Десять дней понадобилось Ребири и Алдасси, чтобы добраться до окруженной стенами цитадели Ай Варачи, главного оплота Империи в регионе. Сразу по прибытии они принялись расспрашивать встречных о новой магии и в результате получили массу противоречивых сведений. Одни заявляли двум обтрепанным странникам-олнамцам, будто новая магия не что иное, как обыкновенное жульничество, и жрецы Ай Варачи убедительно это доказали. Другие утверждали, что первооткрыватель магии был человек добропорядочный, но его приказала умертвить сама Императрица, а солдаты из гарнизона Ай Варачи четко выполнили приказ.

Однако попадались и такие, что говорили: хотя приказ был и солдаты действительно ловили чародея, тому удалось скрыться.

И лишь совсем немногие высказывали предположение, что солдаты отправлялись на север, дабы пригласить искусника к Императрице в Зейдабар — но не для наказания, а, напротив, для вознаграждения.

Но все сходились в одном — солдаты шли на север, в Фадари Ту.

Тогда оба Назакри отправились из Ай Варачи в Фадари Ту в надежде, что чародей жив и здоров и все ещё находится там. Правда, у Алдасси настроение было скорее пессимистическим, и он этого не скрывал, в то время как отец своего мнения пока не высказывал.

Сердце говорило ему, что независимо от того, найдут они чародея или нет, путешествие принесет великие плоды. Осмысленно объяснить свою уверенность Ребири затруднялся, но всем своим существом улавливал окружающую его в этой части мира темную силу — некую магию, которая, казалось, каким-то непостижимым образом сочувствует его намерению уничтожить Империю Домдар.

Таких ощущений ему ранее испытывать не доводилось, но он верил в судьбу и в успех предназначенной ему исторической миссии.

С Алдасси своими мыслями он не делился. Ему и без споров хватало забот, чтобы прокормить себя и своего потомка и добраться до места в целости и сохранности.

Только через сорок дней они добрели наконец до крошечного дикнойского поселения Фадари Ту. Расположенное в пятидесяти милях от Ай Варачи, оно включало в себя не более дюжины домов, выстроенных рядком на широком, поросшем травой выступе, чуть ниже входа в большую пещеру.

Казалось, Алдасси за время путешествия заметно подрос. В странствие он пустился ещё мальчишкой, а сейчас в свои пятнадцать уже выглядел почти как мужчина. Ребири гордился развитием сына.

Когда он и Алдасси, спотыкаясь на неровной дороге, вошли в Фадари Ту, им навстречу с приветствиями выбежали с полдюжины светловолосых мужчин и женщин. Одна из них сразу же спросила, но не на своем невнятном племенном диалекте, а на приличном домдарском:

— Вы здесь, чтобы обучаться новой магии?

Ребири вопросительно взглянул на нее. Он не ощутил в даме присутствия сколь-нибудь необычной силы, и, кроме того, у него не вызывали доверия эти странные чужаки с их подозрительно обесцвеченными шевелюрами. И пахли они как-то чудно. О возможной причине сего феномена он размышлять не стал, а лишь ответил вопросом на вопрос:

— Какой новой магии?

Аборигенов этот вопрос немало развеселил, чего они даже и не пытались скрыть. Дикнойцы славились своей прямотой и отсутствием вычурности в речах и манере поведения; хотя в то же время все признавали, что их философские взгляды и способ дискутировать отличаются изяществом и тонкостью.

— Неужели вы полагаете, что мы поверим, будто у вас были какие-то иные причины заявиться в Фадари Ту, а не желание познакомиться с новой магией? — спросила другая женщина. — Вы — не говийские горцы, ещё меньше вы похожи на домдарских ученых или сборщиков налогов. Судя по цвету волос и кожи, вы, скорее всего, олнамцы или матуанцы. Что, кроме новой магии, может привести жителей востока в наши края?

