Манхэттен, хотя был самый разгар забастовки работников метро, на шоссе не было машин! Шофер без конца повторял, что он не верит своим глазам. С ветерком доехали до места. Правда, на 89-й улице, где Фред вышел, ко мне в машину заскочила какая-то дама, которая, к тому же, не говорила по-английски: а дело в том, что существует правило – во время забастовки в такси должно быть как минимум двое пассажиров. Я видел, как полицейский заставил какую-то девушку подвезти его на ее машине. В общем, все теперь перезнакомятся.
День был прекрасный, совершенно чудесный. Из-за забастовки работников транспорта многие шли пешком. Я добрался до офиса. Там были Бриджид и Робин. Работал всю вторую половину дня, поджидая Руперта, который явился только в половине седьмого вечера, потому что весь путь прошел пешком. Мы с Бриджид вышли на улицу раздавать Interview. Какой-то бомж принялся вдруг кричать, что если я только постою на одном месте, он сможет меня сфотографировать. Он орал что было сил, а сам рылся в своих мешках, пытаясь найти фотоаппарат. Тогда я спросил, можно ли мне сфотографировать его, и он ответил, что нельзя, но я его все равно уже сфотографировал. У него и в самом деле оказалась фотокамера, да еще с работающей вспышкой. Может, он на самом деле драматург или же решил написать статью про то, какова она, жизнь бомжа. Ему на вид около сорока.
Вторник, 8 апреля 1980 года
Пришел Руперт, и мы с ним работали над «Гениальными евреями». Позвонил Трумен, разговаривал со мной, как когда-то прежде, сказал, что много работал. Сказал, что его книга «Хамелеоны» попала в список клуба «Лучшая книга месяца», и я спросил его, как такого можно добиться, а он ответил [смеется]: достаточно быть хорошим писателем.
Позвонила Кэрен Лернер, сказала, что Хью Даунс собрался изменить статус моего эпизода для программы «20/20» и что его наверняка покажут уже в этот четверг. Она думает, что весь эпизод – минут на тринадцать, и я даже перепугался: думаю, весь наш бизнес просто надорвется после такой рекламы на большой телевизионной сети. Вот до чего я додумался. Смотрел «Тудей шоу», там показали сорокасемилетнего негра, который сначала был боксером, потом на семнадцать лет стал зубным врачом, а сейчас решил, что снова будет боксером, – такая вот впечатляющая история. Купил таблетки с чесноком, потому что только что прочитал книгу, в которой говорится, что чеснок помогает против болезней, и я этому верю, это похоже на правду. Забыл сказать, что недавно на одной из коктейльных вечеринок ко мне подошла какая-то женщина, которая поцеловала меня в губы, а потом и говорит мне: «Я так больна. Я умираю». Вот зачем люди делают это? Они что, пытаются передать свою болезнь кому-то еще, чтобы она у них самих исчезла?
Среда, 9 апреля 1980 года
Шел под дождем в офис. Забастовка работников транспорта по-прежнему не прекращается. Работал всю вторую половину дня. Запер офис в шесть вечера. У Питера Лава, любовника Гейл Малкенсон, был грузовичок-пикап, и нам понадобилось целых сорок минут, чтобы только завернуть за угол. В машине сидели Робин, Эджун из Interview, сестра Боба, сам Боб и еще Тинкербелл. Тинкербелл принялась плохо отзываться о евреях, и мы спросили ее: «А ты сама-то не еврейка?» и она ответила: «Господи, конечно нет!» И тут я сказал ей: «Да, но ведь Тинкербелл – это еврейское имя. Ну, “белл” – это же как Белла».
Когда я приехал домой, то отменил поход в «Режин»: у меня сильно разболелось горло. Наверняка из-за той женщины, которая недавно меня поцеловала, а потом сказала: «Я умираю». Принял снотворное, лег в постель, но не помогло – горло заболело еще сильнее.
Да, вот что: Кармен д’Алессио рассказала Бобу, что навещает Стива в тюрьме раз в неделю. Встречи проводятся в особом помещении, где заключенные встречаются со своими родными или знакомыми. Она познакомилась там с одним человеком, он правая рука Синдоны, который так много украл у Ватикана. Она сказала, что в тюрьме все ведут себя действительно прилично, кроме одного заключенного, с татуировками, который убивал людей шаром для боулинга. Кармен подписала контракт с Марком Флайшманом, новым владельцем «Студии 54», чтобы продолжать организовывать вечеринки и заниматься рекламой. Он считает, что ему удастся получить лицензию на крепкие напитки в течение двенадцати недель.
Четверг, 10 апреля 1980 года
Меня решили снимать для другой программы телекомпании «Эй-Би-Си» под названием «Омнибус» – они ее теперь возобновляют, и машина заедет за мной в десять.
Люди из «Омнибуса», прибыли в офис в половине восьмого, они обо всем накануне договорились с Винсентом. Программа о том, как Карли Саймон заказала свой портрет мне, Ларри Риверсу и Марисоль. Я сказал, что больше ничего не буду с ними делать, если мне не заплатят, и Винсент проработал с ними условия контракта – большую часть гонорара заплатит мне Карли. Я был в лимузине один, и мы ехали по Вестсайдскому шоссе. У меня с собой была фотокамера, потому что я решил снимать всюду, где бываю, чтобы доказать, что я действительно каждый день бываю во всех этих местах. Окна в автомобиле затемнены, поэтому пришлось опустить стекло, чтобы можно было фотографировать. Кое-кто из ехавших по шоссе здоровался со мной. Потом мы съехали с шоссе на 23-ю улицу, и какой-то молодой негр-подросток крикнул: «Эй ты, гад, ты, белый богач, об одних деньгах только и думаешь!» Их там было несколько, и я испугался. Фред мне сказал позже, что нужно было крикнуть в ответ: «Это ты только о деньгах думаешь! Как бы кого ограбить!» Но ребята эти, они какое-то время преследовали нашу машину, и это меня сильно напугало. Я приехал в офис, они нацепили на меня радиомикрофон, а машину послали за Карли Саймон.
Карли так разволновалась, что смогла подняться к нам на этаж, лишь когда мы послали ей в машину немного вина. Потом пришла наверх, со всеми мило общалась. Мы попросили ее накрасить губы, а потом, после того как мы с ней поработали, она вдруг проголодалась, и мы послали кого-то сбегать в «Брауни» за вегетарианскими сэндвичами, и ей это ужасно понравилось. Я все записал на магнитофон (в «Брауни» 8,30 доллара и 23,44 доллара). А потом появился Эйра Гэллант вместе со Сьюзен Страсберг, и она так насела на Боба, что заставила его взять у нее интервью – она только что закончила книгу. В шесть вечера к нам в дом номер 860 приехала Джоди Фостер. Она такая красивая! С матерью приехала. Она и ее мать – это команда. Это похоже на супружество, причем Джоди выполняет роль отца. Она очень умная, попала во все колледжи, куда подавала документы, – вот только узнает в понедельник, какой ответ ей дадут из Гарварда, Йеля и Принстона. На случай, если она пойдет учиться в Гарвард, мы начали ей рассказывать про Джона Сэмюэлса, какой он славный и красивый, однако я даже не знаю, какой тип ей больше по сердцу, потому что она вообще-то одевается в мальчишескую одежду – вся в «Брукс Бразерс». Пока мы ужинали, Бриджид позвонила к нам в ресторан, сказала, что мой эпизод в программе «20/20» только что был в эфире, и передача, по ее словам, получилась отличная. Текст читал Хью Даунс. Бриджид вообще относится ко мне очень критично, так что в этот момент я испытал облегчение. Ну то есть если даже она не смогла ничего покритиковать, программа, должно быть, в самом деле получилась.
«Кристис» устроил распродажу всего, что осталось после Китти Миллер. Ношеное нижнее белье, старые прихватки с кухни, все-все. У нее были [смеется] три неиспользованные рубашки от Хальстона. А еще у нее несколько меховых шуб «Ревийон», которые стоили 80 тысяч долларов, – их сейчас, наверное, продадут тысячи за три. У меховых шуб нет, получается, ценности при перепродаже. Я понимаю: убивать животных, чтобы делать пальто из них, – это ужасно, но сама посуди: если подумать, коров для еды убивают, а они такие большие и красивые, да и все живое – и растения – чувствует боль. Мой вес по-прежнему 63,5 килограмма, и не понимаю, в чем дело, я же ем не так уж много, – наверное, у меня изменился обмен веществ. Мой вес должен быть меньше 62 килограммов. Правда, я ем орехи, шоколад и всякое такое, притом что все это мне нельзя из-за желчного пузыря – однако, я думаю, мои таблетки для желчного пузыря помогают все переварить. Но я же из-за этого толстею, а значит должен отказаться от такой еды.
Уолтер Стединг выступает в «Сквот тиэтер» на 23-й улице: в этом театре поставили спектакль под названием «Последняя пленка Энди Уорхола».
Пятница, 11 апреля 1980 года
Заходил Генри Гельдцалер, чтобы поговорить со мной насчет создания плаката для города Нью-Йорка, и Фред решил, что это прекрасная мысль. Потом Генри захотел тут же выйти и сфотографировать какое-нибудь дерево для этого плаката. Он ему нужен через две недели. Я подумал, что Генри просто рехнулся. Он сказал, что Эльсуорт Келли хотел на его портрете, который сделал я, дорисовать что-то от себя, и я сказал, ну конечно, пусть, но потом он признался, что хотел попросить меня сделать еще один его портрет, он просто пытался выцыганить у меня работу бесплатно, чтобы Эльсуорт Келли мог на ней что-то нацарапать. Жетон, который ему выдал мэр Коч, он по-прежнему носит за отворотом пиджака.
Приходил Руперт, и мы с ним перенумеровали мои портфолио. Набор «Десять гениальных евреев» хорошо продается, и теперь Рон Фелдман хочет, чтобы я сделал «Десять рок-звезд», но ведь это банально, так? Или «Десять нереальных персонажей» – например, Санта Клаус. Но я все же думаю, что гениальные евреи хорошо продаются потому, что они евреи, а значит нужно сделать десять каких-нибудь еще евреев. Например, «Десять рок-звезд евреев». Позвонил в «Харкорт Брейс» и наорал на них за то, что они не доставили мне восемьдесят экземпляров, которые я уже оплатил. Как раз зашел Джекки Кертис, чтобы взять у меня один экземпляр, услышал, как я разоряюсь по телефону, все понял и тут же свалил. А я кричал на нескольких человек, и наконец эта девица сказала мне: «Но вы ведь заплатили именным чеком, и нам нужно было подождать, пока он пройдет в банке». Нет, ты можешь себе такое представить? По-моему, Джованович сам человек страшно мелочный, потому что руководит худшей компанией, они – мелкотравчатая контора, у них есть это имя, «Харкорт Брейс», но это и все. Короче, вся вторая половина дня была потрачена на вопли.
Суббота, 12 апреля 1980 года
Встал рано, смотрел мультфильмы. Потом пришлось везти папку с образцами работ в даунтаун к одной даме, которая хотела что-нибудь купить, чтобы потом использовать в рекламе (такси 4 доллара). Она все их внимательно разглядывала и обнаружила на одной работе место, где краска немного смазалась, и сразу же принялась занудствовать. Это про нее Руперт сказал, что у нее зимой снега не допросишься. Пересмотрела все от корки до корки с невероятной дотошностью. Я позвонил Бриджид, чтобы узнать, как подвигается дело с расшифровкой пленки Джоди Фостер, и она сказала, что работала над этим уже немало часов, интервью получилось просто отличное. Я попросил ее рассказать мне, что именно ей понравилось, и она сказала, что сейчас расшифровывает ту часть, где Джоди оглядывается у нас в офисе, но ведь мы с Джуди к тому времени пробыли в офисе всего минуты две, короче, я понял, что Бриджид ничего еще не сделала, и принялся на нее кричать.
Издательство «Рэндом хаус» хочет выпустить ограниченным тиражом в 400 экземпляров каталог моих портретов. Они, правда, куда больше на этом заработают, чем я, поэтому мы пытаемся обдумать, как поступить.
Понедельник, 14 апреля 1980 года
Вышел на улицу с несколькими номерами Interview, мне было любопытно, узнают ли меня люди после передачи «20/20», но никто не узнал. Выходит, телевидение делает тебя знаменитым всего на один день, а потом все затухает. Раздавал Interview, бродил, пару раз брал такси, однако был потрясен до глубины души – снова подняли цену (такси 4,05 доллара, 5,05 доллара). Похоже, ездить по городу стало гораздо дороже. Буду теперь давать «на чай» совсем чуть-чуть и даже не буду переживать по этому поводу. Видимо, придется ходить на работу пешком. Ну, полпути. В конце концов добрался до Юнион-сквер. Мы устроили ланч для Генри Гельдцалера. Утром из «Харкорт Брейс» наконец-то доставили восемьдесят экземпляров «ПОПизма», и я стал их всем раздавать, хотя теперь стану куда более прижимистым, в связи с инфляцией. Генри хотел повести меня на улицу, чтобы я сфотографировал дерево для городского плаката, однако только мы сели за ланч, как начался дождь. Да, забыл рассказать, во время ланча появился Фред, который сказал, что пришел сосед Стива Рубелла по камере и хочет видеть именно меня, и я сказал: нет-нет! Ну то есть почему это Фред вообще зашел, чтобы мне об этом сказать? Зачем мне вообще разговаривать с подобным типом? Но Фред тут сказал, что, как ему кажется, мне обязательно надо с ним встретиться, тогда я вышел из офиса, а там стоял абсолютный урод, который говорил что-то примерно такое: «Стив не может говорить по телефону, потому что телефонные разговоры прослушивают», – как будто я вообще со Стивом общаюсь, да? Еще он сказал: «Стив хочет обед из итальянского ресторана». В конце концов Боб спросил его: «Ну хорошо, а вы-то зачем сюда пришли?» – и этот тип ответил, что ему нужны деньги, чтобы купить для Стива итальянскую еду. Тогда Боб дал ему 20 долларов, и тот сказал: «Ну, этого не хватит». Тогда Генри дал ему еще 20 долларов, и мне пришлось позже вернуть им эти деньги (40 долларов). В общем, этот тип просто вымогал у нас деньги. Когда он ушел, я наорал на Фреда, что он такой глупец, от урода просто нужно было избавиться. Фред, видимо, всю ночь напролет веселился, так что у него мозги были набекрень или что-то такое.
Потом мы поехали на квартиру к Полли Берген на Парк-авеню (такси 3,50 доллара). Была вечеринка по поводу присуждения премий Киноакадемии. Мы были только в телевизионной комнате, так что остальных гостей не видели. Там были бывший мэр Нью-Йорка Уэгнер и его жена Филлис, которая раньше была замужем за Беннеттом Серфом, а еще чета Хелен Герл и Браунов. Дастину достался «Оскар»! А бедняге Бетт Мидлер ничего не досталось, хотя она вложила в эту роль всю себя, вплоть до последнего вздоха… из задницы.
Вторник, 15 апреля 1980 года
Дэвид Уитни рассказал мне: местные жители видели машину Трумена припаркованной около «Силвер Хилл», поэтому он навел справки, и Трумен действительно сейчас там. Я уже говорил это? Он бывает в местных магазинах, покупает всякие побрякушки, ну, какие он обычно покупает. Поехал с Генри Гельдцалером в Виллидж, туда, где раньше была женская следственная тюрьма, а теперь парк, куда посторонним вход запрещен. Деревья там совершенно идеальные для плаката. Потом Генри оставил меня в Виллидж, и ко мне подошел на улице один парень, который сказал, что когда-то раньше был в том же интернате, где росли Джо и Бобби Даллесандро, и он особенно дружил с Бобби. Пришлось рассказать, что Бобби покончил с собой, и парень этот был просто потрясен. Я оставил его там, на улице, в состоянии полного шока. Вернулся в офис, там Боб в дурном настроении. Я отвез его домой (такси 5,50 доллара). Наклеился, забрал Кэтрин, и мы поехали к Биллу Копли. Секретарь Билла рассказал мне, что в самый холодный день года Билл по ошибке оставил снаружи, на террасе, свою собачку Томми, которая была самым чудесным и славным существом на этой вечеринке, и кто-то ее там увидел, вызвал полицию, и те приехали и забрали собачку. Я сказал, что хотел бы забрать Томми к себе, и Билл, возможно, отдаст мне его, он думает сейчас об этом.
У него в гостях была Кларис Риверс, она только что вернулась из Мексики, еще были Винсент и Шелли, был Майкл Хайзер. Кристоф де Менил была с бывшим мужем Вивы, Майклом Одером, – она вечно выбирает таких, кто хуже некуда. Она выглядела красавицей, будто со старинной гравюры. Волосы у нее были зачесаны вверх, тело маленькое и изящное.
Среда, 16 апреля 1980 года
Генри Пост заходил в офис, что для нас стало полной неожиданностью, потому что он через своего адвоката прислал Бобу письмо, в котором говорилось, что он может подать на нас в суд, если захочет, поскольку Боб привел в Interview слова Стива Рубелла о том, что статья Генри про «Студию 54» в журнале «Нью-Йорк» – сплошная ложь. Ведь Генри, как мы думали, наш друг. Выглядит он прекрасно, ходит регулярно в тренажерный зал. Но он, по-моему, пользуется косметикой, например, румянами. Мы отправились на мероприятие Роя Кона в поддержку осужденных, которые пишут картины. Рой пригласил глав городских районов и президентов компании «Ревлон». Там были Синди и Джоуи Эдамс, и Джоуи держал речь, он сказал: «Я думал, это мероприятие устроено в честь клиентов Роя – Иэна и Стива. Почему же они не пишут картины?»
Все это организовал Эндрю Криспо, и он купил одну из картин. Получилось неловко, конечно, но я ничего не купил.
Отправился домой, наклеился и пошел пешком в «Кво вадис», где мы должны были взять интервью у Настасьи Кински. Она очень хорошенькая, высокая, хорошо говорит по-английски. Мы до самого конца боялись спросить ее о Романе Полански, но она сама нам сказала, что у нее не было с ним романа. Она интересная, хотя и не такая потрясающая, как Джоди Фостер. Она говорит на шести языках и могла бы участвовать в римейках каждого из фильмов Ингрид Бергман. Выглядит она так, как могла бы выглядеть Изабелла Росселини. Мы отвезли ее в «Наварро». Она пробыла в Нью-Йорке три недели и хотела бы остаться здесь навсегда. Она остановилась у Милоша Формана, и у них, по-моему, роман, потому что она сказала что-то в духе, мол, готовила для него ужин, когда шла трансляция церемонии вручения премий Киноакадемии. Она сказала, что он предложил ей сыграть одну из лучших ролей в кино – роль Эвелин Несбит, которая в «Рэгтайме» сходит вниз по ступеням совершенно обнаженная, и у меня не хватило духа сказать ей, что эту роль Милош предлагал каждой женщине, которой начинал домогаться, – и Маргарет Трюдо, и еще двум другим. Это его стандартный прием. В общем, мы ее оставили там (такси 5 долларов). Потом мы отправились на вечеринку в «Тэверн-он-зе-грин», устроенную в связи с премьерой фильма ужасов «Лесной наблюдатель». Вечеринка была в честь Бетт Дэвис, и мы получили телеграмму с приглашением. Я подошел к ней, я считал, что мы с ней друзья, потому что когда-то у нас был долгий разговор, и она знала про то, что в меня стреляли, она была очень мила и всякое такое. В общем, я подошел к ней, чтобы освежить наше знакомство, и сказал: «О, привет, я Энди Уорхол, помните меня?» И она взглянула на меня и произнесла: «Да-а-а…». А потом повернулась и ушла прочь. Позже кто-то за ее столом спросил: «Да, а вы познакомились с Энди Уорхолом?», и она ответила: «Да, я познакомилась с Энди Уорхолом». Ледяным тоном. В общем, я понятия не имею, в чем дело. Там была Сильвия Майлз, она ринулась за своей дамской сумочкой, в которой хранились отпечатки кадров из «Хэммета» и из какого-то еще фильма – она хотела мне их показать. Был Льюис Аллен. Мы все еще ведем с ним переговоры о постановке «Экспозиций» и «Философии» в театре.
Суббота, 19 апреля 1980 года
Позвонил Фред, сказал, что мне нужно заехать за Линн Уайет и что лимузин будет у моего дома в восемь вечера. Субботние газеты – высший класс! Писали про убийства в ванне, этот парень сказал, что порой убивает «кого-то», но только ничего не помнит, «кого-то» вроде жены и дочери, и что у него такое бывало с животными тоже: он очнется, оглядится, а они мертвые. Еще – полная история Барри Ландау, в которой он рассказывает, что он – лучший друг Мисс Лилиан и отправляется в Вашингтон, чтобы снова дать свидетельские показания.
Ушел из офиса без двадцати восемь, а когда доехал в аптаун, лимузин уже ждал меня там (такси 5,50 доллара). Ну, я зашел домой, наклеился, и тут позвонила Линн Уайет и сказала, что Джерри Зипкин пригласил сначала на коктейли, на угол 95-й улицы и Парк-авеню, и я сказал, что это же Гарлем, но мы все равно туда отправились.
Потом поехали в «Сент-Риджис», где Франсуа де Менил устроил грандиозную вечеринку по поводу своего тридцатипятилетия, и все вышли там на крышу. У Франсуа новая подруга, она из Техаса. Были и некоторые из прежних его подруг. Линн хотела сидеть за одним столом с Дианой Вриланд и Фредом. И со старшим братом Франсуа, его зовут Джордж и он старается не привлекать к себе внимания.
Там был Боб Уилсон, он встречается с одной из девиц Шлюмберже из Вашингтона, ее зовут Кэти Джонс. Пришла Малышка Нелл, эта английская танцовщица. И еще Элин Мейли. Вечеринка получилась вполне ничего. Не было ни одной кинозвезды первого ряда и ни одной рок-звезды, и, что забавно, все гости действительно были друзьями Франсуа.
Линн не смогла приехать к нам в дом 860, чтобы посмотреть собственный портрет, она на следующий день улетает в Париж.
Понедельник, 21 апреля 1980 года
Когда я пришел в офис, заметил, что Робин печатает на машинке одну из этих штуковин, в которых говорится про все, что ты прежде делал, – как это называется? А, да – резюме.
Йолас пришел на ланч с несколькими клиентами, поэтому нам потребовался кто-то, чтобы их поразвлечь. Я позвонил Керли, он привел своего двоюродного брата Дэвида Лафлина, который работает в галерее «Ко у Керр». Йолас приехал, и тут его контактная линза (а он их носит постоянно) куда-то делась, потерялась прямо у него в глазу, он попросил меня посмотреть, однако я ничего не увидел. Джекки Кертис явился при полном параде – переодетым в женскую одежду, в розовых туфлях-лодочках, он без конца перебивал меня, спрашивая, не перебивает ли он меня. Я сказал ему: нет, не перебиваешь, потому что он в самом деле не мешал. За ланчем он ничего не ел, поскольку, как он объяснил, сидит на диете и потому утром на завтрак съел всего лишь полфунта ветчины и три яйца. Он захотел получить несколько «ПОПизмов», и я ему их подарил. Ему было пора идти на показ мод, и он уехал. А потом вернулся. На этот раз он без конца перебивал меня, да еще был пьян. Тут пришли Кимико и Джон Пауэрс, Кимико очень понравился Джекки, и – ты не поверишь – она так и не поняла, что это на самом деле мужчина. Джекки в хорошей форме, похудел. Сказал мне, что хотел бы работать у нас вместо Бриджид, машинисткой, заявил, что будет прекрасно работать – просто сидеть себе в углу и печатать. Но ведь он все время болтает без умолку и мельтешит перед тобой. Джекки был в рубашке с блестками, у него был браслет, и он сказал, что это я его подарил, но я что-то такого не припомню. Потом он подарил браслеты и Бриджид, и Кимико – чтобы завоевать их расположение к себе.
Вторник, 22 апреля 1980 года
Заходили Шерил Тигс и Питер Бёрд. Питер, конечно же, захотел получить бесплатно какие-то картины и еще чтобы я устроил для него целое представление. Пришлось мне поводить их по студии.
Уходить из офиса пришлось рано, чтобы успеть к 18.30 на выступление Марты Грэм (такси 6 долларов). Мы туда приехали, и Марта, как всегда, первым делом принялась говорить речь, на целый час. Она, видимо, мечтает быть актрисой. Нуреев выступал ужасно, он просто не понимает, что такое современный танец.
Четверг, 24 апреля 1980 года
Встал в восемь утра, потому что Винсент сказал, что ровно в девять надо быть в телестудии – для этой передачи «Эй-Би-Си» про Карли Саймон, где Ларри Риверс, Марисоль и я должны были показывать сделанные нами портреты Карли. Мы приехали туда, и после нас появились на лимузине Ларри и Марисоль. Встретились с режиссером, у которого был такой деланный выговор, словно он из «высшего общества». Ларри был забавен. Он решил поработать за режиссера, поэтому стал задавать вопросы: «Где мне нужно стоять? Что надо говорить? Как я должен выглядеть? О чем я должен думать?» и все такое. По-моему, Карли мой портрет понравился больше остальных – потому что она мне за него заплатит. У меня был всего один портрет, а у Ларри целых пять, причем на одном из них на заднем плане трахалась китайская парочка, и его заставили этот портрет убрать. А потом они хотели снять нас перед мольбертами с чистыми холстами, как будто мы все слушаем, как поет Карли, но Ларри сказал, что так не пойдет, он уже согласился с тем, что они хотели, и убрал трахающихся любовников, но этой пошлятине не будет подыгрывать.
Позже Ларри и Марисоль приехали к нам в офис на ланч. Марисоль очень славная. Она пригласила меня на свой день рождения, ей стукнет пятьдесят, она отмечает его в «Шантерель», это шикарный маленький ресторан в даунтауне, она только попросила меня никому не говорить, что ей уже пятьдесят. Работал до восьми вечера. За мной зашел Джон Райнхолд. Появился Генри Гельдцалер, мы с ним еще немного обсудили плакат, а потом все поехали на такси (2,50 доллара) поужинать в «Да Сильвано» на Шестой авеню. Было вкусно, но не так, как в первый раз, когда мы там были (ужин 98,40 доллара). Владелец ресторана выскочил на улицу, чтобы купить «Таймс», потому что там было интервью на целых полстраницы, которое он дал Генри, – и он беспокоился, что в нем окажется что-нибудь для него неблагоприятное, однако все было нормально. Потом мы прошлись пешком до бара «Найнс сёркл», потому что Генри захотел каких-то еще впечатлений. Бар был набит педиками-интеллектуалами, и всем им хотелось побазарить со мной о моем искусстве, однако Генри сказал им, что я слишком глуп для таких разговоров. Генри придумал отличный рекламный слоган, чтобы продвигать «ПОПизм»: «Эта книга – настоящий ключ для консервов». Замечательно, правда? Да, еще, я же забыл рассказать про самое клевое, что случилось вчера: мне звонила Джекки О., два раза домой и один раз в офис, она хотела знать, не хотел бы я дать пару предложений для обложки книги Дианы Вриланд «Шарм», которая вот-вот выйдет, в ней будут фотографии с подписями. Она сказала: «Это совсем как ваша книга “ Экспозиции”» или что-то в таком духе.
Суббота, 26 апреля 1980 года
Роберт Хейз стал редко ходить на работу, и Боб обнаружил, что это из-за кокаина, он его много принимает, хотя это на него не похоже, однако фотографы и визажисты раздают такое направо и налево, особенно редакторам: они ведь хотят получать у него работу, и вот он все чаще стал звонить из дома по утрам, говорит, что у него «простуда», да и вообще ведет себя так, как никогда прежде. Мне нужно было пойти в «Линкольн-центр» посмотреть «Клитемнестру». Танец получился хорошо, даже великолепно, и Марта была в восторге, потому что она очень беспокоилась за хореографию. Нуреев выступал, но это ужасно. Я зашел к нему в гримерку поздороваться. Бьянка пришла в костюме от Хальстона, а пальто на ней от Осси Кларка. Костюм чудесный, он телесного цвета, с треугольным декольте, и казалось, что оно слишком глубокое. А лучше всего было то, как Диана Вриланд съела банан. Банан этот был в гримерке у Марты, и Диана очень захотела его съесть, она его быстро очистила и принялась есть – это выглядело очень комично. Она уже достаточно немолода, чтобы выглядеть очень, ну очень смешной. Обожает бананы. Потом мы пошли к Хальстону на небольшой ужин. Мы было попытались пригласить кого-нибудь из танцоров, но Хальстон сказал, что Марте это не понравится. В общем, за столом сидели только Марта и Бьянка, я, Диана и Джон Боуз-Лайон. Еще пришли Лайза и Марк Джиро. Потом какой-то англичанин, который сказал, что писал песни для Шарля Азнавура. Он привел с собой девушку, по-моему, филиппинку, которая сказала, что жила с Майклом Кейном, а поскольку Бьянка тоже жила с ним, эта девушка сразу раскрыла Бьянке всю свою душу, а та принялась перемывать ему кости, сказав, что никогда прежде о нем ни с кем не разговаривала. Обе сошлись на том, что когда он напивался, то кричал на них по несколько часов. Эта девушка сказала, что делала для него все, что только было возможно: вставала в пять утра, чтобы приготовить ему завтрак, потом шла с ним на съемочную площадку, потом уходила оттуда за полчаса до него, чтобы пораньше попасть домой и успеть приготовить ужин. Обе сказали, что секс с ним был «запоминающимся», однако я так и не понял, что они имели в виду: это было очень хорошо или очень плохо?
Воскресенье, 27 апреля 1980 года
В офис пришла Настасья Кински. Я, правда, не был слишком любезен с ней, потому что, как оказалось, она уже попала на обложку Vogue и теперь мы не хотим делать с ней обложку Interview, а ведь она действительно очень красива. Зашел за Кэтрин. На такси в «Эктор» на Третьей авеню и 82-й улице (4 доллара). Заправляет там Стюарт Лихтенстайн, тот парень, который раньше был менеджером в «Максе». Отмечали день рождения Эверил Майер. Но она не посадила нас за свой стол, где сама сидела с Дианой Вриланд и Миком Джаггером, и все мы ждали, куда же она посадит Джона Сэмюэлса, с которым переспала в предыдущую ночь.
Потом Фред пригласил к себе всех «педиков» – Робина, Керли, любовника Керли, Джона Скрибнера и его очередную подругу. Ну, на самом деле не обязательно настоящих педиков, но всех, кто похож. Я хорошо повеселился с Биллом Питтом. Я спросил его, по-прежнему ли он считает себя Богом, и он ответил, что да, конечно, но не до такой степени, как прежде. Его отец и отец Эверил – лучшие друзья. У него была новая фотокамера, у которой объектив сам выдвигается.
Отец Эверил стал приударять за Кэтрин, он сильно выпил, задирал ей юбку чуть ли не выше головы, а его жена просто стояла рядом, как ни в чем не бывало. Я решил, что Кэтрин будет Эверил новой матерью, однако, как мы узнали, у него нет денег. А Эверил выглядела комично, когда танцевала с Джоном Сэмюэлсом, потому что в этих туфлях на каблуках была на целый фут выше своего обычного роста.
Вторник, 29 апреля 1980 года
Бьянка захотела пойти кататься на роликах, и мы поехали в «Рокси» в лимузине Томаса Амманна. Бьянка очень хочет замуж за Томаса. Она без конца только об этом и говорит. Она просто страсть как хочет, чтобы он на ней женился. Катались примерно полчаса. Бьянка катается, как маленький ребенок, и она напомнила мне потом, что ей пришлось ходить на костылях, потому что она растянула сухожилия на обеих ногах, когда как-то раз каталась на роликах в Лос-Анджелесе, и тут я с трудом вспомнил про это, потому что когда они с Миком только начинали разводиться, в газетах появились фотографии, как она входит в помещение суда в Калифорнии [смеется] на костылях. Бьянка вычислила, что Джон Сэмюэлс ночевал в Манхассете, у Эверил. Она просто вывела это логическим путем, и тогда я подтвердил, что да, все так и было. Она сказала, что Эверил вечно подбирает ее объедки, и все это так предсказуемо. Бьянка и Джон разорвали отношения в тот вечер, когда мы все поехали к Марте. Она сказала: «Он совершенно как ребенок».
Четверг, 1 мая 1980 года
Кэлвин Томкинс опубликовал большую рецензию на «ПОПизм» в «Нью-Йоркере», в ней одни дифирамбы. Надо будет сообщить «Харкорт Брейс», что они могут идти лесом. Ну что они там телятся? Ко гда опубликуют рекламу в «Таймс»?
Утром заехал за Бьянкой и Виктором, и мы отправились в «Олимпик тауэр», потому что у меня была назначена встреча с Хальстоном – посмотреть его линию спортивной одежды (4,50 доллара). На Бьянке была короткая открытая маечка от Хальстона и синий низ, а задница-то у нее здоровенная! Туфли у нее от Маноло, еще пояс от Эльзы Перетти. Приехали мы как раз вовремя. Хальстон по-прежнему использует своих, уже стареющих, манекенщиц, потому что считает, что как они раньше были верны ему, так он теперь будет хранить верность им.
На такси к дому 860 (5,50 доллара). Кэтрин устроила там ланч для Александра Кокберна и для этого парня Пи-Джей О’Рурка из журнала «Нэшнл лэмпун». Писатель и фотограф из «Штерна» хотел сфотографироваться со мной для предисловия к его книге, и рядом оказался Генри Вулф, мой старый приятель, он и снял нас. Он в 1960 году стал художественным редактором «Харперс базаар» и совершенно изменил вид этого журнала. Тогда не то он, не то Марвин Израэл, не помню точно, кто из них, стал использовать для оформления номера некрасивых девиц, с большими носами и так далее. И миссис Вриланд, полагаю, отнеслась к этому благосклонно, потому что в действительности, если подумать хорошенько, она ведь как будто саму себя помещала на обложку. В половине третьего за нами прибыл лимузин, чтобы отвезти в Принстон на автограф-сессию, которую для нас устроил Уилсон Кидд. С нами поехал Иэн Макстон Грэм из Брауновского университета.
Место для автографов устроили под открытым небом. Тут вовсе не богатый книжный магазин, как, например, «Гарвард Кооп». Тут книжный магазин внутри здания, небольшой, и лучше было расположиться снаружи, потому что студенты, проходившие мимо, видели собравшуюся толпу и подходили узнать, что происходит. Потом нас провели по кампусу. Все очень богато, по-настоящему. Мимо нас пробежали голые регбисты, целая команда, они отрабатывали особые технические приемы, но при этом на них были лишь бандажи-суспензории, это тут, видимо, что-то вроде обряда посвящения или чего-то такого. Потом Уилсон повел нас на ужин в мужской клуб, «Айви клаб», там женщины лишь изредка бывают, если их приведут на коктейли. Пили пунш с шампанским. Кругом все эти богатые детки. Внук Сибрука, пионера замороженных овощей. Сын Дж. Д. Сэлинджера – Мэтт. Он очень красив. Пытается стать фотографом, пишет. Встретили двоюродного брата Фролика Уэймута из Чэдс-Форда. Еще этого парня, он не член клуба, его зовут Ритт, он был моделью для журнала «Элит», хотя на манекенщика вовсе не похож – у него крупный нос и красивые глаза, а вот ростом не вышел.
Купил книги. Одна из них – биография Лидди (20,92 доллара). Ужин в этом мужском клубе – какие-то объедки. Недоваренные спагетти, посыпанные тертым сыром. Пирожное «аляска» с мороженым «Хаген-Дас» внутри, размером 2 дюйма на 1 дюйм. Четыре бутылки вина. Обратно стартовали в девять вечера, доехали хорошо.
Пятница, 2 мая 1980 года
Я все еще не уверен, что мы согласимся на 25 процентов, которые этот парень из Голливуда, что работает на Алана Лэдда, предлагает нам за «Хлам 2» – Пол теперь называет это «Еще больше хлама».
