Они все-таки добрались до этого чертова доджа.

Элла старалась не вспоминать о трех телах, оставшихся в лесу, и ее хватило примерно на полдороги от Сиэтла. Когда она обратилась к Кесу по этому поводу, он ответил, что не стоит беспокоиться. Видимо, в оплату за возможность пользоваться темной силой магия пожирала всё оставшееся от тела, когда из него уходила жизнь.

Отвратительно в теории, но весьма практично в действительности.

По крайней мере, никто не соберет улики и не начнет стучаться к Элле в дверь. И без этого проблем выше крыши.

Они не планировали возвращаться в Ванкувер днем, и граница по-прежнему представляла собой проблему. В итоге, они решили разделиться. Если Кесу не удастся найти укромное местечко для пересечения границы, то тот дождется ночи и пролетит над ней. Разумом она понимала, что Страж может сам о себе позаботиться (как и о ней, и о половине населения Британской Колумбии без посторонней помощи), но также понимала, что не уснет, пока не увидит его в своей квартире. И даже тогда может понадобиться бутылка текилы и длительное время в ванне.

Каким-то образом поездка домой в одиночестве беспокоила ее больше, чем неприветливое молчание Кеса по дороге туда. Должно быть, Элла съехала с катушек, если радовалась возможности сидеть рядом с угрюмой гаргульей, который демонстративно ее игнорирует, больше, чем времени, проведенном в тишине и покое.

Боже, она безнадежна.

Вернув машину в прокат и придя в квартиру немногим позже одиннадцати утра, Элла чувствовала себя изможденной и раздраженной. Веселья не добавляла и болящая задница, на которую она приземлилась всем своим весом, а затем провела четыре часа за рулем.

Принимая ванну, Элла мечтала о небольшой помощи, но решила не пить текилу. Хотела, чтобы ее разум оставался ясным. Странно, как нападение и столкновение со смертью могут так изменить приоритеты.

В итоге, она коротала время за покусыванием костяшек пальцев и перелистывания страниц книг Алана, каждые пять минут смотря на часы, а с наступлением сумерек каждые две минуты.

Поскольку Элла сидела и напряженно… если не сказать одержимо… прислушивалась, то уловила слабый металлический скрежет со стороны пожарной лестницы, когда Кес приземлился. Эхо от звука еще не стихло, когда она вскочила с дивана, пересекла спальню и схватилась за оконную раму. Затем подняла ее и отступила, когда гаргулья аккуратно влез через окно.

– Окно слишком маленькое, ты или порвешь крыло, или еще что-нибудь случиться. Думаю, теперь стоит перекидываться и заходить через дверь. Ты же знаешь, тебе всегда здесь рады.

Ладно, она тараторила, и задыхалась от этого, но кто бы ее винил. Это был тяжелый день. Или ночь. Не важно.

Кес промолчал, просто втащил внутрь хвост и закрыл окно, оставив маленькую щель. Он выглядел совершенно нормально.

Ни кровавых порезов или ран, или ожогов, Элла посчитала это хорошим признаком.

– Как ты добрался обратно? Проблемы были? Еще ночных встретил? Что…?

Он поднял руку.

– Все в порядке, а вот ты, похоже, нервничаешь. Что-нибудь произошло?

Элла обхватила себя за талию, она, конечно, хотела обнять его, но из-за страха вновь быть отвергнутой, не стала.

– Нет, все тихо. Просто не знала, когда ты сможешь пересечь границу, поэтому не могла расслабиться. Я ведь новичок во всех этих побегах и прятках.

Ну, и в неразделенной любви тоже.

– Трудностей не возникло, но пришлось ждать темноты, чтобы вернуться в Канаду. Раздражало тратить время впустую, но путешествие прошло без происшествий.

Элла неловко кивнула.

– Хорошо. Хорошо, Хм, ты голоден? Что хочешь есть?

Он пожал плечами и прошлепал на кухню.

– Я сам могу о себе позаботиться, маленький человечек. Не беспокойся, я уже познакомился с твоей кухней и утварью или ты забыла?

Элла помнила. Ей пришлось бы учить его пользоваться микроволновкой и плитой, но он схватывал все на лету. Вероятно, потому что пытался ее игнорировать, а его уроки магии покрывали ежедневную квоту на признание ее существования.

– Верно, тогда ладно. Я, пожалуй… вернусь к чтению.

Он кивнул и повернулся, чтобы приготовить себе перекусить, а она, подтвердив слова делом, взяла книгу, в которую смотрела большую часть дня и уселась в уголок дивана.