Она свободно, гораздо лучше, чем Ребири, говорила по-домдарски. Ребири это не удивило, поскольку каждый, кто имел дело с путешественниками или правительственными чиновниками, должен был знать домдарский. А дикнойцы, несмотря на свою изолированность, всегда интересовались внешним миром. Более того, они славились своей любознательностью, и поговорка “любопытен, как дикноец” получила весьма широкое распространение в Говии.

— Разве я не могу быть матуанским ученым, изучающим ваш фольклор? — парировал Ребири.

— А вы действительно ученый?

Ребири улыбнулся: с такой прямотой мог спросить разве только ребенок.

— Нет, — сказал он. — Я — олнамец. — Несмотря на потрепанный вид и усталость, он произнес это с гордостью.

— А олнамцы за всю свою историю не изучали ничего просто ради знаний, — заявила женщина. — Вам, жителям пустыни, никогда не хватало времени на подобную чепуху. Выходит, вы здесь для того, чтобы собственными глазами увидеть, насколько правдивы рассказы о новой магии, а может быть, даже с целью поступить в школу.

— Допустим, это правда, — промолвил Ребири. — В таком случае могу ли я найти здесь этого мага и учителя?

— Нет, — ответил некий пожилой человек. — Врей Буррей, добравшийся до сути тайны, сейчас на пути в Зейдабар для аудиенции у Императрицы. Но школа, основанная им, существует.

— И кто же учит в этой школе, если самого мага нет?

— Я учу, — раздался незнакомый голос, и Ребири с Алдасси огляделись, дабы понять, откуда он исходит.

Заметив, что местные жители смотрят вверх, олнамцы тоже подняли глаза к небу и увидели парящего над их головами молодого человека. Он держал перед собой обеими руками какой-то странный предмет, оба конца которого сияли на солнце так ярко, что больно было на него смотреть.

Алдасси от изумления открыл рот, а Ребири слегка округлил глаза — не более того.

Старший Назакри точно знал: этот человек — ключ к воплощению в жизнь его Предназначения.

— Меня зовут Тебас Тудан, — представился парящий человек. — Я — первый среди учеников Врея Буррея.

Оба Назакри и все местные жители затаив дыхание наблюдали, как Тебас Тудан стал медленно снижаться, а затем коснулся почвы в двух футах от визитеров. Оказавшись на земле, он отвесил поклон со словами:

— Добро пожаловать в Фадари Ту! Что вы желаете узнать о новой магии?

— Все, что следует знать, — ответил Ребири.

— Можете ли вы заплатить за учебу?

— Нет, — признался Ребири, — но клянусь: если полученные знания меня удовлетворят, я щедро оплачу ваш труд. — Кивнув в сторону женщины, с которой говорил прежде, он прибавил:

— Ваша соплеменница знает кое-что об олнамцах, она может подтвердить — если я даю клятву, то свято её чту.

— Хоть я знаю об олнамцах не так много, эта их черта мне известна.

— Значит, вы согласны меня учить? И моего сына?

У Ребири загорелись глаза от предвкушения необычного. Наступал миг, когда его Предназначение должно материализоваться, приближая исполнение смертного приговора, вынесенного Домдару.

Тебас Тудан подумал немного, улыбнулся и, как принято у дикнойцев, протянул Ребири руку, чтобы скрепить договор.

— Почему бы и нет? — сказал он.

И Ребири почувствовал, как тотчас возликовали окружающие его мистические силы.

Вся следующая триада (дикнойцы приняли домдарский календарь, который делил время на трехдневные периоды, в отличие от олнамцев, пользовавшихся терминами “сезоны” и “доли сезона”) была потрачена на обустройство. Ребири и Алдасси, найдя себе пристанище в пустой кладовой, познакомились с поселением. Потом начались их занятия.

Первые уроки оказались самыми трудными. Тебас Тудан признался позже, что сделал это специально.

— Зачем тратить время на ученика, который не может или не хочет как следует потрудиться ради приобретения знаний? — заявил он, когда один учащийся спросил, стоит ли так перегружать каждый урок.

