Оннел, дошагав до намеченной точки, взобрался на складной походный стул и обратил взор через реку на лагерь противника.
Ему казалось странным, что оба лагеря находятся так близко друг от друга. Их разделяло не более двух сотен ярдов коричневатой воды. Разве не должны армии в таком случае вступить в сражение?
Это ясно как божий день. Все время, начиная с учебного лагеря в Агабдале и кончая бесконечной, унылой зимой в Дриваборе, Оннел и его однополчане считали, что, как только армии встретятся, они тотчас ринутся в бой и будут сражаться до тех пор, пока одна из сторон полностью не уничтожит другую.
Однако пока ничего подобного не было. Конечно, время от времени противники обменивались через реку градом стрел, а Новые Маги летали на противоположный берег, чтобы вести разведку. Но летунов быстро отгоняли лучники или колдуны противника. В итоге оставалось только разглядывать лагерь врага через реку.
Мятежники прибыли позапрошлой ночью и тут же принялись ставить палатки и оборудовать площадки для костров. Оннел был рад, что здесь преобладали западные ветры. Вонь от разлагающихся мертвяков вызывала тошноту даже на этом, западном берегу, хотя сюда доносилась лишь ничтожная её часть. “Каково же людям там, на противоположном берегу”, — недоумевал Оннел.
Мятежников — естественно, живых — вонь, похоже, не очень беспокоила. Они, видимо, к ней привыкли за время длительного марша на запад или за период зимовки в Винагуеме, а вообще-то в холода покойники, должно быть, смердели не так сильно.
Вонь явилась не единственным неприятным сюрпризом для защитников Империи. Оказывается, в стане противника есть Новые Маги. В Имперской Армии их была по меньшей мере дюжина. Сам Врей Буррей, адъютант Генерала Балинуса Тебас Тудан и несколько выпускников Колледжа Новой Магии. В войске мятежников магов было по меньшей мере два. Один из них владел той же светлой магией, что и Врей Буррей, но второй… второй, видимо, и был Ребири Назакри, ужасный черный колдун, возглавивший мятеж против Империи Домдар. Оннелу ещё не представилась возможность узнать, каков Назакри в деле, он только видел его расхаживающим по противоположному берегу. Колдуна окружала аура пульсирующего красного света и черного дыма.
Грозероджец видел его сегодня ранним утром. Однако чуть позже в стане врага все затихло. Бредущие в нощи разместились неподвижными ровными рядами, как и положено лежать мертвецам. Назакри скрылся в своем шатре, доверив лучникам и второму колдуну отпугивать от лагеря Новых Магов Империи. Живые солдаты патрулировали вдоль границ лагеря, но ни криков, ни пения, ни громких приказов с противоположного берега не доносилось.
Авангард Имперской Армии занимался в основном тем, что наблюдал за противником.
Генерал Балинус, Лорд Дузон и шесть полковых командиров горячо обсуждали вопрос, посылать ли к врагам парламентера с требованием капитуляции. Оннел краем уха слышал спор, направляясь на свой пост. Некоторые Полковники считали, что официальный ультиматум с требованием сдачи может привести Ребири Назакри в чувство, особенно после того как он увидел авангард армии.
Балинус, напомнив, что все парламентеры, которых ранее направляли к мятежникам, были убиты, предложил подчиненным назвать человека, которого они решатся послать на верную гибель.
Полковник Имбигаи, командир Третьего Зейдабарского, предложил направить одного из магов, остальные эту идею поддержали. И тогда Врей Буррей послал к врагам Вималу — одну из своих учениц. Сам Буррей, как претендент на звание Заступника, находился в подчинении Лорда Дузона, но, с другой стороны, как руководитель Имперского Колледжа Новой Магии, он командовал всеми магами и отвечал за их действия непосредственно перед Генералом Балинусом. Столь непростая командная структура затянула дебаты, так как Балинус и Дузон не были склонны направлять парламентера к неприятелю. Но в конце концов в стан врага послали Вималу. Однако едва она успела, преодолев половину пути, объявить о своей миссии, как черная магия врагов отбросила её обратно на западный берег Гребигуаты.
Это произошло незадолго до полудня. С того времени все уже успокоилось, и оба лагеря, несмотря на близость неприятеля, вернулись к нормальному образу жизни. Оннел считал, что было бы неплохо нанести удар немедленно, пока враг окончательно не подготовился, но, очевидно, Генерал Балинус предпочитал выжидать развития событий.
Солнце скрылось за горизонтом, и небо начало темнеть. Воздух, ещё хранивший прохладу ранней весны, становился все холоднее. Интересно, принесет ли очередная ночь какие-то изменения? Оннел пристально вглядывался в противоположный берег и вдруг увидел, что нежити начали шевелиться.
