— Где мы? — спросил Ханнер, стараясь сохранить самообладание.

— Даже если б я и хотела, я не смогу точно ответить на этот вопрос, -отозвалась Итиния. — Ты находишься в месте, которое доступно только Гильдии магов, — вот и все, что тебе нужно знать.

Ханнер попытался призвать свою силу — и не смог. Словно он и не был чародеем, словно и не случалось Ночи Безумия.

— Вы лишили меня чародейской силы, — вслух проговорил он. — Я и не знал, что такое возможно.

Это все меняет, подумал он. Если чародеев можно снова сделать обычными людьми, тогда можно и устранить опасность зова, и развеять страхи правителя Азрада, и восстановить прежний порядок вещей...

Следующая реплика Итинии сокрушила эту хрупкую надежду.

— Насколько нам известно, такое невозможно, — сказала она. — В этом месте чародейство не действует, но когда ты вернешься в мир, то снова станешь чародеем.

— Вот как!

Это уже не так ободряюще, но тоже любопытно. Быть может, волшебники смогут предоставить убежище ворлокам, которые уже видят кошмары и слышат зов.

— А вы пробовали превратить чародеев в обычных людей? — спросил Ханнер.

— Разумеется, пробовали, — с явным раздражением отозвалась Итиния. — Мы всесторонне исследовали этот вопрос, начиная с самой Ночи Безумия. Мы испробовали Оборотное Заклятие, Восстановительное Заклятие Джавана, Эфирную Ловушку, исцеляющие заклинания, гипнотизирующие заклинания, очищение, удержание, перестройку, перегонку, изымание, преображение — все разом и по отдельности, в обычном, замедленном и остановленном времени. Мы советовались и с другими магами. Жрецы, колдуны, травники и демонологи добились еще меньших успехов, чем мы. Ведьмам, похоже, удается больше, и они все еще продолжают свои опыты, но пока что ясно одно: если уж человек стал чародеем, им он и останется. Основная трудность здесь в том, как чародейство взаимодействует с иными видами магии. Мы надеялись, что сумели решить эту задачу, когда обнаружили, что если чародея превратить, скажем, в обезьяну или кошку, он лишается своей силы, но, увы, при обратном превращении снова обретает ее в полном объеме; словом, мы не можем превратить человека-чародея в человека-нечародея. Обратимое окаменение также оказалось бессильно. Мы хотели применить Фенделово Малое Заклятие Превращения, но обнаружили, что это заклинание совершенно не действует на ту часть мозга, в которой и сосредоточено чародейство. Волшебство не в силах ни изменить, ни удалить, ни преобразовать ее. Чародей, превращенный в животное, не может пользоваться своей силой только потому, что нечто, ее порождающее, воздействует только на человека; в мозгу животного этот участок пребывает в дремлющем состоянии, но остается столь же недоступным для любого воздействия. Короче говоря, если ты явился сюда в надежде, что мы можем вернуть тебя и твоих собратьев в прежнее состояние, ты только зря потратил свое и наше время.

Ханнер отмахнулся от последних слов Итинии.

— Нет, — сказал он, — я пришел совсем не за этим.

Опять он сказал не то, что нужно! Такого больше нельзя допустить. Настала пора говорить уместно и точно. От этого сейчас, быть может, зависит и его жизнь, и жизнь других чародеев.

— Я отвлекся, когда ощутил, что лишился своей силы, вот и все, — продолжал он. — Явился же я к вам по двум причинам. Во-первых, я хотел спросить, не желает ли Гильдия отдать какие-либо распоряжения относительно того, как нам быть с останками Манрина-мага. Во-вторых — и это намного важнее, — я хотел сообщить вам сведения, которые, надеюсь, помогут вам определить отношение Гильдии к чародеям.

Ханнер смолк и оглядел стоявших перед ним магов, ожидая хоть какого-нибудь отклика на свою речь.

Маг в красном, стоявший в дальнем конце стола, сказал:

— Мы позаботимся о том, чтобы останки Манрина были доставлены в Этшар-на-Песках и переданы его родным для подобающего погребения.

