Час спустя после своей очередной уборки, Эрин начала беспокоиться. Она надеялась, что все вернется к норме, но Блейк все–таки избегал ее. Он спустился, чтобы поздороваться с ней, и все. Он не сидел на диване, пока она складывала одежду, или не стоял, прислонившись к книжным полкам, пока она протирала пыль. Он не сказал ей, какую книгу писал и какую ищет статью, не спросил ее о занятиях. Ничего обычного.

Сегодня он одет в джинсы и рубашку. Обычно дома он ходит в спортивных костюмах, очень удобных, теплых и тонких от частого ношения и стирки. Он работает дома и почти не выходит на улицу. Плюс он сторонится общества, доставляющего такой же дискомфорт, как ношение повседневной одежды.

Она может только догадываться, что эта формальность – реакция на инцидент прошлой недели.

Возможно, теперь он чувствует себя незащищенным с ней, и хотя она не винит его, себя она чувствует жутко виноватой.

Не помогает и то, что у нее были отчетливые сны о нем и его члене две ночи подряд.

Во снах он говорил всё те же слова, но она была там, обнаженная перед ним, и она делала все, что он просил.

"Мастурбация с мыслями друг о друге – зараза, которую я подхватила", – сухо подумывает она.

Он вышел из кухни со стаканом воды, когда она туда вошла. Обеспокоенная и отчаявшаяся, она хочет сделать для него все более комфортным.

– Мистер Моррис, – зовет она. Когда он замирает, она смягчает голос. – Блейк, я хотела бы еще раз извиниться за то, что случилось в прошлый раз. Мне следовало уйти сразу же, когда я увидела, что вы делали... Ну, я просто удивилась, – поясняет она.

Теперь он тоже выглядит удивленным.

– Извинения приняты.

Он сверкает тем, что как она полагает, является заискивающей улыбкой, но она больше похожа на гримасу. Что заставляет ее вспомнить, как он выглядел во время экстаза. Черт.

Сейчас она действительно должна заткнуться, но она не может остановиться.

– Интересно, вы... то есть... вы думали обо мне... не так ли? – спрашивает она.

Его глаза расширяются, а губы сжимаются.

– Ну, просто, интересно... Это была просто мимолетная мысль или более... – Она замолкает.

Он выглядит не на шутку взволнованным, и она ругает себя за это.

– Эрин, – сдавлено произносит он. – Ты не чувствуешь, что я прошу делать тебя что–то... неуместное? Что я пытаюсь заставить тебя делать что–то... что–то, чего ты не хочешь?

– Нет! – в смятении восклицает она. – Конечно, нет. Я просто имела в виду что, ну, если бы вы были заинтересованы во мне, таким образом, я... – Она делает глубокий вздох и выпаливает: – Я не буду против этого.

– Ты... – осекается он.

Она отстраненно замечает, что его рука сжимает стойку так сильно, что белеют костяшки пальцев. Он наклоняется вперед, будто хочет подойти к ней, но затем останавливается.

– Ты уверена? Уверена, что не чувствуешь давление? Я бы никогда не захотел, чтобы ты чувствовала, будто обязана...

– Нет, нет, это не так, клянусь. И то же самое касается вас, если вы не хотите, пожалуйста, не чувствуйте, что должны...

– Если я не хочу, – ошеломленно повторяет он. Его глаза на мгновение затуманиваются, а затем впиваются в нее. Он шагает к ней, обходит вокруг и встает позади. Ее волосы встают дыбом, а кожу головы покалывает там, где находится его лицо, как если бы он прикасался к ней.

Он слегка проводит пальцем от ее макушки по волосам вдоль плеча и по руке. В этом прикосновении нет ничего откровенно–сексуального, но она находит его ужасно эротичным. Последние два дня в ней кипело повышенное возбуждение, и она чувствует себя взвинченной и нуждающейся.

– Пожалуйста, – всхлипывает она, шокированная, что произнесла это. Она считает себя гордой женщиной, вероятно, в ущерб своим интересам. Обстоятельства того, что она убирает дома, в то время как ее одноклассники гоняют на "Мерседесах" перед уроками, должны унизить ее, но ее это не трогает.

Она похожа на него – никогда не просит ни денег, ни выгоды, ни уж тем более секса. До этих пор она ждала, нуждаясь в нем, странное, но очень реальное чувство.

К счастью, он согласен.

– Боже, да, – выдыхает он ей в волосы. – Идем. Поднимемся наверх, там тебе будет удобней.

