Ворота с лебедями, больше похожими на гусей, я обнаружил быстро. В Павловке, действительно, как и в большинстве таких сел, имелась всего одна улица, если не считать, конечно, двух-трех проездов, которые даже не были заасфальтированы. Возле ворот был разбит традиционный палисадник, засаженный вишнями, и стояли две скамейки.

Я заглушил двигатель, вышел из машины и, обнаружив возле калитки кнопку, прикрытую резиновым лоскутом, позвонил.

— Иду-у! — сейчас же отозвался из-за калитки Тосин голос. — Сейчас, сейчас!

Калитка отворилась и из нее выглянула… слегка располневшая Тося. К тому же она почему-то стала ниже ростом и сменила прическу.

— Это вы звонили? — спросила она, улыбаясь и дружелюбно глядя на меня.

Открыв рот, я обалдело вслушивался в Тосин голос, не зная, что ответить, но тут со двора снова закричали:

— Мама, это, наверно, Олег Евгеньич приехал. Папа, ворота открывай скорей.

Калитка распахнулась еще шире и из нее выскочила Тося в перемазанном халатике и с косынкой на голове.

— Здрассте, Олег Евгеньич! Вот хорошо, что вы приехали, — тараторила она, — а то я уж решила, что передумали.

— Здравствуйте, — наконец смог сказать я, переводя взгляд с матери на дочь и обратно. — Однако вы…

— Что, похожи? — засмеялась Тося старшая. — Да уж, все говорят, что копирку подкладывали.

Я тоже засмеялся. Тосина мама мне, определенно, понравилась.

Я представился.

— А я Галина, — снова улыбнулась она и, заметив мою слегка поднявшуюся бровь, вздохнув, добавила: — Петровна.

— Да какая там Петровна, — сказал с натугой еще один голос, принадлежавший мужчине. — Галка, она и есть, Галка… Черт, воротину заело. А ну, помоги…

Я бросился к воротам и, приподняв створку ворот, помог оттащить ее в сторону.

— Ну вот, — облегченно сказал мужчина и, обтерев о штанину руку, протянул ее мне. — Виктор Матвеевич! Отец ейный. Можно просто, Матвеич.

— Олег Евгеньевич! — сказал я, пожимая крепкую ладонь. — Начальник ейный. Можно просто, Олег.

— Ну вот, — обрадованно захохотал Матвеич, — наш человек. А то я уж боялся. Тонька как начнет рассказывать: Олег Евгеньевич такой строгий, Олег Евгеньевич такой…

— Папа, перестань, — крикнула Тося. — Ничего я тебе такого не рассказывала. Ты лучше человека в дом приглашай.

— И то, правда, — спохватился Матвеич. — Давайте, Олег Евгеньевич, заезжайте, я пожестикулирую, а то ворота узковаты, не для вашего корабля.

— Да, может быть, он здесь постоит, — заикнулся я, но хозяева замахали руками.

— Еще чего придумали. У нас сроду такого не было, машину без присмотра оставлять, да еще такую. Что у нас, двора нет, что ли?

Подняв руки в знак согласия, я влез в машину и, повинуясь жестикуляции Матвеича, втиснулся во двор, который явно не был предназначен для джипа.

— Моя-то каракатица в гараже, — сказал Матвеич, закрывая ворота. — Ну, а этот здесь постоит. Ничего, пройти можно.

Я с любопытством оглядел двор. Вопреки рассказам Тоси, дом оказался довольно большим, на высоком каменном цоколе. Стены были обложены кирпичом, кровля из оцинкованного железа. В сад выходила весьма приличных размеров открытая веранда. Столбы, подпиравшие крышу, и перила были выкрашены радостной светло-зеленой краской. С перил свисали пластмассовые ящики, плотно засаженные цветами. Дом выглядел приветливым и уютным, под стать хозяевам. Сразу за двором, огороженным невысокой ажурной решеточкой, лениво шевелил листвой неожиданно большой сад. Деревьям было, на мой взгляд, не меньше десяти, а то и пятнадцати лет.

— Проходите, Олег Евгеньевич, проходите на веранду, — засуетилась Галина Петровна. — Мы летом тут обедаем. В доме-то жарко. А то, хотите, можно и в гостиной накрыть…

— Да нет, что вы, — сказал я. — Тут, на веранде, красота такая. И прохладно. Да, кстати, мясо для шашлыков я привез. Сейчас достану.

