Глава 1. О том, как стучали колёса: "Принцесса, пора проснуться!"

- Вам надо проснуться, - сказал Кот. - Принцесса, вам пора проснуться!

"Пора проснуться! Пора проснуться!" - стучали колёса. Марина открыла глаза. В душном купе бабушка Валя неторопливо собирала свой баул, который сутки назад также обстоятельно раскурочила, вытащив невероятно количество снеди.

- Проснулись, дамочка! - сказала она. - Это правильно. Через час уже на месте будем. Внук мне сейчас позвонил, сказал, что встречать меня на вокзале собирается. Вы говорили, что где-то в моих краях живёте, да? Может, сказать Пашке, чтобы он вас тоже по пути домой забросил?

- Неплохо бы, - хриплым спросонок голосом сказала Марина. - Очень было бы здорово… если вас, конечно, не затруднит.

- Да какое там затруднение… - пробормотала бабушка Валя, недоумённо вытаскивая из баула аккуратно завёрнутые в полиэтиленовый пакет остатки жареного курёнка. - Вот не знаю, а вдруг этот кур уже "задумался"? Так вот съешь на свою голову… и зови попа на отходную.

- Уж лучше не рискуйте! - искренне сказала Марина, не вставая. - А где сосед наш? Этот… как его… Николай-менеджер-по-рекламе?

- В Калиновке сошёл, вы как раз заснули мёртвым сном, - ответила бабушка и решительно запихала курёнка обратно. - Собачке отдам, коли сами съесть не рискнём. Пусть порадуется. А Колька этот непутёвый, вы ему правильно от ворот поворот дали. Знаю я таких! Полчаса знакомы, а он уже комплиментами направо и налево. "Ах, Мариночка! Да что вы, Мариночка! Нет, я одинок по жизни, павши жертвою женского коварства!" - бабушка Валя хихикнула. - Он уж вас разбудить собирался. Попрощаться.

- Ну, что вы… - сказала Марина, думая о том, что вот-вот покраснеет. - Зато анекдотов много знал, весело ехать было.

- Это точно! У нас в цехе был такой, приходящий электрик, Антоном звали. Ох, мы, девки, по нему все сохли - очень уж ухватистый был. И за словом в карман не лез. Как-то раз спускают нам план по КМК-12, общее собрание созывают. Партийные вместе с беспартийными. Парторг наш, Григорий Ефимыч, - толстый был такой, с усами, всё девкам за пазуху заглянуть норовил. В цеху-то нашем, по литью пластмасс, жарко всегда было. Наденешь халат на голое тело, а к концу смены - хоть выжимай. Вот, значит… о чём это я? Ах, да! Вот наш Антошка и говорит…

Бабушка Валя продолжала собирать свой баул-мастодонт и говорила-говорила-говорила… Марина только кивала головой - поддакивала, думая о своём. Она машинально собрала постельное бельё, как велела смешливая проводница Катя, задумчиво пошарила взглядом вокруг, - не забыла ли чего, - спрятала домашние туфли в полиэтиленовый пакет и засунула его в сумку, надев сапоги. За окном проносились огни. Полная луна бежала по небу, не отставая от поезда, волшебным образом проскальзывая сквозь путаницу ветвей, проводов и ажурных опор для электросетей и прочих силовых линий и кабелей.

- … и стоит, дура, корчит из себя невесть что! А я говорю, мол, мы таких, как ты, Антошка, пачками видали! А Ленка твоя, дурища, просто ещё сопля зелёная и ничего не понимает. Смотрю - заело его, покраснел весь… - журчала своё бабушка Валя.

В Стране Пушистиков было хорошо. Где-то недалеко раскинулось взрослое царство-государство, где правили Король-отец, - Усталый Рыцарь, - и Королева-мать… богиня Земли… с огромными рогами, между которыми тускло сиял красный диск солнца. Богиню-Мать они с Ириной нашли в одной из книг отца о Древнем Египте и были очарованы строгим видом богини и её необычными украшениями. Ирка, гордясь собой, прочитала по слогам подпись под иллюстрацией, но зато Маринка первая придумала историю о том, как Королева-Мать царствует над пирамидами, стоящими в какой-то огромной песочнице, где гуськом гуляют симпатичные маленькие верблюдики. Богиня-мать была прекрасна… и страшна в гневе…

Внук Пашка оказался вполне милым молоденьким парнишкой, дотащившим до видавшей лучшие времена "тойоты" не только баул бабушки Вали, но и сумку Марины. Она пыталась было протестовать, но Пашка, стеснительно зыркнув на неё голубыми глазами, ухватил лямки и быстро поволок дамский багаж через длинный вагон на перрон и дальше, к выходу из вокзала.

Угнездившись на заднем сиденье, Марина закрыла глаза. Мысли вернулись в русло, ставшее за последние семь месяцев привычным: "Ирка… почему ты написала это завещание? Преуспевающая бизнес-леди, которой ещё и пятидесяти не исполнилось. Почему?.."

"Грызмаг, - строгим голосом сказал Кот где-то далеко. - Королева знала, что Грызмаг жив. Поэтому она и написала завещание".

Знаете, а ведь в Стране Пушистиков скучать не приходится! В ней есть бесплатные карусели, очень много конфет-тянучек и просто целые горы мороженого - объедение! Ирка-королевишна, первоклассница наша, конечно, объявила себя правительницей войска, которое освободило пушистиков от злого шоколадного короля Грызмага и теперь занята тем, что где-то дожёвывает последнего шоколадного солдата. Не сказать, чтобы их было много, этих солдат, но сражаться с ними было совсем непросто - у них был свирепый вид и они перепачкали всё платье королевишны. "Просто ужас, что за неряха!" - говорит мама… и знаете, она абсолютно права. Наверняка, злобный шоколадный злодей, сопротивляясь, оставил следы не только на Иркиных щеках, но и на носу и даже на ушах. И будет королевишне Ирине знатная выволочка.

Но сейчас в Стране Пушистиков мир и веселье! Звучит музыка, кружится чёртово колесо и маленькие гномики, которые день и ночь готовят мороженое в своих ледяных замках, пляшут вместе с Космонавтом и Лошадкой, тайком удравших с новогодней ёлки, и теперь веселящихся на балу…

Марина поднялась из-за стола, за которым чинно пили чай Дамы и Медведь:

- Прошу меня извинить, я пойду искать глупую королевишну, - приседая в реверансе, сказала она. - Что-то её давно не видно.

- Ах, конечно, - ответила голубоглазая дама Фифа, поправляя причёску пухлыми ручками. - Ваш пер-со-наль-ный шоколад, милочка, уже закончился, но вы можете сказать королевишне, что ей пора поделиться! Нечестно лопать шоколад и не дать немного своей собственной сестре!

- Тем более, в Новый год, - пробурчал Медведь и поправил на груди мамину брошь, которая с некоторых пор была "Орденом За Храбрость Великого Прогонятеля Ужасного Паука".

- Ещё раз спасибо вам, Медведь, за то что вы прогнали злого и противного Паука! - искренне сказала принцесса Марина и отправилась на поиски старшей сестры-королевишны, которая наверняка уже сидит на коленях у кого-нибудь из гостей. Вот-вот мама и папа погонят сестёр спать, невзирая на приход Нового года… а это очень обидно, честно говоря. Сами-то сидят в большой комнате за столом, пьют чай и водку, смотрят телевизор и нет-нет, да затягивают хором разные красивые песни. Ирку хлебом не корми, а дай покрасоваться перед гостями своими пышными бантами. Тут покрутится, там песенку споёт - глядишь, и вновь начнётся нашествие шоколадных грызмаговских злодеев. Дядя Боря особенно королевишну балует.

Марина по-взрослому покачала головой, чинно поправила платье, прижала к груди Медведя, вызвавшегося её проводить, и храбро пошла по коридору туда, где взрослые уже запевали очень красивую песню:

- Опять от меня сбежала

Последняя э-л-е-к-т-р-и-ч-к-а!..

В коридоре было почему-то темно. Огромная дверь в ванную комнату уходила ввысь, в чёрный туман, больше похожий на дым от костра. Папин велосипед, висевший в коридоре на стене, смутно отблескивал колоссальным металлическим скелетом динозавра. Совсем, как ужасный чёрный скелет в краеведческом музее Нижнего Тагила, куда вся семья ездила давным-давно, два месяца назад, - на 7-е ноября, - к тёте Ларисе. Музейное чудовище встало на задние лапы и раззявило огромную противную пасть. Маринка заревела и даже Ирка притихла - очень уж страшным было это проклятое костлявище.

- Не пробрался бы он в Страну Пушистиков, - озабоченно пробормотала Марина. - Придется с ним воевать! Ирка-королевишна опять шоколадом объестся и заболеет. Всё на мои плечи ляжет…

Мама недавно сказала эту фразу по телефону и Марине она очень понравилась. Скажешь - и впрямь на плечах чувствуешь что-то тяжёлое… мамино. "Покормить-постирать-погладить-прибраться" - негромким эхом прозвучало где-то вдалеке. Прозвучало, робко прячась за мыслями о том, что коридор стал каким-то совсем уж большим и высоким… и тёмным…

Прижимая к себе Медведя, Марина остановилась. Тяжёлые каменные плиты холодили ноги даже через любимые красные сандалики. Сквозняки шевелили банты на голове, как нервные неласковые пальцы. Глубокую тишину нарушали только приближающиеся звонкие шаги. Где-то за поворотом звенели о гранит подковки каблуков, позвякивали в такт шагам шпоры и брякали цепочки на ножнах.

Марина неуверенно оглянулась. Каменный коридор уходил в темноту. Она была одна, если не считать Медведя с перепачканной пирожным мордочкой.

- Принцесса, - мрачно сказал Кот-В-Сапогах, сухо щёлкнув шпорами. Он вытянулся перед ней, держа шляпу у груди. - Принцесса, вам срочное донесение.

- Что случилось? - онемевшими губами спросила Марина и вдруг заплакала. Слёзы потекли по щекам, размазывая тушь. (Почему у шестилетней девочки - она же ещё девочка! - накрашены глаза?) Нос набух и стал горячим. Марина нашарила платочек в кармане платья, - карман на животе, с вышитым мамой хитрым лисёнком… а у Ирки - весёлый гномик, как и просили обе сестры, - платочек пахнул мамиными любимыми духами..

Ей захотелось побежать назад, где куклы, эти розовые холёные дамы, наверное, всё ещё пили чай и рассказывали друг другу разные новости… и немного сплетничали про королевишну, чего уж там греха таить. Всё-таки Ирка уже училась в первом классе, а принцесса Маринка пойдёт в школу только в будущем году, до наступления которого осталось целых три часа…

- Донесение, - сказал Кот, вынувший из-за отворота перчатки свёрнутый вчетверо лист, запечатанный тяжёлым красным сургучом. Совсем таким, как на почте, где им запечатывают загадочные, обёрнутые белым холстом посылки.

"Сегодня рано утром двадцатилетний Ванечка-секретарь, которого Ирина наняла для форсу, увидел, как директор-королевишна лежит на полу своего кабинета. Ванечка по-бабьи всплеснул руками, рассыпав из папки "На подпись" все бумаги, закричал и трусливо побежал звать на помощь. В голове его вихрем кружились разные обрывки про такие интересные вещи, как "Искусственное Дыхание", "Массаж Сердца", "Положите Больного Так, Чтобы Его Ноги Были Выше Головы"…

Ванечка кричал и в томительно-сладком ужасе представлял себе, как он делает всё это с Красивой Стервой Королевишной Ириной, которая носила короткие юбки, гордясь своими длинными ногами…

И знаешь, принцесса, что самое интересное? Он сейчас жалеет, что не сделал всего этого!

Потому что королевишна навсегда лежит под землёй".

Марина хотела вдохнуть и закричать. Наверное, так же, как Ванечка… тонко и испуганно… и побежать… обратно, к пушистикам… обратно…

…королевишна лежала на полу, а рядом заливался трелью её новенький коммуникатор, который чуть позже, - когда в приёмной уже хлопотали дяденьки-врачи, - в общей суматохе кто-то прикарманил…

Марина смотрела на подпись и никак не могла вдохнуть: "Твой навсегда - Грызмаг".

"Грызмаг - это всего лишь магазин на улице Грызунова, - устало возразила Марина. - Никому с нашего двора не хотелось бегать туда за хлебом, молоком и сметаной, брякая пустыми отмытыми бутылками… и мы прозвали магазин "Грызмагом". И - да! - Грызмаг был старым, злым и отвратительным королём ужасного королевства… и самой страшной после него в королевстве была Ведьма. Толстая красномордая Ведьма с облупленным лаком на грязных ногтях, зычным голосом и золотыми колечками на коротких пальцах. Но это было давно, Кот. "Это было давно и неправда", - говорила Ирка-королевишна, когда кто-то из нашей дворовой компании завирался".

"Принцесса, вам нужно знать, что…"

"Ах, храбрый офицер, начальник дворцовой стражи, умнейший господин-рыцарь Кот-В-Сапогах! Вы и сами-то всего-навсего умерший котёнок Барсик, над которым было пролито много слёз… и похороненный двумя сёстрами под старой сосной в городском парке. И воскресший в стране двух царственных сестёр… и растущий вместе с ними…"

- Ага, улицу Грызунова проехали, - сказала бабушка Валя, обернувшись к Марине с переднего сиденья. - Теперь направо или налево? А то я тут у вас в районе вечно путаюсь!

- Что? Ах, да… Налево на следующем перекрёстке, пожалуйста! Там потом направо… я покажу - где. Там ещё тополь был… искривленный такой… если жив ещё, конечно.

Марина стремительно врывалась в прошлое.

Глава 2. О том, как Марина вернулась в дом своего детства и какая это странная штука - память

Кривой тополь на перекрёстке был ещё жив. Весной, когда Марина приезжала на похороны старшей сестры, на нём только-только проклюнулись молодые, дерзкие, как юность, листочки. Тогда в воздухе остро пахло клейкой зеленью, которая в детстве пачкала руки, одежду, и даже носы, когда они с наслаждением вдыхали горьковатый аромат, забравшись на дерево. А сейчас листья уже побурели и сухо шелестели на холодном бесснежном ветру. Старый тополь казался скрюченным дряхлым стариком и навевал уныние.

Марина отперла дверь тяжёлым старомодным ключом. Это был запасной ключ Ирины, который она заказала давным-давно. Похоже, сестра им так и не пользовалась - он не приработался и натужно скрипел в замке. Ещё один, старый рабочий ключ с тяжёлым кожаным брелком на кольце, Марина перед отъездом оставила соседке Елене Алексеевне - присматривать за квартирой и вообще - на всякий случай. Мало ли что, - трубу какую прорвёт или мальчишки окно высадят. "Конечно присмотрю, Мариночка, - причитала пожилая, но ещё бойкая соседка. - Ну как же, я ведь ещё родителей ваших помню - Пётр Данилович и Мария Николаевна, покойнички, царствие им небесное. А тут Ирочка… вот уж несчастье, молодая совсем… Ты приезжай, Мариночка, приезжай почаще! Квартиру-то наверное продавать придётся. Ты ж одна наследница-то у Ирочки! Прямая наследница!" - и эти причитания казались совсем неискренними.

