Цуй стоял в золотистом сиянии утра в Саду Орнаментов, любовался неподвижными водами прудов с рыбками-счетами и размышлял о бесконечности. За стенами уже гудел Запретный город — суетились бесчисленные слуги, евнухи и министры, состоящие на службе Императора, — однако в самом саду царили тишина и благолепие.
Если не считать Императорской счетной палаты, где Цуй вот уже много лет служил старшим вычислителем после смерти своего предшественника и отца, лишь в Саду Орнаментов он любил задерживаться подолгу. Неумолчный шелест костяшек, снующих и щелкающих по намасленным проволочным прутьям, — это была единственная музыка, которую признавал старший вычислитель, столь же дорогая ему, как биение собственного сердца; тем не менее временами ритмы этой симфонии начинали утомлять его. В подобных редких случаях тишина над прудами, где обитали рыбки, и искусственными холмами вокруг становилась для него единственным утешением.
Отец Цуя, когда он был старшим вычислителем, а сам Цуй не стал еще даже подмастерьем, объяснил ему, что время и люди — главные враги вычислений. Один человек с одними счетами и неограниченным запасом времени мог бы решить любую мыслимую математическую задачу, точно так же как и неограниченное количество работников с бесконечным множеством счетов могли бы решить любую мыслимую математическую задачу в мгновение ока, однако ни у кого нет бесконечного времени на работу и ни один император не в силах призвать к себе на службу бесконечное количество людей. Задачей старшего вычислителя и было добиться подобающего равновесия. Работники Императорской счетной палаты — сотни работников — старательно щелкали костяшками своих счетов, чтобы найти ответы, которых требовал Император. За каждым щелчком костяшки о костяшку следовал миг тишины, пусть и очень краткий, — но этот миг лишь напоминал Цую, как жестоки условия искомого равновесия. В этот миг враги вычислений одерживали победу.
В глубоком детстве Цую приснился сон: беспредельная равнина, заполненная людьми, насколько хватает глаз. В этом сне каждый человек согнулся над деревянной рамкой, пальцы его плясали над костяшками вишневого дерева, а все вместе они решали одновременно все мыслимые математические задачи — по человеку на каждую. Однако в этом сне Цуй не мог различить шороха и перестука, которые обычно слышал, бывая на службе у отца, — шороха и перестука в бесконечном разнообразии сочетаний, ведь каждый миг возможной тишины оказывался заполнен щелканьем других костяшек где-то в других местах. Гул, возникавший в итоге, был ровен и неумолчен, и все мгновения походили друг на друга.
Лишь в полной тишине Цуй обретал подобное ощущение, и лишь тишина Сада Орнаментов представлялась ему достаточно полной. Не двигаясь, не говоря ни слова, стоял он с закрытыми глазами у самой воды и представлял себе, что находится сейчас на той беспредельной равнине и вот-вот получит ответы на все задачи.
Шорох шагов по плитке отвлек Цуя от грез, и он, подняв глаза, увидел, что в калитку сада не спеша входит императорский инспектор Бай. Видимо, императорский инспектор, как и Цуй, находил утешение под покровом тишины, и при случайных встречах они то и дело обменивались любезными фразами.
— Благоприятно ли сложилось нынешнее утро у старшего вычислителя? — спросил Бай.
Он подошел к прудам, держа в руках сверток из вощеной бумаги. Остановившись напротив Цуя на берегу южного пруда, он ловкими движениями развернул бумагу, в которой обнаружился кусок свинины между двумя ломтиками хлеба. Это новшество было завезено из далекой холодной Англии, расположенной на другом краю земли, и подобное блюдо никогда не прельщало Цуя, который, в отличие от отважного инспектора, придерживался более традиционных вкусов.
— По заслугам, по заслугам благоприятно, инспектор, — отвечал Цуй, чуть-чуть наклонив голову.
Поскольку под его началом были сотни людей, он, строго говоря, стоял выше инспектора в дворцовой иерархии, однако, учитывая обширное влияние, дарованное тому высочайшим указом, старший вычислитель, разумеется, неизменно выказывал ему почтение, граничащее с подобострастием.
