Вблизи, совсем рядом, Кэрол увидела улыбающегося Фрэнка, говорящего, что он любит и хочет ее. Она знала, эти командировки в новые магазины необходимы. Ведь он собирается начать их реконструкцию так скоро, как только позволят финансы и проекты. И она ждала. Лучшим моментом суток был телефонный звонок и его теплый, нежный, ласкающий голос… Он звонил каждый день, хотя Кэрол, смеясь, говорила ему, что не стоит звонить так часто, надо поберечь деньги для супермаркета! Ужасно неприятно, что Мэри рассказала ему так много! Но если бы Фрэнк был здесь с ней, она наверняка не смогла бы держать все это так долго в секрете. Зато теперь, когда приняли ее эскиз, появилась уверенность в себе. Владелец фабрики разговаривал с ней, как с профессионалом.

Кэрол отбросила мечты. Надо наконец раздать подарки, которые она купила для домашних, а затем приниматься за работу. Их затопит половодье дел, если она не будет деловой и сосредоточенной. И мать, и Карл Геттисон поддерживали Кэрол своей уверенностью в ее силах и мастерстве.

Было за полночь, когда Кэрол закончила комплект для спальни, выключила машину и записала время шитья в книгу учета. Пока работала, все время прислушивалась к телефону. Поговорила уже и с Анной, и с Крисом, но звонка Фрэнка не было. Ведь Мэри сказала ему, что она сегодня приедет, почему же он не звонит? Несчастный случай? Скорая помощь, визг сирен, всплески света, больница, хирурги в зеленом… Она прогнала прочь эти жуткие картины. Наверняка он уже дома, и Кэрол посмеялась над своими страхами. Ее исколотые иголками пальцы разглаживали ткань, складывая ее в ровную аккуратную стопку. Чтобы отвлечься, она начала высчитывать машинное время, которое ушло на изготовление комплекта. Но сосредоточиться никак не удавалось. Утомление и страх овладели ею. В конце концов после нескольких ошибок, улыбаясь абсурдному результату, она решила отложить все до завтра.

Сразу стало легче, и Кэрол заглянула в расписание международных полетов. Оказалось, что самолет должен был вот-вот приземлиться. Вспыхнула надежда, что Фрэнк уже близко, и ее сердце запрыгало. Если она еще полчаса не ляжет спать, он, может, проезжая мимо по пути из аэропорта, увидит свет и поймет, что она ждет… Может быть, даже позвонит из аэропорта. Так было однажды, он позвонил из таможни во время досмотра.

Она уже как будто слышала богатый оттенками, глубокий тембр его голоса, чувственные ноты… волнующие, ласкающие, нежащие… С беззаботным, загоревшимся сердцем она закружилась, как балерина, по комнате, как бы танцуя с Фрэнком. Настольная лампа превратилась в изумительную люстру; стены, обклеенные обоями, задрапировались вдруг розовым сатином; музыка из дешевого радиоприемника зазвучала симфоническим оркестром. Переполненная чувством любви и зная, что любима, Кэрол как будто танцевала по радуге. Вокруг нее переливались изумительные цвета — мерцающий золотой, абрикосовый, розовый, красный, закручивались и переходили в вихрь индиго, фиолетового и розово-лилового.

Хохоча от собственной фантазии, Кэрол упала в кресло почти без сознания. Схватила свой альбом и карандаш и нарисовала быстрыми линиями две развевающиеся ленты, которые закручивались, свивались и вновь расходились, делали петли и маленькие колечки. Начав раскрашивать их, она сделала одну ленту голубой для Фрэнка, ее же лента должна быть золотого цвета. Простодушие рисунка трогало, но захотелось попробовать и другие возможности. Начав снова, она повторила эскиз, покрыв фон листа крошечными одуванчиками. Длинные с зазубринами листья напоминали орнамент, любимый античными художниками, и очень соответствовали ее собственному излюбленному рафаэлевскому стилю.

