1

«Странная война» не могла продолжаться вечно — рано или поздно, но экономические возможности Третьего рейха истощились бы в таком «невоенном» противостоянии. Расчет элементарен — совокупное население (вместе с колониями) Франции и Великобритании превышало в 1940 году пятьсот миллионов человек. Для такого населения содержать армию «военного времени» в четыре-пять миллионов штыков отнюдь не накладно. Более того — эта армия составила бы всего один процент совокупного населения, и военные расходы союзников выросли бы практически очень незначительно по сравнению с «мирным» временем.

Поскольку «странная война» — это война позиционная, более того, самая «невоенная» из всех доселе ведущихся войн (бывали недели, когда на Западном фронте не звучало ни одного выстрела), расходы на войну сводились для союзников лишь к затратам на продовольствие для войск, окопавшихся на линии Мажино, и поддержанию режима строгой морской блокады всех без исключения морских портов Рейха. И все!

Многие историки (в том числе засевшие за мемуары бывшие генералы победившей стороны) ругательски ругают западных союзников за то, что те не предприняли наступления на германские позиции осенью тридцать девятого года.

Абсолютно неверный посыл.

Во-первых, войска англо-французского альянса были просто элементарно не готовы к такого рода экзерсисам; во-вторых, боевой дух солдат на фронте был крайне низок («Умирать за «коридор»? — Поищите дураков!»); и, в-третьих, «странная война» была самым малозатратным и экономически наиболее рентабельным способом погубить Германию!

Занять семьсот километров границы и сесть на ней сиднем, изредка постреливая в сторону врага, — для такой войны даже не нужно экономику перестраивать на военный лад! К тому же не надо тратиться на топливо для танков и снаряды для ожесточенных артиллерийских дуэлей. Всего делов — посадить в траншеи перед линией Мажино сто сорок дивизий, и пусть себе изматывают врага — вот принцип, по которому действовало командование союзников.

Для Германии же необходимо было, кроме войск на линии Зигфрида, содержать оккупационные части в Генерал-губернаторстве и в Протекторате Богемии и Моравии. Итальянский союзник в ближайшее время втянет Гитлера в бессмысленную войну на Балканах — несколько корпусов потребуется для помощи разгромленному Муссолини; войска нужны также для Румынии (чтобы держать ее в сфере своих интересов).

Таким образом, даже не ведя широкомасштабных военных действий, Германии все равно необходимо было все это время содержать вермахт в полной боевой готовности, не останавливая производство техники, вооружения и боеприпасов (правда, понизив это производство до необходимого минимума). Около девяноста миллионов человек ее населения (считая оккупированные и присоединенные территории) должны кормить пять миллионов солдат — следовательно, ежедневный расход ресурсов для Германии впятеро выше, чем такой же расход для союзников!

Сидя за укреплениями линии Мажино, франко-английские войска ежедневно приближали бы свою победу — потому что ресурсное истощение Германии наступило бы значительно раньше ресурсного истощения «первой» антигитлеровской коалиции.

Пусть потенциал Франции и Англии будет расходоваться еще и на флот (расходы на флот Германии минимальны за отсутствием такового), выше в структуре их расходов и транспортная составляющая (коммуникационные линии Германии, безусловно, удобнее и дешевле таковых у союзников). Пусть плановое хозяйство Третьего рейха добавит еще несколько процентов эффективности — все равно, издержки от состояния войны для Германии будут как минимум втрое выше таковых у англо-французов. А посему «странная война», ведущаяся вяло и неторопливо, почти без стрельбы и прочих кровавых ужасов, рано или поздно, но неизбежно приведет Германию к поражению.

 

2

Такой исход руководство Рейха ни в коем случае не устраивал.