Работал весь день. Был Руперт. До девяти или даже половины десятого вечера. Отвез Руперта (5 долларов). Потом у Джеда поднялась температура, до 104° по Фаренгейту (40° по Цельсию), и он решил, что, может, у него инфаркт, в общем, в четыре утра повез его в Нью-Йоркскую больницу, там нас ждал Док Ко к с, однако боли у него были только в груди, как при гриппе, он сейчас дома, вот только температура никак не спадает.
Воскресенье, 18 мая 1980 года
Позвонил Джон Пауэрс, рассказал, какие цены на художественных аукционах, «Тройной Элвис» ушел за 75 тысяч долларов и это, по его мнению, справедливая цена, так что я обрадовался, но потом он сказал, что Лихтенштейн ушел за 250 тысяч долларов, и тут я огорчился. Мда, а три Джекки вообще были проданы всего за восемь тысяч, совсем дешево.
Понедельник, 19 мая 1980 года
Смотрел «Тудей шоу», показывали извержение вулкана. Тот человек, что был на склоне вулкана и никак не хотел спускаться, наверное, погиб – его не смогли найти.
Позвонил Джерри Эйрс, он пишет сценарий фильма под названием «Картина» – он был сценаристом фильма с Джоди Фостер, «Лисы». Он – тот самый инсайдер киностудий, который в 1969 году привез нас в Голливуд. Он хотел познакомиться с Генри Гельдцалером. Тогда я договорился насчет ланча с Генри в среду.
Встретился с Бобом перед его домом, и мы пошли в «Плаза» на бал агентства JOB (Just One Break) – вот только что опоздали на коктейли. А все эти старые кошелки приперлись туда именно ради них. Нэн Кемпнер пришла с Джерри Зипкиным. Там была мать Робина, очень симпатичная. Она болтала с Бобом о том о сем, ведь у них обоих одна и та же проблема – кто-то подписывает их на всевозможные журналы, которые потом забивают почтовый ящик. Я сидел рядом с супругой Тони Кертиса. Я сказал ей: «О, как бы мне хотелось сейчас оказаться дома, смотреть фильм с Тони Кертисом по каналу “Мувиола”». А она мне сказала, что ей Тони тоже очень нравится, только они сейчас разводятся. А были женаты двенадцать лет. Она славная.
Там была Шэрон Хэммонд со своим новым ухажером, лордом Сондсом. Она пополнела на пять или шесть фунтов, ее малость разнесло. Да и у лорда тоже брюшко. Я не мог поверить своим глазам, когда увидел, как она ест целую булку. И я эту булку у нее отобрал.
Все прежние распорядители бала поднялись в президиум – и Сан, и Чесси Пэтцевич, и мать Шэрон, миссис Лонг, и Нэн, и Джин Тайлер, и еще несколько дам большого формата. Они разыграли лотерею – по билетам, которые давали при входе.
Потом мы с Бобом поехали на вечеринку, которую Линда Стайн устроила в честь нашего агента – Джоан Хайлер. Когда мы приехали туда, один из фотографов сказал мне: «Ты здесь самый знаменитый», так они всегда пытаются подколоть. Там был Пол Моррисси со своими двумя племянницами, и еще Сьюзен Блонд и Сильвия Майлз, и Сильвия сказала: «Ты обязательно должен услышать мои песни», и я сказал: «Да что ты? Жду не дождусь». А она на это: «И ждать не нужно – они у меня вот тут, в сумочке». Тогда я попросил Линду Стайн поставить их, и на мой вкус они были вполне ничего, но там было еще человек восемь из разных компаний звукозаписи, и они даже ухом не повели. А потом Линда подошла к Полу и говорит: «Слушай, ты же здесь единственный, кто вообще понял, что у меня серьги с изумрудами, что моя мебель времен английского ампира, да и изделия от Лалика есть, и если бы ты им про все это не объяснил, они бы так и думали, что у меня везде ерунда какая-то. Та к что спасибо тебе большое за это». Легс Макнил, который запустил журнал «Панк», тоже был там.
Среда, 21 мая 1980 года
Генри Гельдцалер использует желтый и зеленый цвет для плаката города Нью-Йорк, он сказал, что над этим работает Милтон Глейзер, а я терпеть не могу его дизайн. Генри пришел в офис во время ланча, чтобы с ним мог встретиться Джерри Эйрс и впитать в себя мир искусства. Сценарий, который пишет Джерри, на самом деле называется «Художник» – а вовсе не «Картина» – и он пишет его для Джека Николсона. Мне стоило бы посоветовать Джеку просто купить биографию Джексона Поллока.
Был Руперт Эверетт, его только что выперли из «Блэкстоун», так что теперь он в «Л’Элизее», или наоборот. Генри привел с собой нового любовника, которого подцепил в Нью-Йоркском университете, и попросил меня снять, как они целуются. Он скоро поедет в Калифорнию, чтобы повидаться со своим прежним бойфрендом Рэймондом, который улетел туда позировать для Дэвида Хокни, – Рэймонд летает на самолете только для того, чтобы позировать. В конце ланча Генри сказал Джерри Эйрсу: «Но что этот ваш художник собирается писать? Какую картину? Это ведь самое главное: что же в результате получится?» Поехал на такси в аптаун (4,50 доллара), чтобы наклеиться, потом пошел пешком к Шэрон Хэммонд. Меня встретила у дверей жена Тони Кертиса, Лесли, она сейчас живет у Шэрон, у нее вид совершенно окосевший. Она сказала, что она дочь богатых родителей из Бостона и сама «из общества», и не понимает, как ее угораздило выйти замуж за актера, да еще за еврея. Шэрон была в туалете. Ее любовник, лорд Сондс, только что уехал из Нью-Йорка, и они все это время только и делали, что ели, так что Шэрон сейчас была в первый раз в уборной после всего съеденного, и Лесли сказала, что она случайно вошла к ней туда, когда та вовсю кряхтела. А потом Шэрон должна была подправить макияж, она такая дотошная, и это тоже продолжалось бесконечно. Шэрон была удивлена, когда я сказал, что хотел бы выпить водки. У нее большая грудь. Я принес с собой экземпляр «ПОПизма», в подарок Марти Брегману, с которым мы должны были встретиться позже, потому что я думал, что он, возможно, не отказался бы продюсировать фильм по этой книге, но, конечно же, мне пришлось отдать ее Лесли. Поехал на такси до Восточной 57-й улицы (3 доллара) до дома, где живут Марти Брегман и Корнелия Шарп. Мы поднялись наверх, в пентхаус. Там шла одна из этих странных вечеринок со стареющими женщинами и довольно странными людьми. Люди эти были, наверное, какими-то важными птицами, но сейчас звезды выглядят такими замухрышками, что ты их попросту не замечаешь. Я вот целых полчаса не замечал Аль Пачино, который сидел в углу.
Я не давал Шэрон есть, потому что она полнеет. Я познакомил ее с Аль Пачино, и ей это понравилось. Он сказал: «Привет, Энди!» Лесли подцепила какого-то парня с большими руками. Он приятель Корнелии, из того же городка, что и она, и она сказала про него: «Не беспокойся [смеется] – она теперь в хороших руках». Корнелия выглядит толстушкой. А Алан Алда был там с этой дамой с темными кругами под глазами, и оказалось, что это его жена. Она выглядела точь-в-точь как Анна Маньяни. Глядя на него, и не подумаешь, что у него может быть такая жена, однако она славная – я уверен, что она в самом деле славная, потому что они все еще женаты. Мы с ними ехали вниз в лифте. Оставили Лесли, у нее в руке был стакан с каким-то крепким напитком. Завезли Шэрон домой (3 доллара).
Четверг, 22 мая 1980 года
Приходил высокий и худой молодой японец, чтобы взять у меня интервью, он был клевый, только очень нервничал, весь дрожал, сказал, что встретил звезду своей жизни. Он из «Студио Войс», японского подобия Interview. Привез мне футболку в подарок.
Я переделываю портрет Линн Уайет. Послал цветы Шэрон Хэммонд и Корнелии Шарп.
Гейл Малкенсон сказала, что в эту субботу выходит замуж. В католической церкви. Правда, она всегда как-то так выражается, что я не уверен, что это правда. Работал до семи вечера. Какая-то чокнутая девица шла за мной до Парк-авеню, когда я возвращался домой с работы; она была из тех чокнутых девиц, с которыми знакомишься, когда впервые приезжаешь в Нью-Йорк. Отвез Руперта домой (4 доллара) и приехал к себе около восьми. Пересмотрел свои работы, чтобы что-то подарить Марисоль на день рождения, и наконец решил, что подарю одну маленькую картину, но потом, когда я по явился у Виктора, чтобы забрать его с собой, он захотел эту картину, и я подарил ее ему. Мы отправились в «Шантерель» в Сохо, этот ресторан, от которого все в бешеном восторге, про него говорят, какой он крошечный, как трудно в него попасть. Ну, не очень-то и маленький, на вид вполне большой. Еда была ничего, но вовсе не высший класс. Марисоль без конца повторяла, что впервые позвала го стей на такую вечеринку, и Хальстон заверил ее, что все совершенно отлично. Первой, с кем я поговорил там, была Рут Клигман, она теперь «перерожденная во Христе». Она изменилась. Очень славная и спокойная, но едва я заговорил про фильм Джерри Эйрса «Художник» и про то, что он пишет сценарий для Джека Николсона, она тут же стала снова похожа на себя прежнюю, нервозную. Она сказала: «Как ты думаешь, может, мне нужно позвонить Джеку?» и «Может, мой адвокат должен позвонить Джерри Эйрсу?», и я ответил: «Да у него там сплошь художественный вымысел! Расслабься. Вот он напишет это, истории про художников станут более популярны, и тогда ты сможешь хорошо продать свою “ Любовную интригу” – как основу для сценария другого фильма». Рут сказала, что она, может быть, смогла бы добиться того, чтобы Ник Нолти сыграл роль Джексона Поллока. И еще объяснила мне, что когда возрождаешься во Христе, вся твоя жизнь – это чистый лист, и все прежнее стерто, вся прежняя жизнь не считается. В общем, это просто как исповедь, только на исповедь можно ходить хоть каждый день, а вот переродиться во Христе можно всего лишь один раз.
Там были Джон Кейдж, Мерс Каннингем и Луиза Невелесон, которая пришла под конец ужина, для нее было оставлено специальное место. Был Джордж Сигал с женой. Джо Брейнард. Было приятно повидаться с ним опять, после стольких лет, но мне так и не удалось с ним поговорить побольше. Для своих пятидесяти лет Марисоль выглядит хорошо. Она сама испекла юбилейный пирог, и он был по-настоящему прекрасен: чудесные фигурки из марципановой пасты, великолепные, просто волшебные фигурки, которые трахались, и она одну дала мне, а другую Хальстону, и они были как маленькие драгоценности.
Мы сказали Марисоль, что ей не нужно говорить, сколько ей лет, потому что тогда никто и не поймет, а она сказала, что думала, что это и так всем известно, ведь возраст указывается во всех каталогах, и я объяснил ей, что люди не читают каталоги, и она ответила [смеется], что так впредь тому и быть, пусть только вот эти сорок – или сколько их там? – гостей на этом дне рождения будут в курсе.
Пятница, 23 мая 1980 года
Забыл сказать, кто был самым важным гостем на ужине у Марисоль, – Эдвард Олби, он сидел рядом со мной. Он больше молчал, я было попытался разговорить его, но не удалось. Он сказал, что читал то, что я говорил про его последнюю пьесу, где играет Айрин Уорт: что это «лучшая пьеса, которую я когда-либо видел», и поблагодарил меня за это. Я это, наверное, сказал в каком-то интервью одной из газет. Я сказал ему, что ему стоило бы написать Марисоль пьесу в подарок ко дню рождения.
Предполагалось, что ланч в офисе сегодня будет в честь Льюиса Аллена, но он забыл про него. Ланч планировался, чтобы он подписал с нами договор на создание пьесы, однако у него накануне была премьера, он жутко устал и забыл, так что сказал, что подпишет во вторник.
Понедельник, 26 мая 1980 года
День памяти павших. Транспорт вообще не ходит. Пошел пешком в офис. Работал над шестью или семью портретами.
Кер ли вернулся со свадьбы брата. Я рассказывал уже, что как-то раз мне в офис позвонил сенатор Кеннеди, и я никак не мог от него отделаться, он все говорил и говорил, а я не знал, о чем мне с ним разговаривать. Наверное, ему было нечего делать. Но Фред объяснил, почему он все же решил участвовать в выборах, – чтобы собрать побольше средств для демократов. Его сестрица Смит как-то позвонила мне, однако я не взял трубку, я знал, что она звонит лишь с целью заставить меня пожертвовать на что-нибудь.
А я говорил, что когда был на фильме «Империя наносит ответный удар», в ряду передо мной сидел, вместе со своими родителями, чернокожий подросток лет пятнадцати-шестнадцати, который сосал большой палец? Не думаю, что он был умственно отсталым. Он не выглядел умственно отсталым.
Вторник, 27 мая 1980 года
Заходил Льюис Аллен, он хочет сделать пьесу «Вечер с Энди Уорхолом», чтобы на сцене была кукла, изображающая меня, а слова ее роли будут взяты из «Философии» и «Экспозиций».
Пятница, 30 мая 1980 года
Остался в аптауне, потому что было нужно вместе с Бобом в 12.30 встретиться с Николой Булгари. После осмотра его коллекции драгоценностей он повел нас в клуб «Никербокер», клуб великолепный. Это наискосок от дома Доджа, который сейчас ломают. Еда была отличная – картофельное пюре, рисовый пудинг и яйца. Булгари говорил что-то вроде: «Спрячь магнитофон» и «Тебе не разрешат здесь это делать, если увидят», и вообще вел себя так, будто хотел сказать: «Здесь так не принято, здесь уровень высшего света». Как будто он боялся, что его общим голосованием лишат членства в этом клубе. Все это такая пошлость. После ланча мы пошли в другую комнату клуба, провели там почти час. Не знаю, почему, он просто хотел поболтать. Он [смеется] противник коммунизма.
Суббота, 31 мая 1980 года
Работал дома. Смотрел хороший старый фильм про катание на коньках с Диком Пауэллом. Ну, не то чтобы фильм на самом деле про коньки, просто там все на них катались. Фильм такой славный, в нем все выглядело точь-в-точь как в «Ро кси». В начале сороковых катание на коньках было в моде, по-видимому, но потом это кончилось в пятидесятые годы – хотя нет, скорее, в шестидесятые. В шестидесятые ведь все кончилось.
Понедельник, 2 июня 1980 года
Позвонил Руперт, сказал, что там, где он живет, идет очень сильный дождь, поэтому он не может привезти отпечатки, однако у меня, например, вообще никакого дождя не было, и я не знал, верить ему или нет. У меня был назначен ланч с Ричардом Гиром (такси 5,10 доллара).
Барбара Аллен приехала первой, потом Ричард Гир с Сильвиньей, еще – жена Таки Теодоракопулоса, хотя на самом деле он на ней пока что не женился. Барбара пытается организовать свадьбу для Таки как сюрприз – пригласить его в гости и чтобы там был под рукой мировой судья, который мог бы их поженить. Правда, я думал, что Барбара гуляет с Таки, крутит с ним роман, поэтому не знаю, отчего это она вдруг так подружилась с его любовницей. Да, а еще на этом ланче был психоделический художник Мати Кларвейн. Этот японец из «Студио войс» там был тоже, он в самом деле сходит с ума по мне. Он попросил меня дать ему новое имя, и я назвал его Чак Роуст.
Отправился в «Ла кот баск» на ужин. Там я встречался с председателем комиссии по делам искусств, нужно было поговорить с ним про то, чтобы сделать для города больше плакатов, использовать больше идей. Как раз идей-то у меня много, но они не были [смеется] такими уж хорошими. Впрочем, они стали восприниматься лучше, когда мы оба как следует выпили, – вот, например, сделать золотую точилку для карандашей. По-моему, кто-то уже это делал. А Брук Хейворд была в «Ла кот баск» с Филипом Джонсоном. Мы некоторое время с ней поговорили, однако ни один из нас ни слова не сказал про ужасный телефильм по ее книге «На живую нитку». Заходил Шон Маккин, он манекенщик агентства «Вильхельмина».
Среда, 4 июня 1980 года – Нью-Йорк – Хьюстон
Добрались до дома Линн Уайет, на ужин приглашено пятьдесят человек, подавали крем-суп из краба, барбекю из маринованной вырезки, горячие фрукты с карри и домашнее Rice-o-Roni (рис с вермишелью) – блюдо, про которое Джоан Квинн, она тоже была тут, сказала, что это типичная армянская еда. Еще шпинатный крем и потом великолепный десерт: фруктовое мороженое на безе. А ужин был устроен в честь Дианы фон Фюрстенберг и Барри Диллера. Были все эти чокнутые типы из Далласа и Форт-Уэрта. Они по-настоящему богаты, у них большие бабки, и они все вульгарные и смешные. Все в разводе и хотят ловить кайф от чего угодно.
После ужина мы перешли в гостиную, и всем очень понравился портрет Линн. Диана сказала, что ей до того понравилось, что она хочет, чтобы я сделал портреты ее детей, однако я-то знаю, что она не всерьез. Потом появился Джон Траволта и привел с собой еще человек тридцать. Он хотел приехать с ними еще на ужин, но Линн отказала ему. Он такой красавец. На нем были черная шелковая рубашка, ярко-зеленый хлопковый пиджак и черные брюки, а глаза у него такие синие. Он появился с милой девчушкой и целым отрядом телохранителей, и еще он привел Джима Бриджеса, режиссера «Городского ковбоя». Еще была Дебра Уингер, которая снялась в главной женской роли в этом фильме, она чудесная, мы хотим сделать с ней какой-нибудь материал для журнала. Она рассказала мне все про гидротерапию кишечника и про то, что в ней полно говна. Ее родители тоже были, как и ее бойфренд. Очень славный еврей. А Барбара Аллен и Джерри Холл высмеивали дам с бриллиантами прямо в их присутствии. Максим Мисинджер, автор светской колонки, тоже приехала вместе с Джоном Траволтой, она его перед этим накормила ужином. Потом нас подвезли Барри и Диана. Барри разозлился, потому что Джерри, ее сестра Синда и Фред до того напились, что не давали ему выйти из машины, когда доехали до его гостиницы, а он и так уже был в не слишком хорошем настроении, ну, как водится у Барри. Он сказал, чтобы Джерри заткнулась, и ее это серьезно обидело. Фред же притворялся, будто тыкает средним пальцем в Джерри и ее сестру, а потом еще совал его всем в нос.
Четверг, 5 июня 1980 года – Хьюстон
Мы все отправились на ланч в бар «Кадиллак», где была прекрасная мексиканская еда. Я сидел с этими людьми из Далласа-Форт-Уэрта. Снова встретил Траволту. Получил от него автограф на салфетке. У них у всех этот утрированный акцент, как у Джерри Холл. И им всем она очень нравится, потому что с ней они могут разговаривать «как полагается», по-техасски. Мы ели лягушачьи лапки, говядину, курицу и креветки, все это испеченное на углях, обсыпанное перцем чили, с соусом гуакамоле. На улице было жарко, пожалуй, все 35° по Цельсию. Кондиционер сломался, и техасцы говорили: «Вруби же кондиционер! Может, нужно фреона подбавить, Чарли?» Потом мы заехали в несколько магазинов в стиле «Дикий Запад», чтобы купить костюмы для премьеры «Городского ковбоя».
Вернулись в гостиницу около пяти вечера. Все собрались в моем номере. Джерри была одета в плотно облегающий ковбойский костюм золотого цвета со стразами, на ней была такая же шляпа, которую подарил ей Джордж Хэмилтон – он в ней снимался в фильме Хэнка Уильямса, и она сказала мне, что Алана ужасно хотела ее себе, но он ни за что ей не давал, даже поносить. И еще: чтобы я ничего не вздумал рассказывать Алане. Потом сели в лимузин и отправились в кинотеатр «Веселая Линн», его так назвали в честь Линн Уайет. Там были тысячи папарации и фанатов, потому что у них в Хьюстоне вообще ни разу не случалось всемирной премьеры какого-либо фильма. И они кричали: «Энди! Энди! Энди Уорхол!» Мы с Джерри позировали фотографам. А потом Джерри и Линн Уайет встали перед кинотеатром с телевизионной группой, и Линн выступила как Барбара Уолтерс: «Сегодня к нам приехал знаменитый художник Энди Уорхол, а еще Джерри и Синди Хо лл, две звезды из фильма, а расскажите-ка нам, Джерри, где вы нашли такой костюм?» Очень профессионально она все это говорила, на ней был пурпурный замшевый костюм, который облегал ее великолепную фигуру. Мы вошли в кинотеатр, сели, перед нами сидели Лиз Смит и Айрис Лав в похожих ковбойских костюмах. А рядом с ними – брат Лиз, ведь она сама тоже из Техаса. Диана фон Фюрстенберг ходила туда-сюда между рядами с таким видом, как будто это ее кинотеатр. На ней были обтягивающие брюки, легкая короткая маечка и жилет с небольшим значком шерифа, на котором было написано: «Диско – отстой!» А еще на ней были две тонны бриллиантов и золотых украшений сороковых годов. Барри Диллер сидел прямо позади нас, и тут вошел Джон Траволта, приведший еще тысячу человек, и он тоже сел прямо позади нас, и все сразу посходили с ума, что фотографы, что вообще все, а мы все вертелись туда-сюда с нашими фотокамерами. Потом начался фильм, и он всем очень понравился. Потом мы поехали на лимузине в «Джиллис», где они и снимали этот фильм. Мы выехали первыми, так что попали туда раньше всей этой оравы (чаевые шоферу 20 долларов).
Там, где расположились мы с Барри Диллером, вдруг образовалась целая толпа, потому что Джон Траволта сел всего в метре от нас. Его глаза сине-зеленого цвета, будто специально подкрашенные. У него удивительно красивая улыбка. Зубы – будто их каждый день полируют. Кожа удивительной красоты. И он очень славный. Говорит всем приятное. Он разговаривал с этой девицей, которая, как он думал, была из нашей компании, однако на самом деле она из свиты Дианы. А Диана так отчаянно желает быть узнанной, что если кто-то ей вдруг скажет: «Вы Диана фон Фюрстенберг, и я вас люблю», она тут же скажет: «Пошли со мной» и заставит этого человека ходить за ней следом весь вечер, чтобы только у нее была свита, а потом она еще и выдаст подарки в награду – она всегда носит с собой несколько тюбиков губной помады и пару пудрениц и ставит на них свой автограф.
Ну а как только Траволта оказался за нашим столом, все стало совершенно невообразимо, потому что толпа принялась напирать на нас, а полицейский, который стоял прямо сзади, старался нас защитить, только он был пьян, этот полицейский, и я сказал Бобу: «Боб, ты не оборачивайся, но всего в дюйме от твоей шеи болтается большой револьвер и большой член». И полицейский тут спросил: «Я могу вам чем-то помочь?», и Боб засмеялся и сказал: «Просто оставайся на своем посту». И тот остался на посту. У него в кобуре было два револьвера, сам он был весьма хорош собой, он без конца обнимал нас за плечи, натыкался на нас, терся своим членом о нас и повторял: «Если что-то нужно, скажите. Может, хотите чего-нибудь?» Но дело свое он знал отлично – заорал официанткам, чтобы нам подали сюда еду. Всему столу. И все эти напитки и пиво. Он сказал Бобу: «А что это вы не съели свой перец?», а Боб ему: «Да ты что? Он жутко острый, я только попробовал», и полицейский сказал: «Ну что ж, покажу вам, как надо есть перец», взял всю эту большую штуковину, засунул в рот, а потом еще подмигнул Бобу.
Я был второй по величине звездой – после Джона Траволты. Правда, он был далеко впереди меня. Его домогались почти все фанаты. Со сцены даже объявили, что всех выведут из помещения, если не освободят место для Джона Траволты.
Домой вернулся около часа ночи. Начал читать «Принцессу Дэйзи», ужасная книга, но в ней есть упоминание обо мне, значит, пойдет в мою коробку. Там говорится, что Дэйзи была слишком элегантна, чтобы пойти на вечеринку Энди Уорхола в Лондоне.
Суббота, 21 июня 1980 года – Нью-Йорк
Какая-то дама из Аризоны, которую направил по мне Эдмунд Голтни, должна была прийти в офис поговорить насчет портрета (такси 5 долларов). Она оказалась молодой красавицей и принесла с собой своего годовалого младенца. Это дитя задало нам жару. Младенцев так трудно фотографировать, они ведь не могут сидеть спокойно, у них то зубы режутся, то еще что, в общем, они морщат ротик, капризничают, и я их просто терпеть не могу. Потом Эдмунд позвонил из Аризоны и сказал, что нужно снимать только ребенка, но к тому времени уже было поздно – я отснял и ребенка с матерью, и саму мать. Отвез Руперта (5 долларов). Наклеился, пошел встретиться с Аланом Ванценбергом и Стивеном Вебстером, это друзья Джеда. Мы пошли в японский ресторан «Инагику». Я что-то в последнее время пил слишком много вина, поэтому там лишь поел немного сырой рыбы и запил ее минералкой «Перье». Алан – архитектор, работает для Й. М. Пей. А другой парень – юрист, и я дал ему задание опротестовать официальную оценку собственности для налогообложения, потому что налог вырос с 400 долларов до 12 тысяч, так как они сложили вместе стоимость обоих зданий на Бауэри, чего не имели права делать, да и помещения эти убогие, поэтому я не понимаю, откуда взялась такая сумма.
Потом мы пошли пропустить стаканчик на сон грядущий в «Трейдер Викс» (25 долларов). Метрдотель пригласил меня на открытие выставки его скульптур на следующей неделе. Домой приехал около половины второго ночи.
Воскресенье, 22 июня 1980 года
Пошел в церковь. Потом на встречу с Рупертом, смог очень многое сделать по работе. Переделал некоторые картины – собор в Кёльне, дворец в Бонне, несколько портретов немцев.
Позвонил Томас Амманн. Спросил, не хочу ли я встретиться за деловым ужином, и я согласился: прекрасная идея. Работал всю вторую половину дня. А внизу стояла очередь этой клонированной молодежи на вход в «Андеграунд». У них у всех бородки, футболки с аллигатором, джинсы – или, в качестве альтернативы, кожаные брюки, пиджаки и солнечные очки.
Позвонила Барбара Аллен, хотела узнать, кто сейчас в городе и какие планы на вечер. Я сказал ей, что приехал Томас Амманн, она ему тут же перезвонила и получила приглашение прийти на наш ужин.
Доехали на такси до «Мистера Чау» (4 доллара). Мы немного запоздали, и Томас был сердит на нас. Уже входя в ресторан, я встретил Риту Лакман, она была вместе с тем журналистом, который написал под ее именем «Историю Риты Лакман». Они сидели рядом с нами. Там были и архитектор Алан Ванценбергер, и юрист Стивен Вебстер, и Барбара, и Фред, и Джед, и какая-то еще девица. Барбара сидела рядом со мной, и я без конца повторял ей, что она должна была бы привести к нам Билла Пейли, чтобы я сделал его портрет. Тут я случайно упомянул, что Трумен, как он мне говорил, писал что-то про Бейб Пейли, его жену, и тогда Барбара сказала, что хотела бы это прочитать, чтобы убедиться, что это не оскорбительно для мистера Пейли. Она такая нелепая. Она сказала, что мистер Пейли ей кое-что подарил, кое-что по-настоящему замечательное, однако она не скажет, что именно, заставила каждого из нас сперва поклясться, что мы никому не расскажем, но и после этого все равно ничего не рассказала. Она одна выпила целую бутылку саке. По ее словам, она безумно влюблена в мистера Пейли, и он единственный, кого она любит. Но, тем не менее, потом она стала приставать к Томасу, потому что знает, что Бьянка очень его хочет.
Понедельник, 23 июня 1980 года
Проснулся в восемь, смотрел «Тудей шоу». Новая ведущая слишком красивая, мне Джейн Поли нравится куда больше. Она ушла с этой программы после того, как вышла замуж за этого парня Трюдо, который делает комикс «Дунсбери», – он еще на одном из конкурсов выиграл право на то, чтобы я сделал его портрет, и мы это все оттягивали, но в конце концов он появился у нас, в шляпе и с шарфом, и я сделал какой-то никчемный портретик, потому что вообще не понял, кто это такой пришел.
Еще я наорал на Ронни, потому что он трижды разговаривал по телефону – каждый раз по сорок пять минут.
Вторник, 24 июня 1980 года
А что там у Ричарда Прайора? Ожоги проходят или все только хуже стало? Работал до половины седьмого. Фред отправился на метро в театр Митци Ньюхаус, где дают премьеру пьесы Боба Уилсона. «Любопытный Джордж». Когда я появился в театре, Фред с Кэти Джонс и ее сестрой уже ждали меня. Люди из мира искусства тоже были в сборе. В пьесе с потолка лилась вода, часы на стенах – они были с боем – показывали, который час. Цвета совершенно чудесные, декорации делал сам Боб Уилсон. Шло все это по меньшей мере два часа, а потом все кончилось.
Постпремьерная вечеринка была у Лео Кастелли. Мы прибыли туда первыми. Еда была хорошая, но Крис Макос сказал, что я на вид пополнел, а потом я взглянул на Фреда, который вечно ничего не ест и сохраняет такую хорошую форму, и в результате съел только один огурец и выпил воды, а так тусовался то в одном, то в другом углу.
Этот парень Ноулз, звезда пьесы, выражается нормально, и если с ним говорить, то даже не поймешь, что у него аутизм. Он ответит на любой вопрос, который ему задашь, однако трудность, наверное, в том, что он никогда ничего не скажет сам, если его не спросить о чем-то. Я поговорил с Дженнифер Джейкобсон о покойном мистере Баллато. Ему было уже за восемьдесят. Он работал в ресторане до последней минуты, он так любил свою работу. Фред все старался заставить Кэти Джонс уйти, однако она пытается завоевать Боба Уилсона, так что вовсе не собиралась никуда уходить. Мы же все ждали Боба Уилсона, чтобы сесть в его лимузин. Там был Ричард Вайсман с Пэтти Люпоун, и та была в полном восторге, когда я познакомил ее с Бобом Уилсоном. Она недавно получила премию «Тони» и спросила меня, как теперь ей быть, куда двигаться в плане карьеры, и я посоветовал держаться, сколько возможно дольше, в «Эвите», потому что она – единственная крупная звезда на Бродвее, так что в дальнейшем она станет невероятно большой звездой. Она отвечала, что да, я определенно прав.
Боб Уилсон без конца ходил в туалетную комнату, а возвращался оттуда в дурном настроении. Он завез домой меня и Кэти. Когда я вылезал из его машины, он попросил: «Возьмите меня за руку». Лишь потом я сообразил, что когда он спрашивал, например: «Ты думаешь, что… ты думаешь, что…», он хотел выяснить для себя, не считаю ли я, что он использовал Кристофера Ноулза только потому, что тот аутист. Попал домой в два часа ночи.
Среда, 25 июня 1980 года
Какой-то придурок, который без конца писал мне письма, явился к нам в офис, и Винсент сказал ему, что у меня берут интервью, но тот отказался уходить, вот поэтому я сразу же понял, что он придурок, – ведь нормальные люди так не поступают, верно? А я давал интервью газете «Майами стар». Позвонил Крис Макос из своей фотолаборатории. Я хочу побродить с ним по городу и пофотографировать, потому что никто уже довольно давно не снимал 42-ю улицу и статую Свободы.
И вот, когда мы выходили из офиса, заперли лифт и уже направлялись к двери, я проходил через нашу среднюю комнату, и тут этот парень, этот придурок, который пришел раньше, взял и выпрыгнул из-за большого ящика. Вот именно поэтому я вечно твержу Винсенту, что нужно все проверять: потому что кто-нибудь может спрятаться где-то в офисе. Уже позже Адам Робинсон из Оксфорда, который зашел к нам в этот день и выходил вместе с нами, сказал, что видел, как ящик шевельнулся, но не предупредил меня. В общем, этот парень прятался за ящиком все время, пока я давал интервью этой газете из Майами. Он сказал, что это «перформанс». Ну, я же говорил: я сразу понял, что этот парень – полный придурок. Винсенту как-то удалось его выпроводить, но я был здорово напуган. Мы уехали оттуда, я отвез Руперта в половине восьмого (5 долларов). Еще когда мы с Рупертом переходили улицу, чтобы взять машину, остановилось одно такси, и оттуда стал махать руками Хирам Келлер, и я пошел расцеловаться с ним в такси, он выглядел просто красавцем, как в первый день, когда мы только встретились, таким восхитительным и жизнерадостным, – просто не могу поверить, что после «Сатирикона» он так и не стал суперзвездой. Неужели все потому, что сейчас так много красавцев повсюду?
Один парень, которого я знаю по «Студии 54», позвонил мне, и сначала я не хотел говорить с ним, но потом он сказал, что у него вышел серьезный облом в Калифорнии и я – единственный человек, которому он может позвонить, тогда я с ним пообщался. Он потом собирается назад, в Калифорнию. Когда я вернулся домой, я все еще никак не мог отойти от вторжения этого парня утром, поэтому выпил бренди. Потом были конфеты, потом телевизор всю ночь. Я смотрел конкурс красоты под названием «Мать и дочь». И повторный показ сериала с Фаррой Фосетт.
На постановку Боба Уилсона были ужасные рецензии. Я еще посмотрел повторный показ шоу с Кэрол Бернетт, и там все они хорошо играли, так талантливо, так смешно. Ну то есть вот Боб Уилсон взял этого аутиста, придумал кое-что, у него же хорошее воображение, но это и все. А посмотришь шоу с Кэрол Бернетт – и сразу думаешь: до чего же ничтожна вся эта фигня, которую устроил Боб Уилсон.
Четверг, 26 июня 1980 года
В хранилище PB 84 на 91-й улице было на что поглядеть, там немало интересного (такси 4 доллара). Мы встретились там со Стюартом Пиваром, посмотрели много картин. Была у них и моя Лиз, была и вещь Поллока. Мне сказали, что одна из картин якобы кисти «бойфренда Сера», однако я что-то не слышал, чтобы у Сёра был бойфренд. Все тамошние ребята хотели получить у меня автограф, и я раздал им автографы.
Пришел новый номер нашего журнала, Годунов на обложке хорош, однако у него очень уж «голубой» вид, ну прямо гомосексуалист с Кристофер-стрит, так что я не знаю, хорошо ли разойдется этот номер.
Стив Рубелл позвонил Барбаре Аллен и Джону Боуз-Лайону и сказал, что его переводят в Атланту.
А Джо Даллесандро позвонил Фреду, попросил выслать ему денег: он, похоже, хочет, чтобы ему помогали всю жизнь, – и я наорал на Фреда, сказал, чтобы он ответил Джо: обращайся к Полу. Джо хочет получить деньги просто для того, видимо, чтобы сидеть и ничего не делать, только каждый день выпивать по бутылке «Джек Дэниэлс».
Приходила Вики Ликок. Она дочь Рики Ликока. Она сказала, что у нее только что умерла мать – она была моделью в пятидесятые годы – и что она поедет в Бостон, пожить у отца. Она просто зашла к нам, потому что была, в общем, расстроена, что ли. У ее матери плохо работали почки, Вики отвезла ее в Нью-Йоркскую больницу, а там ужасные люди работают – они о чем-то друг с другом спорили, и пока они препирались, Вики, взглянув на мать, заметила, что у нее глаза открыты и неподвижны, и она тут же сказала об этом врачу, а он ответил: «Да она просто задремала», Вики попыталась привести ее в чувство, а потом уже и врачи все пытались, да не смогли. Вики тогда просто посидела у них в приемной несколько минут и ушла прочь.