Бай кивнул в ответ и, отщипнув от обоих ломтей хлеба по кусочку, бросил их в воду перед собой. Рыбки-счеты из южного пруда идеальным, но неторопливым строем приблизились, лениво танцуя, чтобы полакомиться крошками, плавающими на поверхности пруда. Переливы света, сверкавшие на их бриллиантово-золотой чешуе, преломлялись в медленно колышущейся воде и сияли из глубины, словно грани самоцветов. Рыбок — результат неудачного эксперимента многолетней давности, целью которого было исключить человека из процесса вычислений, — вывели из декоративных пород, отобранных за природное обыкновение плавать плотными косяками. Однако во время испытаний этой системы, когда один-единственный служащий подавал с берега пруда сигнал, состоявший из череды вспышек, которые соответствовали последовательности чисел и знаков математических действий, было обнаружено, что, хотя рыбки-счеты выполняют операции с весьма высокой точностью, медлительность перемещений делает их труд не более продуктивным, чем старания любого подмастерья в Счетной палате. Биологические и химические реагенты, которые использовались для выведения новой породы рыб, придали, однако, чешуе ленивых рыбок-счетов и их потомства гораздо более яркие оттенки, чем у их прародителей, поэтому для результатов неудачного эксперимента нашли подобающее место в садах.
— Прошу простить меня, о старший вычислитель, — заметил Бай, отряхнув последние крошки хлеба со свинины и двинувшись к северному пруду. — Однако мне представляется — в такие моменты, — что передвижения этих несчастных обреченных созданий все же напоминают перемещение костяшек ваших счетов по прутьям, поскольку даже во время кормления рыбки строятся в ряды и колонны в различных количествах.
Отрывая полоски мяса, инспектор бросал их в воду, которая, лишь только лакомство касалось поверхности, вскипала и начинала пузыриться. Взметнувшийся из-за внезапного круговращения воды ил окрасил воду в дымчато-серый цвет.
— Разумеется, я могу лишь согласиться с вами, — отвечал Цуй, подойдя поближе к инспектору и глядя на беспорядочный танец под водой.
Эта порода рыбок-счетов была, в противоположность своим неторопливым соседкам, гораздо проворнее, однако в той же мере отличалась от них недостатком собранности. Вывели ее из хищных рыб, живших на Южном континенте Западного полушария и от природы наделенных неутолимым чувством голода. Вычисления, которые они производили, — подсказкой для них служило движение воздуха над водой, а побуждением — кусочки сырого мяса — проделывались со скоростью, с какой не мог тягаться самый опытный мастер-человек, однако погрешность была недопустимо велика. Эта порода, как и ее ленивые родственницы, высоко ценилась за внешнюю красоту — необычайно переливчатая чешуя контрастировала с острыми зубами и пышными плавниками, — поэтому рыбок переместили из Императорского министерства экспериментов в сад, когда Цуй был еще ребенком.
— Они подражают процессу вычислений, как птица майна подражает человеческой речи. Сами не зная того и без всякого понимания. Замены человеку пока что не найдено.
— Гмм… — протянул инспектор, бросив в воду последний кусок свинины. — Но что знает о своей полезности костяшка от счетов? Разве не один-единственный вычислитель должен понимать высший смысл?
— Вероятно, о инспектор, именно так сам Император, равный небу, да царствует он десять тысяч лет, управляет Жизнью и судьбами нас, простых смертных. Каждому из нас не нужно знать, какова наша роль в картине большего масштаба, покуда нас направляет рука Императора.
Это не вполне точно отражало мысли Цуя на сей предмет, зато с политической точки зрения ответ был более выверенным, нежели тот, который сперва пришел ему на ум, и лучше подходил для ушей представителя императорского правосудия.
Инспектор снова хмыкнул и тщательно вытер пальцы о края рукавов. Глядя за спину Цую на вход в сад, Бай едва заметно поднял брови и кивнул.
