Семья и брак

В классический период раджпутской истории сложились те семейно-брачные нормы и бытовые традиции, которые сохраняются в раджпутской этно-кастовой эбщности до сих пор практически в неприкосновенности. Они считаются внешними признаками принадлежности к раджпутской социальной группе, поэтому их очень берегут. Именно они составляли и составляют те особенности кастового режима, которые делают раджпута раджпутом в глазах других представителей кастового общества Индии.

Говоря о раджпутской традиционной социальной организации — делении на Линии, кулы, ветви кул и кланы, мы много говорили об их генеалогической и семейно-родственной сути, проистекающей из того факта, что раджпутские кулы произошли, судя по всему, из отдельных родственных племен завоевателей, ассимилированных местным населением. Сейчас самая удобная возможность показать, почему эта архаическая структура не только сохранилась у раджпутов, но и оказывает сильное влияние, вызывает подражания себе у тех групп нераджпутского населения, которые втянуты в орбиту раджпутской жизни. Я думаю, что причина состоит в том, что традиционная организация раджпутов действует именно в сфере брачных взаимоотношений — как ее регулятор, — через систему гипергамных экзогамных статусных групп.

Исследователи часто пишут, что четыре раджпутские Линии — Солнечная, Лунная, Огненная и Змеиная — якобы суть гипергамные общности, иерархически расположенные в указанном порядке. Я считаю, что раджпутские линии являются не функциональными, а всего лишь престижными генеалогическими категориями. Они ни в какой мере не определяют брачные взаимоотношения и даже не могут реально на них влиять. Раджпутские Линии вообще нейтральны к эндогамии и экзогамии. Никто и никогда при заключении браков не думает о Линиях как определителе в структуре контактов. Реальный уровень эндогамии у раджпутов, по моим наблюдениям, отсутствует вообще, если они не принадлежат к самой высшей статусной категории типа Миан. Реальный максимальный уровень экзогамии — раджпутская кула.

Раджпутские кулы и кланы структурируют раджпутскую этно-кастовую эбщность как брачное поле. Принадлежность человека к той или иной куле определяет характер его взаимоотношений с соплеменниками в семейно-брачных и ритуальных связях, потому что кула — максимальная экзогамная группа раджпутской общности. Брачные связи организуются в этой системе координат, а не так, как принято в касте, и у раджпутов нет экзогамных кастовых подразделений, их замещают кланы и кулы. Каждая отдельная кула в ряду других кул имеет более или менее общепризнанное место. Строгой иерархии раджпутских кул нет, но есть группы примерно равных по престижу кул; по моим наблюдениям, престиж этот определяется историческими заслугами предков и именно он имеет значение в брачных контактах. Поэтому в раджпутском традиционном обществе очень сильна потребность в ведении подробных и точных генеалогий — а иначе как же можно без ошибок устроить брачные союзы людей?! Дело слишком ответственное, чтобы полагаться на рассказы стариков, и у раджпутов всегда были в большом почете генеалоги — бхаты с их документами.

Некоторые исследователи даже называют структуру раджпутского общества «генеалогической».

На уровне повседневных межличностных взаимоотношений внутри раджпутской общности реальное значение имеют кланы и семьи. Кланы — это уже практически прослеживаемое в каждом звене родство по отцовской линии. Раджпутский клан — очень влиятельная семейно-родственная группа, которая имеет и большое экономическое значение. В классическую эпоху раджпутские кланы владели на правах совместной собственности земельными поместьями, а в тех случаях, когда мы говорим о раджпутских княжествах, раджах и правящих кланах, мы отмечаем, что непосредственное управление находится в руках главы старшего клана старшей ветви завоевавшей эту власть кулы. Принадлежность человека к тому или иному клану определяет его место в социальной иерархии, в ряду всех других кланов, входящих в локальную раджпутскую группу, что проявляется в семейных, ритуальных и бытовых обстоятельствах.

Мы уже неоднократно говорили, что извне, со стороны представителей других каст, раджпуты рассматриваются как касты кшатрийского уровня. Раджпутская группа в каждой отдельной деревне состоит по крайней мере из одного раджпутского клана или семьи, но чаще — из нескольких. Именно эта локальная группа выступает во взаимоотношениях с инокастовыми соседями как местное подразделение раджпутской касты. Именно в этой среде, в межкастовых отношениях проявляются стереотипы кастового режима.

В индийском кастовом обществе среди всех правил межкастового общения едва ли не основные — те, которые регулируют брачные контакты. Брачный союз — это высшая форма межличностного общения, и если она разрешена для двух групп, то разрешено между ними и все остальное. С тем, с кем можно вступать в брак, можно есть общую пищу, пить воду, курить, общаться без предосторожностей и т. п.

Священный долг высококастового индуиста выдать дочь замуж, причем обязательно за человека из соответствующей касты, желательно до достижения ею половой зрелости, воспитанною в строжайших правилах морали, с приданым, и однажды и навсегда. Только в таком случае высококастовый индуист совершит угодное богам «дарение дочери» зятю. Следование этим правилам повышает престиж касты и отдельной семьи. Повторное замужество вдов и разведенных в таких кастах — невозможная вещь.

В раджпутской этно-кастовой общности брачные взаимоотношения менее регламентированы; они в меньшей степени соотносятся с кастовой идеологией и ее обязательной эндогамией. У раджпутов они основаны на традиционном для них принципе гипергамии, т. е. брака «наверх» по социальной лестнице для женщин. Этот обычай предки раджпутов явно принесли со своей исторической родины.

В классических индуистских брачных нормах гипергамия тоже существует, она называется «анулома» (буквально «по волосу») и обозначает брак с женщиной своей касты или из касты на одну ступень ниже, чем каста жениха. Такой брак признается единственно законным. Родившиеся в браке анулома дети приписываются к касте отца. Брак «пратилома» («против волоса»), когда каста жены выше касты мужа, считается противоественным и поэтому незаконным. Происхождение принципа «анулома» неизвестно. Г. Рисли, например, считал, что гипергамия появилась в период арийского завоевания Индии, когда недостаток женщин среди ариев заставил их брать жен из местных племен, но не давать им взамен своих дочерей (64, 179).

Основное правило брака в кастовом обществе — эндогамия (брак с женщиной своей касты), но она может сочетаться с гипергамией у каст среднего и низкого уровня. На верху иерархической лестницы гипергамии каст нет. Раджпуты как этно-кастовая общность тоже соблюдают эндогамию (то есть раджпуты женятся на раджпутках), но она у них сочетается с гипергамией в системе традиционных структурных подразделений (кул и кланов). Принцип гипергамного брака у этно-кастовых раджпутов сохранился со времен их появления в Индии как безусловная норма брачных отношений. И в этой социальной практике можно усмотреть аналогию с правилами брачных контактов у древних ариев, т. е. с «анулома».

Раджпутская гипергамия — это такой брак, при котором жених должен обладать более высоким социальным и ритуальным статусом, чем невеста. Мужчина должен жениться на девушке из семьи, стоящей в социальной иерархии по крайней мере не выше его собственной семьи — а желательно ниже на одну ступень. Этот принцип, как может показаться, вступает в противоречие с эндогамией касты. Однако проблема разрешается иерархическим ранжированием экзогамных подразделений раджпутской общности, т. е. кул и кланов. Для целей брачного взаимодействия экзогамные группы раджпутской общности расположились в иерархическую систему. Строго унифицированной системы иерархии экзогамных кул и кланов, однако, нет. В каждом отдельном районе своя иерархия внутри региональной раджпутской группы. Приходится быть осторожными с дефинициями «высшие в иерархии» и «самые престижные» в отношении раджпутских кул и кланов. Сами раджпуты никогда не называют «лучший» среди своих кул и кланов. Его не может быть не только потому, что все очень гордые. Но и потому, что «самый лучший» по определению не сможет никому отдавать своих дочерей замуж. Любой брак для них будет «пратилома». С этим столкнулись Сисодия, когда они оказались единственными, не участвующими в брачных связях с мусульманами. Они считали всех остальных осквернившимися, и долгие десятилетия вынуждены были заключать браки внутри своей кулы, хотя это было не по правилам. Спасло то, что кула очень многочисленная.

Есть несколько великих раджпутских кул, которые однозначно и всеми рассматриваются как высшие — это прежде всего Сисодия (Гухилот). Обусловлено их место тем, что они никогда не отдавали своих дочерей замуж за мусульман. В отсутствие унифицированной иерархической лестницы гипергамные требования разрешаются предельно просто: считается, что более утонченные и аристократичные раджпуты живут на западе, и чем дальше к западу — тем лучше. Чем дальше на восток родина раджпута, тем менее престижным считается его род. Эта идея «топологической иерархии», как я бы ее назвала, может быть, уходит корнями в те времена, когда действительно самые «чистокровные» раджпуты жили на западе от Индии — т. е. на родине, в Бактрии, Кушанском царстве и в Синде. Чем дальше на восток — тем более смешанной становилась кровь пришлых племен, по мере проникновения в страну все более и более ассимилировавшихся. Во всяком случае, при прочих равных условиях в раджпутском обществе более высокий ритуальный статус имеет та семья, которая живет хотя бы на два шага западнее другой, и та, которая живет выше «над уровнем моря», если по ориентации «запад — восток» они равны.

«Ассоциирование с западным направлением тех, кто невест берет, а с востоком — низкостатусных, тех, кто невест дает, — является обычной чертой раджпутской социальной организации в Северной Индии и является точной формулировкой идеального правила брака в Раджастхане» (60, 219; 47, 125 и мн. др.). Убеждение это очень стойкое. Существует множество поговорок на тему «запад — восток». Например, говорят, что в Джайсалмере (в пустыне на западе Раджастхана) самые подходящие невесты и самые выносливые воины. Такое ориентационное правило дополняет иерархию кул и кланов по исторически заслуженной престижности — особенно в тех случаях, когда кланы незнаменитые, не входят в число «тридцати шести царских» кул и статус их не всем ясен. Оно позволяет решить многие проблемы устройства брачных союзов в раджпутской среде.

Итак, мы разобрались с эндогамией и гипергамией — то есть с правилами о том, с кем и какие браки заключать можно. Эндогамия — характерный признак племени, как бы граница этнической общности. В древности межэтнические браки не были нормой. Древние народы проводили различие между собой и всеми остальными. Это разделение основывалось на знаменитой формуле «мы — они». Многие древние самоназвания народов переводятся буквально как «человек», «люди», в то время как представителей иных этнических общнрстей называли и варварами, и «нелюдями», потому что не понимали друг друга, чужой язык и обычаи, не сразу научились общаться друг с другом. Некоторые ученые считают, что гипергамия появилась как один из этапов при налаживании контактов: когда считали возможным брать жен у соседнего народа, но не хотели давать ему своих дочерей. (Почему особенное внимание к дочерям? Да потому, что дочери становятся матерями, и их дети уже будут принадлежать тому, другому племени, племени отцов; так бывало в патриархальном обществе. При матриархате можно было брать мужей из другого племени, если своих мужчин не хватало. Дети оставались при матери в ее племени. Каждое племя стремилось сохранить себя как целостность.) Экзогамия действует внутри этнической общности. Она определяет, с кем браки заключать нельзя. Имеются в виду прежде всего браки между родственниками, а кто именно входит в круг родственников, и определяют правила экзогамии. Вы понимаете, что все это правила традиционного общества; в современном главное значение имеют любовь и взаимная привязанность юноши и девушки, их желание не расставаться и т. п. эмоциональные факторы, нередко меркантильные соображения. В традиционном обществе брачные отношения имеют общественное значение: от правильности соблюдения биологических и особенно генетических законов воспроизводства зависит физическое здоровье и выживание народа, т. е. воспроизводство этого самого традиционного общества. Древние это понимали и старались регулировать — отсюда правила экзогамии и сам принцип эндогамии или гипергамии. Отсюда такая практика заключения брачных союзов, при которой личные желания жениха и невесты не принимаются в расчет: брак организуют их родственники и имеют в виду только интересы своих семей. Одна семья должна правильно породниться с другой, и в этом смысл всей системы традиционных запретов и разрешений на брачные контакты. Раджпуты жили по традиционным правилам.

Индуистские правила заключения браков тоже включают и те, что характеризуют границы экзогамии. Экзогамные ограничения связаны с отношениями родства и свойства в семье. Учитывается правило экзогамии, называемое «сапинда» (буквально «совместные поминальные по предкам рисовые клецки»). Оно состоит в том, что «мужчина не должен жениться на девушке, которая является ему родственницей — по мужской линии до седьмого колена, а по материнской — до пятого» (47, 55). Однако это общее правило должно детализироваться: не всегда возможно его реально соблюсти. Исследователи отмечают, что человек не может взять жену из своего собственного клана; из того клана, куда отдал замуж дочь; из родного клана своей матери, в т. ч. и приемной; из родного клана бабушки по отцу и по матери (в т. ч. приемных). Особенно важны эти правила для высших каст. Запрещается брак с детьми сестры отца и детьми сестры матери. Но исторические данные говорят, что, например, Притхвирадж Чаухан, когда он женился на дочери Джайчанда Саньогите, женился на своей двоюродной сестре — их матери были сестрами, дочерьми последнего Томара Дели Анангапала. Дж. Тод упоминает случай брака, заключенного из политических соображений: Суджа Баи, сестра Сураджмала, вышла замуж за рану Ратну; а этот рана Ратна отдал свою собственную сестру за Сураджмала. Это так называемый обменный брак. Если подобные случаи не были единичными, а есть основания думать, что это так, то перед нами кросс-кузенный и обменный браки, что никак не согласуется с индуистским правилом «сапинда» и его модификациями. Зато они могут напоминать о древних обычаях иноземных предков раджпутов.

Иравати Карве считала, что есть еще правило четырех исключаемых кланов, когда при заключении браков не могут быть брачными партнерами кланы: свой собственный, матери, матери отца и матери матери (47, 118–123). Это правило немного уменьшает те трудности, которые возникают в случае следования особо строгим формулам экзогамии. Но общая идея такова, что чем выше каста, тем более строго она придерживается различных регламентирующих правил социального взаимодействия, в том числе и брачных. Раджпуты как каста высокого уровня должны были соблюдать определенные правила, регулирующие семейно-брачные отношения и делавшие брак ортодоксальным, эталонным для более низких каст. Но поскольку раджпуты приняли кастовую систему с ее регламентацией брачных контактов сравнительно поздно, у них хорошо сохранилась традиционная система, и она вовсе не выглядела ни ортодоксально-эталонной, ни полностью брахманической.

В классический раджпутский период весьма распространенными были полигамные браки и семьи. Это объясняли необходимостью обеспечить выживаемость и устойчивую жизнедеятельность семьи. Практически все раджпутские раджи имели по многу жен и детей. И хотя все исследователи в один голос говорят, что добрая половина всех моральных и политических проблем, которые изнуряли княжеские дома Раджпутаны, была следствием полигамии, большое количество жен и детей было предметом гордости. Особенно иностранцы любили описывать нравы гаремов, порядки, заведенные в таком доме, истории и происшествия, там случившиеся, — как будто они там бывали! Пожалуй, из всех этих описаний только один факт можно считать точным: раджпутский гарем предполагал наличие отдельных комнат или покоев для каждой жены; это требование соблюдалось и в небогатых полигамных семьях. Я охотно верю также, что раджпутские дамы в гаремах сами кормили обедами своего господина; они этот обед и готовили сами — это тоже широко распространенный у них обычай. Добавлю, что не встречала упоминаний о более чем двадцати семи женах.

Полигамия могла быть и следствием избытка невест на верху иерархической лестницы. Гипергамная брачная система выстраивается на основе иерархии экзогамных групп, которая проявляется в малейших различиях ритуального статуса и поведения, а при прочих равных условиях в ориентационном правиле. И все-таки на самом верху брачной иерархии складывается избыток невест, потому что их могут взять в жены только мужчины из их собственной группы, а они стремятся первым браком жениться правильно, на представительницах более низкой страты, что и приводит в этой среде к функциональной полигамии.

В полигамном браке все дети считались законными. И хотя право первородства делало наследником лишь одного, все дети и их семьи могли претендовать на содержание из имущества клана, а сам наследник на самом деле наследовал лишь право распоряжаться этим имуществом в общих интересах.

Обычно говорят, что у раджпутских радж и махарадж было по двадцать жен. Но не все они могли считаться полноправными женами. Часть из них определенно принадлежала к категории наложниц и даже домашних служанок, которые по раджпутскому обычаю имели право на специфическое внимание хозяина. В небогатых раджпутских семьях, где тоже бывало по три-четыре жены, обычно лишь одна из них была настоящей, брак с которой заключался по всем правилам. Остальные могли быть по статусу наложницами. В раджпутских поместьях все жены и наложницы живут на женской половине, но наложницы выполняют такую работу, которую скорее должны бы выполнять слуги. Они и сами, как правило, принадлежали к более низким кастам. Они могли заниматься и необходимыми сельскохозяйственными делами, и вести тяжелую работу по дому, носить воду из колодцев; они, в отличие от раджпуток, могли покидать территорию поместья. Их дети, которые назывались в прошлом «дарога» или «гола», тоже входили в раджпутский клан на правах его младших, самых бесправных, но очень полезных членов. Сыновья увеличивали мужское население клана. Они имели право носить клановое имя, потому что происходили от раджпутских отцов. Как не чужие клану люди, они считались потенциальными воинами и помощниками в боевых делах; их обучали как солдат и брали с собой на войну, обычно на непрестижные для раджпутов военные специальности — пехота, оруженосцы, разведка, вспомогательные службы. Они были также слугами и помощниками, сельскохозяйственными работниками и т. п. Дочери обычно занимали в доме то же положение, что и их матери. Известно по литературе, что домашние служанки и слуги нередко были частью приданого богатых раджпутских девушек. Почему-то особенно упоминаются «девушки-светильники»: они, как можно понять, обычно стояли в домах с зажженными лампами в руках и на голове как живые торшеры; это была такая служаночья специализация. Этот обычай привел к тому, что от таких «домашних» произошли даже целые касты, которые претендуют теперь на раджпутский статус, потому что в их жилах течет много раджпутской крови.

В тех случаях, когда раджпут состоит в браке с несколькими женщинами, он очень старается первый брак заключить по всем правилам — ведь, скорее всего, именно от него родится его наследник. У этого молодого человека все должно быть по правилам уже при рождении. Более того, раджпуты старались всегда, чтобы наследник получил от рождения самые блестящие семейные традиции, какие только были возможны. Закон первородства в традиционной раджпутской идеологии никогда не оспаривается, хотя права первородного наследника во многих семьях подвергаются критическому рассмотрению. И тут идут в ход веские доводы внешнего характера, если подкачают личные качества наследника. Раджпутские семейные хроники полны рассказами о борьбе за наследство в раджпутских семьях. Человека безупречного происхождения при прочих равных условиях гораздо труднее свергнуть, не навлекая общественное презрение и потерю лица всего клана.