У военных историков — целый том причин, почему вермахт весной 1940 года обрушился на западноевропейские страны. Причем и советские, и западные ученые убеждают нас, что вина в событиях апреля — июня 1940 года — исключительно в личной кровожадности Адольфа Гитлера, в заложенной у немцев на генетическом уровне страсти к пролитию крови и в неутолимой жажде всего немецкого народа к убийству. К 1940 году в Европе возникает такой, в общем, своеобразный народ-маньяк, целью своей жизни поставивший учудить на континенте жуткое смертоубийство, желательно помасштабнее. Для чего и предпринявший наступление в Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии, Франции.

Бред. Целенаправленный, хорошо продуманный, щедро оплаченный бред.

На самом деле причина победоносного шествия немецкой армии по Западной Европе исключительно банальна и до отвращения практична.

Немцам была невыгодна «странная война» — именно по причине пустого и бесполезного расходования ресурсов на ее ведение, без какого-либо осмысленного результата.

Вермахт не мог не начать наступление на Западе — просто потому, что состояние такой войны для Германии экономически разорительно и политически губительно! Необходимо было в любом случае добиться ее прекращения. Поскольку мириться с Германией англо-французы и не думали — следовательно, нужно было их победить на поле боя, вооруженной рукой принудив к подписанию мира.

Что и было сделано. 9 апреля 1940 года началось немецкое вторжение в Данию и Норвегию.

Дания сопротивлялась два часа. И после этого недолгого сопротивления все последующие пять лет исправно кормила немцев мясом и маслом, многие датчане вступили в войска СС и сражались на стороне Германии в составе «датского легиона».

Норвегия сражалась значительно дольше, но и территориально Норвегия намного более неудобна для целей ее оккупации, чем ее южная соседка.

Германия осуществила высадку десантов в норвежских шхерах при АБСОЛЮТНОМ ГОСПОДСТВЕ АНГЛИЙСКОГО ФЛОТА в Северном море — но отнюдь не потому, что немецкие командиры были военными гениями, а солдаты — идеальными «боевыми машинами», как это принято представлять.

Германии удалось высадиться и одержать победу в Норвегии главным образом потому, что среди норвежского населения был значительный процент людей, разделявших идеологию национал-социализма, считавших необходимым помочь немцам, то есть «предать свою страну». Видкунд Квислинг, бывший норвежский министр, его друзья из числа действующих старших офицеров норвежской армии спали и видели приход немецких войск в Норвегию и сделали для этого все возможное.

Реакция англо-французов на немецкое вторжение в Норвегию вполне адекватна, более того, немыслимо оперативна — 14 апреля их первые десанты высаживаются неподалеку от Нарвика (к этому времени занятого малочисленными немецкими группами), в Намсосе (127 миль севернее Тронхейма) и в Андальснесе.

Что интересно — через ПЯТЬ дней после начала немецкого вторжения англо-французы уже реагируют на него своим десантом! А ведь подготовить десантную операцию — дело довольно сложное. Надо собрать необходимое количество пригодных к десанту войск, потренировать их в посадке на корабли и высадке на побережье, выделить транспорты, обеспечить их прикрытием с моря и с воздуха на переходе и в момент высадки. В конце концов, просто иметь необходимые ресурсы живой силы и техники под рукой!

Высадку в Норвегии немцы готовили четыре месяца . И либо английский флот — это скопище выдающихся организаторов, великих аналитиков и решительных флотоводцев, либо свою высадку в Нарвике и Тронхейме «просвещенные мореплаватели» готовили заранее. Вне зависимости от таковых немецких действий.

Тем не менее десант англо-французов потерпел неудачу — 2 мая пал Адельснес, 3-го — союзники эвакуировались из Намсоса. При том, что наступающие немцы были малочисленнее врага и им приходилось экономить каждый патрон и каждый сухарь (тогда как союзники могли относительно свободно снабжаться всем необходимым). В целом Норвежская операция была генералом Фалькенхорстом (кстати, в девичестве — Ястржембским) выиграна за явным преимуществом, несмотря на то что (по немецким штабным байкам) планировалась по туристическому справочнику.