Пятница, 27 июня 1980 года
Отправились в новый клуб Джона Эддисона, под названием «Бондс», раньше это был огромный магазин одежды на Бродвее, а теперь его превратили в дискоклуб. Мы поискали там Джона, но помещение-то огромное, так что так его и не нашли. Все было бесплатно, но я дал официанту «на чай» (20 долларов). У них там на лестнице музыкальные ступеньки. Великолепно!
Суббота, 28 июня 1980 года
Позвонил Бобу, чтобы узнать, состоится ли назначенное интервью с Паломой Пикассо, – оказалось, что состоится, и его сделает Лестер Перски в «Кво вадис». Паломе очень нравится Пэтти Люпоун, поэтому мы позвонили в «Ле Муш», где идет ее шоу, чтобы узнать, можно ли еще заказать столик для нас.
Я пришел в «Кво вадис» пешком. Был там первым, потом прибыл Боб, потом Лестер и Палома. Я сейчас на диете, поэтому съел только кусочек дыни и листики рукколы, хотя курица, которую на двоих разделили Боб и Палома, была на вид замечательная. Интересно, а что делают в ресторанах с тем мясом, которое остается на костях? Выбрасывают или используют для другого блюда? Лестер провел интервью с Паломой, и она прекрасно отвечала на вопросы, она просто открыто обо всем говорила, все, как есть. Она сказала, что заключительную часть интервью с ней можно будет провести на выставке Пикассо в Музее современного искусства, и она будет отвечать на вопросы, пока мы все пройдем по залам. После ужина мы поехали в кафе «Эн-Де-Труа» на 44-й улице, в котором, как считается, не хуже, чем в парижском «Ла Куполь». Было еще слишком рано идти в «Бондс», поэтому мы отправились в «Ле Муш», где Боба заставили заплатить за вход. Боб все еще терпеть не может Пэтти Люпоун, но, правда, уже не так сильно, как прежде. Вот если бы она подошла тогда к нам и сказала: «Ах, Боб, вы редактор Interview, а мне так нравится этот журнал!», он бы ее сразу же полюбил. Я, правда, сам такой же, наверное. Там был Рон Дюгей. Поначалу Пэтти его не интересовала – всем этим атлетам вечно нравятся только блондинки, – но я ему сказал: «Она в самом деле хочет тебя, и она отличная баба». Позже она подошла к нам и села рядом с ним. Пэтти смешная, она исполняет эти замысловатые песни и вдруг начинает так волноваться, что высовывает язык, ну совсем как Дональд Дак или кто там. Мне она нравится, по-моему, она великолепна.
Понедельник, 30 июня 1980 года
В четыре часа пополудни посмотреть на свой портрет приехал некий коротышка из Мюнхена, и он был ошарашен тем, что увидел: такой сильный получился образ. А все потому, что Фред все советовал мне не слишком убирать морщины у всех этих стариков, некоторые даже и оставлять. Ну, у этого человека из Мюнхена были красные сосуды на лице, и я сделал их черными, а вот одежду – яркой, в то время как он сам старается одеваться неброско. Его дочь, правда, я сделал очень красивой, по-настоящему элегантной. Фред очень волновался, пока заказчик разглядывал картину, потому что чувствовал себя ответственным за то, что получилось. Но человек этот был славный, весьма милый. В офисе были Стивен Мюллер и Ронни, они натягивали холсты. Робин попытался продать набор работ каким-то двум дамам, которых подцепил накануне вечером, но в результате продал лишь один отпечаток, притом со скидкой, но все равно пришел от этого в восторг. Я был в офисе до семи. На такси (2,10 доллара) до угла 76-й улицы и Пятой авеню – к Леонарду Стерну. Этот парень – хозяин компании «Харц-Маунтин». Он только что купил дом, кондиционер еще не установлен, и было странно встречаться с ним в восемь вечера, потому что на ужин нас не приглашали, хотя мы все же думали, что что-нибудь нам подадут. Он хочет две мои очень большие картины из серии «Цветы» на две стены, и он хочет получить их к 16 сентября, потому что в этот день зовет гостей на вечеринку. Он только что ушел от жены. Ей достался дом на Парк-авеню, в районе 70-х улиц, который он отремонтировал восемь лет назад. У нас с ним приключился некоторый конфуз: я называл его мистером Стейном и Фред тоже называл его мистером Стейном. Когда он нас отпустил, мы завернули за угол дома и решили зайти к Барбаре Аллен на 77-ю улицу. У нее был Уитни Тауэр, он поправился и старается не выглядеть таким уж худым и чокнутым, потому что хочет, чтобы его бабушка, которая из семьи Уитни, дала ему какие-то деньги. Я представляю себе, как эти богатые детки идут к бабушке и говорят: «Ах, бабуля, дорогая, как мне нужны деньги, я бы тогда женился, завел детей и вообще начал делать все то, чего ты от меня хотела».
Вторник, 1 июля 1980 года
Проснулся рано утром, чтобы встретиться с Бобом и потом с Паломой и Лестером в МоМА (такси 3 доллара). Мы ходили по выставке с Паломой, она рассказывала, а Лестер валял дурака, и все это было утомительно, там ведь три этажа. Один человек в инвалидном кресле попросил мой автограф, а я спросил его: «А вы не хотите автограф Паломы Пикассо?» Он сказал, что хочет, и Палома подписалась, за нею и я, а потом нужно было уезжать, потому что Паломе пора было возвращаться в «Тиффани», где продают ее ювелирные изделия. Старая миссис Ньюхаус приехала посмотреть портреты своего мужа, и ее сыну, который приехал вместе с ней, просто невероятно понравились принты с алмазной пылью.
Да, еще заходил Дэвид Уитни, мы с ним договариваемся о том, чтобы, может быть, еще раз сделать выставку в Еврейском музее, и еще я делаю его портрет, потому что он такой славный. Он принес с собой смокинг, он в нем очарователен. Он пригласил меня в четверг на ужин с Филипом Джонсоном, сказал, что пришлет за мной машину и что у такого большого человека, как я, обязательно должна быть машина, – вот насмешил.
А Бриджид начала объедаться сладким. Она сказала, что выйдет за сигаретами, но Робин заметил, что она взяла больше денег, чем нужно для сигарет, по это му когда она вернулась, я ей сказал: «У тебя на губах шоколад». На самом-то деле я ничего такого не заметил, но это сработало, и она призналась, что съела мороженое.
Наклеился и пошел в «Ла кот баск» помогать Сюзи Франкфурт отметить событие: она только что продала свой дом, почти за миллион, а купила подешевле. Приехали мистер и миссис Ло. По-моему, миссис Ло богата, она имеет отношение к «Стандард Ойл», и я не знаю точно, чем занимается ее муж, может быть, инвестирует ее деньги. Так обычно получается, когда женишься на богатой. Или, может, он сам богат, кто знает. Она просит меня отретушировать ее портрет, потому что сейчас она покрасила волосы в более светлый тон. Похоже, это будет очередной из этих «живых портретов», когда мне понадобится без конца что-то переделывать. Мы отправились в «Бондс». Там был Джон Сэмюэлс, он теперь ко мне плохо относится. По-моему, он старается быть любезным, однако не может сам с собой справиться и начинает говорить гадости. Надо будет его спросить, отчего так. Мы там пробыли всего несколько минут. Мистер Ло танцевал вовсю, и его жена сказала, что у него будет инфаркт. Да, еще Боб там был, но у него такая кислая физиономия. Ему кажется, что если не напиться, повеселиться не получится. Что он, что Фред – они совершенно одинаковые: если рядом нет каких-нибудь принцев, обоим скучно.
Четверг, 3 июля 1980 года
За мной заехали Филип Джонсон и Дэвид Уитни, чтобы отправиться в «Ла кот баск». Они пили мартини, ну и я заодно. Филип проектирует новое здание телефонной компании «Эй-Ти-энд-Ти» на углу 56-й улицы и Мэдисон-авеню. После ужина мы отправились на квартиру, где живут Дэвид и Филип, это на Пятой авеню напротив музея Метрополитен, в этом здании Филип проектировал фасад. И Филипу, и Дэвиду не нравится их квартира – она маленькая, в ней нет места для картин, хотя у них в спальне висят мои «Коровы» и двадцать гравюр Джаспера Джонса. Мне квартира понравилась, она чистая, в ней порядок. Дэвид в самом деле умеет избавляться от старья: если он покупает пять новых рубашек, то пять старых выкидывает. И у них дома никогда нет ничего лишнего, ни безделушек, ни цветов, ни даже еды в холодильнике. Правда, на одном из стульев я заметил нижнее белье, так что даже хотел сказать им об этом, ведь я вообще впервые увидел у них в квартире какой-то беспорядок. Их лимузин развез нас по домам.
Пятница, 4 июля 1980 года
На такси на встречу с Дебби Харри в 19.30, в их с Крисом Стайном квартиру по адресу Западная 58-я улица, дом 200. Пентхаус. У нас ушел целый час, чтобы туда доехать, потому что все устремились в Сентрал-Парк на фейерверк, который будет в девять вечера. Движение ужасное (такси 4 доллара). Когда мы туда приехали, Крис и Виктор Бокрис уже включили свои магнитофоны. У Дебби очень красивые глаза.
Дебби целый день потратила на то, чтобы найти интересный ресторан, где бы нам поужинать, и [смеется] ей это удалось. Мы поехали на 119-ю улицу и Морнингсайд-драйв в ресторан с роскошным видом. Еда была такой же чудесной, как в «Ла кот баск». Я, правда, не понимаю, как тамошние жители могут себе это позволить, потому что ресторан очень дорогой. Вот если только врачи да профессора из университета.
Но первым делом мы выпили коктейли у Дебби. Она разбогатела благодаря рекламе джинсов «Вандербилт», и они теперь хотят купить какое-нибудь здание. Крис все же хочет снимать квартиру на Нижнем Ист-Сайде, чтобы там давать интервью, потому что они не хотят портить свой имидж людей, живущих в бедности, – ну, тогда и Дебби тоже придется давать интервью там. По-моему, он в самом деле так и сделает. Но если бы ты видела их квартиру… – он же говорит, что не хочет, чтобы люди знали, насколько [смеется] обеспеченно они живут. А тут все такое потрепанное. Такое ощущение, будто это одно помещение, которое разделили на восемнадцать комнат. Может быть, это и был когда-то складской этаж. На стене у них как минимум сто золотых грампластинок, и я даже не понимаю, откуда их столько, – а может быть, это дубликаты. Но вот швейцар у них в доме хороший.
Суббота, 5 июля 1980 года
Договорился встретиться с Рупертом, надо было успеть на встречу с ним. Город опустел, так что такси мигом доставило меня на место (4,50 доллара). Я снова занялся «Цветами», жара была удушающая, а у меня вдруг возникло странное ощущение дежавю, такое воспоминание о 1964 годе, потому что сейчас снова те же самые «Цветы», и такая же жара, и такое же настроение – все как было тогда, в то лето. Я спросил у Руперта, какое впечатление на него производит этот вид: как я пишу эти знаменитые изображения шестидесятых. Он сказал, что ничего такого не ощущает. Но для меня это было особое ощущение. Эти картины я делаю на заказ. Правда, все равно сделаю что-нибудь по-другому – может быть, покрою алмазной пылью.
Позвонил Джон Райнхолд, пригласил меня посмотреть его квартиру, которую только что закончил оформлять Майкл Грейвс. Дождь был совершенно сумасшедший. Генри Гельдцалер встречался с нами на ужине в ресторане, который называется «Пти Робер», на слух что-то знакомое, но я не хотел раздумывать об этом. Оказалось, что это ресторан Робера Бирэ, которого я знаю с 1948 года. Это он предложил мне сделать работу для журнала Glamour и для универмага «Бонвит Теллер», он стал тогда моим лучшим другом, в пятидесятые годы мы порой вместе ужинали. У него дома я впервые встретил Хальстона. Потом Робер уехал из Нью-Йорка в Париж. Его ресторан бог знает где, на 11-й улице. Я в основном с ним там и разговаривал, он довольно хорошо выглядит. Мы говорили про наших матерей. По-моему, его мать насовсем уехала во Францию. Все блюда были с большим количеством чеснока. Я съел вареное мясо с чесноком и позже был не рад этому, потому что даже утром я все еще ощущал чесночный вкус.
Воскресенье, 6 июля 1980 года
Я встал, а дальше все утро пытался игнорировать звонки Тома Салливана. Он стал в последнее время придумывать всевозможные истории про каких-то друзей, которые попали в больницу и которым нужно немного денег – а ведь сам, надо думать, сейчас на мели. Наверное, он все свои средства просадил на «Кокаиновых ковбоев». Ну то есть если у него было всего несколько миллионов долларов, их бы ненадолго хватило при таком образе жизни, когда он швырял деньгами направо и налево, без конца путешествовал и так далее. Я наклеился и отправился в больницу «Маунт Синай», чтобы навестить Сэнди Брент, которая ожидает тройню, это на 101-й улице и Пятой авеню. Ехал на такси (3 доллара) по Мэдисон-авеню, и такое впечатление, что некоторые кварталы вновь заселяют белые. Строят высокие дома, и белые медленно продвигаются на север. Там сейчас можно купить квартиру за несколько сотен тысяч долларов. Мы решили вообще не говорить Сэнди о том, что у них в Гринвиче в конюшне случился пожар, сгорела и сама конюшня, и пять их лошадей, но она сама нам об этом рассказала. Думают, что был поджог. Теперь там круглые сутки охранник. У них не было противопожарной системы. Мы там провели почти сорок пять минут, до девяти вечера. Потом я работал у себя дома. Никто не звонил. Я смотрел новости по каналу Теда Тернера.
Погода изменилась, стало прохладно, ветрено и очень красиво, и ветер совершенно растрепал мои волосы. Фред отправился в Манхассет вместе с Пейсонами, на большой сбор гостей у Эверил, которая у себя в Гринтри устрои ла домашнюю вечеринку в честь Дня независимости.
Среда, 9 июля 1980 года – Париж
На ужин пошел в «Кастель», мы сидели внизу и случайно встретили Жана, любовника Клары Сант, и Клара рассказала Фреду, что Жану трудно пришлось у нас в студии в Нью-Йорке, потому что мы на него не обращали особого внимания.
Он не понял, что это как раз отличительная черта нашего особого стиля, что у нас вообще всех игнорируют, однако я все же был огорчен, что мы не предприняли в этом смысле каких-то особых усилий, ну, например, не позвали много красивых девушек для него и вообще разных интересных людей, потому что когда люди очень любезно обходятся с нами в Европе, мы обязаны отплачивать им тем же в Нью-Йорке. Я заплатил за ужин, он был дорогой (400 долларов).
Четверг, 10 июля 1980 года – Париж – Монте-Карло
Я глаз не сомкнул этой ночью, потому что мы оставили Фреда в баре ресторана «Кастель», и я знал, что он будет не в состоянии поднять нас утром, вот я и выпил две чашки кофе. Потом, уже около шести утра, я услышал, как кто-то шебуршится у двери номера, и это был Фред, он пытался вставить ключ в замочную скважину, и у него ушло полчаса на то, чтобы войти в номер, я собирался встать и отчитать его, однако сам находился в состоянии ступора. Шел дождь, было ужасно, серо и холодно, просто жутко холодно. Мы отправились в Монте-Карло на открытие совместной выставки – там мои картины и картины Джейми Уайета. Наконец мы туда доехали, там было солнечно, чудесная погода. Первыми, с кем мы там столкнулись, были Пэм Коммаль (а ее девичья фамилия вообще-то Вулворт) и Джейми Уайет, они только что прилетели на «Конкорде». Авиакомпания потеряла одежду Джейми и весь багаж Пэм, так что ей вообще было нечего надеть.
Пошли в вестибюль к шести, посмотрели, как развешивают выставку. Я дал интервью журналу «Тайм», потом мы отправились в этот ресторан, он точь-в-точь как «Трейдер Вик», только называется «Мона». Там были супруги Портанова, а также Лиз Смит, и Айрис Лав, и чета Ларсенов, очень много танцевали, и Джейми великолепно танцевал, они с Филлис танцевали, а я был пьян, я пошел было к ним, но упал. Вместе с ними. А потом я танцевал со всеми, кто там был, притом только с девушками, и для меня это было совершенно новое ощущение. Я выпил две рюмки водки, и от этого, наверное, так завелся. С Джейми очень славно проводить время, потому что он невероятный баламут. Он вечно говорит про других гадости – вот про одну даму, что из-за оспин ее лицо похоже на использованную доску для игры в дартс. Он ни на что не обращает внимания, когда его несет, достается всем, он очень забавный.
Пятница, 11 июля 1980 года – Монте-Карло
Мы заехали за Джейми и Филлис, и я извинился перед Филлис, что вчера вечером ее опрокинул. Я сказал ей, что они с Джейми так красиво танцевали, что мне стало обидно, что я так не умею. Когда я начал танцевать с Филлис, я не знал, что она не умеет делать шаги назад, вот я и упал на нее, а потом и Джейми упал на нее, и дальше еще кто-то в нас запутался – в общем, было безумие. Короче, я извинился, мы все сели в машину и отправились на мыс Кап-Ферра повидать Линн Уайет, которая сейчас стала владелицей виллы, где раньше жил Сомерсет Моэм, это Вилла Мореск, я про нее только что читал в его биографии, и это, честно сказать, было единственное, что я вообще хотел увидеть и изучить во всех деталях. Доехали мы туда не без труда – движение ужасное. На Линн было платье с разрезами по бокам, так что можно было видеть ее грудь, на ней был лишь крошечный купальник-бикини, она выглядела прекрасно, у нее великолепное тело. По-моему, она пыталась возбудить Джейми. У них ведь одинаковая фамилия. И все думают, что это у ее сына выставка открывается.
Потом пришла Сандра Хокман, она была до того скучная, все болтала и болтала о том о сем, сообщила мне, что ее бойфренд только что купил квартиру в Монте-Карло. Еще рассказала, что он был пионером ресторанов быстрого питания – он ведь владеет сетью «Тэдс стейк хаусес» – и предложила, что если мне понадобится устроить роскошную вечеринку, я могу в любой момент обратиться к ней, и она для меня все устроит.
Я попросил Линн сделать интервью для нашего Interview, потому что как раз вошли Дэвид Нивен с женой, и я сказал Дэвиду, что только что читал в газетах все про него, о том, как он подал иск в суд на Дэвида Меррика. Он прекрасно выглядит, очень худой, а жена его – еще тоньше, просто как карандаш. Сандра же продолжала разоряться про свои книги, и она до того бесцеремонная, что мы вообще не могли понять, каким образом она смогла познакомиться с Линн, – но, как оказалось, они обе учились вместе в Беннингтонском колледже. Дэвид Нивен был очень славный, он рассказал нам множество интересных историй, и Джейми в него влюбился. Потом нам пора было ехать назад в гостиницу, потому что у нас была назначена встреча с княгиней Грейс в 16.00, чтобы мы показали ей нашу выставку, которая была уже развешана в одном из обеденных залов.
Поднялись к себе в номера, нафабрились, наклеились, а потом спустились. Приглашены были только Джейми и Филлис, Фредди Вулворт и Фред, а Джед все еще был на пляже. Нам надлежало встать по линеечке, чтобы поздороваться с княгиней Грейс. Я был первым, и мы без конца шутили про то, что выстроились в очередь, как в магазине, но в конце концов мы повернулись, а она уже стояла перед нами, и у нее был заметный животик. Полагалось поцеловать ей руку, однако я отказался, так что мы с ней просто пожали друг другу руки, и я ей совсем не понравился, ей понравился один лишь Джейми. Но как только Грейс узнала, что Филлис была из самих Дюпонов, она решила, что в этом обществе есть люди ее уровня, и стала очень любезной. А потом нам нужно было показать ей наши картины, и я старался говорить смешные вещи, однако она не слишком благосклонно реагировала на мои слова. Мы поболтали о Кусто и о музее рыб, который рядом с ее дворцом, и Джейми сказал, что его отец был знаком с ее отцом, что они живут теперь в Нью-Джерси, что больше не живут в Филадельфии. Мы разговаривали на какие-то ужасно скучные темы, и она так и не сбросила с себя эту скованность. Я сказал ей, что, слышал, она занимается живописью, и она ответила, что делает коллажи, у нее была большая выставка во Франции, которая вся распродана. Я спросил, чем еще она занимается, и она сказала, что ездит по Соединенным Штатам с лекциями и поэтическими чтениями. Значит, она точь-в-точь как Трумен, который несколько недель проводит в поездках и даже привозит домой заработанные за это время деньги. Наконец, после сорока пяти минут ничего не значащей болтовни, она собралась уходить. А когда уже выходила, то решила, что охранник, парень с револьвером, который следит здесь за порядком от галереи «Коу Керр», – это Фредди Вулворт. В общем, получилось очень смешно: она сообщила охраннику, что ей очень понравилась выставка. Нам с Фредом нужно было подняться наверх, потому что я получил заказ на портрет. Портрет миссис Бенедетти, которая считала, что выглядит, как Мэрилин Монро. Я заставил ее раздеться и нанести белый грим. Она без конца позировала, как Мэрилин, приоткрывала рот и всякое такое, и хотя она старая, вышло неплохо, было легко работать, у меня были контактные линзы, поэтому я не мог по-настоящему все рассмотреть, однако получилось нормально. Сходили на несколько вечеринок с коктейлями в «Лоуз», это гостиница, которую декорировала мать Шэрон Хэммонд, миссис Лонг, однако в ней есть и частные квартиры. Одну вечеринку давал Дуглас Купер, а другую некая дама, которую звали мадам Плеш – Этти Плеш, причем эти люди друг с другом в ссоре, поэтому нужно было быть начеку: ни в коем случае не проговориться, что ты был на другой вечеринке.
Потом Режин пригласила нас всех в ночной клуб «Джимми», и там, как оказалось, был Джон Ларсен с женой, а он совершенно отличный парень, старый приятель Эди Седжвик и мой старый приятель еще с тех давних лет, а сейчас он хороший друг Джейми. И он, и Джейми прекрасно танцуют. Уже было поздно, я устал. Тут появился Бо Полк, а с ним молодая красавица, а потом Филлис увидела, как Джейми танцует с этой девушкой щека к щеке, пошла к ним на танцпол и стукнула Джейми своей палкой. А он очень смутился, потому что он действительно прижимался к ней, пока они танцевали. Я пришел к себе в номер, но у меня не оказалось ключа, поэтому пришлось будить горничную, чтобы она открыла, а было уже около трех ночи.
Суббота, 12 июля 1980 года – Монте-Карло
Столкнулся с Сильвестром Сталлоне, который сбрил бороду; выглядит он замечательно, только что прилетел вместе с женой из Будапешта, и я сказал ему, что хотел бы сделать его портрет еще раз, но без бороды, потому что очень уж он красив. Он сказал, что придет ко мне в номер около шести вечера, чтобы я смог его заново сфотографировать.
Потом я снова столкнулся с ним, на пляже, и все, кто был там, фотографировали его. Он выглядит прекрасно без одежды, худой как щепка, мускулист, он сам «мистер Америка», притом у него небольшие бицепсы, и я ему сказал, чтобы он больше ни при каких обстоятельствах не полнел. Он, правда, сказал, что придется, потому что нужно будет снимать «Рокки III», но я посоветовал ему просто носить утолщающий костюм. Мы отправились в отель – освежиться и ждать его прихода. Потом я наклеился, потому что было уже пора готовиться к открытию выставки в вестибюле. Я был готов раньше остальных, поэтому решил спуститься и немного поработать, так что где-то в пять минут восьмого я был внизу, там уже стояли Пэм Коммаль и Фредди Вулворт, которые приветствовали входящих, я был следующим за ними, здоровался за руку со всеми, кто появлялся на входе, у нас получилась просто цепочка встречающих. Меня постоянно кому-то представляли, и потоком шли какие-то старые кошелки, эти самые древние люди на свете. Тут пришел Джейми, он встал рядом со мной, и мы пошли вдоль очереди на вход, а там оказался Раймонд Лоуи! Тот самый, кто разработал дизайн пачки сигарет «Лаки страйк» и все остальное тоже! Я был в таком восторге, что встретил его, просто прыгал от счастья, и попросил разрешения сфотографировать его на память. Он чудесный человек. А остальные – обычные старые кошелки, я только поверить не мог, что их тут такое количество. Думаю, что можно будет сделать несколько портретов, вот это было бы замечательно. Потом пришел Сталлоне, весь в белом, он выглядел ослепительным красавцем, а потом явились Айрис Лав и Лиз Смит, и Лиз сказала мне, что это самый шикарный вернисаж из всех, на каких она только бывала. Пришли Мэри Ричардсон, и Керри Кеннеди, и Мона Кристиансен, и славная малышка Вики, дочь Фрэнка Гиффорда. Мона рассказала историю о том, как Гарбо подцепила ее на Мэдисон-авеню несколько недель назад и повела домой выпить чаю, но потом, сказала она, ничего больше не произошло, они лишь сравнивали друг у друга линии челюстей. Я не верю ей, но послушать ее рассказ было интересно. Здесь Мона щупала всех женщин, она по-настоящему их трогала.
Воскресенье, 13 июля 1980 года – Монте-Карло
Фред зашел за мной, и мы отправились в номер Сталлоне, чтобы его сфотографировать, – он пожаловался, что его перевели из его апартаментов в меньшее помещение. Он был в своих синих плавках-«бикини». Мы отсняли фотографии, ушло всего три пленки, поболтали о всякой всячине, а потом мы несколько занервничали и потому ушли. Мы пригласили его на ужин, но он сказал, что будет занят.
Понедельник, 14 июля 1980 года – Монте-Карло
Только что звонил Мюррей Брент: Сэнди Брент родила тройню, мальчик весит пять с половиной фунтов (2,5 килограмма), а две девочки – пять фунтов каждая (2,3 килограмма).
Мы собирались на коктейль-пати к Донине Чиконья, и все женщины были внизу, в вестибюле, было ужасно здорово встретить там просто всех-всех, но мы, короче, поехали на такси к ее дому (такси 30 долларов). Когда приехали, там было слишком много народа, там была леди Ротермир, и мы подхватили давнего приятеля Фреда, очень славного, его зовут Дэвид Роксевидж, он английский граф, один из самых богатых молодых людей в Англии. Потом мы двинули в «Джимми».
Нам с Моной было скучно, поэтому мы решили поискать принца Альберта, мы ведь понимали, что он должен быть где-нибудь здесь, но мы искали, искали и никак не могли найти, тогда я сказал что-то вроде: «Блин, да куда ж этот принц Альберт подевался?», а он, оказывается, стоял прямо позади меня. Тогда Мона пошла в атаку и заявила, что мы его очень любим и хотим узнать его получше, она просто напирала на него изо всех сил, а я спросил его: «Вы не хотели бы познакомиться со всеми этими чудесными девушками, вот, например, с Керри Кеннеди?», и он сказал, что нет, не хотел бы. Тут нас заметила Режин, она пошла за коктейлями, принесла их нам, а принц Альберт сидел неподалеку, он выпил все свои коктейли и на нас не обращал никакого внимания. Потом Режин оказалась умнее нас, она знала, как поступить, она пошла вниз и привела всех, вроде Керри или Мэри Ричардсон, подвела их к принцу, мы их представили ему, и Мона при этом ухитрилась наступить принцу Альберту на ногу, на что он сказал: «А теперь – еще раз!» Но потом сказал, что он не остается больше, ему нужно с кем-то встретиться и они поедут в «Парадайз». Тогда мы с Моной сказали, что мы тоже хотим туда, что увидимся там, мы были оба в полном восторге, потому что приложили столько сил, чтобы продвинуться в настоящем светском обществе. И я не принес свой магнитофон, потому что на мне был пиджак Джеда, а Джед не разрешает мне ничего класть в карманы, чтобы они не оттопыривались. Вот я и не смог ничего записать. Потом мы отправились в «Парадайз», и принц Альберт был там, и Мона опять его схватила и попыталась снова его с кем-то познакомить, но он сказал, что ему на следующий день, рано утром, нужно играть в футбол, поэтому он должен уже идти, так что мы в результате ничего не добились.
Вторник, 15 июля 1980 года – Монте-Карло
Сан Шлюмберже пригласила нас, и девушек, и Роксевиджа, и Уоррена Эйдельсона из галереи «Коу Керр», и его жену Ла Трельс их маленьким сыном приехать к ней на мыс Кап-Ферра, в маленький домик, который она снимала. Я ужасно проголодался, ничего не ел с самого завтрака, поэтому принялся там сразу же все есть и всех фотографировать, дом был красивый и вид вокруг – тоже. Мы там пробыли до пяти. Мона отправлялась в Сен-Тропе, девушки уезжали в Венецию, где собираются остановиться в дворце Джанни Вольпи, однако Керри нужно было подождать своего брата, а Вики Гиффорд – своего любовника. Это один и тот же человек.
Среда, 16 июля 1980 года – Монте-Карло
Появилось французское телевидение, они спросили меня, как я ощущаю себя, выйдя «из подполья» и оказавшись в таком замечательном месте, и я ответил, что это полная чушь, потому что я уже был здесь много раз и приехал вовсе не «из подполья». Потом я участвовал в радиопрограмме, потом прибежал к себе в номер и обнаружил, что Джед купил номер L’Uomo Vogue, и там на обложке моя фотография, причем я на ней совершенно ужасно выгляжу, а внутри этого номера было столько красавцев в джинсах. Мы расселись по разным машинам и поехали на ланч с Элен Роша и сестрой Жюльет Греко, Шарлотт, с мужем-архитектором. Все отправились плавать, а мы выпили коктейль «удар быка», притом не один, потому что он был совершенно великолепный, потом был ланч, подавали лучшую рыбу, какую я когда-либо ел, это лучшая еда на свете, все было совершенно блистательно, рыба в кляре с анисом, а мы еще пили анисовую водку около бассейна и сплетничали про всех. Уехали мы около пяти, Роксевидж завез нас в отель.
Потом был ужин в честь дня рождения Линн Уайет, но я так ничего ей и не подарил. Должен был прийти Джонни Карсон, и я с нетерпением ожидал его появления. В вестибюле отеля мы случайно встретили Максим Месинджер, она – прекрасный репортер из Хьюстона, ведет колонку светских новостей, прилетела сюда только ради празднования дня рождения Линн. Переоделись, поехали на такси на мыс Кап-Ферра (35 долларов). Мы думали, что приедем слишком рано, но ошиблись. Когда мы приехали, там уже была Эсте Лаудер, а Линн повела меня, чтобы представить разным гостям. И первым, кому она меня представила, был Джонни Карсон. Это было потрясающе. Он совсем не малорослый. Он высокий. У него седые волосы, и на вид он очень здоровый человек. Я его сфотографировал много раз. И его жена, ее зовут Джоанна, она красавица, прежде была моделью у Норелла, поэтому мы сидели и разговаривали с ней об одежде, моде и тому подобной ерунде, и я даже не фотографировал ее, ну, я решил, что это будет уже слишком. Все почему-то боялись сесть за один стол с Джонни Карсоном, один лишь Дэвид Нивен сел поговорить с ним, а мы уже сидели с Лиз Смит, которая была за последним столиком, у самого бассейна. Еще не то король, не то принц Югославии сказал мне, что у него есть мой Мао.
Все спели Линн «С днем рождения», а потом начался грандиозный фейерверк. Все сверкало, вспыхивало, летел розовый дым, гремели оглушительные петарды. В газетах столько пишут про Рональда Рейгана, и, по-видимому, он уже на пути к тому, чтобы стать президентом, что меня несколько пугает. Я ходил на выборы лишь однажды. В пятидесятые годы, причем не помню, что это были за выборы. Я тогда потянул не за тот рычажок, потому что не понял, как правильно этой штуковиной управлять. Снаружи будки для голосования не было модели этого устройства, чтобы можно было попрактиковаться, это все происходило в церкви на 35-й улице, между Парк-авеню и Лексингтон-авеню. Это было еще тогда, когда я жил в доме 242 по Лексингтон-авеню. А позже, когда меня вызвали в суд, чтобы быть присяжным заседателем, я написал на бланке: «Переехал». И больше никогда не голосовал.
Суббота, 19 июля 1980 года – Париж
Пьер Берже так и не перезвонил мне.
Пошли в «Кафе де флор», но оно закрыто. «Де маго» было открыто, и мы сидели в нем, надеясь, что мимо пройдет Ширли Голдфарб, однако она, наверное, репетирует свое большое выступление в четверг вечером у Пьера: она пропоет меню всех ресторанов в Париже. Это будет в театре Пьера, и он хотел, чтобы мы остались до четверга, чтобы увидеть ее на сцене. Помимо меню она собирается спеть песни вроде Merry Christmas и Auld Lang Syne, и, по-моему, все обернется большой травмой, ведь она, пожалуй, будет исполнять все всерьез, то есть будет ужасно. Эта идея кажется смешнее, чем получится на самом деле, по-моему, – если, конечно, она не выберет много хороших меню.
Понедельник, 21 июля 1980 года – Париж – Нью-Йорк
Самолет вылетел ровно в 11 утра, по расписанию, и когда так происходит, это просто великолепно. Еда там, правда, была скучная. И разносят ее слишком быстро. Не пройдет и полутора часов, а ты уже покончил с едой, и теперь у тебя тьма времени, чтобы сидеть и волноваться. Я стащил так много столовых приборов, что начал беспокоиться насчет таможни, я ведь не знаю, разрешается ли брать их в качестве сувениров. Дошел до таможни, прошел через эту штуковину, и она даже не пискнула, но таможенник повел меня в комнату, попросил вынуть все из карманов, а у меня были с собой витамины, я не хочу, чтобы их пропускали через машину, и он их все прощупал, потом прощупал мои ботинки и стянул с меня носки, а потом увидел другие мои лекарства, обезболивающие, и спросил: «А это что?», и когда я попытался ему объяснить, что это такое, он вдруг раздраженно сказал: «Ох, идите уже». Надо мне в самом деле поаккуратнее быть, думать о том, что я беру с собой, потому что прямо вижу, как они разглядывают все мои парики и спрашивают меня, зачем мне столько. Из жутко холодного Парижа мы попали сразу в нью-йоркскую жарищу, было за 38 градусов, полное «шокиру». Это слово придумала Диана Вриланд (такси 40 долларов).
Вторник, 22 июля 1980 года
Я повстречал на улице человека, который сказал мне: ну разве не здорово, что у нас президентом будет кинозвезда, это же полный «поп», и [смеется], если подумать про это с такой стороны, тогда в самом деле здорово, это совершенно по-американски. Однако никто не упоминает, что Рейган разводился. Я-то думал, что если разведешься, то уже не сможешь стать президентом. Работал до половины восьмого вечера, отвез Руперта домой (такси 5 долларов). Позвонил Уитни Тауэр, сказал, что хотел бы обговорить со мной некоторые идеи, касающиеся кино, и пригласил меня в бар. Тут начался дождь. Потом позвонили в дверь, и это был Уитни, а с ним Эверил и Рейчел Уорд. Я уже уложил своих собак спать, а звонок их разбудил. Я оставил пришедших на пороге, под дождем, пока приводил себя в порядок, а потом мы пошли пешком в «Ле релэ». В баре там сидел Джон Сэмюэлс, он как раз уже собрался уходить в гости к Сюзи Франкфурт – она устроила званый ужин в честь отца Джона и его бойфренда.
Уитни пригласил меня поехал в горы, на хребет Адирондак. Они ездили туда в прошлый уикенд, и, как они сказали, Мик был там тоже, он пеленал младенца, и они утверждали, что он делает это профессионально, потому что Бьянка никогда этим не занималась, Мик сказал, что свою дочку Джейд всегда пеленал сам. Да, а лучше всего – это благодарственные записки, которые Джерри Холл послала тем, кто сделал ей подарки по случаю рождения младенца. Я тоже получил такую записку, Джед получил точно такую же, и Эверил тоже получила точь-в-точь такую же. Она будто написана почерком младенца на бумаге в цветочках, и во всех записках сказано одно и то же – строчка за строчкой, пробел за пробелом, слово в слово. [Смеется.] Нужно обзвонить всех, кто дарил ей подарки, собрать все эти записки и сделать из них книжку. Вот было бы смешно, правда?