Впрочем, Марина не раз ловила себя на мысли о том, что женщине, потерявшей всех ближайших родственников, любое сочувствие кажется недостаточным. Из-под траурного платка причитающей соседки, внезапно, по-беличьи остро, сверкнул тёмный глаз, мгновенно оглядевший книжные полки, старые умолкшие часы, всё ещё висевшие на стене, и на секунду остановившийся на резной шкатулке, смутно видневшейся за стеклом серванта. Марина тогда ещё хотела сказать, что в этой шкатулке лежит старенькая дешёвая бижутерия, но промолчала.

Нет, не смогла Марина оставить себе тот старый ключ, брелок к которому впитал запах Иркиных духов от соседства с перчатками и носовыми платками в сумочке! И вот сейчас, отпирая дверь, Марина думала сразу о нескольких вещах. О том, почему Ирина, при своих немалых доходах, так и не поставила в квартиру новомодную железную дверь с супер-замком. Неужели она не боялась взломщиков? О том, что надо бы предупредить соседку о своём приезде (запаникует старушка, если услышит шаги в квартире), о том, что не догадалась ничего купить в Грызмаге (холодильник давно пуст и отключен).

Надо же, сколько разных ва-а-ажных мыслей одновременно может крутиться в голове у одинокой женщины!

Марина, усмехнувшись, щёлкнула выключателем - вспыхнул свет. Коридор, казавшийся таким длинным и широким в детстве, сейчас предстал перед ней тесным и душным. Нет, на самом деле душно! Соседка явно не утруждала себя регулярным проветриванием квартиры. Марина скинула сапожки, прошлёпала по коридору и открыла форточки в обеих комнатах и на кухне. От сквозняка занавески дружелюбно зашевелились, на долю секунды вызвав воспоминание о длинных флагах, свисающих с высоких каменных стен… еле слышно шуршали тяжёлые, расшитые золотом стяги… и гнетущее беспокойство отступило. Наверное. Пока.

Но двусмысленная тишина затаилась за углами…

- Конечно, что может измениться в нежилой двухкомнатной квартире за полгода? - Марина почему-то заговорила сама с собой вслух. - Вот сейчас мы всё проветрим, пылюку вытрём, пол помоем. И всё будет как прежде. Чайник поставим, заварочку заварим. Так… где тут у нас заварочка?

Она помнила, как этими же самыми словами, - "заварочку заварим", - встречала её, приезжавшую на каникулы студентку, мать. Она бодро тащила Маринку в ванную, предварительно выдав ей три вида полотенец, "для рук, для головы и для тела", а сама уже летела на кухню, где уютно начинал петь на газу чайник, шуршал целлофан пакетиков с печеньем и хлопала дверца холодильника.

Да… теперь уж не будет как прежде. Марина присела на угловой кухонный диванчик и вдруг почувствовала, насколько она устала.

"Процедура вступления в право наследования" - эта фраза пугала Марину всю последнюю неделю, пока она оформляла отпуск на работе, собирала вещи в дорогу… и объяснялась с мужем.

- Ты, Марина, особо не тяни. Оформляй всё на себя и сразу продавай. Квартиру, машину, долю Иркину… в фирме, - бубнил муж.

- У неё, думаю, нет доли. Она, вроде как, полностью хозяйка. Не знаю, как в таком случае поступают. Да-да-да, посоветуюсь с нотариусом. Да, на фирме тоже есть юрист, - почти машинально отвечала Марина, и ловила себя на том, что, на самом деле, она чересчур сосредоточенно размышляла о какой-то ерунде - есть ли у Ирины в доме фен для волос и плойка? И о том, какой у неё шампунь. Сестра носила гладкие длинные волосы, а у Марины - объёмная стрижка.

- Ты к Иркиному юристу не ходи - обманет.

- Мам, может, мне тоже с тобой поехать? - сын оторвал взгляд от компьютера. - Возьму с собой ноутбук, там и поработаю, а?

- Ну что ты, сынок! А вдруг у тебя здесь заказы появятся, а ты - уехал? Нет, я сама управлюсь. Работай уже как привык. Да и как же я к её юристу-то не пойду? - говорила Марина, обращаясь к мужу и автоматически, продолжая думать на каком-то глубинном, втором или третьем уровне, всё-таки принимая решение уложить в сумку фен. - Всё равно, нужные файлы и бумаги - у юриста, или у Иркиного зама. Ладно, как-нибудь на месте разберусь…

И вот сейчас Марина сидела на кухне в квартире родителей… ставшей позже "квартирой совместного наследования", её и старшей сестры… а теперь уже в её полностью собственной кухне… и думала о чём угодно, только не о важном. Удивительная Ирина - ремонт в квартире на евроуровне, а мебель почти вся старая, ещё родительская! Как только они уцелели, не развалились за столько лет - этот старый шифоньер в спальне и сервант в большой комнате? Рядом с современным компьютерным столом с изящным плоским монитором, рядом с плазменным телевизором на стене - они выглядели нелепо, как…

… как рыцарские доспехи в подъезде пятиэтажной хрущёвки…

… как только и может сегодня выглядеть древняя мебель начала шестидесятых!

Прошлый свой приезд сюда Марина почти не запомнила: всё прошло в тумане - настолько неожиданной и странной оказалась смерть Ирины. Впрочем, Марине и сейчас не верилось, что сестра не носится сейчас где-то по городу, понукая водителя машины, неповоротливого, вечно улыбающегося Очередного Мужчину. Однако, если разобраться, в последние год-полтора Ирина сама сидела за рулём…

Сорваться с работы на неделю: похороны, поминки, формальности, суета, какие-то лица, бумаги, подписи, телефонные номера, снова лица… звонки с Марининой работы, где, как на грех, мгновенно начало лихорадить всю контору… нет, горевать было некогда. И только по дороге домой, слушая мерный стук вагонных колёс, втихомолку прослезившись ночью на верхней полке, Марина вспомнила сухой голос: "Марина Петровна! Вы обязательно должны по истечении полугода приехать и вступить в права наследования на имущество Ирины Петровны".

В последний раз сёстры виделись на очередной годовщине смерти своих родителей. Когда же это было? Марина запамятовала. Родители умерли в январе с разницей в год. Первой мама - изношенное сердце королевы не выдержало. А через год почти день в день - не проснулся поутру папа. Врачи сказали: тромб в каком-то очень важном сосуде. А сёстры решили - от тоски. Очень тосковал Пётр Данилович, король-отец без своей строгой, решительной богини. Богини-королевы-матери.

С тех пор Марина иногда приезжала к Ирине на годовщину свадьбы родителей, которую они отмечали в один из дней октября. Не смерти, не рождения - они отмечали именно день свадьбы! Решение пришло к ним как-то незаметно, без споров и рассуждений. Оно словно было где-то рядом все эти годы, когда царствующая семья ещё здравствовала, беспокоясь о своих детях и неся на плечах тяжелое бремя повседневной жизни. Сёстры виделись не каждый год, но, на то и изобретены телефон и сотовая связь! - семья была в курсе основных событий жизни друг друга. А всё остальное, всякие бытовые мелочи - Господи, это не так уж и важно! - в конце концов, у каждой своя жизнь, свои радости!.. и только горе было общим.

В ту - последнюю - встречу они с Ириной сидели на кухне и пили горячий чай с баранками - всё, как в детстве. Вот только отец предпочитал повесить баранки на электрический самовар, словно связку золотисто-бежевых орденов на грудь блистательного серебряного генерала. Это всегда казалось сёстрам неуместным, ведь самовар был и сам по себе красавцем. По нему сохли все заварочные девочки-чайнички в округе и хвастливые "баранкины награды" ему совсем не шли. Поэтому вместе с Ириной они тайком снимали "ожерелье" с груди генерала, разрезали верёвочку и аккуратно сваливали баранки в большую стеклянную салатницу. Как там она звалась? Ах, да… графиня Баранкина… в дни праздников - Салатная Дама.

- Слышь, Маринка? Помнишь, как мы жили в волшебном королевстве и были в нём принцессами-сорвиголовами? А мама и папа…

- А мама и папа были там королём и королевой, - рассеянно сказала Марина, прикидывая, на какой автобус ей удобнее всего сесть, чтобы вовремя приехать на вокзал.

- Богиня-королева-мать и король-отец, Усталый Рыцарь, - Ирина, прищурившись, смотрела на младшую сестру. Ох уж этот строгий "Взгляд Взрослой Сестры"! Да-да, "я старше и лучше знаю, что к чему!" говорила одна из персонажей книги "Алиса в стране чудес". Когда-то этот взгляд воспринимался Мариной… Маринкой… как нечто непреложное, такое же естественное, как солнце и луна, как смена дня и ночи. И такое же неизменное и вечное, как торжественное и абсолютно непонятное звание, - они учили его наизусть в школе, - и за которое Ирка когда-то сходу получила пятёрку, отчеканив без запинки: "Председатель Президиума Верховного Совета, Генеральный секретарь Коммунистической партии Союза Советских Социалистических республик, маршал Советского Союза Леонид Ильич Бр-р-режнев!".

- Ирка, перестань! - невольно усмехнувшись, махнула рукой Марина. - Я уже и думать забыла про наши фантазии. Тяжёлое детство, деревянные игрушки… лучше скажи, когда ты у меня замуж выйдешь? Что, дождёшься пенсии и старичка-подполковника?

- В загробном мире я замуж выйду, - мрачно пошутила сестра и отвела взгляд. Она помолчала и тихо сказала. - У тебя быт, а у меня - бизнес. Не до замужества мне… пока. А детей - поздно уже рожать. Ты, вот, вовремя подсуетилась, а мне теперь… мне как-то даже и не хочется с подгузниками возиться.

- Ой, да брось, Иринка, брось! Ты ж у нас видная дама - ноги от ушей, фигура, волосы, вся из себя стильная, квартира и фирма свои есть! Сама знаешь, у таких королев мужчинами просто автоматически пол выстилается! Сами кидаются и сами сердце к туфелькам складывают!

- Ага… - казала Ирина и отвернулась. Она молчала, когда Маринка уже собралась сказать какую-нибудь приличествующую случаю глупость, ну, что-то, вроде: "Да они сами не знают, какое сокровище теряют!" - или "Ну и наплюй на них с высокой башни - они тебя недостойны!". Но эти неискренние сочувствующие фразы были чересчур фальшивыми… и она, Марина, это знала…

…другой такой, как её сестра, не было… и не будет. А дети… что дети? В наше время, были бы деньги, в пятьдесят родить и выпестовать можно!

- Мы… ну, мы… так, встречаемся мы с ним, - сказала королева Ирина. - Время от времени. У него на квартире, у него на даче…

- Погоди, почему же не у тебя? - Марина удивлённо взглянула на сестру. - Ты же одна живёшь!

- Сюда я никого не вожу, - сухо, как показалось Марине, сказала сестра, положив ухоженные руки на стол. Тонкие пальцы нервно теребили серебряную ложку, вынутую из сахарницы. - Нечего им тут… и ему тоже. И вообще, неужели счастье именно в мужьях?

- Да уж, - Марина вспомнила свою семейную жизнь и вздохнула. - Мы с моим благоверным вроде и мирно живём, и дети есть, а всё равно в последнее время, как чужие…

И что же ответила ей Ирина?

- Я не помню, растерянно пробормотала Марина. - Вот чёрт! Не помню, совсем!

Она выключила пронзительно засвистевший чайник, залила заварку крутым кипятком, достала чашку со смешным цыплёнком на боку. Ей вдруг вспомнилось, как однажды, вскоре похорон отца, они с Иринкой, тогда уже длинноногие дамочки, привлекавшие взгляды парней, но в тот день просто зарёванные и испуганные девчонки, одинаково подавленные смертью родителей, - вспоминали о детских фантазиях.

Что-то пронзительно взрослое… настоящее…

Что? Что?!

Марина так и не нашла ответа. Что-то промелькнуло слабой тенью и снова исчезло… нет, не помню.

Она нашла тряпочку для протирания пыли там, где она и должна была быть - под раковиной в ванной. Аккуратно сложенной и сухой до невозможности… не востребованной до слёз. Марина сердито тряхнула головой. Нечего реветь, глядя на давно неиспользованную тряпочку, со стороны кто увидел бы - удивился.

Уж что-что, а ненависть к пыли передалась им с Ириной, видимо, по наследству. "Девочки! - говорила им мать.- Если к вам неожиданно нагрянут гости, помните, что только безумная дамочка полезет под кровать, чтобы проверить, что там у вас валяется. Запихивайте всё в шкаф с глаз долой и быстро протрите то, что находится на уровне носа. Пыль на видном месте и нечищеная сантехника - раковина, ванна и унитаз - аукнутся вам в сплетнях. Всё остальное - никто просто не заметит!"

- Золотые слова, - пробормотала Марина. Она начала обход квартиры, протирая влажной тряпочкой всё, что было на виду. Когда-то вдвоём с Ириной они мгновенно превращали эту почти ежедневную процедуру в игру. Пыльные пространства были полчищами отвратительных микробов Грызмага. Они наступали по всему фронту, коварно завоёвывая всё новые и новые территории. Они захватывали таинственные поля книжных полок, сверкающие ледяные плафоны люстры (на самом деле это были заснеженные вершины гор; их надо было штурмовать с помощью заслуженной старушки-стремянки), оргстекло необъятного письменного стола, за которым две смелые воительницы делали вдвоём уроки по вечерам.

Игра - это слово казалось Марине ключевым. Две сестры с талантливым воображением, представлявшим себе целый мир и правящих в этом мире своим игрушечным государством. Воображение превращало люстру в вершины Гималаев, кладовку - в пещеру древних сокровищ, коридор - в бальный зал, а папу и маму в волшебных правителей.

- Воображение, - сказала самой себе Марина, мельком взглянув в большое зеркало, висевшее на стене. - Это просто воображение маленьких деток. Иногда оно бывает чересчур живым… и это может пугать ребёнка…

Но неужели всё дело только в воображении? Неужели картины игр детства - самые яркие и самые светлые мгновения жизни - неужели это только воспоминания? Нечто вроде альбома с чёрно-белыми фотографиями институтских лет? "Это я в общаге, это Машка, это Мишка, это Валерка и все мы, студенты первого курса, на первомайской демонстрации", - а за тончайшим глянцем бумаги улыбаются полузабытые смазанные движением лица. И уже не вспомнишь, кто это там держит тебя под руку. Не то со старшего курса приблудился, не то вообще с другого факультета… и кто он, и почему жмётся именно к тебе, и как сложилось, что не появлялся он больше на твоём пути, такой улыбчивый, с бакенбардами на юношеском лице по моде тогдашней весёлой весны?..