Раджпуты чрезвычайно дорожат родственными связями, и вся их героическая история подтвердила, что лишь при такой взаимопомощи можно вырастить детей и сохранить свой род в бесконечных войнах.

Раджпутская семья — это патрилокальная (живущая в доме отца), патрилинейная (принадлежность к семье определяется по отцу), патронимичная (все носят фамилию по отцу) группа родственников, включающая родителей, их неженатых сыновей, незамужних дочерей, женатых сыновей, их жен и детей. Обычно она состоит из десяти-пятнадцати человек. Замужние женщины признаются членами семьи мужа. В классический раджпутскии период, когда было распространено многоженство, семьи были «ветвистые», их численность очень возрастала, а состав бывал настолько сложен, что разобраться в дебрях родственных отношений могли лишь профессиональные генеалоги.

Раджпутская семья отличается от того типа семьи, который исследователи считают самым характерным для индийских народов — так называемой объединенной, или большой, семьи, классическое определение которой дала Иравати Карве: «Объединенная семья — это группа людей, которые обычно живут под одной крышей, едят пищу, приготовленную на одном очаге, владеют имуществом сообща, участвуют в общих семейных ритуалах и относятся друг к другу как родственники» (47, 81). Раджпутская семья вовсе не требует совместного проживания у одного на всех очага и «под одной крышей». Раджпутские семьи, как правило, расселены в стоящих рядом домах, а весь клан имеет хорошо укрепленный домово-хозяйственный комплекс, который выглядит как крепость у всех сколько-нибудь благополучных кланов. Самые крупные и мощные крепости, естественно, у правящих кланов; они представляют собой столичные крепости-города. Но даже в деревнях раджпутские кланы проживают в отдельных поместьях или подворьях, которые огораживаются крепкой стеной для защиты от врагов, диких животных и вообще постороннего внимания. А вот уже нуклеарная семья, независимо от числа ее членов, живет, как правило, в отдельном помещении со своим очагом, в окружении родственных семей в этом едином домово-хозяйственном комплексе клана.

Главой семьи считается старший по возрасту мужчина старшего поколения. Он заботится о благе всех ее членов, распоряжается имуществом семьи по своему усмотрению, но в интересах всех ее членов, организует трудовую деятельность работоспособных мужчин (в том числе и военную при необходимости), представляет семью в различных общественных и ритуальных обстоятельствах. Иногда старый и немощный отец может передать права главы семьи своему взрослому старшему сыну, но и в таком случае его совет и одобрение во всех предприятиях необходимы.

Во главе женщин семьи стоит старшая из них — обычно жена главы семьи. Она отвечает за ведение домашнего хозяйства и за воспитание детей, распределяет обязанности между своими незамужними дочерьми и невестками. Она представляет собой классический тип раджпутской свекрови. Отношения «невестка-свекровь», с большим чувством расписанные в фольклоре всей Индии, здесь сильно зависели от социального положения семьи. Индийский исследователь С. Л. Шривастава писал: «Интересно отметить, что если в народных песнях мы обычно видим ситуацию, что свекровь мучает невестку, то народные сказки гораздо чаще описывают противоположную ситуацию» (78, 22).

Подобная большая семья в принципе не обладает большой устойчивостью. Тесное сосуществование большой группы людей, кроме положительных сторон, к числу которых относятся неразделенное имущество, большое число рабочих рук, организованность, взаимопомощь во всем, особенно в работе и воспитании детей, имеет и отрицательные — то же неразделенное имущество, отсутствие самостоятельности малых семей, часто неблагоприятный микроклимат в семье. Раджпуты преодолевают эти отрицательные моменты воспитанием чувства клановой и семейной взаимопомощи и уважения принципов старшинства и первордства, т. е. патриархальной идеологией. Поскольку у раджпутов каждая нуклеарная семья, как правило, имеет отдельное жилое помещение с отдельным входом и кухню, бытовые проблемы совместного проживания минимизированы.

Европейские исследователи, стремящиеся очень точно терминологически определить реалии индийской жизни, когда речь идет о двух сторонах деятельности семьи (социальной и экономической), предлагают различные определения: «семья» и «домохозяйство». Второе — для семей, ведущих совместное хозяйство. Во всяком случае, А. Мейер, например, как «домохозяйство» определяет «тех людей, которые имеют общий очаг, складывают вместе свои доходы и имеют общие траты» (53, 177). Другие уточняют, что в домохозяйстве участвуют семьи, связанные тесными отношениями кровного родства и свойства. Я не вижу большого смысла в таких определениях. Но важно, думается, понимать, что каждая отдельная раджпутская семья, как бы мала или велика она ни была, — является гарантом социальной значимости и социальной стабильности каждого отдельного человека. В раджпутском обществе каждый индивидуум имеет значение как член какого-то клана, чей-то брат (очень важно, старший или младший), сын, отец. У меня создалось впечатление, что в раджпутском традиционном обществе не было индивидуализации социальных ролей; только старшие в роду и каждом поколении имели общественно значимую ценность. Каждый из них был человек-функция, он управлял семейной группой или ее частью. Все остальные мужские и женские роли были в принципе взаимозаменяемыми. Это было очень важно в условиях огромной смертности членов семьи: мужчины гибли в сражениях, женщины совершали сати, и всех вместе поражали болезни и другие трагические события. В раджпутских семьях и сейчас дедушки, бабушки и матери занимаются воспитанием детей, а отцы зарабатывают средства к существованию, в том числе за пределами деревни. В раджпутских семьях дяди (братья отца) с племянниками и братья деда (двоюродные дедушки) со своими внучатыми племянниками общаются очень тесно. Причем именно братья отца и деда занимаются детьми в отсутствие родного отца или деда; имеющиеся в наличии мужчины раджпутской семьи принимают на себя обязанности (за исключением брачных) всех мужчин семьи или клана. Это отличается от положения в большинстве индийских семей, где, как известно, главный после родителей родственник — брат матери, название для которого на североиндийских языках звучит «мама».

Каждый отдельный раджпутский человек очень сильно зависит в вопросах жизнеобеспечения от своей семьи, но и в случае личного успеха должен помочь всем остальным продвинуться. Благосостояние и само существование клана зависело от самоотверженного и неэгоистичного участия в общих делах каждого его члена. Без санкции клана или семьи раджпут не предпринимает ничего, а если что-то и делает, то, подразумевается, на пользу всем. В раджпутской семье все имущество считается общим, кроме одежды и драгоценностей у женщин. А все добытое и заработанное, а также посуда, постели, ковры, мебель, полученные в приданое за женами, поступают в общее распоряжение.

Рассмотрим для примера тип семьи и родственные связи раджпутского феодала классического периода, так называемого «тхакура», хотя он мог называться также «рават» или «рао». Это мог быть глава неправящего клана в раджпутском княжестве или один из младших братьев, дядьев раджи (если он принадлежал к правящему клану). В богатых кланах младшие ветви селились в отдельных деревнях, и, будучи экономически вполне самостоятельными, в социальном и ритуальном аспектах оставались полностью зависимыми от главы клана, хотя сами могли быть уже дедами. Тхакур отвечал только за свою большую семью — в отличие от раджи, который представлял собою следующую ступень в клановой иерархии и отвечал за все княжество. Тхакур, или, по терминологии историков, «феодализирующаяся верхушка родо-племенной знати», жил вместе со своим старшим сыном-наследником, его женой (женами) и детьми. При этом у самого этого тхакура, скорее всего, было несколько жен. Младшие братья тхакура жили в соседних домах. В случае, если все они жили в одном доме, то чаще всего вели раздельное хозяйство, а дом был перегорожен на части с отдельными входами для каждой малой семьи. У всех, однако, были общие хозяйственные постройки и помещения для содержания животных и хранения запасов. Все поместье огораживалось крепкой стеной для защиты от врагов и диких животных. Право первородства в наследовании ставило в особое положение старшего сына в каждом поколении. О нем особенно заботились, и он жил всегда с отцом в его доме. Младшие братья самого тхакура, их дети и младшие сыновья самого тхакура экономически зависели от главы клана. Если клан и семья были бедны, и средств на всех не хватало, или младшие братья стремились «установить справедливость» и «все поделить», то этих младших просто принуждали покинуть родной дом и искать счастья на стороне. В таком случае они, если уже имели семью, могли оставить своих жен и детей на попечение тхакура — содержать всех женщин и детей клана была его прямая обязанность. Надо полагать, что эти младшие часто бывали форменными лоботрясами и любителями приключений, так что на стороне от них могла быть хоть какая-то польза — вдруг да приобретут какое-никакое имущество. Если клан был задействован в каких-то долговременных военных предприятиях и кампаниях, то младшие были нужны тхакуру или радже дома: они составляли костяк его военного отряда. Удача в военных предприятиях тоже могла разрешить имущественные проблемы клана и семьи. Глава семьи решал, кого и как использовать для общего успеха. Все мужчины семьи должны были помогать главе семьи и своему клану во время войны. Они все были обучены военному делу и должны быть полностью экипированы как воины — это было дело чести. В случае необходимости они выступали военным отрядом во главе с тхакуром как солдаты раджи и махараджи. Эта система давала возможность при необходимости собирать многотысячное боеспособное войско. Понятно теперь также, что в случае гибели всех мужчин клана на войне о женщинах клана совершенно некому было позаботиться, и самосожжение женщин и детей в таких случаях обретает свой древний и жестокий смысл — осознанной необходимости, если ее можно так назвать.

Сын-наследник тхакура носил титул «канвар», т. е. «принц». Также назывался сын-наследник раджи и даже махараджи. Внук — старший сын канвара, назывался «бханвар». Со смертью тхакура титулы «передвигались», и прежний канвар становился тхакуром или раджей, его сын — канваром, а народившийся внук — бханваром. Не может быть тхакура, у которого еще жив отец; канвар обязательно имеет отца, но дед у него уже умер, а у бханвара живы оба предка (30, 71). Сам тхакур называется по титулу и по имени — тхакур Аджит, например. Он может называться и по названию своего поместья, особенно за пределами этого поместья; например, рават Салумбара. В феодальных условиях рождение старшего сына раджи или тхакура или старшего внука от этого старшего сына были событиями, которые приобретали общегосударственное значение. Право первородства делало этих людей наследниками имущества клана и его главными защитниками. У раджпутов высокого общественного и имущественного положения, имевших несколько жен, бывали десятки сыновей. Например, у махараны Пратапа было семнадцать сыновей, и все они воевали вместе с ним в лесах Мевара против Моголов. Принц-наследник и его мать, которая становится поэтому главной рани (даже если она не первая из жен правителя по времени свадьбы) — очень важные члены клана. Даже если речь идет всего-навсего о небольшом земельном участке клана, эти люди занимают особое имущественное положение. Если у главы клана нет сыновей, или они погибли все, то он может усыновить кого-нибудь из юношей своего, как правило, клана. И главная рани при этом является главным участником обряда усыновления, в формальной части напоминающего рождение нового человека.

Дочери не имеют доли в имуществе отца, если живы их братья, в том числе усыновленные. Только совершенно исключительные обстоятельства заставят мужа поселиться во владениях родственников жены в качестве примака. В средневековый период довольно часто, судя по всему, таким образом сохраняли свои владения те или иные кланы; но позже, когда все же случайностей в жизни стало меньше, эта возможность не считается для раджпута приемлемой. Надо сказать, что приемные зятья навсегда сохраняли в своих именах «титул» примака.

Овдовев, женщина остается в семейно-родственной группе мужа, потому что там ее сыновья и родственники мужа. И они ее должны содержать. При этом раджпуты считают, что сын, рожденный вдовой после смерти мужа — при условии, что она была беременна в момент его смерти, является законным его сыном. И может претендовать на наследство отца — в том числе и на престол в государстве. Этот обычай вызвал к жизни множество и конфликтных, и спасительных ситуаций, и рассказами о подобных случаях полны предания раджпутских правящих домов.

Обычай полигамии относился все-таки к высшим слоям раджпутского общества — раджам, махараджам, тхакурам, раватам. Рядовые раджпуты очень редко имели несколько жен — если у первой не было детей, или она была больна, женились вторично. В больших семьях такая практика чрезмерно усложняла жизнь, хотя надо признать, что полигамия у раджпутов — явление принципиально возможное при любом уровне экономического благосостояния. К сожалению, у меня нет статистики по этому поводу, но уверена, что моногамные браки составляли тем не менее львиную долю от всех.

Посмотрим на социальные роли членов раджпутской нуклеарной семьи.

Считается, что муж, хозяин дома, в раджпутской семье доминирует. Его должны уважать, подчиняться ему и прислуживать — жена и особенно дети. На деле часто получается, что муж решает стратегические вопросы и обеспечивает внешние связи семьи, а жена полностью контролирует ситуацию в доме. Жена, хозяйка дома, пользуется у раджпутов большим уважением. «Люди понимают, что жена необходима. Они часто говорят: «Без жены дом — пристанище демонов»» (78, 26). В раджпутской традиции считается, что, как сказано в Махабхарате, «для женщины прибежищем служит или ее супруг, или отец ее… Супруг — ее прибежище, когда она находится в благоприятных условиях; но когда она оказалась в бедственном положении — отец ей прибежище» (11, 339). В Индии широко распространено убеждение, что женщины вообще не могут существовать сами по себе. В детстве о них заботится отец, в замужестве — муж, и в старости — сыновья.

Отношения между мужем и женой у раджпутов действительно построены на взаимной любви, уважении и заботе. Причем складывается впечатление, что бытует подчеркнутая бережность и заботливость во взаимоотношениях, что я могу объяснить традициями воинской культуры. Во многих сторонах жизни раджпутов обнаруживается, что они умели ценить недолговечное земное счастье. Фольклор раджпутов дает удивительные образцы тонкости и нежности отношений между мужем и женой. Женские песни полны описаний страданий из-за разлуки с мужем, особенно если разлука имеет место весной или в дождливый сезон. По всем индийским канонам это чудесное время года, когда все в природе радуется жизни и предается любви, все полно страсти, должно быть посвящено радостям любви. Индийские фольклористы описывают особые типы женских песен, посвященных супругу. Раджпутский муж не поет о страданиях и разлуке с женой, но суровая жизнь воина приучила его дорожить теплыми человеческими чувствами и уютом домашнего очага. Он, боготворимый своей женой, ценит тихое семейное счастье.

Раджпутские женщины за долгую историю борьбы раджпутов с врагами своей земли и веры доказали на деле свои удивительные качества, признаваемые всеми в Индии как особенные. Понятие чести в раджпутском воинском сообществе было настолько всеобъемлющим, что диктовало и строгие правила поведения женщин — особенно в условиях военной опасности. Наверное, эти правила были вызваны к жизни практическими соображениями безопасности и жестокой целесообразности, и в раджпутской воинской культуре они занимают важнейшее место.

По индийским традиционным представлениям, брак соединяет отдельные личности мужчины и женщины в единое существо, которое отныне будет нераздельным в символическом и ритуальном смысле. Убеждение, что женщина является нераздельной частью своего супруга, пронизывает всю индийскую культуру. В то же время считается, что пока мужчина не отыскал свою половинку-жену, он еще не состоялся как человек. Не имея жены, он не может как надо соблюдать свою дхарму и выполнять основные ритуалы. В раджпутской воинской культуре идея единения мужчины и женщины в жизни и смерти, в следовании дхарме принимает жесткие практические формы. И тот, и другая выполняют свой долг и могут повлиять на судьбу друг друга своим благочестием и твердостью в дхарме; ради мужа и ради жены (и шире — всей семьи, клана) они буквально жертвовали жизнями.

В раджпутской культуре, как и вообще в индийской, замужняя счастливая в браке женщина-мать является очень благоприятным существом. Ее присутствие сообщает благоприятствующую потенцию всей атмосфере любого события, а ее участие в ритуале увеличивает положительную энергетику. И, наоборот, индийская вдова является символом предельно неблагоприятным.

Благочестивая жизнь раджпутских супругов не ограничивается пределами их собственного дома. Они непосредственным образом ответственны за общую честь клана, и клан контролирует семейную жизнь своих членов, выполнение ими своего долга. Но в раджпутском обществе не только понятия долга определяют взаимоотношения супругов. Любовь и семейное счастье сами по себе считаются ценностями в раджпутской семье, что отличает ее от многих основанных на традиционных взглядах индийских семей, где романтическое представление о семейной жизни нечасто разрешается даже формулировать, не то что выполнять. Раджпуты очень чувствительны к взаимному уважению в семье, и считают его гарантией и защитой и счастья, и добродетели. Может быть, это связано с подчеркнутой ясностью мужской (воинственной) и женской (домашне-добродетельной) социальных ролей, а может быть, и с пониманием скоротечности простого человеческого счастья и покоя, происходящим из существования в условиях повышенного риска для жизни как у мужчин, так и у женщин. Во всяком случае, раджпутские жены активно влияли на домашние порядки, не позволяли собою помыкать и умели обеспечить уют и психологический комфорт своим уставшим от грубости жизни супругам. Кстати сказать, развод в индуистской культуре высоких каст запрещается.

Про раджпутских жен говорили, что они никогда не стали бы жить с нелюбимыми супругами, с теми, кого не ценили и не уважали. И что даже и замуж бы за них не пошли. Средство, которое они избирали, — самоубийство. В литературе можно прочесть легенды о раджпутских дамах, которые избавились от чрезмерно настойчивых претендентов на их руку и сердце — навсегда. Важно отметить, что эти претенденты были нераджпуты. Причем не всякий из этих бедолаг понимал, что его просто отравили. Легенды обычно описывают это так. Не имея никакой реальной возможности отказаться от ненавистного брачного предложения, а, главное, не имея никого, кто мог бы защитить ее, раджпутская дама делала вид, что принимает предложение и потом, как полагается, посылала жениху комплект праздничной одежды. Тот с радостью его надевал, чтобы предстать перед невестой в том наряде, который, надо полагать, самой ей нравится, раз подарила. И пока они мило беседовали за чашкой сладкого шербета, он неожиданно начинал чувствовать, что ему сделалось нестерпимо жарко, или вдруг становилось нечем дышать. Надо отдать должное, не только раджпутские женщины этим грешили: многие индийские правители, в том числе и мусульманские, знали этот способ сведения счетов с врагами и применяли его. История сохранила подробности знаменитых случаев. Известно также, что измученная зрелищем недостойного поведения принца Салима-Джахангира его раджпутская жена, мать наследного принца Хусро, покончила с собою, позаботившись объяснить, что делает это с одной целью — чтобы муж понял, как неправильно он себя ведет: в семье, по отношению к сыну и к собственному отцу, пьет слишком много вина и т. п. Официальные придворные историки не могли скрыть в своих сочинениях того факта, что Джахангир был действительно потрясен ее гибелью и действительно задумался о своей жизни. Позднее, когда принц Хусро восстал против ставшего падишахом отца, официальные истории были подредактированы, и было объявлено, что даже его мать не выдержала поведения сына, хотя она погибла за несколько лет до мятежа принца Хусро.