Правда, англо-французам удалось 28 мая захватить Нарвик, истребив, пленив и изгнав в тундру его немецких защитников, но эта победа ровным счетом ничего не решала — к этому времени уже чудовищной реальностью становился полный военный разгром и политический крах Французской республики. Поэтому после недолгого торжества 8 июня союзники эвакуировали свежезахваченный Нарвик, на переходе морем умудрившись потерять авианосец «Глориес» с парой эсминцев.

 

3

Пока англо-французы развлекали себя высадками в норвежском Заполярье, 10 мая наступила очередь Франции, Бельгии и доселе нейтральной Голландии испытать на себе силу немецкой ярости. На рассвете этого дня началось германское вторжение в пределы названных государств.

Небольшое отступление: почему-то считается, что Голландия, подвергнувшись немецкому нашествию, затем воевала против Германии. Голландия как государство — да. Королева Вильгельмина, правительство и некоторое количество торговых судов успели сбежать в Великобританию. Но замечу в скобках, что в составе ваффен-СС сражались с врагами Рейха 23-я добровольческая моторизованная дивизия СС «Нидерланды» и 34-я добровольческая пехотная дивизия войск СС «Ландшторм Нидерланд». Какие-то названия странные для немецких войск, вы не находите?

Но это так, между прочим.

Маневр немецких войск основывался на том простом предположении, что генералы всех стран готовятся к прошлой войне. Французские генералы — не исключение. «План Шлиффена» был им хорошо известен по событиям августа 1914 года, и они вполне разумно предполагали, что немцы снова пойдут по проторенной дорожке — через Бельгию, чтобы с севера обогнуть линию Мажино с ее «неприступными» (как трубила пропаганда) фортами и дотами.

И немцы (чтобы сделать приятное врагу) действительно обозначили движение на Бельгию (а заодно уж и вторглись в Голландию, нарушив все договоры о ее нейтралитете). Сделали они это с максимальным треском и грохотом, с высадками парашютных десантов на крыши фортов бельгийских крепостей и с прочими подобными фокусами. И три французские армии (в их составе находились все три французские легкие механизированные дивизии, по 200 танков в каждой, а также большая часть французских армейских танковых батальонов) вкупе с английским экспедиционным корпусом бесконечными колоннами устремились к бельгийской границе. Надо отметить, что король бельгийцев Леопольд до самого немецкого вторжения сомневался в необходимости заключения союзного договора с англо-французами, и вступление союзников в Бельгию было в достаточной степени импровизированным. А где импровизация — там спешка, нервозность и, как следствие, роковые ошибки.

Большая часть механизированных и танковых войск (и значительная часть пехотных дивизий) Франции была направлена в Бельгию, исходя из естественного желания французского правительства сделать полем боя (со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями) территорию чужой страны. Впрочем, декларировалось это как помощь бельгийскому народу в борьбе с вражеской вероломной агрессией.

На самом деле вторжение вермахта в Бельгию и Голландию было лишь демонстрацией. Реально главный удар немцы нанесли через лесистый массив Арденн, южнее правого фланга наступающих в Бельгию французов и севернее основных укреплений линии Мажино.

И этот удар наносился танковой группой Клейста, состоящей из более чем полутора тысяч танков и бронемашин. В нее входили танковый корпус Гудериана (1, 2, 10-я танковые дивизии), танковый корпус Рейнгардта (6-я и 8-я танковые дивизии) и моторизованный корпус Витерсгейма (пять моторизованных дивизий).

До войны весь без исключения французский генералитет воспринимал идеи решающей роли танковых масс в сражениях будущей войны крайне скептически — если не сказать больше. Полковник де Голль прослыл опасным смутьяном и явным еретиком, проповедуя мысль такого же, как он, вольнодумца и авантюриста, немца Гудериана.

