Эта книга одна из наиболее драматических и даже трагических во всей Библии. Иов являет собой неповторимый образ богоборца. Он бессилен в своей борьбе с всемогущим богом, как бессильны были страдальцы народные, столь же безжалостно замученные в застенках Лубянки. Однако он храбро вступает в словесное единоборство с Богом и выигрывает его!

Монологи Иова можно отнести к немногим образцам древней прозы, и по сию пору недосягаемой по своей эмоциональности и выразительности.

 

Сатана на встрече с Господом

Жил-был человек в земле Уц, имя которого было Иов.

Был он непорочен, справедлив и богобоязнен и удалялся от зла. Владел он семью тысячами мелкого скота, тремя тысячами верблюдов, пятьюстами парами волов и пятьюстами ослицами. Было у него весьма много прислуги. Словом, был человек этот знаменитее всех сынов Востока.

Родились у него семь сыновей и три дочери. Иов освящал их и, вставая рано утром, возносил всесожжения по числу всех их плюс одного тельца специально за грех о душах их. Ибо, говорил Иов, может быть, сыновья мои согрешили и похулили Бога в сердце своем, а никто об этом и не знает.

И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа, а между ними пришел и Сатана. (Как известно, Сатана был одним из Ангелов Божьих, причем имя его означает «противник» или «обвинитель», т. е. Господь создал сам некий противовес своей абсолютной монархической власти.) Сказал Господь Сатане:

— Откуда ты пришел?

— Я ходил по земле и обошел ее. — Отвечал Сатана.

— Обратил ли ты внимание твое на раба моего Иова? Ибо нет такого, как он, на земле другого человека столь непорочного, справедливого и богобоязненного.

— А ты что думаешь, разве даром богобоязнен Иов? Не ты ли кругом оградил его и дом его и все, что у него? Дело рук его ты благословил, и стада его распространяются по земле. За такие коврижки и я, Диавол, буду непорочным и богобоязненным. А вот ты простри руку твою и коснись всего, что у него. — Съехидничал гадкий юноша с черными крыльями. — Посмотрим, благословит он тебя или же начнет хулить и поносить по-черному!

 

Испытание веры Иова

И тут такое началось! Как говорится, не приведи Господь! Начал Бог Иова проверять на верность служения, как, наверное, и в подвалах Лубянских не проверяли бесконечно преданных идее людей, подозреваемых в инакомыслии и измене! Видать, забыл Всевидящий Господь, что он и мысли, и дела — всё знает наперед.

Был день, когда сыновья и дочери Иова ели и вино пили в доме первородного брата своего. Приходит в это время вестник к Иову и говорит:

— Напали на нас Савеяне, забрали волов и ослиц, а отроков-пастухов поразили острием меча. Спасся только я один.

Еще говорил первый гонец, как приходит другой и сказывает:

— Огонь Божий упал с неба и опалил овец и отроков и пожрал их. Спасся только я один.

Только закрыл рот второй — третий гонец явился, не запылился, со словами:

— Халдеи захватили верблюдов, а отроков поразили острием меча. Спасся только я один.

Не успел доложить о бедах своих третий гонец, на пороге появился следующий, чтобы возвестить самую ужасную новость:

— Сыновья твои и дочери твои ели и вино пили в доме первородного брата своего, когда большой ветер пришел от пустыни и охватил четыре угла дома, и дом упал на отроков, и они умерли. Спасся только я один.

Тогда Иов встал, разодрал верхнюю одежду свою, остриг голову свою, пал на землю и сказал:

— Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь.

(Куда он собрался возвратиться, Иов не сказал, а вот Господь, так тот точно имел в виду возвращение во чрево матери, причем самым естественным путем! Словом, как в детстве мы прилично ругались: «Мама, роди меня обратно!»)

Иов же продолжал свои вопли:

— Господь дал, Господь и взял. Как угодно было Господу, так и сделалось. Да будет имя Господне благословенно!

Говоря так, не согрешил Иов и не произнес ничего неразумного о Боге…

……………………

Боже милосердный!..

Милосердный ли?…

 

Вторая дружеская беседа Господа с Сатаной

Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господом, и опять между ними затесался Сатана. Не ясно, почему Всемогущий не мог этого Сатану давным-давно загнать в тартарары? Видимо нужен был для некоторых деликатных поручений.

И сказал Господь Сатане:

— Опять блуждал по земле? Обратил ли ты внимание на раба моего Иова? Каково я его искушал, а он, как партизан на допросе, — ни единого словечка проклятия в мой адрес, ни единого всхлипывания!

— Все, что ты делал с Иовом — это цветочки! А вот простри руку твою и коснись кости его и плоти его, — будет ли он благословлять тебя?

И сдал Господь Сатане Иова с потрохами, сказав:

— Вот, он в руке твоей, только душу его сбереги — мне самому пригодится для чего-нибудь еще.

 

Второе искушение Господне

Отошел Сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его. Взял Иов черепицу, чтобы скоблить себя ею, и сел в пепел вне селения. Подошла к нему жена его и без обиняков вылепила:

— Ну что, старый дурень, допрыгался? Вот тебе и «Боженька, Боженька»! Измывается он над тобой почище последнего подонка. Ты все еще тверд в непорочности своей?! Пошли ты его к черту! Уж лучше помереть…

— Что ты говоришь, неразумная? Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?

— Так за что же злое-то? У тебя злого — как у нищего золота али у глупого мыслей! Все эксперименты научные, что ли, Боженька твой проводит?

Так что опять во всем этом не согрешил Иов устами своими. Услышали трое друзей Иова о всех этих несчастьях, постигших его, и пошли каждый из своего места: Елифаз Феманитянин, Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин, и сошлись, чтобы идти вместе сетовать с ним и утешать его.

Подняв глаза свои издали, они не узнали его — так он изменился от горя. Возвысили тогда друзья голос свой и зарыдали, вопрошая, как жизнь у Иова. И ответил им мученик:

— Таки вы спрашиваете, как жизнь у Иова? Жизнь у Иова — хренова! Разве это жизнь? Вам бы век так не жить!

Разодрал каждый из Иововых друзей верхнюю одежду свою, и бросали пыль над головами своими к небу. И сидели с ним на земле семь дней и семь ночей, не говоря ни слова, ибо видели, что страдание его весьма велико.

 

Третье варварское искушение Господне

Пришла жена его с такими словами:

— Муж мой дражайший! Доколе ты будешь терпеть? Погибли с земли память твоя — сыновья и дочери твои. А ведь они и болезни чрева моего и труды, которыми напрасно трудилась. Это ваше, мужицкое дело не рожать, а сунул, вынул и бежать, а нам бабам каждое дитятко кровью да бессонными ночами дается! Вам бы только про политику подундеть да пива холодного заглотнуть!

Вот и сидишь теперь в смраде червей, проводя ночь без покрова, а я скитаюсь и служу, перехожу с места на место, из дома в дом, ожидая, когда зайдет солнце, чтобы успокоиться от трудов моих и болезней, которые ныне удручают меня.

Слабак ты был, слабаком и остался. Тебе хоть нассы в глаза, а ты всё: «Божья роса!»

Скажи некое слово к Богу и умри. Будь мужиком!

 

Первое слово Иова

После того открыл Иов уста свои и проклял день свой. И начал Иов и сказал:

— Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек! День тот да будет тьмою! Да не взыщет его Бог свыше, и да не воссияет над ним свет! Да омрачит его тьма и тень смертная, да обложит его туча, да страшатся его, как палящего зноя!

Ночь та! Да обладает ею мрак, да не сочтется она в днях года, да не войдет в число месяцев! О, ночь та! Да будет она безлюдна, да не войдет в нее веселье! Да померкнут звезды рассвета ее: пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих!

Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? Зачем приняли меня колени? Зачем было мне сосать сосцы? Лучше бы лежал я, как выкидыш сокрытый, и не существовал бы, как младенцы, не увидевшие света.

