Экспедиции 1853–1855 годов — Рэ, Андерсон

Коллинсон, Мак-Клюр. Бельчер, Келлет и все предшественники их не сумели приподнять завесы, скрывающей тайну судьбы Франклина и его товарищей. Мы уже видели, что чем дольше длились поиски, тем дальше на север отодвигался район работы занятых ими экспедиций. Ко времени выхода Бельчеровской экспедиции главное внимание всех было приковано к неведомой области, открывающейся по ту сторону Веллингтонова канала. Однако все поиски ни к чему не приводили. В рядах друзей полярных героев, ушедших с Франклином в свое злополучное плавание, царило тяжелое разочарование и смятение. И вдруг пришло ошеломляющее известие: обнаружены следы потерянной экспедиции! Весть пришла оттуда, откуда ее меньше всего ожидали — доктор Рэ прислал письмо с сообщением, что он напал на след Франклина у устья Большой рыбной реки. Рэ извещал, что отряд пропавшей экспедиции достиг этого места и погиб или здесь, или в самой реке. Воскресли надежды, взгляды всех обратились к материковому побережью, а Веллингтонов канал и открытое Полярное море моментально были забыты. Сообщение Рэ сулило разгадку волновавшей всех тайны, и люди жадно прислушивались к рассказу смелого путешественника.

В 1853 году доктор Рэ был командирован Гудзоновской компанией закончить съемку длинного полуострова, тянущегося с юга к острову Северному Соммерсету и известного под названием Бутии Феликс. Задача Рэ состояла в том, чтобы связать область магнитного полюса, посещенную в свое время Джеймсом Россом, с районом устья реки Кастора и Поллукса, изученным ранее Симпсоном и Дизом. Сам Рэ подчеркивает, что это путешествие было предпринято исключительно с целью географических исследований. На вопросы, задававшиеся ему перед отъездом относительно перспективы обнаружения в этом районе следов экспедиции Франклина, он отвечал, что вряд ли можно рассчитывать встретить их здесь.

Как и в 1846 году, доктор Рэ перезимовал у озер на перешейке, отделяющем залив Бутию от бухты Репульс, и ранней весной 1854 года отправился вместе со своими спутниками в дорогу для выполнения взятого на себя задания. Поднявшись по льду бухты Коммити до полуострова Симпсона, он двинулся затем на запад, пользуясь на своем пути, главным образом, покрытыми льдом озерами и замерзшими реками. Этим способом он значительно ускорял свое продвижение, так как дорога через холмы была гораздо труднее по причине неровностей мерзлой почвы, благодаря ветрам на больших пространствах свободной от снега. На своем пути 20 апреля Рэ встретил эскимоса, который на обычный, неизменный вопрос, не видал ли он белых людей, ответил, что, правда, не видал, но слышал, что несколько лет тому назад целый отряд белых людей погиб от голода где-то за большой порожистой рекой, далеко к западу от того места, где он тогда находился.

Необходимо указать, что «расстояние и время — такие понятия, о которых эскимосу трудно рассказать что-либо европейцу», как говорит Шерард Осборн в своей книге, посвященной экспедиции Мак-Клюра. Ведь эскимос не умеет считать дальше десяти! Доктор Рэ говорит, что хотя впоследствии он имел основания предполагать, что эскимос подразумевал именно Большую рыбную реку, находившуюся лишь в 70–80 милях от места, по которому они проходили, но в тот момент он не мог добиться от эскимоса большего, чем то, что место катастрофы находилось где-то за какой-то крупной рекой. Не узнав ничего больше про судьбу Франклина, Рэ был вознагражден получением некоторых убедительных доказательств правдивости сообщения эскимоса. Он обнаружил у эскимосов ряд предметов, несомненно принадлежавших экипажу «Эребуса» и «Террора». Тогда Рэ решил продолжать свой путь на север с тем, чтобы, с одной стороны, выполнить взятую на себя географическую миссию, и, с другой, — попытаться напасть на след партии Франклинова экипажа, искавшего спасения на материке, по-видимому, где-то в этом районе. К сожалению, ему не удалось выполнить свой план целиком. Обстоятельства помешали ему проникнуть далеко на север, и вскоре он был вынужден повернуть обратно к устью реки Кастора и Поллукса. Отсюда Рэ пошел прежней дорогой через сушу на свою базу в бухту Репульс, собирая по пути сведения и предметы, относящиеся к пропавшей экспедиции.

О результатах своих поисков Рэ сделал в Лондоне членам адмиралтейского совета нижеследующее донесение:

«Утром 20 апреля навстречу нам попался очень неглупый эскимос, везший на запряженных собаками санях мясо мускусного быка. На наше предложение провести с нами дня два он сразу согласился. Моментально свалив свой груз в снег, он был готов присоединиться к нам. Когда я объяснил ему свою цель, он сказал, что нам лучше всего поехать той дорогой, которой он приехал. Несколько разгрузив свои сани, мы продолжали путь уже с большей легкостью. Впоследствии к нам присоединился еще один туземец, который накануне отсутствовал, находясь на тюленьей охоте. Он очень желал нас видеть, приходил рана утром в наш снеговой домик, а затем пошел по нашим следам. Этот туземец был очень разговорчив; на наши обычные вопросы, видел ли он когда-либо раньше белых людей, суда или лодки, он ответил отрицательно, но добавил, что целая партия «каблунанов», то есть белых людей, умерла с голоду далека к западу от того места, где мы тогда находились, за большой рекой. Он прибавил, что не знает точно этого места, что никогда там не был и что не может нас туда проводить. Сущность тех сведений, которые нам в этот раз и впоследствии удалось получить, сводится к следующему:

