Лорд Горнир, чуть подавшись вперед, держал в руках развернутый пергамент и мрачно взирал на него.
— Не нравится мне все это, — пробормотал он. — Подумать только, что творят проклятые матуанцы в нашем мире под Сотней Лун!
Лорд Шуль, который, задремав, наполовину сполз со своего кресла, приоткрыл глаза и удивленно спросил:
— Какие матуанцы?
Эти два достойных человека сидели в приемной, расположенной в цокольном этаже главной башни Императорского Дворца. (Дворец возвышался в сердце столицы, именуемой Внутренним Городом. Это был центр власти Домдара, распространявшейся на весь остальной мир.) Лорды ждали аудиенции у Председателя Имперского Совета Принца Гранзера, который в настоящий момент обсуждал какой-то вопрос со своей тещей Императрицей Беретрис.
Гранзер сказал, что беседа займет не более пятнадцати минут, но Лорды — оба члены Совета — вот уже более двух часов прохлаждались в приемной. За это время они во всех деталях смогли изучить рисунок роскошных ковров на полу, парчовые гардины, изрядно выцветший гобелен на северной стене и вид, открывающийся из широких, выходящих на восток окон. Настроения беседовать у них не было. Трудились в Совете они давно и неплохо уживались друг с другом, хотя не считали себя близкими друзьями. Не было у них и желания порассуждать вслух о возможной причине задержки.
В результате они просто молча сидели в ожидании принца.
Это гнетущее однообразие было нарушено несколько минут назад посыльным из Храма с кратким посланием Лорду Горниру, Министру Провинций. На письме стояла пометка “Срочно”. Именно его держал в руках Лорд Горнир.
— Какие матуанцы? — повторил вопрос Лорд Шуль.
— Матуанцы из Хао Тана, — ответил Горнир. — Это в провинции Матуа.
— О-о-о, — протянул Шуль, теряя интерес. — Никогда там не был.
— И я тоже, — сказал Горнир. — Насколько мне известно, город этот довольно заурядный — ещё одно сборище торговцев и чиновников. В Матуа полным-полно таких поселений. Но кто-то убил их префекта.
Шуль, собиравшийся пояснить, что не бывал не только в этом городке, но и в Матуа вообще, выпрямился в кресле.
— Убили?
— Так по крайней мере заявляют. Убит в собственной постели.
— Минуточку, Горнир. — Шуль оперся обеими руками о подлокотник кресла. — Это был домдарский префект или матуанский?
— Домдарский, — ответил Горнир. — Во всяком случае, не матуанец. Судя по имени, он карамадорец.
— Не важно.
Шуля имя не интересовало. Он подобно многим считал, что если правительственный чиновник не местный житель, то он все равно домдарец, независимо от национальности своих предков. Боги давным-давно высказали свое неодобрение чрезмерной озабоченностью некоторых особ чистотой фамильной линии, и даже для оракулов слово “Домдар” утратило связь с определенной этнической группой.
— Государственный чиновник Домдара был умерщвлен в постели? Убит не в пьяной драке и не при уличном грабеже, а в собственном доме?!
— Похоже на то.
— И у него не было охраны?
— Охрана была. В Матуа никаких беспорядков не наблюдается уже много лет, но охрана тем не менее имелась. Убийца проник через крышу.
— Какая наглость! — воскликнул потрясенный Шуль, откидываясь на спинку кресла. — В былые времена никто даже не осмелился бы подумать о покушении на официального представителя Домдара!
Горниру не надо было спрашивать у Лорда, что он имеет в виду. Шуль в значительной степени прав. В старые добрые времена можно было обратиться с вопросом к оракулу и тут же узнать имя и местонахождение преступника. Не нашлось бы такого глупца или затаившего на кого-нибудь злобу, который отважился бы при сложившемся тогда общественном порядке напасть на своего правителя.
Но положение коренным образом изменилось семь лет назад, после того как оракулы объявили, что умолкают навсегда.
Горнир завидовал своим предшественникам. Им было значительно легче исполнять обязанности Министра Провинций. Практически все более или менее важные проблемы решались проще. Говорят, два последних года накануне смерти его отца оказались просто ужасными по сравнению с тем, что было до этого.
С другой стороны, если б оракулы оглашали волю богов пять лет назад, то он, Горнир, мог бы и не стать Министром Провинций: боги выбирали наследников не по старшинству в роде, а исходя из заслуг претендентов. Они могли назвать Министром его младшего брата, одну из сестер, кузена или даже вообще какого-нибудь чужака.