На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душою, которые ждут смерти, и нет ее… Которые вырыли бы ее охотнее, нежели клад, обрадовались бы до восторга, восхитились бы, что нашли гроб?

На что дан свет человеку, которого путь закрыт, и которого Бог окружил мраком? Вздохи мои предупреждают хлеб мой, и стоны мои льются, как вода, ибо ужасное, чего я ужасался, оно и постигло меня… И чего я боялся, то и пришло ко мне.

Нет мне мира, нет покоя, нет отрады: постигло меня несчастье!

* * *

Вот мы славим Песни Соломоновы и Псалмы Давидовы как образцы велеречия и поэтической красоты. Мы воспеваем их, воспевших свои песни. А кто воспел этот вопль души Иова? Не есть ли он вершина трагизма? Этот душераздирающий крик отчаяния, крик боли человека, попавшего в непереносимую беду!

 

Первое нравоучение Елифаза

Отвечал ему Елифаз Феманитянин:

— Если попытаемся мы сказать к тебе слово, не тяжело ли будет тебе? Впрочем кто может возбранить слову!

Вот, ты наставлял многих и опустившиеся руки поддерживал, падающего восставляли слова твои, и гнущиеся колени ты укреплял.

А теперь дошло до тебя, и ты изнемог, коснулось тебя, и ты упал духом. Богобоязненность твоя не должна ли быть твоею надеждою, и непорочность путей твоих — упованием твоим?

Вот, ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него. Дух прошел надо мною, но я не распознал вида его, а услышал голос:

— Человек праведнее ли Бога? Бог и слугам своим не доверяет и в Ангелах своих усматривает недостатки.

Взывай, если есть отвечающий тебе. Глупца убивает гневливость, и несмысленного губит раздражительность. Видел я, как глупец укореняется, и тотчас проклял дом его. Дети его далеки от счастья, их будут бить у ворот, и не будет заступника. Жатву его съест голодный, и жаждущие поглотят имущество его.

Так, не из праха выходит горе, и не из земли вырастает беда, но человек рождается на страдание, как искры, чтобы устремляться вверх.

Но я к Богу обратился бы, предал бы дело мое Богу, который творит дела великие и неисследимые, чудные без числа. Он разрушает замыслы коварных, и руки их не довершают предприятия. Он уловляет мудрецов их же лукавством, и совет хитрых становится тщетным. Он спасает бедного от меча, от уст их и от руки сильного.

И есть несчастному надежда, и неправда затворяет уста свои. Блажен человек, которого вразумляет Бог, и потому наказания Вседержителева не отвергай, ибо он причиняет раны и сам обвязывает их, он поражает, и его же руки врачуют. Во время голода избавит тебя от смерти, и на войне — от руки меча.

И увидишь, что семя твое многочисленно, и отрасли твои, как трава на земле. Войдешь во гроб в зрелости, как укладываются снопы пшеницы в свое время.

Вот, что мы дознали. Так оно и есть. выслушай это и заметь для себя.

 

Второе слово Иова

Ах, как легко здоровому нравоучать того, кто при смерти! Как легко сытому вещать голодному о воздержании!

Признайтесь, сколько таких бездушных — при всем их внешнем соучастии — Елифазов-моралистов встречали вы на своем пути? Наверное, немало…

Отвечал Иов своему другу-нравоучителю:

— О, если бы верно взвешены были вопли мои, и вместе с ними положили на весы страдание мое! Оно верно перетянуло бы песок морей! Оттого слова мои неистовы! Ибо стрелы Вседержителя во мне, яд их пьет дух мой; ужасы Божии ополчились против меня.

О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог! О, если бы благоволил Бог сокрушить меня, простер руку свою и сразил меня! Это было бы еще отрадою мне, и я крепился бы в моей беспощадной болезни. Что за сила у меня, чтобы надеяться мне?

К страждущему должно быть сожаление от друга его. Но братья мои неверны, как поток, как быстро текущие ручьи, которые черны от льда и в которых скрывается снег. Когда становится тепло, они умаляются, а во время жары исчезают с мест своих.

Так и вы теперь — ничто! Увидели страшное и испугались. Научите меня, и я замолчу, но укажите мне, в чем я погрешил.

Но что доказывают обличения ваши? Вы придумываете речи для обличения, на ветер пускаете слова ваши.

Вы нападаете на сироту и роете яму другу вашему. Но прошу вас, взгляните на меня: буду ли я говорить ложь пред лицем вашим? Есть ли на языке моем неправда? Неужели гортань моя не может различить горечи?

Не определено ли человеку время на земле, и дни его не то же ли, что дни наемника? Как раб жаждет тени, и как наемник ждет окончания работы своей, так я получил в удел месяцы суетные, и ночи горестные отчислены мне.

Когда ложусь, то думаю, встану ли? А вечер длится, и я ворочаюсь досыта до самого рассвета. Тело мое одето червями и пыльными струпьями, кожа моя лопается и гноится.

Дни мои бегут скорее челнока и кончаются без надежды.

Редеет облако и уходит — так нисшедший в преисподнюю не выйдет, не возвратится более в дом свой, и место его не будет уже знать его.

Не буду же я удерживать уст моих! Буду говорить в стеснении духа моего, буду жаловаться в горести души моей.

Господи! Разве я морское чудовище, что ты поставил надо мною стражу? Как только подумаю я: «Утешит меня постель моя, унесет горесть мою ложе мое», ты тут же начинаешь страшить меня снами и видениями пугаешь меня. И тогда душа моя желает лучше прекращения дыхания, лучше смерти, нежели сбережения костей моих.

Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета. Что такое человек, что ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание твое, посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его?

Доколе же ты не оставишь меня, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою?

Если я согрешил, то что я сделаю тебе, страж человеков! Ты что, боишься меня? Зачем ты поставил меня противником себе, так что я стал самому себе в тягость?

Почему бы тебе не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего? Ибо, вот, я лягу в прахе, а завтра поищешь меня, и меня нет…

 

Первое нравоучение Вилдада

Тут встрял другой нравоучитель — Вилдад Савхеянин:

— Долго ли ты будешь говорить так? Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает правду? Если сыновья твои согрешили пред Богом, то он и предал их в руку беззакония их.

Что ты скулишь все время: «Ах, у Иова, ах, у Иова жизнь тяжелая такая…»

Если же ты помолишься Вседержителю, и если ты на самом деле чист и прав, то он ныне же встанет над тобою и умиротворит жилище правды твоей. И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много.

Поднимается ли тростник без влаги? Растет ли камыш без воды? Еще он в свежести своей и не срезан, а прежде всякой травы засыхает. Вот таковы и пути всех забывающих Бога, и надежда лицемера погибнет, упование его подсечено, и уверенность его — дом паука: обопрется о дом свой и не устоит, ухватится за него и не удержится.

Видишь, Бог не отвергает непорочного и не поддерживает руки злодеев. Он еще наполнит смехом уста твои и губы твои радостным восклицанием. Ненавидящие тебя облекутся в стыд, и шатра нечестивых не станет.

 

Третье слово Иова

Отвечал и этому Иов:

— Правда! Знаю, что так. Но как оправдается человек пред Богом? Вот Бог пройдет предо мною, и не увижу его, пронесется мимо — и не замечу его.

И кто возбранит Богу? Кто упрекнет его: «Что ты делаешь?»

Бог не отвратит гнева своего: пред Ним падут поборники гордыни. Тем более могу ли я отвечать ему и приискивать себе слова пред ним?

Хотя бы я и прав был, но не буду отвечать, а буду умолять судию моего.

Если бы я воззвал, и он ответил мне, — я не поверил бы, что голос мой услышал тот, кто в вихре разит меня и умножает безвинно мои раны, не дает мне перевести духа, но пресыщает меня горестями.

Если действовать силою, то бесполезно — он всемогуществен. Если судом, кто сведет меня с ним? Если я буду оправдываться, то мои же уста обвинят меня: да хоть и был бы я невинен, то Бог признает меня виновным.

