Следующие три недели прошли спокойно. Теперь, когда они с Рейфом снова стали любовниками, жизнь заиграла новыми красками.

После того как Рейф буквально заставил Джулианну умолять взять ее, она поняла, что эту битву проиграла. Обида мучила ее, и на следующую ночь, когда Рейф пришел в ее спальню и лег в постель, она попыталась воспротивиться, но поняла всю тщетность этого, едва он поцеловал ее, Джулианна поняла, что нет смысла врать самой себе. Она его хотела.

И все же во многих отношениях ее положение казалось сомнительным. Она любила и хотела его, но при этом находилась в тревожном ожидании: неизвестно, когда она наскучит Рейфу, сколь долго продлится его желание на этот раз. Его страсть к ней остынет, знала Джулианна, скорее раньше, чем позже, учитывая, какой толстой она скоро станет с этой беременностью.

Он хотел ребенка, в этом она не сомневалась, и похоже, его завораживали изменения, происходившие с ее телом. Она часто просыпалась и обнаруживала, что его рука лежит у нее на животе, словно он нуждался в постоянном контакте. Но Джулианна боялась, что главное для него — ребенок, а не она сама. Пусть Рейф занимался с ней любовью, он ни разу, ни слова не сказал о своих чувствах, и это его молчание говорило само за себя.

Вне постели их жизнь текла почти так же, как и раньше. Он целыми днями работал, она занималась домашними делами. Они вместе обедали, иногда куда-нибудь выходили и внешне производили впечатление типичной семейной пары.

Только Джулианна знала, что это не так.

Поэтому когда Мэрис написала и пригласила их с Рейфом к себе в гости, Джулианна с радостью согласилась, надеясь, что эта поездка поднимет ей настроение.

И теперь, выбираясь из кареты, остановившейся возле Уоринг-Кипа, она знала, что была права.

— Мэрис! — сияя, воскликнула Джулианна, торопливо пересекла засыпанную гравием подъездную дорожку и упала в объятия сестры.

Они с Мэрис обнимались, целовались и радостно смеялись. Было так хорошо снова оказаться вместе после стольких месяцев разлуки.

— О, как чудесно снова видеть тебя! — воскликнула Мэрис сияя улыбкой. — Я так рада, что вы смогли приехать на Рождество и провести его с Уильямом и со мной. Наверное, мы могли бы все поехать к родителям Уильяма в их имение, но там очень много родственников, и я подумала, что нам будет уютнее здесь. Мы все вчетвером съездим к ним завтра, на рождественский обед.

Мэрис замолчала и кинула взгляд на Рейфа, стоявшего рядом с каретой.

— Ой, хватит слушать мою болтовню! Пойдем, представь меня, — попросила она, беря Джулианну под руку. — Все еще поверить не могу, что ты вышла замуж. Твое письмо меня просто потрясло!

— Все бывает в жизни, — фыркнула Джулианна, поспешая за сестрой. — Мэрис, это Рейф Пендрагон. Мой муж.

Мэрис по-родственному обняла Рейфа. Тот ответил тем же.

— Очень приятно познакомиться, миссис Уоринг.

— Зовите меня просто Мэрис. Теперь мы как брат с сестрой, зачем эти церемонии?

Губы Рейфа изогнулись в искренней теплой улыбке, лицо просветлело.

— Прошу прощения, Мэрис.

— Ваше лицо кажется мне знакомым… О Боже, книжная лавка! Это был он, да, Джулс? Тот красавчик, которого мы там видели!

Джулианна старалась не смотреть на Рейфа.

— Угадала. Можно войти в дом? День, конечно, ясный, но все равно холодный.

— Ой, простите, я просто так разволновалась, когда увидела вас вдвоем! Входите. Выпьем горячего чаю, а уж потом вы пойдете в свою комнату. Уильям вернется с минуты на минуту. Он внизу, в конюшне. Одна кобыла жеребится.

Послышался хруст гравия под сапогами, и из-за живой изгороди, укрывавшей дом с северной. Начался новый круг представлений.

— Ну, как там Мэриголд? — спросила Мэрис, когда все четверо, наконец, вошли в дом.

Уильям заулыбался:

— Она теперь гордая мама и чувствует себя прекрасно. Жеребенок чудесный и очень сильный. Позже непременно спустись и посмотри на обоих.

Сняв плащ, Джулианна немного задержалась, чтобы оглядеться.

Двухэтажный георгианский дом, принадлежавший Мэрис и Уильяму, был красивым и уютным. В его интерьере уже чувствовалась рука Мэрис — новые обои в холле, в большой вазе мейсенского фарфора стоят веточки паслена с яркими оранжевыми ягодами, любимое растение сестры.