Он ведет ее наверх. Она замечает пыль, скопившуюся в углу, и внезапно вторгается реальность, она здесь, чтобы убирать, а не чтобы заниматься сексом, но она отбрасывает ее подальше. Она слишком долго и слишком сильно нуждалась в этом. Она хочет воспользоваться моментом без извинений перед собой или кем бы там ни было.

В спальне он закрывает дверь. Кроме них двоих в доме никого нет, но это добавляет интимности моменту. Эта встреча не случайная, но тайная. Она стоит, глядя на кровать, и с трудом сглатывает. Он подходит к ней сзади и снова зарывается лицом в ее волосы. Забавляясь, она мысленно отмечает запастись этим шампунем. Но затем жар его тела и его собственный древесный аромат окутывают ее, и она забывает об остальном.

Его руки бережно ложатся на ее плечи, затем скользят вниз к груди. Он накрывает ее ладонями через одежду, и на миг ее дыхание сбивается. Его руки опускаются к ее талии, затем ныряют под рубашку и бюстгальтер, чтобы коснуться голой кожи. Убираясь, она носит одежду для йоги, в которой так легко маневрировать, она достаточно эластична, чтобы предоставить ему свободный доступ.

Он ласкает ее грудь, поглаживая и пощипывая соски, пока они не начинают ныть. Останавливается, чтобы поднять ее рубашку и бюстгальтер, он возвращает руки на ее грудь – слава Богу. Его дыхание, горячее и частое, ощущается на ее плече. Какое зрелище – ее оголенная и покрасневшая грудь.

– Так прекрасна, – шепчет он.

Когда он щипает сильнее, она стонет. Ее бедра подаются назад в поисках трения, трения обо что–то. В ответ на ее непроизвольную мольбу он просовывает руку за пояс ее штанов и двигается к холмику, пока не находит ее мокрые складочки.

Когда его руки интимно касаются ее там, его рот дотрагивается до кожи на ее шее, слегка целуя и посасывая. Он продвигается дальше в нее в поисках ее влаги, его большой палец кружит и щелкает по клитору. Ее голова падает ему на грудь, когда она отдается наслаждению. Его пальцы скользят вниз в ее складки и проскальзывают внутрь, а его ладонь ласкает ее киску. Ее бедра дергаются, бездумно стремясь к кульминации.

Она попадает в водоворот удовольствия и облегчения. Ее насытившееся тело расслабляется напротив него.

Напряжение этих последних дней, и если быть честной месяцев, наконец, отпускает.

Он полностью раздевает ее и укладывает на постель. У нее нет сил его остановить.

Нет желания.

К тому времени, как она возвращается на землю, она уже лежит на кровати совершенно голая, а он стоит на коленях между ее ног. Она только мельком видит его изрезанное лицо и восставшее возбуждение, прежде чем он наклоняет голову и снова возносит ее до небес.

Он щедрый любовник, который доводит ее до оргазма 4 или 5 раз – она сбилась со счета. Он заставляет ее кончать снова и снова, ртом и своими пальцами.

– Да, да, вот так, – стонет он, когда она кончает.

Она вспоминает, как они обсуждали его работу или ее занятия в колледже. Он всегда яростно спорил и выигрывал дебаты, но когда побеждала она, он не выглядел злым или расстроенным, наоборот, он будто смотрел на нее с гордостью. Даже торжественно. Будто ее победа, была его победой. И сейчас ее экстаз, становился его экстазом. Он неумолим в своем стремлении к ее удовольствию, безошибочно понимая ее стоны и отзывчивость.

– Ты прекрасна, – бормочет он у ее горла. – Так чертовски прекрасна. Словно богиня. Словно воин. Будто ты можешь меня убить, и именно это ты и делаешь. Простой взгляд разрушает меня. Я люблю смотреть на тебя. Я мог бы вечно смотреть на тебя, распластавшуюся так. Откройся мне, мокрая и разгоряченная, навсегда, и мы никогда не устанем.

Она читает его статьи, трактаты и интервью. Его слова такие простые и ясные, наполнены сухим юмором, но таких слов она раньше не слышала. Эта почти "поэзия–любви–и–секса" плавит ее повсеместно.

Ее тело билось, изнывая от кульминаций, а сердце переполнено его щедростью.

Она хотела сделать что–то для него. Она хотела сделать для него все.

Эрин протягивает руку и касается его, вызывая у Блейка вздох. Пульсирующий ствол дергается от желания, но он отстраняется. Со своего места она не может дотянуться до него, после того, как он отодвигается.

