Элла Уорнер

ТА, КОТОРОЙ НЕ СКАЖЕШЬ <<НЕТ>>

 

1

Эйбу Карпентеру не везло. Ему не везло уже третий год подряд. Сроки, когда, по его расчетам, неудачи должны были закончиться, миновали уже несколько раз, а невезение продолжалось. Сам Эйб связывал его почему-то с письмом Элис, своей бывшей жены. Кажется, еще вчера опытного и, главное, необыкновенно удачливого тренера охотно звали на коктейли, вечеринки, приемы. Звали, чтобы познакомиться, звали, чтобы переманить от одного владельца элитной конюшни к другому, соблазнив большим гонораром. Тренированные им лошади неизменно приходили первыми к финишу на самых знаменитых скачках и приносили владельцам и букмекерам неслыханные барыши. Эйб Серебряный Хлыст — вот какое прозвище с гордостью носил уже в двадцать восемь лет Абрахам Карпентер, бывший младший конюх, сын разорившегося фермера. Потом от него ушла жена, Элис. Трудно осуждать на редкость красивую женщину, если ей не хватает заработков мужа, скучен круг его знакомых и раздражает его грубая, как она полагает, работа. Еще труднее сердиться на нее, если разводится она так, что мужу развод идет только на пользу. Эйб не особенно сокрушался. Он женился рано и прожил с женой тринадцать лет, но успел за эти годы напрочь раз

любить ее и даже облегченно вздохнул, когда жена в один прекрасный день собрала вещи и уехала. Элис, с точки зрения дележа и прочего, развелась безупречно. Содержание и обучение двенадцатилетней дочери Луизы она взяла на себя. Впрочем, легко казаться благородной, бросая простого тренера и выходя замуж за одного из самых богатых владельцев скаковых лошадей в стране. Ах, эти чертовы приемы! Эйб считал, что Элис ушла, потому что слишком часто видела разодетых в пух и прах жен миллионеров и слишком сильно завидовала им. Эйб не раз замечал, как искажается от досады лицо жены, когда с ней величаво и снисходительно здоровается жена какого-нибудь денежного мешка, увешанная бриллиантами и не годящаяся его жене в подметки ни лицом, ни фигурой. Впрочем, его Элис сияла изысканной красотой в любом платье. Даже взятом на время из дорогого магазина для рекламы на пышном приеме. Жаль только, что происхождение платья ни для кого из присутствующих не составляло секрета. Дело в том, что на Элис не было никаких драгоценностей, одна бижутерия средней руки. Эйб не мог покупать жене драгоценности даже в лучшие свои годы. Да, рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше. Со времени развода Эйб ни разу не видал Элис. Она ушла и словно навсегда растворилась в воздухе. Через два года Эйб женился на Матильде. Эта женщина уступала Элис во всем. Тильда была некрасива, не слишком образованна и не очень умна. Но зато верней ее, как говорил сам Эйб, мог быть только метр-эталон в Париже. Эйб знал, что она не проговорится никому о его делах, никогда не бросит его ради денег и всегда встретит вечером искренней радостью и вкусным ужином. Даже своих детей от Тильды он полюбил больше, чем когда-то любил Луизу, дочку от Элис. Рыженькая Абигайль, Эбби, первый ребенок, которого родила Тильда, стала его любимицей, а когда жена подарила ему сразу двоих мальчишек, близнецов Пита и Пола, Эйбу показалось, что вернулась его молодость. Вернулась с ее удачами, радостью, веселым возбуждением перед скачками и уверенностью в выигрыше.

Потом все пошло кувырком. Эйб почему-то считал виновницей всех своих несчастий бывшую жену. Суеверный, как все лошадники, он не сомневался в этом ни минуты. Однажды от Элис пришло письмо. Бывшая жена мельком сообщала, что Луиза, их старшая дочь, учится в университете. Что она стала настоящей красавицей, но вот на кого похожа, сказать трудно. Что скоро в Футхорс к Эйбу приедет султан из Малайзии, Абу-ль-Рахим ас-Санда-лани, один из самых богатых людей на планете и страстный лошадник. Он привезет с собой жеребца по кличке Картель. Родословной этого коня больше двух столетий, на сегодня он лучший жеребец в Штатах. Эйб будет последним дураком, если откажется тренировать его для Кентукки-дерби.

Эйб согласился. Согласился, как последний дурак. Забыв, что Элис приносила ему одни неудачи. Что из суеверия он под любым предлогом не пускал ее на конюшню и не давал смотреть на своих коней до самого дня скачек. Он соблазнился необыкновенным по величине гонораром и попал в беду, из которой, как он теперь думал, для него выход был один — бегство на заброшенную отцовскую ферму. Все началось с первого коня, которого прислал султан. Золотой, как спелая пшеница, жере

бец по кличке Картель и впрямь был великолепен. Эбби и оба близнеца постоянно бегали на конюшню смотреть новую папину лошадь. Однажды, когда в стойле была одна Эбби, Картель чего-то испугался. Он встал на дыбы и ударил девочку в грудь передними ногами, отбросив ее к стене. Проклятый конь сломал Эбби позвоночник. С восьми лет его любимица рыженькая хохотушка Эбби не могла больше ходить. Операция, стоившая бешеных денег, не помогла. Веселость Эбби будто смыло весенним дождем. Ее детский смех, так радовавший всегда Эйба, затих, казалось, навеки. Все страховки и гонорары пошли на изнурительное и бесполезное лечение. Через полгода Эбби пришлось осваивать дорогое кресло с автоматическим управлением. Мальчикам в то время было по пять лет. Туго пришлось всей семье. После несчастья, случившегося с Эбби, Тильда буквально сбивалась с ног, стараясь успеть все сделать. Она очень похудела. Сначала Эйб не обратил на это никакого внимания. Но когда его жена стала устрашающе худа, первый же врач, к которому они обратились, обнаружил у нее рак. Операция, облучения, химиотерапия. От прекрасных каштановых волос Тильды остался жидкий хвост, который она остригла. Все краски ее лица будто выцвели. С раком удалось справиться, но то ли из-за огромных доз сложных лекарств, которые приходилось принимать Тильде, то ли из-за оставившей тяжкий след болезни Тильда начала полнеть. Всего за полгода она превратилась в неуклюжую толстуху, чуть что устающую и начинающую плакать от слабости. Болезнь никого не красит, как и полнота. К тридцати пяти годам Тильда выглядела на все пятьдесят. Все теперь валилось у нее из рук. Хуже всего, что она при

училась пить. В этом был виноват сам Эйб. Он не запрещал ей выпивать, чтобы заглушить боль. Он даже сам пристрастился выпивать вместе ней, чтобы хоть на минуту забыть о несчастье с его любимой Эбби. Время шло. Вместе со временем уходила и его знаменитая удача. Она ушла постепенно, незаметно, вытекла по капле, как вытекает вино из треснувшей бутылки. Эйба уже давно никто не звал Серебряным Хлыстом. Дела шли совсем плохо. Между тем проклятый султан прислал на конюшню Эйба уже четвертого жеребца. После несчастья с дочкой Эйб ненавидел всех лошадей султана. Особенно Картеля. Тильда в очередной раз легла в больницу на химиотерапию, некормленые мальчишки бегали без всякого присмотра, а Эбби целыми днями лила слезы в своем автоматическом кресле-каталке. К учебникам, которые принесла ей учительница, навещавшая бедную девочку раз в неделю, она не притрагивалась и очень отстала от школьной программы.

К этому времени Эйб успел забыть, что у него есть еще и старшая дочь. Его долг подбирался уже к пятистам тысячам долларов. Еще со времени болезни Тильды он завел темные делишки с букмекером, знавшим всех лучших лошадей штата и их тренеров как свои пять пальцев. Эйб не представлял себе, что уже через несколько месяцев окажется у букмекера в неоплатном долгу и практически в рабстве. Лошадей султана Эйб тренировал через силу, без азарта. Между тем в ремесле, которым так виртуозно владел Эйб, азарт — самое главное. Азарт, интерес, любовь, — они решают все в любом деле. Так что когда в дверь его дома однажды вечером, в разгар всех несчастий, вошла с чемоданом в руке высокая красивая девушка и объявила, что она приехала помочь отцу, Эйб поразился. Перед ним стояла его бабка, мать его отца, словно сошедшая со старинного раскрашенного дагерротипа. Он вдруг вспомнил, что и назвал-то свою старшую дочь Луизой Мишель в честь бабушки, которую так любил в детстве, единственной католички во всей семье. Католички и француженки. Недаром Элис недоумевала, в кого это уродилась такой зеленоглазой и черноволосой ее дочь. И Эйб, и Элис были светловолосы и голубоглазы. А Луиза была точной копией давно почившей бабушки Эйба. Странно наследует человек свои таланты и недостатки. Луиза словно получила от прабабки, которую не видела никогда в жизни, в подарок все, начиная с редкой красоты и кончая умением великолепно делать любое дело, за которое бралась.

Луиза приезжала и раньше. Не успев окончить школу, она приехала к отцу на каникулы и целый месяц возилась с Эбби и близнецами, пеленая их так умело, как будто уже имела когда-то своих собственных детей. С Тильдой она подружилась и даже изредка переписывалась. Но в те времена Эйб редко обращал на нее внимание — слишком был поглощен своей работой.

Как только приехала Луиза, в доме все пошло на лад. Не учась, она умела великолепно готовить, прекрасно шить, в пять минут могла прибрать самую захламленную комнату. В руках у Луизы все будто кипело. Деньгами она распоряжалась так ловко, что их вдруг стало хватать на все необходимое. Через два дня стекла давно немытых окон засверкали. Еще через две недели занавески мягких цветов колыхались в напоенном легким запахом лаванды воздухе, посуда блестела, сияли чисто вымытые и натертые полы. В доме опять появились накрахмаленные скатерти на столах и хрустящее белоснежное постельное белье. Желтый от пыли газон через месяц сделался ярко-зеленым, палисадник расцвел редкими цветами. Близнецы ходили отмытые, как новенькие доллары, и слушались Луизу так, как никогда не слушались собственных родителей. Эйб только усмехался про себя — его бабку Луизу Мишель, в девичестве Кребиньи, так же слушались все дети, мужчины и домашние животные, слушались с первого слова, сами не зная почему. До самой смерти в девяносто с лишним лет она была хозяйкой отцовской фермы, приносившей при ее жизни верный доход и разорившейся, не успела Луиза Мишель уйти в мир иной. Так же слушались они и его старшую дочь. Правда, поклонников у нее было немного, слишком уж сурово Луиза держалась. Сам Эйб постепенно начал относиться к дочери с почтением. Только увидев ее и вспомнив давно забытую бабушку, Эйб понял, что и ему кое-что досталось от бабки в наследство. Луиза Мишель Кребиньи была родом из Камарга. Потомственная лошадница, она понимала лошадей без слов и управлялась с ними так безупречно, так легко, словно заранее знала, что им нужно. Это странное, почти мистическое умение унаследовал нисколько не похожий на нее курносый белобрысый и невзрачный на вид Эйб.

Между тем его старшая дочь сама отремонтировала пылившийся несколько лет в сарае старый джип и теперь каждое утро возила близнецов из Футхорса в школу в Олд-Олбани, а в середине дня забирала их домой. Проведя какие-то таинственные переговоры с учителями, она привезла однажды для Эбби учебники сразу за несколько лет школьной программы и принялась сама заниматься с нею каждый день. Еще через два месяца она обнаружила у Эбби способности к рисованию, на свои деньги купила ей несколько огромных альбомов, карандаши, краски и два учебника по живописи для начинающих. Эйб однажды чуть не заплакал, услышав снова веселый смех своей любимой Абигайль, о чем-то болтавшей с Луизой.

Старшая дочь освободила Тильду от всех домашних забот, и та смогла устроиться на конюшню к Эйбу младшим конюхом. Долг не начал таять, но все же перестал расти. Картель, некогда искалечивший Эбби, был по-прежнему такой же золотой, нервный и необыкновенно способный. Эйб тренировал его, ни на минуту не забывая, что этот проклятый жеребец загубил жизнь его любимой дочки. Букмекер, с которым Эйб некогда завел темные дела, держал его за глотку мертвой хваткой. Наконец наступил май, а с ним и великий день Кентукки-дерби. Султан Рахим ас-Сандалани приехал за три дня до скачек. Он осмотрел Картеля и остался доволен. Султан поселился в «Кайенне», самой дорогой гостинице Луисвилла, и явно готовился к триумфу. С его приездом Эйб начал напиваться каждый вечер.

 

2

— Меня зовут Луиза Карпентер. Мой папа тренирует скаковых лошадей в Штатах...

Бесхитростные слова, произнесенные двенадцатилетней девочкой. Она понравилась ему. Он

вспомнил об этом девять лет спустя, когда выбирал тренера для своих лошадей.

Султан Абу-ль-Рахим ас-Сандалани усмехнулся собственному решению, принятому из сентиментальных воспоминаний. Он нанял на работу Эйба Карпентера, доверив ему молодняк от самых породистых производителей. Этот человек, о волшебном мастерстве которого ходили легенды, на деле оказался обманщиком, неудачником и взяточником. Султан подробно знал о всех темных делишках Эйба Карпентера уже полгода. Поэтому для Рахима ас-Сандалани было настоящим испытанием сидеть рядом с ним на ипподроме Черчилль-Даунс в ожидании начала скачек на Кубок Кентукки-дерби. Эти скачки считались одними из самых главных в международной классификации и для тренеров, и для жокеев, и для владельцев лошадей. Они приносили или отбирали славу у всех. У владельцев в первую очередь.

Если Картель сегодня выиграет забег, у Эйба Карпентера появится шанс реабилитировать себя в глазах султана. В противном случае Эйб распрощается с чистокровными лошадьми Рахима навсегда. И навсегда распростится со своей репутацией замечательного тренера. Скоро все станет ясно. Лошади уже стояли в боксах, готовые ринуться вдоль роковой дуги ипподрома.

- Он должен пробежать хорошо, — заверил Эйб султана.

Рахим посмотрел на него: невзрачное помятое лицо, белесые вьющиеся волосы коротко подстрижены, светло-голубые глаза кажутся почти бесцветными. Они отлично скрывают от всех любопытных мысли своего хозяина. Султан вспомнил Луизу. О Всемогущий, как у этого бесцветного человека могла родиться такая дочь? Восхитительные черные кудри обрамляли ее очаровательное личико, на котором сияли большие ярко-зеленые глаза, как магнит притягивавшие его внимание. Кажется, потом ее отправили учиться в интернат. Отец не захотел взять дочку себе после развода. Он даже не попробовал поспорить за нее. И султану ас-Сандалани расхотелось смотреть на Эйба Карпентера.

—Да, должен, — сухо отозвался Рахим и вновь обратил все внимание на дорожку.

Картель был потомком стайеров-чемпионов. Если его правильно тренировать, конь мог запросто справиться с этим забегом. Картель мог выиграть, но Рахим слабо верил в это. Еще ни одна из его лошадей, отданных в конюшню Эйба Карпентера, не побеждала. Горячие уверения двух лет так и остались словами.

— Рахим, вы поставили на Картеля? — спросила Тильда Карпентер.

Он посмотрел на женщину, гадая, знает ли она о жульничестве мужа. Вторая жена Эйба была толстая, нервная брюнетка. Да, причины для беспокойства у нее наверняка есть, пришло в голову султану.

— Я никогда не делаю ставок, миссис Карпентер. Меня интересует сам процесс скачек, каждый их этап. Мне нравится, когда мои лошади оправдывают свое происхождение.

— О, — произнесла она взволнованно.

Мачеха Луизы. Отец девочки женился во второй раз. Мать Луизы, обосновавшись в Канаде, устроила дочь в дорогой интернат в Штатах. Так, по ее словам, будет легче навещать дочку. Но Луизе самой приходилось навещать свою мать. Отец вовсе забыл о ней. Одинокий, разочарованный ребенок, для которого с разводом родителей рухнул мир. Интересно, что с ней стало? Где она сейчас? На ипподроме Черчилль-Даунс ее не было, он уже высматривал Луизу, надеясь увидеть ее через столько лет. Какой она выросла? Рахим хотел спросить Эйба, но потом передумал, сочтя ситуацию неподходящей. Луиза, эта наивная, чистая девочка, была частью прошлого. Ведь со времени их краткой встречи минуло одиннадцать лет. Если Картель проиграет, она уйдет в это прошлое безвозвратно.

Скачки начались, и зрители взорвались криками. Рахим напряженно следил за лошадьми в бинокль. Комментатор, заглушая возгласы собравшихся, истошно орал, «подогревая» интерес к состязанию. Внимание Рахима было приковано к Картелю, роскошному жеребцу, который в случае победы будет на вес золота. Его бег был своеобразной поэзией в движении. Начальный этап дался ему легко, и нельзя было не любоваться его грациозностью. На завороте дуги ипподрома он был лидером. Рахим подумал, что это произошло слишком рано. Картель шел в отрыве на три корпуса, но его уже начинали догонять понукаемые жокеями жеребцы-соперники. Затем конь заметно сдал, и остальные лошади обошли его. Картель пришел к финишу всего лишь восьмым. Что ж, достаточно престижно, но только не для Рахима. Для него это был чистый провал.

— Рано выдохся, — сказал Эйб Карпентер. Его обветренное лицо ничего не выражало.

— Да, — холодно согласился султан, думая о плохой тренерской работе.

— Хотите пойти со мной и поговорить с жокеем?

— Нет. Я поговорю с ним после скачек.

— Хорошо.

Эйб и его жена ушли, к несказанной радости Рахима. Правда, позже ему все-таки придется вновь встретиться с ними.

— Хочешь, чтобы я сделал это? — тихо спросил Стивен Харди, его старый друг.

Они вместе учились в Гарварде и понимали друг друга с полуслова. Именно Стивен разузнал обо всех махинациях Карпентера, приведших к череде провалов. Документальные подтверждения свидетельствовали о явном жульничестве Эйба. Вершиной его закономерных неудач стало поражение Картеля на Кубке Кентукки-дерби. Рахим покачал головой. Несмотря на то, что Стивен неоднократно выручал его в сложных ситуациях, на сей раз обстоятельства были необычными.

— Я сделал промах, выбрав его, и сам разберусь с ним.

Стивен понимающе кивнул. Эйб Карпентер обманул доверие Рахима. В подобных случаях султан брался за дело сам. И не прощал ничего.

 

3

Луиза помогла своей сводной сестре лечь в постель. Эбби справилась бы и сама, но она очень устала, растратив всю энергию на ожидание, волнения и разочарования. Их было слишком много за день, и они выбили ее из колеи. Как Луиза ни старалась, ей не удалось успокоить девочку.

Эбби провела у телевизора много часов. Она смотрела и старт, и финиш скачек Кубка Кен-тукки-дерби. Увы, ей так и не посчастливилось увидеть султана, который, по ее представлению, должен был быть в экзотическом национальном наряде. Луиза предположила, что он, вероятно, был в европейском костюме. Девочка промолчала: она считала, что настоящий султан непременно носит национальную одежду. Так или иначе, но по телевизору его не показали. В довершение ко всему Картель проиграл. Прекрасно начав забег, он в конце дистанции стал спотыкаться и уступил другим жеребцам. Эбби горько плакала. Она полюбила коня с первого взгляда и отчаянно желала ему победы, несмотря на увечье, причиной которому был именно Картель.

— Мама не позвонила, — всхлипывала девочка. — Она же обещала! Так нечестно!

— У нее сегодня напряженный день, Эбби, — пыталась успокоить ее Луиза. — Ей надо будет сопровождать султана. Возможно, они куда-то уехали.

— Все равно нечестно! — Большие голубые глаза горели негодованием. — Отец тренирует лошадей султана уже два с лишним года. За все это время султан впервые приехал в Америку, а я так и не увидела его.

Луиза подумала, что и ей тоже не довелось встретиться с ним. Просто любопытно посмотреть на него спустя столько лет. Странно, что некоторые детские воспоминания так глубоко врезаются в память, а некоторые исчезают без следа. Она никогда не забудет Рахима ас-Сандалани и его доброту к ней, когда они впервые увиделись на Рождество в Канаде. И хотя она тогда была с матерью, ей было очень одиноко. В то время он был сказочно богатым и чрезвычайно привлекательным молодым мужчиной. Все подруги матери жаждали познакомиться с ним. За всей этой суетой он все же заметил забытого всеми ребенка, съедаемого чувством ненужности, нежелательным последствием первого брака ее мамы. Ребенка, о котором так скоро говорят: «С глаз долой, из сердца вон» — и отсылают в какой-нибудь закрытый пансион. Рахим провел с ней много времени, заставляя поверить в то, что она - личность, которая нужна и интересна всем. Их общение было одним из лучших воспоминаний Луизы.

— Может быть, в завтрашних газетах будут его фотографии, — утешала Луиза сестру.

— Держу пари, нет, — угрюмо отозвалась Эбби. — За всю неделю не было ни одной.

Это было правдой. Странно! Весенний турнир в самом разгаре, все крупные газеты пестреют фотографиями знаменитых гостей. Султан либо не принимал участия в официальных торжествах, либо избегал фотокамер.

— И в Футхорс он не приедет, чтобы посмотреть на других своих лошадей. Папа сказал мне, что он будет лишь в Черчилль-даунсе, на ипподроме.

— Эбби, у султана много лошадей по всему миру. — Она познакомилась с ним, когда он покупал лошадей в Канаде. — Не думаю, чтобы его интересовал какой-то определенный стринг.

Интересно, а помнит ли он ее? Вряд ли. Слишком короткая встреча, да и давно все это было. Чистая случайность, что агент Рахима подписал с ее отцом контракт о подготовке лошадей султана к соревнованиям. Ничего личного тут не было.

— Но ведь он приехал, чтобы посмотреть на забег Картеля, — упорствовала Эбби.

— Это потому, что Кубок Кентукки-дерби особенный. — Осторожно уложив девочку, Луиза поцеловала ее в лоб. — Не волнуйся, моя милая. Уверена, мама завтра все расскажет тебе о султане.

Недовольное бормотание в ответ. Но Луиза не обратила на него внимания, она готовила все для девочки на завтрашнее утро. Электрическое инвалидное кресло на колесах должно стоять рядом, чтобы Эбби могла сама добраться в ванную, ночная лампа горела, вода стояла на столике у кровати. Луиза поражалась, насколько самостоятельной сделалась Эбби за эти два года. Честно говоря, помощь старшей сестры ей была уже не нужна. В Футхорсе вообще в услугах Луизы уже так остро, как прежде, не нуждались. Пора было думать о будущем. Когда закончится турнир, она серьезно поговорит с Тильдой. Закончив осмотр, Луиза подошла к двери и выключила верхний свет.

— Спокойной ночи, Эбби, — ласково произнесла она.

— Мама обещала, что позвонит мне! — еще раз всхлипнула девочка.

Эти жалобные слова поставили точку в списке неудачных событий трудного дня. Луиза тихо закрыла дверь, в душе соглашаясь с сестрой. Ее мать должна была позвонить. Ведь это было не просто брошенное на ходу слово, а обещание. А обещания надо всегда выполнять. С такими мыслями Луиза вошла в комнату близнецов. В детском возрасте люди — безнадежные идеалисты. Они свято верят в нерушимость данного слова. Разве ее собственная жизнь не была доказательством этого? Тогда-то она и столкнулась с жестокостью настоящей жизни. Луиза посмотрела на мальчиков: ее сводные братья-близнецы мирно спали. Невинные младенцы, не ведавшие, что живут в сложном, запутанном мире. Все их проблемы пока чисты и наивны, они верят в обещания. Когда наступит разочарование, а наступит оно обязательно, будет больно, очень больно.

«Мама не позвонила». Эти слова Эбби напомнили Луизе другой день скачек на Кубок Кентукки-дерби. Ей было десять лет, и ее оставили на попечение жены старшего конюха. Мать Луизы тогда тоже не позвонила дочери. Она была слишком увлечена Джеффри Уиллардом и намеревалась оставить семью, чтобы стать четвертой по счету женой одного из самых богатых мужчин в мире больших скачек. Вот это обещание, данное себе, ее мать сдержала. Она сделалась миссис Уиллард. И не прогадала, видит Бог. В результате громкого развода с Джеффри она вскоре получила астрономическую сумму, что в значительной степени помогло заключению нового брака с очень знатным шотландцем. Покинув Кентукки, она не оглядывалась назад и не останавливалась на полпути. Элис была потрясена, когда ее выросшая дочь отвергла все блистательные перспективы и уехала в Футхорс, чтобы ухаживать за Эбби. Сама Луиза не жалела о своем решении. Жизнь в Шотландии, где поселилась вышедшая в третий раз замуж мать, казалась страшно далекой, чужой и скучной. Но куда ехать теперь? Луиза вошла в гостиную, свернулась калачиком на диване и задумалась. Она с детства любила книги. Книги спасали от одиночества, они были единственными друзьями, они открыли ей двери в неведомый мир. Может, стоит заняться издательским делом? Диплом по английской литературе должен помочь. Но у нее нет профессиональных навыков, да и число вакансий в издательствах ограничено. В любом случае надо попытаться. Где: в Нью-Йорке, Лондоне, Сиднее? Ехать в Шотландию к матери было стыдно. Нет, она начнет новую жизнь и построит ее по-своему. Как же начать лучше всего?

Телефонный звонок отвлек Луизу от размышлений. Сняв трубку, она машинально взглянула на часы: почти половина десятого.

— Дом Карпентеров.

— Лу... Я обещала позвонить Эбби. Она еще ждет? — Голос Тильды был хриплым и звучал как-то странно. Хорошо, что мачеха все-таки выполнила свое обещание и позвонила дочери.

— Нет, Эбби очень устала, и я уложила ее в восемь, — ответила Луиза. — Сейчас посмотрю, может, она еще не спит.

— Нет, я... Я просто вспомнила об этом... О, Лу... — И Тильда расплакалась.

— Тильда, что случилось?

— Извини, Лу, — всхлипнула та.

— Все нормально, успокойся, — проговорила Луиза, стремясь унять растущую тревогу. — Пожалуйста, объясни мне, что произошло.

Только бы не очередной несчастный случай!

— Султан... Он забирает у отца всех своих лошадей.

— Почему? — Какая-то бессмыслица, если только не... — Это не из-за того, что Картель проиграл кубок?

— Нет, туг совсем другое. Последние два года... Ты сама знаешь, какое это было время для нас. Отцу было сложно уделять работе должное внимание.

Тильда оправдывала мужа? Отец не справился со своими обязанностями?

— Это погубит нас, — с отчаянием продолжала мачеха. — И другие владельцы отвернутся от Эйба. Ты же знаешь, как много значит репутация в нашем деле.

—Я не совсем понимаю, — призналась Луиза. Она была поглощена заботами о Эбби и близнецах и не очень интересовалась чистокровными лошадьми Рахима на конюшне отца. — На что жалуется султан?

— На все... На последние скачки. — Тильда вновь разрыдалась.

— Тильда, дай трубку отцу. Я хочу поговорить с ним, — потребовала Луиза.

— Он... он напился. Мы ничего не можем сделать, ничего...

Естественно, если оба пьяны. Луиза поняла, что настаивать бесполезно. Растущее пристрастие отца к выпивке было причиной его неудач. Этим можно снять стресс, но нельзя допускать, чтобы пьянство сказывалось на деле и заработке.

— Скажи Эбби, что я позвоню ей завтра.

Раздались короткие гудки. Луиза положила трубку. В гостиной вдруг повеяло холодом. Если ее отца уволят, он совсем сопьется! Что случится тогда с их семьей? Что будет с детьми? В таких ситуациях всегда страдают самые невинные и слабые. Луизу передернуло. Понимает ли Абу-ль-Рахим ас-Сандалани, к чему приведет его решение? Думает ли он о последствиях и плачевном положении их семьи? Она покачала головой, недоумевая, чем отец не угодил султану. Но зато ей хорошо было известно, что стояло за неудачами отца.

Когда-то Рахим отнесся к ней с симпатией и сочувствием. А вдруг он все еще помнит ее! Если бы только она могла встретиться с ним и поговорить! Что ж, надо попытаться. Отец как-то обмолвился, что султан остановился в отеле «Кайенна». Если она завтра поедет туда ранним утром, то может успеть увидеться с ним. Необходимо испробовать все, чтобы отвести беду.

 

4

Луиза в волнении смотрела на ручные часы: поездка в Луисвилл заняла у нее больше двух часов. Уже почти восемь, а она все еще торчит в пробке в пригороде. Бессонная ночь и беспокойство были плохими советчиками.

Она уехала очень рано, как только смогла, но не так рано, как ей хотелось. Много времени ушло на инструктаж одного из конюхов: что и как надо сделать по дому и для детей, пока его жена не придет ему на смену. Конечно, это был не самый лучший вариант, но на безрыбье и рак рыба.

Самым страшным для Луизы станет опоздание. Тогда султан уедет, она не успеет его уговорить, и отец неминуемо лишится работы. Возможно, Рахим уже договорился обо всем еще вчера и заключил контракт с новым инструктором или вот сейчас, пока она торчит в пробке, обговаривает условия. Весенний турнир еще не закончился, завтра соревнования кобыл-трехлеток. Многие владельцы лошадей и тренеры будут на ипподроме Черчилль-даунс наблюдать за подготовкой лошадей к скачкам.

Даже если Рахим до сих пор в отеле, нет гарантии, что он примет ее. Надо придумать, как убедить его изменить решение. Хороших идей в голову приходило мало. Спасти отца могло только внезапное озарение. Луиза искренне надеялась, что оно вот-вот будет ей ниспослано свыше, и молила Бога поторопиться.

Приехав в отель «Кайенна», Луиза засомневалась. Она ожидала увидеть многоэтажную, роскошную гостиницу, прочно ассоциирующуюся с богатствами миллионеров. На деле же «Кайенна» оказался маленьким зданием, окруженным густым садом. У нее появилась надежда, что Рахим окажется не таким уж недосягаемым. Припарковав джип на соседней улице, она направилась к отелю. Едва Луиза переступила порог, как блеск роскоши буквально ослепил ее, а тишина оглушила. Мраморные полы, черные кожаные диваны и кресла, красиво аранжированные цветы по углам. Не привыкших к подобному великолепию людей такая роскошь пугала. Она почувствовала, как это великолепие давит и на нее. Внутренне собравшись, Луиза решила во что бы то ни стало пройти к Рахиму. Вспоминая правила поведения в великосветском обществе, так любимом ее матерью, она пришла к выводу, что не нарушает их, и успокоилась. Темно-серые вельветовые брюки и зеленая блузка, которые она надела второпях, были общепринятой молодежной модой. Правда, ветер растрепал ее и без того непослушные кудри, но это пустяк. Не важно и то, что на лице не было ни капли косметики. Совершенно естественный вид тоже своего рода мода.

Консьерж направил Луизу в приемную, где сидела молодая женщина. Служащая приветливо улыбнулась Луизе.

— Мне надо повидать султана Рахима ас-Сан-далани, — с ответной улыбкой произнесла Луиза. — Он у себя?

—Да, мэм. Могу я поинтересоваться, кто его спрашивает?

— Может, вы просто скажете мне, в каком он номере?

— Извините, мэм, но это запрещено нашими мерами безопасности. Я могу позвонить ему в номер. Какое имя ему назвать?

Конечно же, безопасность. Это место, видимо, охраняется так же строго, как Белый Дом, и ни один посторонний не сможет просто так войти в бронированный лифт.

— Луиза Карпентер, — кратко сказала Луиза, полагаясь на судьбу.

Если Рахим не захочет встретиться с ней, то она бессильна изменить что-либо. Пока служащая звонила, нервы Луизы были натянуты как струны. После нескольких минут ожидания ответ был получен. Напряжение немного ослабло, когда женщина улыбнулась, подтверждая, что все в порядке.

— Через минуту-две за вами придет мистер Харди, мисс Карпентер.

— За мной?

— Для этажа, на котором расположен номер султана, есть специальный ключ. Просто так на лифте вы на него не подниметесь. Вас проводит секретарь мистера ас-Сандалани.

— О, спасибо.

Луизу охватила радость: первый барьер преодолен. Правда, следующим мог оказаться мистер Харди, кто бы он ни был. Она гадала, насколько велика свита Рахима. Вряд ли он приехал один. Скорее всего, его сопровождает несметное число людей. Раньше такого рода подробности Луизу не интересовали, но в нынешних условиях она пожалела, что не расспросила отца или Тильду.

Бронированные двери раскрылись, и из лифта вышел маленький толстый брюнет в коричневом костюме. Лицо его было круглым и спокойным: широкие скулы, короткий вздернутый нос, большой рот и темные глаза. На первый взгляд — невысокий приветливый толстяк. Ему было лет тридцать с небольшим. Вопреки первому впечатлению, от него веяло властностью. Он оценивающе оглядел Луизу и вопросительно поднял бровь.

— Мисс Карпентер?

—Да. А вы мистер Харди?

Мужчина сдержанно кивнул и жестом пригласил Луизу в лифт. Его глаза лишь на первый взгляд были такими же мягкими, как и цвет костюма. Держался мистер Харди весьма отстраненно. Он молча вставил ключ в специальную ячейку, и кабина тронулась. Лифт поднимался наверх в тишине. Луиза чувствовала отчуждение со стороны мистера Харди. Напряжение возрастало, и она не выдержала.

— Вы долгое время знаете султана Рахима ас-Сандалани, мистер Харди? — осведомилась она.

— Можно сказать, что да, — слегка улыбнулся он, глядя ей в глаза.

Гарвардский выговор, великолепный английский.

— Вы его друг или работаете на него? — спросила она, пытаясь определить его статус.

— Я занимаюсь разрешением конфликтных ситуаций для султана. Ваш визит связан с проблемой, мисс Карпентер?

Проницательный тип, ничего не скажешь.

— Я буду разговаривать с султаном или с вами?

— Султан лично примет вас.

— Тогда, я надеюсь, мой визит заставит вас поломать голову над моей проблемой, мистер Харди, — не удержавшись, съязвила она.

— Смело сказано, мисс Карпентер.

И, наверное, глупо. Ссориться с приближенными султана по меньшей мере неосмотрительно. Мистер Харди отвернулся, но Луиза успела заметить, как в его карих глазах сверкнула искорка веселья, и ее тут же прошиб холодный пот. Вероятно, этот человек от души забавляется, наблюдая за казнью осужденного. Пока встреча с Рахимом не предвещала ничего хорошего. Но у нее оставалась слабая надежда переубедить его.

Лифт остановился, и Луиза вышла, полная решимости использовать свой шанс. Мистер Харди провел ее по коридору, остановился перед номером и, прежде чем открыть дверь, постучал. С бесстрастным лицом он пригласил Луизу в залитый светом номер. Шторы на огромных окнах были раздвинуты, позволяя любоваться живописной и густой зеленью сада, поглощавшей все шумы города. Рахим стоял у одного из них, спиной к вошедшим. Луиза сразу узнала его. Синий костюм, густые черные волосы, смуглая кожа, высокий рост и прекрасная фигура тут же напомнили ей об их первой встрече, хотя с тех пор прошло много лет. Тогда она однажды услышала разговор ее матери с кем-то из подруг. Подруга рассказывала, что султан очень похож на индийца, так как мужчины его рода по древней традиции много столетий подряд брали себе в жены мусульманок из знатных родов Восточной Индии. Вдобавок он полукровка: его мать — ирландка по происхождению, поэтому он не так смугл, как его соплеменники. Его синие глаза считаются в Малайзии дурным знаком, там не жалуют светлоглазых. Одиннадцать лет назад султан Рахим казался ей необыкновенно добрым и красивым. Но сейчас Луиза испугалась, сама не зная чего. Она помнила его уверенным в себе человеком, твердо знающим, кто он и чего хочет от жизни. Для девочки, боявшейся всего на свете, он казался настоящим волшебником. Сегодня она чувствовала нечто новое — все подавляющую и несгибаемую власть. Возможно, это впечатление создавала прямая осанка и величественная поза. Они как бы подтверждали контроль не только над собой, но и над всей ситуацией в целом. Простого фасона костюм говорил, что Рахиму не нужны никакие хитроумные уловки, чтобы произвести должное впечатление на просителей. Мистер Харди провел Луизу в кабинет и плотно закрыл дверь. Они оба молча ждали, когда Рахим обратит на них внимание.