Подобрав под себя ноги, Элла положила книгу на колени и сосредоточилась на открытой странице. Ей до сих пор непонятно написанное.

И ее непонимание не связано с тем, что неизвестные заклинания написаны на древнем языке. Это слишком простое объяснение. Нет, на самом деле Элла не представляла о том, что читала, потому что последние одиннадцать часов не могла сосредоточиться, чтобы разобрать долбаное слово.

И сейчас, когда источник ее замешательства вернулся, все, кажется, лишь ухудшилось. Его присутствие в комнате вносило больше хаоса в концентрацию, чем размышления о том, когда же он прилетит.

Безнадежна, она совершенно безнадежна.

Вздохнув, Элла откинула голову на спинку дивана и закрыла глаза. Нужно найти способ преодолеть свои чувства к Кесу. Не только из-за отсутствия у них будущего, но еще и из-за того, что если она признается насколько он ей небезразличен, Страж только сильнее разозлится. Станет более отчужденным. А Кес и так добровольно садился рядом с ней, только если они над чем-то вместе работали. В остальное время он изо всех сил старался избегать ее.

Элла понимала намеки, в ней еще осталось немного гордости. Способ побороть чувства отыщется, другого варианта не дано.

Она удивленно распахнула глаза, почувствовав, как прогнулся диван, когда на другой конец сел Кес, держа в одной руке тарелку с огромным бутербродом, а в другой пиво.

Поставив тарелку на столик, он поднес бутылку ко рту, а затем указал на книжку.

– Что читаешь?

Элла моргнула. Кес с ней разговаривал? Добровольно? Она хотела ущипнуть себя, чтобы убедиться в отсутствии галлюцинаций.

– Э-э-э… я? – пропищала она, сопротивляясь желанию ударить себя. А к кому еще он мог обратиться? Ведь гаргулья понимал, что люди в телевизоре на самом деле не находятся в комнате, да и вообще она его не включала.

– Хм, книгу Алана, полагаю, теперь она принадлежит мне. – Проведя рукой по странице, Элла склонила голову набок. – Я чувствую себя виноватой в его смерти, будто должна была предпринять что-нибудь. Он умер в собственном доме, а мы смогли выбраться… не знаю, все это заставляет думать, будто я украла у него книги. Будто не должна была их брать.

Кес проглотил кусок бутерброда.

– Нет, он хотел, чтобы они стали твоими, поэтому и отдал их. При иных обстоятельствах, ты бы вернула книги Алану, но не позорно их сохранить себе. Так ты чтишь его память.

Она с подозрением посмотрела на него.

– Ты на самом деле так думаешь?

– Да. Алан Парсонс был Хранителем, и в его обязанности входила передача знаний другим поколениям, во благо Академии и всего человечества. Эти книги должны остаться у тебя. Вероятно, сейчас ты в них нуждаешься даже больше, чем когда-либо.

– Думаю, ты прав.

– Не думай. Знай. Алан умер с честью, но его гибель на руках ночных, а не твоих.

Он подождал, пока Элла кивнула, а затем вернулся к поеданию бутерброда.

Она молчала, пока он доедал, чтобы затем откинуться на спинку дивана с пивом в руке. Если бы не крылья за спиной и хвост, обернутый вокруг голени, Кес выглядел бы вполне обычным парнем, наслаждающимся выпивкой после рабочего дня. Ну, почти обычным.

Сегодня тишина между ними была более легкой, менее напряженной, менее наполненной невысказанными словами, болью и гневом. Элла задумалась, могло ли это быть как-то связано с совместным противостоянием врагу, что-то вроде духа товарищества во время сражения, или за это ответственно заклинание Алана?

В любом случае, причин для жалоб не было. Спокойная тишина, словно удар бейсбольной биты, разрядила напряженность, но к этому еще нужно привыкнуть.

Эй, привыкла же она к его беспрецедентным посиделкам перед телевизором, когда он включал его и переключал каналы, не использую пульта, но для этого понадобилось время.

Вздохнув, Элла опустила взгляд в книгу, а Кес продолжил сидеть и потягивать пиво. Ну разве они не похожи на давно женатую чету? Ну, за исключением телевизора, пульта и различия в видах, естественно.

Может, этот небольшой обмен фразами был своего рода оливковой ветвью, которую Элла так ждала? Осталось только решить, достаточно ли этого.

На сей раз слова на странице объединились и выровнялись в аккуратные строчки, заполненные фразами и предложениями, да к тому же и интересными. Аллилуйя.

