Они вернулись за стол. Юлю поразила сервировка, она думала, что Клэр выпендривается, когда оставляет на столе по два ножа и две вилки, но она ошибалась. Сейчас перед ней стояли три тарелки, пять различных бокалов, она насчитала пять вилок — три слева, одну справа и одну сверху, три ножа и две ложки. Юля с ужасом посмотрела на стол, а потом на Франсуа, он снова улыбнулся, заметив её испуганное выражение лица.

Юля лишь обречённо вздохнула и решила, что лучше она вообще не будет есть, лишь бы не прикасаться к этим приборам. Все приступили к еде, а Юля сидела и не решалась взять в руки ни один столовый прибор, она аккуратно обвела всех взглядом, отметила, какой вилкой они едят, но так волновалась, что по ошибке взяла другую, предназначавшуюся для десерта. Прежде чем начать есть, она вежливо пожелала всем приятного аппетита. К её удивлению, все сдерживали улыбки, деликатно поглощая еду, а Франсуа снова засмеялся, ласково приобнял Юлю и поцеловал в щёку, извинившись перед всеми. Юля покраснела и еле сдерживала слёзы от позора, но не понимала, что делает не так. Она опустила взгляд в тарелку и начала медленно есть, ловя на себе взгляды. Франсуа, чувствуя, что Юля поникла, едва заметно нагнулся над её ухом и шепнул: «Не переживай, всё хорошо. Ты чудесная!»

После первого блюда, Юля немного расслабилась, потому что все переключились с еды на беседу. Разговаривали о работе Люка, а он вежливо пытался втянуть Юлю в разговор, расспрашивая про кризис в России:

Девушка удивлённо уставилась на него, она впервые слышала о каком-то кризисе.

— Пока я живу во Франции, в России последствий не замечаю, — уклончиво и вежливо ответила она.

К её удивлению, Франсуа активно включился в беседу, отлично оперируя экономическим, банковскими и финансовыми терминами. Он был серьёзен, сдержан и сейчас ей очень напоминал своими деловыми разговорами Петю, который всё обо всём знал и мог поддержать любую беседу. Она даже почувствовала какую-то щенячью тоску по нему.

Через некоторое время Франсуа действительно аккуратно взял Юлю за руку, попросил прощения, сказав, что хочет показать девушке Тулузу, и они сбежали на улицу. Погода стояла сырая, промозглая, совсем не рождественская, скорее осенняя, как серый, дождливый ноябрь в России. Но Юля почувствовала свободу и была рада любой погоде. Только когда они свернули за угол, Юля облегчённо вздохнула и заметила, что Франсуа тоже заметно расслабился. Он заулыбался и закружил Юлю, а потом, как всегда, схватил за руку и они куда-то побежали.

До самого вечера гуляли по улицам Тулузы. Юле нравился этот город, Франсуа рассказывал про оркестр, показал консерваторию, где учился. Как бы им ни хотелось продолжать бродить, но когда стемнело, пришлось идти домой.

Юля совсем не удивилась, обнаружив всё семейство за столом. «Все такие худющие, а целый день только и делают, что едят. Как такое возможно?!» Мать Франсуа деликатно отозвала его на кухню, и они там о чём-то беседовали, а Юля избежала застольных бесед, потому что Николя вдруг увлек её новой машинкой и она предпочла присоединиться к игре с детьми: они были куда более радушной и приятной компанией.

Когда Франсуа вернулся, он показался Юле задумчивым. Девушка вернулась к столу, с опаской выбирая вилку и нож, но в этот раз Франсуа намекал ей каким прибором необходимо пользоваться, и она повторяла за ним.

Как обычно шла оживлённая беседа, но Юле было скучно, иногда у неё вежливо интересовались мнением, относительно того, как это принято в России. Юля изо всех сил старалась выглядеть так же по-светски, как и все за столом, но у неё никак не выходило. Она так переживала из-за этого, что движения получались неловкими: то у неё отскочил кусочек еды на скатерть, потом она нечаянно зацепила набор из пяти бокалов, и умудрилась свалить их все сразу. Франсуа ухаживал за Юлей, но она всё равно чувствовала себя не в своей тарелке, заливаясь краской и сгорая от стыда, и мечтала быстрее сбежать.