Четверг, 24 июля 1980 года
Руперт принес пробные отпечатки тех работ, которые он решился полностью завершить самостоятельно, вообще не показывая мне ничего. Он постарался проявить себя в амплуа художника, ну и, что тут говорить, еще как проявил. Это «Обувь» с алмазной пылью. Он полностью завершил работу, в том числе нанес алмазную пыль и все такое прочее. Не знаю, почему он так поступил. Я делаю «Обувь» потому, что возвращаюсь к истокам. Более того, по-моему, отныне мне вообще не нужно ничего больше делать, а лишь заниматься [смеется] «Обувью».
Суббота, 26 июля 1980 года
Встал в половине восьмого, наклеился, с Рупертом мы встретились в 11.15 в офисе (такси 4,50 доллара). Зашел на Юнион-сквер на базар, чтобы купить свежие запасы еды (18 долларов). Там было много новых грузовиков, и я не могу определить, кто настоящие фермеры, а кто просто покупает товар где-то и потом привозит его сюда. По-моему, настоящие фермеры [смеется] – это те, у кого овощи выглядят некрасивыми – побитые, деформированные, с червяками – ну, такие, как с твоего собственного дачного участка. Работал в офисе с полудня до половины восьмого вечера.
Воскресенье, 27 июля 1980 года
Встал в половине восьмого, смотрел телевизор. Позвонил Руперт, я должен был пойти на работу, однако погода такая, что я с утра ощущал большую усталость, вот и остался дома, листал журналы, почитывал книги. Весь день смотрел по телевидению про смерть шаха – по кабельному каналу круглосуточных новостей. Я не знал, что, оказывается, дом для одной из сестер шаха в Тегеране построил Й. М. Пей, его показали по телевизору, и он очень красивый, с большой комнатой для званных обедов. Интересно, кто же у нее обедал? А дворец, в котором мы когда-то были, это просто груда мусора.
Понедельник, 28 июля 1980 года
Читал книгу Глории Свенсон про сахар, и она приводит меня в качестве примера главного злодея, потому что в моей «Философии» и в интервью со мной она прочла, сколько я съедаю конфет. Она пишет, что причина, по которой мы проиграли войну во Вьетнаме, кроется в сахаре: где бы ни появлялись американцы, они привозят с собой «Кока-Колу» и все эти поддельные апельсиновые напитки, а потом берут хороший рис и очищают его, делая не-рисом. В общем, резонно, я постараюсь не есть столько сладкого. В передаче «Донахью шоу» обсуждалась проблема эксгибиционизма. Это ведь новая большая и важная проблема, верно? Мужчины, которые показывают всем свой половой орган. Там брали интервью у жены и мужа, они оба эксгибиционисты, их, правда, снимали в темноте, и еще пригласили бизнесменов, юристов, тоже таких.
К нам в офис позвонил Арма Андон из «Си-Би-Эс», пригласил меня на ужин в «Русскую чайную», а потом еще на концерт Эдди Мани в «Трэкс». И уже после того, как я согласился прийти, Винсент сказал мне, что у меня в отеле «Пьер» назначен ранний ужин в честь «Норт Америкэн уотч». Ну, они обычно не слишком затягивают, сначала какие-то речи, а потом все быстро сворачивают, поэтому я решил, что успею и туда и туда. Я поработал, потом отвез Руперта (такси 5 долларов). Наклеился, пошел в «Пьер». Как раз входил Уолтер Кронкайт с супругой, он был главным выступающим, он сейчас в отпуске, не работает пока что в новостной программе. Меня встретил Джерри Гринберг, посадил рядом с женщиной, которая должна была бы знать, кто я такой, ведь карточка с моим именем стояла прямо передо мной, но она со мной разговаривала так, будто я на самом деле был Труменом Капоте, например: «Я для приглашений по-прежнему пользуюсь вашим списком приглашенных на Черно-белый бал-маскарад». Она либо думала, что я и есть Трумен, либо считала, что именно я организовал этот бал-маскарад. А я не люблю перечить людям, поэтому просто пытался сменить тему разговора, а она все время возвращалась именно к этому. Потом уже было 21.30, и мне пора было уже в «Русскую чайную». Но тут начал выступать Уолтер Кронкайт, а это было очень интересно. Он рассказал историю про часы «Ролекс», как глава фирмы «Ролекс» подарил ему часы, и он пошел брать интервью у президента Джонсона, и вдруг президент Джонсон, посмотрев на его запястье, сказал: «А ведь этот тип сказал мне, что такие часы достаются только президентам!» И потом думал только об этой несправедливости и так и не ответил ни на один из заданных ему вопросов.
Наконец в 23.00 мне удалось оттуда незаметно ускользнуть. Просто я сидел в первом ряду и никак не мог уйти раньше. На улице я не смог поймать такси, поэтому добежал до «Русской чайной», у меня чуть сердце не лопнуло, а когда я туда наконец добрался, мне сказали, что они уже ушли, и я был рад, когда услышал «они», потому что это означало: Арма был с кем-то, наверное, с Фредом, которого я послал туда, потому что подумал, что могу немного запоздать. В общем, доехал на такси до «Трэкс» (3 доллара), а потом никак не мог найти, где это, ходил вокруг да около и в конце концов нашел. На сцену вышел Дон Махони, брат Эдди Мани, полицейский, он представил Эдди, и брат этот такой красавец, он мне очень понравился. Потом Эдди Мани стал петь, и он поет отлично, просто какой-то поющий Джон Макинрой. Он так мне знаком почему-то, как будто это кто-то из «Макса», такой тип, я просто уверен, что мы знаем его. Там были Витас и Ричард Вайсман. Я понял, что Витас красит и завивает волосы, он думает, что теряет привлекательность. Потом мы познакомились с Эдди Мани, он был славный, сказал, что болел за меня, когда я лежал в больнице «Коламбус» в 1968 году, когда в меня стреляли, потому что он работал тогда в полиции, а его участок был прямо за углом от больницы. Потом Фред сказал, что устал, он ведь прилетел утром на «Конкорде».
Вторник, 29 июля 1980 года
Был день рожденья Фреда, и Ричард Вайсман устроил ему сюрприз – вечеринку в его честь, телефон звонил целый день, не переставая, и Робину пришлось приглашать людей, но так, чтобы Фред ни о чем не догадался, так что весь день прошел в разговорах шепотом.
Отвез Винсента (такси 4,50 доллара). Сюзи Франкфурт сказала, что мне нужно обязательно быть у нее ровно в восемь, потому что это вечеринка-сюрприз.
Приехал я в 20.55. Все сотрудники из офиса были уже там, вместе со своими дамами и кавалерами.
Фред пришел, он был в самом деле удивлен, даже потрясен. Там был Джон Сэмюэлс, он был любезен, пригласил меня приехать в дом его отца на Лонг-Айленде, который прежде принадлежал Дж. П. Моргану. Был Джон Скрибнер, была Ди-Ди Райан. Пришел Эд ди Мани вместе с Витасом и Армой Андоном. Пришла девушка с тортом за 500 долларов, и это оказалась такая ерунда. Полное разочарование – и Сюзи стала жаловаться, что он такой дорогой. Ричард заплатил. Эверил прислала поющую телеграмму. Сама она, впрочем, тоже была тут. Она слишком много выпила, целовала меня по-французски и сильно злилась, потому что я не отвечал ей тем же. Были двое детей Сюзи Франкфурт. Я сидел на кухне и ел хорошие кошерные сэндвичи. Керли напился больше всех. Диана Вриланд не пришла, она ужасно устала. Пэтти Люпоун была, и с ней был ее красивый брат с женой. Я попытался записать на магнитофон часть песни в честь юбиляра, однако было слишком шумно. Джей Джонсон и Сьюзен были тут, был Том Кашин, который на этой неделе уходит из спектакля «Лучший бордельчик в Техасе». Он уезжает в Калифорнию, будет играть какую-то роль там. Я, наверное, растолстел, поедая эти сэндвичи.
Среда, 30 июля 1980 года
В «Сотбис» в час дня начинался аукцион одежды, и одна из вещей, которые были выставлены на продажу, – это костюм, который я сделал в шестидесятые годы для близнецов Далтон – под названием «Здесь верх». «Сотбис» просто смешал его вместе с другой одеждой, они не поняли, что это я делал. Если бы кто-то вставил этот костюм в рамку, его можно было бы продать за 10 тысяч долларов, а так его, наверное, кто-то возьмет за 25 долларов. Это последняя вещь в списке.
Мистер Стерн позвонил и сказал, что придет в 17.30, чтобы взглянуть на «Цветы». Они светятся от алмазной пыли.
Пятница, 1 августа 1980 года
У меня была назначена встреча в офисе с новым Одиноким Рейнджером – Клинтоном Спилсбери. Мы с Робертом Хейзом должны взять у него интервью. Его сегодня показывают по телевидению, и я, пожалуй, взгляну. Он хорош собой. Длинные волосы, рост метр восемьдесят шесть, лицо – смесь Уоррена Битти и Клинта Иствуда. Он выпил бутылку вина. Рассказал, что учился на отделении искусств в Калифорнии, женат, у него маленький ребенок, но его жена – она богата – его бросила, по его словам, потому, что ему требовалось слишком много времени [смеется] для собственных мыслей. Он снимал фильмы, был режиссером, а потом, как он сказал, его взяло любопытство: а что же ощущает актер, и он стал брать уроки актерского мастерства, а потом его увидел один из агентов по найму актеров, он пошел на пробы, и ему дали первую роль – Одинокого Рейнджера. Правда, он не хотел сначала подписывать контракт, потому что в нем перечислялось разное, что он не хотел делать: носить костюм, петь что-то, тогда они убрали все это из контракта. Он сказал, что однажды был манекенщиком, – он не хотел, но кто-то его очень попросил, вот он и пошел. Потом он уже был сильно пьян, подарил мне свой ремень. И стал еще откровеннее, сказал мне, что был как-то в «Студии 54», и я подошел к нему и сказал: «Будь осторожнее, ты танцуешь с драг-квин». Клинтон сказал, что он друг Денниса Кристофера, он просто влюбился в Денниса Кристофера, а потом еще в этого парня по имени Бад Ко рт, который снимался в «Гарольд и Мод». Потом он сказал, что его однажды подцепил Хальстон, и он проснулся ним в одной постели. Это было пикантно, конечно, – ведь, рассказав мне все это, он полностью разрушил свой киноимидж. Мой костюм «Здесь верх!» купили на аукционе за 450 долларов.
Суббота, 2 августа 1980 года
Была сильная гроза, однако не похолодало. Я зашел за Джоном Райнхолдом и мы отправились на ужин в «Ла кот баск». Когда уходили оттуда, у меня с собой была тарелка из этого ресторана, которую я украл, но на улице я ее уронил – и тут же появились полицейские: они были на этой же улице и решили, что кто-то разбил стекло. Они меня узнали и сказали: «А, мистер Уорхол, все в порядке». А могло бы плохо кончиться. Они могли бы забрать меня в участок.
Воскресенье, 3 августа 1980 года
Я оделся и пошел по жаре в церковь. Собрался потом дойти до работы, однако было ужасно жарко, и я не хотел никого видеть. Сегодня день рождения Арчи, ему не то восемь, не то девять лет, или даже больше. Я подарил ему коробку с разными угощениями для собак фирмы «Харц-Маунтин».
Вторник, 5 августа 1980 года
Пропустил передачу «Тудей шоу» с Труменом, но, похоже, это все про то же. Бриджид пыталась дозвониться до Трумена, однако у него постоянно было занято. Рецензия в «Таймс» на «Музыку для хамелеонов» даже не упоминает о том, что некоторые из рассказов были впервые напечатаны в журнале Interview.
Хальстон хотел устроить вечеринку на мой день рождения, но я сказал, что пойду в театр со Стивеном Грэмом. Я приглашу для него Сьюзен Джонсон, потому что ему нравятся глупые женщины. Интересно, понравятся ли они друг другу? Да нет, пожалуй: он ей вряд ли понравится. Хальстон подарил мне на день рождения целый ящик некрасивой обуви.
Среда, 6 августа 1980 года
Настал мой день рождения, но я за всю ночь так и не заснул, и только в семь утра выпил снотворное, но таблетка меня, скорее, наоборот взбодрила. Я на этот раз в самом деле чувствую себя долгожителем. Я не могу поверить, что мне столько лет, потому что это означает [смеется], что и Бриджид столько же. Это все слишком абстрактно. Я теперь даже таракана не смогу раздавить, потому что он вроде как живой, он вроде как сама жизнь. Наклеился, хотел пройтись. Было много звонков из-за дня рождения. Звонил Тодд Браснер, я пригласил его прийти в гости и принести мне подарок, но он этого не сделал. Виктор Хьюго прислал орхидеи с красивыми лентами. Они из магазина «Ренни», это, наверное, очень шикарное место.
У меня была назначена встреча с Крисом Макосом в доме 860 (такси 5,50 доллара). Потом стали заходить ребята. Кер ли притащил мне кусок хлама – самолетную фару. Я пригласил его остаться на ланч.
Позвонил Ричард Вайсман, сказал, что приедет. Я сказал, что иду на ланч в «65 Ирвинг», так что лучше встретиться там. И мы, десять человек, отправились туда. Пришла Пингл, принцесса Ингеборг Шлезвиг-Голштинская, она теперь работает в Interview. Она родственница королевы Елизаветы. И пришла Бриджид. Мы выпили немало «пина колад», потом клубничных «дайкири», а потом Ричарду пришла в голову идея заказать «дайкири» с голубикой. Было весело. Руперт подарил мне триста галстуков. Роберт Хейз – серебряный футляр с набором пластинок Элвиса Пресли, там все-все записи, которые он когда-либо сделал. Мими Трухильо принесла два платья, просто показать, но Виктор заставил ее подарить их мне – они великолепны. Потом мне нужно было идти в театр. Хальстон прислал поющую телеграмму, ее исполняли три человека. Они были ужасны, пытались выглядеть как поп-звезды, а я попросил их не утрировать и просто негромко спеть текст. Хальстон еще прислал большой торт в форме туфли, и это был прекрасный торт, наверное, – его целиком съела Бриджид. Я наклеился и уже оттого стал опаздывать, но Сьюзен Джонсон опоздала еще больше, и я накричал на нее. Ко гда мы приехали, Стивен уже был внутри, ждал в фойе. «Энни» – чудесный мюзикл (такси 6 долларов). Весь зал был заполнен, и не подумаешь, что сейчас рецессия. Яблоку негде упасть. Зрителям очень понравилось – в основном это были старики. Я изо всех сил старался не заснуть. После представления сходили за кулисы. Мне не удалось повидать Элис Гостли. Я учился с ее мужем в одной в школе.
На улице нам достался какой-то замухрышный лимузин, и мы поехали в ресторан «Мистер Чау». Там нас приветствовали мистер и миссис Чау. Я не хотел подписывать гостевую книгу, сделаю это в следующий раз, собственной ручкой. Тина Чау поздравила меня с днем рождения. Мы выпили шампанского. Подошел Робин Уильямс, поздоровался, я пригласил его присоединиться к нам, однако он сказал, что он сейчас у бара с кем-то, но что, может быть, придет позже. Он с какой-то дамой. И тут я вспомнил, что мне кто-то говорил, что он познакомился с одной женщиной в тот день, когда женился на своей теперешней жене, и что у них с тех пор тянется роман. Как бы то ни было, к нам он больше не подошел. У него рубашка с короткими рукавами и очень воло сатые руки, вот почему его узнала Сьюзен. Я надеюсь, что «Попай» будет для него успешным фильмом, потому что его программу на ТВ только что закрыли. Стивен пригласил к нам на ужин одну женщину, она скульптор, живет неподалеку от Руперта. Она сделала скульптуру из салфетки – подарок для меня, но потом мы не заметили, как официант ее унес. Стивен очень волновался, даже начал пить. Мы отвезли его на угол 57-й улицы и Второй авеню, потом я отвез Сьюзен (такси 5 долларов).
Четверг, 7 августа 1980 года
Мы с Уитни Тауэром уехали в Олд-Вестбери, чтобы посмотреть студию его прабабушки, Гертруды Вандербилт Уитни, и прикинуть, не стоит ли Interview что-нибудь там пофотографировать (проезд по платному шоссе 1 доллар, бензин 30 долларов). Дом просто великолепный, Уитни сказал, что его проектировал Уильям Адамс Делано. Для хозяйки дома целую комнату расписал Максфилд Пэрриш. Ее собственные скульптуры были повсюду в доме. Потом мы отправились по соседству, к бабушке Уитни, миссис Миллер, однако ей за восемьдесят, так что она «отдыхала», поэтому мы просто побродили, где нам хотелось. Вернулись в город (1 доллар). Остановились в квартире Филипа Джонсона, я целый час разговаривал с Дэвидом Уитни. Он работает над проектом Еврейского музея. Говорит, что экспозиция должна быть простой, безо всяких «штучек». Но я думаю, она должна быть живой, занимательной, не знаю даже, я думаю, что дизайнер должен сделать экспозицию интересной. Правда, у музея, наверное, нет лишних денег.
Ричард Вайсман пригласил меня встретиться с Энн Миллер, Пэтти Люпоун и Филом Эспозито (ну, и Ричард тоже будет) – на ужине в ресторане «21» в 23.00. Там на мои джинсы посмотрели косо, даже собрались что-то по этому поводу сказать, но я быстро проскочил. Я все же уговорил Боба поставить фотографию Пэтти Люпоун на обложку Interview. Она такая смешная, и Боб наконец совершенно влюбился в нее.
Я же был способен лишь на одно: любоваться Энн Миллер. Ее лицо безупречно. Ни морщинки, даже мельчайшей складочки нет, а она еще говорит: «Не сегодня завтра пора уже собраться с духом и сделать подтяжку». Я не думаю, правда, что она уже делала подтяжку, потому что кожа у нее не натянута – лицо у нее пухлое, оно без морщинок и не натянуто. У нее крошечные ручки с длинными пальцами. Была замужем два с половиной раза – один брак был аннулирован. Она говорит: «Я выходила замуж за самых богатых в мире техасцев, но как только начиналась супружеская жизнь, романтика исчезала». Она такая милая, она ела как старлетка на первом свидании – заказала рубленую курятину. Это – голливудский стиль. Нос у нее настолько изящный, настолько идеальный, что не похож на настоящий.
Энн сказала, что когда она еще только начинала, были такие, кто ее бросил, предал, а когда теперь они же прислали ей цветы в благодарность за «Сахарных малышек», она лишь ответила: «Премного благодарю». Но хуже всех с ней обошлась Бетси Блумингдейл, лучшая подруга Боба и Дениз Хейл. А Дениз, сказала Энн, – «полный хлам». Энн много лет знакома с Рейганом, но голосовать за него, как она утверждает, не стала бы. Но ведет она себя так же, как я, – всякий раз, высказав что-нибудь негативное, она обязательно добавит: «Только не поймите меня неправильно: Рейган чудесный человек, просто я за него не буду голосовать».
Боб проводил меня до дома, а когда мы дошли до 66-й улицы, то прямо напротив моего дома, перед зданием посольства Уганды, был большой пожар. Горело недавно посаженное дерево, потому что кто-то поджег мусор, лежавший под ним, и целая семья сидела на ступеньках, просто глядя на огонь, – у нас тут что, Пуэрто-Рико? – я пришел просто в бешенство – у нас тут что, Африка, что ли? – а они все сидели и смотрели, как горит это красивое дерево, которое посажено прямо перед моим домом, и они даже не вызвали пожарных! Я вообще не понимаю, в чем дело, – ведь привратники в домах нашего квартала наверняка видели все это, но никто из них тоже ничего не предпринял. В общем, мы с Бобом зашли ко мне, вызвали пожарных, они тут же приехали, все потушили, только вот я не знаю, выживет ли теперь дерево.
Суббота, 9 августа 1980 года
Винсент был в офисе со всей своей телевизионной съемочной группой. С Доном Манроу и всеми прочими. Они снимали со мной вводную часть для программ, которые уже отсняли раньше, – все это для того, чтобы я почаще появлялся в эфире. По-моему, они собираются назвать все это «ТВ Энди Уорхола». Будут интервью с людьми – просто люди говорят в телекамеру. Работал над картинами в офисе до восьми вечера. Позвонил Билл Шварц, он приехал в Нью-Йорк из Атланты на съезд Демократической партии, пригласил меня поужинать с ним, он остановился в «Мейфэр-хаус».
Наклеился, дошел пешком до «Мейфэр-хаус». Когда я вошел в фойе, один человек, стоявший у стойки регистрации, сказал: «А вы делали портрет моей жены». Я не понял, кто это такой, рядом стояла его жена, и ее я тоже не узнал. Это было ужасно, потому что в фойе было не так-то много народа. Она покрасила волосы, стала блондинкой, это меня и спутало. Это же мистер и миссис «Эйч-энд-Ар Блок»! А я стоял и тупо смотрел на них. Очень неприятный момент. Я пригласил их зайти к нам в офис.
Воскресенье, 10 августа 1980 года
Позвонил Боб и сказал, что мы с ним должны встретиться в 7.30 вечера, чтобы заехать за Иной Гинсбург и сделать репортаж с вечеринки журнала «Ньюсуик», которую Кэтрин Грэм организовала в «Рейнбоу-рум», начав тем самым освещать национальный съезд демократической партии. Поехали в клуб «Метрополитен»», где остановилась Ина. Она была в черном платье с одним открытым плечом, которое было заколото брильянтовой брошью, по-видимому, от Хальстона. На ней были белые туфли, она симпатичная. Потом на такси доехали до «Рейнбоу-рум» (3,50 доллара). Там была Лиз Карпентер, она раньше работала личным секретарем по протокольным вопросам у Леди Берд. Она толстая, крупная, настоящая уроженка Техаса, на ней было платье с изображением американского флага и арбуза. При виде его Питер Дачин сказал: «Понимаю, это платье патриотично… в известном смысле».
Там было навалом всевозможных богатых и знаменитых, даже невозможно представить себе, что все они собрались в Нью-Йорке, ведь сейчас август, а потом понимаешь: это же в самом деле прекрасный город, если такое событие смогло собрать вместе всех этих людей. Были Том Броко и Барбара Уолтерс со своим ухажером, и Ина знала всех, она знакомила нас со всеми на свете, однако я смог запомнить лишь половину имен тех, кого я и так знал, так что я был для нее, в общем, обузой.
Подошел Джон Танни, наговорил всяких гадостей про Рейгана, и Боб вознегодовал. Джон Танни назвал меня «Питером» и поблагодарил за то, что я делал плакат для Кеннеди. Он решил, что я – Питер Макс. А потом было еще смешнее, потому что подошел один человек и говорит: «О, спасибо вам, что вы сделали плакат для Картера». Увидел Арта Бухвальда, Джен Каулс была со своим мужем, а с миссис Грэм мы сначала поздоровались, а потом попрощались. Ее дочь Лали была с Александром Кокберном.
Ина познакомила нас с девушкой по имени Долли Фокс, она богатая, остановилась в «Ритц-Тауэрс», на съезде работает курьером, у нее розовый билет, то есть допуск везде, она может пройти даже к президенту в «Шератоне». Она еще учится в старшем классе школы, однако ведет себя совершенно как взрослая дама. Ее мать Иоланда была «мисс Америкой» в пятидесятые годы. Мы пригласили Долли поужинать с нами в «Перл». А там битком набито, одни делегаты съезда. Нам все же дали столик. Ина заметила, что младший Блэр и его отец, Билл Блэр, посол США в Дании, также собрались поужинать здесь, тогда она подошла к ним и пригласила их присоединиться к нам, однако Блэр-младший сказал, что сегодня ему исполняется восемнадцать лет и он хотел бы побыть с отцом, но они подойдут к нам потом, на кофе. Была Лиз Карпентер вместе с Й. М. Пей и его женой, а также с дамой, которая является министром образования, ее зовут Ширли-как-то, и она крутая и, по-моему, была «под мухой», она спросила меня, что я думаю о системе образования, и я сказал ей, что сейчас я не способен даже думать, но она воскликнула: «А надо! Давай-ка, живо!»
Мы заказали ужин. Боб вдруг разорался и вообще повел себя, как полный псих, – это когда Ина сказала что-то против Рейгана, однако потом он пришел в себя и стал извиняться. Ина и Джерри Зипкин хотели получить через Боба приглашение на ланч в честь Мисс Лилиан, который устраивает Ричард Вайсман. Тут к нам подошел сын Блэра и заговорил с нами – и тут же он и Долли как бы закадрили друг друга. Долли семнадцать и ведет она себя как сорокалетняя дама, а ему восемнадцать и ведет он себя как десятилетний мальчик. Ужин был дешевым, мы даже заказали шампанское в честь дня рождения этого молодого человека (125 долларов).
Потом доехали на такси на Парк-авеню на одну вечеринку, куда Ине удалось нас вписать, – ее давали в честь делегации из штата Род-Айленд. Множество богатых президентов корпораций. Там присутствовала Элис Мейсон, она в своем тюрбане и красном платье выглядела как негритянка-кормилица. Она подошла ко мне, сказала, что счастлива меня видеть. Боб решил, что это она так издевается, однако она была очень любезна. Все думают, что Картер выиграет номинацию от демократов уже в первом раунде, а потом им придется немало потрудиться, чтобы его выбрали на новый срок. Кругом столько демократов. У них хороший кофе – всегда можно определить, хороша ли вечеринка, только по тому, хороший ли наливают кофе. Здесь кофе был, как в ресторане, когда его подают в кофейнике. Не знаю даже.
Ушли оттуда около полуночи, я проводил Ину до клуба «Метрополитен». Домой вернулся около половины первого.
Понедельник, 11 августа 1980 года
День в офисе был полон дел. Позвонил мистер Стерн, сказал, что его картины из серии «Цветы» повреждены: когда их привезли к нему в Нью-Джерси, в Харц-Маунтин, в них оказались вмятины. Робин звонил ему, чтобы прояснить детали. Работал над картинами, потом платил по счетам, все это – сидя в передней части офиса, где кондиционер, потому что сзади невозможно работать из-за жары. Когда я работаю, принцесса Голштинская стоит у меня над душой. Я отправил ее к Ронни, чтобы он показал ей, как надо чертить. А Робин решил поспрашивать ее про голштинскую династию и выяснил, что у них тьма-тьмущая всяких титулов, а вот денег вовсе нет. Мы включили телевизор, чтобы посмотреть передачу со съезда демократов.
Я отвез принцессу домой (такси 4,50 доллара). Она хочет помогать мне с картинами, а не работать в Interview, но я быстрее справлюсь со всем без ее помощи. Все настоящие американцы, приехавшие на съезд, сейчас бродят по всему Нью-Йорку, и это как бы производит большое впечатление. Я видел многих в ковбойских шляпах.
Пошел домой, наклеился. Виктор сказал, что встретится со мной у Хальстона. Я приехал туда, Бьянка спала под одеялом в белом вечернем платье, и я решил, что у нее такой пеньюар.
Хальстон работал допоздна, ему нужно было закончить свою коллекцию для Китая – он ведь отправляется в Китай и Японию. Я читал газеты и ел картофельные чипсы.
Мы решили пойти в «Илейн». Я хотел для Бьянки пригласить сына Блэра, однако никак не мог вспомнить его имя или номер телефона. Столик удалось получить лишь в дальнем углу. Сама Илейн несколько потолстела. Бьянка кому-то помахала, Ник Роуг решил, что она машет ему, и подошел к нам. Он был пьяный, противный, – из тех, кого я боюсь, потому что такие, как он, вмиг изменяют поведение. Он был режиссером Мика в фильме «Представление». Он только что закончил работу над фильмом «Не вовремя» с Артом Гарфункелем. Он говорил Бьянке, что любит ее уже много лет, и я сказал ему: «Почему бы не снять ее в фильме, она ведь согласится». Тут он как заорал: «Да как ты смеешь говорить такое – это же полный позор, у тебя дурной вкус!», и Бьянка тоже запротестовала. Она, правда, хорошо отнеслась к нему, не отшила его. Наверное, надеется на самом деле получить у него работу. Он ее обнимал и целовал. Сказал, что ему понравился «Плохой». А потом Ник сказал мне, что в Англии видел по телевидению «мою матушку» в дурацком «документальном» фильме Дэвида Бэйли про меня, в котором Лил Пикард изображает мою мать. Ник все разорялся, какая же она чудесная, и как это замечательно, что моя мать меня так сильно любила, и что как бы он хотел, чтобы его так любила его собственная мать, – и у меня просто не хватило духу признаться ему, что в фильме сняли вовсе не мою маму. Все было так трогательно, сказал он, что он даже разрыдался. Он трещал без умолку и уже довел нас до умопомрачения. Ему пятьдесят два года, и он сказал, что раньше был очень красив, а вот теперь вконец расклеился.
Потом они с Виктором поссорились. У Виктора был включен его «Саунд-эбаут» фирмы Sony, и Ник Роуг заявил: как это он смеет вести себя так по-хамски и даже не прислушиваться к нашему разговору. А Виктор сказал ему: послушай, тут мой столик и поэтому тут я могу делать все, что захочу, а вот Ник – гость, и как он смеет жаловаться, когда сам приперся, куда его никто и не приглашал, ну и, в общем, когда тот понял, что Виктор достаточно умен, чтобы за себя постоять, то сразу же стал его обнимать и извиняться.
Вторник, 12 августа 1980 года
В полдень у меня назначена встреча с Дебби Харри в офисе (такси 4 доллара). Я приехал пораньше, а Дебби и Крис – точно к условленному времени. Мы работали всю вторую половину дня. Дебби очень милая, и каждая фотография получилась идеально. Винсент снимал ее для передачи «ТВ Энди Уорхола», а Лиз Робинсон интервьюировала Дебби и Криса. Я при этом был в кадре, как еще один участник телешоу, но с более высоким положением. Лиз – хороший интервьюер. Они пробыли у нас до четырех часов дня. Я решил, что больше не буду звонить дамам и приглашать их пойти куда-нибудь вместе со мной, потому что они только все усложняют. Повонил Шон Янг, очень красивой актрисе, с которой познакомился благодаря Линде Стайн, потому что подумал, что Ричарду Вайсману она понравится. Но она не захотела дать мне свой домашний номер, чтобы я мог перезвонить ей, и это сразу все усложнило. Я спросил ее, не хочет ли она пойти посмотреть бейсбольный матч, но она ответила, что уже как-то раз видела, как играют в бейсбол. Она снялась в каком-то фильме Джеймса Айвори, который вот-вот выйдет на экраны. Пришлось уехать с работы рано, потому что я пригласил Бьянку на представление Пекинской оперы, она согласилась, а еще я позвал Джона Сэмюэлса.
Мы вбежали в «Метрополитен-оперу», однако занавес только что подняли, и нам пришлось ждать, пока нас впустят, – и кругом было полным-полно китайцев, которые все как один вопили, почему это их не пускают. По-моему, дирекция «Метрополитен» стремится быть настолько «на уровне», что не пустит в зал, даже если опоздаешь всего на двадцать секунд. Особенно в таком случае, как китайская опера, хотя сами китайцы постоянно разговаривают во время представления, ну, в любом случае, шумят.
Но вот прошло десять минут, и нас впустили. Фрэн Лебовиц была там с Джедом. Опера скучная. Хорошие костюмы, много акробатики. Сплошные драг-квины. Я увидел Маргарет Хэмилтон, ведьму из «Волшебника страны Оз», и так обрадовался, что подошел к ней и сказал, какая она была замечательная в этой роли. Сейчас она снимается в рекламе кофе «Максвелл Хаус». Она в самом деле очень низенькая.
Бьянка пыталась уговорить Хальстона купить билет в Китай и для Джона Сэмюэлса, чтобы он тоже мог поехать. Я спросил ее, почему она появилась в передаче «Завтра», если ей нечего было сказать. И она ответила, что на самом деле ей было что сказать: у нее ведь роль в новом фильме с Бертом Рейнолдсом – «Пушечное ядро 2». Ну, подумаешь: она там и появляется-то в одной сцене, да и снималась она всего лишь одну неделю.
Среда, 13 августа 1980 года
Утро провел дома, ожидая, пока не настанет пора идти на ланч, который Ричард Вайсман давал в честь Мисс Лилиан. Смотрел передачу Донахью, однако из-за съезда демократической партии они урезали большую часть интервью Трумена. Договорились, что Джерри Зипкин заедет за Бобом. В общем, я встретился с ними у Боба, и мы оттуда отправились на площадь ООН. Снаружи были корреспонденты, они сделали несколько фотографий, однако по-настоящему крупных звезд там не было. Были Сюзи Франкфурт и Пэтти Люпоун, еще был какой-то баскетболист ростом 210 сантиметров, я не знаю его имени, он белый, по-настоящему симпатичный, все пытался подружиться со мной. Мисс Лилиан была в другом помещении. Было множество репортеров и не так много публики. Там была подруга Робина, которая без конца спрашивала про него. Она подрядилась бесплатно поработать у Лероя Неймана, носит, по-моему, за ним его портфель. Сам Лерой Нейман тоже был там, он делает портрет Мисс Лилиан для газеты «Дейли ньюс». Потом мы отправились искать Мисс Лилиан и обнаружили, что она разговаривает с Барбарой Уолтерс. Лилиан все время говорила, что ее портрет, который сделал я, был продан за 65 тысяч долларов, которые пошли на финансирование предвыборной кампании, однако я ничего подобного даже не слышал. Когда вынесли торт, я записал на магнитофон, как все спели «С днем рожденья». Потом Лерой сказал, что у него внизу стоит машина и что мы можем ею воспользоваться, так что мы все уехали – вместе с Мисс Лилиан. Это был настоящий автомобиль, а никакой не лимузин. У меня в магнитофоне заклинило кассету, я вставил другую, но и ее заклинило, и тут я понял, что проблема не в кассете – это все наверняка сделал парень из охраны. А ведь такой был славный. Люди смотрели на нашу машину и махали руками, они держали воздушные шары с именем Мисс Лилиан. Она сказала: «Каждая улыбка – это один голос за нас».
В гостинице собрались сестры, братья, кузены и кузины из Джорджии. Она обратилась к одной из них: «Сестра!», однако я так и не понял, была ли это действительно ее сестра. Мы поднялись на самый верх, в пентхаус, а потом поехали на другом лифте еще на этаж выше, к ней в номер, и она сказала, что в лучшие времена она обычно снимала оба этажа.
Лерой делал эти свои ужасные рисунки, задавал ей вопросы, говорил ей все, что в голову взбредет. Совершенно замечательно. Он рассказывал неприличные анекдоты, а она повторяла их за ним. Например, про медведя, который всякий раз, как обделается, подтирается зайцем, и она смеялась. Она забыла у Ричарда спиртное, которое прислала ей Филлис Джордж, и кто-то отправился туда за ним. Филлис Джордж присылает много всякого-разного, она хочет, чтобы ее муж был представлен Джимми или что-то в таком роде, но Мисс Лилиан сказала, что это невозможно – по протоколу. Филлис прислала две фотографии своего младенца, а также жакет с блестками, и Мисс Лилиан сказала на это: «Ну и как прикажете это носить?» Я подарил ей свою «Философию». Я не поздоровался с Рут Стейплтон Картер, потому что не узнал ее. В номере было много агентов спецслужб, потому что Картер находился по соседству, через несколько дверей по коридору. Я чувствовал себя фанаткой рок-группы. Мисс Лилиан стала издеваться над выпускниками Гарварда, она их терпеть не может, чуть не обозвала педиком одного из них, с кем вместе работала в «Корпусе мира», – однако все же сдержалась.