И вдруг ярко вспоминаются красные флаги, хлопающие на прохладном ветру, рыжие кудри соседки по общежитию, притащившей вечером целый куль картошки, которую жарили всей дружной компанией, платье с рукавами в оборочках, так восхитившее ухажера - будущего мужа.

Странная штука эта память. Она упрямо старается втолковать тебе, что звон мечей на турнире в яркий летний день, алое великолепие мантии и тяжесть изящной короны на голове - это просто детское воображение. А будущий муж, разорившийся со стипендии на одиннадцать хризантем - это истинное воспоминание. Что полёты эльфов в лунную ночь и нежное пение морских красавиц - это неправда, а самая, что ни на есть, правда - это слёзы ужаса ночью, в подвале… Что Грызмаг - это просто большой универсальный магазин. Магазин, а не ужас и кошмар, неотступно следующий где-то совсем рядом, - всегда и везде, в каждой твоей минуте, какой бы счастливой не была твоя бесхитростная женская судьба…

Марину словно ударило током. Надо же, она почти никогда не вспоминала о той страшной ночи, о Грызмаге, как вдруг нахлынуло… да так ярко! Почему?..

Ах, вот оно что! Вот и причина…

Марина присела у старого комода и потянула за плетёную самодельную верёвочку, яркой петелькой выглядывающей из-за короткой пузатенькой ножки. Тренькнув по половице, выкатилась пыльная жестяная крышка, подвешенная на эту верёвочку. Марина стёрла с крышки пыль и присела в кресло. "Откуда она взялась, - подумала недоумённо, - неужто столько времени под комодом провалялась? Как-то странно это…" Крышка, как крышка. Самая обычная, из тех, что хозяйки кипятят в кастрюлях, а потом закатывают по осени этими крышками банки с грибами, соленьями, вареньями и прочими запасами на долгую зиму. Только эту крышку так и не использовали по назначению. В ней проделали гвоздиком дырочку, продели в неё колечко из медной проволоки, а сквозь колечко - сплетённую Ириной верёвочку из маминых ниток…

…А потом Ирина старательно выцарапала на блестящей поверхности папиным циркулем: "Медаль ЗА АТВАГУ!" и разукрасила поля крышки цветочками и лавровыми листиками, взяв за образец виньетку из какой-то книги.

- Папа улыбался и говорил, что звучит отчаянно смело - А-А-АТВАГА! И просто необходимо написать об этом в Академию Наук, чтобы старенькие профессора переправили в словарях это слово… - улыбаясь, тихо сказала Марина.

Глава 3. О том, за что вручают "Медали ЗА А-А-АТВАГУ!" и что произошло в подвалах Грызмага

Медаль за свою А-А-АТВАГУ маленькая Маринка получила после окончания первого класса. Ирина уже закончила второй и готовилась к тому, что по весне будущего года её примут в пионеры, а это - уже почти что аттестат зрелости для девчонки девяти лет. Маринка же наконец-то избавилась от звания "первоклашка" и гордо несла на себе груз славы опытной восьмилетней ученицы, имея долгожданную возможность свысока поглядывать на малышню, которая осенью только-только пойдёт в школу.

В августе королевишна Иринка перекупалась на городском пляже.

- Ну, надо же, - с досадой сказала мать. - Это только Ирина у нас может такой фокус отчебучить! Летом - зверски простудиться! Говорила я тебе, не сиди в воде подолгу, так нет же. А на что ей мамины советы? У самой ума - палата, не надо жемчуга и злата.

У мамы поговорки сыпались горохом, а уж в данном конкретном случае она использовала самые язвительные. Кругом сама виноватая Королевишна гордо молчала, шмыгая носом и яростно сморкаясь в платок. Марине было велено завтра с утра следить за тем, чтобы Ирка не выскакивала из постели, пила аспирин по графику, дула чай с малиновым вареньем и обязательно переодела пижаму, когда основательно пропотеет.

Завтра маме надо было бежать на работу, папа приезжал из московской командировки только послезавтра вечером, а Марине следовало с самого утра сбегать в магазин на улице Грызунова, занять в семь утра очередь, чтобы в восемь купить тридцать штук крышек для закатывания. "Надо же, крышки в Грызмаге завтра выбросят, - говорила накануне соседка. - Представляешь? На складе уже. Я сунулась было, да моя знакомая там уже не работает, теперь уже не закажешь заранее, как раньше. Говорят, по тридцать штук, по одной "колбаске" в руки давать будут. Бери дочерей, как раз три "колбаски" возьмёшь!" "Да мне столько не надо, - отмахивалась мать, - куда мне? Мне и тридцати штук за глаза хватает".

И то верно, банки у мамы большие, пятилитровые, тащишь такую банку из холодильника, пыхтишь, прижав к груди, а то очень уж тяжёлая. А в холодильник они все не помещаются, поэтому папа относит их в подвал, где у каждой квартиры есть своя деревянная клетушка. В подвале всегда холодно, даже жарким летом, но взрослые жалуются друг другу, что прорастает картошка и время от времени лопаются банки с забродившими вареньями. А в соседнем подъезде у одного дяденьки лопнула какая-то "брага" - невкусная, должно быть, вещь, потому что соседи жаловались, мол, он теперь весь подвал "провонял".

В общем-то, ничего сложного не было. Занять очередь, попрыгать часок в классики у крыльца Грызмага, не забывать приглядывать за той женщиной, за которой занимала, а потом влиться с толпой в зал с колоннами. Выбить в кассе чек и у прилавка получить у толстой Ведьмы завёрнутую в промасленную бумагу "колбаску" крышек, и бежать домой, следить за больной сестрой. Можно командовать и распоряжаться, ведь полномочия на "старшую в доме" она получила от самой богини-королевы. То-то завтра похихикают пушистики, полюбовавшись на сопливую Королевишну!

Толпа у магазина была довольно большая. Классики, нарисованные недавно неподалёку от крыльца, заняла толпа. Не выспавшиеся взрослые тёти почему-то уже ругались визгливыми голосами. Похоже, выясняли, кто первым очередь занял - обычное дело! Стоять было скучно, да и день, похоже, обещал быть жарким, несмотря на то, что утренняя прохлада пока не уступала позиции. Маринке повезло, её окликнула соседская баба Лена, которая стояла в первых рядах. Тётки и бабки вокруг начали, было, ворчать, но баба Лена пристыдила их и ловко соврала, что Марина принесла ей деньги, как они, мол, с Маринкой вчера и договаривались. "По-соседски, - сказала баба Лена, - по-дружески. А то мне до пенсии ещё три дня, вот Маринкина мама мне пятьдесят копеек и одолжила. Молодец!"

В очереди откликнулись, в том смысле, что - да! - молодец Маринкина мама, не пожадничала денег для старушки. В общем, пронесло. Маринка честно отдала бабе Лене пятьдесят копеек монеткой. На монетке был изображен Ленин, стоящий на какой-то бочечке с поднятой кверху рукой, совсем, как на памятнике у вокзала. А потом, переминаясь с ноги на ногу у самой витрины и со скуки разглядывая банки "Килька в томате", выставленные пирамидой, Маринка почувствовала, как шершавая тёплая бабушкина ладонь тихонько сунула ей монетку обратно в руку, а потом ласково потрепала за ухо. На душе сразу стало хорошо… даже непонятно почему, ведь Маринка всё равно влезла в очередь нечестно. Однако в восемь лет так легко отмахнуться от неприятных мыслей! Маринка пристроилась к холодным железным перилам, ограждавшим витрину снаружи Грызмага, думая, что если толпа и шарахнется в её сторону, то всегда можно быстро пролезть за перила и встать между ними и стеклом.

Вот и словила ворон бедная Маринка, зазевалась, замечталась… толкнули её у самой кассы и рассыпала она все деньги, которые зажала в кулаке. Кое-как, уворачиваясь от толстых и худых ног в самой разнообразной женской и старушечьей обуви, собрала она с помощью Бабы Лены почти всю мелочь.

- Ну, вот и славненько, - сказала запыхавшаяся баба Лена. - Давай скорее, отбивай чек!

В очереди вдруг зашумели и заорали незнакомые бабки и тётки… их-то с бабой Леной очередь прошла давно. В магазине волновалась и напирала огромная толпа. Хорошо, хоть, стояли неплотно, можно было протолкнуться, да только всё равно растащило маленькую Маринку и щуплую бабу Лену в разные стороны. Оказалось, что два соседних отдела тоже начали выдавать крышки, вот и ломанулись люди с улицы, перемешав все очереди, нарушая все договорённости и стремясь к двум работающим кассам.

- Мне за крышки! - пискнула Маринка, вывалив из потного кулачка все собранные с пола деньги в тарелочку высокой кассы. В начале учебного года ей приходилось вставать на цыпочки, чтобы увидеть в тарелочке сдачу. Мама, посылая дочерей в магазин, старалась дать денег ровно, без сдачи, но иногда приходилось, пыхтя, выгребать монетки, торопясь от нетерпеливых взглядов очереди. Зато сейчас она подросла и уже не подпрыгивала перед кассой. Почти взрослая!

Надменная и противная Ведьма-кассирша, видневшаяся в высоком окошке, восседала где-то чуть ли не в облаках. Конечно, лучше было бы оказаться у другой кассы, где сидела красавица Зиночка, вечно путавшаяся в счёте, но куда теперь было протискиваться сквозь толпу?

- Не хватает, - равнодушно сказала Ведьма. - Пятьдесят копеек не хватает. Следующий!

- Как, не хватает? - пискнула Маринка, похолодев и машинально взяв деньги.

- Вот так! - ответила Ведьма. - Забирай свои гроши и пусти следующего.

- Ну, так отбейте ей крышки на все оставшиеся деньги, - предложила стоявшая за Маринкой худенькая женщина. - Пусть неполная "колбаска" будет, подумаешь…

- Ты ещё поучи меня, давай - рявкнула мгновенно налившаяся багровой злостью Ведьма. - Может, вам ещё по одной крышечке продавать?! Умные все стали, уже плюнуть некуда в магазине - в образованную попадёшь!

В поднявшемся хоре ругани и криков Маринку отодвинули в сторону, чья-то сумка нечаянно съездила её по голове, а потом наступили на ногу. Маринка шарахнулась в сторону и хотела завизжать, что-то холодное и тёмное вдруг поднялось в её душе. Ей чудился палец, указующий на неё, ей слышался ледяной мерзкий голос: "Вот она, эта девчонка, которая теряет деньги и лезет без очереди в магазин! Она дерзко полагает, что кто-то будет распаковывать аккуратные "колбаски" крышек, чтобы глупая Маринка смогла купить крышек на пятьдесят копеек меньше, чем приказала ей богиня-королева-мать!"

Даже в восемь лет Маринка понимала в глубине души, что всё это глупости, что надо проталкиваться ко второй кассе и слёзно просить красавицу Зину, что надо хотя бы отыскать в толпе кого-нибудь знакомого и разреветься, взывая о помощи…

Однако вокруг бушевала ссора. Одна тётка уже стукнула другую тётку "колбаской" по голове и та заорала толстым голосом. "Как пожарная сирена!" - говорил, бывало, отец, да только сейчас это было совсем не смешно.

- А мне, значит, по осени крышки не нужны, да?! У меня, значит, типа ни детей, ни хозяйства! - заорал кто-то над головой и толпа вдруг сгустилась. Маринка почувствовала, как в спину ей вдавилось чьё-то колено и закричала от боли.

- Ребёнка задавили! - взвизгнули рядом и толпа дернулась в другую сторону. Маринка сдавленно охнула… как вдруг колено, ужасно давнув напоследок, рывком переместилось куда-то в сторону, а сильные руки подхватили её и выдернули из толпы, несчастную и перепуганную, как маленькую редиску с грядки.

- Садись-ка мне на шею, - сказал молодой дяденька со светлыми голосами, не по-уральски загорелым лицом и голубыми глазами. Не дожидаясь Маринкиного согласия, он усадил Маринку, - её оттоптанный и грязный сандалий смазал по лицу незнакомой орущей тётки, - и протиснулся к крайней колонне. Там он поставил Маринку за прилавок, рядом с дверью "Служебное помещение", подмигнул и сказал:

- Стой здесь, красавица, а то задавят, как мышонка. Подожди немного, когда толпа рассосётся, а потом и уходи.

Наверное, он подумал, что Маринка пришла в магазин с кем-то из взрослых, а не сама по себе. Маринка хотела попросить дяденьку, чтобы он помог ей пробиться ко второй кассе, но тот уже пропал в толпе. Стоя в уголочке, между колонной и стеной, где ни она не видела толпы, ни толпа её, Маринка немного поревела, потом достала из кармана шортиков оставшиеся деньги и тщательно пересчитала. Точно! Полтинника с Лениным не хватало!

"Ну, что же за растяпа ты, дочь!" - строго сказала мать где-то в голове.

"Зачем ты, принцесса-тетеря, деньги в кулаке-то держала?" - спросила Королевишна.

- Потому что… затем… чтобы не украли, - пробормотала Маринка и села на корточки, прислонившись спиной к колонне. Что делать, она не знала.

- Не толпитесь, на всех всё равно не хватит! - злорадно орала Ведьма из своей противной стеклянной будочки кассы. Граждане покупатели отвечали гулом и явственно слышимыми ругательствами.

Посидев немного и вдоволь наслушавшись обрывков раздражённых и злых разговоров, бедная "тетеря" осторожно выглянула из своего убежища. Толпа стояла плотно. На прилавке над головой Маринки растопырилось несколько пустых хозяйственных сумок, которые пристроили туда женщины из очереди.

Заглянув под прилавок, Маринка увидела стоптанные туфли, какие-то кривые ботинки и красные кеды, надетые на толстые шерстяные носки, а не на тонкий носок. На тонкий - это неправильно! Именно так говорила мама - кеды надо надевать на шерстяной носок, который хорошо впитывает пот. Тайком они с Иркой ворчали, ведь, как известно, шерстяные носки такие кусачие! Но сам принцип, сама идея не вызывали у них сомнений. Не позавчера ли глупый Генка натёр свои глупые ножищи, надев на пляже кеды на босу ногу и играя в глупый футбол? Богиня-королева-мать была мудра и знала обо всём на свете… хотя, что такое "ноги вспотели" Маринка в свои восемь лет представляла смутно. Генка, к примеру, набрал полные кеды песка… да и по воде в кедах носился… наверное, если бы он обладал шерстяными вязаными носками, то ни песок, ни вода не попали бы ему на пятки?