— Возможно, вы правы, старший вычислитель, — ответил инспектор, усмехнувшись. — Полагаю, какую-то из двух костяшек — или вас, или меня — вскорости направят прочь отсюда. Сумеете ли вы угадать которую?
Цуй повернул голову и увидел, что к ним приближается мальчик-прислужник Императора.
— Вот и я тоже не могу, — сказал инспектор, прежде чем Цуй успел ответить.
Когда прислужник с нарочито кратким поклоном вручил старшему вычислителю свиток с приказом, Бай улыбнулся и снова кивнул, после чего вернулся к наблюдению за рыбками-счетами. Свинина уже кончилась, однако белая пена все еще бурлила на поверхности серой от ила воды.
* * *
Все они ждали в зале — министры и придворные, слуги и евнухи, вдовствующая императрица за ширмами, ее дамы с лицами, похожими на раскрашенные маски, и сам Император на престоле Золотого Дракона. Все смотрели на неподвижные очертания адской машины, приземистой, маслянистой и грозной, словно ядовитая жаба на лакированном деревянном полу, а ее повелитель, чужеземный дьявол, стоял и волновался рядом с ней.
В передней Цуя встретил старший церемониймейстер. Наградив его взглядом, в котором ясно читалось глубокое недовольство опозданием, церемониймейстер провел Цуя в зал, где они оба опустились на колени и подползли к Императору, дважды коснувшись лбом холодного пола.
— Император не любит, когда его заставляют ждать, — проронил Император, лениво оглаживая пальцами поверхность алого с золотом предмета, который он держал в руках. — Начинайте.
Когда Император подался вперед, опершись локтями о резные ручки древнего маньчжурского трона, Цуй разглядел, что предмет в его руках был миниатюрной моделью еще не построенного императорского космического корабля. Гораздо более крупная модель, в масштабе один к двум, свисала со стропил под потолком зала. Зрелище было весьма представительное: вишневое дерево, покрытое красным лаком, изящные золотые инкрустации, нежно колышущиеся плавники-веера и имперский герб, вделанный в надстройку над передними смотровыми стеклами. То, что Император не любил, когда его заставляли ждать, ни для кого не было тайной. С тех пор как он десять лет назад взошел на престол Дракона, он желал лишь одного — ни больше ни меньше как путешествовать на небеса — и бросил все силы самого могущественного народа в мире на достижение этой цели. Его предки уже столетия назад завоевали три четверти мира, его дед, а затем отец преуспели в том, чтобы подчинить алому стягу Китая и остальные заблудшие государства, и теперь Император Земли намеревался покорить звезды.
За годы царствования Императора четыре из каждых пяти математических задач, поступавших в Императорскую счетную палату, ставились Министерством небесных экспедиций — управлением, созданным для разработки и совершенствования искусства полетов в небеса. Цуй никогда не задумывался об этом. Проверяя готовые ответы, чтобы удостовериться в точности каждого из них, а уже затем заверить его своей сургучной печатью и иероглифом, означавшим одновременно «завершение» и «удовлетворение», Цуй никогда не тратил время, чтобы подумать, зачем ученым, философам и алхимикам понадобились эти ответы. Дело старшего вычислителя — вычислять, а о применении полученных Результатов пусть думает кто-то другой.
Но теперь, когда Цуя впервые взывали к самому Императору, ему пришло в голову, что этот кто-то, возможно, и есть он сам.
Старший церемониймейстер, остававшийся рядом с Цуем, дал чужеземному дьяволу знак выйти вперед. Чужестранец был высоким худым белокожим человеком, с копной светло-каштановых волос и тоненькими усиками, сползавшими мимо углов рта к подбородку. На переносице у него сидели круглые очки, а черный шерстяной костюм обтрепался по краям и залоснился на коленях.
— Десять тысяч извинений, ваше величество, — начал старший церемониймейстер, отвешивая поясной поклон, — позвольте представить вам проктора Непера, советника по научным делам в столице Империи из подчиненной земли Британии, завоеванной вашими славными предками вот уже много столетий назад.