Он снова касается ее, и она болезненно вздрагивает.

– Просто позволь мне доставить тебе удовольствие, – шепчет он. – Позволь мне удовлетворить тебя.

Его ласки становятся мягче. Она стонет, и ее ноги расслабляются, снова раскрываясь.

– Да, – бормочет он. – Да, вот так. Хорошая девочка.

Его пальцы раздвигают ее складки, блестящие и припухшие.

– Я заставлю тебя почувствовать такое удовольствие… – говорит он. – Такое удовольствие, что тебя не будет заботить, что это я.

"Погодите, что?" – Она пытается протолкнуться сквозь пелену страсти.

– Тебе будет так хорошо, что ты забудешь, что это я, – шепчет он, уставившись на ее раскрытые в приглашении ноги. – Ты не пожалеешь. Я не позволю тебе пожалеть, – обещает он.

– Остановись, – выдыхает она, и он одергивает руку. – Что... Что ты сказал?

Он качает головой, и чувственная дымка немного рассеивается в его глазах.

– Мне жаль, – говорит он. – Ты хочешь... остановиться? Ты закончила?

– Нет, я не хочу останавливаться, – отвечает она. – Я хочу продолжить делать это с тобой. С тобой! – раздраженно выдыхает она. – Ложись, – командует Эрин.

Он удивленно моргает, но слушается. Не давая ему возможности отвергнуть ее, она тянется и снова сжимает его член. А потом берет его в рот.

– О Боже, да, – кричит он, прямо как тогда, когда он удовлетворял себя, думая о ней.

Но на этот раз все происходит по–настоящему, и она собирается удостовериться, что он об этом знает.

Она смакует вкус его желания, выстреливающий ей на язык, и глубоко вдыхает мужской мускусный запах его тела. Его бедра дрожат. Вся эта мужественность и мощь дрожит под ее ртом. Это опьяняет ее.

Она берет его глубже, а затем почти до конца выпускает. Туда–сюда. Глубже и глубже. Ритмичное скольжение его члена между ее губ, похоже на песню.

Этот человек так добр и так любезен, и как так вышло, что он ставит свою ценность под сомнение из–за шрамов? Это нелепо. Те шрамы, полученные в бою солдатом, доказывают его отвагу и честь. Это еще один пример, как он защищал других, как когда он вступался за неслыханное количество людей в том, что он писал.

"Как он смеет... Как он смеет ставить под вопрос свою ценность?" – Он является всем, чего можно только желать найти в мужчине. – "Я люблю его… Что за черт? Откуда взялись подобные мысли?" – Она удивленно распахивает глаза, только чтобы обнаружить, что он так пристально смотрит на нее, будто может съесть в одиночку. Он выглядит таким свирепым и сексуально–устрашающим. Ее глаза расширяются от голода в его взгляде.

Сквозь возбуждение ему удается слегка улыбнуться и нежно коснуться ее щеки.

– Все нормально, – мягко произносит он. – Ты не обязана смотреть.

Он думает, что она не хочет смотреть на него, видеть его прекрасное лицо? Он думает, что она хочет притвориться, будто кто–то другой лижет и ублажает ее?

В ней растет злость. Злость на то, что он сомневается в себе. Он сомневается и в ней, думая, что она мелочная. Злость на безликих людей, которые изранили его внутри и снаружи.

Так не должно быть. Она докажет ему это. Даже если этот день – все, что у них есть, он узнает себе цену.

В отместку она сжимает губы и начинает сосать изо всех сил. Он приподнимает бедра и стонет, беспомощно закрывая глаза.

Она продолжает свой натиск, используя сильное всасывание и устойчивый ритм. Она берет его глубоко, слишком глубоко. Она практически касается им горла, пронзая его членом свой рот, но ей все равно. Она сосет и занимается сексом с ним так сильно, как только может, будто его член – это ее спасательный круг; возможно, так и есть.

Он толкается бедрами вверх, бездумно пытаясь войти глубже, прорваться дальше. Она пытается ему угодить, опуская голову ниже, упираясь губами в волосы у основания. Стон поднимается из глубины его горла. Она могла бы кончить только от этого звука, если бы ее руки были свободны, и она смогла бы коснуться себя, но они заняты. Его член практически душит ее, но это кажется таким незначительным.

Когда все заканчивается, он лежит в после оргазменном ступоре, протягивая руки вниз в поисках связи с ней. Дымка насыщенности проникает в нее. Она взбирается вверх по его телу и укладывается калачиком на сгибе его руки.