В думах о носках и стёртых ногах, забыв обо всём, Маринка нагнулась пониже к полу, чтобы рассмотреть кеды. Она ещё успела удивиться тому, что над отворотами носков колыхался край тёмной старушечьей юбки, как вдруг толпа в очередной раз взволновалась, загудела, зашаркала ногами, и… из-под прилавка вылетел подопнутый кем-то тот самый полтинник! Пятьдесят копеек! Монетка с Лениным, указывающим народу путь!

Маринка накрыла его рукой, не веря своему счастью.

- Зина, Валя! За крышки больше не отбивать! - перекрыл общий гул неприятный, резкий, как напильник, голос. Толпа, как показалось вздрогнувшей Маринке, взвыла.

- Нету больше крышек, граждане, не занимайте очередь! Вот завтра если привезут - приходите! - гнул своё голос-напильник.

Вот тебе и здрасьте! Только-только жизнь стала налаживаться.

Положение было сложное. Прямо скажем, совсем критическим было положение. Мама придёт с работы, а дочь-растяпа, принцесса-тетеря молча выложит ей деньги и начнёт рассказывать свою горестную историю, ревя, как корова. А богиня-королева-мать у нас строгая! Лупить, конечно, не будет, но посмотрит, как огнём обожжёт, а потом сухо скажет: "Ну что же, как-нибудь без варенья зимой посидим". Ужас!

И почему Маринке только восемь лет, а не восемнадцать… или, скажем, восемьдесят? Она подошла бы к кассе, где съёжилась проклятая Ведьма. Подошла бы, звякая шпорами на сапогах и сдвинув на лоб широкополую шляпу, а потом достала бы мушкетёрскую шпагу и ка-а-ак шмякнула бы по окошку! Пробивай чек, страшная ведьма, а то проколю насквозь! А потом к прилавку - ну-с, где "колбаска" крышек, тётенька? Что? Не слышу! Что вы там бормочете? Ах под прилавком? Все говорят, что под прилавком вы самое дефицитное здесь, в Грызмаге прячете! Быстро шевелитесь, что там у вас, нога за ногу запинается?.. И зубы! Зубы не забудьте с Ириной на ночь почистить хорошенько, - учтите, я проверю!.. Ой, это, кажется, совсем из другой оперы… хи-хи!

Под прилавок, где топталась продавщица и скрывала дефицит, заглянуть не было никакой возможности. Вылазить из укрытия не хотелось. Никак не могла она прийти домой без крышек - ну, никак! "Так и буду сидеть здесь, пока не состарюсь?" - подумала Маринка и встала. Она решила пойти прямо к заведующей и честно рассказать ей про свою беду. Авось, заведующая, которую Маринка никогда не видела, разжалобившись, разрешит Маринкину проблему?

Она толкнула дверь, на которой ниже таблички "Служебное помещение" угрожающе висела другая: "Посторонним вход воспрещён!" и проскользнула в коридор, по всей длине которого виделись белые крашеные двери, совсем, как в поликлинике. И все они были без табличек, и все - абсолютно все - были заперты.

Маринка прошла по коридору, толкнув каждую дверь, и повернув направо, с бьющимся сердцем стала спускаться по широким ступеням вниз. Была ещё одна широкая дверь, показавшаяся Маринке огромной, как ворота. Судя по всему, она уже вела во двор. Со стороны двора Маринка не раз её видела. Иногда она была открыта, таинственно маня к себе распахнутыми створками, куда подъехавший грузовик почти упирался фургоном и куда грузчики в синих халатах таскали какие-то ящики. Во двор Маринке сейчас всё равно было нельзя выйти, двери-ворота наглухо заперты. Пришлось спускаться вниз, в подвал, где, наверное, магазин Грызмаг и хранил все свои тайные и явные сокровища…

Как ни странно, в подвале было светло. Где-то за углом бубнили голоса. Маринка постояла немного, раздумывая, не умнее ли будет вернуться назад, но потом упрямо мотнула головой и пошла вперёд. К её удивлению, за углом никого не было. Голоса не перестали бубнить и даже громче слышались, но понять, откуда они доносятся, было трудно. Маринку окружали крепкие деревянные стеллажи, заставленные коробками или просто пустые и пыльные. Немного походило на лабиринт, в глубине которого, возможно, прятался злой Минотавр. Во всяком случае, сейчас в это верилось. Вполне возможно это он и бубнит. Минотавр и Минотавриха беседуют. За завтраком. Доедая холодец из ног… и ноги эти - в носках.

- Принцессы не боятся! - подбодрила Маринка сама себя и отправилась в путь.

Путь был недолгим. Здраво рассудив, что лучше держаться ближе к каменной стене, чтобы не заплутать, Маринка прошла не так уж и далеко, как наткнулась на открытую дверь. Оказывается, в стене тоже были двери. Вторая виднелась неподалёку и, похоже, голоса доносились из-за неё. Ближняя, открытая дверь была более солидной, тяжёлой и толстой. Обходя её, Маринка подумала, что за дверью должна открыться комната, в которой, наверное, и сидит заведующая, охраняя народное добро, ждущее своего часа в подвале, однако увидела несколько ступенек, ведущих в комнату, в которой стояли более изящные металлические стеллажи. Коробки на полках здесь были другими, какими-то более красивыми, что ли. У противоположной стены из-за последнего виднелся краешек стола, заваленного папками. Под потолком темнело маленькое зарешечённое окошко, закрытое вместо стекла - вот глупость-то! - фанеркой.

Ну, точно, здесь и сидит тётенька заведующая, охраняя Самые Главные Сокровища. Наверное, деньги, которые со всей округи стекаются в Грызмаг. Маринка спустилась вниз и прошагала мимо стеллажей к столу. Рядом с ним возвышался большой коричневый шкаф. Судя по потертым углам, шкаф был сделан из железа - вот интересно как! Маринка, не удержавшись, тихонько постучала по закрытой дверце и та откликнулась сдержанным металлическим гулом.

У стола приткнулись два стула. Один, новенький, явно принадлежал хозяину или хозяйке стола. Второй, потёртый, притулился сбоку, спинкой к шкафу. Маринка чинно уселась на него, решив дождаться своей судьбы. Быть того не может, чтобы, претерпев столько лишений и тревог, бесстрашно проделав путь, сражаясь с проклятым Минотавром и его рогатой женой, Маринка не вернулась домой с победой!

Посидев немного, она стала оглядываться. То, что она увидела прямо за своей спиной, было, как удар под дых. На полке дальнего стеллажа лежали с десяток "колбасок" проклятых крышек, приткнувшихся к коробке, на боку которой было написано: "Крышки для консервирования".

"Знаешь что, - прошептал в голове чей-то ехидный голос, - бери "колбаску", пиши записку, оставь деньги на столе и уходи! Если Грызмаговские подданные припрятали для себя эти крышки, то пусть им будет хуже. Видела, сколько сейчас людей толкались и ругались в зале? На всех на них, наверное, и не хватило бы, но тебе - повезло".

Голос был противненький, но вполне возможно, говорил правду. Маринка не собиралась воровать эти крышки, нет! Она просто принесёт их домой, честно заплатив. И забудет это ужасное утро. Мама на работе, папа в командировке, королевишна болеет. Теперь Маринка за старшую в доме и крышки она принесёт домой во что бы то ни стало!

Маринка ухватила маслянистую "колбаску", подошла к столу, вытащила из гранёного стакана, где торчали карандаши и стержни для шариковых ручек, толстую четырёхцветную ручку и растерянно оглядела стол. Какие-то толстые большие тетради в коричневых картонных обложках, папки для бумаг с белыми тесёмками, завязанными бантиками, непонятная железная штуковина с наклонным рычагом-рукояткой, на которую, судя по пружинкам под ней, нужно было давить… интересно, для чего она? Ну, и скучный перекидной календарь без картинок. Стояла ещё пыльная фарфоровая штуковина, которая называется ста-ту-эт-ка - красивая румяная девушка надевает коньки-фигурки.

На чём же теперь записку писать? Вырывать странички из тетрадок или листок из календаря нельзя - ругаться будут. Маринка оглянулась… ага! У одной и коробок в углу расслоилась и надорвалась стенка. Можно оторвать кусочек и на нём написать! Она радостно подбежала к коробке, ухватилась за краешек надорванной коробки и с треском оторвала разлохмаченный кусок. Пристроившись на краю стола, она старательно вывела красным стержнем: "Это за крышки", - потом подумала и добавила восклицательный знак. Придавив картонку девушкой-конькобежкой, Маринка достала все свои капиталы и принялась пересчитывать, а то вдруг опять какая-нибудь монетка потерялась? Нехорошо, всё должно быть по-честному, как в Стране Пушистиков и как в хороших книжках про детей-пионеров.

Считая монетки, Маринка представляла себя героической разведчицей, обнаружившей Тайный План и теперь намеревающейся передать эти бесценные сведения красным. Ну, прямо, как в кино "Армия Трясогузки"! Поэтому, когда у двери раздались голоса, она оставила монеты и две бумажных денежки на столе, тихо сползла со стула и отступила назад, прячась за стеллажом. Разведчицы должны быть очень осторожны! Они делают свои героические поступки, оставаясь невидимыми для всех. Заведующая посмотрит на деньги и на записку и страшно-страшно удивится, а может и завопит, как белогвардейский офицер в кино! Вот бы ещё приписать внизу "Армия Трясогузки снова в бою!" - да к стыду своему можно орфографических ошибок в два счёта наделать.

В глубине души Маринка понимала, несмотря на то, что она и оставила деньги, всё равно поступок её выглядит крайне подозрительно и даже некрасиво. Однако сдаваться храбрая красная разведчица не собиралась. Жаль, нельзя было ползти по-пластунски по пыльному бетонному полу, как настоящие герои - всё-таки на Маринке надеты красивые шорты и синяя рубашка с нагрудными карманами, у которых есть клапаны на пуговичках, как у пионеров. И в одном кармане - платок, как и полагается взрослой школьнице.

- Я же говорю, завтра с утра! - рявкнул у двери мужской голос. - Всё, нет меня! Я уезжаю!

В щёлочку между коробками Маринка увидела только руку, щёлкнувшую выключателем-рубильником у входа. Затем противно проскрипела дверь… и с грохотом захлопнулась. Лязгнул замок… другой замок… голоса, теперь уже практически неслышные, удалились. Всё произошло так быстро, что только тогда настала тишина, до Маринки окончательно дошло - она осталась внутри этой комнаты в темноте. Одна.

Возможно, до утра.

Во-первых, стало страшно. Во-вторых, ужасно стыдно, ведь, если разобраться, выйти из этой таинственной комнаты придётся уже в присутствии взрослых. Выскользнуть незамеченной нашей бесстрашной разведчице не удалось. Явка провалена, смелая девушка арестована и осталось только гордо молчать и дожидаться расстрела, чтобы спеть в лицо смерти смелую песню.

Тьфу! Что за дурацкие мысли!

Какой расстрел? "Заигрались вы совсем, вместе с Иркой!!" - иногда ворчала мать и обязательно добавляла, что, мол, витают сёстры в облаках, как "тургеневские барышни". Много ума, чтобы додуматься до того, что это за барышни такие, не требовалось, потому что после "барышень" следовала фраза: "Совсем от реальной жизни оторвались!"… и выгоняла принцесс во двор. Впрочем, вечером их обеих приходилось чуть ли не силой загонять обратно - играть во дворе не менее интересно, чем дома. Там тоже было много странствий и приключений, загадок и открытий, опасностей и путешествий - надо только места знать и уметь тайные двери открывать.

Что ж… надо было идти и сдаваться, пока совсем страшно в темноте не стало. Глаза уже привыкли, - теперь хотя бы видно было, куда идти, не натыкаясь на стеллажи. "Буду стучать в дверь, пока не придут и с позором не выведут наружу. За ухо", - уныло подумала Маринка. Вполне могли отобрать крышки, всучить обратно деньги, вызвать милицию и наябедничать в школу. Марина чувствовала, что краснеет в темноте. Вот вляпалась, так вляпалась - говорили девчонки в классе. Ещё и родителям сообщат… вот тоска!

Но деваться было некуда. Маринка достала из кармана тонкую нейлоновую сетку-авоську, запихала туда "колбаску" злополучных крышек и направилась к двери, заранее состроив скорбное лицо.

Идти было недалеко. Да только, вот беда, шагала Маринка шагала… а дверь не только не приблизилась, но и дальше стала! Маринка потрогала стеллаж свободной левой рукой, обернулась назад и увидела только смутно белеющие коробки, уходящие во тьму. Фу, быть не может такого!.. Не может, да… но - есть. Вот оно, гляди и дрожи.

Назад идти смысла не было, - что ей там, сидеть за столом и трястись от страха? Уж лучше двигать вперёд и вперёд. Куда могла убежать эта проклятая дверь? Никуда! Просто с перепугу так кажется, вот оно что. Маринка немного постояла и снова пошла вперёд. А ведь точно, убегает от неё зловредная дверь - ещё дальше стала!

Да ещё свет зелёный, едва видимый, за стеллажами засветился… слабый и неживой, будто стрелки папиных наручных часов в темноте. Маринка осторожно посмотрела в щель между коробками, но ничего не увидела. Даже тех стеллажей, что должны были там стоять. "Ох, принцесса Марина, не к добру всё это!", - подумала Маринка, стараясь унять забившееся сердце. Поддаваться панике никак нельзя - так и сгинешь в недрах огромного Грызмага.

Она попыталась ускорить шаг, но ноги стали резиновыми от страха. Маринка упрямо двигалась вперёд и неуклюже ковыляла, как ей показалось, целую вечность. Наконец ноги всё-таки ожили и Маринка припустила изо всех сил, тем более что постепенно справа и слева от неё свет за стеллажами стал ярче, разливая сквозь щели между коробками призрачные полотна. На полу теперь лежали целые полосы этой болезненной зелени, заставляя Маринку перепрыгивать через них. Когда она попадала в зелёный свет, собственные руки и ноги её казались ей окрашенными в цвета заплесневелого творога, а кожа на секунду казалось покрытой мириадами крошечных и омерзительно суетливых мошек.

Задохнувшись, Маринка остановилась, уперлась руками в колени и попыталась отдышаться. В боку кололо, в ушах стучало, во рту появился привкус медной монетки, если долго держать её на языке. "Вот так я и сгину здесь… так и сгину!" - думала она, пытаясь сплюнуть пересохшим ртом. Она подняла голову и не увидела впереди ничего, кроме уходящего в никуда бесконечного мерцающего коридора.

- Ира… - сама не понимая этого, прохрипела Маринка. Она закашлялась. - Ирка! Ирина! Королевишна, помоги! - теперь она уже кричала.

- …ги… ги… ги… - прошептало отвратительное эхо.