Предвкушая нелегкий разговор, Луиза подумывала: а не взять ли ей инициативу в свои руки? Будет забавно, если она наберется храбрости и первая поздоровается с ним. Обстановка накалялась, а нужные слова не находились. Султан не предложил ей сесть.

— Это отец прислал тебя, Луиза?

Вопрос, заданный негромким, властным голосом, расставил все по своим местам. И голос, и мимолетный взгляд на нее вполоборота - все говорило, что султан недоволен. Луиза поняла, что, если она солжет ему, он так и будет стоять к ней спиной. Она не знала, что именно Рахим хочет услышать. Кроме правды, предложить ей было ему нечего.

— Нет. Я пришла по собственной инициативе. Если помнишь, мы встречались в Канаде, когда...

— Я помню. Твой приход ко мне согласован с отцом?

Луиза тяжело вздохнула: было очевидно, что Рахим не расположен к воспоминаниям. Он придерживался своей линии, и ей ничего не оставалось, как подчиниться.

— Я не говорила с отцом и не видела его после скачек, — ответила она. — Вчера я весь день провела в Футхорсе, приглядывая за детьми. Тильда, жена отца, позвонила вечером домой. Она была ужасно расстроена...

— Значит, ты пришла заступиться за него, — сухо оборвал он.

— За них всех, Рахим. Это важно не только для моего отца.

— Что ты можешь предложить мне, чтобы компенсировать вред, причиненный твоим отцом?

— Предложить? — Идея о возмещении ущерба даже не приходила ей в голову, потому что полностью восполнить утраченное нельзя. — Я? Извини, но у меня нет средств, чтобы заплатить тебе за плохую работу моего отца.

— Плохую работу?!

Когда Рахим повернулся, ее сердце екнуло. Грозный взгляд живых темно-синих глаз парализовал мысли Луизы, которая внезапно погрузилась в пучину, состоящую из непреодолимого магнетизма. Живот подвело, по коже пробежали мурашки, дыхание стеснилось. Ни разу в жизни она не испытывала такого мощного энергетического воздействия, исходящего от человека. Луиза даже не могла пошевелить пальцем и лишь смотрела на Рахима. Сдерживаемый им гнев, казалось, вырвался наружу в пронзительном и сияющем взгляде. Похоже, Рахим вспоминал ту двенадцатилетнюю девочку и сравнивал ее со стоявшей перед ним молодой женщиной, скрупулезно проверяя, все ли соответствует его ожиданиям.

Луиза не могла оправиться от разочарования: Рахим сильно изменился. Статная фигура и синие глаза, унаследованные от матери-ирландки, оставались по-прежнему прекрасными, но во взгляде больше не было ни доброты, ни сочувствия, ни понимания. Красивое лицо обрело более жесткие черты, обаяние молодости стерли годы. Он держался как человек, обладающий неограниченной властью, которую необходимо уважать и которой следует беспрекословно подчиняться. В броне его могущества невозможно было найти ни единой бреши.

— Как черный антрацит может сверкать зеленым огнем? — Легкая улыбка тронула его уста.

Этими словами он обычно приветствовал ее, когда они отправлялись на прогулку верхом в канадском поместье ее отчима. Она сидела на пони, Рахим на чистокровном жеребце. Луизу захлестнули воспоминания, и она не ответила на вопрос, лишь растерянно улыбнулась.

— Ты так и не научилась хитрить? — поинтересовался он.

Неожиданный поворот разговора смутил ее.

— Не понимаю, о чем ты.

— Ты уже выросла, но по-прежнему осталась ребенком, — едва улыбнулся Рахим. — Все те же непослушные кудри, взволнованное лицо без капли косметики и простая неброская одежда. Самая мощная хитрость всегда кроется в отсутствие хитрости.

Луиза густо покраснела от описания своей внешности, чувствуя себя запущенной уродиной.

— Слушай! Речь идет не обо мне, — рассердилась она.

— Посланник всегда, сам того не зная, несет много информации, — философски изрек он, забавляясь ее смущением. — Ты — красивая молодая женщина и должна знать, как использовать свою власть.

Его взгляд упал на грудь девушки, скрытую обтягивающей блузкой, которая подчеркивала ее крепость. Затем он скользнул по ее талии, определяя объем, чему немало способствовал туго затянутый на ней широкий ремень. От глаз Рахима не укрылись ни округлые бедра, ни длинные ноги. Луиза растерялась. Такая откровенная оценка ее внешности усилила мощное физическое влечение, природу которого она когда-то, в двенадцать лет, не могла определить. Но сейчас Луиза поняла все. Ей стало ясно, почему многие женщины, не способные устоять перед его чарами, сами бросаются ему на шею. Наверное, их возбуждало сказочное богатство Рахима, а в сочетании с колдовским взглядом темно-синих глаз...

Ей пришла в голову безумная мысль: спрашивая, что она может предложить ему, уж не имел ли он в виду интимные отношения? Не потому ли он так придирчиво разглядывал ее? Луиза сгорала со стыда, не зная, как вести себя дальше. У нее было не так много знакомых мужчин и никакого интимного опыта. Что же касается Рахима... Она просто растерялась, впервые оказавшись в такой ситуации.

— Вопрос в том, насколько ты взрослая, — вкрадчиво произнес он, еще больше смущая ее.

— Мне двадцать три года, — не задумываясь, ответила она, искренне надеясь, что между ними сложатся нормальные отношения. Правда, тогда, в детстве, ей было с ним спокойно, не то что сейчас.

— Я знаю, сколько тебе лет, Луиза. Твой возраст не ответ на мой вопрос.

— Речь идет не обо мне, и это главное.

— Ошибаешься, как раз о тебе. Сколько времени ты живешь в Футхорсе?

Возможно, именно сейчас можно объяснить ему всю трагедию своей семьи!

— Два года, — сказала Луиза.

Ответ словно ударил его по лицу, и Луиза почувствовала, как Рахим замкнулся в себе. Едва заметный огонек сверкнул в его глазах, губы плотно сжались. Никаких других признаков отчуждения. Он оставался по-прежнему невозмутимым, но Луиза поняла, что нить, связывавшая их несколько минут назад, оборвалась.

— Значит... ты помогала своему отцу? — холодно осведомился он.

До Луизы наконец дошло, что султан связывал ее с грехами отца, какими бы ужасными они ни были.

— Не с жеребцами. К ним я не имею никакого отношения, — выпалила она. — Я помогала с

Эбби, моей сводной сестрой. Ей десять лет и она не может ходить. У нее сломан позвоночник.

Выражение его лица изменилось. Луиза, увидев это, начала поспешно объяснять султану все с самого начала.

—Два года назад Тильда заболела раком. Из-за того, что с Эбби произошло несчастье. Тильда не справлялась одна, ведь есть еще мальчики...

— Мальчики?

— Да, младшие дети Тильды, мои сводные братья-близнецы. Им сейчас семь, а когда я приехала в Футхорс, было пять.

— Тебя попросили приехать?

— Нет. Тильда написала мне о Эбби. Я решила приехать сама.

— Где ты была в то время?

— В Чикаго. Я только что закончила университет.

— И ты бросила все и приехала помогать им?

Казалось, он воспринимает ее поступок как настоящее жертвоприношение.

—Я всегда любила Эбби. Как я могла не приехать, когда с ней случилось такое несчастье?! Я была нужна тогда всей семье!

— Ты занималась с ней все это время? — Он нахмурился.

— И с ней, и с мальчиками. Я помогала Тильде по дому, — последовал простой и правдивый ответ.

Рахим внимательно посмотрел на нее, и она поняла, что связь восстановлена. Вздохнув, она почувствовала, что ее нервы напряжены до передела.

— У них есть мать, Луиза, — тихо произнес он. — И это не оправдание твоему одиночеству.

Кровь бросилась ей в лицо, чувство тяжкого, унижающего стыда заставило отвести взгляд.

Рахим слишком хорошо понял ее и задел самое больное место. Впрочем, даже неплохо, что вышло именно так. Мысль, что она живет в доме отца дольше, чем нужно, угнетала Луизу уже несколько месяцев. Она и сама понимала, что долго так продолжаться не может, и собиралась уехать. Но случившееся спутало все ее планы.

— Я не могу покинуть их сейчас. Разве ты не понимаешь? — обратилась она к нему. — Мой отец погибнет, если ты заберешь от него своих лошадей. Он сопьется. Что будет с детьми?

— Это не твоя вина, — мрачно возразил Рахим. — Твой отец сам решил исход дела.

— Он? Он сам? — вскричала Луиза, горячо защищая отца. — Разве он виноват в том, что Эбби стала калекой? Разве его вина, что у Тильды был рак? Надо было платить астрономические суммы по счетам за лечение жены и дочери. Надо было перестроить дом, приспособить его для девочки-инвалида, оборудовать всем необходимым, чтобы она могла управляться сама. Надо было купить специальную коляску для передвижения. Нужно было многое еще купить, плюс постоянно растущая плата за курсы физиотерапии и массажа. Как ты думаешь, мог в таких условиях мой отец полностью отдаваться работе?

Луиза выдохлась. Объяснение сложной ситуации лишило ее сил, и теперь она лишь умоляюще смотрела на Рахима. Если он так хорошо понимал когда-то проблемы маленькой девочки, может, все поймет и сейчас?

— Теперь дела уже лучше, — поспешно добавила Луиза. — Тильда поправилась, и нет никаких признаков рецидива. С Эбби просто все великолепно, у нее потрясающие успехи, она научилась обслуживать себя почти без посторонней помощи. Мальчики подросли, поумнели. Они кое в чем помогают ей. Видишь... у отца теперь меньше проблем, и он сможет полностью посвятить себя работе, если ты дашь ему еще один шанс.

Ее не покидало впечатление, что она обращается к глухому: лицо Рахима было непроницаемо. Луизе так нужен был хоть какой-нибудь намек, что он слышал ее. Затянувшееся молчание действовало ей на нервы. Мысли о неудавшейся попытке переубедить грозного султана удручали. Что еще нужно сказать, чтобы растопить это ледяное сердце?

— Стивен, оставь нас.

Эта тихо произнесенная просьба заставила Луизу обернуться: за ее спиной стоял мистер Харди и молча слушал их разговор. Он удивленно поднял брови, глядя на Рахима, словно пытался понять, что кроется за его словами. Возможно, предупреждал, что лучше беседовать при свидетеле. Тем не менее Харди вышел, не сказав ни слова и даже не взглянув на Луизу. Дверь за ним бесшумно закрылась, и она осталась наедине с Рахимом. Возникшая пауза пугала, волнение все нарастало. Рахим медленно направился к ней, и сердце Луизы хаотично заколотилось.

— Ты горячо защищала своего отца, — бесстрастно произнес султан. — Это тем более удивительно, ведь некогда он равнодушно оставил тебя и, не раздумывая, отдал матери, которая отправила тебя в закрытый колледж. Своей новой семье он так же не уделял особого внимания.

— Каковы бы ни были прегрешения моего отца, дети ни в чем не виноваты, - возразила Луиза, отступая от подходившего все ближе Рахима, - Только ради них я прошу тебя пересмотреть свое решение.

Султан остановился так близко от нее, что Луизе пришлось поднять голову, чтобы взглянуть ему в лицо. Он буквально сверлил ее взглядом, стараясь проникнуть внутрь души и узнать все тайные мысли.

— А если я не передумаю, ты намерена и впредь ухаживать за детьми, посвящая им почти все свое свободное время? - спросил он, мягко погладив ее по щеке.

Ноги Луизы мгновенно стали ватными, голова пустой, а тело охватила неведомая прежде странная слабость. Она не могла шевельнуться, тщетно пытаясь сохранить остатки разума. Рахим откинул непослушные кудри с ее лица, заправил их за уши. Он не отрываясь смотрел ей в глаза.

— Хорошо, что у тебя такое отзывчивое сердце, Луиза. В наши дни это большая редкость.

— Ты мог бы тоже проявить отзывчивость, — облизнув пересохшие от волнения губы, сказала она.

— Возможно.

— Ведь когда-то ты был добр ко мне, - умоляла она.

— Я окажу тебе любезность снова, хотя, пожалуй, ты не оценишь форму, в которой это будет сделано.

— Что ты имеешь в виду?

— Сделку, Луиза. Ты хочешь, чтобы я дал твоему отцу еще один шанс. Мне надо кое-что взамен, - сказал он, наматывая ее кудри на палец, будто привязывая Луизу к себе.

— Что конкретно ты хочешь? — с трудом выдавила из себя Луиза.

— Все время, которое понадобится твоему отцу, чтобы переубедить меня, ты проведешь со мной. Скажем, так... ты станешь заложницей его осознанных попыток реабилитировать свое некогда доброе и славное имя.

Боже правый! Он действительно собирается привязать ее к себе. Луиза не верила своим ушам.

— Ты хочешь, чтобы я была твоей... пленницей?

— Зачем так мрачно? Ты будешь сопровождать меня в поездках в качестве... гм... моего личного секретаря.

Проще говоря, стать на это время его любовницей? Или она слишком дурно понимает слова Рахима?

— Обязанности секретаря совсем не тяжелы, — заверил он. — Ты будешь получать щедрую зарплату за свою преданную службу.

— Какую именно службу? — Луиза не верила в реальность происходящего. Что за обязанности он имеет в виду?

— Сколько платил тебе отец за все то время, что ты посвятила его семье?

— Нисколько. Ведь это и моя семья тоже! -вспыхнув, возразила она.

—Два года бесплатного труда, Луиза. Два года жизни, потраченные без какой-либо перспективы на будущее.

— Разве любовь можно оценить, Рахим?

— О, да, — улыбнулся он ее наивности. — Всему есть цена. Ты уже платишь её и заплатишь еще больше. Поэтому подумай, Луиза: стоит ли продолжать отдавать себя всю своей семье, не имея шансов на будущее? Или лучше рискнуть и доверить свою судьбу мне, получив при этом для отца бесценный шанс, ради которого ты пришла сюда?

— Почему должно быть именно так? - вскричала Луиза, не понимая, зачем она понадобилась ему.

— Это вопрос доверия, — твердо сказал Рахим. — Я не верю Эйбу: он предал меня, провалив порученное дело. Если ты уверена, что он справится во второй раз, тебе нечего бояться сделки, от которой ты только выиграешь.

Так вот где собака зарыта! Рахим проверял ее искренность в вопросе о доверии, которое она вымаливала не для себя, а для отца. Ты хочешь, чтобы я еще раз поверил Эйбу? Так доверься мне! Луиза видела непоколебимую решимость во взгляде султана и знала, что он не уступит. Если отец снова провалит дело, Рахим непременно получит за это компенсацию. В ее голове царил хаос. Что, если отец не соберется с духом и с силами и не оправдает ожиданий султана? С другой стороны, шанс все исправить должен мобилизовать его. Он ведь такой талантливый лошадник! В эту минуту Луиза забыла о себе. Любовь к сестре и братьям заслонила весь мир. Да, они уже почти не нуждались в ее помощи так, как раньше. Эбби давно уже со многим справлялась сама, мальчики тоже. Не было веских причин и дальше оставаться в доме отца. Лучшее, что Луиза могла сейчас сделать для детей, отца и Тильды, — принять предложение Рахима. Что ж, она примет его.

Султан мягко приподнял ее подбородок.

— Услуга за услугу, Луиза. Я рискую своими лошадьми, ты — собой. Справедливо?

Нет, не справедливо. Вдобавок рискованно, причем вдвойне. Если смотреть на сделку с его точки зрения, то все понятно и разумно. Но можно ли в этом деле целиком полагаться на рассудок, если одни его прикосновения вызвали у нее столь бурную реакцию? С Рахимом Луиза не чувствовала себя в безопасности. А без него лишатся безопасности Эбби и близнецы. Невинные жертвы, как и она когда-то. Луиза не могла позволить этому повториться. Она посмотрела в синие глаза Рахима ас-Сандалани, в душе желая, чтобы он был честен с ней до конца.

— Хорошо, я принимаю твои условия, — твердо сказала она.

При виде радостного блеска его глаз у нее подвело живот. Боже, сдержит ли Рахим свое слово? Никаких гарантий, один безмерный риск.

 

5

Услышав ее ответ, Рахим мгновенно стал действовать, не оставляя ей времени на раздумья. Он подошел к телефону. Луиза молча слушала его разговор.

— Стивен, позвони Эйбу Карпентеру. Скажи ему, что его дочь Луиза здесь. По ее личной просьбе я намерен изменить решение и оставить своих лошадей у него.

Вероятно, это заявление вызвало у мистера Харди возражения. Но что бы он ни говорил, Рахим стоял на своем.

— Я знаю, что тебе хочется уладить все наилучшим образом. Пусть сейчас сюда приедет Карпентер. Чем скорее, тем лучше. Мы сначала выслушаем его, Стивен, а потом расстанемся на год. И целый год не будем тревожить мистера Абрахама. Луиза согласилась работать у меня. Если Карпентер согласится, мы вылетаем сегодня вечером. Ты останешься и доведешь все дела до конца.

Уже сегодня вечером! Так быстро! Луиза на дрожащих ногах дошла до кресла и села, обескураженная тем, что ее жизнь меняется, меняется стремительно. Она уставилась в окно, глядя на цветущий куст какого-то экзотического растения. Где она будет завтра в это время?

— Скажи Карпентеру, чтобы приехал с женой. Лучше договориться обо всем сразу. — И Рахим, повесив трубку, обратился к Луизе: — Ты успела позавтракать?

Она подняла полные слез глаза на человека, которому отныне должна подчиняться во всем. Рахим нахмурился, вновь позвонил по телефону и заказал в номер круассаны, мясо, ассорти из сыра и фрукты. Потом окинул Луизу долгим и внимательным взглядом.

— Надеюсь, ты не собираешься упасть в обморок прямо сейчас? — весело поинтересовался он. — До этого ты держалась очень смело.

«Смело сказано, мисс Карпентер». Интересно, как теперь отнесется к ней Стивен Харди? Он уже определенно огорчился. Почему-то эта мысль немного успокоила ее. Нет, в обморок Луиза Капентер еще не падала никогда! Слезы мгновенно высохли, и она гордо заявила:

— Если ты боишься, что я скончаюсь на твоих глазах, напрасно.

— Вот и отлично! — Рахим прошел к незаметной двери и распахнул ее. За ней оказалась кухонная стойка. — Кофе или чай?

— Разве не я должна этим заниматься? — Луиза удивилась намерению султана прислуживать ей.

— Я очень добрый, — рассмеялся он в ответ. — Так что ты хочешь?

— Кофе, пожалуйста. — Спорить с ним было бесполезно. — С молоком.

Луиза наблюдала, как Рахим сварил и принес ей кофе. Он двигался теперь свободно, без напряжения. Да и Луиза неожиданно успокоилась. Оттого ли, что она все-таки добилась своего, или от сознания, что доверила свою судьбу именно его рукам. Луиза спокойно взяла чашку кофе, которую принес ей Рахим. Он уселся рядом на диван.

— Ты сказал, что мы улетаем сегодня вечером. А куда? — спросила Луиза, стараясь понять, какой будет ее новая жизнь.

— В Австралию.

Как далеко! Луиза никогда не была в Австралии. В любой другой ситуации она бы обрадовалась, но сейчас ее чувства словно атрофировались. Наверное, это связано с сильным стрессом: ее неожиданно атаковали и вынудили капитулировать. Нет, пора приходить в себя. Она отпила кофе. Рахим наблюдал за ней с видом врача, осматривающего пациента. Это отнюдь не мешало ей, и она вяловато раздумывала над тем, что бы еще спросить, пока он расположен отвечать.

— Я смогу попрощаться с детьми?

Луизе уже казалось, что они далеко-далеко от нее, словно она переступила порог и очутилась в другом мире.

— Конечно, — заверил султан. — Если встреча с отцом закончится успешно, мы съездим в Футхорс.

— Мой джип стоит на соседней улице.

— Твоя мачеха может уехать на нем, а ты поедешь на машине со мной. У тебя будет время, чтобы собрать вещи и попрощаться с Эбби и близнецами. Дай-ка мне ключи от твоего джипа, я передам их Тильде.

Луиза послушно протянула связку.

Все верно. Рахим сам отвезет ее на ранчо. Заложникам не положено свободно передвигаться. Значит, она привязана к нему? Тогда почему она не чувствует своих оков? Видимо, потому, что все еще не верит в реальность обрушившихся на нее событий. Рано или поздно, но она ощутит это, а пока можно и поболтать.

— Эбби мечтает о встрече с тобой, — сказала Луиза. — Она надеялась увидеть по телевизору настоящего султана, но тебя не показали. Абигайль очень огорчилась.

— Что ж, я обрадую ее личной встречей сегодня днем, — мягко произнес он.

— На тебе неподходящий костюм. Эбби уверена, что султан всегда носит подобающую титулу национальную одежду.

— Боюсь, что у меня такой одежды с собой нет, - улыбнулся он. - А моя внешность подойдет?

Когда Рахим улыбался, то становился еще обаятельнее.

— Эбби понравится, я уверена.

Как и самой Луизе, когда ей было двенадцать лет. Тогда внимание к ней Рахима потрясло девочку. Наверно, к детям он всегда добр. Впрочем, это совсем несложно, ведь они много и не требуют. Луиза переключилась с воспоминаний на мысли о своем будущем.

— Полагаю, я полечу по билету мистера Харди?

— Билеты не нужны вообще, Луиза. У меня свой самолет.

Ну да, конечно. Вне всякого сомнения, это роскошный лайнер. Значит, она, подобно своей матери, выходит в высший свет. Только на более высоком уровне. Занятно. Луизу никогда не влекла светская жизнь. Как коварна судьба! Она всегда подсовывает каждому из нас нечто противоположное тому, о чем мы мечтаем.

— С нами полетит много народу?

— Я предпочитаю не брать с собой свиту в путешествия. Только Стивена.

Значит, в самолете она будет наедине с Рахимом. Правда, не совсем. Будет стюардесса, пилот и, вероятно, второй пилот. Тем не менее толпой их не назовешь. В таком случае она окажется чуть ли не самой близкой его спутницей.

— Стивен сказал, что знает тебя давно.

— Со студенческой скамьи в Гарварде.

Выходит, мистер Харди принадлежит к высшему сословию. Интересно, знаком ли он со вторым ее отчимом?

— Похоже, ты полностью доверяешь ему, — с легкой иронией заметила она.

—Да. У меня не было поводов думать иначе.

Опять вопрос о доверии...

— Сколько времени ты даешь моему отцу, чтобы реабилитировать себя в твоих глазах?

—Ты видела вчера скачки на Кубок Кентукки-дерби? — Рахим испытующе посмотрел на нее.

— Да, по телевизору.

— Тогда ты настоящая свидетельница. Картель не справился с дистанцией, к которой его готовили.

— В этом мог быть виноват жокей, — мрачно ответила она, вспомнив жеребца, с которого хлопьями падала на песок пена.

— Дело не в жокее. Коня просто не подготовили к скачкам, хотя обязаны были сделать все, что возможно.

Картель... У Луизы зародилось подозрение: Эбби любила жеребца, а вот как к нему относился отец? Это ведь тот самый конь, что сломал Эбби спину! Вот в чем разгадка. Наверняка отец видеть не может этого коня и поэтому тренировал его плохо. Плохо! Если можно так выразиться. Жаль, что Рахим ничего не знает. Он отнесся бы мягче к проступку Эйба.

— Я намерен заявить Картеля на Кубок Кен-тукки-дерби на следующий год, — продолжал Рахим. — Если он выиграет, как и должен...

— Ты не можешь требовать от животного победы! — встревоженно вскричала Луиза. — Никто не может гарантировать выигрыш в этом Кубке. Даже фавориты здесь терпят неудачи.

— Согласен, — тихо сказал султан. — Но надо приложить максимум усилий, и я останусь доволен.

Год жизни. Значит, ее судьба и всей ее семьи будет зависеть от выступления Картеля. Господи помилуй! Надо поговорить с отцом и заставить его понять все до точки. Если у него остались дурные чувства к Картелю, он должен навсегда забыть о них. Иначе сделка провалится.

В дверь постучали. Рахим поднялся, чтобы открыть. Как удачно для нее: Луизе было необходимо собраться с мыслями и успокоиться. Она должна оставаться невозмутимой и уверенной. Иначе проницательный султан заподозрит, что в деле с Картелем не все ладно. Если он узнает правду, то, возможно, решит, что ни о каком доверии к ней не может быть и речи.

В номер доставили заказанный завтрак. Рахим вложил в руку официанта чаевые и закрыл за ним дверь.

— Постарайся поесть, Луиза, — посоветовал он. — Впереди у нас долгий и сложный день.

Аппетита у нее не было, желудок отказывался принимать пищу. Чтобы избежать опасного разговора, Луиза пересилила себя и приступила к еде. Она начала с фруктов: дыня, ананас, клубника. Стараясь есть лишь то, что легче проглотить, Луиза тянула время. Довольный, что ему удалось убедить ее позавтракать, Рахим направился к телефону и сделал несколько звонков.

Луиза была занята своими мыслями и не слушала его разговоров. Вдруг она не сможет поговорить с отцом наедине? Скажет ли ему Рахим, на чем держится сделка? Внезапно возникшие многочисленные сомнения загнали ее в тупик. Луиза подумала, что отец способен совершить очередную глупость и отказаться от лошадей султана. И хотя он после несчастного случая с Эбби продолжал тренировать их, получая за это деньги, у него, видимо, душа давно не лежала к жеребцам Рахима. Может, вполсилы готовя жеребцов к скачкам, он осуществлял своеобразную месть? Странно, это было не в его характере. Отец всегда стремился к победе, к наивысшим

результатам, к рекордам. Жаль, что ей раньше не приходила в голову простая мысль: несчастья последних лет могли озлобить отца, даже изменить его характер. С другой стороны, все сложности могли быть связаны просто с его пристрастием к спиртному. Луиза всегда считала, что выпивкой он снимает стрессы, однако она могла ошибаться в причинах, вызывавших их. Ее голова раскалывадась от всяческих предположений. Поражение Картеля на глазах у Рахима было просто катастрофой, поскольку тот прекрасно разбирался в лошадях и понял, кто в этом виноват. И все же борьба шла до самого конца, до последней минуты. Луизе придется обсудить все это с отцом, они должны поговорить начистоту!

В дверь снова постучали, и ее сердце упало. Отец? Она вскочила на ноги, обернулась и увидела Стивена Харди, вошедшего в номер. Рахим и его друг о чем-то пошептались. Не сдержав волнения, Луиза спросила:

— Мой отец согласился на встречу?

Мужчины резко повернулись к ней. Сердце

ее бешено стучало. Она посмотрела на Стивена, отвечавшего за организацию встречи, по его лицо было непроницаемо. Похоже, он проявлял больше заинтересованности к ее новому статусу, чем к ответу на заданный вопрос.

— А почему нет, Луиза?

Это произнес Рахим, и она переключила свое внимание, вновь испытав магическую силу его всепроникающего взгляда и парализующей властности. Как ей удастся справиться с его гипнотическими чарами? Вопрос Рахима застал ее врасплох, Луиза лихорадочно подыскивала ответ.

— Гордость. — Наконец она нашла аргумент. — Вчера ты уволил его. Вероятно, он зол на меня, ведь я вмешиваюсь в его дела. Но я думала не о нем, а о...

— Эйб приехал и сидит в номере Стивена. — Рахим положил конец всем сомнениям. Он жестко прибавил: — Я буду крайне удивлен, если твой отец не примет моих условий. Полагаю, ничего непредвиденного не случиться, Луиза.

Султан был серьезно настроен на сделку и хотел непременно заключить ее. Он сделает все для этого. Луиза вновь увидела в его глазах твердое решение. Неожиданно у нее появилось чувство, что лошади тут ни при чем. Все дело в ней.

— Стивен, скажи Карпентеру, что я иду. — Он кивнул Харди, который мгновенно понимал, что надо делать. — Луиза, тебе лучше оставаться здесь, пока мы с твоим отцом все обсудим.

Она с такой обреченностью посмотрела вслед уходившему Харди, что, казалось, хотела вернуть его.

— Ты не передумала? — тихо спросил Рахим.

— Я хочу присутствовать при разговоре с отцом. — Луиза вспыхнула до корней волос. — Видимо, я унизила его своим поступком. Мы должны объясниться.

— Он не стал бы встречаться со мной, если бы испытывал унижение. Ты сделала свой выбор, теперь слово за ним.

Четкий, холодный ответ, за ним угадывалось бешеное стремление Рахима, от которого, как подсказывала ее интуиция, он не отступится. Страх потихоньку прокрался Луизе в сердце. Что будет с ней потом? Чем все закончится?

— Скажи сейчас, Луиза, готова ли ты сдержать свое обещание. Я буду беспощаден, если ты откажешься от своего решения после того, как твой отец подпишет все документы.

Глубоко вздохнув, она поняла, что выбора у нее нет. На карту поставлено будущее детей.

— Как ты уже сказал, очередь теперь за отцом. Если он согласится, я сдержу свое слово. Я обещаю.

Вновь она заметила искру удовольствия, даже радости в его глазах.

— Наш разговор займет какое-то время. Пожалуйста, чувствуй себя как дома. Пользуйся всем, чем захочешь. Считай, что это твой собственный номер.

Рахим ушел, оставив ее обдумывать их диалог. Через час с лишним он вернулся. Все это время Луиза в возбуждении ходила по комнате, охваченная противоречивыми эмоциями и к моменту его появления была выжата как лимон. Хотя лицо султана было бесстрастно, чувствовалось, что разговор закончился так, как он хотел.

— Ну что? — спросила она.

— Думаю, мы пришли к взаимопониманию. Твой отец продолжит тренировку моих лошадей. Он и его жена хотят поговорить с тобой. Будь добра, пожалуйста, пройди в номер Харди.

Итак, все решено. Окончательно и бесповоротно. Целый год ее жизни отныне принадлежит султану Рахиму ас-Сандалани. Пусть он не одет в соответствующую его титулу одежду, Луиза ни на минуту не сомневалась, что он властитель до мозга костей, рожденный управлять, диктовать условия, уверенный в беспрекословном выполнении его воли. Оставался лишь один вопрос... В чем же заключается эта воля по отношению к ней? При мысли, что скоро все станет ясно, ее сердце затрепетало.

 

6

Длинный лимузин Рахима еще больше укрепил опасения Луизы о своей будущей жизни. Она сидела рядом с султаном на голубом бархатном сиденье. Под рукой было все, что душе угодно: бар с напитками, телевизор, радио, телефон. Затемненные стекла создавали впечатление отгороженности от внешнего мира. Пассажиров и шофера, получившего указания ехать в Футхорс, разделяла стеклянная перегородка.

Рахим господствовал над всем, включая мысли и чувства Луизы, которая все чаще бросала взгляд на его руки, мирно лежавшие на коленях. Длинные, изящные пальцы с продолговатыми полированными ногтями говорили о силе и цепкости, способной поймать и удержать желанную жертву. Сейчас в этих руках находится будущее ее семьи. Чрезмерная близость к этим всевластным рукам пугала ее.

Луиза уловила легкий, приятный аромат одеколона, который не заметила в гостинице. В замкнутом пространстве салона машины она почувствовала запах и по нему пыталась определить характер его обладателя. Впрочем, и великолепный, классического фасона костюм, и одеколон, все говорило о выдержанности и изысканности человека, о его утонченных манерах. Она прислушивалась к каждому шороху, вздрагивала при малейшем движении Рахима, ежеминутно ожидая, что он придвинется к ней ближе. Но султан сидел спокойно, олицетворяя собой полную невозмутимость и бесстрастие, а Луиза напоминала комок нервов. Он ни разу не прикоснулся к ней с момента заключения сделки. Рахиму это и не нужно: теперь она крепко привязана к нему данным ею обещанием. Луизе казалось, что ее душа и сердце тоже целиком в его распоряжении.

Как справился султан с отцом, размышляла она. Уговорил ли его Рахим, запугал или просто приказал Эйбу выполнить все, что от него требовалось? Как именно, она не знала. Луиза понимала благодарность Тильды, плакавшей навзрыд, однако ее смутила сбивчивая речь отца, в которой сквозила едва сдерживаемая обида. Дело было в чувствах, о которых она раньше никогда не говорила с ним. Отец Луизы был замкнутым человеком, и ей было трудно понять, согласился он искренне или под давлением обстоятельств. Луиза никак не могла выбросить из головы то давнее Рождество в Канаде, когда она так долго болтала с Рахимом. Человеком, которого не ожидала встретить снова. Теперь он таил в себе необъяснимую опасность для нее.

— Ты объяснил отцу его задачу так же подробно, как и мне? — спросила она, стараясь угадать, какой все-таки линии придерживался султан в разговоре с Эйбом.

Краем глаза Луиза заметила, что Рахим повернулся к ней, и, собрав все свое мужество, взглянула ему в лицо.

— Что именно, Луиза? — лукаво уточнил он.

— Ну, что он обязан не подвести на этот раз ни тебя, ни меня.

— Ты думаешь, он чувствует свою вину перед тобой за развод с твоей матерью, когда тебе было двенадцать?

— Ты дал ему понять, что именно он несет ответственность за него?

— Пожалуй, я сделал на этом акцент, объясняя ему, как мы познакомились. Я хотел, чтобы Эйб понял, почему ты сочла возможным обратиться ко мне лично. В двух словах упомянул о давнишней встрече с тобой. — Султан пожал плечами.

— Вероятно, ты был с ним излишне резок, — упрекнула его Луиза.

— Иногда бывает очень полезно ткнуть людей носом в то, что они натворили, — невозмутимо отозвался см, сверкнув глазами.

Да, когда Луиза вошла в номер Стивена Харди, се отец был собран и сосредоточен. И хотя вчерашняя пьянка оставила следы на его лице и одежде, Эйб говорил с твердой убежденностью, с решимостью не упустить своего второго шанса. Господи, что еще он мог сказать, согласившись принять условия Рахима? Отец прекрасно понимал, что решается вопрос о его карьере. Более того, о всей его дальнейшей жизни и о судьбе его жены и детей. Покончив с заверениями о добросовестной работе, он тут же перешел к извинениям за то, что был плохим отцом Луизе. За то, что принял ее помощь, исходя лишь из интересов его нынешней семьи, и серьезно не подумал о судьбе старшей дочери. Он выразил искреннюю надежду, что при новых условиях, то есть в обществе Рахима, перед ней откроются потрясающие перспективы. В завершение пламенной речи отец добавил, что верит в ее успешное будущее, а если что и случится, он всегда придет на помощь. Изумительно! Эйб слово в слово повторял фразы Рахима, не осознавая, что чужими словами не говорят от чистого сердца. По-видимому, он был просто рад всему происшедшему. Судьба дочери занимала его лишь как необходимое условие сделки. Впрочем, Луизе с момента приезда казалось, что отец теперь относится к ней не как к дочери. Скорее как к очень близкому человеку, который, однако, старше его годами. Близости и доверия в их отношения это не добавило. В любом случае поздно что-либо исправлять: Луиза уезжала с султаном.

- По моим наблюдениям, отец не очень-то тревожится за тебя, — обронил Рахим, словно прочитав ее мысли. — Что хорошего в положении заложницы, до которой никому нет дела? Вот поэтому я и решил указать ему на его вину перед тобой. Но думаю, я не достучался до его сердца.