На следующих страницах Кэрол повторила основной рисунок, оформив его золотыми цветами. На четвертой странице фон рисунка покрылся целым облаком раскрытых чашечек одуванчиков. Экспериментируя, она рисовала ленты, смешивала, добавляла и уменьшала новые цвета. Разбив эскиз на части, решила в каждой части повторить рисунок из сплетенных золотых и голубых колец и завитков лент и растений, но меняя оттенки. Если понадобится более сложный образец, можно скомбинировать части. Листья, расположенные на кончике стебля, вместе с лентами оформились в кайму.

Кэрол ликовала. Теперь у нее есть изысканные рисунки для ткани. Различными цветовыми сочетаниями, изменением фона, добавляя и смешивая оттенки, она могла получать все новые образцы. Зато возникла проблема — решить, какой из эскизов самый лучший, чтобы отослать именно его. Ткани с одуванчиками могли бы образовать целую серию.

Фрэнку это должно понравиться! Первый комплект из этой ткани она бы сделала для их спальни! Мысли о будущем опять вызвали радужные танцующие мечты. Кэрол не могла больше оставаться на месте, она стремительно вскочила. Было почти два часа ночи… Фрэнк уже должен был прилететь. Значит, утром…

В мастерской была гора работы, мама и Мэри помогали ей, но весь следующий день часы не шли, а ползли. Каждый телефонный звонок вызывал всплеск надежды, но все было напрасно. К вечеру, когда подошло время заканчивать работу, Кэрол впала в уныние. Тяжело давило ощущение, что происходит что-то непонятное. Как будто на плечи навалились груды мокрого песка. Она не могла усидеть перед телевизором — то бродила по комнате, как пантера в клетке, то проверяла телефон в холле — работает или нет? Вернувшись от телефона и присев на пять минут, опять неслась к нему, чтобы убедиться — правильно ли положила трубку. Все домашние были раздражены ее метаниями, она мешала им работать. В конце концов, хлопнув дверью, она удалилась в рабочую комнату и достала блокнот с рисунками. Разглядывая серию с одуванчиками, сосредоточилась и решила поработать еще над цветовыми комбинациями.

Удачная композиция темно-голубого, серого и белого помогла немного прийти в себя, но часы приковывали взгляд. В вечернем выпуске новостей передавали репортажи о дневных происшествиях, но ни авиакатастрофы, ни несчастного случая не произошло. Кэрол выключила радио, решительно прошагала в спальню и взяла визитку Фрэнка, где были записаны телефоны. Сначала позвонила на квартиру. Автоответчик предложил оставить сообщение. После этого попыталась позвонить по личному телефону в офис, но услышала длинные гудки. Наконец, нажав кнопки, набрала номер усадьбы.

— Говорит Фрэнк Геттисон.

Голос звучал как-то странно. Кэрол помолчала несколько секунд, недоумевая, не автоответчик ли так искажает голос.

— Фрэнк, это Кэрол. У тебя какой-то странный голос. Я даже подумала, что это автомат. Когда ты прилетел? У тебя все в порядке? Ты не заболел? — Она подождала ответа, но продолжительная тишина пугала. — Фрэнк! Я соскучилась. Когда я тебя увижу?

— Я бы предпочел — никогда.

Кэрол отшатнулась к стене. Груды тяжелого песка навалились, не давая вздохнуть. Ее длинные пальцы стали почти такого же цвета, как белая телефонная трубка. Она попыталась заговорить, но задохнулась и не смогла.

— Нет смысла в продолжении этого разговора. Наши отношения закончены.

Щелканье в трубке было определенным и точным. Отбой! Кэрол передвинула аппарат, ее движения стали заторможенными и неловкими, как будто она закоченела от холода. С негнущимися коленями, как дергающаяся марионетка, она побрела в спальню, Держась за стену. Вокруг была ночь. Пристально уставясь в окно, без всякой мысли, Кэрол разглядывала незашторенную кухню соседей, живущих напротив через дорогу, телевизор, мерцающий в углу зеленым экраном. При свете уличных фонарей было видно, как быстро проносятся машины. Их красные задние фары угасали. Ветер трещал жесткими листьями. Две собаки залаяли, а потом замолчали после резкого повелительного свиста. Там, снаружи, все шло своим чередом.