На случайно выбранной странице, она обнаружила заклинание, способное выявить наличие маскировочной магии.

Не подозревая о существовании такой, Элла продолжила чтение и узнала, что есть магия, которую можно увидеть, переключив зрение на волшебное, которым она и воспользовалась, чтобы увидеть разрушенные чары в доме Грегори и темную магию, клубившуюся вокруг ночных в лесу Сиэтла, но можно и скрыть магию даже от такого видения.

Например, маг, написавший эту книгу, упоминал, что некоторые ночные – особенно те, кто вербует новых слуг тьмы или проникает и разрушает человеческие организации – накладывали чары, заставляющие другого мага забыть о своем колдовстве, не говоря уже о его методах использования и назначении.

При помощи волшебного зрения такие чары не видно, и при подозрении на них необходимо сосредоточиться и произнести заклинание разоблачения. Определенно такое может оказаться полезным.

На следующей странице Элла нашла еще более полезную информацию: заклинание поглощения. При прочтении названия, она представила губку и гидрогель , но продолжив читать, обнаружила, что в основе этой магии лежала оборона, уже известная ей, и которой воспользовалась, смешав защиту и нападение.

Это заклинание создавало энергетический щит, который не только защищал от атаки магией, но на самом деле впитывал энергию направленного на него заклинания, а затем отсылал ее нападавшему. Наподобие того, что Элла провернула в лесу. Но из-за того, что цель этого заклинания не явная, оно могло серьезно ранить атакующего.

Ей понравилась справедливость этой техники. Заклинание наносит вред не больший и не меньший, чем враг желал нанести тебе. Довольно утонченно.

Она повторяла слова, бормоча их себе под нос и пытаясь запомнить. Элла ожидала, что заклинание будет сложнее, вновь вспомнив о благовониях и покалывании, но быстро поняла, что ключ к магической практике Хранителя – желание.

Если он желал что-то создать, то создавал это, если желал на что-то повлиять – влиял. "На нее, – напомнила она себе, – хватит уже с нее этого мужского центризма [22]Центризм – идейно-политическое течение, возникшее в ходе борьбы между реформистским и революционным направлениями во 2-м Интернационале и пытавшееся сгладить непримиримые противоречия между ними путём уступок.
" . Когда-нибудь Элла сама станет Хранителем, но она уж точно не мужчина. Долой патриархат и все в этом духе. Пора бы Академии очнуться и приспособиться к XXI веку.

Если конечно кто-нибудь из них еще жив.

– Ох, я совсем забыла. – Элла подняла взгляд от книги и потянулась за листком бумаги на столике. – Я нашла телефон Фил. Впервые воспользовалась справочником выпускника, которые университет каждый год присылает. Если все еще хочешь, я могу позвонить ей утром. Идёт?

Кес кивнул, и она поняла, что тот не поворачивался на звук ее голоса, ему это не требовалось, потому что Страж уже смотрел на нее.

– Эту было бы полезно, – пробормотал он, и в его низком и мягком голосе прозвучали мрачные и жесткие нотки. – До пробуждения, я не представлял, что смогу положиться на женщину-реставратора, которую прежде не встречал и у которой нет и малейшего таланта к магии, но она сможет помочь возродить Академию и моих братьев. Но опять же, раньше я не предполагал, что человеческая женщина пробудит меня от дремы и что она окажется такой талантливой и умной.

Элла задрожала, когда его слова будто скользнули по ее коже воспоминанием о ласке грубых ладоней. Голова закружилась, растерянность и тоска столкнулись внутри нее, где за контроль сражались разум и сердце.

Не знай она его лучше, и не проведи Кес последние несколько недель в попытках убедить ее в своем равнодушии, то могла бы посчитать, что гаргулья пытался ее соблазнить.

Ха! Даже если и хотел, то зря потратил время. Несмотря на боль, страх и гнев, Элла знала, что стоит Кесу лишь поманить пальцем, она прибежит к нему, и к черту последствия. В конце концов, она бы и сама отправилась к черту и рискнула бы, лишь бы вновь ощутить вкус Кеса.

Трясущимися руками Элла захлопнула книгу и прижала тяжелый том к груди, надеясь, что тот сдержит колотящееся сердце.

Затем открыла рот, желая что-нибудь сказать, но закрыла его, поскольку не нашла слов. Как бы сильно она его не хотела, произнести это вслух не в силах. В прошлый раз Элла сильно обожглась, поэтому в этот раз "огонь" должен сам прийти к ней.