«Весною, четыре зимы тому назад (в 1850 году), когда несколько эскимосских семей охотились на тюленей у северного берега большого острова, называемого на картах Землей короля Уильяма, они видели около сорока белых людей, пробиравшихся все вместе через лед по направлению к югу и тащивших за собою сани и лодку. Они проходили вдоль западного берега вышеупомянутого острова. Ни один из них не мог говорить на языке эскимосов настолько хорошо, чтобы его можно было понять; но они объяснили туземцам знаками, что их судно или суда затерты льдами и что они теперь пробираются туда, где можно-рассчитывать поохотиться на оленей. Все они, за исключением офицера, тащили сани за канат, и по их изможденному виду можно было заключить, что у них не хватает съестных припасов; они купили небольшую тушу — или кусок туши — тюленя у туземцев. Про офицера говорили, что он был высокий, полный пожилой человек. Вечером они раскинули палатки для ночлега.

«Через несколько времени в ту же самую весну, но прежде, чем тронулся лед, было найдено несколько могил, а также около 36 трупов на материке и 5 трупов на острове, неподалеку, на расстоянии одного дня пути к северо-западу от устья большой реки, которая должна быть не что иное, как Большая рыбная река, о которой говорит Бак, так как описание реки, а также низкого берега по соседству с мысом Огль и островом Монреаль вполне согласуется с описанием сэра Джорджа Бака. Некоторые трупы были закопаны, некоторые лежали в палатках; другие были найдены под лодкой, которая была перевернута так, чтобы служить убежищем, остальные лежали разбросанные в разных направлениях. Один из трупов, найденных на острове, был, как предполагают, трупом офицера, так как у него через плечо была надета на ремне подзорная труба, а под ним лежало двухствольное ружье.

«По обезображенному виду некоторых трупов, а также по содержимому котлов было очевидно, что наши несчастные соотечественники были вынуждены прибегнуть к людоедству, чтобы не умереть. Некоторые из этих несчастных, вероятно, выжили до прилета диких птиц (приблизительно до конца мая), так как неподалеку от сцены этой тяжелой драмы туземцы слышали ружейные выстрелы и были найдены свежие кости и перья гусей.

«Амуниции у них, по-видимому, было достаточно, так как туземцы высыпали на землю порох из бочонков и ящиков, а ниже высшей точки прилива были найдены пули и дробь, вероятно оставленные на льду у берега незадолго до начала весны. По всей вероятности, у них было несколько подзорных труб, ружей (причем некоторые двухствольные), часов, компасов и т. п.; все это, повидимому, было сломано, так как я видел у туземцев части этих предметов; я купил все, что мог, включая несколько серебряных ложек и вилок, орден (Order of merit) в виде звезды, и небольшую серебряную тарелочку с выгравированной надписью «Сэр Джон Франклин, Командир Ордена Бани» («Sir John Franklin, К. С. В.»).

«При сем прилагаю список главнейших приобретенных мною предметов, с выгравированными на них инициалами и с набросками выгравированных на ложках и вилках гербов. Все эти предметы я буду иметь честь вручить Вам по приезде моем в Лондон.

«Ни один из встреченных мною эскимосов не видел белых людей, ни живых, ни мертвых, никто из них не был там, где были найдены трупы, а сообщенные ими сведения они почерпнули из рассказов тех, кто там был и видел, как белые люди шли по льду.

«Судя по всему слышанному мною, нет оснований полагать, что туземцы совершили над ними какое-либо насилие.

«Список купленных у эскимосов предметов, которые, по их словам, были найдены вместе с трупами: 1 серебряная столовая ложка; герб — голова животного с распростертыми над нею крыльями; 3 серебряных столовых вилки: герб — птица с распростертыми над нею крыльями; 1 серебряная столовая ложка: герб и инициалы — F. R. М. С. (капитан Крозье, «Террор); 1 серебряная ложка и 1 вилка: герб — птица с лавровой веткой в клюве, девиз: «spero meliora»; 1 серебряная столовая ложка, 1 чайная ложка и 1 десертная ложка: герб — голова рыбы, обращенная вверх, с лавровой веткой с каждой стороны; 1 серебряная столовая вилка: инициалы — Н. D. S. G. (Гарри Д. С. Гудсир, лекарский помощник, «Эребус»); 1 серебряная столовая вилка: инициалы — А. М. D. (Александр Мак-Дональд, лекарский помощник, «Террор»); 1 серебряная столовая вилка: инициалы — G. А. М. (Джиллис А. Мэклин, помощник капитана, «Террор»); 1 серебряная столовая вилка: инициалы — J. Т.; 1 серебряная десертная ложка: инициалы — J. S. Р. (Джон О. Педди, врач, «Эребус»); 1 круглая серебряная тарелка с выгравированной надписью: Sir John Franklin, К. С. В.; звезда или орден с девизом: Nec aspera torrent, G. К. III, MDCCCXV».

«Кроме того, целый ряд предметов без особых отличительных признаков. Все эти предметы, равно как и перечисленные выше, будут вручены секретарю Гудзоновской компании.

Джон Рэ

Бухта Репульс Июль 1854 года».

Как видно из этого отчета, сведения, собранные доктором Рэ, были почерпнуты от людей, не бывших лично на месте катастрофы, а следовательно трудно было в то время поручиться за абсолютную правильность их. Все же не подлежало сомнению, что самый факт гибели части экипажа Франклиновых судов не был выдуман, об этом свидетельствовала логичность рассказа эскимоса, подкрепленного вещественными доказательствами.