Она оглядела свою спальню. Лоскутное одеяло помялось там, где она сидела. Рядом с кроватью стоял письменный стол, на котором она держала все свои художественные работы, потом туалетный столик и на нем косметика. За шторой — ее гардероб, он раздулся от вещей. Здесь, вблизи все казалось таким, как всегда. Как будто ничего не произошло.

«Наши отношения закончены», — слова гудели в голове. Конец. Наши отношения… Закончены…

Она наконец смутно и неясно, но осознала случившееся. Для нее теперь только пустота и слезы.

Кэрол медленно приходила в себя, борясь с одеялом, которое хотело запеленать, похоронить ее…

— Полежи еще немного, Кэрри. Ты потеряла сознание. Мэри, иди, поставь чайник, сделай нам всем по чашечке чая. Джордж, достань нагреватель и принеси его сюда.

Час спустя, подоткнув вокруг нее одеяло, все ушли, оставив ее одну. Кэрол восстановила в памяти свой разговор и решила, что это была жестокая шутка. Не зря же ей показалось, что голос звучит как-то странно? Фрэнка, видимо, просто еще нет дома. Через час или два он подойдет к двери с руками, полными цветов. Он любит ее. Разве не говорил он это миллион раз?

Утром все стало немного яснее. Кэрол начала думать. Он сказал, что отношения разорваны. Но когда он улетел в Австралию, и намека не было на то, что все может так измениться. Что же случилось? Может быть, он встретил кого-нибудь? Или понял, что сделал ошибку?

Но было же у нее право на объяснение! Пусть он не любит ее больше… Но оставались болезненные и мучительные «почему». Отчего так изменились его взгляды и чувства?

Все утро в голове кружились вопросы… Она пыталась рассчитать стоимость кружева для скатерти, но то, что обычно занимало минуту, теперь заняло полчаса. Кэрол делала попытки собраться, но временами, очнувшись, как будто ее толкнули, понимала, что сидит за машинкой совершенно неподвижно. В конце концов она решилась. Нужно поехать и повидать Фрэнка. Их любовь стоила того, чтобы за нее бороться. Если что-то случилось, то нужно объясниться. Кэрол набрала его личный номер в офисе.

— Да?

Краткая реплика удивила ее.

— Фрэнк, это Кэрол.

— У меня совещание.

От оскорбленной гордости стало мучительно, невыносимо больно.

— К черту совещание! Фрэнк, я люблю тебя!

Она просто не могла поверить, когда услышала его дыхание и щелканье отбоя в трубке. Понадобилось много времени, чтобы успокоиться и набрать номер его секретарши. За последние несколько недель они стали приятельницами.

— Кэрол? Тебе нужен босс? Он на совещании, но оно долго не продлится. Он сегодня с утра надутый, как кокосовый орех. Должно быть, с Австралией неважно. Знаешь, после разговора с тобой у него настроение немного улучшилось, — тут она как будто усмехнулась. — Посмотрим, у него перерыв в час на обед. Почему бы тебе не составить ему компанию в это время? Нам нужен мир!

Кэрол решилась. Все происходящее было не похоже на Фрэнка. Если он начал отыгрываться на служащих…

— Запиши меня к нему — официально.

Итак, увидимся на приеме, сказала она себе. Если дело в ней, она докажет, что вовсе не собиралась обманывать его. Взглянув на часы в холле, Кэрол поняла — времени в обрез, только на то, чтобы быстро переодеться и попасть на автобус до города. Она сбросила джинсы и вытащила новое платье. Осторожно, медленно натянула тонкие, как паутинка, колготки.

На косметику ушло пять минут. Ее кожа, бледная от природы, сейчас казалась почти серой. Сознавая, что косметики ушло больше обычного, Кэрол придирчиво посмотрела в зеркало. Оттуда на нее глянули встревоженные коричневые глаза. Она причесала волосы так, чтобы они падали свободными золотыми кольцами. На другую, более тщательную прическу времени не было. Кэрол подняла платье, и оно скользнуло ей на плечи, обтянув фигурку. Молния застегивалась спереди.