Император чуть-чуть наклонил голову, показывая, что чужеземный дьявол может продолжать.
— Множество благодарностей за снисхождение, о Император, — начал посланник Непер. — Я пришел просить вашего покровительства.
Император пошевелил пальцами одной руки — это было точно выверенное движение.
— Я послан на эти берега подчиненным вам правительством моего родного острова, — продолжал Непер, — дабы поспособствовать имперским изысканиям. Моя специальность — логика и упорядочивание информации, и в течение прошлых лет я все чаще занимался вопросами вычислений. Размах и великолепие долгосрочных планов вашего величества: исследования Луны и дальних планет, расчет движения звезд по небосклону — все это на каждом этапе требует сложных вычислений, и на решение каждой задачи необходимы и люди, и материалы, и время. Я же уповаю на то, что потребность в каждом из ресурсов удастся в определенной степени сократить, дабы ускорить движение к вашим целям.
Цуй, до этого момента не понимавший, зачем его призвали к Императору, теперь кое-что заподозрил — и подавил в себе желание закричать на чужеземного дьявола и заставить его замолчать. Замерев рядом с церемониймейстером, он слушал, судорожно стиснув кулаки в длинных рукавах.
— С милосердного дозволения вашего величества, — сказал Непер, — я бы занял минуту вашего времени, чтобы в общих чертах разъяснить суть своего изобретения. — Рукой он неуверенно указал на обмазанное маслом устройство на полу у себя за спиной. — Главный принцип его действия — система счисления, основанная всего лишь на двух числах. Я называю эту систему двоичной. Хотя в Европе она в новинку, на самом же деле истоки двоичной системы счисления были заложены мудрецами Древнего Китая, а значит, именно вашему божественному величеству я и должен ее представить. Триграммы «Книги перемен» основаны на структуре инь и ян — взаимодополняющих сил природы. Эти триграммы — составляющие элементы «Книги перемен» — состоят из линий, либо прерывистых, либо сплошных. Из пары значений можно сгенерировать любое количество комбинаций. Готфрид Лейбниц, немецкий мудрец, около двухсот лет назад адаптировал эту основную структуру в полномасштабную систему счисления, способную закодировать любое число на основе всего двух символов. Он выбрал арабские цифры 1 и 0, однако система будет функционировать точно так же, если подставить вместо них иероглифы «инь» и «ян». Главное — расшифровка. Если прибегнуть к арабским обозначениям, число один передается как 1, число два — как 10, число три — как 11, число четыре — как 100 и так далее.
Император вздохнул преднамеренно и взглянул на модель звездолета у себя на коленях, намекая, что показ его утомил.
— О господи, — вполголоса проговорил Непер и поспешно добавил: — Именно… именно это натолкнуло меня на изобретение.
Он повернулся и шагнул к громоздившейся на полу конструкции из дерева и металла. Машина была примерно по колено высотой и такой же ширины — более или менее кубическое сооружение из меди и железа, простое и ничем не украшенное. Верхнюю поверхность покрывала латунная плита, в которую были вделаны деревянные бруски с цифрами или символами, вырезанными на каждой грани. На обращенной к Императору стороне сосредоточился набор латунных клавиш на шарнирах, три ряда по пятнадцать; полированный металл был весь в потеках масла и смазки.
— Я назвал ее Аналитической Машиной. Она приводится в движение при помощи простого мотора и содержит ряд переключателей, каждый из которых может ставиться в положение «включено» или «выключено» при помощи зубчатых передач. Если приписать каждому из двух положений двоичное значение, мы сможем при помощи машины представить любое мыслимое число — нужно лишь иметь в распоряжении необходимое количество переключателей. Если ввести также пять математических операций и учесть способность немедленно выдавать результат… — тут Непер показал на ряды брусков, венчавших устройство, — то полностью функционирующая Аналитическая Машина теоретически способна быстро решить любое уравнение, которое мы в нее введем. Человек, обладающий самыми поверхностными навыками считывания и ввода чисел, сможет выдавать результаты быстрее и точнее, нежели целая команда квалифицированных вычислителей со счетами. Это, конечно, всего лишь пробный образец, способный обрабатывать только ограниченное количество разрядов, однако при надлежащем финансировании, уверен, мы сумеем построить машину, свободную от подобных ограничений…
У Цуя грохотало в ушах, однако он сохранял перед лицом Императора молчание и спокойствие.
