Пролог

— Итак, я объявляю новый отдел в супермаркете Геттисона открытым! — Карл Геттисон взял ножницы и разрезал узкую ленту, державшую занавес перед стеной с росписью. Вспышки фотоаппаратов и кинокамер и аплодисменты последовали за толпой людей, устремившихся в отдел. Кэрол, держась рядом с Фрэнком, поймала его улыбку.

— Кэрри, Кэрри, пошли! — Дорис и Брайан тащили ее вперед. Они боялись, что кто-то захватит их места. Брайан, решивший быть первым капитаном, влез на сиденье космического корабля, а Дорис вскарабкалась на спину деревянной лошадки.

— Кэрри, блестящая живопись! — восхищенно воскликнула миссис Элиот. — А что теперь ты собираешься делать? Хороших мест не хватает. Из последней фирмы, куда я обращалась, мне даже не прислали традиционного письма с извинениями.

— Это ужасно неприятно, — посочувствовала Кэрол. — Я еще не знаю, чем займусь.

— Может, тебя заинтересует: одна моя подруга увидела оформленные тобой детские комнаты, покрывала и подушки на постелях и надеется, что ты сделаешь что-нибудь подобное для троих ее детей. Она готова платить сразу же. Вот ее телефон.

— Я ей позвоню. — Кэрол убрала записку в сумку. К ним приближался Фрэнк. От возбуждения его глаза стали еще ярче.

— Двойняшки веселятся! Спасибо, что привели их, миссис Элиот. Кэрол, фотограф хочет запечатлеть тебя около стены.

— Я должна это сделать, Фрэнк?

— Да. Не тряси головой — эти кудри возбуждают мою мужскую фантазию. Кэрри! Ты заслуживаешь признания. Анна и Крис были только ассистентами. Это определенно твоя работа. Кроме того, дед предпочитает такой вид рекламы. Это поможет тебе найти работу. Ты выглядишь потрясающе, Кэрри! — голос Фрэнка зазвучал низкими нотами. — Я никогда еще не видел тебя в костюме, изумительные ноги! Это как раз тот случай, когда многое теряется от мужского стиля одежды.

Кэрол засмеялась и тронулась с места, чтобы отвлечь его внимание.

— Узнаешь материал костюма? Это шелк со льном из твоего отдела. Я не устояла против золотого цвета. И была подходящая отделка. К тому же я решила надеть сегодня что-либо менее профессиональное, чем респиратор!

— Ты сама его сшила? Мой яркий Одуванчик — потрясающий художник! А ты встречалась и сегодня со своими помощниками?

Кэрол кивнула утвердительно и скользнула на место рядом с Крисом и Анной. Фотограф работал, когда она отвечала на вопросы репортеров. По его предложению, Дорис и Брайан присоединились к ним. Было сделано фото двойняшек с их матерью и портретами на стене. Когда репортеры, операторы и фотографы уехали, Кэрол вспомнила о предложении Криса и Анны вместе пообедать. У Анны до лекций оставалось совсем немного времени.

— Моя дорогая Кэрол, вы выглядите очаровательно! — К ним подошел Карл Геттисон. — Спасибо за работу! Это настоящая живопись! Я наблюдал за детьми. Самые глазастые получали истинное удовольствие, находя спрятанные изображения животных.

— Я хочу попрощаться с вами, мистер Геттисон, — начала Кэрол. — До свидания! У меня ощущение, что мы расстаемся ненадолго!

Продавщицы детских отделов подошли поговорить с Геттисоном-старшим. Кэрол огляделась вокруг, ища глазами Фрэнка. Он разговаривал с какой-то журналисткой, и даже на расстоянии в несколько метров было видно, как действует его обаяние. Брайан махнул ей, промчавшись на игровую площадку, и у Кэрол сжалось сердце. Она вспомнила их первое посещение магазина. Как давно это было! Но она помнила все, как будто это было только вчера.

 

Глава 1

— Кэрри, Кэрри, какие красивые! Я хочу эти!

Кэрол улыбнулась двойняшкам и, подхватив девочку, ловко усадила ее на диванчик.

— Потерпи чуть-чуть, Дорис. Надо же их померить.

Через плечо она увидела, что к ним приближается новый продавец.

— Доброе утро, мадам. Извините, наша сотрудница задержалась. Вы ведь хотели эти туфельки?

Крошечные туфельки уютно, как в гнездышке, устроились в большой ладони мужчины. В другой руке он нес три маленькие коробки для обуви. Продавец улыбнулся темноволосым двойняшкам. Глаза детей широко открылись, взгляды поднимались выше и выше, пытаясь охватить подошедшего целиком. Кэрол поняла удивление малышей. Мужчина, стоящий перед ними, был шести футов ростом, атлетического телосложения. Такого легче представить на спортивной площадке, чем служащим в офисе или магазине. Костюм из прекрасной серой шерсти — верх портновского искусства, простая белая рубашка, но прошитая на манжетах золотой нитью, идеально подобранный галстук цвета темного бургундского. Маленькая буква «Г», вышитая на галстуке, свидетельствовала о принадлежности к штату служащих огромного универмага Геттисона.

Кэрол невольно почувствовала восхищение и тут же презрение к себе за то, что поддалась этому чувству. Можно представить, как усмехнется этот загорелый красавец, увидя ее реакцию: мужчина знал, как неотразимо действует на женщин. Тщательно причесанные волосы, одежда — все говорило о самоуверенности. Он был воплощением респектабельности. Для таких главное — деньги и успех. Остальное отбрасывается прочь.

Продавец наклонился, измеряя крошечную ножку Дорис, и вдруг в зеркале его глаза встретились со взглядом карих глаз Кэрол. На мгновение показалось, что они читают мысли друг друга. Ощущение было странным. Непонятная недоброжелательность мужчины вызывала тревогу. Хотелось скорее забыть о нем. Расстроенная этими мыслями, Кэрол повернулась к маленькому Брайану. Ребенок улыбался так ласково, что хорошее настроение вернулось.

В конце концов мне все равно, что думает этот лощеный Адонис, решила девушка. Подняв руки, она поправила прическу. Множество узеньких красных ленточек, каким-то хитрым образом вплетенных в длинные, волнистые золотые волосы, развевались вокруг ее головы. Кэрол нравилось, как она выглядит: пальто в стиле «трубадур» с широкими рукавами было сшито из разноцветных лоскутков. Изумительное сочетание карминного, оливкового и сапфирового цветов создавало ощущение радости. Под пальто был простой длинный свободный свитер и колготки оливкового цвета. Тепло и практично для работы няней и отвечает ее собственной фантазии и чувству цвета.

Несмотря на сдержанную, мягкую, элегантную обстановку обувной секции магазина Геттисона, лучшего городского универмага, у Кэрол возникло ощущение своей неуместности — рок-ансамбль на похоронах. Так неуютно среди серебристо-серых стен с узкими красными полосками, примерочных, отделанных превосходно отполированным розовым деревом и бронзовым литьем. Если бы мать двойняшек не поручила ей купить обувь именно в этом универмаге, где у нее был открыт счет, она могла бы пойти с детьми в другой магазин, где считаются с возрастом и потребностями ребенка. И персонал более приятный.

Кэрол поняла, отчего расстроилась. Продавщица, которая сначала их обслуживала, была знающей и доброй. Дорис вела себя при ней как ангел. Мужчине она вначале тоже улыбалась с удовольствием, хлопая ресницами, пока он снимал мерку. Но в тот момент, когда увидела черные туфельки, закапризничала.

— Хочу красные туфельки! — Дорис упрямо вздернула подбородок. — Как у Кэрри!

Девушка увидела, как взгляд продавца скользнул к ее собственным красным ботинкам и проследовал выше по ногам. Слишком поздно она увидела, что свитер задрался, видимо, когда она усаживала Дорис на диванчик.

Одобрительная улыбка заиграла на привлекательном лице незнакомца. У Кэрол перехватило дыхание, когда голубые глаза мужчины вызывающе оглядели ее. Она не осмелилась поднять глаза, когда он лениво выпрямился во весь рост.

Как будто дуга высокого напряжения протянулась между ними. Словно защищаясь, Кэрол подхватила Брайана на руки. Сердито сдвинула брови и попыталась успокоиться. Нужно прекратить фантазировать. Мужчина был, конечно, красив, но… не в ее вкусе. Слишком сладкая улыбка. Просто взбитые сливки или яблочный пирог.

— Кэрри, я хочу красные туфельки! Ну, пожалуйста! — Большие глаза Дорис были полны мольбы. Голос ребенка вывел девушку из задумчивости. Заерзал Брайан, пытаясь высвободиться из ее рук. Кэрол позволила ему это, обдумывая просьбу Дорис. Мать двойняшек ничего не говорила о цвете. Будут ли сочетаться красные туфельки с одеждой девочки?

Продавец ушел, унося туфельки, и она длинно и порывисто вздохнула. Оказывается, инстинктивно все это время она сдерживала дыхание. Тут Кэрол заметила, что красное сиденье диванчика испачкано уже засохшей глиной. Вынув бумажную салфетку, она стала вытирать пятна, посматривая, чем заняты двойняшки? Брайан уткнулся в какую-то книжку, а Дорис вертелась перед зеркалом, разглядывая свой нарядный костюмчик. Кэрол стерла остатки глины. Заметив блестящее латунное ведро для мусора рядом с прилавком, подошла и выбросила бумагу; обернувшись, она пришла в ужас. На полной скорости Брайан ковылял прямо к эскалатору. Появившийся продавец сразу же оценил опасность, и они, чуть не столкнувшись, оба бросились к малышу.

— Мадам, эскалатор опасен!

— Скажите это Геттисону! Как можно было разместить детскую секцию рядом с эскалатором, — огрызнулась Кэрол злым и испуганным голосом. Неожиданная близость мужчины подействовала на нее ошеломляюще, как вспышка. Было видно, что он прекрасно понял это и, вернувшись к прилавку, был подчеркнуто холоден. Кэрол решила немедленно уйти, но поняла, что, покинув магазин, только подчеркнет этот маленький инцидент. Кроме того, было бы непрофессионально, да и нечестно уйти с обувью для Брайана, ничего не купив Дорис. Поэтому она усадила мальчика в коляску и пристегнула, не обращая внимания на его громкий протест. Потом оглянулась, ища глазами Дорис, и увидела ее лежащей на диванчике и сосредоточенно и усердно отдирающей пуговицу обивки.

— Дорис, пожалуйста, не надо! — Кэрол посадила свою питомицу и попыталась отвлечь ее туфельками. Девочка хоть и разрешила примерить их, ревела при этом как молодой бычок, запертый в загоне. Продавец опустился перед девочкой на колени, как принц из сказки «Золушка». Его пальцы были ловки и проворны. И вот уже туфельки надеты на ножки. Дорис вскочила, сияя улыбкой.

— Смотри, Кэрри! — Она, забавно пританцовывая, пошла по кругу, демонстрируя обновку и восхищаясь новыми туфельками. — Красные туфельки!

Продавец поднялся.

— Прекрасно сидят! Дочка, как и мама, умеет ценить цвет.

Кэрол хотела сказать, что Дорис не ее дочь, но, почувствовав пренебрежение в его голосе, обиделась и изобразила на лице искусственную улыбку.

— Серости вокруг более чем достаточно! — Кэрол наклонилась, внимательно рассматривая туфельки. Сидели они замечательно.

— Ты будешь носить их, Дорис? — Девчушка восторженно закивала, и Кэрол выпрямилась. Наконец-то они смогут уйти!

— Прекрасно, мадам. Я упакую это для вас. Как вы заплатите — чеком или наличными? — Он быстро и умело упаковал коробку, подготовил чек. И тут Кэрол увидела на дне коробки цену. Внутри что-то оборвалось. Она и представить не могла, что детские туфли могут быть такими дорогими. Ну почему она не спросила цену заранее?

— Подождите! Такая цена?! — Продавец удивился. — Это больше, чем я могу заплатить!

— Мадам, стоимость зависит от качества. — Кэрол ощетинилась. — Это самая лучшая обувь для малышей! — продолжал продавец. — Они не такие уж дорогие, если учесть первоклассную кожу и великолепную отделку. Превосходный образец из нашей экспортной партии.

Дорис, прихорашиваясь, рассматривала свои туфельки в большом зеркале, подпрыгивая от восторга. Кэрол даже затошнило от страха. Девочка была так счастлива, вся светилась! Она редко о чем-либо просила. Попробуй сейчас ей объяснить! Крик будет на весь магазин. Кэрол вздохнула. С того момента, как появился этот продавец, на нее посыпались неприятности. Ладно, что же делать. Надо взять себя в руки. В конце концов он здесь, чтобы помогать ей!

— Извините. Есть у вас красные туфли того же размера, но дешевле?

— Конечно, мадам, — продавец указал на две коробки, которые принес раньше, и повернул их так, чтобы была видна цена. — У этой пары та же колодка. Должны хорошо сидеть.

— Дорис, подойди сюда, дорогая, я хочу примерить еще одни туфельки. Они красивее.

Малышке стало любопытно. Кэрол подхватила ее, крепко обняла и посадила на диванчик. Потом показала новую коробку. Дорис развеселилась и захихикала, найдя в ней пакетик с изюмом, который Кэрол только что положила туда. Она занялась пакетиком, а Кэрол быстро и незаметно убрала дорогие туфли в коробку. Достав новые туфельки, она попыталась надеть их на ножку Дорис, но ее подопечная согнула ступню, упрямо не желая даже смотреть на них. Нервы Кэрол не выдерживали. Вот-вот должен был начаться скандал.

— Этот ярко-красный цвет просто чудесен, — продавец рассматривал туфли, казалось, не глядя на ребенка. Он повертел в руках каждую в отдельности, потом передвинул торшер поближе, направив свет на ножку Дорис. На свету они блестели неотразимо. — Дай-ка я надену их на твои ножки. Они у тебя такие изящные. — Его улыбка могла служить прекрасной рекламой зубной пасты. — И такие Хорошенькие кружева на твоих носочках.

Да, этот мужчина, видимо, становился неотразимым, когда хотел. Он разговаривал с Дорис, словно со взрослой женщиной, осыпая ее комплиментами. И хотя малышке было всего три года, это подействовало, решительный протест был мягко сломлен. Девочка заерзала и выставила одну ножку, позволяя примерить туфельку. Посмотрела на нее, потом на продавца. Тот торжественно кивнул, будто она покупала картину за миллион долларов. Грациозно, словно награждая продавца своей благосклонностью, Дорис вытянула вторую ножку. Уже обутая, она встала и побежала к зеркалу, сделав перед ним пируэт. Увидев улыбку Кэрол, подбежала к ней и обняла.

— Новые туфельки! — восклицала малышка.

— Спасибо! — поблагодарила Кэрол продавца, оценив его мастерство. — Мы их берем.

Она предпочла бы скорее забыть сегодняшнее посещение магазина. Но все хорошо, что хорошо кончается. Пока Кэрол усаживала Дорис рядом с братом и пристегивала ремешками к прогулочной коляске, продавец подготовил чек. Кэрол расписалась и с облегчением направилась к лифту.

До ленча еще оставалось время, и можно заскочить повидать Анну. Вернуть ей последние записи и книги. Кэрол и Анна дружили с восьми лет, когда вместе с матерью, братом и сестрой Кэрол приехала в этот город на Южном побережье Новой Зеландии. Их дружба началась с рисования. Как они радовались, узнав, что другая так же увлечена живописью. Теперь им девятнадцать лет. Анна изучала дизайн, а Кэрол училась самостоятельно, читая учебники и конспекты подруги. Удобнее всего было забирать и возвращать книги и тетради, когда она ездила куда-нибудь на машине.

Лифт посвистывал, начиная движение или останавливаясь на этаже. Они быстро спустились, и Кэрол покатила коляску мимо соблазнительного для малышей прилавка, устремляясь к главному выходу. Знакомая высокая фигура в сером костюме преградила им путь. Продавец! Кэрол смотрела на него удивленно. По-видимому, ему пришлось бежать вниз, чтобы их догнать, но дышал он совершенно спокойно.

— Извините, мадам, не могли бы вы вернуться в магазин со мной? — Голос был спокойный, но властный.

— Да, могу. Но зачем? Сейчас время ленча, и мне пора кормить детей, — огрызнулась Кэрол.

— Не думаю, что вам захочется обсуждать воровство здесь.

Воровство? Обвинение потрясло ее. Совершенно онемев от неожиданности, она позволила продавцу взять коляску и привести их в какую-то комнату внутри магазина. Он жестом предложил ей сесть, но Кэрол отрицательно покачала головой и сжала ручку коляски так крепко, как будто от этого зависела ее жизнь. Уже устав сидеть, оба малыша начали стучать ногами по перекладине. Голодный Брайан к тому же начал лягаться. Кэрол наклонилась, пробуя придержать его немного за ноги. Не хотелось, чтобы новая обувь поцарапалась прежде, чем родители увидят ее.

— Ваш мальчик тоже обут в новые туфли, и то, что вы закрываете их руками, не поможет. Они из нашего магазина. Я видел наш код на подошве.

— Я не понимаю… — Кэрол еще больше нахмурилась.

— Будет гораздо проще, если вы признаетесь, что не заплатили за эти туфли.

— Ведь вы знаете, что я не платила наличными. Вы вписали стоимость в чек. — Под его пристальным взглядом она пыталась не показать свою растерянность.

— Я продал вам и записал только одну пару, мадам.

— Но они двойняшки! Мы купили две пары! — В ее голосе звучал протест. — Чек! Там должны быть вписаны обе пары! — Она стала рыться в сумке, ища кошелек, но как назло он провалился на самое дно. Под руку попадались то салфетки, то одежда, то любимая игрушка Дорис — Мистер кролик. Наконец вместе с пластиковой карточкой она нашла сложенный вдвое чек. Посмотрев на него, Кэрол не на шутку рассердилась. В чек была включена только одна пара туфель.

— Думаю, это ваши, — продавец поднял за шнурки запачканные старые спортивные тапочки и бросил их на стол. Словно еще одно обвинение, брошенное прямо в лицо! — Воровать в магазинах очень плохо, но использовать для этого детей отвратительно! Пропажа обнаружена. Скажите мальчику, что нужно поменять туфли на его тапочки.

От злости кровь запульсировала в висках.

— Это какое-то недоразумение! — Кэрол оглянулась, как бы ожидая помощи, но помещение было пусто. — Не понимаю, как это случилось!

Выражение лица мучителя ясно показывало: он абсолютно уверен в ее вине. Кэрол начала судорожно вспоминать все события дня с самого утра… Вдруг вспомнила — продавцы поменялись. Кэрол выпрямилась.

— Я знаю, как произошло это недоразумение. Вы сделали ошибку.

— Ошибку? Я?

В голосе слышалось негодование. Ничего себе! Значит, он может думать, что она — воровка, а ей нельзя даже допустить, что он ошибся.

— Нас обслуживали два человека, — начала объяснять Кэрол. От возбуждения ее щеки разрумянились. — Сначала невысокая темноволосая женщина лет сорока, очень приятная. Я уже решила, что она, по-видимому, забыла о нас, но тут появились вы. Именно вы не записали первую пару в чек.

— Да, ошибка возможна, — признался он неохотно. — В таком случае я должен извиниться. Но прежде нам нужен другой чек… — Он передернул плечами от раздражения и вышел из комнаты.

Пока он отсутствовал, Кэрол возила коляску взад-вперед, пытаясь успокоить скулящего, усталого, страшно голодного мальчика. Счастье еще, что Дорис заигралась со своим кроликом и помалкивала.

— Миссис Элиот? — послышался вопрос.

Язвительно вежливый продавец появился, держа в руках чек и карточку, сравнивая подписи на них. Кэрол думала, что сначала он спросит имя, но он опять ошибся.

— Я не миссис Элиот. Я — Кэрол Адамс, няня малышей. Вы найдете у себя в картотеке подтверждение того, что я имею право использовать карточку для покупки детской одежды. Я объяснила это первому продавцу.

— Вы понимаете, что вашу подпись можно проверить? — Он был ровен, потрясающе вежлив и непоколебимо уверен, что она постоянно занимается обманом. Кэрол читала это на его лице. — Не пытайтесь меня надуть, мисс Адамс, — медленно и веско проговорил шестифутовый красавец.

Возбужденной и усталой Кэрол вдруг представилось, как она, приподнявшись на цыпочки от усердия, безуспешно пытается надуть через тонкий резиновый шланг продавца-атлета. Губы девушки дрогнули. В изумлении она увидела то же движение и у мужчины, когда он взглянул на ее хрупкую фигурку.

— Неудачный выбор слов, — выразил он ее мысль. — Чеком займутся немедленно. — Он нажал на звонок, и мгновенно возник посыльный по этажу, как из воздуха.

— Да, мистер Геттисон? — посыльный заискивающе улыбнулся. — Чек? Разумеется, мистер Геттисон.

Геттисон из семейства Геттисонов! Да, недаром ее так удивила эта фигура за прилавком. Слишком она респектабельна. Конечно, он закончил университет, изучил экономику, получил степень, путешествовал по миру с любящими родителями. А теперь проходил ознакомительный курс розничной торговли в семейной фирме. Кэрол тут же представила, как он рассказывает друзьям о женщине, которая пыталась получить бесплатно две пары детских туфель — одну по чужой карточке, другую — подменой старой на новую обувь!

Теперь Геттисон занялся карточкой. Интересно, как он определит — занималась ли она этим раньше или нет? Злость и раздражение переполняли ее. Через некоторое время Кэрол решила, что посыльный, по-видимому, проверяет все существующие карточки. Дорис вдруг заплакала. Брайан, балуясь, щипал бедного кролика. Терпение Кэрол было на исходе. Она вернула кролика девочке, а Брайану сунула в руки другую игрушку — Мистера киви, но малыш заревел и оттолкнул его. Кэрол бросила игрушку обратно в сумку.

— Кэрри! Я хочу есть!

— Великие души переносят страдания молча! — автоматически проговорила она фразу Шиллера. И увидела, как изумленно взглянул на нее мужчина.

— Неужели так долго проверить чек? — спросила Кэрол.

Шанс провести несколько минут с подругой был упущен. Теперь она могла только завезти книги и тут же уехать.

— Если все в порядке, это обычно занимает три минуты, — ответил он.

Сомнение угнетало Кэрол. А что если хозяйка не внесла в копию образец ее подписи? Она пыталась успокоить себя тем, что миссис Элиот — деловая женщина, таких ошибок она не совершает. Минуты тянулись бесконечно. Брайан плакал не переставая. Он привык есть вовремя, и теперь его не успокоить, на крайний случай у нее с собой был бисквит, но Кэрол знала, что на ленч приготовлены овощи, и медлила, не желая портить аппетит ребенку. Прошла целая вечность. Кэрол взглянула на часы и испугалась. Истекал срок ее парковки. Штрафной талон — это было бы последней каплей.

Можно, конечно, не отдавать талон хозяевам, а заплатить самой, но ее бюджет не предусматривал такой траты.

— Полагаю, мы ждали достаточно долго. Теперь мне еще платить по счетчику. Я оставляю туфли. Отложите их. Мистер или миссис Элиот приедут и заберут их… если они вообще захотят теперь что-либо здесь покупать.

Прежде, чем двойняшки поняли, что случилось, она стащила с них туфли и с грохотом швырнула их на стол. Негодующий плач Дорис достиг полного крещендо, но Кэрол с пылающим лицом покатила коляску к двери. Пронзительный крик, достигший на улице мощности сирены, излился в шумные рыдания и протесты внутри машины. Кэрол, виноватая в том, что не объяснила детям ситуацию, пыталась успокоить ревущую Дорис и скулящего от голода и усталости Брайана. Решив сейчас не завозить книги, Кэрол сосредоточилась на дороге, благословляя Бога, что Элиоты живут близко от города. Дома ленч согрел сердце Брайана, но Дорис вдруг оттолкнула свою тарелку и вновь расплакалась. Пытаясь ее успокоить, Кэрол взяла девочку на руки и крепко прижала к себе.

А начинался день так хорошо! Восход был похож на театральную декорацию — темно-синее небо, на его фоне оранжевые и розовые мазки тумана, подсвеченные восходящим солнцем. Интенсивность цветов привела Кэрол в восторг. Она наблюдала эту картину, ожидая, пока мать выйдет из ванной комнаты. Зимнее утро было не слишком холодным, и можно было добираться до дома Элиотов на велосипеде. Даже ветер был попутный, и она примчалась немножко раньше. Как обычно, двойняшки восторженно встретили ее и тут же приклеились к ней. День проходил гладко, по заведенному порядку. Кэрол вместе с детьми с нетерпением ожидала поездки в город. Респектабельный Адонис, мистер Геттисон, превратил утро в кошмар. Ему не следовало бы руководить семейным магазином. Теперь она вряд ли когда-нибудь еще захочет туда зайти.

Неужели он всерьез решил, что она стащила карточку миссис Элиот и потом, чтобы улизнуть, сочинила про счетчик… как будто это так же легко проделать, как ему подумать.

Но как странно! Даже с Анной, самой близкой подругой, Кэрол редко обменивалась мыслями. А тут мужчина, только что встреченный, да еще и не симпатичный ей, читает ее мысли. Одно утешает — ему не очень-то нравится прочитанное!

Несмотря на все утешения, Дорис продолжала всхлипывать. Кэрол посадила девочку на место, но та опять оттолкнула тарелку. Зато Брайан до блеска очистил и свою и сестренкину. Кэрол умыла мальчугана и уложила его в кроватку. Не успела она выйти из комнаты, как ребенок уже спал. Кэрол вернулась в столовую и подошла к бледной, измученной Дорис.

— Иди ко мне, малышка. — Кэрол посадила ее на колени и крепко обняла. Две большие слезы скатились по щечке ребенка. — Милая моя, ты получишь красные туфельки! Обещаю!

Нет, ее гордость не стоит таких душераздирающих переживаний.

— Я позвоню твоей мамочке или папочке, они заберут их из магазина. А если нет, я сама захвачу их по дороге домой. Если даже мне снова придется столкнуться лицом к лицу с этим мистером Геттисоном.

— Я не хочу туфли! Хочу Мистера кролика! — слезы полились ручьем.

На несколько секунд Кэрол остолбенела. «Хочу Мистера кролика!» — эхом отдалось в голове. Она перевернула свою сумку, разбрасывая одежду, игрушки, мелочи. Мистера кролика не было. Смутно припомнилось, что в последний раз она видела игрушку в комнате Геттисона. Оказывается, Дорис протестовала не из-за потери новых туфель, а из-за разлуки с любимым кроликом.

— Дорис, я не поняла! Прости меня, моя любовь! Я позвоню сейчас же в магазин, только сначала давай ляжем спать.

Кэрол надеялась, что игрушка еще там. Через минуту, когда всхлипывания затихли, она отыскала номер в телефонной книге.

— Мистера Геттисона, пожалуйста.

— Мистера Геттисона сейчас нет. Соединить вас с его секретаршей? Или вы перезвоните?

Кэрол помедлила. Ее просьбу могли и не выполнить.

— Нет, подождите. Пожалуйста, соедините меня с администратором первого этажа.

Пронзительные звуки музыки, слышные в трубке, раздражали Кэрол. Объяснять потерю игрушки пришлось дважды, и девушка вздохнула облегченно, когда администратор, наконец поняв ее, обещал поискать. Ждать пришлось долго.

— Извините, но я не нашел никакой игрушки. Может быть, кто-то из детей взял ее? Я запишу ваш номер телефона. Вдруг ее вернут…

Расстроенная Кэрол продиктовала номер и положила трубку. В детской снова захныкала Дорис. Кэрол пошла на кухню, поставила кофейник и сделала себе несколько бутербродов. Она проглотила, не чувствуя вкуса, только один, когда, нарушая ее покой, послышались рыдания. Это невозможно было вынести. Ясно, ребенок сам не успокоится. Кэрол пошла и взяла ее на руки, крепко прижала к себе и стала напевать нежную колыбельную песню.

Ничего не помогало. Девочка судорожно вздрагивала от каждого всхлипа. Слезы текли так, что плечо Кэрол стало мокрым. Все попытки успокоить встречали сопротивление. Тогда Кэрол начала придумывать приключения кролика в обувном магазине. Каждый раз, как она произносила «Мистер кролик», всхлипы приостанавливались, потом стали понемногу затихать. Успех был налицо.

Кэрол достала свой альбом и цветные мелки. Быстрыми движениями набросала на заднем плане магазин, двойняшек в коляске, Мистера киви и прилавок. Девочка засопела и завозилась у нее на коленях, устраиваясь поудобнее. Малышке захотелось узнать, что произошло с ее игрушкой. Кэрол стала изображать подробности, продолжая при этом непрерывно болтать. Вот Мистер кролик в коробке, вот украдкой выглядывает из-за большой пальмы рядом с лифтом.

Влажными пальчиками Дорис стерла следы слез с лица.

— Нарисуй Мистера кролика еще, Кэрри!

— А ты мне помоги.

Дорис кивнула. Кэрол нарисовала кролика разноцветным, как подсказывала девочка: голубые с белыми полосками штанишки, розовый жакет, белое тельце. Одно ушко загнуто и свисает, раскрашенные глаза и рот. Дорис даже засмеялась, когда Кэрол нарисовала на лапке пятнышко от тыквенного супа.

Девочка была очень довольна, убедившись, что Мистер кролик в безопасности.

— Нарисуй дядю, Кэрри! Он знает моего кролика.

Несколькими резкими линиями Кэрол набросала портрет мужчины, но Дорис он не понравился. Тогда она нарисовала то же лицо в карикатурном виде — голубые глаза, темные нахмуренные брови, подчеркнув еще не оформившиеся морщины.

Дорис издала коротенький смешок.

— У тебя смешной дядя. Нарисуй еще.

Кэрол помедлила, сама удивляясь, как это у нее получилось. Уставясь на пустую бумагу, она представила себе круглую стенную фреску и начала рисовать на ней смешных животных, обувая их в туфли и ботинки. Когда дело дошло до желтого мелка, чтобы закончить туалет веселого львенка, ее маленькая наблюдательница на коленях потянулась и обмякла, уронив ручки, совсем как ее игрушечный кролик. Боясь спугнуть сон, Кэрол баюкала малышку. Ее веки еще были приоткрыты, и это беспокоило Кэрол. Дорис прошептала, уже окончательно засыпая:

— Кэрри найдет моего кролика…

Девушка могла только надеяться, что не разочарует эту милую крошку, так верящую в нее. Если бы это случилось с Мистером киви! Брайан поскучал бы, конечно, но потом занялся другой игрушкой. Но Дорис! Ей было трудно расстаться с кроликом даже во время мытья. Кэрол помнила громкий протестующий крик, когда она ошиблась, повесив сушить кролика не веревку. Кролик сопровождал Дорис повсюду. Приходилось каждый раз проверять — на месте ли он. И вот, пожалуйста, неожиданная потеря! А если игрушка не найдется? Кэрол могла бы сделать другого кролика, но полюбить нового без тысячи объятий, тисканий и купаний было невозможно.

Звук подъехавшей машины усилил огорчение девушки. Мистер Элиот обычно заезжал на несколько минут, чтобы повидать малышей, если оказывался поблизости. Но в последнее время его дневные посещения участились и изменилось отношение к ней. Кэрол убеждала себя, что это просто ее выдумка, чрезмерная чувствительность и совпадения. Никакого нового отношения нет. Но последние несколько визитов пришлись на время после ленча, когда дети должны быть в постели. И мистер Элиот знал это. Потом вдруг он поинтересовался — есть ли у нее дружок, сделал несколько неприличных замечаний, начались как бы случайные прикосновения. Кэрол стала сомневаться, справится ли с ситуацией, и поделилась своими опасениями с Анной. Та, со свойственной ей прямолинейностью, посоветовала записаться на курсы самообороны. Скоро Кэрол поняла, что хозяин ей отвратителен. Супружеская неверность разрушила ее собственную семью. Она еще помнила ссоры и перепалки родителей. А стоило закрыть глаза, перед ней, как живые, вставали семейные сцены.

Когда отец ушел, ссоры прекратились, но остался иссушающий душу опыт. Прошедшие годы не смягчили ее чувств. Все равно она оставалась покинутой, брошенной дочерью, причем старшей в семье, и понимала трудности матери. Каково ей в одиночку поднимать троих детей. Кэрол знала, как облегчает их жизнь ее зарплата.

Многие юноши пытались ухаживать за ней, назначали свидания. Но ни с одним знакомым парнем она еще не была близка. Ничего большего, чем легкое волнение, она не испытывала. В ней жила внутренняя уверенность и решимость найти мужчину, на которого можно положиться. Поэтому реакция на респектабельного, сурового и противного мистера Геттисона удивила ее.

Ребенок на коленях пошевелился, и Кэрол решила, что настало время выяснить отношения. Ее защитой будет спящая Дорис. Мистер Элиот любит своих малышей, а его жена заслуживала лучшего отношения. Умная, очаровательная, она работала в офисе мужа. Это была чудесная пара. Вместе с детьми они могли бы служить прекрасной рекламой счастливой семейной жизни. Но, увы, видимость так не похожа на реальность! Как Адонис в магазине Геттисона! В романтическом сюжете Геттисону следовало бы сразу влюбиться в нее, подхватить на руки и унести в новую, последней модели машину… А в действительности? Он решил, что она — воровка, которой не место в его элегантном магазине. Презрение вместо влюбленности… Как бы хотелось никогда больше с ним не встречаться!

Кэрол услышала мужские шаги на веранде, немного помедлившие. Она взглянула в окно, чтобы рассмотреть идущего сквозь прозрачную занавеску, и замерла совершенно потрясенная, широко раскрыв глаза и округлив рот. Кэрол увидела его! Но зачем мистеру Геттисону стоять у двери? Что ему нужно?

 

Глава 2

В его руке была злополучная игрушка. И Кэрол тотчас получила ее, едва открыв дверь.

— Мистер кролик! Входите!

Слегка смущенный приветствием, он взглянул на заплаканного ребенка на руках.

— У вас проблемы? — спросил он.

— Да. Вы и туфли тоже принесли? Тогда минутку — я уложу ее.

И Кэрол понесла малышку в детскую. С привычной легкостью уложила ребенка в кроватку, сунув игрушку на привычное место рядом с подушкой. Потом посмотрела еще раз на крепко спящего Брайана, вернулась в комнату. Мистер Геттисон стоял около раскрытого альбома. Кэрол смутилась. Не следовало быть такой жестокой!

— Не стоит это смотреть!

— У вас замечательный талант, мадонна! Неужели я был так свиреп!

— Но вы же думали, что я — воровка! Дважды!

— Да, — в синих глазах заискрилась улыбка, делая его страшно привлекательным.

