Как и отец, царь Петр Алексеевич был дважды женат. Первой его супругой была Евдокия Федоровна из старинного рода Лопухиных. В 1690 году у державной четы родился сын Алексей — наследник престола.

Но вскоре государь охладел к жене. Пылкому Петру не нравилась тихая Евдокия. Она наскучила мужу. И в 1698 году царь приказал постричь супругу в иночество и заточить в монастырь.

В 1703 году Петр познакомился с безродной служанкой Мартой Скавронской. Она понравилась государю, и он приблизил ее к себе. Марте дали русское имя Екатерина. А в 1712 году Петр обвенчался с ней. Императрица Екатерина родила супругу нескольких детей, которых государь обожал.

А вот Алексея царь не любил. Сын рос в Москве без отца, в окружении преданных старине людей, священников и чернецов. Они привили царевичу отвращение к отцовским нововведениям.

Все русские люди, желавшие возвращения дедовских порядков, в том числе и староверы, с надеждой смотрели на Алексея. Они верили, что когда он станет самодержцем, то вернет прежнее Московское царство.

Увы, Алексею не суждено было стать правителем. Многолетняя неприязнь между отцом и сыном закончилась в 1718 году — Петр приказал схватить Алексея, пытать и казнить. Но царевич умер в тюрьме, не дождавшись казни.

Гибель наследника поставила перед императором вопрос: кто будет править Россией после его смерти? Царевич Петр — сын Алексея, внук Петра? Или кто-то из детей Петра и Екатерины?

Государь не знал, как решить этот вопрос. Поэтому 5 февраля 1722 года он издал указ о том, что правящий самодержец может по своей воле назначать себе любого наследника. Все российские подданные должны были немедленно целовать крест — присягать этому не названному по имени преемнику.

В начале мая 1722 года царский указ был привезен из Тобольска — в ту пору главного города Сибири — в город Тару.

В наши дни Тара — небольшой город на берегу Иртыша. А тогда это была казачья крепость, укрепленная валами и стенами с башнями. Она стояла на важном торговом пути в Китай.

В Таре и ее окрестностях жило много староверов — поповцев и беспоповцев. Близ города располагались два крупных скита — священника Сергия и беспоповца Ивана Смирнова.

Когда в крепости получили указ, пошли разговоры, что неназванный по имени наследник престола, которому велено присягать, — это антихрист. Сергий приезжал в Тару и убеждал народ:

— Присягать не надлежит!

Все поддержали пустынника. Даже комендант крепости Глебовский под разными предлогами стал оттягивать день приведения к присяге.

А 17 мая в Таре появилось «противное» письмо — сочинение против присяги, написанное казаком Петром Байгачевым. В письме говорилось, что население Тары отказывается присягать наследнику неизвестно какого рода и имени, но соглашается присягать, если будет дан наследник царского рода, известный по имени и соблюдающий устав Древлеправославной Церкви. Это письмо подписали 228 тарских жителей.

В доме казачьего полковника Ивана Немчинова, ученика Сергия, 18 мая началось многолюдное обсуждение «противного» письма. Духовные дети Сергия — Байгачев и казак Иван Подуша — читали и толковали Библию и писания святых отцов.

У тарских жителей уже был опыт сопротивления московской власти. Они уже отказывались исполнять царские указы о бритье бород и ношении немецкой одежды. Их никак не наказали за это. И теперь горожане говорили:

— Прежде за бороды и платье мы стояли, да худа нам не было. А ныне постоим по-прежнему. Захотят, так дадут нам именного наследника, за кого крест целовать.

Наконец, наступило 27 мая — день, назначенный Глебовским для присяги. С утра к городскому собору сошлись толпы казаков и горожан. Коменданту было вручено «противное» письмо. Он растерялся и приказал читать его вслух. После этого присягнули немногие — часть духовенства и сам Глебовский.

Вскоре некоторые староверы, в том числе и Байгачев, бежали из крепости в скит Сергия. А горожане по-прежнему надеялись на освобождение от присяги.

Но царь отправил против мятежников карательный отряд — 600 солдат и конных татар с пушками. Войско без сопротивления заняло Тару 14 июня. Сразу начались допросы, положившие начало длительному и жестокому следствию.

Тогда полковник Немчинов с 70 казаками занял оборону в собственном доме. Каратели потребовали от них сдачи. Осажденные отправили для переговоров Подушу, который объявил, что собравшиеся в избе отказываются принимать присягу, а при попытке взять их силой взорвут себя.

Солдаты окружили дом полковника 26 июня. Переговоры продолжились. Многие казаки пожелали выйти из осады. Они тут же были схвачены. В доме осталось 20 человек во главе с Немчиновым. Они подожгли бочки с порохом, и изба взлетела на воздух.

Солдаты стали вытаскивать казаков из огня. Наиболее пострадавшие, включая самого Немчинова, были немедленно допрошены и вскоре скончались от ожогов. Остальных вылечили для мучительных пыток и казней. Тело погибшего полковника было четвертовано.

Отпущенный накануне Подуша с десятком казаков заперся в своем доме, сидел в осаде и отстреливался до октября. Потом и он оказался в руках палачей.

В ноябре каратели направились к скитам отца Сергия и Ивана Смирнова, где укрывалось множество староверов. В скиту Сергия было захвачено 170 поповцев и богатая добыча — рукописные и печатные книги. Сам Сергий позднее был четвертован.

Беспоповцы из скита Смирнова при приближении солдат совершили самосожжение.

Байгачев бежал, но был пойман и отправлен под стражей в Тобольск. Боясь попасть в руки судей и палачей, он дал солдатам крупную взятку, и они предоставили ему возможность зарезаться по дороге.

Руководителей восстания четвертовали, колесовали, обезглавливали, сажали на кол, вешали. Простых мужиков пытали на дыбе, а потом пороли — давали сотню ударов кнутом. Женщинам давали вдвое меньше — пятьдесят ударов. Затем приводили к присяге и отправляли на вечную каторгу.

Всего в ходе следствия было казнено около 1 000 христиан. Многие были сосланы на каторгу. Округа Тары обезлюдела на много лет.

Да, недаром в тогдашних законах говорилось: старообрядцы — «лютые неприятели, государству и государю непрестанно зло мыслящие».