— Позвольте?.. — произнес Непер, подняв бровь и глядя то на Императора, то на свое изобретение.
Император поерзал едва заметно, и тогда вперед выступил церемониймейстер.
— Вам разрешено продемонстрировать свое устройство, — провозгласил он, чуть-чуть наклонив голову, но не сводя при этом цепкого взгляда с лица Непера.
Непер нервно вытер руки о тонкую ткань штанов, присел и схватился за деревянную рукоятку в задней части машины. Он налег на нее — на бледном лице отразилось напряжение — и провернул примерно дюжину раз со скрипом, лязгом и скрежетом, от которого у Цуя заныли зубы. Наконец, когда старший вычислитель решил, что больше не вынесет этой пытки, машина заплевалась, закашляла, задрожала и пробудилась к жизни. Из углов металлического куба поднялись струйки едкого дыма, а из-под одной из сторон на лакированный пол медленно закапало в растекающуюся лужицу масло.
Непер облизнул губы, бочком двинулся к переду устройства и положил пальцы на ряды латунных клавиш.
— Начну с простой операции, — объявил он. — Кто-нибудь, задайте два числа.
Ответить никто не отважился — все не сводили глаз с лязгавшей на полу машины, боясь, как бы она не наделала им вреда.
— Вот вы, сударь, — сказал Непер, указывая на Цуя. — Не могли бы вы задать мне два числа для эксперимента?
— Один и два, — просто ответил Цуй, уставясь в пол.
Окинув зал последним взглядом в надежде на какой-нибудь другой ответ, Непер нажал по очереди на четыре клавиши.
— Сейчас я дал машине указание вычислить сумму двух заданных чисел, — объяснил он, приостановившись, чтобы обреченно вздохнуть. — Теперь, когда я нажму последнюю клавишу, операция немедленно совершится и результат будет показан наверху.
Ради вящей театральности Непер занес руку и картинным жестом нажал клавишу. Машина задымилась и зажужжала пуще прежнего — и наконец самый правый из брусков, венчавших устройство, протрещал в последний раз, повернувшись на латунной оси, и повернулся вверх той гранью, где было вырезано «3».
— Вот видите? — сказал Непер. — Получен ответ, который не потребовал никакого участия человека, если не считать первоначального ввода данных.
— Я видывал лошадей, — тихо ответил Император, — решавших и более сложные задачи, выстукивая ответы копытом по мостовой.
— Быть может, ваше величество, — заметил церемониймейстер, делая шаг вперед, — следует провести демонстрацию более сложных вычислений? Старший вычислитель Цуй… — Церемониймейстер поманил Цуя, и тот подался к машине, стиснув переплетенные пальцы.
Тут церемониймейстер щелкнул пальцами, и из темного угла в середину зала выскользнул мальчик-прислужник с табуретом в одной руке и счетами в другой. Поставив табурет в нескольких шагах от инструмента чужеземного дьявола, мальчик протянул счеты Цую и с низким поклоном скользнул обратно в темноту.
— С дозволения вашего величества, я бы предложил провести несколько вычислений, — сказал церемониймейстер, — и пусть их выполняют и посланник Непер со своей машиной, и наш старший вычислитель со счетами. Несомненно, тот из них, кто даст более точный и быстрый ответ, скажет нам больше, чем любая демонстрация.
Император поиграл бровями еле заметно, что подразумевало кивок.
— Начнем же, — произнес церемониймейстер.
Цуй уселся на табурет. Счеты у него на коленях были гладкими и прохладными, костяшки — он проверил — скользили по прутьям легко, без помех. Наклонив деревянную раму, он поставил костяшки в начальное положение, а затем пальцы его зависли над правым рядом, готовые приступить к решению.