— Я пришел извиниться. Я вернулся в секцию и поговорил с помощницей. Она мне все объяснила: что вы — няня, что вам поручено купить обувь, что вы просили ее записать одну пару в счет и так далее… Она ушла в подсобное помещение, и вместо нее вышел я.

— Зачем? Разве это хорошо — вмешиваться, когда идет обслуживание?

— Вы правы! Но обстоятельства сложились необычно. — Он помолчал. — Наверное, вы имеете право знать причину. На самом деле муж моей продавщицы сейчас в госпитале. Сегодня утром ему сделали операцию. Я предлагал ей выходной, но она отказалась, потому что на работе ей легче. Но потом позвонил доктор — операция прошла удачно. От радости она расплакалась. Я знал, как она ждала этого звонка, и решил отослать ее отдохнуть, выпить чашечку кофе. А сам встал за прилавок. К несчастью, я ничего не знал об обуви для мальчика. И вдруг увидел его старые тапочки. Знаете, они выглядели, как уличный мальчишка среди вышколенных, породистых аристократов. Но вы уже исчезли. Мне пришлось воспользоваться служебным лифтом, чтобы догнать вас. Остальное вы знаете. Карточка была задержана из-за неисправности компьютера. А потом я увидел игрушку. Девочка так громко плакала, и я подумал, что, наверное, это очень любимая игрушка.

Кэрол кивнула.

— Спасибо за объяснение. И за то, что принесли игрушку. Дорис была очень расстроена.

— У меня есть младший брат, который так же предан своему медвежонку. — Он выглядел смущенным. — Я мог бы послать игрушку с посыльным, но мне хотелось вас видеть… Не просто признаться, что я свалял такого дурака. Простите.

Кэрол решила быть великодушной. Мистер Респектабельность, должно быть, хороший человек, если проявляет заботу о своих сотрудниках и понимает братишку, любящего медвежонка.

— Вам ведь нужна моя подпись за туфли Брайана? — Кэрол наклонилась и поставила подпись на приготовленном чеке.

— Спасибо. Мне хотелось бы еще дать вам вот это. — Он достал из нагрудного кармана серую карточку с красными буквами. — Пригласительный билет на обед в кафетерии нашего магазина. На двух персон. Вдруг это поможет вам забыть утреннюю неприятность?

— В этом нет необходимости. Извинения вполне достаточно. — Она официально улыбнулась.

— Пожалуйста, возьмите приглашение. Мы не хотим терять постоянных клиентов. Мистер и миссис Элиот уже год делают у нас покупки. А после инцидента вы вряд ли захотите приходить к нам.

— Вы не совсем неправы. Есть и другие места, где больше считаются с малышами.

— Согласен. Но скоро вы увидите, все изменится. — Он положил карточку внутрь ее альбома. — Мир? — Это прозвучало совсем по-мальчишески.

Кэрол смягчилась от его улыбки и ответила на нее.

— Можно, я повнимательнее взгляну на рисунок? — спросил он.

— Да ничего особенного. Неудачная попытка изобразить что-нибудь, только бы успокоить ребенка. Это, слава Богу, сработало. — Она подала ему альбом. Пока он разглядывал рисунки, выражение его лица менялось — от веселого удивления до восхищения.

— Вы — умница! Правда-правда. Животные такие оригинальные. Мне очень нравится вот этот жираф в красных ботинках. — Вокруг его красивых голубых глаз собрались лучики морщинок от улыбки. — Этот пухлый маленький львенок такой самодовольный. Скажите, во сколько вы оцениваете свои рисунки. Я бы купил их с удовольствием.

Кэрол вырвала лист из альбома и протянула ему со смехом:

— Вам не обязательно льстить мне. Вы хотите быть уверенным, что никто не увидит этот шарж? Я могу и стереть его!

— Нет! Что вы! Я хочу его сохранить! — Он свернул рисунок в трубочку. — Почему вы решили стать няней?

Вопрос удивил. От него она такого не ожидала. Не было никакого желания рассказывать про свою жизнь.

— Очень просто. Я люблю детей, — ответила Кэрол.

— Двойняшки, наверное, думают, что вы удивительная. Мадонна с золотыми волосами, которой подчиняются все краски!

Слабое шипенье насторожило Кэрол. Кофе, видимо, окончательно выкипел.

— Извините, я выключу. — На кухне она сняла кофейник с плиты. Запах кофе был потрясающим. Кэрол помедлила. Сейчас как раз время ленча! Подойдя к двери, она спросила: — Не хотите ли кофе с бутербродами?

— С удовольствием! Завтрак был в шесть, а перерыв я пропустил. Трудное было утро!

Она увидела его улыбку, и непривычное теплое чувство охватило девушку. В одну минуту она приготовила еще несколько бутербродов и сварила свежий кофе.

— Правда, не на золотых тарелках, но вот ложечка серебряная! — Кэрол поставила поднос и разлила кофе. — А можно мне попробовать угадать кое-что из вашей жизни? Частная школа, университет, степень бакалавра экономики, путешествия по миру… А сейчас вы пытаетесь достигнуть успеха в управлении магазином. Я права?

— В основном, да. Я — управляющий главного магазина в нашем городе. Мои родители и дед упорно работали. Я горжусь ими. И благодарен за все, что они сделали. Но я не иждивенец. В магазине я работал и раньше, на каникулах. Родители не очень-то баловали меня. Так что никаких золотых тарелок! — Он быстро съел бутерброд и взялся за другой. — Великолепно! А можно мне теперь кое-что посоветовать? В следующий раз побольше горчицы, пожалуйста!

— Сомневаюсь, что будет следующий раз, мистер Геттисон.

— А я уверен в этом. И зовите меня Фрэнк.

— Фрэнк, — она произнесла имя осторожно, определяя, подходит оно или нет.

— Меня тоже интересуют имена. — Фрэнк засмеялся бархатным баритоном. — Вот вам подходит имя Кэрол. В нем есть и фантазия, и привкус старины. Некто маленький, но бесстрашный! А дети зовут вас Кэрри, и это тоже правильно. Так нежнее и по-детски. — Он поставил на стол пустую чашку. — Я хотел бы снова увидеть вас, Кэрол.

Он притягивал. Но настораживала мощная энергия его обаяния. Тревожное чувство их непохожести, несовместимости охватило ее…

— Не стоит. Мы с вами из разных миров.

— Вы — инопланетянка? С какой же планеты? — Он изобразил удивление маленького мальчика. — И вправду, в вас есть что-то загадочное! — Он указал на альбом. — На самом деле вы — подарок! Вам нужно использовать свой талант.

— Но время от времени мне еще хочется что-нибудь есть! Увы, вряд ли я смогу достаточно заработать на жизнь искусством.

— Вы себя недооцениваете. Вот этот рисунок! Это ведь ваши брат и сестра? Я почти слышу, как они спорят и смеются.

Она улыбнулась.

— Мы действительно раздумывали — сходить ли в кино или поберечь деньги на футбольные ботинки для Джорджа.

— Вот это да! Мой брат тоже Джордж. А девочка похожа на вас.

— Мэри. Она младшая, ей 12 лет. — Кэрол перелистывала страницу за страницей. Сколько часов потрачено на это. — Моя семья.

— Замечательно получилось! Хоть в раму. — Он взглянул на нее. — Отца нет?

— По холмам, по долам… Отличный способ стать свободным.

— Он вас бросил? Простите. Ваша мама, похоже, сильная личность. Посмотрите, как она сидит и держит этот неуклюжий чайник!

— Мама замечательная! И попрошу уважать этот волшебный чайник. Мама хранит в нем деньги, чтобы однажды купить что-нибудь особенное! Мама у нас вдумчивый руководитель.

— И садовник. Один только взгляд на влажный тропический сад на заднем фоне убеждает в этом. Что здесь — томаты?

— Ну, это слишком. Хотя… Мама занималась садоводством задолго до того, как оно стало модным. Для нас это было необходимостью. Отец вряд ли оплатил хоть один счет за всю свою жизнь. Иногда я чувствовала раздражение. Часто критикуют матерей, которые одни растят детей, но кто задумывается — какие причины заставляют человека быть одиноким?

— Справедливое замечание. Но я никогда бы не подумал, что вы недостаточно обеспечены. Помню ваше удивительное пальто. Оно сделано итальянским модельером? Вы его купили в Милане?

— Я никогда не была за границей. Путешествия — это лишь мечта. — Кэрол вынула мелок и поправила незаконченный краешек голубых джинсов сестренки. — Вот теперь хорошо. Моя мама превосходная портниха. Она научила нас шить. Большинство наших вещей или сшито, или перешито из дешевой одежды, которая продается в магазинах уцененного платья.

Он вытянул руку, и из-за рукава блеснули золотые часы.

— Пора идти. Не могу опаздывать. Я позвоню тебе, Кэрол. — Вдруг он потянул узенькую ленточку, перетягивающую ее золотые волосы и освободил их. Локоны каскадом рассыпались по плечам. — Потрясающе! Я готов заниматься этим всю жизнь.

Кэрол почувствовала всю силу его мужской привлекательности, смеющихся глаз, улыбки, уверенности в себе. Он поцеловал кончики ее пальцев, затем, опуская руки вниз, подул на нее так нежно, будто посылал поцелуй к ее щекам. В глазах, голубых как летнее небо, отразилась глубокая нежность.

Смущенная Кэрол смотрела, как он повернулся и пошел к машине. Через секунду послышался звук мотора. Она решила взглянуть на детей. Двойняшки спокойно спали. Вернувшись в гостиную и собирая посуду на поднос, Кэрол увидела, что Фрэнк забыл подаренный рисунок на стуле. Вдруг донесся звук подъехавшей машины. Видимо, он вернулся за рисунком, подумала Кэрол и, бросив поднос, побежала к двери. Но увидела своего хозяина. Мистер Элиот взглянул на поднос, потом прошел в спальню. Девушка заволновалась.

— Кто этот парень за рулем. Я его видел. Поди сюда.

Не испытывая желания входить, Кэрол остановилась на пороге.

— Посыльный привез детские туфли.

— Ты думаешь, я кто? Дурак? Посмотри на себя! Волосы растрепаны. На подносе две чашки. Моя постель в беспорядке. Не пытайся меня убеждать, что тут прыгали дети. — Он остановился рядом. Кэрол ощущала его дыхание.

— Мистер Элиот, вы пьяны! — сказала она сердито.

— Всего пару рюмок. Отлично, если этому посыльному можно, значит могу и я!

Он навалился на нее, пытаясь затащить и прижать к постели. От возмущения и страха у Кэрол перехватило дыхание.

— Прекратите! Перестаньте! — закричала она.

Дыша перегаром, мужчина пытался закрыть ей рот поцелуем, придавливая своим весом. Руки шарили по ее телу, срывая одежду.

— Ты меня сводишь с ума! Ну, давай, никто не узнает. Немножко развлечемся!

Кэрол хотела закричать, но потом, наоборот, крепко сжала рот. Пустая трата сил. Ее услышат только малыши, но они не помогут. В школе их учили обороняться. Надо вспомнить! Главное — не дать возможности свалить ее на кровать. Она должна вырваться! Время уходило… Негодяй уже пытался расстегнуть ее бюстгальтер. Она должна, должна остановить его! Кэрол выдернула клок его волос, и он вдруг оставил ее. Она вскочила и бросилась из комнаты. И когда долетела до двери, увидела… Фрэнка Геттисона. Его рука была поднята к звонку.

В этот момент хлопнула задняя дверь, и шаги Элиота захрустели по дорожке.

Ошеломленная происходящим, Кэрол открыла дверь.

— Фрэнк! — задохнувшись, едва произнесла она.

— Я, кажется, помешал твоим маленьким постельным шалостям? — Взгляд его был как лед. Он сделал шаг вперед. — Советую в следующий раз задернуть занавески. Я вернулся за рисунком. — Он наклонился, схватил лист и быстро двинулся к двери.

— Нет, — пробормотала Кэрол едва слышно.

За окном брызнул гравий из-под колес, взревел мотор, хозяин умчался.

— Фрэнк! Все не так!.. — рыдания сдавили ей горло.

— Да перестань! Если ты хочешь поиграть с боссом, это твои дела. Но ты же не считаешь, что я должен это принимать или одобрять, этот твой дополнительный заработок?

Фрэнк хлопнул дверью. Кэрол проводила его взглядом, не в силах вымолвить ни слова, и рухнула на стул. Просидела, не двигаясь, пока не запищал проснувшийся Брайан. Потом кое-как дотащилась до телефона.

— Миссис Элиот, вы не могли бы приехать домой? — сказала она твердо. — Нет, нет, малыши в порядке. Мне срочно нужно уйти.

— Кэрол, что случилось? У тебя расстроенный голос.

Но Кэрол положила трубку, не ответив на вопрос и не заметив этого. Совершенно потрясенная, она стала кидать в сумку разбросанные рисунки, альбомы и мелки, коробку с нитками для вышивания. Съежившись в своем теплом пальто, села ждать в холле. Было слышно, как Дорис рассказывает какую-то историю Мистеру кролику, а Брайан поет.

Издалека послышался отчетливый звук машины миссис Элиот, скрип открываемой двери, затем торопливые шаги.

— Кэрол, что же случилось?

Девушка не могла смотреть ей в лицо.

— Простите меня, но я должна уйти. Немедленно, — бормотала Кэрол.

— Что? Что произошло? Ты белая, как стена. Сядь, я сделаю тебе чашку чаю.

— Нет! Я должна идти — дома неприятности. Извините. Поцелуйте, пожалуйста, от меня малышей! — Не помня себя Кэрол добежала до велосипеда. Вскочив в седло, с силой нажала на педали. Путь предстоял недолгий. Она не остановилась ни разу, пока не доехала до парка. Во всем чувствовалось дыхание зимы. Пожухлая трава, пустая площадка для рэгби. Не радовали ивы у реки, свесившие розовые кончики веток к воде, не радовала голубизна неба. Голубое небо, как глаза Фрэнка. Глаза Кэрол заволоклись слезами, тело задрожало от рыданий. Закрывшись руками, она съежилась на скамейке.

Прошло много времени, прежде чем Кэрол смогла немного успокоиться и стала размышлять, пытаясь разобраться в клубке своих запутанных мыслей. Воспоминание о противных поцелуях и жадных руках хозяина вызвало приступ отвращения и новый поток слез. Сколько времени это длилось? 10 секунд? Полминуты? Достаточно долго для Фрэнка, шедшего по дорожке и видевшего их. Нахмурив брови, она опять представила его осуждающее лицо, презрительные фразы… Как он мог так быстро изменить свое мнение о ней? Ведь он совсем не знает ее. Откуда-то изнутри поднялась волна злости, ее охватил гнев. Она готова была тут же отправиться в этот элегантный серебристо-серый магазин и высказать все! Хотелось ударить его! Оскорбить!

— Кэрри? Что ты здесь делаешь? Я иду к тебе домой. Думала, поможешь мне с рисунком. И издалека узнала твое пальто.

Кэрол повернулась на звук голоса Анны, но, пытаясь заговорить, опять разразилась слезами.

— Кэрри, это чудовище опять приставало к тебе? Я его повешу, гадкого Элиота!

Кэрол пыталась объяснить:

— Сегодня совсем не то, что ты думаешь. Он отпустил меня… Знаешь, я вырвала ему клок волос! А может, он услышал, как подъехал Фрэнк?

— Ты меня совсем запутала! Кто такой Фрэнк! И что сделал Элиот? А что сказала миссис Элиот? — Анна сыпала вопросами.

Стало совсем прохладно, пока Кэрол пересказывала все события этого длинного дня. Поделившись с подругой, она почувствовала облегчение. Но в сознании занозой застряло — она потеряла работу! Уже подходя к дому, Кэрол снова изменилась в лице:

— Завтра день выплаты денег — ну надо же так паршиво выбрать время! Миссис Элиот может потребовать моих объяснений. А я совсем разбита. И рекомендацию не получила!

— Да найдешь ты себе такую работу! Какие проблемы!

— Я не уверена, что захочу опять работать няней. Слишком привязываешься к детям. Как это вынести — не видеть Дорис и Брайана? Мы вместе уже целый год. Я начала работать, когда им исполнилось два годика.

— У них день рождения, в конце недели? Ты еще не закончила для них подушки?

— Почти. Они так волнуются из-за новых взрослых постелей. Комнаты я им оформила. В одной твоей книге я нашла кучу замечательных идей. Ох, Анна… Твои книги! Прости. Я заберу их оттуда. Позвоню миссис Элиот.

— Ладно. Не спеши. Все же надо, по-моему, сказать ей правду, Кэрол. Но это, конечно, тебе решать.

Анна открыла калитку, и они пошли по тропинке к дому. Шаги и нудный скрип велосипеда громко раздавались в зимней тишине.

Кэрол подъехала на старенькой маминой машине к дому Элиотов. Прошло больше суток с тех пор, как она спасалась отсюда бегством, но ее желудок до сих пор сжимали спазмы, как при морской болезни. Потребовалось собрать все мужество, чтобы поговорить с миссис Элиот по телефону. Хотя в сущности ни она, ни двойняшки здесь были ни при чем. Оказалось, мистер Элиот уехал из города. Эта новость добавила Кэрол чуточку смелости. Было бы странно, если бы мистер Элиот рассказал жене правду. По телефону ее голос звучал приглушенно, но, может быть, оттого, что малыши спали?

Сзади на сиденье лежали новые подушки. Они были последним и лучшим произведением Кэрол. Миссис Элиот купила широкую ткань. Использовать только центральный рисунок было скучно, и Кэрол начала изобретать. В результате все подушки получились совершенно разные.

Как только Кэрол въехала на парковочную площадку, двойняшки помчались к калитке, далеко опередив мать. Пока девушка обнимала и тискала малышей, ее напряжение прошло. С помощью детей подушки вытащили, надели на них наволочки. Миссис Элиот подхватила их и стала раскладывать по местам. Сначала на кровати в спальне Брайана. Комната получилась чудесная. Малыш, развеселившись, с хохотом «нырял» в свое «море». Радостный смех ребенка согревал сердце.

— Замечательно! Оригинально и совершенно не похоже на комнату Дорис. Девочке нужны газели, уточки… А Брайан в восхищении от парусника на стене. Лучше не придумал бы и профессиональный дизайнер, — улыбнулась миссис Элиот.

— Теперь мы можем спать в наших больших кроватях, Кэрри? — И тут же с огорчением и надеждой Брайан произнес: — Мама остается дома. Но ведь ты побудешь с нами?

Дорис была спокойна, но все время жалась к Кэрол. Девушка взглянула на грустное лицо матери малышей и сказала девочке, что нужно показать Мистеру кролику новую постель. Когда дети ушли, Кэрол медленно заговорила:

— Простите меня. Я не хотела вас огорчить. — Она пошла за миссис Элиот в гостиную.

— Мой муж и я… у нас был долгий разговор ночью… он рассказал мне, что произошло. У меня просто не хватает слов, чтобы оправдаться перед тобой… Теперь я не уверена ни в чем. Я думала, что мужчина, за которого выхожу замуж, абсолютно надежен… С тобой все в порядке, Кэрол?

Кэрол кивнула. Женщина, стоящая перед ней, была похожа на жертву.

— У мужа сейчас разъездная работа. Это задержит его на пару недель в Окленде. После этого нам придется все обсудить. Я уже позвонила адвокату и записалась на прием — ради детей и собственных интересов. Я прошу тебя не обращаться в полицию, Кэрол. Хотя это твое право. Если ты это сделаешь…

— Я думаю, вы и так достаточно наказаны, — сказала Кэрол мягко. — В конце концов все устроится. Как насчет чашки чая?

Видя, что миссис Элиот вот-вот расплачется, Кэрол крепко обняла ее, а потом занялась чаем. Чайник уже вскипел, еще минута ушла на то, чтобы собрать чашки, блюдца, достать молоко малышей…

— Как вы справитесь здесь? — Кэрол вернулась в гостиную с подносом.

— Со следующей недели двойняшки будут полдня в детском саду. Мы уже были там, недолго. Им понравилось, особенно Дорис…

— Хорошо. Ну а я немного поработаю дома, как раньше. Этим много не заработаешь, но… Что дальше, я не знаю… Сейчас мне сложно все обдумать. Но у вас хватает собственных проблем.

Миссис Элиот передала Кэрол два конверта.

— Пока не забыла… это рекомендация и плата за работу. Здесь немного больше — это премия. Кэрол, я обдумывала каждое слово в рекомендации, когда писала. Ты очень много сделала для малышей. Если захочешь их увидеть, позвони мне.

Легок на помине, примчался Брайан, за ним через минуту появилась Дорис. Дети боялись остаться без чая. Однако их чашки были в полной сохранности, и вскоре дети позволили Кэрол уехать. После объятий и прощаний с двойняшками, проверив, что сумка с книгами Анны не забыта, Кэрол вернулась к машине. Проехав вперед немного, она, не утерпев, свернула и припарковалась в сторонке, чтобы взглянуть на рекомендацию. В ней был полный перечень ее качеств, в том числе исключительное внимание к детям и ответственное отношение к работе. Теплое чувство признательности согрело сердце Кэрол, когда она прочла это. Раскрыв другой конверт, девушка увидела сумму счета. Ее карие глаза засияли. Кэрол дважды прочла цифру, чтобы убедиться. Сумма включала плату за две проработанные недели плюс месячную премию, плюс оплата за трехнедельный отпуск.

Она была богата!

Девушка тронула машину в приподнятом настроении и подъехала к банку. Оставив там большую часть суммы, Кэрол заправила машину бензином и вернулась домой. К этому времени она успокоилась, трезво рассудив, что на какое-то время, пока не найдется другая работа, денег хватит. Неясно, чем заняться, но теперь быть няней вряд ли захочется. По крайней мере не у малыша, который найдет дорожку к ее сердцу и привяжет к себе. С двойняшками Кэрол была так счастлива! Какая удача, что миссис Элиот позволила видеться с ними. Другая на ее месте могла обвинить Кэрол во всем, что произошло.

— Кэрол?

— Да, это я, мама. Не беспокойся, я только что пила чай. — Она положила листок с зарплатой перед матерью.

— Похоже, миссис Элиот разобралась в ситуации. Мужчины! Не спеши замуж, дочь! Когда соберешься, будь уверена по крайней мере, что он не красавец-плут, который только и думает о своей неотразимости.

— Мама, у меня хватит ума!

— Надеюсь! Твой отец был красавчик, он мог очаровать даже птиц на дереве. Ох, как может обжечь любовь! Не хочу, чтобы ты влюбилась в какого-нибудь воротилу без принципов.

— Ни в коем случае, мама. — И Кэрол тут же подумала о Фрэнке Геттисоне и в душе согласилась с ней. Фрэнк был так красив! И знал, как очаровать! Но теперь даже если они и встретятся, он не обратит на нее внимания. Он осудил и приговорил ее за несколько секунд. Ну и ладно. Значит, нет никакого смысла думать о нем.

 

Глава 3

Остановившись напротив фасада элегантного старого здания, в котором расположился универмаг Геттисона, Кэрол ощутила враждебное чувство. В широких витринах была выставлена коллекция перспективных весенних моделей, не только современных, но и удобных, защищающих от ветра и весенних ливневых дождей. Запахнув поплотнее свое яркое, разноцветное пальто, Кэрол стояла совершенно расстроенная. Магазин Геттисона был единственным местом, где она могла купить нужную ей ткань бледно-бирюзового цвета. Этот цвет преобладал в комнате Анны, а Кэрол с удовольствием согласилась сделать для подруги в подарок ко дню рождения диванные подушки. Но как выполнить свое обещание? Значит, ничего не поделаешь, придется идти к Геттисону. Устремив взор на вход, она решительно шагнула вперед, на мостовую.

Красные пятна закружились перед глазами, завизжали тормоза автобуса. Отброшенная чьими-то сильными мужскими руками, Кэрол отлетела назад, рядом с ней с грохотом попадало снаряжение для регби. При падении Кэрол свернулась, и это несколько смягчило удар. Боль пронзила ее, когда она ударилась о тротуар. Сдавило грудь, перехватило дыхание. Кэрол, захлебнувшись воздухом, пыталась судорожно вздохнуть. С трудом приоткрыв глаза, девушка увидела серый тротуар весь в разноцветных крапинках. Левая ее ладонь была карминно-красного цвета. Это кровь текла из многочисленных царапин. В дюйме от лица мерцающими разноцветными бликами светилась радуга, образованная масляными пятнами на луже.

Тяжесть наконец отпустила. Кэрол стряхнула пыль, дыхание восстановилось. И тут поняв, что чуть не попала под автобус, она испытала потрясение, а потом накатила злость, чувства смешались с болью от ушибленных коленей, рук и бока. Правой рукой ей удалось опереться о тротуар и сесть. Спасший ее мужчина стоял теперь перед ней, загораживая от столпившихся пассажиров автобуса. Кэрол подняла глаза вверх, чтобы поблагодарить его. На нее сердито сверкнули ярко-голубые глаза. Это мог быть только Фрэнк Геттисон!

— Что ты собиралась сделать? Покончить с собой? Светофор горел красным, а ты зашагала, даже не взглянув! Как можно быть такой легкомысленной!

Его серое габардиновое пальто было все в масляных пятнах, но он не замечал этого. Кэрол встала, игнорируя протянутую для помощи руку. Колени и бока жутко, садняще болели. А царапины на левой руке жгло еще больше. Колготки на коленке порвались, но, к счастью, плотное, теплое пальто хорошо защитило ее. Осматривая себя, Кэрол заметила, что два голубых лоскутка разорваны и свисают, как жалкие флажки.

— Ну надо же! Именно голубые, — загоревала Кэрол, зная, что при шитье потрачена вся голубая ткань до кусочка.

— Могло быть гораздо хуже! — Фрэнк осмотрел ее. — Что теперь? Больница, твой доктор или пункт первой помощи в магазине? Там есть медсестра.

Кэрол собрала рассыпанные ручки, ключи, бумагу, губную помаду и положила их в сумку.

— Не стоит. У меня все в порядке. Всего лишь царапины. — Она попыталась быть вежливой и спокойной. — Благодарю вас за помощь. Вы спасли мне жизнь.

Очень мешала кровь на руке, но все же она достала деньги.

— Разрешите мне заплатить за чистку вашего пальто?

— Не будь дурочкой, Кэрол! — Он засунул банкноту обратно в ее сумку. — И в следующий раз переходи дорогу, глядя на светофор. Ну, пошли. Я отведу тебя к медсестре.

И не слушая дальнейших возражений, он настойчиво повлек ее за собой. Вокруг гудела толпа пешеходов, переходивших улицу. Кэрол подчинилась. Кровь на левой руке сочилась теперь тоненькой струйкой, капая с указательного пальца. Видимо, принять пакетик пластыря от его медсестры будет гораздо проще, чем вставать в позу. На ходу она поискала платок и обернула им раненую руку.

Дверь магазина подалась со слабым шуршанием, и на них накатила волна приятного тепла. Фрэнк внимательно пробегал глазами прилавки, вдоль которых они шли, замечая все. Его шаги убыстрялись, она еле поспевала, выбиваясь из сил. У лифта он остановился. Голубые глаза прочли на ее лице напряженность, и губы дрогнули.

— Не беспокойся, у нас не убудет и от целой команды таких няней! Скоро ты разукрасишься синяками и будешь похожа на свое пальто.

Он улыбнулся шире.

— Послушайте, я могу купить бинты…

— Забудь об этом! — Подошел лифт. Фрэнк подождал, пока она войдет, затем нажал незаметную кнопку. Значит, лифт отвезет их на этаж, где расположены служебные комнаты. Они пересекли большое складское помещение. Фрэнк жестом пригласил Кэрол сесть рядом с дверью, на которой был изображен Красный Крест. Он вошел, и Кэрол услышала приглушенные голоса. Через секунду Фрэнк вернулся.

— Медсестра осмотрит твои раны. Когда будешь готова, попроси ее проводить тебя в мой офис. Я отправлю тебя домой.

— Спасибо. Не нужно. — Она сидела холодная и прямая, досадуя, что он обращается с ней, как с неразумным ребенком. Фрэнк, взглянув в ее сердитое лицо, плотно сжал губы и, повернувшись, широко зашагал к офисам с застекленными стенами.

Оставшись одна, Кэрол наконец расслабилась и попыталась хоть как-то прикрыть больные места. Скоро медсестра позвала ее, осмотрела, смазала раны и перебинтовала. Освободившись, Кэрол направилась к лифту. Делать покупки не хотелось, но если сейчас не купить ткань, то придется возвращаться. Это ясно. Поэтому она спустилась и остановилась у стенда с тканями. Глаза разбегались от обилия цветов и оттенков. Хотя все мышцы были напряжены и ныли, Кэрол начала потихоньку двигаться вдоль стенда с образцами тканей. Она прикасалась к ним правой рукой, с удовольствием ощущая их фактуру: нежность шелка и легкость вискозы. Полюбовалась разложенными веером синтетическими и хлопковыми тканями с романтической пастельной гаммой цветов. Аквамарин, голубой и золотой цвета привлекли ее внимание. Аквамарин был как раз такого оттенка и настроения, какой хотела Анна. Ткань была не очень широка, но Кэрол знала, что сумеет раскроить ее как надо. Нужно было сделать парные подушки и волан на покрывало. Представляя себе восторг Анны, девушка шла вдоль прилавков.

Наконец она посмотрела и цену выбранной ткани. Стоимость оказалась даже меньше, чем в других магазинах. Значит, убеждение, что у Геттисона все самое дорогое, неверно. Пока продавец отмерял и отрезал ткань, Кэрол продолжала изучать цены. Либо она в чем-то ошибалась, либо Геттисон стал более конкурентоспособным. Разнообразие ниток тоже произвело на нее впечатление. Кэрол выбрала нитки в тон, подписала чек. Возникла проблема — как нести большой тяжелый пакет одной рукой?

— Я понесу его! — возник Фрэнк Геттисон. — Ты готова ехать домой?

— Да! — Однако не удержалась. — Но я поеду на автобусе.

— Достаточно с тебя на сегодня автобусов! Да перестань ты быть такой упрямо независимой! Я хочу поговорить с тобой.

— Со мной? — Она посмотрела с удивлением. — О чем? Я же вам так не нравлюсь!

— Это неважно. Я восхищен твоим талантом. Вон там моя машина.

— У вас есть дети? — удивилась она, решив, что речь идет о воспитании.

— Не все сразу! В данный момент мой ребенок — это магазин.

Они подошли к машине. Фрэнк легким движением открыл дверь сначала для нее. Превосходная как бы мерцающая кожа внутри салона создавала впечатление необыкновенного комфорта. Ушибленный бок онемел, но Кэрол оценила удобство сидений. Назвав свой адрес, она заметила, что на нем другое пальто. Фрэнк увидел, как она осматривает его.

— У нас превосходная репутация по части мужской одежды. Это входит в мою работу — держать марку. Кстати, о работе. Моя секретарша пыталась созвониться с тобой, но у Элиотов никто не отвечает.

— Вероятно, дети в саду. Я больше там не работаю. — Она заметила выражение его лица. Мысль была ясна — прогнали по заслугам.

— Ты оставила двойняшек?

— Да. Но я буду их часто навещать.

— На самом деле? — Он не пытался скрыть сарказм.

— Ты неправильно все понял. — Кэрол внезапно почувствовала страшную усталость. С остатками сил ушло и желание что-то объяснять. — Ты хотел поговорить со мной. О чем?

— Да. Речь идет о моей программе. Я собираюсь усовершенствовать торговлю и маркетинг.

— Но я ничего не понимаю в этом.

Вдруг перед ними неожиданно возникла машина. Кэрол вздрогнула от испуга. Реакция Фрэнка была мгновенной — он мягко сманеврировал, чтобы избежать удара.

— Мне нужна твоя точка зрения как обычного посетителя. А твои представления выражаются в рисунках, — объяснил он. — Случайно ли ты изобразила веселых животных, примерявших обувь?

Кэрол уже и забыла тот набросок, что сделала для Дорис.

— Посещение магазина с малышами должно быть веселым. Покупки нужно делать с увлечением. Изобразить животных, уподобляя их человеку, — это неплохо. Картина может прекрасно успокоить ребенка. Но если бы я могла развлечь его мультиком, я бы сделала это… Ведь сам вид магазина вызывает стресс и у ребенка, и у его родителей.

— Давай забудем тот случай. Ты можешь рассказать, о чем думала, когда покупала туфли детям? Только правду!

Светло-золотые кудри взметнулись и затрепетали.

— Тебе это не понравится. — Увидя его гримасу, она пожала плечами. — Серебристо-серая элегантность может многое значить для некоторых, но не для двойняшек и меня. Такой интерьер скорее настораживает, чем радует. — Кэрол решила, что резкости уже достаточно.

— Все высказала? — подстегнул он.

— Кое-что для детей у вас, конечно, сделано, — уступила она, — но уж очень все солидно и скучно. Почему бы не придумать что-нибудь этакое?

Он притормозил машину на углу перед ее улицей.

— Ладно. Мы все переделаем. Работа займет какое-то время. Главная проблема у нас с секцией для дошкольников. Архитектор советует стенную роспись — фреску, предпочтительно яркую и смешную. А художник не может ничего предложить. Как только я увидел твой рисунок, понял — это как раз то, что нужно! Превосходный вариант!

— Мой? Ты хочешь, чтобы я нарисовала животных? Да ты шутишь! — Но он был абсолютно искренен, это было видно. — Ты же можешь нанять профессионала.

— Наши консультанты пытались. У нас ведь есть собственный художественный отдел. Но ни одна из представленных работ не была столь оригинальна и весела. К тому же популярные дизайнеры доставляют массу хлопот. Когда я показал твой набросок, дед был в восторге. Итак, фирма Геттисона приглашает тебя на временную работу.

— Рисунок, сделанный за пару минут, весьма отличается от росписи целой стены!

Он тихонько двинулся вдоль улицы, и у нее было время, чтобы обдумать и отказаться от этой идеи. Менее всего хотелось бы видеть Фрэнка Геттисона еще раз!

— Думаю, это невозможно, — добавила Кэрол. Он молчал, и она поняла, что нужны объяснения. — Осторожно, там ограда.

Он вырулил к подъездному пути и остановился.

— Мы поможем тебе с росписью. Наш рекламный отдел возьмет на себя черновую работу. Сначала ты сделаешь рисунок, дед посмотрит. Если одобрит, то ты перенесешь его на стену. Парочка помощников отгрунтует стену. А ты сможешь сосредоточиться на ручной работе.

— Это не так просто, как кажется со стороны, — сказала Кэрол.

— Посмотри, сделай попытку. Тебе нужно поверить в свои способности. Я показал твой набросок нескольким детям, чтобы проверить их реакцию. Каждый из них сразу же начинал улыбаться. Даже моя семья смеялась, хотя было трудно объяснить, почему ты меня так ядовито изобразила.