Это было платье, сделанное специально для приема у Фрэнка. Фасон его — открытый и соблазняющий — был определен его шуткой. Когда-то он, поддразнивая ее, сказал, что она прячет фигуру под брюками и свободными свитерами. Сунув ноги в непривычные туфли на высоком каблуке, Кэрол схватила жакет и сумку. Времени осталось только на быстрый бег по ступенькам, стуча каблучками, и по дорожке до остановки. В автобусе она пожалела, что так нарядилась. Лучше было бы надеть новый деловой костюм или привычные, удобные джинсы.

Выйдя из автобуса напротив магазина Геттисона, она взглянула на выступающую угловую башню. Фрэнк мог стоять там, высматривая ее. Эта мысль заставила ее распрямить плечи и отбросить волосы назад.

Точно в час она вошла в офис.

— Кэрол! Я пыталась тебе дозвониться. Извини, но мистер Геттисон не может тебя принять. — На лице секретарши отразилась противоречивая гамма чувств.

— Не может или не хочет? Назначь мне другое время!

— Зря все это. Он пришел в бешенство, когда увидел твое имя, и распорядился отменить все встречи, назначенные после обеда. Да, еще приказал никогда не соединять с тобой.

— Я не понимаю, — Кэрол не произнесла, а прошептала эти слова. — Я должна увидеться с ним наедине…

— Но его нет здесь. Дал мне указания и уехал.

Кэрол почувствовала, что теряет почву под ногами. Совершенно не в его характере… Его чувство ответственности давно определилось. Отмена встреч, ярость, проявленная перед служащими, отказ видеть ее… Может быть, у него просто срыв — физический или психологический? Он так долго и напряженно работал! Может быть, он страдает, и нужно позаботиться о нем. Но все же вначале нужно увидеться и понять — в чем проблема?

До его квартиры Кэрол шла минут пятнадцать. В туфлях на высоких каблуках она не могла идти быстрее. Она была здесь в последний раз перед его отлетом в Австралию. Он поцеловал ее тогда так нежно, что, вспомнив об этом, она едва не задохнулась от боли. Их отношения закончены. Почему? Разве может любовь быть такой скоротечной и призрачной?

Сердце чуть не выпрыгнуло, затрепетав, как птичка в клетке. Замедлив шаги, Кэрол собрала все свое мужество, задышала ровнее, и птичка успокоилась.

Дверь была слегка приоткрыта, как будто Фрэнк войдя был слишком утомлен, чтобы закрыть ее. Она увидела Фрэнка у камина. Он сжигал фотографии. Потрясенная этим, Кэрол смотрела, как ее собственное лицо сворачивается и превращается в серый пепел.

— Фрэнк!

— Ты? — Он обернулся, в его глазах сверкал яростный синий огонь. — Ты посмела сюда прийти? — Он стоял теперь к ней лицом — высокий, напряженный. Вся фигура выражала гнев. Испуганная Кэрол инстинктивно отступила назад, но затем крепко сжав колени, собрав все силы, сказала:

— Фрэнк, что бы ни случилось, позволь мне помочь? Ведь я люблю тебя!

— Любишь? Ты? — в словах слышалось презрение. — Ты пачкаешь это слово! Притворяешься невинностью! Я хотел отдать тебе весь мир. Ты была золотой мечтой… — его голос заледенел. — Золото осталось, а мечта… Подумать только, ты казалась такой девственной лилией! Я боготворил тебя, ты была мадонной на золотом облаке… Я вынуждал себя быть терпеливым. — Он издал коротенький смешок. — У тебя актерские способности мирового класса!

— Фрэнк, остановись! Это просто кошмар, наваждение какое-то! Я ничего не сделала! Я ничем не провинилась перед тобой!

— Посмотри на себя! Глаза, полные слез, рот, искривленный от горя! — Снова издевательский смешок. — Я мог бы поклясться, что ты невинна, если бы я не знал тебя лучше!