Я сказал Лерою, что он очень хороший интервьюер, и я бы хотел, чтобы он работал для Interview. Он ответил мне, что мог так, без всякого стеснения, разговаривать с Мисс Лилиан, потому что она напоминает ему его собственную мать. Я оставил его в номере, а сам отправился пройтись по авеню. Раздавал автографы, а одна девушка, подойдя ко мне, сначала подарила значок I Love New York, но потом попросила денег, причем я бы в самом деле ей дал, однако она повела себя так ужасно, так агрессивно, что я вернул ей значок, а она ухватилась за мой палец, зажала его в книжке и так сильно стиснула, что я чуть было не врезал ей своим магнитофоном.
Я раздавал номера Interview, а потом, в 16.00, у меня была назначена встреча в офисе с этими супругами, владельцами H&R Block (такси 3,60 доллара). В офисе было полным-полно людей. Мои гости привели с собой свою дочку и еще, по-моему, какого-то сенатора от штата Миссури. Они сами из Канзас-сити. Наш офис им очень понравился. Я подарил им «ПОПизм». Работал потом до половины восьмого, отвез Винсента (такси 5 долларов). Пропустил стаканчик и почувствовал большую усталость, поэтому решил остаться дома и смотреть по телевизору трансляцию съезда демократов, и это было тоскливо.
Четверг, 14 августа 1980 года
Приехал в офис, и вокруг, по всему кварталу, кишмя кишели агенты спецслужб. Я раздал им Interview. Потом вспомнил про этого парня, Мондейла, которого я пригласил к нам в офис. В офисе уже ждала Лиз Карпентер, на диких понтах, у нее прическа в стиле Бо Дерек, в волосы вплетены бусы. Хотела, чтобы я прочел лекцию по художественному образованию для министра образования. Забыл сказать, что без конца сталкиваюсь с этой самой Робб, дочерью Линдона Джонсона, той, что повыше ростом. Линда Берд. Она могла бы быть невероятной красавицей, однако, по-видимому, вовсе этого не хочет, потому что носит очки и странную прическу.
Лиз Карпентер привела с собой человек восемь. Была Нэнси Дикерсон. А Уилсон Кидд привел своего друга из Принстона, его зовут Мэтт Сэлинджер, он сын Дж. Д. Сэлинджера, мы все пытались у него, у сына, взять интервью, однако он нас отшил. Как он сказал, все будет слишком сложно, если он даст интервью, поэтому гораздо проще не давать. Он очень красив. Позвонил Уильям Блэр, сказал, что не сможет прийти на ланч, что его отец против того, чтобы интервью с ним появилось у нас в журнале, и мы просто не понимаем, в чем дело. Ланч был в честь Пэт Эст, мы свели ее с сыном Сэлинджера, так что она прекрасно провела время. Я даже выступил с какой-то речью и подарил экземпляры «Философии». Сказал, что не верю в искусство, но верю в фотографию. Была Отси Чарльз, она подарила мне шарф с изображением Мондейла. Малыш Уильям Мондейл был мил, он весь ланч провел с нами. Я спросил его про агентов секретной службы, и он сказал, что эти люди портят его стиль. Та к о й очаровательный.
Приходил Руперт, и я работал над несколькими рисунками и картинами. Ханс Майер звонил из Германии, мне нужно будет сделать там один из портретов. Боб позвонил в Калифорнию, чтобы сказать, что я согласился сделать плакат для Рейгана – все потому, что я когда-то пошутил об этом, а вот теперь меня мучают кошмары: что если меня в самом деле заставят делать плакат? В этих делах можно так влипнуть. Боб совершенно свихнулся в своем желании быть республиканцем.
Пятница, 15 августа 1980 года
Утром встал и занялся раздачей Interview: теперь я беру с собой гораздо больше номеров, чем раньше. Я оставляю их в такси. Если подарить журнал, можно отвязаться от тех, кто останавливает меня на улице. Они ведь думают, что им что-то дали, рисунок или что-то другое. Винсент на днях говорил, что мне пора уже продавать журналы прохожим, а не раздавать их бесплатно, – он считает, что мне это доставит больше удовольствия.
Вторник, 19 августа 1980 года
Боб весь день пребывал в дурном настроении. Я сказал ему, что нам нужно поставить Пэтти Люпоун на обложку, и он тут же принялся вопить. Он сказал, что портрет этот на вид слишком похож на портрет Паломы. Ведь они обе – латиноамериканки. Ох, до чего же Боб инфантилен! Он устраивает этот крик на детской лужайке, когда хочет чего-то добиться, а потом страдает от чуства вины. Все это до того уже предсказуемо. Боб заявил, что ему приходится слишком много работать. Он заявил, что у него нет никакой личной жизни. Сказал, что ему вовсе не нравится общество всех этих старых дам, с кем приходится проводить время, что он идет на все это только ради меня – хотя он и признал, что иногда ему вполне по сердцу наши поездки в гости, что ему не так уж не нравятся старые бабы, однако он все же предпочел бы быть в обществе своих друзей. Каких еще таких «друзей»? Не понимаю. Ведь он со всеми познакомился благодаря своей работе! Всякий раз, когда он устраивает подобную сцену, надо вызывать Фреда, которому – после всех-то его ночных пирушек – приходится действовать по-взрослому, выступать в роли всезнайки и основательно прочищать Бобу мозги.
После того как принцесса Голштинская несколько недель упрашивала меня дать ей возможность помочь мне с картинами, я наконец предложил ей обрисовать контуры, и тут она пропала на целый час, и мне пришлось все делать самому, а когда она вернулась, я спросил, где же ее носило, а она ответила, что ей нужно было срочно поговорить по телефону. Она превращается в ассистента Ронни – сидит и разговаривает с ним, потому что ему ничего не нужно делать. А Робин проводит день за днем, названивая друзьям и наводя справки о родственниках этой принцессы. Вот что творится сейчас у нас в офисе.
Среда, 20 августа 1980 года
Боб стал вести себя немного лучше, извинился за то, что накануне распсиховался. Я встретился с ним за ланчем, чтобы обсудить интервью с Пэтти Люпоун, а еще я пригласил Руперта поговорить о поездке во Флориду с Роном Фелдманом. Встретились мы в «Ле релэ» (ужин 130 долларов). Когда я приехал домой, позвонил Бобу, и говорили мы с ним до трех часов ночи, потому что я ждал, когда же Джед наконец вернется домой. Он ведь сегодня отправился на ужин с Аланом Ванценбергом, архитектором, с которым работает сейчас над проектом дома Брентов в Палм-Бич.
Четверг, 21 августа 1980 года
Сегодня день рождения Сюзи Франкфурт, поэтому мы устроили ланч в ее честь. Она пригласила всех, кого хотела (украшения для оформления – 84 доллара). Звездой дня рождения стал Лестер Перски, он сегодня был в ударе. Сюзи занимается отделкой его дома в Беверли-Хиллз. Он всю дорогу рассказывал собравшимся, какой он замечательный продюсер. Ренни, продавец цветов, прислал из своего магазина завернутого в целлофан паренька-посыльного, он был оформлен как коробка и подарил Сюзи розы. Лестер все пытался снять с этого парня целлофан. Томми Пашун прислал орхидею. Все закончилось около трех часов пополудни, и Сюзи забрала к себе домой все со стола – и шоколад, и цветы. Потом Томми Пашуну пришлось забрать у нее эту орхидею назад: это редкий цветок, так что торговец цветами посылает его тебе на некоторое время, а потом забирает обратно, в специальную теплицу, на солнечную террасу. А потом, назавтра, эту же орхидею посылают кому-нибудь еще.
Понедельник, 25 августа 1980 года
Боб сказал, что позвонила Ина и что мы идем на премьеру «42-й улицы». Доехали до театра «Уинтер Гарден» (такси 4 доллара). Там было множество фотографов и всяких других людей, все толкались. Мэри Тайлер Мур вошла прямо в тот момент, когда поднимали занавес. Представление было прекрасное. Тэмми Граймс очень смешна в роли старой звезды сцены. В первом эпизоде у них там выступают сразу пятьдесят чечеточников. Да, постановки такими и должны быть – по-настоящему грандиозными. Смена декораций. Говорят, что Гауэр Чемпион в больнице.
Представление восхитительное, однако самое потрясающее в нем – то, что Кэрол Кук наконец стала звездой! Я не мог в это поверить. Двадцать пять лет назад я познакомился с ней благодаря Натану Глюку, и она тогда говорила каждую минуту, что станет звездой во что бы то ни стало. И вот – прошло двадцать пять лет, и она добилась своего. Она играет роль Джоан Блонделл. И тут все как обычно: ну, вроде show must go on. А Кэрол эта точь-в-точь как Бриджид: счастлива, что видит в зеркале красивое лицо, однако никогда не смотрит ниже шеи, потому что в этом случае она увидела бы 230 килограммов жира. «Дезилу» подписали ее на несколького эпизодов «Я люблю Люси». Теперь она не такая уж толстая.
Когда представление закончилось, было много криков «Браво!», по-настоящему много. Занавес поднимали восемьдесят пять раз. Потом все смолкло. Вышел Дэвид Меррик, приложил руку ко лбу и сказал: «Сейчас поистине трагический момент. Гауэр Чемпион только что умер». Никто не знал, как быть. Ведущая актриса зарыдала. Она только что переехала к нему, стала жить с Гауэром или что-то в этом духе. Словно в кино, главный герой все повторял: «Опустите занавес, опустите занавес!»
Снаружи стояли Джошуа и Недда Логан в слезах и целая толпа актеров вокруг. Потом мы бросились за кулисы, нас туда пустили. Ведущая актриса выбежала в коридор, по ее лицу струились слезы, и она сказала кому-то из окружающих что-то вроде: «Заберите там мой костюм», а еще: «Представление должно продолжаться, я должна быть звездой!» Ну вот: это была кульминация ее жизни, и она была так расстроена, что этот Меррик все испортил. Потом мы пошли в гримерку Кэрол Кук, и Ина начала было представлять меня, а Кэрол сказала: «Ох, боже мой, боже мой! Энди Уорхол! Я же не видела тебя двадцать пять лет! Помнишь, ты подарил мне рисунок, а я тебе – кота? Ах, Господи!» Все это было так пошло. «Давай как-нибудь встретимся». Мы купили газеты, но рецензий на пьесу в них не было (1 доллар). Не знаю, что это за новый раздел, который вводит «Ньюс», который редактирует Клэй Фелкер.
Не думаю, что он долго протянет. Слишком похоже на ту газету с Лонг-Айленда – «Ньюсдей», а людям, по-моему, куда больше нравятся газеты вроде «Пост».
Среда, 27 августа 1980 года
Позвонил Док Ко к с, сказал, что заедет за мной и возьмет на показ «Юнион-сити», где главную роль играет Дебби Харри. Я рано закончил рабочий день. Отвез Робина и Фреда (такси 5,50 доллара). Док несколько запоздал, но в конце концов явился в лимузине. Сказал, что порвал отношения со своим девятнадцатилетним бойфрендом, потому что тот стал его слишком сильно ревновать. Этот парень большой чудак. В фильме Чарльз Райдел играл роль таксиста. Хорошо играл. Совсем ненадолго на экране появился и Тэйлор Мид, у него эпизодическая роль пьяницы. Мне фильм очень понравился, а вот Бьянке, Ине, Бобу и Доку Коксу – вовсе нет. Там было что-то про врачей, и Док в этих местах шептал: «Чепуха, так не бывает». После фильма мы встретились с Тэмми Граймс в «Илейн». К нашему столику подошла Хелен Франкенталер, она была совершенно пьяна. Я спросил: «Хочешь познакомиться с Бьянкой Джаггер?», но она лишь махнула рукой, буркнув: «А мне наплевать». А еще сказала, что хочет, чтобы я подошел к ее столику – познакомиться с Клементом Гринбергом и Кеннетом Ноландом, что это, на ее взгляд, будет совершенно замечательно, я и пошел туда.
Потом пришла Тэмми, и мы пустились в воспоминания про прежние времена. Я когда-то рисовал ее ноги. Она очень хорошо выглядит. Я снова прямо спросил ее: «Это ведь точно ваш голос в телерекламе, потому что никто не может подделать такой голос, а вы ведь говорили мне, что это вовсе не ваш голос, хотя я наверняка знаю, что ваш». И она призналась, что голос в самом деле ее.
Четверг, 28 августа 1980 года
Кто-то звонит мне каждое утро около семи часов, ждет три гудка, а потом вешает трубку. Причем звонит по вот этому номеру – а он известен не так уж многим. Я лишь однажды поднял трубку, хотя обычно этого не делаю. Странная история, правда?
Пятница, 29 августа 1980 года
Отправился взглянуть на дом, который продается на 22-й улице, но он слишком дорогой – 1,3 миллиона долларов. В нем десять этажей и весь он в ярко-желтых пожарных лестницах, которые владельцев заставили построить. Неплохое было бы здание для журнала. Я походил вокруг, выглядывая, нет ли каких-нибудь еще домов на продажу, но за последние годы все уже кто-нибудь отхватил – все понакупили недвижимости.
Позвонил Дональду Эмброузу, приятелю Кер ли, который живет в районе парка Грамерси, и пригласил его в ресторан на ужин, потому что нам нужно заменить кем-то Дэвида, который уволился из Interview. Дональд бойкий. Никогда нельзя угадать, о чем он будет говорить и как именно. Он как-то красил наш офис и ему помогал приятель из штата Висконсин по имени Джей Шрайвер. Джей недавно приехал в Нью-Йорк и остановился пока у Дональда. В общем, я заметил, что Джей человек по-настоящему аккуратный, хороший работник, организованный, вот я и подумал, что было бы хорошо, если бы он работал в офисе, чтобы он был как бы уборщиком, хотя мы бы его, конечно же, так не называли, и помогал бы мне в художественных и прочих работах, потому что Ронни у нас теперь существо до того изысканное, что лишь целыми днями разговаривает по телефону, а еще он скоро отправится в Европу в связи с выставкой, которую устроил для него Лючио. Как бы то ни было, я сказал Дэвиду, что мы хотели бы предложить Джею работать у нас, но он так огорчился, что даже сказал: как это я мог даже заикнуться об этом! А потом взял да уволился. Поехал на такси в «Трейдер Викс» (2 доллара). Встретился с Дональдом Эмброузом в баре (напитки 20 долларов). Рядом с нами сидели несколько проституток, и когда мы встали, чтобы перейти в ресторанный зал на ужин, одна из них вдруг увела Дэвида. Там были Рики и Кэти Хилтон, и я пригласил их к нам за столик, но они отказались. С ними была женщина, которая только что прилетела из Лос-Анджелеса, и она сказала, что знакома с моим другом по имени Ронни Левин, и я посоветовал ей раззнакомиться с ним и даже не упоминать его имени, потому что это может принести ей одни неприятности, – и тут она занервничала. Ювелирные украшения у нее были все золотые. Она забавная, вроде бы чья-то дочка, какого-то старого важного лица из Голливуда (ужин 100 долларов плюс 5 долларов метрдотелю). А вот еда там преотвратная.
Воскресенье, 31 августа 1980 года
Смотреть передачи про президентские выборы – слишком глупое занятие. Я сейчас ненавижу даже Джона Андерсона, пусть на какой-то миг мне вдруг и показалось, что он хорош. А когда видишь Рональда Рейгана во всех этих бедных районах, с бедняками, кажется, будто слышишь, как он думает вслух: «О Господи, да как же это меня сюда занесло?» Прическа у него хорошо смотрится. На экране моего телевизора его волосы выглядят отлично, кажется, что они не покрашены.
Вторник, 2 сентября 1980 года
Отправился к Хальстону. «Эн-Би-Си» снимала у него тележурнал. Дэвид Бринкли снимал, как Хальстон готовится со своими людьми к своему туру на Дальний Восток – потом та же съемочная группа поедет с Хальстоном в Китай. В офисе у Хальстона все выглядело до того богато, там очень много орхидей, так все круто, и все эти девушки носились туда-сюда со своими новенькими чемоданами. Хальстон сделал 500 новых моделей одежды для этой поездки, и некоторые манекенщицы берут себе его одежду вместо оплаты, а вот остальные просто [смеется] берут деньгами. Одежда у него красивая. После я решил пройтись по 42-й улице и, о-о-о, все было, как в какой-то безумной пьесе. Чернокожие ребята болтаются без дела, высматривая, как бы сорвать с кого-нибудь очередную золотую цепочку. У парней из ювелирных магазинов оружие пристегнуто к лодыжкам. И еще черные ребята тусуются в магазинах со всеми этими бриллиантами, как будто это просто продовольственные магазины на углу… Ну прямо документальное кино! У меня была назначена встреча в три часа дня в офисе.
Бриджид похудела на полтора килограмма. Она питается три раза в день, но все это – диетические блюда. Она обзванивает своих друзей по программе АО – «Анонимные обжоры» – тех, с кем встречалась накануне вечером, и они подробнейшим образом обсуждают, что именно они будут есть на следующий день, и как только они запланировали что-то конкретное, ничего не разрешается изме нить, так что придется есть котлетку, если обещал, и ее нельзя заменить рыбой… Они следят друг за другом. Бриджид теперь весит 166 фунтов (75 килограммов).
Среда, 3 сентября 1980 года
Только я встал, а главная новость сегодня – что Джоэнн Лоуренсон, дочь старой подруги Вивы, Хелен Лоуренсон, живет с Эбби Хоффманом, который только что объявил, что сдастся властям. Едва ли Вива могла все это знать, иначе она бы обязательно проговорилась.
Принцесса Голштинская из Interview расстроилась, узнав, что я делаю плакат для «Зеленой партии» Йозефа Бойса, сказала, что это трагедия – когда такой человек, как я, берется за подобное, ведь это же – партия социалистов, и я не знал, как быть. Она сказала Бобу, что не знает, сможет ли работать на человека, который способен сделать политическое высказывание, даже не зная, что оно означает. Фред сказал ей, чтобы она не совала нос куда ни попадя.
Четверг, 4 сентября 1980 года
Херманн-Германец Вюнше только что прибыл к нам в офис, он прилетел на «Конкорде». Он делает каталог всех моих трафаретных оттисков, с самого начала. Устроили ланч в честь Херманна.
Бриджид пыталась дозвониться до Вивы, чтобы узнать, была ли та в курсе, что Джоэнн Лоуренсон жила с Эбби Хоффманом. Бриджид в полном восторге: можно подумать, что возвращаются шестидесятые. Эбби Хоффман выглядит ужасно, он никак не изменился, хотя рассказывают, будто он сделал пластическую операцию. А его жена только что доказала в суде свое право получать от него алименты и пособие на содержание сына.
Звонил Рон Фелдман, сказал, что поездка в Майами будет ну такой замечательной и что мне вручат целых три ключа от города. Как-то страшновато звучит…
Пятница, 5 сентября 1980 года – Нью-Йорк – Майами
Рейс из Нью-Йорка в Майами – худший из всех, какие бывают, и все на нем – такие некрасивые, все такие пуэрториканцы, кубинцы, южноамериканцы, просто ужас какой-то. Флорида сильно изменилась, все настолько другое, совершенно новый мир (журналы и газеты 12 долларов). За нами прислали лимузин, поехали в гостиницу «Тэрнберри-айл», пробки на дорогах тут кошмарные, так что мы ехали целых полтора часа, и мне пришлось сразу же наклеиться для коктейль-пати, а за время коктейлей надо было еще успеть сделать фотографии для трех портретов. Там был большой «шведский стол» с самой разнообразной едой, но я даже не смог ничего попробовать, потому что нужно было разговаривать со всеми этими людьми, которые хотели получить мой автограф, а еще я разговаривал с одной дамой, которая пожелала, чтобы я прямо там, «не отходя от кассы», сделал ее портрет, вот и пришлось с этого приема уйти и подняться к ней наверх, а потом… – да, на ней были такие жемчуга, что закачаешься: длинная нитка, до пупка, и очень красивый жемчуг. Я не запомнил ее имени, но она – хорошая приятельница Лайзы. Она спросила меня, не хочу ли я нюхнуть, и я сказал, что нет, не хочу – она одна из этих сумашедших леди. В общем, портрет я сделал, а позже владелица гостиницы устроила внизу ужин, очень классный. Я сидел между хозяйкой и еще одним портретом и веселился напропалую.
После ужина мне нужно было пойти к себе в номер, сделать портреты еще двух дам, и Руперт у нас выступал в качестве гримера. Первая женщина была очень бледная, потому что она слишком изысканна для того, чтобы загорать, и кроме того, от этого бывают морщины, а у других кожа была темная, они загорелые, – нам пришлось самим как следует их подкрасить, без настоящего стилиста. Использовали в больших количествах белый грим. Наконец, к двум часам ночи, мы со всеми справились и только тогда смогли лечь спать, но я уже был слишком измотан, чтобы заснуть.
Суббота, 6 сентября 1980 года – Майами
Проехался на туристском автобусе с экскурсией по зданиям в стиле «ардеко» – и за мной увязались пять телестанций и сотня телеоператоров. Нас возила некая девица, которая рассказала про все эти ардекошные отели. Джед не смог поехать с нами, он все еще работал в Палм-бич, сказал, что приедет около половины седьмого.
Потом мы отправились в ресторан «Феймос», где каждый репортер подошел ко мне, чтобы поговорить, а их была добрая сотня, я раздал множество автографов, много говорил, мне пришлось терпеть, что меня без конца фотографируют, как я ем там у них все подряд, например, фаршированную рыбу… Я, кстати, никогда раньше не ел еврейской фаршированной рыбы. Ну – так себе, ничего особенного… В общем, это была трудная работа, и мы потом до того устали, что нас отвезли назад, в гостиницу, чтобы мы отдохнули и пришли в форму для вернисажа. Джед наконец приехал с этим Аланом, архитектором, мы все расселись по лимузинам и отправились на вернисаж. Мне опять пришлось давать интервью, терпеть эту толчею, подписывать «ПОПизмы», «Экспозиции», плакаты…
Воскресенье, 7 сентября 1980 года – Майами
Было по-настоящему жарко, когда мы проснулись. У нас был назначен завтрак с хозяевами гостиницы, мистером Соуфером и его женой, их зовут Дональд и Кэрол. Я сделал ее портрет два дня назад. Я немного опоздал на завтрак, а когда пришел, все уже собрались, и за двумя столами сидели все эти шикарные и прекрасные люди. Еду надо было набирать самому, двигаясь вдоль буфета со «шведским столом», и еда у них очень, очень хорошая – был лосось, еще можно было брать яичницу-болтунью с разными добавками, были там и ростбиф, и бейглы со сливочным сыром и соленым лососем. Не понимаю, зачем здесь на еду тратят столько денег, но все было просто великолепно. Там был Рон Фелдман. Я поговорил с владельцем гостиницы, и он напомнил мне, что он родом то ли из Питтсбурга, то ли из Мак-Киспорта. Здесь ему принадлежит вся эта империя – 800 акров болот, и он превратил их в такое великолепие. Я раздал много автографов, давал интервью. Все это очень утомительно.
Вернулся в гостиницу, посмотрел «Актерский подъезд» с Энн Миллер и Кэтрин Хепберн, и это куда лучше, чем трансляции теннисных матчей, потому что я терпеть не могу смотреть на кого-то, кто может проиграть…
Понедельник, 8 сентября 1980 года – Майами – Нью-Йорк
Женские часы «Ролекс», которые мне на день рождения подарил Томас Амманн, за сутки отстают на целых два часа. Болтался по залу ожидания в аэропорту пока не объявили мой рейс. Купил журналы (8 долларов). В одной из газет была заметка о том, что в округе Дейд, где мы в этот приезд во Флориду только что останавливались в гостинице, каждую минуту кого-то убивают! Это – самое смертоубийственное место на Земле! Один человек, например, приехал в гостиницу, и под кровать в его номере никто не заглянул, а когда на следующий день посмотрели, там, оказывается, лежала мертвая женщина, задушенная, ей был восемьдесят один год. Можешь себе представить, что это за место?.. Ну, там чудовищно жарко, а в жарких местах люди, по-моему, сходят с ума. Мозги плавятся… Наконец мы улетели, а когда я, еще в аэропорту, отправился в туалет, мне было страшно идти туда в одиночку, ведь на уме одни эти убийства, и к тому же кто-то шел позади меня, и я подумал, что вот сейчас меня ограбят, но когда обернулся – еще до того, как помыл руки, этот парень, оказывается, просто хотел получить у меня автограф и пожать мне руку… Какой-то сотрудник аэропорта. Белый. В самолете девушка, сидевшая в ряду передо мной, захотела мой автограф, и я расписался на гигиеническом пакете.
На ужин у меня было свидание с Шэрон Хэммонд, и мы заехали вместе за Энн Бэриш, чтобы отправиться в ресторан «Илейн» (такси 4 доллара). А там в этот вечер были и Вуди Аллен, и Миа Фэрроу, и эта женщина, что делает программу «Сэтедей найт лайв» – Джин Думанян. Она – старая знакомая Вуди Аллена, и я было решил, что она его любовница, но оказалось – просто давняя знакомая. Шэрон сказала, что после полуночи ей нельзя спиртное, потому что утром доктор Рийс будет делать ей косметическую операцию на коже вокруг глаз, а мы стали говорить, что она делает глупость, что ей это не нужно, но она сказала, что хочет убрать жировые отложения и что сейчас как раз хороший момент. А еще ей накачают силикон в щеки, чтобы убрать морщины по углам рта, – но, в общем, слишком рано она решила всем этим заняться. Там был Дастин Хоффман со своей любовницей, он прошел мимо меня и ничего не сказал. Дэвид Меррик был героем дня, все подходили к нему, чтобы пожать руку. А я без конца повторял Шэрон, что со мной все покончено, что больше никто ко мне не подойдет и не поздоровается. Но тут в ресторан ввалилась целая толпа парней из службы охраны президента, и этот, как его, подошел ко мне и поздоровался первым. Ну, Джек Картер… В общем, в результате вечер получился что надо.
Среда, 10 сентября 1980 года
Сегодня еврейский Новый год, так что к трем часам дня движение на улицах стало расчищаться, всех как ветром сдуло. Я работал с Рупертом до 19.30 или 19.45 над портретом Дебби Харри (такси 5 долларов). Потом заехал за Барбарой Аллен и Джоном Сэмюэлсом, они ведь теперь парочка. Мы прибыли к Диане фон Фюрстенберг, но там не оказалось никого из наших знакомых, а Диана к нам даже не подошла, не познакомила со своими гостями, так что мы просто сидели, сами по себе, и над всем там хихикали. Потом появились Ричард Гири Сильвинья. Они только что приехали с острова Файер-Айленд. Сразу после Ричарда пришли Марина Скьяно и Томас Амманн. Все они отзывались о Файер-Айленде плохо, а я сказал, что это лучшее место на свете. Я сказал Ричарду, что там, надо думать, никто не попросил его автограф, потому что тамошние «голубые» слишком крутые, но тут Марина, конечно, не могла не высказаться: «Ну, пусть твой их не интересовал, а вот его-то, будь уверен, у него как раз просили». Ну, сама знаешь, что за человек эта Марина. Ричард сказал Бобу [смеется]: «Прошу не фотографировать!»… На ужин подали курицу, но такую… как будто от «полковника», и еще – шоколадный торт. У Дианы красивые дети. Когда мы уже уходили, она подошла к нам со словами: «Ах, боже мой, вы разве не познакомились с таиландским принцем?» И она показала на одного молодого человека, которого мы приняли за официанта… Ну, я хочу сказать, он вполне мог бы работать в овощной лавке на углу… И она нас даже не познакомила с ним! А ведь мы все просто мечтали с ним познакомиться. Ростом он даже ниже Руперта. Волосы темные.
Когда уходили, то и Барбара, и Сильвинья, и Томас Амманн прямо-таки гипнотизировали Ричарда Гира. На Джона Сэмюэлса они вообще не обращали внимания, бросили одного – и он стоял, нервно озираясь, ведь они же хотели пойти с ним в «Ритц» на какую-то группу вроде Coconuts или что-то в таком роде. Я всю ночь никак не мог заснуть.
Четверг, 11 сентября 1980 года
Смотрел в «Донахью шоу», как миссис Эллисон, эта ясновидящая, рассказывала про своих «ангелов», тех, кого она находит, – то есть тела пропавших детей. Замечательно, конечно, но я не знаю, смогу ли на самом деле в это поверить. Она была бы гением, если бы могла уже в течение часа после того, как ребенок пропал, сказать, где он находится, – ведь тогда еще можно было бы что-то сделать. Ей нужно постоянно сидеть у телефона.
Наклеился, заехал за Бобом и Дианой Вриланд, чтобы вместе отправиться на ужин к супругам Уиншип. Диана надела прекрасное платье от Валентино (такси 2 доллара). Приехали, и там в самом деле было уютно, они устроили вечеринку с ужином в честь Зандры Роудс. Были супруги Каримати, Ральф Дестино и Андре Грегори. Ральф рассказал мне, что влюблен по уши и что теперь уж точно собрался жениться, и тут так вышло, что я в очередной раз, третий день подряд, принялся читать нотацию – жениться, мол, вовсе ни к чему… Мда, мне, право, пора прекратить это занятие. А еще я с ним поспорил, притом на серьезную сумму, и я даже боюсь теперь выяснять, кто из нас прав. Пари у нас на целую картину. Мы поспорили о том, где родилась Рита Хэйуорт – в Бруклине или нет. Я сказал, что никак не в Бруклине. Я просил его, если выиграю, дать мне скидку в 40 процентов в его магазине «Картье». Ведь и при 40-процентной скидке они все равно получат прибыль в 10 процентов… Зандра Роудс зачесала вверх свои розовые и фиолетовые волосы. Мадам Уиншип была в платье простого покроя, его создала Зандра. После ужина приехал жених Зандры – Кури Хэй. Он изо всех сил старался произвести на нее сильное впечатление, вот я и завел разговор про его жену. Ну, сама понимаешь, про какую – про того мальчика… Кстати, это он посоветовал Зандре, чтобы она выглядела, как фрик, а я ей сказал, что теперь не время фриков, да и вообще разноцветные волосы – это уже так старомодно… А когда я спросил его, почему он не напишет про Зандру во всех этих своих колонках, он – прямо при ней – сказал: да ведь никто не знает, кто она такая.
Пятница, 12 сентября 1980 года
Все еще еврейский Новый год. Приятный теплый день, и на улицах по-прежнему довольно пусто, лишь ездят такси. Пришел Фред, сказал, что только что наблюдал за тем, как Милош [Форман] снимал «Рэгтайм» на Ирвинг-плейс. И что это было замечательно: там все как полагается – с конским навозом и так далее.
Суббота, 13 сентября 1980 года
Решил пойти на гулянку к Кеннеди – отпраздновать событие: ведь Майкл женится на Викки Гиффорд. Не хотелось появляться там одному, поэтому подождал на углу Фреда и Мэри Ричардсон, они подъехали на такси, на котором мы и добрались в «Ле клаб» на углу 55-й улицы и Саттон-плейс. Все папа рац ци уже были там – Рон Галелла и прочие. Были Кэролайн с Джоном-Джоном, и Юнис Шрайвер – по-моему, это она, – и Этель. Из старшего поколения не было лишь Джекки и Теда. И еще – Джин Кеннеди Смит. Мы с Фредом сидели за столиком «стариков». Юнис сказала мне, что ей нравятся мадонны, и я сообщил, что как раз делаю серию «Современные мадонны» и что позвоню ей, приглашу зайти к нам в офис. Майкл выступил с целой речью про то, как он любит Фрэнка Гиффорда, что он для него совсем как родной отец. Один десятилетний малыш тоже выступил, рассказал, как Майкл ехал в машине и ему приспичило, и он пописал в бутылку из-под пива, и тут все на него зашикали, сказали, чтобы он перестал такое говорить, но он так никого и не послушался. Роберт-младший лучше всех остальных выступил, он, наверное, пойдет дальше, чем Тедди, он, пожалуй, еще себя покажет. А самый смешной из Кеннеди был тот, кто танцевал с сумкой своей подружки и вообще выглядел как голубой. Они все здорово танцуют. Керри написал несколько песен, и они их все спели. Мэри расцеловала всех мальчиков, она их всех знает. Еще меня пригласили на вечеринку на пароходе, которую устраивали Кельвин Кляйн и Элтон Джон – на том самом пароходе «Пекин», где был прием Ива Сен-Лорана в честь духов «Опиум», который я пропустил тогда, а вот на этот раз я захотел пойти. Элтон Джон давал концерт в парке для четырехсот тысяч зрителей. Фред захотел отвезти туда Мэри и Керри и целую кучу ребят, поэтому мы взяли лимузин, чтобы поехать в даунтаун. Вечер был прекрасный. Я встретил там кое-кого из интересных людей – например, Джо Далессандро. А еще там был ветеринарный врач, который лечит моих Арчи и Эймоса, его зовут доктор Крицик, он удивительно хорошо выглядит. Был и Джон Сэмюэлс. Были все манекенщики и манекенщицы Нью-Йорка. А Лестер Перски приударял за ними всеми.
Воскресенье, 14 сентября 1980 года
Бриджид сказала, что ей удалось наконец-то поговорить с Вивой и что, как сообщила Вива, Эбби сдался властям потому, что узнал, что она, Вива, узнала про все, и он понимал, что она обязательно проболтается. Умерла Барбара Лоден. Она была такой милой.
Понедельник, 15 сентября 1980 года
На такси в Еврейский музей на фотосессию для журнала «Тайм» (3,10 доллара). Все тот же фотограф, что снимает меня для них уже много лет. Там был Рон Фелдман.
Утром позвонила Юнис Шрайвер, сказала, что хотела бы зайти посмотреть на «Современных мадонн», о которых я ей говорил, и я пригласил ее на ланч, но позже она сама отменила нашу встречу. В офисе все были заняты, носились туда-сюда. Один из этих ребят, кого Эдмунд Голтни привез из Лас-Вегаса, решил, что хочет, чтобы я сделал его портрет. Мы, правда, не смогли никого найти, кто бы его загримировал, поэтому я сам занялся этим, и я, по-видимому, вполне способен делать грим, потому что получилось неплохо. Парень этот был очень загорелый, так что я наложил белила.
Поехали в даунтаун на день рождения доктора Джиллера. Там все были красавцы-раскрасавцы, все, кого мы знали. Руперт напился до бесчувствия, а когда он напивается до бесчувствия, то стоит на одном месте, красный, как рак, и лишь улыбается. Там был Томми Пашун. И еще этот адвокат по имени Эд Хейз, который выглядит как персонаж из «Лаверны и Ширли», такой чудик, которого специально приглашают на вечеринки, чтобы он был в странной одежде, колбасился и вообще вел себя как дурак. Одежда на нем – сороковых годов, стрижка – «под ежик», а самому двадцать девять лет. Он сказал: «Я могу тебя вытащить из любой передряги».
Вторник, 16 сентября 1980 года – Нью-Йорк – Филадельфия – Нью-Йорк
Решил не ехать на поезде в Филадельфию на выставку Джейми Уайета в Музее изящных искусств. Попросил Фреда взять машину. Мы с Бобом поехали на такси в «Даблз» (5 долларов). У нас там был ланч с Джин Тайлер и Пэт Бакли. Я сдал свой саквояж в гардероб, выпил коктейли, потом принялся за ланч. Это был ланч для дам, ведь все дамы обожают ходить в «Даблз», потому что здесь дешево и можно съесть сколько хочешь, без конца подходить к буфету и набирать себе еду, но еда ужасная – например, копченая индейка и копченый окорок, у меня даже горло заболело. Все эти богатые дамы готовы тратить огромные деньги на платья, а вот хорошую еду купить себе не могут. Боб больше всех рассказал сплетен. Пэт Бакли сказала, что сейчас по телевидению показывают «Сегуна» и она в полном восторге. Вчера вечером она просто улеглась в постель с подносом еды и питья и смотрела этот сериал все три часа, а подруг попросила звонить только в перерывах между сериями – причем даже не сошла вниз поздороваться с Джорджем Бушем, который ужинал в столовой с ее мужем. И она была страшно разочарована, что сегодня вечером будут показывать только два часа этого фильма.