И пришел. Нарочно медленно Кес поставил пустую бутылку и обхватил когтистой лапой ее лодыжку. Легонько дернув, он заставил ее ногу выпрямиться, и медленно потащил Эллу к себе через диван.

Его темно-серая кожа и опасные, острые когти не вызывали ни страха, ни отвращения, ведь они единое целое с Кесом, и самым потаенным, самым отдаленным уголком своего сознания Элла признала, что и она тоже. Неважно хотел он ее или нет, она принадлежала ему.

Пока поражалась контрасту между его гаргульей лапой и своей бледной человеческой кожей, его кожа начала сверкать, и на месте лапы оказалась человеческая рука. Вспышка разочарования удивила Эллу, и она посмотрела Кесу прямо в глаза.

– Тебе не нужно этого делать, – прошептала Элла. – Я уже говорила, что твой естественный облик не пугает, не отвращает и не беспокоит меня. Ведь это ты.

Он медленно растянул губы в улыбке, от которой ее желудок подпрыгнул, а бедра сжались, словно сдавленные тисками.

– Мне нравится, как в этом облике я подхожу тебе.

Кес вновь потянул ее за лодыжку, затем обхватил бедра и притянул к себе на колени, от чего книга упала на пол с глухим стуком. Сердце Эллы подпрыгивало, а естество сжималось, когда он заставил ее раздвинуть колени и обхватить ногами его бедра, а руками обнять за шею.

Затем Кес прижал Эллу так, что она через слои одежды почувствовала, как его налитый стержень потерся об сердцевину, а ее соски, словно две желанные, твердые вершинки, прижались к его груди.

Элла смотрела, как в его темных глазах разгорается пламя, и поняла, сколько бы она в них не смотрела, те не менялись и вечно оставались гипнотизирующими, неважно в каком облике: человек, гаргулья или идиот. Он всегда оставался ее любимым Кесом, который продолжал улыбаться, прижимаясь губами к ее рту в дразнящей ласке, затем скользнул к щеке, нежно оцарапав легкой щетиной ее подбородок и пощекотал ухо, а его голос прошелестел, лаская, словно нежные руки, которыми он мог прикоснуться к ее сердцу.

– К тому же, мне нужно кое в чем признаться, – проговорил Страж, легонько покусывая ее ушко. – В этом облике, я более чувствителен и могу ощутить каждое твое прикосновение, каждый выдох, твое тепло, гладкость тела и нежность кожи. – Он вновь укусил, но в этот раз более нежно. – Твое горячее, шелковистое лоно.

Элла плавилась и задыхалась, гадая, куда подевался весь воздух из комнаты.

– Я – жадный, малышка, и не хочу жертвовать ни единым великолепным прикосновением. В человеческом теле я утопаю в ощущениях, а руками могу прикоснуться к каждому миллиметру твоего тела. – Отстранившись, он усмехнулся от того, что у нее перехватило дыхание, и округлились глаза. – Итак, маленький человечек, ты еще хочешь, чтобы я не перекидывался, занимаясь с тобой любовью?

Она пылко покачала головой и надавила на его шею, желая притянуть к себе для поцелуя, в котором нуждалась больше, чем в воде или еде.

Но Кес упирался, скользя руками вверх и вниз по ее бокам поддразнивая.

– И тебе больше нечего сказать, милая?

Кес выгнул бровь, после ее кивка.

– Элла, что нужно сказать?

– Прикоснись ко мне.

***

Кес не мог поступить иначе.

Он начал с пухлых, розовых губ, прижавшись к ним в поцелуе и наслаждаясь их мягкостью. Эмма открыла ротик, и Кес медленно, но уверенно, проник в него языком, принимая инстинктивное предложение о капитуляции.

И с каждой ее уступкой, Страж жаждал большего. Назойливое желание расстраивало, но он не мог сопротивляться – добиться эту женщину стало важнее остальной части существования.

Затем он прикоснулся к спине Эллы, проводя ладонями по изгибу позвоночника и гадая, как в таком маленьком хрупком теле мог находиться такой сильный и несгибаемый дух.

Возникало ощущение, что стоит Кесу обнять покрепче, и ее кости раскрошатся. И в этот момент он вспомнил, когда она лежала под ним, встречая каждый толчок, принимая каждую безумную, грубую от страсти ласку, то умоляла о большем.

Элла восхищала его, и с каждым разом все больше и больше. Кес вновь хотел прикоснуться к ее дикости и силе, погрузиться в них, отметить, заявить права и сохранить для себя навеки.