— Ой, ну что вы, Олег Евгеньевич, беспокоились, — всплеснула руками хозяйка. — Витя все бы сделал. Он хорошие шашлыки готовит.

— Таких, как Олег Евгеньич, — он не делает, — заявила Тося.

Она уже успела переодеться и теперь стояла, подбоченясь, в коротких розовых штанишках и такой же маечке с открытым животом.

— От, Тонька, — покачал головой отец, перехватив мой взгляд. — Иди — ка, лучше, дрова достань из подпола.

— Не надо никаких дров, — быстро сказал я. — Я угли привез. Готовые.

Готовые? — изумился Матвеич. — Горячие, что ли?

Да нет, — засмеялся я. — Просто угли. Их только разжечь надо. Есть жидкость специальная. Пять минут и готово, можно жарить.

— Так у меня дрова-то не простые, — не унимался хозяин. — Дубовые, специально нарубленные. Вон, под верандой лежат. От них дух, знаешь, какой…

— Ну, так и у меня угли дубовые, — сказал я. — Да вы не волнуйтесь, Виктор Матвеевич, все отлично получится. Дело проверенное. Я понимаю, вам страшно, наверно, чужого мужика к своему мангалу подпускать.

— Ну, есть немного, — согласился Матвеич и вздохнул. — Первый раз шашлык не сам делаю.

Я открыл багажник и достал мешок углей для шашлыка.

— Ну вот, ведите к мангалу.

Высыпав уголь в великолепное сооружение, выполненное в виде сказочной печи, я облил его специальной жидкостью, чиркнул спичкой и бросил ее туда же. Жидкость быстро прогорела, и угли засияли чудесным переливающимся жаром, слегка потрескивая.

— Все, — сказал я. — Сейчас жар силу наберет и можно загружать. Шампура у вас далеко?

— А, да-да, сейчас, в сарайчик только сбегаю, — заспешил Матвеич. — Это мы мигом. Девчата, а вы что там стоите? В кино, что ли? Ну-ка, зелень там, помидорчики достаньте… И вообще…

Я принес из багажника кастрюлю и, поставив на скамью возле мангала, достал из нее кусок мяса.

— Не понял, — удивленно сказал Матвеич, заглядывая в кастрюлю, — это что, майонез?

— Хуже, — засмеялся я. — Кефир.

— Ну, все, — поднял руки Матвеич. — Молчу.

Я аккуратно уложил шампуры с мясом на мангал и вытер руки тряпкой. Матвеич оглянулся на веранду и заговорщицки наклонился ко мне.

— Надо бы пропустить для почина, а то не пойдут шашлыки. Закон такой.

— Это точно, — согласился я. — Для почина можно, сейчас принесу.

— Чего принесешь? — не понял Матвеич.

Я снова открыл багажник и, достав из него сумку-холодильник, открыл ее.

— О-о, — округлил глаза Матвеич. — Серьезные напитки. Это что же такое? Все по-импортному…

— Это виски, — сказал я. — Шотландское. Очень подходит к шашлыку. Еще джин есть, водка хорошая: «Текила», «Кальвадос». А это вино красное…

— Та-ак, — он почесал затылок. — А ну, пойдем.

— Куда? — не понял я. — А шашлык?

— Да мы быстро, — засмеялся Матвеич. — Пошли, пошли.

В сарайчике, куда мы вошли, было прохладно. Матвеич наклонился и достал откуда-то из угла пластиковую колбу. Потом, нашарил на полке два маленьких стаканчика и протянул один мне.

— Держи.

— Это что, самогон? — пробормотал я. — Я вообще-то…

— Это ты потом скажешь, — прервал он меня, наливая в стаканчик прозрачную жидкость. Мне показалось, что жидкость была тяжелой. — Попробуешь, вот и скажешь, вообще или в частности.

Я вздохнул и вылил содержимое в рот, чтобы одним глотком покончить с этим. Самогон я не люблю и больше пить его не собирался. Жидкость пролилась мне в горло и от неожиданности я замер. По пищеводу катился ароматный, густой, невероятно возбуждающий огонь. Я закрыл глаза и с наслаждением следил, как он распространяется внутри меня.