Добродетельная жена раджпутского воина должна принести в жертву его интересам, т. е. интересам его клана, свои собственные личные желания и выполнять его желания. Даже если это противоречит самым ее сокровенным надеждам. Например, если он стремится погибнуть на поле боя, она не имеет права его удерживать дома, как бы ни хотела. Раджпуты называют это «выполнить долг». Многие исследователи раджпутской культуры подчеркивают, что раджпутские женщины отличаются и всегда отличались огромной волей и сильным характером, и они иногда по силе духа превосходят своих мужей.

Выйдя замуж, женщина переходит в семью мужа. Ее имя в доме мужа не произносят, хотя в родительском доме дочерей называют по личному имени. В семье мужа ее называют клановым именем или по месту происхождения — Ратхор-джи или Мерта-рани. Сохранение родового кланового имени после замужества говорит о том, что родственные связи даже замужних женщин с кланом отца не обрываются, и ее родной клан все же рассчитывает, что она в новой семье будет иметь в виду его интересы. В то же время, называя ее по клановому имени, семья мужа оказывает тем самым уважение к ее отцу или его клану. Этот обычай сохраняется и сейчас, и не только в Раджпутане, но и в пригималайских районах, и иногда приобретает форму называния по родной деревне.

Патрилокальный тип семьи требует от молодой жены научиться многому непривычному в семье мужа. Но раджпуты не разрешают развод, и ей приходится применяться к подчас очень непростым обстоятельствам. Раджпуты считают, что если девушка вышла замуж — независимо от того, где она находится, в доме мужа или гостит в доме отца, — в случае возникновения ссоры или конфликта между кланами отца и мужа, а обычаи взаимопомощи разводят ее отца и мужа по разные стороны в битве, жена непременно принимает сторону своего мужа. Традиция предполагала полное подчинение воле и интересам мужа, но воспитание раджпуток было таким, что они не могли не заботиться о чести родной семьи; и это противоречие часта рождало тяжелые конфликты и проблемы. Как видно из литературы, раджпутская женщина никогда не была безгласным орудием клановой политики, и часто от ее решения зависела судьба семьи и даже государства.

Особая тема — брачные взаимоотношения раджпутов с Моголами в XVI–XVIII вв. Индийский историк Дж. Саркар писал так: «Индийские принцессы выдавались замуж за мусульманских правителей задолго до брака Акбара с дочерью Бихар Мала. Уже в 1176 г. жена раджи княжества Уч отдала свою дочь Шихабуддину Гури. Мать Фируз Шаха Туглака была раджпутская принцесса из клана Бхатти из Дипалпура. Еще больше примеров из жизни мусульманских правителей Декана. Но при Акбаре началась совершенно новая политика. Если раньше индийская принцесса становилась для своей родни все равно что умершей, и никаких отношений с нею и ее мужем не поддерживали, то теперь родственники-индуисты считались ровней с Моголами — кроме того только, что не могли вместе с ними принимать пищу, молиться или брать себе в жены мусульманских девушек» (68, 37). Первым раджа Амбера Бхагвант Дас отдал свою дочь Акбару. Сын Акбара Джахангир в свое время тоже женился на дочери этого Бхагван Даса, с которой они, как можно понять, были двоюродные брат и сестра. Раджпутская мать Джахангира и отец его жены были единокровные, по отцу, сестра и брат. Приемный сын этого шахского шурина и тестя Бхагвант Даса был Ман Сингх, ставший знаменитым могольским военачальником. Будучи одновременно раджей Амбера, он завоевал для Моголов огромные территории, подчинив им Кабул и Бенгалию, Бихар, Ориссу и часть Декана, и во всех этих местах он просидел в качестве губернатора целые годы, потому что, как считают раджпуты, был слишком могущественным и поэтому опасным для самого Акбара. Есть сведения, что Джахангир в конце своего правления, в 1608 г., женился на внучке Ман Сингха, дочери его умершего старшего сына Джагат Сингха, что было бы совершенно невозможно в раджпутской традиционной системе. Эти семьи уже были родственными. Но вот что значит «династический брак» по-могольски, когда есть гарем! Последний из независимых Моголов Фаррух Сийяр женился на дочери правителя Марвара Аджит Сингха. Любопытно: перед самой свадьбой он заболел, и его вылечил английский врач, который за это получил в награду (сам попросил именно такую) тридцать восемь деревень в Бенгалии и освобождение для Ост-Индской Компании от таможенных пошлин, что заложило основу экономического могущества Компании и, по сути, предопределило завоевание всей Индии.

Выйдя замуж за Могольского принца, раджпутская принцесса становилась одной из его многочисленных жен. Раджпутские принцессы должны были стать мусульманками. Их хоронили на мусульманских кладбищах; они не могли более посещать родительский дом или обедать с родителями. Но зато индийцы получили возможность делать карьеру и занимать административные должности. Это значительно укрепило государство. Так считают индийские авторы. Наверное, так оно и было. Но раджпуты не любят ни вспоминать, ни говорить об этом.

Самая заметная бытовая особенность семейной жизни раджпутов — это затворничество замужних раджпутских женщин, которое называется мусульманским словом «парда» (занавеска), по-видимому, по аналогии с исламским обычаем. Известно, что в индуизме высокие касты стремятся максимально ограничить круг общения своих женщин; это считается свидетельством особой ритуальной чистоты касты и одним из символов ее высокого статуса. Неясно, был ли обычай затворничества женщин у раджпутов испокон веков, или был перенят ими как атрибут и маркер высокой касты. Его домусульманское, собственно раджпутское название — «гхунгхат», буквально «конец покрывала». В современных условиях он выглядит как особенность кастового режима, сообщающая соблюдающей его касте очень высокий престиж. Но и в прошлые века при традиционной жизни в клановых усадьбах (для семей попроще), и в дворцах и крепостях (для владетельного клана), — всегда жизнь женщин клана была устроена «как положено» — в затворничестве, в относительной изоляции, с особыми мерами предосторожности для обеспечения жизни женщин «по чести». Раджпуты были убеждены, что сакральная сила женщин клана напрямую зависела от обстоятельств их жизни. Иногда обычай затворничества приписывают влиянию мусульманских обычаев. Отмечают, что при мусульманском правлении в средневековой Индии появилась необходимость усилить защиту семьи. В таком случае исследователи говорят, что в древние времена обычай не был характерен для раджпутов и появился лишь в средневековой Индии (66, 4, 428). Думается, обычай затворничества имеет оригинальное раджпутское происхождение, потому что теснейшим образом связан с моральным законом «раджпути», и оказался созвучным требованиям высококастовой идеологии и выживания в иноверческом окружении.

Что специфического привносил обычай затворничества в жизнь семьи? Прежде всего любое жилое помещение семьи имело мужскую и женскую половины. Удивительно, но названия этих частей дома тоже персидские: «занана» для женской и «мардана» для мужской. На своей половине женщины занимались детьми, семьей, домашним хозяйством, а в богатых семьях музыкой, чтением, изящными искусствами. Раджпутские женщины уделяли много внимания домашнему хозяйству. Даже богатые дамы сами готовили еду для своих домашних, проводили многие часы в постах и молитвах и проведении обрядов. Говорили, что жена хорошего раджпута не должна пользоваться прялкой и ни в коем случае не шить лоскутных одеял и ковриков — это все признаки быта обычных индийских каст и семей, а раджпуты любили во всех ситуациях подчеркивать свое особое положение. Мужчины семьи — мужья, отцы, сыновья, братья приходили на женскую половину дома, соблюдая определенные правила. Они приходили туда для общения, но должны были предупредить о своем появлении условным знаком — покашливанием, например. Мужья могли обедать и спать в комнатах у своих жен. Действительно закрытой была женская половина дома для посторонних мужчин. Замужние женщины не могли появляться на мужской половине своего дома, но это разрешалось маленьким девочкам и незамужним сестрам (т. е. незамужним дочерям семьи). Во-вторых, особых предосторожностей требовал выход женщин за пределы дома. Он разрешался только в каких-то совершенно необходимых случаях. В богатых семьях прежде для этого использовался только крытый паланкин. Сама дама была с ног до головы укрыта одеждами и вуалями. Естественно, обеспечивалось многолюдное сопровождение — слуги, служанки, мужчины семьи. В небогатых семьях масштаб поезда был поскромнее, но пешком и одна, без сопровождения, никакая уважающая себя раджпутская дама не должна была выходить из дома. Это приводило к тому, что раджпутские благородные дамы не могли вести хоть в какой-то степени открытую для посторонних жизнь. Приведенные выше примеры бытовых и нравственных норм действительны были для всех жен воинов. Когда с течением времени многие раджпуты были вынуждены стать земледельцами, у раджпутских женщин появились обязанности в сельскохозяйственной работе, но очень редко эти обязанности выводят их в открытое поле и даже просто за пределы своей усадьбы. При первом удобном случае они стремятся вернуться к традиционному образу жизни, не позволяющему раджпутам заниматься ни земледелием, ни торговлей. Но забота о домашних животных не считается у раджпутов предосудительным занятием, и ею они занимаются. Это можно считать древним обычаем еще предков раджпутов — скотоводов Срединной Азии. Очень интересное свидетельство приводит Б. Р. Чаухан. Он говорит: «Преобладание обычая «парда» среди раджпутов делает жизнь жены еще сложнее; но один из обычаев этой касты устраняет эту сложность. После свадьбы молодую жену усыновляет один из дядьев ее мужа или другой член семьи ее свекра. И теперь она в этом доме может вести себя как родная дочь, и все члены семьи мужа относятся к ней так, как если бы она родилась в этой семье. Эти отношения не распространяются на другие родственные им семьи. В ритуальных отношениях сыновья и дочери ее нового отца ведут себя как ее братья и сестры» (53, 143).

Но нельзя сказать, что раджпутские женщины только украшали быт своих мужчин и обеспечивали счастливую атмосферу в доме. Они отвечали за воспитание детей. А главное, они вели всю ритуально-культовую сторону жизни, старались наилучшим образом выполнить свое сакральное предназначение хранительницы судьбы мужа. Именно для выполнения этой благородной задачи они вели строгую ритуально чистую жизнь. И, думается, обычай затворничества как способ «хранить честь семьи» мог быть истинно раджпутским, а не заимствованным. Намерения «блюсти честь» вполне универсальные, и во многих других культурах тоже выработались сходные способы решения проблемы.

Раджпутская жена считает своим долгом вести жизнь праведной благочестивой жены, т. е. быть «пативрата». «Пативрата» — означает букв. «та, кто дала обет (служить) мужу», жена, ведущая жертвенную жизнь. «Служение мужу» понимается широко — и как угождение его прихотям и желаниям, и как забота о нем, но прежде всего как религиозное служение: жена может быть предстоятельницей за мужа перед богами, может отмолить его, может защитить его своими обрядами, может способствовать его процветанию, если сама не будет нарушать нравственный закон. Как человек, который может драматически повлиять на судьбу своего мужа, она старается, чтобы это влияние было только положительным, только благоприятным. Это вполне согласуется с ее собственными чаяниями. Любая индийская жена мечтает о том, чтобы судьба не сделала ее вдовой. Вдовья доля — самое худшее, что только может быть в жизни раджпутской женщины. Женщина предназначается только для одного мужчины в жизни, своего мужа. Вторичное замужество не разрешается.

В индуистской культуре считается, что если жена пережила мужа, значит, она не была хорошей женой, не выполнила свой долг. Отсюда то недоброе отношение к вдове в индийском обществе, которое всегда поражало иноземцев.

Индуисты-традиционалисты считают, что вдова должна вести себя так, чтобы по ее поведению и облику было всем видно: она заживо себя похоронила. Не радуется жизни, ест очень мало и только простую пищу, не носит нарядов и украшений, ее волосы всегда обриты, она ходит в белом траурном сари и старается как можно меньше показываться на глаза людям: из дому она может выйти только, чтобы пойти в храм. Не принято выказывать ей уважение или жалеть ее. Эта мизерабельная жизнь считается единственно подходящей для той, что не сумела выполнить свой женский долг и не последовала за своим супругом на его погребальный костер, чтобы сгореть заживо и так искупить прегрешения в этой и прежних своих жизнях.

В индуизме вдова считается неблагоприятным для всех, кроме собственных детей, существом. Семьи, в которых живет вдова, старались даже скрыть это от посторонних. Тяжелее всего было молодой женщине, чей муж умер преждевременно, и особенно если не родились сыновья. Бывали ситуации, когда муж умирал в промежутке между двумя стадиями свадьбы — после бракосочетания, но до начала совместной жизни с женой; и тогда юная дева все равно считалась вдовой, и ее судьба была немыслимо тяжкой. Если женщина стала вдовой в пожилом возрасте, когда дети уже выросли и появились внуки, то вдовья доля была не так отчаянно горька. Если у женщины есть сыновья, особенно взрослые, то она уже находится под их защитой и покровительством, и родственники не столь настойчивы в желании избавиться от ее неблагоприятного влияния на семью. Было распространено убеждение, что только совершение сати имеет силу изменить карму вдовы в благоприятном направлении.

В раджпутской культуре, основанной на выполнении дхармы воина, как мы видели, выработалось особенное отношение к смерти. Раджпутские жены гораздо чаще, чем женщины большинства других каст, становились вдовами. Мы видели, что при клановой организации жизни у раджпутов их женщины не видят для себя возможности жить без мужской защиты, помощи и поддержки. Иначе нарушится «раджпути» мужей, чего жены не могут допустить. Они шли со своими мужчинами до самого конца вместе. В традиционном раджпутском обществе неразрывность судьбы мужа и жены продолжалась и после гибели или смерти мужа. Благочестивая раджпутская жена следовала за своим мужем на его погребальный костер, становилась «сати». Становясь сати, она стремилась искупить свою, как она считала, вину в гибели мужа и обеспечить прощение всех его грехов. В классической раджпутской культуре поэтому не развито понятие о вдовьей доле и о правилах жизни для вдовы. Раджпутская идеология предпочитает образы пативрата и сати. Далеко не все женщины даже в классическую эпоху совершали обряд сати; все-таки бывали разные обстоятельства. Но это был идеал, к которому надо было стремиться. Вы спросите, а как же дети? Раджпуты исходили из уверенности, что реально всегда есть кому их воспитать: дети растут в большой семье, в клане, среди большого коллектива родственников, и родственники обязаны помогать друг другу. Более того, когда в клане совершается сати, то это очень сильно повышает престиж клана.

Если мужчины клана принимали решение всем вместе погибнуть в жертвенной битве «шака», женщины клана совершали жертву самосожжения «джаухар». Они не могли жить в униженном состоянии — вдовья доля считалась неподобающей, жизнь без мужской защиты и поддержки считалась нарушением всех понятий о чести, угроза порабощения врагами лишала чести весь клан. Мужчины клана не допускали вероятности унизительной жизни для своих женщин, блюли честь. Раджпуты выбирали смерть и не хотели вести позорную бесчестную жизнь. Когда положение для клана было безнадежное, как это ни кощунственно звучит, но погибали в огне джаухара большей частью те, кто не сможет выжить самостоятельно. Мужчины клана ответственно принимали это решение. Известно, что в случае джаухара клан заботился о том, чтобы дети остались живы, и что их воспитывали родственники матерей и бабушек, даже представители других каст, уцелевшие представители клана отца. Известно также, что джаухар никогда не проводился в спешке: только завершив все земные дела, поручив детей остающимся жить, героические раджпутские женщины до конца испивали чашу своего долга перед мужьями.

Мужество раджпутских женщин питалось любовью к мужьям и сыновьям, верой в счастливое воссоединение с ними на небесах в случае совершения джаухара или сати и воспитанием.

Самый знаменитый из исследователей раджпутской культуры Дж. Тод писал так: «Судьба раджпутки представляется очень плачевной. В любой момент жизни смерть готова призвать ее к себе — в младенчестве с помощью опия, в зрелые годы с помощью огня… В страхе бесчестья раджпут вонзает кинжал в грудь своей жене, чтобы не видеть ее плененной, и он дает опий младенцу-дочери, если не имеет возможности дать дочери приданое и выдать ее замуж за достойного человека» (79, 1, 507, 505). Действительно, в раджпутской среде существовал инфантицид девочек; в литературе можно найти ссылки на подобные случаи, имевшие место даже еще в прошлом веке (60, 276). (Официально он был запрещен английскими колониальными властями в специальном законе от 1795 г.). И ранняя добровольная смерть раджпутской вдовы, и инфантицид девочек возникли как органичные элементы традиционного образа жизни раджпутского воинского сообщества, и, судя по всему, имели какой-то страшный рациональный смысл.

История раджпутов знает случаи, когда женщины нарушали установленные для них правила и тем самым ставили себя в сложное положение в обществе. Самый знаменитый случай — принцесса Мира Баи, удивительно талантливая поэтесса, создававшая стихи о мистической любви к богу Кришне. Она родилась в клане Ратхоров в Мерте около 1498 г., рано лишилась матери и воспитывалась во дворце своего деда Дуда Ратхора, где на нее оказывали большое влияние религиозно настроенные дальние родственники. Предание гласит, что еще совсем крошкой Мира так восхищалась божественным Кришной и так любила его изображения, что мать шутила: «Наверное, ты выйдешь за него замуж». Но ее выдали замуж в Мевар, в Читтор, за сына великого раны Санги принца Бходжраджа. И оказалось, что Мира Баи не любит и не хочет быть добродетельной матерью семейства и благочестивой женой. Она была поглощена «бхакти» — мистической любовью к богу, безграничной преданностью и служением ему. Она сочиняла песни о Кришне, посещала паломницей места, связанные с его историей, участвовала в экстатических танцах, составлявших элемент культа. Все это могло бы сделать ее в глазах общества почти святой — но если бы она была мужчиной и не принадлежала бы к раджпутскому клану. А так получалось, что она нарушает все правила — и как женщина, и как принцесса, и как раджпутка, а раджпуты невысоко ценят чрезмерно религиозно настроенных людей. Из стихов самой Миры известно, что родственники принесли к ней корзинку с ядовитой змеей и потребовали приложить ее к груди; Мира подчинилась, но бог спас ее, змея не причинила вреда. Они пробовали отравить женщину, но и яд, как говорят, не смог одолеть святости, которую приобретала своим служением Мира. Тогда она покинула дом и ушла с паломниками бродить по земле. Говорят, она считала себя одной из пастушек-гопи. Около 1546 г. она умерла в священном городе Дварке в Гуджарате: как думают почитатели Кришны, он забрал ее к себе, потому что во время богослужения она якобы вдруг исчезла, и тела ее не нашли. Такое бывает, по поверьям индуистов, в случае достижения «мокши», слияния с божественной душой. Все в Индии признают, что она была великой поэтессой и удивительной религиозной подвижницей, но она нарушила раджпутскую традицию, нанесла ущерб репутации двух самых известных кланов, и это тоже не забыто.