Невинен я! Не хочу знать души моей, презираю жизнь мою. Если этого поражает Бог бичом вдруг, то пытке невинных посмеивается. Земля отдана в руки нечестивых, лица судей ее он закрывает.

Если не он, то кто же?!

Дни мои быстрее гонца, — бегут и не видят добра, несутся, как легкие ладьи, как орел стремится на добычу.

Если же я виновен в чем, то для чего напрасно томлюсь? Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои, то и тогда ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои.

Ибо Бог не человек, как я, чтоб я мог отвечать ему и идти вместе с ним на суд! Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас.

Опротивела душе моей жизнь моя. Предамся печали моей, буду говорить в горести души моей.

Скажу я Богу:

«Не обвиняй меня, а объяви мне, за что Ты со мною борешься? Чем же это так хорошо для тебя, что ты угнетаешь людей, что презираешь дело твоих же рук, а на совет нечестивых посылаешь свет?

Твои руки трудились надо мною и образовали всего меня кругом, а теперь ты же губишь меня?

Если я виновен, горе мне! Да и если я прав, то не осмелюсь поднять головы моей — я пресыщен унижением. Взгляни на бедствие мое — оно увеличивается. Ты гонишься за мною, как лев, и снова нападаешь на меня… Ты выводишь новых свидетелей твоих против меня, а они ничего не могут доказать против меня! Ты усиливаешь гнев твой на меня — за что? Беды, накликанные тобою, одни за другими, ополчаются против меня. Что это — радость садиста?

И зачем ты вывел меня из чрева? Пусть бы я умер, когда еще ничей глаз не видел меня. Пусть бы я, как небывший, из чрева перенесен был во гроб!

Не малы ли дни мои? Оставь, отступи от меня, чтобы я немного ободрился, прежде нежели отойду, — и уже не возвращусь, — в страну тьмы и сени смертной, в страну мрака, каков есть мрак тени смертной, где нет устройства, где темно, как самая тьма».

 

Первое нравоучение Софара

Не удержался от своих моралей и Софар Наамитянин:

— Разве на множество слов нельзя дать ответа, и разве человек многоречивый прав? Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было постыдить тебя?

Ты сказал: суждение мое верно, и чист я в очах Бога. Но если бы Бог возглаголал и отверз уста свои к тебе и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести, а? Так что знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению.

Можешь ли ты исследованием найти Бога? Можешь ли совершенно постигнуть Вседержителя? Он превыше небес — что можешь сделать? Он глубже преисподней — что можешь узнать?

Если он пройдет и заключит кого в оковы и представит на суд, то кто отклонит его? Ибо он знает людей лживых и видит беззаконие, и оставит ли его без внимания?

Но пустой человек мудрствует, хотя человек рождается подобно дикому осленку.

Если ты управишь сердце твое и прострешь к Господу руки твои, то поднимешь незапятнанное лице твое и будешь тверд и не будешь бояться. Тогда забудешь горе: как о воде протекшей, будешь вспоминать о нем. И яснее полдня пойдет жизнь твоя; просветлеешь, как утро. И будешь спокоен, ибо есть надежда. Ты будешь огражден, и можешь спать безопасно.

Будешь лежать, и не будет устрашающего, и многие будут заискивать у тебя. Глаза беззаконных истают, и убежище пропадет у них, и надежда их исчезнет.

 

Четвертое слово Иова

И этому пропагандисту-агитатору ответил Иов:

— Подлинно говоришь! Только вы люди, и с вами умрет мудрость! И у меня есть сердце, как у вас, и не ниже я вас — кто не знает этого же?

Посмешищем стал я для друга своего… Я, который взывал к Богу, и которому он отвечал. Посмешищем стал я — человек праведный и непорочный. Так презрен по мыслям сидящего в покое факел, приготовленный для спотыкающихся ногами.

Покойны шатры у грабителей и безопасны у раздражающих Бога, которые, лицемеря, как бы носят Бога в руках своих.

В его руке душа всего живущего и дух всякой человеческой плоти. Что он разрушит, то не построится. Кого он заключит, тот не высвободится.

У него могущество и премудрость, пред ним заблуждающийся и вводящий в заблуждение. Он приводит мудрых советников в необдуманность и умных судей делает глупыми. Он покрывает стыдом знаменитых и силу могучих ослабляет. Он открывает глубокое из среды тьмы и выводит на свет тень смертную. Он умножает народы и истребляет их, рассеивает народы и собирает их. Он отнимает ум у глав народа земли и оставляет их блуждать в пустыне, где нет пути: ощупью ходят они во тьме без света и шатаются, как пьяные.

Вспомните Моисея: разве не мог Бог найти другого решения? Зачем мучить поколение за поколением ради какой-то идеи. Да разве и не есть все эти благие идеи обман и туман в головах даже искренних вождей?

Сколько знаете вы, столько же знаю и я: не ниже я вас. Но я к Вседержителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом.

А вы сплетчики лжи — все вы бесполезные врачеватели. О, если бы вы только молчали! Это было бы вменено вам в мудрость!

Выслушайте же рассуждения мои и вникните в возражение уст моих. Надлежало ли вам ради Бога говорить неправду и для него говорить ложь? Надлежало ли вам быть лицеприятными к нему и за Бога так препираться? Хорошо ли будет, когда он испытает вас? Обманете ли его, как обманывают человека?

Строго накажет он вас, хотя вы и скрытно лицемерите. Неужели величие его не устрашает вас, и страх его не нападает на вас?

Напоминания ваши подобны пеплу. Оплоты ваши — оплоты глиняные.

Замолчите предо мною, и я буду говорить, что бы ни постигло меня.

Вот, Бог убивает меня, но я буду надеяться. Я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его! И это уже в оправдание мне, потому что лицемер не пойдет пред лице Его!

Выслушайте внимательно слово мое и объяснение мое ушами вашими. Вот, я завел на Бога судебное дело, и знаю, что буду прав. Кто в состоянии оспорить меня? И пусть я скоро умолкну и испущу дух.

Господи! Двух только вещей не делай со мною, и тогда я не буду укрываться от лица твоего: удали от меня руку твою, и ужас твой да не потрясает меня. А уж тогда зови меня, и я буду отвечать тебе, или буду говорить я, а ты будешь отвечать мне.

Сколько у меня пороков и грехов? Покажи мне беззаконие мое и грех мой. Для чего скрываешь лице твое и считаешь меня врагом тебе? Не сорванный ли листок ты сокрушаешь и не сухую ли соломинку преследуешь?

Почему ты пишешь на меня горькое и вменяешь мне грехи юности моей? Почему ставишь в колоду ноги мои и подстерегаешь все стези мои, гонишься по следам ног моих?

Человек, рожденный женою, краткодневен и пресыщен печалями: как цветок, он выходит и опадает; убегает, как тень, и не останавливается. И на него-то ты отверзаешь очи твои, и меня ведешь на суд с тобою?

Кто родится чистым от нечистого? Ни один. Если дни ему определены, и число месяцев его у тебя, если ты положил ему предел, которого он не перейдет, то уклонись от него: пусть он отдохнет, доколе не окончит, дня своего.

Для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет, и отрасли от него выходить не перестанут: если и устарел в земле корень его, и пень его замер в пыли, но, лишь почуяло воду, оно дает отпрыски и пускает ветви, как бы вновь посаженное.

А человек умирает и распадается… Отошел, и где он?

Уходят воды из озера, и река иссякает и высыхает: так человек ляжет и не станет, до скончания неба он не пробудится и не воспрянет от сна своего.

Воззвал бы ты, и я дал бы тебе ответ, и ты явил бы благоволение творению рук твоих, ибо тогда ты исчислял бы шаги мои и не подстерегал бы греха моего. В свитке было бы запечатано беззаконие мое, и ты закрыл бы вину мою.