Но все это давно кончилось, и теперь Домдару приходилось продираться сквозь трясину государственного управления без божественных указаний. Горнир продолжал молча размышлять о содержании письма, в то время как Шуль не переставал громко ворчать.
Министру Провинций крайне не понравилось то, что он прочитал. Матуа никогда серьезно не протестовала против правления Домдара, а префект по имени Анока Кахи не попадал в поле зрения Горнира. В Империи существовала сеть тайных агентов, в задачу которых входило выявление проступков государственных служащих и любых других неблаговидных действий чиновников, способных повлечь за собой народные волнения. Если убийству предшествовала серия незаконных действий префекта, то об этом должны были поступить сообщения в Министерство Провинций.
У Министра не было возможности следить за каждым префектом, вице-королем или губернатором по всей империи. И, конечно, доклады агентов не всегда доходили до Горнира — кое-кто из подчиненных мог посчитать, что именно этот доклад, если он существовал, не достоин внимания шефа. Горнир решил все проверить лично.
Письмо содержало стенографическую запись показаний одного из помощников префекта, и в этих показаниях не было и намека на то, что подчиненные не любили Аноку, или на иные обстоятельства, позволявшие предвидеть такой поворот событий.
— Поверьте моему слову, на сей раз заваривается серьезная каша. — Шуль поднялся с кресла. — Теперь, когда у нас нет прямых контактов с богами, появляются типы, которые подвергают сомнению факт, что мы все ещё пользуемся милостью небес. Они думают, будто им позволено делать все что заблагорассудится, в том числе третировать чиновников Домдара, словно заурядных обывателей.
— Мы и есть теперь заурядные обыватели, — пробормотал Горнир, не вслушиваясь особенно в слова Шуля.
В письме упоминалась и убитая вместе с префектом его сожительница. Может быть, она послужила причиной преступления? У неё мог быть ревнивый возлюбленный, или слишком горячий отец, или брат, которому казалось, что Анока относится к ней как-то не так…
Традиционным средством мести в Матуа был яд, поэтому Министру никогда не доводилось слышать о проникновении в дом через крышу и о вспарывании животов во время сна. Однако нельзя исключать того, что родичи сожительницы не чтили традиций.
Помимо прочего в сообщении говорилось о том, что из дома украдены золотые вещи и некоторые иные ценности. Доклад, однако, был непростительно краток во всем, что касалось количества и стоимости украденного. В нем, например, не указывалось, чьих рук это дело: одинокого убийцы, прихватившего кое-какие вещички на память, или целой банды, начисто разграбившей дом. В Матуа, естественно, водились воры — не так много, правда, как в Олнамии, где воровство считалось искусством, но все же гораздо больше, чем в Сотале или Даоне…
— Мы — избранники богов! — вдруг заорал Шуль, от чего Горнир вздрогнул.
— Были таковыми, — заметил он, отрывая взгляд от пергамента. — Теперь мы обычные люди, самостоятельно ведущие свои дела. И мне бы хотелось, чтобы дела эти шли как можно лучше…
Его прервал звук открываемой двери. Оглянувшись, он увидел вошедшего Принца Гранзера. Министр поспешно свернул пергамент и спрятал его в складках одежды.
— Ваше Высочество! — Горнир встал с кресла.
— Милорды! — Принц слегка склонил голову.
— Как чувствует себя Ее Величество? — вежливо поинтересовался Горнир.
— Ее Величество — старая женщина, страдающая артритом и несварением желудка, которой вдобавок приходится терпеть раздоры между своими детками. В остальном же она чувствует себя превосходно, — кисло произнес Принц и тут же прибавил:
— По крайней мере сегодня она ухитрилась удержать в желудке свой завтрак.
Горнир нахмурился. Но не потому, что Гранзер проявил неуважение, — Министр к этому привык, да и положение Принца допускало некоторую вольность по отношению к правящему дому. Лорда беспокоили возникшие за последний год осложнения с пищеварением Императрицы. Ее здоровье имело огромное значение, так как Империя не была готова к переменам. Беретрис восседала на троне без малого полвека, и механизм восшествия на престол нового суверена несколько заржавел, а возможно, и вообще вышел из строя, так как оракулы теперь не могли ни предупредить о предстоящей кончине монарха, ни помочь в выборе наследника или наследницы.