* * *
Руководил испытаниями церемониймейстер: он диктовал числа и действия, сверяясь с листком бумаги, который достал из рукава. Было очевидно, что он заранее предвидел поединок человека с машиной, хотя было бы, конечно, неуместно предположить, что он специально устроил, чтобы все сложилось так, а не иначе.
Первой задачей был простой пример на сложение: требовалось просуммировать два шестизначных числа. Цуй получил ответ, когда машина Непера все еще плевалась и жужжала, — ему понадобилось менее трети того времени, что потратила машина на вычисление и показ точного ответа на брусках.
Второй задачей было умножение — и Цуй снова закончил первым. Однако на сей раз промежуток между тем, как Цуй объявил свой ответ, а Непер — свой, сократился, и у машины ушло всего лишь примерно вдвое больше времени.
Третья задача оказалась на деление: четырехзначное число нужно было разделить на шестизначное. Цуй, с колотящимся сердцем, выкрикнул свой ответ лишь за миг до Непера. Церемониймейстер присудил победу старшему вычислителю даже после того, как Непер возразил, что непреднамеренно настроил машину на вычисление до второго десятичного знака и, следовательно, его результат точнее.
Четвертым и последним заданием было найти квадратный корень из шестизначного числа. На сей раз Непер, памятуя о прежней оплошности, после объявления задачи крикнул, что вычисления следует проделать до второго десятичного знака. Церемониймейстер, поглядев на обоих участников, решительно кивнул и согласился на это условие. Цуй, который уже вовсю погрузился в вычисления, ощутил ледяной спазм ужаса. При нахождении квадратного корня добавление каждого знака после запятой экспоненциально увеличивало время, необходимое для вычислений, а он даже без этого не был уверен, что успеет решить задачу первым.
Цуй усердно считал, пальцы его сновали по костяшкам, мышцы свело так, что он не мог дышать. Ему казалось, что он вот-вот получит ответ, что несколько секунд спустя его назовут победителем. И тогда страшную лязгающую машину чужеземного посягателя объявят жульнической и должности старшего вычислителя и существованию самой Имперской счетной палаты больше ничто не будет угрожать.
— Готово! — крикнул Непер и отступил в сторону от Аналитической Машины, чтобы собравшиеся могли взглянуть на ответ.
В глазах его горел безумный огонь, и он смотрел прямо на Императора без страха и смущения, словно бы ожидая чего-то вроде рукоплесканий.
Цуй застыл, оцепенел. Пересмотрев свои вычисления, он понял, что даже близко не подошел к ответу, что ему потребовались бы минуты даже для грубой оценки. Он поднял голову, увидел цифры на первых нескольких брусках машины и понял, что ответ Непера верен.
— Итак, решено, — провозгласил церемониймейстер, шагнув к Цую. — Проведено четыре испытания, и наши привычные методы побеждали чаще, нежели проигрывали, а посланник Непер получил возможность победить лишь тогда, когда условия задачи были изменены им, причем уже после начала вычислений. Устройство Непера признано бесполезным.
— Но… — начал Непер, едва не решившись возразить.
Увидев суровое выражение лица церемониймейстера и поглядев на дворцовых стражей, выстроившихся по стенам зала, чужеземец сдался. Он согласился, что его машину следует испытать несколькими задачами, и верх одержит тот, кто быстрее даст ответ в большинстве случаев, и теперь ему придется смириться с результатами. Начав спорить, он мог потерять лицо в лучшем случае и что-нибудь посерьезнее — в худшем.
Цуй, утратив дар речи, нетвердо поднялся на ноги и вернул счеты прислужнику, снова выскользнувшему из темного угла. Поклонившись Императору, он попятился к выходу; лицо его пылало от самообвинений.
— Император просит уделить ему еще секунду, — объявил Император, пересев немного вперед и выказав тем самым нечто вроде интереса. — Британец, сколько времени и трудов потребовалось бы тебе, чтобы усовершенствовать устройство, как ты обещал? Сколько твоих соотечественников обучены обращению с этим устройством и способны помочь тебе в работе над ним?