Убедившись, что это ему не пригрезилось, он заспешил к командующему патрулем. Нет, он не бежал, а просто очень быстро шел.
Оннел отсалютовал прикосновением ладони к груди.
— Сэр, Бредущие в нощи начали шевелиться, — доложил он.
— Двигаются? — Лейтенант оторвал глаза от бумаг.
— Просто… шевелятся, сэр. Весь день они спокойно лежали, а теперь начинают садиться и даже вставать на ноги.
— Они готовятся к атаке?
— Хм-м… Этого, сэр, я не заметил, — не очень уверенно молвил Оннел.
— И не заметишь, — уверял его лейтенант. — Они не нападут. У них нет ни лодок, ни моста. Не думаешь же ты, что они способны летать?
— А переплыть они разве не могут?
— Не исключено. Допускаю, что Бредущие умеют плавать. Но лично я, солдат, не торопился бы с подобными умозаключениями. В любом случае они стали бы отличной мишенью для наших лучников. Как ты думаешь?
— Не могу знать, сэр.
— Хорошо. Отправляйся на свой пост. Доложив мне, ты выполнил свой долг.
Оннел повернулся и зашагал прочь, испытывая смутное неудовлетворение. В рассуждениях лейтенанта таилась какая-то ошибка. Мятежники не стали бы шагать столько сотен миль для того, чтобы спасовать перед рекой. Не могли же они не знать, что здесь протекает Гребигуата! Оннел не представлял, как враги собираются форсировать реку, но не сомневался — какой-нибудь способ у них сыщется. Ведь не случайно они ушли от дриваборского моста.
Он вернулся на свой пост и с беспокойством продолжал наблюдать, как нежити собираются огромной толпой перед шатром проклятого колдуна.
Бредущие вроде бы не собирались нападать, но все они были вооружены. Оннел отчетливо видел мечи и копья. Почему они не выпускают из рук оружия, если не намерены его использовать?
Вглядываясь в сгущающуюся темноту, он наблюдал до тех пор, пока ему на смену не пришел Бузиан.
— Ненавижу стоять на часах. — Сменщик шлепнул Оннела по плечу и взял из его рук церемониальный горн. Повесил горн себе на шею и вперил взгляд в противоположный берег. — Ночная смена хороша тем, что никто не станет винить меня, если я в своем рапорте упущу кое-какие детали.
— Лучше бы тебе сегодня ничего не упускать, — обеспокоенно изрек Оннел.
— Сам знаю, — отмахнулся Бузиан. — Кстати, чем они там занимаются? Купаются что ли? Может, хотят меньше вонять?
— Что? — Оннел повернулся и вновь уставился в темноту.
— Вон там. — Бузиан указал вправо.
Оннел проследил за его рукой. Он так увлекся наблюдением за основной группой, толпившейся у шатра Ребири Назакри, что не заметил, как в сотне ярдов к югу от лагеря мятежников Бредущие в нощи по одному сползают с берега в воду. Вернее, он предположил, что это жмурики, поскольку рассмотреть детали в темноте не представлялось возможным. Со своего места он различал лишь напоминавшие людей и неуклюже передвигавшиеся в воде тени. Но ни единая тень не вышла из реки обратно.
— Веванис и Ведал… — пробормотал Оннел. — Смотри внимательно!
Бросив напоследок это наставление Бузиану, Оннел снова заторопился к командующему патрулем.
Лейтенант не видел никакого повода для волнения, но все же неохотно вышел из палатки, чтобы лично изучить обстановку.
— Да, они уходят под воду, — согласился офицер через некоторое время. — Что из этого? Я не заметил, чтобы они переплывали реку.
— Но они же остаются под водой! — не сдавался Оннел.
— Просто утонули, — презрительно обронил лейтенант.
— Но, сэр, они уже давно мертвы!
Командующий патрулем задумался, подыскивая убедительные аргументы, дабы возразить солдату. Но, осознав, что ему никуда не деться от непреложного факта, он начал кричать, призывая людей к оружию, и именно в ту минуту, когда первый жмурик уже поднимался из воды у западного берега реки.
Оннел не стал дожидаться приказа. Обнажив меч, он ринулся на врага.
Лагерь Имперской Армии охраняли по три поста с каждой стороны. Все три караула с южной границы лагеря и один, расположенный на берегу, грудью встретили противника. Собравшись в тесную группу и став спиной к спине, солдаты Домдара отчаянно отбивались от окружившей их дюжины нежитей. Мечи Бредущих в нощи странно поблескивали в свете сторожевых костров, зажженных по периметру лагеря, и сорока лун над головами сражающихся.
— Рубите им шеи! — выкрикнул кто-то. — Генерал Балинус сказал, они помирают, если отсечь им башку!
— Легче сказать, чем сделать, — проворчал на бегу Оннел.