Но гора, падая, разрушается, и скала сходит с места своего… Вода стирает камни, разлив ее смывает земную пыль… Так и надежду человека ты уничтожаешь! Теснишь его до конца, и он уходит. В чести ли дети его — он не знает, унижены ли — он не замечает, но плоть его на нем болит, и душа его в нем страдает.

 

Повторная порция нравоучений Елифаза

И опять влез Елифаз со своими нравоучениями:

— Станет ли мудрый отвечать знанием пустым и наполнять чрево свое ветром палящим, оправдываться словами бесполезными и речью, не имеющею никакой силы?

Да, ты отложил страх и за малость считаешь речь к Богу. Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых. Тебя обвиняют уста твои, а не я, и твой язык говорит против тебя.

Разве ты первым человеком родился и прежде холмов создан? Разве совет Божий ты слышал и привлек к себе его премудрость? Что знаешь ты, чего бы не знали мы? Что разумеешь ты, чего не было бы и у нас?

И седовласый и старец есть между нами, днями превышающий отца твоего. Разве малость для тебя утешения Божии? К чему порывает тебя сердце твое, и к чему так гордо смотришь? Что устремляешь против Бога дух твой и устами твоими произносишь такие речи?

Что такое человек, чтоб быть ему чистым, и чтобы рожденному женщиною быть праведным? Вот, Бог и святым своим не доверяет, и небеса нечисты в очах его. И еще больше нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду.

Я буду говорить тебе, слушай меня. Я расскажу тебе, что видел, что слышали мудрые и не скрыли слышанного от отцов своих.

Нечестивый мучит себя во все дни свои, звук ужасов в ушах его. Он не надеется спастись от тьмы, видит пред собою меч. Он скитается за куском хлеба повсюду и знает, что уже готов для него день тьмы.

Не пребудет он богатым, и не уцелеет имущество его, и не распрострется по земле приобретение его. Отрасли его иссушит пламя и дуновением уст своих увлечет его. Не в свой день он скончается, и ветви его не будут зеленеть. Сбросит он, как виноградная лоза, недозрелую ягоду свою и, как маслина, стряхнет цвет свой.

Так опустеет дом нечестивого, и огонь пожрет шатры мздоимства. Он зачал зло и родил ложь, и утроба его приготовляет обман.

 

Пятое слово Иова

И отвечал Иов:

— Слышал я много такого! Жалкие утешители все вы! Будет ли конец ветреным словам? И что побудило тебя так говорить?

И я мог бы так же говорить, как вы, если бы душа ваша была на месте души моей. Ополчался бы на вас словами и кивал бы на вас головою моею, подкреплял бы вас языком моим и движением губ утешал бы.

Говорю я — и не утоляется скорбь моя. Перестаю говорить — не отходит от меня скорбь…

Но ныне Бог изнурил меня. Он разрушил всю семью мою, покрыл меня морщинами во свидетельство против меня, восстает на меня изможденность моя.

Гнев Бога терзает и враждует против меня, скрежещет на меня зубами своими. Натравил на меня неприятелей моих, которые разинули на меня пасть свою, все сговорились против меня.

Предал меня Бог беззаконнику и в руки нечестивым бросил меня. Я был спокоен, но он потряс меня, взял меня за шею и избил меня, и поставил меня целью для себя. Он рассекает внутренности мои и не щадит, проливая на землю желчь мою. Лицо мое побагровело от плача, и на веждах моих тень смерти.

И это при всем том, что нет хищения в руках моих, и молитва моя чиста.

Многоречивые друзья мои! К Богу слезит око мое. О, если бы человек мог иметь состязание с Богом, как сын человеческий с ближним своим! Ибо летам моим приходит конец, и я отхожу в путь невозвратный.

Дыхание мое ослабело… Дни мои угасают, гробы предо мною. Заступись, поручись сам за меня пред самим собою! Иначе кто поручится за меня?

Изумятся о сем праведные, и невинный вознегодует на лицемера. Выслушайте, все вы, и подойдите, может, найду я мудрого между вами. Вы словами своими ночь хотите превратить в день, свет приблизить к лицу тьмы. Что мне остается? Гробу сказать: «Ты отец мой», а червю сказать: «Ты мать моя»? Где же после этого надежда моя? В преисподнюю сойдет она и будет покоиться со мною в прахе.

 

Повторная порция нравоучений Вилдада

Но не унимался Вилдад Савхеянин:

— Когда же положишь ты конец таким речам? Обдумай, тогда и будешь говорить. Зачем считаться нам за животных и быть униженными в собственных глазах?

О ты, раздирающий душу твою в гневе твоем! Да, конечно же, свет у беззаконного потухнет! И не останется искры от огня его. Померкнет свет в шатре его, и светильник его угаснет над ним. Сократятся шаги могущества его, и низложит его собственный замысел его, ибо он попадет в сеть своими ногами и по тенетам ходить будет.

Петля зацепит за ногу его, и грабитель уловит его. Скрытно разложены по земле силки для него и западни на дороге. Со всех сторон будут страшить его ужасы и заставят его бросаться туда и сюда.

Истощится от голода сила его, и гибель готова, сбоку у него. Съест члены тела его, съест члены его первенец смерти. Снизу подсохнут корни его, и сверху увянут ветви его.

Память о нем исчезнет с земли, и имени его не будет на площади. Изгонят его из света во тьму и сотрут его с лица земли. О дне его ужаснутся потомки, и современники будут объяты трепетом.

Таковы жилища беззаконного, и таково место того, кто не знает Бога.

 

Шестое слово Иова

Но Иова голыми руками и витиеватым пустословием не взять:

— Доколе будете мучить душу мою и терзать меня речами пустыми? Вы мне еще про светлое будущее всего человечества пропойте!

Вот, уже раз десять вы срамили меня и не стыдитесь теснить меня. Если я и действительно погрешил, то погрешность моя при мне остается.

Если же вы хотите повеличаться надо мною и упрекнуть меня позором моим, то знайте, что Бог ниспроверг меня и обложил меня своею сетью. Поэтому я кричу: «Обида!» Но никто не слушает меня, вопию я о справедливости — и нет суда! Бог преградил мне дорогу, и не могу пройти я, а на стези мои положил тьму.

Совлек с меня славу мою и снял венец с головы моей, кругом разорил меня. Воспылал незнамо за что на меня гневом своим и считает меня между врагами своими, действуя по указке Сатаны.

Братьев моих он удалил от меня, покинули меня близкие мои и знакомые мои забыли меня.

Дыхание мое опротивело жене моей, и я должен умолять ее ради детей чрева моего. Даже малые дети презирают меня и издеваются надо мною. Гнушаются мною все наперсники мои, и те, которых я любил, обратились против меня.

Помилуйте меня, помилуйте меня вы, друзья мои, ибо рука Божия коснулась меня. Зачем и вы преследуете меня, как Бог, и плотью моею не можете насытиться?

Вам надлежало бы сказать: «Зачем мы преследуем его?» Что за корень зла найден во мне?

Убойтесь меча, ибо меч есть отмститель неправды, и знайте, что есть суд!

 

Вторая порция нравоучений Софара

Не преминул ставить свое слово и Софар Наамитянин:

— Размышления мои побуждают меня отвечать, и я поспешаю выразить их. Упрек, позорный для меня, выслушал я, и дух разумения моего ответит за меня.

Разве не знаешь ты, что от века веселье беззаконных кратковременно, и радость лицемера мгновенна? Хотя бы возросло до небес величие его, и голова его касалась облаков, все равно на веки пропадает он, как ночное видение, исчезнет.

Если сладко во рту его зло, и он таит его под языком своим, бережет и не бросает его, а держит его в устах своих, то эта пища его в утробе его превратится в желчь аспидов. Не видать ему ручьев и рек, текущих медом и молоком!

Ибо он угнетал, прогонял бедных, захватывал домы, которых не строил, не знал сытости во чреве своем и в жадности своей не щадил ничего.

В полноте изобилия будет тесно ему, всякая рука обиженного поднимется на него.