- Ирина-а-а!

- Не кричи, - сказал рядом гнусавый голос и хлюпнул нос.

Принцесса Ирина куталась в мантию. Маленькая корона на её голове сместилась куда-то вбок. Да и вообще, сестра выглядела несчастной и полусонной.

- Не кричи, - повторила Ирина. Из мантии появилась рука со смятым кружевным платком. Иринка высморкалась и сказала в нос. - Пойдём домой, а? Я таблетку выпила, теперь спать хочу.

Маринка смотрела на королевишну, прижав к груди руки. Ирина была сейчас такая красивая… хоть и нос распух, и сопливая. Какая она всё-таки молодец, какая замечательная! Глаз не оторвать! В голове промелькнуло: "Никогда больше с ней ссориться не буду! Никогда-никогда! И пупсика резинового ей насовсем отдам. Пусть играет!"

- А я крышки купила, - прошептала Маринка, улыбаясь от радости. В зелёном болотном свете Ирину, казалось, освещал тёплый огонёк свечи. Она была какой-то очень-очень живой и яркой, - она просто светилась изнутри, как фонарик из ватмана, которые так мастерски делает король-отец. Темнота и призрачное сияние злобно клубились вокруг неё, но не могли даже прикоснуться.

- Давай руку и держись крепче.

- Ой, Иринка, я тоже начинаю светиться!

- Что?

- Я тоже…

- Погоди… дай мне подумать… - заторможенным сонным голосом сказала Ирина и закрыла глаза.

В темноте приближался кто-то огромный. Кто-то, чья голова маячила над стеллажами, где, видимо, давно уже подлым колдовским образом исчез потолок. Наверное, над сёстрами нависало чьё-то чужое мглистое небо, в котором не было ничего, кроме затаившейся тьмы и гнусного, слабого сияния.

- Ирка, - тихо сказала Маринка, прижавшись к сестре, - ты давай, думай скорее… кто-то к нам идёт…

- Это Грызмаг, - безжизненно ответила сестра. - Король Грызмаг сошёл с трона. Корона его из железа, стальные перчатки в крови, ржавый меч по-прежнему остёр…

- Ирка, я домой хочу!

Пол под ногами сотрясся. Левый стеллаж со скрипом стал заваливаться вбок, по счастью, не в сторону сестёр, а в другую. С правого сползли несколько коробок и тяжело грохнулись вниз с дребезжанием чего-то металлического внутри. Огромное лицо склонилось над ними, с шумом выдохнув воздух широкими, смутно видимыми в зелёном свете ноздрями. Черты лица менялись, словно расползающиеся каменные глыбы под ножом бульдозера.

- Сёстры… - произнёс огромный рот и волосы Маринки взвихрило затхлое дыхание. Перед глазами мелькнули увядшие цветы, ржавые памятники и провалившиеся неухоженные могилы на кладбище - точно так пахло из оврага, куда сваливался кладбищенский мусор. Того самого, заросшего кустарником оврага, где залежи бумажных и блёклых цветов догнивали вместе с перекрученными и проржавевшими прутьями.

- Сёстры… мои сёстры… - повторил страшный Грызмаг. В голосе его скрипнуло железо и фарфор. "Проклятый король мертвых птичек, разбитой посуды и гниющих венков", - тихо донёсся до Маринки чей-то слабый голос, а может, она и сама прошептала это, сама того не понимая.

- Мы не твои. И никогда не будем твоими, - в нос сказала Ирина, не открывая глаз. Голос был твёрдым, но спокойным, как в школе, когда она отвечала у доски на последнем уроке, а первоклашка Маринка в странно тихом коридоре сидела с портфелем у дверей, дожидаясь сестры, чтобы пойти вместе домой.

- Все всегда становятся моими, - прошептал голос, подняв целый ураган вонючего ветра. - Котята и мышки, люди и игрушки, охотники и их добыча!

- Тогда приди и сразись с нами, - устало сказала Ирина, открыв глаза. Она взмахнула правой рукой. Левой она прижимала к себе дрожащую Маринку. - Тебе нет места в королевской стране, Грызмаг! Возвращайся в темноту, откуда ты вышел!

Мир мгновенно провернулся перед глазами. Смазанным пятном метнулись в сторону страшные косые глаза Грызмага, светлые искры густым облаком окутали сестёр. С восхитительной скоростью их уносило в светлую даль в прекрасном сиянии серебряных звёзд, и в ушах у них шумел тёплый ветер.

- Ириночка… - робко сказала Маринка, стоя у кровати сестры. - Ты совсем больная, да?

Авоська с тяжёлой "колбаской" крышек для домашнего консервирования покачивалась у её ноги. Гольфы и сандалии темнели цементной пылью, набившейся, кажется, даже в кармашки шортиков.

- Просто спать хочу! - капризно прошептала Ирина и отвернулась к стене, поправив сползшее с плеча лёгкое одеяло.

Судя по всему, таблетку она приняла вовремя. Ну, пусть спит! Маринка поправила шторы, чтобы солнце, как заглянет в окно их комнаты, не тревожило спящую сестру, и тихонько вышла. Надо было быстренько ополоснуться, пока мама, придя с работы, не сделала ей втык за грязные коленки и перепачканную пылью физиономию.

Позже, сидя в папином кресле, она тихонько листала третий том "Детской энциклопедии" и думала о том, как страшно теперь будет ходить в магазин на улице Грызунова. Грызмаг, который видел их, говорил с ними и теперь наверняка помнит о них.

А потом мама пришла с работы, совсем уже вечером приехал из командировки папа… и Ирине вызвали "скорую" - резко поднялась температура. Королевишну увезли в больницу, где она пробыла до ноября.

Менингит. Врач осторожно сказал маме, что, скорее всего, Ирину всю жизнь будут мучить головные боли… если выживет. Но всё со временем обошлось на удивление благополучно. Проклятый Грызмаг не добрался до старшей сестры, да и сама история забылась в эти страшные и напряжённые месяцы. Вот только учебный год Ирине пришлось пропустить. Зато на следующее первое сентября они учились в одном классе.

Глава 4. О детских игрушках и взрослых заботах

Наведя в квартире более-менее приличную чистоту, Марина быстренько сбегала в Грызмаг - теперь блестящий просторный супермаркет. Прикупила минимум продуктов - курочку, хлеба, молока, сока пакетик, огурцы, картошку. У подъезда нос к носу столкнулась с соседкой: "Приехала, Мариночка?!" - "Да, Елена Алексеевна. Пусть ключ у вас останется пока. Все новости - попозже. Устала".

На кухне поставила варить бульон. Задумалась - начать ли разбирать вещи сестры сегодня, или отложить эти хлопоты на завтра. А что будет завтра? Завтра надо звонить нотариусу, в Иркин офис… куча дел у нас завтра.

Присела за кухонный стол, подперев щёку рукой.

Отец часто смеялся над Маринкой: "Ты, доча, прямо по-бабьи сидишь. Того и гляди, спросишь, на что квартальную премию тратить будем. Не смотри на меня, а то подавлюсь!" Маринке нравилось кормить его ужином. Пётр Данилович работал начальником главного цеха на большом оборонном заводе и приходил домой поздно, уставший. Мама проверяла тетрадки своих учеников, или тоже допоздна задерживалась в школе. Быть одновременно учителем и завучем начальной школы нелегко. "У меня детей - свой класс и целая школа, - говорила Мария Николаевна. - На своих девчонок вечно времени не хватает". Ирка возилась с уроками, которые всегда откладывала на вечер. А Марина разогревала отцу ужин, накрывала на стол и ждала, когда он появится из ванной, вытирая полотенцем лицо и большие сильные руки.

В честь окончания учебного года - да-да, в тот самый год - Маринка закончила первый класс, а Иринка - второй и на одни пятёрки! - родители подарили девочкам новых кукол. Ах, что это были за куклы! Настоящие красавицы, придворные дамы. Приехали эти куклы из дальней-дальней страны, которая назвалась таинственно - Гэ-Дэ-Эр. Взрослые, друзья отца, ездили туда в командировки и привозили много разных интересных вещей. Маме - красивые оправы для очков, папе - пластинки с поющими тётеньками и гитарами на конвертах, Марине и Ирине - нарядные гольфы, которые никогда не сползали по ногам, и тонкие пластинки жевательной резинки. Они пахли мятой, или клубникой, или апельсинкой. Девочки жевали их по нескольку дней, аккуратно заворачивая пожёванные комочки в блестящую фольгу, - до тех пор, пока совсем не оставалось вкуса. А мама почему-то ругалась. Она говорила, что так жевать негигиенично. Но разве можно было пожевать - и выбросить?! И этикетки такие красивые - их собирали в коробочку из-под конфет… коллекция!

Марина рассмеялась, вспоминая, как однажды забыла "жевачку" в кармашке платья, а мама постирала и потом погладила. Какой был скандал!

Так вот куклы… у них были длинные волосы, уложенные красивыми локонами. Почти настоящие густые ресницы - и глаза закрывались, когда кукол укладывали на спину. Их волосы можно было расчесывать и заплетать в косы. Иркина - строгая с темными кудрями. На коробке было написано имя нерусскими буквами. Мама прочитала: Грэтта. Ирка так и назвала свою даму - по заграничному. А Маринка потихоньку дразнила эту брюнетку Фифой.

Её кукла конечно же была самая лучшая - Кэтти - золотистые волосы, розовые бантики и голубые глаза. И даже когда Марина вымыла своей Кате-Кэтти волосы, а потом решила сделать ей модную стрижку - кукла не стала хуже. Ирка смеялась над спутанным клубком обдерганных волос. А мама молча расчесала остатки золотой роскоши и закрутила на тоненькие бигудюшки. Прическа была та ещё! Иринка потом обзавидовалась, только виду не подавала.

Но всё равно, старый плюшевый Мишка с потёртыми лапами, был самый любимый и добрый. А у Ирины - Братец Кролик из серого фетра, с розовыми ушами. И ещё всякая мелочь - пластмассовые пупсики, самодельные пушистики, сшитые мамой из остатков тряпочек и искусственного меха, паровозик с двумя пузатыми вагонами, кукольная посуда и мебель, ведёрки, мячики, резиновые рыбки и уточки. Где-то теперь все эти сокровища?.. "Там же, где и детство - пройдено, потеряно, забыто!" - горько прошептал внутренний голос.

Марина, вздохнув, сняла с закипающего бульона пенку, и решила обойти квартиру - глянуть, где что лежит и составить план, с чего завтра начинать разборку вещей. Во встроенном шкафу-купе висели наряды Ирины, внизу стояли коробки с обувью. "Это надо будет разобрать и кому-то подарить" - размеры одежды и обуви у сестёр не совпадали, Марина была чуть крупнее. Компьютер и телевизор, конечно, забрать домой после всех формальностей. В откидном отделении серванта Марина обнаружила кучу бумаг с печатями, счета, квитанции. "Это разбирать долго - вечерами сидеть придётся". Прозрачная папка с завещанием, документами на квартиру и машину - хранилась отдельно у Марины со дня похорон сестры. Она достала пакет из сумки и положила на видное место возле компьютера.

На столике у окна пронзительно зазвенел телефон. Марина вздрогнула от неожиданности и схватила трубку.

- Слушаю? - внезапно охрипшим голосом спросила она. Вдруг показалось, что на том конце провода - Ирина, и сейчас прозвучит решительный уверенный голос старшей сестры. Но голос в трубке был совсем другой - резкий, торопливый голос молодого мужчины, похожий на речитатив рэпера, радио-ди-джея или сетевого промоутера.

- Марина Петровна, день добрый. Вас беспокоит старший менеджер фирмы "Омега". Мы долгое время являемся тесными партнёрами фирмы Вашей сестры. При жизни Ирины Петровны мы рассматривали вопрос слияния наших уставных капиталов и создания холдинга. Но трагическая случайность прервала этот процесс. Вы принимаете дела Вашей сестры? Мы хотели бы продолжить с вами переговоры по поводу…

- Подождите, - Марина нашла в себе силы прервать нескончаемый поток слов в трубке телефона. - Я только сегодня приехала и не в курсе дел. Мне нужно время. Я не готова сейчас разговаривать на эту тему. Позвоните через… гм… пять дней.

Она торопливо положила трубку на аппарат, не дождавшись ответа. Ей вдруг стало страшно, что этот - из "Омеги" - затянет её своим напором в болото формальностей, из которого ей уже не выбраться. Вот ведь ещё незадача! Надо проконсультироваться у кого-нибудь. Самой Марине не справиться. Она подумала о том, что где-то у неё был записан телефон юриста Ирины. Найти и перезвонить! Завтра. Утром. Только не сегодня.

Она продолжила обход квартиры. В спальне, в старом шифоньере - полки: постельное бельё. На перекладине на плечиках висели норковая шубка и демисезонное драповое пальто. И ещё что-то, закрытое холщовыми чехлами. Марина приподняла чехлы - один и другой, и ахнула. Отцовский парадно-выходной костюм и нарядное мамино платье! Господи, да как же Ирина хранила их столько лет и ни разу не показала сестре?!

Марина аккуратно достала зачехлённые плечики с одеждой и разложила её на широкой кровати. Так и есть. Тёмно-синий костюм папы, белая рубашка в тонкую голубую полоску и галстук - с синими и вишнёвыми диагоналями. Он очень нравился маме. Может быть потому, что её чудесное платье было из элегантной благородной шерсти цвета бордо. И нарядные родители выглядели вдвоём так торжественно и стильно. Настоящая королевская чета…

Младшая сестра ещё долго сидела на краешке кровати и вспоминала отца, маму, Ирину, детство. И не было сил встать и спрятать обратно эти реликвии, почему-то так бережно и секретно хранимые старшей сестрой.

А часом позже, заглянув в кладовку между комнатами, она увидела две огромные картонные коробки с аккуратной надписью (маминым почерком!) на боках: "Игрушки девочек".

- Нет ничего удивительного в том, что я нашла игрушки… - прошептала Марина, растянувшись на пахнущих старыми духами простынях. Ходики с котом-звездочётом тихо подтвердили это: "Тик-так! Тик-так!"

Ах ты, старый и глупый кот, сколько лет ты уже отсчитываешь секунды, начав делать это ещё тогда, когда Ирка-королевишна лежала в пелёнках, а счастливый король-отец и молоденькая богиня-королева-мать шептались по ночам о том, что через годик-другой неплохо бы заиметь и сына. "Вначале нянька, а потом - лялька!" - высказывала мать замшелую деревенскую мудрость, наверняка запомнившуюся ей от вдовствующей императрицы - старенькой суровой бабушки. "А что? - соглашался отец. - Квартиру как раз и получим, под двоих-то…" - и они тихо хихикали и шушукались в темноте, представляя себе, как переедут в новый дом и по этому случаю купят свой собственный телевизор. Теперь-то они уже не будут вечерами ходить к соседям по коммуналке, чтобы посмотреть забавные фильмы, вроде "Медвежьего цирка Валентина Филатова". А кот-звездочёт поддакивал им, блестя ещё совсем новенькими эмалированными глазами, ходившими туда-сюда, туда сюда, тик-так, тик-так! Да-да! Да-да!