Тут Мэрис негромко удивленно охнула. Джулианна повернулась и увидела, что сестра уставилась на ее живот.

— Джулс, ты беременна?

Как Джулианна и предсказывала, за последние несколько недель живот ее заметно подрос, и теперь отрицать это было бесполезно. Кроме того, она в любом случае собиралась поделиться с Мэрис этой новостью.

Едва заметно улыбнувшись, Джулианна кивнула:

— Да.

Мэрис привстала на цыпочки:

— О, как чудесно! Но почему ты мне до сих пор не сказала?

— Ты еще не дала мне такой возможности.

— Ну, теперь-то у нас есть время! — Схватив Джулианну за руку, Мэрис потащила ее в сторону гостиной. — Садись и расскажи мне все-все!

Проведя в гостиной всего несколько минут, Уильям повел Рейфа в конюшню, чтобы показать новорожденного жеребенка. Женщин они оставили поболтать наедине. Едва они вышли, Мэрис засыпала сестру вопросами. Она очень радовалась при мысли о том, что была свидетельницей первой встречи Джулианны и Рейфа и начала их совместной жизни.

Решив, что куда проще не разрушать ее фантазии, Джулианна позволила младшей сестре думать все, что та хочет. Она, конечно, не рассказала Мэрис «всего-всего», но поведала вполне достаточно, чтобы удовлетворить ее любопытство.

Выслушав рассказ Джулианны, Мэрис сказала, что испытала огромное облегчение, а ведь она сильно обиделась, когда ее не пригласили на свадьбу.

— Но у тебя тогда был медовый месяц! — напомнила Джулианна.

— Ну да, но ведь до сих пор я не понимала, почему бы тебе не подождать несколько недель, пока мы не вернемся. А теперь знаю, в чем причина, так что все хорошо.

Вернулись мужчины, подали чай и сандвичи, и все четверо мило болтали, подкрепляясь.

Джулианна поняла одно: Мэрис очень счастлива в своем браке. Ее младшая сестренка то и дело улыбалась, кидая взгляды на своего мужа, а он смотрел на нее с такой же любовью. «Ах, если бы нас с Рейфом соединяли такие же чувства!» — думала Джулианна. Ведь, несмотря на то, что они вновь делили постель, в их отношениях почти ничего не изменилось.

Но сейчас она не будет об этом думать. Она приехала в гости к сестре, впереди чудесные рождественские праздники, и она собиралась получить от всего этого море удовольствия.

Рождество прошло восхитительно, с изобилием очень вкусной еды, весело и даже немного легкомысленно. Семейство Уильяма приняло Джулианну и Рейфа с радостью и сразу включило Рейфа в члены семьи. Что до пополневшей фигуры Джулианны, никто даже не заикнулся о своих подозрениях, дав ей возможность сообщить о будущем ребенке тогда, когда она сочтет нужным. У всех было праздничное настроение, и Джулианна позволила себе расслабиться и веселиться от души. Она с удовольствием притворилась, что в ее мире все в порядке и все тревоги и заботы остались где-то далеко-далеко.

Всю следующую неделю они с Мэрис провели, восполняя время разлуки, а Рейф с Уильямом либо ездили верхом по заснеженным полям, либо удалялись в тёплый кабинет Уильяма и там беседовали о войне и экономике.

Трапезы проходили очень приятно, за интересными разговорами, а вечера заполнялись пением, игрой в карты и разгадыванием шарад.

Джулианне с Рейфом предоставили общую комнату, и они засыпали в объятиях друг друга. Бесконечно нежный, Рейф занимался с ней любовью, стараясь, чтобы их никто не услышал, — он понимал, как при этом неловко будет себя чувствовать Джулианна в доме младшей сестры.

В последний день перед отъездом Джулианна вдруг поняла, как сильно ей хочется погостить здесь подольше. Пусть даже одной, потому что Рейфа в Лондоне ждали дела, которые нельзя было откладывать.

Оставшись наедине с ним в спальне перед обедом, она выбрала подходящую минутку для разговора.

— Пойдем вниз? — спросил Рейф, выходя из гардеробной и поправляя рукав своего превосходного сюртука.

Джулианна поцарапала ногтем полированный туалетный столик орехового дерева и повернулась на пуфике лицом к нему:

— Да, через минуту. Сначала я хочу с тобой поговорить. Рейф вопросительно посмотрел ей в глаза.

Она плотнее запахнула на плечах узорчатую голубую с золотом шаль и продолжила:

— Мне кажется, мы очень славно провели тут последние несколько дней.

— Ты права. Прекрасные каникулы получились.