Небо откроет беззаконие его, и земля восстанет против него.

Вот удел человеку беззаконному от Бога и наследие, определенное ему Вседержителем!

 

Седьмое слово Иова

И отвечал Иов:

— Цветасто говоришь ты, Софар, да все не по существу: я-то здесь при чем? Выслушайте-ка лучше внимательно речь мою, потерпите меня, пока я буду говорить, а после того, как поговорю, а вы послушаете, после этого и продолжайте свои пустопорожние речи.

Разве к человеку речь моя? Посмотрите на меня и ужаснитесь, и положите перст на уста.

Почему беззаконные живут, достигают старости, да и силами крепки? Дети их с ними перед лицем их, и внуки их перед глазами их. Домы их безопасны от страха, и нет жезла Божия на них.

Вол их оплодотворяет и не извергает, корова их зачинает и не выкидывает. Как стадо, выпускают они малюток своих, и дети их прыгают. Восклицают и поют под голос тимпана и цитры и веселятся при звуках свирели, проводят дни свои в счастье и если нисходят в преисподнюю, то мгновенно!

А между тем они говорят Богу: отойди от нас, не хотим мы знать путей Твоих! Что есть Вседержитель, чтобы нам служить ему? Что пользы прибегать к нему?

Часто ли угасает светильник у беззаконных, и находит на них беда, и он дает им в удел страдания во гневе своем? А ведь должны бы они быть, как соломинка пред ветром и как плева, уносимая вихрем!

Бог бережет для детей его несчастье его. Пусть-ка воздаст он себе самому, чтобы и он это знал. Пусть-ка его глаза увидят собственное несчастье его, и пусть он сам пьет от собственного гнева.

Но Бога ли учить мудрости, когда он судит и горних? Один умирает в самой полноте сил своих, совершенно спокойный и мирный, внутренности его полны жира, и кости его напоены мозгом. А другой умирает с душою огорченною, не вкусив добра. И они вместе будут лежать во прахе, и червь покроет их.

Знает он ваши мысли и ухищрения, какие вы против него сплетаете. Разве вы не спрашивали у путешественников и незнакомы с их наблюдениями, что в день погибели пощажен бывает злодей, в день гнева отводится в сторону?

Кто представит ему пред лице путь его, и кто воздаст ему за то, что он делал? Его провожают ко гробам и на его могиле ставят стражу. Сладки для него глыбы долины, и за ним идет толпа людей, а идущим перед ним нет числа.

Как же вы хотите утешать меня пустым? В ваших ответах остается ложь, только ложь и одна только ложь.

 

Последняя порция нравоучений Елифаза

Вступился со своими нравоучениями и Елифаз Феманитянин:

— Разве может человек доставлять пользу Богу? Разумный доставляет пользу себе самому. Что за удовольствие Вседержителю от того, что ты праведен? И будет ли ему выгода от того, что ты содержишь пути твои в непорочности? Неужели он, боясь тебя, вступит с тобою в состязание, пойдет судиться с тобою?

Верно, злоба твоя велика, и беззакониям твоим нет конца. Верно, ты брал залоги от братьев твоих ни за что и с полунагих снимал одежду. Утомленному жаждою не подавал воды напиться и голодному отказывал в хлебе, а человеку сильному ты давал землю, и сановитый селился на ней. Вдов ты отсылал ни с чем и сирот оставлял с пустыми руками. За то вокруг тебя петли, и возмутил тебя неожиданный ужас, или тьма, в которой ты ничего не видишь, и множество вод покрыло тебя.

(Интересно, что это Елифах говорит о человеке, о котором сам Бог, сказал Сатане в дружеской беседе: «Нет такого, как он, на земле другого человека столь непорочного, справедливого и богобоязненного».)

Не превыше ли небес Бог? Посмотри вверх на звезды, как они высоко! А ты говоришь: «Что знает Бог? Может ли он судить сквозь мрак? Облака — завеса его, так что он не видит, а ходит только по небесному кругу».

Неужели ты держишься пути древних, по которому шли люди беззаконные, которые преждевременно были истреблены, когда вода разлилась под основание их?

Они говорили Богу: «Отойди от нас!» А что сделал им Вседержитель? Он наполнял домы их добром. Но совет нечестивых будь далек от меня!

Сблизься же с Богом, и будешь спокоен. Чрез это придет к тебе добро. Прими из уст его закон и положи слова его в сердце твое. Если ты обратишься к Вседержителю, то вновь устроишься, удалишь беззаконие от шатра твоего.

Помолишься ему, и он услышит тебя, и ты исполнишь обеты твои.

 

Восьмое слово Иова

Остоведьмели Иову все эти пустопорожние разглагольствования людей, не ведавших горя и боли. И отвечал Иов:

— Еще и ныне горька речь моя: страдания мои тяжелее стонов моих. О, если бы я знал, где найти его, и мог подойти к престолу его! Я изложил бы пред ним дело мое и уста мои наполнил бы оправданиями, узнал бы слова, какими он ответит мне, и понял бы, что он скажет мне.

Неужели Бог в полном его могуществе стал бы состязаться со мною? Но вот, я иду вперед — и нет его, иду назад — и не нахожу его…

Но он-то, Вездесущий и Всезнающий, знает путь мой! Пусть испытает меня, я выйду, как золото. Нога моя твердо держится стези его, пути его я хранил и не уклонялся. От заповеди уст его не отступал, а глаголы уст его хранил больше, нежели собственные свои правила.

Да, Бог тверд, и кто отклонит его? Он делает все, чего только душа его не пожелает. Поэтому я трепещу пред лицем его, размышляю — и страшусь его. Расслабил сердце мое Вседержитель и устрашил меня.

Зачем я не уничтожен прежде этой тьмы, и Бог не сокрыл мрака от лица моего!

Почему позволяет зло Вседержитель? Почему у сирот уводят осла, у вдовы берут в залог вола? Почему бедных сталкивают с дороги, и все уничиженные земли принуждены скрываться?

Вот они, как дикие ослы в пустыне, степь дает хлеб для них и для детей их, а сами жнут они на поле не своем и собирают виноград для нечестивца. Нагие ночуют без покрова и без одеяния на стуже, мокнут от горных дождей и, не имея убежища, жмутся к скале. А эти отторгают от сосцов сироту и с нищего берут залог.

В городе люди стонут, и душа убиваемых вопит, и Бог не воспрещает того.

Есть из них враги света, не знающие путей его и не ходящие по стезям его. С рассветом встает убийца, умерщвляет бедного и нищего, а ночью бывает вором. В темноте подкапываются под домы, которые днем они заметили для себя, боятся света, ибо для них утро — смертная тень.

Нет, не так должно быть! Пусть забудет нечестивца утроба матери его. Пусть лакомится им червь, пусть не остается о нем память. Как дерево, пусть сломится беззаконник, который угнетает и бездетную, и не рождавшую, и вдове не делает добра.

А Бог дает ему всё! И он на то опирается, и очи Господа видят пути их.

Если это не так, то пусть обличат меня во лжи и в ничто обратят речь мою!

 

Последняя порция нравоучений Вилдада

Настало время и Вилдаду Савхеянину вложить свои пять копеек:

— Держава и страх у Бога! Он творит мир на высотах своих!

Есть ли счет воинствам его? И над кем не восходит свет его? И как человеку быть правым пред Богом, и как быть чистым рожденному женщиною?

Вот даже луна, и та несветла, и звезды нечисты пред очами Господа. Тем еще менее чист человек, который есть червь, и сын человеческий, который есть моль.

 

Девятое слово Иова

Совсем уже достали демагоги Иова и он им врезал, что называется:

— И как же ты помог бессильному, поддержал мышцу немощного? Какой совет подал ты немудрому и как во всей полноте объяснил дело?

Кому ты говорил эти слова, и чей дух исходил из тебя?