От таких мыслей он содрогнулся. И как такое пришло в голову? Кес создан быть воином, призван из небытия полностью сформированным и подготовленным лишь для одной цели: сражаться и умереть, защищая человеческий мир, но с самого начала понимал, что в этом мире не найдется места для него.

Стражи не должны общаться с людьми, за исключением Хранителей, берегущих их секрет и помогающих в миссии. Их не создавали чувствовать, желать или удерживать что-то для себя.

Как говорится в истории Стражей, у них не было сердец, а лишь грубо обтесанные камни, и они не должны ощущать эмоции, создавать связи и брать себе пару. Они не создавали потомство для пополнения рядов. После смерти одного, другого вызывали из небытия. Как и высеченные гаргульи, украшающие аббатства и замки Старого Света, Стражи существовали только для борьбы со злом и ни для чего больше.

Так почему же сейчас для Кеса прикосновение к Элле стало единственной целью в бесчувственной и одинокой жизни? Что это было за волнение в груди при каждом взгляде на нее?

Больше книг Вы можете скачать на сайте -

Почему он едва ли не благодарен Мраку за активность, раз, пробудившись, он наткнулся на нее? Это люди называли эмоциями?

Любовью?

– Кес.

Ее голос, словно волна, обласкал все его тело. Ему нравилось, как звучало его имя, срывающееся с ее губ. Особенно, когда Элла хваталась за соломинку здравомыслия в океане страсти.

А когда ее лоно, такое горячее и влажное, сжимало его плоть, это чувство подобно раю.

Отгородясь от мыслей, Кес провел руками по бокам Эллы и, зацепив край ее футболки, начал стягивать материал. Он не желал, чтобы им препятствовал даже клочок материи, хотел видеть Эллу и наблюдать, как ее кожа розовеет от его ласк.

Подняв руки, она помогла стянуть с себя футболку, и сама расстегнула застежку бюстгальтера и, подвигав плечами, скинула его на пол.

Элла не сводила с Кеса взгляда, наполненного страстью и сомнением. И он понимал, что его холодность тому причина, поскольку отгородился от нее и затем, прежде чем она смогла понять почему, убрал стену.

Внутри разлилось сожаление, он никогда не хотел делать больно своему маленькому человечку и думал, что иного выхода, кроме как оттолкнуть ее, не было. Считал, что должен оставаться бесчувственным, одиноким, отстраненным, не желающим прикосновений. Возможно, так и было, но даже если это и правильно, сил оставаться таким не осталось.

Элла забрала все решимость своим милым, упрямым и нахальным характером. Если судьба хотела наказать Кеса, пусть так, он побеспокоится об этом позже. Сейчас же все мысли только об Элле.

Не отводя взгляда, Кес обхватил грудь Эллы, идеально подходящей для его рук, упиваясь ощущением тепла и тяжести в своих ладонях.

Розовые вершинки напряглись и прижались к коже Кеса, молчаливо моля о пытке.

И он откликнулся на ее просьбу, пальцами начал поглаживать, пощипывать и перекатывать соски, от чего они еще сильнее затвердели. Дыхание Эллы стало прерывистым, поверхностным и учащенным, и, застонав, она накрыла его руки своими, безуспешно пытаясь их убрать.

– Прошу, – прошептала Элла. – Не дразнись, я хочу большего.

Как он мог отказать?

Она вскрикнула, когда Кес резко встал и приподнял Эллу, видимо считая, что он оттолкнет ее и уйдет. Кес точно не смог бы этого сделать, слишком далеко зашел, но понимал, что ей это нужно доказать. В конце концов, поступки говорят громче слов.

Вместо того, чтобы оттолкнуть, хотя больше никогда не собирался этого делать, он поднял ее и поставил на низкий журнальный столик. Она одарила его удивленным и растерянным взглядом, но промолчала, просто стояла, выглядя при этом нежной, уязвимой и нетерпеливой.

Кесу это понравилось, и он минуту просто любовался ею. Никогда бы у него не получилось забыть кремовую бледность ее кожи, и то, как в свете лампы она почти светилась. И на вид, и на ощупь Элла мягкая, словно атлас, обволакивающий нежную плоть.

Проведя пальцем по ее горлу, он почувствовал, как она сглотнула, и ощутил вибрацию слабого стона, через миг сорвавшегося с губ. Кес опускался ниже по ключице, между прекрасными грудями, по сокращающемуся животику, чтобы подхватить пальцем пояс ее брюк.

Затем подавшись вперед, раз теперь, стоя на столике, она стала выше, он впился в ее губы жестким поцелуем.