— Что, огурчика? — испуганно засуетился Матвеич. — Может, запить? Вот, сок, сок возьми…

Не открывая глаз, я поднял указательный палец и отрицательно покачал им перед носом, блаженно ожидая, когда же божественная жидкость займет, наконец, предназначенное для нее место. Тогда я открыл глаза и осторожно выдохнул.

— Ну, Виктор Матвеич…

— Повторить… — обрадовался хозяин.

— Шашлык! — спохватился я. — Потом, потом…

Я успел как раз вовремя. Мясо уже начало пузыриться снизу, и капли сочащегося жира падали на угли, рождая языки пламени. Схватив бутылку с водой, я сбил пламя и принялся переворачивать шампуры.

— Ну, так что, — подошел сзади Матвеич. — Нальем еще-то?

— Давайте, — кивнул я. — От такого грех отказываться.

Мы приняли еще по одному стаканчику, но от следующего я воздержался. На мой взгляд, в этом напитке домашнего приготовления было никак не меньше шестидесяти градусов. Я спросил об этом хозяина.

— Обижаете, — хохотнул он, — ласково похлопывая по колбе. — Тут все семьдесят пять. Мы-то ее разбавляем обычно.

— Вот тебе и раз, — удивился я. — А за что же мне-то такая честь?

— А так, для проверки, — добродушно сообщил Матвеич. — Сразу видно, кто есть кто.

Я отвернулся и снова принялся переворачивать шампуры, незаметно улыбаясь. Хитрый, однако, дядька. Ишь, проверку устроил. Не будешь пить, — значит, гордый. Не откажешься от трех подряд, — следовательно, пьющий. А уж если после нескольких порций на ногах устоишь, так еще хуже того — сильно пьющий, значит.

— Как же это вы, Виктор Матвеич, наловчились такой продукт изготавливать? Честно признаюсь, лучше этого еще пить ничего не приходилось. А я-то вам привез этикеток заморских, удивить хотел. Вот и вышло, что вы меня удивили. Ну, хоть вылейте их. Вашему самогону они и в подметки не годятся.

— Ну-ну-ну, — довольно закряхтел Матвеич. — Еще чего придумал — такую красоту выливать. Да и не верю я, что такие уж они плохие, попробуем как-нибудь. А сегодня, правда, давай, пожалуй, моим угощаться. Только не этим. Я сейчас Галке скажу, она достанет любимого моего.

Он закрыл колбу и отправился в сарай. Я снова перевернул шампуры. На мой взгляд, мясо уже было почти готово. Над двором плыл восхитительный запах. Я достал из кармана складной нож и осторожно надрезал большой кусок. Покрытое аппетитной корочкой, внутри мясо светилось нежным розовым цветом. Из надреза сочилась прозрачная жидкость.

— Еще пять минут и готово, — решил я. — Однако, где бы взять кастрюлю?

Будто прочитав мои мысли, словно из под земли появилась хозяйка с миской в руках.

— По запаху чую, что готово, — засмеялась она. — Ну, что, пошли к столу?

— Сейчас, сейчас, — пробормотал я, стягивая с шампуров загорелые куски и складывая их в миску. — Сейчас, овощи только поджарю.

Она унесла ароматно дымящуюся горку на веранду, а я достал из багажника помидоры и «синенькие», быстро нанизал их на шампуры и разложил над еще не остывшими углями.

Когда я вошел на веранду с горячими шампурами в руках, стол был накрыт во всей красе деревенского радушия. Оглядев все это великолепие, я покачал головой и вздохнул. Грешен, люблю хорошую кухню. А здесь она явно была хорошей.

— Так, Олег Евгеньевич! — сказал хозяин, когда я, наконец, разместился за столом. — Давай сразу решим, ночевать остаешься или как?

— То есть, как это не остается? — вскинулась Галина Петровна. — А для кого же мы все это готовили? Чего тогда и приезжать было? Да уж и вечер скоро. Нет, нет, ничего у вас не получится.

— Ну, я не знаю, — замялся я. — Неудобно, вроде. Я у вас никогда не был и сразу ночевать…

— Очень даже удобно, — решительно заявила хозяйка. — Комнат у нас хватит, постели чистые.