— И что же привело вас ко мне? — осведомился принц, устало массируя виски кончиками пальцев.
— Голод, Ваше Высочество, — торопливо ответил Горнир, не давая возможности Шулю высказаться первым. — На внешнем архипелаге Островов Вируэт погиб урожай, чума истребила тысячи овец, улов рыбы оставляет желать лучшего. Начать хотя бы с того, что запасы продовольствия пошли на убыль…
— Но почему так сократились запасы? — со вздохом прервал Министра Принц. — Разве мы их не предупреждали, что не можем теперь предсказывать погоду?
Горнир виновато пожал плечами.
— Цены на зерно на Островах в прошлом году были очень высокими. И фермеры не устояли перед соблазном продать урожай. Рыба и овцы не способны прокормить жителей Островов.
— Если они так хорошо заработали на продаже зерна, то почему бы им не прикупить его в этом году? — спросил Гранзер.
— В этом году цены ещё выше, — пояснил Горнир.
— Коль скоро они обращаются к Империи с просьбой помочь им в несчастье, мы это сделаем, — кивнул Принц. — Но почему вы считаете, что этим должен заниматься именно я, а не кто-то иной на более низком уровне?
— Потому что у меня нет возможности организовать доставку зерна, — ответил Горнир. — С помощью Лорда Дабоса я собрал достаточное количество продовольствия для островитян — оно сейчас находится в портах Форстен и Ришна Габиделла. И я был вынужден просить Леди Мирашан и Лорда Орбалира помочь с доставкой, однако они не соглашаются добровольно сделать это. Полагаю, вы предпочитаете не нанимать частных судов, чтобы не наносить урон Имперскому Казначейству.
— Мирашан… — задумчиво протянул Принц Гранзер. — Но что она может сделать? У неё нет кораблей, способных отправиться на Острова.
Леди Мирашан была Министром Торговли и контролировала порты, а не флот. Пузатые плоскодонные портовые суда, подпадающие под её юрисдикцию, не могли пересечь бурные северные моря. Но у Горнира был готов ответ.
— Она могла бы взамен портового сбора обязать все суда, направляющиеся в Вируэт, использовать зерно в качестве балласта. Зерно передавалось бы губернатору в порту Мабор для последующего распределения.
— А Орбалир мог бы просто направить свои корабли, — продолжил за Министра Гранзер.
Лорд Орбалир был Комиссаром Имперского Флота и отвечал за военные суда.
— Совершенно верно, Ваше Высочество.
— И каковы масштабы этого голода? — поинтересовался Принц.
Лорд Горнир изложил цифры и факты.
Полчаса спустя вопрос был решен. Нехватка продовольствия оказалась настолько серьезной, что островитяне могли стать неуправляемыми и отказаться платить владельцам торговых судов. В силу данного обстоятельства перевозка возлагалась на военный флот Лорда Орбалира с морскими пехотинцами на борту, способными обеспечить порядок при распределении зерна.
— У вас есть вопросы ко мне, милорд? — спросил напоследок Гранзер.
Горнир не знал, как поступить. Он дотронулся до того места под одеждой, где дожидалось своего часа сообщение храмовых магов о ситуации в Матуа.
Простое убийство, хоть и совершенно неожиданное, вряд ли заслуживало внимания Председателя Имперского Совета. Кроме того, Принц выглядел очень утомленным.
— На сегодня все, Ваше Высочество, — с поклоном ответил Горнир.
— Отлично, — произнес Гранзер и обратился к Лорду Шулю:
— Вы проявили величайшее терпение, милорд. Что я могу для вас сделать?
Лорд Шуль пустился в очередную филиппику о необходимости радикально реформировать правительство, ограничить власть Великого Храма и его жрецов и приблизить работу Имперского Совета к требованиям современности.
Лорд Горнир не стал слушать гневные рассуждения коллеги. Он тихонько выскользнул из приемной, желая как можно скорее известить о решении Принца Лорда Орбалира. После этого он собирался зайти в Великий Храм, чтобы направить в Пай Шин послание губернатору Матуа с приказом назначить нового префекта. Кроме того, следовало послать распоряжение непосредственно властям Хао Тана, чтобы те не жалея сил вели поиски преступников.
Дело, конечно, было не особо важное, но внимания все же требовало.