На основании сведений, сообщенных доктором Рэ, можно было придти к следующим, довольно определенным выводам. Прежде всего представлялось очевидным, что какая-то, более или менее многочисленная партия людей — членов пропавшей экспедиции — достигла материкового побережья где-то в районе реки Большой рыбной. По-видимому, среди них были офицеры и матросы с обоих кораблей, так как немногие вещи, приобретенные у эскимосов, носили имена как «Эребуса», так и «Террора». Лучшим примером этого могут служить: звезда Гвельфского ордена, принадлежавшая несомненно самому Франклину, и серебряные предметы, украшенные инициалами Крозье.

Шерард Осборн, деятельный участник нескольких спасательных экспедиций, внимательно изучил представленные доктором Рэ материалы и очень высоко оценил их значение. Его мнение по этому поводу состояло в предположении, что Франклин, вероятнее всего, отправил на юг часть своих людей, в надежде на то, что им удастся благополучно добраться до материка. К такому образу действия его могло бы вынудить затруднительное положение кораблей, застрявших в какой-нибудь бухте, редко освобождающейся от льда. Он мог рассчитывать, что снаряженная партия найдет себе какие-либо средства существования в районе устья которой-нибудь из больших рек. впадающих в эту часть Ледовитого моря. По всей вероятности, эта партия имела поручение возможно скорее добраться до жилых мест, пересечь континент в направлении к Атлантическому океану и широко оповестить население, печать и власти о печальном положении своих товарищей, оставшихся на новую зимовку среди льдов. Так казалось Осборну, и так думали многие современники, знакомые с условиями работы и жизни в Арктике. Очевидная гибель этой партии сильно озаботила всех, тем более, что было ясно, что катастрофа произошла несколько лет тому назад, и Франклин за минувший промежуток времени не нашел других путей, чтобы дать знать о себе. Насколько правильно было предположение о том, что группа несчастных, о которой рассказывал эскимос, была лишь отдельным, специально посланным отрядом, будет видно из дальнейшего. Во всяком случае уже из данных Рэ можно было заключить, что командование пропавшей экспедиции несомненно смотрело на район устья реки Рыбной, как на область, откуда вернее всего придет спасение. Лишним доказательством этому может служить то, что на «Эребусе» и «Терроре», конечно, каждый человек знал историю экспедиции Джона Росса в 1829–1833 годах, когда, в результате его долголетнего отсутствия, на поиски его была снаряжена спасательная экспедиция как раз в устье Большой рыбной реки. Ведь у Франклина могли быть все основания к предположению, что для спасения его экспедиции будут предприняты такие же шаги. Не мог знать Франклин только того, что «все рациональные предположения, сделанные в этом направлении, встречали возражения со стороны лиц, к которым адмиралтейство обращалось за советом», как говорит Осборн. Это указание не совсем правильно, так как многие из лиц, «к которым адмиралтейство обращалось», сами входили в состав его — Осборн старается обелить высшую морскую власть Великобритании, но ясно, конечно, что прежде всего именно адмиралтейство виновато в неуспехе работ спасательных экспедиций. Оно не хотело прислушаться к неоднократно с разных сторон раздававшимся голосам, требовавшим осмотреть полуостров Бутия Феликс и прилегающие к нему районы. Ни убедительные, горячие речи леди Франклин, ни серьезные статьи, выходившие в «Атнее», ни призывы периодической печати не могли побороть упрямства адмиралтейских верховодов, опиравшихся в своих действиях лишь на мнения нескольких общепризнанных авторитетов в полярных вопросах.

Время получения отчета доктора Рэ совпало с развитием военных действий со стороны Англии, совместно с Францией объявившей войну России. В этой кампании — известной в истории под названием Крымской — принимал участие соединенный англо-французский флот, и все британские корабли, пригодные для военных операций, в это время находились, конечно, на самом строгом учете Лондонского адмиралтейства. Все же заслуживает удивления своеобразное отношение адмиралтейства к неразрешенной еще окончательно проблеме Франклиновой экспедиции, так как оно не сочло возможным выделить хотя бы небольшой корабль и дать необходимые средства для проверки данных, сообщенных Рэ. Впрочем, еще задолго до этого адмиралтейство поставило крест над Франклином и всеми его спутниками, объявив 13 марта 1854 года всех 129 человек умершими и вычеркнув их из списка офицеров и матросов королевского флота. 5 апреля вопрос о судьбе Франклиновой экспедиции был еще раз поставлен в парламенте. «Я того мнения, что суда утонули, а экипаж погиб, — заявил один из адмиралов и добавил: — все, что требует честь страны, было сделано для того, чтобы отыскать сэра Джона Франклина». За этими словами была скрыта твердая воля английского адмиралтейства прекратить навсегда дело о Франклине и его спутниках. Экспедиция Бельчера оказалась, таким образом, — если не считать Инглфильдовой — последним государственным английским предприятием, направленным на поиски Франклина, и все, что было сделано впоследствии, связано с частной инициативой неутомимой леди Франклин и с работами американцев.

Итак, английское адмиралтейство отказалось от прямого участия в делах, связанных с поисками экспедиции, им же созданной.