Второй по значимости (после линии «муж-жена») в раджпутской семье является линия «мать-сын».

В индийском кастовом обществе молодая женщина признается его полноправным членом как чья-то жена и мать. У раджпутов в их традиционном обществе женщина, коль скоро они оставили ей во младенчестве саму возможность жить, становится по-настоящему ценным членом общества лишь как мать героя-воина. Раджпутская мать считает своим долгом воспитывать сыновей в рыцарском духе. Про раджпутских мальчиков говорили в прошлом: щит — его колыбель, а кинжалы — игрушки. Раджпутские женщины постоянно читают сами и рассказывают детям историю рода, приглашают бхатов рассказать детям о славных героических подвигах предков. Для них самих семейные предания и героический эпос — главное интеллектуальное развлечение; и в этом духе они воспитывали своих сыновей. Раджпутская мать благословляла сына на битву за правое дело и без слез должна была принять известие о его гибели в бою. Это был ее долг перед кланом и перед богами — отдать сына как жертву.

У индийцев существует поговорка: «Один сын — это не сын». Минимальное правильное количество детей — два сына и одна дочь. Раджпуты уверены, что сыновья рождаются, лишь если строго соблюдаются правила интимных отношений между супругами. Ведь традиционная семья создается не для удовольствия совместного проживания, а ради рождения потомства. Существует детальная регламентация половых отношений; в частности, они обязательно должны происходить ночью, только в благоприятные дни — они вычисляются астрологически; неблагоприятные дни — воскресенья, 11-й день светлой половины месяца, новолуние, полнолуние. После рождения ребенка мать воздерживается от половой жизни, пока кормит ребенка грудью. Если в семье старшие дети уже вступили в брак, муж и жена прекращают интимные отношения: рождение ребенка свекровью, у которой уже есть внуки, считается большим позором.

По раджпутским обычаям, мать наследного принца становилась правительницей-регентшей княжества, пока сын не вырастет: так высоко ставилась ее роль в клане. В простых раджпутских семьях мать тоже считает себя главным источником доблести и успехов сына, потому что реально именно она его воспитала, и все раджпуты это ее право на причастность к успехам сына признают. Одна из самых сильных побудительных причин геройства раджпута — это его желание «не осрамить молоко матери», «прославить молоко своей матери» (79, 1, 502).

В раджпутских семьях всегда было много детей. Дети воспитывались вместе с родными, сводными и двоюродными братьями и сестрами, привыкая с самого раннего возраста помогать друг другу в разных ситуациях. В тех семьях, где было несколько жен, дети теснее общались с матерью, чем с отцом. И вообще — поскольку стереотипы поведения для раджпута-мужчины предписывают ему повышенную мужественность, да и дела часто уводят его из дому, дети растут при матери, дедушке и бабушке или дядьях.

Ребенок проходит как бы четыре стадии взросления. Первый период — от рождения до трех лет. У раджпутов ребенок младше двадцати двух месяцев считается абсолютно безгрешным. Если он погибает, то в семье не проводятся полагающиеся в связи со смертью человека обряды и ограничения в социальной жизни (60, 215). В возрасте до трех лет дети просто учатся прилично себя вести, аккуратно выглядеть. С трех лет начинается настоящее воспитание и социализация — обучение образу жизни своей группы. Раджпутский мальчик проводит большую часть времени с дедушкой и бабушкой или детьми из родственных семей, запоминает старательно многочисленные родственные термины и обращения, начинает учиться понемногу грамоте и с любопытством сопровождает взрослых в их занятиях, когда взрослые находят это полезным для развития ребенка. Одно из развлечений — присмотр за молодняком разных животных, коней в том числе.

В шесть-двенадцать лет раджпутские мальчики, как представители высокой касты, начинают обучаться грамоте — в школе или с учителем. Дома они учатся домашним обязанностям и делам, а главное — учатся быть настоящими раджпутами. Им внушаются понятия о чести раджпута и «вдалбливается» история рода, в том числе история конфликтов с другими кланами, история ссор и кровной мести. Обучение спортивным играм и тренировки, в том числе борьба и конный спорт, уроки обращения с различными видами оружия составляли предмет повышенной заботы воспитателей раджпутских мальчиков. Но и в наши дни раджпутское воспитание отличается повышенной требовательностью к физической подготовке. Их учат купаться и плавать — это для индийской культуры необычно. Их учат владению мечом. Для начала они получают деревянный меч, которым учатся срубать, например, капусту на огороде или бурьян на задах усадьбы. Позднее они получают настоящую саблю или меч, но соответствующего размера. Им поручают забивать жертвенных животных и предназначенных для еды коз и других животных. «Мальчикам внушают, что они очень отличаются от остальных детей — из других каст, внушают им чувство превосходства над ними» (30, 67). Умение руководить и решать проблемы прививается тоже с младых ногтей. В одной из знаменитых легенд о происхождении кулы Гухилот рассказывается, как рос принц Гуха. Воспитывала его приемная мать, брахманка, которая обещала матери принца, совершившей сати, вырастить его настоящим раджпутом. Он играл с раджпутскими детьми и делал то же, что и они: охотился на птиц, диких животных и в одиннадцать лет никого, кроме себя самого, не слушался. Но взрослые очень этому радовались, считали, что в этом сказывается его раджпутское происхождение, и говорили: «Как можно скрыть от глаз лучи Солнца?!» (79, 1, 181). Своенравность и своеволие должны быть обязательно воспитаны в раджпутском мальчике. До сих пор раджпуты считают, что если сын-подросток убегает из дому, то это говорит о его настоящей раджпутской гордости, о том, что он не прощает обид. Главное, чтобы он вскоре вернулся.

В средневековье взрослым считался юноша двенадцати лет. Он вместе со своим отцом и другими родственниками уже принимал участие в битвах, а если был принцем-наследником, то мог быть коронован. Сейчас считается взрослым человек шестнадцати лет. К этому времени он должен уже практически всему научиться в традиционных занятиях, хозяйственной жизни и, что не менее важно, в ритуалах. В индуистской религиозной традиции считается, что жизнь мужчины из высокой касты, к которым относятся брахманы, кшатрии (раджпуты) и вайшья, состоит из четырех стадий — «ашрам». Период детства не входит в эту схему, потому что считается не жизнью еще, а подготовкой к ней. Мальчики-раджпуты в возрасте 11–12 лет, брахманы в 8 лет, проходят через обязательную церемонию надевания священного шнура дваждырожденных, «упанаяна», знаменующую собою окончание детства и вступление в первую ступень взрослой жизни, после чего считаются принятыми в члены арийского сообщества. В этом обряде инициации собственно и состоит «второе рождение», после которого человек становится «дваждырожденным». Обряд не проводится для девочек, потому что женская жизнь не поддается классификации. Церемония «упанаяна» сложная, занимает часто не один день, состоит из очистительных обрядов, почитания планет (ритуалов астрального культа), ритуальной стрижки волос и ритуального чтения мальчиком отрывка из вед. В обряде нет половой символики, хотя обычно прошедший церемонию мальчик переходит жить на мужскую половину дома. После упанаяны мальчики должны приступить к изучению вед — священных текстов и книг индуизма. Это их исключительное право, недоступное женщинам и всем членам низших каст. Раньше во время обучения мальчик, «брахмачарин», должен был жить в доме религиозного наставника «гуру» и учиться, забыв обо всем на свете, кроме книг. Теперь эта стадия часто идентифицируется с обучением в школе. Вторая стадия взрослой жизни наступает по возвращении закончившего изучение вед молодого человека домой. Теперь он обязан жениться и родить детей. Он становится «грихастха», хозяином дома, главой семьи. Дождавшись появления на свет внуков, дваждырожденный должен оставить мирскую жизнь и предаться аскезе, перейдя в третью и четвертую стадии жизни. Это идеальная схема, и по возможности точно должна выполняться прежде всего брахманами. Раджпуты безоговорочно приняли в свою культуру идеологию первых двух ступеней жизни высокой касты.

Героическая история раджпутов, вечная их занятость в боевых действиях, отсутствие дома и то, что они не особенно рьяно выполняли индуистские предписания, стало причиной изменения в системе ритуалов. Обычно лишь во время свадьбы молодой человек проходил обряд «упанаяна», как дваждырожденный, каковыми признают раджпутов брахманы. А посвящение в воины он проходил, как правило, по обстоятельствам — перед первым боем. Или в возрасте 12 лет — в классическую эпоху раджпутской истории принцы получали настоящий меч после своей первой самостоятельной охоты и признавались с этого момента как взрослые.

У раджпутов, как уже говорилось, было особое, избирательное отношение к появлению на свет дочери. Рождение девочки вовсе не вызывало такой бурной радости, как рождение сына. В прошлом у раджпутов было принято самим в сложных жизненных обстоятельствах решать, нужна ли им еще одна дочь. У них существовал инфантицид девочек; средство — препараты опия. Инфантицид девочек не осуждался и не наказывался в традиционном раджпутском обществе. Интересы клана требовали наличия большого числа мужчин, которые бы могли защищать и кормить всех его членов. Когда раджпуты стали функциональными наследниками кшатриев, «военнообязанной» группой населения, это тоже требовало постоянного прироста мужского населения. Многие факторы влияли на их традицию ограничивать число детей женского пола и, соответственно, женщин в обществе. Здесь и традиции воинского сообщества, и клановая патриархальная идеология, не позволявшая женщинам проявлять самостоятельность в вопросах жизнеобеспечения, и каким-то образом осознанная демографическая пропорциональность, половая соразмерность в обществе, связанная с повышенной смертностью раджпутских мужчин. Одно из соображений, принимавшихся во внимание, — то, что девочки покинут родительский дом, выйдя замуж. При этом им надо собрать приданое. Но если в семье растет дочка, то чадолюбивые индийские родители любят и лелеют равно мальчиков и девочек. Когда возникает вопрос о том, чьи интересы предпочесть — сына или дочери, выберут всегда сына. И сыновья знают это с раннего детства. А дочерей жалеют, полагая, что лучше, чем в родительском доме, им не будет нигде.

Все женское воспитание направлено на то, чтобы девочка стала хорошей женой. Раджпутские девочки постепенно привлекаются к различным работам по дому, обучаются искусству приготовления пищи, вязанию, заботе о домашних животных. Общие заботы по дому будут их главной обязанностью во взрослой жизни. Девочкам не разрешается выходить за ворота дома (усадьбы), а у себя во дворе они общаются со сверстниками-родственниками. Даже деревенские женщины-раджпутки редко появляются на улицах; им предписывается возможная в их обстоятельствах степень затворничества. Они сидят за стенами своего дома или во внутренних двориках, где им создаются относительно комфортные условия. Девочки воспитываются так же. Раджпутские девушки обязательно получали домашнее образование — их учили читать и писать; даже самые незнатные отцы старались учить дочерей грамоте. Благородные дамы должны были уметь писать стихи, письма, вообще изысканно выражать свои мысли на бумаге.

Даже раджпутские принцессы, как часто говорится в балладах и поэмах, не бездельничали. Они, например, поливали деревья у себя в саду, что считалось богоугодным делом. Или кормили рыб в пруду. Они интересуются всем, что происходит в доме и в семье и мечтают выйти замуж за героя. Но как свидеться с этим героем? Герой, однако, и сам об этом мечтает, и переодевшись как аскет-йог, приходит в дом отца такой девушки, о которой слышал только хорошее. Мать девушки этого «йога» спокойно в дом пускает, и с ним можно общаться наедине, и даже не надо закрывать лица, ведь он божий человек и общение с ним не может быть неполезным для девичьей души. Но раджпутская девушка умна и наблюдательна: она сразу видит, что у «йога» гордая кшатрийская осанка, на его лбу не распрямляется врезавшаяся в кожу красная полоска от плотного воинского тюрбана, ступает он, как лев, а глаза сверкают огнем (50, 97, 93 и др.). А самое главное доказательство того, что молодой человек — раджпут, а не аскет, такое: он ни за что не сядет на сиденье, предложенное ему не там, где подобает раджпуту. Раджпут должен сидеть на самом высоком сиденье в самом лучшем месте комнаты и в самом ритуально ценном, а главное — никак не ниже, чем сидит женщина. Это настолько часто рассказываемая хитрость и уловка, что даже странно: как это бдительные мамы ничего не замечали?! Живут раджпутские принцессы в комнатах на верхних этажах башен или дворцов в крепости, в расписных покоях, за сандаловыми резными ширмами в хрустальных залах, в окружении павлинов и лебедей в прудах… И действительно, в раджпутских крепостях и дворцах сохранились многочисленные подобные покои, где теперь расположены музеи, и где некогда происходили романтичные и трагические события раджпутской жизни. И в раджпутских балладах и поэмах дамы большую часть времени проводят на высоких башнях и башенках на крышах: они глядят вдаль, высматривая, не едут ли их любимые воины из похода, с охоты и т. д. А вернувшихся домой своих мужчин они встречают полагающимися обрядами, обедами и замечательными разговорами: все выспросят, дадут мудрый совет, все поймут и даже растолкуют, а иногда помогут избежать неприятностей. Нет, раджпутская женщина никогда не была бессловесным «украшением» в доме даже самого могущественного и грозного супруга. Мне очень нравится такая часто повторяемая в стихах формула: рани, увидев вернувшегося супруга, спрашивает: «Что случилось плохое? Почему твои усы поникли (обвисли)? Почему не поднимаешь своих гордых глаз?» (50, 128).

Главная героиня Алха-кханда рани Малхна, главная жена правителя Махобы Пармала Чанделла, уже старого и совсем не храброго человека, проявляет удивительный характер. Государство погибает, кругом враги, на мужа надеяться не приходится. Что ей остается делать? Она уверена в своих приемных детях, героях Алха, Удая и их братьев, которых она вырастила и воспитала. Теперь они помогут ей в сражениях с врагами, защитят страну. И ей первой они рассказывают о своих удачах и неудачах, и дают ей отчет в делах — как матери. С нею они обсуждают стратегию и тактику своих действий.

Когда женщина выходит замуж, она приходит жить в семью своего мужа и должна соблюдать все обычаи и традиции этого дома, иногда даже одеваться иначе, чем привыкла в родном доме. Главное в этих домашних традициях — почитание определенных богов, в том числе богинь-покровительниц клана («кул-деви») и поддержание культа «сатимата» этой семьи, т. е. женщин-предков семьи, совершивших некогда обряд сати.

Служение мужу и его семье должны составлять все содержание жизни благочестивой раджпутской жены. В ее обязанности входит проведение необходимых ежедневных и периодических обрядов и ритуалов перед богами, которых почитает семья. Раджпутские женщины держат посты и соблюдают обеты, хотя распространенные в индуизме паломничества к святым местам совершают нечасто — по причине затворничества. Женщины семьи соблюдают все необходимые праздники и проводят полагающиеся обряды, т. е. они определяют весь ход и порядок религиозной жизни семьи. Мужчины тоже принимают активное участие в ритуалах, но в большей части их роль бывает второстепенной.

 

Обряды жизненного цикла

 

Обряды жизненного цикла — особая забота семьи. Обряды жизненного цикла, или иначе обряды перехода, знаменуют собою переход человека из одного социального состояния в следующее, из одной стадии жизни в другую. В самом общем плане это всем нам эмпирически известные периоды детства, юности, зрелости и старости. Каждый человек в своей физиологической жизни проходит через определенные этапы физического роста и развития и духовного взросления и становления. Традиционное общество реагирует на природный фактор, оно признает, что существуют определенные социальные группы, и четко выделяет их, иногда даже отделяет какую-то из них от всего коллектива; идеология жизненного пути человека в таком обществе является предметом общественного договора. Как правило, переход к новым жизненным этапам знаменуют: обряды, связанные с рождением ребенка, инициация по достижении половой зрелости, свадьба и похоронный обряд. Общество через механизмы религии и ритуала санкционирует проведение этих обрядов в определенные моменты жизни каждого человека, а после их правильного проведения признает новый социальный и гражданский статус человека. Все житейские события, санкционированные религией и освященные ритуалом, попадают в разряд неслучайных, в категорию деяний на пути выполнения дхармы. Церемонии жизненного цикла могут различаться для мужчин и женщин, в деталях и количестве обрядов; но жизнь делится на этапы примерно одинаково у тех и других, хотя эти этапы не всегда могут выделяться физиологически заметными границами (как наступление менархе у женщин или появление вторичных половых признаков у юношей).

Важные, судьбоносные события в жизни семьи и всего клана и события в личной жизни каждого отдельного человека, которые в патриархальном раджпутском обществе считаются прежде всего событиями, происходящими в семейной группе, должны быть ритуализованы, и это предмет заботы всей семьи и общества. «Предки наши так жили, и нам наказали; наши предки так поступали, и никому от этого хуже не становилось, поможет и нам», — вот примерная мотивация живучести семейных традиций. Семья, клан имеют постоянную возможность проверить на деле и упрочить свою родственную солидарность, поддержку и взаимопомощь; события в семье сближают людей и дают им возможность встретиться друг с другом, выразить свою любовь и привязанность, обсудить и разрешить какие-то важные проблемы, наконец, просто побыть в гостях на праздничном застолье. Весь комплекс семейных ритуалов играет объединяющую роль, и раджпуты с их клановой организацией общества, с привычкой жить друг для друга, хранят свои семейные традиции очень строго. Избежать семейного совета не удастся. Известно, что бывали в истории случаи, когда мятежные, отбившиеся от рук представители младшего поколения, стыдясь показаться на глаза, подолгу откуда-то издалека огорчали старших, но всегда наступал момент истины, и они не могли пропустить, например, похороны деда или свадьбу сестры. И получали свою порцию внимания родственников. Мало кто рисковал по-настоящему порвать со своей семьей.

 

Рождение нового человека

Как мы видели, раджпутские женщины не считают себя недостойными особой философии жизни. В раджпутском воинском сообществе выработалось удивительно серьезное и уважительное отношение к предназначению женщины, основанное на представлении о мистическом характере женской природы. Раджпутские жены со всей страстью и умом сильных натур выполняли свой долг жены и матери героя, воина, и их подвижничество признается повсеместно в Индии как эталон женского служения долгу.