Преисподняя обнажена пред Богом, и нет покрывала ей. Он распростер север над пустотою, повесил землю ни на чем. Он заключает воды в облаках своих, и облако не расседается под ними.

Силою своею он волнует море и разумом своим сражает его дерзость.

И продолжал Иов возвышенную речь свою и сказал:

— Жив Бог, лишивший меня суда правого и огорчивший душу мою. Но доколе еще дыхание мое во мне и дух Божий в ноздрях моих, не скажут уста мои неправды, и язык мой не произнесет лжи!

Далек я от того, чтобы признать вас справедливыми.

Крепко держал я правду мою и не опущу ее, не укорит меня сердце мое во все дни мои.

Враг мой будет, как нечестивец, и восстающий на меня, как беззаконник. Ибо какая надежда лицемеру, когда возьмет, когда исторгнет Бог душу его? Услышит ли Бог вопль его, когда придет на него беда? Будет ли он утешаться Вседержителем и призывать Бога во всякое время?

Возвещу вам, что в руке Божией, не скрою. Вот, все вы и сами видели. Так для чего вы столько пустословите?

Вот доля человеку беззаконному от Бога, и наследие, какое получают от Вседержителя притеснители.

Если умножаются сыновья беззаконного, то под меч! И потомки беззаконного не насытятся хлебом. Оставшихся по нем смерть низведет во гроб, и вдовы их не будут плакать.

Если он наберет кучи серебра, как праха, и наготовит одежд, как грязи, то он наготовит, а одеваться будет праведник, и серебро получит себе на долю беспорочный.

У серебра есть источная жила, и у золота место, где его плавят. Железо получается из земли, из камня выплавляется медь.

Но где премудрость обретается? И где место разума? Не знает человек цены ее, и она не обретается на земле живых.

Бездна говорит: «Не во мне она», и море говорит: «Не у меня она». Не дается она за золото и не приобретается она за вес серебра. Не оценивается она ни драгоценным ониксом, ни сапфиром. А о кораллах и жемчуге и упоминать нечего.

Откуда же исходит премудрость? И где место разума?

Сокрыта она от очей всего живущего и от птиц небесных утаена. Бог знает путь ее, и он ведает место ее. Ибо он прозирает до концов земли и видит под всем небом. Когда назначал он устав дождю и путь для молнии громоносной, тогда он видел ее и явил ее, и сказал человеку: «Вот, страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла — разум.

И продолжал Иов возвышенную речь свою и сказал:

— О, если бы я был, как в прежние месяцы, как в те дни, когда Бог хранил меня, когда светильник его светил над головою моею, и я при свете его ходил среди тьмы! О, если бы я был, как был я во дни молодости моей, когда милость Вседержителя была над шатром моим, когда еще были дети мои вокруг меня, когда пути мои обливались молоком, и скала источала для меня ручьи елея!

Ведь тогда я выходил к воротам города и на площади ставил седалище свое. Юноши, увидев меня, прятались, а старцы вставали и стояли, князья удерживались от речи и персты полагали на уста свои, а голос знатных умолкал, и язык их прилипал к гортани их.

Ухо, слышавшее меня, ублажало меня, а око видевшее восхваляло меня, потому что я спасал страдальца вопиющего и сироту беспомощного.

Благословение погибавшего приходило на меня, и сердцу вдовы доставлял я радость.

Я облекался в правду, и суд мой одевал меня, как мантия и увясло — головная повязка моя.

Я был глазами слепому и ногами хромому, отцом был я для нищих. И тяжбу, которой я не знал, разбирал внимательно. Сокрушал я беззаконному челюсти и из зубов его исторгал похищенное.

И говорил я: «В гнезде моем скончаюсь, и дни мои будут многи, как песок. Корень мой открыт для воды, и роса ночует на ветвях моих. Слава моя не стареет, лук мой крепок в руке моей».

Внимали мне и ожидали, и безмолвствовали при совете моем. После слов моих уже не рассуждали — речь моя капала на них.

Ждали меня, как дождя, и, как дождю позднему, открывали уста свои. И света лица моего они не помрачали.

Я назначал пути им и сидел во главе и жил, как царь, в кругу воинов, как утешитель плачущих.

А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, которых отцов я не согласился бы поместить с псами стад моих.

Бедностью и голодом истощенные, они убегают в степь безводную, мрачную и опустевшую, щиплют там зелень подле кустов, и ягоды можжевельника — хлеб их. Из общества изгоняют их, кричат на них, как на воров, чтобы жили они в рытвинах потоков, в ущельях земли и утесов.

Люди отверженные, люди без имени, отребье земли!

Их-то сделался я ныне песнью и пищею разговора их. Они гнушаются мною, удаляются от меня и не удерживаются плевать пред лицем моим. И все потому, что Бог развязал повод мой и поразил меня, а тогда и они сбросили с себя узду пред лицем моим.

Они пришли ко мне, как сквозь широкий пролом, с шумом бросились на меня. Ужасы устремились на меня. Как ветер, развеялось величие мое, и счастье мое унеслось, как облако.

И ныне изливается душа моя во мне: дни скорби объяли меня. Ночью ноют во мне кости мои, и жилы мои не имеют покоя.

С великим трудом снимается с меня одежда моя, даже края хитона моего жмут меня.

Бог бросил меня в грязь, и я стал, как прах и пепел.

И вот я стою и взываю к тебе! Ты же не внимаешь мне, ты только безучастно смотришь на меня. Ты сделался жестоким ко мне, крепкою рукою враждуешь против меня. Ты поднял меня и заставил меня носиться по ветру и сокрушаешь меня.

За что эти деяния твои, достойные более Диавола нежели Бога!

Не плакал ли я о том, кто был в горе? Не скорбела ли душа моя о бедных?

И вот, когда я чаял добра от тебя, пришло от тебя зло. Когда ожидал света, пришла тьма…

Мои внутренности кипят и не перестают. Встретили меня дни печали… Я хожу почернелый, но не от солнца. Моя кожа почернела на мне, и кости мои обгорели от жара.

Я стал братом шакалам и другом страусам.

И цитра моя сделалась унылою, и свирель моя — голосом плачевным.

Завет положил я с глазами моими, чтобы не помышлять мне о девице. Какая же участь мне от Бога свыше? И какое наследие от Вседержителя с небес?

Не для нечестивого ли гибель, и не для делающего ли зло напасть? Не видел ли Бог путей моих, и не считал ли всех моих шагов?

Если я ходил в суете, и если нога моя спешила на лукавство, то пусть взвесят меня на весах правды, и Бог узнает мою непорочность.

Если стопы мои уклонялись от пути и сердце мое следовало за глазами моими, и если что-либо нечистое пристало к рукам моим, то пусть отрасли мои искоренены будут.

Если сердце мое прельщалось женщиною и я строил ковы у дверей моего ближнего, то пусть моя жена мелет на другого, ибо это — преступление, это — беззаконие, подлежащее суду. Если это было бы так, то пусть бы огонь, поядающий до истребления, искоренил бы все добро мое.

Если я пренебрегал правами слуги и служанки моей, когда они имели спор со мною, то пусть бы тогда Бог восстал на меня!

Отказывал ли я нуждающимся в их просьбе и томил ли глаза вдовы? Один ли я съедал кусок мой, и не ел ли от него и сирота? Ибо с детства он рос со мною, как с отцом, и от чрева матери моей я руководил вдову.

Если я видел кого погибавшим без одежды и бедного без покрова, не благословляли ли меня чресла его, и не был ли он согрет шерстью овец моих?

Если я поднимал руку мою на сироту, когда видел помощь себе у ворот, то пусть плечо мое отпадет от спины, и рука моя пусть отломится от локтя.

Полагал ли я в золоте опору мою и говорил ли сокровищу: «Ты — надежда моя?» Радовался ли я, что богатство мое было велико, и что рука моя приобрела много?

Радовался ли я погибели врага моего и торжествовал ли, когда несчастье постигало его?

Странник не ночевал на улице — двери мои я отворял прохожему.