Получив неожиданные вести о судьбе Франклиновой экспедиции, адмиралтейство снова обратилось за советом к известным полярникам. Было констатировано, что в сообщении доктора Рэ имеются неясности и что какие-то шаги для открытия судьбы Франклина все же предпринять необходимо. Результатом этих совещаний было решение обратиться за помощью к Гудзоновской компании, с просьбой организовать в область устья Большой рыбной реки специальную поисковую экспедицию. Любопытно, что сам Осборн отмечает, заметно противореча самому себе, что такое решение было вынесено, чтобы «удовлетворить раздававшиеся требования». Из этих слов видно, что, несмотря на войну с Россией, широкие круги населения Англии не потеряли интереса к судьбе пропавшей экспедиции, тем более, что сообщение Рэ, говоря словами того же автора, «внушало лицам, интересующимся судьбой экипажей этих судов, самые мучительные надежды».

Гудзоновская компания взяла на себя организацию новой экспедиции и пригласила начальствовать над ней доктора Рэ. С сожалением Рэ отказался от приглашения, так как состояние его здоровья исключало возможность участвовать в таком трудном предприятии. Тогда правление Гудзоновской компании предложило взять на себя руководство экспедицией двум своим опытным сотрудникам, прекрасно знакомым с трудностями путешествия по арктическим странам. Джеймс Андерсон и Джеймс Стюарт прожили долгие годы в самых северных частях Канады и потому хорошо понимали, что возложенная на них задача трудна, но, несмотря на это, охотно взялись за разрешение ее. Снова оживились надежды, и одна только леди Франклин считала, что это новое предприятие, организуемое на очень скудные средства, не окажет серьезной пользы делу поисков и спасения ее супруга с его товарищами. Она справедливо считала, что полный успех мог бы быть обеспечен только экспедиции, поставленной на более широкую ногу. Ей казалось, что в данной ситуации полезнее было бы послать морскую экспедицию, чем сухопутную.

В начале 1855 года оба будущих начальника выступили из разных мест в поход на север. Встретившись на озере Большом невольничьем, в форте Решения, Андерсон и Стюарт спешно подготовились для наиболее ответственного перехода по реке к морскому побережью и покинули форт 22 июня. К сожалению, снаряжение экспедиции Андерсона было очень недостаточное, в чем была не столько вина его или компании, сколько отсутствие времени для основательной подготовки.

Экспедиция выступила в трех лодках с деревянным остовом, обшитым сверху берестой. Большим упущением Андерсона было то, что при экспедиции не было переводчика. Путь по реке Рыбной до ее устья длился более месяца. 30 июля экспедиция наткнулась на три эскимосских хижины. Здесь они сразу обнаружили целый ряд предметов, с несомненностью показывавших, что несчастные, которых они разыскивали, побывали вблизи этой местности. Вот как описывает эту находку Андерсон в своем официальном донесении:

«30-го у порогов ниже озера Франклина, на противоположном берегу были замечены три эскимосских хижины, после чего к нам пришел оттуда старик-эскимос. Затем мы все перебрались на тот берег и сейчас же увидели целый ряд предметов с судна, а именно: шесты для палаток и гребки для каяков, сделанные из ясеневых весел, обломки красного дерева, вяза, дуба и сосны, медные и жестяные котлы, жестяные миски для супа, части инструментов, обрывок письма с датой «1843 год», разломанную ручную пилу, долота и прочее. Только один мужчина оставался в этом поселении, но женщины, очень неглупые, сумели объяснить нам словами и знаками, что это — вещи с судна и что белые люди, приехавшие на нем, умерли с голоду».

Продвигаясь все дальше, экспедиция достигла мыса Бью-форт и, наконец, высадилась на острове Монреаль. «Там, — говорит Андерсон, — на высоких скалистых холмах на юго-восточном конце острова, было обнаружено несколько ям, в которых эскимосы хранят съестные припасы; в них, кроме тюленьего жира, был найден целый ряд предметов, явно принадлежавших лодке или судну, как например: цепные крюки, долота, кузнечные лопатки и секачи, овальный жестяной котел, 3-футовая полоса необделанного железа 1½ дюйма шириной и ¼ дюйма толщиной; обрывки канатов, флагов, пучок палочек, связанных веревкой, с вырезанной на одной из них надписью: «Стэнли» (врач на «Эребусе»). Пониже масса щепок, стружек, обломков досок из сосны, вяза, ясеня, дуба и красного дерева, очевидно отпиленных неумелыми руками; каждый обломок был тщательно осмотрен и перевернут на другую сторону, причем на одном из них оказалось вырезанное слово «Террор». Очевидно, это было место, где лодка была разломана эскимосами, но даже клочка бумаги нельзя было найти, и, несмотря на предложенные награды и на самые тщательные поиски по всему острову, не удалось обнаружить никаких следов останков наших несчастных соотечественников».

Затем был осмотрен мыс Огль, где был найден только обрывок веревки и кусок хлопчатобумажной материи.

Эскимосы утверждали, что на острове Монреаль умер только один белый и что все остальные погибли на материке. И действительно, на берегу против острова были обнаружены в наносном песке человеческие кости. От продолжения своего пути Андерсону и Стюарту пришлось отказаться, так как, имея при себе лишь непрочные лодки, они не могли рисковать переправиться через пролив, отделявший их от Земли Уильяма. Масса плавучих льдин на воде пролива вынудила их повернуть обратно.

Поездка Андерсона и Стюарта не оказалась бесполезной, так как подтвердила правильность сообщений Рэ, вызывавших известные сомнения у некоторых специалистов по полярным вопросам. Во всяком случае эти исследования целиком подтвердили предположение Рэ, что те люди, о которых пришлось ему слышать, искали убежища именно здесь, то есть в устье Большой рыбной реки. Только после получения этого подтверждения английское адмиралтейство увидело себя вынужденным выдать доктору Рэ премию в 10 000 фунтов стерлингов, назначенную 7 августа 1850 года тому, кто первым откроет следы экспедиции Франклина, по которым можно будет судить об участи, ее постигшей.