После ужина все разошлись, а Франсуа повёл Юлю в свою комнату. Девушка попросила его поиграть на скрипке и заворожено слушала. Потом он наиграл какой-то ритм на синтезаторе, подключил к нему свой ноутбук, микрофон. Начал миксовать и записывать разные дорожки: скрипку, гитару, синтезатор. Выходило у него здорово, но когда он запел, у Юли снова остановилось сердце от звука его голоса — всё-таки она в жизни не слышала ничего более прекрасного, чем это пение. Его голос отзывался где-то в груди, резонировал с нотами души, и девушка замирала в восхищении.

Было уже поздно, и почти бессонная ночь в поезде давала о себе знать. Юля начала проваливаться в сон, Франсуа попросил её лечь с ним, но девушка оставила свою пижаму и зубную щетку в гостевой комнате. Она пообещала, что быстро умоется и вернется.

Юле нужно было пройти мимо кухни в комнату. На кухне горел свет, и она услышала голоса Люка и Эмили. Девушка боялась попасться им на глаза, поэтому прижалась к стене, чтобы заглянуть на кухню, выбрать момент и незаметно пробраться мимо, а из-за этого стала невольным свидетелем их разговора.

— Как думаешь, а Франсуа рассказал ей, что лежал в психушке? — предположила Эмили.

— Думаю, нет. Ни одна нормальная девушка к нему бы не подошла, признайся он в таком. Если только он её там же и не нашёл, — засмеялся Люк.

Юля нахмурилась.

— Как же он меня раздражает! Я даже жалею, что его попытки самоубийства не удались. Он позорное пятно на репутации нашей семьи! — со злобой проговорила Эмили.

Она с такой ненавистью чеканила слова, что Юле стало не по себе, но не только от стального тона. У Юли бешено забилось сердце, к глазам подступили слёзы от обиды: «Как она вообще может так говорить о Франсуа! О самом удивительном и талантливом человеке на свете!» В голове не укладывалось, как можно желать смерти родному человеку.

— Эм, хватит тебе. Он же изменился, стал нормальным, — переубеждал её Люк. — Вон даже какая-никакая девушка появилась.

— Он притворяется, — сердито бросила Эмили. — Ты что, не видел, как он хихикал за столом с этой русской выскочкой! Разве это нормальная девушка?! Притащил в дом непонятно кого! — возмущалась она.

У Юли внутри всё закипало, захотелось врезать Эмили.

— Эм, ты чего такая злобная сегодня? А мне нравится его девчонка, она забавная, мелкая такая, неловкая, как из леса. Интересно, где Франсуа нашёл её? — усмехнулся Люк.

— Если бы мама с папой не дорожили так Франсуа, я бы их уже давно выгнала, — проговорила Эмили.

«Не очень-то и хотелось быть тут с вами!» — сердилась у двери Юля.

— Да, хватит тебе, Эм. Что он тебе сделал-то?! Ты его три года не видела, а всё ещё ненавидишь? Ведёт он себя теперь очень прилично, не то, что раньше. Родители очень расстроятся, если он уедет или что-то с ним случится. Ты ведь знаешь, как они его любят. Мне кажется, он изменился, вылечился, наконец. Видишь, даже девушка у него появилась. Хотя выглядит он жутко, хуже, чем в тот раз, — рассуждал Люк. — Маман сегодня его допрашивала, почему он стал так плохо выглядеть.

Юля прислушивалась, и ей совсем не понравились рассуждения Люка о внешнем виде Франсуа, она-то знала истинную причину: «Значит, он давно принимает наркотики, раз выглядит всё хуже и хуже».

— Не нужно было его выпускать из психушки, таким как Франсуа только там и место, а не рядом с нормальными людьми! — категорично заявила Эмили. — Люк, я пойду спать!