Луиза подумала, что ее отец куда более скрытен, чем сам султан, раз у Рахима создалось такое поверхностное впечатление. В сердце Эйба Карпентера стучать не стоило. Это сердце и так различало малейшие оттенки дыхания любой лошади и каждый шорох в траве. Просто отец не всегда находил в своей душе достаточно сил для сопротивления обстоятельствам.

Ответы на все невысказанные вопросы получены. Сраженная неумолимой логикой Рахима и всей открывшейся ей правдой, Луиза опустила глаза и отвернулась к окну. Они уже выехали из города. Вдоль дороги тянулись поля. Машина приближалась к ранчо, которое было ее кровом целых два года. Одиннадцать лет назад она лишилась близких. Элитный закрытый колледж для девочек из богатых семей не смог стать ее домом. Последние два года Луиза играла роль помощницы по хозяйству или няни в семье. В почти чужой, если говорить честно, семье. Своей семьи у нее нет с двенадцати лет. Вполне возможно, что именно это позволило султану так легко добиться желаемого. Никто особенно не протестовал, никто страстно не выступал в ее защиту. Она была, как говорят, отрезанный ломоть. Пусть так. Равнодушие родственников вовсе не означает, что Луиза позволит Рахиму поступать с ней, как ему заблагорассудится. Если он потребует от нее невозможного, она будет сражаться до конца.

— Каковы обязанности твоего секретаря? — спросила она, не поворачивая головы и крепко сжав кулачки.

— Ездить со мной, — просто ответил он.

— И все? — Ее ногти впились в ладони.

— О, осмелюсь сказать, что потом мы заключим с тобой несколько небольших компромиссов.

— Например?

— Можешь разжать кулаки. Я никогда не позволю себе спать с женщиной, если та сама этого не захочет.

— Тебе легко так говорить... с высоты твоего положения.

Она бросила на него свирепый взгляд, униженная его проницательностью. Рахим весело рассмеялся, его глаза игриво блестели. Он явно забавлялся разговором.

— Ты — девственница, Луиза?

— Не твое дело, — огрызнулась она, краснея до корней волос.

— Просто интересно! Ты так разволновалась...

— За мной ухаживало много мужчин.

— И успешно?

Луиза вспомнила о тех «золотых» молодых парнях, которых мать прочила ей в мужья. По сравнению с Рахимом они были желторотыми птенцами. Сейчас она сидела рядом с большой хищной птицей. Интересно, сколько женщин перебывало у него в постели?

—Давай поговорим о тебе, — решительно сказала она.

— Ради Бога. Что ты хочешь знать обо мне?

— Полагаю, у тебя за плечами бурная любовная жизнь.

— С небольшим уточнением. Не считай, что любовь когда-нибудь была замешана в ней. Желание - да, удовлетворение — да. Взаимное удовольствие, естественно...

— Ладно, — перебила его Луиза, пугаясь возникающих перед ней видений. — Скажем, сексуальная жизнь.

— А, да. Не могу отрицать. У меня в этой области есть немалый опыт.

Улыбка, игравшая на его устах, была очень чувственной, и Луиза ощутила в крови разгорающийся огонь. Она не сомневалась, что если Рахим захочет, то соблазнит кого угодно. И если он намерен совратить ее... Нет, чистой воды безумие даже размышлять об этом. Он султан, представитель другого мира, иной, чуждой ей культуры. Луизе не понять Рахима ас-Сандалани. Ей придется только защищаться.

— А твои женщины не будут возражать, что ты повсюду начнешь возить меня с собой? — поинтересовалась она, гадая, предусмотрел ли он все последствия своего решения.

— Ты удивишься, но вовсе нет, — насмешливо ответил Рахим.

Он был прав: никакие брачные узы не остановят человека перед желанной целью.

— А твоя семья? У нее может создаться ложное представление обо мне.

— Они будут думать так, как я прикажу им, — с удовольствием произнес он. — А меня вполне устраивает твое общество, Лу.

«Лу»... Так запросто он еще никогда не обращался к ней.

— Почему? — спросила Луиза, пытаясь разгадать тайну, маячившую за его словами.

Рахим обдумал вопрос, пристально посмотрел на Луизу и наконец заговорил:

— Мое прошлое во многом схоже с твоим, Лу. Родители развелись, мать вернулась в Ирландию. По соглашению сторон я должен был учиться в Европе, а потом в Гарварде. Это оторвало меня от семьи. Я так и не стал родным ни второй жене моего отца, ни их детям, ни второму мужу моей матери.

Теперь ясно, почему он так искренне сочувствовал ребенку, оказавшемуся между двух миров и не принадлежащему ни одному из них. Ему было понятно ее чувство одиночества, ощущение, что она — всего лишь мячик, перебрасываемый с одного края поля на другой в интересах эгоистической игры взрослых. Рахим испытал это на собственной шкуре.

— Разница лишь в одном... Есть небольшая сложность. Я — старший сын, и тут не важно мое смешанное происхождение, — саркастически заметил он. — Очень скоро, по обычаям нашей страны, вся государственная власть Малайзии перейдет на пять лет ко мне. На эти пять лет я стану королем.

— Почему только на пять лет?

— В моей стране, Малайзии, у власти по очереди находятся главы самых знатных мусульманских родов государства. Каждый такой род сам по себе постоянно управляет штатом-султанатом. Через два года наступает моя очередь сделаться королем всей Малайзии.

— Ты хочешь этого?

— Я просто воспользуюсь своим законным правом. — В его голосе прозвучали собственнические нотки.

Луиза поняла, что никто не сможет отобрать у Рахима власть.

— Правда и то, что я не очень близок к сво-

ему народу. Все эти годы в мое отсутствие по существу правил султанатом мой дядя, а я в это время укреплял дипломатические связи. Это устраивало нас обоих, но сейчас обстоятельства изменились. Мой младший сводный брат Хасан вскоре женится на дочери из одной очень влиятельной в стране семьи. Хасан и Зейнаб заключат мощный по своему политическому значению брак, и, если они будут действовать против меня, это приведет к нестабильности в султанате. Чтобы укрепить мое положение, дядя настаивает, чтобы я женился на девушке, которую он уже выбрал для меня.

Луизе стало не по себе от мысли о таких «государственных» браках, хотя она знала, что в восточных странах они широко распространены и оправданы традицией. Наиболее разумным в этой ситуации для Рахима было принять предложение дяди.

— Тебе этого не хочется? — поинтересовалась она.

— Никто больше не может диктовать мне, как жить, — страстно произнес он.

О, да! В это она легко поверила.

— Вообще-то Я собираюсь посетить свадьбу своего брата. Ты будешь со мной. Это должно положить конец бредовым идеям моего дяди.

Итак, в отношении нее у Рахима есть свой план. Луиза понимала, что претворить его в жизнь будет очень просто, имея при себе спутницу сроком на целый год. Ей нельзя ни отказаться, ни убежать, независимо от того, насколько щекотлива ситуация. Сделка устраивала его по всем пунктам.

— Полагаю, ты не захочешь представить нас своей семье как... — Луиза запнулась на слове «любовники», опасаясь, как бы это слово не привело к возможным осложнениям, — людей более близких, чем мы есть на самом деле. Буду рада, если ты представишь нас просто друзьями.

— Не думаю, что нам придется лукавить, — загадочно усмехнулся Рахим.

Значит, уже к дате свадьбы он рассчитывает соблазнить ее? Сердце Луизы ушло в пятки, она задрожала, вспомнив, что Рахим сначала оценил ее внешность и лишь затем предложил сделку. Она тогда стояла перед ним, как глупая загипнотизированная гусыня. Видимо, прикоснувшись к ней, он решил, что она уступит.

— Знаешь, тебе очень скоро наскучит со мной, — раздраженно выпалила она, стараясь не думать, что все это спланировано Рахимом именно с такой целью. Да, Луиза согласилась быть его спутницей, но не наложницей!

— Не могу припомнить случая, чтобы я ошибся в женщине, — со смехом сказал он. — Впрочем, возможно, ты окажешься права. Целый год — неплохой испытательный срок.

Год... Господи, помоги! Луиза вновь отвернулась к окну. То, что она узнала, отнюдь не успокоило ее. Они проезжали по знакомым окрестностям Олд-Олбани. Скоро она распрощается с ними, покинет маленький уютный мир, в котором жила последние два года. Сердце Луизы заныло. Она будет скучать по Эбби и близнецам. Но Рахим прав, это дети Тильды. Конечно, Луиза может любить их: они ведь оказались ее единственной семьей. Рахим ловко сыграл на чувствах совершенно одинокого человека. Она рисковала собой ради их блага, а ведь наверняка никто из них никогда и не вспомнит об этом. А, в принципе, это не так уж важно. Что бы ни случилось с ней, но Эбби и мальчики не будут выброшены за борт, как она. Или Рахим. Хотя никто, находящийся в здравом уме и твердой памяти, не назвал бы его потерпевшим.

 

7

Когда машина остановилась перед их домом, Луиза увидела Эбби, спешившую на своем инвалидном кресле к специальному спуску с веранды. Девочка могла передвигаться самостоятельно почти по всей территории усадьбы, поражая окружающих виртуозным обращением с коляской. Она не могла пропустить такой возможности: в упор поглазеть на роскошный длинный лимузин, занявший почти пол-улицы. Не только у Эбби подъехавший автомобиль вызвал бурное любопытство. Джуди Баджер, жена старшего конюха, тоже вышла на веранду и смотрела, как шофер открыл пассажирскую дверь. Выйдя из машины, Луиза приветливо помахала ей рукой, решив вести себя как можно естественней. Ее приезд в роскошном лимузине вызвал неподдельный интерес у всех присутствующих. Он сменился оторопью при виде султана, появившегося вслед за ней.

— Луиза! — Раздался изумленный и радостный голос Эбби.

Девочка обескуражено уставилась на Рахима и остановилась в нескольких метрах от Луизы и султана. Не зная, что сказать своей младшей сестре, Луиза молчала. Всю дорогу ее голова была занята Рахимом, и теперь она не находила нужных слов. Импульсивно схватив султана за руку, она потащила его за собой. Раз он затеял все это, пусть сам и выкручивается.

— Эбби, помнишь, как ты расстроилась вчера, не увидев султана по телевизору? Вот, он перед тобой. Султан Абу-ль-Рахим ас-Санда-лани.

— Правда? — Недоверие на лице Эбби смешалось с возбуждением и радостью, потом оно просветлело. Все обиды были тут же забыты. — Вы приехали навестить нас?

— Луиза рассказала мне о тебе, Эбби, — виновато улыбаясь, произнес Рахим и протянул девочке руку. — Прости меня за мой наряд. Я не ношу национальной одежды, путешествуя по чужой стране.

— Ой! — Эбби покраснела и вложила худенькую ладонь в его крепкую руку. — Все нормально. Ты и так похож на короля, — торопливо добавила она. — А машина просто как из сказки.

— Хочешь сесть в нее?

— С удовольствием!

Тут Луиза опомнилась и увидела, что до сих пор держит Рахима за руку, и тотчас отпустила ее. Они вдвоем подкатили коляску к машине. Удивительно, но они вместе помогали Эбби. Султан был очень добр и внимателен к ней, подтверждая свою любовь к детям.

— Какая у тебя замечательная коляска, — в свою очередь восхитился Рахим, увидев, как девочка ловко управляется со своим передвижным креслом.

— Это автоматическая коляска новой модификации, — с гордостью сообщила Эбби.

— Полностью согласен с тобой, модель действительно необычная, — улыбнулся он.

— А, вы имеете в виду цвета, — рассмеялась Эбби. — Папа специально покрасил их именно так. Красное сиденье и желтые поручни видны издалека.

— Да, их трудно не заметить, — согласился султан. — По сравнению с твоей коляской моя машина выглядит унылой.

— Вовсе нет, — возразила девочка, разглядывая бархатный салон.

— Хочешь прокатиться со мной? Я бы помог усадить тебя на сиденье и показать все внутри, пока шофер покатает нас.

—Да! С удовольствием! — восторженно вскричала Эбби, радуясь такой перспективе. — А потом я похвастаюсь перед братьями, — заявила она Луизе.

Эбби обхватила Рахима за шею, и он ловко снял ее с коляски, несмотря на то что делал это впервые. Каким-то загадочным, непостижимым образом его внутренняя уверенность и сила подсказывали ему, как надо обращаться с де-вочкой-подростком. Луиза, когда ей было двенадцать, тоже испытывала эту надежность и спокойствие и сейчас хотела, чтобы ощущение вернулось.

— Луиза, убери, пожалуйста, мое кресло с дороги, — попросила Эбби.

Привычным движением та откатила инвалидную коляску на безопасное расстояние. Девочка нисколько не стеснялась, отдавая султану указания, как лучше посадить ее, а он, казалось, не испытывал ни малейшего затруднения, в точности выполняя их, и непринужденно болтал с ней.

— Пожалуй, тебе следует уведомить леди, что так внимательно смотрит на нас с веранды, о своих планах, — сказал он Луизе, выпрямившись.

Синие глаза не просили, а приказывали. Внезапно Луиза поняла, что скрывается за этой добротой: они приехали сюда, чтобы забрать ее паспорт и вещи. Рахим просто отвлекал внимание Эбби, пока все будет сделано.

— Да, конечно. Приятного путешествия, Эбби. — Луиза с трудом выдавила из себя улыбку.

— А ты разве не поедешь с нами? — как-то жалобно спросила Эбби.

— У Луизы есть кое-какие дела, — ответил за нее Рахим. — Она должна многое успеть. Я надеюсь, что после нашей прогулки ты покажешь мне то специальное оборудование, которое отец установил для тебя. Если среди него будет что-то наподобие твоего передвижного кресла новой модификации...

— Нет, это самое лучшее, — улыбнулась девочка. — Но парочку мудреных вещей я все-таки тебе покажу.

Да, он великий мастер манипулирования людьми. С этой мыслью Луиза пошла к дому. Однако надо признать, что, отвлекая внимание Эбби от предстоящей разлуки с сестрой, Рахим упростил ситуацию. Возможно, она даже поймет, почему Луизе надо ехать с султаном, а не оставаться с ней.

Жена старшего конюха стояла на верхней ступеньке крыльца, переводя взгляд с машины на Луизу. Джуди Баджер и ее муж работали на Эйба Карпентера-отца больше двадцати лет. Луизу они помнили крохотной девочкой. Именно Джуди когда-то выучила Луизу ходить. Джуди было сорок с небольшим. Маленькая, плотная женщина в платье собственного шитья, с хвостом бесцветных волос на затылке всегда имела обо всем свое собственное мнение. Высказывалась она прямолинейно, без обиняков. Ее практичность и бережливость вошли в поговорку.

- Что происходит? — спросила она поднимавшуюся навстречу ей Луизу, когда машина отъехала.

— Эбби только что познакомилась с султаном Рахимом ас-Сандалани, и он решил покатать ее на своем лимузине.

— Султаном?! - На лице женщины были написаны удивление и тревога. — Он приехал за своими лошадьми?

Да, она отлично знает, насколько плачевно обстоят дела с тренировками жеребцов. Наверное, все давно в курсе, но никто не хотел потерять работу, поэтому люди помалкивали, и Луиза, занятая детьми, ни о чем не подозревала.

— Все в порядке, Джуди, — Луиза искренне надеялась, что именно так и будет. — Султан предложил мне работу, и я согласилась. Я приехала, чтобы собрать вещи и попрощаться.

Эта новость огорошила женщину.

— Тильда сейчас едет домой. Она на джипе и заберет мальчиков из школы, — продолжала Луиза. — Я очень признательна, что ты присмотрела сегодня за Эбби.

— Не стоит благодарности, — буркнула Джуди. — Ты вправду едешь с султаном?

—Да. Это поможет мне расширить кругозор и посмотреть мир.

— Дети будут скучать по тебе, — задумчиво покачала головой Джуди, все еще пребывая в шоке от. новости.

— И я тоже, но... — Луиза пожала плечами. — Не могу же я навсегда остаться тут.

— Пожалуй, нет. Что ж, решать тебе. Желаю удачи, Луиза! — И со смешком добавила: — Постарайся не закончить свою жизнь в гареме.

Луиза с иронией подумала, что такое весьма вероятно, хотя она почему-то считала, что Рахим не придерживается этой традиции. В любом случае, судя по всему, в ближайшие дни султан жениться не собирался.

Проводив взглядом Джуди, Луиза вошла в дом, чтобы собрать вещи. С тяжелым сердцем она вытащила из шкафа свой видавший виды чемодан и положила его на кровать, чтобы упаковать и уехать неизвестно куда. Прощай, маленькая комната! Расставаться с ней было очень тяжело, осознавая, что до конца прожит большой этап жизни.

Она с горечью окинула взглядом вереницу пестрых мягких игрушек, связанных ею во время ухода за Эбби. Игрушки сидели на полках и шкафах и ждали отправки на благотворительную ярмарку в школу, где учились близнецы. Эбби уже перестала ими интересоваться. На письменном столе в образцовом порядке лежали стопки книг из библиотеки. Некоторые из них Луиза так и не прочла. У зеркала на туалетном столике стояли фотографии, запечатлевшие процесс выздоровления Эбби. Какой смысл брать их с собой? Их место здесь.

Луиза внимательно осмотрела собранные веши: одежда, туалетные принадлежности, документы. Она решила, что чем быстрее закончит паковаться, тем лучше, и принялась разбирать одежду. Большинство своих нарядов Луиза сохранила еще со времен студенчества. Джинсы, дешевые блузки и свитера вряд ли годились для жизни, которую уготовил ей султан. Но это не смутило Луизу. Если Рахиму нужно, чтобы его спутница выглядела элегантно, пусть платит. Она не набивалась ему в спутницы. И тут Луиза ужаснулась от внезапной мысли: уж не решит ли Рахим, что купил ее, если она позволит ему купить для нее что-нибудь из одежды? А ведь Луиза вынуждена будет так поступить. По всей вероятности, у него сложилось о женщинах, с которыми его сводила судьба, примерно такое мнение. Всего лишь партнерши по сексу, добровольные партнерши. Когда Рахим сказал ей, что редко ошибается в женщинах, что именно имел он в виду? Луиза тряхнула головой, стараясь отогнать опасения. Глупо тревожиться о том, чего еще не случилось. Решение принято, и, чем бы ни закончился этот год в компании с Рахимом, она должна достойно пережить его, приспособившись к новым условиям. Да, что-что, а приспосабливаться она умела. Жизнь многому научила Луизу. Правда, в случае с Эбби и близнецами все было иначе. Тогда вхождение в новую жизнь и обязанности оказалось для нее простым и естественным, потому что дети ответили взаимностью на любовь. Луизе хотелось думать, что так будет всегда. Даже через год, когда они встретятся вновь.

К возвращению Эбби и Рахима Луиза почти закончила упаковывать вещи. Она молча стояла в комнате, прислушиваясь к восторженному голосу сестры, доносившемуся из холла. Судя по возгласам, Эбби вела султана в свои владения. Луиза вынесла чемодан на веранду. Шофер отнес его к машине и положил в багажник. При мысли о скором расставании у нее защемило сердце. Она вошла в дом и прямиком направилась в комнату Эбби. Луиза вежливо постучала. Слезы душили ее. Но разум подсказывал, что объяснение и прощание должны быть краткими и непринужденными. Так будет легче всем. Сглотнув слезы, она с вымученной улыбкой открыла дверь.

Почему она посмотрела сначала на Рахима, Луиза не знала. Ведь она пришла сюда проститься с сестрой. И все же султан играл главную роль и в этой, прощальной сцене. Рахим величественно восседал в кресле и, словно магнит, притягивал к себе взгляды. Он вел себя крайне непринужденно. Но за этим внешним спокойствием чувствовалась скрытая сила, и Луиза неожиданно пожалела о заключенной сделке. Почему именно она должна жертвовать собой?

Эбби подъехала на коляске к сестре и встревожено посмотрела на нее. Судя по разложенным на письменном столе листкам, девочка показывала Рахиму свои эскизы. У нее был настоящий талант художницы. Луиза всячески поддерживала и развивала в ней этот дар, с тех самых пор как заметила, что сестренка отлично рисует, а вынужденная неподвижность даже помогает ей зорче смотреть на мир. Придет время, и она станет знаменитой художницей. Луиза верила в Эбби.

— Садись на мою кровать, Луиза, — предложила Эбби, все еще горя от возбуждения. — Ты все собрала, ты готова ехать с Рахимом?

Луиза удивилась, что девочка все знает.

— Я? Да. Шофер уже положил мой чемодан в багажник, — вяло ответила она, ища на лице сестры хоть какие-нибудь следы грусти. — Знаю, это все так внезапно, Эбби, но...

— О, ты не должна упускать этого шанса, — с искренним убеждением возразила Эбби. — У тебя будет прекрасное путешествие с Рахимом.

— Ты не против моего отъезда?

Луизу поразила легкость, с которой девочка приняла предстоящую разлуку. Это настораживало и пугало.

— Господь с тобой, Луиза! Не у каждого сестра едет в путешествие с султаном. — Казалось, она была полностью поглощена этой идеей. — Тебе крупно повезло!

—Да? На самом деле? — пытаясь придать своему голосу как можно больше бодрости, спросила Луиза.

Присев на стул, она бросила настороженный взгляд на Рахима. Этот хитрец уже успел задурить Эбби голову небылицами вроде путешествия на ковре-самолете. Решимость в его глазах лишний раз подтверждала, что он всегда добивается того, чего хочет. На самом деле Луиза должна быть благодарной ему за деликатную помощь в разлуке с сестрой, но ей почему-то казалось, что она обманута. Получалось, что Луиза уезжает в поисках богатой и счастливой жизни, а не жертвует собой ради семьи.

— Я буду все время думать о тебе, — продолжала лопотать девочка. — Обещай присылать открытки отовсюду, где окажешься!

— Конечно, милая. — Услышав, что сестра не хочет порывать с ней связь, Луиза смягчилась.

—Я повешу на стену карту земного шара. Когда получу от тебя весточку, воткну булавку туда, где ты находишься в этот момент. Взглянув на карту, я сразу вспомню, где ты, и подумаю о тебе. Ну, как тебе идея?

— Прекрасная. Я тоже буду думать о тебе, Эбби, — ответила Луиза, гадая, кому принадлежит эта мысль. Уж не Рахиму ли? — Надеюсь, ты не забудешь писать мне.

— Я буду присылать тебе необычные письма, Луиза.

При этих словах девочка и султан обменялись заговорщическими взглядами и улыбнулись друг другу. Все говорило о каком-то тайном сговоре. Рахим наверняка наобещал Эбби нечто невероятное. Луиза очень надеялась, что Рахим не забудет о своих обещаниях, когда они уедут. Она не хотела, чтобы Эбби переживала из-за несбывшихся надежд. С другой стороны, Луиза понимала его стремление убедить сестру, что они не расстаются, сколько километров не разлучало бы их на самом деле.

— Буду с нетерпением ждать от тебя новостей, сестренка, — нежно произнесла Луиза. — Пиши мне о близнецах.

— Это будет очень забавно, — опять хитровато улыбнулась Эбби, демонстрируя, сама того не ведя, тайную договоренность с Рахимом.

Шум подъехавшего джипа возвестил о прибытии Тильды и близнецов. Мальчишки вихрем влетели в комнату Эбби, два неугомонных сорванца с взъерошенными кудрями и большими карими глазами, сверкавшими от желания увидеть поближе настоящего султана. Эбби чинно представила их Рахиму. Братья вдруг оробели.

— Мама сказала, что ты забираешь с собой Луизу, — мрачно произнес Пит.

— Луиза — наша, — поддержал брата Пол.

— Луиза всегда будет вашей, — с улыбкой заверил их Рахим. — Она ваша сестра и очень любит вас. Поездка со мной никак не повлияет на ее любовь к вам.

— Но я не хочу, чтобы она уезжала!

— Не будь ребенком, Пит, — возмутилась Эбби. — Луиза взрослая, и у нее нет времени заниматься своими делами, когда она сидит с нами. Ты несправедлив! Нельзя быть таким эгоистом.

Любопытно, это тоже идея Рахима?

— Ты хочешь уехать? — спросил Пит.

— Мне пора начинать свою собственную жизнь, — честно ответила Луиза. — Хотя мне нравилось жить с вами.

—А кто же будет читать нам перед сном сказки? — поинтересовался Пол.

—Я, — живо откликнулась Эбби. — И вы должны быть благодарны Луизе. Она столько времени заботилась о вас. Нельзя расстраивать ее перед отъездом.

— Мы не хотели расстроить тебя, Луиза, — поспешно сказал Пит. — Мы хотим, чтобы ты была счастлива.

— С Рахимом она обязательно будет счастлива, — заявила Эбби, снисходительно глядя на младших братьев, и вдруг выпалила: — А я каталась на большом лимузине!

Близнецы тут же подняли громкий крик, прося покатать и их. Рахим, смеясь, согласился, предложив Эбби провести братьев к машине. Она с царственным величием исполнила свою роль, сопровождаемая султаном, неожиданно принявшим на себя обязанности крестного отца.

—Ты будешь с ним счастлива, Луиза? — спросила Тильда, тревожно вглядываясь ей в лицо, когда они провожали всю компанию к машине.

— В любом случае у меня появится какой-то опыт, — сухо ответила та.

— Ты столько сделала для нас. — Тильда сокрушенно покачала головой. — У меня нет слов, чтобы выразить всю мою благодарность.

— Постарайся удержать отца от выпивки, Тильда.

— Думаю, Рахим уже позаботился об этом. Отца уличили в делах, которые были ему ненавистны, а теперь все встало на свои места. И слава Богу!

Горячая убежденность и явное облегчение, сквозившие в словах мачехи, вызвали у Луизы любопытство. Она остановилась и взяла Тильду за руку.

— Не уверена, что поняла тебя, — сказала она тоном, требующим разъяснений.

— Не важно. Тебе лучше не знать этого, — ответила мачеха устало. — Надо пощадить гордость Эйба. Ему и так тяжело. Благодаря тебе у него появился еще один шанс. Он не подведет, Луиза.

— Это связано не только со мной. Это связано со всей семьей, — возразила Луиза, пораженная словами Тильды. Дело было не только в гордости, но и в чем-то более важном. - Мне страшно думать, что вы с отцом разведетесь.

— Я никогда не брошу твоего отца! — Тильда покачала головой. — Мы столько пережили вместе. Он не отходил от меня ни на минуту, когда я чуть не умерла. Я буду с ним до конца своих дней. Не беспокойся за нас, Луиза. Вместе мы переживем все превратности судьбы.

Столкнувшись с такой убежденностью и верой, Луиза не рискнула больше расспрашивать. Брак — это личное дело двух людей. Тут от нее ничего не зависело. Все было уже в прошлом.

Они остались на веранде, любуясь прощальным шоу Рахима. Лимузин во второй раз объехал ранчо Карпентеров. В нем сидело трое восторженных детей, чья жизнь на ближайший год находилась в руках султана.

— Мне очень жаль, что твои родители развелись. Ты так переживала это. — Тильда вернулась к прерванному разговору, угадав, к чему клонила ее падчерица.

— В этом нет твоей вины, - рассеянно сказала Луиза. Сейчас ей сочувствие не требовалось. Но как она нуждалась в нем в ту далекую пору!

—Я виновата перед тобой, Луиза. Мне следовала взять тебя к нам, когда мы поженились с Эйбом. Но твоя мать так разбогатела, ты училась в таком престижном колледже! Мне не пришло в голову, что ты страдаешь. Прости меня, - горестно произнесла Тильда.

Не хватало только, чтобы и Тильда мучилась угрызениями совести! С Луизы хватило терзаний Эйба.

— С тех пор много воды утекло, — философски заметила она.

— Я хочу, чтобы ты знала: тебе у нас в доме всегда рады. В любое время. Живи, сколько захочешь.

Луиза подумала, что приглашение несколько запоздало. Теперь они в долгу перед ней, а люди не любят быть должниками. Ни к чему хорошему такие отношения не приводят. Правда, долги не касаются детей. Дети никогда не узнают всей правды. Только их родители всегда будут испытывать чувство неловкости.

— Спасибо, — отозвалась Луиза, понимая, что предложение шло от всего сердца, но, к сожалению, принять его было нельзя. Следующие двенадцать месяцев ее жизни принадлежат Рахиму. Возможно, и больше, если... При мысли, что она чуть не забыла о самом главном, у нее сжалось сердце. — Пожалуйста, скажи отцу, чтобы он постарался как следует подготовить Картеля. Это очень важно. Передай ему, что, если он не хочет меня подвести, пусть подготовит Картеля как положено.

Рахим, вероятно, уладил все проблемы отца, но от успешного выступления Картеля зависела ее свобода.

— Я все скажу ему, — пообещала Тильда.

— Не забудешь?

— Будь уверена.

Обещания... Луиза сыта ими по горло, особенно не сдержанными.

Лимузин вернулся. Ей пора. Дети со счастливыми лицами обнимали и целовали ее, желая всего самого хорошего. Луиза села на заднее сиденье к Рахиму. Шофер закрыл дверцу. Последний жест прощания. Она смотрела, как они машут вслед ладонями, и не могла ответить им: затемненные стекла скрывали ее от них. Все, она рассталась со своим миром и окунулась в чужой, в мир Рахима.

— Спасибо, что сделал все так легко и деликатно, - сказала она.

— А было легко?

— И да, и нет. — Она вяло улыбнулась, благодарная его участию.

Султан понимающе кивнул. В его жесте Луиза ощутила и успокаивающее сочувствие, и настораживающую тревогу. Вспомнив, как час назад Рахим искусно манипулировал окружающими, она решила твердо придерживаться собственных жизненных принципов.

— Я признательна тебе за проявленное при таких нелегких обстоятельствах благородство. Но прошу тебя, пожалуйста, если ты обещал что-то Эбби, сдержи свое слово.

— Я никогда не даю пустых обещаний, — серьезно ответил он, и его синие глаза грозно сверкнули.

Луиза почувствовала себя полной идиоткой, упомянув об обещаниях. Многое держалось, как ранее говорил Рахим, на доверии. Видимо, он ценил доверие больше всего на свете. Впрочем, она тоже.

— Тогда, если Картель выиграет Кубок в следующем году, ты отпустишь меня? — спросила она, желая, чтобы Рахим произнес вслух свое обещание.

И тут же ощутила, что, сама того не желая, почему-то рассердила его. Внутренний настрой Рахима стал просачиваться в нее, разжигая внутри огонь, приводя в замешательство. Луиза подумала, что он никогда не отпустит ее, пока сам того не захочет.

— Ты больше не будешь... моей заложницей.

Его слова были пустым звуком, малозначимой для нее фразой по сравнению с все возрастающей личной зависимостью. Луиза нутром чуяла, что уже никогда не освободится от его чар, даже если перестанет быть заложницей или надоест Рахиму к тому времени. Впечатление, произведенное им на двенадцатилетнюю девочку, она хорошо помнила, несмотря на краткость общения. Каким же оно будет после ежедневных контактов в течение целого года?

— Почему ты так поступил со мной? — вырвался у нее крик отчаяния. Она нервно усмехнулась. — Почему именно я? Отчего ты не взял в заложницы Тильду, например?

— Тильду? — Глаза султана весело заблестели. Он оценил ее отчаянную шутку. — Никто, кроме Всевышнего, не имеет права разлучать мужа и жену. Или детей с родителями. Ты же совершеннолетняя и давно сама решаешь, где и у кого жить. Ты, по-видимому, решила, что я совершенно равнодушен к тебе. Тогда зачем столько хлопот? — Его глаза вызывающе блеснули. — Мы отправимся в путешествие и пройдем этот путь вместе, пока я не выясню все до конца.

 

8

Луизе не хотелось вылезать из постели. Едва проснувшись, она вспомнила, что за окном уже не Штаты, а чужая страна, Австралия.

Она была с султаном уже месяц. Осталось прожить триста тридцать пять дней, и, если судить по нынешнему ее состоянию, это будет очень сложно. Всего тяжелее Луизе бывало, когда они появлялись вдвоем на людях. Внутреннее напряжение и мысль, что на них смотрят, обсуждают их отношения, сплетничают и злословят, приводила Луизу в исступление, и ей хотелось выплеснуть накопившуюся злую энергию наружу. Но такой возможности ей не представлялось. Рахим, всегда вежливый и обходительный, не позволял себе никаких предосудительных поступков и жестов. Придраться было не к чему, и постоянное ожидание чего-то непредвиденного лишь подогревало накал чувств. Все возрастающая симпатия к нему пугала Луизу больше всего. Ею владело непреодолимое восхищение им, оно не поддавалось никакому контролю. Непрестанная борьба между спокойствием и влечением мучила Луизу. Ей была ненавистна собственная беспомощность. Против своей воли она подчинялась силе обаяния султана. Единственным выходом могло быть бегство, но она дала слово. Если она сбежит, Рахим будет безжалостен с отцом. Рахим, судя по всему, догадывался о ее тяжких размышлениях. Значит, придется продолжать это путешествие.

«Мы пройдем этот путь вместе, пока я не выясню все до конца». Эту фразу она часто вспоминала, досадуя, что не может ее разгадать, Луиза повернулась на бок и ущипнула подушку. Вдруг ее взгляд упал на тропические растения, видневшиеся за большими стеклянными дверями спальни. Вчера, ложась спать, она не задернула шторы. Правда, особой необходимости в этом не было, поскольку и сама комната, и сад, примыкавший к ней, были в ее полном распоряжении, своеобразной вотчиной. Естественно, Луиза не могла бы обвинить Рахима во вторжении на ее территорию. Это был его дом, и он тоже жил в нем. Но сама мысль о таком соседстве пугала. Последняя неделя, проведенная на северо-восточном побережье Австралии, казалась ей раем. Жаркий, почти тропический климат, щадящее солнце, общество одного из самых красивых и богатых людей на Земле... От Луизы требовалось одно: отдыхать и наслаждаться. В эти дни, однако, чувство опасения усилилось. Кого же она боялась: его или саму себя?

Луиза прокрутила в памяти события минувшего месяца. Перелет в Австралию оказался не особенно тяжелым. Возможно, ее эмоциональное истощение стало своего рода защитным занавесом. Весь полет Рахим усердно потчевал ее всякой едой и напитками. Она же, установив между ними дистанцию, много спала, смотрела на облака и читала журналы. В конце концов он оставил ее в покое и перестал навязывать свое общество.

Наконец они приземлились в Сиднее. Еще один перелет на северо-восток Австралии показался ей коротким. Луиза сосредоточила все внимание на окружавшей ее новой обстановке и расспрашивала о местах, по которым они проезжали. Мимо них проплывали просторные усадьбы со сказочными домами-дворцами, в окружении озер и садов, гольф-клубов, бассейнов и теннисных кортов. Она была сражена, когда узнала, что все это было одним из капиталовложений Рахима, лишним подтверждением его баснословного богатства.

— Так, значит, ты приехал сюда, чтобы проверить свои владения? — спросила она.

— Не совсем. В одном из этих домов, выходящих на побережье, я живу. Здесь хорошо в это время года, и многие приезжают сюда на зимние месяцы.

Наверняка это весьма состоятельные люди. Вроде ее матери.

— Здесь расположены мои коневодческие фермы. Удобно следить за лошадьми на соседских ранчо. Мне тут предложили посмотреть парочку однолеток на одном из них. Возможно, я куплю одного или двух.

— Итак, мы тут по делу.

— Прежде всего небольшой отдых. — Синие глаза смотрели добродушно. — Тебе он необходим.

Доброта с целью... Все, что делал султан, имело конкретную цель.