Своим чередом следует, однако, признать, что экспедиция Андерсона и Стюарта совершенно не выяснила судьбы самого Франклина, Крозье и большей части их экипажа, а только пролила некоторый свет на печальную участь, постигшую сравнительно небольшой отряд.

К чему же сводились особые соображения некоторых авторитетов по поводу находок, сделанных Рэ, Андерсоном и Стюартом? Чрезвычайно интересен разбор и оценка собранных ими сведений, сделанные таким умным наблюдателем и тонким исследователем, как Шерард Осборн. Он ставит целый ряд важных вопросов, сам подыскивает им вероятные ответы, иногда же оставляет их неразрешенными.

Располагая некоторыми указаниями относительно судьбы нескольких десятков человек, Осборн пытается разрешить главную задачу: куда девались остальные? «Даже если предположить, — говорит он, — что эскимосы действительно видели тридцать — сорок человек и лодки, как уверяет доктор Рэ, то что в таком случае с ними сделалось? Если, достигнув материка, несчастные, мучимые голодом, прибегли к людоедству— что вовсе не редкость в этой дикой стране, — и если им удалось этим путем продлить себе жизнь, то где же оставшиеся в живых? Трудно предположить, чтобы они осели тут и стали ждать, пока вымрут один за другим. А если они сознавали, в чем путь к спасению, и все же остались здесь себе на погибель, — то неужели оставшиеся в живых не зарыли в землю кости погибших?

«Каждому путешественнику по Арктике известно, что даже нежные и маслянистые кости тюленя, даже хрупкие кости птиц встречаются повсюду в тех местах Арктики, которые мы посетили. Куда же пропали кости тридцати человек? Через пять лет после ухода «Эребуса» и «Террора» с острова Бичи в проливе Бэрроу посещавшие эти места европейцы находили одежду, клочки бумаги и тысячи следов пребывания европейцев и все это в таком же виде, как и в день отхода судов, хотя климат там гораздо хуже, чем климат острова Монреаль. Через 31 год после пребывания сэра Эдварда Парри в бухте Бушнан на острове Мельвиля позднейший путешественник (лейтенант Мак-Клинток) нашел место, где этот известный мореплаватель, по его собственным словам, «съел роскошный обед из белых куропаток», — и тут же на земле оказались валяющиеся кости этих самых птиц. «Я был поражен, — говорит лейтенант Мак-Клинток, — свежим видом этих костей; они не истлели, а только побелели и ломались так же легко, как кости только что убитых птиц».

«Вряд ли эскимосы могли польститься на кости покойников. Если бы у них была европейская одежда, едва ли они могли бы спрятать ее так, чтобы ее нельзя было найти. Кроме того, не найдено ни одного ружья, копья или кортика, а между тем вряд ли члены экспедиции могли быть совсем безоружны; наоборот, эскимосы уверяют, что видели порох, дробь и пули. Что же касается теории Андерсона о том, что их дневники и документы были разнесены ветром, то признать это значило бы допустить, что во главе экспедиции Франклина был какой-то идиот, который разбросал все бумаги по земле на острове Монреаль, вместо того, чтобы зарыть их в яму, где, как это доказывает история арктических открытий, бумаги могут сохраняться, пожалуй, дольше, чем это возможно в каком-либо ином климате.

«Анализируя, таким образом, имеющиеся у нас сведения, мы можем только сказать, что партия людей с «Эребуса» и «Террора» действительно достигла Большой рыбной реки и оставила следы своего пребывания на острове Монреаль и на первых порогах вверх по реке. Дальше этого, — все сомнительно».

Конечно, факт отсутствия более многочисленных следов пребывания европейцев на острове Монреаль мог заставить Осборна сильно призадуматься. Что же касается основного вывода, то Осборн оказался прав: только одна из партий Франклиновской экспедиции действительно достигла острова Монреаль. Совершенно правильно рассуждает также Бельчер, что в этой партии «не могло быть самого Франклина, так как, согласно рассказу, ни один человек из отряда не говорил на эскимосском наречии. Я думаю, — говорит он дальше, — что «нетощий офицер» не мог быть Франклином, так как, будь это он, эскимосы обратили бы внимание на его необыкновенные черты лица и на его лоб». Далее Осборн отмечает, что «Андерсон отправился в экспедицию, твердо веря каждому слову рассказа переводчика доктора Рэ; кроме того, не имея возможности опросить даже тех женщин и старика, которых он встретил, он мог лишь связать найденные им следы с теми сведениями, которые уже были опубликованы.

«Однако моряк может объяснить иначе то, что увидел Андерсон. На острове Монреаль, как говорит Андерсон, нм были найдены «щепки, стружки, концы досок из сосны, вяза, ясеня, дуба и красного дерева, повидимому, отпиленные неумелыми руками». Однако ни одна из лодок, доставленных судам «Эребус» и «Террор» с казенных верфей, — и притом такая, которую люди могли протащить сотню миль по льду — не могла быть сделана из стольких сортов дерева; с другой стороны, весьма вероятно, что партия людей, поднимавшихся вверх по Большой рыбной реке, зная, сколько на этом пути волоков и порогов, не преминула бы захватить с собой материалы в виде досок, которые, вместе с остовом их большой лодки, дали бы им возможность построить легкие лодочки, удобные для переноски.