— Дело в том, что я не буду работать для тебя. Это правда. Зная твое мнение обо мне… — голос задрожал от воспоминаний. — Ты ошибся, Фрэнк. Я не была любовницей мистера Элиота. Я была в ужасе от него! Не знаю, что меня спасло — его совесть или твой приход, а может, моя самооборона? А ты… ты обвинил меня в проституции!

— Если я ошибся, извини! Но не стоит смешивать собственные чувства с бизнесом.

Если он ошибся!.. Кэрол фыркнула:

— Я предпочитаю работать с людьми, которых я уважаю и которые уважают меня.

— Ну, ну, типа Элиота… Послушай, Кэрол, твои связи меня не волнуют. Тебе нужна работа. Наша фирма предлагает ее. — Фрэнк отстегнул ремни, и они неприятно щелкнули. Потом обошел вокруг машины и открыл дверь с ее стороны. — Поскольку теперь все ясно, звони и договоримся о деталях с отделом кадров.

— Ты не услышал ни слова из того, что я говорила!

— Ну, ты закусила удила… Я не обращаю на это внимания!

В бешенстве Кэрол выскочила из машины, и тут же боль пронзила ее. Отчего было больнее — от ярости, переполнявшей ее, или от ушибов? Не желая показать свою слабость, Кэрол взяла свертки и призвала все остатки своего достоинства.

— Несмотря на твое мнение, я все же благодарю за то, что ты спас мне жизнь, за заботу медсестры и за доставку домой. Спасибо! — С высоко поднятой головой, со слезами, которые наворачивались на глаза, с комком в горле она повернулась и пошла к дому. Чувства были взбаламучены и перепутаны, как ленточки прически на сильном ветру. Не хотела она больше испытывать никакой благодарности к Фрэнку Геттисону! Лучше бы в душе остались только огорчение, раздражение и злость! Ясно, как день — он просто самовлюбленный индюк!

— Подожди! Ты не донесешь это. Ты похожа на неуклюжего пеликана с раненым крылом. Ткань-то тяжелая.

— Я донесу, мистер Геттисон!

Тут прибыла «кавалерийская» подмога в виде брата Джорджа. Он галопом возвращался из школы домой. Передавая ему пакеты, Кэрол очень удивилась, когда он узнал мужчину, рядом с ней.

— Ты, должно быть, Джордж Адамс? — Фрэнк пожал ему руку. Братишка покраснел от удовольствия. Нечасто с ним обходились как со взрослым мужчиной.

— Приятно познакомиться с вами, мистер Геттисон. Я видел вашу игру в финале в прошлом году. Вы играли классно!

— А ты играешь в регби?

— Да, сэр. Тоже крайний справа, как и вы. Когда-нибудь я стану таким же быстрым!

Кэрол с испугом наблюдала за братом. Завоевать его доверие достаточно трудно, он не склонен был кого-нибудь обожать. Теперь же казалось, если Фрэнк назовет штук двадцать упражнений и попросит сделать их двести раз, то, невзирая на грязь, Джордж сделает. Неужели он не видит, что Фрэнк просто разыгрывает с ним супермена? Кэрол направилась по дорожке к дому. Донесся звук отъехавшей машины. Братишка бегом догнал ее.

— Ого! Фрэнк Геттисон! — Джордж кинул на стол тюк, который держал в руке. Настроение у него было прекрасное. — Я говорил с Фрэнком Геттисоном! Как ты с ним познакомилась? — наконец-то он удосужился взглянуть на нее. — Что с тобой? Ты подралась?

— Твой замечательный Фрэнк Геттисон вытащил меня, когда я пыталась идти наперерез автобусу. Теперь я знаю, где он нарастил такую скорость. Кажется, он спас мне жизнь.

— Да, он мог бы. Это точно. Он — самый быстрый крайний в стране.

— Если он так хорош, почему он не в сборной команде «Все черные»? — кисло усмехнулась Кэрол, но Джордж не обратил внимания на ее сарказм.

— Ты ничего не знаешь? Ну, Кэрол, я иногда думаю, что ты действительно безнадежна! Вряд ли кто-нибудь, кроме тебя, не знает, что его отец умер в середине прошлого сезона. Фрэнк бросил регби, потому что не смог больше тратить время на спорт. Именно этот вопрос я задал главному инструктору в спортивной школе, когда был там. Знаешь, что он ответил? Что Фрэнку самое место в команде «Все черные»! И еще сказал, что это действительно жертва, потому что Фрэнк «наступил на горло собственной песне». — Джордж нахмурился. — Все их магазины в порядке, думаю, Фрэнк и здесь справится в лучшем виде.

— Не следует собирать сплетни… — Кэрол решила сменить тему. — Спасибо за помощь. Ты не положишь пакет в мою рабочую комнату? Что тебе задали на сегодня? — После этого вопроса исчезновение Джорджа было гарантировано.

Кэрол пошла на звук голосов. Из прачечной возвращались мать и Мэри. Девочка смеялась.

— Я хотела желто-коричневую, — Мэри держала мокрую почерневшую одежду.

— Но иногда выходит по-другому! — При взгляде на дочь улыбка сползла с лица матери. — Кэрол, Господи! Что случилось?

Лишь через некоторое время, после подробного рассказа, все успокоились, и Кэрол смогла закрыться в своей швейной комнате и заняться планом оформления спальни для Анны. Сидя в одиночестве, Кэрол устремляла пристальный взгляд то на ткань, то на стену, но мысли ее вновь и вновь возвращались к Фрэнку. Вспоминались улыбающиеся голубые глаза, чистая, здоровая кожа, тщательная стрижка, изысканный запах крема после бритья. Очень дорогой крем и соответствующий одеколон, подумала она, при этом сантиметровая лента соскользнула с колен на пол. Рассказ Джорджа только подтверждал ее правоту.

Не сама ли она, впервые увидев его, предположила в нем скорее спортсмена, чем служащего? Атлетическое, мощное телосложение было не только дано ему природой, но стало результатом часов, проведенных в интенсивных тренировках. Чтобы играть в одной из лучших команд страны, он должен быть хорош. А чтобы соответствовать уровню команды «Все черные», он должен быть очень хорош — входить в двадцать шесть «волчков» мира. Итак, если болтовня Джорджа верна, то для Геттисона ответственность перед семьей и персоналом первостепенна. Собственные мечты ему пришлось оставить. Кэрол нахмурилась. Не хотелось менять свою точку зрения и относиться к нему с одобрением. Лучше, если бы он пренебрегал этикой ради рабочей необходимости. Это доказывало бы ее собственное моральное превосходство.

Кэрол нахмурилась, сообразив, что все ее мысли — о нем. Почему в конце концов она еще думает о Геттисоне? Да, несомненно, он привлекателен. Просто правильная комбинация биологических частиц. Она же обещала себе никогда не увлекаться мужчинами этого типа — обаятельными, красивыми, но мастерами лицемерия!

Утром, раздевшись перед душем, Кэрол поразилась синякам, появившимся на теле. Она изучала их зеленую, голубую, желтую и пурпурную окраску. Предсказание Фрэнка Геттисона исполнилось. Даже странно, как она смогла спать на левом боку? Настойчивой, как страдание, была мысль об этом мужчине и фреске. Одна часть сознания внушала: ведь он спас тебе жизнь, и ты просто должна нарисовать то, что он просит. Другая восставала, вспоминая несправедливые обвинения.

Одевшись в старенькие, удобные джинсы и просторный свитер, Кэрол сделала завтрак и прибралась на кухне. У матери была работа с утра, на неполный рабочий день. Она продавала цветы. Поэтому Кэрол занялась домашней работой. Ноющая боль возвращалась, когда приходилось нагибаться, даже дважды пришлось надолго остановиться и передохнуть. Но зато на лице появился румянец удовольствия, когда она справилась с задачей. Конечно, можно было бы сидеть и шить. Вначале так она и хотела — разложить и просмотреть ткань. Но кроить было больно. Теперь, размявшись в уборке, Кэрол занялась кроем, а к полудню уже сделала чехол для одеяла и начала работать над подушками. Ручная работа была окончена к концу дня, и комплект стал выглядеть профессионально.

Вечеринка по поводу дня рождения Анны была назначена на следующий вечер. Лучшей наградой для Кэрол стало удовольствие, с которым подруга приняла подарок! Кэрол веселилась вовсю. Было много незнакомых ей мужчин, и она танцевала и флиртовала, но несколько раз ловила себя на мысли о Фрэнке.

В начале следующей недели Кэрол загрустила. Никто не предлагал работу, а в бюро по найму сообщили, что у них достаточно людей с более высокой квалификацией. Мысли ее, как маятник, все время возвращались к Фрэнку. Она то сердилась, то испытывала чувство вины. Ведь столь многим обязана она этому человеку. Разве кому-нибудь будет плохо, если она забросит свою гордость подальше и сделает фреску?

Необходимость постоянных поисков работы держала в напряжении, и в конце концов девушка решилась. Она сделает эту роспись, но зарплата должна быть приблизительно равна зарплате няни и авторские права должны принадлежать ей. Нажав кнопку телефона, она спохватилась: может быть, уже слишком поздно!

Боже, с каким облегчением она услышала от управляющего кадрами, что работу нужно начать завтра в девять утра. И не нужно говорить с Фрэнком! Стрелки часов подходили к девяти, когда Кэрол, поднявшись на верхний этаж, шла мимо надписи «Расчеты и справки» к двери, с табличкой «Личные дела».

— Вы, должно быть, Кэрол Адамс. Добро пожаловать в фирму Геттисона! — Пожилой мужчина представился, затем передал ей несколько бумаг.

— Прочтите и подпишите это. Заполните верхние части бланков, пожалуйста. Вы будете работать над задней стеной отдела детской обуви. Часть того, что вам понадобится вначале, уже здесь. Позднее я представлю вас начальникам художественного, рекламного отделов и отдела металлоизделий. Они вам помогут, если понадобятся другие материалы.

Кэрол взяла бумаги, заполнила основные графы и прочла контракт на временную работу. Пункты об авторском праве и гонораре присутствовали, но она исправила сумму, поставив ту, которую получала за неделю работы няней. На душе стало значительно легче, Кэрол вздохнула и передала бумаги сотруднице. Та показала ей душевую для персонала и туалет, потом провела через складское помещение к пустой стене.

Огромная, как показалось Кэрол, стена была уже оборудована строительными лесами. Здесь были воздушный компрессор с большим пульверизатором, краски и респираторы, стопка бумаги, коробка с толстыми карандашами и мелки. Белая стена дразнила — так хотелось тут же изобразить на ней Фрэнка Геттисона! Сопротивляясь искушению, Кэрол сняла пальто и начала готовить сетку. Это оказалось довольно трудоемким и непростым делом. Надо обязательно узнать точные размеры стены! Смутно она осознавала, что время от времени какие-то люди работали в помещении позади нее. Но пока солнце не повернулось и на стену не стали ложиться причудливые тени, она не останавливалась.

— Спасибо, что пришла, Кэрол. — Фрэнк Геттисон стоял на расстоянии нескольких футов. — Тебе нужны еще какие-нибудь материалы?

— Нет, спасибо, — Кэрол решила держаться официально, — не сейчас. — Он стоял спиной к солнцу и выражения его глаз не было видно. — Но у меня затруднение. Я пока не знаю размеры стены и не могу работать над рисунком.

— Тебе надо посмотреть план. Он у меня в офисе.

Кэрол пошла за ним через складское помещение к открытой двери. За ней был проход в коридор, где располагались служебные комнаты. Фрэнк привел ее в самый конец коридора в большой кабинет. Одна из дверей была открыта, и она увидела просторный восьмиугольный зал для совещаний. Здесь было главное место, центр управления, «орудийная башня» фирмы Геттисона.

Ей всегда нравились старые здания. Оказавшись в центре такого, она, как зачарованная, глядела вниз на улицу и площадь перед ним и была рада, что Фрэнк занялся бумагами. Это позволило ей спокойно осмотреть место его обитания: широкая доска на стене, современные стулья и диван, обитые кожей, шкафы с папками и картотека. Фрэнк сел за стол и открыл какую-то папку.

— Я должен попросить тебя держать в тайне все, что ты увидишь в этом офисе, Кэрол. — Он дождался ее согласия. — Мы планируем расширять фирму Геттисона. Здесь, в этом здании, будет целый этаж для малышей и дошкольников. Взгляни сюда. — Он разложил на столе большой лист с красиво нарисованным планом. Кэрол изучала план, слушая пояснения Фрэнка.

— Это производит впечатление, — согласилась девушка. — Мне очень нравится этот игровой зал.

Он откинулся на стуле, потом достал другой лист.

— А вот стена, на которой ты делаешь роспись.

— Моя стена? — Ее глаза расширились. — Если надо расписать ее всю, то я не смогу этого сделать. Стану седенькой старушкой, пока закончу!

Испуганная, она вспомнила контракт, который подписала. Как она могла согласиться на работу, не зная размеров стены? Да еще вписать в контракт лишь недельное жалованье няни!

— Я и представить не могла, что будет такой масштаб!

— Да, я так и понял. Управляющий кадрами сказал мне, что ты изменила условия контракта? Что это? Гордость спорит с нуждой?

— Я должна зарабатывать на жизнь… — пробормотала она, желая только одного — чтобы эти голубые глаза не смотрели на нее с таким нежным весельем. — Я решила, что…

— Это компромисс между приемлемым минимумом и платой мне за спасение твоей жизни?

Кэрол оторвала взгляд от толстого ковра и посмотрела ему в лицо. Притягательный изгиб нежных губ направил ее мысли по опасному пути. С трудом она взяла себя в руки, отступив назад, так как Фрэнк встал.

— Ох, Кэрол! Неужели ты не понимаешь, что назначив свою плату за работу, ты заставляешь меня извиняться перед тобой. Прости меня. Я тебя обидел. У меня нет оправдания. В тот полдень, когда я увидел тебя в постели с мужчиной… я почти потерял контроль над собой. Кажется, никогда еще я не был так зол. — Фрэнк ходил взад-вперед вдоль стола. — Какая-то первобытная страсть! С тобой здравый смысл отключается. Как раз тогда, когда должен быть сдержан и точен, я действую как ревнивый идиот!

— Да-да, именно так, — Кэрол согласилась, немедленно его простив. Он выглядел таким пристыженным, что она улыбнулась. — Совсем съежился от стыда. Еще чуть-чуть, и я не смогу тебя разглядеть — скроешься под ковром…

Фрэнк хохотнул, тронутый ее шуткой.

— Милая моя, золотая девочка! Еще никогда я не встречал того, кто заставил бы меня так поступать! Думаю, что мог бы влюбиться в тебя. Все, что я хочу сейчас, — это отвезти тебя домой, раздеть и насладиться изумительной любовью с тобой!

 

Глава 4

Краска заполыхала на щеках Кэрол. Обычно мужчины не были так прямы и определенны. Фрэнк Геттисон был первый, кто сказал вслух, чего он хочет. Но у нее тоже была своя гордость!

— Не следует так говорить, — сказала она. — Мы едва знакомы. Все, что я знаю о тебе, не назовешь похвальным. Ты слишком торопишь события. — Ее сердце остановилось и вновь застучало с удвоенной силой. — Не дотрагивайся до меня! Иначе это будет сексуальное принуждение служащего!

— Трудно сдержаться! Ну хорошо, я потерплю, но только до тех пор, пока мы оба не увидим, что контракт закончен. Сейчас я буду платить тебе жалованье как художнику по штату в течение шести недель, плюс тридцать процентов за авторское право в течение трех лет. Поверь мне, для фирмы это совершенные пустяки. Принимаешь такие условия? — Он достал уже знакомые бумаги из папки и передал ей. Она проверила изменения в тексте, затем посмотрела на него. Он улыбался, и эта его улыбка охватила ее всю до кончиков пальцев, согревая и приводя в восторг. Как это, должно быть, здорово — быть любимой! Пугаясь собственных мыслей, Кэрол схватилась за бумаги.

— Здесь очень много! — Голос был едва слышен. Она даже похлопала себя по груди, пытаясь скрыть замешательство. — Что-то застряло в горле!

— Ты боишься меня? — Фрэнк немного придвинулся, как бы желая переубедить. — Да, я знаю, во мне сидит дьявол, но уверяю тебя, он безопасен. — Он поднял руки. — В рабочие часы ты просто служащая. Это твоя защита. Когда будешь готова продолжить этот разговор, придешь ко мне, хорошо?

Кэрол кивнула и наклонилась, чтобы поставить подпись. Посмотрела, как Фрэнк написал свою фамилию. Заглавная Ф. и большая Г, возвышаясь, подавляли другие буквы.

— Теперь ты официально принятый сотрудник. Добро пожаловать в фирму, мисс Адамс! — Фрэнк улыбался. — За работу. Наши мастера ждут тебя, чтобы обсудить цвет, каким ты хочешь грунтовать стену. Нужно 48 часов, чтобы покрасить и просушить ее. Завтра приходи с рисунком. Я покажу его деду. Стена должна быть закончена за шесть недель.

— Срок небольшой.

— Ты должна была начать неделю назад, — напомнил он. — Уверен, ты справишься. Сходи на третий этаж. Там работает служба размещения. Заведующая покажет план этажа и ассортимент. Это поможет тебе.

Кэрол была отпущена. Для Фрэнка все проблемы решались легко. Но для нее… Работа над росписью такого масштаба пугала. Кэрол нашла лестницу и пробежала вниз несколько пролетов до третьего этажа. Какие-то баррикады загромождали весь этаж. Везде стояли таблички для посетителей с извинениями за неудобство. Увидев помощника, Кэрол представилась, и он отвел ее в маленький офис, где работала заведующая секцией. Она стала рассказывать Кэрол о переустройстве этажа, обращая внимание на всякие особенности и новшества, при этом волновалась и не скрывала своих чувств. Кэрол не очень удивилась, узнав, что эта женщина работает в штате Геттисона уже 18 лет.

— Фрэнк показал мне твой рисунок! Ты ему не польстила, но он любит шутку. И животные — так остроумно! Год назад я предлагала внести какие-нибудь изменения в этот угнетающий серый фон. Тогда ничего не изменилось. Но Фрэнк, возглавив фирму, начал опрашивать персонал, собрал идеи и передал их консультанту. Мы собираемся сделать лучший магазин в Новой Зеландии! А сейчас я покажу тебе ассортимент…

Они пошли вдоль вешалок с детской одеждой, и Кэрол делала зарисовки. Но вновь и вновь перед ней возникали голубые глаза Фрэнка. Мысли вертелись вокруг фразы, что он хочет ее любви. К тому времени, когда они достигли конца экспозиции и прошли секцию дошкольников, страницы ее альбома заполнились платьицами и шортиками.

— Сейчас перерыв на ленч. Давай прервемся и пойдем в кафетерий, — пригласила заведующая, — я угощаю. Мне так приятно сделать это.

— Мне тоже приятно. Но я захватила с собой бутерброды.

— Попугайчикам отдашь. Я тебя познакомлю кое с кем. Не волнуйся, это меня не разорит.

За ленчем Кэрол познакомилась со многими специалистами фирмы. Компания была очень приятная, и она почувствовала себя легко и свободно. Все уже закончили еду, и Кэрол вместе со своей новой знакомой собиралась встать, как… Фрэнк Геттисон вошел в кафетерий с такой красивой блондинкой, каких Кэрол никогда не видела.

— Напоминает фарфоровую вазу. Не правда ли? Прекрасные линии, но холодная и пустая, — прокомментировала приглушенным голосом заведующая, когда они поднимались по лестнице в свою секцию. — Фрэнк заслуживает лучшего! Здесь я тебя оставлю, Кэрол! Все, что хочешь — спрашивай! Мне приказано заботиться о тебе.

— Спасибо большое! — Кэрол признательно улыбнулась и засунула свой альбом в сумку. Почему она так расстроилась? Из-за того, что Фрэнк обедал с красивой женщиной? Но разве с самого начала она не знала, что его внешность, его обаяние — это ловушка? Зачем же волноваться? Ей-то какое дело? Может быть, он заслуживает на самом деле фарфоровой вазы?

Роспись, возможно, будет на виду несколько лет. За это время мода изменится. Надо это учесть, подумала Кэрол. Она уселась на стул за маленьким столиком и начала рисовать разных игрушечных животных. Подходили какие-то люди, но она никого не замечала. В какой-то момент потребовались настоящие игрушки, и она попросила ненадолго белого кролика и других зверьков. Может быть, расположить их рядами, сделав лестницу? Получится как бы меховая мозаика в высоту человеческого роста. Нет, она забыла о размерах стены. Нужен не бордюр из животных, а лес, чтобы заполнить все пространство.

Лес и игрушки — может быть, пикник? Рождалась идея! На горизонте расположатся горы, потом чаща с гигантскими деревьями и ручьем, чуть в стороне от центра большая, покрытая травой поляна. Она помедлила, прежде чем добавить в эту мысленную картину маленький домик, тропинки, по которым бегают медвежата, кролики и собачки. Повсюду летают попугайчики, и радуга раскинулась в небе! Рядом с поляной она разместит горки, качели и карусели с лошадками и самолетами — все то, что Геттисон собирается установить в игровой зоне.

С головой, распухшей от идей, она побежала наверх к своей стене. Расстелив большие листы бумаги, начала наносить линии разметки. Сделав сколько могла, взялась за детали. Пришлось лечь на пол, перерисовывая ранние наброски, подгоняя свои рисунки к масштабу стены. У Кэрол кровь буквально заиграла и зачесались от нетерпения руки, когда она начала разметку центральной части стены. Вначале осторожно, а потом уже прыгая по лесам вверх и вниз, Кэрол размечала положение гигантских деревьев.

Вдруг наступившая темнота застала ее врасплох на лесах на полпути вверх. Кэрол схватилась за раму, пока глаза привыкали к мраку. Тут же от страха тяжелыми ударами застучало сердце. Правда, оказалось, что большое сводчатое окно пропускает свет уличных фонарей и можно сориентироваться. Кэрол согнула правое запястье, заболевшее от долгого сжимания мелков, и вдруг ощутила полную тишину. Она потерла пальцами ладонь — эхо повторило звук, будто тысяча человек вокруг зашептали. Как может быть в универмаге так тихо? Жужжание пылесосов, которое она слышала раньше, прекратилось. Кэрол взглянула на часы. Семь пятнадцать! Но магазин закрывается в пять тридцать! Наверное, в здании уже никого не осталось кроме уборщиков, которые и погасили свет. И у нее считанные секунды, чтобы привлечь их внимание.

— Подождите! Пожалуйста! — попыталась крикнуть она дрожащим голосом. И тут же, стараясь не поддаться страху, закричала: — Свет!

Наконец до Кэрол дошло, что свет мог погасить охранник внизу, на первом этаже. Пятью этажами ниже.

— Помогите! — пронзительным, полным страха голосом кричала она. — Включите свет!

Вокруг белого кролика сгустились тени зловещего зеленоватого оттенка. Его мордашка смутно напомнила ей Фрэнка, это и остановило зарождающуюся панику. Потирая руки, Кэрол вдруг почувствовала, что отопление тоже отключено. Может быть, это случилось раньше, но холодно ей стало только сейчас. Надо было надеть пальто.

— Пойдем со мной, дружок, — сказала она кролику. — Сначала к лифту, нажмем там кнопку «вниз», и я выберусь из здания. В конце концов все не так страшно.

Кэрол сложила бумаги, альбом и карандаши в сумку. Напевая, чтобы подбодрить себя, она двигалась смело до тех пор, пока не достигла совершенно темного пространства около офисов. Голос задрожал, песня умолкла, когда она вошла в густую темноту. Глаза начали постепенно привыкать. Сдерживая дыхание, Кэрол напомнила себе, что проходила здесь сегодня несколько раз. Нужно сделать шагов двадцать, и она будет у лифта. Если же не удержит прямого направления, то упрется в дверь-вертушку, ведущую на лестницу.

Прижимая к себе кролика и выставив вперед одну руку, чтобы не наткнуться на что-нибудь, она, как улитка, двигалась вперед мелкими шажками, через каждые пять шагов останавливаясь. Она ни на что не натыкалась, но чувствовала присутствие какого-то большого предмета рядом. И вдруг… Мужская обнаженная рука, как бы парящая в воздухе, очутилась перед ней! Кэрол, испуганно взмахнув руками, вскрикнула, а затем истерически разрыдалась, когда рука вдруг свалилась на пол. Тут до нее дошло, что это просто пластиковая рука манекена. Как же она не заметила здесь раньше ряды манекенов и полки, занятые запасными частями от них? Кэрол отступила назад, проклиная Фрэнка Геттисона. Это он во всем виноват!

Страх прошел. Кэрол засмеялась, подумав, как можно описать ее необыкновенное приключение. Развеселившись, нажала на дверь и вышла на лестницу. Свет затопил все вокруг. Сквозь окна уличные фонари прекрасно освещали лестницу.

Половина восьмого. Только 15 минут прошло с тех пор, как выключили свет. Казалось, прошли часы! С кроликом и сумкой в левой руке, держась правой за перила, Кэрол марш за маршем осторожно спускалась вниз. Это было похоже на гимнастические упражнения. На нижнем этаже она села на последнюю ступеньку, сразу ослабев, как только напряжение отпустило. Глаза девушки мерцали, вспыхивали от света, падавшего через окно. Были видны люди на улице, которые останавливались посмотреть витрину, молчаливая парочка, стоявшая рука в руке. Влюбленные, думая, что на них никто не смотрит, целовались… Кэрол замерла как статуя, представляя Фрэнка, нежно целующего свою подружку. Эта картина расстроила ее. Сначала этот человек говорит, что почти влюблен, что мечтает быть ее мужчиной, а уже через час обедает с потрясающим созданием! Наверное, это его партнерша, и для него все нормально.

Повернув к справочному прилавку, Кэрол решила позвонить Фрэнку, а если понадобится, и в полицию. Пришлось поднести телефонную книгу к окошку, чтобы разглядеть цифры. Она записала два возможных номера. А вернувшись к прилавку, вдруг сообразила, что общие телефоны работают только по карточкам, не за монеты. Разозлившись, она перелезла через прилавок и нашла служебный телефон. К счастью, он работал. Чуть не рассмеявшись от радости, набрала номер и приготовилась слушать.

— Добрый вечер! Говорит Фрэнк Геттисон. — Голос был густой, холодный, спокойный.

— Фрэнк, я…

— Пожалуйста, После зуммера, назовите свое имя и номер телефона и оставьте сообщение.

Автоответчик. Сначала она даже не поверила, что снова неудача. Но прозвучал зуммер, и Кэрол заговорила с сердитой вежливостью.

— Фрэнк? Кэрол Адамс. Я рисовала, вдруг погас свет. Я закрыта в магазине. Пожалуйста, пришли кого-нибудь выпустить меня. Спасибо.

Она положила трубку, гадая, как скоро Фрэнк обнаружит ее послание. Перспектива долгого ожидания не радовала. Кэрол достала альбом и вписала туда второй номер, догадываясь, что он соединит ее с усадьбой Карла Геттисона, которая находилась за городом. Номер ответил. Отступать было поздно, и она повторила сообщение.

Оглядываясь вокруг, Кэрол увидела тускло светившийся контур домика. Это была одна из специальных выставочных моделей, в которой Фрэнк демонстрировал новейшую комнатную обстановку. А что если расположиться там, в комнате для отдыха? Можно представить себя в своем собственном коттедже! Обживая временное пристанище, она обошла домик кругом. Мебель, выставленную вне домика, она разглядела, но искусственную герань в кадке рассмотреть было невозможно. Как только она вошла в открытую комнату для отдыха, зажегся свет! Кэрол, уже собранная и энергичная, прошла в другие комнаты. И здесь загорелся свет. Она начала ходить взад-вперед, проверяя систему. Свет зажигался автоматически. Кэрол захотелось отдохнуть. Она оглядела столовую с плетеными стульями и столом, спальню с занавесками в тон обоев на стенах. Здесь стояли широкая сдвоенная кровать, застеленная покрывалом того же цвета, что и занавески, телевизор, расположенный так, чтобы было удобно смотреть с постели. Кэрол нашла розетку и включила телевизор. Знакомая программа о природе подействовала успокаивающе. Кэрол начала расслабляться.

Перед глазами маячила кровать с роскошными кружевными подушками. Кэрол была в нерешительности. Если придется ждать, то кровать с телевизором — наиболее комфортабельное место. Но одежда на ней после целого дня работы загрязнилась. Фрэнк может прийти через пять минут, а может через несколько часов. Если он не явится в течение часа, то придется звонить в полицию. Сняв пальто, девушка положила его на стул. Сняла ботинки, стащила свитер и колготки. Из сумки достала лосьон и салфетки, протерла испачканные мелом и грязью пальцы, затем лицо. Как перед сном, распустила и расчесала волосы, время от времени останавливаясь и прислушиваясь. Когда Фрэнк или кто-то, кого он пошлет, подъедут, она услышит звук отворяемой двери и хватит времени, чтобы одеться. Кэрол откинула покрывало и забралась под него, проверяя удобство на опыте. Вот это постель!

— Стиль! — пробормотала она белому кролику, убаюканная нежным прикосновением покрывала. Так хотелось спать… она так устала… Фрэнку следовало бы уже приехать. А что если он возьмет с собой красивую блондинку? А вдруг автоответчик проверит кто-нибудь из слуг? Или его мать? Или дед? Она представила себе ярость Фрэнка, которому придется пожертвовать вечером, спасая новую сотрудницу. От этой мысли она злорадно усмехнулась и дернула белого кролика за ухо. С трудом Кэрол дотянулась и выключила телевизор, перекатилась на бок и закрыла глаза. Она не будет спать, только отдохнет минутку или две…

…Кэрол бежала по тропинке, около нее скакали щенки, которых она рисовала раньше. Попугай выкрикивал ее имя. Она смеялась, зная, отчего он раздосадован. Она сделала ему голубые перья.

— Я достану краски. Желтые, как сера, — пообещала Кэрол.

Обезьянки звали ее с дальнего дерева:

— Кэрри! Кэрри!

Она вздохнула, не зная, каким цветом красить обезьянок.

— Кэрол! — Это был белый кролик, одетый в вечерний костюм. Он улыбался, как Фрэнк Геттисон. Она почувствовала теплый, нежный и быстрый поцелуй. Пахнуло чистым мужским запахом с легким винным оттенком. Имя Кэрол прозвучало мягко, как песня на летнем ветерке. Она потянулась руками к старой игрушке, обняла заботливо, любяще, уверенно. И тут в сознании мелькнуло, что это не белый кролик, он не мог царапать ее подбородком. Мягкое дыхание коснулось щеки и левого уха. От удивления веки дрогнули. В дюйме от нее были голубые глаза.

— О, где же лапки и хвостик!

— Мистер кролик устроился замечательно! Я не смог бы лучше! — Фрэнк Геттисон сидел на краю постели.

— Что ты делаешь здесь? В моей спальне? — Кэрол собралась было сесть, откинув покрывало, но мгновенно натянула его обратно.

— Бужу поцелуем спящую красавицу! — улыбнулся он. — Я не смог удержаться. Ты так красива с этими золотыми волосами, рассыпанными по плечам. — Он положил белого кролика рядом с ней. — Помнишь сказку «Златовласка и три медведя»? Кто спит в моей постели?

— Это не твоя постель! — Она покраснела. Глаза его излучали такой свет! — Теперь она вспомнила. — Ну, хорошо, фактически твоя… Я так на тебя разозлилась. Взять и вот так выключить свет! Надо же было проверить!

— С половины пятого я был в главной приемной. Сюда уже не вернулся. Все заведующие проверили свои отделения, но ты ни к одному не принадлежишь. Конечно, я виноват. Представить себе не мог, что в восьмом часу ты все еще работаешь. Здесь автоматически все отключается, как только гасится свет. Прости меня. И считай, что тебе повезло. Я вернулся в свою квартиру и обнаружил послание.

— В усадьбу я тоже звонила. Почему они меня не выпустили?

— Там никого нет. Все на Фиджи. Тебе надо было позвонить нашим охранникам в полицию, но я рад, что ты не сделала этого. Когда я увидел тебя в постели…

Кэрол не могла больше выдерживать эту близость.

— Сколько времени? — спросила она.

— Сейчас? Одиннадцать двадцать. Я собирался поужинать. — Он заботливо поправил несколько складок на простыне. — Конечно, если бы я знал, что ты лежишь а постели, как сказочная принцесса, ожидая меня…

— Мистер Геттисон, подождите, пожалуйста, в комнате для отдыха. Я должна одеться, — проговорила Кэрол решительно.

Он легко встал и закрыл за собой дверь.

С колотящимся сердцем Кэрол натянула колготки и свитер. Прежде чем надеть пальто, она заправила постель и взбила подушки. Посадила кролика в центре кровати и открыла дверь.

— Может быть, я поменяю наволочки и простыню? Или куплю новые?

— Я распоряжусь об этом завтра. Ты, должно быть, голодна? Хочешь есть?

— У меня была пара бутербродов. Если есть фонарик, я воспользуюсь туалетом.

— Я включу свет и пущу лифт. Нам туда! — Они двинулись, и он улыбнулся. — Ты, наверное, очень увлеклась работой, если не обратила внимания на время?

— Плохая привычка. Завтра принесу будильник.

— У тебя уже есть идея? Что ты нарисуешь?

— Думаю, да. Игрушки на пикнике в лесу. Это не должно устареть и надоесть слишком быстро, — подождав, пока он включит свет, Кэрол исчезла в дамской комнате.

Когда она вернулась, он стоял, прислонившись к лифту. Кэрол глубоко вздохнула. Так хотелось быть хоть немного такой же естественной и простой, каким казался Фрэнк.

Назад он вел ее служебным ходом. У него была карточка, управляющая сигнализацией и механизмом дверей.

Кэрол задрожала еще до того, как они очутились на улице под холодным ветром. Она узнала машину Фрэнка, припаркованную в грузовой зоне, напротив дверей.

— Дождь идет! — воскликнула Кэрол. — Улицу как будто затянули в черный сатин.

— И очень опасно, — посмеивался Фрэнк.

Сидя в машине, Кэрол с удовольствием наблюдала, как Фрэнк ведет машину. Крепкие, ухоженные руки, уверенно лежащие на руле, мускулистая плотность фигуры. Во всем ощущалась сила. Темный вечерний костюм придавал его затененному, мерцающему взгляду еще больше притягательности. Но если его нарисовать обнаженным… это было бы великолепно!

— Порядок? — Фрэнк остановил машину. До Кэрол дошло, что она дома. Видимо, Фрэнк понял, что подвергся критическому осмотру.

— Ты очень привлекателен. Даже слишком! — сказала она, покачав головой. — И осознаешь это. Мне следовало бы поинтересоваться твоим характером, не увлекаясь внешностью.