Она вдруг накинулась она на мужа.

— Да ты-то что сидишь? А ну, давай, наливай гостю.

— И то правда, — согласился Матвеич. — Давай-ка, за знакомство!

Мы церемонно чокнулись, как это бывает обычно в начале застолья, и я, впервые в жизни выпил стопку настоящей русской водки. Наверно такую водочку пивали наши пра-прадеды, когда слагали о ней песни. Про современную вряд ли стали бы слагать.

— Ну, и что? — горделиво спросил Матвеич, глядя, как я сижу с пустой стопкой в руке. — Не пошла, что ли?

— Вас Петр Первый, наверняка во главу питейного ведомства определил бы, — сказал я. — Честно скажу, я первый раз такое пью. Как же это вы делаете?

— Ага-а! — засмеялся Матвеич. — А ну, теперь эту вот попробуй…

«Эта» оказалась не хуже первой, с заметным привкусом какой-то душистой травы. Матвеич тут же открыл еще одну колбу, но я решительно поднял руки.

— Не буду пить, пока не отведаете шашлыки.

— И то, — согласился Матвеич. — Ну-ка, Тонька, вон тот шматок мне наколи…

Он отрезал кусочек мяса, прожевал и молча показал мне большой палец.

— Уважаю! Спец! Потом рецептик расскажешь.

— Конечно, — облегченно кивнул я. Вообще-то, я и не сомневался в качестве своего блюда, но, признаюсь, почему-то слегка волновался.

— Я же говорила, — промычала Тося с набитым ртом, — что у Олег Евгеньича шашлыки классные, а вы не верили.

— Я с уксусом обычно мариную, — сказал Матвеич, протягивая руку за очередным куском. — Но тоже ничего получаются.

— А я еще на сухом вине люблю, — сказал я. — Только мясо нужно особое. Лучше всего очень молодой и очень свежий барашек подходит.

— Где это вы, Олег Евгеньевич, готовить научились? — засмеялась Галина Петровна. — Вот уж повезет кому-то, когда женитесь.

— Да я — то что, — я не стал развивать тему. — Вот сестра у меня научилась, так это точно. Представляете, она не хуже вас спиртным занялась. Наливки производит. Говорит, даже за границу отправляет. Лицензию выправила, хочет свой заводик открыть. Вот ей бы с вами состыковаться.

— А что, видать, серьезная девка, — согласился Матвеич, вытирая салфеткой губы. — Я серьезных уважаю. Можно и поговорить.

Громкая залихватская мелодия, донесшаяся с улицы, прервала нашу беседу.

— О! Принесла нелегкая, — сказала Галина Петровна. — Ну, прямо, как часы, мать твою, уж прости, что скажешь.

— А кто это приехал? — полюбопытствовал я. — Цирк, что ли?

— Да какой там цирк. Машина доильная прибыла, тьфу! Каждые выходные приезжают, хоть бы раз пропустили.

— У вас здесь что, коров много? — глупо спросил я. — А почему только по выходным?

— Мужиков они наших доят, — сердито сказал Матвеич. — Не к столу будь сказано. Блядовозка городская прибыла.

— Ой, папа! — завопила Тося. — Ну, ты что?

— А что, — махнул он рукой. — Не так, что ли? Ну, пусть публичный дом на колесах. Извиняюсь, мужской клуб. Жемчужный какой-то.

— «Жемчужный гейзер», наверно? — догадался я.

— Точно, он самый, — кивнула Галина Петровна. — И все мужики там. Ну, чисто жеребцы скачут, ей-богу.

— А что ж не скакать, — проворчал Матвеич. — За тысячу-то.

— Тысячу платят? — удивился я. — Долларов?

— Да каких там долларов. Рублей, конечно. И сразу из автодоилки в автопоилку. Рядом ведь стоят. А на следующий день опять все по-новой.

— Они и раньше-то к женам раз в полгода подкатывались, — возмущенно продолжала Галина Петровна, — а теперь так и вообще в постель не затащишь.

— А как же жены-то их отпускают? — спросил я, ошарашенный услышанным. — Ну и вышли бы с палками к этой, гм…

— Так ведь заработок какой никакой, — объяснил Матвеич. — Не все же они пропивают. Что-то и домой несут. Все-таки восемь тысяч в месяц не помешают. Ну, пусть пропьют немного.