Небольшое, но утешение, подумал Ханнер.

— А как насчет сведений о чародеях? — спросил он.

На сей раз ответила ему Итиния:

— И какие же это сведения?

— Я не знаю, многое ли вам уже известно, — сказал Ханнер. — Простите меня, если я невольно буду повторять то, что вы уже знаете.

— Продолжай.

— Вы уже знаете о зове?

— Призыв, влекущий к источнику чародейства, находящемуся в юго-восточном Алдагморе? Да, мы знаем об этом. Мы видели, как вняли этому призыву Варрин-Ткач и Рудира из Казарм, наблюдали и десятки других подобных случаев, правда, не при столь драматических обстоятельствах.

— Так, значит, этот источник — в юго-восточном Алдагморе?

Итиния вздохнула.

— Похоже, пока что мы делимся с тобой сведениями!

— Не так уж и плохо для начала, — улыбнулся Ханнер, изо всех сил старавшийся, чтобы этот разговор велся дружелюбным тоном. — Мы знали только, что Варрин и Рудира улетели на север, а вот куда — нам не было известно.

— В Алдагмор. Именно там находится средоточие того, что поразило мир в Ночь Безумия, и чем ближе человек подходит к этой точке, тем сильнее его затягивает туда, даже сейчас. Баронство Алдагмор почти обезлюдело: большинство его жителей исчезло еще в Ночь Безумия, а из тех, кто остался, очень многие стали чародеями и теперь один за другим откликаются на зов. Край охвачен хаосом, и единственное, хотя и слабое утешение мы видим в том, что Алдагмор и до Ночи Безумия был мало населен. Мы бы не хотели, чтобы этот хаос воцарился и в других землях.

Ханнер содрогнулся.

— Мы тоже, — искренне заверил он. — Мы создали Совет чародеев, и одна из целей этого Совета — контролировать распространение чародейства и не допускать, чтобы всё новые чародеи откликались на зов. — Он поколебался, но все же спросил: — Вы не знаете, что в Алдагморе так притягивает их?

— Нет, — ответила Итиния, — не знаем. Источник зова в Алдагморе подобен тому участку человеческого мозга, в котором сосредоточено чародейство, — наша магия на него не действует. Всякий, кто осмелился подойти слишком близко — будь то чародей, маг, все равно кто, — исчезает безвозвратно.

Ханнер молча кивнул. Он и сам предполагал нечто подобное, поэтому слова Итинии его не удивили.

— Ты, вероятно, пришел сюда, чтобы уговорить нас не уничтожать чародеев, — продолжала Итиния. — В таком случае — довольно расспросов. Говори то, что ты хотел сказать.

— Хорошо. — Ханнер набрал в грудь побольше воздуху. — Вы опасаетесь чародеев потому, что мы можем натворить бед. Вы считаете, что чародеи способны уничтожить существующий порядок вещей. Цель Гильдии заключается в том, чтобы не дать магии ввергнуть мир в хаос — то есть вы создали ее, чтобы ограничить самих себя... — Он осекся, вдруг осознав, что слова «вы создали!» могут оказаться буквальными. Если учесть, что магам под силу обрести бессмертие и вечную молодость, вполне вероятно, что перед ним стоят во плоти те самые маги, что двести с лишним лет назад создали Гильдию!

— Продолжай, — сказала Итиния.

— Вам пришлось искусственно ограничить свою силу, — продолжил Ханнер, — поскольку естественного предела ей не существует: волшебники могут жить вечно и обучаться все новой магии. Если б два самых могучих члена Гильдии вздумали повоевать друг с другом, они наверняка опустошили бы весь мир.

— Именно это сотворили демоны в восточных провинциях, — перебил Ханнера маг в серой мантии, — а боги — в сердце Северной Империи. И те, и другие сами наложили на себя ограничения.

— Вот именно! — подхватил Ханнер. — Стало быть, вы хотите уничтожить чародеев прежде, чем они станут так же опасны. Только ведь до этого не дойдет. Нашей силе есть предел.

— Зов, как вы его называете, — уточнила Итиния.

