Вечером Юля опять отправилась в театр, на этот раз на пьесу «Дон Жуан». Франсуа проводил девушку в зал, а сам ушёл за сцену. Юля была восхищена ещё больше, чем в предыдущий раз. А от Франсуа просто не могла оторвать взгляд. Он не играл, он жил на сцене, это был самый настоящий Дон Жуан, ни разу не давая зрителям усомниться в том, что все правда. Юля пришла в восторг, и словно на одном дыхании с замиранием сердца смотрела всю пьесу!

Их снова подвозил Бернард.

— Франсуа, спасибо. Ты нас всех выручил! А зрители тебя как любят, — говорил по дороге Бернард. — Проси, что хочешь!

— Ты ведь прекрасно знаешь, что я попрошу, — усмехнулся Франсуа.

— Я уже согласовал для тебя постановку, но только без новых актёров! — предупредил Бернард. — Ты решил, что будешь ставить?

— Наши упрямые, они не захотят меня слушать, — ворчал Франсуа. — Будет быстрее научить обычных талантливых людей! Ты же видел, что я могу, — уговаривал он.

— Если бы это был мой театр, я бы тебе позволил творить хоть Содом и Гоморру на сцене, но вышестоящее руководство не хочет видеть новых лиц. Я и так долго выбивал для тебя пьесу. Так что это будет?

— Я сначала думал о мюзикле, — засомневался Франсуа.

— Только не мюзикл, я тебя умоляю. Иди в Мулен Руж и там поставь свой мюзикл, в театре давай пьесу. Может, опять Шекспира? У тебя отлично получилось!

— Нет, Шекспира не хочу, надоело, — рассуждал Франсуа. — Я тут подумал поставить что-нибудь из русской классики, — Франсуа улыбнулся и посмотрел на Юлю. — Юлия, тебе нравится Чехов? Знаешь какие-нибудь его пьесы?

— Чехова?! Франсуа, да ты с ума сошёл! — перебил их своим возмущением Бернард, — Нам русскую классику никогда в жизни не разрешат поставить.

— Ты мне должен пьесу! — многозначительно напомнил ему Франсуа. — И только что я принял решение, что это будет Чехов. Шекспира, значит, можно, а Чехова нет, это несправедливо. Юлия, так что мне поставить?

Юля начала вспоминать, какие пьесы есть у Антона Павловича.

— «Вишнёвый сад», «Три сестры», — девушка назвала первое, что всплыло в памяти. — Есть ещё «Дядя Ваня». О! Франсуа, поставь «Чайку»! Это лучшая его пьеса.

— Я почему-то так и думал, что ты остановишь свой выбор на ней, — улыбнулся Франсуа. — Берни, ты слышал?! Будем ставить «Чайку» Чехова.

Бернард еле слышно застонал и искусственно захныкал.

— Франсуа, пожалуйста, только не Чехова, только не русскую классику, на неё же никто не пойдёт. О чём вообще эта «Чайка»?! Если это драма, то сразу нет.

— О жизни, о любви, — трагично выдал Франсуа.

— О неразделённой любви?! — уточнил Бернард.

— Берни, в восьмидесятых у нас уже ставили «Чайку», был успех, ты напрасно беспокоишься, — спокойно проговорил Франсуа. — А давай у Юлии спросим, о чём пьеса, она у нас должна разбираться в русской классике, — хитро улыбнулся Франсуа. — Юлия, при чём там чайка?

— Главная героиня, Нина, она ассоциирует себя с чайкой, которую застрелил ради забавы Треплев, — вспоминала Юля пьесу.

— И, что дальше? — смотрел на неё Франсуа.

— А ты будто сам не знаешь?! — буркнула Юля. Она вдруг остро вспомнила эту пьесу, которая оставила у неё после прочтения неприятный осадок, но зато сохранилась в памяти и сейчас почему-то расстроила ещё больше, чем тогда. — Всё там плохо! Тригорин негодяй, а Нина глупая, ради какой-то мнимой славы отвергла любовь Треплева, который ей даже измену простил.