День первый... Приезд в этот сказочный дом. Большие просторные комнаты, высокие потолки, обилие стекла, украшения всех оттенков моря: бледно-голубые, светло-зеленые и белые. Изразцовые плиты на полу, ковры с орнаментом в виде морских раковин и дельфинов, плетеная мебель... Домик на побережье из-за всей этой роскоши и великолепия, пожалуй, правильнее было бы назвать дворцом. Луизу познакомили с людьми, заправляющими всеми делами на вилле, Энн и Джоном Коллинзами, показали ее апартаменты.

Дальше время потекло в забавах и развлечениях разного рода. Они катались на велосипеде по огромной территории виллы, купались в бассейне, загорали. Видеть Рахима в одних лишь узких плавках неожиданно стало для Луизы испытанием. Однако ей удавалось отвлечься. На третий день они устроили в лодке на водяной подушке восхитительную прогулку, проплывая по живописным прибрежным местам и наблюдая за удивительной жизнью птиц и крокодилов, выводящих в густых зарослях своих птенцов и детенышей. Луиза с неподдельным интересом смотрела на чудеса природы, и ей чудилось, что ее простодушная увлеченность доставила Рахиму особое удовольствие. Видимо, он отвык от искренних проявлений радости и заново учился непосредственности у Луизы. Ей была приятна его заинтересованность, она ощущала себя нужной, способной вернуть ему некогда потерянное. Как Рахиму казалось, навсегда.

Так прошло несколько недель. Она очень загорела и сделала впечатляющие успехи в плавании. Потом Рахим привез ее в Сидней. Им предстояло осмотреть знаменитый сиднейский театр оперы и музей археологии и старины. Луиза бродила по старинному зданию, некогда центру активной торговли, и смотрела на экспонаты. Среди них были шкуры зверей и перья птиц, некогда обменивавшиеся на еду и одежду, разнообразные предметы быта, начиная от керосиновых ламп и заканчивая примитивными сельскими орудиями, лекарствами, книгами и рабочим инструментом. На некоторое время Луиза в головой погрузилась в разглядывание диковинных предметов. Рахим видел все это ранее, но ему не было скучно сопровождать ее в этом путешествии в прошлое. Он пересказывал ей книги, когда-то им прочитанные, и отвечал на ее бесконечные вопросы, с нежностью наблюдая за реакцией Луизы. Она чувствовала нечто опьяняющее в подобном отношении к себе. Никто и никогда не относился к ней так внимательно прежде. И все же Луиза была настороже, не доверяя полностью Рахиму, и настойчиво искала цель, которую он скрывал за любезным обхождением и обращением с ней. Может, он так искусно заполняет образовавшиеся пустоты и пробелы в ее жизни, чтобы крепче привязать к себе? «Не думаю, что нам надо будет лукавить». Естественно, что Рахиму будет проще противостоять родне, если Луиза попадет к нему в полную зависимость.

Потом они снова перелетели на северо-вос-точное побережье и продолжили отдых. Они лежали на шезлонгах под навесом от солнца, плавали в прозрачной и теплой воде океана, ели ланчи, приготовленные Энн. Все было бы хорошо, если бы Луизе удалось хоть на минуту отвести глаза от Рахима. Но у нее никак не получалось. Султан и в обычном костюме был очень привлекательным мужчиной. Сейчас же, на пляже, он лежал рядом с ней почти обнаженный. Он входил в воду и выходил на берег, открывая ее взору завораживающую, магнетическую красоту своего атлетического тела. Самым большим искушением было постоянное желание дотронуться до него. Кожа Рахима заманчиво блестела бронзовым цветом, и Луиза едва сдерживалась, чтобы не погладить его выпуклую мускулистую грудь.

Однажды он перехватил жадный взгляд Луизы, когда втирал лосьон от загара в мощные широкие плечи.

— Тебе не надо? — спросил он, протягивая ей флакон. Глаза озорно блеснули, давая понять, что ему хорошо известно его гипнотическое влияние на женщин, и Луиза, судя по всему, отнюдь не исключение.

— Нет. Спасибо, — буркнула она, покраснев.

Султан продолжил прерванное занятие. Спустя несколько минут Рахим лег на шезлонг. Его лицо оказалось очень близко, на губах играла улыбка. Уж не упивался ли он своей властью? Был ли доволен тем, что ее глаза были прикованы к нему? Или это простой невроз, из-за которого обычная улыбка кажется подозрительной и пугающей? Может, он просто наслаждается солнечным днем?

Луиза скользнула взглядом по плоскому мускулистому животу и на мгновение задержалась на впечатляющей выпуклости, находящейся чуть ниже. Тотчас внутри нее разгорелся огонь. Тело и голову Луизы заполнило одно дикое желание: узнать, каков Рахим в любви. Каким будет ощущение, когда она сольется с ним воедино? Такого опыта у нее еще не было ни с одним мужчиной, и Луиза поспешно отвела глаза.

Однажды они направились на рыбалку вместе с капитаном Гарри. Все шло хорошо, пока

Луиза не поймала большую рыбу. У нее не было ни опыта, ни сноровки, и она не смогла вытащить улов из воды. Рахим стоял сзади, накрыв руками ее ладони, и учил, как надо «подсекать» рыбу. Ничего возбуждающего в его поведении не было, и все же Луиза с трудом понимала, что ей надо делать и как. Все, что она помнила и чувствовала, — это горячее дыхание Рахима у своего уха, свои пальцы, сильно сжатые его ладонями, магическое соприкосновение с телом Рахима и внезапно появившееся неутолимое желание испытать все, что он может ей дать. По сути дела, рыбу поймал Рахим. Он отступил назад и любовался уловом. Луиза же стояла как вкопанная, объятая сильным и неведомым ей прежде влечением к мужчине. Она опустилась на скамейку и молча уставилась на рыбу, трепыхавшуюся у ее ног. Рыбу, сражавшуюся до последнего за свою жизнь. Луизе на мгновение показалось, что эта рыба — она сама.

— Отпусти ее, — хрипло попросила Луиза, глядя на удивленное лицо Рахима. — Я хочу, чтобы ты отпустил рыбу.

— Это твой улов, — равнодушным тоном отозвался он и подал знак капитану.

Нет, скорее это улов султана. Как и она сама. Возможно, именно поэтому Луиза испытала злорадное удовлетворение, когда увидела в воде серебристую спину рыбы, стремительно уплывавшей в свой родной мир.

К концу месяца султан заявил, что они отправляются в магазины за покупками.

— Нет, ни за что! — поспешно возразила Луиза.

Мысль, что она будет демонстрировать перед ним наряды в ожидании высочайшего одобрения, а он будет оценивающе смотреть, подчеркивают или скрадывают платья достоинства ее фигуры, была невыносима. Рахиму такая горячность не понравилась.

— Я думал, это придется тебе по душе. — Он нахмурился. — Дело касается твоего спокойствия и уверенности в себе, Луиза, когда мы начнем общаться с другими людьми, — пояснил он. И мягко добавил: — Как моя спутница ты неизбежно подвергнешься критике со стороны окружающих. Жестокой критике за свой внешний вид.

Оскорбленная своим зависимым положением, Луиза взорвалась.

— А тебе, конечно, будет противно видеть рядом с собой маленькую серую мышку!

— Ты больше похожа на львицу, защищающую своих детенышей, чем на мышь, — весело заметил Рахим.

Упоминание о детях в очередной раз убедило Луизу, что она играет с султаном в «кошки-мышки», но с единственной поправкой: Рахим был не кошкой, а опасной, ловкой черной пантерой, кружащей вокруг нее и выжидающей удобного момента для нападения. Так он держал в постоянном страхе свою будущую жертву.

— Мне безразлично, как ты одета, Луиза, — заявил он. — Моя задача — оградить тебя от злословия других женщин. Однако если ты считаешь,

что можешь справиться с их ядовитыми высказываниями...

Нет, она не могла. Луизе было неприятно думать, что ее будут пристально рассматривать.

— Да, мне надо кое-что купить, — нехотя согласилась она и тут же решительно прибавила, подчеркивая свою независимость:

— Но это значит, что я сама пойду в магазин, сама выберу себе наряды и сама заплачу за них.

К ее удивлению, Рахим согласился на все условия, однако заставил взять чековую книжку на имя Луизы Мишель Карпентер. На счету было тридцать тысяч долларов. По его словам, эта сумму составляла аванс за три месяца ее работы. Луиза смутилась.

— Но я же не делала ровным счетом ничего, — запротестовала она.

— Не тебе судить об этом, — возразил султан.

Видя, что спорить с ним бесполезно, Луиза решила, что ни за что не коснется этих денег. Джон Коллинз отвез ее в крупный торговый центр, в котором располагалось множество бутиков. В некоторых из них была сезонная распродажа, и она купила кое-что по сниженной цене. Временно освободившись от надзора Рахима, она с удовольствием выбирала наряды, в которых ей будет не стыдно показаться богатым людям и которые не стеснят ее движений. Если одежда придется по душе и Луиза не почувствует в ней себя скованной, не страшны никакие конкурентки или сплетни. Интересно, правду ли сказал Рахим, заявив, что ему безразличен ее внешний вид?

— Ты довольна покупками? — спросил султан, когда она вернулась. Он с интересом разглядывал свертки и пакеты.

— Хочешь, чтобы я продемонстрировала? — осведомилась Луиза.

— Я и так все скоро увижу, — рассмеялся он и покачал головой.

Но что-то в его взоре натолкнуло Луизу на мысль, что поездка в магазин в одиночестве была проверкой. Сознание того, что каждое ее движение и поступок тщательно взвешиваются, приводило Луизу в бешенство. Почему, собственно говоря, она должна бояться, что он плохо подумает о ней? Но ведь мнение Рахима и в самом деле важно для нее. Конечно, это сумасшествие — молить его о добром отношении к себе, глупость, которая может закончиться романом с ним и, следовательно, самоуничтожением. Да, она наверняка получит физическое наслаждение и, учитывая его богатый сексуальный опыт, скорее всего, испытает высочайший восторг. Но восторг тут же превратится в унижение, потому что она предаст этим шагом идеалы, которых придерживалась всю жизнь. К счастью, Луиза еще не знала, насколько сильными могут быть желания плоти, ее яростные, властные требования. Она не знала, что они в состоянии помешать мыслить здраво любому, самому разумному человеку.

Закрыв глаза и мгновенно потушив яркий свет начинавшегося дня, Луиза пожелала себе так же легко спастись от чар Рахима. Дай Бог, чтобы другие люди поспособствовали этому и отвлекли от нее внимание султана. Запланированный осмотр лошадей может оказаться развлечением, а не таким уж страшным испытанием, как она себе представляет. В конце концов, Луиза не знает друзей Рахима, с которыми предстоит встретиться, и их мнение ей совершенно безразлично. Рахим жил как перелетная птица: сегодня здесь, а завтра там и не изменял своих привычек. Что ж, придется научиться жить так же.

В дверь постучали.

- Луиза?

Это был Рахим. Луиза открыла глаза. Сердце бешено колотилось. Облизнув пересохшие губы, она произнесла:

—Да.

Она дрожала от напряжения: за все время, что они живут в этом доме, султан ни разу не входил в ее комнату. Что же случилось сегодня?

— Пришло письмо от Эбби. Хочешь прочесть его?

Господи, опять игра ее воспаленного воображения! Вдохновленная радостным известием, она выпрыгнула из постели, надела на тонкую ночную рубашку шелковый халат и босиком побежала к двери. Луиза купила и отправила сестре и близнецам открытки с видами, они наверняка давно их получили. Сегодняшнее письмо от Эбби было настоящим сюрпризом. С сияющим от счастья лицом Луиза открыла дверь и протянула руку за ожидаемым конвертом. Рахим улыбнулся ее заспанному виду и незамысловатой одежде. Сам он был одет в белые обтягивающие джинсы и полосатую бело-зеленую рубашку. Борясь со смущением, Луиза вопросительно посмотрела на его руки.

— Ты сказал...

— Как тебе идут всклокоченные кудри!

Он что, проверяет с самого утра, как она выглядит? Луиза сжала зубы, но это не помогло. Яркий румянец залил ее щеки.

— Рахим, ты...

— Письмо лежит в моем кабинете, в общей почте. Мне хотелось, чтобы ты первой взяла его в руки.

Рахим повернулся и пошел, уверенный, что она последует за ним. Луиза в нерешительности стояла на пороге спальни, раздираемая любопытством поскорее прочитать послание Эбби и желанием запереться и привести себя в порядок, чтобы не давать ему новых поводов для насмешек. Любопытство взяло верх, и, туго затянув пояс халата, чтобы тот не распахивался при ходьбе, она пошла за султаном в кабинет, оборудованный по последнему слову техники. Рахим жестом указал ей на кресло за письменным столом. На серебряном подносе лежала куча корреспонденции. Сверху красовалось письмо Эбби. Луиза сразу узнала ее милый детский почерк. Она нетерпеливо вскрыла конверт и пробежала глазами по строчкам:

«Дорогая Луиза! У нас все в порядке. Только тебя нету и все очень скучают. Папа целыми днями пропадает на конюшне. Ты не поверишь, но теперь я занимаюсь с учителем живописи. Его нанял для меня Стивен. Я уже умею рисовать античные скульптуры. Это первый и необходимый шаг для настоящего художника. Здорово, правда ? Каждый день я стараюсь писать по одному пейзажу, а Фил, так зовут преподавателя, ставит мне оценки. Он говорит, что я очень способная и быстро все схватываю. Это самый лучший подарок Рахима. Я так довольна! Передай ему от меня «спасибо». Посылаю тебе некоторые свои рисунки. Напиши, если они тебе понравятся. Нежно целую. Твоя Эбби».

Луиза была потрясена и перевела взгляд на стоявшего позади султана.

— Ты нанял Эбби преподавателя живописи и оплатил обучение?

Тот кивнул.

— Дети легко и быстро осваивают тонкости живописи, если у них есть способности. А у твоей сестры настоящий талант! Вот тебе и результат, можешь убедиться в этом сама: она уже вовсю рисует пейзажи акварелью. Это не очень-то просто даже для профессионального живописца, — добавил он, явно довольный успехами Эбби.

— Но почему ты сделал все это?

Необычный поступок Рахима напугал Луизу, хотя она и вспомнила заговорщические взгляды, которыми обменивалась сестра с султаном, и его слова, что он не дает пустых обещаний.

— Я увез тебя, я разлучил вас, — с подкупающей простотой ответил Рахим. — А живопись позволяет Эбби учиться и одновременно развлекаться. Это очень полезно для одаренных детей.

Боже милостивый! А она-то считала, что султан просто хладнокровно манипулирует людьми, в то время как он все тщательным образом обдумал и спланировал, помогая девочке-ин-валиду пережить разлуку со старшей сестрой и найти хорошее занятие в будущем.

— Когда закончишь читать, напиши ответ, я прикажу его тут же отправить, — добавил он.

Строчки расплывались перед глазами Луизы, слезы застилали глаза, и она беспомощно опустила голову.

— Что с тобой? — Рахим мягко приподнял ее подбородок и с тревогой посмотрел на залитое слезами лицо.

— Ты так добр... так великодушен...— От благодарности Луиза с трудом подбирала слова.

— Немного заботы, необходимые указания, а стоимость для меня не имеет значения. Мой поступок ничтожен по сравнению с двумя годами, отданными тобой, — усмехнулся он.

— Но ведь я люблю ее. — Эта причина казалась ей очень веской.

— Послушай, и у меня могут быть кое-какие чувства к искалеченному ребенку. Да и ты восхищаешь меня. После всего случившегося с тобой в детстве ты не утратила способности любить. — Он ласково погладил ее по щеке. — И я рад этому.

— А ты потерял способность любить? — поддавшись минутной слабости, спросила она. В тот момент ею владело желание проникнуть во внутренний мир этого человека и узнать, из чего он скроен на самом деле. Внезапно доверительность и легкость разговора куда-то исчезли. Его рука безжизненно упала, в глазах появились холодные искорки. Ей даже послышался лязг доспехов. Все, он снова во всеоружии.

— Скажем так, это качество было эффективно изжито, — насмешливо ответил султан. — Поэтому я предпочитаю лошадей людям. Эти животные всегда прекрасны, и с ними возможно духовное единение. В целом они куда справедливее нас во всем.

— Но ведь ты позаботился о чужом ребенке, — не сдержав ехидства, заметила Луиза.

— Я всегда стараюсь уравнять то, что даю, с тем, что беру взамен. И я горжусь, что играю честно.

—А по чьим правилам? — опасливо спросила Луиза, боясь, как бы Рахим не взял у нее то, что восполнить невозможно.

— По моим собственным, естественно. Как-никак, каждый живет своей жизнью, и поэтому надо придерживаться норм и принципов, в которые веришь сам.

Его слова лишь укрепили уверенность Луизы: она должна противостоять все возрастающему влечению к Рахиму ас-Сандалани во что бы то ни стало. Он предложил ей не руку и сердце, а всего-навсего сделку. Если она не останется верной своим идеалам... А в чем, собственно говоря, они заключаются, ее пресловутые идеалы? С тех пор, как она вместе с султаном, родилась новая, непредсказуемая, неизвестная Луиза, чувства и желания которой порой полностью затмевали рассудок. Сам же Рахим, пропади он пропадом, оставался невозмутимым и хладнокровным!

— Спасибо. Я хочу побыть одна, чтобы сосредоточиться и написать хорошее письмо Эбби, -сухо обронила она, присев за письменный стол. Перед ней лежали акварели и рисунки, написанные рукой Эбби. Боже, да это же Джуди мост пол веранды! И так похоже... А вот Картель, вставший на дыбы. Его держит за повод Эйб. Пит и Пол куда-то бегут через двор ранчо. Батюшки, у Эбби действительно настоящий талант! И как она усовершенствовала свое мастерство всего за месяц!

— Погляди! Прелесть, не правда ли? - Луиза протянула рисунки все еще стоящему рядом Рахиму.

— Очень хорошо. Просто прекрасно. — Рахим улыбался какой-то детской умиленной улыбкой.

— Мне столько нужно сказать Эбби! Будь добр, оставь меня одну ну хотя бы на часок! — Последней фразой Луиза невольно проговорилась о своих самых потаенных желаниях.

— Разумеется, — голос Рахима словно высох, с лица сбежала улыбка. — Разумеется, пиши. Пиши, сколько вздумаешь.

Он резко повернулся и пошел к двери.

Нет, Луиза не хотела обижать его, но сокрушаться о слишком откровенных словах было поздно. Луиза старалась не слышать удалявшихся шагов, а сконцентрироваться на послании Эбби. «Передай ему «спасибо»...» Ах, вот о чем она забыла!

— Рахим... — Луиза встала с резного стула.

—Да?

Он остановился на пороге кабинета, вполоборота к ней. Весь его облик говорил о властности, решимости и непоколебимости. Неожиданно Луиза ощутила непреодолимое сумасбродное желание прикоснуться к нему и увидеть его реакцию. Насколько прочны его доспехи? Повинуясь порыву, она подошла к султану, положила руки ему на грудь и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала в щеку со словами:

— Это — «спасибо» от Эбби.

В следующее мгновение Рахим резко прижал ее к своей груди, и Луиза почувствовала, как все ее тело пронзил мощный энергетический заряд, взорвавшийся внутри нее и наполнивший каждую клетку жаром. Он заставил Луизу задрожать как в лихорадке. Его пылающий взгляд, казалось, вывернул ее душу наизнанку вместе с тайными, бредовыми мыслями. Дрожь усиливалась, кровь прилила к голове, в ушах стучало, соски затвердели, а жар, пылавший внутри, становился все сильнее. Испугавшись возможных последствий своего необдуманного поступка, она попыталась вырваться из цепких рук Рахима.

— Не искушай судьбу, если только не хочешь играть с огнем, — грозно сказал он. Луиза поняла, что этот человек видит ее насквозь. Рахим заметил все и обо всем догадался.

Резкие, отрезвляющие слова. Ни малейшей попытки соблазнить или принудить. Ему нужно ее четкое, осознанное решение: «Я никогда не сплю с женщиной, если она сама этого не захочет». Он живет по своим правилам... Господи! А какие правила у нее? Неужели их можно так легко забыть, перечеркнуть? Паника охватила Луизу, она испугалась до смерти. Облизав пересохшие губы, она сделала робкую попытку оправдаться:

— Я всего лишь поблагодарила тебя от имени Эбби.

— Ты уверена?

Луиза покраснела. Прожигающий насквозь взгляд темно-синих глаз внезапно стал насмешлив.

— Хорошо, пусть будет так. Считай, что ты передала «спасибо» от Эбби.

Султан отпустил ее и ушел. Человек железных принципов. Луиза осталась стоять, ощущая пустоту, стыд и облегчение. Открывшаяся правда больно жгла сознание: она была на пороге чувства, которое полностью захлестнет ее, если Луиза позволит себе расслабиться хоть на минуту. Дружеское общение резко отличается от всепоглощающей и всевластной, всегда опасной страсти, не допускающей шуток и легкомыслия. Если только ей самой не захочется полностью принадлежать Рахиму. Несомненно, это было бы величайшей глупостью. А может, величайшей радостью?

 

9

Рахим ругал себя за проявленное благородство: он мог в тот момент запросто овладеть Луизой. Ему удалось бы без особого сопротивления быстро довести ее до потери самообладания. Вместо этого он совершил торжественный обряд воздержания, и теперь его тело заявляло протест. Чего ради он поступил так? Чтобы Луиза как следует позабавилась? Ей наверняка захотелось узнать, какой он любовник. Все ее мысли и мечты прозрачны как стекло, и так же чисты. Да и сама она целомудренна, не стоит забывать об этом.

Он пошел к бассейну, разделся, нырнул и проплыл несколько дистанций в прохладной воде, давая выход бурлившей энергии, не реализовавшейся иным путем.

Когда Рахим остановился, он уже немного успокоился, но все еще был не в ладах с собой. В его планы входило подарить Луизе на некоторое время красивую и беззаботную жизнь, а взамен получить на редкость красивую спутницу и, несомненно, незаурядную любовницу. Сделка была честной. Луиза получит удовольствие и жизненный опыт, а Рахиму будет приятно дарить ей радость, открывать перед Луизой мир, быть ее учителем в любви. Но Луиза отличалась от всех женщин, с которыми сталкивала его жизнь. Рахиму хотелось осмыслить это различие. Он с сожалением был вынужден признать, что первоначальный план терпит крах. С каждым днем становилось предельно ясно, что, добившись любви этой возвышенной и чистой души, он получит несказанно больше, чем примитивное сексуальное удовлетворение, о котором думал вначале. Если же Рахим воспользуется беззащитностью и уязвимым положением Луизы, как потом он сможет смотреть ей в глаза? Она уже сполна испила свою чашу горя, и у него рука не поднимется принести Луизе новые страдания. И все же он желал ее, желал всю без остатка. Это желание изводило Рахима, а свежесть и чистота, благородство и жертвенность, искренность и честность Луизы обещали райские кущи в будущем. Он знал и потому жаждал обладать ею так сильно, как еще никогда в жизни. Как же поступить? Неопределенность сводила с ума. Надо как можно быстрее найти выход из этого положения.

 

10

Затишьем после бури назвала про себя Луиза завтрак с Рахимом. Он был по-прежнему внимателен и обходителен. От недавней напряженности не осталось и следа. Она всячески поддерживала воцарившееся спокойствие, расспрашивая султана об интересующих его вещах: лошадях, ранчо Глостер-хауз, которое они должны посетить в этот день, и его владельцах. Она запомнила имена: Моррис и Пенелопа Рич-монд-Стафтон. Судя по всему, двойная фамилия указывала на слияние двух очень состоятельных семей.

Последовав примеру Рахима, Луиза надела джинсы, ярко-зеленую футболку с воротником и взяла с собой джинсовую куртку на тот случай, если день будет ветреным. Не услышав от султана никаких замечаний и комментариев по поводу своего внешнего вида, она заключила, что вполне соответствует его стандартам. С нарядом для обеда было сложнее, потому что обед был званый. Когда она спросила, что ей надеть, Рахим ответил двумя словами: что-нибудь классическое, не уточнив, что конкретно и насколько классическое. Луиза пришла к выводу, что новый брючный костюм бледно-зеленого цвета вполне разрешит все сомнения.

Стараясь ни о чем не думать, она отложила более глубокие размышления на вечер. Луиза вела себя на удивление спокойно: разум подсказывал ей, что до тех пор, пока она не будет прикасаться к Рахиму, он будет соблюдать дистанцию, указанную ему. Султан занял выжидательную позицию и не собирался нападать первым. Луиза обрадовалась, когда пришел час отъезда на ранчо. Ей хотелось оставить эпизод в кабинете в прошлом и не вспоминать о нем. Едва они окажутся в машине, она начнет разыгрывать привычную уже роль попутчицы и найдет множество вещей, которые ей помогут отвлечься. Однако ее ждал сюрприз. Перед домом стоял сверкающий красный «кадиллак», в багажник которого Джон Коллинз укладывал их чемоданы. Луиза застыла на месте от изумления. Всю неделю они ездили на серебристо-сером «БМВ», а этой машины не было и в помине. Только слепой мог не заметить огненно-алый автомобиль.

— Откуда он взялся? — недоуменно спросила она.

— Я взял его напрокат на эту поездку, — последовал флегматичный ответ.

Луиза тряхнула головой: она ничего не понимала. Рахим не жалел денег на удобства и комфорт, но никогда не был пижоном. Этот красный «кадиллак» приковывал к себе взоры и как бы восклицал: «Посмотри на меня! Я — король дороги!» Она перевела растерянный взгляд на Рахима, стараясь угадать, какую цель тот преследует на этот раз.

— Зачем? — кратко спросила она.

— Ради забавы, — ответил он и обезоруживающе улыбнулся, протягивая ей ключи. — Думаю, тебе понравится управлять им.

— Мне? Но я не могу, Рахим. Я никогда не водила «кадиллак».

— Не бойся, — рассмеялся Рахим. — На автобане у тебя не возникнет проблем. Будешь соблюдать рядность, вот и все.

— А если я ошибусь? — спросила она, раздираемая противоречиями.

— Я буду рядом.

— Все-таки поведи машину лучше ты, — колеблясь, возразила она.

— Почему? — В его глазах блеснул озорной огонек. — Как скучно! Неужели ты никогда не мечтала сидеть за рулем такой машины, когда солнце светит тебе в лицо, а ветер треплет волосы?

— Конечно, мечтала.

— Так будь смелее! Рискни и сядь за руль. По крайней мере, хоть раз в жизни.

Луиза взяла ключи и рискнула. С первых же минут восхитительной езды по скоростной трассе, когда волосы развеваются от встречного потока воздуха, а за окном мелькают деревья и дома, сменяя друг друга как в кино, она пришла в бешеный восторг. Да, такого может больше не повториться в ее жизни. Первые минуты вождения требовали от нее полной концентрации внимания, но, привыкнув к машине и дороге, Луиза вновь задумалась над тем, что скрывается за этим аттракционом. Султан опять проверяет ее? Не слишком ли поспешно она ухватилась за подвернувшуюся возможность развлечься? Ведь это тоже было своего рода совращением, а неограниченное богатство служило прекрасной приманкой. Отказ от управления такой экстравагантной игрушкой был бы принципиальнее, чем согласие. Луизе очень не хотелось, чтобы султан подумал, что ее можно купить.

С другой стороны, он, возможно, проверял, насколько силен у нее инстинкт самосохранения, и подстроил так, что отказаться было нельзя. Видимо, Рахим посчитал, что ее поступок в то утро был проявлением слабости, и хотел удостовериться, устоит ли она перед другим искушением. Подумав немного, Луиза отбросила эту идею. Султан мог заказать машину заранее, например, вчера. Прихоть, в результате которой машину повела она, а не он, родилась не сегодня.

—Зачем ты устроил это для меня? — не выдержав, спросила она, бросив мимолетный взгляд в его сторону.

Луиза заметила расплывающиеся в улыбке губы, но ей пришлось сосредоточиться на дороге, и она отвела глаза. Раз уж нельзя следить за выражением лица Рахима и одновременно за трассой, она постарается уловить малейший нюанс его интонаций.

— Это просто одно из обычных удовольствий жизни, и я хотел, чтобы ты его испытала.

— Почему? — Она не верила в слишком простое объяснение.

— Почему нет? Мне опять удалось порадовать тебя. Как, впрочем, и раньше.

Да, учитель живописи для Эбби, например. Но в этом был смысл. Луизе стало неловко, что центром его повышенного внимания и всевозможных затрат стала она.

— Сегодня утром ты сказал, что стараешься давать и брать в равной мере...

— Тебя интересует, не потребую ли я большего за предоставление тебе бесхитростного удовольствия? — сухо осведомился Рахим.

— Мне хотелось бы знать точную цену, если таковая существует, — поспешно ответила Луиза, сгорая от желания понять, что же он думает о ней на самом деле.

— Ее нет.

Исчерпывающий ответ, не оставляющий никаких шансов на дальнейшие расспросы, обескуражил ее. Луиза хотела, чтобы Рахим подробно объяснил ей, вместо того чтобы отделываться краткими и пустыми словами.

— Но кое-какие преимущества у того, кто сопровождает меня, всегда имеются, — тихо добавил султан.

Это был вызов. Луиза покосилась на него. Их взгляды на мгновение встретились. Удивительно, в его взгляде она заметила странное смешение чувств: страстное желание и самоосуждение одновременно. Ощутив внезапное волнение, Луиза благоразумно переключила свое внимание на дорогу.

— Тебе нет необходимости предоставлять все преимущества именно мне, — произнесла она, раздумывая над тем, что все в этой сделке учтено заранее.

— Узнать их — неотъемлемая часть нашего совместного путешествия. Только познав и испытав все, ты сможешь сделать четкий и осмысленный выбор.

— И какой же выбор у меня в этом путешествии? — съязвила она.

— О, великое множество, — рассмеялся Рахим. — Каждый раз ты сама решаешь, сколько отдать мне, сколько оставить себе и сколько получить у меня самой.

Луиза покраснела от столь откровенных слов.

— Не правда ли, это весьма занимательно? — поддразнил он.

— Рада, что ты так считаешь, — буркнула она, снова ощутив себя игрушкой в его руках.

— Подумай, Луиза. Разве это не вносит некоторую пикантность в наши отношения? Нам обоим не скучно. Это восхитительно. Находить нужные кусочки головоломки и соединять их.

Да, ей еще долго предстоит разгадывать личность султана. А вот Рахим, Луиза была уверена, уже давно составил полное представление о ней.

— Что ж, когда-нибудь ты соберешь свою головоломку и тебе станет скучно, — немного грустно ответила она

— А если я получу от этого удовольствие? — не унимался Рахим. — Картина редкой красоты может приносить бесконечное наслаждение.

Луиза подумала, что творение может быть прекрасным только в глазах владельца. Интересно, насколько взыскателен взгляд султана?

— Но ты можешь обнаружить в картине изъяны.

— У каждого из недостатков есть особое очарование, и в совокупности они могут быть прекраснее самой совершенной модели.

Луиза вздохнула: она ни на йоту не приблизилась к разгадке его характера. Придется отказаться от такого пути исследования личности Рахима.

— Мне не нравятся, когда меня проверяют, — недовольно бросила она.

— А разве не этим ты попробовала заняться сегодня утром, когда поцеловала меня? — насмешливо спросил султан.

Да, кое в чем он прав. Но то был скорее порыв, чем взвешенный поступок. Проверять Рахима? Поразмыслив, Луиза поняла, что не способна хладнокровно продумывать свои действия так, как это делает он. Возможно, стоит этому поучиться, если собирается прожить в его обществе целый год.

— Луиза, скажи мне честно, — сурово и в то же время мягко потребовал Рахим. — Ты хотела проверить силу своих женских чар?

— Нет, не совсем так, — отчаянно запротестовала она, чувствуя себя уличенной. — Я пыталась достучаться до тебя, до всего, что есть в твоей душе. Судя по тому, как ты отреагировал, это было очень глупо с моей стороны. Но я не ожидала от тебя такой бурной реакции. Честно говоря, я была ошарашена.

Султан не проронил ни слова. Наступила гнетущая тишина, в которой ощутимо витали призраки невысказанных мыслей. Луиза взглянула на него, но он не смотрел на нее, а сидел, погрузившись в размышления с непроницаемой маской на лице. Своим простодушным ответом Луиза опять расстроила все его ожидания.

Бесстрастное лицо Рахима огорчило Луизу. Настроение у нее упало, исчезла радость от быстрой езды. "Просто машина летела вперед, оставляя позади мили автобана, как в школьной задаче, перемещаясь из пункта А в пункт В.

— Мы подъезжаем, — безучастно произнесла Луиза. — Вон указатель поворота на Глостер-хауз.

— Я скажу тебе когда, — живо откликнулся он.

Скоростная трасса не отличалась красотой пейзажа. Однако когда они свернули на Глостер-хауз, живописные окрестности приподняли Луизе настроение. Теперь они ехали мимо прелестных ранчо, ухоженных зеленых пастбищ и пасущихся на них лошадях. Трава по обеим сторонам дороги казалась причесанной. Деревья, посаженные симметрично, отбрасывали манящую тень. Все вокруг говорило о благополучии владельцев, которое ревностно поддерживалось из поколения в поколение. Странно было сравнивать эту благопристойность с владениями Джеффри Уилларда в Канаде и с ранчо ее отца в Кентукки. Удивительный контраст стиля и формы. То, что открывалось взору здесь, было типично австралийской манерой, сочетавшей акцентированное внимание на внешнем виде с максимальной привольностью и простором. Такое смешение восхищало.

От взгляда на монументальные здания необычного стиля захватывало дух. Когда Рахим показал ей Глостер-хауз, Луиза не смогла сдержать восторженного возгласа. Глостер-хауз можно было причислить к памятнику архитектуры колониальной поры. Это было величественное двухэтажное здание с белыми колоннами и верандами, украшенными сказочным орнаментом и тонким кружевом чугунного литья. Дом показался Луизе раем, по которому она и Рахим совершат увлекательную прогулку. Никаких признаков тонко рассчитанного совращения, которое могло испортить ей настроение, не было.

Хозяин и его жена с необычайным радушием приветствовали гостей. Рахима и Луизу церемонно провели в просторную гостиную. Моррис и Пенелопа Ричмонд-Стафтон были само гостеприимство. Затем, совсем как в кино, по лестнице спустилась красивая женщина. Она шла, легко покачивая узким телом, словно змея, готовая напасть в любую минуту.

— Рахим, дорогой...

Новоиспеченному Змию в женском обличье было лет тридцать. Это была жеманная блондинка с длинными волосами и полным набором сверкающих белых зубов. Ее тонкое тело источало сексуальность. Обтягивающее пестрое платье из полупрозрачной ткани подчеркивало сходство со змеей, готовой напасть. На талии вместо пояса висела золотая цепочка с брелоками. На руках и в ушах сверкали золотые украшения, и даже сандалии отливали золотистым цветом. Оттенок лака на длинных ногтях повторял общий тон одежды. Обручального кольца на руке не было.

— Эрни... Вот так сюрприз! — откликнулся Рахим. — Рэй с тобой?

— Разве ты не слышал, дорогой? Мы с Рэем давным-давно расстались. Когда папа с мамой сказали мне, что ты приедешь к ним сегодня, я не смогла удержаться. Села в самолет и прилетела, чтобы поприветствовать тебя.

И она набросилась на Рахима, целуя, трогая и лаская его с похотливой улыбкой, словно говоря: «Я свободна и не прочь заняться с тобой любовью в любую минуту».

Рахим однажды предупреждал Луизу, что некоторых женщин ничто не остановит: они просто вторгаются в жизнь других, громко декларируя свои права. Луизе было противно смотреть на этот непристойный фарс. Беспричинная ревность пронзила сердце, в Луизе проснулась обыкновенная собственница. Ах, если б можно было налететь на блондинку, искусать, исцарапать мерзкую искусительницу и оттащить от Рахима. Она хотела крикнуть всему миру, что этот мужчина принадлежит только Луизе Карпентер. Одновременно Луиза ощутила ужас: неужели султан так дорог ей? Единственное, что связывало их, была сделка. Она — его заложница на год. Ничего больше. Пора положить конец нелепым чувствам. Надо взять себя в руки.