— Да, — кивнул Ханнер. — Зов.

Седовласый маг беспокойно шевельнулся в своем кресле.

— Нас не беспокоят ни ведьмы, чья мощь ограничена жизненной силой их собственных тел, ни колдуны, чьи талисманы недолговечны либо не обладают достаточной силой, чтобы серьезно навредить. Вы же, чародеи, до того, как услышите зов, способны достичь устрашающей мощи. Ваша Рудира доказала это весьма наглядно.

— Да, устрашающей, — согласился Ханнер, — но все же ограниченной. Между прочим, и вы, маги, способны устроить изрядный переполох до того, как привлечете внимание Гильдии. Не знаю, существует ли легендарная Башня Пламени в Малых Королевствах...

— Существует, — перебил его седовласый. — И по-прежнему горит.

— Вот видите! Мир полон опасной магии и все же покуда цел. А если могущественный чародей свернет с пути истинного, его легко обуздать.

Кое-кто из магов переглянулся.

— Не так уж легко, — сказала Итиния. — Чародейство сопротивляется волшебству. Это выглядит так, как будто на чародея постоянно наложены все мыслимые защитные заклинания. Мы уже были свидетелями нескольких злосчастных происшествий. Одно из них тебе известно: на твоего дядю, лорда Фарана, было наложено самое сильное заклятие окаменения, и оно должно было подействовать мгновенно, однако же этого не случилось и он успел нанести ответный удар. А ведь лорд Фаран вовсе не был таким уж могущественным чародеем — до уровня Рудиры ему было далеко.

— Это не Фаран остановил сердце своего палача, — сказал Ханнер. — Я это знаю, потому что видел все происходящее особым, чародейским зрением. Надеюсь, вы поймете меня, если я не стану говорить, кто именно совершил это деяние.

Его слова вызвали среди магов заметное оживление, но прежде, чем кто-либо из них заговорил, Ханнер прибавил:

— Впрочем, я хотел сказать совсем не это. Да, вы можете уничтожить могущественных чародеев своими заклинаниями, отчасти рискуя при этом жизнью, но точно так же вы можете перерезать им горло спящим. Манрин знал вас куда лучше, чем мой дядя, однако он не сумел прихватить с собой своего убийцу.

Ханнер смолк, чтобы перевести дыхание, и услышал, как кто-то пробормотал:

— Элькен тоже...

Ханнер сделал вид, что ничего не слышал, и продолжал:

— И даже не об этом я веду речь. Неужели вы не понимаете? Вы можете устроить так, что за вас всю работу выполнит зов!

И снова его слова вызвали оживление: маги заерзали в креслах и примялись переглядываться.

— Если вы будете непрерывно кидать в чародея тяжелыми предметами, — сказал Ханнер, — пускай даже ваши удары и будут безрезультатны, но ведь он вынужден будет защищаться с помощью чародейства. Чем чаще он будет прибегать к своей магии, тем станет сильнее, а чем станет сильнее — тем явственнее услышит зов. Рудира погубила себя, подняв в воздух корабли в порту, — после этого зов в ее сознании становился все громче и громче.

На миг воцарилась тишина, а затем Итиния сказала:

— Любопытно...

Ханнер понял: наконец-то он сказал именно то, что надо. Маги уже колеблются.

— Итак, — продолжал он, — с одной стороны, чародеи не могут вызвать такие разрушения, как вы опасаетесь, а потому нас незачем уничтожать. С другой стороны, всякая попытка нас уничтожить обойдется вам очень дорого.

— Продолжай, — сказала Итиния.

Ханнер знал, что теперь он должен быть вдвойне, втройне осторожен со словами. Он не хотел разгневать магов непочтительными речами либо открытыми угрозами.

— Вам известно, что мы можем убивать людей, не касаясь их. Вы видели, как мы действовали открыто, сокрушая стены, вышибая двери и тому подобное, но мы можем действовать и более тонко и скрытно. Внешне мы можем выглядеть как самые обычные люди, разве до сегодняшнего дня вы знали, что я — чародей?

— Нет, — ответила Итиния, — но у нас есть способы узнавать правду.