Франсуа приподнял брови и внимательно смотрел на Юлю. Они, как обычно, сидели на заднем сидение машины, и Франсуа гладил девушку по волосам, но сейчас внимательно смотрел в лицо и не улыбался.

— Подожди, а как же, по-твоему, должна была поступить Нина?

— Остаться с Треплевым и жить счастливо, — спокойно поделилась Юля. — Она же уехала с Тригориным и видела только несчастья. Актрисой не стала, ребенка потеряла, Тригорин бросил, почему бы не вернуться и не начать всё заново, жить счастливо.

— Как интересно ты рассуждаешь, — улыбнулся Франсуа. — А ты не думала, что у неё была мечта, а Треплева она никогда не любила. Юлия, смотри в пьесу глубже, Чехов не просто так упоминает Шекспира, вырисовывая трагедию.

— Любила же вначале, но потом ей Тригорин вскружил голову. Он же даже рассказ придумал символичный про убитую чайку, а по факту писал про Нину. Она бросила бедного Треплева… — Юля запнулась, вдруг вспомнив про Петю. Такая параллель с пьесой больно кольнула в груди. К горлу опять подступили слёзы, она их сглотнула и вырвалась из объятий Франсуа. — Франсуа, поставь что-нибудь другое, не ставь «Чайку».

Франсуа печально посмотрел на Юлю и снова попытался притянуть к себе, но девушка скрестила руки и не позволила.

— Юлия, прости, я тебя чем-то обидел? — не понимал он. — Мне очень интересно твоё мнение, потому что я, например, думаю, что все поступили логично. Именно так и поступают люди: у каждого свой интерес.

Теперь Юля с любопытством уставилась на него. Бернард подъехал к дому, где жила Юля, и внимательно, не перебивая, слушал, чем же кончится пьеса и их разговор.

— Какая-то у тебя неоптимистичная реальная жизнь. Я бы на месте Нины осталась с Треплевым и жила бы себе счастливо! — нахмурилась Юля.

— Но в жизни ты поступила, как она, — спокойно проговорил Франсуа.

— Значит, я поступила неправильно?! — ещё злее бросила Юля. Параллель с пьесой неприятно отзывалась в сердце, стало обидно, что Франсуа это заметил. Не хотелось быть Ниной Заречной, но Юля ведь, правда, увлеклась творческой натурой Франсуа и бросила Петра, который её любил. Она заметила, что они давно стоят. — Мы приехали. Спасибо, Бернард, что довез до дома! Пока, Франсуа! — и Юля быстро вышла из машины.

— Пока, Жюли, — успел на прощание бросить Бернард. Он сидел с озадаченным видом.

Франсуа выскочил следом за Юлей, а Бернард уехал.

— Юлия, подожди! — Франсуа видел, что она уже почти подошла к дому, не подождав его, подбежал и придержал за плечо. — Юлия, что случилось? Почему ты так рассердилась? Это всего лишь пьеса, зачем ты ассоциируешь её с собой?

— Я ассоциирую?! — резко проговорила Юля. — Ты сам сказал, что я поступила, как Нина из пьесы. Что я предала человека, с которым была счастлива, ради мнимого увлечения и мечты, которая мне ничего не даст.

Франсуа помрачнел и вздохнул.

— В жизни, как и в пьесе нет правильных решений, у каждого человека есть свой интерес, — он вздохнул, помолчал, и тихо заговорил. — Прости, я знаю, что тебе тяжело от расставания, но я бы хотел быть для тебя чем-то большим, чем мнимое увлечение. Прости, если не оправдал твоих надежд. Ты можешь всё исправить и вернуться к своему Треплеву и быть счастливой, — мягко проговорил он.

— Да, только в отличие от Треплева из пьесы, мой Треплев никогда мне не простит измену, — досадливо проговорила Юля и поняла, что слишком резко выразилась, сболтнула лишнего на эмоциях и, наверное, ранила чувства Франсуа: «И кто тянул меня за язык!» — осеклась она. — Франсуа, ты для меня не мнимое увлечение, я хочу быть с тобой, мне с тобой очень хорошо, — она уткнулась лбом в его куртку и тихо проговорила. — Прости, я не хотела тебя обидеть.