Рождение ребенка как физиологический акт — это в индуистской культуре ситуация, которая навлекает на всю семью ритуальное осквернение. Почтение к женщине — матери в раджпутской культуре проявляется во всем, и то, что связано с физиологической стороной вынашивания и рождения ребенка, имеет только семейное значение, по возможности скрыто от посторонних глаз. Наступление беременности резко повышает статус молодой жены в доме и семье ее мужа. Женщина, доказавшая на деле свою способность зачать и родить ребенка, находится на верном пути выполнения своей дхармы. А брак, который и заключался ради получения потомства, оказывается благословенным самим фактом рождения ребенка. Повышение социального статуса будущей матери дает ей и вполне ощутимые преимущества в быту: она имеет право заниматься собой и ребенком больше, чем домашними делами.

В ожидании ребенка будущая мать и женщины семьи проводят целую серию благодарственных и охранительных для плода обрядов и религиозных церемоний, общих для всех индуистов. В частности, обряд «симанттонаяна», призванный сохранить ребенка во чреве живым, и «гарбха санскар», призванный обеспечить рождение сына (если получится) и удачные роды.

Во время беременности женщина соблюдает массу предосторожностей. Бытует множество поверий, связанных с магическими представлениями, о том, что должна делать и на что должна смотреть беременная, и чего она должна избегать. Например, если она будет любоваться хорошенькими здоровенькими детьми, много радоваться, не попадет в трагическую ситуацию смерти родственников, не увидит никакого тяжелого зрелища и не испытает иную психологическую травму — есть большая вероятность того, что у нее родится ребенок, который будет потом всем доставлять радость. Раджпуты говорят: «Судьба ребенка написана у него на лбу уже при рождении».

У раджпутов существует обычай: для первых родов беременная женщина обязательно отсылается в дом своего отца, или, если отца уже нет на свете, то в семью своего родного брата. Обычай этот очень древний — вспомните легенду о рождении принца Гуха; его беременная мать ехала к своим родителям, когда узнала о гибели мужа; она решила вернуться и в дороге в лесу родила сына. Этот обычай настолько неукоснительно соблюдается у раджпутов и до сих пор, что если о чьей-то молодой жене говорят, что она уехала к родителям, то все понимают, что женщина — на сносях. Первенец обязательно должен появиться на свет в родном доме своей матери, при бабушке и дедушке. Все остальные дети — не обязательно, но брат приглашает свою беременную сестру домой и в этих случаях, а она решает, как ей поступить. Этот обычай вызвал к жизни правило, что отцу ребенка о его рождении сообщает особый посыльный. Этот посыльный приносит лист бумаги или ткани, на котором изображен отпечаток как бы детской ступни. Этот отпечаток изготовляется ребром согнутой ладони, намазанной красной краской. Изображение — это символ прихода в мир нового человека, хотя только после проведения первых обрядов ребенок будет считаться по-настоящему родившимся и сможет вступить на путь превращения в полноправного члена раджпутского общества.

Роды должны происходить в темной комнате, но ни в коем случае не на кухне и не в той комнате, где находится домашний алтарь, — эти помещения в доме самые ритуально чистые, их нельзя осквернять. Роженица лежит на земле; ей помогают родственницы и опытные повитухи, которые массируют роженицу целебными составами и маслами. Ее коса расплетается, все узлы в доме развязываются, замки отпираются. Роженица получает горячее питье. Считается, что самое для нее лучшее сейчас — смотреть неотрывно на полиграмму (янтру), магический рисунок, изображенный на металлическом блюде; это блюдо держат перед ее лицом постоянно. Новорожденного младенца купают в горячей воде, и тут же кладут ему в ротик смесь топленого масла и меда или сахара, чтобы он рос здоровым и умным. Вскоре после родов мать начинает получать особо калорийное питание, прежде всего топленое масло, рис, сладкое, орехи и пряности, чтобы побыстрее восстанавливались силы и прибывало молоко. Но ей самой запрещается пить молоко в течение по крайней мере месяца. В комнате, где находятся мать и младенец, день и ночь горят светильники и круглосуточно находятся родственники, которые принимают активное участие в уходе за ними, собираются в доме для проведения обрядов, поют благопожелательные песни. До совершения очистительных обрядов мать и младенец не выходят из своей комнаты. После родов пуповина и плацента зарываются во дворе дома, где ребенок будет жить с родителями — чтобы он был к нему привязан.

Брахманический ритуал предписывает сложную церемонию Сурадж-пуджан, почитание Солнца, обычно на шестой день после родов, во время которой мать и младенец ритуально очищаются от скверны родов. Церемония проводится на открытом воздухе, в присутствии брахмана. При этом совершается обряд «аратти»: вокруг головы роженицы обносят лампу с горящей камфарой. Обязательно читаются мантры. В день очистительной церемонии из дома выбрасываются старые вещи, которые использовались при уходе за роженицей и младенцем, разбиваются и выкидываются старые глиняные горшки и посуда, и заводятся новые. Металлическую посуду ритуально очищают так: дают ее, наполненную зерном, корове; поедая зерно, священная корова прикасается к посуде, и тем самым производится очищение ее от скверны (78, 75). Считается, что в этот день надо все в доме вымыть, младенца и мать выкупать. Церемония означает окончание нечистого периода, и теперь в доме могут собраться со всей округи гости, соседи и друзья, дальние родственники, чтобы отметить появление в доме нового человека.

В феодальные времена рождение старшего сына правителя было событием, которое имело всеобщее значение и широко праздновалось. Фейерверки, а потом и оружейные салюты, музыка знаменовали бурную радость. Брахманы составляли гороскопы и на основании изучения положения звезд предлагали новорожденному имя. Наречение имени, церемония «намкаран», обычно бывает на десятый-одиннадцатый день после рождения. Часто это совпадало с моментом, когда отец впервые видел своего новорожденного ребенка. Он, по обычаю, повязывает тогда вокруг запястья новорожденного корень травы «дуб», Суnodon dactylon, которая часто используется в культовой практике, потому что обладает удивительными качествами: она великолепно пышно растет в любое время года, а лучше всего — в самую сильную жару, когда все растения страдают и гибнут; она поэтому считается не только бессмертной, но и неискоренимой, цепко держащейся за родную почву, за что раджпуты особенно высоко ее ценят.

Ровно через год после рождения проводится первое ритуальное чтение мантр и кормление ребенка твердой пищей в присутствии брахмана: ему дают сваренный с медом и маслом рис на молоке, что означало переход к смешанному питанию, хотя грудное вскармливание длилось по два-три года. Молоко матери считается в раджпутской культуре священной субстанцией и поэтому самым лучшим спасительным и охранительным средством для человека во все периоды его жизни — даже когда он просто вспоминает о нем.

Во все следующие годы день рождения считается личным праздником человека. Он сам совершает для себя обряды с помощью брахмана и должен провести этот день высоконравственно, потому что, по поверьям, именно в такой день человек особенно подвержен воздействию агрессивных злых духов. И хотя принято дарить подарки, день рождения — праздник очень интимного свойства, и лучше ограничить до минимума общение и увеселения.

 

Свадьба

Свадьба — это целый комплекс церемоний, состоящих из большого числа обрядов. «Другие касты в проведении свадьбы подражают раджпутам. Раджпутская свадьба — наиболее сложная. Жених называется «бинд раджа», и с ним обращаются как с раджей» (30, 212). «Бинд» — буквально означает «жених».

Большое значение имеет помолвка — сговор о заключении брака «сагаи». Обычно мать девушки «нажимает» на мужа, чтобы он искал жениха. Предложение о браке у раджпутов исходит от родителей невесты. Некоторые исследователи (66, 4, 419) считают этот обычай пережитком обычая сваямвары, знаменитого кшатрийского ритуала, при котором выбор жениха оставался за девушкой, и дочь царя надевала цветочную гирлянду на шею тому молодому человеку, которого выбрала себе в мужья. Так выбрала себе мужа легендарная Дамаянти, так выбрала Притхвираджа Саньогита, хотя он даже не был на том обряде, там стояла лишь его деревянная статуя. Конечно, эти персоны имеют непререкаемый авторитет у раджпутов, и ссылки на своенравие женщин очень им нравятся. Но вряд ли правомерно делать такие параллели, ведь раджпутские родители невесты сами выбирают жениха своей дочери и не спрашивают при этом ее согласия. Они руководствуются соображениями отнюдь не эмоциональными. Традиционные представления таковы, что женщина якобы не может жить без плотского греха, ей обязательно нужен муж, и если отец не выдает дочь замуж, то он рискует испортить и свою, и ее карму. Считалось, что девушка должна быть выдана замуж до наступления менархе, и это было требование кастового режима для высоких каст. Мужчине тоже негоже оставаться без жены; если вступивший в период взрослости мужчина умрет безбрачным, то это очень отрицательно скажется на его кармической судьбе. Подобные религиозные установки приводили в прошлом к тому, что заключались очень ранние браки, практически между детьми, и иноземцы обычно с большим негодованием писали о виденном. Но надо знать, что проведение брачного обряда в Индии не означает немедленное наступление супружеских отношений; вступившие в брак юные создания продолжали жить в домах своих родителей до наступления половой зрелости. Но и они, и их родители уже были готовы предстать перед высшими силами во всеоружии выполненного долга в отношении продолжения рода. Ранний брак — это, возможно, и способ обеспечить своего отпрыска супругом в условиях, когда сложные правила генеалогической и иной брачной бухгалтерии очень ограничивают количество возможных вариантов; семьи, чьи обстоятельства устраивают друг друга, стремились поскорее «застолбить» за собой подходящего партнера. Ведь брак — дело двух раджпутских кланов, а вовсе не жениха и невесты. Естественно, считалось также, что ранний брак предотвращает наступление внебрачного материнства. Раджпуты были чрезвычайно чувствительны к подобным вещам. В их литературе часто упоминаются опасения родителей, как бы дочь не выскочила по любви за какого-нибудь «придворного» полуслугу — сына наложницы, с которыми все девушки, даже принцессы, постоянно общались в быту, в замкнутом социуме кланового поселения.

Отец жениха или его представители приходят к отцу предполагаемого жениха, и все это немолодые опытные люди, — для определения условий брачного союза. Астрологи сверяют гороскопы: сочетаются ли, и что сулят. Если все хорошо, то сверяют данные о «чистоте крови» по генеалогическим премудростям, уточняют финансовую сторону вопроса, решают вопросы поддержания престижа. Астрологи вычисляют благоприятный день и момент для совершения обряда, и назначается дата свадьбы.

Бывает, что практически все важные вопросы отец невесты разрешает для себя заочно, с помощью профессиональных свах или доброхотов. Решив, что жених по всем статьям им подходит, отец невесты присылает молодому человеку кокосовый орех, как предложение обручиться с его дочерью. Этот кокос может быть самым обыкновенным или изукрашенным драгоценными каменьями, но он всегда символ брачного предложения. Отказаться от этого символа неприлично, равносильно сомнениям в чести предложивших невесту; подобные случаи в прежние годы приводили к войне между кланами. Рассказывают также, что однажды некий раджа, когда его сыну принесли кокос, а сына дома не было, с шутками-прибаутками про красавицу, прошедшую молодость и старину, которой хорошо бы тряхнуть, этот кокос принял. Вернувшийся сын отказался жениться на теперь уже невесте отца, и отцу пришлось жениться на ней самому. Была большая драма в очень известной семье, и теперь историю эту часто вспоминают. Шутки с кокосами невозможны.

После того как соглашение о браке достигнуто, отец невесты делает жениху подарки. Говорят, в прежние времена он должен был подарить будущему зятю слона, или хотя бы его изображение, желательно золотое.

После заключения соглашения о браке начинается цикл свадебных церемоний. Сначала брахман назначает 5–7—9 очистительно-приготовительных ритуальных умащиваний для жениха и для невесты. Только пройдя эту церемонию, молодые люди получат ритуальный статус жениха и невесты. Умащивание проводится дома у каждого из них, где для этой цели выделяется особая комната, в которой устанавливается изображение бога Ганеша и новая мебель; в этой комнате проводятся все жениховские и невестинские обряды, и в ней же в доме девушки молодые проведут первую брачную ночь.

Церемония умащивания длительная. Сначала, как всегда в начале большого важного дела, проводится почитание бога Ганеша — слоноголового сына Шивы и Парвати, который считается добрым споспешником во всех благих делах. Собственно умащивания проводят пять-семь замужних родственниц. Они применяют для процедуры специальную пасту из ячменя, масла и куркумы. В свадебную обрядовую комнату ставят специальный светильник, только что изготовленный гончаром, — он должен, не угасая, гореть все время. В комнате устанавливается новая деревянная табуреточка, на которой сидят жених или невеста во время долгих обрядовых процедур, по описаниям, весьма напоминающих массаж. На запястье суженых брахман закрепляет особый амулет, сделанный из скрученных красных и желтых нитей, металлических, серебряных и лаковых колечек, ракушки каури, зернышек горчицы. Все это символические обереги, призванные защитить молодых людей от недобрых влияний. При умащиваний присутствуют, якобы не подглядывая, многочисленные родственники, они поют предназначенные к случаю песни, получают угощение и, добавим мы по-научному без экивоков, имеют возможность оценить физические данные претендентов и степень их готовности к ответственнейшему жизненному предназначению, продолжению рода. Песни, которые они поют, тоже с умыслом: имеющий уши да слышит и набирается житейской премудрости про женскую долю и про то, как надо обращаться с женой.

Эти умащивания назначаются так, чтобы последнее из них пришлось на ночь перед свадьбой. Весь этот период жених «бинд раджа» ежедневно приглашается в гости к своим кровным родственникам и наряжается при этом так, как полагается жениху — в торжественный почти княжеский костюм и роскошную чалму. Его сопровождают младшие братья. А невесте во весь этот приготовительный период не разрешается надевать украшения и заплетать косы, и желательно побольше сидеть дома, ничего при этом не делая: главное для нее сейчас — уберечься от сглаза. Но поскольку и невесте полагается навещать своих родственников в их домах для праздничных обедов, то ее носят туда в паланкине.

В день, предшествующий свадьбе, — самый пик приготовлений и наибольшее количество обрядов. Жених в этот день вместе со своими родственниками-мужчинами отправляется за невестой туда, где она живет. В прежние времена у раджпутов поездка за невестой была целой военной операцией, и поэтому партия жениха отправляется небольшими группами, чтобы было удобнее буквально «отбивать» невесту; жених уезжает одним из последних — у него много дел дома, он участвует в ритуалах.

Жениха наряжают: причесывают, умащивают, надевают на него великолепные праздничные одежды; затем его угощают особой пищей, приготовленной из риса, топленого масла и сахара. После этого он выходит из дома — на большое испытание, каким считается в раджпутской культуре бракосочетание. Мать жениха провожает его как на войну — буквально теми же обрядами и ритуалами. Она совершает обряд почитания его коня, друга и товарища в опасной и дальней дороге. Она ставит коню тику на лоб красной краской, сурьмит коню глаза, ароматическими составами натирает ноги, украшает сбрую коня, надевает ему новую попону желто-красного цвета. После этого мать ставит тику на лоб своему сыну, сурьмит ему глаза. Затем сын, по обычаям раджпутов, прикладывается к открытой груди своей матери — в знак того, что и в этой сложной ситуации он не уронит честь своей семьи, «поддержит славу молока своей матери», как это называется. Он усаживается на коня, едет в главный храм, где почитает охранительное божество клана и оставляет пожертвования, и лишь после этого может догнать своих выехавших ранее товарищей. «Когда он покидает деревню, несколько женщин с наполненными водой сосудами, которые они держат на голове, стоят вдоль дороги — чтобы обеспечить жениху хорошее предзнаменование. Присутствие человека из касты подметальщиков «бханги» тоже считается благоприятным знаком, потому что он расчищает путь. Увидеть дым или огонь — неблагоприятный знак… В феодальную эпоху деревенские жители считали своей обязанностью проводить процессию жениха как полагается» (30, 214). Считалось очень хорошо, если жених имеет возможность выехать к невесте на слоне; но это несколько снижало его маневренность в «боевой» операции и применялось в состоятельных семьях, где пышность свадебного поезда и всей процессии стояли превыше всего. Если уже темно, процессия снабжается факелами.

А там, где живет невеста, накануне свадьбы устраивается свадебный шатер под открытым небом, где и будет происходить сама торжественная церемония бракосочетания. При его установке активное участие принимает брахман, он проводит многочисленные обряды, связанные с этим делом — установкой шатра. В шатре устанавливается опорный шест, столб, около которого будет происходить священнодействие. Родственницы невесты изготавливают в ходе особого обряда четыре глиняных очага и небольшое колесо. Их натирают киноварью. Очаги эти разные: у двух по одному отверстию, чтобы готовить на них ритуальные блюда для брачной церемонии; третий — с двумя отверстиями — для приготовления блюд для гостей, а четвертый — с четырьмя отверстиями — для призывания духов предков на событие (78, 94). Шатер украшается цветочными гирляндами, разноцветными лентами и светильниками.

Партию жениха родственники невесты встречают на околице деревни и помогают им там расположиться в специально Приготовленных помещениях — палатках. В этом лагере гости могут отдыхать до начала церемонии бракосочетания. Встречая жениха, отец невесты повязывает ему на голову тюрбан особого вида — в знак уважения к нему. Ритуальное повязывание тюрбана в раджпутской культуре имеет большое символическое значение и означает новый статус человека.

На рассвете дня свадьбы невеста в сопровождении матери и соседок идет к той своей родственнице, которую все считают самой счастливой и удачливой в браке, — чтобы «просить у нее «сухаг»», символ счастья замужней женщины. Слово «сухаг» означает женское счастье в замужестве и сам счастливый статус замужней женщины.

Во все приготовительные дни, во время всех обрядов и на свадебном ужине женщины поют грустные обрядовые песни; ими очень богат фольклор Раджастхана. Есть среди свадебных песен и очень веселые, и даже разухабистые, но все-таки грустных больше. Все-таки расставание с девичеством и милыми родными, уход навсегда к совсем чужим людям (ведь даже со своим нареченным мужем невеста не знакома до сих пор), это действительно поход в неизвестность, и все это понимают.