10 мая 1941 года французские солдаты на своей шкуре испытали, насколько эта ересь — концентрированный удар танковых масс при поддержке пикирующих бомбардировщиков — хороша в немецком исполнении.

У французов было больше танков, чем у немцев, и эти танки зачастую были не хуже. Но вся французская танковая мощь сводилась на нет тем, что танки побатальонно придавались пехотным и кавалерийским дивизиям в целях тактической поддержки.

Немцы же использовали свои танки не в полковых, не в бригадных, даже не в дивизионных масштабах — они впервые на практике применили стратегию массированного введения в бой танковых корпусов, сведенных в танковые группы.

Четыре первых дня активной войны на Западе для англо-французов были наполнены слухами, противоречивыми приказами, непрерывными изнуряющими маршами и всеобщей неразберихой. Но разгрома еще можно было бы избежать — поверни три армии и экспедиционный корпус на юг из бельгийского «мешка». Такой приказ отдан НЕ БЫЛ.

До 17 мая эти войска еще можно было бы вывести на французскую территорию, избежав их окружения, — вместо этого драгоценное время было потрачено французским военным руководством на выяснение второстепенных вопросов.

А потом уже ничего сделать было нельзя. 20 мая авангард танкового корпуса Гудериана вышел к Абвилю; гусеницы немецких танков коснулись вод Ла-Манша. И англо-французский фронт начал рушиться по принципу домино.

 

4

Английские части, слегка обозначив наступление на правый фланг немецкого танкового клина, немного постреляли и тут же начали отход к морю — несмотря на приказы Вейгана двигаться на юг, вместе с французами. А как же иначе? Морская нация, что поделаешь — чуть какая неувязка, сразу на корабли. И домой.

По сути, англичане проиграли свою войну во Франции в тот момент, когда лорд Горт, командующий экспедиционным корпусом, приказал своим дивизиям отходить к побережью Ла-Манша, наплевав на приказы Вейгана, — за три недели до фактического разгрома союзных войск.

И тут произошел эпизод на первый взгляд весьма туманный и невразумительный, но при тщательном рассмотрении — очень даже понятный и объяснимый. Если отрешиться от канонического взгляда на Гитлера как на кровавого упыря, жаждущего убийства ради убийства, и рассматривать его действия как поступки ответственного политического деятеля, желающего как можно менее кроваво закончить войну.

Наступающие немецкие танки были ВПОЛНЕ В СОСТОЯНИИ отрезать английский экспедиционный корпус от Дюнкерка (как они отрезали его от Антверпена и Кале). Это признают и немецкие, и английские генералы.

Вместо этого танковые корпуса 23 мая были остановлены у Абвиля.

Это был ПОЛИТИЧЕСКИЙ ход Гитлера.

24 мая состоялось совещание Гитлера с Рундштедтом. Блюментрит, в то время начальник оперативного отдела в штабе Рундштедта, свидетельствует:

«Гитлер пребывал в очень хорошем настроении… и высказал нам свое мнение, что война будет закончена в шесть недель. После этого ему бы хотелось заключить разумный мир с Францией, и тогда была бы открыта дорога для соглашения с Англией.

Затем он удивил нас своими восторженными высказываниями о Британской империи, о необходимости ее существования и о цивилизации, которую Англия принесла миру. Он сказал, что все, чего он хочет от Англии, так это чтобы она признала положение Германии на континенте. Возвращение Германии ее колоний желательно, но это несущественно. В заключение он сказал, что его целью является заключение мира с Англией на такой основе, которая была бы совместима с ее честью и достоинством».

Блюментрит, конечно, мог чего-то поднапутать. Но вот свидетельство Чиано, итальянского министра иностранных дел, — он говорит о том же!

Давайте без ненужного тумана — Гитлер остановил свои танки перед Дюнкерком для того, чтобы избавить Англию от горького унижения и тем самым содействовать миру. Нормальный ход вменяемого политика — зачем проливать реки английской и немецкой крови, через которые потом будет невозможно установить мосты мира? Зачем ненужное уничтожение английской армии, гибель которой будет беспроигрышным доводом для сторонников «войны до победного конца»?