«Андерсон прямо говорит: «щепки и стружки». Туземцы, никогда не видавшие трогательных инструментов, вряд ли могли оставить после себя стружки. Заметив, что доски были, повидимому, отпилены неумелыми руками, Андерсон прибавляет: «каждый обломок был тщательно осмотрен и перевернут на другую сторону, причем на одном из них оказалось вырезанное слово «Террор». Казалось бы, что это зловещее слово должно было служить немым указанием на то, что люди, работавшие здесь, были не эскимосы, — однако ниже мы читаем: «Очевидно, это было место, где лодка была разломана эскимосами». Вряд ли можно вывести такое заключение. Что эти люди имели с собою плотничьи инструменты, видно из того, что в хижинах у порогов Андерсон нашел сломанную ручную пилу, долота и прочее. Если бы можно было получить полную опись всех предметов, виденных как в этом месте, так и в бухте Репульс, то удалось бы выяснить более интересные подробности; как соломинка показывает течение большой реки, так и какой-нибудь пустяк, возможно, внезапно осветит всю эту трагедию.

«Тот факт, что на реке, выше острова Монреаль, были найдены следы европейцев, очень знаменателен; подтверждением тому, что на этом острове делались приготовления к путешествию вверх по реке, может служить еще то обстоятельство, что весла укорачивались или что из них делались гребки, — мера весьма необходимая, если они собирались путешествовать по узким и извилистым рекам; вряд ли эта работа могла быть сделана эскимосами, которые к тому же в этой части Америки не имеют ни каяков, ни лодок. Несколько таких гребков было найдено и у порогов.

«Совершенно верно, что встреченные женщины объясняли им знаками, что все эти предметы принадлежали людям, которые приехали на лодке и затем погибли от голода; однако они не дали никаких доказательств этого и не показали им могил погибших людей.

«Доктор Рэ усиленно защищает репутацию эскимосов, отвергая с негодованием обвинение их в вероломстве; однако, хотя вовсе нежелательно давать повод каким-либо подозрениям, но всякий согласится с нами, что житель полярных стран, хоть и не жестокий или вероломный по природе, тем не менее склонен руководствоваться скорее своими собственными интересами, чем гуманными соображениями, если к нему в руки попадает такой клад, как масса дерева, железа и парусины, принадлежащих голодным, больным цынгою людям, которые, как, вероятно, было и в этом случае, не скрывают того, что находятся в крайней нужде. Мы допускаем, что некоторые из экспедиции Франклина могли погибнуть от болезней или голода в том месте материка, о котором говори ни туземцы; но этого места мы пока не достигли. Остальные, очевидно, добрались до какого-то острова, где, по словам эскимосов, погиб офицер и пятеро матросов. Так ли это или нет, но такой остров, как остров Монреаль, мог показаться им весьма подходящим местом, чтобы дожидаться вскрытия Большой рыбной реки, так как оттуда им было бы удобно пуститься в путь на лодках, не говоря уже о том, что тут они могли заняться постройкой лодок или плотов без помехи со стороны туземцев. Поэтому, даже если мы допустим, что некоторые и погибли в местах, упоминаемых туземцами (хотя, пока что это не доказано), то можно с полным основанием утверждать, что где может жить эскимос, там проживет и англичанин. Допустим даже, что остальные настолько забыли свое человеческое достоинство, что стали питаться мясом своих товарищей, однако не проще ли предположить, что, как только вскрылась река, оставшиеся в живых немедленно пустились в путь, бросив все, без чего они могли обойтись, на острове или на первом же волоке?

«Они могли подняться высоко по реке и разделиться на партии и все же не быть найденными Андерсоном, ввиду обилия рек в этой местности, в особенности, если, имея в руках карту сэра Джорджа Бака, они пошли по его старому пути, от которого Андерсон значительно уклонился, с удобством, впрочем, для себя и для своих людей в смысле быстроты путешествия. Мы вовсе не желаем давать повод надеяться на то, что кто-либо из них мог остаться в живых среди эскимосов или индейцев; но, если кто-нибудь, рассуждая так же, как и мы, придет к столь приятному и утешительному выводу, мы считаем, что смеяться над ним не следует».

Предположения Осборна впоследствии не оправдались, и в течение долгого времени считалось, что никто из этой партии не поднимался вверх по реке. Только в самое последнее время обнаружены признаки посещения ими более южных районов, заставляющие признать возможность допущения Осборна.

Наряду с этим следует отметить, что высказываемые Осборном сомнения по поводу места, где произошла описанная эскимосами катастрофа, вполне основательны. Разгадка этой тайны тоже была дана одной из позднейших экспедиций. Тем более любопытно пока что познакомиться с энергичным заявлением Бельчера, сделанным им по этому поводу под свежим впечатлением полученных от Рэ и Андерсона известий.

Вот что говорит Бельчер: «Рассказ о найденных трупах не удовлетворяет меня. Не в характере эскимосов пропускать кого-либо непрослеженным до тех пор, пока тот не доберется до страны, обитаемой чужим племенем. Нет сомнения, что они следовали бы и действительно проследовали за ними». Бельчер уверен, что эскимосы не теряли белых людей из виду в течение всего их путешествия. Он считает неправильной попытку объяснить осведомленность эскимосов о трагической судьбе отряда новой случайной встречей их.

Убежденный в правильности своего взгляда, он находит ряд аргументов для подкрепления его. «Некоторые были похоронены, другие лежали в палатках, третьи под лодкой, многие лежали разбросанные по разным направлениям, — приводит Бельчер слова доктора Рэ. — Это было не в позднее время года, — продолжает он, — а до того, как вскрылся лед. Однако ясно, что эскимосы знали много больше и после вскрытия льда, потому что они могли сообщить, что ядра и пули, положенные на лед, вследствие таяния оказались погруженными в него ниже уровня прилива! На острове один из людей (согласно сообщению эскимосов. — Ред.), предполагаемый офицер, носил на ремне через плечо подзорную трубу и имел при себе ружье. Такая сцена должна быть виденной, этого не узнаешь по рассказам».