Кес крал и смаковал сладкий и пряный, богатый и глубокий вкус, затем отстранился и улыбнулся.

– Хочу увидеть тебя полностью обнаженной, человечек. Каждый очаровательный миллиметр. Разденься для меня.

В ее глазах промелькнул похотливый огонек, которого он ждал. Затем, уронив руки по бокам, отступил и вновь сел на диван.

Она замешкалась, когда Кес начал отходить, но он поощрительно кивнул и сел, раздвинув ноги. Когда Элла опустила взгляд, то увидела внушительную выпуклость на его джинсах, потому как не было смысла ее скрывать.

Она неуверенно прикусила губу, затем глубоко вдохнула и, зацепив большими пальцами пояс брюк, быстро и неловко сдернула их, словно стаскивала повязку.

Проворным движением его маленький человечек откинула ногой одежду, демонстрируя великолепие своего полностью обнаженного тела.

Кес не видел ничего более соблазнительного, чем ее застенчивый, неуклюжий стриптиз. Он задумался, догадывалась ли Элла, что ее смелость и неуверенность возбуждали в тысячу раз сильнее, чем самое умелое дразнящее прикосновение или самый манящий взгляд.

От осознания, что она по своей воле разделась для него, открыла свою беззащитную сторону, ему хотелось одновременно и завернуть ее в безопасный кокон своих объятий, и уложить на пол, чтобы быстро и неистово входить в ее тело. Но на данный момент у Кеса другие планы.

Подавшись вперед, он схватил руки Эллы, которыми та хотела прикрыться. Из-за того, что она стояла на низеньком столике, средоточие ее страсти находилось прямо на уровне его глаз, и для голодного взгляда это было словно пиршество, от которого ни в коем случае не смог бы отказаться.

Элла вскрикнула дрогнувшим, охрипшим голосом, когда Кес коснулся губами ее кожи, затем глубоко вдохнул страстный, опьяняющий аромат ее возбуждения, словно хотел запечатлеть его в памяти. Словно его там еще нет.

Он положил руки на ее ноги чуть выше коленей и потянул, чтобы она, хоть и смущаясь, но раздвинула ноги, предоставляя доступ к сокровищу, которое так искал.

Ее влажные складки, прикрытые аккуратными завитками волос, блестели в свете ламп. От этого вида у Кеса пересохло во рту, а жажда стала яростнее и настойчивее, когда он прижался губами к ее естеству.

Раздвинул языком складки, ощутил вкус ее горячих, сладких соков, едва сдерживая стон удовольствия.

И этот вкус был амброзией, густой и сладкой, как мед, богатой и терпкой, как бренди. Аромат Эллы как утолял жажду, так и усиливал ее. От того, как ее бедра дернулась, когда он кончиком языка задел уже набухший комочек нервов, голод запустил свои когти глубоко в плоть Кеса.

Она запустила пальца в его волосы и сжала их в кулак, причиняя боль, от которой он зарычал и ускорился. Он вновь и вновь двигал языком, слизывая сливки Эллы и желая большего, теперь уже было недостаточно ее дрожи, он хотел услышать крик.

Кес проник в ее тело пальцами, наслаждаясь тем, как внутренние мышцы обхватили их. И, не давая Элле передышки, начал быстро двигать рукой, желая довести ее до высоты наслаждения и обрушить на землю.

Найдя точку G, он без всякой жалости стал дразнить ее. Когда у Эллы подкосились ноги, Кес обхватил ее бедра и удержал на месте, поскольку еще не закончил пировать.

Ее удовольствие стало его собственным, каждый раз, слыша ее стоны, вскрики и вздохи, наслаждение, словно уколы инъекций, проникало в его член. Он чувствовал, что уже ходит по краю, и понимал, что должен оказаться внутри Эллы. Сейчас, прежде чем кончит.

Но сначала нужно довести ее до оргазма.

Потом присоединил третий палец, растягивая лоно и заставляя дернуться, от чего Элла еще сильнее сжала его волосы. Боль лишь подгоняла.

Ускорив ритм движения пальцев, Кес беспощадно мучил клитор, кружа вокруг, дразня и ударяя языком, после чего обхватил бусинку губами и с силой втянул ее в рот.

От пронзительного крика Эллы он почувствовал себя Богом.

Но, несмотря на оргазм, не остановился и продолжил двигать пальцами между сокращающихся внутренних мышц, поражаясь силе ее удовольствия. Кес жестко поглаживал клитор языком, пока она не заскулила, сотрясая воздух, и слабо не толкнула его в плечи.