— Моим характером? — Голубые глаза дразнили Кэрол. — Я честный, поэтому могу признать пару недостатков. Я вспыльчивый, но обычно контролирую себя. Есть еще привычка к слишком быстрым выводам и решениям. Ты уже видела и то и другое. Чтобы скрасить впечатление, позволь сказать, что я «проиграл сражение» с тех пор, как увидел тебя. Моя золотая мечта! Иногда твои глаза нежны и застенчивы, как у олененка. А иногда они полны высокомерия и независимости тигрицы. Твои волосы — это чудо длинных завитков, сверкание и свет… Я хочу тебя, Кэрол! — Он поглаживал ее волосы, голос был тих. — Сегодня вечером я бродил по волшебной стране… Видел тебя спящую. Я хочу, чтобы ты спала около меня, просыпаясь рядом на рассвете…

Она все сильнее поддавалась чарам. Хотелось обхватить его руками, целовать глубоко, до изнеможения, ощутить рядом, совсем близко. Мимо прогромыхал автомобиль, разрушая колдовство момента. Взгляд Кэрол последовал за его красными фарами. Красный! Цвет опасности! Фрэнк Геттисон так же искусно использует слова, как она — иголку.

— Ты слишком переутомлен работой. — Она открыла дверь машины, осветив растерянного Фрэнка. — Спасибо, что помог мне выбраться, Фрэнк! Спокойной ночи! — Кэрол побежала по дорожке, услышала, как завелся мотор, но машина не трогалась с места, пока мать не открыла ей дверь.

Оживленная Кэрол смогла убедить домашних, что с ней не произошло ничего ужасного. Она даже посмеялась над случаем с манекеном, рассказала, в какой роскоши спала… Но о Фрэнке Геттисоне почти не говорила. Близость между ними — ее секрет.

Было мучительно вспоминать эти несколько моментов близости, без конца напоминая себе, что ты одинока. Но все равно нужно прекратить пустые мечты, хотя это и огорчит его.

Ну что случится, если она поцелует его? Откуда такое замешательство? Или она просто его боится?

Здравый смысл подсказывал, что вечером его должна сопровождать какая-нибудь женщина, возможно та красивая блондинка, с которой он встречался за ленчем… Кэрол задрожала. Разве он уже не доказал, что принадлежит к тому типу мужчин, что и ее отец? Бабушка часто повторяла пословицу про яблоко… Как там? «Яблоко от яблони недалеко падает»… Почему это пришло на ум? Кэрол скривила губы. Да, ее дед тоже был темноглазым, с волнистыми волосами, чаровник.

Физическая привлекательность! Это риск, который привел и бабушку, и мать к краху семьи и любви. В конце концов это всего лишь физиология — то, что происходит между Фрэнком и ею. Нет, это не заведет ее в ловушку! Уж если она влюбится, то в мужчину ответственного, доброго, искреннего, нежного, с хорошим чувством юмора…

Почему же тогда белый кролик смеялся?

 

Глава 5

С момента пробуждения Кэрол с нетерпением ждала, когда увидит Фрэнка. Торопилась покончить с завтраком и умчаться на работу. Накручивая педали велосипеда, она чувствовала, что внутри, как в шампанском, вскипают пузырьки радости. Пришлось даже бороться с желанием затянуть громкую песню, подобно черному дрозду. Ей показали место стоянки велосипедов, она поставила свой и пошла к служебному входу. Путь ее пролегал мимо машины Фрэнка. Дыхание девушки участилось, воспоминания нахлынули с новой силой. Он назвал ее золотой мечтой… хотел поцеловать… хотел любить… И она тоже хотела этого!

Все утро она придумывала для него оправдания: он занят, у него совещание, он на обслуживании — перечень рос час от часу. К полудню он еще не показался. Кэрол на своем «насесте», как она назвала строительные леса, начала убеждать себя, что была тысячу раз права, запрещая себе всякую влюбленность. Настроение упало, работать расхотелось. Угасла уверенность в задуманной идее. Она даже испортила прежнюю чистую линию, когда стала ее переделывать. В три часа Кэрол поняла, что если не перестанет переживать, то от эскиза останутся рожки да ножки. Поэтому решила попробовать писать маслом. Неважно, что получится, но опробовать пульверизатор все равно необходимо. Наверняка возникнут какие-нибудь трудности.

Кэрол начала осторожно наносить краску на намеченное место, стараясь отрегулировать наконечник, подтягивая шланг, включая и выключая компрессор. Первыми попали в оборот сиденья и столы — распылитель работал ужасающе быстро. Но постепенно, приноравливаясь к аппарату, Кэрол нашла способ управляться с ним. Вспомнив все свои технические навыки, она даже научилась накладывать слои краски разной густоты. Но все же процесс был такой медленный, что закипало раздражение. Поясница и пальцы были натружены и онемели, а все, что она смогла нормально закрасить — пара лапок и повисшее ушко.

— Кэрол! — Это был он.

Ничего, может и подождать! Разве она не ждала целый день? Кэрол взглянула вниз. Замечательно хорош! Так и притягивает яркими голубыми глазами и улыбкой.

— Уже половина седьмого, — сказал он.

— Да? — удивленная, Кэрол взглянула на часы. Она была совершенно права, что погасила волну счастья, охватившую ее утром. Он так официально произнес ее имя… Он просто зашел проверить, не ушла ли она, и вовремя отправить ее домой.

— Не волнуйся. Я не собираюсь опять оставаться здесь. Я принесла будильник и поставила его на семь.

— Я ухожу сейчас, и ты тоже.

— Хочется покомандовать? Сначала я должна вымыть кисти. — Вдруг она почувствовала в его голосе какую-то напряженность. — Это не займет много времени. — Она взглянула, пытаясь понять, что изменилось? Веки были тяжелее, чем обычно, мускулистые плечи обмякли.

— Тяжелый день? — Она спустилась вниз и сдернула с головы шарф, которым подвязывала волосы.

— Не самый лучший!

Кэрол мыла кисти, поглядывая, как Фрэнк изучает сиденья из спиленных стволов деревьев и кролика. Усмехнулась, увидев, что он хмурится. Чего он ожидал? Работы профессионального художника?

Наконец кисти были в порядке. Она собрала альбом и карандаши в сумку, и, уже выходя, подхватила свой желтый велосипедный жакет. Фрэнк поддержал его, пока она надевала. Он заботливо расправил ее волосы по плечам, освободив их из-под воротника. Невольно она отшатнулась, запахивая жакет, потом пожалела о своем движении. Он ведь просто из вежливости помог ей. Кэрол почувствовала, как сжался от волнения желудок, когда он приблизился. Они молча подошли к лифту. Он нажал кнопку, двери закрылись. На нижнем этаже двери, скользя, разъехались.

— Я подброшу тебя до дому, Кэрол, но мы должны сделать маленький крюк — к деду, — сказал Фрэнк.

— Не нужно. Спасибо, я на велосипеде. — Она вытащила из сумки свой велосипедный шлем.

— Сейчас темно и скользко. Твой велосипед на стоянке персонала? Да? Пусть там и остается. Дед действительно хочет встретиться с тобой. Я собирался предупредить тебя. И надо, конечно, было послать секретаршу, но я хотел сам увидеть тебя. Неожиданное дело задержало. Ты веришь?

Прежде чем она смогла возразить, он открыл дверь служебного выхода. Холодный ветер обжигал лицо и руки без перчаток. Глупо было сейчас спорить. Кэрол мгновенно вымокла, не успев дойти до машины.

— А зачем твой дедушка хочет встретиться со мной? — спросила Кэрол, когда они укрылись в машине.

— Он хочет узнать что-то о росписи. Всего несколько минут. Я обещаю.

Кэрол мрачно подумала: на кого она сейчас похожа? Более неподходящего вида трудно себе представить. Но это равносильно приказу! Все равно что посетить императора! Если бы Фрэнк предупредил ее заранее. Она хотя бы как-то причесалась и наложила свежий макияж. Сам Фрэнк, несмотря на усталость, выглядел превосходно. Темный костюм и рубашка были безупречны. Его вид доставлял просто эстетическое удовольствие. Ну почему она так реагирует на внешность — как рыбка на блестящую приманку!

Фрэнк повернул машину к подъездному пути и подогнал к современному городскому дому.

— Дед живет здесь. — Фрэнк уже открыл дверь для нее. — Пошли!

Он ввел ее в довольно большую жилую комнату с горящим камином. Пожилой мужчина, стоящий около него, был высок и по-военному прям. Короткая, крайне скромная прическа, в умных голубых глазах приветливая улыбка. Он подал Кэрол руку.

— Это радость — познакомиться с вами, Кэрол. Я просил внука об этом. Мне хотелось бы услышать, что вы собираетесь изобразить на стене? Спасибо, что вы смогли уделить мне несколько минут. Не хотите ли чего-нибудь выпить?

— Нет, благодарю вас! — Она улыбнулась, смягчая отказ. В конце концов, Карл Геттисон не виноват, что его внук так нескладно устроил этот визит.

— Присаживайтесь, — дед указал на стул. — Фрэнк, расчеты у меня на столе. Если понадобятся еще более ранние, найдешь их в ящике.

— Отлично, дед! Извини меня, Кэрол!

— По поводу росписи… Вы уже сделали эскизы? — спросил мистер Геттисон-старший.

— Да, я набросала одну идею и перенесла ее на стену. Вчера мне казалось, что это здорово, а сегодня… — Кэрол поморщилась. — Роща, тропинки, а на открытом месте всякие приспособления для игр. Мягкие игрушки — разные животные, например медвежата. Все зверьки одеты, как люди на пикнике.

— Звучит превосходно. И что же, вы хотите отказаться от этой идеи? Почему?

— У меня проблема с деревьями. Теперь мне кажется, что роща слишком темная.

— Это есть у вас в альбоме? Покажите мне, что вы имеете в виду? Располагайтесь здесь, Кэрол.

Она подвинулась к столу и перелистала несколько страниц в альбоме. Выбрав карандаши, начала резкими линиями в черновую набрасывать рисунок. Дед Фрэнка стоял поодаль, около камина, задавая изредка вопросы. Когда рисунок принял законченный вид, он подошел поближе.

— Мне нравится. Думаю, что на стене будет еще лучше. Кстати, около нашего пляжа есть небольшая роща. Там растет несколько видов тропических деревьев. Поезжайте и взгляните как-нибудь после обеда. Это поможет вам уловить нужный нюанс. От города недалеко — восемь километров вниз по пляжной дороге. Когда поедете туда, заходите повидаться. А, может быть, Фрэнк поедет с вами? Ему не мешало бы немного отдохнуть… Кажется, я занял больше 10 минут? Фрэнк в моем кабинете. Первая дверь налево через холл.

Кэрол оставила его изучающим рисунок. В кабинете Фрэнк сидел, погруженный в таблицы.

— Я ненадолго, Кэрри, — сказал он. Комната была большой, но внимание Кэрол сразу приковали две картины на стене. Она подошла поближе. Картины завораживали — свет и тень, цвет рождал музыку… От живописи веяло мощной энергией. Не в силах оторваться, она в восхищении любовалась отчетливой, ясной живописью.

— Вам нравится? — задал вопрос появившийся мистер Геттисон.

— Удивительный цвет! — Она говорила с благоговейным трепетом. — Такой насыщенный! Ничего подобного я никогда не видела. Впрочем… — в памяти смутно что-то возникало, — обычно мы помним художников, которые оказали на нас влияние. Я могу думать только об одном — это О'Киф.

— Проницательное наблюдение. Мы с женой много лет назад были в Америке и посещали галерею, где выставлялись работы О'Кифа. Его картины были изюминкой выставки, но я отказался покупать картины: слишком много хлопот, чтобы перевезти их из Нью-Йорка в Новую Зеландию, организовать перевод денег и прочее. Мы тогда сильно рассорились. — При этом воспоминании вокруг его голубых глаз собрались морщинки. — Я сказал «нет» еще и потому, что негодовал: моя жена Кэрол столько времени проводила в своей студии.

— Это ее работы? А вы ревновали ее к живописи?

— Да. В общем, я не возражал против акварелей с цветами или портретов детей, но она собиралась заняться глиной… Кэрол была невероятной!

— Дед, я проанализирую эти цифры и позвоню тебе. Кэрри, пойдем, подвезу тебя домой. — Фрэнк подхватил папку с бумагами, отбросил темные завитки волос назад. Жест так явно выдал его усталость, что у Кэрол защемило сердце. В холле она быстро попрощалась с мистером Геттисоном, выразив надежду, что он не очень расстроен воспоминаниями, которые были навеяны ее именем и запахом краски.

Фрэнк вел машину, а Кэрри сидела в задумчивости.

— Тебе понравились бабушкины картины? — спросил Фрэнк.

— У меня просто нет слов! Они выразительны, полны ассоциаций и замечательно красивы. Я удивлена, что никогда не слышала о ней.

— Она никогда не выставляла свои работы. У бабушки не было времени для живописи. Она была слишком занята семьей и бизнесом. Когда дед собрался расширить второй магазин, она первая его поддержала. Очень редко она бралась за живопись, иногда перерисовывала или уничтожала свои холсты. Когда же пришло время и можно было бы сосредоточиться на живописи, она заболела и умерла… Эти две работы были вершиной ее творчества. Дед крайне редко говорит с кем-нибудь о бабушке, а вот с тобой разоткровенничался.

— Наверное, оттого, что меня зовут так же? — Кэрол бросила взгляд в окно, чувствуя, что Фрэнк чем-то расстроен. Они добрались до дома за несколько минут. Вдруг она вспомнила, что оставила свой альбом на столе у мистера Геттисона. Первой мыслью было попросить Фрэнка вернуться и забрать альбом. Но он выглядел таким измученным, что она передумала.

— Я не смогу быть в магазине несколько дней, поэтому очень прошу тебя, уходи вместе с остальными сотрудниками в пять тридцать. Установи для себя время.

— Хорошо! Не волнуйся обо мне.

Он улыбнулся, но глаза остались грустными. Потом улыбка исчезла.

— Конечно, не буду!

— Спокойной ночи, Кэрол.

Она открыла дверь машины и побежала к дому, будто спасаясь от хаоса своих ощущений. Уже дома, окруженная теплом и вниманием домашних, она немного отвлеклась. Помогая Мэри справиться с домашним заданием, старалась не думать о Фрэнке, но удавалось это с трудом. Казалось, ее мысли подобны белью на веревке — налетающий ветер треплет его и хлопает им, срывает и скручивает, надувает, как паруса. Воображение уносило ее далеко…

Утром Кэрол добралась до универмага на велосипеде. Зная, что Фрэнк не появится, она взялась раскрашивать кролика. Затем закончила рисовать самого маленького медвежонка. У него получилась нахальная усмешка и озорные пуговки черных глаз.

Часы на площади показывали четыре тридцать, когда Кэрол проехала мимо них. Она направилась к дому Карла Геттисона. Оставив велосипед у входа, поднялась на ступени и позвонила.

— Добрый день, Кэрол. Входите. Ваш альбом на столе.

— Извините, что побеспокоила вас, — Кэрол вошла за мистером Геттисоном в дом. — Мне его не хватает! — В гостиной она взяла альбом в руки и, едва удержавшись, чтобы не прижать его к груди, положила в сумку.

— Моя жена, помнится, тоже везде носила с собой альбом. — Карл Геттисон улыбался.

Кэрол попрощалась и побежала вниз к велосипеду.

Днем позже Кэрол рисовала Мистера кролика и Мистера киви с двойняшками, раскрасила часть леса. Неожиданно зазвонил будильник. Было уже полшестого. Кэрол промыла аппарат, затем, повернувшись, бросила долгий взгляд на свою работу. Роща ей еще не нравилась, но в целом все становилось похожим на фреску. Никакой «художественной катастрофы»! Центральная фигура — белый кролик в безупречном наряде — вполне хорош. Но Кэрол не удовлетворяло выражение его «лица». Она поставила будильник на семь и вынула свою лучшую кисть. Легкими движениями, чуть касаясь, слегка подправила нос, расширила глаза. Кролик становился неуловимо похож на Фрэнка. Кэрол хихикнула. Ей впервые захотелось увидеть фреску законченной.

Будильник опять остановил работу. За пятнадцать минут она должна вымыть кисти и выйти из здания. Секретарша Фрэнка дала специальную карточку для охраны. Но нужно было ее заранее оставить на выходе, а Кэрол не сделала этого. Она быстро сгребла кисти и помчалась в туалет. Ну почему она не удержалась от соблазна и не ушла в пять тридцать? Зачем она переставила будильник?

Но все же она успела и вышла из служебного выхода в двадцать минут восьмого.

Автобус должен был подойти только минут через пятнадцать. За это время она уже пройдет половину пути. И Кэрол зашагала вперед.

Машина с мощными фарами настигла ее своим лучом. Ощутив вдруг свое одиночество и уязвимость на полуосвещенной улице, Кэрол испугалась. Почему все-таки она не ушла вместе с остальными? Окошко со стороны водителя с жужжанием опустилось вниз, и она услышала голос Фрэнка. Сердце подскочило от радости, напряжение спало.

— Ты только сейчас ушла? Забирайся, я подвезу тебя.

Как здорово, что она его встретила! В машине было тепло, она с комфортом устроилась на мягком сиденье. Его лицо было в тени, никак не удавалось разглядеть выражение глаз. Кэрол сделала над собой усилие, чтобы казаться спокойной.

— Я велел уходить в пять тридцать! Мне не нравится, что ты возвращаешься домой одна в темноте.

— Вчера я ушла рано. А сегодня — как только зазвонил будильник. А ты собирался поработать?

— Немного. Я прилетел полчаса назад.

— Проблемы? Ты выглядишь усталым который день. Продолжай в том же духе, и скоро тебе понадобится лесничий — считать круги под глазами! — Она не видела, как блеснули его зубы в улыбке. — Не стоит так переутомляться, Фрэнк!

— Вы только послушайте, кто это говорит! — Он дотронулся до завитка на ее виске, который качнулся, как пружинка. — Согласен на все, только вместе с тобой. Хотя, если честно, ты безумно отвлекаешь меня!

— Я! Почему?

В его признании прозвучало восхищение.

— Потому что я только о тебе и думаю. Вспоминаю… Правда, от тебя поддержки, как от кусачего крокодила… — Он улыбнулся. — У меня не было намерения жениться еще несколько лет. Сначала — дело!

— Значит, для тебя будущая жена — красивое дополнение к удачливому мужу? Элегантная, любезная партнерша для сна, а не равноправная личность?

— Спустись на землю, — усмехнулся Фрэнк. — Я собираюсь жениться на женщине, которую люблю и которая любит меня. Равноправное партнерство? Я буду нежно заботиться о ней, хочу иметь детей… но прежде должен подумать о будущем, должен затратить время и осуществить свои идеи.

— Деньги! — Она вздохнула. — Сколько ты можешь потратить? Сколько домов тебе нужно для жилья? Сколько еды можешь съесть?

— Я не для этого работаю.

— Не для этого?

Пары злости заклубились между ними.

— Послушай, Кэрол! Я честолюбив. Хочу расширить, вырастить фирму Геттисона. Если этого не сделать, мы не сможем конкурировать. Торговля сейчас гораздо сложнее, чем раньше. Я ответственен за жизненный уровень моих служащих. Многие из них всю жизнь трудятся в нашей компании. Мы уже повернули за угол, но впереди еще длинный путь. Для меня это жизненный вызов, задача, требующая воли и ума. Мне нужно забрать кое-какие бумаги. Зайдешь со мной на пару минут или подождешь в машине?

— Я подожду здесь.

Он захлопнул дверь.

Опять это случилось. Кэрол загоревала. Ну почему они ранят друг друга острыми, как ножи, словами? Она была такая счастливая, когда увидела его… И он появился, чтобы встретиться с ней. У Кэрол опустились плечи от расстройства. Разница между ними слишком глубока. Что это за близость, которая ведет к постоянным конфликтам? Может быть, уйти, пока она еще сохраняет свою независимость? Через десять минут автобус будет у остановки на углу. Она достала из сумки листок, чтобы написать ему записку. Фрэнк вернулся как раз в тот момент, когда она пыталась пристроить ее на руле.

— Я надеюсь, это не любовное письмо? — спросил он.

— Я решила поехать на автобусе, — голос был тих, почти как шепот. — Это легче, чем ссориться с тобой.

Она откинулась назад, отчаянно пытаясь защититься от него. Сердце колотилось, тревожно отстукивая ритм. Она была близка к тому, чтобы разрыдаться, но удерживала нежность его ускользающего взгляда.

Прикосновение чутких пальцев к щекам было легким. Кэрол ждала поцелуя, но он продолжал нежно гладить ее. Провел по бровям, по щекам и подбородку, наконец дотронулся до губ. Медленно-медленно очертил изогнутый контур рта, тревожа лаской, пока она не задрожала. Руки сжали ее подбородок, он коснулся ее щеки и поцеловал ее. Губы тепло, мягко и властно вдавились в губы Кэрол, даря радость, добиваясь, побеждая, соблазняя… Вокруг разлилась утренняя заря, танцующая, вспыхивающая, блещущая красками… Ошеломленная, она ответила на его поцелуй своим — желающим, дающим… В истоме прошептала его имя. Поцелуи вспыхивали на ее щеках, веках, на мочках ушей, и тихий стон экстаза вырвался у девушки.

— Да, ты права! — голос Фрэнка был глухим и низким от страсти. Он нежно отпустил ее, поправил сбившиеся кудри. — Не стоит любить друг друга в машине… — голос прервался. — Я отвезу тебя к себе домой.

Кэрол осознала вдруг, что он ничего не понял. Или напротив, все понял? Ведь если быть честной, то следует признать, что Фрэнк прав. Они хотят друг друга. Его поцелуи так чувственны! Она и раньше целовалась, но разве сравнишь бурный поток с тихой излучиной? С Фрэнком страсть уносила ее стремительно! Желание вело их к опасной близости, к безбрежному океану. Все случилось слишком быстро. Она не готова любить его! Для нее физическая близость — это абсолютное обязательство, для него — короткое удовольствие, физическая разрядка. С широко распахнутыми глазами, припухшими чувственными губами Кэрол покачала головой:

— Нет, Фрэнк, не стоит. Мы слишком разные.

— Разные, но подходящие. Мужчина и женщина. Две половинки целого. — Он снова тронул пальцами ее губы. — Твой поцелуй, как вино из одуванчиков, золотое, искрящееся, возбуждающее…

— Нет! — Кэрол задохнулась, не в состоянии больше разговаривать. Картины любовной страсти, где Фрэнк с нею, но и с другими женщинами, вспыхивали в ее голове. Она — временный каприз, прихоть, недолговечный одуванчик. А он более привычен к орхидеям и отбрасывает их прочь, когда они перестают доставлять ему удовольствие. Кэрол задрожала, вспомнив разрыв родителей… Отец, кричащий, что не может устоять, чтобы не сорвать новый цветочек… Истерические обвинения и рыдания матери, ее мучения и боль. Опять отец, говорящий, что это ничего не значит… Утром его уже не было… волшебного, смеющегося отца. Она ждала, что он вернется, как делал всегда, не понимая, что он не вернется больше никогда…

Кэрол почувствовала привычный желудочный спазм и тошноту. Она не могла смотреть на Фрэнка.

— Я не могу. У тебя уже есть партнерша. Я видела вас вместе в кафетерии. Она — прелесть.

— Все женщины, с которыми я имею дело, красивые создания. — Он поддразнивал ее, глаза его искрились от смеха. — Я встречаюсь с прекрасными женщинами. Конечно, я люблю их. А они любят меня!

Кэрол казалось, что она слышит разговор отца. Тот же насмешливый тон, те же легкость и непонимание. Ощущение было такое, будто ей раздирали все внутренности.

— Ты же обещал, что оставишь меня в покое.

— Я прочел разрешение в твоих глазах, — он пристально посмотрел на Кэрол, — я ошибся? Ты побледнела…

Кэрол расстроилась. Она не сможет объяснить. Фрэнку этого не понять. Как рассказать ему об отце? О его неверности, дезертирстве… Чернота засасывала ее, зашумело в ушах, во рту появился кислый, тошнотворный вкус. Желудок выворачивало. Нужно немедленно выйти из машины. Она не может… Нет, только не это… не перед Фрэнком… Но ничего не произошло. Дрожащая, застывшая Кэрол вытерла рот платком.

— Теперь ты выглядишь лучше, Кэрол! Садись, я отвезу тебя домой. К тебе домой. Ты ведь этого хочешь, да?

— Да, Фрэнк. Я уже в порядке.

Ей было восемь лет, когда она дала себе слово не доверять ни одному мужчине, пока не найдет надежного. Такого, который держит свои обещания.

 

Глава 6

На следующее утро Кэрол приехала в универмаг лишь в половине одиннадцатого утра. Стараясь проскользнуть незаметно, она медлила, разглядывая витрины с весенними моделями. Вдруг ее чуть не сбили с ног две маленькие фигурки.

— Кэрри, Кэрри!

— Подними меня, Кэрри!

Восторженные приветствия и детские объятия сразу окутали ее любовью.

— Вы здесь оба! Как замечательно, Дорис! — Кэрол улыбнулась. — Ты слишком вырос, Брайан. Доброе утро, миссис Элиот!

— Кэрол, как тебе удавалось делать покупки с этими двумя, не представляю! Я несколько раз пыталась звонить тебе по утрам, но никто не отвечал, — сказала ее бывшая хозяйка.

— У мамы работа с утра. А я занята здесь — расписываю стену. — Кэрол обняла детей. — Я так скучаю. Но зато я нарисовала вас на стене и некоторые ваши игрушки тоже.

— А мы можем посмотреть? — Дорис всунула свою ладошку в руку Кэрол, сразу присваивая ее как собственность.

Кэрол вопросительно посмотрела на миссис Элиот.

— Возьмите их. Дадите мне минут двадцать, а? Я надеялась выбрать костюм, но с этими двумя просто невозможно.

Кэрол радостно улыбнулась.

— Прекрасно вас понимаю. Конечно, я их возьму. Потом поднимитесь на верхний этаж, туда, где служебные помещения и медицинская комната.

В сопровождении двойняшек она отправилась к месту работы и встала сзади, чтобы увидеть их реакцию.

— Я! И Брайан тоже, — хохоток Дорис был радостен, как солнечный свет, — и Мистер кролик!

— И Мистер киви! — в унисон вторил Брайан.

— А большой белый кролик похож на мужчину с моими красными туфельками, — добавила Дорис. — Видишь? Новые туфли! — Она выставила ножку для обозрения и пошатнулась, не удержавшись на одной ноге.

Кэрол спохватилась. Она уже забыла о сходстве кролика с Фрэнком. Это первое, что надо переделать, когда двойняшек заберут. Дети рассматривали живопись, а она наслаждалась их восторгами — они обнаруживали все больше и больше игрушек, спрятанных под папоротником.

— Доброе утро, Кэрол! Как ты себя чувствуешь?

Обычное, казалось бы, приветствие, но улыбка Фрэнка согрела ее заботой и участием. После первой волны радости Кэрол пришлось взять себя в руки, чтобы не броситься в его объятия. Эта ночь была разъедена ржавчиной воспоминаний о ссорах родителей и свежими ссадинами от слов Фрэнка. Кэрол не могла уснуть, лежала с заплаканными глазами до трех часов, пока в изнеможении ее не сморил сон.

— У меня все прекрасно, — она старалась скрыть, как действует его улыбка. Лазурные глаза Фрэнка лучились опасной нежностью. Кэрол попыталась отвлечь его внимание.

— Ты помнишь двойняшек?

— Как я могу забыть?

— Мы встретились внизу. Их мать выбирает костюм, а я сторожу детей.

— Роспись подвигается! Особенно белый кролик! Думаю большинство сотрудников прокрадутся сюда, чтобы взглянуть на него. Общественное мнение уже установило, что сходство очень велико и что получилось забавно.

— Ты не возражаешь?

— Ну кто же не хочет стать частью шедевра! — Улыбка снова зажгла искорки в глазах и изогнула четко очерченные губы. — Но я не хотел быть его главной особенностью. Давай порассуждаем. Наверное, все же лучше пересмотреть центральное положение белого кролика. В Новой Зеландии кролики — опасные враги пастбищ. Есть возможность это изменить?

— Конечно! Как насчет дракона или динозавра?

— А ты можешь? Великолепно! Спасибо, Кэрол! — Он раскрыл свою папку, просмотрел записи, затем взглянул на нее. — Я хочу, чтобы ты двигалась побыстрее. У нас очень мало времени.

— Но еще не все готово! Задний план мне не нравится. Много работы с пульверизатором…

— Хватит переживать! Глядя на эти замечательные пятна листвы, я вижу, что ты прекрасно справляешься с распылителем. А что касается всего остального… детские воспитательницы трепещут, деду нравится, магазинные дизайнеры под впечатлением… Завтра я пришлю Криса Раджа из отдела рекламы. Он будет тебе помогать. Надеюсь, это сбережет время, хоть в данную секунду ты и сомневаешься!

Дорис и Брайан заспорили из-за игрушек. Фрэнк подошел поближе к ним. Девчушка, узнав его, подбежала, красуясь новыми туфельками. Фрэнк полюбовался ими и спросил о Мистере кролике.

Через минуту Фрэнк ушел, а Кэрол подумала, как быстро Дорис превратилась в «фанатку» Геттисона-младшего. Сегодняшняя короткая встреча подтвердила это. Фрэнк просто притягивал особ женского пола, как цветок притягивает пчелу, а свет — бабочку. Согласиться на близость с ним все равно, что броситься на каноэ в горную порожистую реку. Как не пытайся удержаться, раньше или позже, но каноэ развалится в щепки, столкнувшись со скалой! Кэрри вздрогнула.

Женские каблучки стучали им навстречу.

— Кэрри, спасибо. Удалось найти как раз то, что я хотела! — миссис Элиот взглянула на стену. — Это бесподобно! Какой милый, славный, симпатичный кролик! А вот и двойняшки с их игрушками. Какой восхитительный лес, будто с привидениями!

— Боюсь, он слишком строгий, — засмеялась Кэрол, — этот кусок я буду переделывать. Мистер Геттисон пригласил меня на этюды в рощу около его пляжного домика. А что если прихватить малышей с собой? Сегодня или завтра после обеда. И вы, конечно, тоже, если свободны…

— Сегодня после обеда было бы здорово. В три часа. Я собиралась на встречу по поводу работы. Хочу работать неполный день в офисе одной фирмы. Большая конкуренция, а мне нужно найти место с учетом режима работы детского сада. — У нее напряглось лицо. — Нам с мужем нужен длительный перерыв в отношениях. Совместная работа теперь не подходит. Мы все время цепляемся друг к другу. Иногда я чувствую такую дьявольскую злость! — Она тяжело вздохнула. — Ладно, давайте организуем после обеда пикник! Отлично! Я захвачу тебя отсюда в два пятнадцать, отвезу с детьми на место, а после встречи присоединюсь к вам. И захвачу чего-нибудь к чаю и попить.

— Не беспокойтесь. Я куплю еду в кафетерии, — сказала Кэрол.

Попрощавшись, они ушли. Помещение сразу стало тихим и пустым. Кэрол огорчилась из-за того, что Элиоты расстались, несмотря на все усилия адвоката. Хотелось надеяться, что в конце концов все уладится и «рекламное» семейство сохранится, не рассыплется на части.

Чувствуя, что никак не сможет сейчас сосредоточиться на работе, Кэрол, оставив все нетронутым, медленно спустилась вниз.

Осторожно неся пакеты с едой, которую купила в кафетерии, Кэрол остановилась у офиса Фрэнка. Дверь его кабинета была закрыта, и она оставила у секретарши сообщение о том, что намерена съездить в рощу.

Оставалось еще немного времени, и Кэрол сделала в альбоме набросок нового переднего плана, затем взялась работать с распылителем. В два часа, отмыв кисти и все приспособления, переодевшись в джинсы и свитер, по-новому причесав волосы, Кэрол спустилась вниз.

— Кэрри, Кэрри! — прозвенели радостные голоса. Глазенки Брайана сверкали, а руки тщетно пытались справиться с ремнями безопасности в машине.

— Оставайся там. Я иду к тебе. — Кэрол забралась в машину, улыбнулась миссис Элиот. — Я заставила вас ждать?

— Нет. Все рассчитано прекрасно, — миссис Элиот осторожно вклинилась в поток машин на автостраде.

— Пикник. Кэрри! Мы так давно не были на пикнике… — мурлыкала Дорис. Очень быстро они домчались до пляжной дороги, нашли маленький кедр и пляжный домик из камня. Обогнув его, направились к небольшому холму. Кэрол замечала редкие пеньки мануки и нгайо. Эти деревья росли здесь до того, как начали обнажаться скалистые породы. Скалы стали разделительной линией между рощей и свободным пространством.

— Известняк! Не попадите в какую-нибудь кроличью нору, Кэрол! — У миссис Элиот блеснули в усмешке зубы, когда они карабкались наверх, цепляясь руками за кустики. — В таком месте должны быть пещеры.

— Я бы посмотрела! Сюда! Здесь нгайо дает тень. — Кэрол опустила свой груз на землю. — Похоже на первый летний денек.

— Мне пора. Пожелайте мне удачи! — Улыбка миссис Элиот исчезла. Кэрол и двойняшки проводили ее до машины, помахали на прощание, а потом побежали к месту пикника.

— Пряничный человечек может расплавиться, Кэрри, — сказал Брайан озабоченно. — Я очень давно не ел пряничного человечка. Дорис тоже его любит.

Уминая сладости, дети сравнивали своих покрытых сахарной глазурью человечков, их туфельки, шортики и полосатые маечки. Каждый оставил улыбающееся личико напоследок. Они были совершенно поглощены, и Кэрол открыла альбом и начала работать. Глядя на косогор, скалы и низкорослую мануку и нгайо, она уже начала понимать, как изменит роспись, поместив все это на задний план. Дети же, разделавшись со сладостями, взяли мяч и начали исследовать открытый склон, выходящий на дорогу. Кэрол делала карандашные зарисовки. Подумав, что дети подошли слишком близко к пляжному дому, позвала их назад. И вдруг с удивлением услышала, что они с кем-то разговаривают. Кэрол стала спускаться с холма и разглядела мощную, хорошо знакомую фигуру.

— Фрэнк! — воскликнула Кэрол.

— Посмотри на меня! Я быстрее добегу до Кэрол, — кричал Брайан, карабкаясь вслед за Дорис по склону.

— Нет, я побью тебя! — Но Фрэнк уступил ребятишкам победу. Дорис, как стриж, быстрее нырнула в руки Кэрол и потребовала поцелуя. Брайан ожидал того же.

— И меня!