Луиза бурлила от возмущения, потому что Рахим не оттолкнул Эрни. Он вообще не сделал ничего, что помешало бы той обнять его. Ему было безразлично. И хотя Луиза пыталась убедить себя, что такое попустительство с его стороны ничего не значит, обида душила ее. Она не раз видала подобные чрезмерные любезности во время приемов, которые устраивала мать. Люди принимали такую фамильярность как должное. Это было частью игры, в которой все средства хороши, главное — не упустить своего шанса. Нужно ли это самой Луизе? Что ж, пожалуй, стоит иметь в виду. А что, если Рахим тоже придерживается таких правил? От этой мысли стало не по себе.

— Кто с тобой на этот раз? — пропела Эрни, повиснув на руке султана. Она посчитала, что настало время познакомиться с его спутницей. Скользнув взглядом по фигуре Луизы и оценив все ее достоинства и недостатки, она обратилась к Рахиму вновь, пытаясь зажечь его игривым взором голубых глаз: — Боже правый, дорогой! Такая юная! Неужели ты стал увлекаться школьницами? Тогда неудивительно, что вы спите в разных комнатах.

— Эрни, ты смущаешь Луизу, — вмешался отец, улыбнувшись разошедшейся не в меру дочери.

— Вовсе нет, — отрезала Луиза, возмущенная явно пристрастной оценкой, и, сверкнув глазами, повернулась к султану: — Если, конечно, Рахим найдет время, чтобы познакомить нас.

Эта колючая реплика пришлась султану по вкусу, и он, освободившись от Эрни, отступил в сторону и представил дам друг другу.

— Луиза, это Эрни Рид, дочь Пенелопы и Морриса и до недавних пор счастливая жена моего хорошего друга Рэя Рида.

— Если бы Рэй сделал меня счастливой, дорогой, я бы не оставила его, — кокетливо заметила блондинка.

— Видимо, требования были слишком высоки, Эрни, — сухо отозвался Рахим. — Позволь мне представить тебе Луизу Мишель Карпентер, которая и вправду была школьницей, когда мы познакомились с ней одиннадцать лет назад. К счастью для меня, время не стоит на месте!

— Карпентер... Карпентер... Это имя мне должно быть известно? — поинтересовалась Эрни, пытаясь определить социальный статус Луизы.

— Вряд ли. — Рахим пожал плечами. — Последние несколько лет ее отчимом был Джеффри Уиллард. Сейчас ее мать замужем за графом Пертским.

Такое определение ее персоны Луизе не понравилось, и она покраснела. Получалось, что именитые и родовитые мужья матери поднимали на более высокий уровень даже падчерицу, о которой эти люди и вспоминали-то лишь изредка. Больше всего Луизу возмутило, что Рахим посчитал необходимым указать на высоту ее положения в обществе. Неужели ему недостаточно Луизы такой, как она есть? Он, быть может, стесняется дочери простого тренера своих коней, почти конюха?

— Граф! Значит, ваша мама — графиня? — воскликнула Пенелопа Ричмонд-Стафтон, пораженная, что видит представительницу знаменитой шотландской аристократии. Пенелопа вцепилась в Луизу мертвой хваткой, надеясь использовать подвернувшийся шанс полностью. Это позволило ее змееподобной дочери атаковать Рахима на протяжении всего ланча, устроенного по случаю приезда гостей в роскошной оранжерее. Луизе до чертиков надоело сидеть за столом и выслушивать вопросы хозяев. Но вежливость требовала от нее подробных рассказов о жизни шотландской знати. В душе она желала себе больше никогда не оказываться в подобном положении. Все вокруг было пропитано ложью и фальшиво от начала до конца. Может ли человек испытывать такую сильную страсть, которая вдруг вырвалась сегодня утром из самого сердца Рахима, а спустя несколько часов спокойно флиртовать с другой женщиной? Когда он был честен? Может, пока Луиза держится неприступно, он просто и без усилий берет то, что плохо лежит? Если так, она будет стоять до конца. Впереди у Рахима почти год, чтобы играть с ней в «кошки-мышки». Посмотрим, кто выиграет!

Ланч продолжался. Султан беседовал с хозяином дома о лошадях, часто отвлекаясь на назойливые вопросы Эрни. Она требовала постоянного внимания. Оранжевые ногти так часто и настойчиво царапали его руку, что Луиза в душе пожелала, чтобы они разодрали кожу в кровь. Это сослужило бы Рахиму хорошую службу: пусть тогда ему станет так же больно, как ей. Было четыре часа, когда все поднялись из-за стола. Моррис предложил посмотреть лошадей, которых к тому времени загнали в конюшню. Рахим отклонил его предложение прокатиться туда на джипе, сказав, что предпочитает прогулку пешком. Мастер манипулировать людьми, он без труда уговорил Эрни поехать с родителями, выбрав себе для прогулки в спутницы одну Луизу. Его выбор давал Луизе возможность договориться с Рахимом кое о чем на будущее. Положение заложницы вовсе не обязывало ее сопровождать султана повсюду. Луиза намеревалась ослабить поводья ради собственной безопасности. Как только джип отъехал, она обрушила на султана шквал праведного гнева.

— Будь добр, избавь меня от созерцания ваших с Эрни сексуальных игр. Лучше я останусь в своей комнате до ужина.

— Сексуальных игр? — с наигранным удивлением переспросил он.

— Я нахожу это все отвратительным. Она еще не развелась с твоим «хорошим другом Рэем», а ты уже позволяешь ей вешаться себе на шею.

— Я гость ее родителей, Луиза. Что же прикажешь мне делать?

— Все что хочешь, только не непристойности! — осуждающе воскликнула она. — Ты думаешь, я не сталкивалась с подобными людьми на великосветских приемах матери? В таких случаях всегда можно с достоинством отступить и просто пожать руку, легко дав понять, что ты против фамильярности. Быть может, этому не обучают в Гарварде? Или ты просто плохо воспитан?

— Благодарю за урок, — с улыбкой ответил Рахим.

— Тебе не нужны лекции, как обращаться с людьми, — с отчаянием сказала Луиза. — И ты не должен делать из меня безмолвного зрителя своих маленьких спектаклей.

— Меня совсем не интересует Эрни, — весело рассмеялся Рахим. — Любопытно, что ты так бурно отреагировала на ее вольное поведение со мной.

Поборов искушение залепить самодовольно улыбающемуся султану увесистую оплеуху, Луиза развернулась и пошла по направлению к конюшням. Она передумала возвращаться в свою комнату, надеясь, что прогулка поможет ей успокоиться. Будь проклята его дурацкая картинка-головоломка! Она живое существо, а не какая-то настольная игра, которую можно передвигать по своему усмотрению. Рахим догнал ее и пошел рядом, стараясь восстановить их добрые отношения, давшие трещину.

— Отныне я буду держать всех других женщин на почтительном от себя расстоянии, — пообещал он. — Так годится?

— Будет еще лучше, если впредь ты избавишь меня от подобных выходов в свет, — огрызнулась она. — Ты же не ценишь мое общество. Зачем такие жертвы?

— Если бы я не ценил твою компанию, то не пошел бы с тобой сейчас. Тебе не стоит ревновать, Луиза.

— Я вовсе не ревную, — ожесточилась она. — Задета моя гордость. Мне не нравится сопровождать мужчину, который позволяет себе целоваться с другими женщинами в моем присутствии.

— Если бы я был тебе безразличен, Луиза, ты не обратила бы на Эрни никакого внимания. Некоторые женщины отнеслись бы к этому более терпимо и промолчали, подумав о дополнительной выгоде для себя.

— Ну и общайся тогда с ними, если тебе нравится! — яростно выпалила Луиза. — А я не хочу быть с тобой. Ты — напыщенный индюк!

— Ах! Если это касается моего упоминания некоторых имен, то я сделал это лишь с одной целью: пресечь покровительственные замечания в твой адрес.

— Мне плевать на них. Если люди хотят навязать мне свое покровительство, то, по-моему, это в первую очередь характеризует их, а не меня.

— Тебя могли обидеть, я не хотел этого.

— О, да, конечно, — съязвила она. — Ты говоришь о выпускнице элитарного американского колледжа, дочери графини, а не о никому не известной девушке из Кентукки. Позволь мне заметить тебе, Абу-ль-Рахим ас-Сандалани, я не нуждаюсь в чужих именах, чтобы с их помощью возвеличить себя в глазах мелких буржуа. Я — это я, и не важно, как меня зовут. Если дочь конюха недостаточно хороша для тебя, пристрой меня куда-нибудь, пока ты будешь общаться с графами и герцогами.

— Я учту твое пожелание на будущее, — тихо отозвался он. — Такая сильная, такая гордая душа редко встречается в наши дни. Что ж, я с удовольствием «пристрою» тебя рядом со мной.

Луиза остановилась и раздельно произнесла:

— Никогда, слышишь, никогда больше не приписывай мне родство с Джеффри Уиллардом или графом Пертским. Знакомство с ними не сделает меня лучше, а только унизит.

— Ты права. Прости меня за то, что я так поступил, Луиза.

Его смирение и извинения немного остудили ее гнев, но оставалась досада, что, находясь рядом с ним, Луиза никак не могла проникнуть в его сердце. Почему это так важно для нее? Неужели он дорог ей? Как это могло случиться, если его симпатия к ней, существовавшая лишь теоретически, была почти незаметна и совсем незначительна? Да, он подарил ей несколько минут наслаждения от управления красивым автомобилем... Хотел избавить ее от покровительственного отношения... Все это сущий пустяк по сравнению с ее тайными мечтами, исполнить которые он не намерен. Так пусть оставит при себе свои несравненные преимущества, о которых упоминал! Луизе от него ничего не нужно.

— Ты неприятен мне, Рахим, — с чувством произнесла она, втайне надеясь, что он обидится и уйдет.

— Возможно, когда ты закончишь мое перевоспитание, твое отношение ко мне изменится, — ответил он с некоторой неуверенностью в голосе.

Луиза была раздосадована, что султан так легко воспринял ее слова.

— Постарайся быть последовательным и честным, — тоном старой школьной учительницы заявила она, одарив его ледяным взглядом.

А он улыбнулся в ответ, наполняя ум, сердце и душу Луизы сладостным теплом одобрения и восхищения, преклоняясь перед ее красотой и силой духа. Его улыбка помимо воли сделала Рахима еще ближе и дороже ей.

 

11

Рахим мерил шагами гостиную их апартаментов отеля в Вашингтоне, ожидая выхода Луизы. Она переодевалась к дипломатическому приему, запланированному еще перед отъездом из Австралии. Отменить его было невозможно. Луизе пора понять, что здесь, несмотря на ее неприязнь к таким мероприятиям, совсем иные условия игры, чем в Глостер-хаузе, и надо выступать единым фронтом. Этот вечер знаменовал собой их первое публичное появление в свете.

Естественно, оно будет замечено прессой. Луизе наконец-то предстояло сыграть отведенную ей роль. Разгневавшись из-за его поведения в Австралии, она была все еще настроена сердито. Так или иначе, но сообщения, что они везде и всюду появляются вместе, дойдут до его дяди. Они вряд ли отвлекут этого умудренного жизнью пожилого человека от дальнейшего планирования политических хитросплетений за спиной Рахима. Жаль, очень жаль, что Луиза, судя по всему, не стремится стать его любовницей. Все стало бы намного проще. Тогда традиционное для него проживание в посольстве вместе с очередной женщиной на глазах у всего персонала быстро сделалось бы достоянием гласности. И не заставило бы волноваться его родню. Мало ли женщин перебывало рядом с Рахимом ас-Сандалани! Но пришлось жить в гостинице. Снятый им в отеле «Ливерпуль» угловой номер намекал на уединенность и располагал к близости. Дядя обязательно насторожится, узнав о необычном поведении племянника. Рахим вовсе не был уверен, что когда-нибудь займется с Луизой любовью, но не переставал надеяться на свою счастливую судьбу.

Он казнил себя за глупую выходку в Глос-тер-хаузе. Позволив Эрни флиртовать с ним, султан надеялся хоть как-то восполнить свою униженность. Но это обошлось ему слишком дорого: он потерял уважение и дружеское расположение Луизы. «Ты неприятен мне...». Оказывается, пока султан восхищался ее высокими моральными принципами, между ними появилась некая пограничная черта, которую, как выяснилось, он не сможет пересечь со спокойной совестью. Рахим покачал головой, удивляясь самому себе. Это безумие — стараться быть таким человеком, каким она хотела его видеть.

И все же он старался изо всех сил. Самым забавным было то, что он из кожи лез, чтобы заслужить улыбку и расположение этой девчонки. Ему нравилось гулять с ней вдвоем, просто беседовать. Его восхищала чистота ее мыслей, откровенность и детская категоричность ответов, честность поступков. Она и в двадцать три года оставалась маленькой девочкой, какой он помнил ее, и это еще сильнее разжигало его внутренний конфликт с самим собой. У него постоянно возникало страстное желание овладеть ею, сделать своей на весь отведенный им срок совместной жизни. В то же самое время он убеждал себя, что должен быть добрым и внимательным, и боялся причинить боль той, которая и так вынесла слишком много. Это все равно что обидеть беззащитного в своем простодушии ребенка. «Не давай пустых обещаний». Если Луиза ставит на одну ступень сексуальные забавы и признание в любви, его дальнейшие обязательства перед ней практически безграничны. В таком случае он не может солгать. Разве это было бы благородно? Он усмехнулся своим мыслям.

В этот момент из своей комнаты вышла Луиза. При виде нее Рахим остановился как вкопанный, все благородные идеи улетучились, сердце бешено заколотилось, недремлющий «приятель» напрягся. Луиза оделась необыкновенно элегантно. Как удалось ей стать воплощением стиля и грации и одновременно выглядеть удивительно красивой и сексуально привлекательной? Где, когда научилась этой таинственной науке Луиза? Не в Чикагском же университете! Сейчас студентки не носят ничего, кроме джинсов. Или она освоила умение одеваться и держаться с царственным величием на ранчо у отца, моя полы и окна запущенного дома?

Рахим не мог сдвинуться с места. Если он сделает один шаг, то уже не сможет сдержать себя, схватит Луизу в охапку и с грубостью первобытного человека овладеет ею.

— Как я выгляжу? — невинно поинтересовалась она, поворачиваясь перед ним, чтобы он смог как следует рассмотреть ее наряд.

Длинная туника из мягкой, облегающей ткани выделяла каждую линию и каждую выпуклость ее прекрасной фигуры. Высокий воротничок и небольшой вырез создавали впечатление полностью закрытого тела, подчеркивая его женственность. Скромность вечернего туалета сочеталась с чувственностью и молодостью. Нефритовый браслет поблескивал на молодой обнаженной до плеча руке. Зеленый цветочный орнамент на белом фоне навевал мысли о свежести весеннего воздуха, а шелковый цветок, приколотый на плече у воротника, довершал картину. Никаких драгоценностей. По бокам туники были разрезы до бедер, распахивавшиеся при ходьбе и открывавшие взору длинные загорелые ноги. Эти разрезы придавали наряду пряный колорит и еще большую соблазнительность.

— Ну как? — робко спросила она.

Ее детская неуверенность в себе сразила Рахима. Все планы, все, о чем он только что думал, ища подходящее решение, все пошло крахом. Не оставалось другого пути, как защищать Луизу, защищать от самого себя. Он глубоко вздохнул, борясь с желанием. Конечно, он мог бы отпустить ее, оторвать судьбу Луизы от своей сложной и запутанной жизни. Но внутренний голос кричал, требовал, чтобы он оставил ее рядом с собой. Луиза ждала приговора.

— Великолепно! — наконец выдавил он. Да, великолепный источник мучений, источающий соблазнительную невинность.

— Я знаю, мне идет это платье, — бесхитростно сказала она. — Оно понравилось мне, едва я его примерила. На сегодняшний прием оно вполне сгодится?

Луиза походила на нежный подснежник среди увядших роз. Внезапно Рахим понял, что единственным выходом для него будет овладеть ею, если он собирается удержать ее в своей жизни немного подольше, хоть на какое-то время, чтобы понять смысл всего происходящего с ним.

— Великолепно! — повторил он и, улыбаясь, подошел к ней. — Ты неотразима, и я сочту за честь сопровождать тебя сегодня.

Луиза вспыхнула от комплимента, неуверенный взгляд потеплел. Рахим наклонился и нежно поцеловал ей руку. Галантность в нем не умирала никогда, он умел всегда продемонстрировать свои изысканные манеры во всей красе.

 

12

«Эдинбург, 14 декабря.

Дорогая Эбби. Снег еще не выпал, но синоптики обещают Шотландии снежную зиму. На улице морозно, намного холоднее, нем в Вашингтоне или Нью-Йорке. К снастью для меня, в доме Рахима хорошо работает центральное отопление. И все же я скучаю по солнцу. Думаю, два месяца, проведенные в Австралии, избаловали меня...»

Луиза начала писать письмо Эбби и смутилась, прочитав строчки о погоде. Когда люди избегают разговоров на самые главные темы, они рассуждают о чем угодно, только не по существу. Впрочем, нельзя написать всю правду десятилетней девочке. Острое чувство одиночества, которое она надеялась заглушить, садясь писать письмо, стало еще острее. Луиза была безнадежно влюблена в султана, и рядом не было никого, с кем бы она могла поделиться или посоветоваться. На следующий день по приезде в Эдинбург Луиза позвонила матери и попросила прислать кое-какие отосланные ей перед отъездом в Австралию теплые вещи.

— В каком доме, ты сказала, вы остановились? — спросила Элис.

Луиза назвала номер, и графиня возбужденно воскликнула:

— Мне знаком этот адрес. Это резиденция султана Рахима ас-Сандалани. А что ты там делаешь, Луиза?

Смысла отрицать что-либо не было: мать, подобно ищейке, разнюхает все о человеке, мало-мальски заслуживающем внимания.

— Мы встретились с Рахимом в Кентукки, и он пригласил меня с собой в путешествие. В настоящее время я — его гостья, — объяснила Луиза, стараясь говорить как можно убедительнее.

— Какая умница! Постарайся пробыть с ним подольше, дорогая. Он не только величествен и красив, он вдобавок сказочно богат.

Алчные нотки в голосе матери заставили Луизу отказаться от дальнейшего разговора. Все в ней протестовало против теории ценностей новоиспеченной графини. Луиза быстро закончила беседу, уверенная, что теперь мать постарается устроить с ней встречу и выяснить все подробности и перспективы. Этого нельзя было допускать ни в коем случае. Спектакль обещал быть постыдным и унизительным. Сжав зубы, Луиза вернулась к прерванному письму. Она вспомнила, что послала Эбби почтовые открытки с видом на оперный театр Сиднея, забавные снимки кенгуру разных пород и ленивого коала, с видами Вашингтона и Нью-Йорка, Лондона и Эдинбурга. Она отправляла открытки из всех мест, которые они посещали с Рахимом в свободное от встреч время. А по вечерам...

Было одновременно и тяжело, и тревожно сопровождать султана на официальные приемы, где его статус будущего главы государства вызывал благоговение. Он общался с дипломатами, политиками и их женами. Никто не вел разговоров о лошадях или выгодных капиталовложениях. Нефть и танкеры, ситуация в Сингапуре, Индонезии, Японии и Малайзии были главными темами разговоров. Рахим владел этими вопросами на высоком, профессиональном уровне, что вызывало всеобщее восхищение. Ему удавалось все: он деликатно отклонял ухаживания молодых женщин, умело вызволял Луизу из сложных положений, связанных с прямыми вопросами, не нанося при этом малейшего урона ее репутации, просто, но в то же время действенно удерживал ее при себе. Даже карточки с именами гостей были разложены по его настоянию так, что Рахим и Луиза сидели рядом, тогда как другие пары были разбиты.

Всем своим поведением султан указывал, что к Луизе Мишель Карпентер следует относиться с не меньшим почтением, чем к нему. Малейшее проявление неуважения к его спутнице мгновенно пресекалось. Сам же Рахим был с Луизой обходителен и галантен в высшей степени. Он обращался с ней, как с принцессой, и незаметно заставил других следовать его примеру. Луиза чувствовала, что султан действительно дорожит ею и бережет, как нечто очень ценное. Это проявлялось даже в том, как он брал ее руку, а свою клал ей на талию во время чинных танцев на деловых вечерах. Да и сама манера танцевать подтверждала ее мысли. Весь вечер у нее был лишь один партнер — Рахим, и Луизе с каждой минутой становилось все тяжелее придерживаться ранее занятой позиции.

Сначала она думала, что Рахим ведет себя так, как ей того хотелось бы, ехидно показывая, что он перевоспитался. Но в подтверждение этому Луиза не могла найти ни одного слова или жеста. Затем ей пришло в голову, что поскольку дело происходит в Вашингтоне, колыбели политических игр и сплетен, то, вероятно, о публичном появлении Рахима с ней в обществе и его трогательном обхождении будет сообщено в его посольство, а затем и дяде. Видимо, султан преследовал цель подготовить своих родственников к появлению на свадьбе его сводного брата Луизы как возможной будущей спутницы жизни. Луиза терялась в догадках. Лишь одно она знала точно: оставаясь вежливым и внимательным к ней, Рахим, тем не менее, сохранял дистанцию и не подпускал ее близко к себе. Порой вечером они молча расходились по своим спальням, а иногда он спрашивал, весело ли, интересно или скучно ей, хочет ли она поехать к тем или иным людям. Луиза чувствовала, что все больше и больше кусочков в той картине-головоломке, которую в уме складывал султан, подходило друг другу. Но больше всего ее печалило, что, когда они оставались наедине, он ни разу не сделал даже попытки прикоснуться к ней.

Возбуждение и неудовлетворенность. Это невыносимо! Луиза ощущала себя прыгающим мячиком: вверх, вниз, вверх, вниз... Хорошо бы денек побыть дома одной, чтобы разобраться в себе и обрести душевное равновесие. Но Рахим неотлучно был с ней все это время. Если она не думала о событиях минувшего дня или о дне предстоящем, то ее голову тут же заполняли мысли, чем из своих впечатлений можно поделиться с султаном. Она никак не могла придумать, как преодолеть постоянное желание получить от него нечто большее, чем он дает ей.

В Нью-Йорке программа встреч и приемов повторилась. На сей раз там присутствовали банкиры и финансовые воротилы, и темой бесед были деньги. Луизе потребовались новые наряды. Купленные ранее легкие одеяния не подходили к сырой нью-йоркской зиме, а Луизе хотелось соответствовать внешнему виду и величию Рахима. Так незаметно пролетело еще три месяца. Приемы, рауты, вечера, ужины со старыми деловыми партнерами султана...

В Шотландию они прилетели неделю назад и остановились в резиденции Рахима, что создало для девушки некоторые сложности. Эдинбург она знала как свои пять пальцев, но пойти было некуда. Не было запланировано никаких приемов и встреч, нечем было заняться в доме, как обычно это делают супруги. Стивен Харди, знавший султана лучше других, был главной помехой в стремлении Луизы «достучаться» до сердца Рахима. Когда они прилетели, он был уже в городе. Она не знала, прибыл ли Стивен прямо из Америки или нет. Харди вел себя очень сдержанно и предусмотрительно: никогда не говорил о делах в ее присутствии, хотя проводил большую часть дня в доме Рахима. Да и в этом кабинете, где Луиза сидела, он тоже не был особенно разговорчив. Сейчас они с Рахимом уединились в библиотеке, обсуждая какие-то вопросы.

Стивен постоянно сидел вместе с ними за ланчем. Он был вежлив с Луизой, оставляя при этом свою личную жизнь совершенно недоступной. Она знала лишь, что он снимает квартиру в центре города. Луиза не могла сказать, будто Харди ей не нравится. Для этого просто не было поводов. Она лишь завидовала той легкости и открытости, которые царили между ним и султаном. Взаимопонимание друзей было так велико, что иногда они могли разговаривать недомолвками, понимая друг друга с полуслова. После эпизода с Эрни Рахим ни разу не давал Луизе повода для ревности к другим женщинам, но, тем не менее, она ревновала его к Стивену Харди. Их взаимоотношения и взаимодоверие были непоколебимы и недоступны для других. Такая сплоченность делала ее посторонней. Подавив вздох, Луиза вернулась к начатому письму. Ей не хотелось писать, но сестра будет расстроена, если не получит от нее ответа.

«Рада, что посылка из Нью-Йорка дошла в целости и сохранности и близнецы весело провели время, надев шляпы а-ля Статуя Свободы».

Символ свободы. А будет ли она сама когда-нибудь чувствовать себя свободной от Рахима, даже если пройдет условленный год? Луиза надеялась на отца, обещавшего сделать все, что в его силах, и расплачивалась за это своей вольной жизнью! Дверь кабинета открылась, вернув Луизу к реальности. Вошел Стивен с кипой бумаг. Увидев ее, он остановился и слегка нахмурился: она заняла его место за письменным столом. Луиза привстала, чтобы извиниться.

— Я писала ответ Эбби, решив, что вы не будете возражать против этого, пока заняты разговором с Рахимом.

— Насколько я понимаю, — он пожал плечами, — дом в вашем распоряжении, мисс Карпентер. Если желаете, можете продолжать.

— Мне не хотелось бы мешать вам.

—Я только положу документы в сейф и уйду. Как Эбби?

— Отлично. — Луиза была удивлена его вопросом. — С нетерпением ждет Рождества.

Стивен Харди улыбнулся. Да-да, по-настоящему улыбнулся. Какая редкость!

— Она очень умная девочка! Так быстро обучается рисованию! Даже с темперой она уже обращается, как повар с картошкой. Мне она очень понравилась. Передавайте ей от меня привет.

Луиза опешила от такого неожиданного всплеска откровенности и разговорчивости всегда немногословного Стивена.

— Спасибо, передам, — сказала она, глядя, как он складывает документы. И тут ее осенило. — Я не знала, что вы встречались с ней.

— Я виделся с ней после встречи с вашим отцом. Главным образом для того, чтобы убедиться, что педагог справляется со своей задачей, учит ее рисовать профессионально и правильно обращаться с разными видами красок. Эбби была рада новым знаниям. — Он посмотрел на Луизу и вновь улыбнулся. — Она очень настойчиво демонстрировала мне свои акварели и эскизы, чтобы я убедился во всем воочию и рассказал потом Рахиму.

Луиза подумала, что такая ласковая и смышленая девочка, как Эбби, способна растопить даже самое черствое сердце. Надеясь побольше узнать о своей семье, она спросила:

— Как давно это было?

— Накануне моего отлета, тридцатого ноября.

Она быстро подсчитала, сколько времени прошло с момента ее отъезда с Рахимом: пять с половиной месяцев. Почти полгода. Ей они показались вечностью.

— У моего отца все в порядке? — обеспокоенно осведомилась она. — Я хочу сказать... Вы довольны тем, как он ведет дела с лошадьми... и во всем прочем?

— Я доволен. У вашего отца твердые намерения в отношении сделки, мисс Карпентер. — Стивен благожелательно улыбнулся. — Вы сами знаете, время покажет.

— Да, конечно. Просто мне... Я беспокоилась о Картеле... и его неудачном выступлении на прошлом Кентукки-дерби.

Луиза хотела исподволь выяснить у Стивена, не изменилось ли отношение отца к этому жеребцу.

— Обо всем уже позаботились, мисс Карпентер. Я лично проследил за этим. Теперь не о чем волноваться.

Однако Луиза не получила ответа на мучивший ее вопрос. Неужели Харди отдал Картеля другому тренеру? Но это может привести к проигрышу в следующих скачках.

— О чем вы позаботились? — спросила она. — Я не понимаю, как...

— Мисс, все уже позади, — строго сказал Стивен. — Букмекера, «продавившего» вашего отца, убедили, что дальнейшие махинации с лошадьми султана приведут к печальным для него последствиям. Самым печальным.

В голове у Луизы все перемешалось, мысли спутались, она ничего не понимала. В сердце прокралась жуткая догадка, принимать которую она отказывалась. Но нужно было выяснить все до конца и услышать, быть может, еще более страшное известие.

— Вы хотите сказать, что мой отец проиграл скачки из-за сговора с букмекером? — едва слышно спросила она, охваченная недобрым предчувствием.

— Разве Рахим не сказал вам? — растерянно произнес Стивен.

— Для меня это гром среди ясного неба. — Луиза побледнела как полотно.

— Но вы должны были знать! — Стивен убеждал не столько ее, сколько себя. — Мне казалось, для этого султан и попросил меня выйти тогда, чтобы сказать вам наедине, насколько сильно ваш отец запятнал свое имя...

Харди говорил о том самом утре в отеле «Кайенна», когда была заключена сделка.

— Почему вы не сказали мне обо всем сразу? Если мой отец так глубоко завяз... брал взятки...

Стивен провел рукой по лбу, бормоча что-то под нос, а потом серьезно обратился к Луизе.

— Извините, мисс Карпентер. Разумнее, конечно, чтобы вы не знали ничего обо всей этой грязи.

— Пожалуйста, мне необходимо знать!

— Вы должны простить меня, я был неблагоразумно откровенен.

Значит, это правда. Все было написано на лице Харди, когда он покидал кабинет, явно раздосадованный своим поведением. Скорее всего, он прямиком направился к Рахиму и все тут же ему сообщил. Луизе стало дурно, когда она вспомнила слова султана, что все основывалось на доверии, а оно вновь попрано. Рахим знал все с самого начала, когда она, в полном неведении, умоляла о понимании и снисхождении к человеку, который бессовестно обманывал его. Рахим отослал Стивена сразу, как только стала вырисовываться общая картина. Если бы он дал ей дослушать Стивена до конца, как тот намекал ему, итог мог бы быть совсем иным. Луиза мысленно перенеслась в то утро, вспоминая свое состояние. Горькая правда выбила бы у нее почву из-под ног, не оставив ни малейшего шанса ее отцу реабилитироваться. А сама она сгорела бы со стыда, узнав обо всех этих грязных махинациях с букмекером. Но Рахиму не нужен был такой исход дела, и он приложил все усилия, чтобы сделка между ними была заключена. Кому нужна эта сделка? Прожив с ним пять с половиной месяцев, она не нашла ответа на этот вопрос. Рахим держал ее в полном неведении относительно будущего. Она была сыта по горло его бесконечными проверками, поддразниваниями и поведением, постоянно ввергавшим ее в искушение. Ей нужны были прямые ответы, и она их получит. Сейчас же!

 

13

Не постучав, Луиза резко открыла дверь и решительно вошла в библиотеку. Стивен Харди стоял возле своего друга-работодателя, сидевшего за письменным столом красного дерева. Не обратив внимания на преданного «разрешителя конфликтных ситуаций», она грозно взглянула в темно-синие, как всегда непроницаемые глаза султана.

— Мне надо поговорить с тобой. Наедине и немедленно, — заявила она, решив не уступать ни на йоту. В этом сражении Рахиму не быть победителем!

Султан встал с кресла и выпрямился во весь рост, словно говорил: «Я контролирую любую ситуацию».

— Благодарю, Стивен, — сказал Рахим с едва заметной иронией в голосе. — Увидимся завтра.

И Стивен Харди поспешно оставил их вдвоем. Да, подобным невежливым вторжением Рахима не проймешь. Сделка заключена, сделанного не воротишь. Султан занимает прежнюю позицию. Правда, сейчас он вышел из-за стола, обошел его и удобно пристроился на уголке. Луиза едва сдерживалась, чтобы не дать ему пощечину. Сколько еще хитроумных обманов спланировал изворотливый ум этого красивого и недоступного человека? Ее взбесило, что она по сути дела была пешкой на шахматной доске, которую передвигали так, как хотели.

— Я вовсе не просила тебя покрывать грязные дела моего отца, — набросилась она. — Знай я о его неблаговидных поступках раньше, то не пришла бы к тебе вообще.

— Но тебе все равно хотелось бы того, что ты уже получила: у отца появился шанс реабилитировать себя, дети ухожены и под присмотром, — последовал невозмутимый и хорошо аргументированный ответ.— Ты намерена это изменить?

Другими словами, дальнейший разговор бесполезен. Луиза взбеленилась.

— И скольких же усилий тебе стоил этот спектакль? Как далеко ты зайдешь, чтобы получить то, что ты хочешь?! — в сердцах почти закричала она.

— Мне кажется, что люди, выбирая между «за» и «против», прислушиваются к голосу разума, — философски изрек султан. — Факты — упрямая вещь.

— Ты скрыл их от меня, — возразила Луиза, не желавшая идти с ним на мировую.

— Я не хотел причинять тебе боль, — чистосердечно признался он. — Ты была ни при чем.

Но Луизу душила обида. Рахим утаил правду, а его необъяснимо отчужденное и деспотичное отношение к ней ввергли Луизу в глубокое уныние. Ее отец, оказывается, не имеет к этому никакого отношения. Все дело в проблеме сопричастности и честности. На взаимном доверии держалось их путешествие.

— Я уже не ребенок, Рахим, — запротестовала она, — и предпочитаю смотреть фактам в лицо, а не отворачиваться от них.

Произнося эти слова, Луиза вдруг поняла, что Рахим до сих пор относится к ней как к ребенку. Выросшему, но все равно ребенку, которого надо холить и лелеять, защищать от несправедливости, насилия и лжи.

— Какая же в этом польза?

— Я не нуждаюсь в чужих оценках, суждениях и решениях, — огрызнулась она, подсчитывая, сколько же раз все делалось за нее. — Мне надоело твое покровительство. Я не просила о нем, и оно меня унижает!

— Луиза! — Рахим пытался утихомирить ее.

— И не говори со мной таким тоном! — взорвалась она от мысли, что с ней опять обращаются как с маленькой. — Какое право ты имеешь вершить мою судьбу по своему усмотрению?!

Последние ее слова погасили улыбку на его губах, глаза потемнели, лицо исказилось от гнева.

— Я старался изо всех сил вести себя достойно, Луиза, — прорычал он. — Если ты не оценила этого...

— А почему бы тебе еще разок не постараться изо всех сил и не позволить мне думать самой за себя? — оборвала она и, расхаживая по комнате, иронично передразнила его: — «Старался изо всех сил, старался изо всех сил...»

Она не понимала, что сказанное Рахимом было более нежели правдой. Ей казалось, что так обычно говорят и поступают с детьми. Неудовлетворенность их отношениями раздражала ее. Луиза боготворила Рахима, человека, который, сдерживая свои порывы, тем не менее, завоевал ее сердце. Ей хотелось немедленно, во что бы то ни стало пробить его броню. Или покинуть Рахима навсегда.

— Судя по всему, ты видишь во мне маленькую девочку, которую надо пеленать и кормить с ложечки! — язвительно сказала она. — Не важно, что мне двадцать три года, что я закончила университет. В твоих глазах я по-прежнему остаюсь глупым двенадцатилетним ребенком.

При этих словах Рахим соскочил со стола и несколько напрягся, что принесло ей явное удовольствие. Луизе хотелось выяснить, что же он испытывает к ней на самом деле. Она вдруг вспомнила, как хорош, как неотразим бывал он на пляже, — смуглый, мускулистый, с блестящей бронзовой кожей и безупречной фигурой. Безумная идея спровоцировать его на действия, любые действия, влекущие за собой тесные соприкосновения, вновь охватила ее.

— Ты ведешь себя инфантильно, Луиза, — натянуто произнес он.

— Неужели? Ты не допускаешь и мысли, что и у меня могут быть чисто женские потребности, чувства и желания! «Не играй с огнем, Луиза», — передразнила она с гримасой. — Стой в стороне и смотри, как играют с Рахимом Эрни и ей подобные дамочки, играют, потому что знают, как это делать, а ты — нет.