Хорошо, что им не надо изучать дикнойский язык, думал Ребири. Он знал, слова в этом наречии отличаются чрезмерными длиннотами и многосложностью, предельно точно выражая конкретные понятия. Все уроки велись на домдарском.

Занятия проходили в одном из залов большой пещеры, глубоко в чреве горы, где магический кристалл, излучая достаточно света, отгонял в то же время силы зла, которые могли гнездиться в камнях стен. В группе, кроме Ребири и Алдасси, было ещё шесть учеников: четверо местных жителей — дикнойцев, домдарский торговец, предки которого могли происходить из Мегани, и высокий темнокожий соталанец в мундире Имперской Армии, на котором отсутствовали знаки отличия. Спросить же его, ветеран он или дезертир, никто не осмелился. Еще один местный житель сбежал после первого же урока, подтвердив правильность решения Тебаса Тудана начать учебу с самой сложной части курса.

Все восемь продержались до самого конца обучения, впитывая информацию об открытом Вреем Бурреем методе создания кристаллической структуры, способной улавливать солнечный свет и соединять этот могучий источник энергии с внутренним духом человека. Слияние света и духа позволяло творить всяческие чудеса.

Впрочем, о том, как произошло открытие, учитель умалчивал. Сам же Врей Буррей утверждал, что в один прекрасный день идея спонтанно возникла у него в голове, но о природе этого озарения он понятия не имел.

Ребири и Алдасси учились упорно, но им предстояло усвоить массу новых знаний. До того как открыть свою магию, Врей Буррей был стеклодувом, признанным мастером этого дела, а сам Тебас Тудан — огранщиком драгоценных камней. Что же касается обоих Назакри, то самой сложной работой, которой им приходилось заниматься ранее, являлось вдевание нитки в иголку. Аккуратные и точные движения рук давались им с большим трудом.

Математические методы, применяемые дикнойцем для определения размера и формы конструкции, не были им знакомы, а медитация, призванная настроить кристалл на дух человека, чтобы дать возможность солнечной энергии творить чудеса, требовала абсолютного покоя и умения расслабляться. И то, и другое олнамцам было чуждо.

Однако, медитируя, Ребири все же чувствовал, как вокруг него циркулирует темная, готовая вырваться на свободу сила.

Наконец, спустя двадцать пять триад (чуть ли не целый сезон), когда у входа в пещеру начали завывать ледяные ветры — вестники зимы, — время от времени обдавая потоками холодного воздуха ноги учеников, Алдасси обеими руками поднял высоко хоть и топорно сработанную, но чрезвычайно сложную кристаллическую конструкцию размером примерно с его голову.

— Думаю, все готово, — сказал он.

— Сейчас узнаем, — ответил Тебас Тудан. — Кто еще?

Соталанец по имени Вайзаней тоже поднял свое произведение. У него оно получилось меньшего размера и более изящное, чем у Алдасси, но столь же сложное.

— Кто еще?

Девица из дикнойцев, окинув критическим взором плод своего труда, молвила:

— Почти готово.

Пятеро остальных промолчали. Конструкция Ребири требовала ещё нескольких дней работы.

— Хорошо, испытаем эти две, — объявил Тебас Тудан, направляясь к выходу из пещеры.

Алдасси и Вайзаней резво последовали за ним, Ребири немного задержался, осмотрел ещё раз свой кристалл и поспешил за сыном. Вскоре к ним присоединились остальные, за исключением дикнойской девицы.

День стоял холодный, сильный ветер источал запах близкого снега, но воздух был чистый и небо бесконечно голубое. Дюжина бледных лун была едва заметна, а на западе сияло шафрановое солнце.

Ребири от холода начало трясти, воздух при вдохе обжигал нос и горло, каждый выдох сопровождался облаком пара. Однако это его не остановило, и, когда группа явилась на каменистую площадку, Ребири оказался рядом с учителем.