Раздался звук отодвигаемого стула, если Эмили выйдет, то тут же увидит девушку, и, чтобы не столкнуться с ней, Юля, сделав невинное лицо и искусственно зевая, сама вошла в кухню. Она специально высоко задрала подбородок, как делали это Эмили и её мать, и широко улыбнулась.

— Вы опять ужинаете? — мило проговорила Юля. — Приятного аппетита!

Франсуа рассказал девушке, что во Франции не принято желать приятного аппетита, но Юля сделала это специально: «Раз я выскочка, буду и дальше их всех бесить!» Она заметила, как исказилось лицо Эмили, и ликовала. Ещё выше задрав подбородок, невинно проговорила:

— Я зашла налить воды, но так хочу попить чаю вместе с вами, в кругу семьи.

Юля чувствовала, что нарушает правила приличия, и по гневу, мелькнувшему в глазах Эмили, поняла, что делает всё правильно. Люк улыбнулся и старательно прятал свою улыбку, он достал Юле чай, кружку и показал, где она может взять остальное.

— А хотите, я сделаю чай и для вас?! Эмили, ты хочешь чай? — лучезарно улыбаясь, предложила Юля и с вызовом посмотрела в злые глаза Эмили. — Давайте вместе пить чай, мы же будущие родственники!

Люк отвернулся, Юля краем глаза видела, как трясутся его плечи. У Эмили пропал дар речи, она уже не могла сдерживать своего удивления и негодования, высоко подняла брови и приоткрыла рот от удивления. Юля ликовала.

Девушка включила чайник и подошла ещё ближе к Эмили.

— Так что, вы будете со мной пить чай? Люк, Эмили, какой вы любите? А сколько вам насыпать сахара? — с невозмутимым видом и широкой улыбкой снова уточнила Юля. — Я вот люблю зеленый, без сахара.

— Я. Нет. Спасибо. — Эмили ответила сухо, растерянно.

— Спасибо, Жюли, не утруждайся. Я попью воды, — наконец-то перестал давиться от смеха Люк и обернулся к Юле. Эмили послала ему взгляд, явно означающий: «Я в шоке от неё!» Юля уловила его и коварно улыбнулась, её план работал.

— Извините, но мне пора спать, — сдержанно сказала Эмили.

— Спокойной ночи, Эмили. Приятно было поболтать! — с милой улыбкой проговорила Юля, когда Эмили уходила, ей показалось, что та даже зарычала.

— Мне тоже пора спать. Всего доброго, Жюли! — попрощался Люк и вышел вслед за Эмили.

— Спокойной ночи, Люк!

Юля не собиралась пить чай, она выключила чайник и села. Ей было не по себе от всего услышанного и невыносимо гадко от такого отношения к Франсуа. Она всё больше и больше понимала его, но ей становилось страшно. Больше всего на свете она хотела бы уехать подальше из этого дома: «Как они могут так говорить о своём родном брате? Да кем бы он ни был, почему они не принимают, не любят его?! Неужели не видят, какой он замечательный и удивительный?! Почему Эмили так ненавидит его, что даже желает ему смерти? Как вообще можно так говорить о родном человеке?!» От услышанного Юле хотелось плакать. Ей было невыносимо обидно за Франсуа, она рвалась спасти, защитить его от всех.

Она взяла пижму, почистила зубы и вернулась к Франсуа в комнату. Он не дождался её и уснул, и спящим выглядел таким беззащитным, с бледным, худым, осунувшимся лицом действительно смотрелся болезненно. Он спал в футболке, и девушка внимательно разглядывала его татуировку на плече в виде лабиринта, только из этого лабиринта не было выхода. Юля погладила мужчину по волосам, но он резко дернул головой. Юля почувствовала его одиночество, противостояние миру и страх:

«Франсуа, мой бедный Франсуа, я тебя всё больше и больше понимаю. Я буду рядом, спасу тебя. Быстрее бы закончились эти праздники, и мы вернемся в Париж, всё будет хорошо». Юля выключила свет и легла к нему под бок, а он автоматически обнял её.