Лицо султана потемнело от гнева. Луиза поняла, что ей наконец удалось задеть его за живое. В голове мелькнула мысль, что она ведет себя не совсем честно. Но Луизу захлестывала эйфория, вызванная неудовлетворенностью, возбуждением и мыслью, что она беспомощно движется все дальше по пути, который Рахим сам определил ей.

— А что было в Вашингтоне? Или в Нью-Йорке? — продолжала она. — Ты обращался со мной как с юной дебютанткой, выходящей в свет, оберегал от других мужчин и возможных неловких ситуаций, хлопотал не хуже заботливого папаши.

Рахим плотно сжал губы, и Луиза поняла, что попала в цель. Ободренная успехом, она продолжила обличительную речь:

— Ты даже указывал мне, когда идти спать, и желал спокойной ночи. Я никуда ни разу не вышла одна! Ты не позволил мне завести ни одного друга! Здесь, в Эдинбурге, ты вздохнул с облегчением: наконец-то у тебя появилась взрослая компания — Стивен Харди. А чем заняться мне? Странно, что ты не даешь мне кукол, чтобы я играла в них, пока ты занимаешься серьезными делами!

— Ты закончила нести эту несусветную чушь? — грозно спросил он, сверкая глазами.

«Чушь»... Это слово отрезвило Луизу, и она вздрогнула: обычно только маленькие дети любят молоть всякую чушь. Ей преподали весьма поучительный урок. Значит, для Рахима все это было чепухой... Она глубоко вздохнула, печально взглянула на него и в сердцах произнесла:

— Мне надоела такая жизнь, Рахим! Раз ты относишься ко мне как к несмышленому дитяти, наша сделка считается недействительной. Я ухожу от тебя.

Луиза «бросила ему перчатку». Примет ли он вызов, его дело. Она повернулась и решительно направилась к двери.

— Стой! — раздался громоподобный глас.

— Зачем? — Луиза в отчаянии обернулась. — Мне не нужен еще один отец, их у меня и так целых три. Я давно избавилась от детских представлений о реальной жизни. Не стоит беспокоиться, мне не будет больно. Боюсь, в результате нашего путешествия я превращусь в самую циничную женщину на свете. Я перестану верить даже в дружбу.

Луиза открыла дверь, но, прежде чем она успела переступить порог, Рахим резко захлопнул ее. Опешив от неожиданности, она молча смотрела, как он повернул ключ в замке, и ничего не предпринимала. Осознав последствия его действий, она захлебнулась от ярости.

— Я не буду твоей узницей! — вскричала Луиза и бросилась к закрытому окну. Стремительным движением Рахим успел остановить ее. Луиза, забыв обо всех приличиях, неистово заколотила кулаками в широкую грудь султана, не желая мириться с его превосходством над ней.

— Немедленно успокойся! Возьми себя в руки! — Рахим гpyбo встряхнул ее. Луиза в ужасе уставилась на него. — Тебе нужная полная правда? — хрипло спросил Рахим. Его ноздри раздувались, глаза горели мрачным огнем. — Да, я -мужчина с нормальными мужскими потребностями, и их нельзя порой обернуть в красочную бумажку. Хотя мне это удавалось целых пять с лишним месяцев. Я удивляюсь сам себе. Но, знаешь ли, запасы моего терпения на исходе. Ты готова принять это, Луиза?

Изумленная, она смотрела ему в глаза, а душа ее стремительно наполнялась заглушенными некогда желаниями, чувствами, с которыми она так старалась справиться, терпя поражение за поражением. Новые, неведомые ранее ощущения внезапно наполнили ее тело, которое загорелось странным жаром. Одновременно она чувствовала удивительную слабость. Луиза поняла, что находится в полной власти у этого человека. Что оказывать даже малейшее сопротивление ему ей не под силу. Что она не хочет сопротивляться.

Рахим понял, что с ней происходит, и крепко прижал Луизу к себе. Измученная тайными мыслями о нем, она не попыталась оттолкнуть его и лишь закрыла глаза. Каждая клеточка ее тела трепетала от соприкосновения с ним. Рахим лихорадочно гладил Луизу по груди, плечам, шее, и она все глубже погружалась в бездну страсти. Она видела, как гнев в его глазах сменился ярким, сверкающим, завораживающим блеском. Ее рот приоткрылся, дыхание все учащалось. Луиза заметила, что его лицо приближается к ней. Их губы встретились. Вернее, ее губы покорно приняли его поцелуй, полный желания. Все в ней вибрировало, стремясь слиться с ним воедино. Она снова закрыла глаза. Мягкий, нежный поцелуй становился все жарче. Касания его гибкого и сильного языка разжигали в ней настоящий огонь, неведомый ранее. Влечение и ненасытная жажда любви требовали полного, всепоглощающего утоления. Поцелуя было недостаточно им обоим. Он стал лишь прелюдией к долгожданной близости, обещанием, началом удивительного путешествия к единению, о котором она мечтала так давно. Рахим осторожно, не прерывая поцелуя, прижал ее к двери. Луиза почувствовала его мощную восставшую мужскую плоть, ритмично сокращавшуюся и посылавшую ее телу призывные импульсы. Он быстро и умело снял с нее блузку, скинул с себя рубашку и вновь прильнул к ней. Соприкосновение обнаженных тел вызывало в обоих новую волну возбуждения. Он начал целовать ей грудь, покусывая соски, пока они не набухли и не затвердели. Луиза прогнулась, откинув голову назад, с вожделением впитывая в себя всю энергию и нежность его прикосновений. Ее тело постепенно наполнялось блаженством. Поглаживая ей бедра, Рахим ловко снял с нее трусики.

Его рука скользнула по животу Луизы вниз, к ее девственному лону. Нежные пальцы накрыли его и затем деликатно вторглись внутрь горячей и влажной обители. Луиза закрыла глаза и предалась сладкому безумию, забыв обо всем на свете. Она хотела сейчас только одного — чтобы это длилось вечно. Только когда Рахим поднял ее на руки, Луиза поняла, что они оба полностью раздеты, но это распалило ее еще больше. Рахим бережно положил Луизу на персидский ковер, став перед ней на колени. Увидев его восставшую плоть, Луиза ощутила горячее жжение внутри. Несмотря на смущение, она ясно ощущала жажду утолить влечение там, где ей предуказано быть утоляемой самой природой. Она протянула руки, и Рахим опустился на нее, нежно целуя в губы. Постепенно и очень осторожно он накрыл Луизу всем телом. Она замерла в ожидании. Он ласково обнял ее, и она почувствовала, как его плоть, твердая и пульсирующая, медленно вошла в нее и внезапно резко продвинулась внутрь, в самую глубь тела. Ощущение живой, пульсирующей внутри нее мужской плоти потрясло Луизу. Боль, как укол булавки, пронзила ее. Она вскрикнула, но Рахим не остановился, и боль тут же исчезла, сменившись экстатическим чувством единения их тел. Повинуясь его рукам, Луиза согнула колени, а потом обвила спину Рахима ногами. Она стремилась удержать его в себе и наслаждалась чувством обладания, представляя его своим пленником в бескрайнем океане наслаждения. Как бы в ответ на эти мысли, султан подарил Луизе долгий и страстный поцелуй. Странно, именно поцелуй сказал ей, что не она обладает им а Рахим обладает ею. Обладает полностью безраздельно. И она беспрекословно сдалась позволяя ему делать то, что он захочет. Главным было их единение. Рахим увлек Луизу за собой в неведомое ранее путешествие, полное нескончаемого блаженства, все больше и больше поглощавшего ее существо. Слитые воедино, их тела ритмично двигались, прогибались, все глубже погружаясь в бескрайнее море неги, пока Луиза не испытала состояния свободного падения, полного любви, счастья и умиротворения. В этот момент она не сумела сдержать восторженного стона. Потом Луиза открыла глаза. Рахим с нежностью смотрел на нее, упиваясь ее экстатическим состоянием.

— Вот что я могу дать тебе, — тихо сказал он.

Он мягко погладил Луизу по щеке, по чувственным губам и поцеловал. Затем с приглушенным вздохом притянул к себе, обнял и лег рядом на ковер, почти прикрывая Луизу своим телом. Он гладил ее по шее, животу, груди, и в его движениях было столько нежности, что Луиза забыла обо всем на свете. Отныне Рахим стал ее миром. Она прильнула к его груди, слушая мощные толчки сердца своего возлюбленного. Ничего больше ей не нужно. Он уже дал ей все и еще продолжает дарить то, о чем она даже и не мечтала.

— Ну, этого тебе достаточно? — спросил он каким-то странным голосом.

Его вопрос вывел Луизу из состояния нирваны. Рахим удовлетворил ее желание. Она была неопытна в подобных делах и не знала, был ли он сам полностью счастлив. Что, если Луизе не удалось оправдать его надежды? Может, стоит быть более активной, а не погружаться полностью в свои собственные ощущения? Не чувствует ли он себя обманутым в своих ожиданиях?

— Хочешь еще? — ответила она вопросом на вопрос, страшась мысли, что у нее ничего не получилось.

— Еще, еще и еще, — рассмеялся он, обнимая Луизу за талию. — Я намерен взять все, что ты позволишь мне взять. Пока ничего не останется.

Она улыбнулась, поняв, что их близость пришлась ему по душе и он легко смотрит в будущее, которое им предстоит пройти вместе.

— Хорошо, — согласилась она, смирившись с тем, что он держит свои планы в секрете. — Я попытаюсь взять тоже.

У Рахима вырвался вздох облегчения, он расслабился.

— Так пусть это продолжится, — сказал он, притягивая к себе Луизу и пристально глядя ей в глаза. — Итак, ты остаешься со мной по своей воле, — безапелляционно заключил султан.

— Да, — ответила она, думая, что старое соглашение уже не имеет силы и теперь все зависит только от нее самой. — Да. С тобой по своей воле, — подтвердила Луиза их соглашение.

В глазах султана зажегся уже знакомый ей огонь желания. Она нежно провела губами по губам Рахима, словно скрепляя печатью новую договоренность. Луиза не осознавала, что стать любовниками — это все, к чему стремился Рахим, а новое соглашение имеет узкие рамки. В нем не было никаких обещаний на будущее, потому что они могли оказаться просто невыполнимы. Но она любила его и чувствовала себя любимой. Ей было достаточно любви. Достаточно на тот момент.

 

14

Все утро Рахим упорно старался настроиться на деловой лад и покончить с не терпящими отлагательства проблемами до наступления праздников. Персидский ковер на полу постоянно отвлекал его, вызывая в памяти сладостные мгновения минувшего вечера и ночи. Они почти сводили на нет его попытки сосредоточиться на важных вопросах. Они требовали бросить серьезные дела. Они требовали бросить все и отправиться к Луизе.

Он прочитал пришедшее по почте приглашение на его имя от графа и графини Пертских и усмехнулся. Мать Луизы, одержимая идеей непременно принадлежать к высшему обществу, хотела увидеть их вместе на званом вечере в Сочельник и представить его окружающим как удачный трофей своей дочери. Надо пойти. Сейчас канун Рождества, а мамы остаются мамами. Свою мать он собирался посетить в рождественские каникулы. Луиза просила его не принимать за нее никаких решений. Вот пусть и решает, идти им или нет.

Рахим покачал головой. Луиза еще очень молода. Слишком. Да, она способна достичь заветной цели. Но хватит ли у нее сил удержать эту цель? Он восхищался страстностью, тонкой чувственностью и пылкостью Луизы. Как мгновенно она отвечала на его легчайшие касания! Видит Бог, у него еще не было подобной женщины! Приглашение ее матери давало великолепную возможность еще лучше узнать Луизу и, возможно, обрести с ней то, чего ему больше всего недоставало всю жизнь.

— Эта почта для Луизы, — сказал он Стивену, принесшему ему корреспонденцию. — Я передам ей.

Рахим встал. Стивен бросил на друга понимающий взгляд.

— Луиза в порядке? Я очень сожалею, что расстроил ее вчера.

— Все хорошо. Честно говоря, разговор окончился как нельзя лучше, — удовлетворенно обронил Рахим.

Такой довольный тон вызвал у Стивена легкое удивление, и он вопрошающе посмотрел на Рахима. Тот оставил этот взгляд без внимания: личная жизнь принадлежит только ему одному. И как эта жизнь ему нравится!

— Давай закончим сегодня с этими документами. Отбери только не требующие отлагательства. После праздников начинаем готовиться к поездке в Малайзию. Нам пора писать подробные отчеты для дяди.

— Полагаю, мы все успеем, — проговорил весьма заинтригованный Стивен.

Освободившись от второстепенных дел, Рахим пружинящей походкой отправился искать Луизу. Он нашел ее в гостиной. Свернувшись, как кошка, на диване у пылающего камина, она читала. Рядом на столике лежала стопка книг. Луиза так увлеклась чтением, что даже не заметила, как вошел Рахим. Он вспомнил, как она сказала ему про куклы, и усмехнулся. Рахим прекрасно понимал, что Луиза слишком умна и серьезна, чтобы вести пустую, ветреную жизнь. Ухаживая за Эбби и близнецами, она заслужила лучшую долю, и этот час настал.

Время... Оно всегда будет их врагом. Поэто-му-то Рахим с жадностью брал все, что мог взять в тот миг, пока их отношения еще были чистыми и бесконечно нежными. Он торопился успеть все до тех пор, пока неизбежные конфликты не заставят их расстаться. А Луиза так прекрасна, всегда и во всем.

Ощутив его присутствие, Луиза оторвалась от книги. На Рахима смотрели так всегда смущавшие его большие зеленые глаза. При виде султана они засияли изумрудным светом.

— Почему ты стоишь там?

— Просто вспомнил, какой ты была сегодня утром, когда я принес тебе завтрак в спальню.

Она покраснела, но улыбнулась и промолвила:

— Ужас! Совершенно голая, с всклокоченными волосами. Мой вид явно не подходил для столовой.

— Для библиотеки он подошел бы вполне.

Рахим плотно закрыл двойные двери гостиной.

Глаза Луизы расширились от мысли, что он может повторить вчерашнюю сцену на ковре в библиотеке и тут, в гостиной. Он повернулся и пошел к ней, а ее тело уже охватило возбуждение, в нем проснулось дремавшее желание. Он заметил, как напряглись соски под тонкой тканью блузки, и, хотя он думал только поговорить с ней, безудержное влечение овладело им тоже. С трудом поборов искушение, он произнес:

— Пришло приглашение от твоей матери. — Он протянул ей конверт.

Луиза отложила книгу и прочитала несколько вежливых фраз. Рахим сел рядом и положил ее ноги себе на бедра, нежно поглаживая узкие колени и любуясь их безупречной формой. Тонкие черные колготки делали их еще изящнее и грациознее. Мини-юбка с пикантной застежкой сбоку усиливала соблазн.

— Официальный ужин, — протянула она. — Уверена, это будет первоклассный спектакль. В главной роли, по замыслу моей матери, будешь выступать ты. Она думает...

Луиза запнулась, в ее взгляде появилось смущение, напомнившее Рахиму, что она совсем неискушенна в таких делах. Она захотела быть его любовницей и приняла их отношения, но была беззащитна для цинизма окружающих.

— Ты не хочешь, чтобы нас считали любовниками? — поинтересовался он.

— Чепуха, я не стыжусь своих чувств, — решительно возразила она, вновь покраснев. — Просто мне кажется, что я сама еще не привыкла к этому, так сказать, обстоятельству. Противно, что моя мать считает, будто я заарканила тебя из алчности и стараюсь выудить из тебя как можно больше.

Рахим с горечью и смятением признал, что обстоятельства действительно изменились. Ужасно, но он снова поставил Луизу в крайне тяжелое положение. Как ей теперь вести себя с ним на людях? Ведь на самом деле заарканил Луизу именно он. Он, а не кто-то другой влюбился в нее, когда ей было только двенадцать лет. Его единственное оправдание в том, что он много лет не осознавал своей влюбленности. Многие годы Рахим вспоминал зеленоглазую девочку, ее черноволосую головку в крупных кудрях. Это он, едва увидев ее в номере «Кайенны», пришел в восторг, мгновенно задумал и ювелирно осуществил свой замысел. Он ждал долго, но все же дождался столь желанного часа. Рахим стремился получить от нее все по максимуму. Однако он старался успокоить себя тем, что дает Луизе то, что только может пожелать женщина, даже находящаяся на вершине социальной лестницы.

— Мы можем и не пойти. Тебе решать, Луиза. Я без зазрения совести могу написать отказ.

— Я не видела свою мать два с половиной года, — ответила Луиза. — Перед моим отъездом мы с ней крупно повздорили из-за моих намерений помочь семье отца. Мне искренне хочется верить, что мама просто соскучилась по мне, своей дочери. Но я не могу закрыть глаза на печальную истину. Мама всего лишь жаждет похвастаться мной и тобой перед своим гостями.

— Скорее всего, ты права, — сказал Рахим, уловив в ее голосе грустные нотки. — Знаешь, если есть пропасть в отношениях, преодолеть ее легче в большой компании. По крайней мере, можно легко исключить вероятность полного разрыва.

— Ты думаешь, люди ничего не поймут? — насмешливо спросила она.

— В любом случае, ты повидаешься с близким тебе человеком. — Султан пожал плечами. — Убедишься, что она жива и здорова. Ты сама сказала, прошло два с половиной года с вашей последней встречи. Это не так мало.

Ему не хотелось думать, что Луиза и ее мать поссорились навсегда. Он считал, что надо сохранять с семьей даже самые непрочные связи. Нет счастья и радости в одиночестве. Рахим был бы рад пообещать Луизе, что они никогда не расстанутся, но жестокая реальность и законы его родины не позволят им быть вместе.

— Пожалуй, нам следует пойти, — неуверенно произнесла она. — Ведь скоро Рождество. Не так уж часто я вижусь с мамой. Надеюсь, она не воспримет это как заискивание.

— Не думаю, — подтвердил он. — Итак, я посылаю подтверждение.

— А если она станет нас осмеивать? — встревожилась Луиза.

— Я тоже люблю смеяться, — заметил султан. — Луиза, запомни, никто не сможет подчинить тебя своей воле.

— Удивительно, что именно теперь ты так считаешь, — расхохоталась она. — Моя мать никогда не пыталась подчинить меня. Знаешь, это даже иногда огорчало. «Как ты решишь сама, дорогая!» — передразнила она мать. — Тоже равнодушие своего рода.

— О, нет, на этот раз она попытается, я уверен, — убежденно сказал он. В Рахиме вдруг проснулись защитные инстинкты и стремление уберечь Луизу от беды. Он поклялся себе, что ни один волос не упадет с ее головы. У него мгновенно созрел план. — Завтра мы летим в Париж и пойдем в магазины. Я куплю тебе такой наряд, что никто не сможет затмить тебя.

— Рахим, я не хочу, чтобы ты покупал мне одежду, — горячо запротестовала она.

Султан осторожно обнял Луиз и наклонился над ней, не выпуская при этом ее ног.

— Почему ты боишься радоваться тому, что ты — моя? — спросил он, ласково убирая с ее лба непослушные кудри и целуя ее в кончик носа. Рахим медленно погладил Луизе ноги, поднимаясь от колен вверх и не сводя при этом с нее глаз. Луиза затрепетала. — Ты удивительно красивая женщина! Я хочу, чтобы ты знала это, ощущала каждое мгновение, гордилась своей красотой и радовалась ей!

— Рахим, но люди будут знать, что я одеваюсь на твои деньги. — Она набрала побольше воздуха в легкие. — Это будет похоже на... — Ее голос дрогнул, и тело напряглось в ожидании дальнейшего продвижения руки.

— Только на то, что я обожаю тебя, — закончил он, догадываясь, чего она ждет от него. — Я хочу дать тебе все лучшее, Луиза. Самое лучшее. — Его пальцы накрыли нежный лепесток ее плоти, мягко теребя его. Большой палец деликатно скользнул глубже, совершая неторопливые сладостные движения. — Я собираюсь одеть тебя в парчу, шелка и бархат. Я хочу подчеркнуть твою нежность, изысканность, чувственность...

У нее закружилась голова, уста приоткрылись, Луиза сдавленно вздохнула. Рахим провел кончиком языка по краю ее верхней губы и поцеловал сладко и нежно, вкладывая в этот поцелуй все чувства, которые испытывал.

— Ты действуешь на меня опьяняюще, Луиза, — тихо сказал он, прерываясь. — Я вижу тебя в темно-зеленом, как трава, платье. В тебе горит яркий огонь... такой же, как во мне сейчас...

— Рахим, мне не нужно платье. Мне нужен -только ты, — мученическим голосом произнесла она.

Эти слова обожгли ему сердце. Но он не мог ограничить ее выбор только собой, в жизни есть и другие дороги, по которым Луиза может захотеть пойти. Его задача — обеспечить ее всем необходимым прежде, чем они расстанутся. Расстанутся... Одна мысль о разлуке с ней приводила его в бешенство.

— Почему ты отказываешь мне в праве делать тебе подарки? — спросил он, целуя кончики ее ушей и слегка покусывая их мочки. — Я хочу, чтобы в них висели изумруды... темно-зеленые изумруды ... зеленые, как твои глаза... — Он страстно поцеловал ее шею. — И изумрудное колье... драгоценные камни должны показать, как ты дорога мне.

Луиза прогнулась ему навстречу. Ее соски затвердели под его жаркими поцелуями, наполнявшими все тело безмерной негой.

— Я хочу, чтобы эта восхитительная грудь купалась в тонких кружевах... — Рахим осторожно снял с Луизу юбку и блузку и бросил их на пол, лаская языком ложбинку между грудей. — Это будут тончайшие, прозрачные кружева, возбуждающие и сводящие с ума нас обоих. Ты хочешь этого?

— Да... — У Луизы вырвался стон желания.

Султан посмотрел Луизе в глаза: сияя темно-зеленым цветом, они завораживали его, проникали внутрь его души и сердца так глубоко, как не удавалось еще никому.

— Я хочу выразить свои чувства к тебе всеми доступными мне средствами, — проговорил он. — Просто позволь мне. Поверь, тебе будет приятно.

— Хорошо... — выдохнула она.

Ее согласие положило конец мучившим Рахима сомнениям: теперь он был уверен, что она примет его подарки, которые обеспечат ей ког-да-нибудь материальную независимость. Отложив все заботы на завтра, он страстно поцеловал Луизу, отдавшись во власть сдерживаемых чувств. Рахим все полнее подчинялся ей, сам того не замечая. Он погружался в негу ее тела, с наслаждением забывая обо всем на свете.

 

15

По спине Луизы пробежали мурашки, когда Рахим коснулся ее шеи, надевая ожерелье, отражавшееся в зеркале темно-зеленым огнем. Разрешив султану сделать такой дорогой подарок, она попрала все свои убеждения. Ее сопротивление растаяло под его страстным напором. Ей хотелось доставить ему радость, все остальное было неважно.

—Ты выглядишь волшебно, — проговорил Рахим, оценивая итог своих усилий. Затем он взял ее за руки и нежно поцеловал обнаженное плечо.

Луиза обескураженно смотрела в зеркало, не узнавая себя: она ли это? Кем она стала за эту неделю, разрешая Рахиму лепить и переделывать себя по его вкусу? В этот момент из глубины зеркала на нее глядела невероятно красивая женщина. Обычно непослушные кудри были немного подстрижены и уложены замысловатым образом, чтобы сказочно прекрасные изумрудные серьги могли сиять во всей красе. Лицо стало более чувственным, огромные глаза завораживали, алые губы манили.

Темно-зеленое платье было очень открытым. Шея, плечи и большая часть спины были обнажены. Затейливо сшитый лиф из чередующихся светло- и темно-зеленых полос атласа и бархата подчеркивал округлость груди. Волнами спадавшая до пола широкая юбка шелестела при ходьбе, навевая мысли о соблазнительном нижнем белье. Луизе казалось, что она — куртизанка, вырядившаяся для своего любовника. Странно, но таких эмоций она не испытывала, когда Рахим покупал ей все эти вещи, по-детски радуясь и вкладывая в них частичку самого себя.

«Вы американка, но у вас типичное французское лицо и французская элегантность!» — вдруг удивленно вспомнила она фразу, с чувством произнесенную парижской продавщицей. Да, настоящая французская куртизанка. Или нет, и все ее сомнения — обычная мнительность влюбленной женщины?

Он сказал, что ей будет приятно, но она не была уверена в этом. Единственное, что Луиза знала точно: став любовницей Рахима, она очень изменилась. Их страсть друг к другу полностью поработила ее мысли. Она сказывалась в поведении, подавляла разум, владела ею безраздельно. Даже сейчас, едва он коснулся ее пальцем, в ней все встрепенулось, тоскуя по его близости. Сердце так сильно застучало в груди, что Рахим наверняка услышал его биение. Когда Рахим коснулся ее плеча, Луизе захотелось, чтобы он коснулся и груди, а не продолжал расправлять складки на накидке.

— Пора ехать, — произнес султан, с гордостью оглядывая Луизу.

Чем он так горд? Тем, что обладает ею? Луизе не хотелось ехать к матери, словно она хочет лишь похвастаться этим нарядом. Но она знала, что доставила Рахиму огромное удовольствие. Он с восторгом покупал ей всю эту роскошь. Молча спустившись с ним по лестнице, она села в шикарный «роллс-ройс». Минут через двадцать пять они будут на месте.

В машине царила роскошь, как и во всех лимузинах, в которых ездил Рахим. Затемненные стекла, отгораживающая от водителя панель, бар с напитками и бокалами, радио, телевизор, магнитофон. Луизе пришла в голову занятная идея: она совсем не знала султана, когда они ехали на ферму в Футхорс всего пять месяцев назад. Ситуация была схожа с нынешней, они вновь ехали к ее родным. Но теперь она стала его любовницей. Или возлюбленной?

— Ты все время молчишь, — заметил Рахим и взял ее за руку, возобновляя их неразрывную связь. — Беспокоишься из-за предстоящей встречи с матерью?

Как ему удается всегда угадывать ее мысли? Луиза в душе пожелала себе такой же проницательности. Она не подозревала, что совершенно бессознательно владеет всем его существом. Луиза пока еще не ощущала всей полноты своей власти над ним. Рахим подумал, что очень скоро Луиза осознает все. Как тогда поведет себя его возлюбленная?

Луиза смотрела на него, стараясь проникнуть к нему в душу, пытаясь понять, что, кроме страсти, он чувствует. Взгляд Рахима в тот момент был нежен, добр и внимателен.

— Мне кажется, я выгляжу излишне величественной.

— Отнюдь. Ты именно такая и есть. Никогда не ограничивай себя ни в чем, Луиза. Помни, что ты имеешь право находиться в любом обществе, которое выберешь.

А в родном обществе Рахима? Не устраивает ли он репетицию? Быть может, Рахим постепенно готовит ее к появлению во дворце своей семьи? Неужели это способ представить ее нужным образом, когда они приедут на свадьбу его сводного брата?

— Тебе надо... в политическом смысле... чтобы я так выглядела, как сегодня?

— Я хотел этого для тебя, а не для себя, — улыбнувшись, ответил султан. — Думаю, ты слишком долго чувствовала себя гадким утенком. Ты перемыла слишком много окон и полов, посуды и кастрюль. А твои руки достойны лучших на свете перстней и браслетов. Пусть сегодня твоя мать в этом убедится раз и навсегда.

Что ж, он прав: гадкий утенок превратился в белого лебедя.

— Она решит, что ты купил меня, — хмуро отозвалась Луиза. — Не вини ее. Просто моя мать так устроена. С этим ничего не поделаешь.

— Не важно. Мы оба знаем, что я не покупал тебя. Надо просто устранить пропасть в твоих отношениях с матерью. Мир и согласие должны царить в Рождественские дни. Кстати, о пропасти... — Он взял ее руку и нежно поцеловал, любовно глядя на Луизу. — Мне хотелось бы навести мосты между нами прямо сейчас. Но из опасения измять твое прекрасное платье я воздержусь от этой затеи. — Рахим положил ее ладонь себе между ног. — Это прикосновение я буду помнить весь вечер, ожидая и желая тебя.

Луиза не удержалась и погладила упругую выпуклость под своей ладонью, ощущая ее стремительно возрастающую крепость и мощь. Зная, что своими действиями возбуждает его, она вспомнила о сладостных ощущениях, которые испытывала, погружаясь в бездну наслаждения, и распалилась сама. Луиза забыла, зачем и куда сейчас везет ее Рахим. Ее мысли приняли иное направление, едва она коснулась его плоти. Она захотела проверить, удастся ли ей довести Рахима до состояния того же безудержного восторга, в который он привел ее накануне. Он тоже должен быть счастлив. Она заставит его почувствовать, как беззаветно он ею любим. Сумасбродная идея никак не шла у нее из головы. Луиза решилась. Повернувшись к султану, Луиза расстегнула «молнию» у него на брюках. Это встряхнуло Рахима, и он накрыл рукой ее ладонь.

— Убери руку, — велела она.

— Луиза, ты испортишь платье. Мы не можем...

— Я — могу. Ты не будешь притрагиваться ко мне, Рахим. Это только для тебя.

И для нее тоже, подумала Луиза. Так уж получалось, что Рахим всегда играл первую скрипку. Сейчас она хотела, чтобы он испытал нечто особенное. Чтобы он почувствовал, что каждую клетку его тела любят, что им восхищаются, что его боготворят. Луиза с замиранием сердца освободила плоть Рахима. Султан напрягся, когда ее пальцы сомкнулись и стали медленно и нежно двигаться, ввергая его в сладостную негу. Сколько раз он приводил ее в экстатическое состояние своими ласковыми движениями. Настал его черед испытать все на себе.

Восставшая плоть, извлеченная на свет, оказалась большой и восхитительно приветливой. Она осторожно накрыла ее губами и нежно ощупала языком. Постепенно ее движения стали увереннее и настойчивее. Мысль о «воинственном» оружии мужчины, беспомощно трепетавшем в алом кольце ее губ, возбуждала Луизу. Теперь Рахим стал ее пленником. Удивительная новизна ощущений переполнила Луизу. Рахиму было явно приятно, и он подвинулся, облегчая ей доступ к своему «оружию». Его дыхание участилось, мышцы живота ритмично сокращались, все тело напоминало сгусток энергии, сосредоточившейся на движении ее языка и губ. Луиза приняла его плоть глубже и этим привела султана в восторг. Теперь она знала, как использовать свою власть над Рахимом, как, дразня и играя и оттягивая долгожданный момент, довести его до того самого состояния, когда свет раскалывается на мириады огней. Ей хотелось, чтобы он почувствовал всем существом безбрежность оттенков приближающегося полного блаженства.

Обняв твердую плоть Рахима ладонью, она крепко сжала ее. Та изверглась бурно и неистово. Рахим восторженно застонал. Ее возбуждение возросло, когда он выгнулся к ней, отдавая себя в ее власть, принимая все, что она давала ему. Луиза, почувствовав, что плоть Рахима вот-вот взорвется, вновь наклонилась к нему и, обхватив губами, с наслаждением пила фонтанирующий нектар жизни, ощущая еще более полное и крепкое единение с любимым.

Довольная развязкой, она подумала, что теперь между ними нет пропасти. Ее поступок сравнял их, приблизил друг к другу. Луиза подняла глаза на Рахима, чтобы убедиться, что ее поступок понравился ему. Взгляд султана отражал самые разнообразные чувства. Его губы слегка раскрылись, он улыбнулся, силясь собраться с духом. Рахим осознавал, что застигнут врасплох, и Луиза сама, единоличным решением предоставила ему возможность удивительного путеше-cтвия в долину счастья, из которой не хотелось возвращаться. Сделанное превратило Луизу в еще более чувственную женщину, знающую, как доставить наслаждение своему возлюбленному.

— Спасибо, — тихо произнес он, все еще погруженный в полузабытье. — Такого я еще никогда не испытывал. Никто не доставлял мне такой невероятной радости, как ты. Никогда.

— И никто не доставит, — сказала она.

Султан погладил ее по щеке и счастливо улыбнулся.

— Полагаю, это надо отметить шампанским.

Луиза рассмеялась, нежно глядя на Рахима, приводившего себя в порядок. Она была счастлива, открыв ему еще одну дорогу в царство безмерного счастья.

— Что ж, теперь тебе не надо будет ждать меня, — промолвила она.

— О, нет, моя сладкая, я буду ждать, — возразил он, вынимая бутылку из ведерка со льдом. — И на обратном пути попытаюсь подарить тебе частичку рая. Правила останутся прежними. Но сидеть будешь ты. А первую скрипку играть буду я.

Частичку рая... Луиза вновь засмеялась, представив весьма заманчивую перспективу. Ей нравилась его страсть, и она наивно отождествляла эту страсть с любовью. Луизе было безразлично, что скажет или подумает мать. И роскошное платье, и драгоценные изумруды ровным счетом ничего не значили для Луизы. Их общность с Рахимом ощущалась во всем: они были связаны воедино невидимой нитью. Они еще до рождения были задуманы друг для друга. Луиза теперь знала это точно.

Воодушевленная такими мыслями, Луиза вошла в роскошный дом матери, не испытывая ни малейшего смущения. Она проигнорировала слишком бурные приветствия Элис и последовавшие за ними знакомства с другими гостями. Она ощутила слабое удовольствие, услышав, как гордо и радостно звучал голос матери, когда та повторяла снова и снова: «Знакомьтесь, моя дочь Луиза...» Маме, не без грусти думала Луиза, явно пришлось по душе, что отныне дочь тоже принадлежит к высшему обществу, хотя бы и при помощи Рахима. Луиза понимала, что мать так и не приняла дочь в свое сердце и вряд ли когда-нибудь примет. Они были слишком разными по своему мироощущению, и пропасть между матерью и дочерью всегда оказывалась такой огромной, что не могла исчезнуть даже в минуты радости от редких встреч. Они лишь подписали мир. Надолго ли? Но Луизе теперь это было безразлично: отныне она принадлежала Рахиму, и ничего другого ей было не нужно. До тех пор, пока он рядом с ней, пока кто-нибудь не разлучит их...

На вечере было одиннадцать пар гостей, и, когда они заняли места за столом в банкетном зале, Луиза обратила внимание, что все, кроме нее и Рахима, сидят раздельно. Их места были рядом, как в Вашингтоне и Нью-Йорке.

— Это ты настоял, чтобы мы сидели вместе? — шепотом спросила она, когда Рахим пододвинул ей стул.

— Я поставил это непременным условием, когда отправлял подтверждение, — ответил он, с нежностью глядя на нее. — Удовольствие сидеть с тобой принадлежит только мне.

От этих слов Луиза почувствовала себя еще более любимой и желанной. Она не в первый раз присутствовала на приеме в старинном и величественном дворце графов Пертских. Как и раньше, ее восхищала великолепная живопись на потолках и удивительная лепнина, сверкающие канделябры, шитые серебром занавеси, спадающие на паркетный пол, большие сияющие зеркала, мраморные камины. Она знала наперечет и полотна великих художников на стенах, которыми могли бы гордиться многие музеи, антикварную мебель XVIII века. На хрустящей кружевной скатерти, покрывавшей длинный стол, красовался фарфоровый сервиз второй половины того же, XVIII века. Под стать ему было и столовое серебро, и тонкий старинный хрусталь. Почему-то в этот раз Луиза не чувствовала себя чужой среди безмерной роскоши. Она ведь всегда считала такое богатство непристойным. Но сегодня роскошь радовала глаз и тешила душу.

