На Севере не воруют. Даже люди. А тем более – коты.

И все же у Котаускаса каждую ночь пропадала рыба, которую они с Шустером сушили на чердаке.

– Ексель-моксель-таксель-брамсель! Узнаю, кто это сделал – уши оборву! – ругался Котаускас.

Сначала подозрение пало на жуликоватого Шлынду. Но тот последнюю неделю отсутствовал: проводил ревизию городских помоек. А рыба продолжала исчезать.

– Нужно поставить мышеловку, – предложил Шустер.

Мышеловку припорошили сеном. А, кроме того, рядом с рыбой повесили тонкую нейлоновую сетку.

Посреди ночи с чердака послышались дикие вопли. Котаускас и Шустер бросились наверх. Они ожидали увидеть кого угодно: хорька, крысу, ворону…

Но в сетях запутался попугай. К тому же, одноногий: на деревянном протезе болталась мышеловка.

– Я гроза морей, Абеллардо Каррибо Альфонсо де Лопес! – орал попугай. – Клянусь всеми каракатицами и осьминогами…

– Если будешь орать – оторву хвост! – пригрозил Котаускас.

Грабитель сразу затих:

– Сдаюсь на милость благородного сеньора!

Попугай признался, что рыбу крал он. В целях пропитания. Потому что неделю назад он бежал из тюрьмы…

– Из какой? – спросил Шустер.

– Из какой?.. Из какой я только не бежал!

Стуча деревянной ногой, попугай ходил по столу и рассказывал, что последние семьдесят лет провел в тюрьме. Точнее, в разных тюрьмах. На Гаити, на Ямайке, в Гонконге, в Китае. Последним местом заключения стал зоомагазин «Четыре лапы», откуда попугай улетел, перекусив стальные прутья клетки.

– А что у тебя с ногой? – спросил Котаускас.

– Меня пытали!

– Зачем?

– Не зачем, а почему. Я знаю, где зарыт пиратский клад…

– Пи-пи-пиратский клад? – разволновался Шустер. – Ты плавал с пи-пи-пиратами?

– С пиратами, контрабандистами и авантюристами всех мастей. Я был доверенным лицом самого капитана Флирта, который перед смертью зарыл сокровища на одном острове… В Карибском море… А больше я вам ничего не скажу! Хоть режьте меня, хоть пытайте меня!

Попугай замолчал и внимательно посмотрел на котобоев. Поняв, что ни резать, ни пытать его не будут, он заметил:

– Впрочем, если бы у вас было хорошее судно и надежная команда, мы могли бы…

– У нас есть отличное судно, – сказал Котаускас.

– А такой команды, как на «Котобое», нет нигде в мире! – уточнил Шустер.

На Афоню знакомство с попугаем и рассказ о сокровищах не произвели никакого впечатления.

– Не очень-то я верю этому одноногому болтуну. Если он знает, где клад, зачем ему мы?

– Он говорит, что не перелетит через океан, – сказал мышонок, успевший подружиться с бывшим пиратом. – А если и доберется до острова, то в одиночку не унесет сокровища. Там их, знаешь сколько!

– И вообще, зачем нам эти сокровища? Живем нормально, рыба есть, – пожал плечами Афоня. – К тому же, я обещал Марианне побелить печку…

– Никогда не женись, Шустер! Обленишься, ляжешь на печи и будешь смотреть море по телевизору, – сказал Котаускас. – Настоящий моряк никогда не откажется от возможности пересечь океан! А сокровища мне как собаке пятая нога, ексель-моксель!

– И мне – таксель-брамсель! – поддержал капитана Шустер.

– А мне – нет, – буркнул Афанасий. – Идти в южные моря и не привезти жемчугов и кораллов?!

Переговоры доверили вести старпому.

– Мы согласны, – сообщил попугаю Афоня. – Четвертая часть сокровищ – твоя.

– Четвертая часть?! Лучше я погибну в этой дикой снежной пустыне, лучше я сгнию в зоомагазине, хомяк мне в глотку…

Попугай отчаянно торговался. Но старпом был непреклонен. И гроза морей Абеллардо-Карибо-и-так-далее, в конце концов, сдался:

– О, кей. Это по – пиратски. Они всегда делили добычу поровну. Ёксель-промоксель!