— А если в один прекрасный день прямо посреди улицы у мага остановится сердце — сможете вы распознать, кто в окружающей толпе совершил это убийство?

Итиния нахмурилась и глянула на остальных магов.

— Продолжай, — бросила она.

Ханнеру показалось, что он слышит слабый, едва уловимый шепот. Как и прежде, он притворился, что не заметил этого.

— Вы можете думать, что нас, чародеев, не так уж много и, избавившись от всех нас, вы будете в безопасности — но ведь мы можем превращать обычных людей в чародеев. Делается это весьма просто и незаметно: сам человек вначале может и не знать, что с ним случилось.

— Погоди-ка, — сказал седовласый маг. Вынув кинжал, он положил его на стол и принялся рыться в кошеле, висящем у пояса.

— Что ты делаешь? — спросила Итиния.

— Заклятие Правды, — ответил седовласый. Он что-то пробормотал, взял в руку кинжал и другой рукой совершил жест, которого Ханнер не видел. Затем седовласый маг уставил острие кинжала на Ханнера.

— Повтори-ка то, что ты сейчас сказал.

— Я сказал, что мы можем создавать новых чародеев. Мы можем запросто превратить в чародея любого, причем даже без его ведома или согласия.

— Ты уверен в этом? — строго спросил седовласый маг.

Ханнер заколебался. Ему очень хотелось ответить «да», но это было бы нечестно.

— Нет, не уверен, — признался он. — Мы так полагаем, но ведь наверняка найдутся люди, которых мы не сможем изменить. Во всяком случае, мы можем превратить в чародеев большинство людей.

— Похоже, так и есть, — кивнул маг. — Тогда скажи: почему же вы до сих пор этого не сделали? Почему бы не превратить все население мира в чародеев?

— Я не стремлюсь совершать нечто необратимое, раз мы не знаем, к чему это приведет, — ответил Ханнер. — Кроме того, не все из нас считают чародейство благословением богов.

— Но если бы вы превратили своих врагов в чародеев...

— Они остались бы нашими врагами — и к тому же могли бы оказаться могущественнее нас.

— Тогда в борьбе с ними вы набрались бы опыта.

— И оказались бы ближе к тому, чтобы услышать зов. Мы не торопимся узнать, что именно ждет нас в Алдагморе. Если б мы и вправду обратили всех людей в чародеев и зов увлек всех нас, мы погубили бы мир. Мы хотим этого не больше, чем вы.

— Продолжай, — снова сказала Итиния.

Ханнер вздохнул.

— Это, собственно, уже почти все, — сказал он. — Если вы и впрямь объявите нам войну, мы будем сражаться любыми доступными нам средствами. Маги будут умирать от сердечного приступа, падать замертво посреди улицы, засыпать и не просыпаться. Маги вдруг обнаружат, что они превратились в чародеев, и прежнее волшебство им недоступно. Новые чародеи появятся по всему городу, по всему миру, всюду, где мы сможем незаметно подобраться к ничего не подозревающим людям. Быть может, вы в конце концов и победите, уничтожите нас всех или загоните в Алдагмор, но какой ценой?

— Что же ты предлагаешь взамен? — спросил седовласый маг.

— Совет чародеев! — с жаром ответил Ханнер. — Мы предлагаем выявить всех чародеев, объединить и связать их жесткими правилами. Те чародеи, что подчинятся Совету, будут подчиняться и законам той страны, где они живут. Здесь, в Этшаре...

— Мы не в Этшаре! — резко перебила его красивая женщина, которая до тех пор молчала. — В сущности, мы сейчас даже не в пределах мира.