Она кивнула:

— Я знаю, что ты не можешь больше откладывать возвращение в город, и понимаю, что ты человек очень занятой.

— А куда денешься? Но рад, что сумел выкроить время для отдыха.

— Зато мне совсем нечем заняться, вот я и подумала — может быть, мне остаться здесь еще ненадолго?

— Вот как? — Его голос не предвещал ничего хорошего.

— Здесь, в деревне, так мирно, так спокойно, — выпалила Джулианна, поигрывая концами своей шали. — Мне так хорошо рядом с Мэрис.

— Я этого не разрешаю, так что забудь о своем намерении. Мы вернемся в Лондон завтра, как собирались. Мы оба.

— Ты меня не понял. Я всего лишь хочу остаться здесь до тех пор, пока не родится ребенок.

— Нет, Джулианна, ты моя жена, и твое место рядом со мной. Если твоя сестра захочет навестить тебя в Лондоне, милости просим.

— Она же новобрачная! Она не может так надолго уезжать от Уильяма, как это будет выглядеть?

— Но ведь ты тоже новобрачная. И навсегда останешься моей женой, это не изменится до самой смерти. Я знаю, многие пары разъезжаются и живут отдельно. И если ты решишь, то сможешь уехать. Но ребенок, разумеется, останется со мной.

Джулианна топнула ногой:

— Я никогда не оставлю моего ребенка!

— В таком случае советую и дальше находиться рядом со мной. — С очень прямой спиной он протянул ей руку. — Вот теперь мы точно опоздали. Нужно спуститься до того, как твоя сестра и зять кинутся нас разыскивать. И улыбайся, если, конечно, не хочешь, чтобы они поняли, что между нами что-то произошло.

Оцепенев, совершенно не чувствуя голода, Джулианна встала, взяла Рейфа под руку и заставила себя улыбнуться, хотя больше всего ей сейчас хотелось разрыдаться.

Ледяной ветер забрался за воротник тяжелого пальто Рейфа, заставив его пожалеть, что он не сидит внутри кареты, а скачет верхом рядом. Но сейчас он предпочитал мерзнуть на ветру, чем оказаться в ландо рядом с Джулианной. Несмотря на то, что после ее заявления «желаю остаться у сестры» прошел почти день, эти слова по-прежнему ранили его. Правда, она сказала, что это расставание будет лишь временным, но недели разлуки имеют обыкновение превращаться в месяцы и даже годы.

А он-то думал, что отношения между ними улучшаются! Воображал как выяснилось, ошибочно, что Джулианне начал нравиться их брак.

Да, их союз с самого начала оказался непростым, но она вернулась в его постель, и он решил, что теперь она испытывает к нему нечто большее, чем просто долг.

В последнее время он позволил себе думать, что Джулианна, возможно, даже начинает его любить, но ее откровенное заявление вчера вечером развеяло все иллюзии. Руки Рейфа сильно сжали поводья, но он заставил себя расслабиться, чтобы не напугать коня.

Посмотрев в окно кареты, он позволил себе задержаться взглядом на гордом профиле Джулианны, на симпатичной шляпке с горностаевым мехом, оттенявшим ее смуглые щеки, и в груди снова возник тугой узел, как и всегда при виде ее завораживающей красоты. Мягкое, милое, нежное создание, не боявшееся, несмотря на последствия, встать и защитить тех, кого любит.

Женщина, которой можно только восхищаться. Женщина, которую нужно любить.

«И я ее люблю», — понял вдруг Рейф.

После Памелы он даже не предполагал, что сможет снова испытывать глубокиечувства к какой-нибудь женщине, но любовь пробралась к нему в сердце и захватила его врасплох, когда он меньше всего этого ожидал.

Вздохнув, Рейф наклонил голову, чтобы уберечься от порывов ветра. «Какое жалкое положение — любить женщину, которая, вероятно, ко мне равнодушна!»

Может быть, следовало разрешить ей остаться с Мэрис иУильямом, раз она этого хотела. Но до тех пор, пока он не разобрался с Сент-Джорджем, пока не обезвредил его, он не может рисковать безопасностью Джулианны. Пусть лучше она злится на него, но он любой ценой будет защищать Джулианну и их ребенка.

И конечно, Рейф не собирался позволить ей забрать ребенка и уехать. Он хорошо помнил, как мальчишкой тосковал по отцу, как радовался его нечастым визитам и минутам, проведенным вместе, хотя они всегда казались слишком короткими.

«Мое дитя будет знать обоих своих родителей, — поклялся себе Рейф, — несмотря на все трения между мной и Джулианной».

Он снова взглянул на нее, вздохнул и пришпорил коня.