Непер, который уже начал с унылым видом отключать свою машину, поднялся на ноги. Он потер нижнюю губу измазанным в масле пальцем и ответил:
— Устранить нынешние ограничения — дело нескольких месяцев, ваше величество. Быть может, года. Однако мне потребуется приблизительно столько же времени на обучение штата, так как в настоящее время лишь я один понимаю все тонкости обращения с машиной.
Император дважды кивнул — ему было несвойственно столь откровенно выражать свои чувства.
— Оставьте меня! — приказал он, и все повиновались.
* * *
В приемной, пока Непер руководил целой командой прислужников и евнухов, которые разбирали и раскладывали его изобретение по ящикам, церемониймейстер взял Цуя под локоть.
— Одну минуту, старший вычислитель, — вполголоса проговорил церемониймейстер и увлек Цуя в нишу, подальше от посторонних ушей.
— Благодарю вас, о старший церемониймейстер, — произнес Цуй приглушенно, — за то, что позволили мне оказать эту ничтожную услугу нашему повелителю Императору.
— Все мы служим ему как можем, — отвечал церемониймейстер. — Однако не забывайте, что если Император и вспомнит о вашей услуге — это лишь уравновесит его неудовольствие из-за вашего опоздания.
— Приношу свои извинения за подобную оплошность, — отозвался Цуй. — Однако разве не странно, если задуматься, что вы послали за мной в Счетную палату именно в тот час, когда, как вам прекрасно известно, я свободен от обязанностей и наверняка нахожусь где-то в другом месте? Неужели никто из моих подмастерьев не мог бы послужить мне подходящей заменой, выслушать рассказ чужеземца и оказать все требуемые услуги?
— Возможно, — сказал церемониймейстер, прищурясь. — Возможно, я позабыл, что вас в этот час не застать в Счетной палате, и, возможно, мне не пришло в голову, что кто-нибудь из ваших способных учеников вполне подошел бы для наших целей. Однако, возможно, — тут церемониймейстер поднял палец, — было бы лучше всего, чтобы все то, что вы видели и слышали, видел и слышал именно работник Счетной палаты, находящийся на высшей руководящей должности. Я всегда полагался на ваше, о старший вычислитель, умение находить решения любых задач, даже тех, которые в глазах иных людей решения не имеют. Добавлю — даже тех задач, которые в глазах иных людей и вовсе не задачи.
Цуй кивнул.
— Да, — сказал он, — однако среди многих сотен тех, кто работает под моим началом, найдутся и другие, обладающие этой способностью почти в той же степени. — Он умолк, а затем добавил: — Их сотни.
— Мм… — протянул церемониймейстер. — В таком случае неужели вам не кажется, что это британское изобретение не отвечает требованиям Императора и, следовательно, многие сотни способных служащих не будут смещены со своих должностей, где они приносят так много пользы?
Цуй решил не упоминать о том, что требования выдвинуты вовсе не Императором, а самим церемониймейстером. Все видели, что Император, напротив, с необычайной пытливостью относится к изобретению Непера и стремится вникнуть во все подробности его работы, а значит, усилия церемониймейстера ничуть не поколебали его любопытства и вопрос о полезности Аналитической Машины отнюдь не настолько закрыт, как надеялся Цуй.
— Совершенно с вами согласен, — ответил Цуй и сурово поджал губы. — Благодарю вас за любезную заботу и весьма рад нашей беседе.
Церемониймейстер кивнул и, поплотнее запахнув свои одеяния, скользнул обратно в приемную и дальше, а Цуй остался один.
* * *
Следующее утро снова застало Цуя в Саду Орнаментов — он стоял с закрытыми глазами у северного пруда с рыбками-счетами.
Заслышав шелест шагов по дорожке, он вздрогнул и, открыв глаза, увидел рядом императорского инспектора Бая. Инспектор больше ничем не выдал своего присутствия.
— Утро складывается благоприятно, о старший вычислитель, — произнес Бай; на сей раз это было утверждение, а не вопрос.