Франсуа промолчал, бережно обнял Юлю и прижал к себе.

— Ты с ним была по-настоящему счастлива? — вдруг спросил Франсуа, зацепившись за фразу, которую бросила Юля.

— Да, была. Но рассталась ради тебя, — Юля посмотрела в глаза Франсуа: бездонные, синие, и такие грустные сейчас. В его глазах таилась печаль и тайна. Юля вглядывалась в его лицо, до конца не понимая, совершила она ошибку или нет. Ведь с Франсуа не было такой же влюбленности, бури чувств, трепета, страсти — ничего похожего, что она чувствовала к Петру. Было что-то другое, но Юля не могла понять что: «Неужели, Франсуа всего лишь увлечение?! Мнимое увлечение, похожее на настоящую любовь. Или я всё-таки люблю его?» — Франсуа, прости меня, но что-то не так. Может, я всё-таки совершила ошибку? — растерянно пробормотала она.

— Мне жаль, — печально проговорил он. — Я пойду.

— Ты не поцелуешь меня? — грустно спросила Юля.

Франсуа натянуто с тоской улыбнулся:

— Юлия, что ты хочешь? Чтобы я тебя целовал или быть счастливой со своим Треплевым.

— Франсуа, когда ты рядом, я только и хочу, чтобы ты меня целовал. Меня к тебе тянет, я хочу быть с тобой и не могу этого отрицать! Что это? Любовь?! Я не знаю, как это назвать, увлечение, притяжение?! Рядом с тобой я забываю обо всём на свете! — Юля говорила очень взволнованно, и слёзы навернулись на ее глаза.

Если пять минут назад было так обидно из-за разговора о пьесе, то сейчас она не хотела, чтобы Франсуа уходил.

Молодой человек всё так же грустно смотрел на неё.

— Я тоже не могу знать, что и к кому ты чувствуешь, но могу сказать, что чувствую сам, — Франсуа как всегда приложил свою ладонь к ладони девушки и слегка надавил, а потом посмотрел на Юлю. — Юлия, ты нужна мне, особенно сейчас. Пойдём со мной, прошу.

— Франсуа, мне нужно переодеться и сегодня занятие с мальчишками, — отказалась Юля. — Давай, я останусь у тебя завтра? У меня последний день учебы, и я буду на законных каникулах! — предложила Юля.

Франсуа только вздохнул.

— Хорошо, буду ждать тебя завтра.

В этот раз он был печален, не стал, как обычно, целовать девушку, лишь едва коснулся губ и ушёл.

Юля ругала себя за то, что не может разобраться в своих чувствах: «Да что со мной не так?! Зачем я всё это наговорила Франсуа?! Только расстроила его. Я совсем не умею любить и ценить чужие чувства. Только и делаю, что всех обижаю». Юля совсем поникла от этих мыслей, стало больно.

Клэр заметила ее грустный взгляд и начала расспрашивать. Они в последнее время стали делиться всем. Юля много рассказывала про свою жизнь, про учёбу, про Франсуа и Петра. Клэр внимательно слушала. Да и сама она очень изменилась: стала более привлекательной, дома начала ярко краситься, больше улыбаться. У неё исчезли тоска и усталость в глазах, которые были при первой встрече, появилась жизнерадостность, веселье. Клэр много смеялась и играла с детьми.

Сейчас Юля поделилась своим смятением, сказав, что она не может разобраться в своих чувствах, но Клэр лишь сказала:

— Жюли, а что тебе мешает быть с Франсуа прямо сейчас? Ты ведь хочешь этого?

— Да! — не задумываясь, ответила Юля, это было правдой. Ей хотелось быть рядом с Франсуа.

— Так будь с ним! Почему ты ещё здесь?! — улыбнулась Клэр.