Приехав в Филадельфию, никак не могли найти улицу Дилэнси, наш шофер был слишком старый и брюзгливый. Видели колокол с трещиной. Нашли Уолтера Стейта. Мы ему сказали, что на ночлег все же не останемся, потому что рано утром в Нью-Йорке нам нужно делать портрет. Выпили чаю, переоделись. Эмлен Эттинг был в черном плаще с капюшоном и в черной шляпе, он такой старый, похож на смешного эльфа. Мы подвезли его к музею. Там собрались все старые перечницы. Поздоровался с Джейми, дал интервью для телевидения. Его отец с матерью не приехали. Был его брат Никки и жена его брата, Джейн, она работает в «Сотбис». Ни Арнольда Шварценеггера, ни Нуреева не было. Я встретился с Бетти Барнсом, из-за которого погибла моя кошка. Бетти Барнс – мужчина. Б-Е-Т-Т-И. Я когда-то подарил ему котенка, но котенок без конца мяукал, и я решил, что он страдает без матери, и отдал Бетти кошку-мать тоже. Мы с мамой к тому времени уже раздали двадцать пять котов и кошек, но у нас все равно оставалось еще два кота. Это было в начале шестидесятых годов. И после того, как я отдал ему эту кошку-мать, он понес ее к ветеринару, чтобы стерилизовать ее, и она там погибла во время операции. Моя любимая Хестер. Она отправилась в кошачий рай. А меня с тех пор преследует чувство вины. Вот с чего нам нужно было начать «ПОПизм»! С того, что я перестал сострадать. Даже не хочу сейчас об этом всем думать. Если бы я сам понес ее стерилизовать, она точно выжила бы, а вот он – он ее погубил.
В общем, это была большая выставка Джейми. Мне пришлось постоять перед собственным портретом. Джейми теперь пишет большие картины в духе поп-арта. Я сказал, что он мог бы сделать их еще больше, а он возразил, что, думает, таких подрамников не достать, а я ответил, что подрамники можно найти любые, хоть размером с небо. За ужином я сидел с Филлис Уайет, а с другой стороны от меня была Бонни Уинтерстин, она жутко богата.
Там были Уоррен Аделсон с женой, и на ней было то же самое платье, какое она носила в Монте-Карло, и я сказал ей: «Это ведь то же самое платье, что было на Вас в Монте-Карло», и она ответила, что когда еще одевалась перед ужином, то сказала: «Никто не вспомнит это платье, кроме Энди Уорхола. Он скажет: “Та к это ведь то же самое платье, что было на Вас в Монте-Карло!”» Это было смешно.
Уолтер Стейт забавный. Я очень приятно проводил время, пока Фред не сказал мне, что именно здесь, в отеле «Фэйрмонт», куда все пришли из музея, случилась та самая история с «болезнью легионеров» – и тут мое горло заболело еще пуще. Нам, правда, сказали, что с тех пор в отеле сделали капитальный ремонт.
Потом мы потихоньку ушли оттуда и направились к Уолтеру, чтобы взять саквояж Фреда. Два часа ехали назад в Нью-Йорк. Я хотел дать шоферу очень хорошие чаевые, но Фред сказал, что не нужно их баловать (20 долларов).
Среда, 17 сентября 1980 года
От поездки в Филадельфию я устал.
Сколько же еврейских изданий хотят теперь взять у меня интервью, и все в связи с моей серией «Десять гениальных евреев»: тут и «Еврейский ежедневник», и «Еврейская неделя», и «Еврейский ежемесячник»… – в общем, Фред думает, что некоторое время вообще не нужно давать интервью, а то их уже слишком много. И он прав.
Я дошел пешком до дома, наклеился, привел себя в порядок. За мной заехал Томас Амманн, чтобы отправиться на вечеринку к Сондре Гилман. Вечеринку давали в честь Ника Роуга, однако Ник уже ушел, когда мы наконец туда добрались. В помещении было жарко, все потели. Там была Сильвия Майлз, она странно себя ведет: у нее такое чувство, будто мы все ее бросили, поэтому она говорит, что хотела бы «возобновить наши отношения». Просто всякий раз, когда она меня приглашает пойти с ней куда-нибудь, оказывается, что меня туда уже пригласили, и мне приходится говорить ей, что я уже иду туда, притом с кем-то, кого я сам выбрал. Она рассказала мне последнюю сплетню – что Джо Даллесандро теперь живет с Полом Джабарой. Неудивительно, что он перестал звонить и просить денег.
У Сондры были интересные люди – например, Тони Уолтон, театральный художник-декоратор. Сондра выглядела великолепно, на ней было очаровательное ярко-желтое шелковое платье – того же тона, какой я использовал для портрета Дебби Харри, и она в нем такая юная, ну прямо девочка восьми лет. И мы спросили ее, кто дизайнер, потому что платье было в самом деле очень славное, и она ответила: «Вы упадете, если я вам скажу». Она, конечно, сказала, и мы с Бобом в самом деле упали – это платье сделала Диана фон Фюрстенберг. Притом Сондра купила его в магазине всего за 120 долларов. Очень, очень славное платье.
Сондра продюсировала новый фильм Ника Роуга «Невовремя», с Артом Гарфункелем и этой женщиной, с которой я, по-моему, на этой же вечеринке и познакомился, ее зовут Тереза Рассел, она ничем не примечательна. Еда была ужасная. Мы ушли, а Сондра все еще подавала перепелиные яйца – они с мужем держат ферму по разведению перепелок.
Четверг, 18 сентября 1980 года
Пришел в офис и поругался с Кэрол Роджерс – из-за того, что она выбросила несколько конвертов. Она сказала, что они всего-то стоят тридцать пять центов, но я доказал ей, что именно эти были по два доллара за штуку. У Боба настроение лучше, чем обычно, потому что он переехал в новый офис, который больше прежнего. Джей Шрайвер очень хорошо умеет навести порядок повсюду в офисе.
Позвонила жена сенатора Хайнца, сказала, что я просто обязан прибыть в Вашингтон на ужин, который она устраивает на следующей неделе: она рассчитывает, что приедем мы с Джейми, тем более что ужин в мою честь. Позвонили от Рональда Рейгана младшего, сказали, что он согласился дать мне интервью для журнала, о чем я был совершенно не в курсе. Мне целый день названивала Джоанн Уиншип, чтобы узнать, заеду ли я за Каролиной Эррера, чтобы отвезти ее на благотворительный ужин у итальянских бойскаутов, – я и без того собирался за ней заехать, но хотел выждать и подольше не звонить Каролине, чтобы довести миссис Уиншип до белого каления. Миссис Уиншип угрожала тем, что если я не дам ей знать о своих намерениях немедленно, она сама пошлет машину за Каролиной, – но я-то понимал, что ничего такого она не сделает. Заехал за Каролиной, она была в одном из платьев собственного производства, у нее их около двадцати, она собирается заниматься дизайном модной одежды, поэтому и живет теперь в Нью-Йорке. Мы взяли такси и отправились в отель «Пьер» (3 доллара). Там была Моника Ван Вурен, она хотела сфотографироваться со мной, ну, мы и сфотографировались, а потом я отошел от нее, но она меня схватила и сказала, мол, какое я имею право «бросать» ее, а я ей говорю: «Да ладно тебе, Моника, ты с ума сошла?» Она отвечала: «Как ты можешь от меня отходить? Меня же в будущем году ждет такой успех!»
Потом Моника села за наш стол, и Джоанн Уипшип тут же заявила: «Вот бывают ведь такие отвратительные существа, которые садятся вовсе не там, где положено». А Моника на это: «Ах ты мерзавка!» Тогда Джоанн отрезала: «А ты, дутый пузырь, ты у меня в гостях, и поэтому будешь сидеть там, куда я тебя посажу!» С ума сойти, Джоанн вела себя как маньячка, несла полную ерунду. Мне это так понравилось. Как же мне в этот момент не хватало моего магнитофона! Фред на минутку вышел, а когда вернулся к столу, Джоанн увидела, что он садится рядом с миссис Вриланд (где он и сидел прежде), и тут же заорала: «Как ты смеешь туда садиться!» Бедняга Фред, он ведь всего лишь ненадолго вышел в уборную.
Потом Рон Линк, который устраивал показ мод до ужина, подсел за наш столик, и Джоанн тут же наорала на него, и тогда он рассердился на нее и ушел, а Джоанн сказала Монике: это ты виновата, что он ушел. Короче она совершенно спятила. Ох, до чего же хорошо я провел там время!
Суббота, 20 сентября 1980 года
За мной зашел Джон Райнхолд, и мы поехали на свадьбу Билла Копли (такси 5,25 доллара). Когда мы туда приехали, входная дверь была открыта. В саду за домом поставили большой шатер, и обслуживал гостей Дональд Брюс Уайт. Я позавидовал невесте: на ней была жемчужная нитка из «Тиффани» – за 145 тысяч долларов. Эта женщина была раньше всамделишной «мадам» – хозяйкой борделя, и Билл ввел ее в свою пьесу, в которой также играли Максим де ла Фалез и Дениз Буше. Я намеренно не написал ее имя на своем подарке. Это была картина из серии «Обувь».
Гостей было немного. У Билла новая собака, тоже такса, по кличке Людвиг, он совсем не похож на малыша Томми, который попал под машину, но тоже симпатичный. Я дал ему поесть, поэтому он меня сразу полюбил. Когда начали разрезать свадебный пирог, ко мне подошел один тип, сказал, что ему нужно поговорить со мной, и отвел меня в сторону, я подумал было, что он хочет сказать что-нибудь приятное, а он оказался таким гнусным! Он – любовник подруги этой самой «мадам». Не знаю, что на него нашло. Но я побоялся даже встать со стула, я думал, что он мне тут же врежет.
После этого эпизода мы с Джоном Райнхолдом сразу же ушли, и Джон сказал мне: «Что же ты даже не взглянул, в каком он костюме явился на свадьбу, – тебе бы тогда в голову не пришло с ним разговаривать».
Воскресенье, 21 сентября 1980 года
Пытался посмотреть что-нибудь по телевизору, однако ничего хорошего не нашел. А, да, верно: передавали теледебаты двух кандидатов. Но мне противно было смотреть что на одного, что на другого. Рейган выглядит таким старым, он весь будто обгрызенный. А другой кандидат, Андерсон, слишком похож на Криса Хемфила.
Понедельник, 22 сентября 1980 года
Позвонил секретарь Ракель Уэлч и сказал, что Ракель хотела бы перенести время нашего ланча с половины второго на час дня, поэтому я остался в ап тауне, а потом дошел пешком в «Кво вадис».
Ракель, правда, все равно опоздала на полчаса, приехала только в половине второго. Для своих сорока лет она выглядит великолепно. Ее новый муж – какой-то француз, кинопродюсер. Теперь, когда Ракель несколько утратила свое былое положение, она стала куда приятнее.
Вторник, 23 сентября 1980 года
Боб давал большой ланч в честь Пейдж Ренс, главного редактора «Аркитекчерал дайджест», и все удалось на славу. Были Юджиния Шеппард, Эрл Блэкуэлл, Лили Очинклосс и Пэт Бакли. Еще Ли Радзивилл, Пейдж Ренс взяла у нее интервью для нашего журнала, а также Крис Александер, которая сфотографировала их обеих вместе. Были Джин Тейлер, Кристина Каримати, Мэрион Джавитс и Джо Юла, которого я не видел уже много месяцев. Всего двадцать семь человек.
Позвонил Виктор из Парижа. Хальстон и его банда успешно съездили в Китай. Сказал, что все было чудесно, что я пропустил грандиозную поездку.
Среда, 24 сентября 1980 года – Нью-Йорк – Вашингтон
Приехали в гостиницу, зарегистрировались. В семь вечера отправились на коктейли к Стиву Мартиндейлу, где повстречали Лиз Карпентер, которая сказала, что по-прежнему хочет, чтобы я сделал ее портрет, но я спросил позже у Ины Гинсбург, насколько серьезны ее намерения, и Ина ответила: «Ну, пора, по-моему, объяснить ей, во сколько это ей обойдется». Она, видимо, не в курсе, что портрет у меня стоит 25 тысяч долларов. Ина сказала, что у нее, пожалуй, случится инфаркт, когда она услышит, сколько это стоит. А Лиз Карпентер без конца повторяла: «Ты должен щелкнуть меня своим “ Ксероксом”». (Не «Полароидом», а почему-то «Ксероксом».) «Когда же ты отксеришь меня, дорогой?» А потом мы отправились на другую вечеринку – посвященную бой-бабам года. Ну, знаешь, этаким бабищам, активным лесбиянкам – как же это назвали? Ах, да – «Выдающиеся женщины». И надо же – первым, с кем меня там познакомили, был этот жуткий тип, который сказал, что Вива сейчас в Нью-Йорке и что он как юрист будет представлять ее интересы в суде. Он говорил: «Вива очень недовольна теми ситуациями, что складывались в прошлом», то бишь намекал, что Вива собирается подавать на нас в суд, а я отвечал на это: «Ну, Вива сама создает себе проблемы. Честно говоря, это меня вообще никак не касается». Правда все жутко, просто абсолютно кошмарно жутко. Он один из тех мерзавцев, которые только создают проблемы. Такие начинают мутить воду и придумывать всевозможные трудности на ровном месте. Ну, по правде сказать, когда я обо всем этом думаю, Вива, пожалуй, ни за что, даже на секунду, не стала бы связываться с этим типом.
Потом мы взяли шоколадное печенье, которое было у Ины в машине, и пошли к сенатору Хайнцу. Там были Джейми и Филлис Уайет. А потом появилась Лиз Тейлор со своим Джоном Уорнером, она подошла поздороваться и была очень мила, причем позже вернулась к нашему столу и поужинала вместе с нами. Джон приносил мне полный бокал вина, а для Лиз приносил чуть-чуть, на донышке, и она спрашивала его: «А в чем дело?», на что он отвечал: «Сам не понимаю, это все бармен, он мне не наливает, сколько полагается».
Я познакомился там с миссис Кассебаум, дочерью Альфа Лэндона, она – единственная женщина-сенатор. Было много крутых теток, они такие смешные. Играл португальский гитарист – ведь миссис Хайнц португальского происхождения, она из Мозамбика. Мы обошли дом, он чудесный, и у них по-настоящему дорогие, великолепные картины. Есть одна картина Копли. Миссис Хайнц сама приготовила еду, причем вовсе не фирмы «Хайнц», а утку по-португальски с рисом, но я съел всего одну порцию.
Ина отвезла нас в гостиницу. Поднялся в номер, там для меня, оказывается, оставили шоколадный набор «Леди Годива», и я съел начинки всех конфет. Еще оставили бутылку коньяка, я и ее выпил. И еще была корзинка с фруктами, и я съел все киви. Наелся сладкого и потом, наверное, вырубился, хотя проснулся всего через час.
Четверг, 25 сентября 1980 года – Вашингтон (округ Колумбия) – Нью-Йорк
В самолете читал «Разговоры с Джоан Кроуфорд». Мне понравилось, как она пользовалась ругательствами вроде shit и fuck и прочими подобными словами. Господи, да если бы мне только удалось заставить Полетт выражаться так же, когда мы с ней попытались сделать книгу, было бы замечательно. Надо будет попросить ее сделать это в качестве подарка мне на Рождество, если только она будет в состоянии, – вот бы она позволила записать хорошую, сочную пленку, которую я когда-нибудь смог бы использовать. Интересно, у меня хватит духа в самом деле попросить ее об этом: «Ах, Полетт, ну пожалуйста, просто в подарок, лично для меня, чтобы я [смеется] мог подрочить, слушая эту пленку»? А что, неплохая просьба, верно? Я, пожалуй, действительно так и скажу. Дождь настиг нас на Манхэттене. Боб сдал свои вещи в камеру хранения, так что нам пришлось его немного подождать (такси 20 долларов). Мы все разъехались по домам, чтобы бросить там вещи. Была уже половина двенадцатого дня. Мы ожидали, что к нам в офис приедет Рон Рейган-младший. И вот появились фотографы, потом парикмахер, потом гримеры, потом еще художник-постановщик и арт-директор, – в общем, к шести часам в нашем офисе толклось человек двадцать пять. А Боб ходил между ними, совершенно ошалевший, и говорил: «Неужели все это нужно, чтобы просто сделать одну фотографию симпатичного парня?» А те все приезжали и приезжали – все эти ассистенты ассистентов ассистентов, и мы в результате им всем сказали, что так можно с ума сойти, и почти всех отправили прочь, нас осталось только трое или четверо человек. Наконец появился Ронни Рейган-младший, он был со своей девушкой, они держались за руки. Еще был его чернокожий приятель, который приглядывает за ним и которого он называл «Шоколадка». А с ними Джейми Кеблер, который женат на дочери миссис Анненберг, – он-то все и устроил. Он тут же подошел ко мне и говорит: «Хочешь верь, хочешь нет, но вот что, понимаешь ли, получилось. Лэлли Уэймут позвонила Рону, чтобы попросить об интервью, и он ей сказал: “Извините, я не даю интервью – будет только одно, для Interview”, а она ему: “Как ты можешь появляться в этом журнале для голубых?! Мы ведь с тобой – люди одного круга. То есть и моя семья одна из первых в стране, и твоя тоже, и ты еще собрался давать эксклюзивное интервью этому изданию!?”» По словам Джейми, после такого разговора Рон очень расстроился и хотел вообще отменить фотосессию, но Джейми тут же выскочил на улицу, купил в киоске Interview, Рон прочитал этот номер, ничего «голубого» там не нашел, и потому сказал, что ему все фиолетово, что он по-прежнему хочет дать нам интервью, а на самом деле ему просто захотелось «познакомиться с Энди». И поужинать со мной. И он в действительности оказался очаровательным парнем, Господи, до чего же он был мил! Только без конца тискал эту девчонку. Он и эта девушка живут вместе. А «Шоколадка» – просто его хороший друг.
Он оказался очень умным. Не говорил слишком много, но всякий раз его слова были весьма умны. Пусть он немного шепелявит, зато находчив, остроумен. Сидел с довольным, задорным видом. После съемки он стал пить спиртное. Он выпил больше, чем кто-либо, кого я только знаю, и я не понял – может, это все просто чтобы перестать волноваться или еще почему-то. Потом мы пошли в ресторан «65 Ирвинг», чтобы там записать само интервью. Я не знал, о чем с ним говорить, я вдруг оробел, и он тоже. Но тут Боб набрался духу, стал спрашивать его об отце. А я спросил [смеется], от имени Боба, красит ли волосы его отец. Рон сказал, что про это у него все всегда спрашивают. Я свалил все на Боба. А Боб тут же свалил все на меня. Но Рон сказал, что нет, отец волосы не красит и что мать его очень славная и замечательная, он ее обожает. Тут я начал действовать исподтишка: заговорил о фильме «Обыкновенные люди», сказал, до чего я терпеть не мог Мэри Тайлер Мур, вплоть до того, что, посмотрев этот фильм, я бы ей просто врезал, если бы только встретил ее на улице. Тут он собрался было что-то сказать про Нэнси, но вдруг почувствовал, к чему я клоню, и переменил тему. Я-то в самом деле считаю, что мать в «Обыкновенных людях» – точь-в-точь миссис Рейган. По-настоящему холодная и сварливая. Между прочим, малыш Тимми Хаттон, звезда этого фильма, нам отказал, он вообще не дает интервью. Ну вот, сидим мы в ресторане. Я сказал ему, что ни разу еще не пробовал лягушачьи ножки, и он был так мил – сразу же заказал, чтобы я мог их попробовать. В самом деле, он удивительно мил, у него красивое тело и красивые глаза. Правда, нос не удался. Слишком длинный. Большие полные губы. Он не похож ни на кого из своих родственников, вот что удивительно. Не знаю, может, он и голубой. Он сидел за столом, положив руку на ногу своей девушки. Ей двадцать восемь лет, ее зовут Дориа, они познакомились в Калифорнии. Она пригласила меня на ужин, который приготовит с помощью кухонного комбайна «Куизинарт» – он ей подарил его на день рождения. И еще у них есть телевизор «Квазар», десять дюймов по диагонали.
П отом, около ресторана, мы случайно встретили Энни Лейбовиц, которая оправилась от своей «сердечной травмы». Выглядит она великолепно. Я сделал несколько снимков на своем «Полароиде» и подарил их им на память, а еще подарил свою «Философию», несколько экземпляров, и «Экспозиции». После чего Рон написал на одном из экземпляров: «Моему дорогому ниггеру», и «Шоколадка» сказал, что будет это всем показывать, когда пойдет в Белый дом. Потом мы говорили о Мерсе Каннингеме, и Рон сказал, что ему больше всего нравится танцевальный номер с подушками, наполненными гелием, а я сказал ему, что это я сделал эти Серебряные Подушки, и он сказал, что понятия не имел об этом и вспомнил о них вовсе не для того, чтобы мне было приятно. Боб прямо-таки влюбился в Рона, решил, что он совершенно замечательный. У Джейми Кеблера был лимузин, и мы отвезли этих ребят к ним домой, они живут на 10-й улице, между Пятой и Шестой авеню. Они прекрасно провели время, мы им понравились, так что нам еще предстоят ужины, сделанные с помощью «Куизинарта». Да, я уже говорил, что проиграл Ральфу Дестино то пари – насчет Риты Хейворт? Она ведь действительно родилась в Бруклине, так что теперь мне придется сделать портрет той женщины, на которой Ральф собирается жениться.
Суббота, 27 сентября 1980 года
Проснулся в девять. Пришлось наклеиваться – для встречи с Фредом Драйером, которого нужно интервьюировать в «Кво вадис». Он играет за лос-анджелесскую команду – «Рэмс». Он приехал, причем на нем не было ни рубашки, ни галстука, и с ним явились два боксера-профессионала, которые выглядели точно так же, но нам удалось уговорить ресторан дать нам столик в глубине, тот самый, за которым мы интервьюировали Берта Рейнолдса. Рост у Фреда Драйера 6 футов и 6 дюймов (198 см), он такой красавчик, что я в него сразу же влюбился. Он хочет пойти в актеры. Я смутился, когда он спросил меня, под каким номером он играет, – я просто не знал. Он съел четыре порции салата и еще порцию мяса.
Воскресенье, 28 сентября 1980 года
Бриджид провела целый день на семинаре ЭСТ. Там у всех присутствующих отобрали часы. Она вернулась домой лишь к пяти утра. На семинаре было двести человек, а это как-то дурно пахнет. Они там смотрели друг другу в глаза и при этом пердели. Обзывали друг друга «жопами», в общем, Бриджид у нас теперь – здоровенная жопа. Ужасно смешно!
Среда, 1 октября 1980 года
Решил остаться в офисе и закончить кое-какие работы вместе с Рупертом, нанося алмазную пыль. Если бы пыль была настоящей, она стоила бы 5 долларов за карат, и тогда каждая картина стоила бы 30 или 40 тысяч долларов, и это только за алмазную пыль. Потом за нами заехал Джон Райнхолд, и мы поехали смотреть пьесу «Психология наоборот» на Шеридан-сквер, в театре Чарльза Ладлэма, который называется «Ридикьюлос тиэтрикал компани» (такси 6 долларов, билеты 32 доллара).
У нас были хорошие места, и пьеса была хорошая, потому что все в ней – полная правда. История про мужчину и женщину, они оба психиатры, у них несколько пациентов, с которыми они отправляются на остров, и там пациенты начинают принимать лекарство под названием PU («Пи-Ю»), которое заставляет их любить всех тех, кого они прежде не любили, и, соответственно, наоборот, – очень здорово, все это стоило посмотреть, потому что ссорились персонажи очень реалистично. Мы с Джоном решили посмотреть, какой на самом деле Бобби Шорт, и отправились в «Карлайл» (такси 4,50 доллара), и Бобби там пел большую программу, а я вспоминал, как мы виделись с ним в прежние времена, но тут Джон вернул меня в настоящее – сказал, что Ширли Голдфарб отправилась к праотцам. Потом Бобби направился было в нашу сторону, так что мы скорее расплатились и – наутек оттуда (68,30 долларов). Домой вернулся около половины второго ночи.
Четверг, 2 октября 1980 года
Нельсон Лайон зашел вместе с Майклом О’Донохью, сценаристом из «Сэтедей найт лайв», он смешной парень, совершенно не похож на ирландца. Он сказал, что на какой-то вечеринке я сфотографировал его, однако я, должно быть, просто хотел поймать в кадр кого-то, кто стоял позади него. Он, по-видимому, хочет стать еще одним Баком Генри. Я не пригласил их на ланч, и они видели остатки еды, которые еще не убрали после большого ланча, который устроил Боб, поэтому мне пришлось придумать какую-то отговорку, а то этот Нельсон вечно что-то подозревает.
Ричард Вайсман сказал, что ему нужны женщины на мероприятие в «21», перед боем Али, поэтому я пригласил Барбару Аллен. А она хотела привести с собой Джона Сэмюэлса, я спросил разрешения у Ричарда, и он позволил. До половины восьмого вечера работал вместе с Рупертом над портретами. Узнал, что бой начнется только в одиннадцать, и удивился, зачем нужно ехать в «21» к 19.30. Отвечал на телефонные звонки. Потом поехал на такси в аптаун (5 долларов).
В ресторане «21» устроили особую программу – для постоянных клиентов, надо думать: в 19.30 коктейли, а ужин в 20.30. Потом нам раздали билеты, чтобы мы пошли в зал мюзик-холла «Радио-сити», посмотрели матч, а после вернулись обратно в «21», перекусить перед сном. Джон Макинрой старший был там вместе со своим другом, который работает в офисе Пола Вайса, он сказал, что он наш юрист, но я его не знал. Кругом были плакаты с портретом Али и значки с надписью «Я самый великий». Я старался не пить слишком много. Нас выставили из ресторана, сказав, что мы не успеем на бокс. Мы прошли через здание компании «Уорнер» в «Радио-сити». Сначала был бой Спинкса, а после начался бой с Мохаммедом Али, и я не мог на все это смотреть, обгрыз все ногти на руке. Зрители не могли поверить, что Али проиграл бой. Слишком невероятно это было. На нем был грим, он был очень красив, грим был белый, его лицо не блестело, а у Холмса лицо было черное и блестело от пота. Потом мы пошли в «21», и я познакомил Барбару Аллен с Джоном Коулманом. Джон Сэмюэлс совершенно влюбился в Уолтера Кронкайта, разговаривал с ним за стойкой бара, напился и мне пришлось его увести.
Потом Ричард хотел повести нас в новый ресторан для холостяков, он пригласил туда трех блондинок, и Барбаре это не понравилось. Она со мной говорила про Джона Сэмюэлса: «О, посмотри, он точь-в-точь Питер Бёрд: ходит, как Питер Бёрд, разговаривает, как Питер Бёрд, вот, гляди, он бежит, совсем как Питер, он ест, как Питер!» Я ей сказал: «Ты о чем вообще?» Потому что, честно говоря, у них в принципе нет ничего общего.
А Барбара говорила, что не может дождаться, когда же снова приедет Бьянка и увидит их с Джоном: «Что, по-твоему, подумает Бьянка? Что она скажет? Ну, я, может, ей его и отдам, когда она вернется. Но все же – чтó она подумает, а?» А Джон совсем недавно говорил мне: «Не могу дождаться, когда вернется Эверил, – поеду в аэропорт встречать ее».
Боб достал для Барбары косяк, о чем она его попросила, и она пришла от этого в куда больший восторг, чем от всего остального. В общем, мы ушли оттуда и двинули домой, но районе 79-й улицы услышали полицейские сирены, увидели толпу, и Джон мигом побежал туда, пролез в толпу – а там на тротуаре лежал труп. Мы стали спрашивать, что случилось, и наконец один привратник сказал нам, что только что мимо него прошли трое и ему показалось, что они странно себя вели, но потом они напали на полицейского, который был в штатском, попытались его ограбить, а тот принялся стрелять, вот и убил одного из них. Джон захотел быть в эпицентре происходящего, и Барбару это ужасно расстроило. Вообще все получилось ужасно: и этот бой Али, там столько жестокости, а потом еще вот это случилось, – в общем, мы взяли такси, и шофер показался мне сумасшедшим. Барбара сказала, что он грек, но, по-моему, он был пуэрториканцем, он все молол всякую ерунду, потому что думал, что убитый был пуэрториканцем. Я довез Барбару до ее дома и подождал, пока она вошла в подъезд, а потом, когда мы проезжали мимо больницы «Ленокс-хилл», туда как раз привезли этот труп, который мы совсем недавно видели лежащим на асфальте (такси 4 доллара)!
Когда я доехал до дома, оказалось, что у меня нет номера Барбары, чтобы позвонить ей и сказать, что я добрался без проблем, поэтому я позвонил Бобу, чтобы взять у него ее номер, а он сказал мне, что Барбара сообщила ему, что все хотят Джона Сэмюэлса, «особенно этот Энди», и тогда я попросил его позвонить ей и как следует отчитать за эту болтовню: если бы я в самом деле хотел Джона Сэмюэлса, я же ведь был знаком с ним еще до того, как она с ним познакомилась, да и на это мероприятие я пригласил его только потому, что хотел сделать ей приятное. И что на самом деле Ричард хотел пригласить другую женщину, а вовсе не ее. Вот так-то!
Воскресенье, 5 октября 1980 года
Был в церкви. Звонила Диана Вриланд, поблагодарила меня за то, что я купил десять экземпляров ее книги «Шарм». Я пошел погулять с собакой, и мне показалось, что я прошел мимо женщины-эксгибиционистки: на ней был плащ, а под ним, судя по всему, больше ничего. Она прошла мимо меня, а потом повернула в конце квартала и пошла обратно. Вид у нее был странный, хотя, вполне возможно, она просто только что с кем-то поругалась и ушла из дома. Если читать «Пост», все начинают казаться странными.
Понедельник, 6 октября 1980 года
Заходила Корнелия Ге с т. Она пила спиртное, хотя ей всего пятнадцать лет, и она очень красива.
Из шести часов записей Винсент смонтировал программу на час, и все выглядит отлично, совершенно профессионально. Дон Манроу отправился на конференцию по видео в Ниццу. Я работал до половины шестого вечера (такси 7 долларов). Приехал домой, наклеился, оделся по-парадному. Потом пошел к Си-Зи Гест на коктейли. Там один тип сказал мне: «Мы с вами оба знаем одного и того же человека». Оказалось, что его семья владеет производством всего коньяка и хереса в Испании и что наша Нико в шестидесятые годы была девушкой во всей их рекламе – на плакатах, в метро и в журналах, так что ее знала вся Испания. Он интересовался, где же теперь эта красавица, и я сказал, что она стала совершенно другим человеком, а он никак не мог поверить, что она растолстела и сидит на героине. Он хотел увидеть ее, и я сказал, что если она еще играет в «Сквот-тиэтер», мы с ним можем пойти туда и посмотреть на нее. Си-Зи привезла нас на своем микроавтобусе в музей Метрополитен, на ужин с показом мод Кардена. Это оказался самый продолжительный показ мод на свете. Я был очень удивлен: такое ощущение, что он сохранил каждую модель, которую когда-либо создал, – до того их было много. Мне лично показ понравился, а вот дамам он наскучил. Я видел Билла Пейли, Барбару Аллен и Слима Кита. Жаль, что я не снял ни одной фотографии, а ведь там были все. Я было подумал, что в глазах у лис, которые носила Сан, настоящие бриллианты, но она сказала, что вовсе нет. Она спросила, где бы купить недорогой браслет с рубинами, и я сказал, что недавно видел такой – всего за 42 тысячи долларов. Она сказала, что это подарок для одного мужчины, и я догадался: для Патриса Кальметта, потому что в последнее время она встречается с ним, она ведь разошлась с Нагибом, потому что, как сама сказала, он пробуждал в ней слишком много чувств.
Там был Боб Денисон со своей новой любовницей Чиной Мачадо, с которой я вчено попадаю впросак, потому что никогда не узнаю ее. Была мать Кэтрин Оксенберг – принцесса Елизавета Югославская. Она красива, и я сразу понял, что это она, стоило ей заговорить, потому что у них с дочерью совершенно одинаковые голоса. На ней было одно из платьев Каролины Эррера. Еще я поговорил с матерью Паломы – Франсуазой Жило.
А вот с Си-Зи мы говорили про орхидеи. Ее колонку по уходу за садом сейчас уже печатают в шести газетах. Вечеринка мне очень понравилась. Мы решили отвезти Сан домой в «Карлайл», мы были на улице, ловили такси, но тут Андре Оливер настоял, чтобы мы поехали в его лимузине. Я под конец вечера увидел самого Пьера Кардена и сказал ему, что показ был великолепен – мне лично понравилось то, что сохранилось такое количество моделей с 1950 до 1980 года. Да, еще: ужин был в зале храма Дендур, и всем раздали книги про этот храм и шоколадные трюфели, а я сунул несколько трюфелей между страницами книги и раздавил их, так что было похоже на дерьмо, и Сан это очень понравилось. Один тип потерял свою книгу, так что я отдал ему мою, и когда он ее раскроет, увидит внутри дерьмо. Сан попросила меня поставить автограф на ее экземпляре. Мы завезли ее домой, потом отвезли меня, потом принцессу Полиньяк, которая занимается у Пьера Кардена рекламой, а потом Боба. Домой я вернулся около половины первого ночи.
Вторник, 7 октября 1980 года
Херманн-Германец сказал мне, что на 90 процентов уверен, что мне закажут портрет Папы Римского. А недавно на одной вечеринке Марио д’Урсо сказал: «Я делаю все, чтобы вам достался Папа Римский». Все они думают, будто мне так уж нужно сделать портрет Папы. Ну, я, разумеется, хочу этого, однако для меня это отнюдь не вопрос жизни и смерти.
Я отказался делать обложку с Рональдом Рейганом для журнала «Нью-Йорк». В газетах меня уже и без того изображают «республиканцем на одну ночь». Работал над фонами для картин. Руперт вернулся после того, как долго разыскивал картинки Микки Мауса для серии «Новые мифы», которую заказал Рон Фелдман, – а там Микки Маус, Дональд Дак, «Тень». Надо будет сделать что-нибудь новое – например, обсыпать их алмазной пылью. Наклеился, потом заехал за Каролиной Эррера, и мы решили пройти пешком до Хальстона. Она сняла свои серьги и отдала их мне. Мы выпили несколько коктейлей. Виктор был в своих широченных самурайских штанах. Потом мы сели в два лимузина и поехали на обед, который давали в ресторане универмага «Б. Альтман» в честь американских дизайнеров, это было благотворительное мероприятие Нью-Йоркской публичной библиотеки. Там была и Мэри Ласкер, и Эсте Лаудер, и Мэри Макфэдден. Я разговаривал с «Сюзи» – Элин Мейли. Она прекрасно выглядит, у нее такой лифчик, что грудь приподнята и можно туда заглянуть.
Я сидел рядом с Хальстоном. Решили, что я буду фотографировать только официантов, их тут двадцать. Мы с Виктором пошли в уборную, он там снял свои самурайские штаны, а я надел их как пелерину. Мы думали, что в уборной никого нет, но когда мы уходили оттуда, все вдруг вышли из кабинок. На этом вечере была Эйприл Экстон с Сэмом Уэгстаффом, он постарел. Я обвинил Эйприл в том, что она иудейка, а она возразила, мол, как же такое возможно – ведь я встречаю ее у себя в церкви Сен-Винсент Феррер. Я напомнил ей, как однажды она обвинила меня в том, что я будто бы изнасиловал ее собачку, прямо у нее в туалетной комнате. Эта ее собачка тогда зашла в туалет следом за мной, а когда я вышел, то и она вышла вместе со мной. Эйприл кошмарная женщина, но она действительно смешная. Я ей еще раз сказал, что фотографии, которые она подарила Сэму – я ведь снимал ее в шестидесятые годы, – теперь стоят тысячу долларов каждая.