И над всем эти маленьким семейством широко раскидывало свои руки-крылья большое и тёплое счастье…

"Таких бы, как Маринка, я бы ещё хоть десять родила, - говорила несколькими годами позже королева-мать. - Спала тихо, по ночам концерты не закатывала. Ирка у меня - шило! На дыре дыру вертит, а с Маринкой я и горюшка не знаю. Спокойная, рассудительная…"

- Нет-нет! - вдруг вмешался в разговор кот.

"Конечно же, "нет-нет"! - подумала Марина. - Вот тут ты прав. Видела бы ты нас, мама, в Королевстве…"

Могущество принцесс было неимоверным. Они легко переносились из одной эпохи в другую, в зависимости от того, что узнали, услышали или прочитали. "Это всё папина заслуга, - думала Марина. - Его библиотека - огромный мир, из которого мы брали всё то, что нам было необходимо в наших странствиях и приключениях - вот источник нашего всесилия". Они сидели рядышком на полу, рассматривая огромные цветные сборники репродукций, а потом бежали к отцу с вопросами. "Папа, а кто такие Урия и Вирсавия? А почему такая красивая девушка держит на коленях блюдо с головой Иоанна Крестителя? Папа, а что это за три грации такие?" - вопросы сыпались до бесконечности, и только король-отец, усталый рыцарь знал все-все ответы… или давал им в руки толстый том "Справочника по мировой мифологии". "Держите и ищите! Найдёте - расскажете мне всё по порядку, хорошо?"

И они искали, а потом взахлёб рассказывали отцу и маме, перебивая друг друга и иногда даже ревниво толкаясь - им не терпелось поделиться открытым только что миром…

А потом они бежали к себе и немедленно вторгались в этот узнанный мир. О, у них-то Медея не оставалась покинутой Тезеем - нет! Она выходила за него замуж и напоминала герою о том, что надо как можно скорее поменять чёрные паруса на белые, ведь отец ждёт сына на обрывистом берегу моря! Королева Марго благополучно спасала де Моля, а ученики Христа не давали его в обиду, чтобы страшные картины с распятием так никогда и не были написаны.

Многое из того, что они узнавали, не появлялось в волшебном королевстве, ведь сёстры успокаивались тем, что вершили своё девчачье правосудие в сердцах, твёрдо зная, что оно и есть самое справедливое. Однако что-то входило в их тайную жизнь навсегда. Иногда им казалось, что они - юные девочки-богини, в чьих силах зажигать новые солнца и создавать целые страны, жизнь в которых текла в мире и гармонии.

- Когда же мы поняли, что мир вокруг нас сложнее и жёстче? - пробормотала Марина, невидящими глазами глядя в тёмное окно спальни не закрытое на ночь шторами. Лунный диск то заслонялся медленно плывущими по небу облаками, то открывался полностью. И тогда на его фоне чётко выделялись графикой голые ветки деревьев. Словно контуры какого-то сказочного леса. - Ведь было же что-то…

Да, было. Она вспомнила это внезапно. Вспомнила сразу всё. Порыв ветра распахнул неплотно прикрытую форточку, но Марина не заметила этого. К ней вернулись…

Глава 5. О лесной дорожке ночью, несчастных вампирах и суровом Охотнике

…к ней вернулись страхи. Очень уж неуютно было идти по лесной дорожке ночью, когда огромная, уже начинающая убывать, луна пробивалась сквозь путаницу ветвей, почти не давая света. Ирина подобрала толстую смолистую ветку, обмотала её конец платком и ловко чиркнула спичкой. Даже в волшебной стране им никак не давались кремень и тесало. Упрямый трут так и не разгорался. Поэтому, отправляясь в королевство, сёстры брали с собой коробок спичек, обычно заранее спрятанный в ящике стола.

- Смотри, Маринка, поляна!

Они собирали хворост, стараясь не углубляться в лес и держаться поближе друг к другу. Ирина уже чиркала спичкой, подсовывая кусочки бересты в маленький огонёк, как Маринку охватили жилистые лапы и рывком загнули голову назад. Что-то со страшной силой поволокло её спиною вперёд, мёртвой хваткой перехватив горло. Маринка ещё успела мельком увидеть поворачивающееся к ней лицо Ирины, как замелькали деревья… и вдруг перед глазами вспыхнули искры - её бросили на землю в подлеске, и она сильно ударилась головой о сухой ствол березки, переломленной у самого комля. В наваливающейся тьме прошелестел грустный голос: "Ну, вот, девочка, Грызмаг до тебя и добрался…"

Когда Маринка пришла в себя, она увидела, что лежит у костра. Судя по ощущениям, на лбу у неё вырос огромный тяжёлый желвак, который, наверное, даже свешивался набок. В желваке пульсировала боль, не то, чтобы острая, но какая-то надоедливая. Впрочем, осторожно подняв руку, она потрогала прохладную нашлёпку на самом болезненном месте. Что-то вроде древесного листа, потому что пальцы нащупали корешок.

- Не хватай руками, - шепнула ей сидящая рядом Ирина. Её глаза, подозрительно влажные, виновато моргали. - Ты как, а? Обоими глазами видишь?

Маринка закрыла вначале один глаз, потом другой. Лицо сестры, наклонившееся над ней, виделось немного не в фокусе, но в целом вполне нормально.

- Обоими вижу, - прошептала она. - Что это было, Ирка?

Ирина помогла ей сесть. Чуть поодаль неподвижно застыла фигура человека в длинном выгоревшем плаще и широкополой шляпе. Человека окружали несколько странно горбящихся фигур, стоящих на коленях… а кто-то и на четвереньках. Маринка видела испуганные лица, на мгновение выхваченные из темноты светом костра и вновь растворяющиеся во мраке. Что-то странное было в этих испуганных и заискивающих лицах. Бледные, с неестественно вытянутым подбородком и тщательно сжатыми губами, словно удерживающими во рту что-то крупное. Ну, совсем, как маленький ребёнок, набивший полный рот манной кашей и делающий вид, что проглотил, чтобы выплюнуть, как только родители отвернутся.

Вот человек что-то негромко сказал и среди павших ниц прошло движение. Кто-то отпрянул, не смея, впрочем, отползти далеко. Кто-то совсем опустил голову, зарывшись ею в траву. Жалобный плач резанул Марину по сердцу. Судя по побледневшему лицу Ирины, она чувствовала то же самое. Человек в плаще поднял руку и плач поднялся до нестерпимо пронзительных жалобных нот.

- Не мучайте их! - вдруг закричала Марина. Боль ржавым сверлом вгрызлась в голову, но она не обратила на неё внимание. Пошатнувшись, она поднялась на ноги. - Не мучайте их, слышите?!

Ирина поддержала её левой рукой. В правой она сжимала пылающую ветку. Они сделали несколько шагов в сторону странного круга, в центре которого стоял человек, даже не шелохнувшийся от крика Марины. Неверный свет выхватил из темноты несколько фигур. Ближе всех к сёстрам стояла на коленях маленькая девочка лет шести, прижавшая к себе потрёпанную, измазанную землёй тряпичную куклу. Маринка задохнулась от негодования и нежности - как смеет этот ужасный человек в плаще так запугать ребёнка?! Она неуклюже опустилась на одно колено и протянула к ребёнку руку, ещё не успев понять, что именно крикнула ей сестра… но уже увидев тонкий чёрный коготь, которым малышка придерживала куклу за порванное тельце.

Девочка с куклой испуганно шарахнулась в сторону. Движение её было быстрым и каким-то нечеловеческим. Так отпрянет от вас паук, мгновенно подобрав по себя волосатые лапки, так отскакивает в сторону блестящий чёрный жук.

Девочка спряталась за спиной растрёпанной бледной женщины и зашипела из-за её плеча. Нет, рот этого ребёнка не был набит манной кашей… огромные тонкие зубы изогнутые внутрь, как на картинках с ядовитыми змеями… и Маринка слабо удивилась тому, как они могли умещаться во рту у малышки.

- Не обиж-ж-жай! - невнятно произнесла женщина, вытянув вперёд руки. - Ш-ш-што-о-о ты-ы-ы?.. - с подбородка её свисала тоненькая струйка красной слюны. Маринка вдруг с ужасом поняла, что женщина поранила язык и губы, пытаясь говорить, пытаясь защитить своё ужасное дитя. Она отшатнулась, боль в голове ударила её так сильно, что она упала бы, но её подхватила сильная, твёрдая, как железо, рука.

- Идите к костру, - сказал хриплый и мрачный голос… и Маринка впервые увидела лицо своего спасителя. Изрезанное морщинами, с суровой, будто прорезанной в крепком потемневшем от времени дубом, линией рта. Синие глаза сверкнули колючими льдинками. - Вам нечего здесь делать по ночам, принцессы.

- Это вампиры? - шёпотом спросила Ирина. - Это вампиры, да?

Человек молча подтолкнул к ней Маринку.

- Вампиры? - настойчиво спросила Ирина, повышая голос. - Вы их будете… - голос её упал до испуганного шёпота, - вы их будете… убивать?

- К костру! - жёстко сказал незнакомец.

- Но…

- Я не буду убивать их, но если вы хотите спокойно дожить до утра, ночуя в своих королевских покоях, вам лучше не мешать мне.

Человек резко обернулся. За его спиной уже приготовилась к прыжку скорченная, совсем уже не человеческая, костлявая фигура. Одной рукой он оттолкнул девочек, а второй сделал молниеносный выпад. Что-то щёлкнуло… и фигура, отпрянув назад, вдруг молча завертелась на месте, взвыл хор жалобных голосов и резко смолк, когда пронзенный тонким жалом серебряной иглы, пораженный в сердце старый вампир съёжился, затихнув, и медленно растёкся по земле. Именно растёкся, как показалось испуганной Марине. На мгновение мелькнули кости рук, закрывающих голову, потом бессильно опали; показалась грудная клетка, где рассыпалось что-то чёрное и уродливое… а потом существо окончательно истончилось, растворяясь в густой траве.

Под тихие всхлипывания пораженных ужасом вампиров, человек поднял с травы ниточку блестящих бус, долго смотрел на них, а потом кинул одной из серых фигур, припавших к земле.

- Это украшение твоей ушедшей сейчас матери, Салвик, - негромко сказал он. - Храни его, пока сможешь. Она была хорошим человеком. Когда-то она умела смеяться и любить.

Хор сдавленных горловых и шипящих рыданий был ему ответом.

- Уходите!

Принцессы и Охотник остались одни.

У костра Охотник осторожно стянул с правой руки чёрную кожаную перчатку. Поймав внимательный взгляд Марины, он криво усмехнулся и протянул к ней руку.

- Впечатляет, правда?

Маринка с ужасом увидела переплетение стальных и медных блестящих жил, чем-то напомнивших ей плетёные колечки и браслетики из разноцветных монтажных проводков, которые любили делать девочки постарше. Охотник медленно сжал и разжал пальцы. Видно было, что делать это ему было больно и трудно, но он всё-таки сжал в пальцы в кулак. Скрип проводов, вытягивающихся в сложных бугристых переплетениях, напоминал звук, с которым в заржавевшем игрушечном автомобильчике проворачивались колёса.

- Вы… вы весь такой? - с ужасом спросила она.

- Правая рука, - с усмешкой сказал охотник и поморщился. - Ну, вот и добавилась ещё одна стальная струна в моей клешне.

- С каждым убитым вампиром? - спросила Ирина, блестя сухими глазами.

- С каждым. Когда-нибудь эта проволока доберётся до моего сердца.

- И что случится?

- Тогда появится новый охотник, а я - отдохну.

- То есть, вы умрёте? - настойчиво спросила Ирина, не отрывая глаз от лица Охотника.

- Да, - помолчав, неохотно ответил он, с треском переломив ветку дерева в кулаке и бросив обломки в костёр. В глазах его плясали огоньки костра.

- Вампиры бывают разные. Кто-то с охотой кровь пьёт, а кто-то так и не может с этим смириться.

- А девочка эта… она со своей мамой была?

- Нет, - не сразу ответил Охотник. - Это мать её подружки. Не смогла мать вынести то, что её ребёнок живым мертвецом стал. Вначале сама вампиршей стала, а затем обратила и лучшую подругу дочери. Ту, которую вы с куклой видели.

- Но это же… это же подло! - задохнулась Ирина.

- Дочка просто приходила к маме, когда голод гнал её из леса, - как будто не слыша Ирину, продолжал Охотник. - Здесь много таких… жить-то и вампиру хочется. Детей в основном жалеют. Ну, пьёт она кровь, что же теперь - колом её? А маленькая Дина всё время спрашивала соседку, куда подевалась её дочь, Динкина подружка? Дина румяненькая такая… и растёт красавицей. Вот соседка и не выдержала. И сама стала вампиром, и маленькую Дину обратила.

- А где её дочь… соседки-то этой? - спросила Марина со страхом.

- Убил я её, - жёстко сказал Охотник. - Недолго в ней человеческое оставалось.

Они долго молчали, глядя в огонь. Маринка представляла себе, как становится вампиршей… и её терзает голод. Как она бродит по лесам, стараясь догнать быстроногих оленей и грациозных единорогов. Но не может она соперничать с их царственной грацией и ловкостью… и как приходит она, голодная и оборванная к родительской двери и плачет под ней от холода…

- Так и живут… - сказала она.

- Да. Так и живут - годами. Дети и родители… влюблённые пары… только всё равно, вампирская сущность постепенно верх одерживает. Так бы она сегодня тебя и закусала бы, принцесса, не приглядывай я за их стаей. Твоё счастье - в рубашке ты родилась.

- Спасибо…

- Сестре спасибо скажи, она с факелом за тобой рванула, - спокойно перебил её Охотник.

- Я думала, у меня сердце выскочит, - Ирина бросила в огонь веточку и зябко передёрнула плечами. - Ну и лица у них… и зубы…

Утром Охотник ушёл, так и не сказав больше ни слова. Сёстры, проклевавшие всю ночь носами у костра, только и успели увидеть скрывающуюся в подлеске спину - выцветший почти до белизны брезентовый длиннополый плащ и широкую коричневую шляпу, за ленточкой тульи которой торчали несколько серебряных игл-дротиков.

- Знаешь, Маринка, - сказала Ирина, отчаянно зевнув, - это же не мы с тобой придумали, да?

- Конечно не мы, - согласилась сестра, пытаясь увидеть хоть что-то в путанице ветвей.