— Пожалуйста, Фрэнк, скажи мне наконец, что я сделала? Что случилось?

— Прекрати! — Он стукнул кулаком по столу. — Лена специально прилетела, чтобы рассказать мне. Ты и старик — мой дед! Это непристойно!

Вытаращив глаза, Кэрол смотрела на мужчину перед ней. Он не мог допустить такое… Мысль о ней и о его деде! Чудовищная нелепость. Это просто невозможно! Но выражение лица Фрэнка убеждало, что он поверил…

— Твои умозаключения отвратительны! Как ты мог подумать такое обо мне? И о своем дедушке? — Кэрол порозовела от гнева, но вдруг вспомнила о своем сотрудничестве с мистером Геттисоном. — Послушай, Фрэнк, ты неправильно все понял! Ты ошибся! Это честное деловое сотрудничество между моей мамой, твоим дедом и мной.

— Да, Лена сказала мне, что ты настояла на участии матери, чтобы все выглядело более респектабельно и пристойно. Твоя мать внесла на счет фирмы символическую сумму, малую частицу того, что платит дед за участие в этом так называемом деле. Он подтвердил свои права документально… Спальной продукцией вас снабдит фирма «Кэрол»!

— Ты неправ! Я собиралась рассказать тебе об этом.

— Другие уже рассказали! Я слышал об оклендской увеселительной прогулке из разных источников; как пожилой джентльмен сопровождал великолепного золотого цыпленочка. Лена хотела пощадить меня, но Мэри подтвердила это. — Фрэнк придвинулся к ней, прижав к стене. — Ты не более, чем дорогая проститутка!

Кэрол застыла, почувствовав, как он сдирает с нее жакет.

— Я смотрю, ты изменила стиль, — рот искривился в едкой усмешке. — Вот это настоящая ты! Женщина, уверенная в своей сексуальной удали. — Его руки шарили по одежде, обтягивающей тело, следуя линиям ее фигуры.

Кэрол попыталась отступить.

— Прекрати! — страдающим шепотом произнесла она.

— Почему? Ты же не остановишься на первом успехе! — Ему пришлось засунуть руки в карманы, чтобы оторваться от ее тела. — Неужели ты серьезно думала, что я бы стоял и наблюдал, как ты лишаешь наследства мою мать, брата и сестру?

— Что?!

— Избавь меня от привычного изображения невинности, это скучно! Лена всегда была близка нашей семье. Ради нас ей пришлось поступиться профессиональной этикой, когда она узнала, что ты хочешь разорить нашу семью. Она была так напугана, когда дед пригласил ее для оценки всей его собственности и спросил, можно ли изменить завещание, которое он оставил в пользу семьи. Сказал, что хочет ликвидировать некоторое имущество и подготовить новое завещание. Это было уже слишком! — Фрэнк сделал паузу.

— Нет! Мне нравится твой дед, я восхищаюсь им и уважаю его. Он никогда…

— Ты слишком жадная — задумать продать усадьбу! Выкинуть мать из своего дома! И сестру, и брата! Взгляни на эти копии. Это подпись деда на разрешении. — Фрэнк тыкал бумаги ей под нос. — Смотри, здесь и здесь!

— Хватит! Я не могу… — Запах бумаги вызывал тошноту. — Никогда не думала, что ты можешь быть так жесток.

— Я? Ты, конечно, знаток. Жестокостью было разрушить родственную связь между мной и дедом. Ты превратила его в старого козла, истекающего слюной от похоти. Ты, должно быть, великолепна в постели!

Сердце Кэрри забилось еще сильнее, когда она поняла его намерения. Он потянулся и рывком расстегнул молнию на платье. Она вся сжалась, пытаясь остановить его.

— У тебя превосходные формы, — он растягивал слова. — Но мне хотелось бы осмотреть тебя, прежде чем я решусь купить минут пять. Этого времени мне хватит.