Луиза поддалась уговорам Рахима и принимала от него все, что он хотел. Он обещал сделать ее жизнь радостной, и это ему удалось. Рядом с султаном она ощущала свою сопричастность происходящему и знала, что готова войти в любой мир и принять его. Каким-то чудесным образом ему удалось полностью изменить ее восприятие действительности. Луиза смотрела на свою мать, сидевшую во главе стола и разговаривавшую с гостями. Ее мать — графиня... Как странно! Луиза вдруг увидела, что Элис прекрасно справляется со своей ролью. Кто может заподозрить в этой изысканной женщине бывшую жену тренера лошадей? Ей стало больно, что они с матерью чужие по духу люди. У них различные ценности и цели в жизни. Но какое право имела дочь так строго судить свою мать? Что она могла знать о внутреннем мире и истинных чувствах другого человека?

Граф оказался значительно старше ее матери, но, если она с ним счастлива, значит, так и должно быть. И дело не только в богатстве или социальном положении. Матери было сорок два года, но выглядела она намного моложе, не больше чем на тридцать пять. Платиновая блондинка, волосы уложены так искусно, что всячески подчеркивают красоту лица. На ней было элегантное узкое бледно-золотое платье, на шее и в ушах сверкали бриллианты. Впервые за многие годы Луиза смотрела на мать новыми глазами. Не обращая внимания на блестящую внешнюю оболочку, дочь старалась разглядеть в ней женщину, человека, пыталась разгадать и понять, какая она. Элис бросила взгляд в ее сторону и, встретившись с Луизой глазами, тепло улыбнулась. Дочь ответила ей счастливой улыбкой: она любила и была любима. К тому же это вечер Сочельника, время примирения и согласия. Луиза искренне радовалась счастью матери. Мама счастлива, и не важно, каким путем это достигнуто.

Вино и еда были превосходны. Возможно, так ей казалось из-за близости Рахима. Он время от времени случайно касался пальцами ее руки. Луиза, в свою очередь, так же случайно дотронулась до его бедра. Притворясь, будто шепчет что-то, он нежно дунул ей в ухо. Она подняла бокал, предлагая выпить, глазами показывая, что пьет за нечто особенное. Такая игра забавляла ее. Заметив на своем бокале следы красной помады, Луиза подумала, что, должно быть, она оставила такие же и на «оружии» Рахима. Она представила себе увлекательную обратную дорогу. Рахим обещал, что первую скрипку на обратном пути играть будет он! Беседа за столом не затрагивала их. Иногда они вежливо отвечали на вопросы, в целом же оба находились в только им доступном мире, обмениваясь только им понятными взглядами.

Кофе был подан в другом зале. Глаза Рахима горели страстным желанием. Видя это, Луиза поняла, что он едва сдерживается. Да, скоро они уедут. Воспользовавшись небольшой паузой, она направилась в дамскую комнату, чтобы поправить макияж. К ней подошла мать и, взяв под руку, сказала:

—Дорогая, давай поднимемся наверх. Там мы сможем спокойно «почистить перышки» и поболтать.

Предложение «поболтать» Луизе не понравилось. Расставание с Рахимом и предстоящий откровенный разговор с матерью немного напугали ее. Ей хотелось скорее вернуться к султану, нетерпеливо ждавшему ее. Но отказать матери она не могла. Прошло два с половиной года со времени ее отъезда, был канун Рождества, мать не видела ее так долго! Несколько минут вежливой беседы — не такая уж неподъемная ноша. Не важно, что скажет мать. У нее с Рахимом все останется по-прежнему.

 

16

— Ты прекрасно выглядишь, дорогая! До сих пор не могу поверить своим глазам, — восторгалась мать, таща Луизу за собой вверх по лестнице. — Ты просто сияешь!

— Спасибо, мама. Ты тоже великолепна. Beчер был изумительный.

Мать крепче сжала руку дочери и, наклонившись к ее уху, зашептала:

— Эти изумруды просто сказочные и, должно быть, стоят целое состояние.

— Понятия не имею, — обронила Луиза, уловив в голосе матери алчные нотки. — Их покупал Рахим.

— Очевидно, он без ума от тебя, — снисходительно рассмеялась графиня. — Должна сказать, ты удивила меня, связавшись с ним. О, я знаю, что султан невероятно красив и сексуален, но ведь в твоей жизни главными ценностями были любовь и семья. Ты всегда была так постна! Я, признаться, очень огорчалась этому.

Луиза сжала губы, ничего не ответив и мечтая поскорее подняться наверх.

— Полагаю, он покорил тебя, обещая райские кущи. Хочу сказать, он вообще очень щедр, а эти изумруды просто удивительны. Что еще он подарил тебе из драгоценностей?

У Луизы потемнело в глазах. Такой разговор был ей неприятен.

— Мама, я с Рахимом потому, что люблю его.

— Конечно, дорогая, это так. — Мать снова сжала ей руку. — Но тебе следует знать, что самая великая на свете любовь не продолжается вечно. Так произойдет и с вами. Даже если он женится на тебе.

Луиза вздрогнула: она никогда не задумывалась над этим. Но если они любят друг друга, разве их свадьба не была бы естественным завершением? Она не могла представить свою дальнейшую жизнь без Рахима.

— Ты не понимаешь, мама, — досадливо ответила она.

— Луиза, ты не можешь утверждать, что он женится на тебе, — последовало категоричное возражение. — Абу-ль-Рахим ас-Сандалани — султан. Он только внешне американец, на самом деле он принадлежит другому миру, другой культуре. Он мусульманин! Ты просто витаешь в облаках, если думаешь иначе. Поверь мне.

Рахим не раз говорил, что никто не может диктовать ему, как жить и что делать. С этой мыслью Луиза вошла в ближайшую комнату для гостей. Спорить с матерью она не собиралась, это было бесполезно. Однако ее молчание лишь подлило масла в огонь.

— Дорогая моя, его независимость, о которой он так любит говорить, — только видимость. Он независим лишь от нашей культуры и наших традиций. И целиком зависим от традиций своей родины. Когда разговор зайдет о браке, он поступит так, как потребуют интересы его страны, а не твои чувства.

Нет, мать ошибалась. Рахим не сделает ничего в угоду своему дяде. Поскольку ответа от дочери так и не последовало, графиня опять перешла в наступление.

— Правда заключается в том, что ты не единственная женщина в жизни Рахима. Все они приходили и уходили. Говорят, что, пока они жили с ним, он проявлял чрезвычайную щедрость. Таковы правила подобных отношений, Луиза.

— С другими, возможно, было так. Но не со мной, — яростно возразила она, не желая допускать даже тени сомнения. Да, ему нравится быть щедрым и покупать дорогие подарки. Но это не значит, что он относится к ней так же, как к прежним своим любовницам.

— О, Луиза... — Мать в отчаянии покачала головой. — Почему ты считаешь себя какой-то особенной?

Потому что это так и есть! Это десятки раз повторял ей Рахим. Ни одна женщина не прикасалась к нему так, как она, и ни к кому он не был так привязан, как к ней. Вполне возможно, что для ее матери все эти доводы покажутся неубедительными.

— Мама, извини, но мне нужно в ванную, — поспешно сказала Луиза, намереваясь поступить соответственно заявлению.

— Если Рахим действительно настроен серьезно в отношении тебя, а не просто затеял очередной увеселительный роман, то почему, как ты думаешь, он купил тебе эти изумруды?

Такой прямой вопрос был для Луизы как нож в сердце. Она вошла в ванную, оставив его без ответа, всем своим видом показывая, что он ее не волнует. Но она могла отгородиться от матери дверью. А как теперь защититься от собственных мыслей? Почему Рахим так настойчиво хотел купить ей все эти вещи и уговорил ее принять их? Она же убеждала его, что ей ничего не надо. Но он все-таки настоял на своем. Неужели он сделал это потому, что не хотел оставлять ее ни с чем... когда они расстанутся? Нет... Нет! Луиза не верила в это. Султан объяснил ей истинную причину: чтобы она чувствовала себя уверенно.

Тогда почему у нее накануне возникали ощущения, что она — куртизанка?

Все! Пора остановиться, чтобы не сойти с ума. Надо вспомнить дорогу сюда. Рахим любит ее, по-настоящему любит. Глупо было выслушать свою мать и в результате усомниться в его чувствах. Она же знала заранее, как ее мать отнесется к султану и к их связи. Рахим ждет внизу, он любит ее, и чем скорее Луиза спустится к нему, тем лучше. Пусть радужное настроение улетучилось на время. Стоит ей посмотреть ему в глаза, и оно вернется. Они вновь будут жить в их необыкновенном мире, их единение нерушимо. Все будет хорошо. Немного успокоившись, Луиза покинула ванную и хотела незаметно спуститься вниз. Не тут-то было. Ее мать нетерпеливо ходила взад и вперед перед дверью.

— Луиза, ради твоего же блага! — Графиня решительно посмотрела на дочь. — На этот раз ты должна меня выслушать.

— Маша пожалуйста, оставь это. Меня ждет Рахим...

— Нет! Я требую у тебя немногого. Ты обязана уделить мне несколько минут!

Понимая, что если она откажется от разговора, то окончательно испортит отношения с матерью, Луиза остановилась. Она внутренне «закрылась», не желая пропускать в себя ничего из того, что та собиралась ей сказать.

— Я знаю, что тебя мало интересуют мои доводы. Но я хочу тебе добра, Луиза. С тобой всегда было нелегко. Ты не простила меня, когда я развелась с твоим отцом, хотя, честно говоря, я не была счастлива с ним. Мы просто не подходили друг другу. У нас были слишком разные интересы и...

— Мама, это все в прошлом, — нетерпеливо перебила Луиза.

— Ты на дух не переносила Джеффри и смотрела на меня с вечным укором, — продолжала та, игнорируя слова дочери. — А я просто хотела быть счастливой. Возможно, это эгоистично с моей стороны. Как бы то ни было... лучшим решением было отправить тебя в колледж.

Да уж, как говорят, с глаз долой — из сердца вон.

— Я долго выбирала для тебя школу, желая, чтобы ты, Луиза, завела необходимые связи в обществе, которые потом помогли бы тебе в жизни. Но ты, казалось, испытывала странную радость, отвергая все, что я пыталась дать тебе.

— Не совсем так, мама. — Луизу передернуло от такой пошлой трактовки ее поведения. — Просто другие девочки не видели смысла и пользы в общении со мной. А дружбы никто из них не искал.

— Это ты ни с кем не пыталась подружиться! — зло возразила мать. — Ты палец о палец не ударила, чтобы как-то помочь мне. Ты воротила нос от всего, что я предлагала. Даже от тех перспективных мужчин, с которыми я знакомила тебя.

— Они не подходили мне.

— А султан Абу-ль-Рахим ас-Сандалани, по-твоему, подходит?! Я не знаю, что у тебя на уме, но все твои надежды кажутся утопией. Ты слепо веришь человеку, который, возможно, даст тебе...

— Оставь Рахима в покое, — резко перебила Луиза, всем своим существом противясь говорить о человеке, которого любила.

Но графиня не унималась.

— Твои мечты наивны и несбыточны. В итоге ты останешься с разбитым сердцем и пустым кошельком. Не рассчитывай, что ты сможешь получать от меня приличное содержание. Я обязана поддерживать в должном виде замок, на мне огромное имение, я вынуждена считать каждый фунт!

— Пусть все идет само собой, мама, — вставила Луиза, намереваясь прекратить их бурную беседу.

— Нет, ты только послушай, что ты говоришь! Ты закрываешь глаза на реальное положение вещей. Не знаю, как долго вы с ним уже близки, но за все это время он сказал хоть раз, что любит тебя?

Рахим никогда не говорил об этом, но это не имело значения, потому что Луиза знала, что он любит ее. О любви не говорят, если любят. Как только мать не понимает этого? Вот и сейчас он ждал ее, чтобы показать и доказать свою любовь снова и снова. Правда, когда-то она спросила его, не утратил ли он способности любить. Султан ответил, что это чувство было успешно изжито им. И все же он ждал того момента, когда она сама захочет близости с ним. Захочет...

Холодный пот вдруг прошиб Луизу. Рука непроизвольно потянулась к изумрудному ожерелью. Оно мешало ей, душило ее.

— Значит, о его любви к тебе не было сказано ни слова, — со странным удовлетворением подытожила мать, так и не дождавшись от дочери ответа. В ее голосе чувствовались победные нотки, произнесенные слова звучали как приговор, не оставлявший никакой надежды. Луиза захотела возразить, но печаль и искренняя симпатия во взгляде матери больно обожгли дочь.

— Вы когда-нибудь говорили о вашем будущем? — задала она еще один болезненный для Луизы вопрос.

Как бы защищаясь, Луиза подумала, что Рахим будет с ней вместе еще полгода. За это время многое может измениться в жизни. Вдруг ей удастся пробудить в нем любовь, а не просто страсть? И хотя она искренне верила в это, со мнения уже начали жечь ее.

— Луиза, что на самом деле султан обещал тебе? — настаивала графиня, стремясь выяснить все до конца.

Луиза вспомнила слова султана, что он не дает пустых обещаний, и нахмурилась. Они были любовниками всего десять дней, и еще не пришло время обещаний. Нет, он не станет думать над этим. Ее мать судит об их отношениях с Рахимом, не зная, что лежит в их основе. Все, она больше не будет слушать ее.

— Итак, ни признаний в любви, ни планов на будущее, никаких обещаний, — резюмировала мать, загибая пальцы на руке. — Прислушайся к голосу разума, Луиза!

— Нет! — отрезала Луиза. — Только не твоего разума, мама. Ты все разложила по полочкам, все объяснила мне. Ты хотела, как лучше. Прости, я не оценила твоих слов и сделаю собственный выбор. Спасибо за заботу и спокойной ночи.

Луиза быстро пошла к двери, стремясь опередить мать.

— Луиза, я же пытаюсь помочь тебе! — страдальчески воскликнула графиня.

Дочь остановилась, уже взявшись за ручку двери. Она верила, что ее мать искренна, стремясь оградить и защитить ее от надвигающейся беды, но...

— Мне жаль, мама, — тихо произнесла Луиза, оглянувшись назад. — Прости меня за все. Счастливого тебе Рождества. Мне пора идти, меня ждет Рахим.

И она ушла, не чувствуя ни радости, ни облегчения от разговора с матерью. Зато вопросы теперь терзали ее. Сердце Луизы болело и боялось даже надеяться. Доверие... Рахим строил их отношения на абсолютном доверии. При виде султана у нее подкосились ноги: он стоял в конце зала и разговаривал с дворецким. Значит, машина уже ждет. Им сейчас снова откроется закрытый от посторонних глаз их волшебный мир любви? Сердце заколотилось сильнее, пульс участился. Нет, для него она не просто очередная любовница!

Рахим обернулся и, заметив ее, пошел к лестнице, источая силу, целеустремленность и уверенность. Он говорил, что всегда старается уравнять все, что дает, с тем, что берет взамен, и гордился своей честностью. Как же тогда вписываются изумруды в систему правил этой игры? Что они символизируют? Султан протянул ей руку. Его взгляд притягивал как магнит и выражал восхищение и мощное влечение, жажду быть с ней и только с ней. Но любит ли он ее? Будет ли любить всегда? Сомнения вихрем пронеслись у нее в голове, а впереди ждала рука Рахима, открыто предлагавшего себя, и единение, о котором Луиза мечтала весь вечер. С чувством неотвратимости она приняла приглашение. Что еще ей оставалось? Ведь она любила Рахима, и он был ее миром.

 

17

Рождество... Ясное морозное утро... Впереди две недели отдыха в поместье матери Рахима. Рахим пребывал в состоянии такого острого, почти непереносимого счастья, о каком не мог даже и мечтать. Его чувство беспредельной радости передавалось даже мощному «ягуару», за рулем которого он сидел.

Ближайшие четырнадцать дней султан намеревался полностью отрешиться от того, кто он есть и с какими целями появился на белый свет. Уж его-то мать не станет напоминать ему об этом. Она всячески старалась предать забвению ту часть своей жизни, когда была замужем за его отцом, и праздник Рождества будет выдержан в католических традициях. Мама не станет вмешиваться в его отношения с Луизой. В ее гостеприимстве и доброжелательности он уверен. Кроме того, его мать обладала редким талантом создавать в доме уютную, располагающую к отдыху дружескую атмосферу. Луизе наверняка понравится гостить в доме, представляющем собой полную противоположность величественно-чопорному дворцу графов Пертских.

Рахим хотел, чтобы здесь Луиза чувствовала себя счастливой. В Рождество положено быть со своей семьей, но Эбби и близнецы далеко, в Штатах. Наверно, она скучает по ним. Удалось ли ему целиком заполнить собой их потерю, пусть временную? Вдоль дороги тянулись изумрудные луга Ирландии, зеленого Эрина, его второй родины. Луиза молчала, и это начало тревожить его.

— О чем ты думаешь? — поинтересовался Рахим, желая разгадать ее мысли. Он сам не заметил, что полное обладание Луизой, ее душой и телом стало для него ежеминутной потребностью. Она действовала на него как сильнодействующий наркотик, к которому быстро привыкаешь и дозу которого всякий раз стараешься увеличить. Почувствовав на себе ее взгляд, он заметил в нем нерешительность и взял Луизу за руку.

— Скажи мне, — мягко попросил он.

— Я думаю о том, как твоя мама отнесется к нам, — вздохнув, ответила Луиза.

— Она решит, что мы прекрасно смотримся вместе и что я счастлив с тобой, — заверил он.

— А ты привозил с собой в ее дом других женщин? — задумчиво спросила она.

Рахим нахмурился: ему не понравилась интонация и попытка сравнить себя с другими женщинами. Но солгать он ей не мог.

—Да, привозил. — Он сильнее сжал ей руку. — Но ни одну из них я не любил, Луиза. А ты...

Она внимательно посмотрела на свою ладонь, лежавшую в его руке. Точное физическое олицетворение их связи. До тех пор, пока он не выпустит ее руку.

— Она догадается об этом или посчитает, что я просто очередная... проститутка?

Резкость формулировки ошеломила его. У него было много связей с женщинами, но он ни разу не покупал их чувства. Все отношения с ними, как и с Луизой, строились на обоюдном согласии, и говорить о проституции... Его передернуло.

— Я никогда не пользовался услугами платных шлюх, — жестко ответил он. — И моя мать знает об этом. Почему тебе в голову пришла столь отвратительная мысль?

Рахим пристально посмотрел на нее, но, не желая встречаться с ним взглядом, Луиза отвернулась к окну. Он заметил, как ее шея и щеки покрылись пунцовыми пятнами.

— Извини, — тихо промолвила она. — Я не хотела обидеть тебя. Просто мне надо было знать, какими глазами твоя мать будет смотреть на меня эти две недели...

Уязвимость! Наконец-то он понял, о чем Луиза думает. Рахим совсем забыл, что у нее нет опыта и искушенности в таких вопросах. Бедная, она испытывает неловкость, думая, что предстанет перед его матерью как очередная любовница. Доброжелательное отношение к ней своей матери он рассматривал как само собой разумеющееся. Рахим не учел, что Луиза еще ни разу не бывала в такой ситуации. Да, теперь она уже лишена физической невинности, но морально и духовно ее сердце осталось чистым и открытым, а потому легко уязвимым.

Проклятье! Зачем только он затеял все это?! Ему нет оправданий. Даже если бы можно было повернуть время вспять и изменить все... Но он не хотел поворачивать и не хотел ничего менять. Нет, он нуждался в их близости, в ее сохранении и продолжении, чтобы испытывать вновь и вновь это волшебное чувство. Возможно, с Луизой тоже никогда не случится подобного снова. Сейчас они должны брать от жизни все, что могут, пока есть время. Султан переключил скорость, машина съехала на обочину дороги и остановилась.

— Что-то не в порядке? — встревоженно спросила Луиза, повернувшись к нему.

— Ты, — коротко бросил тот, выключая двигатель.

— Рахим, пожалуйста, забудь все, что я сказала, — поспешила успокоить она. — Это неважно. Мне просто...

Он нежно приложил палец к ее губам.

— Тсс. Я хочу, чтобы ты знала, Луиза, как ты дорога мне. Поминаешь, моя добрая девочка...

Он надеялся, что она все прочтет в его взгляде. Взяв в ладони лицо Луизы, Рахим пристально посмотрел ей в глаза. Он не выпускал из рук ее лица, и не отпускал его, пока говорил.

— Мне нравится быть с тобой. Мне нравится в тебе все. И я так сильно люблю тебя, что моя мама не сможет не заметить этого. Она будет очень удивлена, потому что я никогда еще никого не любил. Поэтому тебе нечего бояться, никаких неприятностей не будет, только радость, моя любимая.

Его сердце было готово выпрыгнуть из груди, когда ее глаза расширились от счастья. И какая разница, что они остановились на дороге, а вокруг них много машин. Рахим наклонился и нежно поцеловал Луизу в губы, чувствуя, как она тает, как ее сердце наполняется любовью, возрождая к жизни и душу.

— Рахим, я тоже тебя очень люблю, — прошептала Луиза.

— Значит, теперь все хорошо? — улыбнувшись, спросил он, зная, что она говорит сущую правду. — С тобой все в порядке?

— Да. Очень хорошо, спасибо. — Она счастливо засмеялась.

Султан тоже не удержался от смеха. Все было прекрасно. Все в нем пело от счастья. Две недели бесконечного блаженства ждут их. Он завел машину. Скоро они приедут к его матери. Что будет потом...

Рахим не хотел думать об этом. Правда, оставалось выяснить, чем Луиза намерена заняться в будущем. Он с горечью сознавал, что, к сожалению, с реальностью приходится считаться, и надо позаботиться о создании базы для ее самостоятельной жизни. Ему следует что-нибудь предпринять, занять ее в каком-то деле. У него были власть и деньги, и любые двери откроются перед ней, стоит Луизе только пожелать. Ей нужна цель в жизни, без этого невозможно жить. Он должен быть абсолютно уверен, что работа, которую Луиза выберет, будет нравиться ей и она сможет полностью выразить себя в ней. Рахим знал, что у нее сильный характер и она все переживет, но он мечтал дать ей больше. Он хотел дать ей все, чем обладал сам.

 

18

Луизе понравились и дом матери Рахима и она сама, живое олицетворение гостеприимства. В комнатах чувствовался дух и рука хозяйки: удобная, обитая ситцем мебель, ковры с орнаментом, коллекция антикварных вещей разных эпох, собранная из эстетических соображений, а не из желания выдержать единый стиль. Все в ее доме дышало любовью. В конюшне были верховые лошади, на псарне — охотничьи собаки. И сам дом, славное древнее строение, и старый парк, окружавший его, все создавало атмосферу безмятежности и спокойной жизни в этом закоулке мироздания.

—Пожалуйста, зовите меня Эмми, как и все, — представилась мать Рахима.

Вторично вышедшей замуж за хирурга-вете-ринара, и овдовевшей несколько лет назад Эмили О’Нейл было около шестидесяти лет. Она все еще не утратила своей потрясающей красоты. Особенно удивительными были ее большие темно-синие глаза и пленительная улыбка. Густые, волнистые волосы, некогда огненно-рыжие, если верить фотографиям, теперь серебрились сединой. Она была сама доброта, и именно доброту унаследовал у нее Рахим в первую очередь. Во вторую он, несомненно, взял у матери свои удивительные глаза. Луиза подумала, а был ли жесток его отец и где вообще начинаются и заканчиваются столь различные, подавляющие друг друга человеческие гены. Трудно ответить. Ей всегда казалось, что добрые поступки Рахима всегда рациональны, что он не добр, а просто преследует какую-то цель. Так, может быть, она ошибалась?

В тот же вечер произошло забавное событие, вернувшее Луизу к прежним размышлениям. Выяснилось, что и Эмми, и она очень любят читать.

— А вы не пытались написать что-нибудь сами? — спросила мать Рахима.

— Нет. А вы?

— О, мне как-то удалось сочинить статью о собаках. Знаешь, это весьма забавное занятие — играть словами, складывая их так, чтобы получилась нужная фраза. Это сродни составлению картинок-головоломок.

Луиза удивилась сравнению.

— Мне бы хотелось почитать все, опубликованное вами. Честно говоря, меня привлекает сам процесс издания книг. Наверное, интересно быть редактором, получать от авторов объемные рукописи и превращать их в книги, которые бы люди охотно читали. И покупали.

— У тебя есть какие-нибудь элементарные практические навыки в этом деле? — неожиданно вмешался Рахим.

— Пока нет. Просто мне все это кажется очень захватывающим и притягательным. Отыскать талантливого автора, хорошо проиллюстрировать книгу, найти хорошего книжного художника, придумать красивую обложку. Словом, сделать ее от начала до конца. А затем выставить на суд читателей.

—В этой области у меня еще не было капиталовложений, — задумчиво произнес султан. — Я подумаю. Издательское дело, должно быть, весьма прибыльно.

—Неужели у тебя мало других забот? — удивленно спросила Луиза.

— Я бы мог поручить это тебе, ты была бы менеджером. — Он улыбнулся.

— Ох, не смеши меня! У меня ничего не получится.

— Подумай о перспективе.

— Ты серьезно?

— Пожалуй, это превосходная идея, — вмешалась Эмми. — Представь, Луиза. Сначала Рахим поможет тебе изучить основы и тонкости этого бизнеса, а затем ты самостоятельно могла бы издавать великолепные, красочные серии книг. И, естественно, я буду ждать от тебя подарочные экземпляры, — с улыбкой прибавила она.

— Это просто мои детские мечты, — пролепетала Луиза, смутившись от слишком заинтересованного участия Рахима и его матери в ее планах.

—Позволь ему побаловать тебя. Мужчины для этого и существуют, — заявила Эмми. — У меня есть мои собаки и лошади. Это Рахим купил их мне. У тебя пусть будут книги.

—Спасибо за поддержку, мама. — Рахим с нежностью посмотрел на нее.

Доброта, щедрость... Рахим утверждал, что любит ее и желает ей счастья. Но Луиза не представляла, как она может делать свою карьеру, даже в весьма заманчивой для нее сфере, и одновременно быть с ним. Он как перелетная птица, не сидит подолгу на одном месте. Не будет же он оставлять ее одну? А может, он, думая о будущем, готовится к временам, когда они уже не будут вместе?

Доброта, преследующая цель... Луиза отмахнулась от неприятной догадки. Ее мать все-таки успела внедрить ей в душу постоянные подозрения! Стремления Рахима просты и прозрачны: он не хочет, чтобы она скучала. Он старается подыскать ей интересное дело. Правда, дел у Луизы и так будет по горло, если они с ним поженятся и у них родятся дети. Положившись на судьбу, Луиза решила наслаждаться каждым счастливым днем в этом уютном доме. Ей нравилось здесь. Да и Рахим казался ей более спокойным, мягким и открытым. Что ни говори, но когда-то это был его дом, здесь он вырос.

По утрам они ездили верхом, днем гуляли с собаками или помогали Эмми составлять ее любимые гигантские картины-головоломки. Обладая редким чувством юмора, мать часто поддразнивала Рахима, а он сердился, как мальчишка, и это получалось смешно и трогательно. Иногда они приглашали гостей, играли в карты, просиживали часами у камина за интересными разговорами. Но чаще всего Луиза и султан прятались от мира в спальне, утопая в море любви. Для Луизы житье у матери Рахима оказалось настоящим раем. Она по-детски верила, что обретенная здесь близость и родство душ продолжатся и потом, когда они с Рахимом уедут.

Все ее мечты и надежды рухнули за день до возвращения в Эдинбург. Рахим говорил по телефону, а Луиза помогала Эмми составлять очередную картинку. Она не сдержала победной улыбки, когда ей наконец удалось найти нужный фрагмент.

—Ура, вот он! — радостно воскликнула Луиза, и обе женщины рассмеялись.

Эмми села на диван и тряхнула головой.

— Вы оба очень сильно напоминаете меня и отца Рахима в молодости. Сумасшедшие, нескончаемые дни страсти!.. Мы верили, что любовь сметет все препятствия на нашем пути, — с грустью сказала она.

—Почему же ваша любовь закончилась? — не сдержала любопытства Луиза.

—Его страна нуждалась в нем. А я не вписывалась в их порядки. Его родные приходили в ярость от одного моего вида. — Эмми пожала плечами и вяло улыбнулась. — Совсем другая культура. Чужая, далекая земля. Его приближенные относились ко мне, как к чужестранке, оттесняя на второй план. Меня старались даже не выпускать из моей комнаты. Меня почти травили. Отец Рахима не мог противостоять всем сразу. Страсть меркнет, если любовь не в состоянии преодолеть преграды. Мы были вынуждены развестись.

— Мне очень жаль, — сочувственно пробормотала Луиза.

Интересно, столкнется ли она с теми же проблемами? Луиза поспешила успокоить себя: с той поры минуло тридцать лет, многих ограничений уже нет и в помине. Времена меняются, и люди меняются вместе с ними...

— О, я не жалею ни о чем. Глядя на вас с Рахимом, я как бы опять переживаю все заново. Я рада за вас обоих. Такая любовь — большая редкость в наши дни, и надо хвататься за каждую минуту, пока она длится.

Луиза улыбнулась, счастье переполняло ее.

— Ничего подобного во втором замужестве не было, — продолжала Эмми. — Это было мило, симпатично, но не более того. У нас было много общего, совместная жизнь получилась славной. Мой второй муж даже не подозревал, что я не люблю его по-настоящему.

— Почему?

—Он не испытал в жизни настоящей страсти. Сравнивать ему, слава Богу, было не с чем, — сухо добавила мать Рахима.

Луиза задумалась над тем, что у них останется общего с Рахимом, когда они уедут отсюда. Он вернется к делам со Стивеном Харди, затем поедет на родину, где ему, вероятно, придется решать вопросы о власти. Время, прожитое вместе, станет особенно дорогим.

—Луиза, — робко сказала Эмми. — Возможно, мне не следует говорить тебе, ведь это не мое дело, но ты мне нравишься, и я хочу предостеречь тебя. Тебе кажется, что для вас с Рахимом нет ничего невозможного.

— Да, я так считаю, — подтвердила Луиза, стараясь подавить все возрастающее волнение.

— Тебе будет очень больно, если ты не готова к этому. — Эмми горестно покачала головой.

Волнение переросло в необъяснимую тревогу. Сцена повторялась: до этого такие же слова сказала ее собственная мать. Разница была лишь в том, что Эмми видела и понимала, как они с Рахимом любят друг друга. Значит, существует что-то еще.

— Что вы имеете в виду? — как можно безразличнее спросила Луиза.

— Луиза, не надейся, что ваша любовь будет вечной, — глубоко вздохнув, извиняющимся тоном тихо сказала Эмми.

Луизе захотелось крикнуть, чтобы та не произносила таких ужасных слов.

— Существует слишком много разных препятствий для вашей совместной жизни.— Эмми опять вздохнула.— Придет время, и он расстанется с тобой. — Большие синие, как у сына, глаза смотрели скорбно. — Просто... Будь готова к этому, дорогая.

Все это было сказано так тепло и сочувственно, что Луиза не смогла отмахнуться от предостережений Эмми, как отмахнулась она от слов матери. Эмми знала своего сына, как никто другой.

— Почему... — Луиза запнулась, но нашла в себе силы закончить фразу. — Почему вы думаете, что наша любовь не будет длиться вечно?

Мать султана тяжело вздохнула, словно не решаясь нанести Луизе последний, сокрушительный удар.

—Ты вступила в очень сложную жизнь. Ваша свадьба с Рахимом станет настоящей катастрофой. Народ в его стране и так с неприязнью относится к султану-полукровке. Женитьба на тебе, иностранке, еще больше подорвет доверие к нему. Его стремление жить с тобой встретит ожесточенное сопротивление. Ты окажешься между двух жерновов.

Вообще-то Рахим уже говорил ей об этом, когда они ехали в Футхорс. Казалось, это было давным-давно, но ситуация не изменилась. Проблема осталась прежней. Дядя, стремившийся к заключению выгодного для Рахима брака, действовал исходя из интересов страны. Женитьба будущего короля на американке могла стать причиной восстания. Именно об этом Эмми предупреждала ее. Положение в Малайзии таково, что Луиза ни при каких условиях не может стать женой Рахима. Но именно в таком качестве она должна появиться на свадьбе сводного брата. Понятно, султан рассчитывал на то, что они к этому времени станут любовниками. Думал ли он, что так влюбится в нее? Ожидал ли, что она станет ему ежеминутно необходима?

—Любовь не всегда всемогуща, — с сожалением произнесла Эмми, увидев надежду в глазах Луизы. — Ссоры, конфликты и недомолвки иссушают ее. Бездонный океан страсти высыхает за несколько месяцев. Поверь моему опыту. Просто живи, радуйся жизни, но будь готова к тому, что вы неизбежно расстанетесь. Поверь, расставание станет благом для вас обоих.

— Но Рахим любит меня, — запротестовала Луиза. — Он не захочет оставить меня.

—Даже представить себе не могу, чтобы он этого желал. В этом вся трагедия. Рахим знает, что подобная жизнь сопряжена с невероятными сложностями. Именно потому, что Рахим так сильно любит тебя, не думаю, что он решится жениться на тебе. Это уничтожит и его и тебя.

Неужели? Неужели нет никакого выхода? Наверное, Рахим уже готовится к предстоящей разлуке... Страшные мысли вихрем пронеслись у нее в голове. Луиза хотела отмахнуться от них, но они возвращались снова и снова, заставляя всерьез подумать о неизбежных горестях.

—Поэтому он предложил мне заняться издательским делом? — упавшим голосом спросила Луиза, глядя в глаза Эмми.

—Думаю, да, — честно призналась та. — Рахим всегда пытается все уравновесить, даже если это невозможно. Полагаю, он хочет достойно отблагодарить тебя за все, что ты подарила ему. Когда настанет неотвратимый час...

—Я люблю его! — беспомощно сказала Луиза. Глаза ее застилали слезы.

— Знаю, — голос Эмми тоже дрожал. — На твоем месте я наслаждалась бы каждой минутой, прожитой вместе, дорожила бы вашим удивительным счастьем. Жизнь с любимым человеком бывает очень короткой. Не трать ни секунды впустую. Время любви бесценно.

Луиза вспомнила, как, заключив с султаном сделку, она подумала об отсутствии гарантий и риске. Второй раз, аннулировав прежнюю договоренность, на его вопрос, останется ли она с ним по доброй воле, она ответила утвердительно. У нее и тогда не было гарантий, но Луиза рискнула, отдав ему свое сердце. Что ж, она останется с Рахимом до конца их путешествия, где бы и когда бы оно ни закончилось. И она не потеряет ни минуты.

 

19

Луиза сидела в саду, примыкавшем к личным апартаментам Рахима во дворце, и смотрела на фонтан. Предполагалось, что вода из фонтанов освежает и смягчает воздух, но день был таким душным, что задача оказалась непосильной. Луиза раздумывала, сумел ли Рахим достичь своей цели, привезя ее сюда, или по-прежнему его семья настроена к нему враждебно. Она чуяла, чуяла как зверь, что время играет против них.

Они приехали неделю назад, и с тех пор виделись редко. С самого рассвета и до заката Рахим отсутствовал, решая важные государственные дела, и, когда возвращался, Луиза уже спала.

Но она просыпалась, едва он входил в спальню. Ему не хотелось говорить о делах и встречах, занимавших его день, он желал одного — близости. Она остро чувствовала его неутолимую потребность в полном слиянии с ней. Вся напряженность дня мгновенно исчезала, едва они прикасались друг к другу. Она словно таяла в их тесных объятиях и страстных прикосновениях. Время близости заканчивалось, и Рахим спокойно засыпал с нею рядом. Но Луиза не засыпала. Ее ежеминутно преследовала мысль, что он готов оставить ее.