- Тогда - кто?

Они так и не нашли ответа. Их волшебное королевство на этот раз открыло им новую, пугающую, а не яркую и счастливую грань. "Сколько же их ещё, граней?" - невольно думала Маринка, прикладывая свежий лист лопуха к огромной шишке на лбу. От этой проклятой шишки, как ей казалось, даже глаза у неё припухли, словно она стекала вниз ноющими волнами. Кто же, кто вместе с сёстрами придумывает и приводит в движение этот огромный и сложный мир?

Весь день она ходила задумчивая, размышляя о том, что, когда вырастет, то обязательно выйдет замуж именно за такого человека - угрюмого, сильного, с волевым изрезанным глубокими складками лицом и холодными голубыми глазами. Ох, уж эти детские наивные мечты… мы всегда представляем себе, что идеал дожидается нас сразу же за порогом школы, после выпускного бала.

Накануне она спросила Кота, охраняется ли замок от вампиров.

- Конечно, принцесса! - сдержанно сказал кот и положил лапу на эфес своей шпаги. - Вы защищены от всех видов магического проникновения в замок, в том числе и от вампиров.

- А почему вы ничего не рассказывали нам о них, господин Кот? - набравшись смелости, спросила Марина. Она всегда его побаивалась, несмотря на то, что Кот ей нравился.

- Простите, принцесса, но вы с вашей сестрой всё-таки ещё маленькие девочки, а им такие вещи знать пока ни к чему, - неожиданно мягко сказал Кот.

- Ну вот… - пробормотала Маринка, сама удивляясь тому, что обиделась, - папа с мамой считают нас ещё маленькими, и в королевстве та же история.

Кот хмыкнул и положил свою мягкую пушистую лапу на руку Марины. В этой густой шёрстке прятались острые когти-кинжалы, но сейчас Кот бережно погладил Маринкину руку, вздохнул, и тихо сказал:

- Моя драгоценная принцесса, вы ещё встретите в своей жизни много страшного и горького. Зачем вам торопить это время? Быть может, оно будет более ужасным и трудным, чем нам сейчас это представляется. К сожалению, нам не дано это знать.

Тогда Маринка поняла это умом, но не сердцем. Их любимое королевство, начавшееся с уютной Страны Пушистиков, раздвинуло свои горизонты ещё дальше… но теперь это стало напоминать игру с чем-то опасным, вроде охотничьего ружья взрослых. Можно сделать из него новогоднюю ёлку или мост между двумя стульями…

…а можно нечаянно нажать на курок и…

Наверное, тогда впервые её коснулось грядущее неизбежное взросление. И ей не понравилось это чувство. Оно было слишком горьким… и сладким одновременно. Опасные, странные взрослые игры.

Глава 6. О том, как принцесс принимали в пионеры, и как Марина "вступала в бизнес"

Утром Марина выволокла коробки с игрушками в коридор и даже не стала развязывать тесёмки, стягивающие старый картон. Ей казалось, что разбирать коробки надо не торопясь, обстоятельно. Вынимать игрушки, слегка помятые от долгого хранения в тесноте. Сквозь запах нафталина и пыли легко вдохнуть хорошо уловимый запах детства. Запах далёкого королевства. Запах силы.

- Что-то ты ударилась в сентиментальность, королевишна, - Марина усмехнулась сама себе. - Делами надо заниматься. Государственными. Архиважными делами.

Первым в списке сегодняшних дел значился звонок домой - сообщить, как доехала и устроилась. У мужа как раз выходной. После короткого приветствия Марина надолго замолчала и лишь слушала, как в трубке Виктор жаловался на сына, который "умотал на свои съёмки, и не помыл посуду после завтрака". А также на Марининых коллег по работе, которые "начали названивать, не успела ты уехать; и что там за проблемы опять? - приедешь, будешь сама разбираться". Ну, и на "скверные дороги и дураков в центре обслуживания, которые уже неделю держат в ремонте нашу шестёрку, и только тянут и тянут бабки, а сами не делают ни хрена"…

- …и, кстати, как твои дела с наследством? Ты уже оформляла бумаги?

- Витя…я же вчера приехала! Ну, когда мне было? Только-только вещи начала разбирать, - Марина подавила раздражение, выслушивая укоры мужа в нерасторопности. Почему-то вспомнился обрывок тревожного ночного сна - ничего определённого, только какие-то деревья, страх, подкатывающий к горлу, потом языки пламени костра и холодные, голубые глаза на жёстком, волевом лице. Рядом с этими глазами страх уходил… и сон кончался. Марина глубоко вздохнула.

- … и выбрасывай всё барахло на помойку, не жалей! Продавай квартиру, бабки на карточку и давай домой. Нечего там засиживаться.

- Всё, Витя! - Марина оборвала разговор. - Мне надо звонить в фирму и к нотариусу. Привет там всем. С работы будут надоедать - скажи, что до конца отпуска не появлюсь. Сами без меня разберутся с очередным авралом, не первый год работают. Целую.

Поморщившись от своего дежурного "целую", в котором уже давно не было ни нежности, ни тепла, Марина набрала номер юриста фирмы "Гамма". Так называлась фирма сестры - "Гамма" - консультационно-методический центр. "Почему "Гамма, - смеясь, спросила Марина однажды, - музыкальное название какое-то!". "А просто слово понравилось" - Ирина как всегда не утруждала себя подробными объяснениями своих поступков.

Как-то в шутку Марина предложила такое толкование этого названия: "Аббревиатура ГАММА: Граждане, А Может Модернизируемся, А?" Ирина только усмехнулась: "Похоже, очень похоже… есть в этом зерно, Маринка!"

Консультации, разработки техпроектов, методики по модернизации бизнеса, даже просто ведение учёта и аудит. Большинство специалистов сестра привлекала по контрактам на разовые работы. Постоянный штат работников был немногочисленный. Однако клиенты - серьёзные, денежные, постоянно пользующиеся услугами "Гаммы". Бизнес Ирины уверенно набирал обороты, когда случилась беда.

Юриста звали Игорь Сергеевич. Марина совсем не помнила его в лицо. Она вообще мало что помнила с похорон сестры. Однако точно знала, что в числе "мужчин сестры" он не значился.

- Марина Петровна, конечно же, узнал! - приятный мужской голос окончательно развеял раздражение Марины после разговора с мужем. - Приезжайте. Давно ждём.

- Видите ли, Игорь Сергеевич… Могли бы вы встретить меня на входе? Я… не очень хорошо ориентируюсь в здании и… боюсь не узнать вас.

"Ох, как неловко!" - Марина даже покраснела (хорошо, что никто не видит!)

- Ну конечно, Марина Петровна, - он засмеялся, - прекрасно понимаю. Тем более что в холле бизнес-центра - охрана. И дальше первого этажа вас не пропустят без пропуска. Как приедете - позвоните мне, я спущусь и провожу вас в офис.

"Приятый голос, располагает к доверию", - подумала Марина, окончательно договорившись о встрече через два часа и кладя телефонную трубку. Теперь главное - приехать вовремя.

В троллейбус, тяжело ползущий вверх по улице Амундсена, ввалилась кучка школьников. Шумные, яркие, сразу заполнившие собой всё свободное пространство пассажирского салона. Ещё совсем птенцы - лет по десять, а уже хвастающиеся друг перед другом крутыми мобилами. Марина невольно прислушалась - точно, третий класс. Что-то там о "Вархаймере", CD-дисках, перезагрузках, компьютерах. Она невольно вспомнила сына. Что там у него был за прикол в третьем классе?.. кажется игровая приставка к телевизору с вечно ломающимся джойстиком и смешные плоские игры-догонялки на экране… да, точно, "Марио"!

Салон словно заволокло туманом… за окнами старенького троллейбуса улыбалась юная апрельская весна. Светило солнце, горожане прыгали по нестерпимо сверкающим лужам, а в салоне галдели счастливые третьеклассники с новенькими пионерскими галстуками и значками на груди. После принятия в пионеры их повели в городской парк на аттракционы.

О, как сёстры ждали этот день! Правда, получилось не совсем так, как хотелось. Бывший Иринкин класс принимали в пионеры 19 мая - в День Рождения Пионерии, на городской площади под звуки настоящего оркестра. Как Ира завидовала и жалела, что пришлось отстать от них на целый год из-за противной болезни! Накануне она даже немножко поплакала дома.

Зато потом они с Маринкой весь год готовились. Учили и репетировали друг перед дружкой Торжественное Обещание Пионера Советского Союза, превратив его в Великую Клятву. И, как всегда, увлекаясь, придумывали в дополнения ещё разные обеты и клятвы из рыцарских романов. Тренировались правильно отдавать салют, плотно прижимая пальцы в несгибаемой ладошке, и красиво завязывать галстук - чтобы на узле получался ровненький прямоугольничек. Они мечтали, как будут стоять на площади, залитой ярким солнцем, а двоечники вроде Васьки Иванова обзавидуются. И сами виноваты - нечего было лентяйничать целый учебный год, потому их и не принимают в пионеры, и пускай ещё почти целый год ждут. До следующей осени, до 7 ноября.

Но мероприятие устроили 22 апреля - в день рождения Владимира Ильича Ленина. В актовом зале родной школы, потому что на улице было ещё прохладно. Ах, как обидно! И ещё случилось ужасное: Васька Иванов дёрнул Марину сзади за чистенькую белую блузку, и верхняя пуговка у ворота сломалась пополам и отлетела! Первый раз девочки пришли в школу не в привычной нарядной форме, - коричневые платья и белые фартучки с октябрятскими звёздочками на лямочке, - а в настоящей пионерской форме. Ослепительно белые блузочки и синие юбочки. Красные треугольные шёлковые галстуки они уже отдали пионервожатой Тане, линейка должна вот-вот начаться, а у Маринки - расхлюстанный ворот. Она стояла не в силах вымолвить ни слова, только крупные слёзы наливались в глазах, готовые вот-вот выплеснуться на щёки. Ирина ахнула и помчалась по школьному коридору за обидчиком, размахивая кулаками.

Спасла Марину их учительница Анна Николаевна. Она осторожно отрезала от своей кружевной кофточки красивую белую перламутровую пуговку и быстро-быстро пришила её в Марининой блузочке. Вытерла слёзы и подмигнула: "Всё в порядке, Марина. А под галстуком вообще не будет заметно разницы". Марина уже успокоилась, её сейчас больше всего занимал вопрос - где сестра? А вдруг она подерётся с Васькой, и Ирину не примут в пионеры за плохое поведение? Но всё обошлось. А Васька выглядел таким несчастным, что Марина позже сжалилась и подарила ему свою октябрятскую звёздочку - не железную, как у всех, а из прозрачной красной пластмассы с настоящей фотографией кудрявого и задумчивого Володи Ульянова посерединке. Они с Ириной очень гордились своими звёздочками. Ирина неодобрительно проворчала: "Васька в тебя влюбился, потому и дерётся. Больше не буду за тебя заступаться".

И потом они всем классом ехали на троллейбусе в парк, кататься на качелях и каруселях. И даже Васька - с распухшим ухом (Ирина вмазала-таки ему кулаком!) и с Марининой октябрятской звёздочкой на груди. И все-все расстегнули свои пальто, несмотря на замечания Анны Николаевны - пусть все видят, что в троллейбусе едут взрослые пионеры, а не какие-то там октябрята. И только Васька со своим дружком Женькой смущённо кутались в шарфы, чтобы никто из посторонних не заметил, что на них нет алых галстуков. А Женька даже ещё и кашлял, чтобы оправдаться, - мол, простыл, потому и запахнулся… а не то, что вы там подумали.

Задумавшись, Марина улыбалась и чуть не проехала свою остановку. Троллейбус остановился почти напротив бизнес-центра. До назначенного времени оставалось ещё минут пятнадцать. Зайдя в просторный холл, Марина решила немного привести мысли в порядок и позвонить Игорю Сергеевичу чуть позже. В холле разместилась бесплатная "Выставка современного искусства". Выставкой назвать десяток-другой экспонатов, наверное, было слишком смело, но Марина, прохаживаясь вдоль стендов и тумб, невольно увлеклась.

"Предметы современного искусства" представляли собой ажурные силуэты, свитые из переплетённых проволок серебристого и золотистого цветов. Здесь были вазы, цветы, животные, странные ассиметричные фигуры неопределенной формы, - они казались многократно увеличенными ёлочными украшениями, изящными и лёгкими. Марина задержала взгляд на одной композиции: человеческая рука - кисть и предплечье - установленная вертикально на гладкой черной подставке. Ноги вдруг стали ватными и на сердце навалилась тяжесть.

Проволочные жилы переплелись так плотно, что, казалось, под ними есть живая плоть. Просто её не видно. Даже мышечный рельеф и суставы автор сумел воспроизвести. Рука - явно мужская. Чуть согнутые пальцы жёсткие, широкие, сильные. "Я уже видела эту руку, именно вот такую!". Почему-то ей захотелось, чтобы пальцы сжались в кулак. И тогда проволока натянется и заскрипит… от боли и напряжения… и сразу же вспомнится лицо Охотника…

Она нервно потёрла висок и прошла дальше. Охотник - это из детства. А ей, давно уже взрослой, сейчас надо позвонить.

… и Марина набрала нужный номер.

Юрист сразу же ответил, как будто ждал её звонка. Спустя несколько минут возле фуникулёра, напротив поста охраны появился моложавый мужчина. Примерно Марининого возраста, может чуть старше. Высокий, подтянутый, спокойный. Сказал что-то охраннику и затем подошёл к Марине.

- Добрый день ещё раз, Марина Петровна, - голубые глаза на жестком лице улыбались. - Пойдёмте наверх, в офис. Мы немного побеседуем с вами вдвоем, а затем, если вы захотите, я представлю вас персоналу.

"Он похож на молодого Клинта Иствуда!" - пришло в голову Марине. И совершенно некстати подумалось: "Да, и с возрастом Иствуд стал ещё интереснее… Тьфу! Марина Петровна, вам кто-нибудь говорил, какая вы бываете иногда дура?".

- Ну что ж, Игорь Сергеевич, пойдёмте.

- Думаю, можно просто Игорь, - он улыбнулся и пошёл по направлению к лифту. Марина направилась следом за ним. Нет, не похож… во всяком случае, Охотник помнился ей много старше. Он был… он был каким-то… обречённым, что ли? А этот юрист похож на офицера, какими их раньше показывали в кино. Ладный, сдержанный, уверенный в себе.