Если бы я скрывал проступки мои, утаивая в груди моей пороки мои, то я боялся бы большого общества, и презрение одноплеменников страшило бы меня, и я молчал бы и не выходил бы за двери.

О, если бы кто выслушал меня! Вот мое желание, чтобы Вседержитель отвечал мне о делах моих, и чтобы защитник мой составил запись. Я носил бы ее на плечах моих и возлагал бы ее, как венец.

Если вопияла на меня земля моя и жаловались на меня борозды ее, если я ел плоды ее без платы и отягощал жизнь земледельцев, то пусть вместо пшеницы вырастает волчец и вместо ячменя куколь.

Слова Иова кончились.

 

Со своими нравоучением встрял Елиуй

Когда те три мужа перестали отвечать Иову, потому что он был прав в глазах своих, тогда воспылал гнев Елиуя, сына Варахиилова, Вузитянина из племени Рамова. Воспылал гнев этого правоверного лицемера на Иова за то, что он оправдывал себя больше, нежели Бога. Одновременно и на трех друзей Иоваовых воспылал гнев его за то, что они не нашли, что отвечать Иову, вроде бы приняв его аргументы.

Елиуй ждал, пока Иов говорил с друзьями, потому что они летами были старше его годами. Когда же Елиуй увидел, что нет ответа в устах тех трех мужей, тогда воспылал гнев его.

И начал Елиуй:

— Я молод летами, а вы — старцы; поэтому я робел и боялся объявлять вам мое мнение. Однако, не только многолетние мудры, и не только старики разумеют правду. Я вот тоже мудёр по своему разумению.

Поэтому дайте и я объявлю вам мое мнение.

Я пристально смотрел на вас, и вот никто из вас не обличает Иова и не отвечает на слова его.

Если бы он обращал слова свои ко мне, то я не вашими речами отвечал бы ему, ибо я полон речами, и дух во мне теснит меня.

Поговорю, и будет легче мне, открою уста мои и отвечу. Никакому человеку льстить не стану, потому что я не умею льстить.

Итак слушай, Иов, речи мои и внимай всем словам моим. Слова мои от искренности моего сердца, и уста мои произнесут знание чистое.

Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь. Если можешь, отвечай мне и стань передо мною. Вот я, по желанию твоему, вместо Бога.

Однако же, заметим, самонадеянным был сей юнец! Еще и титьку мамкину не забыл, а уже туда же — поучать! Да еще и функции Бога взвалил на свои тщедушные плечишки!

Ты говорил в уши мои, и я слышал звук слов: «Чист я, без порока, невинен я, и нет во мне неправды, а Бог нашел обвинение против меня и считает меня своим противником».

Вот в этом ты неправ, отвечаю тебе, потому что Бог выше человека. Для чего тебе состязаться с ним? Он не обязан давать тебе отчета ни в каких делах своих, человечишко, червем недоеденное!

Бог говорит однажды и, если того не заметят, в другой раз — во сне, в ночном видении, когда сон находит на людей, во время дремоты на ложе. Тогда он открывает у человека ухо и запечатлевает свое наставление, чтобы отвести человека от какого-либо предприятия и удалить от него гордость.

Внимай, Иов, слушай меня, молчи, — высокомерно заявил юнец, — я буду говорить. Если имеешь, что сказать, отвечай — я желал бы слышать твоего оправдания. Если же нет, то слушай меня и помалкивай, и я научу тебя мудрости.

Выслушайте же вы, мудрые, речь мою, и приклоните ко мне ухо, рассудительные!

Установим между собою рассуждение и распознаем, что хорошо. Вот, Иов сказал: «Я прав, но Бог лишил меня суда. Должен ли я лгать на правду мою? Моя рана неисцелима без вины».

Есть ли такой человек, как Иов, который пьет глумление, как воду, вступает в сообщество с делающими беззаконие и ходит с людьми нечестивыми? Ведь это Иов заявил, что нет пользы для человека в благоугождении Богу.

Итак послушайте меня, мужи мудрые! Не может быть у Бога неправда или у Вседержителя неправосудие — учение Бога всесильно, потому что оно верно. А почему верно, спросите вы? Да по определению!

Истинно, Бог не делает неправды и Вседержитель не извращает суда. Кто кроме Его промышляет о земле? И кто управляет всею вселенною? В однопартийной системе нет и не может быть второй партии!

Итак, если ты имеешь разум, то слушай это и внимай словам моим. Ненавидящий правду может ли владычествовать? И можешь ли ты обвинить Всеправедного? Молчишь? То-то же!

Можно ли сказать царю: «Ты — нечестивец», или же князьям: «Вы — беззаконники»? Нет, нет и еще раз нет! Коли кто помазанник Божий, то он тебя мазать может, а ты его — нет! Вот и вся недолга.

Только Бог не смотрит и на лица князей и не предпочитает богатого бедному, потому что все они дело рук его.

Нет тьмы, ни тени смертной, где могли бы укрыться делающие беззаконие. Потому-то он уже не требует от человека, чтобы шел на суд с Богом! Понял, Иов, дурья твоя башка?

Бог сокрушает сильных без судебного расследования и поставляет других на их места. Ему виднее, он же высок над нами. Он поражает беззаконных людей за то, что они отвратились от него и не уразумели всех путей его.

К Богу должно говорить: «Я потерпел, больше не буду грешить. А чего я не знаю, ты научи меня. И если я сделал беззаконие, больше не буду».

По твоему рассуждению, Иов, Бог должен воздавать?

Люди разумные скажут мне: «Иов не умно говорит, и слова его не со смыслом». Я желал бы, чтобы Иов вполне был испытан, по ответам его, свойственным людям нечестивым. Иначе он ко греху своему прибавит отступление, будет рукоплескать между нами и еще больше наговорит против Бога.

И продолжал Елиуй, этот упертый политрук из юных:

— Считаешь ли ты, Иов, справедливым, что сказал: «Я правее Бога»? Ты сказал: «Что пользы мне? Какую прибыль я имел бы пред тем, как если бы я и грешил?»

Я отвечу тебе и твоим друзьям с тобою:

«Взгляни на небо и смотри, воззри на облака, они выше тебя. Если ты грешишь, что делаешь ты Богу? И если преступления твои умножаются, что причиняешь ты ему? Если ты праведен, что даешь ему? И что получает Бог от руки твоей?»

Нечестие твое относится к человеку, как ты, и праведность твоя к сыну человеческому. От множества притеснителей стонут притесняемые, и от руки сильных вопиют. Но никто не говорит: «Где же Бог, Творец мой, который дает песни в ночи, который научает нас более, нежели скотов земных, и вразумляет нас более, нежели птиц небесных?»

Там они вопиют, и он не отвечает им, по причине гордости злых людей. Но неправда, что Бог не слышит, хотя никто и не видел ушей его, и неправда, что он не взирает на это, хотя никто и не видел очей его.

Подожди меня немного, и я покажу тебе, что я имею еще что сказать за Бога. Начну мои рассуждения издалека и воздам Создателю моему справедливость, потому что слова мои точно не ложь: пред тобою — совершенный в познаниях! У меня специальное высшее образование, а вы неучи старые — слушайте меня внимательно!

Бог могуществен, он не поддерживает нечестивых и воздает должное угнетенным. Бывают, конечно ошибки, но ведь не ошибается только тот, кто ничего не делает.

Он не отвращает очей своих от праведников, но с царями навсегда посаждает их на престоле, и они возвышаются. Если же они окованы цепями и содержатся в узах бедствия, то он указывает им на дела их и на беззакония их, открывает их ухо для вразумления и говорит им, чтоб они отстали от нечестия.

Если послушают и будут служить ему, то проведут дни свои в благополучии и лета свои в радости. Если же не послушают, то погибнут от стрелы и умрут в неразумии, получив добрую порцию Альцгеймера.

Лицемеры же, питая в сердце гнев на Бога, не взывают к Нему, когда он заключает их в узы, поэтому душа их умирает в молодости и жизнь их с блудниками.