После обряда «сухаг мангна» («просить сухаг») невеста возвращается домой, и ее начинают наряжать к свадьбе. Ее купают. Надевают сари красно-желтого цвета, которое подарил жених. Часто сари бывает пурпурно-красное, затканное золотом. Вообще благоприятный и правильный цвет для свадьбы — пурпурно-красный. Невесте надевают украшения, полагающиеся молодой жене. Есть и обручальные кольца. Во-первых, это серебряные с резными цветочками вместо камушков колечки на вторых пальцах обеих ног; их носят, пока собственная дочь не выйдет замуж. И довольно большое золотое с некрупными камнями и чеканными подвесками кольцо, которое вдевается в носу с левой стороны и закрепляется цепочкой за ухо, если окажется слишком тяжелым. Это второе кольцо может быть и совсем небольшим, и весьма крупным. Когда невеста одета, приходит та родственница, которую она просила поделиться женским счастьем. Эта женщина натирает себе пробор прически красной пастой, как это всегда делают замужние женщины. Они с невестой становятся друг против друга, и «дающая сухаг» женщина прижимается своей головой к голове невесты так, чтобы часть краски с ее головы перешла на пробор прически невесты. Теперь невеста готова к первой встрече с женихом. Это и происходит вскоре во время церемонии встречи его у дверей дома невесты. Тут наступает знаменитый момент раджпутской свадьбы: жених подъезжает к воротам ее дома и срубает мечом навершие ворот, «торан». Эта эмблема «торам» укрепляется на воротах по случаю свадьбы, имеет вид треугольника из деревянных реек, красиво разукрашена и увенчана изображением павлина. Жених должен исхитриться разбить его с одного удара вдребезги, что символизирует его победу над крепостью (домом) невесты, которую он взял приступом. Но подруги и родственницы невесты, стоящие туг же, ему всячески мешают, запускают в него чем ни попадя, особенно красным порошком, при этом шутят и поют не очень целомудренные песни. Добившись в этом деле успеха, жених может наконец увидеть свою невесту. Присутствующие тут родственники и наблюдатели складывают им руки ладонями вместе — так, чтобы помещенная между ладонями паста из хны окрасила бы ладони им обоим.

Жениха и невесту вводят в обрядовую комнату. Генеалог связывает узлом определенные детали их одежды (шарфы цвета кесари) — буквально привязывая жениха и невесту друг к другу; затем они с брахманом совершают пуджу — почитание богов на домашнем алтаре. После этого жених берет невесту за руку, и их ведут в шатер-павильон, где будет собственно свадьба.

Обычно время рассчитывают таким образом, чтобы этот этап происходил уже после захода солнца, потому что бракосочетание проводится вечером и длится добрую часть ночи. Там прежде всего проводится несколько обрядов — в том числе почитание предков с обеих сторон. Жених и невеста несколько раз обходят павильон вокруг. Затем наступает собственно церемония бракосочетания. Брахманический обряд бракосочетания прекрасно описан многими исследователями (78, 107ff). Он состоит из следующих обрядов:

— «каньядан» — дарение дочери, передача ее отцом мужу;

— «вивах-хома», брачное жертвоприношение богам в огне;

— «паниграхана», букв, схватывание руки невесты женихом; обряд соединения рук жениха и невесты;

— «агни-паринаяна» — обход вокруг священного огня;

— «ашмарохана», наступание на камень;

— «ладжахома», жертвование в огне поджаренных зерен риса;

— «саптапади», семь шагов, апофеоз церемонии.

Все вместе эти обряды составляют то, что называется «пхера», или «шади» — первый этап свадьбы, собственно бракосочетание. Они проводятся около священного огня, горящего перед опорным шестом свадебного шатра. В прежние времена считалось большой удачей, если раджа княжества сможет прийти на этот этап свадьбы в простой семье.

У раджпутов был обычай, по которому во время обряда соединения рук жених мог обратиться к отцу невесты с любой просьбой, и тот мог ответить только «да». Говорят, этот обычай привел ко многим роковым последствиям в истории раджпутов (66, 4, 420). Сам обряд символизирует то, что отныне муж берет на себя ответственность за эту девушку, принимает ее у отца, который уже передал ее жениху во время обряда «каньядан».

После обряда соединения рук жених и невеста усаживаются рядом перед священным огнем, определенные кончики их одежд связываются узлом, и начинается жертвование риса в огонь. В это время брахман-жрец читает мантры и сыплет рисинки на ладони вступающих в брак, а те направляют их в огонь. Этот обряд призван обеспечить благосостояние и процветание создающейся семье. После этого родственники невесты могут совершить почитание молодых традиционным способом выражения наивысшего почтения, т. е. припадая к их стопам. Сейчас они могут подарить свои подарки. Затем наступает черед обряда, во время которого жених впервые наносит своей невесте киноварную краску на пробор прически — символ замужества, который называется «синдур»; этот вид украшения она будет носить все время, пока будет женой, пока будет иметь статус замужней женщины. Этот обряд может растрогать всех присутствующих до слез. Затем совершаются ритуалы, символизирующие преданность и верность жены мужу, подтверждающие решимость соединить свои судьбы, совершаются сакраментальные «семь шагов» вокруг священного огня, и каждый шаг означает пожелание семейного счастья, благополучия, успеха, процветания, благословения богов, появления потомства и святости уз брака. Молодые вместе обращают взор к Полярной Звезде — обряд происходит уже поздно вечером и символизирует такую прочность и стабильность брака, с какой Полярная Звезда всегда остается на небе в неизменном месте. И, наконец, они произносят слова клятвы друг другу, обещая исполнять надежды и чаяния супруга в дхарме, в семейной жизни и благополучии. Брахман читает мантры, прося богов благословить этот союз и никогда не разлучать эту любящую пару, и бракосочетание считается свершившимся.

После брачной церемонии молодых провожают в комнату, где невесту до этого готовили к свадьбе. Здесь они почитают бога Ганешу. На какое-то время сюда приходят с ними родственницы, они затевают шутки, загадывают загадки, делают недвусмысленные намеки и т. п. Молодые ужинают в их присутствии, угощая друг друга (совместная еда — признание особой близости людей), и остаются одни.

Наутро молодые идут в храмы, и лишь во второй половине дня молодая жена навестит родственников мужа там, где они остановились. Этот визит — символ того, что отныне поменялись ее покровители и защитники, и невеста обрела новых родственников. В этот день в угощении всех гостей употребляется много мясных блюд и вина. На третий день свадьбы новые родственники соревнуются друг с другом в различных умениях, знакомятся, общаются. Б. Р. Чаухан описывает такой, например, обычай. Родственники жениха приглашаются на соревнование: убить козла одним ударом меча. Когда кто-то выходит, все над ним подшучивают, осмеивают его якобы негеройский вид и малую силу; готовят женскую одежду для него — наряжать в случае неудачи. Всячески мешают ему неожиданными резкими звуками, обманными движениями и т. п. Бывает, что на горле несчастного животного спрячут металлический обруч, или отпустят животное в тот момент, когда наносится удар (30, 215). Это типично раджпутское развлечение, когда герой должен продемонстрировать свою удаль. Об индуистских запретах никто даже не вспоминает.

В этот день демонстрируются приданое и подарки. Во время свадьбы многие новые родственники по этикету получают подарки от невесты, жениха и их семей. Так, для членов семьи жениха самый подходящий подарок от своей новой родственницы — предметы одежды. Размер и богатство приданого составляют предмет особой заботы семьи невесты. Хорошее приданое повышает престиж семьи, выдающей дочь замуж. От качества приданого зависит, в достойную ли семью удастся устроить дочь и положение ее как невестки в новой семье. Если приданое недостаточное, то вряд ли девушка может рассчитывать на лучшую долю, чем стать в богатом доме второй-третьей женой или попасть в бедную семью; если приданое богатое, то даже вечно всем недовольная свекровь вряд ли станет слишком уж третировать юную невестку. Состав приданого более или менее традиционный: по возможности несколько буйволов и телят, ювелирные изделия (как известно, драгоценности были способом тезаврации капитала, а не только украшениями); ткани и предметы одежды — так, чтобы хватило чуть ли не на всю жизнь; полезные в быту и семейной жизни предметы обихода: постельные принадлежности, ковры, декоративные ткани, сундуки, кофры, мебель, дорогая посуда, декоративные безделушки, детские игрушки, и т. д. Очень важно, чтобы часть приданого девушка изготовила собственноручно. Еще часть приданого набирается из подарков ее близких родственников, обязанных помочь семье в этой ситуации. Зато в новой семье это приданое вовсе не закреплялось за молодой женой. Была поговорка: «Хорошо выходить замуж сестре нескольких женатых братьев — из приданого невесток ей соберут наилучшее приданое в округе!» Молодая могла сохранить за собой определенное (свекровью) количество украшений и личной одежды. Вмешаться в ситуацию не мог никто, даже муж, не говоря уже о родственниках жены.

На следующий день молодым предстоит отъезд домой, к родителям мужа; разъезжаются и гости. Утром молодые участвуют в обрядах, благодарственных и благопожелательных. Затем молодой муж развязывает узлы, которыми привязан к столбам свадебный шатер, пинает ногой и разбивает свадебный очаг (78, 114), остатки которого будут опущены в воду под чтение мантр. Молодые оставляют сласти и мелкие подарки на всех блюдах и подносах в доме невесты. Наступает отъезд.

Во время отъезда молодой муж несколько раз возвращается, чуть отъехав, к матери своей жены, и лишь на четвертый раз уезжает совсем; говорят, это должно смягчить для нее горе расставания с дочерью.

В родной деревне жениха (или в крепости его клана) оставались все это время, три дня, одни женщины. Они встречают молодых песнями. Те входят в свой дом, только дождавшись благоприятного, указанного брахманом, момента; до этого они могут находиться в доме какого-нибудь родственника. При встрече молодых мать жениха совершает обряд почитания жены сына. Всю ночь женщины поют свадебные песни.

Б. Р. Чаухан описывает очень интересный раджпутский обычай. В то время, как жених и все его родственники и товарищи уехали за невестой, по обычаю не беря с собой женщин, женщины устраивают «ложную свадьбу». Они наряжаются, собираются все вместе, в том числе и нераджпутские разные касты, и изображают свадьбу — идут в храм, ходят процессиями по деревне, веселятся. У них бывает даже «жених». Этот обычай называется «тантья» и имеет, как пишет исследователь, магическое и развлекательное значение. А кроме того, он увеличивает безопасность — ведь мужчин в селении нет, и веселье помогает сделать их отсутствие незаметным для посторонних (30, 217).

На следующий день молодые посещают храмы и поклоняются здешним богам; невеста — в первый раз. В этот день молодые снимают друг у друга с запястья амулеты, надетые им перед свадьбой. В этот же день устраивается торжественный обед для всех родственников молодого мужа, на котором молодая «показывает им свое лицо», а они дарят ей подарки. Вечером обычно дают праздничный ужин для всех друзей, помощников из разных каст или, если получится, для всего селения.

Все, что осталось от проведения свадьбы: черепки от одноразовой глиняной посуды для гостей, тряпки, остатки еды — должно быть выброшено в водоем. Начинается новая жизнь.

Вскоре, приблизительно через две недели-месяц, а можно уже и на четвертый день, молодая жена вернется в дом своих родителей, где будет гостить иногда очень долго, до семи лет, если ее приданое все еще не готово или если она мала по возрасту. Если все хорошо, то через недолгое время она окончательно возвращается к мужу. Этот настоящий отъезд сопровождается церемонией «гауна», «отъезд», главным обрядом которой является обряд «бида», «прощай». После этого свадьба считается полностью завершившейся.

У раджпутов отмечаются еще некоторые особенности брачной церемонии и специфические обряды. Так, известно, что они либо носят, либо не носят постоянно священный шнур дваждырожденных, но и обряд его надевания, «упанаяна» в детстве они проводят не обязательно. В таком случае он надевается на жениха во время специального обряда перед его отъездом за невестой.

Исследователи описывают также обычай прежних воинственных столетий: «Если жених не мог присутствовать на свадьбе лично, его меч посылался представлять его, и меч этот носили вокруг свадебного огня рядом с невестой, и это считалось настоящим и действительным свадебным обрядом» (66, 4, 420). Надо думать, что так поступали перед проведением джаухара, если девушка имела жениха и хотела встретиться с ним на небесах в качестве жены; или перед совершением ею сати, если жених погиб в бою.

Дж. Грирсон во Введении в Алха-кханд описывает на основании текста самой поэмы интересный свадебный обычай раджпутов. Вариации этого обычая в поэме в разных ее частях повторяются. Итак, ситуация выглядит следующим образом. Некий раджа имеет дочь на выданье. Он рассылает приглашения принцам и раджам, имеющим сыновей, — приехать и завоевать, кто сумеет, его дочь в жены. Какой-то из героев приглашение принимает. В его доме совершаются обычные предсвадебные обряды, и он выезжает со своей свадебной процессией, которая состоит из большой армии, усиленной родственниками и друзьями претендента. Когда эта армия появляется на границе владений предполагаемого тестя, претендент высылает к нему гонца с известием о своем прибытии. Гонец на обратном пути уже не имеет возможности спокойно добраться до своих — он должен буквально мечом проложить себе путь, т. к. вооруженные люди этого государства уже начали «защищать» свою невесту. Дело доходит до настоящей битвы, в которой представлены многочисленные военные отряды с обеих сторон. Бывало и так, что сторона невесты присылала в лагерь жениха, например, отравленный обед или строила еще какие-то козни. В поэмах эти козни всегда обнаруживаются вовремя. Противники стремятся застать жениха одного, безоружным, и вынудить его защищаться подручными средствами. В случае, если жених сумеет отбиться, доказав свое мужество и решимость, его с несколькими друзьями приглашают в крепость, где уже все готово к проведению брачной церемонии. Но и здесь он опять должен быть готов к нападению (нешуточному) ее родственников и даже спрятавшихся вооруженных людей. И опять жених должен проявить смелость и воинские умения, чтобы уцелеть. Причем обряд проводится не в свадебном шатре, а в ограждении из щитов и копий. Дж. Грирсон пишет: «Надо иметь в виду, что эти сражения — не притворные битвы. Это настоящие кровавые сражения, в которых с обеих сторон погибают сотни людей. Такое сражение было условием для раджпутской свадьбы, и это ясно из того, что Удан дважды отказывался признать брак, не сопровождавшийся кровопролитием. Самое удивительное то, что как только брак заключен, соперничающие стороны делаются снова друзьями и по случаю другого брака готовы со своими войсками помогать друг другу» (50, 23).

В прежние времена частые войны делали очень затруднительным скрупулезное выполнение предписанных церемоний. Поэтому были определены семь дней в году, благоприятные для всех, когда браки можно было совершать без помощи брахманов и «по-простому». Это дни праздника Джанам Аштами (3 сентября), Део-Утхан (20 ноября), Чаранди (18 марта), Акатидж (19 апреля), Пхалера Дхудж (18 февраля), Басант Панчами (22 января).

Бракосочетание — самый торжественный и светлый праздник в жизни каждого раджпута. Сам факт свадьбы приносит обоим участвующим кланам благодать и счастье. Индийские исследователи объясняют степень сакральности этого события в категориях философии индуизма: «Даже если в доме, где происходит свадьба, случается смерть, то ритуальное осквернение, которое падает на семью в обычных обстоятельствах, будет преодолено фактом бракосочетания. Бракосочетание само по себе смывает все осквернения, если они имели место» (30, 111).

 

Похоронные обряды

В прежние времена, как отмечают исследователи, «считалось, что если кшатрий погиб на поле боя в битве, то не возникало необходимости совершать похоронные обряды, т. к. душа умершего воина попадала прямиком в рай, и цель, которую преследуют похоронные ритуалы, уже достигнута без их помощи» (66, 4, 421). Действительно, похоронные обряды имеют цель помочь душе умершего найти свой путь в вечность, облегчить ей прохождение через все этапы сложного перехода и не оборвать возможностей дальнейшего перевоплощения или воссоединения с Мировой душой.

Главный обряд, однако, проводился всегда — погибшие в битве воины в соответствии с обычаями раджпутов предавались огню на погребальном костре. В этом же костре приносили себя в жертву те верные жены, «сати» раджпутских героев, кто решил поступить именно так. «Раджпутского воина несли на погребальный костер вооруженным, точно так, как он был снаряжен для боя при жизни: его щит — на спине, а меч — в руке; его конь часто приносится в жертву божеству и становится «добычей» жреца» (79, 1, 61).

Умершего раджу хоронили все мужчины клана и княжества, то есть его войско, и обычно несколько цариц и наложниц становились «сати» на его погребальном костре. Многочисленные святилища и памятники в честь сати свидетельствуют, что раджпутки этим своим правом пользовались весьма часто, а другие люди их подвиг и жертву высоко ценили.

Главная особенность идеи совершения сати состоит в том, что самосожжение вдовы искупает все прегрешения — не только ее собственные, но и ее мужа. Кроме того, она уверена, что воссоединится со своим любимым в последующих перерождениях. Героизм характера, в высшей степени свойственный раджпуткам, помогал им без колебаний выполнить свой долг так, как они его понимали. Отговаривать не полагалось — это считалось большим грехом. Совершающая сати женщина надевала свадебные одежды, брала в руки тюрбан мужа и восходила на костер. Бывало и так, что жалеющие ее родственники, чтобы она поменьше мучилась, предлагали ей прыгнуть в специально устроенную яму, наполненную горящим топливом. Считается, что в момент, когда сати распускает свои волосы, появляется искра, воспламеняющая костер. Описывают и такие случаи, при которых накал страстей самой сати легко воспламеняет костер, ее тело якобы вспыхывает изнутри — женщину буквально испепеляет энергия желания выполнить долг. Если женщина узнавала о смерти мужа уже после того, как его кремировали вдали от дома, или если в момент его смерти она была беременной, не имела возможности поручить кому-либо своих детей, или у нее был период ритуальной нечистоты, то ее самосожжение откладывалось до благоприятного момента; и уже тогда устраивался специальный костер, и она восходила на него с тюрбаном умершего мужа в руках.

Любое желание женщины, собирающейся стать сати, должно было быть немедленно и неукоснительно выполнено. Проклятие, произнесенное сати перед гибелью, считалось самым тяжелым из всех проклятий.

«Пирамиды из камней и каменные стелы до сих пор стоят над каждым раджпутом, павшим в битве, и их много по всей земле Раджпутаны; иногда на них изображены рельефно воин на коне, в полном вооружении, его верная жена «сати» рядом — в напоминание ее жертвы, и знаки Солнца и Луны» (79, 1, 62). Такой памятник должен был устанавливать сын погибшего воина. В горных раджпутских княжествах такие памятные камни в честь воинов и в честь «сати» устанавливались около родников и других источников воды (65, 3, 307–311). Весьма распространенным памятным знаком на месте гибели или кремации раджпутского воина стали небольшие белые зонтиковые павильоны и беседки, которые можно видеть во множестве повсюду в Раджастхане.

Традиционная раджпутская воинская идеология учила, что гибель на поле боя — единственный достойный раджпута конец жизни. Верные жены героев погибали в огне костра как «сати», и в огне всесожигающей жертвы «джаухара» гибли и женщины, и малые дети всего клана. Раджпутское понимание чести предписывало подобный конец в экстремальных ситуациях. В обычных обстоятельствах поведение родственников, потерявших близкого человека, определяли, по-видимому, нормы индуизма. Поэтому я не буду останавливаться на описании ортодоксального индуистского похоронного ритуала, а опишу замеченные мною особенности его проведения у раджпутов.

