— Отделение, смирно! — скомандовал лейтенант и немного погодя добавил: — Суворовец Паичадзе, выйдите из строя!

Смирнов, которого я ударил ладонью по плечу, посторонился. Я сделал три шага вперёд и повернулся к строю.

— С суворовца Паичадзе снять на два дня погоны за обман генерала! — приказал лейтенант и, сняв с меня погоны, сказал: — Суворовец Паичадзе, станьте на своё место!

— Слушаю! — пробормотал я и стал, как всегда, позади Смирнова.

— Суворовец Паичадзе, станьте на своё место! — повторил лейтенант.

Я беспомощно озирался по сторонам и не знал, как поступить.

Лейтенант отсчитал от левого фланга строя три шага и сказал.

— Суворовец Паичадзе, ваше место вот здесь.

Лишь теперь я догадался, в чём дело. Суворовцу, с которого сняли погоны, не положено находиться в строю.

Делать было нечего. Я стал на указанное лейтенантом место.

Эх, лучше бы земля разверзлась подо мною и я провалился! Я стоял в стороне от других, без погон, посрамлённый…

Перед обедом, когда наше отделение возвращалось с поля, я следовал за ним, соблюдая дистанцию в три шага. По обеим сторонам улиц стояла масса народу. Все нам улыбались, приветственно махали руками. Мои товарищи шагали гордо, а я шёл за ними, опустив голову.

Какой-то малыш, показывая на меня пальцем, крикнул:

— Смотрите, смотрите, последыш!

От стыда у меня потемнело в глазах, и я чуть не упал.

На счастье, Смирнов затянул песню, которую сразу подхватило всё отделение. Постепенно настроение у меня стало лучше. Высоко подняв голову, я начал твёрже выбивать шаг и, представьте себе, даже подхватил вместе с другими песню.