Это было последнее оскорбление. Кэрол взглянула на мужчину, стоявшего перед ней. Ее собственная злость затихла, когда она увидела, как ненависть, словно едкая кислота, разъедает его. Он был уничтожен ревностью, уязвленной гордостью и гневом. Разрушилась его мечта! Идеал разбился вдребезги! Он становился озлобленным, циничным, стремящимся взять, а не отдать. Но она его любила. Сострадание помогло Кэрол его понять. Так много фактов, доказывающих ее вину. Ну, как она может доказать свою невиновность? Надо что-то делать.

Кэрол проглотила комок, стоявший в горле. Решение пришло. Только убедившись в ее девственности, он поймет, что ошибался. Это был шанс спасти их любовь.

— Мне нужно предохраниться, — ее слова были намеренно грубы.

— Я и не думал заниматься с тобой сексом без презерватива.

Его руки опять потянулись к молнии, начали обнажать ее тело. Как ждала она этого момента, момента, который должен быть наполнен любовью… Когда происходит открытие друг друга и совершенное слияние двух… В отчаянии Кэрол опустила голову, не желая видеть злость в его глазах. Волосы покорно упали вперед, скрывая лицо, платье скользнуло на пол. Когда он расстегнул ее бюстгалтер, девушка закрыла глаза. Ей хотелось пронзительно закричать: «Нет! Не так!»

Но она прикусила язык, полная решимости молчать. Сползли вниз ее трусики и колготки. Эластичное белье как будто неохотно оставляло обнаженную кожу. Живот судорожно сжался, когда он прикоснулся к нему. По нетронутому телу прошел трепет.

— Я знал, что ты должна быть красивой, — с трудом выдавливая слова, произнес Фрэнк. — Кожа гладкая, как согретый солнцем мрамор. — Он отвел ее волосы назад, за плечи, но Кэрол не поднимала склоненной головы. Не хотелось, чтобы он видел слезы, готовые закапать с ресниц.

— Ты предпочитаешь держать глаза закрытыми?

Она кивнула. Говорить не было сил.

— Не можешь видеть своего любовника? — грубо спросил он.

— Пожалуйста, Фрэнк… — Ее сердце билось, как испуганная птичка. Она дышала часто и неглубоко и не могла сдержать дрожь тела.

— Я бы предпочел чуть более приветливое отношение. Невинность фиалки услаждает эгоизм старого мужчины, но меня это не трогает.

Ее девственность бунтовала. Фрэнк мог думать что угодно о ее вине. Он хотел ее наказать, а она позволила, чтобы он унизил ее.

— Довольно, Фрэнк. Я не собираюсь этим бросаться… — Заговорив наконец, она поняла, что надо делать. Схватила трусики, натянула их на бедра. В одну секунду бюстгалтер был застегнут. Фрэнк оставался на Месте, глядя своими синими ледяными глазами, только губы кривились в язвительной гримасе.

— Я и не собирался трогать тебя! Только дураки плавают в грязной воде. — Он подхватил платье и бросил в нее. — Теперь я скажу тебе мои условия. Если ты сделаешь деда счастливым, я не буду вмешиваться в то, что он платит тебе в течение всего вашего так называемого партнерства. Но я настаиваю на свободе действий. Ни одно слово не должно нарушать покой семьи. Можешь сохранить то, что он тебе уже дал. Но если я услышу, что дед собирается подарить тебе какую-нибудь собственность или крупную сумму или сделать тебя главным лицом в завещании, я начну действовать.

Кэрол съежилась от ненависти в его глазах.

— Еще одно. Если ты будешь у деда, когда я зайду, надеюсь, ты догадаешься держаться подальше от моих глаз. Будешь отклонять любые приглашения из усадьбы. Я хотел бы больше никогда тебя не видеть. Не забывай, я буду защищать свою собственность.

Она расправила платье, застегнула молнию, встала, прямая и гордая, выше всякой злости:

— Когда-нибудь ты узнаешь правду, Фрэнк. Я была готова доказать мою невиновность — своей девственностью! — Кэрол схватила жакет, сунула ноги в туфли и вышла за дверь.