Глава 7. О том, как легко уговорить важного Кота, и о том, как ночной звонок может напугать взрослую даму

А ведь они видели Охотника ещё раз… да? Марина в сотый раз повернулась на кровати, подпихнув под бок подушку-думку. Сон не шёл; оставалось только смотреть в окно, за которым кружево листвы таинственно освещалось уличным фонарём, да одиноко сверкала яркая звезда. Наверное, это был Юпитер… отец бы точно сказал. И Кот. Кот знал все созвездия, мерцавшие в огромном небе королевства. Но они были другими, совсем другими… и гордо сияло над главной башней королевского замка самое яркое - созвездие Двух Венцов, о котором они с Иринкой сочинили когда-то жалостливую, самую настоящую романтическую и печальную историю. Помнится, были там принц-неудачник и принцесса-разбойница, великая любовь, несогласие родителей на брак и что-то вроде последних актов "Ромео и Джульетты". Хм… "в общем, все умерли".

А умный Кот, выслушав сестёр, важно подбоченился и непреклонно сказал, что издревле созвездие Двух Венцов считалось символом королевства. И напомнил, что и на гербе принцесс, - будущих взрослых королев, - имеются две серебряных звезды, опоясанных червлёным поясом с зубцами. И посоветовал полистать в библиотеке огромную геральдическую книгу. Книга была толстой, пыльной и удивительно хвастливой. Тяжёлый золотой лик на обложке поначалу надменно посоветовал принцессам пойти и поиграть в куклы. Мол, древняя история им пока не по плечу. Стоящие в углу латы подозрительно хрюкнули, совсем, как вежливые взрослые, пытающиеся спрятать смешки, видя, как какое-нибудь мелкое дитя оконфузилось по малолетству.

Полюбовавшись на герб и вдоволь наслушавшись поучений от книги, сёстры решили между собой, что их история созвездия гораздо интереснее, и побежали на пристань, где как раз должны были прибыть корабли, а с ними цирк со слонами. Прямиком из Африки!

Звезда стала расплываться в глазах. Марина закрыла глаза и стала думать о слонах и обезьянах, надеясь, что ей приснится сон о том, как они с Ириной бесстрашно лезли на трапеции. Клоун Фибо взмахивал короткими ручками. На голове его дыбом вставали кудрявые рыжие волосы. "Ох, брякнетесь! - пищал он внизу. - Помяните моё слово, брякнетесь!"

- …Помяни моё слово, - сказала Ирина, когда по прохладному коридору они с Мариной шли в комнату начальника дворцовой стражи, - он как всегда напустит туману, а потом скажет нам, что мы ещё маленькие и угостит конфетами! - она дёрнула плечиком и задрала нос. - А мы уже пионеры и рыцари!

- Рыцарши, - хихикнула Марина.

- Девы-рыцари, как Жанна д`Арк, - непреклонно сказала Ирина и поправила кинжал на поясе. Кинжалы - это знак того, что наши принцессы вступили в рыцарский Орден Серебряной Звезды. Так решили Маринка и Ирина, появившись сегодня в королевстве. Маринка долго крутилась перед зеркалом, но размахивать кинжалом, как Ирина, побоялась - ещё поранишь кого-нибудь, ей-богу! Но красиво, красиво-то как! И сапожки на каблучках, и брючки кожаные, и рубашки с кружевным воротником и манжетами - глаз не оторвать! Но больше всего ей нравились маленькие золотые шпоры. Самой себе она дала клятву, что никогда не будет подгонять ими своего коня. Знаете, какие они острые? Их с Иринкой коней шпорами тыкать нельзя. Нельзя! Они и без шпор всё понимают и чувствуют, когда во весь опор скакать надо, а когда шагом идти. Потому что они умные и очень-очень хорошие!

Кот не стал читать им лекций и не угостил конфетами. В атласном лазоревом халате и узорных домашних туфлях на лапах, он сидел у камина и курил кальян. На морде у него были написаны блаженство и покой. И вообще, он, похоже, дремал, потому что, когда Марина тихонько кашлянула у него над ухом, Кот уронил трубку кальяна и запутался в халате, пытаясь вскочить с кресла.

- Сидите-сидите, - сказала Марина, поднимая трубку с мундштуком. - Мы просто в гости зашли.

- А что это вы курите? - с любопытством спросила Ирина. - Чем это так вкусно пахнет?

- Вишня сушёная! - попробовала угадать Маринка и сама рассмеялась.

- А что? Запах похож, - сказала Ирина, усаживаясь в кресло. По привычке она начала было забираться в него с ногами, но мешали шпоры. Пришлось сесть поперёк, облокотиться на подушку, а ноги перебросить через подлокотник. Маринка плюхнулась в третье кресло, скинув сапоги и поставив их так, чтобы можно было поглядывать на них и любоваться отблесками пламени на золоте шпор. Ноги она поджала и обхватила атласную с кистями подушку, прижав её к животу - любимая поза с младенчества. Кресла у Кота замечательные - широкие и в меру мягкие.

- Это подарок одного купца, - сказал Кот и выпустил облачко сизого дыма, медленно потянувшегося в камин. - Он уверял меня, что мудрейший калиф Гарун-аль-Рашид, да будет милосерден к нему аллах, любил на досуге подымить кальяном, тайно пробравшись в лавку друга своего, купца-морехода Гафиза. Прославленный багдадский калиф накидывал на свои расшитые золотом одежды нищенский плащ, изнанка которого была усеяна рубинами и алмазами, и так оставался незамеченным…

Кот выпустил длинную пахучую змею, которая колыхаясь и причудливо извиваясь, пустилась догонять облако:

- Однако мои драгоценные принцессы пришли ко мне сегодня не для того, чтобы слушать мои речи?

- Милый Кот! - Маринка даже ладошки сложила на груди, боясь, что Кот обидится. - Мы сильно-сильно любим твои истории, правда, Ирина? Нам сегодня помощь твоя нужна!

- Да, - пробормотала Ирина. Видно было, что она тоже тревожится. - Нам бы в лес съездить…

- В лес? - Кот почесал лапой в затылке. - Та-а-ак… значит, дошедшие до меня слухи о том, что вы ночью тайно удрали из опочивальни и решили побродить в Вампирском Лесу - истинная правда?

- Ага, - хором сказали покрасневшие принцессы и дружно потупились. В камине щёлкнуло полено и испуганно шарахнулась куда-то в трубу испуганная огненная саламандра, проворно перебирая маленькими раскалёнными лапками.

- Ай-я-яй! - внушительно сказал Кот. - Стыдно вам должно быть, будущие королевы. Обманывать старого Кота… рыцарей дворцовой стражи…

- Мы больше не будем, - прошептала Маринка.

- …древних домовых и фамильные привидения… - продолжал неумолимый Кот.

- Ну, не будем мы больше… извините нас… - заныли принцессы. Кот замолчал. Маринка украдкой глянула на него и с облегчением перевела дух. Кот ни капельки не сердился, хотя проступок девчонок, несомненно, был тяжким.

- За грибами ходили? За ягодами? - промурлыкал он. - Или захотелось вампирские клыки найти?

- Это как? - удивились принцессы, забыв изображать на лицах раскаяние и печаль.

- А они их иногда сбрасывают. В дни, когда новые расти начинают. Вампирский клык, если его в серебро оправить, говорят, при несчастной любви очень хорошо помогает, - подмигнул Кот.

Принцессы дружно насупились. Вот ещё, несчастная любо-о-овь… фи! Да они никогда не влюбятся!

- Ладно, - сказал Кот и вскочил с кресла, сбрасывая халат и ловко впрыгивая в сапоги. Тяжёлую шпагу он выхватил откуда-то из-за кресла и привычно прицепил к поясу. - Я готов! День, солнце на дворе - так что можно и в Вампирский лес! Барон, друг мой, зайдите к нам!

Из-за портьеры боком выдвинулась грузная фигура и поклонилась принцессам. Те весело помахали в ответ и сделали книксен, расправив руками невидимые юбки. Суровое, обветренное лицо барона, как всегда при виде сестёр, посветлело. Бугристый извилистый шрам наискось через переносицу побагровел. Барон неожиданно легко звякнул шпорами и прохрипел что-то, что обычно заменяло ему приветствие. Сегодня он возглавлял дворцовую стражу, поскольку Кот отдыхал.

- Принцессы едут на пару часов в Вампирский лес, - мягко сказал Кот. - Ах, не волнуйтесь, барон, я буду сопровождать их! Вы как-то говорили мне, что…

- …браслеты! - пробурчал барон. - Кольца им нужны. На всякий. Случай.

- Точно! - сказал Кот и хлопнул себя лапой по лбу. - А я-то вспоминаю-вспоминаю… спасибо, милый барон!

Барон свистнул в два пальца. Тонким звоном отозвалась люстра, жалобно тренькнул бокал на столике, а у Маринки на секунду заложило уши. Кот крякнул и подмигнул принцессам. За дверями раздался топот, загремели железо и медь. В комнату влетел запыхавшийся вестовой - закованный в сталь молодой быстроногий горный алмасты - полутролль-полумедведь. Медные когти его лязгнули по паркету. Увидев, сестёр он радостно оскалил клыки и вытянулся.

- Коней для их высочеств. И господина Кота. Зови Карлу - пусть несёт ларец. С магическими браслетами. Серебро. Прямо в конюшню. Кр-р-ругом!

Алмасты весело загрохотал по коридору. Слышно было, как он что-то неразборчиво загукал и тотчас вдалеке эхом отозвались голоса команд.

Придворный хранитель магических сокровищ, маленький рыжий Карла уже дожидался их в конюшне. Принцессы получили по тяжёлому серебряному кольцу и уже собирались спросить у Карлы, зачем, собственно говоря, они им нужны, как хмурый сегодня Карла низко поклонившись, выскользнул за ворота.

- Не любит он расставаться с амулетами, - хмыкнул Кот и вскочил в седло. - Барон, мы вернёмся часа через четыре. Прикажите ребятам из третьей роты быть наготове… просто на всякий случай. Если мы задержимся, выступайте к лесу, к тропе, нам навстречу.

- Осторожнее там, - пробурчал барон и сам помог Маринке забраться на коня, отодвинув конюха.

Через поле они скакали галопом, перейдя на шаг у самой опушки. Тяжёлые, тёмные стволы леса стояли стеной. Могучие ветви нависали над сумеречной тропинкой, как мрачный свод, живущий своей непонятной и даже страшноватой жизнью. Чувствовалось, что там, в путанице ветвей и листьев идёт неумолимая таинственная жизнь. И уже чьи-то внимательные глаза, таясь, просвечивали сквозь листву, вскрикивали невидимые птицы или звери, осыпая на тропу мелкие листья.

- Древесные феи, - сказал Кот. - Не любят они людей, да и котов не жалуют.

- А чего мы им плохого сделали? - против своей воли жалобно спросила Маринка, озираясь. Кто-то насмешливо засвистал у них за спиной.

- Ничего не сделали, - ответил Кот. - Просто не любят, да и всё тут. Наверное, потому что лес этот до самого королевства Грызмага тянется… - он посмотрел на встревоженных сестёр и успокаивающе добавил, -…но до него ехать и ехать не один день.

- И как только тут Охотник один живёт? - пробормотала Ирина.

- О, этот человек ни леса, ни его обитателей не боится! Это, принцессы, та ещё личность - кремень, а не человек! - Кот вдруг ловко нагнулся и на ходу сорвал длинный упругий стебель, усеянный красными пахучими соцветиями и мелкими бархатистыми листьями. - Это вам, принцессы - отважник лесной. Возьмите по грозди и прицепите к воротникам. Говорят, этот цветок вампиры не любят. Он не спасёт ночью от укуса, но не даст им на вас вампирские дрёму и морок навести. Этим-то вампиры и сильны - храбрости у них, на наше счастье, никакой нет, а вот усыпить или глаза отвести - заморочить - они могут. Ну, и слабого ухватят, на это у них смелости всегда хватает.

Марина внимательно разглядывала цветы отважника - обязательно надо их запомнить, обязательно!

- Вот и приехали! - сказал Кот и Марина подняла глаза…

Обидно, ах, до чего же обидно, что такие хорошие сны, такие за-ме-ча-тель-ные воспоминания детства, обрываются совершенно прозаическим и банальным кваканьем сотового телефона! Всё ещё толком не раскрыв глаза, Марина нашарила трубку в изголовье и преувеличенно бодрым спросонок голосом хрипло спросила:

- Алло?

В ответ кто-то пыхтел и кашлял.

- Алло, хватит кашлять, а то я отключусь, - пробормотала Марина, лёжа на сотовом щекой. Глаза так и не открывались, сон упрямо тянул её обратно в свои прохладные глубины и омуты.

"Муж объелся груш, - подумала она. - Вместе с вечно небритым Фёдором Валентиновичем и развязным Валеркой… они втроём умудрились выпить полторы литровых бутылки водки и теперь мой благоверный пытается спьяну объяснить мне, что предпочитает молоденьких шате-е-енок…"

Ах, шате-е-енка ты моя,

Вся такая жаркая,

Ну, зачем люблю тебя

И дарю подарки я!..

Эх, жги, жги, жги, раз-го-ва-ри-вай!

И уже заголосили, заиграли в её голове лакированные цыганские гитары, завертелись вокруг шестов полуголые смазливые девчонки; вывел жизнерадостную дробь оглушительный ударник, и длинный, худой, как щепка, лысеющий и жёлтый от постоянного курения мужнин начальник начал приглашать Марину Петровну на танец. Она смеялась и отказывалась, ведь Виктор Александрович совсем танцевать не умет…

- …У меня на тебя стекла хватит, - низкий взрёвывающий рык разорвал цветастую ткань начинающегося сна. - Хватит у меня на тебя… битого стекла! - И совсем уже диким, срывающимся в хрип басом, завыл. - А не споткнись, не споткнись на стекле, сестренка! Упадёшь, ладошки распорешь!

- Что?! - Марину подбросило, как пружиной. - Кто это?

Но трубка уже молчала. И только где-то вдалеке, в ускользающем, потерянном от ужаса сне, цыганский хор, причудливо переплетённый сном с бравурным "блямс-блямс" дискжокея модного этнического ресторанчика, затухающе и слабо пропел:

- …Гр-рызма-а-аг…

Марина сидела на кухне, закутавшись в одеяло и, включив бра на стене, пила горячий кофе. Сна не было. Нет, ну, совершенно! "Хоть садись и роман пиши", - смеялся над собой отец в таких случаях. Хорошо, хоть нервная дрожь прошла, а то, нашаривая на стене выключатель, Марина чуть было не заорала, увидев в окне кухни чёрный и явно зловещий силуэт. Как оказалось, это торчала на подоконнике банальная никелированная кофеварка…

Марине снова хотелось стать Маринкой - ладной, весёлой девочкой в новеньком красном галстуке… и в сапожках с золотыми и очень острыми шпорами. И чтобы Иринка, тонкая, напряжённая, как струна, безумно любимая, старшая одиннадцатилетняя сестра была рядом.

…удивительно, но стоило лечь, как сразу навалился долгожданный сон…