Как только вскрылся лед, «Котобой» взял курс на Антильские острова. Точнее, на один из островков, отмеченный на карте секретным крестиком.

Дул пронизывающий ледяной ветер. Попугай отчаянно мерз: он почти не вылезал из каюты и требовал рому.

– У нас на судне сухой закон, – строго сказал Котаускас.

– Могу предложить чаю с баранками, – усмехнулся старпом. – А если хочешь согреться, пей рыбий жир!

Гроза морей поначалу отчаянно плевался. Но через пару дней привык. И посасывал рыбий жир из горлышка, говоря, что такой гадости не пил даже капитан Флирт, который пил все, кроме соленой воды.

Абеллардо знал бесконечное множество историй из жизни пиратов. При этом попугай заметно привирал. То рассказывал, что ногу ему отрубили во время боя саблей, то говорил, что ее откусила акула… Наконец, припертый к стенке, он сознался, что попал в китайскую крысоловку, когда крал еду.

– Пришлось перепилить ногу. В Китае за воровство – смертная казнь!

– Если он врал про ногу, то мог выдумать и про клад, – поделился своими сомнениями с капитаном Афоня.

– Поживем-увидим, – сказал Котаускас. – Главное, чтобы он не заморочил голову нашему младшему матросу.

Шустер был без ума от рассказов попугая. Ходил за ним хвостиком. И подыгрывал на губной гармошке, когда тот пел старинную пиратскую песню:

Песня заканчивалась печально. Пират убил пса и закопал его вместе с сокровищами:

Когда «Котобой» вошел в теплые воды Гольфстрима, Абеллардо стал выбираться на палубу. Большую часть времени он проводил в смотровой корзине с Шустером. Такая дружба котам не слишком нравилась. Но благодаря этому обстоятельству судно избежало неминуемой гибели… В густом, как деревенская сметана, тумане попугай вовремя заметил айсберг и поднял тревогу.

Котаускас от лица всей команды выразил ему благодарность. На что Абеллардо лишь усмехнулся:

– У всех попугаев превосходное зрение! А у меня – особенно…

– Почему? – спросил восхищенный Шустер.

– Мой дед выклюнул глаз белой акуле. А по нашим поверьям, съевший акулий глаз, видит опасность за милю!

«Котобой» был в южных водах, когда случилось еще одно происшествие. Рядом с яхтой появилась стая летучих рыбок. Старпом, всегда державший наготове спиннинг, зацепил пару штук и собрался продолжить экзотическую рыбалку. Но Абеллардо вдруг захлопал крыльями и бросился навстречу рыбкам. Стая изменила курс.

– Ты что делаешь? – завопил Афоня.

И тут из воды вылетела огромная рыбина – с острым и длинным, как бушприт, носом. Рыба-меч прошла в трех футах от лодки.

– Хоть ты и старпом, а болван, – сказал попугай Афоне. – Летучие рыбы выскакивают из воды, когда за ними гонится хищник.

– Таксель-брамсель, – пробормотал Котаускас. – Если бы они не свернули, она пропорола бы судно насквозь.

Зато у Шустера мгновенно появилась идея:

– Если наловить таких рыбок штук сто и привязать к лескам, представляете, какую бы скорость мог развить «Котобой»?!

– Хорошая мысль, – кивнул Афоня. – Можно поймать их и разводить в аквариуме…

– В аквариуме? – возмутился вдруг попугай. – Тебя самого надо сдать в зоомагазин! Главное, что есть в жизни, это свобода. И для птицы, и для человека, и для кота…

– Ты прав, – согласился Котаускас.

– Кто не сидел за решеткой, не знает цену свободы. Либердада! – воскликнул бывший пират.

– Что еще за белиберда?! – не понял старпом.

– Может, у вас это и белиберда. А у нас «либердада» означает – Свобода!

Наконец, на горизонте показался остров, весь покрытый зеленью, как хороший французский сыр.

– Каррамбо! Табако! – попугай взмахнул крыльями и устремился к суше.

– Теперь ищи его свищи! – буркнул Афоня.

– Он не видел родину семьдесят лет, – вздохнул Шустер.

Якорь бросили в небольшой уютной бухте и решили исследовать остров, не дожидаясь возвращения Абеллардо.

Старпом взял с собой самый большой кухонный нож:

– Не доверяю я пиратам. Пускай и бывшим!