– Больше не могу. – Элла задыхалась, каждый миллиметр ее прекрасного тела дрожал и блестел от пота. – Слишком много, слишком чувствительно.

Он неохотно отстранился, слизывая остатки ее соков со своих губ, и посмотрел прямо в полуприкрытые глаза Эллы. Заметил румянец на ее щеках, который разлился по груди, оттеняя темно-розовые соски.

Они после кульминации стали мягкими. Кес заворчал, ему нравились ее напряженные от страсти вершинки.

Хорошо, что он не планировал передышку для нее, прежде чем вновь уведет в мир бессвязных от желания мыслей.

Притягивая к себе Эллу за талию, Кес вернулся на диван. Она, расслабленная и обмякшая, не сопротивлялась. Он откинулся на спинку, а Элла разместилась на его коленях, разведя ноги и обхватив бедра коленями.

Кес положил руку ей на затылок, запуская пальцы в шелковистые волосы, столь же мягкие и гладкие, как мех норки. Затем приблизил к себе голову Эллы и впился в губы поцелуем, вложив в него всю свою страсть.

Его член был скован в тюрьме человеческой одежды, и он больше не мог этого выдерживать и простой силой мысли раздел себя.

Даже если у Стражей нет таких способностей к магии, как у Хранителей, зато есть особые преимущества в том, чтобы быть самим воплощением магии.

Элла ахнула и задрожала, внезапно ощутив, как к животу прижалась головка его плоти. Кесу нравилось, как ее тело, казалось, изгибалось именно там, где ему нужно, и он крепче прижал ее к себе.

От ощущения прикосновения кожа к коже Кес издал глубокий стон, сплетая их языки вместе, и услышал, как Элла вторила ему.

Она отстранилась и сделала глубокий вдох, словно не могла отдышаться, затем, положив руки ему на плечи, попыталась оттолкнуть его и слезть с колен.

– Подожди. Подожди. Я не могу…

– А мне это нужно, маленький человечек. Сейчас.

С ее губ слетел нежный и вибрирующий крик, но она расслабилась и не отвергла его. Ее отклик на ласки притягивал еще сильнее.

Элла переместила руки с его плеч на спину и выпрямилась. Он удовлетворенно заурчал и благодарно обхватил губами сначала один ее сосок, затем другой, втягивая их в рот, а затем посмотрел ей прямо в глаза и не отводил взгляда.

Затем нажал ладонью на ее бедро, прося приподняться. Что она без промедления изящно сделала. Хотя ноги дрожали, словно Элла не была уверена, выдержат ли они, но ей не стоило беспокоиться.

Кес протянул руку между ними и обхватил свой ствол, направляя прямо к входу в ее тело. Не отводя взгляда от Эллы, он начал ее опускать, желая сделать это медленно и постепенно. Хотел наслаждаться и растягивать удовольствие, запечатлеть этот момент в памяти, чтобы во все века своей долгой жизни возвращаться в него и переживать вновь. Только это могло придать ему сил.

Но Элла не поддержала его. Ее ноги ослабли, дрожь привела к полному провалу, и она всем весом опустилась на его член, который проник в ее естество одним мощным толчком.

Он услышал ее крик, но где-то в отдалении, поскольку заглушил его собственным криком наслаждения. Кес уже и забыл, как идеально она сжимала его. Или просто не верил своим воспоминаниям, ведь ничто не могло быть настолько приятным.

А это даже лучше.

Элла идеально ему подходила, словно именно для него была создана. Ее мышцы сильно сжали его плоть, пока ему не пришлось выйти из ее тела, хотя оно сопротивлялось и тянуло его вперед.

Кес опасался сделать ей больно, но она вскрикивала от каждого толчка, стремилась навстречу каждому движению, а ее лоно уже дрожало от приближающегося оргазма.

Он заворчал и притянул для поцелуя голову Эллы, затем прижался к ее губам, завладел ими и начала яростно терзать. А ее капитуляция так красива, она отдавала все, о чем Кес просил, бескорыстно и со стонами наслаждения встречала каждое требование. Боже, она – совершенство.

Изнемогая от страсти и отчаянья, он выпустил ее волосы и положил обе руки ей на бедра, заставляя быстрее двигаться вверх и вниз, выгибая бедра навстречу. Элла запрокинула голову, открывая свое горло, и рот Кеса наполнился слюной.

Он желал впиться зубами в нежную, бледную плоть; отметить ее, словно животное. Показать миру, кому она принадлежала.