— О да, инспектор, — отвечал Цуй, глядя в воды пруда. Они были илистые и серые, однако хищные рыбы лишь едва виднелись под поверхностью. — Я бы сказал, что благоприятно.
— Пожалуй, это даже удивительно, — продолжал Бай, — после всех треволнений давешнего вечера.
Инспектор достал из рукава сверток из вощеной бумаги, в котором, как всегда, был хлеб с мясом, и, развернув бумагу, принялся бросать в пруд кусочки вяленой свинины.
— Каких треволнений? — с невинным видом спросил Цуй.
— Гмм… — хмыкнул инспектор, уставившись на воду, тихую и неподвижную, не считая кругов, которые расходились по воде от тех мест, куда падали кусочки мяса. — Сдается мне, сегодня рыбки не голодны, — негромко и рассеянно заметил он, а затем поднял голову и посмотрел Цую в глаза. — Да, треволнений, — сказал он. — По всей видимости, вчера вечером на пути от тронного зала к главным воротам пропал некий гость Запретного города, чужеземный изобретатель, после того как был удостоен сладостной аудиенции у Императора. Изобретенное им устройство, которое он носил с собой, нашли — обломки его были разбросаны в Главном Саду: представляется, что ящик с машиной сбросили с балкона верхнего этажа, однако как это произошло — по несчастливой случайности или злому умыслу, — мы определить не в силах. Император потребовал, чтобы мое управление обратило на происшествие самое пристальное внимание, так как, похоже, он предполагал дать гостю какое-то поручение. То, что гостя так и не нашли и поручение, вероятно, останется неисполненным, не улучшило настроения нашего повелителя, равного небу, да царствует он десять тысяч лет.
Цуй кивнул, изобразив подобающую смесь любопытства и озабоченности.
— Что же касается самого гостя, он, как я уже говорил, видимо, просто исчез, — добавил Бай и пожал плечами. — Полагаю, вы присутствовали вчера при аудиенции чужеземного гостя, так ведь? Не случилось ли вам видеть его после того, как он покинул тронный зал?
Цуй покачал головой и совершенно искренне ответил, что нет.
Бояться старшему вычислителю было нечего. Он же не сделал ничего дурного — его участие в деле началось с нескольких тщательно продуманных слов, брошенных самым догадливым подмастерьям после поспешного возвращения в Счетную палату, а окончилось клочком бумаги, который доставил ему один из младших учеников. На этом клочке бумаги, не помеченном ни печатью, ни чьим-либо личным иероглифом, стоял один-единственный знак, означавший «завершение», однако предполагавший и «удовлетворение».
С самого детства делом Цуя было находить задачи и предлагать ответы. То, какое применение найдут этим ответам чужие руки, его не интересовало.
— Гмм… — снова хмыкнул инспектор и, глянув в воды пруда, по-прежнему спокойные, покачал головой. — Представляется, сегодня рыбки-счеты совсем не интересуются моим угощением. Должно быть, их уже успели покормить.
— Должно быть, — согласился Цуй.
Инспектор сокрушенно вздохнул, бросил в северный пруд остатки мяса, а затем скрошил хлеб в южный пруд, где ленивые рыбки начали свой неторопливый балет и принялись лакомиться.
— Что ж, моего внимания требует императорская служба, — сказал инспектор Бай, отряхивая руки, — поэтому я, пожалуй, пойду. Полагаю, завтра мы увидимся.
Цуй кивнул:
— Конечно. Я не собираюсь никуда отлучаться.
Инспектор кивнул — на что Цуй ответил легким поклоном — и оставил старшего вычислителя в саду одного.
Цуй заглянул в пруд и увидел, что ил на темном дне начал оседать и стали видны рыбки-счеты, сомкнувшие строй и тем самым дающие ответ на некий незаданный вопрос. Старший вычислитель закрыл глаза и в тишине представил себе, как бесчисленное множество людей неутомимо щелкает бесчисленными счетами. Размышляя о бесконечности, Цуй улыбался.