Когда человек близок к смерти, его кладут на землю; это очень важно. У индийцев существуют поговорки, связанные с ситуацией умирания на кровати: идея в них та же, что в нашей «воды некому подать», и звучат они приблизительно как «некому положить на землю умирать». Это тот случай, когда человек остался один из всего рода, и на нем род вымирает. С точки зрения индуизма, это ужасно — некому будет и совершать поминальные и умилостивительные обряды для всех предков и для самого несчастного.

Умершего человека готовят к кремации его родственники. Замужние женщины семьи проводят ритуальное оплакивание, подчеркнуто громко и исступленно проявляя горе семьи. Вдова умершего не участвует в ритуальном оплакивании, она не показывается вообще на людях. Если ее горе увидят посторонние — это знак, что она не может контролировать себя и свое поведение, что считается очень опасным в ее положении вдовы. Отныне она лишается всех символов статуса замужней женщины: ее стеклянные браслеты разбиваются, ожерелье с подвеской «тали», которое носила со дня свадьбы, обрывается, ювелирные украшения и обручальные кольца снимаются, синдур стирается и голова обривается, она надевает простое белое сари без украшений.

«В Раджастхане, по обычаю, пришедшие проститься с умершим люди не могут разойтись по домам, пока не проведут кремацию покойного» (78, 126). Это делается в течение нескольких часов после смерти человека. Женщины в погребальной процессии не участвуют. Раджпутов кремируют на берегу пруда, на возвышенном месте, на три-пять метров выше, чем представителей других каст (30, 102).

Погребальные носилки обычно делаются из кровати умершего. Тело обмывают и заворачивают в новую ткань: для мужчин ткань белого цвета, для замужних женщин — желтого, для вдов — красного или голубого. Тело умершей женщины украшают: надевают браслеты, глаза обводят сурьмой и т. п.; иногда надевают все украшения, которые были у женщины при жизни (78, 127–128).

Общее правило таково, что самые торжественные и пышные похороны устраиваются для мужчин; для женщин — попроще, а в случае смерти детей в похоронах участвуют только члены семьи и соседи, и все упрощено до предела. Детей младше двух лет, а также всех, кто умер от оспы, проказы или укуса змеи, хоронят в земле или опускают в реку (53, 235).

В зависимости от возраста умершего период траура и ритуальной скверны длится три-десять дней. На одиннадцатый день проводятся очистительные обряды для всех членов семьи и в самом доме, где человек умер. На двенадцатый день проводится поминальный обед с участием брахманов, родственников, друзей, всей касты в деревне, и жизнь семьи может войти в привычное русло.

«В Раджастхане ежемесячно в дату смерти брахман или брахманка такого же возраста как умерший или умершая получают угощение в доме его родственников» (78, 144). Это происходит в течение года. Первая годовщина смерти отмечается особыми обрядами. На месте кремации раджпута сыновьями или вдовами устанавливаются памятные стелы или куполообразные (зонтиковые) беседки. Место жертвоприношения сати отмечается стелой (камнем) с изображением отпечатка ее руки; оно считается обиталищем духа погибшей, причем духа недоброго. «Раджпут никогда не приходит в такие места иначе, чем для совершения положенных обрядов, например, в годовщину смерти — пожертвовать цветы или совершить обряд джаланджали этим предкам» (79, 1, 62). Обряд «джаланджали» — это возлияние воды духам предков.

На двенадцатый день после смерти мужчины — главы семьи — проводится церемония вступления в права его наследника. Она называется «повязывание тюрбана». Наследник умершего в присутствии старших членов клана и соседей под руководством брахмана совершает жертвоприношение. Затем выстиранный тюрбан умершего повязывается ему на голову — как знак перехода всех ритуальных и имущественных прав умершего главы семьи его наследнику. Этот обряд знаменовал собою общественное признание прав наследника.

Передача права наследования и раздел имущества у раджпутов часто вызывали споры. Поэтому, например, в Меваре старший сын — наследник феодального правителя — сопровождал погребальные носилки умершего отца только до ворот крепости. Далее похоронную процессию сопровождали его младшие братья, и они же вели весь ритуал, что противоречит ортодоксальным требованиям индуизма. А старший сын-наследник немедленно короновался как правитель (30, 140–141). Дело в том, что в истории раджпутов не раз бывало так, что пока старший сын-наследник занят выполнением своих религиозных обязанностей и проводит похоронные обряды для отца, младший брат спокойно возвращался во дворец, провозглашал себя главой поместья или государства, и закрывал ворота крепости. Законному наследнику не оставалось ничего, как искать себе новое место жизни. Так образовалось, например, княжество Дунгарпур — отпрыск Мевара (79, 1, 453). Кроме того, за те двенадцать дней «нечистого периода», когда он должен соблюдать траур и проводить обряды, наследник не имеет права появляться на людях и управлять государством, защищать его. Чтобы сохранить стабильность в государстве, немедленное наследование было в обычае у феодальных правителей — об этом говорят все исследователи.

Наследник раджпутского княжеского престола проводил особые обряды по поводу «вступления в должность». Во-первых, он совершал благодарственное жертвоприношение. Дж. Тод описывает, как это происходило в Джодхпуре после многочисленных трагических событий: «В 1757 г. Аджит смог овладеть престолом своего погибшего отца после многолетнего сопротивления Моголам, да и то ненадолго. Прибыв в Джодхпур, он принес в жертву по буйволу у каждых из пяти городских ворот» (79, 2, 58). Церемония инаугурации нового правителя называлась «радж-тилак». Дж. Тод лично присутствовал на таковой в княжестве Бунди и описал ее подробно в своей книге. Церемония эта проводилась в данном конкретном слунае в месяце шраван, когда и без того много праздников, что создавало особенно праздничную ситуацию в княжестве Бунди.

Мать наследника прислала Тоду приглашение сопровождать сына в праздничном шествии. Она сообщала, что обычай раджпутов предписывает родственникам и соседним правителям упрашивать находящегося в трауре правителя выйти из него по завершении двенадцати дней и расстаться с символами траура. Соответственно, нужно было приготовить разноцветные одежды и нарядный тюрбан и послать их наследнику с просьбой «отложить свой белый тюрбан» (белый цвет — траурный в Индии). Молодой наследник Бунди был всего одиннадцати лет от роду, но считался уже достаточно взрослым для того, чтобы стать раджей. В церемонии участвовали все феодальные правители Бунди — на конях, в полном вооружении, со своими боевыми дружинами. Нарядные жители столицы заполняли улицы. Церемония проходила в княжеском дворце. Сначала юный раджа прошел обряд очищения от траура с помощью брахманов. Совершались жертвоприношения. Затем наследник назначил своего семейного жреца-пурохита, отметив его лоб тилаком, на должность пурохита раджи. Теперь у этого брахмана появилось право проводить собственно церемонию вступления на престол. Начались умилостивительные обряды, многочисленные и проводившиеся с большой точностью в деталях. По завершении все встали, и юный раджа был препровожден на свой трон. Проводящий церемонию брахман принес сосуд с составом для помазания царя, приготовленным из сандаловой пасты и ароматических масел. Самому Дж. Тоду, как английскому представителю в Раджпутане, было предоставлено право нанести тилак на лоб радже, и он же опоясал его мечом. Затем преподносятся подарки, разложенные, как это принято у раджпутов, на боевых щитах, подводятся слоны и кони, тоже подаренные радже подданными. Все главы кланов княжества выполняют обряд нанесения тики на лоб государя и дарят подарки, тем самым удостоверяя, что признают нового раджу своим правителем. После окончания этой части церемонии новый раджа Бунди направился со своей свитой ко всем храмам и часовням города — совершать жертвоприношения (79, 2, 556–558).

Когда раджпутский глава клана получал от раджи поместье и становился владетельным, происходило это во время особой церемонии: раджа повязывал ему меч в знак обретения власти (30, 5).

Наследование раджпутского княжества или поместья происходило по строгим нормам обычного права, хотя нередко оспаривалось родственниками. Бывало однако и так, что сам правитель лишал своего старшего сына, наследника по закону, права наследовать престол. Такое решение правителя могло быть вызвано разными причинами, но должно было сопровождаться особой церемонией отречения от престола «дешват» («ссылка», «пребывание за границей»). Эта церемония проводилась по типу похоронного обряда и символизировала гражданскую смерть принца. Прежде всего отец-правитель в присутствии всех значительных лиц государства зачитывал свое решение о лишении старшего сына права наследования и передачи этих прав младшему сыну. Бывший наследник в этом случае переставал быть даже просто жителем этого княжества, ему вручались черные одежды, черный щит вешался ему на спину, давался меч в черных ножнах. Выводился черный конь, принца усаживали на этого коня и приказывали ему ехать куда пожелает за пределы государства. Принца-лишенца, как правило, сопровождали верные ему и его праву добровольцы (79, 2, 33–34). Тем временем изображение этого принца сжигалось на погребальном костре. По истечении положенного срока траура его «наследник», ради которого и затевался весь этот мрак, мог быть коронован (79, 2, 401). Изгнанный принц не имел права когда-либо вернуться домой; его титул теперь был «Йог-раджа» (79, 2, 37).

 

Обыденная культура раджпутов. Дом и быт. Одежда. Питание

В своих деревнях раджпуты строили укрепленные дома-крепости, которые можно назвать домом лишь условно, т. к. они представляли собой целую хорошо укрепленную усадьбу — за прочной стеной находились жилые дома и хозяйственные постройки. В такой усадьбе по традиции жил целый небольшой клан или его часть. Усадьба тхакура, главы клана, стояла на самом высоком месте, в ней были самые высокие в деревне дома, и она была самой большой.

Но все раджпуты стремились соблюсти традицию; даже если у них было мало средств и приходилось строить более скромные здания, все равно это был непременно «тип защитного сооружения с толстыми стенами, на которых есть башенки, есть характерные входные ворота, помещения внутри для конюшни и хлева и двухэтажные отдельные жилые помещения для женщин» (30, 19–20). В жилом доме женские комнаты располагались обычно на верхних этажах, и окна в доме были маленькие или полностью забранные каменными резными решетками, чтобы изнутри можно было смотреть наружу, а с улицы ничего не было бы видно. Иногда, правда, высказываются предположения, что стены вокруг раджпутского дома нужны из-за обычая затворничества женщин; но слишком уж они крепкие и надежные, чтобы иметь лишь ритуальное значение. Дом у раджпутов был довольно просторным, т. к. людей в нем жило много. На территории такого дома-усадьбы были жилые помещения или отдельные дома младших братьев тхакура, где они жили со своими семьями. Внешняя стена обычно имела одни входные ворота, смотревшие на север или на восток, т. к. эти направления считаются благоприятными для входов и выходов. Вот как описывает их Б. Р. Чаухан: «Входные ворота большие, с платформой около 3 м шириной и 5–6 м длиной в основании ворот. Эта платформа служит для приема гостей. Обычно для этого отводится одна сторона ворот, а другая такая же используется для складирования ненужных в данный момент сельскохозяйственных орудий. Между двумя сторонами ворот есть проход для людей и скота. Гость, как считается, должен находиться на этой платформе, закрытой стенами с трех сторон (в дом его не допускают. — Е. У.); четвертая — открытая — обращена к проходу (входу собственно). Этот вход обеспечивает вентиляцию, и если гость желает прохладиться, он вытаскивает свою койку прямо в проход ворот. Если гость желает соснуть после обеда, он должен терпеть частые входы-выходы домашних животных, толкающих его деревянную кровать. На этой же платформе летом молодые мужчины собираются и играют в какие-либо игры» (30, 20–21). Это действительно именно то место, где собравшиеся вместе мужчины слушают рассказы бывалых людей и путешественников, воспоминания стариков, смотрят представления бродячих артистов или слушают бхата, который поет о раджпутском славном прошлом времен Притхвираджа и махараны Пратапа.

Входные ворота и все пристройки к ним делаются из камня и имеют наклонную крышу, крытую черепицей. Вход во двор, однако, не простой, а смещенный влево или вправо, т. к. непосредственно перед входом устраивается стена-экран, за которой не должно быть видно, что делается во дворе. Во дворе усадьбы расположены жилые дома, одно- или двухэтажные, каменные или глиняные оштукатуренные; дома эти часто выше стен, хотя и стены не низкие, и женщины со своего верхнего этажа могут видеть, что на свете делается, хотя выходить со двора им нежелательно. Внутри такой усадьбы бывает свой колодец, если есть такая возможность. Здесь же устроено помещение для домашних животных и для хранения корма для них, для складирования сельскохозяйственных инструментов и орудий. Это место называется «нохра». На больших усадьбах жилые дома стоят так, что образуют внутренний дворик, где женщинам удобно заниматься домашними делами, детьми и просто отдыхать.

Более скромные дома отличаются меньшими размерами, но тип усадьбы сохраняется, и обязательно устраиваются ворота описанного образца.

Дом-крепость правителя в прежние годы располагалась у самого северного конца поселения, у входа в него с севера. От нее к югу и особенно восточнее располагались дома простых людей; в северной части деревни, а именно в центральном и западном секторах северной, ближе всего к крепости, части, жили раджпуты; все остальные касты жили восточнее и южнее раджпутов.

Крепость — центр поселения и центр всякой в ней общественной жизни.

В горных пригималайских районах раджпуты живут выше по склону горы, чем их низкокастовые соседи, и поэтому раджпутов больше на высокогорных участках, а земледельческие касты живут в долинах. Повсеместно в прошлом дворец правителя и дома знати располагались на гребне холма даже в Раджпутане.

Раджпутские дома и стены вокруг них часто покрываются известковой побелкой, а по этой штукатурке делается роспись цветными минеральными красками. Изображаются слоны, цветы, различные орнаменты, праздничные магические украшения-обереги, процессии раджей с придворными, процессии придворных дам, сюжеты древнеиндийских мифов и эпоса и т. п. Очень красивы резные каменные детали домов, главным образом решетки на окнах, балюстрады балкончиков и ширмы. Пригималайские раджпуты украшают свои двух-трехэтажные дома очень богатой и тонкой деревянной резьбой. Нижний, каменный этаж такого дома служит для размещения домашних животных и складирования сельскохозяйственных орудий, а верхние, деревянные — для жилья.

В залах раджпутских дворцов не было мебели — в европейском понимании. Главное их украшение составляли роспись стен, позолота, колонны из ценных видов камня, резные ширмы и низенькие табуреточки в дамских покоях. Создается впечатление, что раджпутских архитекторов интересовали не только каждое отдельное здание, но прежде всего весь комплекс — с садами, прудами, дворцами, храмами, беседками, мраморными набережными и даже птицами и рыбами в пруду. Описания внутренних покоев весьма однообразны и звучат приблизительно так: «Стены были сплошь из мрамора, зеркал, фарфора (фарфора они не знали; речь идет о высших сортах керамики типа майолики. — Е. У.), но ничего, кроме теплого мягкого ковра, накрытого белой тканью, для сидения не было» (79, 1, 516). В каждом раджпутском дворце были покои, называвшиеся «Шиш-махал», т. е. «хрустальный, стеклянный дворец», стены которых были украшены стеклянными деталями в стиле выпуклой мозаики; эти стеклышки бывали и бесцветными, и цветными, и зеркальными, и солнечные блики играли в этих стенах, утверждая радость жизни. А по ночам в таких покоях мерцали огромные индийские звезды…

День раджпутской семьи начинался обычно рано утром — перед самым рассветом. Это вообще в обычае в Индии; из-за большой жары в полуденное время всякая активность замирает, и люди имеют возможность отдохнуть. Утренние заботы — самые простые и бесхитростные, такие же, как везде. Надо привести себя в порядок, приготовить завтрак и начать работы. Если на территории усадьбы живет домашний скот, то его тоже надо обиходить уже рано утром.

В индийской культуре большое внимание уделяется уходу за собой. Чистота — требование не только гигиеническое, но и очень строгое ритуальное. По пробуждении все совершают утреннее омовение — в водоеме или с помощью проточной воды из устройства, напоминающего душ, прямо из сосуда (кувшина) и т. п. Обязательно чистка зубов — уже в древности индийцы умели использовать полезные свойства растительных соков и растительных материалов для чистки зубов и полости рта. Они придумали очень эффективные виды мыла из растительных компонентов и минеральных добавок. Ассортимент косметических средств был весьма широк. Это были разнообразные ароматные и полезные для кожи притирания и кремы, в состав которых входили душистые цветочные масла, соки растений, мякоть плодов, даже тертая из сандала паста. Тропическая природа Индии щедра на сильные пряные и сладкие ароматы. Из природных ароматов, пожалуй, только мускус не считался подходящим для всех как слишком резкий и даже вульгарный. Были в ходу разнообразные растительные и минеральные краски. Хна использовалась для окраски ладоней и ступней ног в благоприятный красный цвет; ею же наносились ритуальные узоры на руки, ноги и верхнюю часть тела. Говорят, в прежние времена была распространена защитная магическая татуировка, а позднее стали разрисовывать тело хной. Киноварь использовалась для синдура и тики. Сурьма всегда была нужна для глаз, ресниц и бровей: считалось, что она хорошо защищает их от болезней и добавляет красоты черным очам красавиц. Женская классическая прическа — одна коса; но она заплетается сложно: сначала волосы забираются в несколько мелких и тонких косичек, и лишь-близко к шее они сплетаются в одну. В прежние времена жена деревенского брадобрея из касты «наи» приходила делать прическу, может быть, раз в неделю. Мужская прическа — тоже длинные волосы, забранные в узел на темени, или так называемый «чут»: прическа типа казацкого оселедца. При ней волосы выбриваются на голове подчистую, оставляется лишь небольшая на макушке прядь, длинная и узкая. Но ее никто, кроме жены и самых близких домашних, не видит: раджпутские мужчины всегда носят тюрбаны. Зато предмет особой гордости раджпутских мужчин — пышные усы и борода, символ мужественности. К ним всегда было особое внимание. Усы могли быть задорно закрученными в обе стороны (чаще всего), свободно распущенными, даже подстриженными, но могли быть завиты в веревочку и убраны под тюрбан, за уши. Проводились даже шуточные соревнования по усам! Борода чаще всего была подстрижена на уровне 10–15 см и расчесана на две стороны кверху: выглядит очень воинственно в сочетании с тюрбаном. В литературе упоминаются краски для волос и бороды (похоже, та же хна и басма) и даже средства от облысения, которые были в ходу задолго до наших дней.