Пробираясь вглубь джунглей, команда вскоре наткнулась на шумную сходку (хотя правильнее было бы назвать ее слетом!)…

Это было живописное зрелище. На огромной поляне собралось не меньше тысячи попугаев. Все деревья вокруг были обвешаны птицами, как экзотическими цветами и плодами. Попугаи щелкали клювами, хлопали крыльями, свистели, орали.

В центре, на большом камне, стоял Абеллардо. Бывший пират поднял одно крыло, и шум стих.

– Каррамба-Табака-Попугайо-Республикака! – крикнул одноногий попугай.

– Каррамба! – подхватили остальные.

– Ни слова не понимаю! На каком языке они говорят? – шепнул Котаускас.

– На португальско-попугайском, – ответил Шустер. – Мне Абеллардо объяснял…

Договорить он не успел. Котобоев заметили. Шум поднялся такой, будто в курятник забралась лиса.

– Если они нападут, пух из нас полетит, как из трех тополей, – сообщил Афоня, крепко сжимая нож.

Но Абеллардо снова поднял крыло:

– Это руссако-котако-морякако!

Когда сходка закончилась, Абеллардо сообщил морякам:

– У меня две новости. Первая – плохая: я не знаю, где зарыт клад.

– Так я и знал, – хмыкнул Афоня.

– Значит, ты не пират и не плавал с капитаном Флиртом? – разочарованно спросил Шустер.

– С ним плавал мой дед. Его тоже звали Абеллардо Карибо Альфонсо де Лопес. Но его поймали попугаеторговцы, и он не успел сказать мне, где спрятаны сокровища… А вторая новость хорошая. Я точно знаю, что клад на острове, и помогать нам будут все попугаи Табако.

Коты переглянулись:

– Почему они будут нам помогать?

– Потому что, если мы найдем деньги, то организуем борьбу против попугаеторговли и создадим эРэСПэ!

– Что такое эРэСПэ?

– Республика свободных попугаев! – объявил Абеллардо. – Мы готовы искать клад, даже если придется на это потратить всю жизнь.

– Ну, я не готов потратить всю жизнь, – сказал Афанасий. – К тому же, мы не такие долгожители…

Экипаж посовещался и принял решение: если через неделю клад не будет найден, «Котобой» возвращается назад.

Как и обещал Абеллардо, к поискам подключились все попугаи. Тут и там шли переговоры, щелканье и свист, будто одновременно работала тысяча раций. Команда «Котобоя» решила разделиться. Котаускас исследовал берег. Афоня с саперной лопаткой углубился в джунгли. А мышонок, поднявшись на вершину горы, пытался сделать план острова.

Вечером усталые кладоискатели собрались на яхте.

– Должна быть какая-то зацепка. Пираты всегда оставляли метки. Какую-нибудь стрелку или скелет. Дед тебе ничего не говорил? – спросил Шустер попугая.

– Он, вообще, последние дни не разговаривал. Только пел: «И знала лишь собака на острове Табако…»

– Стоп! – крикнул мышонок, выучивший песню наизусть. – Если у этого Флирта была собака, он ее убил, и скелет закопал, и…

– И теперь мы все будем искать кости собаки, которая сдохла двести лет назад, – фыркнул Афоня.

– А что же ты тогда копаешь? – обиделся Шустер.

– Червей, – сказал старпом. – Завтра хочу выйти на рыбалку. Хоть какая-то польза будет!

Весь следующий день Афоня рыбачил.

– Рыбы здесь мало, – сообщил он вечером. – Но я протралил дно, и нашел кое-что получше. Смотрите!

Весь трюм яхты был забит какими-то колючими шарами.

– Что это, ексель-моксель? – Котаускас потянулся к одному из шаров.

– Осторожно, – предупредил Афоня.

– Морские мины?

– Хуже. Морские ежи. Если наступишь на такого или уколешься, неделю будешь прыгать и скакать.

– Они хоть съедобные?

– Нет. Но икра морских ежей считается настоящим деликатесом!

Прошло еще три дня. Поиски на суше результатов не приносили. И команда решила обойти на яхте вокруг острова. Может быть, море даст какую-нибудь подсказку…

Абеллардо присоединился к экипажу, и – как оказалось – не зря.

С южной стороны остров поднимался из воды отвесно.