Бог спасает бедного от беды его и в угнетении открывает ухо его. И тебя, Иов, вывел бы он из тесноты на простор, где нет стеснения, и поставляемое на стол твой было бы наполнено туком. Но ты преисполнен суждениями нечестивых. А ведь: суждение и осуждение — близки, как однояйцовые близнецы!

Берегись, не склоняйся к нечестию, которое ты предпочел страданию. В праве ли кто указывать ему путь его? Кто имеет право сказать ему: «Ты поступаешь несправедливо»?

Вседержитель! Мы не постигаем его. Он велик силою, судом и полнотою правосудия. Он никого не угнетает.

Посему да благоговеют пред ним люди, и да трепещут пред ним все мудрые сердцем!

 

Глас Господний

Когда Елиуй, страстный «богсомолец», иссяк, сквозь тучи небесные прогремел голос Господа:

— Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла? Препояшь ныне чресла твои, как муж. Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй мне, где был ты, когда я полагал основания земли? На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее? Давал ли ты когда в жизни своей приказания утру и указывал ли заре место ее, чтобы она охватила края земли и стряхнула с нее нечестивых? Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны? Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной? Где путь к жилищу света, и где место тьмы?

Кто вложил мудрость в сердце, или кто дал смысл разуму? Знаешь ли ты время, когда рождаются дикие козы на скалах, и замечал ли роды ланей? Можешь ли расчислить месяцы беременности их и знаешь ли время родов их? Можешь ли веревкою привязать единорога к борозде, и станет ли он боронить за тобою поле? Ты ли дал красивые крылья павлину и перья и пух страусу? Ты ли дал коню силу и облек шею его гривою? Твоею ли мудростью летает ястреб и направляет крылья свои на полдень? По твоему ли слову возносится орел и устрояет на высоте гнездо свое?

И продолжал Господь и сказал Иову:

— Будет ли состязающийся со Вседержителем еще учить? Обличающий Бога пусть отвечает Ему.

И отвечал Иов Господу:

— Вот, я ничтожен… Что буду я отвечать тебе? Что бы я ни сказал, ты вправе своем сказать «нет». А на нет и суда нет… Руку мою полагаю на уста мои. Однажды я говорил, но более не буду.

И отвечал Господь Иову из облака черного:

— Препояшь, как муж, чресла твои. Я буду спрашивать тебя, а ты объясняй мне.

Ты хочешь ниспровергнуть суд мой, обвинить меня, чтобы оправдать себя? Ха-ха! А такая ли у тебя мышца, как у меня, а? И можешь ли ты возгреметь голосом, как я?

Укрась же себя величием и славою, облекись в блеск и великолепие, излей ярость гнева твоего. Посмотри на все гордое и смири его, взгляни на всех высокомерных и унизь их, и сокруши нечестивых на местах их, зарой всех их в землю и лица их покрой тьмою.

Тогда и я признаю, что десница твоя может спасать тебя.

Вот бегемот, которого я создал, как и тебя. Он ест траву, как вол. Сила его в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его: поворачивает хвостом своим, как кедром, жилы же на бедрах его переплетены, ноги у него, как медные трубы, кости у него, как железные прутья… Это — верх путей Божиих! Только Сотворивший его может приблизить к нему меч свой.

Возьмет ли кто его в глазах его и проколет ли ему нос багром?

(Сентенции Господа по поводу Бегемота вряд ли поддаются вразумительному толкованию. Но нельзя забывать, что древние аллегории об аллигаторах и гиппопотамах могут быть просто недоступны для наших извращенных умов…)

 

Ответ Иова Господу

И отвечал Иов Господу смиренно — ведь против лома нет приема:

— Знаю, что ты все можешь, нас этому еще в начальной школе учили. Знаю я и то, что намерение твое не может быть остановлено.

Кто сей, омрачающий Провидение, ничего не разумея? Так и я. Говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал. «Выслушай! — Взывал я. — И я буду говорить, и что буду спрашивать у тебя, объясни мне».

Я слышал о тебе слухом уха, а вот теперь мои глаза видят тебя, поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле.

 

Раскаяние Господне

После всего, нужно отдать должное Господу нашему: не смолол он Иова в муки туковую за его словеса крамольные, а более того, воспринял, как должно, его искренние критические замечания в свой адрес. И это еще не все! Сказал Господь Елифазу Феманитянину:

— Горит гнев мой на тебя и на двух друзей твоих за то, что вы говорили обо мне не так верно, как раб мой Иов.

Итак, возьмите себе семь тельцов и семь овнов и пойдите к рабу моему Иову и принесите за себя жертву. И раб Мой Иов помолится за вас, ибо только лице его я приму, дабы не отвергнуть вас за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб Мой Иов.

И пошли Елифаз Феманитянин и Вилдад Савхеянин и Софар Наамитянин, и сделали так, как Господь повелел им, а Елифаз пробормотал себе под нос: «Ну вот… Хотел, как лучше, а вышло, как всегда…»

А Господь принял лице Иова. И возвратил Господь потерю Иова, когда он помолился за друзей своих неразумных. И дал Господь Иову вдвое больше того, что он имел прежде. (Правда, осталось неясным, что сталось с проказою Иововой. Однако доподлинно известно, что в районной поликлинике не появлялось более записей о визитах Иова — значит, выздоровел!)

Тогда пришли к нему все братья его и все сестры его и все прежние знакомые его, и ели с ним хлеб в доме его, и тужили с ним, и утешали его за все зло, которое Господь навел на него.

И благословил Бог последние дни Иова более, нежели прежние: у него было четырнадцать тысяч мелкого скота, шесть тысяч верблюдов, тысяча пар волов и тысяча ослиц.

И дал ему Бог семерых сыновей и троих дочерей от новой жены — стройной, как лань, и душистой, как спелый персик.

Иов вслух больше на Господа не роптал, но про себя думал:

— Ну, жена-то молодая — это прибыток, а то уж прежняя моя, старая карга, уж больно ворчлива и своевольна была. А вот прежних моих детей никто уже никогда не заменит мне!

Конечно, я и новых детей своих люблю всем сердцем, но за прежних, убиенных, держу я зло в сердце моем… На кого держу? И подумать страшно…

Нарек Иов первую дочь именем Емима, вторую — именем Кассия, а третью, младшенькую — именем Керенгаппух. И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова, и дал им отец их наследство между братьями их.

После того Иов жил сто сорок лет, и видел сыновей своих и сыновей сыновних до четвертого рода.

 

ЭПИЛОГ

Закончен мой долгий и, скажу прямо, непростой труд, который, возможно, ханжам или фанатично верующим может показаться даже кощунственным. Но я, поверьте, никого не хотел обидеть. Повторяю: я в Библии вижу интереснейший литературный труд. А литература допускает интерпретации и вариации на тему.

Остается только повторить слова Екклезиаста, но уже строфой из стихотворения «Опытная Соломонова мудрость, или Выбранные мысли из Екклесиаста», написанного вот уже более двух веков назад Николаем Михайловичем Карамзиным — русским историком, писателем и поэтом:

Да, воистину, Nil novi sub luna, как говорили древние римляне…

Но в этом и сила этого гениального народного эпоса — Библии: она остается злободневной и сегодня.

В принципе, я, наверное, глубоко верующий человек. Но верю я в другого Бога — в своего Бога. Он помогает мне жить, он направляет меня, он защищает меня. Он добрый и справедливый, чему и меня все время учит.

Он пришел на эту землю со мной, он со мною и уйдет…

И по-моему, вообще каждый должен иметь своего Бога.

Мой Бог дает мне ошибаться, но потом дает возможность и осознать свою ошибку. И потом я казнюсь… Но казнюсь сам, а это посильнее любого осуждения со стороны!

Я позволю себе процитировать самого себя — это эпилог к поэме «Безысходный исход»:

* * *

Сан-Диего

2010