Потом мы с Каролиной отправились на ужин, который устроила Кармен д’А-лессио для своих сорока друзей в китайском ресторане «Мистер Чау». Лестер Перски произнес миллион тостов, он был совершенно пьян. Он даже сказал тост в честь Генри Гельдцалера, которого там вообще не было. Потом он заставил меня сказать какой-нибудь тост, тост получился такой: «Всем бесплатные коктейли – за счет Лестера».
Среда, 8 октября 1980 года – Нью-Йорк – Порт-Джервис (штат Нью-Йорк) – Нью-Йорк
Заехал за Бриджид (такси 7 долларов). Нам нужно было попасть в дом Чарльза Райделла в Порт-Джервисе, чтобы взять у него интервью в связи с его эпизодической ролью в фильме «Юнион-сити». Потом мы заехали еще за Доком Коксом на 72-ю улицу, однако он оказался еще не готов. Док Кокс вез нас потом на своем «роллс-ройсе». Он сказал Бриджид, что в его машине нельзя курить, потому что это испортит аромат хорошей кожи, исходящий от сидений, и она начала сходить с ума: всякий раз, когда ей нужно было покурить, ей приходилось высовываться из окна машины, так что настроение у нее испортилось. Мы добрались до места, Док стал готовить мартини, и Бриджид выпила первый свой коктейль. Я начал снимать. Бриджид вышла в сад, чтобы собрать «свежие тома-а-аты» (как она произносила это с классическим британским выговором), а вот к концу дня она уже выпила так много, что это были обычные «томейтос» (по-американски). Я тоже пошел в сад и собрал сливы, и мы их ели прямо так, немытые, хотя их и опрыскивали чем-то от насекомых-вредителей, – но они были такие вкусные! Я съел штук десять. Потом я собирал черри и еще обычные помидоры. А Бриджид пила свои мартини прямо «на природе», среди помидорных грядок, и в результате где-то там потеряла бокал. Бриджид и Чарльз без конца мне говорили: «Ах, ланч у Фло-Джин, ланч у Фло-Джин!», и еще: «Ты ничего подобного за всю свою жизнь не видел». И чем больше они про это говорили, тем больше хотелось это все возненавидеть. Наконец мы туда добрались, и, м-да, я действительно ничего подобного в жизни не видел. Это самый отвратительный, самый безвкусно оформленный ресторан, в каком я только бывал. Большой, неопрятный, его держат Фло и Джин, и он весь набит куклами, их там разве что не миллион. Всех цветов. Потому что все там очень цветное. Салфетки розовые, зеленые и желтые – в самом деле, там очень много цвета. Не то Фло, не то Джин сказала, что ее муж умер в 1929 году. Еда была – хуже не придумаешь, но много. Я тут же потолстел на два кило, потому что ел только пюре со сладким соусом. Мы и там много пили, Бриджид по-прежнему отдавала дань мартини. Чарльз платил за ланч, но я еще купил сувениры. Все развлеклись по полной программе. В этом ресторане один зал переходит в другой, они бесконечные, там празднуют свадьбы и устраивают вечеринки. Ресторан занимает едва не четверть длины реки Делавэр. Бриджид сильно захмелела, перецеловала всех официанток. Потом начала рассказывать мне всякую всячину про еду, чего никогда не делала прежде: например, как она пришла в устричный бар на вокзале Гранд-Сентрал и заказала там полуторакилограммового лобстера, и эта славная официантка его принесла, но Бриджид что-то не поверила, что он весит полтора килограмма. Бриджид сказала: «Вы знаете, я много ем, у меня болезнь такая, и я хорошо знаю, чтó я ем и сколько, и вот это – точно не полтора килограмма». А лобстер тот стоил что-то около 39 долларов. Официантка сказала: «Нет-нет, я уверена, что здесь полтора килограмма». Тогда Бриджид сказала: «Пойдемте и взвесим его, и если в нем полтора кило, я дам вам десять долларов». В общем, пошли они на кухню, положили лобстера на весы – а в нем меньше полкило! Официантка была ужасно смущена, сказала, что Бриджид вообще не надо платить за еду. А дальше Бриджид будто помешалась, она реально опьянела. Я смотрел телепрограммы на «Бетамаксе» Чарльза. У него там одни порнофильмы, но это – обычная порнография: например, «Как Дебби уделала Даллас». Ему нравится обычное порно – не голубое, а с натуралами, потому что ему [смеется] нравятся только натуралы. Ну, а я смотрел, что было.
Ланч наш закончился в половине шестого, а к шести Чарльз уже должен был везти нас на ужин.
Ах, да, оказалось, что Бриджид как-то раз, когда приезжала к Чарльзу в гости, позабавилась с работником на ферме неподалеку. Чарльз ее спросил: «Слушай, ты случайно не трахалась с этим парнем на соседней ферме? После того как ты тогда тут побывала, он ведет себя со мной совсем не так, как прежде». И она призналась. А было это тогда, оказывается, после полудня, когда она осталась одна, – она весила тогда только 57 килограммов. Она решила, что хорошо бы купить немного сливок и надо сходить прямо к коровам. В общем, она шла, шла и набрела наконец на этого самого работника. А теперь он ведет себя странно с Чарльзом: видимо, решил, что он трахнул то ли его его жену, то ли любовницу. Подошел парень-хастлер, он берет всего 30 долларов, потому что городок такой небольшой. На самом деле тут гомосексуальный Пейтон-плейс. Док Ко к с отвез нас назад, в Нью-Йорк, до самого дома.
Пятница, 10 октября 1980 года
Позвонил Боб, сказал, что Джейми Кеблер не сможет пойти в Бруклинский колледж сегодня вечером, где мы собирались посмотреть, как танцует Рон Рейган, и поэтому мы даже не знаем, как туда добраться. Но потом Боб снова позвонил и сказал, что в половине седьмого вечера за нами приедет лимузин. Ожидая выступления Рона, мы высидели целых три балета. Но все это чушь собачья. Потом выступил Рон со своими номерами, и вот у него все было нормально. Хотя он и сказал Бобу, что не танцует под джазовую музыку, тут как раз танец был с джазовым аккомпанементом, и это у него хорошо получилось. Он действительно мог бы хорошо петь и танцевать, наверное, не хуже того блондина, который был так популярен в годы войны, ты ведь знаешь, о ком я? О Вэне Джонсоне.
На улице шел дождь. К Бобу подошла девушка из комитета Рейгана, сказала, что звонила ему целый день, что его интервью с Пэтти Дэвис, дочерью Рейгана, можно будет сделать уже завтра, так что Боб был в полном восторге. Пэтти – это та, которая жила вместе с ребятами из группы Eagles. Потом она сама подошла к нам, она высокая и вполне хорошенькая, подумал я, но на ней довольно странная одежда – какой-то свитер и что-то еще. Винсент снял ее на видео. Я сказал ей, что когда мы, собственно, будем делать с ней интервью, то, может, она немного приоденется, придет в чем-то более модном, а она ответила: «Это моя самая модная одежда». Я тогда сказал: «Может, вы придете в чем-то таком, на чем будет ярлычок известной фирмы?» А она сказала: «Нет, лучше я приду в еще более удобной одежде». Тогда я оставил свои попытки и сказал: «Ладно, неважно». Она показалась мне довольно хорошенькой, но когда я позже смотрел видеозапись, то недоумевал: отчего оба ребенка не унаследовали красоту родителей? Ее отец ведь в свое время был великолепным.
Понедельник, 13 октября 1980 года
Выйдя из офиса, пошел туда, где устраивали большой парад в честь Дня Колумба. Дошел до 42-й улицы и Шестой авеню (такси 5,50 доллара). День был унылый, пришлось целое утро беседовать с бухгалтерами насчет налогов. Все утро – сухое печенье и кофе.
Боб приехал ко мне на лимузине, и мы заехали за Сан, чтобы отправиться на прием, который Джекки О. давала в честь книги Дианы Вриланд «Шарм» в Международном центре фотографии на 94-й улице и Пятой авеню. Прием был небольшой, пригласили только семьдесят человек. Сан рассказала, что в отеле «Карлайл» вчера утром удалось предотвратить ограбление. Трое бандитов в четыре часа утра. Я напугал ее, сказав, что они, наверное, явились туда, поскольку точно знали, что там живет она. И я в это в самом деле верю. Приехала Джекки О. Я побоялся фотографировать ее, поэтому отдал свою камеру одному из газетных фоторепортеров, чтобы он снимал вместо меня. Крис Хемфил, который работал над книгой, был на седьмом небе, он так устроил, чтобы я сидел с ним рядом. Он, правда, как всегда, действовал мне на нервы. А на суперобложке о нем написано, что он [смеется] «сотрудничает с Энди Уорхолом». Его дамой была Дебора Турбевилль. Какой-то дрожащий паренек, стоявший за лестницей, спросил меня, можно ли ему сфотографировать меня. Он сказал: «Я – художник».
Джекки пришла с Чарльзом Рискэмпом из библиотеки Моргана. За ее столиком сидела Глория Вандербилт. И супруги де ла Рента. Ох, до чего же я их терпеть не могу. Франсуаза больше меня не расцеловывает. Ну и прекрасно. Они хотели уйти домой рано.
Приехал домой, а там с первого до последнего этажа гремит музыка – это Аврора развлекала своего друга-приятеля, пришедшего к ней в гости. Я был очень смущен, что явился домой раньше, чем она ожидала. Они слушали мою новую пластинку Bee Gees.
Вторник, 14 октября 1980 года
Сегодня день посвящен Паломе Пикассо. Пошел ради нее на завтрак в «Тиффани». Славные украшения, у меня есть такие же, только сороковых годов. А сейчас продают копии вещей тех лет. Палома сделала маленький браслет в форме сердечка, в духе Эльзы [Перетти]. Дорогое удовольствие – 27 тысяч долларов за штуку.
После работы наклеился и отправился в ресторан «Мистер Чау» на ужин в честь Паломы (такси 4 доллара). Встретил там Фрэн Лебовиц, сказал ей, что ей обязательно нужно найти мужика, но такого, с кем у нее возникла бы жгучая страсть, потому что если ей как-нибудь придется про это писать, она хоть будет в курсе. Перри Эллис очень привлекателен, у него длинные волосы. Кругом были важные лица. Томас Амманн только что вернулся в Нью-Йорк из Аргентины, и там, сказал он, все до того дорого, что он просто не понимает, как там люди живут. У него был лимузин, и я приехал домой в час ночи.
Среда, 15 октября 1980 года
Палома появилась в программе «Тудей шоу», а не следовало бы, – она рассказывала про всевозможные ювелирные изделия, которые у нее есть: так ведь ее могут и похитить.
У меня была встреча с одной дамой из Южной Америки, которая хотела выбрать себе что-то из моих картин. Она привела с собой несколько красавиц из Венесуэлы. И еще зашел этот печально знаменитый Ронни Левин. Кто-то уже предупредил меня, что он появился в Нью-Йорке, так что его приход не был полной неожиданностью. В офисе у нас никто не обращал на него внимания, а он ходил туда-сюда с таким видом, будто все вокруг – его собственность, но потом ушел восвояси.
Четверг, 16 октября 1980 года
Винсент установил видеокамеру, чтобы снять интервью Джона Ричардсона с Паломой. Она пришла со своим мужем Рафаэлем и приятелем Хавьером [де Кастелла]. А человек из «Тиффани» привез ювелирные изделия.
Заходил Дэвид Уайт, принес письмо от Раушенберга – Дэвид ведь теперь работает у него, и в письме говорилось, что столы, которые стоят у меня, делал он сам, потому что это было как раз в то время, в конце шестидесятых или в начале семидесятых, когда Дженни Хольцер пыталась начать бизнес, продавая дизайнерскую мебель, но потом бизнес разорился, и столы достались мне. Что ж, прекрасно, что Раушенберг написал письмо, в котором сказано, что столы сделаны его руками, потому что теперь он их когда-нибудь, пожалуй, подпишет. Потом позвонил Хуан Хэмилтон, сказал, что они с Джорджией О’Киф поселились в отеле «Мейфэр» и что придут к нам в половине пятого, но я попросил их прямо сейчас и приехать, потому что здесь у нас Палома, и они в самом деле вскоре появились. Короче, все были в полном взаимном восторге. Все думали, что Хуан женится на Джорджии, однако он женился на другой женщине, и сейчас его жена ждет ребенка. Джорджия обмотала голову чем-то черным. В этот раз она показалась мне очень старой. Надо постоянно следить за ней – а вдруг она вздумает сесть на стул, которого на самом деле нет. Однако на видео, которое снял Винсент, она выглядела молодой и вроде бы адекватной. Она в курсе всего, что творится вокруг, просто она теперь двигается так, как обычно передвигаются старики.
Потом все уехали. Пришел Руперт, и мы с ним кое-что сумели сделать. Работали до половины девятого, и Джей Шрайвер тоже согласился остаться на работе допоздна. А позже, поскольку они отработали сверхурочные часы, я пригласил Руперта с Джеем в ресторан «65 Ирвинг-стрит» и договорился с Джоном Райнхолдом, что он там с нами встретится. Джей, как выяснилось, родом из Милуоки. Он сказал, что его мать – «чехословачка». То есть сама она родилась не в Чехословакии, однако на сто процентов оттуда.
Да, еще: сын Мэри Тайлер Мур покончил с собой, и теперь этот фильм, «Обыкновенные люди», будет пользоваться большим спросом и все ее по-настоящему возненавидят, потому что решат, что она и в жизни такая, как в этой роли.
Вторник, 21 октября 1980 года
Я случайно встретил Джона Карри на улице, но не узнал его, когда он поздоровался со мной, – и понял, кто это, лишь через три квартала. Поэтому решил позвонить ему и еще купить билеты, чтобы посмотреть на него в мюзикле «Бригадун».
Да, еще я случайно познакомился с молодым человеком, чья работа заключается в том, чтобы совершать покупки для Джона и Йоко – он покупает для них одежду и разные разности. Я спросил, приходилось ли ему возвращать в магазин купленное для них, и он сказал, что это было всего один раз. Я спросил, носят ли они вообще хоть что-то из того, что для них покупают, ведь они же никуда не выходят, и он сказал: «Они еще вернутся в свет. Ну, они надевают обновки, когда ходят в студию звукозаписи». Да, а самое интересное из того, что он рассказал, было вот что: перед тем как они его наняли, он должен был подписать бумагу, в которой говорилось: «Я не напишу книгу про Джона Леннона и/или Йоко Оно». Здорово, правда? Он сказал, что обожает свою работу. Вот и мне тоже нужно было бы найти кого-то, кто помогал бы мне делать покупки в магазинах, подсказывал, где найти замечательные новые вещи.
Да, еще: я поругался с этим своим агентом по недвижимости. Он сказал, что здание на 22-й улице, которое я так хотел купить, продали в прошлую пятницу, – а я ведь просил его держать меня в курсе дела. Я так разозлился. А потом он сказал мне, что у нас назначена встреча, чтобы посмотреть здание «Кон-Эд» на 12-й улице. Здание прекрасное, однако оно далеко в даунтауне, и я не могу на такое решиться. Стоит полтора миллиона плюс потребуется еще миллион на ремонт.
Мы опоздали к началу «Бригадуна». Джон Карри не блистал, просто играл свою роль, но все же он хороший актер. Мне шоу понравилось. В ряду перед нами сидел человек, который работает у Джорджа Лоиса, у него еще такая хорошая ирландская фамилия, вроде, Каллагэн, он тот самый, с кем я работал, когда мы с Санни Листоном снимались в рекламном ролике для авиакомпании «Бранифф эйрвэйз». Он рассказал мне лучший из мрачных анекдотов, хотя это совсем черный юмор: «Какой подарок получат на Рождество Бинг Кросби и Джон Уэйн? – Стива Маккуина».
За кулисами я сказал Джону, что спектакль просто замечательный, а он напомнил, что я не узнал его, когда мы с ним столкнулись на улице, и я объяснил, что это все из-за его прически: я понял, что это был он, только через три квартала. Я пригласил его на ужин, но он сказал, что уже договорился ужинать с какими-то друзьями.
Среда, 22 октября 1980 года
Винсент пытался зазвать супругов Копли к нам в офис, потому что Билл Копли говорил, что хотел бы сделать портрет своей новой жены Марджори, той самой «мадам». Сам Копли и предложил. Билл очень счастлив, но она, правда, заставила его рассчитать всех слуг, которые работали у него до их бракосочетания, а это очень странно. Надеюсь, с ним не случится ничего дурного. Красавчик-официант из «Глориэс фуд», тот, что скоро сдает экзамены на звание магистра психологии в Колумбийском университете, пригласил меня поужи нать с ним. Но я вдруг сдрейфил и соврал, что нам с Бобом нужно взять еще одно интервью. Красавчик собирался показать мне университетский кампус. Но я просто не могу идти на свидание с незнакомцем. И потом довольно сложно было оказаться на месте девушки, потому что обычно ты ее приглашаешь. Куда легче пойти на свидание с парнями, которые сами тебя выбирают. Ох, я становлюсь совсем как миссис Вриланд.
По второму каналу показывали съемки скрытой камерой, сделанные во время переписи населения 1980 года: некоторые из переписчиков выпивали или принимали кокаин прямо во время работы, а потом садились и выдумывали имена, чтобы заполнить формуляры, потому что получали за каждое имя по 4 доллара.
Суббота, 25 октября 1980 года
Ветер был шквальный, а я простоял на углу целых двадцать пять минут, прежде чем поймал такси. Шон Маккиэн, манекенщик из «Вильхельмины», позвонил из Японии. Там уже воскресенье. Боб попытался воплотить в жизнь свой проект – ужин «Десять мужчин-натуралов для Сан»: он пообещал ей, что сможет пригласить на ужин десять натуралов. Но все натуралы, кого он уже успел пригласить, свое участие в ужине отменили. Наверное, не хотят появляться с нами на людях – без Ричарда Вайсмана и атлетов. Отвез Руперта домой (такси 6,50 доллара).
Боб позвонил снизу в дверной звонок, он приехал на лимузине вместе с Сан. Мы отправились к Элен Роша и Киму д’Эстенвилю в «Олимпик-тауэр» на коктейли. Погода ветреная. Сан только что сделала укладку, и, как она сказала, жить в этой башне ни за что бы не стала, потому что на входе сквозит так, что вся прическа мигом разлетается. Она сказала, что знает нескольких женщин, которые выехали из подобного здания именно по этой причине. Поэтому прежде чем она вошла внутрь, нам пришлось зайти туда первыми, попросить привратника закрыть внутреннюю дверь, тогда перестало сквозить, и она смогла войти. Позже мы поехали на ужин в «65 Ирвинг-стрит». Мы заехали на нашем лимузине за Франко Росселлини, он ждал нас на углу. Мы кричали ему: «Эй, Мэри!», но он нас не слышал, а потом крикнули: «Эй, королева порно!», но он и этого не услышал, у него на голове был капюшон, но, в конце концов, он просто нас увидел. Сегодня же, но чуть раньше, он сказал Бобу, что уходит из кинобизнеса, потому что благодаря «Калигуле» заработал кучу денег.
Воскресенье, 26 октября 1980 года
Иран должен был отпустить заложников. Но, по-видимому, только республиканцы продолжают в это верить, и если заложников не отпустят, для Картера это будет очень плохо. Например, в «Пост» эта новость на первой странице, а ведь эта газета поддерживает Рейгана. В новостях сказали, что Израиль продает Ирану запасные части для военной техники. Диктор кабельного телевидения в одном небольшом городе сказал, что это правда, однако правительство все отрицает.
Смотрел «Сабрину» по телевизору, Уильям Холден и Одри Хепберн выглядят такими старыми. Потом, это так старомодно – говорить про Лонг-Айленд и про Северное побережье. Выгулял собак. Посмотрел «Хупера», и, боже ты мой, до чего здорово: просто Берт Рейнолдс и его обычные реплики. Он играл роль каскадера.
Понедельник, 27 октября 1980 года
Мы с Бобом разговаривали о том, как трудно оказалось осуществить проект «Десять мужчин-натуралов», и кто-то заметил, что это должно стать моей следующей серией – десять мужчин, у кого ни разу не было гомосексуального опыта.
Пришлось встречаться с Марджори Копли, чтобы сфотографировать ее для портрета. Руперт наложил грим. У нее светлые волосы, заплетенные в косы, она их распустила, и волосы доставали ей до задницы, она их только что вымыла, и они приятно пахли. Мы поели вместе. Она еще учится. Занималась точными науками, однако не смогла осилить программу, поэтому теперь хочет попробовать социологию, и я ей сказал: ох, только не это. Билл выглядит превосходно. Единственное, что нас беспокоит, – она прогнала всех, кто прежде работал у него в доме. Она, правда, не показалась мне бесцеремонной или жесткой, как я ожидал. Делала все, о чем я ее просил. Была вполне мила.
Джед купил квартиру на том же этаже, где живет Стюарт Пивар, – прямо напротив его квартиры, в здании на Западной 67-й улице, рядом с «Кафе дез артист». Он хочет использовать ее как офис для своего бизнеса по отделке помещений, чтобы клиенты и рабочие не ходили целыми днями по моему дому, так что мне можно будет вздохнуть спокойно.
Я позвонил Дженни Хольцер. Сказал, что заеду за ней, чтобы мы вместе пошли на вечеринку, которую Диана фон Фюрстенберг устраивает в честь Дианы Вриланд. Работал до восьми вечера, потом доехал на такси (5,50 доллара) до Джейн в «Вольнэй» на 74-й улице и Мэдисон-авеню, где у них с Расти теперь свой пентхаус. Квартира у Джейн маленькая, но славная. Расти открыл дверь, он округлился – наверное, оттого, я думаю, что провел лето со своим отцом, Ленни; но он все равно такой очаровательный. Это как слушать Кэри Гранта. Он сказал: «Люблю тебя, мамочка». Джейн сейчас занимается инвестициями – в недвижимость и в кино.
Потом поехали на такси к ДФФ [Диане фон Фюрстенберг] (3 доллара). Когда мы входили в вестибюль, позади нас шел Уоррен Битти, однако, едва завидев нас, тут же вышел обратно на улицу – не хотел ехать с нами в одном лифте. Я сказал Джейн, что только что он вошел в вестибюль, а потом тут же вышел наружу, и она сказала, что если бы он ее увидел, он бы так не поступил. И сразу после того, как мы зашли в квартиру, появился и Уоррен, он тут же поцеловал Джейн, а я ему сказал: «Ох, Уоррен, до чего ты противный, что же ты не поехал с нами в лифте?», а он сказал, что искал кого-то, с кем должен был встретиться внизу. Но в гости он пришел один, так что же тогда получается? Он выглядит привлекательно, но немного постарел и немного обрюзг – его прическа типично голливудская, понимаешь, да? Она похожа на шляпу. В гостях был Ричард Гир, я познакомил его с Джейн, и он сказал: «О, Бэби Джейн, вы же легенда. Я читал про вас в “ПОПизме”». Там была Аполлония и Иман и красивая молодая девушка по имени Дайан Лейн – я так и не понял, с Лу Адлером она была или нет.
Четверг, 30 октября 1980 года
В офисе ко мне подошел Джон Кейл, он хотел, чтобы я сделал обложку для его альбома. Он хорошо выглядит. Он был с какой-то девушкой. Я подписал ему все его старые пластинки.
Льюис Аллен пришел вместе с модельщиками, которые делают для его пьесы модель робота с моей внешностью. Нам пришлось просидеть с ними около часа, чтобы модельщики смогли как следует изучить мое лицо и решить, хорошая ли получится из меня модель. Смешные ребята, они из компании Уолта Диснея или что-то такое. Если модель должна двигаться и делать, скажем, три вида движений губами и два вида движений глазами, это достигается применением ста специальных механизмов, а если нужно добавить еще одно движение, тогда, значит, внутрь модели нужно вставить еще примерно двадцать механизмов. Мы все еще не подписали договор с Льюисом Алленом, потому что послали договор Полу Вайсу, а его юристы сказали, что это смехотворный документ, потому что слишком сложно написан.
Пятница, 31 октября 1980 года
Хальстон устроил пьянку-гулянку в своем салоне в «Олимпик-тауэр» в честь дня рождения Хиро. Потом Виктор сказал, что нужно поехать в даунтаун, в новое грандиозное заведение под названием «Сэйнт», оно находится в «Олд-Филмор-Ист», в этом зале для рок-групп. А до этого там был «Виллидж Тиэтер». Мы приехали туда, и Виктор встал на колени, умоляя впустить нас. Я узнал, что клуб принадлежит нашему старому приятелю Брюсу Мэйлману, он ведь раньше руководил «Банями святого Марка», и его вечно обуревали всевозможные идеи и проекты. Он, наверное, сам был в «Сэйнте», когда мы пришли туда, но я его, по-видимому, не узнал. Здесь лучше, чем в «Студии 54». У них есть задняя комната, и все выглядят одинаково – в джинсах, без рубашек, с усами; женщин сюда не пускают, за исключением Пэт Кливленд, – а еще они выдали членские билеты десяти лесбиянкам. Ждать членского билета уже нужно два года, однако они сказали, что получить его можно, лишь если кто-то откажется от своего. Шоу со световыми эффектами было феноменальным, совсем как в планетарии Хейдена. Хальстон уехал в три часа ночи, ну и я с ним.
Среда, 5 ноября 1980 года – Дюссельдорф – Баден-Баден – Штутгарт
Проснулся в три часа ночи, услышал печальную новость: Картер очень сильно проигрывает Рейгану. Впервые президент так рано признал свое поражение. И в глазах у него были слезы. Не мог заснуть, поэтому принял валиум.
Четверг, 6 ноября 1980 года – Франкфурт – Дюссельдорф
Познакомился с доктором Зигфридом Унзельдом, издателем Германа Гессе и Гете, очень красивый человек. Я было решил, что его будет легко сфотографировать, потому что он такой красивый, но оказалось трудно. Фотокамера совершенно не в состоянии запечатлеть его красоту. Я взял в эту поездку Криса Макоса, чтобы он мне помогал, однако он вовсе не собирается носить мой саквояж или что-либо делать: для него самое важное – фотографировать для себя.
Наша следующая точка была в Дармштадте, примерно в полутора часах езды. Я приехал туда, чтобы сфотографировать одну даму, она нечто вроде немецкой Дианы фон Фюрстенберг: одна из крупнейших изготовителей одежды – ее компания называется не то «Тинк», не то «Финк». Дом у нее великолепный. Она одевается как деловая женщина, правда, носит бархатный костюм, причем у нее отовсюду торчат носовые платки. Она была весьма мила, и фотографии хорошо получились.
После долгой поездки в Дюссельдорф мы с Крисом поругались: стены в отеле «Брайтенбахер Хоф» очень тонкие, так что я мог слышать, как Кристофер у себя в комнате кому-то звонит, и тут я заволновался, потому что услышал, что он набрал восемнадцать цифр, а это означает, как я понимаю, что он звонит по междугородной линии Питеру Уайзу в Нью-Йорк – а это ужасно дорого.
Пятница, 7 ноября 1980 года – Дюссельдорф
В галерее Ханса Майера на вернисаже Родни Риппса был какой-то сумасшедший художник, который заставил меня пойти с ним в ванную комнату (и по это му я также заставил Кристофера пойти со мной в эту ванную комнату), и этот чокнутый художник заставил меня сесть под душем, опершись руками о пол, – он сделал снимки на «Полароид», а потом заставил меня снять ботинки и снял на «Полароид» мои ступни, а я, как собака, стоял на четвереньках, все это было ужасно глупо. Говорят, что это новый Бойс, а он просто совершенно лысый извращенец в клетчатых штанах, очень высокого роста, и у него, наверное, большой член. Не знаю, может быть, он – голубой? Да нет, он слишком серьезно все проделывал, чтобы быть голубым.
Суббота, 8 ноября 1980 года – Дюссельдорф – Париж
Я аж до одиннадцати утра запаковывал все эти сувенирные тарелки в один саквояж, а еще открытки и всякое разное. Нужно было быстрей добраться до аэропорта. Полетел в Париж.
На такси до квартиры Фреда (30 долларов). Томас Амманн появился в Париже всего на один день, он был с каким-то метателем диска, десятиборцем. Мы обошли все великолепные магазины, там столько вещей в стиле «ар-деко», что невозможно себе даже представить.
Позже позвонила Джерри Холл, сказала, что приглашает нас прийти в их с Миком новую квартиру на острове посредине Сены. Мик был в студии звукозаписи. Она попросила привезти две бутылки шампанского, я их купил (200 долларов), и мы поехали к ним.
Я поговорил с Томасом и заставил его рассказать мне откровенно, что ему известно про ситуацию Джеда, и он наконец рассказал. Ведь именно он, Томас Амманн, привел к нам Алана Ванценберга, Томас был с ним изначально знаком. Потом Фред собрался пойти танцевать, а я хотел поехать домой, так что Томас меня подвез. Я был дома и все ждал, что позвонит телефон, но он не звонил, и я был подавлен, потом надел наушники и стал слушать оперу «Богема».
Воскресенье, 9 ноября 1980 года – Париж
Томас позвонил из Нью-Йорка, он рано утром улетел туда на «Конкорде». Все, что он рассказал мне накануне вечером, сильно меня расстроило. Он просил ничего из сказанного нигде не повторять, потому что он не любит распространяться насчет чьих-то отношений. Он, правда, не сказал мне ничего такого, чего бы я уже не знал, – просто было очень тяжело все это слышать.
Понедельник, 10 ноября 1980 года – Париж
Филипп Морийон позвонил и сказал, что привезет к семи часам кое-какой материал для Interview.
Мик должен был прийти в четыре, и я хотел избежать встречи с ним: я просто не знаю, ну чтó можно сказать Мику Джаггеру? Он, так или иначе, хотел побыть наедине с Фредом Хьюзом – вот с Фредом они разговаривают, не знаю даже о чем.
Мы с Кристофером пошли к «Черутти», и по соседству показывали «Бэмби», а поскольку сейчас каникулы, много матерей стояло на улице со своими детьми, и это была, наверное, самая длинная очередь маленьких детей, которые ждали, когда их пустят в кинотеатр. Та к было грустно, что этим малышам приходится ждать, – почему бы не открыть двери и не впустить их всех? Отправились в «Кафе Флор», в поисках привидения Ширли Голдфарб (такси 8 долларов). Но привидение Ширли так и не появилось. Мы сидели внутри и не увидели никого из знакомых.
Пошли в книжный магазин, и я наконец понял, какую следующую тему хотел бы разрабатывать – матери с младенцами, которые сосут грудь. Это очень эротично, и, по-моему, это хорошая тема. Впрочем, идею мне подала Юнис Шрайвер, мы однажды видели мадонну у кого-то в квартире – этого младенца на руках у очень привлекательной дамы, а херувим приложился губами к одному из сосков, и что-то в этом было особенное, хорошее. В общем, Кристофер теперь собрался искать для меня матерей с новорожденными младенцами. Отель Криса был прямо около «Кафе Флор», и он повел меня к себе – показать свой номер, за который платим-то мы, и я подумал: ну и трущоба, однако у него был телевизор и он, на самом деле, был очень доволен.
В «Геральд трибьюн» описали ужасную кончину Стива Маккуина. Притом во всех подробностях.
Роксевидж пригласил нас к себе – посмотреть его дом. Там было большое фортепиано, я попросил его сыграть что-нибудь, и он исполнил удивительно красивую музыку. Я так давно не слышал хорошей фортепианной музыки. Сам не знаю, почему, – в жизни случаются различные периоды, я теперь даже не хожу на концерты.
Позже Фред налил мне большой бокал аквавита «Мирабель», и я рассказал ему, что у меня проблемы личного свойства, вроде того, а потом мы с ним еще обсуждали, какие художественные проекты можно было бы осуществить. Фред считает, что нам нужно сделать серию «Дисней Уорхола», сделать Белоснежку, несколько гномов, и Бэмби, и что угодно еще, Дональда Дака. А я вдруг пришел в такой восторг, когда мы решили этим заняться, надеюсь, что и Рон Фелдман сочтет эту идею хорошей.
Взялся читать Interview, Боб уже совсем было решил отказаться от услуг Тинкербелл, однако ее интервью с Джорджем Бернсом – который, по-моему, вконец отстал от жизни, – как раз получилось очень интересным. Это пример хорошего стиля, и, по-моему, нам вовсе не нужно с ней расставаться. Да, она сильно раздражает Боба, но она одна из наших лучших журналистов.
Суббота, 15 ноября 1980 года – Кельн – Париж
Мы отправились в один монастырь, и нам нужно было там быть ровно в полдень, потому что если бы мы явились туда даже минутой позже, нам не разрешили бы войти. Херманн вел очень быстро, несмотря на проливной дождь. Когда мы приехали, нам запретили разговаривать – нельзя было сказать друг другу ни единого слова. Нас повели в трапезную, и там монах что-то читал целых двадцать минут, пока мы ели ланч – подали сидр из кислых яблок и чечевичный суп, и мне показалось на вкус, что он из консервной банки, но когда я об этом сказал, все на меня посмотрели как на чокнутого, но я-то прекрасно знаю, какой вкус должен быть у моего супа. Среди монахов один был по-настоящему красив, и он сидел позади меня. Потом мы уехали оттуда и направились в Париж.
Воскресенье, 16 ноября 1980 года – Париж – Нью-Йорк
Прилетел в Нью-Йорк, завез Фреда домой (лимузин 50 долларов). На 11 утра была назначена встреча с Бруно Бишофбергером в нашем офисе. Он пригласил нас в лофт к Джулиану Шнабелю на 20-й улице. Это приятель Ронни, он художник, сейчас выставляется в галерее Кастелли. Когда мы туда приехали, перед домом стояли три лимузина – Бруно точно знает, как можно быстро избаловать художника. Джулиан живет в том же здании, что и Лес Левин, и я ему позавидовал: ведь Джулиан купил лофт дешево четыре года назад. Он только что женился, познакомил меня со своей женой, она вроде как красивая. Он делает что-то типа «плохих» картин. Очень пробивной. Сейчас целая когорта молодых художников занимается «плохим» искусством, и все они, по-моему, находятся под влиянием Нила Дженни. Потом появляется Бруно, говорит: «Покупаю все!», и эти ребята привыкают к большим деньгам, а я совершенно не понимаю, что они будут делать, когда все это закончится, – ах, ну да, к тому времени начнется что-то еще, наверное.
Сходил в церковь, вознес свои благодарности за поездку и за возвращение домой целым и невредимым. Потом позвонил кое-кому и вдруг почувствовал себя так, будто меня загипнотизировали. Я до того разволновался, когда начал думать про всех этих юнцов: они-то пишут себе картины и пишут, а я все хожу и хожу на вечеринки, так что я решил – пора мне браться за дело. Томас Амманн позвонил и пригласил меня на ужин с Ричардом Гиром, но я слишком устал. Смотрел по телевизору «Сэтедей найт лайв», передача была отличная.
Вторник, 18 ноября 1980 года
Меня пригласили на ланч в «Мет», так что я остался в аптауне. А там все были такие стильные, элегантные, умные, что когда я что-то пытался сказать, меня даже слушать не хотели. Все богаты, молоды, очаровательны, и все – из Англии. Пил мартини с небольшим количеством водки. Мне это было нужно «для куража», потому что все вокруг такие заносчивые. Приехал принц Майкл Кентский со своей супругой, и вот они были по-настоящему стильные. На ней была маленькая шляпка и широкое платье, и она объяснила, что беременна, – она была очень дружелюбна со мной. Показала мне фотографию своего сына, ему уже полтора года. Костюм принца прекрасно скроен – англичане умеют создать человеку новое тело с помощью костюма, делая нужные вставки в нужных местах. Ушел оттуда, отправился работать.