– Смотрите, – попугай кивнул на две скрещенные, как кости, скалы. Между ними темнело отверстие. – Это похоже на грот!..

За скалами, действительно, был узкий проход. Лодка, задевая стены бортами, прошла его и оказалось в огромной, наполовину залитой водой, пещере…

На берегу лежали бочки, ящики, сундуки. В полумраке поблескивали золотые монеты, рассыпанные по песку.

– Ексель-моксель! Так вот где собака зарыта!

– И не только собака, – хмыкнул Афоня. Вся пещера была усеяна скелетами акул. – Настоящее акулье кладбище!

– Кто их убил? Пи-пираты? – разволновался Шустер.

– Вряд ли, – Абеллардо показал на облепленный водорослями радиоприемник. – У пиратов не было радио. Он появился здесь не так давно.

– Тут кроется какая-то тайна, – прошептал младший матрос.

– Никакой тайны нет, – заявил старпом. – Известно, что акулы неразборчивы в еде. У них в брюхе находят то утюг, то чемодан, а одна даже проглотила кресло-качалку. У нас на рыбокомбинате…

– Сейчас отлив, – сказал Котаускас. – А когда начнется прилив, все это скроется под водой. Давайте заберем сокровища.

– Заберете наши сокррровища?!

Никто не заметил, как в лагуне появилась большая белая акула. Один глаз у нее был перевязан кроваво-красной тряпкой, а другой, черный как ночь, уставился на похитителей:

– Многие поколения акул собирали их и приплывали сюда умирать, – скрежетала зубами акула. – Это наше святилище и хранилище!

– Вздор, – сказал Абеллардо. – Вначале сокровища были собраны пиратами, в том числе, и моим дедом, и мы имеем право на часть драгоценностей.

– Имеете право? – захохотала акула. – Ни один мелкий краб, ни одна рыбешка – никто не вынесет отсюда ни единого пиастра!

Такого внук грозы морей Абеллардо Карибо вытерпеть не мог:

– Правильно мой дед выбил тебе глаз. Это остров Табако. Республика свободных попугаев. И не тебе, акула империализма, распоряжаться нашими богатствами!

Напрасно он это сказал.

– Никто не выйдет отсюда живым. Когда начнется прилив, мои слуги разорвут вас на мелкие клочки, а вашу лодчонку разнесут в щепки. Я бы и сама разбила, да жаль зубов!

Ударив хвостом так, что волна чуть не перевернула яхту, одноглазая хищница выплыла наружу. Все задумались.

– А что такое – Империализма? – спросил попугая Шустер. – Есть Бычьи акулы, есть Тигровые…

– А есть такие, которые все пожирают. И ни с кем не хотят делиться. Их у нас и называют Акулами Империализма!

Всем было ясно, что акулы не выпустят «Котобой» из грота.

– А если выпустят, то атакуют в море и расшибут яхту, – задумался Котаускас. – С нашим двигателем от них не уйти.

– Спастись можно по воздуху, – предложил Абеллардо. – Пять сильных попугаев, думаю, сумеют поднять одного кота. А Шустера я и сам вытащу.

– Вы можете спасаться. Но я не брошу судно, – заявил Котаускас.

Старпом и младший матрос объявили, что остаются с капитаном.

– Ладно, попробую найти хороший двигатель, – сказал Абеллардо и вылетел из пещеры.

Неизвестно, где и как попугай собирался искать двигатель. И не соврал ли в очередной раз. Рассчитывать можно было лишь на собственные силы.

Среди сокровищ обнаружилась пара старинных мушкетов. Но порох, если и был, то за 200 лет точно отсырел.

– Жаль, что мы не браконьеры, – вздохнул Афоня. – Взрывчатку бы им в пасть!

– А лучше – морскую мину, таксель-брамсель!

– Погодите! – осенило вдруг Шустера. – А кто говорил, что у нас есть вещь посильнее взрывчатки?

– Какая вещь?

– Морские ежи.

Из двух больших половников Котаускас соорудил катапульты на пружинах. И разместил их по обоим бортам. Самым сложным оказалось закатывать ежей. Но в хозяйстве у старпома нашлись старые кожаные краги.

– Это называется ежовые рукавицы! – заметил Афоня.

– Главное попасть акуле в нос, а лучше в глаз, – сообщил Шустер. – Это у них самые чувствительные места.