Ах, англичане блестяще организовали операцию «Динамо»! Подумайте, какие мастера эвакуаций! Можно подумать, если бы Гитлер не дал английскому Адмиралтейству шесть дней для организации работ по вывозу английской армии с континента, то англичане увидели бы своих горе-вояк живыми!

Вечером 26 мая наступление немецких танковых корпусов на Дюнкерк возобновилось. Вечером! То есть немцы обозначили начало наступления, с тем чтобы англичане побыстрее уносили свои зад… пардон, свои ноги с Европейского континента.

Ну а дальше — было бы смешно, если бы великая морская держава не смогла эвакуировать из Дюнкерка (около тридцати миль до английского берега) триста тридцать тысяч человек без какого-либо «железа» (а зачастую — даже без личного оружия).

 

5

Люфтваффе безжалостно бомбили и обстреливали суда, принимавшие участие в эвакуации, потопив 243 посудины из 860, задействованных в операции «Динамо». Страшные потери!

Ага. Почитайте историю Таллинского перехода — вот там действительно была жуткая мясорубка, там действительно Люфтваффе стремились не допустить эвакуации гарнизона Таллина и боевых кораблей Балтфлота в Ленинград. Ю-87 по головам ходили! Потери — большая половина людей и 40 % от всего тоннажа транспортов — были настолько ужасными, что выжившие в этом раскаленном свинцовом аду еще месяца полтора приходили в себя.

На самом деле Люфтваффе своими действиями над последним британским плацдармом во Франции деликатно подталкивали англичан побыстрее выматываться из Дюнкерка и поэтому не вели огня на уничтожение. Ну, а мистер Черчилль в своих опусах объясняет малые потери англичан тем, что бомбы, дескать, зарывались в песок, в нем взрывались и ущерба личному составу не наносили.

Черчилль вообще интересный писатель. Очень часто создается такое впечатление, что он держит своих читателей за непроходимых идиотов, которые боевой самолет, бомбу или снаряд к авиационной пушке видели только на картинке.

Автор, к сожалению, не является глубоким специалистом по действиям Люфтваффе в мае 1940 года. Но автор служил в авиации и имеет некоторое представление, какие системы вооружения используют штурмовики для действий против скоплений пехоты на открытой местности.

Так вот — против живой силы пикирующие бомбардировщики и штурмовики используют сейчас и использовали в мае сорокового года противопехотные бомбы — тысячами и десятками тысяч. Как это было в июне сорок первого под Волковысском, где немцы сыпали на отступающие части Красной Армии эти бомбы прямо из контейнеров, чему свидетелем были родственники и соседи автора. Потери нашей армии от этого оружия были жуткими (хотя местность — сплошные леса и пущи — отнюдь не открытые всем ветрам пляжи Дюнкерка, спрятаться было где).

Потом в половинках этих контейнеров моя бабушка и ее соседки полоскали белье, а сами противопехотные бомбы — размером с ручную гранату — до сих пор демонстрируются в музее Брестской крепости. Маркировка года выпуска и на контейнерах, и на самих бомбах — 1938-й. То есть выпущены они задолго до Дюнкерка и, следовательно, применяться могли против англичан вполне успешно. И потери незащищенной пехоты — а на дюнкеркских пляжах защититься ей было нечем — от таких противопехотных бомб были бы колоссальны. И в песок эти бомбы не зарывались бы — потому что легкие. Ergo — эти бомбы против английских войск, сосредоточенных для эвакуации, почему-то не применялись, а если и применялись, то в крайне ограниченных масштабах. Иначе потери были бы гигантскими.