— Меня третьего! — окликнул Фрэнк. Его поцелуй был легок, как пух. В нем были смех и радость. Сердце забилось быстрее. Возникло ощущение, что Фрэнк прекрасно понимает ее радость, знает, что он виновник этого чувства.

— Я думала, ты слишком занят, чтобы приехать, — прошептала Кэрол, стараясь казаться равнодушной.

— Разве я мог устоять? Предполагал заняться после обеда счетами и перспективным планированием. Но быть мастером управления — это уметь вовремя изменять планы! Не так ли?

Смеющиеся дети прилипли к Кэрол.

— Не хотите ли посмотреть волшебную пещеру? — спросил их Фрэнк.

— Волшебную? С феями? — Глаза Дорис округлились.

— Ну, фей не обещаю. Не так-то просто их увидеть. Но мы посмотрим их дворец. Если будете вести себя тихо и спокойно, увидите сверкающие огоньки. Это значит, что феи где-то рядом. — Он взглянул на Кэрол. — Это недалеко, в десяти минутах ходьбы отсюда. Совершенно безопасно. Я не позволил бы ни тебе, ни детям идти туда, если бы это было сложно.

Успокоенная Кэрол кивнула:

— Звучит потрясающе!

Она взяла Брайана за руку, улыбаясь, так как другой рукой малыш ухватился за нового своего кумира. Дорис посадили верхом на плечи Фрэнка, но когда они вступили на аллею, под густые сросшиеся деревья, ее пришлось опустить на дорожку.

— Это внизу за деревьями, — объяснил Фрэнк. — Добро пожаловать в Страну Чудес! — прошептал он спустя несколько минут.

Кэрол с детьми последовала за Фрэнком. Их окутала темнота. Кэрол чувствовала — Фрэнк рядом, выжидает, давая им возможность привыкнуть к темноте. Постепенно что-то стало проясняться. Перед ними была большая пещера, заполненная сталактитами и сталагмитами. Стали видны тени и даже какие-то части известковой страны, ее миниатюрные замки и башенки — волшебный мир, где сила тяжести перевернула все вверх тормашками. Поблизости плескалась невидимая вода. Кэрол крепче сжала руку Дорис, удостоверившись, что Брайан держится за Фрэнка. Вид пещеры удивил девушку — невозможно было определить ее величину. Пол отлого спускался в темноту. Задняя стена не видна. Фрэнк осторожно повел их, пока они не оказались в центре пещеры. Теперь она выглядела как кафедральный собор с высоченным куполом.

— Волшебная страна! — прошептала Дорис. Восхищение и удивление переполняли ее.

И потолок и стены пещеры были покрыты как будто паутиной из тысяч лучей — мерцающих, сверкающих… Оглядываясь вокруг, Кэрол приходила во все больший восторг от этой удивительной красоты.

Пещера была собственностью семьи Геттисонов, надежно защищенной и спрятанной. Пока семья была стражем этого чуда, оно в безопасности. Рядом с Фрэнком Кэрол тоже чувствовала полную безопасность. И вдруг именно здесь, в этом фантастическом мире, она ясно осознала, что безнадежно влюбилась. И испугалась. Так хотелось поверить ему и открыть свои чувства! Если бы он не был так обаятелен, не был так похож на отца… Однажды Фрэнк устанет от нее, ему захочется уйти, отказаться от семьи. Ее в который раз свело судорогой и начало тошнить.

Брайан дергал Фрэнка за руку, пытаясь освободиться. Дневной свет, когда они вышли из пещеры, показался ошеломляюще ярким. Кэрол попыталась убедить себя, что ее чувство к Фрэнку несерьезно, эфемерно, как утренний туман.

— Я увидела фею! — Возбуждение так и выплескивалось из Дорис. — Она опустилась на мою ладошку. — Девочка пристально рассматривала ладонь, чтобы убедиться, что видение исчезло… — Она такая крошечная, на ней была надета блестящая коричневая пелерина с вышитыми белыми кругами!

— Это была моль! — насмехался Брайан.

— Нет, фея!

Кэрол совсем запуталась в своих чувствах — и вина, и злость на себя. С облегчением увидела миссис Элиот, которая взбиралась на холм. Двойняшки помчались рассказать маме про пещеру. Кэрол начала доставать еду, довольная, что нашлось занятие. Фрэнк молча стоял рядом. Его присутствие заставило ее повернуться.

— Надеюсь, ты любишь это печенье? — Кэрол осеклась, увидев выражение его лица. — Я чем-то тебя обидела?

— Да. Мало удовольствия постоянно преодолевать стены, которые ты возводишь между нами. И мы до тех пор будем ранить друг друга, пока не упадет последняя…

Кэрол безотчетно перекладывала бумажные стаканчики, не находя ответа.

— Я пойду. Нет смысла оставаться. — Фрэнк, взглянув на детей и их мать, решительно зашагал назад к пляжному дому.

Вернувшись домой, Кэрол вспомнила его слова, его огорчение. Пытаясь убежать от тревожных мыслей, она пошла в рабочую комнату со своим альбомом. Перерисовывала и перечерчивала композицию, пока утомление не заставило лечь.

Утром на работе Кэрол обнаружила, что часть лесов унесена со своего обычного места. Сделав неудачную попытку изменить кое-какие места в росписи, она отказалась от этого. Пересекла этаж, подошла к кабинету Фрэнка.

— Ты меня ищешь? — Фрэнк улыбнулся ей. От этой улыбки затанцевала каждая клеточка ее тела.

Она попробовала принять беспечный вид.

— Мое оборудование пропало!

— Его немного изменят. Это рисунок? — Он мгновенно оценил. — Прекрасно! Деду понравится.

Вернувшись на «детский этаж», Кэрол уже нашла леса на месте. Старший Геттисон стоял рядом, разговаривая с мастером.

— Кэрол! Вы закончили эскиз? — Мистер Геттисон сделал знак присоединиться к нему, а мастер вернулся к своей работе.

Кэрол, помедлив немного, передала ему свой альбом.

— Здесь черновые наброски. Думаю, что закончу наверху.

— И уберете белого кролика? — Озорная улыбка сделала мистера Геттисона моложе лет на двадцать. — Это одна из умнейших картинок, которую я когда-либо видел. — Он изучал роспись. — Вы все еще работаете в центре? Если это портреты определенных детей, то возьмите письменное разрешение их родителей. Для нашей документации. И скажите в отделе кадров, чтобы им заплатили. Я рад, что могу вам это подсказать.

— Мне ужасно хотелось порисовать в пещере, которую нам показал Фрэнк.

— Фрэнк отвел вас туда? — старик казался удивленным. — Мой сын нашел ее много лет назад, когда часть склона сползла. Фрэнк тогда был малышом, едва начавшим ходить. Мы с женой назвали ее «Пещерой сверкающих замков» и сочинили волшебную историю о ней. Все это пустяки! — Он вдруг сердито засопел. — Ладно, ты должна работать. Времени не так уж много.

Кэрол улыбнулась.

— Спасибо за рассказ!

Картинка с маленьким мальчиком Фрэнком осталась светлым пятнышком в сердце. Ну а теперь за работу. Для начала нужно исправить центральную часть. Кэрол начала размечать новую сетку на стене, беспокоясь, как она закончит свою композицию к намеченному сроку. Многое зависело от того, кто придет на помощь. Кэрол достала бутерброды и начала их жевать, замирая от страха перед громадной стеной. Когда же она наконец избавится от этого страха? Быстро перелистнув страницы альбома, она набросала на чистом листе озорного дракончика.

— Кэрол Адамс? А я Крис Радж. Извините, что прервал ваш обеденный час.

— Какой час? Всего пять минут! Я почти закончила. — Кэрол взглянула на высокого тонкого юношу. Ее улыбка стала шире, когда она заметила, как проявился его вкус: на нем был красный с бронзой свитер и темно-красные брюки. Отлично! Крис Радж — человек, тоже получающий удовольствие от цвета.

— Я расчертила стену. Это ведь такое большое пространство! Вы можете начать с разметки у окна. — Кэрол вырвала рисунок из альбома и подала ему. И приготовилась услышать критику профессионала.

— Великолепно! — воскликнул он. — Оригинально и смешно!

— Вам нравится? — И добавила, все еще нервничая и как будто защищаясь: — Я собираюсь изменить центральную фигуру.

— Кролика? Теперь я знаю, почему босс поет вам дифирамбы. Вы талантливы. — Он смотрел на страничку. — Дракон?

— Да, я не могла разместить динозавра на скале. И подумала, что можно легко поменять… Есть другие идеи?

— Вы хотели маленького дракончика? Почему не… — Он подхватил карандаш, и на листе возникло существо.

— Варан? — Кэрол с энтузиазмом кивнула, оценив, как Крис сумел сымитировать ее стиль.

— Замечательно? Это настоящий потомок динозавров, а выглядит как мини-дракон. — Она секунду помедлила, потом нарисовала второго дракончика на заднем сиденье мотоцикла с разбитым шлемом, разукрашенным звездами и цветами. Крис, смеясь, подрисовал складки кожи первому дракону.

Около пяти часов вечера Кэрол оглядела стену. Она была довольна послеобеденной работой. Центральная фигура определилась, и у нее появился новый друг. С Крисом было легко, обнаружилось так много общего, можно поспорить о живописи, кино и экологии. Когда Крис узнал, что они живут рядом, то предложил подвозить ее на своей машине. Кэрол согласилась, поколебавшись, при условии, что отдаст заранее деньги за бензин. Решение вызвало противоречивые чувства. С одной стороны, значит, надо будет уезжать в обычное время. Следовательно, с Фрэнком она уже не поедет. Но с другой, — возможно, это как раз и разумно? Фрэнк — мужчина не для нее. Почему бы ей не влюбиться в такого, как Крис? Такой внимательный, вдумчивый, веселый и открытый. Например, признался, что боится высоты. Перспектива работать на самом верху тревожит его. Это было так естественно. Кэрол успокоила юношу, ведь для нее это совсем не трудно. Но не сказала, что леса должны еще надстраиваться.

Сильный порывистый южный ветер нагнал тучи, на следующий день повалил снег с дождем. Кэрол радовалась, что Крис подвезет ее. А на работе забыла о погоде, сосредоточившись на центральной части росписи. Переместила парочку пингвинов для композиционного равновесия. Крис также успешно справлялся. Его профессионализм подтверждался скоростью и четкостью работы.

Через два дня центр и низ фрески были закончены. Надо было менять леса. Кэрол, уверенная, что Фрэнк заглянет, решила подождать и не обращаться к нему. Но время шло, а Фрэнка все не было. Кэрол разыскала дежурную по этажу и передала свою просьбу. Мысль о том, что Фрэнк, возможно, избегает ее, расстроила. Наверное, он решил, что напрасно тратит время?

Чем быстрее она закончит, тем лучше! Чтобы завершить дело, Фрэнк не нужен. Очевидно, он совершенно погрузился в работу и не может позволить себе случайные встречи! Ну что же? Забыть, обо всем забыть! Краски экстаза поблекнут…

 

Глава 7

Вместе со всеми домашними Кэрол проснулась на рассвете. Было так приятно думать о Фрэнке, представляя, что он тоже проснулся и думает о ней. Она состроила смешную гримаску и спрыгнула с кровати. Постель располагала к радужным мечтам, но следовало поторопиться. Хотелось начать сегодня пораньше — как только будет открыта дверь для персонала. Значит, в семь пятнадцать. Криса до десяти не будет, он записался к зубному врачу. У Кэрол появилась прекрасная возможность расписать самые высокие деревья, не ставя юношу в неловкое положение.

С огорчением она увидела, что помост ничуть не изменился. Никто не побеспокоился нарастить его. Решив, что сама справится с этой задачей, Кэрол прикинула все и перетащила пару досок на другое место. Они были тяжелыми. Надо было их уравновесить. Кэрол с энтузиазмом вскарабкалась на леса, но ее ждало разочарование — верха все еще было не достать. Со своего насеста она окинула орлиным взором весь этаж и углядела две толстые доски в обрезках и стружках, оставшихся от столярных работ. Если она добавит их к лесам, то компенсирует недостаток своего роста. Приспособив найденные обрезки, Кэрол уже смогла достать до нужного места, правда с большим трудом. Поэтому она решила сначала дорисовать и раскрасить маленькие деревья.

Пока Кэрол работала в углу, ее страховала вторая стена, и было относительно легко. Но вскоре она дошла до высоких деревьев. Шаг за шагом приблизившись к перегородке, Кэрол вытянулась во весь рост и перемазала кончики пальцев о стену, балансируя, чтобы дотянуться кистью до нужного места. Напряжение тут же сказалось в руках и икрах ног. Руки стали тяжелыми, тело онемело, она застыла, боясь потерять равновесие. Каждый раз, окуная кисть в краску, надо было учитывать неустойчивость положения. Еще хуже стало, когда потребовалось наносить легчайшие оттенки на верхушки деревьев. Кэрол опускала дрожащую кисть, давая передышку рукам и ногам. Когда уже был виден конец работы и вздох облегчения вырвался из груди, она потеряла осторожность и вместе с ней равновесие. Чудом удалось ухватиться за конец доски и не упасть.

Шум шагов поднимающегося наверх человека заставил ее нахмуриться — меньше всего ей нужна была сейчас компания!

— Кэрол! Ты что, в игрушки здесь играешь? — Фрэнк стоял на нижней доске. Злющий-презлющий!

Она смутилась…

— Я только присела отдохнуть. Что-нибудь не так?

— Перестань притворяться! Ты же чуть не упала дважды! — Он забрался наверх, оглядел отрезки досок и скинул их на пол. Грохот и стук эхом разнеслись по этажу. — Ты хоть понимаешь, какая здесь высота? Ты могла разбиться насмерть! — Побросав кисти, краски и альбом в сумку, он тоже сбросил ее вниз. — Я хочу, чтобы ты сейчас же взяла выходной. Спускайся немедленно!

Теперь она осознала всю силу его бешенства! Но Фрэнк, контролируя себя, отступил.

— Фрэнк, я не собиралась огорчать тебя. У меня превосходное чувство равновесия. — Она подобралась поближе и примостилась напротив него, чувствуя, как его злость и напряжение растворяются в ее улыбке.

— Не думай, что избежишь взбучки. Ты меня так испугала! Я бы не посмел рисковать и заставлять кого-нибудь карабкаться на леса… Когда я увидел тебя на этих отрезках досок… Одно неверное движение — и могла слететь… Когда ты потеряла равновесие… Кэрри!

Страх в его глазах терзал сердце. Кэрол обвилась вокруг него, прильнув к широкой груди, и почувствовала, как нежно он приподнимает за подбородок ее лицо. Губы увлажнились и раскрылись — ждали прикосновения. Взгляд голубых глаз был так напряжен, что Кэрол не выдержала и закрыла глаза, когда он прижал свои губы к ее губам. Поцелуй был настойчив, глубок и властен. Она не могла устоять против такого откровенного напора. Когда Фрэнк оторвался от ее губ, Кэрол задрожала, потрясенная до самой глубины. Он все еще удерживал ее, покрывая поцелуями волосы, глаза, шею.

— Не мы придумали физиологию. Она уже была, когда мы встретились. Нас неодолимо влечет друг к другу. Наша любовь будет потрясающей.

Кэрол выскользнула из его рук. Очень трудно было снова оказаться лицом к лицу с его радостью и собственным страхом. Все же быстрый разрыв не так тяжел, как тянущаяся боль.

— Прости, мне не следует позволять тебе целовать меня так. А может быть, лучше я буду целовать тебя, — добавила она несчастным голосом, чувствуя, как горят щеки. Хорошо еще, что лицо почти скрылось под копной волос. — Я не верю, что чувства могут вспыхнуть внезапно, как сигнальная ракета. Мне не нужен такой роман.

— Кэрол, мы должны обсудить это. Только потом. Я освобожусь в шесть. Если я встречу тебя у стены, сможешь ли ты пойти ко мне домой? Тогда мы поговорим.

Его взгляд нарушал хрупкое равновесие ее чувств. Если он и дальше будет смотреть так, она не сможет сопротивляться… он увидит, как ей хочется быть с ним.

— Фрэнк, я не могу… увидимся завтра! Или в другое время! Но лучше не надо, если ты хочешь, чтобы работа была закончена. Я чувствую угрозу, исходящую от тебя! И нахожу тебя слишком привлекательным… — Кэрол бормотала, задыхаясь и признаваясь во всем.

Уходя с работы, она спустилась в фойе и в открытую дверь бара увидела Фрэнка, сидящего за столиком в углу и держащего за руку ту самую красивую блондинку.

Кэрол отшатнулась и бегом бросилась прочь. А когда добралась до своего велосипеда и вытащила его со стоянки, уже решила для себя, что поведение Фрэнка можно было предсказать. Почему она решила, что его близость с изысканным созданием закончилась? Разве он не говорил, что любит красивых женщин? Сколько у него подруг, которые думали, что только они его единственные? Как она-то могла быть такой дурочкой?

Велосипедная езда принесла облегчение. Она не слышала повторяющегося скрипа переднего колеса и не замечала ничего вокруг, пока не добралась до парка рядом с домом. Привязала велосипед к парковой скамейке и пошла под деревьями, чувствуя, как злость переходит в грусть. Потом увидела пятна света и мерцающие тени на траве, которые отбрасывали высокие, раскидистые деревья. Летом они так хорошо защищали от солнца.

Кэрол пересекла пустое футбольное поле и подошла к одному из своих любимых мест в парке. Ковер из розово-лиловых и белых гиацинтов, голубых колокольчиков и незабудок притягивал взор. По краям выглядывали из травы непрошеные одуванчики. Слишком яркие, они никак не вписывались в туманно-пастельный аристократический мир, который много лет создавал садовник. Их вторжение было нежелательно. Как и ее вторжение в мир Фрэнка Геттисона.

— Кэрри! Роспись будет выглядеть чудесно! — искренность Анны была слишком очевидна, чтобы сомневаться.

— Я рада, что тебе нравится. А теперь пойдем, я вас познакомлю. Его зовут Крис Радж. — Кэрол была уверена, что Анна и Крис понравятся друг другу. Она представила их друг другу. — Крис пообедает с нами, а когда вернемся, поможет уговорить тебя поработать с нами три недели. Оплата хорошая!

— Вот это правильные слова! Я совсем на мели.

— Можешь начать завтра утром, — усмехнулся Крис, когда они спускались по лестнице. По-дружески болтая, они прошли в кафетерий. Кэрол не могла удержаться от быстрого осмотра посетителей, но ни Фрэнка, ни блондинки не было. Ленч почти заканчивался, когда Фрэнк появился, увидел их и подошел. Кэрол представила его с изысканной вежливостью, стараясь не показать сидящим за столом, как все напряглось у нее внутри.

— Как говорит Кэрол — вы превосходная художница, Анна! Надеюсь на вашу помощь! — улыбнулся Фрэнк.

Кэрол наблюдала, как действует его обаяние на хладнокровную Анну, на глазах растапливая ее. Договорившись, что Анна начнет работать со следующего утра, Фрэнк отошел.

— Просто сон! Он еще красивее, чем на фотографиях! — На Анну произвел впечатление его внешний вид. — Я соглашусь работать за несколько центов, только чтобы иметь шанс поближе узнать его.

— Босс потрясающе действует на женщин, — опечалился Крис, — хотел бы я иметь хоть половину его обаяния.

Спустя некоторое время, стоя у стены с кистью в руках, Кэрол почувствовала, что за ней наблюдают, и оглянулась. Внизу Фрэнк улыбался, не спуская с нее глаз. Интимная, нежная сияющая улыбка, не скрывая, говорила о том, какое удовольствие он испытывает, просто глядя на нее. Девушка резко отвернулась. Он подошел и заговорил с Крисом, передавая какое-то поручение. Она продолжала красить. Фрэнк приблизился и отключил распылитель. Раздраженная, она стащила свой респиратор.

— Я тебе нужна?

— Всегда! Кэрри, что случилось? За ленчем ты была, как кошка, которую погладили против шерсти. Хватит так сердито смотреть! Я не знаю, почему ты злишься.

— Да, я злюсь! Слишком больно. — В горле появился комок, ей пришлось сглотнуть, прежде чем она заставила себя объяснить. — Я видела вас вчера в кафетерии.

— Нужно было присоединиться к нам, — сказал он, — Лена и я знакомы с детского сада.

— Поэтому нужно было смотреть ей в глаза и держать за руку? — злым голосом отрезала Кэрол.

Брови Фрэнка сошлись в одну черную широкую линию.

— Я как раз говорил Лене о тебе. Мне нужно, чтобы она поняла. Кэрол, если у нас с тобой близкие отношения, то должно быть и доверие. Подумай об этом!

Несчастная, Кэрол смотрела, как широкими шагами он возвращался к лифту. Натянув свой респиратор, Кэрол подхватила пульверизатор и щелкнула выключателем. Доверие! Фрэнк сказал ей так мало, ничего при этом не отрицая. Человек действия, он избегает обсуждений и дискуссий. Только дает понять, что его злит такая реакция. Выходит, она же и виновата во всем. Должна верить! Совсем не зная этого человека, как она могла полагаться на него? Персонал его любит, но ведь они ничего не знают о его личной жизни. Лишь строят догадки. Фрэнку удается сохранять все в тайне.

Роспись была почти закончена, а Кэрол не чувствовала уверенности ни в чем. Фрэнк появлялся лишь, чтобы совершить пробежку по магазину. Его время делилось между обучением персонала, управлением и командировками в другие филиалы в Новой Зеландии и Австралии. Зато его дед часто посещал рабочее место Кэрол и ее друзей. Девушка получала удовольствие от остроумия и наблюдательности старого джентльмена. Анна и Крис с самого начала подошли друг другу. Их любовь расцветала так естественно, как естественно воде устремляться вниз. От этого было еще тяжелее, хотя Кэрол радовалась за подругу. Видимо, ее отношения к Фрэнком едва ли теперь могли наладиться.

С каждым днем для Кэрол все тяжелее становилась их размолвка. Фрэнк обращался с ней весьма учтиво, как со всеми остальными сотрудниками. Когда он останавливался у стены, ее сердце начинало колотиться, мышцы напрягались. Нужно было делать над собой усилие, чтобы выглядеть безразличной, погруженной в работу. Она знала: он замечает все — и их продвижение в работе, и ее внешний вид — от золотых колец, выбившихся из-под шарфика, до ярких носков. Временами она ловила желание в его глазах, но он не делал никаких предложений. Кэрол вспомнила, что скоро кончаются те три недели, которые должна отработать Анна. Нет, придется просить Фрэнка, чтобы Анна продолжила работать по полдня после лекций до полного завершения росписи.

Кэрол вздохнула и погрузила кисть в серебряную краску. Слоновьи туфли под ее кистью обретали форму, и она отступила, чтобы оценить эффект. Улыбка вспыхнула на ее губах. Серебро было последним мазком. Стоило проявить настойчивость и терпение в отделке деталей, чтобы добиться превосходного качества. Немного переместившись, она начала серебрить тесьму на жилете у льва.

— Кэрол, ты здесь одна? А где Крис? — нахмурился Фрэнк.

— Курьер принес серебро как раз тогда, когда мы уходили. Я сказала Крису, что останусь и попробую. Спасибо за скорость — нас снабжают моментально! Я боялась, что краски долго не будет, — она сама слышала фальшивые нотки веселости в своем голосе и чувствовала, как дыхание учащается.

Как выдержать такое притворство? Кэрол говорила оживленно, скрывая свои чувства:

— Ты не можешь изменить время закрытия магазина? Тогда я могла бы остаться попозже?

— Я буду работать. Приходи в мой офис, когда соберешься домой. — Губы Фрэнка изогнулись в улыбке. — Я помню, такого же обутого танцующего слоника ты рисовала для Дорис. Кстати, я послал двойняшкам приглашение на открытие.

— Очень мило с твоей стороны. Они с нетерпением ждут этого. Миссис Элиот уже звонила мне. — Кэрол с трудом подыскивала слова.

Она отвернулась к стене, пытаясь скрыть свои чувства. Фрэнк подхватил документы и пошел к лестнице. Дверь уже давно перестала раскачиваться, а Кэрол никак не могла успокоиться.

Откуда эта грусть, если она готова вычеркнуть Фрэнка из своей жизни? Как волшебную палочку, которая поможет забыться, она окунула кисть в серебро и сосредоточила все внимание на тонких кругах, которые прорисовывала на тесьме. Каждый должен оставаться самим собой! Работа Кэрол была как всегда тщательной. Она провозилась до семи часов, но была очень довольна результатом. Вдруг под влиянием мгновенного импульса она решила нанести такие же серебряные штрихи на гривы трех львиных детенышей. Когда она прилаживала лампу, раздался шум лифта. Это ее насторожило. Мгновение спустя, лифт остановился на ее этаже. Оттуда вышел Фрэнк, держа в руке большую коробку.

— Кэрри, здесь пицца, салат и вода. Ты, должно быть, голодна!

Аромат лука, смешанный с сыром и специями, возбуждал аппетит.

— Ох, еда! Запах великолепный! Только я подумала, что пора бы быть дома. Но хотелось закончить львенка. — Кэрол вытерла кисть, а Фрэнк открыл коробку. Она взглянула на свои запачканные краской руки. — Не начинай, пожалуйста, пока я не отмоюсь!

— Я не могу ждать так долго, — засмеялся Фрэнк. — Иди сюда!

Он выбрал кусочек пиццы, отломил его и положил ей в рот. Близость его пальцев к ее губам вызвала чувственный трепет всего тела. Она ощутила вкус растопленного сыра и корочки. Каждая клеточка ее вибрировала. Кэрол заставила себя сдержать сумасшедшее желание прильнуть к нему. Повернулась и пошла в туалетную комнату.

Жест Фрэнка был так естественен. Отчего же она задрожала? Как лист, сдуваемый ураганом…

К ее возвращению Фрэнк разложил еду, жестом пригласив начать.

— Сегодня здесь были дизайнеры. Роспись произвела на них впечатление. На самом деле! Они просили твой адрес. Надеюсь, они предложат тебе работу со своими художниками. Один из них сказал, что ты дорафаэлевский Дисней.

— Не смейся надо мной!

— Я и не смеюсь. — В голубых глазах зажглись огоньки. Это был тот Фрэнк, которого она любила.

— А ты как считаешь — это стоящее?

Все мучения последних Дней как будто встали перед ней в виде картинок: вот Фрэнк, идущий по коридору, слушающий, разговаривающий со служащими, его теплые фразы, его решительность…

— Стоящее… Я бы сказал, что это работа художника-мастера. Композиция уравновешена, отличная техника исполнения, цвета чередуются и смешаны… тема трогает. У художника присутствует озорство и веселость… Как тебе этот язык критики?

— Ты не ответил на мой вопрос. Я ведь имела в виду не только свою работу… — Кэрол прокусила маленькую зеленую оливку и сморщилась от соли.

Фрэнк отставил свою опустевшую тарелку.

— Я ждал, что ты придешь объяснить мне все, Кэрри. Но ты занята живописью… и забыла о нас. Каждое утро я думаю — сегодня Кэрри придет ко мне! Все мужчины в этом магазине, от моего деда до посыльного, влюблены в тебя. С ними ты смеешься и сияешь. А от меня отдалилась. Мне больно, Кэрри! — Его глаза стали строже, рот сжался, когда он взглянул на нее. — Никто из них не может мечтать быть твоим мужчиной. Я могу! Мечтаю о твоей любви, о прикосновениях к чудесным изгибам твоего тела. Я наблюдал за тобой, пытался понять. Ты нежная, открытая, сердечная. Но физическое влечение между нами ты не хочешь признать. Почему?

Кэрол видела его переживания, злость и боль. Сознание, что он раздражен непониманием, почти толкнуло ее рассказать об отце и его уходе. Но тут она вспомнила прелестную Лену, с которой он так часто общался, и целую команду навещающих его очаровательных манекенщиц. Зачем он появился на ее пути? Неужели ей суждено было влюбиться в Казанову, а потом всю жизнь страдать?

 

Глава 8

Итак, все позади. Открытие состоялось. Все ее поздравляли, выражая восторг и восхищение. Труд окончен. Что же теперь?

Кэрол вернулась в почти пустую рабочую комнату, чтобы собрать свои вещи. Здесь она нашла чек на оплату с премией от магазина и официальное письмо с благодарностью от Фрэнка. И вдруг ощутила страшное одиночество. Фрэнк не очень-то обеспокоен прощанием, тем более не огорчен им. Не проявил даже элементарной вежливости. Душещипательных сцен не будет…

Кэрол вскочила в свой автобус. Она так нервничала, что не закончит роспись вовремя, что теперь после завершения всего была выжата, как лимон. А она еще волновалась, что ответить Фрэнку, когда он заговорит об окончании работы. Все оказалось гораздо проще…

Кэрол открыла газету, купленную на остановке. Ни одна из предложенных вакансий не привлекала. Мать Кэрол не хотела, чтобы девушка устраивалась в офис. Она рисовала и была слишком занята, чтобы тревожиться. Теперь же главное — найти работу!

Роясь в кошельке, чтобы купить билет, она наткнулась на записку, которую дала ей миссис Элиот. Изготовить три покрывала не займет много времени. Сколько же взять денег за такую работу? Еще две подружки Анны просили сделать им такие же комплекты, как у Анны. Может быть, мама права: можно зарабатывать на жизнь изготовлением таких вещей. В обеденное время Кэрол не раз слышала, как покупатели, разговорившись друг с другом, отмечали, что лен в магазине Геттисона хорошего качества, а цена умеренная.

А если вообще продавать свои вещи у Геттисона? Она будет делать все профессионально, а если сможет еще брать заказы, то начнет изготавливать индивидуальные комплекты, как для двойняшек и Анны. Возможности витали вокруг, стоило только начать фантазировать. Но тогда ей нужна промышленная швейная машина, оверлок и нормальная рабочая комната, а не закуточек, в котором негде развернуться. У Геттисона большой выбор тканей. Она ничего не знала о стоимости, бухгалтерии и рекламе, но могла поговорить об этом с Фрэнком. Кэрол нахмурилась. Фрэнк работает сутками. Разве честно бежать к нему со своими идеями и проблемами? Он мог бы организовать рекламу, чтобы покупатели делали заказы на ее товары. Тогда она смогла бы начать. Нет, не стоит…

Сжав губы, она дала себе слово, что осуществит свои идеи без поддержки Фрэнка. Она и раньше зарабатывала деньги. Сможет и теперь делать вещи и продавать без его одолжения! Есть и другие магазины, которые даже по выходным дням работают. Автобус подкатил к ее остановке, и она вышла, полная энтузиазма и радужных мечтаний. Ведь стоило сделать несколько комплектов, как сразу нашелся спрос. Что она теряет? Пару недель? Видела ли она что-нибудь из обычной, стандартной продукции, что ей понравилось? Все эти наборы простыней, наволочек, пододеяльников, кружевных накидок, такие одинаковые и такие дорогие. Кэрол решила сделать расчет. Осталась квитанция на ткань, которую она покупала для двойняшек. Это покупная стоимость. Дизайн, раскрой и шитье она берет на себя. Сколько времени уйдет на изготовление? Какую заложить заработную плату? Учесть налог. Если она сможет достаточно этим зарабатывать, то стоит взяться!

Через пару часов Кэрол обсудила свой план с домашними, рассказала о предварительных заказах, покупке материала. Нынешней премии вполне хватало на предварительные закупки. Зазвонил телефон, и Кэрол ответила отсутствующим голосом — голова была занята отбором образцов и возможностей.

— Кэрри? Фрэнк. Извини, я упустил тебя из виду. Я могу заехать за тобой через полчаса, скажем, в пять тридцать? Ты поедешь со мной к нам домой. Моя мать предлагает тебе посмотреть кое-какие картины бабушки, раз они тебе так нравятся, а потом пообедать с семьей. Мы празднуем успешный старт супермаркета. Ты бы заважничала, если бы я пересказал тебе все фразы, которые невзначай услышал у стены! — Его голос нежил и баюкал ее.

— Спасибо! Я буду готова!

Гордость и тревога попеременно сменяли друг друга. Следовало бы сказать — нет. Он почти приказывал, не просил. Идя в спальню, она пыталась сообразить, что же надеть. В ее гардеробе было множество джинсов, брюк и свитеров разного возраста. Кроме желтого костюма выходных нарядов не было. Кэрол вытащила длинную коричневую юбку и пересмотрела все блузки. Пальцы замерли, когда она дотронулась до кремового шелка. Но эта блузка была куплена в дешевом магазине. Тогда она показалась находкой. После душа Кэрол скользнула в свое лучшее белье и высушила феном волосы. Двадцатью минутами позже она взглянула на себя в зеркало — девственна и невинна, как на старинной фотографии, подкрашенной сепией. Только волосы не соответствовали облику. Эта масса золотистых завитков смотрелась слишком современно. Кэрол, перерыв выдвижной ящик, среди множества ненужных вещей, обломков ювелирных изделий и бижутерии нашла наконец гребень. Закрутив волосы наверх, она заколола пышный пучок гребнем, а затем вновь приблизилась к зеркалу.

Шаги по дорожке сказали ей, что Фрэнк уже у двери. Слишком поздно что-либо менять во внешнем облике и настроении. Кэрол услышала, как Мэри и Джордж спорят, кто откроет дверь, и быстро опередила их. Глаза Фрэнка, когда он охватил ее взглядом, выразили восхищение. Кэрол представила его семье. И хотя мать предлагала ему выпить, было большим облегчением услышать отказ. Фрэнк пообещал сделать это в следующий раз. В голове Кэрол звучали слова предостережения, но сейчас не хотелось думать о возможной лжи. Сейчас нужна была теплота его улыбки. Нужно было знать, что он постоянно думает о ней. Удовольствием было просто сидеть рядом с ним. Он вел машину быстро, оставляя город позади, устремляясь к зелени сельской местности.

— Одуванчик, я хотел извиниться перед тобой, — сказал Фрэнк, — журналисты прибыли с опозданием и пропустили открытие. Пришлось вновь делать официальное заявление. Когда я вернулся, ты уже ушла. Стал звонить, но у вас никто не отвечал. Решил позвонить позже, начал заниматься кое-какими расчетами…

— Даже сегодня в такой день!..

— Я бы предпочел быть с тобой, — в голосе звучала чувственность вместе с юмором. — Знаешь, какая ты была сегодня? Вызывающие мучения изгибы округлой маленькой попки, стройные бедра, крепкие икры и превосходные лодыжки! И все из-за езды на велосипеде! Я помню, на второй день нашего знакомства на тебе были открытые сандалии, и я увидел сахарный ноготок на твоем пальце и маленькую мозоль. — Он блеснул в улыбке зубами и чуть притормозил машину. Они взобрались на вершину холма. Фрэнк остановил машину у обочины.

— Стоит ли упоминать про мозоль?

— Мне было приятно видеть ее.