– И откуда ты все знаешь, ексель-моксель?

Ответить младший матрос не успел. Пятнадцать тигровых акул – одна за другой – неторопливо вплывали в грот.

– Огонь, – скомандовал Котаускас. И морской бой начался.

Первой акуле капитан попал в морду, другой – Афанасий влепил ежа в глаз. А когда третья выскочила из воды с раскрытой пастью – туда точно запустили два колючих шара.

– Тигр с левого борта! – кричал Шустер, наблюдавший с мачты за противником. – А теперь – с правого…

Снаряды летели с воем из обоих орудий. Но это был акулий вой!

Среди хищниц началась паника и давка. И они устремились в бегство. А колючие бомбы, продолжали сыпаться, поднимая фонтаны брызг…

Последняя чуть не подбила влетевшего в пещеру Абеллардо.

– Авиация опоздала, – объявил довольный Афоня. – Все враги позорно удрали!

– Не все. Рядом со скалами я видел плавник Одноглазой. Убежден, что как только мы выйдем из грота…

– … шестиметровая белая акула, развивающая скорость до сорока миль в час, разнесет яхту, – кивнул Котаускас.

– И ты не смог найти двигатель? – спросил Шустер.

– Найти – нет. Но я его собрал. Триста попугаев смогут разогнать «Котобой» до приличной скорости. Если у вас найдется крепкая бечевка или леска.

– Найдется, – сказал старпом. – И такая, что кита выдержит!

Лодка вылетела из пещеры, как пробка из бутылки.

Дул попутный ветер. И триста попугаев тянули за веревки. «Котобой» на всех парусах и крыльях летел к бухте. Шустер, сидевший на корме сообщил, что погони нет. Но он смотрел не туда.

– Вон она, – крикнул Котаускас.

Одноглазая акула шла наперерез.

Афоня бросился к гарпунной пушке. Но попугай опередил его:

– У семьи Карибо де Лопес с ней свои счеты!

– У нас только одна попытка. Если промахнешься, нам конец!

– Знаю, – крикнул Абеллардо и нажал на спусковое устройство.

Лыжная палка вонзилась точно в единственный глаз акулы.

– Звук был такой, что гудок океанского парохода и рев стада белуг показались бы тихой музыкой, – рассказывал землякам Афоня. Но это было потом…

А в тот день «Котобой» перевез сокровища на сушу. Золота и драгоценностей вышло пятнадцать сундуков.

– На четыре части не делится, – почесал в затылке старпом.

– Зато делится на троих, – сказал Шустер. – Я от своей доли отказываюсь. Пусть она пойдет на борьбу за создание Республики Свободных Попугаев!

– Ексель-моксель, – воскликнул Котаускас. – Тогда я тоже отказываюсь.

– Пятнадцать на двоих тоже делится плохо, – почесал в затылке Афоня. – Получается семь с половиной. Чего мелочиться? Свобода так свобода!

У тысячи попугаев отвисли клювы. А потом все дружно заорали:

– Каррамба-руссако-котако-морякако!

– Крик был такой, что по сравнению с ним рев ослепшей белой акулы показался бы тихой музыкой! – говорил позднее старпом.

Впрочем, от подарков моряки отказываться не стали. Котаускасу подарили старинный золотой компас. Афоня для любимой Марианны взял скромное колье из черного жемчуга и коралловые бусы. А Шустера привел в восторг настоящий пиратский кортик.

Потом был прощальный ужин: с речами, попугайскими песнями и плясками. Абеллардо без конца сыпал анекдотами и шутками. Особенно запомнилась всем одна…

– Моряко-свинака-ле-ныряка! – без конца повторяли попугаи и падали с веток от смеха.

– Что это значит? – спросили коты у Шустера, почти освоившего попугайско-португальский язык.

– Морские свинки не умеют плавать!

Когда «Котобой» отошел от острова, провожать его поднялись все попугаи Табако. И над морем появилась удивительная радуга, которую было видно за много миль.

– Смотри, – сказал мальчик, вышедший со стариком в море на ловлю рыбы. – Дождя давно не было. Откуда же взялась радуга?

– Не знаю, – ответил старик. – Но это хороший знак. Говорят, Бог послал ее всем живущим как знак спасения и надежды!