Я попросил Джона Райнхолда сопровождать меня на званом ужине, и он заехал за мной (такси 5 долларов). Ужинали внизу, в «Итальянском павильоне». Джо Макдоналд попытался незаметно уйти, потому что, как он сказал, у него «свиданка с перепихом». Мы завершили ужин к полуночи (такси 4,50 доллара). После того как я уже пришел домой, позвонил Джон и сказал, что его жены нет дома, что такое случилось впервые. Я не знал, что и сказать ему, я уже принял валиум и не знал, что делать.
Среда, 19 ноября 1980 года
Прошелся вверх по Мэдисон-авеню, решил зайти к Джейн Уайет в «Сотбис». У нас уже есть два больших рекламных объявления от «Кристис», и мы все еще пытаемся получить рекламу от «Сотбис». Аукционный бизнес процветает. Я даже не смог унести с собой все те каталоги, с которыми вышел от них. Правда, эти аукционные дома, они такие мошенники. Если какая-то вещь не ушла, они просто снова выставляют ее на продажу, потому что рано или поздно появится какой-нибудь простак – ведь они рождаются каждую минуту.
Жаль, не я придумал эту реплику: «Каждую минуту где-нибудь рождается очередной простак» (такси в даунтаун: 3,50 и 3 доллара). Случайно встретил на улице Эдмунда Голтни, в галерее которого вечером открывается выставка моих работ. Там будет то, про что ты бы и не подумала, будто я могу это сделать, и притом в таком месте, про которое ты бы и не подумала, что я там могу оказаться, однако Эдмунд не сказал мне самого главного, пока выставка не закончилась, – что она открылась всего на один день! Великолепно, правда? Но он вообще никому про нее не сказал. Я дал интервью Генри Посту для его статьи в журнале «Нью-Йорк», посвященной элегантности, которую можно купить за деньги. Он будет, наверное, рекламировать модный бизнес Джеда, его услуги по отделке помещений. Они ведь друзья. Мы с Фредом разговаривали о делах. Бобу удалось получить рекламу из Вашингтона – это благодаря интервью детей Рейгана в Interview. Ходил в галерею на Восточной 82-й улице, дом 24, там было по-настоящему мило. Был Том Кашин, рассказал, что ходил на пробы, чтобы его взяли в «Оклахому», а я посоветовал ему постараться попасть в «Бригадун», потому что в нем он будет лучше, чем Джон Карри. Я стоял рядом с мужем Паломы, с этим самым «мистером Пикассо», вечно не могу запомнить ничьи имена, поэтому я не мог его ни с кем познакомить, и он, по-моему, на меня разозлился. Был Крис Макос с Питером Уайзом, и еще Джон Гулд, вице-президент киностудии «Парамаунт», из «голубых».
Ужинали в ресторане «Гиббон». Там кухня полу-французская, полу-японская. Мне больше нравится японская половина. Старший официант наконец проявил свою истинную сущность и был очень женоподобен. Ужин стоил Эдмунду, наверное, целого состояния. Дома – в полночь.
Четверг, 20 ноября 1980 года
Позвонил в офис (25 центов, потому что не оказалось монеты в 10 центов). Прошелся по Мэдисон-авеню. Кто-то остановил меня, у него был такой ужасный запах изо рта. Я пытался, кстати, чистить зубы Арчи, однако безуспешно. Мне самому нравится натуральная зубная паста, которую я покупаю в «Брауни», со вкусом корицы и мяты, однако больше всего мне нравятся «Клоуз-ап» и «Ультра-брайт». «Клоуз-ап» ну до того хороша, хотя на вид совершенно ядовитая. А когда мы с Бриджид ходим в универмаг «Мэйс», то видим, как покупатели открывают разные тюбики и пробуют пасту. Бриджид тоже так делает. Работал до половины восьмого. Отвез Руперта домой. Позвонила Барбара Аллен, она была расстроена тем, что Скавулло написал в одной газете, что, мол, он понять не может, как это некоторые способны пролезть в высшее общество, несмотря на то, что они совершенные невежды: вот, например, Барбара Аллен. Она при этом разговаривала со мной голосом человека из высшего общества (такси 6 долларов).
Потом я отправился на вечеринку, которую Ли То устраивала на 72-й улице и Парк-авеню в честь махараджи Бароды, потому что он только что выпустил книгу «Дворцы Джайпура», ее опубликовал Алекс Грегори, он издает все самые грандиозные книги. Махараджа сказал, что на следующей неделе его можно будет увидеть в передаче «Сказать по правде…», и это смешно, потому что на подобных вечеринках еще можно услышать, как кто-то говорит, что его или ее покажут в «Тудей шоу» или «Знакомьтесь: пресса» и так далее, а тут этот человек говорит: «Я буду в передаче “Сказать по правде…”». Значит, ее участникам придется гадать, кто же он такой.
Познакомился с Ширли Лорд, она англичанка, из журнала Vogue. Редактор косметического отдела. С ней было весело. У нее большая грудь. А рядом стоял Дэниэл Людвиг, самый богатый человек на свете, он отмалчивался, а она хотела его разговорить, и она знала всевозможные странные факты – например, что сейчас ученые могут посмотреть через микроскоп на младенца и предсказать, где у этого человека впоследствии будут морщины. Потом я разговаривал с Мэри Макфэдден, и она так выпендривалась. Она сказала: «Вот некоторые ругают твои портреты, а я тебя защищаю. Я им говорю: “По крайней мере, в них хорошие цвета!”» Дома я был в полночь.
Суббота, 22 ноября 1980 года
Проснулся рано. На такси (4 доллара) в офис на встречу с Дианой Вриланд, а также принцем Майклом Кентским и его женой.
Я нанес фон и думал, что он подсохнет, прежде чем кто-то придет, и тогда я смогу скатать холст в трубку. В общем, все у меня на полу расстелено, и вдруг появились мои гости, и принц Майкл прошелся прямо по холсту – он решил, что это такой пол. Короче, Фред попросил его поставить на холсте свой автограф. Он написал просто «Майкл», он не использует слово «принц».
Понедельник, 24 ноября 1980 года
Боб сказал, что звонил Кэл – приятель Рона Рейгана, которого тот называл «Шоколадкой», – и сказал, что Рон только что женился, и поэтому Боб решил завтра вечером, во вторник, устроить ужин в честь этого события. Потом у Боба брала интервью какая-то газета, и он сказал корреспондентке, что у нас будет ужин с новобрачными в «Ле сирк», и я на него страшно разозлился, сказал ему, что этого ни в коем случае нельзя было делать, – тогда он поскорее перенес наш ужин в «Ла Гренуй», потому что они послали бы фотографа в «Ле сирк». Новость насчет свадьбы Рона попала в газеты уже к 17.30. Фред ответил на звонок, предназначавшийся мне, – звонил «Чак Роуст»: он-то подумал, что звонит какой-то чокнутый, а на самом деле это был тот японец, который однажды пришел, чтобы взять у меня интервью, и попросил меня дать ему новое имя.
А внизу, в подъезде, кто-то разбил табличку со списком жильцов, причем как раз рядом с моим именем. Мне стало не по себе.
Вторник, 25 ноября 1980 года
Майк, наш управдом, пришел, чтобы сказать, что отопление выключат на все рождественские праздники. Для меня это большой удар, ведь я как раз планировал в эти дни доделать свою работу – поэтому и решил остаться в Нью-Йорке. Сын Рейгана отменил ужин с нами – как я Бобу и сказал! А в газетах уже напечатали, что молодые Рейганы проводят медовый месяц с окружением Уорхола в «Ле сирк».
Четверг, 27 ноября 1980 года
Проснулся и посмотрел по телевизору парад в честь Дня благодарения. Неожиданно увидел Беркли, маленькую дочь Джона Райнхолда, – показывали, как надувная фигура Супермена поднялась высоко в воздух и почти коснулась их окна на двадцатом этаже.
Позвонил Крис Макос, он в Массачусетсе – поехал повидаться с Джоном Гулдом из «Парамаунт Пикчерз».
Работал в офисе один. Мне позвонил Керл и и пригласил на ужин в честь Дня благодарения, он сам его приготовил в квартире своих родителей на Парк-авеню. Я сказал, что подойду, но уже после ужина. Потом позвонила Кэтрин. Я спросил ее, не хочет ли она приехать, чтобы все было похоже на то, как мы провели с ней этот день в прошлом году. Она только что прилетела из Лондона, в самолете ей давали ужин с индейкой, и она сказала, что она была одной-единственной пассажиркой на этом рейсе авиакомпании «Лейкер». Да, в День благодарения, надо думать, никто не путешествует. Поехали на такси с Кэтрин к Керли (3 доллара).
Вторник, 2 декабря 1980 года
Позвонил Ричард Вайсман, пригласил в ресторан «Даблз» на вечеринку в честь известного голливудского фотографа Джорджа Харрелла. Приехал туда, и как раз мне навстречу вышел Дуглас Фэрбенкс-младший, я спросил его, почему он уезжает, и он сказал, что уже постоял перед собственной фотографией, фоторепортеры уже сняли его для прессы, так что теперь самое время уезжать. Там были великие кинозвезды – Лилиан Гиш, Морин Стейплтон, Тэмми Граймс. Я познакомился с мистером Харреллом, и на самом деле он весьма крепок и держится прямо, хотя Пол Моррисси уверял меня, будто он в любой момент может сыграть в ящик, но вот он стоял передо мной, все-все про меня знал и восторженно отзывался о моих работах, был весьма мил, я спросил его, нельзя ли его сфотографировать, и он сказал, что да, конечно. Рядом со мной сидела Морин О’Салливан, и она говорила: «Ах, я только что столько фотографий Харрелла и Кларенса Булла выкинула – мы ведь на новое место переезжали». Я спросил ее, каково было оказаться так близко к телу Джонни Вайсмюллера, на что она отвечала: тел о-то у него было в полном порядке, однако ее «интересуют люди образованные, мой дорогой». Я спросил: «А что, Миа в самом деле выйдет замуж за Вуди Аллена?» И она сказала, что не знает, в самом деле не знает, но тут я объяснил ей, что просто пошутил, что на самом деле мне все равно. Еще я познакомился с Терезой Райт, она чудесно выглядела. Позвонила Диана Вриланд, сказала, что ей очень-очень понравилась статья про нее в Interview. А на обложке она выглядит на двадцать лет, так что она сказала: «В этом и проблема: я начинаю думать, будто я в самом деле выгляжу, как эта женщина на обложке».
Четверг, 4 декабря 1980 года
В субботу поведем поужинать сына Рейгана с женой, там будем только мы с Бобом, – а жена Рона, Дориа, хочет работать для Interview: они отправляются путешествовать, на целых четыре месяца, и она хочет вести у нас колонку, репортаж с путевыми заметками. Джерри Зипкин сказал, что им нравится китайская или японская кухня, что это больше в их стиле.
Пятница, 5 декабря 1980 года
Кэтрин сказала, что поедет во Францию на неделю, потому что только что умер ее неродной дед – этот нацист, сэр Освальд Мосли, так что на похороны соберется вся семья, и она подумала, что это хороший повод поговорить со всеми для той книги о Митфордах, над которой она работает со своим отцом. Да, а я говорил, что когда приходила Флоринда Болкан, чтобы у меня сфотографироваться, она ничего не делала, пока Марина Чиконья не говорила ей, что да, вот это можно: она даже голову не наклоняла без ее одобрения. А Марина ведет себя совершенно как шофер-дальнобойщик, всеми командует – ну и если это и есть любовь, тогда, значит, вот такая она.
Суббота, 6 декабря 1980 года
Позвонил Бобу, чтобы узнать, действительно ли состоится наш ужин с Роном и Дорией Рейган, и он сказал, что да. Руперт ждал меня в офисе, когда я туда пришел, потом появился Джей. И тут позвонил Джо Далессандро из Калифорнии, откуда-то из-под Сакраменто, по-моему. Он звонил, конечно же, чтобы попросить денег: сказал, что он в грузовике со своей матерью, что они живут не то в грузовике, не то в трейлере, я так и не понял. Я посоветовал ему поехать в Лос-Анджелес, чтобы его там «открыли». Все это очень скучно: он никогда не звонит, чтобы сказать: «А хочешь, мы с тобой что-нибудь сделаем?», он всякий раз звонит только из-за денег.
Работал всю вторую половину дня. Решил пойти купить подарки к Рождеству. Руперт взял несколько экземпляров Interview, и мы отправились в Гринвич-Виллидж. Было такое впечатление, что все рванули покупать подарки заранее. По-моему, на этот раз будет самое грандиозное Рождество – по объему продаж; я серьезно так считаю. Причем по всей стране.
Рон и Дориа уже были в ресторане «Ниппон», когда мы там появились. Хозяин провел нас в один из кабинетов. Рон был в футболке с крокодилом, чтобы демонстрировать свои мускулы. Агенты спецслужб прямо-таки заполонили весь ресторан. Его хозяин без конца приносил нам подарки – он подарил молодоженам новомодный штопор в виде револьвера, который так раскрывается, что им в самом деле можно кого-нибудь убить. Боб спросил, можно ли нам в январе прийти на инаугурацию, и они сказали, что пришлют приглашения. Они сказали, что вскоре поедут на Бермуды, и Боб заметил, что бывает у Лили Очинклосс, поэтому спросит, нельзя ли им пожить в ее бермудском доме. Дориа в самом деле очень славная и очаровательная. Боб был рад услужить. Мы оставили их вместе с их агентами спецслужб и отправились домой – пешком – примерно в 00.30 или в час ночи (обед 200 долларов). В общем, жизнь с каждым днем становится все более удивительной, но теперь мне нужно было возвращаться домой, к моей ужасной домашней жизни, где ситуация с Джедом день ото дня становится все хуже.
Понедельник, 8 декабря 1980 года
Дошел пешком до Хальстона. На всех женщинах были только его наряды. Перед домом стояли три лимузина, и мы поехали на них в музей Метрополитен, на ужин в честь открытия Института Костюма Дианы Вриланд. Собралось 650 человек, всех тех, кого и так прекрасно знаешь. Кто-то пришел и сказал, что стреляли в Джона Леннона, и никто из присутствующих не мог в это поверить, но потом позвонили в «Дейли ньюс», и там сказали, что все так и есть. Это совершенно ужасно, и все говорили только об этом. Стреляли в него на улице, около его дома. Когда я вернулся домой и включил телевизор, там сказали, что его убил кто-то, кому в этот же вечер, несколько раньше, он дал автограф.
Вторник, 9 декабря 1980 года
Новости все те же, что и ночь напролет: только фотографии Джона и куски из старых кинофильмов. Мне пришлось взять Арчи и Эймоса с собой в офис, чтобы за ними следили ребята Льюиса Аллена, которые делают манекены (такси 5 долларов). Когда я приехал в офис, меня там уже ждал Худи-Дуди. Я делаю его портрет, ведь он – один из «Великих мифов».
После того как я сфотографировал Худ и, я уселся в парикмахерское кресло, которое привезли с собой ребята-манекенщики. Они сделали заднюю часть моей головы, потом надели на меня шапку с париком. Все это фотографировали два фотографа и еще Ронни делал стереофотографии. Потом они обмазали голову жиром и закрыли мои уши и глаза. Они сказали: «Ущипните, если понадобится срочно снять гипс». У меня вся эта процедура вызвала тошноту, я был простужен, пошла мокрота, которую я не мог откашлять, все это было ужасно. Наконец они сняли гипсовую форму, но тут же уронили ее. И потом сказали: «Ну, ничего страшного, мы все поправим, это можно использовать». Но потом сказали, что все же, наверное, им придется сделать еще одну отливку, на что я заметил: «И не надейтесь!» Они сунули мои руки в жир, но в нем оказались воздушные пузыри, так что на этой попытке они потеряли несколько пальцев. Потом они еще делали мои зубы. И пока все это происходило, приехал Рон Рейган, он только что был на ланче со своим отцом в «Уолдорфе». Я до того настрадался, что не мог толком говорить. Боб дал Дории выходной день – она ведь теперь у него работает – однако она не пошла на ланч в «Уолдорф», потому что Нэнси все еще не может пережить тот факт, что ее сын женился без ее согласия.
Боб невероятно важничал, потому что в том же номере «Дейли ньюс» (за которым уже охотятся коллекционеры), с выносом «Застрелен Джон Леннон», напечатана большая статья про него под заголовком «Тот, кто стоит за Энди Уорхолом». Статья длинная, но скучная.
Я смотрел сводки новостей про Джона Леннона, и это все так страшно. Ну то есть вот недавно один парень (его зовут Майкл, он писал мне письма целых пять лет) взял и просто вошел к нам в офис – кто-то нажал на кнопку, открыв ему дверь внизу, подошел ко мне, передал мне очередное письмо и ушел восвояси. Где он вообще живет? В сумасшедшем доме?
Среда, 10 декабря 1980 года
В газетах все еще печатают новости про Леннона. Его убил какой-то неудачник с артистическими наклонностями. Упоминают плакат с картиной Дали на стене его комнаты. Все вечно берут интервью у дворников, уборщиков, привратников, у старых школьных учителей и так далее. Этот парень сказал, что это дьявол заставил его так поступить. Джон был очень богат, он, как говорят, оставил наследство в 235 миллионов долларов.
А около «Дакоты» по-прежнему продолжается ночное бдение. Это так странно выглядит, я даже не понимаю, о чем думают эти люди, зачем они там стоят.
Воскресенье, 14 декабря 1980 года
Я был в такси как раз в те минуты, когда полагалось хранить молчание, чтобы вспоминать Джона и молиться за его душу. Шофер был негр, у него была включена негритянская радиостанция, все десять минут тишины, а потом ведущий сказал: «Мы с тобой, Джон, на небе», и тут шофер засмеялся и сказал: «Ну, я-то нет, я уж здесь как-нибудь». И переключился на другую станцию, но и там ведущий [смеется] как раз говорил про минуты тишины.
Кэтрин вся трепещет: в Нью-Йорк возвратился Том Салливан, говорит ей, что любит ее, но это, конечно, полная ерунда, ей надо бы быть с ним поосторожней. Она оставляет для него в почтовом ящике ключ от своей квартиры. Боб рассказал, что на ужине у Энн Гетти, куда мы ходили вчера, он сам слышал, как Диана Вриланд отчитала «Сюзи» за то, что та написала в газете: во время показа мод в музее Метрополитен было слишком слабое освещение. Диана сказала: «Послушай, Элин, ты, наверное, этого еще не поняла, но Метрополитен – это тебе не универмаг. Там ничего не продают, поэтому вовсе ни к чему освещать все, как в “Блумингдейл”». И «Сюзи» жутко разозлилась, но так и не смогла придумать, что бы на это ответить.
Понедельник, 15 декабря 1980 года
Я спросил у любителей автографов, которые стояли перед отелем «Ридженси», кого они ждут, и они сказали, что здесь остановился Джеймс Кэгни и что его очень трудно поймать.
Дама с 67-й улицы позвонила в дверь и сказала, что мы заливаем ее дом, я посмотрел к себе на задний двор, а там полно воды, но я не знал, что делать, пока домой не пришел Джед. Как оказалось, была неисправна водопроводная труба, из нее бил фонтан.
Вторник, 16 декабря 1980 года
Трумен читал свои тексты в «Линкольн-центре», и Бриджид решила, что не пойдет туда, потому что считает себя слишком толстой, однако она заставила меня пообещать ей, что я поклянусь, что она там была, если он спросит. Дженни Хольцер прислала за мной лимузин. Все происходило в театре имени Митци Ньюхаус, мы сидели в четвертом ряду, в самом центре, рядом с Хальстоном и Мартой Грэм. Там были Лестер, Сюзи Франкфурт, Рекс Рид. Не все места были проданы, однако зал достаточно заполнен. Трумен был весьма мил, сначала все объяснял, приподнимаясь на носках, щелкая пальцами, это было похоже на диско – и это было лучше всего. Он читал свой текст и одновременно разыгрывал роли. Он прочел рассказ про служанку, прочел «Воспоминание об одном Рождестве» и еще несколько рассказов. Потом все ему говорили, как прекрасно все прошло, – потому что это говорили его друзья. Рекс сказал, что его чтение «берет за душу». Трумена трясло. Первое, о чем он спросил меня: а где же Бриджид, я поклялся, что она была, и он сказал: «Ну так где же она?», и я сказал, что ей нужно было срочно домой, но, по-моему, он все понял.
Среда, 17 декабря 1980 года
Я расстроился, потому что две мои картины треснули – от холода, наверное. Потом приехал лимузин, и мне нужно было ехать с Робертом Хейзом в «Мейфэр», чтобы встретиться с тем немцем из Дюссельдорфа, который хотел со мной познакомиться. Мы с ним выпили шампанского. Я пошутил, сказал, что хочу разработать новую коллекцию – «невидимой одежды». Но когда я уходил, он вдруг говорит мне [Энди подражает немецкому акценту]: «Пришли мне детали своей идеи, я хочу работать с тобой над этим проектом». Совершенно всерьез.
Четверг, 18 декабря 1980 года
Позвонили из офиса и сказали, что в вестибюле дома 860 меня ждет один человек, он – рок-звезда и пришел, чтобы я его сфотографировал. Я позвонил Фреду, чтобы узнать, в чем дело, но он ничего не помнил. Я сказал, что мигом приеду, но все же у меня ушло на это минут двадцать пять (такси 5,50 доллара). Оказалось, что это Рик Окасек из группы The Cars. Они из Бостона, у него в ухе серьга, на зубах коронки, он не слишком-то пригожий, потому что волосы у него крашеные, черные, однако он весьма мил и так же очарователен, как Дэвид Боуи. Ланч мы устроили, на самом деле, в честь Дайан Лейн, которую привез Эйра Гэллент. Ей пятнадцать лет, и она такая красавица! Потом Боб звонил по делам, а мы отправились посмотреть «Флэш Гордон» с Дорией, Роном и их другом Кэлом в кинотеатре на 53-й улице. Они сели в предпоследнем ряду, а агенты спецслужб сидели сразу позади них. Кино это не было по-настоящему хорошим, однако смотреть было весело. После фильма они уехали на своей машине и даже не предложили подвезти нас, так что мы взяли такси до ресторана «Гиббон», чтобы встретиться там с ними. У этих ребят, пожалуй, вообще не будет никаких друзей, потому что видеться с ними страшновато, ведь их постоянно охраняют все эти большие мужики, которые, такое ощущение, могут тебя в любой момент завалить. В здании, где они живут, агенты спецслужбы сняли комнату у одной женщины – собственно, это ее гостиная, и вот они там сидят и постоянно наблюдают через открытую входную дверь – а она открыта всегда. Агентам спецслужб, надо думать, не нравится японская еда, потому что они заказали себе только кофе. Кэл сказал, что приглашения на инаугурацию уже посланы, и Боб спросил Рона и Дорию, пригласили ли нас, и они сказали, что все должно быть в порядке. Они сказали, что не поедут в лимузине, а попытаются арендовать армейский грузовик. Боб же заметил, что будет проще поехать с нами в лимузине. Боб поведал все свои истории про Лиз Тейлор, но потом зачем-то принялся рассказывать про особое подвальное помещение в «Студии 54», и я просто не понимаю, о чем он думал при этом. Дориа сделает для нас интервью с Адамом Людерсом из Нью-Йоркского городского балета.
Пятница, 19 декабря 1980 года
Позвонила Си-Зи Гест, и мне нужно решить, поеду ли я к ней в сочельник. А Корнелия была у нас в офисе, вся нафабренная, сфотографировали ее. Она хочет быть манекенщицей. Зашли Джон и Кимико Пауэрсы, принесли мне подарок.
Суббота, 20 декабря 1980 года
Винсент устроил вечеринку, поэтому я поехал на такси туда (5 долларов). Оказалась прекрасная вечеринка. Я фотографировал одного красавца, которого считал манекенщиком, но потом страшно смутился, потому что это оказался Джон-Джон Кеннеди. Фред привел его и Мэри Ричардсон. Был Крис Макос, фотографировал вечеринку. Дебби Харри преподнесла мне подарок и сказала, что его нужно тут же открыть, а я возразил – нет-нет, подожду до дома, и я рад, что так поступил, потому что не знал, что там такое. А это какая-то черная штуковина. Не знаю, может, это кольцо на пенис, это резинка с палочкой, и там есть еще одна деталь, и вообще непонятно, для чего она.
Моника готова продвигать свою книгу, она хочет попасть на обложку Interview, может в самом деле получиться очень забавно.
Воскресенье, 21 декабря 1980 года
Джед решил, что съедет от меня, и я не хочу ничего больше говорить об этом. Он ведь купил квартиру на Западной 67-й улице, она предназначалась для его офиса, а теперь он решил, что будет жить там.
Ходил в церковь. Работал у себя в офисе, там такой кошмарный холод, что я не собираюсь из-за этого платить аренду.
Понедельник, 22 декабря 1980 года
Ужасный день, состояние у меня совсем не рождественское, не праздничное, а к концу дня стало только хуже. Я орал на всех, испортил всем настроение, всех во всем винил, и это продолжалось целый день. Я не мог избавиться от этого состояния и ночью. Керли даже заплакал, но я сказал, чтобы он немедленно прекратил нюнить, не то я могу окончательно рехнуться. Должен был пойти на ланч с де Антонио, но не захотел никуда идти. Заказал еду с доставкой в офис, и мы с этим Де поели в комнате для переговоров, там было зверски холодно, мы мерзли, а Майка не было – ведь только он, управляющий нашим домом, единственный человек, кто знает, как можно немного подогреть бойлер. Я был в жутком состоянии, меня пронизывал холод, и я просто не в состоянии работать в таких условиях.
Зашел Ханс Майер, чтобы забрать некоторые картины, мы завернули их в пузырчатую полиэтиленовую пленку. Я подарил одну картиру Хансу, еще одну – Де, все пытался настроиться на рождественскую волну, однако так и не настроился. Заплатил по некоторым счетам.
Решил, что поужинаю в сочельник у Си-Зи Гест – это меня наверняка приведет в нормальное состояние, поэтому мы с Бобом решили, что пойдем туда и возьмем с собой Джерри Зипкина, Лиз Смит и Айрис Лав. Я возьму с собой свои «ПОПизмы», чтобы раздавать их как рождественские подарки. Позвонил Керли, пригласил меня на ужин, а потом позвонила Уитни Тауэр и сказала, что со мной хотели бы встретиться Мик и Джерри, я спросил, можно ли прийти с Керли, и они сказали: да, можно. Весь день я сидел около электрического обогревателя и если отодвигался от него всего на дюйм, тут же начинал мерзнуть.
Послал розу Джону Гулду – хочу, чтобы он убедил «Парамаунт» давать рекламу у нас в журнале.
Керли заехал за мной на лимузине в девять вечера, потом мы заехали за Уитни. У Джерри новая квартира, на Сентрал-Парк-Вест, и еще Джерри купила – на свои деньги – ферму в Техасе, и теперь ей нужен трактор. Она сделала мне подарок, причем угодила в десятку: полный набор фарфоровой посуды из «Конкорда»! Я был совершенно ошеломлен, я был в полном восторге, даже не понимаю, откуда она знала, что мне очень нравится именно эта посуда? И так классно, когда тебе вдруг дарят именно то, чего ты очень, ну очень-очень хотел. Мик был весьма дружески настроен, впервые, он все говорил и говорил со мной, будто мы с ним лучшие друзья, рассказал мне, что поедет двадцать седьмого в Париж, из-за фильма «Фицкарральдо», который снимает Херцог. Он рассказал все во всех деталях и был ужасно мил.
Между тем Керли уже набрался по полной программе, и я понимал, что его нужно будет вот-вот оттуда уводить, потому что он начал называть Мика «Майкл» и принялся всех фотографировать. Керли все еще думает, что мой отец умер в угольной шахте в Питтсбурге, и поскольку семья его матери, Меллоны, владеет в Питтсбурге всем-всем, он испытывает чувство вины передо мной, это так странно. В общем, я выволок Керли оттуда и решил, что смогу помочь ему немного протрезветь, если поведу его в «Брассери». Он очень много пьет сейчас, и пока это все еще весело, но если он будет продолжать в том же духе, это может плохо закончиться. В «Брассери» я заказал все, что только было (50 долларов). Потом Керли начал плакать, и я сказал ему, чтобы он немедленно прекратил, и тогда он взял себя в руки, начал смеяться, и снова его ноги заплетались, он шатался. Он довез меня до дома, было всего только половина второго ночи и по-прежнему ужасно холодно.
Вторник, 23 декабря 1980 года
У меня сейчас самое нерождественское настроение за всю мою жизнь. Проснулся – и тут же почувствовал, что немного простужен. Позвонили из офиса и сказали, что там все еще не топят, и я стал раздумывать над этим, но тут пошел снег, снежинки были огромные, прекрасные, но не успел я подойти к окну с фотоаппаратом, как снегопад прошел. В офисе отмечали Рождество, сказали, что ждут меня, что есть индейка, ветчина и выпивка. Я хотел пройтись по магазинам, купить рождественские подарки, но потом решил, что, наверное, будет трудно поймать такси, и, конечно, тут же его поймал (такси 7 долларов). В офисе были Джон-Джон Кеннеди, Корнелия Гест, Джон Сэмюэлс и Джимми Берден – я их всех знал, когда они еще были детьми, это такое странное чувство. А вот Джекки О. не пригласила меня в этом году на свою рождестенскую вечеринку. Я раздарил несколько экземпляров «ПОПизма». Ронни подарил мне одно из своих произведений, оно совершенно замечательное, это копье.
Статья в «Нью-Йорк таймс» о Франсуазе де ла Рента была совершенно отвратительная – будто у нее с Оскаром прекрасная совместная жизнь, а на самом деле у него есть любовник, а она только страдает, живя рядом с ними. И еще: они отменили свое приглашение Джону Ричардсону приехать к ним в Санто-Доминго, и все потому, что он привел цитату, которая на самом деле вовсе не такая уж плохая. Еще Боб сказал, что Франсуаза вовсе не в Париже родилась, а в Мозамбике или где-то еще вроде этого, так что она просто-напросто из голодранцев.
Среда, 24 декабря 1980 года
Взял такси до дома Джерри и Мика – они пригласили на рождественский ланч. Сестра Джерри – ее зовут Синди и она беременна – недавно вышла замуж за Робина Лемана, так что все очень рады этому. Там была мать Джерри. Джерри надела особый передник: если расстегнуть застежку-молнию, появляется здоровенный член, и я сделал смешные фотографии: как она готовит индейку, держа член в руке.
Там был Эрл Макгрет, и на минутку заехал Ахмет Эртегюн. Еда была готова к пяти, а ведь предполагалось, что все будет на столе еще в два. Все, правда, удалось на славу, индейка получилась замечательно, и все было очень свежее, горошек и все прочее, так что я наелся до отвала.
В половине седьмого приехал лимузин, чтобы отвезти нас к Гестам. Мы заехали за Барбарой Аллен, которая надела зеленое платье из тафты от Ива Сен-Лорана, а потом поехали в район, который Джерри Зипкин называет «подол Гарлема», подхватили там его, и с ним был еще Нельсон Сеабра. Ужин был званый, с застольем, но индейка была ужасная. Такое ощущение, что она консервированная, а клюквенный соус точно был консервированный, еще было восемнадцать разных десертов, но все невкусные. Я сидел рядом с «Сюзи», а Боб – рядом с Лиз Смит и Айрис Лав, Айрис была в килте и разрешила мне пощупать, есть ли у нее там подштаники. Корнелия выглядела совершенно очаровательно.
После этого ужина мне нужно было еще попасть к Хальстону, и тут вдруг резко похолодало – с плюс 5 до минус 24! Хальстон подарил мне зеленый костюм с жемчужинами, который станет украшением моего гардероба – он будет висеть в шкафу. Он стоит около пяти тысяч долларов. В этом – его искусство. Правда, я не очень люблю такой зеленый цвет, хотя он и симпатичный. Мне больше понравился бы красный костюм.
Я почувствовал, что на меня накатывает еще одна волна гриппозного состояния, и хотел было отправиться домой и скорей лечь в постель, но поскольку в моем доме теперь никого нет, я остался у Хальстона. Ему я подарил коробку шоколадных конфет, которые сам сделал, они не слишком удачные, еще подарил картину из серии «Бриллианты», а Виктору – из серии «Обувь». Домой приехал около половины второго ночи, тут же открыл свои подарки. Джон Райнхолд подарил мне миниатюрный телевизор «Сони Тринитрон», размер трубки – всего 5 × 5 сантиметров.
Четверг, 25 декабря 1980 года
Сегодня самый холодный день. Я боялся ложиться спать, потому что был один дома. Надо будет нанять телохранителем брата Нэны и Авроры, его зовут Агосто, и хотя он ростом всего с полметра, недавно демобилизовался из морской пехоты, и от него только и слышишь: «Так точно, сэр!» и «Никак нет, сэр!» – он великолепен. Я собрался было идти на работу, но поскольку там не топят, решил, что просто не смогу там находиться.
Заехал за Джоном Райнхолдом, и мы отправились к Шэрон Хэммонд, на рождественский ужин (такси 5 долларов). Там, правда, не было никого из симпатичных мне людей.
Шэрон повела меня в другую комнату и показала фотографию своего английского лорда, как он мочится, и член у него прямо-таки как у коня. Она не знает, выходить ли за него замуж, но я сказал ей обязательно выходить – с таким-то членом! Он не подарил ей подушки, какие она хотела получить на Рождество, – подарил только телевизор для ванной комнаты. И никаких украшений. Он уже как-то раз подарил ей украшения, на ее день рождения, но она через пять минут потеряла их в такси, и он, наверное, решил, что хорошенького понемножку.
Пятница, 26 декабря 1980 года
На следующий день после Рождества я начал работать над рождественскими открытками для следующего Рождества – для Джона Лоринга из «Тиффани». Это нужно сделать, потому что он дал рекламу в Interview, и к тому же у меня хорошая идея: набор из девяти открыток, на которых изображены бриллианты и все посыпано алмазной пылью. На каждой открытке – лишь часть бриллианта, а когда их сложишь, все девять, получится изображение всего бриллианта. Замысел художественный, так что если им не понравится… Когда я думаю про «Тиффани», я всегда вспоминаю вот что: еще в пятидесятые годы я однажды оставил им мои рисунки, и кто-то их украл.
Позвонил Марине Скьяно – пожелать веселого Рождества. Она летит в Неаполь, чтобы повидаться с матерью – та в больнице. Она выразила мне свои соболезнования – насчет того, что Джед ушел от меня. И, конечно, не могла не упомянуть, что он сейчас в Колорадо, катается на лыжах с Аланом Ванценбергом.
Среда, 31 декабря 1980 года
В офисе все еще не топят, поэтому очень трудно что-либо там делать. Бриджид позвонила этому ублюдку – хозяину нашего здания, а он, оказывается, во Флориде.
Позвонил Уилсон Кидд, сказал, что он «сделал это» с девушкой. Я был занят до восьми вечера, потому мы уехали. Отвез Руперта, заехал домой, наклеился и пошел к Хальстону. Виктор помогал своему приятелю Бенджамину Лю переодеться в женское платье. Когда тот в женской одежде, он называет себя «Мин Воз». Потом мы поехали в «Олимпик-тауэр» на новогоднюю вечеринку Хальстона. Там нам сказали, что только что звонил Стив Рубелл, он сообщил, что его выпустят из тюрьмы через две недели.
Хальстон по-прежнему в таком же подавленном, что ли, настроении, поэтому пригласил в основном своих сотрудников. Он сказал мне, что одел всех женщин в тюлевые платья, чтобы казалось, что в помещении много народу. Из окон мы видели, как на Таймс-сквер опускается шар, и еще фейерверк в парке. Там была Марисоль, и вид у нее был угрюмый. Я знал там всех, поэтому пришлось всех расцеловать.