Четыре дня англичан безжалостно бомбит немецкая авиация — а они продолжают эвакуироваться со страшной силой, и потери этих ежеминутно обстреливаемых войск ничтожны. Чудо Господне! Или Бог — англичанин, или Люфтваффе имеют приказ только обозначить атаки и бомбардировки, по возможности щадя живую силу неприятеля, с тем чтобы английский экспедиционный корпус поживей убирался на свои острова. Третьей причины такой удачной, практически без потерь, эвакуации я не вижу.

Операция «Динамо» продвигалась скачкообразно. В первый ее день, 27 мая, было вывезено всего 7669 человек. 28 мая — уже 17 804. 29 мая — 47 310. 30 мая — 53 823 солдата и офицера. За первые четыре дня было эвакуировано, таким образом, 126 606 человек — при том, что английское Адмиралтейство планировало спасти максимум 45 тысяч человек и рассчитывало, что эвакуация продлится, самое большее, пару дней. Но и после 30 мая эвакуация шла успешно, а всего на Остров было вывезено более 330 000 английских и французских солдат и офицеров.

И все красавцы-историки, бывшие британские адмиралы и уцелевшие немецкие фельдмаршалы, в десятках мемуаров и в сотнях исследований потом будут искренне удивляться — почему это английским войскам удалось спастись? Как дети малые, право слово!

Или это они нас считают за несмышленых детей?

 

6

Англичане эвакуировались — и через две недели капитулировали французы. Что интересно — 10 июня войну Франции объявила Италия, но за четыре дня этой «войны» итальянские части продвинулись по французской территории где на сто метров, где на двести. Что еще раз доказало Гитлеру полную военную несостоятельность апеннинского союзника.

Война де-юре не закончилась — перемирие, подписанное Германией и Францией в Компьенском лесу, в том самом вагоне, в котором маршал Фош принимал германских представителей в ноябре 1918 года, было лишь приостановкой боевых действий. Война закончилась лишь де-факто — и это была на самом деле полу-Победа, эрзац, фанфары для народа и не более того.

Германии как воздух необходимо было заключение немедленного мира с Великобританией — причем на максимально компромиссных условиях, с учетом того простого факта, что Англия все еще была не побеждена ни на суше, ни на море, ни в воздухе .

И поэтому речь Гитлера в рейхстаге 19 июля 1940 года была исключительно миролюбивой.

Он говорил тихо — в этот день он мог рассчитывать, что Европа будет вслушиваться даже в его шепот. Он говорил не спеша — просто потому, что спешить было больше некуда. Он говорил уверенно — это позволяли ему германские танковые дивизии, стоящие на берегу Атлантического океана. И он говорил О МИРЕ — потому что война для Германии была закончена.

«Из Британии я слышу сегодня только один крик — не народа, а политиканов — о том, что война должна продолжаться. Я не знаю, правильно ли представляют себе эти политиканы, во что выльется продолжение борьбы. Верно, они заявляют, что будут продолжать войну, а если Великобритания погибнет, то они будут продолжать войну из Канады. Я не могу поверить, что под этим они подразумевают то обстоятельство, будто английскому народу придется перебраться в Канаду. Очевидно, что в Канаду поедут те джентльмены, которые заинтересованы в продолжении войны. Боюсь, народу придется остаться в Британии и увидеть войну другими глазами, нежели это представляется их так называемым лидерам в Канаде.

Поверьте мне, господа, я питаю глубокое отвращение к подобного рода бессовестным политиканам, которые обрекают на гибель целые народы. У меня вызывает почти физическую боль одна только мысль, что волею судеб я оказался тем избранным лицом, которому придется наносить последний удар по структуре, уже зашатавшейся в результате действий этих людей. Мистер Черчилль будет к тому времени в Канаде, куда, несомненно, уже отосланы деньги и дети тех, кто принципиально заинтересован в продолжении войны. Однако миллионы простых людей ждут великие страдания. Мистеру Черчиллю, пожалуй, следовало бы прислушаться к моим словам, когда я предсказываю, что великая империя распадется, — империя, разрушение которой или даже причинение ущерба которой никогда не входило в мои намерения.