Кэрол сделала гримаску.

— Можешь мне поверить, иногда мозоль — это больно.

— Зато страховка! Если ты помнишь мифологию, то иногда боги похищали прекрасных юных женщин. Но я никогда не читал о том, чтобы они были неравнодушны к девушкам с мозолью! И я подумал… — Он оглянулся вокруг. — Мы в безопасности!

Кэрол не могла устоять перед его поддразниванием и заулыбалась. Он наклонился к ней, и она опять насторожилась. Фрэнк нежно сжал руками ее лицо.

— Кэрри, у тебя удивительно выразительные глаза! Я так долго ждал этого момента!

Тянуло прильнуть и поцеловать его. Она представила прикосновение теплых губ, гладкой кожи, слегка обросшего, чуть шершавого подбородка… его запах, еле ощутимый мускусный запах разогретого тела с примесью сосновой хвои и цитрусовых от крема… чистая свежесть мыла. В тишине она слышала стук своего колотящегося сердца. Не приведет ли в западню ее собственная чувственность? Мысль отрезвила ее. Кэрол села прямо, пытаясь не замечать разочарования Фрэнка.

— Это слишком трудно — не дотрагиваться до тебя, когда мое единственное желание — любить тебя! Если бы я понял… Что с тобой, золотая моя девочка?

Он видел, как она расстроена. Так хотелось довериться ему. Но сможет ли он понять? Фрэнк только что говорил о мифах… В книге сказочных историй у двойняшек был рисунок, на котором красивый принц прорубал себе путь сквозь колючую чашу, чтобы достичь прекрасной принцессы. В сказке у принца хватило терпения и мужества, чтобы преодолеть все препятствия. А современные мужчины, скорее всего, предпочтут отмахнуться от ее страхов. Кэрол рискнула взглянуть на Фрэнка, представляя, как она прячет лицо на его груди и всхлипывает, освобождаясь от тяжести, так долго мучающей ее. Он ждал, играя завитками ее волос, упавших на плечо. Фрэнк так чувствителен к ее переживаниям. В душе уже росла уверенность, что это ее мужчина. Но для него обаяние — инструмент, которым он так же легко пользуется, как дорогой одеждой.

— Все хорошо, моя Кэрол!

Нужно подвигаться, иначе она не сумеет сдержать шумного всплеска переполнявших ее чувств. Кэрол не сразу нашла ручку двери, но все же открыла ее. Прохладный ветер остудил разгоряченное лицо. Прохаживаясь по краю дороги, Кэрол снова и снова пыталась анализировать свои чувства. Что ее так привлекает в этом человеке? Почему она не может допустить, что он искренен? Кэрол взглянула на машину. Фрэнк стоял снаружи, облокотившись на дверь, и терпеливо ждал. Он был такой большой и крепкий и казался таким надежным. На гладкие, блестящие волосы падал свет, но поворот головы оставлял глаза в тени.

Допустим, это приглашение — тоже ошибка. Но сейчас она не может попросить отвезти ее назад, в город. Ведь семья знает о ее приезде. А если попробовать отнестись к этому вечеру, как к терапевтическому средству? Разница между ними станет более явной в его домашней обстановке. Сам собой установится барьер. При этой мысли Кэрол почувствовала каменную тяжесть в желудке.

Задыхаясь от тревоги, она осмотрелась. Сельская местность выглядела, как лоскутное одеяло, наброшенное на крутые холмы и долины. Кэрол показала вперед.

— Прогуляемся? Как раз по гребню холма.

Они пошли рядом по обочине дороги, пока не дошли до поворота. Оба упорно молчали. Кэрол, сознавая неизбежность разлуки, не могла говорить. Она отступила, когда Фрэнк остановил ее и обнял за плечи.

— Кэрри, я хочу ощущать, дотрагиваться до тебя. Я очень земной человек.

Зная, что огорчила его, Кэрол приподнялась на цыпочки и сжала ладонями его щеки.

— Фрэнк, это не твоя вина. — Она отвернулась, разрушая близость. — Я боюсь… боюсь влюбиться в тебя. — Ее золотая головка на нежной шее склонилась, как цветок на стебле. — И боюсь тебя потерять. — Она чувствовала сейчас себя такой маленькой и глупой. — Видишь ли, ты не сможешь испытывать ко мне интерес все время. Действительно, я не очень легкий человек. Мне трудно быть все время храброй и очаровательной. Я так боюсь… — Она остановилась, не имея сил даже бормотать. Фрэнк поднял ее подбородок так, что она вынуждена была взглянуть на него.

— Помолчи немножко, малыш. — Его руки сомкнулись вокруг нее, обнимая. — Это естественно — бояться. Осторожность помогает избежать опасности. Но я никому не позволю, даже тебе, говорить, что я тебя брошу. Похоже, кто-то очень обидел тебя. — Глаза Кэрол заволоклись слезами. — И это так подействовало, что ты убегаешь от любви. Я хочу тебе помочь, Кэрри. Но ты должна довериться мне и все рассказать.

Она почувствовала быстрое прикосновение его губ, но оторвать взгляд от битумной полоски и гравия, переходящего в охристую глину на краю дороги, не могла. Интересно, сколько нужно времени, чтобы сделать дорогу? И был ли мужчина, который делал ее, верным? Как там говорится про перекати-поле? «Кому на месте не сидится, тот добра не наживет». Бесчувственный человек может разбить сердце… Господи, как больно… В конце концов он отступится от стены, которую она возводит между ними. Кэрол не могла объяснить, не могла позволить увидеть ее позор. Она должна скрываться.

— Кэрри, посмотри вокруг.

Видя ее огорчение, он проявил решительность. В том, как Фрэнк обнял ее и повернул к себе, чувствовалась властность. Кэрол стало легче. Его терпение было удивительным. Мог бы кто-нибудь еще проявлять его столь долго?

— Видишь деревья? Смотри дальше — в глубь долины. Это наш дом. — Он слегка сжал ее пальцы, успокаивая. — Кэрри, когда я вдалеке, всегда вспоминаю свой дом. Возвращаясь из города, отсюда я бросаю первый взгляд на него. Мой отец, бывало, начинал петь на этом месте.

Кэрол попыталась представить пожилого мужчину, окруженного семьей, похожего на Фрэнка. Образ не рождался. Слишком трудно.

— Расскажи мне о нем, — попросила Кэрол.

— Об отце? — На лбу у Фрэнка появились две морщинки. — Ребенок видит родителей особенным образом. Как сквозь радужную оболочку. Все увеличено и сосредоточено на них, как на центре Вселенной. Когда я был совсем маленьким, отец был для меня суперменом. Он мог сделать все и всегда поступал правильно в любой ситуации. Когда я вырос, понял, что он обычный человек, иногда усталый и даже брюзгливый, что он может ошибаться. Что он просто мужчина… Так или иначе, я любил его все больше. Он был никудышным бизнесменом, но замечательным отцом. — Фрэнк улыбнулся собственным воспоминаниям. — Внешне я очень похож на него. Он был высок, широкоплеч. Серо-голубые глаза, как у бабушки. Единственный ребенок вечно занятых родителей. Поэтому нам он отдавал время в избытке. Мы были его миром. Он любил нас. Бизнес — да, хорошо, нужно, это часть его долга. И он старался. Но не выходило. Может быть, оттого, что дед всегда подавлял его. Никогда не полагался на его деловое чутье… Но скорее всего, отец просто предпочитал другие вещи… Такие, как гольф! И плавание! И футбол! Мама и он разыгрывали замечательные партии в теннис. Бывало, они брали нас, и мы все вместе совершали длинные походы в горы. — Он махнул рукой на пламенеющий сзади закат. — Мы замечательно проводили время, разбивали палатки, разводили костер… Правда, повар он был неважный, — Фрэнк улыбнулся. — Я скучаю по нему! Как хотелось бы, чтобы он узнал тебя, Одуванчик!

— Кажется, он хороший человек, — сказала Кэрол, не понимая, почему так грустно. Сколько в его рассказе детской любви и романтики, а сколько реальности? Мог такой образец совершенства быть верным и преданным? Господи, каким циником она стала! — Вы счастливчики!

— А ты можешь рассказать о своем отце? — Левая рука Фрэнка обнимала ее, но взгляд был устремлен на отдаленные холмы.

— Временами я думала, что он сказочный принц. — Кэрол вглядывалась в прошлое, вновь видя отца. — Он был высок, светловолос, с копной кудрей. Карие глаза, какие бывают у щенков, заставляли грустить или радоваться вместе с ним. — Она остановилась, не уверенная, сможет ли закончить картину. — Его голос мог звучать музыкой веселья или быть гневным, иногда холодным и колючим, как лед Антарктики… — Она дрожала.

— Он приставал к тебе?

— Нет, — удивленная этим вопросом, она взглянула на Фрэнка. Он что-то почувствовал, и это помогло ей проанализировать свои чувства без привычной тошноты: — Нет, нет, не физически. Может быть, эмоционально, но непреднамеренно. Он никогда не беспокоился о правде, если одолевали фантазии. Трубадур! Ему следовало бы родиться во времена странствования менестрелей. Красивый, обаятельный, он жил только своими историями.

Сейчас я думаю, что он был немыслимо эгоистичен и жесток. Верность не значила для него ничего! Время от времени он исчезал на несколько дней, потом появлялся вновь, если ничего не случалось. Несколько раз мы с мамой видели его в обществе других женщин, он всем говорил, что разведен. Иногда он даже притворялся, что не знает мою мать… — Кэрол снова была ребенком, потерявшимся в переживаниях прошлого. — Они ссорились… кричали друг на друга. Он клялся, что любит нас. Когда мама сказала, что беременна третьим, он тотчас ушел. — Кэрол пыталась сдерживать охватившие ее чувства. — Требования жизни, ее проза — женитьба, трое детей — этого он перенести не мог. — Голос сорвался, она сглотнула, по щекам потекли слезы. — Он больше не вернулся домой… хотя обещал, что всегда будет возвращаться. Но не вернулся… Я даже не знаю, жив ли он или мертв! — Теперь она плакала громко, навзрыд, многолетняя мука выливалась, как гной из вскрытого нарыва.

Постепенно Кэрол затихла в объятиях Фрэнка, ощутив покой и защищенность. Фрэнк поглаживал ее спину, на лице читалось сострадание.

— О, Фрэнк, прости! Мне не следовало бы выплескивать все это на тебя, — застонала Кэрол, пытаясь вытереть глаза и по-детски шмыгая носом. — Я никогда раньше не плакала из-за него.

— Время пришло. Ты слишком долго носила это в себе.

— У тебя вся рубашка мокрая, и галстук отсырел, — она безрезультатно терла его грудь большим носовым платком, потом пыталась отжать его. Ничего не получилось, и Кэрол нашла в себе силы улыбнуться шутке Фрэнка:

— Это уже слишком! Я не мог и вообразить, что предстоит утонуть в луже твоих слез! Но лишь бы это помогло, моя дорогая!

Он повел ее к машине.

— А ты не думала, что у твоего отца были проблемы? Может, он боялся любить? Боялся ответственности? Или еще какие-нибудь причины? Поняв это, ты можешь исцелить свои раны. Будь великодушной, Кэрри. Представь, а вдруг он мучился каждый раз, глядя в зеркало и видя там призрачные тени — тебя, Джорджа, Мэри?

Кэрол была изумлена его словами. Девушка всегда мучилась тем, что вина в ней самой, в их семье. Но мама такая чудесная женщина! И разве можно было сопротивляться любви Джорджа, когда он был крошечный? А ее фотографии? Малышка с большими карими глазами и стянутыми в узел на затылке золотыми кудрями. А смешная, забавная, спокойная Мэри тогда еще не родилась…

— Я никогда прежде не думала об этом так, — сказала Кэрол. — Всегда чувствовала себя виноватой и недостойной любви. Когда же выросла, то наоборот, стала считать всех красивых, обаятельных мужчин эгоистичными, лживыми чудовищами. Я не доверяла ни одному мужчине и не позволяла им достичь близости с собой.

— Ты говоришь, что никогда не спала с мужчиной?

— Я решила ждать до тех пор, пока не найдется такой, которому я смогу доверять. Кто может быть верным…

— Но жизнь не дает таких гарантий! Нужно научиться смело встречать трудности и мужественно преодолевать самые большие наши страхи! — Он наклонился и сорвал несколько ярко-желтых одуванчиков, росших среди сорной травы. — Милая моя, я верю, теперь ты сможешь отдать свою любовь мужчине. — Он преподнес ей цветы. — Я хочу быть этим мужчиной! Я люблю тебя, мой храбрый, яркий Одуванчик!

Кэрол улыбнулась. Он сказал это так торжественно, что она почувствовала себя невестой на церковной церемонии.

— Любимая моя, Кэрри. — Она услышала его шепот и теснее прижалась, окруженная кольцом его рук. Трепет прошел по телу, когда он начал приподнимать волосы на ее затылке, а как только поцелуи стали ложиться один за другим от затылка к ушам, волнение охватило Кэрол. Дыхание выдавало, как Фрэнк возбужден. Ее губы были созданы для него, и Кэрол стала дикой жаждущей женщиной.

— Моя маленькая распутница, — бормотал он, — ты такая страстная… Любовь с тобой должна быть… будет…

— Чем-то испаряющимся. — Кэрол удалось справиться со своей слабостью. Пар поднимался от его сырой рубашки. Взяв правую руку Фрэнка, она поцеловала ее.

— Я хочу попросить тебя помочь мне. Ты не можешь еще немножко потерпеть? Для меня секс — это полная отдача друг другу в любви. Я всегда думала, что любовь приходит постепенно, что я буду долго узнавать человека, прежде чем мы начнем спать вместе. Что любовь и замужество идут рядом. Может быть, я мечтательница?

— С одной стороны — да, с другой — нет. То, что происходит между нами — это дело двоих. Если тебе нужно больше времени, это твое право. Если ты спрашиваешь: готов ли я полностью довериться тебе, то ответ: да.

— Как ты можешь быть так уверен? Мы едва друг друга знаем… Я совершенно не представляю, что ты думаешь о таких важных вещах, как семья, религия, жизнь, смерть. Ты тоже не знаешь меня! А вдруг я проститутка, воровка, великая мошенница? — У нее перехватило дыхание от нежности и уверенности, светившихся в его глазах.

— Кэрол, ты сразу меня зацепила, как только я тебя увидел… Я наблюдаю за тобой несколько недель, и мои чувства становятся глубже с каждым днем. Ты — моя радость. Я никогда ни к кому не испытывал такого. Когда ты приревновала меня к Лене, я очень разозлился, что ты так плохо меня понимаешь! Теперь, когда узнал о твоем отце, мне ясны причины. Я собираюсь стать твоим мужем, и мы будем верны друг другу. Вечность — как раз достаточно для меня, чтобы открывать все время новое в любви с тобой!

— Фрэнк, ты, должно быть, самый замечательный мужчина в мире!

— Держись этой мысли! — Голубые глаза наполнились любовью и смехом. — И напоминай мне об этом почаще. — Он властно поцеловал ее. Кэрол угнездилась в кольце его рук, испытывая огромную любовь к своему мужчине. Ее пальцы блуждали по его коже, сначала робко, потом более уверенно. От его поцелуев, глубоких и требовательных, она теряла голову, испытывая все оттенки экстаза. Кэрол была потрясена, когда Фрэнк застонал и мягко оттолкнул ее.

— Кэрри! Меньше всего на свете я хотел бы ждать. Я никогда не испытывал такого искушения!

— Счастлива сказать тебе, что ты не только изумителен, но еще и благороден и терпелив. — Кэрол сцепила пальцы, не желая отпускать его. — Я кое-что забыла… когда ты поцеловал меня… так восхитительно быть с тобой близко! Я и предположить не могла, как великолепно может быть мужское тело! Будет так весело узнавать тебя. — Она внезапно замолчала от неожиданной мысли. — А ведь я даже не знаю, есть ли у тебя мозоль?

Он оглушительно расхохотался счастливым смехом. Кэрол была подброшена вверх так высоко, что ее блузка и жакет, взлетев вместе с ней, распахнулись. Он подул на ее голый живот и опустил на землю. Они стояли, глядя друг другу в глаза, когда звук приближающегося автомобиля разрушил уединение влюбленных. Кэрол машинально поправила одежду.

— Это дед, — сказал Фрэнк. Они помахали машине и услышали в ответ сигнал рожка. Фрэнк положил руку ей на плечо.

— Мне приятно, что вы с дедом так здорово сошлись. Он относится ко мне по-особому. Пойдем, мой Одуванчик, время идти.

В машине Кэрол подправила макияж, причесала и переколола волосы, чувствуя, что Фрэнк наблюдает за ней.

— У тебя самые прекрасные волосы на свете, моя любимая Кэрол! Вуаль из золотых завитков! Очень чувственно, — добавил он и тронул машину.

Они спустились с холма и въехали в долину, мельком увидели усадьбу, окруженную зелеными кустами и деревьями. Дом также производил впечатление. Простота линий, уравновешенность пропорций. Настоящая художественная гармония между домом и пейзажем.

— Превосходно! — выдохнула Кэрол. — О, Фрэнк, впервые в моей жизни я испытываю зависть!

— Добро пожаловать домой, моя Кэрол! — Фрэнк остановил свою машину рядом с лимузином деда. Внезапно Кэрол снова почувствовала неуверенность. Все вокруг было так далеко от ее собственной жизни. Большой особняк, ухоженная лужайка, роскошные машины.

— Пойдем! — Фрэнк обошел машину, чтобы открыть перед ней дверь, помог выйти. Кэрол стояла молча, широко раскрыв глаза. Вдруг ощутила легкое прикосновение его губ. Поцелуй был стремительный. Затем губы добрались до ее подбородка, щеки, глаза, левого ушка, опять вернулись к губам. Руки его скользнули вниз по спине Кэрол, вызывая томительное ощущение удовольствия, волной проходившее по телу.

— Ты будешь соблазнять меня перед каждым окном? Боже, что подумает мама? — Его чуткость и насмешки подбодрили Кэрол. Жизнь предстояла веселая — мужчина, которого она любила, был легок и смешлив. В горле у Кэрол опять появился комок.

— Да не плачь ты, рева, у меня больше нет сухого платка. По крайней мере до тех пор, пока я не приведу тебя в мою комнату. А то мать будет вне себя. Она судит по внешнему виду, и у нее на все устойчивые взгляды.

— Что это Фрэнк тут рассказывает о моих взглядах и характере? — Высокая женщина с каштановыми волосами и голубыми глазами приветливо улыбалась им. — Я не могу вам сказать — не верьте… Мой сын всегда говорит правду. Но хотела бы добавить, что его характер еще хуже! Вы, должно быть, Кэрол Адамс? Добро пожаловать!

Их прервал топот копыт быстро мчавшихся со стороны парка лошадей. Два молодых наездника прилагали все усилия, чтобы обогнать друг друга. С ликующими криками они проскакали на тяжело дышащих гнедых конях до конца дорожки, посыпанной гравием. Каждый хотел быть победителем и первым приветствовать брата. Им представили Кэрол. Она улыбнулась им.

— Вы любите скачки, Кэрол? — спросила миссис Геттисон, когда наездники ускакали.

— Я не знаю. Никогда не пробовала, — призналась Кэрол. Если бы она сказала, что никогда не пробовала хлеб, вряд ли возникла бы такая потрясающая тишина. Она снова вспомнила свое первое впечатление о Фрэнке. Мог ли его мир стать и ее миром? Она — как домотканный хлопок рядом с бархатом.

 

Глава 9

— Фрэнк должен научить вас! — сказала миссис Геттисон успокаивающе. — Входите. — Я слышала, вы в восхищении от живописи Кэрол Геттисон. Пока Фрэнк переоденется, не хотели бы вы взглянуть на работы, которые она разместила в доме?

Послав Кэрол воздушный поцелуй, Фрэнк, перепрыгивая через две ступеньки, исчез. Кэрол последовала за его матерью. Гостеприимная хозяйка провела ее по лестнице наверх к украшенной резным орнаментом двери. За ней находился просторный холл, где оказалось несколько дверей и винтовая лестница в верхнюю галерею.

Миссис Геттисон открыла одну из дверей, и они вошли в необычную большую комнату. Натертый мастикой янтарно-медовый деревянный пол, простые классические линии стола и стульев. Но все это исчезало в ослепляющей яркости красок картин, занимающих всю площадь стен — от пола до потолка.

— Я никогда не видела таких комнат! Все так просто… так правильно… А живопись… — Кэрол оставила попытки объяснить свои ощущения. Разве можно объяснить, чем ее привлекают эти цвета! Эмоции переполняли ее, глубина и интенсивность этой живописи сводили на нет все ее счастье и гордость от собственной большой работы.

— Пошли назад, мой Одуванчик!

Она повернулась и взглянула на Фрэнка. Поняв, что они одни, подбежала к нему.

— Я ничего не слышала: и как ушла твоя мать и как пришел ты. Я упивалась цветом. Это замечательная живопись! — Кэрол поцеловала Фрэнка, наслаждаясь его близостью. — Я так люблю этот твой запах.

— А твои духи сегодня приятно отличаются от запаха краски. — В его глазах прыгали чертики. — Ты знаешь, как меня дразнишь?

— Нет! — засмеялась Кэрол. — Сейчас я пыталась запомнить некоторые из приемов наложения краски. Эта комната… она переполнена цветом, кажется, сейчас взорвется!

— Однажды мы будем здесь любить друг друга. — Он указал на одну из картин. — Когда-то я называл эту абстракцию бабушкиной счастливой картиной. Но моя любимая — у деда в комнате. Он сейчас здесь. Хочешь взглянуть на «Одуванчики»?

— Конечно, хочу! — Но Кэрол неохотно уходила из комнаты. — Ты выглядишь так привлекательно и сексуально с мокрыми после душа волосами!

— Отлично! Женщина, на которую я пытаюсь произвести впечатление, так красива, что мне пригодятся любые средства!

— Ты считаешь, я красива? — Внезапно ей захотелось быть очень красивой специально для него. Эта мысль ее испугала. Очень робко она взглянула на Фрэнка и растаяла, прочитав в его глазах восхищение.

— Только ты можешь не осознавать этого!

Казалось, она парила рядом с Фрэнком. Голова кружилась от счастья. Они поднялись по лестнице наверх. В нише окна на высокой тумбе стояла ваза с цветами и листьями — великолепный роскошный букет. Похожие букеты ее мать делала по заказам для собора или театральной сцены. Дальше по галерее был расположен кабинет, где Кэрол увидела большую коллекцию нэцкэ. Миниатюрные японские скульптурки из кости и дерева были изумительны! Но Фрэнк даже не взглянул на эти сокровища. Радость Кэрол стала постепенно тускнеть, страх заползал в душу… Этот дом — родовое гнездо Фрэнка, но не ее. Они прошли вдоль галереи, и Фрэнк ввел ее в комнату. Карл Геттисон поднял глаза от газеты и встал.

— Моя дорогая Кэрол — рафаэлевская мадонна! Вы пришли посмотреть на «Одуванчики»? — Он указал в сторону картины, висевшей над камином.

— Благодарю вас, мистер Геттисон! У вас замечательный дом. — Кэрол подошла ближе и стала рассматривать маленькую картину. — Восхитительно! Цветы, рассыпанные в траве. — Она засмеялась от удовольствия. — Посмотрите на эти волшебные желтые часики природы! Те, если дунуть, крошечные парашютики полетят! У художника должны были быть кисти как волосок, — заметила восхищенная Кэрол.

Карл Геттисон посмотрел в окно.

— Мой компаньон прибыл, — сказал он. — Нам пора сойти вниз.

Вместе с Фрэнком и его дедом Кэрол шла по галерее. Были слышны теплые приветствия миссис Геттисон. Потом она увидела в дверном проеме высокую светловолосую фигуру. Они спустились по лестнице, Фрэнк пошел вперед и поцеловал пришедшую, как показалось Кэрол, подчеркнуто нежно.

— Лена, какой приятный сюрприз! Ты выглядишь превосходно! Входи и познакомься с Кэрол Адамс. Кэрри — художница, которая смогла расписать стену. Кэрри, мне приятно представить тебе нашего дорогого друга Лену Смитсон. Лена к тому же компаньон деда.

С подчеркнутой учтивостью Кэрол произнесла подходящую фразу. Вблизи Лена оказалась еще красивее, с широко расставленными голубыми глазами, с безупречно гладкой кожей, с длинными светлыми волосами, стянутыми в узел. Золотые серьги с аквамарином прекрасно подходили к бледно-голубому шелковому костюму. На ее высокой фигуре костюм сидел с прирожденной элегантностью. Появились младшие члены семьи. К подаркам Лены они отнеслись небрежно. Кэрол почувствовала, что ей страшно хочется уйти. Лена, в одной руке державшая кожаный портфель, другой зацепилась за Фрэнка. Она была совершенно на своем месте. Прекрасная пара. Кэрол пришла в отчаяние. И как бы услышав ее тревожные мысли, Фрэнк подошел к ней, когда все двинулись в комнату для приемов.

— Дед сегодня самоуверенный, как молодой петушок, распустивший перья, — прошептал спутник Кэрол. — Он еще многое может!

— Сегодня важный день для семьи, — начал старший Геттисон. — Успешный старт, первая ласточка в большой работе по переделке магазина в супермаркет. Эффектное открытие стенной росписи! Теперь, Фрэнк, у меня сюрприз для тебя! Сегодня ты становишься владельцем пяти универмагов фирмы Геттисон. Здесь, у нас, и трех магазинов в Сиднее. Теперь я могу оказать тебе помощь лишь в качестве свободного консультанта. Я отдаю это в твои руки сейчас в знак доверия к твоей деловой проницательности и потому, что горжусь тобой!

Кэрол увидела на лице Фрэнка удивление, восторг, удовольствие, когда он смотрел, как дед подписывает бумаги. Потом он повернулся, чтобы взглянуть на нее. Улыбка его была заразительной. Раздались аплодисменты, хлопки пробок шампанского. Видимо, это был сюрприз только для нее и Фрэнка. Остальные все уже знали. Выпили за здоровье Фрэнка и не спеша потянулись в столовую. Великолепная комната с большим старинным столом и такими же тяжелыми резными стульями была так не похожа на кухоньку Кэрол. Одна тасмановская супница стоила больше, чем весь фарфор Адамсов. Утешением могло служить лишь то, что у ее матери суп был вкуснее.

Сделав над собой усилие, Кэрол включилась в разговор. Все шло прекрасно, пока Лена не спросила, что она думает по поводу оперы, поставленной недавно в городе?

— К сожалению, я не была на представлении, — призналась Кэрол.

— Вы ее пропустили? Фрэнк и я так любим ходить в оперу, хотя и спорим постоянно. Иногда наши мнения не совпадают.

— Последнее время Кэрол допоздна работала над росписью. Необходимо было закончить ее в срок, — заступился Фрэнк.

— О, да! Эта живопись, как путешествие в страну фантазии, Кэрол. Совершенно изумительно! Прячущиеся животные исполнены так талантливо!

Кэрол испуганно подумала, как плохо она еще знает Фрэнка и что Лена так мило отвлекает внимание от ее недостатков.

Время от времени ей удавалось ответить что-нибудь кстати, но когда гости перешли в гостиную, она устроилась на одном из стульев, а не на удобной софе и притворилась, что не замечает, как брови Фрэнка сошлись в одну линию. В этот момент Лена села за фортепьяно и попросила Фрэнка переворачивать ей ноты. Кэрол снова почувствовала боль. Она любила музыку, но никакой возможности заниматься ею не было. Лена играла со смелой, непринужденной грацией. Окруженная роскошью этого дома, звуками музыки, Кэрол решила, что выбора у нее нет. Если она любит Фрэнка, то должна его бросить. Они слишком разные и по образованию, и по воспитанию, и по образу жизни. Нельзя допустить, чтобы он сделал ошибку…

Кэрол почувствовала на себе взгляд Фрэнка и подумала, что надо продержаться еще немного… Когда Фрэнк сделал знак Джорджу сменить его у фортепьяно, а сам направился к ней, Кэрол уже приготовилась к защите.

— Что случилось, мой Одуванчик?

— Ничего. Все совершенно замечательно.

— Пойдем со мной, прогуляемся.

Она нахмурилась и показала на музыкантшу, но Фрэнк покачал головой.

— Я был вежлив целый вечер. А теперь, моя милая, положись на меня — с начала и до конца. Ясно? Итак, либо я тебя целую при всех и ты мне говоришь правду, либо мы идем в сад. Там ты расскажешь, что тебя тревожит.

Выражение его лица убеждало, и она воспользовалась окончанием пьесы, чтобы извиниться. Фрэнк открыл перед ней дверь, и они, обогнув террасу, вышли в сад, к клумбе с цветущими нарциссами. Хмельной аромат цветов дурманил голову. В тишине они повернули в аллею, и Кэрол увидела серебристый бассейн.

— Кэрри!

— Твой дом еще красивее в лунном свете, Фрэнк. — Она замолчала. Так не хотелось огорчать его!

— Это то место, где я буду лелеять и баловать тебя, любимая. Я хочу разделить его с тобой и нашими детьми…

Кэрол не могла сопротивляться, когда он привлек ее. Его руки заскользили по талии, голова склонилась к ней. С ответным чувством Кэрол обняла его, губы пылко и страстно потянулись к нему.

— Мой Одуванчик! Это счастливейшая ночь в моей жизни. Я нашел ключ к твоей любви. Я не верю сам себе — до чего я счастлив! То, что ты здесь, разделила со мной сюрприз деда, это просто награда. Да, работы прибавится, но если рядом будешь ты… — Он быстро целовал ее, освобождая ее волосы от гребня. — Мы полетим к звездам! Чего ты хочешь, моя золотая? Расскажи мне о своих мечтах. Я хочу осыпать тебя любовью. Завтра закажу нашему ювелиру сделать маленький одуванчик на цепочке, эмаль на золоте, я думаю… — Он наклонился и поцеловал ее в ямочку на шее. — Здесь будет его место!

— Фрэнк, Фрэнк!

Его звал брат, и Фрэнк с досадой фыркнул:

— Вечно эти младшие братцы…

Кэрол заколола волосы наверх.

— Фрэнк, ты нам нужен! У Лены травма!

— Иди сюда, Джордж! Что случилось?

— По-моему, ничего особенного, — подросток, не спеша, подошел к ним, — но Лена сделала из этого целую трагедию. Я уронил крышку пианино ей на пальцы. Не очень сильно… но она хочет ехать домой и говорит, что не в состоянии вести машину. Я предлагал ей помощь. — Джордж усмехнулся. — Жалко, у меня нет прав.

— Ничего, скоро вырастешь. — Обняв одной рукой Кэрол, Фрэнк повел их к дому. — Так, давай подумаем, Кэрри… Я отвезу Лену домой, потом вернусь за тобой…

— У меня предложение, — сказал Карл Геттисон, уже облаченный в пальто. — Лена живет по дороге к городу. Поэтому она может поехать со мной. Я проезжаю как раз мимо ее дома. А машину Лены поведет Кэрри до дома Смитсонов, а потом присоединится ко мне. Есть возражения?

— Да, дед! Ты берешься отвезти домой сразу двух красивых девушек, — засмеялся Фрэнк. — Но я — тоже не прочь!

Кэрол наблюдала, как две высокие фигуры тискали друг друга, понимая, что неспроста Карл Геттисон берет управление на себя. Видимо, он хочет поговорить с ней. Она заметила успокаивающую улыбку Фрэнка. Он был уверен, что Кэрол справится, что бы ни придумал дед.

Лена, извинившись, что испортила вечер, дала Кэрол ключи от машины. Кэрол, поблагодарив хозяйку дома и попрощавшись со всеми, быстро поцеловала Фрэнка и спустя мгновение уже повела машину, следуя за красными фарами автомобиля Карла. Миль через девять он изменил направление и подъехал к какому-то дому. Лена, выйдя из машины, сделала жест в сторону гаража. Припарковавшись, Кэрол сказала короткое «до свидания» и перешла в машину Геттисона-старшего.

— Отлично, Кэрол! Хороший вечер, — мистер Геттисон вел машину мастерски, — и ваша приятная компания на обратной дороге… Счастливая возможность свободно поговорить. Должен сказать, что я рад этому случаю. Сегодня, когда вы с Фрэнком пришли наверх в мою комнату, я мог наблюдать вас вместе, светившихся от любви. Меня это растрогало, я старый и сентиментальный.

— Фрэнк — необычный человек, — сказала Кэрол медленно. Она решила посвятить деда в свой секрет. — Я люблю его. Но в конце концов я сделаю его несчастным.

— Можете сказать мне, почему вы так решили?

— Очень большая разница… Я обманывала сама себя. Фрэнк такой благополучный, опытный, профессионал с университетским образованием. А сейчас к тому же мультимиллионер. Что я могу ему дать?

Карл Геттисон рассмеялся.

— Моя дорогая Кэрол, вы скромный маленький цветочек. Я вас уважаю, а это я могу сказать не многим людям. Вы добры, вдумчивы, умны, в вас нет эгоизма, вы стремитесь к знаниям, кроме того, вы целомудренны.

— Мистер Геттисон, не надо мне льстить. Вы недостаточно хорошо знаете меня.

— Придется мне признаться, что сейчас я как раз и пытаюсь узнать вас. Мужчина в моем положении должен позаботиться о мерах защиты для семьи. С тех пор как мой сын умер, Фрэнк стал главным в деле, а следовательно, уязвимым. Поэтому я сделал своей обязанностью проверять его друзей по установленному порядку.

— Проверять? Вы имеете в виду расследование? Детективы в плаще и черных очках? Это отвратительно!

— Нет, не так. Информацию можно получать и по-другому. Но при необходимости я набираю штат охраны. Мой внук всегда любил женщин, но до встречи с вами все это были бабочки-однодневки. Он говорил вам, что ничего подобного в его жизни не было? В этом он похож на меня. Когда я встретил свою Кэрол, было так же. С ее любовью я выстроил целую империю! Без нее вряд ли бы меня это так заботило. — Он помолчал немного, вспоминая. — Кэрри, в данных обстоятельствах, я думаю, будет лучше сказать. Я заказал подробный отчет: семья, общественное положение, состояние здоровья, школьные отзывы, профессия. — Карл Геттисон свернул на обочину и остановил машину.

— Вы вторглись в мою личную жизнь, — взорвалась Кэрол, — и моей семьи!

— Ваша жизнь, как открытая книга! У вас замечательная мать. Я восхищен ее стойкостью и тем достоинством, которым она обладает.

Любопытство пересилило злость.

— И что же вы обнаружили?