— Да как же они могут-то? Ведь пьяные?

— Ну, пьяный — не больной, — засмеялся Матвеич. — Видать, устраивает девок тамошних. А, может, и подпаивают виагрой какой-нибудь.

— А дойка-то причем? — не унимался я.

— Так, а за что же деньги-то дают? — удивленно спросила Галина Петровна. — За удовольствие от их пьяных ласк, что ли? Так я в жизни не поверю.

— А вы знаете, они и в нашу войсковую часть приезжали? — возбужденно выпалила Тося. — Ну, к этим, к летчикам? Мне Анька дядь Володина рассказывала. Так их прямо на территорию пропускают. Вроде как для укрепления дисциплины, чтобы солдатики в самоволку не бегали.

— И солдатам платят? — ахнула Галина Петровна.

— Нет, у них, кажется, на счет войсковой части перечисляют. А солдатам чего платить, у них удовольствие одно.

— Так! — сердито сказал Матвеич. — Хватит языком о всякой нечисти чесать. Говна после Советской власти много появилось и еще больше, видать, появится. Было бы у нас дома все в порядке, и то ладно. Давай, Евгеньич, подставляй.

После того, как мы опрокинули еще по паре стопочек и отведали от каждого блюда, я, наконец, решился задать хозяину вопрос, ради которого и приехал сюда:

— Мне, Матвеич, Тося говорила, что здесь рядом какой-то завод строят? Вы там, вроде, работаете.

— Строят, — согласился он. — Не знаю только, завод, или ферму, или склад, хрен разберешь. Что-то делают, суетятся, а что — не поймешь. А тебе — то зачем? Если на работу, то, скажу точно, твоей специальности я там не встречал.

И, довольный своей шуткой, он захохотал.

— Нет, — улыбнулся я. — Спорили как-то с ребятами. Тося говорила, что очень уж быстро строительство идет. Вот мы и думали — из чего могут корпуса возводить? Там что — бетон в миксерах возят? Или из панелей собирают, не обратили внимания?

Матвеич пошевелил губами, поднял глаза к потолку.

— Да нет, не видел я миксеров. Честно говоря, и панелей не видел.

Он снова помолчал, явно что-то осмысливая. Потом озадаченно посмотрел на меня.

— Слушай, я вот только сейчас соображать стал. Я ведь там и механизмов никаких не видел. Ну, кранов, там, экскаваторов.

— А как же стройка-то идет? — не понял я.

— А шут их знает. Я прихожу, свое дело делаю. А к строительству меня близко не подпускают, да оно мне, вроде и не нужно было. — Он покачал головой. — Ну, по крайней мере, до сих пор. Посмотрю теперь повнимательней, даже интересно стало…

— А чем вы занимаетесь? — поинтересовался я.

— А-а, — он махнул рукой. — Что всегда на подсобке делают? Поднять, принести, забор наладить, дверь навесить…

— А далеко отсюда? — спросил я. — Посмотреть нельзя на это строительство?

— Так, не проедешь, пожалуй, — почесал он в затылке. — Тут низина, вода кругом… За нами-то машину присылают. Но по той дороге не проедешь — шлагбаум стоит. А посмотреть… Разве что с дамбы?

Он повернулся к Тосе.

— Своди гостя на дамбу. Оттуда кой чего видно. Заодно и позагораете.

— Конечно, — обрадовалась Тося. — Поплаваю с удовольствием, а то я объелась уже, честное слово.

— Вернетесь, чаю попьем, — пообещала Галина Петровна. — У меня как раз пироги подходят.

— Прогуляюсь с удовольствием, — сказал я. — А то от вашего угощения, Галина Петровна, очень трудно отказаться.

— Я сейчас, только купальник одену, — объявила Тося. — А у вас, Олег Евгеньич, плавки есть?

— Нет, — виновато развел я руками. — Я думал, в деревнях так купаются, в чем мать родила.

— Ой, — прыснула Тося. — Представляю картину. Ладно, я скоро…

Я достал из багажника сумку с полотенцем и, подумав, положил туда же бутылку минералки и специально захваченный бинокль. Плавки я предусмотрительно надел заранее.