В этот час я считаю долгом перед собственной совестью еще раз обратиться к разуму и здравому смыслу как Великобритании, так и других стран. Я считаю, что мое положение позволяет мне обратиться с таким призывом, ибо я не побежденный, выпрашивающий милости, а победитель, говорящий с позиций здравого смысла.

Я не вижу причины, почему эта война должна продолжаться». Конец цитаты.

Гитлер желал сохранения Британской империи. По той простой причине, что англичане построили в рамках всего мира такую же систему, которую Гитлер желал построить для Европы — с Германией во главе. Интересы Германии и Великобритании в послевоенном мире объективно не пересекались — англичане владели половиной мира, и их политический уход с Европейского континента (который ждала от них Германия), уступка прав главенства в Старом Свете немецкому государству взамен сохранения Империи был бы минимально возможной потерей в данной ситуации.

Вместо этого Великобритания ввязалась в пятилетнюю войну, истощившую ее ресурсы, расшатавшую ее колониальную систему и, наконец, явившуюся главной причиной краха Британской империи.

 

7

Летом 1940 года сложилась странная ситуация — Гитлер желал мира и сохранения Британской империи, Черчилль жаждал сражаться до упора, рискуя эту самую Империю в конце концов потерять. Хотя ничего странного на самом деле не было.

Черчилль был поставлен во главе британского кабинета теми силами, которые жаждали крушения и гибели национал-социалистической Германии. И этот потомок герцога Мальборо наилучшим образом подходил на роль «рыцаря без страха и упрека», который не вложит меч в ножны до того момента, когда последний немец не рухнет убитым или не поднимет руки вверх, сдаваясь на милость победителя.

«Забияка Уинстон» еще в Первую мировую войну проявил свои «полководческие» способности, затеяв кровавую и бессмысленную Дарданелльскую операцию. И на него в первую очередь обратили взоры реальные властители западного мира, когда прежнее руководство Англии («мюнхенцы») заколебалось в своей решимости продолжать войну до последнего англичанина.

Когда читаешь его мемуары, посвященные лету сорокового года, создается впечатление, что писал их в лучшем случае командир корпуса территориальных войск — львиную долю содержания книги занимают мысли премьер-министра об организации обороны Острова. Особенно трогательна картинка — Черчилль инспектирует бригаду береговой обороны, ее комбриг вызывающе говорит Лидеру нации, что у него на пять противотанковых пушек — по шесть снарядов, и нельзя ли его расчетам выпустить хотя бы по одному — «для практики». Нет, заявляет пламенный трибун, все снаряды — только по врагу!

Красавец и герой. Борец.

Премьер-министр — это, вообще-то, должность политического руководителя страны. Который не должен командовать противотанковой обороной побережья — в его служебные функции входит как раз умение не допустить ситуации, в которой данная оборона вообще понадобится!

Вместо политического руководства страной (включающего, между прочим, способность ставить во главу угла интересы собственного государства) Уинстон Черчилль деятельно руководит войсками обороны метрополии — похвальное занятие для военачальников и довольно странное, если не сказать больше, для премьер-министра.

Но ничего другого он не умеет! Вернее, ни для чего другого его и не назначали…

Посему нет ничего удивительного в том, что в первые же свободные выборы в Англии в июне 1945 года Черчилль с треском проиграл лейбористам и Клементу Эттли — английский народ, пусть с изрядной отсрочкой, но смог высказать свое отношение к «героическому Уинстону» и к «его» войне.

Тем временем 22 июня 1940 года в 18.50 война во Франции была закончена.

Авианосец «Глориес»

Пикирующие бомбардировщики Ю-87

Катастрофа под Дюнкерком

Брошенная английская техника

Выступление канцлера Германии А. Гитлера в рейсхтаге