— Ваш отец бросил мать до рождения Мэри. Она приехала сюда, купила коттедж и растила троих детей. Жизнь была не простой. А теперь о вас, Кэрол Адамс. Школьный аттестат превосходный. Учителя оценили вас высоко. Они хотели, чтобы вы поступили в художественную школу. По изобразительному искусству вы имели наивысший балл, но предложение отклонили, так как это значило годы учебы, плюс плата за обучение, плюс покупка красок, кистей и прочего. Вы устроились работать няней и проходили учебный курс самостоятельно. Кроме того, подрабатываете шитьем спортивных костюмов. На фабрике сказали, что работа вполне профессиональная и регулярная.

— Теперь вы видите различия между миром Фрэнка и моим, мистер Геттисон? Фрэнку нужна спутница хорошо образованная, опытная… как Лена, — трудно было произнести вслух это имя.

— Боже упаси! Лена легла бы в постель и со мной, если бы решила, что дело выгодное. Ну вот! Теперь я шокировал вас. Простите, моя дорогая Кэрол! Лена умна, она может быть обаятельной, когда нужно. Даже ребенком она была эгоистичной, капризной обезьянкой. Я до сих пор не уверен, разумно ли поступил, позволив ей занять место моего юриста после того, как ее отец вышел на пенсию? — Карл Геттисон озорно подмигнул. — Я говорил вам, что стал сентиментальным?

— Не знаю, что и сказать!

— Тогда не говорите ничего! Перестаньте думать, что недостаточно хороши для Фрэнка. Это вздор. Человеческие отношения гораздо важнее любого богатства. Основное качество, самое существенное, у вас уже есть — любящее сердце!

В душе Кэрол ожила и расцвела радость. Она решила положиться на старого человека. Повернулась и наградила его сияющей улыбкой:

— Благодарю вас!

Поблекшие голубые глаза замигали, потом успокоились.

— У меня были причины рассказать о сборе информации. Думаю, твоей семье следует знать кое-что. Это касается твоего отца.

— Мы ничего не слышали о нем многие годы…

— Твой отец переезжал — из Новой Зеландии в Австралию, в Канаду, затем в Соединенные Штаты. Последние три года его жизни он был сценаристом. Да, моя дорогая, он умер. Три недели назад.

Представить, что отец умер, было невозможно.

— Спасибо, что сказали мне. Вы не знаете отчего?

— Он болел какое-то время. Я переслал адрес твоей матери его адвокату. Он пришлет письмо с подробностями. Но думаю, лучше сказать матери о его смерти до того, как придет письмо. Ну а теперь я отвезу тебя домой.

Кэрол была рада, что мистер Геттисон сосредоточился на управлении автомобилем. Тишина позволила ей подумать: смерть отца, расследование мистера Геттисона, ее любовь к Фрэнку. Все это пришлось на этот день. Удивительный день! Когда машина остановилась, старый джентльмен галантно проводил Кэрол до двери. Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Я не могу оправдать вашего расследования, но мне так захотелось иметь дедушку, который любил бы меня так же, как вы Фрэнка!

Кэрол пыталась выбрать между цветочным рисунком и полосочками. Кажется, выбрав наконец подходящую ткань и прикинув стоимость, пожалела, что она не в штате Геттисона, сотрудникам которого полагалась скидка.

— Добрый день! Могу я чем-нибудь помочь, мисс Адамс?

Кэрол взглянула наверх и, приветствуя, улыбнулась Карлу Геттисону.

— Я в искушении и нерешительности. Оба этих рисунка годятся.

— Решим после ленча. Старик будет признателен вам за компанию.

Кэрол засмеялась.

— Спасибо. Я голодна. А так как предстоит тащить это простынное полотно… — она сделала жест в сторону продавца, который раскручивал для нее метры нежного хлопка, — к автобусу и от него, я потеряю калории.

— Могу я предложить вам нашу бесплатную доставку? — Карл Геттисон достал книгу для заказов. — Вы, наверное, не представляете, насколько тяжелы будут свертки с тканью.

— Но я надеялась начать работу после обеда.

— У себя дома? Набивая все шкафы бельем? — мистер Геттисон заговорил с продавцом. — Позвоните сейчас в отдел доставки. Скажите, что я прошу выполнить заказ под кодом А. — Он повернулся к Кэрол. — Это будет доставлено в течение часа. Мой внук тоже был бы не прочь пообедать с таким приятным посетителем.

Они прошли в кафетерий и изучили меню.

— Вы знаете, что Фрэнк уехал по делам в Нельсон?

— Да, я отвозила его в аэропорт. — Кэрол зарумянилась, вспоминая.

— И после этого пришли покупать ткань? Уверен, что Фрэнк мог бы дать вам все, что захотите. Что это — независимость, скрытность или и то и другое вместе?

Они сделали заказ и направились к столику.

— Я собираюсь делать комплекты для спальни — покрывала, конверты для подушек, постельное белье и прочие необходимые аксессуары для продажи, — объяснила Кэрол. — На белье не очень дорогое есть спрос. Сначала я выполню несколько заказов, а потом мне бы хотелось попробовать осуществить собственные идеи.

— Браво! Юная женщина с инициативой! Но вы не обсудили это с Фрэнком. Почему?

— Он и так работает очень напряженно. Думаю, неправильно было бы вовлекать его в мои проблемы. — Она нахмурилась, пытаясь быть честной. — К тому же я должна сама осуществить эту идею, без его помощи. Тогда почувствую себя уверенной. Поверю в свои силы и способности. От этого и Фрэнку будет лучше. Конечно, он мог бы сберечь мое время и деньги… Но если я сейчас смогу взять старт и докажу, что твердо стою на ногах…

— А где вы предполагаете продавать свои изделия?

— В универмаге, я думаю. Возможно, было бы лучше в вашем магазине, тем более что открывается специализированный… Но это сразу же привлечет внимание Фрэнка. Даже если я буду напрямую договариваться с покупателями, это будет нечестно. Представляете, если покупатель захочет сказать «нет»?

— Покупатели наших магазинов возвращают товары без всякого стеснения. — Мистер Геттисон поставил стакан на столик. — Начало малого бизнеса не простое дело. Большинство разоряется. Обычно не хватает средств и знаний. Вам нужен партнер.

— Привлечь кого-нибудь еще? — Она крутила свою тарелку с салатом.

— Да. Кого-нибудь со знанием дела и деньгами. Думаю, ваша идея хороша и может воплотиться в процветающее предприятие. Вы найдете свою нишу в торговле, у вас оригинальное мышление и способность изготавливать необычные вещи, вы упорно трудитесь.

— Думаете, этого достаточно? — спросила она.

— Возможно. Я бы предпочел все-таки попробовать приготовить этот пирог с помощью известного рецепта.

— Я понимаю вашу мысль. Но где я могу найти… — Она взглянула на улыбающегося мистера Геттисона. — Вы могли бы мне помочь? Но почему?

— Я никогда не упускаю возможности заработать миллион здесь или там! — Карл Геттисон прикончил свой салат с одобрительной усмешкой. — Если не хотите просить Фрэнка и привлекать квалифицированного партнера, то потребуются годы борьбы. Ошибешься в человеке — и ты пропал! Я не хочу видеть, Кэрол, как вы набираете долги и платите огромные проценты. Если, — а пока мы это только обсуждаем, — если я вкладываю деньги и опыт в продукцию для розничной торговли, в склады и распространение товара, то я надеюсь на 50 процентов прибыли. Когда я увижу, что все устроилось, то передам большую часть фирмы вам и персоналу.

— Я хотела бы согласиться с вашим предложением, — Кэрол нахмурила брови. — Не хочу быть неблагодарной и уверена, что каждое ваше слово правильное, но это очень далеко от моего представления о фирме.

— Делайте все, что хотите, Кэрол! Ставьте свои собственные цели! Отбирайте идеи и переносите их на бумагу! И позвоните мне. Но разрешите дать вам один совет. Фабриканты не могут себе позволить оплачивать розничную цену продукции. Мы покупаем ткань в Окленде прямо со складов. Вот адрес. Вам следует съездить туда, взглянуть на ассортимент тканей. — Карл Геттисон написал имя и адрес на обороте одной из своих визиток. — Теперь, моя дорогая Кэрол, мне бы лучше вернуться к делам. Иначе мой внук в следующий раз не доверит мне управлять магазином.

Кэрол прошла с ним назад к прилавку и купила оба вида тканей — с цветочками и полосками. Затем подписала чек и вышла к автобусной остановке. Сойдя с автобуса у парка рядом с домом, она присела под ярко-зеленой ивой, размышляя о своем будущем.

Если ее оригинальная идея сработает, то может выстроиться маленькое дело. Это дало бы ей ощущение уверенности во взаимоотношениях с Фрэнком и намного образовало бы ее в области торговли. Но если она разорится? Ерунда! Со знанием и поддержкой Карла предприятие почти гарантировано от провала. Как было бы чудесно помочь семье встать на ноги!

Размышления были нарушены прибытием автобуса, полного подростков-мальчишек. Они толпой устремились на регбийное поле. Кэрол мгновенно узнала среди них золотые кудри брата. Она махнула ему и улыбнулась в ответ на приветственные крики. Ее узнали. Кэрол решила посмотреть тренировку. После разогревающих упражнений мальчишки разбились на команды. Кэрол не была знатоком, но на нее произвели впечатление скорость брата и мастерство, с которым ему удавалось ловить ошеломляющие броски.

— Джордж Адамс — ваш брат? — Мужчина, задавший вопрос, явно был их тренер. Кэрол кивнула, продолжая удивляться прогрессу брата.

— Подумать только! Тот же самый цвет волос. Будет очень жаль, если Джордж упустит шанс поехать в Австралию. Он ведь входит в школьную команду.

Кэрол взглянула на мужчину и чуть не проговорилась о том, что брат даже не упоминал дома о предстоящей поездке.

— Это, должно быть, дорого? — задала вопрос Кэрол.

— Мы собираемся субсидировать ее, но половину денег мальчики должны достать сами. Некоторые из них нашли работу на первые две недели каникул. Большинство семей согласилось внести деньги. Смотрите, может быть, вы сможете изменить положение Джорджа? Он ведь отказался. Еще месяц до финальных отборочных игр. Поездка после Рождества.

Кэрол стало больно за брата. Он ничего не сказал, конечно, потому что семья не могла себе позволить такой траты.

С мыслями о Джордже она подошла к дому и проверила почтовый ящик. Счета за энергию и телефон были привычны, но, увы, не очень-то желанны. Поднимаясь по ступенькам в дом, она заметила облупившуюся краску на ставнях. В прошлом году она выкрасила крышу, но летом нужно будет почистить все песком и выкрасить снова. Щелканье калитки и шаги матери заставили девушку повернуться. Мать стояла с поникшей головой. Плечи были опущены, тело расслаблено. Казалось, что ей не хватит сил даже на то, чтобы убрать седеющие волосы с лица. В этот момент мать выглядела такой незащищенной, усталой и старой. Кэрол была потрясена. Нужно немедленно действовать. Она побежала вниз по дорожке и обняла мать. К ужасу девушки, глаза матери наполнились слезами, и по щекам пролегли слезные дорожки.

— Эй! Мама, плакать не позволяется!

— Кэрри, меня уволили!

Но Кэрол уже приняла решение.

— Это замечательно! Ты, Карл Геттисон и я — мы начинаем новое дело. По трети каждому! Пойдем в дом, у нас есть целебный бренди, будем праздновать.

На крыльце лежал большой пакет, упакованный в бумагу серого цвета с красными полосками, — из магазина Геттисона. Он лежал на их пути.

— Наша первая доставка! — Кэрол схватила тюк. — Работая вместе, мы будем управляться в два раза быстрее.

Через две недели Кэрол, прощаясь, помахала Карлу Геттисону, который подвез ее к дому. С битком набитым чемоданом в руке она побежала по дорожке к двери.

— Кэрри! Наконец ты дома! — Обняла ее мать. — Мы скучали по тебе.

— Окленд — это потрясающе! У меня были фантастические четыре дня. Подождите немного — сейчас вы увидите образцы, которые я заказала. Они превосходные!

— А ты уложилась в смету?

— И да, и нет, — сказала Кэрол. — Я записала номера всех фабрик, которые мне понравились. Поэтому теперь мы можем изменить заказы. Скоро прибудет курьер-посыльный с кружевом. Я могла бы все деньги потратить только на кружева! Никогда не видела ничего подобного!

— А как ваши отношения с мистером Геттисоном?

— Нам было весело! Ты бы послушала, как он торгуется… Он такой хитрец, сэкономил нам кучу денег. Там все из-за него сбились с ног, такая суматоха поднялась. Нас все время приглашали то на обед, то на ленч. Я бы потолстела, если бы мы не носились как угорелые! Никто не смог бы догнать меня. Но вот большая новость. Мистер Геттисон устроил встречу с представителем фабрики по производству тканей. Я показала ему свой набросок, и он внезапно ухватился за мой эскиз. И установил нам специальные налоги для шести эксклюзивных узоров. Это значит, у нас будет шесть наших собственных рисунков ткани в следующем году. Я пришла было в ужас от размера минимального заказа, но мистер Геттисон утроил его и подписал без звука. Он выписал персональный чек за счет компании для покрытия наших платежей. За полчаса мы стали богаты! Я должна решить, какой эскиз использовать, сделать графический, а затем цветовой образец в течение месяца!

Кэрол засмеялась, золотые кольца волос сияли, как ореол счастья.

— Представь — наш собственный рисунок! — Она обняла мать, — Это потрясающе! Как ты здесь справишься? Мне ужасно грустно, когда я думаю, что оставлю тебя с только начатой работой.

— Кто-нибудь должен шить! — сказала мать. — Никто из нас хорошенько не представлял себе, во что это выльется. Звонил торговый представитель с первым докладом. За два дня он набрал заказов, которых хватит, чтобы держать нас месяц дома. Все до одного нуждаются в услугах фирмы. Две помощницы, что мы наняли, очень хорошие, но они не справляются. Я взяла еще. Мэри шьет после школы. Джордж учится паковать, складывать и вести записи в книгах учета. Миссис Элиот и двойняшки заглянули однажды, и она прекратила работу в офисе, чтобы помогать нам. Я попросила ее заехать и поговорить с тобой. Нам нужен кто-нибудь здесь хотя бы на полдня.

— Превосходно! Мистер Геттисон был прав. Он сказал, что нам нужно больше персонала. Есть почта для меня? Из Австралии.

— Нет. Но Фрэнк звонил из Сиднея. В первый раз я просто ответила ему, что тебя нет дома. Во второй раз говорила Мэри. Она сказала, что ты в Окленде с его дедушкой, что вы поехали за покупками и до сегодняшнего дня не вернетесь. — Миссис Адамс покачала головой. — Думаю, ты сделала ошибку. Почему ты не рассказала ему о своем партнерстве с Карлом Геттисоном?

— Фрэнк завтра будет дома. И я ему все объясню. — Кэрол улыбнулась своим мыслям. — Мы почти не виделись с того вечера. Он в Сиднее уже две недели. Столько всего случилось.

— Есть что-то еще. Письмо от адвоката отца.

Кэрол взяла письмо и заскользила глазами по первому абзацу, но второй приковал ее внимание.

— Что? Отец продал сценарий кинокомпании? При всех его расходах и долговых обязательствах адвокат предполагает посылать тебе… Мама, это удача!

— Едва ли. Но все же на черный день и для выкупа дома хватит. Осталась только маленькая закладная, но я увеличила её, чтобы обеспечить нашу ставку в фирме «Кэрол». Ну, вот. Теперь я не буду беспокоиться об очередном взносе… Мэри хочет большой ткацкий станок для рукоделия. Джордж поедет в Австралию. Но я не знаю, чего хочешь ты?

— Сохрани деньги до свадьбы.

— Это серьезно? Фрэнк — твой первый парень! Ты едва его знаешь. Влюбленность — это только начало, увертюра. А брак, замужество — это уже целая опера. И тебе нужен такой, который пройдет с тобой через все трудности так же хорошо, как через легкие времена. Не делай моей ошибки, Кэрол! Выжди. Через несколько месяцев, может быть, ты почувствуешь совсем другое.

Кэрол обняла мать.

— Фрэнк любит меня, а я люблю его. Что может это изменить?

 

Глава 10

Вблизи, совсем рядом, Кэрол увидела улыбающегося Фрэнка, говорящего, что он любит и хочет ее. Она знала, эти командировки в новые магазины необходимы. Ведь он собирается начать их реконструкцию так скоро, как только позволят финансы и проекты. И она ждала. Лучшим моментом суток был телефонный звонок и его теплый, нежный, ласкающий голос… Он звонил каждый день, хотя Кэрол, смеясь, говорила ему, что не стоит звонить так часто, надо поберечь деньги для супермаркета! Ужасно неприятно, что Мэри рассказала ему так много! Но если бы Фрэнк был здесь с ней, она наверняка не смогла бы держать все это так долго в секрете. Зато теперь, когда приняли ее эскиз, появилась уверенность в себе. Владелец фабрики разговаривал с ней, как с профессионалом.

Кэрол отбросила мечты. Надо наконец раздать подарки, которые она купила для домашних, а затем приниматься за работу. Их затопит половодье дел, если она не будет деловой и сосредоточенной. И мать, и Карл Геттисон поддерживали Кэрол своей уверенностью в ее силах и мастерстве.

Было за полночь, когда Кэрол закончила комплект для спальни, выключила машину и записала время шитья в книгу учета. Пока работала, все время прислушивалась к телефону. Поговорила уже и с Анной, и с Крисом, но звонка Фрэнка не было. Ведь Мэри сказала ему, что она сегодня приедет, почему же он не звонит? Несчастный случай? Скорая помощь, визг сирен, всплески света, больница, хирурги в зеленом… Она прогнала прочь эти жуткие картины. Наверняка он уже дома, и Кэрол посмеялась над своими страхами. Ее исколотые иголками пальцы разглаживали ткань, складывая ее в ровную аккуратную стопку. Чтобы отвлечься, она начала высчитывать машинное время, которое ушло на изготовление комплекта. Но сосредоточиться никак не удавалось. Утомление и страх овладели ею. В конце концов после нескольких ошибок, улыбаясь абсурдному результату, она решила отложить все до завтра.

Сразу стало легче, и Кэрол заглянула в расписание международных полетов. Оказалось, что самолет должен был вот-вот приземлиться. Вспыхнула надежда, что Фрэнк уже близко, и ее сердце запрыгало. Если она еще полчаса не ляжет спать, он, может, проезжая мимо по пути из аэропорта, увидит свет и поймет, что она ждет… Может быть, даже позвонит из аэропорта. Так было однажды, он позвонил из таможни во время досмотра.

Она уже как будто слышала богатый оттенками, глубокий тембр его голоса, чувственные ноты… волнующие, ласкающие, нежащие… С беззаботным, загоревшимся сердцем она закружилась, как балерина, по комнате, как бы танцуя с Фрэнком. Настольная лампа превратилась в изумительную люстру; стены, обклеенные обоями, задрапировались вдруг розовым сатином; музыка из дешевого радиоприемника зазвучала симфоническим оркестром. Переполненная чувством любви и зная, что любима, Кэрол как будто танцевала по радуге. Вокруг нее переливались изумительные цвета — мерцающий золотой, абрикосовый, розовый, красный, закручивались и переходили в вихрь индиго, фиолетового и розово-лилового.

Хохоча от собственной фантазии, Кэрол упала в кресло почти без сознания. Схватила свой альбом и карандаш и нарисовала быстрыми линиями две развевающиеся ленты, которые закручивались, свивались и вновь расходились, делали петли и маленькие колечки. Начав раскрашивать их, она сделала одну ленту голубой для Фрэнка, ее же лента должна быть золотого цвета. Простодушие рисунка трогало, но захотелось попробовать и другие возможности. Начав снова, она повторила эскиз, покрыв фон листа крошечными одуванчиками. Длинные с зазубринами листья напоминали орнамент, любимый античными художниками, и очень соответствовали ее собственному излюбленному рафаэлевскому стилю.

На следующих страницах Кэрол повторила основной рисунок, оформив его золотыми цветами. На четвертой странице фон рисунка покрылся целым облаком раскрытых чашечек одуванчиков. Экспериментируя, она рисовала ленты, смешивала, добавляла и уменьшала новые цвета. Разбив эскиз на части, решила в каждой части повторить рисунок из сплетенных золотых и голубых колец и завитков лент и растений, но меняя оттенки. Если понадобится более сложный образец, можно скомбинировать части. Листья, расположенные на кончике стебля, вместе с лентами оформились в кайму.

Кэрол ликовала. Теперь у нее есть изысканные рисунки для ткани. Различными цветовыми сочетаниями, изменением фона, добавляя и смешивая оттенки, она могла получать все новые образцы. Зато возникла проблема — решить, какой из эскизов самый лучший, чтобы отослать именно его. Ткани с одуванчиками могли бы образовать целую серию.

Фрэнку это должно понравиться! Первый комплект из этой ткани она бы сделала для их спальни! Мысли о будущем опять вызвали радужные танцующие мечты. Кэрол не могла больше оставаться на месте, она стремительно вскочила. Было почти два часа ночи… Фрэнк уже должен был прилететь. Значит, утром…

В мастерской была гора работы, мама и Мэри помогали ей, но весь следующий день часы не шли, а ползли. Каждый телефонный звонок вызывал всплеск надежды, но все было напрасно. К вечеру, когда подошло время заканчивать работу, Кэрол впала в уныние. Тяжело давило ощущение, что происходит что-то непонятное. Как будто на плечи навалились груды мокрого песка. Она не могла усидеть перед телевизором — то бродила по комнате, как пантера в клетке, то проверяла телефон в холле — работает или нет? Вернувшись от телефона и присев на пять минут, опять неслась к нему, чтобы убедиться — правильно ли положила трубку. Все домашние были раздражены ее метаниями, она мешала им работать. В конце концов, хлопнув дверью, она удалилась в рабочую комнату и достала блокнот с рисунками. Разглядывая серию с одуванчиками, сосредоточилась и решила поработать еще над цветовыми комбинациями.

Удачная композиция темно-голубого, серого и белого помогла немного прийти в себя, но часы приковывали взгляд. В вечернем выпуске новостей передавали репортажи о дневных происшествиях, но ни авиакатастрофы, ни несчастного случая не произошло. Кэрол выключила радио, решительно прошагала в спальню и взяла визитку Фрэнка, где были записаны телефоны. Сначала позвонила на квартиру. Автоответчик предложил оставить сообщение. После этого попыталась позвонить по личному телефону в офис, но услышала длинные гудки. Наконец, нажав кнопки, набрала номер усадьбы.

— Говорит Фрэнк Геттисон.

Голос звучал как-то странно. Кэрол помолчала несколько секунд, недоумевая, не автоответчик ли так искажает голос.

— Фрэнк, это Кэрол. У тебя какой-то странный голос. Я даже подумала, что это автомат. Когда ты прилетел? У тебя все в порядке? Ты не заболел? — Она подождала ответа, но продолжительная тишина пугала. — Фрэнк! Я соскучилась. Когда я тебя увижу?

— Я бы предпочел — никогда.

Кэрол отшатнулась к стене. Груды тяжелого песка навалились, не давая вздохнуть. Ее длинные пальцы стали почти такого же цвета, как белая телефонная трубка. Она попыталась заговорить, но задохнулась и не смогла.

— Нет смысла в продолжении этого разговора. Наши отношения закончены.

Щелканье в трубке было определенным и точным. Отбой! Кэрол передвинула аппарат, ее движения стали заторможенными и неловкими, как будто она закоченела от холода. С негнущимися коленями, как дергающаяся марионетка, она побрела в спальню, Держась за стену. Вокруг была ночь. Пристально уставясь в окно, без всякой мысли, Кэрол разглядывала незашторенную кухню соседей, живущих напротив через дорогу, телевизор, мерцающий в углу зеленым экраном. При свете уличных фонарей было видно, как быстро проносятся машины. Их красные задние фары угасали. Ветер трещал жесткими листьями. Две собаки залаяли, а потом замолчали после резкого повелительного свиста. Там, снаружи, все шло своим чередом.

Она оглядела свою спальню. Лоскутное одеяло помялось там, где она сидела. Рядом с кроватью стоял письменный стол, на котором она держала все свои художественные работы, потом туалетный столик и на нем косметика. За шторой — ее гардероб, он раздулся от вещей. Здесь, вблизи все казалось таким, как всегда. Как будто ничего не произошло.

«Наши отношения закончены», — слова гудели в голове. Конец. Наши отношения… Закончены…

Она наконец смутно и неясно, но осознала случившееся. Для нее теперь только пустота и слезы.

Кэрол медленно приходила в себя, борясь с одеялом, которое хотело запеленать, похоронить ее…

— Полежи еще немного, Кэрри. Ты потеряла сознание. Мэри, иди, поставь чайник, сделай нам всем по чашечке чая. Джордж, достань нагреватель и принеси его сюда.

Час спустя, подоткнув вокруг нее одеяло, все ушли, оставив ее одну. Кэрол восстановила в памяти свой разговор и решила, что это была жестокая шутка. Не зря же ей показалось, что голос звучит как-то странно? Фрэнка, видимо, просто еще нет дома. Через час или два он подойдет к двери с руками, полными цветов. Он любит ее. Разве не говорил он это миллион раз?

Утром все стало немного яснее. Кэрол начала думать. Он сказал, что отношения разорваны. Но когда он улетел в Австралию, и намека не было на то, что все может так измениться. Что же случилось? Может быть, он встретил кого-нибудь? Или понял, что сделал ошибку?

Но было же у нее право на объяснение! Пусть он не любит ее больше… Но оставались болезненные и мучительные «почему». Отчего так изменились его взгляды и чувства?

Все утро в голове кружились вопросы… Она пыталась рассчитать стоимость кружева для скатерти, но то, что обычно занимало минуту, теперь заняло полчаса. Кэрол делала попытки собраться, но временами, очнувшись, как будто ее толкнули, понимала, что сидит за машинкой совершенно неподвижно. В конце концов она решилась. Нужно поехать и повидать Фрэнка. Их любовь стоила того, чтобы за нее бороться. Если что-то случилось, то нужно объясниться. Кэрол набрала его личный номер в офисе.

— Да?

Краткая реплика удивила ее.

— Фрэнк, это Кэрол.

— У меня совещание.

От оскорбленной гордости стало мучительно, невыносимо больно.

— К черту совещание! Фрэнк, я люблю тебя!

Она просто не могла поверить, когда услышала его дыхание и щелканье отбоя в трубке. Понадобилось много времени, чтобы успокоиться и набрать номер его секретарши. За последние несколько недель они стали приятельницами.

— Кэрол? Тебе нужен босс? Он на совещании, но оно долго не продлится. Он сегодня с утра надутый, как кокосовый орех. Должно быть, с Австралией неважно. Знаешь, после разговора с тобой у него настроение немного улучшилось, — тут она как будто усмехнулась. — Посмотрим, у него перерыв в час на обед. Почему бы тебе не составить ему компанию в это время? Нам нужен мир!

Кэрол решилась. Все происходящее было не похоже на Фрэнка. Если он начал отыгрываться на служащих…

— Запиши меня к нему — официально.

Итак, увидимся на приеме, сказала она себе. Если дело в ней, она докажет, что вовсе не собиралась обманывать его. Взглянув на часы в холле, Кэрол поняла — времени в обрез, только на то, чтобы быстро переодеться и попасть на автобус до города. Она сбросила джинсы и вытащила новое платье. Осторожно, медленно натянула тонкие, как паутинка, колготки.

На косметику ушло пять минут. Ее кожа, бледная от природы, сейчас казалась почти серой. Сознавая, что косметики ушло больше обычного, Кэрол придирчиво посмотрела в зеркало. Оттуда на нее глянули встревоженные коричневые глаза. Она причесала волосы так, чтобы они падали свободными золотыми кольцами. На другую, более тщательную прическу времени не было. Кэрол подняла платье, и оно скользнуло ей на плечи, обтянув фигурку. Молния застегивалась спереди.

Это было платье, сделанное специально для приема у Фрэнка. Фасон его — открытый и соблазняющий — был определен его шуткой. Когда-то он, поддразнивая ее, сказал, что она прячет фигуру под брюками и свободными свитерами. Сунув ноги в непривычные туфли на высоком каблуке, Кэрол схватила жакет и сумку. Времени осталось только на быстрый бег по ступенькам, стуча каблучками, и по дорожке до остановки. В автобусе она пожалела, что так нарядилась. Лучше было бы надеть новый деловой костюм или привычные, удобные джинсы.

Выйдя из автобуса напротив магазина Геттисона, она взглянула на выступающую угловую башню. Фрэнк мог стоять там, высматривая ее. Эта мысль заставила ее распрямить плечи и отбросить волосы назад.

Точно в час она вошла в офис.

— Кэрол! Я пыталась тебе дозвониться. Извини, но мистер Геттисон не может тебя принять. — На лице секретарши отразилась противоречивая гамма чувств.

— Не может или не хочет? Назначь мне другое время!

— Зря все это. Он пришел в бешенство, когда увидел твое имя, и распорядился отменить все встречи, назначенные после обеда. Да, еще приказал никогда не соединять с тобой.

— Я не понимаю, — Кэрол не произнесла, а прошептала эти слова. — Я должна увидеться с ним наедине…

— Но его нет здесь. Дал мне указания и уехал.

Кэрол почувствовала, что теряет почву под ногами. Совершенно не в его характере… Его чувство ответственности давно определилось. Отмена встреч, ярость, проявленная перед служащими, отказ видеть ее… Может быть, у него просто срыв — физический или психологический? Он так долго и напряженно работал! Может быть, он страдает, и нужно позаботиться о нем. Но все же вначале нужно увидеться и понять — в чем проблема?

До его квартиры Кэрол шла минут пятнадцать. В туфлях на высоких каблуках она не могла идти быстрее. Она была здесь в последний раз перед его отлетом в Австралию. Он поцеловал ее тогда так нежно, что, вспомнив об этом, она едва не задохнулась от боли. Их отношения закончены. Почему? Разве может любовь быть такой скоротечной и призрачной?

Сердце чуть не выпрыгнуло, затрепетав, как птичка в клетке. Замедлив шаги, Кэрол собрала все свое мужество, задышала ровнее, и птичка успокоилась.

Дверь была слегка приоткрыта, как будто Фрэнк войдя был слишком утомлен, чтобы закрыть ее. Она увидела Фрэнка у камина. Он сжигал фотографии. Потрясенная этим, Кэрол смотрела, как ее собственное лицо сворачивается и превращается в серый пепел.

— Фрэнк!

— Ты? — Он обернулся, в его глазах сверкал яростный синий огонь. — Ты посмела сюда прийти? — Он стоял теперь к ней лицом — высокий, напряженный. Вся фигура выражала гнев. Испуганная Кэрол инстинктивно отступила назад, но затем крепко сжав колени, собрав все силы, сказала:

— Фрэнк, что бы ни случилось, позволь мне помочь? Ведь я люблю тебя!

— Любишь? Ты? — в словах слышалось презрение. — Ты пачкаешь это слово! Притворяешься невинностью! Я хотел отдать тебе весь мир. Ты была золотой мечтой… — его голос заледенел. — Золото осталось, а мечта… Подумать только, ты казалась такой девственной лилией! Я боготворил тебя, ты была мадонной на золотом облаке… Я вынуждал себя быть терпеливым. — Он издал коротенький смешок. — У тебя актерские способности мирового класса!

— Фрэнк, остановись! Это просто кошмар, наваждение какое-то! Я ничего не сделала! Я ничем не провинилась перед тобой!

— Посмотри на себя! Глаза, полные слез, рот, искривленный от горя! — Снова издевательский смешок. — Я мог бы поклясться, что ты невинна, если бы я не знал тебя лучше!

— Пожалуйста, Фрэнк, скажи мне наконец, что я сделала? Что случилось?

— Прекрати! — Он стукнул кулаком по столу. — Лена специально прилетела, чтобы рассказать мне. Ты и старик — мой дед! Это непристойно!

Вытаращив глаза, Кэрол смотрела на мужчину перед ней. Он не мог допустить такое… Мысль о ней и о его деде! Чудовищная нелепость. Это просто невозможно! Но выражение лица Фрэнка убеждало, что он поверил…

— Твои умозаключения отвратительны! Как ты мог подумать такое обо мне? И о своем дедушке? — Кэрол порозовела от гнева, но вдруг вспомнила о своем сотрудничестве с мистером Геттисоном. — Послушай, Фрэнк, ты неправильно все понял! Ты ошибся! Это честное деловое сотрудничество между моей мамой, твоим дедом и мной.

— Да, Лена сказала мне, что ты настояла на участии матери, чтобы все выглядело более респектабельно и пристойно. Твоя мать внесла на счет фирмы символическую сумму, малую частицу того, что платит дед за участие в этом так называемом деле. Он подтвердил свои права документально… Спальной продукцией вас снабдит фирма «Кэрол»!

— Ты неправ! Я собиралась рассказать тебе об этом.

— Другие уже рассказали! Я слышал об оклендской увеселительной прогулке из разных источников; как пожилой джентльмен сопровождал великолепного золотого цыпленочка. Лена хотела пощадить меня, но Мэри подтвердила это. — Фрэнк придвинулся к ней, прижав к стене. — Ты не более, чем дорогая проститутка!

Кэрол застыла, почувствовав, как он сдирает с нее жакет.

— Я смотрю, ты изменила стиль, — рот искривился в едкой усмешке. — Вот это настоящая ты! Женщина, уверенная в своей сексуальной удали. — Его руки шарили по одежде, обтягивающей тело, следуя линиям ее фигуры.

Кэрол попыталась отступить.

— Прекрати! — страдающим шепотом произнесла она.

— Почему? Ты же не остановишься на первом успехе! — Ему пришлось засунуть руки в карманы, чтобы оторваться от ее тела. — Неужели ты серьезно думала, что я бы стоял и наблюдал, как ты лишаешь наследства мою мать, брата и сестру?

— Что?!

— Избавь меня от привычного изображения невинности, это скучно! Лена всегда была близка нашей семье. Ради нас ей пришлось поступиться профессиональной этикой, когда она узнала, что ты хочешь разорить нашу семью. Она была так напугана, когда дед пригласил ее для оценки всей его собственности и спросил, можно ли изменить завещание, которое он оставил в пользу семьи. Сказал, что хочет ликвидировать некоторое имущество и подготовить новое завещание. Это было уже слишком! — Фрэнк сделал паузу.

— Нет! Мне нравится твой дед, я восхищаюсь им и уважаю его. Он никогда…

— Ты слишком жадная — задумать продать усадьбу! Выкинуть мать из своего дома! И сестру, и брата! Взгляни на эти копии. Это подпись деда на разрешении. — Фрэнк тыкал бумаги ей под нос. — Смотри, здесь и здесь!

— Хватит! Я не могу… — Запах бумаги вызывал тошноту. — Никогда не думала, что ты можешь быть так жесток.