Но сначала нужно, чтобы она кончила.

Он сильнее сжал ее бедра, понимая, что от этого на нежной коже появятся синяки, но не смог заставить себя быть осторожнее. Фиолетовые отметины станут еще одним доказательством того, чья теперь Элла. Кес начал быстрее вбиваться, а она выгнулась, обхватив руками его бедра, по максимуму используя свое тело, чтобы доставить удовольствие им обоим.

Он понимал, что не продержится долго.

Зарычав, Кес протиснул руку между их телами и, найдя набухший клитор, сжал его пальцами.

Элла задрожала и задержала дыхание, пока он продолжал дразнить вершинку быстрыми, сильными движениями, заставляя ее закричать, переступив за край.

Как же ему нравилось, как она кончала, когда ее глаза становились пустыми и мутными, затем Элла закрывала их и приоткрывала ротик, словно ее тело пыталось озвучить удовольствие и одновременно втянуть кислород. Ее соски становились такими тугими, почти красными, что лишь от дуновения дыхания Кеса, она вновь судорожно двигала бедрами.

Каждый мускул ее тела под руками и вокруг плоти напрягся, и он внезапно осознал, что доживи Кес до самой кончины этого мира, не увидит зрелища прекраснее.

Он, не останавливаясь, пережил ее оргазм и продолжил жестко и глубоко проникать в ее лоно, пока не ощутил, как Элла обмякла и опустилась к нему на грудь. Положив голову ему на плечо, она что-то бессвязно бормотала заплетающимся от усталости и от изнеможения языком.

Кес понимал, Элла думала, что все закончено, но это не так.

На сдерживание собственного оргазма ушла каждая унция решимости, но сопротивление того стоило… он смог наблюдать за оргазмом Эллы и ощутить его, а сейчас желал повторения, чтобы наконец расслабиться и кончить самому.

Кес позволил Элле немного перевести дух, а затем скользнул руками к ее попке, сжал ее и провел пальцами между ягодицами. Все еще чувствительная кожа тут же стала нагреваться, и он ощутил, как Элла дернулась, а ее естество сжалось.

Бормоча что-то в знак одобрения, Кес еще раз сжал ее ягодицы, а затем скользнул руками по ее бедрам и спине. Обняв, он теснее прижал ее к себе и изменил ритм, теперь толкаясь медленно, но более тщательно.

В каждый толчок Кес вкладывал силу и, чтобы касаться самой чувствительной точки, решил сменить наклон. Головка члена стала упираться в стенку матки, и он слышал, как Элла начала задыхаться.

Она сжала руки, и Кес осознал, что ее возбуждение снова нарастает. Элла вновь начала стонать, бессознательно выгибаясь ему навстречу. Он изогнул губы в улыбке и положил ладони ей на щеки, желая во время оргазма смотреть ей прямо в глаза и показать, что она с ним делала.

Что они делали друг с другом.

Стоны Эллы превратились в мольбу, а лоно вновь сжало его плоть. Сила их страсти еще присутствовала, но стала более размеренной и глубокой.

Она завернула их в уютный кокон, отделяя от мира и оставляя на свете лишь их двоих, двигающихся в едином ритме.

Кес ощутил, что вот-вот кончит, и понял, что больше не сможет сдержаться. Наклонившись вперед, он вновь сменил угол проникновения, чтобы входить в Эллу на всю длину плоти, при каждом толчке сталкиваясь телами. Прижав свой лоб к ее, втянул ее аромат, напрягаясь от приближающегося оргазма.

В итоге, она толкнула его за край, не прикосновением, а словом. Точнее тремя словами, которые сорвались с ее губ именно в тот момент, когда удовольствие, прокатившееся по телу, приблизило ее к пику в третий раз. Оргазм начался с крошечного содрогание ее естества, набирая силу, пока мышцы не сжали его плоть, словно в кулак, растягивая удовольствие.

– Я люблю тебя, – выдохнула Элла, и он взорвался, наклонив ее голову, а человеческие зубы стали клыками Стража.

Кес погрузил их в ее плечо с яростным удовольствием и примитивной мыслью: "моя". Зрение не помутнело, и перед глазами словно произошел взрыв ярчайшего фейерверка.

Он кончил, наполняя ее лоно при каждом толчке. И с каждым ударом возникало ощущение, что от души Кеса отрывали кусочек, но это было великолепно.

Теперь маленький человечек его. Элла принадлежала ему.

И он не намерен когда-либо ее отпустить.

Переводчики: inventia

Редактор: Shottik