«Изуродованные тела и содержимое котлов внушает мысль о чем-то ужасном, — снова цитирует он, и продолжает — С этим я не могу разумно согласиться. Если бы таков был обдуманный поступок людей, умирающих от голода, то никаких следов не нашли бы в котлах». И дальше, снова о роли эскимосов: «они слишком подробно говорят о времени года, о приливах и отливах и о самих результатах, чтобы знать все это только по рассказам. Нет! Они были слишком разговорчивы и тесно связаны с печальной судьбой всей команды, которая потерпела крушение недалеко от того места, где они стояли». Бельчер думает, что эскимосы умышленно указали неверное направление, в котором было место катастрофы, чтобы скрыть «разбойничьи следы, которые не могли лгать».

Таким образом, Бельчер склонен думать, что эскимосы соприкасались со «всей командой» экспедиции Франклина. Ему кажется странным, что, по сведениям Рэ и Андерсона, партия в 35–40 человек обладала огромным количеством всевозможных инструментов, как-то: компасов, подзорных труб, ружей и т. п., попавших впоследствии в руки эскимосов. «Могло ли все это оказаться у сорока человек, между которыми был только один офицер? — спрашивает Бельчер. — Взгляните на прилагаемый список! Здесь упомянуто не менее одиннадцати пар часов и много различных хирургических инструментов». Из этого Бельчер делает вывод, что все эти вещи не могли принадлежать одной только партии, и по всей вероятности эскимосы взяли их с главной базы экспедиции.

В заключение Бельчер указывает на одно несоответствие в сообщении доктора Рэ: в одном месте отчета говорится, что встретившие его эскимосы не видели этих белых людей и что сами они никогда не были на месте катастрофы; несколько дальше указывается, что эскимосы все же видели отряд еще в то время, когда он находился в движении.

Таким образом, Бельчер подвергает резкой критике показания Рэ. Окончательный вывод его сводится к следующему:

«Никто ни на минуту не усомнится, что рапорт, так ясно изложенный доктором Рэ, есть не что иное, как его собственное мнение, являющееся результатом его старательных и неутомимых поисков истины. Но для меня совершенно ясно, что Рэ, добиваясь ответов через своего переводчика, позволил хитрым эскимосам угадать цель своих расспросов. Боясь кары, эскимосы старались давать ему ложные сведения относительно места, где случилось несчастье. Те же самые эскимосы находились в том месте, где оказался склад с обоих кораблей. Однако мне кажется возможным, что сорок найденных трупов были сдвинуты в сторону от настоящего места поисков.

«Требуется кое-что большее, чем простое мнение, чтобы так сильно противоречить доктору Рэ, — многозначительно говорит Бельчер и приводит в качестве основания собственный опыт в арктических плаваниях. Он считает, что в подобном положении «каждая унция хлама» была бы несомненно выброшена. Исходя из известных ему фактов, Бельчер приходит к выводу, что действительное место гибели могло бы находиться даже на расстоянии, превышающем 200 миль от места, указанного эскимосами. В этом последнем своем заключении Бельчер оказался не прав. Что же касается перегрузки лишними предметами, то она действительно возбуждает серьезные недоумения. Любопытны рассуждения Осборна по этому поводу:

«Мы, которые привели путешествия в арктических странах к простому арифметическому вычислению, можем рассчитывать довольно точно расстояние, которое способны пройти сорок матросов, таща по льду тяжелую деревянную лодку, не говоря уже о массе предметов, перечисленных выше, и составляющих, несомненно, лишь небольшую часть их поклажи. Таким образом, если предположить, что на каждого человека приходилось 200 фунтов груза, и что в день они проходили 10 миль (что очень много для обессилевших матросов), мы можем, основываясь на прецедентах капитанов Ричардса, Осборна и Пенни (которым также пришлось тащить по льду тяжелые деревянные лодки на большие расстояния), сказать, что за 10 или 15 дней они могли пройти не более 150 миль. Ведь в то время езда на санях была мало распространена, и поездки участников экспедиции Франклина с острова Бичи не были очень далекими, так как, насколько нам известно, они не простирались за пределы мыса Боуден в проливе Веллингтона и бухты Кресуэлла в проливе Бэрроу, то есть на расстояния, не превышавшие 50 миль».

Нельзя сомневаться в том, что сведения, доставленные доктором Рэ, Андерсоном и Стюартом, необходимо было подвергнуть строгой критике. Конечно, они были очень недостаточны и тем удивительнее, что анализ их, произведенный Осборном, оказался, как выяснилось впоследствии, во многих отношениях удачным. Осборн строит предположения о вероятном местонахождении кораблей Франклина и о постигшей их судьбе и радуется тому, что, наконец, удалось найти верные следы пропавших.

«Те, кто продолжал надеяться, — пишет Осборн, — кто требовал отправки экспедиции за экспедицией, несмотря на неудачи, несмотря на насмешки и на намеки, что ими руководит безумие или корыстолюбивые цели, — все эти люди должны теперь быть счастливы, что такие пустяки не остановили их попыток; ведь еще неизвестно, не удастся ли, благодаря настойчивости и упорству, еще выше поднять завесу над этой тяжелой, но величественной трагедией.