Шум схватки становился все сильнее, из палаток начали высовываться головы и выскакивать солдаты. Некоторые все ещё затягивали пояса, иные были без сапог.
Оннел, увидев, как один из имперских солдат, очутившийся в кольце жмуриков, упал, бросился на ближайшую нежить, занеся меч для размашистого бокового удара.
Клинок врубился в мясо до самой кости; если бы враг был смертным, он был бы убит мгновенно.
Но Бредущий в нощи смертным не был. Он протянул руку и, даже не поворачивая головы, захватил лезвие меча Оннела.
Из раны хлынула коричневатая водянистая жидкость, и в ноздри ударил такой трупный дух, какого солдату раньше ощущать не доводилось. Стиснув рукоятку меча обеими руками, Оннел изо всех сил рванул оружие на себя, чтобы вытащить его из шеи жмурика. К тому же он сумел отрезать вцепившиеся в клинок мертвые пальцы. Этот Бредущий в свое время был человеком среднего роста, то есть гораздо ниже Оннела. Тем не менее последнему пришлось употребить всю свою силу, чтобы вырвать меч из мертвой хватки противника; при этом он потерял равновесие.
Бредущий в нощи получил возможность нанести удар. Он занес над головой зазубренный ржавый меч с широким, изогнутым на конце лезвием матуанского типа.
Если б у монстра было оружие, способное колоть, то оно пронзило бы Оннела насквозь. Но матуанские мечи, предназначенные для того, чтобы резать и рубить, не могли колоть. Нежить махнула мечом, направив острие крюка в сторону противника, чтобы зацепить его, а потом разорвать, потянув оружие на себя. Оннел, теряя равновесие, сделал шаг назад, и широкое лезвие просвистело в паре дюймов от его груди.
— Тебе не удастся увертываться вечно, — произнес монстр, занося клинок для повторного удара. Его голос был отвратительно шипящим. Оннел, видимо, рассек ему голосовые связки.
Пытаясь не упасть, солдат отступил ещё на три шага, а Бредущий в нощи наступал, размахивая мечом. Оннел твердо встал на ноги и сделал ложный выпад в грудь противника. Он рассчитывал, когда нежить станет парировать укол, нанести ей повторный удар в шею.
Однако жмурик и не подумал отражать удар, вместо этого он шагнул вперед, и удар из ложного превратился в самый что ни на есть настоящий. Острие глубоко вонзилось в иссохшую, мертвую плоть. Оннел выдернул клинок, а монстр, осклабившись, рубанул его по руке. Появилась кровь. Но так как Оннел вовремя отдернул руку, клинок врага рассек всего лишь кожу, не коснувшись ни мышц, ни тем более кости.
Боль не только вынудила Оннела больше сосредоточиться, но и привела его в ярость. Он нанес ещё один боковой удар, целя в шею нежити.
Монстр поднял меч, чтобы отразить удар, но Оннел в последний миг сумел изменить направление клинка и отрубил врагу руку. Кисть с зажатым в ней мечом, повисла на лоскуте кожи, и Бредущий попытался перехватить рукоять другой рукой. Но опоздал. Очередным ударом Оннел закончил работу. Отрубленная голова чудовища, ударившись о плечо, скатилась на землю.
Что-то черное, напоминавшее одновременно и дым, и тень, вырвалось из обрубка шеи и исчезло в ночи. Теперь уже окончательно мертвое тело содрогнулось и рухнуло к ногам солдата.
Однако Оннелу некогда было упиваться победой. К нему приближались ещё двое Бредущих в нощи. Один был вооружен мечом, второй — копьем. За спиной первого из темноты блеснул меч: кто-то нацелил удар по шее нежити. Оннел схватился со вторым монстром.
После этого он перестал понимать, что происходит вокруг него. Он наносил удары в шею всем, на ком не было красных с золотом мундиров, парировал или увертывался от направленных в его сторону ударов и изо всех сил старался оказаться у кого-нибудь на пути.
В какой-то миг, когда свалка продолжалась уже более часа, обессилевший от борьбы и потери крови, Оннел бросил взгляд на противоположный берег реки. Основная масса Бредущих в нощи все ещё оставалась на восточном берегу. Они с ухмылкой наблюдали за схваткой, выстроившись ровными рядами у самой кромки воды. И в помутившемся сознании бойца вдруг возникла ошеломляющая мысль: несмотря на кровь под ногами, на руках и на мундире, несмотря на то, что он снес дюжину голов с разлагающихся плеч, несмотря на крики и предсмертные стоны раненых, он участвует не в той битве, которая решает исход войны и судьбу Империи.
Это всего лишь самая заурядная стычка.
Еще через мгновение, уклоняясь от удара копья, Оннел поскользнулся. Во время падения ему достался случайный удар локтем в ухо от его же товарища. Слегка проскользив по грязи, Оннел в полубессознательном состоянии улегся на бок.