Достигнув более ровного места, дикнойский чародей остановился и подождал, пока подтянутся остальные. Когда все собрались, он поманил к себе младшего олнамца. Следуя указаниям Тебаса Тудана, Алдасси поднял кристалл высоко над головой, чтобы поймать в него как можно больше солнца.

Какой-то миг всем чудилось, будто день погас, но тут же взорам зрителей предстали два источника ослепительного света — солнце и конструкция Алдасси. Все услышали гудение стекла, а Алдасси открыл рот, чувствуя, как сила сливается с его духом.

— Возносись, как я тебя учил, — велел Тебас Тудан.

Ребири испытывал неописуемую радость: его сын начал неуверенно подниматься в воздух, напоминая флаг, ползущий вверх по флагштоку.

Боевое знамя, думал он про себя, боевой стяг клана Назакри, возносящийся в небо и бросающий вызов Империи Домдар! Невидимые темные силы пустились вокруг него в пляс. Ребири чувствовал это всем своим существом.

Кристалл Вайзанея оказался с дефектом. Во-первых, он почему-то громко свистел и, во-вторых, плохо держался в воздухе. Его подъемная сила действовала не более трех-четырех секунд.

Алдасси, понаблюдав с высоты пятидесяти футов за попытками Вайзанея взлететь, мягко опустился на землю.

Всеобщее возбуждение скоро улеглось, но тем не менее никто из учеников так и не смог сконцентрироваться на сооружении кристалла. Однако Тебас Тудан не распустил их по домам и не позволил тратить время впустую. Вернувшись вместе со всеми в пещеру, он предложил задавать ему любые вопросы, касающиеся Новой Магии Врея Буррея.

— Какой объем солнечных лучей может поглотить кристалл, и есть ли этому естественные пределы? — спросил Вердур, торговец из Домдара.

— Пределом является прочность субстанции, из которой изготовлен кристалл. При избытке энергии он взрывается. Весьма неприятно! С Вреем Бурреем и со мной это случалось дважды, на мне ещё сохранился шрам от второго взрыва.

Он поднял левую руку и продемонстрировал две розоватые линии. Ребири понял, это небольшой осколок прошил ткань навылет.

— К счастью, свет — настолько благородная и чистая субстанция, что раны практически не инфицируются, — заметил Тебас Тудан. — Полученные от осколков кристалла, они заживают очень быстро, почти не оставляя следов.

Олнамец задумался. Некая не подвластная ему сила требовала, чтобы он задал вопрос. Это вновь подавало голос Предназначение.

— Можно ли помимо солнца использовать иные источники энергии?

Тебас Тудан помотал головой.

— Мы, во всяком случае, не смогли обнаружить ни одного достаточно мощного и достаточно чистого источника света.

— А как насчет темноты?

Ребири знал, что это именно тот вопрос, который является ещё одним ключом к реализации его Предназначения.

— Я никогда не проводил подобных испытаний, — немного подумав, ответил Тебас Тудан. — Но я не представляю, какую пользу это может принести, — темнота всего лишь не что иное, как отсутствие света.

Ребири не стал продолжать тему, но в глубине души смеялся над невежеством своего учителя.

Обычная темнота, конечно, может быть всего-навсего отсутствием света, но ведь существует другая, более глубокая тьма. В ночи и в земных глубинах есть нечто, предпочитающее держаться как можно дальше от солнца, от Сотни Лун и от всех богов Домдара. Это нечто обладало своим, присущим только ему могуществом. Ребири и его предшественники в течение десятилетий искали способ обратить эти силы против Империи, но черное могущество постоянно ускользало из их рук. Темные силы земли общались на языке, не известном людям: с ними нельзя торговаться, и нет возможности их контролировать.

Но, может быть, с помощью этих энергетических капканов их можно будет поймать?

И использовать.

У него вдруг возникло странное ощущение, будто кто-то, гораздо более великий, чем он, одобрил эту идею.