«Нас интересует судьба не только этих сорока человек — они были лишь частью погибшей экспедиции; кроме них, пропало без вести еще сто человек, и с ними два военных корабля.

«Все теперь указывает на то, что «Эребус» и «Террор» находятся где-то в неисследованной области по соседству <с Землей короля Уильяма. Центр этой области находится в 150–200 милях к северу от острова Монреаль, где пролив Виктории разделяется на две части большим островом, называемым Землей короля Уильяма. У мыса Феликс на этой Земле или близ магнитного полюса в Бутии на них, вероятно, было произведено нападение; ибо, если бы они были на Земле Виктории, где много эскимосов, а дичь и рыба водятся в изобилии, они, по всей вероятности, выслали бы передовой отряд, который поплыл бы вдоль острова по направлению к Меднорудной реке или к реке Мэкензи. Как они достигли этого предполагаемого пункта, покажет только время и их. дневники, если они когда-нибудь будут найдены. Обогнули ли они с запада Землю принца Уэльского и прошли проливом, который, как некоторые полагают, простирается в юго-восточном направлении между этим островом и Землей Виктории, или же (что казалось бы более естественным), они предпочли удобный и многообещающий пролив, идущий к югу между мысом Бунни и мысом Уокер, теперь называющийся проливом Пиля, и таким образом добрались до американского материка, — мы можем только предполагать. Однако отсутствие каких-либо надгробных камней или. других признаков, указывающих на то, что они были задержаны или высадились на одном из побережий Земли принца Уэльского, заставляет, естественно, предположить, что они находятся ближе к Земле короля Уильяма, чем к какому-либо иному месту, может быть в какой-либо бухте на его северном побережье, где они вынуждены были укрыться от бури в зимнюю погоду, как это случилось с капитаном Мак-Клюром на «Исследователе» и с Джоном Россом на «Победе», и откуда ни они, ни их суда не могли уже выбраться.

«Против возможности нахождения судов Франклина в этой местности говорит то, что он несомненно посетил бы складочное место на берегу в проливе Принца Регента. На это мы можем ответить, что Франклин, через своего ледового мастера и других членов экспедиции, хорошо знал, насколько это было бы бесполезно. Он хорошо знал, что сэр Джон Росс пользовался этими припасами для своего судна «Победа», что он питался ими вместе со своим экипажем целый год и еще захватил часть с собой перед своим уходом в 1833 году. С тех пор китоловные суда очистили почти весь берег, причем одно из них, чтобы избежать иска со стороны адмиралтейства, потопило в Питерхед Харбор большое количество припасов, увезенных ими из этого складочного места. Все это было известно Франклину, и когда лейтенант Робинсон с судна «Предприятие», выехав из Питерхед Харбор, достиг этого, так называемого складочного места в 1849 году, он ничего там не нашел, кроме двух-трех бочек с мукой и нескольких изюмин (!), — что показывает, как мудро поступил Франклин, решив не рассчитывать на это> складочное место».

Осборн обнаружил изумительную проницательность, подводя итоги всем данным об экспедиции Франклина, собранным доктором Рэ, его предшественниками и продолжателями.

Итак, Андерсон и Стюарт доказали правдивость привезенной доктором Рэ версии, что в районе устья реки Большой рыбной погиб один из отрядов Франклиновой экспедиции. Правда, находки Андерсона сами по себе представляли малый интерес, но значение их, как вещественного доказательства пребывания здесь членов пропавшей экспедиции, было огромно.

Казалось бы, что подтверждение этого факта должно было дать могучий толчок к возобновлению поисковой деятельности со стороны британского адмиралтейства, но действительность показала иное.

«Многомудрое правительство, посылавшее столько экспедиций совершенно напрасно, — пишет по этому поводу профессор Гельвальд, — уклонилось от отправления новой именно теперь, когда уже не приходилось производить поиски по всему беспредельному пространству всего арктического пояса и когда место совершившейся катастрофы было уже точно определено».

Английское правительство удовлетворилось тем, что, признав факт открытия подлинных следов экспедиции Франклина, выдало за установление его доктору Рэ соответствующее вознаграждение. Участвовать в дальнейших розысках оно категорически отказалось, несмотря на многочисленные представления крупнейших ученых и мореплавателей, просивших о снаряжении новой, специальной экспедиции к Земле короля Уильяма. Среди этих лиц были хорошо знакомые нам моряки — Бичи, Коллинсон и Ричардс, астроном Вевель, знаменитый инженер Стефенсон, ученый Мурчисон и другие. И когда 24 февраля 1857 года Нэпир еще раз поднял голос в адмиралтействе, требуя от правительства принять соответствующие меры для рассеяния мрака, окутавшего судьбу пропавшей экспедиции, ему ответил тогдашний начальник британского морского ведомства Чарльз Вуд категорическим отказом. При этом адмирал авторитетно добавил: «Еще в то время, когда решено было отправить экспедицию Франклина, я сожалел о том, что правительство рискует столь многим ради такого незначительного открытия, как открытие так называемого' Северо-западного прохода».

Отказ английского правительства от участия в дальнейших поисках свидетельствует не столько о недостатке у него мудрости, как думает Гельвальд, сколько о нежелании производить новые бесполезные затраты. Нет сомнения, что после подтверждения сведений доктора Рэ в адмиралтействе считались с вероятием будущих более полных открытий, но они представлялись не нужными, так как к этому времени уже не было надежды найти кого-либо из участников экспедиции в живых.

Спасательные поисковые предприятия периода 1848–1854 годов стоили не малых денег: девятнадцать английских экспедиций обошлись стране в десять миллионов рублей, не считая потери восьми кораблей.