— Я? Ты, конечно, знаток. Жестокостью было разрушить родственную связь между мной и дедом. Ты превратила его в старого козла, истекающего слюной от похоти. Ты, должно быть, великолепна в постели!

Сердце Кэрри забилось еще сильнее, когда она поняла его намерения. Он потянулся и рывком расстегнул молнию на платье. Она вся сжалась, пытаясь остановить его.

— У тебя превосходные формы, — он растягивал слова. — Но мне хотелось бы осмотреть тебя, прежде чем я решусь купить минут пять. Этого времени мне хватит.

Это было последнее оскорбление. Кэрол взглянула на мужчину, стоявшего перед ней. Ее собственная злость затихла, когда она увидела, как ненависть, словно едкая кислота, разъедает его. Он был уничтожен ревностью, уязвленной гордостью и гневом. Разрушилась его мечта! Идеал разбился вдребезги! Он становился озлобленным, циничным, стремящимся взять, а не отдать. Но она его любила. Сострадание помогло Кэрол его понять. Так много фактов, доказывающих ее вину. Ну, как она может доказать свою невиновность? Надо что-то делать.

Кэрол проглотила комок, стоявший в горле. Решение пришло. Только убедившись в ее девственности, он поймет, что ошибался. Это был шанс спасти их любовь.

— Мне нужно предохраниться, — ее слова были намеренно грубы.

— Я и не думал заниматься с тобой сексом без презерватива.

Его руки опять потянулись к молнии, начали обнажать ее тело. Как ждала она этого момента, момента, который должен быть наполнен любовью… Когда происходит открытие друг друга и совершенное слияние двух… В отчаянии Кэрол опустила голову, не желая видеть злость в его глазах. Волосы покорно упали вперед, скрывая лицо, платье скользнуло на пол. Когда он расстегнул ее бюстгалтер, девушка закрыла глаза. Ей хотелось пронзительно закричать: «Нет! Не так!»

Но она прикусила язык, полная решимости молчать. Сползли вниз ее трусики и колготки. Эластичное белье как будто неохотно оставляло обнаженную кожу. Живот судорожно сжался, когда он прикоснулся к нему. По нетронутому телу прошел трепет.

— Я знал, что ты должна быть красивой, — с трудом выдавливая слова, произнес Фрэнк. — Кожа гладкая, как согретый солнцем мрамор. — Он отвел ее волосы назад, за плечи, но Кэрол не поднимала склоненной головы. Не хотелось, чтобы он видел слезы, готовые закапать с ресниц.

— Ты предпочитаешь держать глаза закрытыми?

Она кивнула. Говорить не было сил.

— Не можешь видеть своего любовника? — грубо спросил он.

— Пожалуйста, Фрэнк… — Ее сердце билось, как испуганная птичка. Она дышала часто и неглубоко и не могла сдержать дрожь тела.

— Я бы предпочел чуть более приветливое отношение. Невинность фиалки услаждает эгоизм старого мужчины, но меня это не трогает.

Ее девственность бунтовала. Фрэнк мог думать что угодно о ее вине. Он хотел ее наказать, а она позволила, чтобы он унизил ее.

— Довольно, Фрэнк. Я не собираюсь этим бросаться… — Заговорив наконец, она поняла, что надо делать. Схватила трусики, натянула их на бедра. В одну секунду бюстгалтер был застегнут. Фрэнк оставался на Месте, глядя своими синими ледяными глазами, только губы кривились в язвительной гримасе.

— Я и не собирался трогать тебя! Только дураки плавают в грязной воде. — Он подхватил платье и бросил в нее. — Теперь я скажу тебе мои условия. Если ты сделаешь деда счастливым, я не буду вмешиваться в то, что он платит тебе в течение всего вашего так называемого партнерства. Но я настаиваю на свободе действий. Ни одно слово не должно нарушать покой семьи. Можешь сохранить то, что он тебе уже дал. Но если я услышу, что дед собирается подарить тебе какую-нибудь собственность или крупную сумму или сделать тебя главным лицом в завещании, я начну действовать.

Кэрол съежилась от ненависти в его глазах.

— Еще одно. Если ты будешь у деда, когда я зайду, надеюсь, ты догадаешься держаться подальше от моих глаз. Будешь отклонять любые приглашения из усадьбы. Я хотел бы больше никогда тебя не видеть. Не забывай, я буду защищать свою собственность.

Она расправила платье, застегнула молнию, встала, прямая и гордая, выше всякой злости:

— Когда-нибудь ты узнаешь правду, Фрэнк. Я была готова доказать мою невиновность — своей девственностью! — Кэрол схватила жакет, сунула ноги в туфли и вышла за дверь.

 

Глава 11

Кэрол терла ноющий затылок там, где был завязан тяжелый узел. Металлический, со вмятинами наперсток на ее пальце задевал кожу. Он, казалось, уже прирос к ее руке. Зевнув, она хотела потянуться, но соскользнувшее с колен шитье тут же заставило сосредоточиться. Держа ткань на коленях, она закончила ручную работу, свернула покрывало и отложила в сторону. Часы показывали полночь. Еще один день закончился. Можно идти в постель и, если повезет, заснуть. Прошло уже почти шесть недель со дня последней встречи с Фрэнком, но Кэрол все еще переживала ее.

От долгого сидения мышцы затекли. Она с облегчением поднялась со стула и вышла из комнаты. Выключив свет и прикрыв дверь, спустилась на несколько ступенек и пошла по дорожке к заднему крыльцу. Ночной воздух освежал, ей совсем расхотелось спать, когда она проскользнула в спальню. Кэрол достала из кармана пришедшую днем квитанцию и перенесла сумму в книгу, которую держала на столе. Каждый день она понемногу уменьшала сумму, внесенную дедом Фрэнка на счет фирмы. По временам она казалась себе маленькой мышкой, прокладывающей свой путь через тюк шерсти, прогрызая его маленькими кусочками. Если бы могла, она сразу отдала бы свой долг мистеру Геттисону. Кэрол опять вспомнила язвительные насмешки Фрэнка. Выбора не было — пришлось это вынести. Тогда, в первые дни, долгие часы проходили в оцепенении. Облегчение приносила только работа. За ней боль немного отступала.

Она пересчитала цифры и подумала, что Карл Геттисон должен быть очень доволен недельными результатами. Они превосходили ожидания. Кэрол с матерью теперь разбирались в бухгалтерии благодаря опеке мистера Геттисона. Его уроки были не просты для Кэрол, но мать проявила замечательные способности к бухгалтерским операциям. Миссис Элиот тоже помогала им разбираться в делах. Кэрол закрыла книгу и, как лунатик, разделась, умылась и юркнула в постель. Как только она выключила свет, из глаз закапали слезы, как капли из старого негодного крана. Она потянулась за салфетками, и две слезы упали на деревянный пол, покрытый лаком. Как бы не утонуть в луже собственных слез! Высморкавшись, она решила, что лучше думать о работе. Мысли о Фрэнке принесут только бессонную ночь.

Торговое агентство, которое порекомендовал им Карл Геттисон, оказалось очень полезным. Продажа шла замечательно. Сотрудник агентства был крайне удивлен, когда Кэрол запретила предлагать их продукцию в магазины, принадлежащие Фрэнку, но приказа не нарушал. Вот когда Фрэнк придет к ней с повинной, тогда, может быть, она смилуется и позволит продавать вещи в его магазинах. Она пыталась представить этого презренного, жалкого человека с умоляюще вытянутыми руками, но получалось не так. В снах он всегда стоял, смеясь, бросая в нее одуванчики.

Кэрол перевернулась в постели, одеяло было слишком горячим. Почему он продолжает преследовать ее? Днем раньше она стояла на остановке, ожидая автобуса, и Фрэнк перешел улицу. Сердце заколотилось, мысли смешались. Он выглядел почти так же, как раньше: суровый, красивый, густые, темные волосы, голубые глаза щурились в улыбке, когда он узнавал кого-нибудь из персонала. Мелькнула мысль, что он должен почувствовать ее присутствие. И действительно, Фрэнк посмотрел в ее сторону, и их взгляды встретились. Ненависть сверкнула в его глазах, загорелая кожа посерела. Кэрол стало очень тяжело. Фрэнк неторопливо пошел прочь… Она опять задрожала, снова натянула одеяло, стараясь спрятаться под ним.

Кэрол сделала еще одну попытку переключить свои мысли на что-то более приятное. Вспомнились двойняшки. В полдень они приезжали, и Кэрол оттаяла, вспоминая их веселье, когда малыши нашли кукол, которые она сшила для них из лоскутков. Улыбка и сейчас промелькнула на ее лице. Дорис и Брайан так радовались игрушкам. Для них переодевание кукол было очень веселым занятием. Кэрол подумала: а что, если включить тряпочных и всяких других куколок в детский комплект спальни? Завтра она прикинет стоимость. Да нет, уже сегодня…

Будильник разбудил ее в половине седьмого. Около семи часов Кэрол уже снова была за работой. Ее машина жужжала, как сумасшедшая пчела. В десять часов Карл Геттисон попросил ее выйти из рабочей комнаты. Кэрол почувствовала на себе его проницательный взгляд.

— Моя дорогая Кэрол! Я беспокоюсь из-за вас. — Он улыбнулся, смягчая слова. — Вы сейчас как никогда похожи на одуванчик, который опрыскали гербицидом. Когда мой внук привел вас знакомиться, вы были цветущей юной девушкой. По-моему, вы превращаетесь в трудоголика. Возьмите отпуск — вам нужен отдых.

— Нет, спасибо, мистер Геттисон. У меня все в порядке, — голос девушки дрогнул, выдавая ее. Чтобы скрыть свое состояние, она схватила первую вещь из стопы, приготовленной для ручной работы, быстро вдела нитку в иголку.

— Я знаю, вы разошлись с моим внуком. Полагаю, вы оба сделали ошибку. Вы несчастны, а что касается Фрэнка… Я его не вижу! Он оставил здесь своим заместителем управляющего и уехал в Сидней разрабатывать идею супермаркета. Один из моих старых друзей сказал мне, что Фрэнк похож на бродячего рыкающего тигра. Он прилетел домой два дня назад, но, к несчастью, я был в Окленде. А Фрэнк вернулся назад в Сидней как раз перед моим приездом. Если бы это не было так нелепо, я бы решил, что Фрэнк избегает меня! По телефону он едва вежлив, иногда кажется, что ему приходится делать над собой усилие, чтобы хотя бы так разговаривать со мной. Я пытался узнать у него про вас, он кладет трубку. Видимо, ему больно обсуждать это. Если бы знать, из-за чего произошел разрыв, я, наверное, помог бы.

Кэрол взглянула на пожилого человека. Грусть наложила отпечаток на его лицо, прибавила новые морщины у рта. Он переживал, не понимая, в чем дело. Нет, Кэрол не могла рассказать ему всю правду.

— Боюсь, все не так просто. Я сделала ошибку. Дело в том, что я должна была обсудить все это с Фрэнком. А теперь… Он убежден, что я интересуюсь вашими деньгами и собственностью. Произошла… неприятная сцена. Пожалуйста, мистер Геттисон, я больше не могу говорить.

Карл Геттисон нахмурился.

— Но есть что-то еще, не так ли! Фрэнк знает, что вы не меркантильны. Это первое, что он сказал о вас. — Он помедлил. — Итак, если он поверил в другое, должно было произойти что-то из ряда вон!

— Извините, мистер Геттисон. — Она почувствовала, что глаза полны горьких слез, которые сейчас прольются. — Я должна закончить эту обшивку.

— Любовь делает нас уязвимыми. — Он вздохнул и похлопал ее по плечу. — Вам нужна помощь, насколько я понимаю. В конечном итоге все образуется и наступит мир. Как насчет Фиджи? Золотой песок, теплая вода и кокосовые пальмы… Вы получите удовольствие. Был бы счастлив оплатить это для вас с подругой…

— Нет! Нет! Я не могу! Вы и так уже дали мне слишком много! — Кэрол была в панике от мысли, что подумает Фрэнк об этом предложении. Увы, только теперь она поняла, как надо было поступать! — Извините, вы очень добры ко мне. Я и так много вам должна и расплачусь при первой возможности. Я откладываю большую часть моей Зарплаты, но понадобится еще много времени… Дело в том, что когда вы уехали, я была в некоторых банках, пытаясь получить ссуду. Они сомневаются, смогу ли я вернуть кредит. Мне отказали. Без поручительства я представляю для них определенный риск. Безусловно, вашего имени я не упоминала. — Она грустно посмотрела на мужчину, который так напоминал ей Фрэнка. — Возможность расплатиться с вами успокоила бы мою гордость!

— Вы волнуетесь из-за денег? Перестаньте! У меня больше предвидения, и я знаю вас лучше, чем банковские управляющие. Моя Кэрол одобрила бы вас. Она всегда говорила, что у меня счастливая способность вынимать выигрыш из чулка Я и теперь прав! — Мистер Геттисон достал письмо из своего портфеля. — От нашего компаньона с ткацкой фабрики. Во-первых, он сам и его главный специалист очень заинтересованы эскизом, который вы послали. Они собираются дать нам «зеленую улицу».

— Значит, у нас скоро будет свой образец?

— Да. И более того! Этот человек, который занимается тканями всю жизнь, каждый день, поверил, что серия из одуванчиков будет гвоздем сезона. Я знаю фабрикантов. Он уже знает о ваших способностях и о моей поддержке и предлагает все обсудить в контракте. Хочет быть единственным владельцем ваших эскизов и идей на долгосрочной основе. Его условия наилучшим образом отвечают нашим интересам. — Мистер Геттисон передал письмо Кэрол. — Поздравляю вас! Я посоветуюсь с некоторыми людьми, которых уважаю, и сделаю кое-какие расчеты для сделки к следующей нашей встрече.

— Пока будет такая же ткань и те же нитки… Счет выглядит замечательно. Он говорит о пяти годах с правом возобновления. — Кэрол быстро перелистала письмо. — Он очень польстил моим рисункам.

— Если вы пойдете в банк с этой бумагой, то получите кредит. Кэрол, скоро вы заработаете столько денег, что не будете знать, что с ними делать. При ваших идеях и практических способностях торговля начнет обивать ваш порог! Я могу связаться с фабриками в других странах. «Кэрол» торгует в Сиднее, Лондоне, Риме, Токио, Торонто, Париже, Нью-Йорке.

— У вас богатое воображение!

— О, я хитрая старая сова! Вместе с вашей матерью мы замечательная команда, но команда может развалиться, если художник-дизайнер не сможет делать свою работу. Итак, как инвестор я организую вам неделю отдыха. Сейчас вы закончите эту обшивку и уезжайте. Если не разрешите мне заплатить за ваш отпуск, тогда примите приглашение в наш пляжный домик на неделю или две. Вы сделаете мне одолжение, если воспользуетесь им, тем более, что Фрэнк в отъезде. Там будет пусто до школьных каникул.

Кэрол лежала на белом песке пляжа, солнечные лучи приятно грели кожу. Пляж был пустынен. Уединение утешало и облегчало ее боль. Карл Геттисон был прав: нужно время, чтобы примириться с потерей, время, чтобы мысли очистились, а душа излечилась. Время, чтобы представить свою будущую жизнь. Она была близка к истощению. Простота и комфорт пляжного домика радовали. Его окна были обращены к морю, на холм, на рощу, которую она когда-то нарисовала на стене магазина. Ее мысли помимо воли вернулись к Фрэнку. После яростной злости пришло понимание и сострадание. Они дали ей возможность понять его чувства. Временами она почти сочувствовала его гневу.

Она была здесь уже пятый день. Пять дней полной свободы. Она могла делать все, что хотела — валяться в постели, спать сколько угодно, понемногу загорать, есть, когда захочется, прогуливаться по холмам или просто сидеть и наблюдать закат солнца, освещающий море. Это было время одиночества, редкая возможность потворствовать своим желаниям, делать то, что нравится, вознаграждая себя за все труды.

Шуршание накатывающихся волн прилива и водовороты отлива создавали мягкую, повторяющуюся мелодию, которая так хорошо расслабляла. День раннего лета был не по сезону жарок, одолевало искушение поплавать. Но, попробовав кончиками пальцев воду, она убедилась, что море еще очень холодное. Плавать одной в холодной воде было опасно и глупо, подсказывал здравый смысл. Он же шептал, что влюбляться в мужчин, подобных Фрэнку Геттисону, еще большая глупость. Полное отсутствие рассудка. Результат можно было предвидеть заранее.

Но отчего же так больно? И как нужно поступить, чтобы помочь Карлу Геттисону? Он потерял жену и единственного ребенка, а теперь внука. Во время поездки с ним в Окленд Кэрол поняла, что мистер Геттисон после смерти жены уже не испытывал интереса к бизнесу. Он чувствовал себя виноватым перед сыном за то, что не понял, как изменились времена. После смерти сына надеяться можно было только на настойчивость и деловые качества Фрэнка, который взял дело в свои руки. Фрэнк уже далеко опередил деда. Он доказал, что нужно применять новое торговое оборудование, перестраивать старый универмаг в супермаркет, использовать новые идеи — смотреть вперед. Фрэнк расшевелил деда, это для него мистер Геттисон стал ей помогать. Глаза девушки погрустнели, когда она вспомнила любовь, такую естественную между дедом и внуком. Лена, как жестокий варвар, вторглась и разрушила их отношения, преследуя свои цели.

— Это нечестно! — Кэрол бросила камешки в море вместе с криком тоски и злости. — Что же я буду теперь делать?

В ответ лишь насмешливо кричала морская чайка.

С отсутствующим видом Кэрол насыпала горки песка на свои ноги. Вокруг витали летние запахи. Накрутив полотенце на голову, она легла на спину на согретый солнышком песок и закрыла глаза, пытаясь помечтать. А если поехать к Лене и попросить ее оставить Фрэнка в покое. Может быть, тогда Лена призналась бы, какие документы были подделаны или подтасованы? Кэрол покачала головой, сама себе отвечая. Лена прекрасно понимает, что это значило бы потерять дружбу Фрэнка. Она это знает так же хорошо, как счета фирмы Геттисона.

Кэрол вздохнула и перевернулась. Как все просто в кино — кто-нибудь обязательно сделал бы магнитофонную запись и использовал ее, как ловушку, чтобы доказать вину другого. Лена наверняка способна не только защищаться. Слишком поздно пытаться спасти любовь Фрэнка, но ради его деда она должна что-нибудь придумать.

Зонтик, который Кэрол установила раньше, теперь отбрасывал тень на ее спину, ей стало зябко. Кэрол повернулась и потянулась, чтобы переставить его.

— Позволь мне!

Он стоял спиной к солнцу, на его лице лежали тени. Решив, что начались галлюцинации, Кэрол потерла глаза и потрясла головой. Нет, он действительно был здесь. Его руки сжимали шест зонтика, как будто он удил рыбу.

— Фрэнк! — голос девушки надломился.

Она сдержала свои чувства. Не он ли учил ее всегда сохранять чувство собственного достоинства? Она села.

— Если тебе нужен коттедж, я немедленно уеду!

Он встал перед ней.

— Я пришел увидеть тебя. Извиниться.

В голове вспыхнули тысячи мыслей. Она растерялась.

— Прости меня, Кэрол!

Воображение сразу заработало: фанфары триумфа, корзины цветов, Фрэнк, посыпающий голову пеплом… Слишком все просто! Она уже не могла поверить в его искренность.

— Мне очень жаль, что я допустил мысль о твоей близости с дедом. Не знаю, как я мог поверить, что ты пойдешь на это ради денег?

Слова были ужасные. Кэрол видела, какое усилие он прилагает, чтобы прямо смотреть ей в лицо. Чувство справедливости заставило его повернуться к ней лицом, но в конце концов голос прервался.

— Прости. Я знаю, что обидел тебя, — скомканно, официально произнес он, повернулся и взглянул на море. Его крепко сжатые пальцы побелели, ясно было, что он пытается держать себя в руках.

Кэрол посмотрела на Фрэнка: под глубоким загаром были видны следы печали, какие-то новые линии обозначились на лице.

— Что же изменило твое мнение?

— Дед прислал мне пакет с курьером. Спрашивал мое мнение по поводу контракта и писал, что уже направил его к юристам. В письме он привел некоторые цифры, и я был заинтригован размерами дела раньше, чем открыл контракт. Когда я увидел название фирмы «Кэрол — оформление коттеджей», включенной в компанию вместе с ткацкой фабрикой, у которой высокая репутация, я был в бешенстве! Не мог поверить, что дед настолько бесчувственный, что просит меня участвовать как партнера. Целый час я клокотал, как вулкан! Даже думать не хотел, но цифры… Я не мог выбросить их из головы. Они, как москиты, надоедали мне. Не говоря уже о том, что я не понимал — зачем деду морочить себе голову такими сложностями? Ведь Лена говорила, что фирма — только прикрытие, чтобы купить тебя. Я вынудил себя вернуться и прочесть контракт. Пересмотрел все налоговые документы, которые дед вложил туда.

— Твой дед прислал тебе все документы? — Кэрол встала, оскорбленная. — Ты — самый последний, кому я бы позволила их показать! — Она запнулась. — Я помню, мистер Геттисон обещал показать их эксперту, но я не предполагала, что это будешь ты.

— Ты расстроена, Кэрол. Пойми, здесь все сложнее. Думаю, у деда были собственные, скрытые мотивы. Эти бумаги убедили меня, что ваше дело искреннее и настоящее. — Фрэнк запустил левую руку в свою шевелюру, — мне было страшно трудно думать об этом. Гораздо проще ненавидеть тебя… Но я продолжал мечтать о тебе каждый день, от пробуждения до глубокой ночи. Меня пугал мой собственный гнев. Разбираясь с этими цифрами, сказал себе: «Я должен знать, что происходит, чтобы защитить семью».

Под его испытующим взглядом Кэрол стряхнула крупинки песка, которые налипли на ее кожу, посмотрела вдаль…

— Квитанции, которые ты собрала в Окленде в гостинице и включила в отчет, меня просто потрясли! Дед остановился на своей квартире, но счета на такси показывали, где и когда он прихватывал тебя и по каким адресам вы ездили, где вы бывали вечерами. Я знаю эти адреса — склады тканей, импортеры кружев и прочее. Потом я нашел счета за купленные товары. Там же был список выросшего штата сотрудников фирмы и их налоговые номера. Даже миссис Элиот работала для тебя часть дня.

— Поэтому ты решил, что дело маленькое, — сказала Кэрол извинительно.

— Да, но с огромным потенциалом. Контракт это доказывает. До тех пор пока я не дошел до расходов на зарплату, я все еще сомневался, не «спальное» ли это партнерство? Но твоя зарплата заставила меня изменить мнение. Мало того, что этих денег едва хватает на пропитание, но после вычетов налогов они возвращались обратно к деду. И в довершение всего мелкие оплаты твоей матери также шли на счета деда. Так вы возмещали ему сумму, которую он выплатил владельцу фабрики, изготавливающей ткань по вашему собственному рисунку. — Фрэнк опять повернулся к Кэрол. — Если бы ты была охотница за золотом, ты бы не доводила себя до нищеты, расплачиваясь с дедом. Женщина, которая могла убедить его продать дом и другую собственность, не могла бы беспокоиться о таком займе. — Он отбросил палку, которая отлетела, разбрасывая песок. — Кэрри, у меня не было ответа. Слишком много вопросов в загадке. У меня в памяти запечатлелось твое лицо, когда я обвинял тебя, ужас и злость, потом капитуляция… — опять его голос прервался. — Кэрри, пожалуйста, не плачь. Я не могу…

— Я не плачу! — Она презрительно фыркнула и наклонилась, чтобы поднять пляжный халат, слегка коснувшись глаз, чтобы смахнуть выступившие слезы. Песок, попавший в глаза, жег и жалил. Фрэнк обхватил ее.

— Не трогай меня!

— Подожди! Постой спокойно! — Он выпустил ее, затем вынул белый носовой платок, отряхнул его. — Перемирие? Если ты будешь тереть глаз, сделаешь только хуже!

Она едва почувствовала прикосновение ткани в уголке глаза, но облегчение наступило мгновенно. Он дотронулся еще раз, чтобы вынуть остальной песок, вытер пот с ее лица.

— Подуй!

Она подула, потом выхватила платок. Некоторые вещи она предпочитала делать сама. Действительно, до сих пор она прекрасно обходилась без Фрэнка Геттисона! Внутри что-то оборвалось, она попыталась взять себя в руки, сдержать дрожь. Запахнула халат и села, внезапно ощутив, что слишком устала, чтобы стоять. Фрэнк опустился рядом, и она поняла, что это было ошибкой. Кэрол боролась с собой, нужно было казаться спокойной.

— А как ты объяснишь поступок Лены?

— Вот это было в оставшейся части документов. Дед написал, что результаты работы супермаркета превзошли все ожидания. Настроение у всего персонала приподнятое. Он надеялся обсудить это со мной, рассказать, что планирует переделать все наши магазины в супермаркеты. Как это осуществить? У него был выбор. На первый вариант — крупные изменения — нужны 12 месяцев и большие деньги. Чтобы это поднять, деду пришлось бы занять приличную сумму и даже заложить усадьбу. Он поручил Лене определить стоимость и проследить, чтобы судебный исполнитель учел семейные интересы. Этот вариант мог привести к банкротству. В действительности это значило изменить завещание.

Второй вариант тоже предусматривал изменение, но медленное. Наличные деньги предоставлялись на 15 лет. Для деда это был слишком долгий путь. И третий вариант — компромиссный. Он позволял осуществить идею супермаркетов за 5–6 лет. Для этого дед собирался продать часть собственности, например, оклендскую и велингтонскую квартиры, собрать наличные, но усадьбу не закладывать. Выгода, прибыль появятся после первого же открытия супермаркета, тогда будут откладываться средства для следующих реконструкций.

— Итак, внезапно оказалось, что я не безнравственная ведьма, которая собирается изгнать твою мать из ее дома!

— Ох! — Голубые глаза были печальны. — Когда я прочел письмо, то понял, как Лена манипулировала документами. Еще до того как я отправился в поездку, я сказал ей, что собираюсь жениться на тебе, как только вернусь. Мне и в голову не приходило, что у нее на меня собственные планы! Что она сама намерена выйти за меня замуж! Она меня не любит, просто считает, что я ей подхожу, к тому же богат.

Через два дня пришел дед и дал ей задание, обрисовав в общих чертах три своих варианта. Лена сознательно использовала документы, истолковав все по-своему. Сегодня после обеда, на пути из аэропорта, я вызвал ее. Потребовал отставки и посоветовал навсегда уехать из страны, если она не хочет, чтобы я передал дело юристам. Она подписала заявление об отставке и сказала, что уедет в Европу заниматься музыкой. Я пошел к тебе домой, но твоей матери не было. Вместо нее я увидел миссис Элиот. Она — твой абсолютный сторонник! Даже отказалась говорить, где ты и когда вернешься назад. Возвращаясь, я наткнулся на засаду двойняшек. Дорис подарила мне раковину.

После этого я направился к деду. Когда он меня обнял, я понял, каким был дураком, поддаваясь ревности и гневу! Я сказал деду, что ищу тебя. Но он мне тоже не проговорился. Закатил целую лекцию: я — причина твоего огромного горя, как ты нуждалась в отдыхе, работала по 14–16 часов в день… Он был так доволен тобой! Дал мне эти бумаги, так как хочет, чтобы мы вернулись вместе. По-видимому, ты меня защищала, когда он задавал вопросы, да?

— Я делала это для него. Он любит тебя! — Кэрол проговорила это прерывисто, огорченная, что нужно еще что-то объяснять. Фрэнк Геттисон не заслуживает объяснений!

— Он отказался говорить, где ты. Целый сговор!

— Как же ты меня нашел?

— Раковина Дорис… Я положил ее на сиденье машины и вспомнил, как часто я приезжал сюда, особенно, если нужно было что-то решать. В это время года здесь так мирно и спокойно. Я подумал, то хуже не будет, если попробую. Это Дорис свела нас. Ее раковина была путеводителем. — Он замолчал и взглянул на Кэрол. — Дорогой Одуванчик, я обидел тебя. Простишь ли ты меня?

Кэрол, опустив глаза, вспоминала. Песок блестел, как золотая пыль на ее ногах. Она подняла голову и взглянула на изгиб пляжа. Береговая линия, изрезанная зубцами с белым кружевом волн, волны, бегущие вперед и обратно в море. Такую красоту запечатлевают часто на открытках.

— Я принимаю твои извинения. И объяснения. Теперь можешь идти.

— Кэрол?

Почему он еще сидит здесь? Чего дожидается? Она рискнула взглянуть. Это было ошибкой. Голубые глаза всегда говорили за него.

— Кэрри!

Она покачала головой и решила, что это защитит ее.

— Пожалуйста, иди. По крайней мере теперь мы сможем примириться с тем, что случилось. Мы станем свободными друг от друга. Сможем начать новые отношения.

— Ты знаешь, что это невозможно. Я люблю тебя. Ты — единственная женщина, которую я когда-либо любил.

— Ты любишь меня? — Слова прорвали плотину, которая сдерживала ее эмоции. Она встала и закричала, убегая прочь, будто сорвалась с цепи: — И ты можешь еще говорить такое? — Глубокий песок и камни не дали ей убежать далеко. — Не хочу тебя видеть!

— Кэрри, я сделал бы все, что угодно, только бы доказать это! — Он очутился рядом с ней, когда она начала карабкаться на холм.

По траве бежать было проще. Кэрол просто тряслась от злости. Надеясь найти убежище в роще, она помчалась туда, но он опять был перед ней. Потрясенная, Кэрол увидела, что он наклоняется, срывая дикие желтые цветы. Одуванчики! Задыхаясь и дрожа, она стояла у лаврового дерева.

— Кэрри, я желаю тебя так сильно! Я представлял нашу любовь в мельчайших деталях. Когда я думал, что ты изменяешь мне, я исходил злостью. Я сходил с ума от гнева, воображая, что ты притворяешься невинной.

Кэрол чувствовала себя совершенно больной от воспоминаний.

— Ведь я мог грубо обидеть тебя тогда, но твое горе, твое чувство победили… Несмотря на мой гнев, ты сохраняла нежную силу любви! Когда я откинул твои волосы, увидел ресницы, намокшие от слез… В этот миг я возненавидел себя. Ты должна простить меня, Кэрри! — Он протянул ей одуванчики.

— Нет! — громко запротестовала она. Когда-то уже был букет, и был Фрэнк — спокойный и понимающий. В тот день она призналась в своих страхах и своей любви. Голубые глаза выразили сожаление. — Это было подло! — Она швырнула цветы на землю.

— Конечно, ты все еще злишься на меня. Но ты же все понимаешь и не можешь ненавидеть! Или ты испугана? Все еще боишься меня? Не хочешь любить меня?

Это была правда, но Кэрол молчала, сжимая и разжимая кулаки, чтобы не дрожать.

— Я знаю, что обидел тебя, Кэрри. — Он держал ее руки, останавливая неистовые движения. — Я не знаю, смогу ли загладить свою вину… Может быть, целой жизни не хватит! Но я хочу попробовать. — Он поднес ее руки к губам и поцеловал сначала одну, потом другую. Прикосновение его губ было опасно. Кэрол опустила голову, и вуаль из волос упала на глаза, скрывая ее смятение.

— Нет, не прячься от меня. Это слишком больно.

Услышав страдание, звучавшее в голосе Фрэнка, она взглянула ему в лицо — печальное, полное глубокого чувства. Стало больно. Что он говорил о нежной силе любви? Чего она действительно хочет? Обидеть его сильнее, больнее? Успокоить свою гордость? Синее пламя заполыхало в его глазах, когда она подошла к нему, прижалась, чувствуя, как он дрожит, обхватила его руками. Они стояли какое-то время, держась друг за друга, прощая и понимая.

— Одуванчик! Мой Одуванчик! — Она ощутила его дыхание, сдувающее волосы прочь, и желание затопило ее. Она чувствовала, как он ждет ее отклика. Кэрри запустила пальцы в густые мягкие волосы Фрэнка, провела пальцами круги вокруг ушей. Он заулыбался и повторил ее жест.

Взял ее лицо твердыми, чуткими пальцами. Поцелуй был легче перышка. Повторяя его, он целовал ее чуть дольше, каждый раз глубже, до тех пор пока она не почувствовала, что взлетает вместе с ним и парит в вышине.

— Любимый мой Одуванчик! Ты пьянишь и возбуждаешь меня! — Он поцеловал ее властно и застонал, его руки еще больше сжали Кэрол. — Вино из одуванчиков! — Он улыбнулся ей. — Ты что-то хотела сказать? — Но губы мучили ее рот, мгновенно останавливая речь. — Если то, что ты любишь меня, то я знаю!

Пухлые губы Кэрол были словно созданы для поцелуев. Он был прав. Сомнения еще роились в глубине, но она отбрасывала их прочь, уже простив. Никто другой не вызывал в ней и тени таких эмоций. С ним она была сама собой — чувственная, нежная, страстная, совершенная женщина. Без него… Она задрожала. Работа. Поймет ли он?

— Я люблю тебя. Но у меня теперь есть дело, я чувствую ответственность. Люди полагаются на меня: твой дед, моя мать, сотрудники фирмы… Я не могу их подвести. Знаешь, дело возбуждает. Я готова и дальше экспериментировать. Мне нравится рисковать. Я уже сделала план долевого участия персонала… — Кэрол очнулась, услышав его смешок.

— Ты выходишь замуж за Геттисона. Мне ли протестовать? У нас может быть и деловое сотрудничество. В каждом из наших магазинов должен быть товар от «Кэрол».

— Я согласна! — Она лукаво улыбнулась. — Подними этот вопрос на совещании. Очень крупной фирмой нам, наверное, не быть и через три года, но мы развиваемся.

— У меня есть время, чтобы добавить к нашей австралийской цепочке супермаркет, перестроенный по программе. Он все перекроет, и появится капитал для инвестиций. Может быть, в этот период мы с тобой возьмем длительный отпуск, чтобы посмотреть мир вместе. Можем заняться сохранением лесов или китов, или озонового слоя… и думать о нашей семье, моя мадонна! Я знаю, ты любишь детей, но захочешь ли ты их, если от этого прервется твоя карьера?

— Работа художника — это не карьера, а жизнь. — Кэрол улыбнулась. — Я знала, что делала, когда тренировалась в качестве няни. Конечно, я хочу детей! Передам мою часть в фирме кому-нибудь, возможно Мэри. Может быть, буду работать раз или два в неделю по полдня как дизайнер. Мне нужно время, чтобы больше быть с тобой… — ее голос затихал, она чуть не теряла сознание от его теплоты и ласки.

Фрэнк сдул последние прилипшие песчинки.

— Навсегда, моя любимая Кэрри!

Его поцелуй был легок, как прикосновение одуванчика.