— Прости, — отозвался Ханнер. — Итак, в Этшаре чародеи будут подчиняться законам Гегемонии и повелениям триумвиров. В Малых Королевствах они будут подчиняться законам местных королей и королев, в Сардироне — воле баронов. Словом, каков бы ни был закон, чародеи будут ему послушны, а того, кто совершит преступление, его же собратья добровольно отдадут правосудию. Примкнувшие к Совету чародеи станут действовать открыто, а не тайно — для отличия мы будем носить черные туники, как вы, маги, носите мантии. Мы будем превращать в чародеев только давших клятву подмастерьев, как поступают и другие маги. Совет будет строго следить за деятельностью чародеев, как ваша Гильдия следит за деятельностью магов; несколько ворлоков, объединив силы, легко одолеют даже самого могущественного собрата, в то время как чужая магия может наткнуться на сопротивление, о котором вы говорили. Мы потребуем, чтобы чародеи не овладевали иными видами магии.

— И чего же вы ждете от нас? — спросил седовласый маг.

— Немногого, — ответил Ханнер. — Мы хотим, чтобы в нас видели магов, а не чудовищ. Мы хотим, чтобы Гильдия не убивала и не изгоняла нас и не помогала другим это делать. И еще одно... — Он почти забыл об этом и, осознав свою ошибку, содрогнулся. Важно, конечно, убедить Гильдию оставить чародеев в покое, но это вряд ли решит все их проблемы: ведь чародеев обвиняют и в других преступлениях.

Маги выжидательно молчали. Ханнер с трудом сглотнул, откашлялся.

— Все те люди, что исчезли в Ночь Безумия, — сказал он. — Мы уверены, что это были чародеи, которые услышали зов.

— Мы того же мнения, — сказал седовласый.

Ханнеру пришлось сделать над собой усилие, чтобы открыто не обрадоваться такому согласию.

— Но большинство людей считает, что за исчезновения несем ответственность мы, — сказал он. — Если б Гильдия магов и, быть может, другие волшебники подтвердили, что это не так, что дядюшка Келдер или тетушка Сараи не похищены либо съедены чародеями, а сами были ими — больше нам ничего и не нужно для мирной жизни, которой мы жаждем всей душой.

— Но ведь чародеи действительно убивали и грабили в Ночь Безумия, — указала Итиния.

— Верно, — признал Ханнер. — И мы очень сожалеем об этом и готовы представить суду всякого, кто будет обличен в подобных преступлениях. Мы уже при возможности поступали так — я, например, лично доставил четверых чародеев в управу Старого Торгового квартала, и их наказали плетьми.

— Он говорит правду, — сказал седовласый маг. — Заклятие все еще действует.

— Мы это видим! — огрызнулась красивая женщина, которая прежде объяснила Ханнеру, что он сейчас не в Этшаре.

— Это все? — спросила Итиния. — Ты закончил?

— Почти, — ответил Ханнер. — Вот еще что...

— Всякий раз он говорит одно и то же, — пробормотал один из магов. Ханнер пропустил его реплику мимо ушей.

— Я сказал вам, чего мы хотим от Гильдии, — продолжил он. — Чтобы нас оставили в покое и чтобы объявили людям правду об исчезновениях в Ночь Безумия. Я сказал вам, что мы обещаем в ответ: все чародеи будут законопослушными гражданами под крепкой рукой Совета. Я объяснил, почему чародеев нельзя считать угрозой существованию мира: их силу ограничивает зов. Нас тем не менее не так легко уничтожить, поэтому мир, который мы предлагаем, выгоден обеим сторонам. Остается добавить только одно. Это не факт, а лишь возможность, вероятность того, что может случиться, если вы отвергнете наши предложения.

— И что же это? — спросила Итиния.

— Вам известно, что сотни, а быть может, и тысячи людей в Ночь Безумия улетели в Алдагмор. Вам известно, что за ними уже последовали самые могущественные чародеи. Однако же мы до сих пор многого не знаем о чародействе. Мы не знаем, что его порождает, надолго ли оно возникло и так далее. Так что спросите себя, если решите, что чародеев надо уничтожить: что случится, если зов умолкнет? — Он глянул на магов и театрально раскинул руки. — Что случится, если все улетевшие чародеи вернутся из Алдагмора и обнаружат, что вы перебили их собратьев?

Ханнер знал, что этой возможности маги не учли, и сейчас он упомянул о ней как нельзя более кстати. Он смотрел на магов и изо всех сил сдерживал ухмылку.

Маги, как один, молча уставились на него.