Едва сдерживаемое отчаяние Рахим угадывал в ее каждом поцелуе, в их каждом сближении, в неутолимой жажде любви. Иногда она начинала расспрашивать Рахима о конфликтах, которые он преодолевает. Луиза хотела знать все самое худшее. Одновременно она боялась совершить промах и тем самым положить конец их совместной жизни. Ее поддерживала только безграничная любовь к Рахиму и крупица надежды на то, что они не расстанутся. Ситуация меж тем обострялась.

У Луизы возникли первые сложности, о которых ее предупреждала Эмми. Мачеха Рахима и его сестры не выказывали никакой радости по поводу ее приезда и всего лишь раз пригласили Луизу отобедать с ними. Это были своего рода смотрины, но не знакомство с семьей. Правда, их отношение было почтительным и подчеркнуто вежливым. Оно словно подтверждало неумолимый факт: Луиза для них чужая. Чужая сейчас, и чужой останется всегда.

Иногда у Рахима выдавалось свободное время днем, и они проводили его вместе. Он устроил ей экскурсию по дворцу, рассказывая об истории его строительства и особенностях архитектуры. Они выезжали в город и на морское побережье. Люди, культура, все кругом было настолько чужим, что Луиза испугалась: а сможет ли она когда-нибудь приспособиться к ним? Сможет ли она выжить в этой роскоши и полном одиночестве, несмотря на многочисленную прислугу под рукой, готовую бегом бежать по первому ее слову. Перспектива такой жизни казалась ей безнадежной. Порой Луиза думала, что Рахим привез ее сюда, чтобы она сама во всем убедилась.

—Луиза, — послышался голос султана.

Удивленная его появлением в столь неурочный час, она приподнялась с кресла, чтобы он мог ее заметить, и отозвалась:

—Я здесь.

Рахим стремительно подошел к ней. Национальные одежды развевались, еще больше усиливая величественность и властность его облика. На лице султана сияла улыбка. Он был явно чем-то доволен. Луиза повеселела.

— Идем со мной, у меня для тебя сюрприз, — радостно сообщил он.

Она со всех ног бросилась к нему. Он несколько минут будет с ней! Одно это сразу делало ее счастливой. Рахим посмотрел через плечо и кивнул, подавая знак кому-то, скрывавшемуся позади него. Луиза проследила его взгляд и ахнула: красно-желтое электрическое кресло вкатилось в залитый солнцем дворик.

—Луиза, это я! — раздался восторженный детский голос.

—Эбби!

Последовали поцелуи, объятия, слезы радости и счастливые восклицания.

—Я счастлива снова видеть тебя!

— Рахим послал за мной свой личный самолет.

— И ты летела в нем одна?

—Со мной была няня. А Стивен ждал в аэропорту.

—Ты говоришь о мистере Харди?

—Он попросил меня называть его просто Стивеном. Для меня приготовили во дворце комнаты, специально оборудованные всем необходимым.

— Правда?

— Стивен показал их мне. Я останусь здесь на свадьбу и увижу всех-всех султанов.

— Это замечательно, Эбби! Как я рада, что ты со мной!

— И я тоже. Правда, Рахим потрясающе выглядит в своем наряде? Хотя знаешь, он как будто ходит в слишком большой ночной рубашке.

— Только ему этого не говори! Для меня он потрясающе выглядит в любой одежде.

— Или без нее, — лукаво добавил султан.

Они обернулись. Рахим стоял рядом и внимательно слушал их разговор. Все засмеялись. Эбби, не до конца поняв, в чем дело, весело хохотала вместе с ними. Несколько часов Рахим провел вместе с Луизой и ее сестрой. Они пообедали, а когда Эбби захотела отправиться в отведенные ей комнаты, Луиза и султан пошли вместе с ней. Девочка представила им няню, которая должна была присматривать за ней. Няней оказалась молодая женщина лет тридцати, вместе со своей воспитанницей с восторгом наслаждавшаяся путешествием в Малайзию. Вскоре она отвезла девочку в спальню, чтобы та отдохнула. Луиза и Рахим остались одни.

— Спасибо, что привез сюда Эбби, — с любовью глядя на султана, сказала Луиза.

—Тебе здесь очень одиноко, — нежно обнимая ее, ответил он. — Я поступил слишком эгоистично, привезя тебя сюда, но так было надо, Луиза. Надеюсь, с Эбби тебе будет веселее.

Надо. Это слово напомнило Луизе о прежних страхах и надеждах.

— Мой приезд помог тебе? Я имею в виду твоего дядю и его планы, — поспешно выпалила Луиза, ища в глазах султана ответ.

— Твое присутствие помогло мне принять окончательное решение, — непонятно сказал Рахим.

— Оно было трудным для тебя?

— И да, и нет. — Он улыбнулся, нежно гладя Луизу по щеке. — Как любое решение, заставляющее человека выбрать самое важное. Выбрать нечто, ставшее главным содержанием его жизни.

Она поняла, что в душе Рахима идет жестокая борьба и он разрывается на части. А посередине стоит она, Луиза.

— Объясни мне. Объясни все! — попросила она, зная, что готова разделить с ним любую боль, независимо от его решения.

—Это мои проблемы, дорогая. — Он отрицательно покачал головой. — И я сам должен их преодолеть. Ты можешь еще немного побыть со мной?

— Ты же знаешь, что я буду с тобой до тех пор, пока ты хочешь этого, — ответила она, глядя ему в глаза.

Рахим наклонился и поцеловал ее, поцеловал так крепко, словно стремился утолить жажду, насытиться ее страстью, зарядиться от нее энергией и этим необычным способом восстановить перед решающей схваткой свои силы. В дверь громко постучали.

— Ох, извините меня, — сказала вошедшая няня. Она покраснела при виде целующихся. — Вас зовет Эбби и хочет вам сказать нечто важное перед тем, как вы... гм... уйдете.

— Хорошо, спасибо. — Рахим был спокоен и учтив.

Он обнял Луизу за талию, и они пошли в спальню девочки. Няня ушла в свою комнату, смущенная увиденной сценой. Эбби ждала их прихода и сразу же набросилась на Рахима.

—Я забыла поблагодарить тебя за то, что ты привез меня сюда. Я так благодарна тебе, Рахим!

— Мне самому хотелось видеть тебя у себя дома. Я рад, что ты смело отправилась в такое длинное путешествие. Перелететь через Тихий океан — не шутка!

— Даже дикие лошади не остановили бы меня. — Девочка улыбнулась. — Я запомню эту поездку на всю жизнь.

— Скажи мне, что бы ты хотела посмотреть больше всего?

—Ты и так очень добр ко мне. — Она подавила тяжелый вздох. — Учитель живописи и все остальное. Мама решила, что Луиза рассказала тебе правду о Картеле, поэтому ты и решил сделать что-нибудь приятное для меня.

— Какую правду, Эбби? — нахмурился Рахим.

Луиза отчаянно замотала головой, но ее сводная сестра упрямо смотрела в глаза султану.

—Я не хочу, чтобы ты считал Картеля виноватым в том, что теперь я не могу ходить, — сказала девочка. — Тебе не надо задабривать меня.

Рахим кивком попросил девочку продолжать.

— Я не сержусь на него. Картель испугался бенгальского огня. Я просто хотела показать ему, а он жутко напугался. Он не знал, что делает мне больно. Думаю, он захотел спасти меня, выбив огонь из моих рук.

У Луизы сжалось сердце, когда она слушала, как ее сестра рассказывала о трагических событиях, ставших причиной махинаций отца с лошадьми султана. Теперь скрывать нечего. Отец, как видно, упустил свой второй шанс. Рахим в задумчивости присел на кровать и сочувственно погладил руку девочки.

— Почему ты не хочешь рассказать мне, как все случилось? — спросил он.

Луиза с замиранием сердца ждала неизбежной развязки. От нее теперь ничего не зависело, и она надеялась лишь на Провидение.

— Понимаешь, был мой день рождения, — с глубоким вздохом начала Эбби свое печальное повествование. — Мне исполнилось восемь лет. Мама была на работе. Миссис Баджер, жена конюха, испекла для нас торт, большой красивый торт, с клубникой, и воткнула в него свечки. Мы с братьями устроили праздник. Зажгли бенгальские огни, надули шары, надели смешные шляпы и дудели в свистки.

— Похоже, вы хорошо веселились, — ободряюще вставил Рахим.

—Да, было очень весело. Но братья, как всегда, играли вдвоем, в игры только для двоих. Они ведь близнецы. — Она поморщилась, думая, что султан не понимает ее. — Мне стало скучно, и я решила отнести Картелю кусок торта и отпраздновать свой день рождения с ним.

— С конем? — слегка поддразнил султан.

— Картель не просто конь, он самый красивый в мире. Он обычно разрешал мне гладить себя, потому что знал, как я люблю его. Я очень часто приходила к нему в стойло и разговаривала с ним. По его глазам я видела, что он меня внимательно слушает и все понимает, ведь он кивал в ответ.

—Да, у него очень умные глаза, — согласился султан.

— Я знаю, что не должна была это делать, папа не разрешал мне. Но был мой день рождения, и я думала, что никто не увидит, если я незаметно пройду к нему. Ведь Картель никому не скажет. И я пошла. Ты бы видел, с какой радостью он съел торт. Думаю, он ему понравился.

— Уверен, что так, — подтвердил Рахим.

— Но потом я зажгла бенгальский огонь, и конь напугался. Он заржал и встал на дыбы. Я хотела успокоить его, но он случайно задел меня копытами и отбросил к стене...— Эбби мотнула головой и передернула плечами, словно отгоняла тягостные воспоминания. — Больше я ничего не помню. Я очнулась только в больнице.

— Думаю, там было совсем невесело.

Девочка выразительно посмотрела на султана.

— Это был сущий ад! Особенно с моими ногами. Я ревела трое суток, когда узнала, что не смогу снова ходить. Если бы не Луиза, я не пережила бы этого.

Рахим посмотрел на Луизу странным, немного детским взглядом, словно удивлялся ее способности творить чудеса.

—Луиза больше всех помогла мне справиться с моей бедой, — настойчиво повторила Эбби.

—Я уверен в этом, — тихо отозвался султан.

— В любом случае, Рахим, Картель ни в чем не виноват, — упрямо повторила девочка. — Все случилось из-за моей глупости и беспечности. Ты совсем не обязан делать что-либо для меня. Тем более что ты и так сделал даже слишком много. — Эбби погладила его по руке. — Знаешь, жизнь не ограничивается только возможностью ходить. Теперь я многое умею, даже больше, чем раньше, потому что научилась думать. И неплохо рисовать.

Рахим покачал головой. Он не ожидал от маленькой девочки такого мужественного отношения к самому страшному, что только может случиться с человеком, тем более с женщиной, пусть еще маленькой, — к инвалидности. Слезы навернулись на глаза Луизы, но она незаметно смахнула их. Эбби не любила, когда она плакала, и сейчас ждала от старшей сестры одобрения.

—Конечно, ты во всем права, Эбби. Ты присылала мне такие чудесные письма! И очаровательные акварели!

Девочка радостно улыбнулась и по-женски кокетливо обратилась к Рахиму.

— Будь начеку, Рахим, ведь я не скажу тебе нет, если ты задумаешь подарить мне еще что-нибудь.

— Эбби... — Лицо султана смягчилось, и он осторожно поцеловал девочку в лоб. — Ты заслуживаешь гораздо большего. Спасибо, что рассказала мне все.

—Просто мне хотелось, чтобы ты знал правду.

— Я все понял. Все-все, — заверил султан, сжав ей руку, и встал. — Отдыхай, моя дорогая Эбби. Мне пора идти. Но знаешь, я подумаю, что бы еще подарить тебе!

Девочка осталась одна, довольная тем, что сказала султану правду. Луиза и Рахим вышли вместе. Она почувствовала некоторое отчуждение с его стороны, словно он надел боевые доспехи. Несмотря на то, что они шли рядом, бок о бок, ей казалось, что она одна. Рахим словно провалился в свои мысли.

— Полагаю, это как-то оправдывает моего отца в твоих глазах, — сказал она, тревожась, что размышляет султан как раз о нем. — Конечно, не полностью, но...

—Твой отец тут ни при чем, Луиза. — Рахим остановился, притянул ее к себе и обнял за плечи, глядя сверкающими, пронизывающими насквозь глазами. — Устами младенца глаголет истина. Господи! Луиза! Забыть все, что было! Жить дальше, как сделала она! И чтобы ты все время была рядом, чтобы помочь. Ты ведь была радом ней. Мне тоже не надо ничего, кроме тебя. Я не буду больше ничего придумывать. Господь вложил мне самое главное прямо в руки.

С этими словами он поцеловал ее в лоб, как и Эбби, и ушел по коридору, ведущему в деловую часть дворца.

 

20

Банкетный зал дворца семьи Рахима превосходил банкетный зал Пертского дворца всем: и размером, и роскошью. Зеркальные потолки были инкрустированы золотом, капители величественных мраморных колонн, поддерживавших арочные своды, также украшала позолота. Мраморные поля сияли вкраплениями золотого орнамента. В центре зала стоял стол и витые золоченые стулья, обитые атласом.

На Луизе было темно-зеленое платье, купленное Рахимом в Париже. Помня о необходимости соблюдать скромность в мусульманской стране, она надела короткий жакет с длинными рукавами. Изумрудные серьги и колье довершали наряд. Ей хотелось, чтобы султан гордился ею перед своей семьей и всеми присутствующими. Все сидевшие в зале женщины, мачеха Рахима, его сводные и двоюродные сестры, были очень богато наряжены. Они выглядели яркими тропическими птицами на фоне белых одежд мужчин. Худо ли, бедно ли, но Луиза вписывалась в общую картину. За одним лишь исключением: она не принадлежала к их семье, была не из их рода. Даже Стивен Харди не присутствовал на этом предсвадебном собрании. Луиза никак не могла взять в толк, что бы это все значило и чем все это должно закончиться. Рахим, естественно, сидел во главе стола. Она сидела по правую от него руку, напротив дяди, которого в тот день увидела впервые. Рядом с Луизой сидел переводчик. Его специально пригласил Рахим, чтобы Луиза понимала каждое слово речи, которую он собирался произнести.

Дядя, пожилой усатый человек, обращался с ней весьма учтиво и даже галантно, но она все равно чувствовала скрытую враждебность. Впрочем, ничего другого Луиза и не ждала. От ее внимания не ускользнуло, как по-разному Рахим обращался к каждому члену семьи и как почтительно они слушали его. Власть султана казалась незыблемой. Интересно, удалось ли ему подчинить их всех своей воле или это было традиционным поведением подданных в присутствии будущего главы государства? Вспомнив слова Эмми, Луиза подумала, что под этим внешним почтением может крыться непримиримая ненависть. Однако в последние дни, особенно с момента приезда Эбби, султан уже не казался таким напряженным, как прежде. Он был спокоен, умиротворен, словно сбросил со своих плеч тяжелую ношу.

Долгий ужин со всей семьей оказался не таким уж тяжким испытанием, как представлялось Луизе. После кофе Рахим встал со своего места, требуя тишины и внимания. Стало ясно, что он собирается произнести речь. Разговоры за столом прекратились. Все повернулись к султану. Луиза втайне гордилась его природным магнетизмом и величием, способным завораживать окружающих. Сама жизнь уготовила ему судьбу быть правителем, и если в ней не найдется места для Луизы, она была рада, что ей посчастливилось хотя бы узнать любовь такого человека.

К восхищению и гордости примешивалось чувство боли. Прежде чем начать речь, султан бросил на нее мимолетный взгляд, полный любви. Синие глаза говорили, что она нужна ему как воздух. Этот взгляд помог Луизе немного взбодриться, вновь осознать целостность их страсти. Пусть даже такой безнадежной.

— Многие годы мы жили вместе, — начал Рахим. — Сплоченность семьи всегда была главной ценностью нашего рода и его гордостью. Наша семья несет на себе ответственность перед всей страной, руководя огромной ее частью и почитая превыше всего ее интересы. Народ нашего султаната возложил на нас святую обязанность заботиться о его благе и обеспечить ему мудрое руководство и достойную жизнь. — Он замолчал на секунду и улыбнулся. — Свадьба моего брата Хасана и нашей кузины Зейнаб означает укрепление национальных интересов. Желаю им долгой, счастливой жизни и множество детей.

Переводчик поспевал за Рахимом слово в слово. Луизе даже казалось, что это она сама понимает незнакомый язык.

Раздались аплодисменты, но султан нетерпеливым жестом остановил их, требуя тишины.

— Как вы знаете, согласно законам нашей страны, власть наследуется старшим сыном. Этой традиции наша семья придерживалась несколько веков. Я получил власть по наследству, и мой долг теперь жениться и родить сына, будущего преемника. А через год черед правителя нашего султаната быть избранным королем всей Малайзии и возглавлять огромное государство целых пять лет.

Эти слова не нашли поддержки у присутствующих. Обстановка менялась, ощущалось возрастающее напряжение. Многие неодобрительно поглядывали в сторону Луизы, ставшей камнем преткновения в вопросе о правомерности наследования Рахимом власти, если он вздумает жениться на ней. Ее присутствие лишь вредит султану. Луиза не принадлежала этой стране и никогда не сможет прижиться здесь. Ей просто не позволят даже попробовать. Рахим, без сомнения, понимал это и по-своему был солидарен со своими взволнованными подданными. Но Рахим не растерялся перед неодобрительными взглядами.

— Являясь законным правителем султаната, — громко провозгласил он, перекрывая ропот, — своей волей я намерен изменить обычаи и законы.

Волнение среди гостей усилилось. Шепот, возгласы несогласия, открытые протесты против объявленного Рахимом решения. Взгляды устремились на Луизу, по наущению которой, как казалось собравшимся, он было принято. Но только она знала, что это не так. Рахим имел право распоряжаться своей судьбой, и она никак не хотела влиять на него. Дядя угрюмо смотрел на султана. Невероятно, но тот улыбнулся ему в ответ, беззаботно и беспечно. Присутствовавшие вновь обратили свое внимание на главу государства.

— Ваши опасения лишь подтверждают уже принятое мною решение, — твердо произнес он и, повернувшись к Луизе, протянул ей руку. — Встань рядом со мной, Луиза. — Эти слова он произнес по-английски.

Взрыв негодования. Луиза недоуменно смотрела на султана: не мог же он сейчас объявить об их свадьбе, не сделав ей предложения! Дядя ударил кулаком по столу, поднимаясь со своего места.

— Нет! Так невозможно, Рахим! — прорычал он. Переводчик слегка замялся, но перевел и эту фразу.

—Луиза! — повторил султан.

Поднявшийся шум слился для нее в отдаленный гул, кровь застучала в ушах, ноги подгибались. Но она собралась с силами и, приняв его руку, встала рядом наперекор всему миру, пока на то была его воля.

— Рахим, я предупреждаю тебя, — угрожающе произнес дядя.

—Достаточно! — властно перебил его Рахим. Одним жестом он приказал всем присутствующим замолчать. Мгновенно наступила полная тишина. — Вы должны выслушать меня с подобающим моему высокому рангу уважением.

Дядя сел, тяжело вздохнув. Султан крепко сжал Луизе руку. Она съежилась от страха. Даже традиционная многосотлетняя власть не заставит людей принять то, что они принимать не желают. Если он собрался объявить ее своей женой, дальнейшая их совместная жизнь, полная подводных рифов и камней, превратится в ад. Но если он хочет, чтобы она была с ним...

— Прежде всего, я хотел бы поблагодарить вас, дядя, за многолетнюю преданную службу мне и нашей стране. Ваши советы и дела воистину неоценимы. Я согласен с тем, что вы говорили мне.

Пожилой человек поджал губы и покачал головой. Рахим обратился к членам своей семьи.

— Правящий султан должен всецело посвятить себя служению своему народу и своей стране и быть преданным им, как и они ему. Узы доверия уходят корнями в общее наследие, взаимопонимание, совместную жизнь, главным принципом которой является власть во имя блага народа.

Присутствующие с пониманием закивали.

— Моя жизнь принадлежит двум мирам, — продолжал он. — Так будет и дальше. Я в любом случае буду служить и моей родине и моей семье. Я уже вел переговоры на эту тему в Куала-Лумпуре, и, надеюсь, вы согласитесь, что для меня более всего подходит должность представителя моей родной страны в ООН. Но далее управлять султанатом и сделаться через год королем я не смогу. — Он замолчал, дав людям время взвесить важность его слов. — Я не тот человек, который может лучше других справиться с этой задачей.

Послышались возгласы удивления, раздались упреки. Кто-то вслух упрекнул Рахима в обмане.

— Поэтому правом, данным мне свыше, я намерен изменить порядок наследования власти. Официальное заявление о моем отречении будет сделано завтра.

Словно бомба взорвалась в зале после его слов. Луиза ужаснулась от мысли, что Рахим сделал это ради нее. Боже правый! Добровольно отказаться от своих законных прав! Как ей жить дальше, приняв от него такую жертву? Но она никак не могла повлиять на его решение. Рубикон перейден, мосты сожжены.

—Хасан, — обратился султан к своему младшему сводному брату, и все тут же повернулись к застывшему на месте, донельзя взволнованному молодому человеку. — Я передаю власть тебе. Ты единственный достоин править нашей родиной. Ты в большей степени, чем я, принадлежишь ей. И я знаю, что твое чувство ответственности поможет тебе наилучшим образом использовать власть в интересах народа. Думаю, тебе хватит оставшегося года, чтобы войти в курс важнейших дел не только султаната, но и всей Малайзии.

Раздались крики одобрения. Все сомнения по поводу намерений Рахима рассеялись. Все успокоились, кроме Луизы. Наоборот, ее тревога за будущее возросла. Султан улыбнулся сводному брату.

— Хороший подарок к твоей свадьбе, не так ли? Наш народ будет с радостью праздновать свадьбу своего нового правителя.

—Рахим... — Хасан поднялся со своего места и растерянно взмахнул руками. — Я никак не ожидал, что ты...

— Я знаю, что ты с достоинством примешь этот титул, брат мой, и с честью будешь носить его. Подойди... — Рахим отступил назад и рукой указал на освобожденное им кресло. — Садись сюда. Отныне это твое место.

Рахим стоял с гордо поднятой головой, глаза его сияли. Хасан подошел к брату и обнял его.

— Зейнаб, теперь твое место по правую руку от султана. Сядь рядом со своим будущим супругом.

Зейнаб чинно поклонилась Рахиму и встала рядом с Хасаном. Никто из них не сел. Они ждали окончания его речи.

—Дядя, я уверен, что ты введешь их в круг новых обязанностей. Их сердца целиком и полностью принадлежат родной стране и семье. Мое же разрывается на две части. — Рахим взял Луизу за руку и сжал. Подняв свободную руку, он приветливо взмахнул. — Я оставляю вас отмечать и праздновать вступление на престол нового султана. Всего доброго.

Гости провожали Рахима и Луизу стоя, в безмолвной тишине. Лишь стук каблуков по мраморному полу сопровождал их. Рахим порвал с миром, занимавшим половину его жизни, а может быть и больше. Чем же восполнить образовавшуюся пустоту?

 

21

Наконец-то он навсегда свободен! Вот первое, что пришло на ум Рахиму. Свободен от двойственного положения, угнетавшего его с раннего детства. Свободен, чтобы начать новую жизнь, сохранив свою любовь. Теперь он может жить, где, как и с кем захочет. Возможно, это была эйфория перед депрессией, ведь теперь он лишился высокого статуса и соответствующих привилегий. Но Рахим не думал и не жалел о них. Эбби была права: когда исчезает одна возможность, не надо печалиться и сокрушаться о ней. Надо искать новые пути.

Самое главное, у него была любовь, которую он не хотел терять ни за что на свете. Эта любовь, наполнившая его душу неизвестной прежде, особой радостью, создавала ощущение дома, которого у него никогда не было.

Счастье сияло на его лице, когда Рахим плотно закрыл за собой дверь, словно отделяя их от остального мира. Кровь бурлила, душа пела, глаза с нежностью смотрели на женщину, осмелившуюся пуститься с ним в рискованное путешествие, прошедшую все проверки и испытания. Все, достаточно. Путь свободен, если только она захочет быть его спутницей. Он снял с головы круглую вышитую шапочку и бросил ее на стол.

Оставалось решить последний вопрос. Впрочем, ответ на него Рахим знал. Он обнял Луизу и прижал ее к себе.

— Ты думаешь, я отдал очень много? — спросил он, глядя ей в глаза.

— Рахим, ты однажды сказал мне, что за любовь надо платить. Но такую цену... — Она с сомнением покачала головой. — Невозможно оценить твою жертву.

—Это вовсе не жертва. Это выигрыш, любимая. —Он нежно разгладил морщинки у нее на лбу. —Ты когда-нибудь задумывалась, в чем смысл нашей жизни? Для чего мы живем?

Взгляд Луизы оставался тревожным.

— Меня с детства готовили к принятию и исполнению той роли, которую я не выбирал, — объяснил Рахим. — Порой я восставал против этого, мои ирландские корни противились. Я чувствовал на себе груз чуждых мне обязанностей. Хотя благодаря им у меня была цель в жизни и определенная власть, с помощью которой я мог кое-что сделать. Эти противоречия постоянно терзали меня. Я считал, что главным в моей жизни должно быть соблюдение интересов страны.

— А как ты теперь намерен обходиться без этого?

—У меня есть другая цель, более важная для меня, — страстно ответил он.

— Ты уверен в этом? — со страхом спросила Луиза.

—Да, потому что ничто не может сравниться с тем, что ты даешь мне. Твое умение любить — это дар божий, и он бесценен.

— Рахим, но ты слишком многим владел в своей жизни, — неуверенно возразила она, едва сдерживая слезы. — И отдал слишком много!

— Что из этого? Любимая, я и сейчас не беден. У меня есть внушительный личный счет и состояние. Я могу вкладывать деньги во все, что сочту привлекательным и прибыльным. Мы можем вместе заняться книгоиздательством, лошадьми, собаками. Меня, наконец, в ближайшие дни изберут представителем всей нашей страны в ООН! Это огромная работа. К счастью, у меня есть дипломатические способности. А? Как ты думаешь? — Он рассмеялся с откровенным лукавством. — Но все равно, с сегодняшнего дня весь мир — наш. В этом-то и дело, любимая. Это будет наш мир, а не навязанный кем-то. И решать будем мы. Ты и я.

— Ты действительно счастлив в своем выборе? — робко спросила Луиза.

— О, да! Перед тобой цельный человек, не разрывающийся, как прежде, между двумя мирами. — Он ободряюще улыбнулся. — Однако мне хотелось бы кое-каких гарантий на будущее.

— Рахим, их не может быть. Ты, возможно, сам пожалеешь...

Он приложил палец к ее губам, заставляя умолкнуть. Начиналась новая жизнь. В ней не допускалось оглядок в прошлое.

— Я не пожалею ни о чем, если ты пообещаешь мне и сдержишь свое слово.

— Какое?

— Скажи, что станешь моей женой, — попросил он, с любовью глядя ей в глаза.

Все еще страдая, едва сдерживая слезы, Луиза спросила:

—Ты так слепо веришь в меня?

—Это не вера, Луиза. Это — любовь.

Слезы потекли у нее из глаз, губы задрожали.

Сердце Рахима дрогнуло при виде прекрасного и беззащитного лица. Желание любить Луизу, защищать ее, подарить ей все, что она захочет, охватило его вновь. Рахим поцеловал ее пылко и нежно.

— Скажи «да», Луиза. Скажи «да»! — умолял он, чувствуя необъяснимую потребность услышать это.

—Да, — сглотнув, прошептала она. — Да! Да!

Это сказали ее губы, ее душа, ее тело. И это было истинной правдой.

С их будущим было все решено. Этой ночью, позднее, когда Луиза лежала рядом с ним, Рахим вспомнил тот день, когда она ворвалась в его жизнь. Он вспомнил все. Ее вопрос, сколь долгим будет их путешествие, и свой ответ: «Пока я не выясню все до конца». Рахим улыбнулся. Он говорил правду: невозможно познать все сразу. Тогда его сердце только начинало раскрываться, впуская в себя безграничную любовь, разбуженную одним появлением Луизы. Он мечтал об их будущем, о детях, семье, о чувстве наконец-то обретенного дома. Их путешествие будет бесконечным. Ему нравилось думать так.

 

22

— Картель, занявший восьмое место в прошлом году, после поворота находится в очень выгодной позиции! — В голосе спортивного комментатора звучали восторженные ноты.

Да, в прошлом году на Кубке Кентукки-дер-би он был восьмым. Сердце Луизы стучало так же стремительно, как копыта лошадей по беговой дорожке. Картель должен победить. Должен. Она верила, она знала, что ее отец сделал все возможное и подготовил лошадь к скачкам как надо. Эйб Серебряный Хлыст не зря заслужил свое знаменитое прозвище.

Вся семья пришла на ипподром Черчилль-даунс. Близнецы возбужденно кричали, Тильда довольно улыбалась, Эбби сияла от удовольствия, отец и Рахим оживленно что-то обсуждали. Тем не менее только победа могла положить конец всем сомнениям.

—Давай, Картель! — кричала Эбби.

Она едва не выпрыгивала из своей автоматической коляски. Ее бурная реакция вызывала у Стивена веселый смех. В минуты отдыха он вполне оправдывал свою внешность добродушного толстяка и бывал очень веселым человеком. Стивен по-прежнему работал на Рахима. Правда, теперь проблем, требующих его вмешательства, стало даже больше. Помощником Рахима в ООН стал все тот же Стивен Харди. Луизе вспомнился подлый букмекер, но она тут же выбросила его из головы.

—Вперед вырывается Картель! До финиша осталось четыреста метров! — Комментатор уже кричал в микрофон. Стадион ревел. -

Не слишком ли рано? Сумеет ли он удержать лидерство? Страхи и сомнения переполняли Луизу. А вдруг он выдохнется перед самым финишем?

—Вперед, Картель! — истошно завопила Эбби.

К ней присоединились близнецы. Рахим посадил их к себе на плечи, чтоб им было лучше видно. Луиза не сдержала улыбки: из него выйдет хороший отец. Она погладила свой округлившийся живот. Слава Богу, утренняя тошнота уже прошла.

Лошади стремительно неслись к заветной черте.

— До финиша осталось двести метров! По-

прежнему лидирует Картель!— Луиза боялась, что комментатор вот-вот сорвет голос.

Картель был неотразимо красив. Непередаваемый цвет, больше всего похожий на жидкое золото. Длинная, грациозная шея, словно стрела, указывала на цель. Луиза перевела взгляд на отца. Все ли шло хорошо? Выдержит ли Картель этот темп? Отец перехватил взгляд дочери и подмигнул.

—Это его забег. Он — чемпион, — гордо сказал Эйб.

Дети не закрывали ртов, все время возбужденно подбадривая своего любимца криками, тонувшими в гуле голосов.

—Да... Да... Вперед! — услышала Луиза свой собственный голос.

Расстояние до финиша резко сокращалось. Последние метры.... И вот Картель — победитель! Казалось, в это невозможно поверить. Но разве не бывает чудес? Разве они с Рахимом не поженились? Разве у них теперь не собственная семья? Она даже помирилась со своей матерью! И свершилось новое чудо: Картель выиграл! Две лошади не отставали от него ни на шаг, а он был всего на полголовы впереди. Но вот последний, мощный рывок и... Он взлетел словно птица. Все зрители восторженно закричали. Вскрикнул даже всегда сдержанный на людях Рахим.

— Победителем Кубка Кентукки-дерби стал жеребец по кличке Картель, опередивший соперников на целых полтора корпуса! Владелец — султан Абу-ль-Рахим ас-Сандалани, официальный представитель Малайзии в ООН, — торжественно объявил по радио комментатор.

Луиза разрыдалась от счастья. Эйб сгреб ее в охапку. Как он гордился своей старшей дочкой! Как сокрушался, что так часто забывал о ней когда-то. Ничего, он еще восполнит все недоданное. Она не зря доверила ему свою жизнь, уезжая год назад неизвестно куда с незнакомым мужчиной, его отважная Луиза!

— Твой старый папаша не может подвести тебя теперь, когда ты собираешься сделать его дедушкой, — подтрунивая, сказал он. — Следующей победой станет Кубок Эпсом в Англии.

—Это тебе по силам, Эйб, — согласился с ним Рахим, одобрительно хлопая тестя по плечу.

Как чудесно победить! Все были счастливы. Сегодняшняя победа Картеля значила для Луизы многое. Она словно завершала долгий отрезок ее жизни. Всего один год! Но за эти двенадцать месяцев сбылись все ее надежды и умерли все страхи.

Многочисленное семейство отправилось поглядеть на церемонию вручения Кубка. Луиза споткнулась на лестнице, но Рахим вовремя подхватил ее. Стивен, шедший впереди, мгновенно обернулся, чтобы поддержать, и облегченно вздохнул, увидев, что все в порядке.

— Не забывай, ты носишь моего крестника, — серьезно напомнил он.

— Не волнуйся, Стивен, — улыбнулась Луиза. —У тебя будет не один шанс: мы планируем как минимум шестерых.

— Смело сказано! — Он поднял бровь.

— Я всегда говорю смело. Даже слишком! — засмеялась она.

— Ничего не имею против приятных проблем, — расплылся в улыбке Стивен.

—Что-что, а уж это мы можем тебе гарантировать, — вмешался Рахим.

Настроение у всех было приподнятое. Вся семья собралась вокруг помоста, где обычно проходила официальная церемония вручения Кубка. Картель победно гарцевал перед зрителями.

Его вспотевшие бока отливали золотом. Рахим, как владелец лошади, должен был получить Кубок, но настоял, чтобы приз вручили его жене. Он убедил устроителей скачек, что без Луизы не было бы и победы. Она всегда будет главной победой в его жизни.

Луиза не готовилась произносить речи. Она обвела взглядом счастливые лица всех членов своей большой семьи. Вот улыбается, вертя в руках старую ковбойскую шляпу, ее отец, Эйб Серебряный Хлыст. Как великолепно сегодня он оправдал свое знаменитое прозвище! Вот Тильда держит за руки близнецов и сияет трогательной улыбкой. Вот Эбби чуть не выпрыгивает от радости из своего кресла. Вон стоит такой преданный и заботливый Стивен. А рядом с ним ее любимый муж, Рахим! Как он сияет от переполняющей его любви! Слова короткой речи родились сами собой:

—Этот Кубок — символ Преодоления беды! Символ преодоления беды, которая обрушилась на одну очень большую и очень дружную семьи!

 

23

Прошло полгода с того счастливого, полного треволнений дня. В конце октября Луиза родила мальчика. Его назвали Стивеном Абрахамом. Стивен Абрахам ас-Сандалани. Луиза и Рахим считали, что имя их первенца получилось очень красивым. Мальчик был копией отца, только гораздо светлей кожей. И на его лице зеленью молодой травы сияли глаза Луизы. На крестины явилась даже Элис с мужем. Граф Пертский, к ее удивлению, нисколько не разочаровался, когда его представили отцу Луизы. Сам страстный лошадник, граф был горд, что ему пожимает руку знаменитый Эйб Серебряный Хлыст, о чьем волшебном умении тренировать коней ходили легенды. Дядя Рахима прислал в подарок мальчику старинный крис — малайский кинжал, серебряная рукоятка которого была усыпана рубинами.

— Знаешь, дорогая, — выбрав минуту, прошептала на ухо дочери Элис. — Ты родила настоящего королевского сына! К тому же титул султана сохраняется за его носителем, даже если он отрекается от реальной власти. — Элис победоносно улыбнулась. — Ты все-таки похожа на меня, хочешь ты того или нет. Луиза, ты возродила в Америке старинную королевскую династию. Я горжусь тобой!

Луиза счастливо и немного снисходительно улыбнулась. Рахим, успевавший все и всегда услышать, остался доволен.

— Иногда твоя мать бывает кое в чем права, дорогая! — поддержал он Элис. — Мой сын — настоящий маленький принц!

Улыбка гордости и восторга не сходила с его лица.