Индийцы очень любят гирлянды живых ароматных цветов (прежде всего жасмин самбак) для украшения прически и надеваемые как бусы, как завершающий благоприятный штрих в одевании. На самом деле цветочные гирлянды — важный атрибут индуистского культа, приветственный благопожелательный символ, даже жертвоприношение. Но они широко вошли и в бытовую культуру, особенно на юге страны. Раджпутские дамы и кавалеры были не чужды этого пристрастия. На старинных портретах раджи изображаются обычно при полном воинственном параде и с изысканным цветочком в руке.

В привычках даже не слишком состоятельных людей — переодеваться несколько раз на дню. Особого облачения требует разговор с богами около алтаря или в храме, дома за едой надо быть одетым по правилам, да и просто в жаркую погоду люди стремятся всегда быть в свежей и чистой одежде. Для одежды использовались хлопковые и реже шелковые ткани ручного производства. Сами раджпутские женщины никогда не занимались прядением и ткачеством, но, судя по всему, вышивание и работы с бисером и блестками не возбранялись и им при желании. Ткани были разные: от тяжелых парчовых с натуральным золотом и серебром до самых простых хлопковых, но всегда они были изящной выделки и эффектно расцвечены. Рисунки на ткань наносились либо в процессе тканья, либо позднее — набойкой или прокрашиванием. Для набивки рисунков на ткань мастера-красильщики из специальных каст использовали особые штампы — резные деревянные с металлическими гвоздиками; поочередно окуная их в краску, ставили рядами или, используя более сложный дизайн, размещали однообразные рисунки, повторявшие один и тот же мотив, по всему полю ткани. Любимые рисунки — процессии придворных на слонах, воинов на марше, девушек, идущих по воду; цветы, птицы, растительный орнамент; солярные знаки и т. п. Раджпутские набойки отличишь сразу. Окраска ткани велась в нескольких техниках: раджпуты особенно любили и любят до сих пор так называемую узелковую технику. При ней тонкий хлопковый муслин или нежная шелковая материя по всему полю завязывается с помощью ниток в мелкие узелки, как в горошек или для получения сложного орнамента. Затем узелки окрашиваются одним цветом, основной фон другим, внутри узелков обычно остаются вовсе непрокрашенные участки ткани. Фактура получившегося полотна бывает узорчатая, жатая, пятнисто окрашенная с разводами разных цветов. Очень красиво. В ходу были методики окрашивания типа «батик». Даже в мужской, особенно парадной, одежде широко использовались ткани с рисунком, яркие цвета, парча и т. д.

Как известно, индийские женщины носят сари. Так вот, для раджпуток сари не было характерно. Они испокон веков носили широкие юбки и блузы. Костюм называется «канчли-курти» и состоит из широкой длинной до полу юбки («гхагра»), под которой надеты широкие в талии (до 3 м, собранные на веревочку) и узкие в щиколотках штаны или нижняя юбка; коротенькой выше талии нижней блузки-лифа; закрывающей бедра верхней блузы — широкой или приталенной изящной в зависимости от назначения (дома, для работы или нарядная, для отдыха) и обязательного покрывала из нежной ткани на голову. Это покрывало надевается сначала поверх юбки в один слой и затыкается за нее на талии (получается как бы полусари), и далее длинный и широкий свободный конец накрывает плечо, голову и второе плечо. Когда раджпутская дама выходит из дому, она надевает поверх этого шарфа еще один, более плотный, да так, чтобы и лицо было закрыто; в этом и состоит буквальное «занавешивание» женщины, т. е. гхунгхат. Впрочем, собственно этот свободный конец покрывала тоже называется «гхунгхат». Цвет одежды и особенно этого покрывала имеет важное ритуальное значение; по нему и по рисунку ткани можно многое понять о событиях, которые женщина переживает в данный момент жизни. Так, разные оттенки алого и красного цвета считаются в традиционной культуре цветами любовной страсти и поэтому используются для свадебной одежды; отделки красного цвета служат напоминанием об этой стороне жизни в любом контексте. Желтый цвет — цвет плодородия и цвет религии, если можно так сказать. Поэтому, например, когда только что родившая ребенка женщина после совершения очистительных обрядов выходит на люди, она бывает одета в покрывало желтого цвета с красной каймой и красными же крапинками; и всем все понятно. Любопытно, но синий цвет индиго, всем нам отлично знакомый по окраске настоящих джинсов, в Индии считается неподходящим для одежды, которую надевают прямо на тело: говорят, эта краска раздражает кожу. Она подходит для «технических» и декоративных тканей прежде всего. Вообще синий цвет в одежде не сильно популярен. Любимые цвета для юбки: красный, желтый, зеленый; юбка может быть украшена вышивкой с золотыми и серебряными нитями.

Особенно много смысла в расцветке мужских тюрбанов. Существует целая сложная неписаная наука по поводу ношения тюрбанов, наука, впрочем, не вполне еще понятая европейскими исследователями. Это вовсе не просто защита от жары и холода. Для раджпута это настоящий символ его статуса и неутраченной чести. Фасон, цвет, размер этого головного убора имеет особое значение и может рассказать о том, откуда происходит человек, со всей ясностью говорит о его касте и многом другом. Они бывают белые и яркоокрашенные. Самые ходовые, подходящие для множества ситуаций — темно-красные гладкоокрашенные. Оранжево-красноватый, так называемый «львиный» цвет «кесари» — это цвет для погруженных в религию людей, прежде всего ритуальный. Шафраново-желтый — цвет раджпутского героизма, самый благоприятный, его надевают также во время свадьбы. Белый — траурный, члены семьи умершего надевают его для похоронной процессии. Пришедшие на похороны люди могут быть в белых, темно-синих и темно-коричневых. Специальные расцветки предназначены для определенных сезонов года. В месяце Пхальгун, весной, когда все цветет и природа пышна и полна страсти, носят тюрбан белого цвета с ярко-красными концами, его укладывают так, чтобы эти концы торчали петушком (для пущей твердости их, наверное, крахмалят или обрабатывают бурой). В июле основной цвет — бледно-розовый с жемчужным отливом, он так и называется «жемчужный», «мотия». В муссон могут носить зелено-розовый полосатый. В благоприятных ситуациях надевается пятицветный торжественной раскраски тюрбан — расписанный в узелковой технике красками кесари, розового, красного (преобладающий) и желтого, да еще оставшиеся крапинки фонового белого цвета. Ткань для тюрбана типа «сафа» бывает длиной 9 м, шириной около 1 м. Просто отрез ткани — неподшитый, хотя ткань специально предназначена для них. Ткань эта складывается в более узкую полосу и накручивается уже на голове. Другой тип тюрбана, «паг», «пагди» длиной в два раза больше, но ширина его всего 30 см. Его сначала скручивают в подобие вервия, а затем укладывают вокруг головы — выглядит, как чалма. Накручивание тюрбана — большое искусство, и времени требуется немало. Размер и форма зависят от предназначения. В жарких условиях он рыхлый и большой, свободный. Но не только на голове — хозяин использует их для своего удобства в разных ситуациях. Например, удобно в дороге использовать как подушку, укрыться им развернутым или навернуть на шею как полотенце. Даже можно процедить через него грязную воду, малопригодную для питья — в походных условиях так и делали. Даже сделать веревку и достать на ней из колодца воду.

С тюрбаном связаны различные приметы и суеверия. Так, плохой знак — увидеть мужчину без него. Недопустимо перешагнуть через лежащий тюрбан или поддеть его ногой. Особенно чужой. Снять свой тюрбан перед кем-то — показать свою униженность, прося прощения или прося о милости. Положить свой тюрбан к чьим-нибудь ногам означает выказать полное подчинение ему. Обмен тюрбанами означает дружбу на всю жизнь.

Когда женщина в средние века видела мужчину в тюрбане, идущего к ней навстречу с другим тюрбаном в руках, она понимала, что он несет головной убор ее погибшего мужа. Такой тюрбан — вестник смерти. Вдова совершала сати, держа его в руках. Тюрбаны являются неотъемлемой частью многих раджпутских ритуалов. Так, передача прав наследнику происходит во время церемонии повязывания ему головного убора умершего отца на двенадцатый день после его смерти. На этом обряде присутствуют все члены клана, и он означает вступление в права нового главы клана или отдельной его семьи. Во время брачной церемонии тюрбаны тоже незаменимы. Первый подарок жениху со стороны родителей невесты — тюрбан. Родители невесты дарят головные уборы и всем остальным мужчинам из семьи жениха в знак огромного уважения и где-то даже подчинения им. Для этого проводится специальная церемония с торжественным обедом: каждому «поименно» вручается, сопровождается личным знакомством. И многое другое.

Другие предметы мужской одежды: рубаха «курти», штаны и дхоти (несшитая одежда для нижней части тела), туфли без задников и с загнутыми носами, стеганые куртки и халаты, одеяла хлопчатобумажные и шерстяные как накидки в прохладе ночи и в пути. Туфли, особенно кожаные, как предмет оскверняющий, нельзя трогать руками, поэтому они без задников; по этой же причине они могли изготавливаться из парчовой ткани на веревочной подошве, фасон характерный.

Дети часто носили то же самое, что и взрослые, но маленьких размеров. Самые маленькие ребятишки-мальчики могли быть одетыми минимально, и при этом обязательно с оберегами-амулетами на шее и запястьях. Удобными считались рубашонка и штаны с прорехой, часто простые белые полотняные. Детям обязательно сурьмили глаза.

Раджпутские женщины носили многочисленные ювелирные украшения, в том числе наборные серебряные ювелирные пояса. В большом ходу были браслеты для предплечий и для лодыжек. Последние бывают снабжены колокольцами, так что при ходьбе издают мелодичное позванивание, про которое говорят, что в сердцах влюбленных оно вызывает прилив страсти. Даже мужчины носили серьги и ожерелья. Известно, что Джахангир лично одаривал преданных ему раджпутов в знак дружбы серьгой с двумя жемчужинами. Но это было всегда у них в обычае — носить жемчужные серьги. У состоятельных мужчин пользовались популярностью украшения для тюрбана, особенно вошедшие в моду при Моголах. Надо знать, что ювелирные украшения, по своей сути, являются оберегами и амулетами, а также символами социального статуса, и носят их не просто из любви к красивым вещам. Так, наборы украшений для девушки и замужней женщины совершенно разные. Больше всего украшений надевается на невесту. Раджпутские женщины обязательно носят золотую подвеску «пала» с изображением семи богинь — мата и кул-деви. Подбор украшений исполнен глубокого смысла для носителя культуры. Для нас индийские ювелирные украшения — удивительные образцы прикладного искусства, в которых овеществлены самые изысканные представления о красоте. В них используется золото, серебро, слоновая кость, самые разные виды драгоценных и полудрагоценных камней, которыми так славится Индия, жемчуг и кораллы. Широко используются золотая и серебряная канитель и прочные текстильные нити.

Домашние заботы женщин (не принцесс) состояли главным образом из приготовления пищи. Хотя известно, что и принцессы готовили своим мужьям их любимые блюда самолично, чтобы побаловать дорогого гостя, зашедшего в кои-то веки в ее покои (жен-то несколько). Важно знать, что в раджпутском клане символом единой семьи является как раз единый для всех очаг, на котором готовится общая пища из общих продуктов. Если нуклеарная семья выделяется из большой семьи, то символом этого выделения является именно отдельный очаг и отдельный стол. Раджпуты старались этого не допускать, разрешали только в особых обстоятельствах. Отделение очага означало и разделение запасов, и, соответственно, полей и других источников дохода. Это противоречило всей традиционной клановой экономике. Это противоречило и другим обычаям семьи: так, приготовление пищи было обязанностью невесток. А если все невестки будут готовить только для своего мужа и детей, то кто будет готовить для свекрови, свекра и их неженатых детей? Так что приготовление пищи было «дело государственное». Кухня, место, где расположен очаг — сакральное место дома; для кухни предписывались особые правила ритуальной чистоты. Так, в нее не допускаются посторонние, туда нельзя заходить в обуви, каждое утро очаг и пол вокруг него должны быть промазаны свежим слоем очистительного состава, приготовленного из глины и выделений священной коровы. Очаг обычно топится коровьим кизяком, и пища готовится на открытом огне. После готовки зола должна быть тщательно выметена.

Традиционная самая удобная в ритуальном плане посуда — металлическая, т. е. стальная, латунная, серебряная. Керамические предметы обихода считались практически одноразовыми и разбивались и выбрасывались при первой же необходимости ритуально очистить дом. Сосуды для воды были латунными и медными. Раджпутские «лота» воспеты в поэзии; идущие с пирамидами этих лота на голове от колодца раджпутские девушки — любимый образ в искусстве Раджастхана.

Продукты в доме были всегда под рукой — в амбарах и кладовках. Фрукты и овощи приносили зеленщики и садовники из особых каст, как это обычно бывает в Индии и до сих пор. Молоко всегда было свое: раджпуты держали коров, буйволов, верблюдов, и все три вида молока шли в пищу очень широко. За животными ухаживали слуги из домашних или мужчины и дети семьи, даже в весьма высокопоставленных семьях. Доить корову или верблюдицу — мужское дело. Молоко кипятили в больших латунных чанах. Потом из него готовили кислую простоквашу «дахи», которая поедается в больших количествах с чрезвычайно острой традиционной пищей. На самом деле только простокваша и может заглушить пожар во рту от приправ и спасти непривычного человека от страданий; но и сами индийцы весьма жалуют этот способ смягчения вкуса еды. Острая пища считается здоровой в условиях тропической жары; в ней якобы не могут жить микробы. Из молока сбивали сливочное масло, которое тут же перетапливали и получали один из самых любимых и самых почитаемых продуктов питания и жертвенного возлияния — топленое масло, «гхи». В пищу широко используются различные виды растительного масла. Самое традиционное из них у раджуптов — горчичное (оно, кстати, широко использовалось прежде и в парикмахерском деле).

Главная забота женщины, занятой готовкой, — испечь хлеб, т. е. лепешки. Они бывают самыми разными, но наиболее распространенные в Северной Индии делаются из пшеничной муки на воде и пекутся на несмазанной толстой сковороде до высушивания. Они называются «чапати» и представляют собою удивительно здоровую пищу. Главное в индийском хлебе то, что он готовится из свежесмолотой муки. С раннего утра женщина в традиционном доме начинает эту тяжелую физическую работу: нужно смолоть на ручном жернове муку в достаточном для семьи количестве. Говорят, это занимает до двух часов времени. Первую лепешку по обычаю делят между коровами домашнего стада. Лепешки иногда жарят в масле, но это праздничный дорогой вариант. Жареные «пури» имеют вздутую как подушечка форму и так вкусны, что для меня, например, они навсегда остались символом индийского гостеприимства. Лепешки с молоком и другими добавками обычно составляют завтрак простой семьи. На обед обычно готовится сложносоставное тушеное блюдо из бобовых и овощей, сдобренное большим количеством приправ — карри. В раджастханской кухне именно в него добавляется разрешенное раджпутам мясо. Это может быть кусочек баранины, козлятины или курятины. Но всегда сравнительно немного — для вкуса и придания энергии. Раджпутские женщины не все употребляют мясо; многие никогда этого не делают из соображений ритуальной чистоты и повышенного благочестия. Считается, что главный домашний очаг в любом случае нехорошо осквернять приготовлением на нем мяса. Для мясных блюд есть особый очажок (на мужской половине дома), так же, как есть специальный очаг для кипячения молока — тоже белкового животного продукта. Яйца считаются невегетарианской едой и подходят далеко не всем. Рыба и дичь готовятся и употребляются по тем же правилам, что и мясо.

Широко употребляются в пищу зерновые продукты: рис (дорогое блюдо, готовится в отварном виде и в виде молочной каши), сорго и просо, ячмень, пшеница. Рис готовится сам по себе и как добавка к карри, из него варят питательную сладкую кашу на молоке и т. п. В средние века вошли в практику различные варианты пловов. Из злаковых делают муку, которую используют для теста и даже для сластей. Индийские сласти представляют собою удивительно разнообразную, изобретательную и изысканную специальную кухню. Индийские боги очень любят жертвоприношения в виде сластей, и много сластей используется в разных ритуальных ситуациях, так что они нужны всегда в больших количествах. В Индии распространен коричневый неочищенный сахар «гур», хотя многие любят и просто погрызть стебли сахарного тростника. Широко употребляются в пищу фрукты. Говорят, что джодхпурские гранаты — крупные и без косточек — лучше всех остальных. В полупустынных районах хорошо растут арбузы и их малознакомые нам родственники. Индийские огурцы — длинные и тонкие, издавна используются в питании в сыром, вареном и жареном виде.

Традиционные представления в отношении разных видов пищи таковы, что для стороннего наблюдателя система питания индийской семьи выглядит как сложная специальная диета. И это действительно так. Индуисты чрезвычайно заботятся о том, чтобы не нарушить кастовый режим, который очень строг в отношении питания. Мы уже говорили о пище «пакка», т. е. сваренной в масле, и «качча» — приготовленной на воде или сырой. Первая считается наиболее безопасной и может быть принята даже за пределами дома и от представителей некоторых других, чем собственная, каст. Кроме этого разделения существует деление, как теперь говорят, на вегетарианскую и невегетарианскую пищу. На самом деле это деление на разрешенную и неразрешенную для индуиста высокой касты систему питания, и оно существует издревле. В этой науке непригодными для питания высокой касты считаются мясо, яйца, рыба, алкоголь и многое другое. Раджпутам, как мы уже знаем, эти правила не страшны. Но и они не едят пищу, приготовленную заранее, не оставляют ничего приготовленного на завтра, не едят «из рук» других каст (на свадьбы и другие многолюдные праздничные застолья приглашаются повара-брахманы, чтобы все могли спокойно есть приготовленную посторонним человеком еду). Кроме того, соблюдается баланс пищи согревающей (возбуждающей) и охлаждающей (успокаивающей) тело. Если этот баланс внутренней энергии нарушен, то, как считается, разовьется инфекционная болезнь. Индийская традиционная диететика — целая большая тема, и мы не можем на ней останавливаться. Для нас важно, что раджпуты могут употреблять пищу, которая стимулирует и подкармливает гуну «раджас» в их телах.

По старинным правилам жизни, раджпуты лечились специально подобранным питанием и лекарственными растениями — настойками, натираниями, порошками и т. п. Хирургия не была развита, потому что кровь — субстанция предельно оскверняющая для посторонних. Но брадобреи умели лечить несложные случаи нарывов, ранений и т. п. В военной обстановке использовались знания и умения специальных каст лекарей.

Стирка как таковая в индийских традиционных обстоятельствах выполняется мужчинами специальной касты прачек, которая относится к категории шудра. Только самые мелкие предметы женской и детской одежды могут составить домашнюю постирушку. Мужская одежда вся поступала к прачкам, которые стирали ее отменно хорошо. Важно иметь в виду принцип кастовой системы — прачка стирает белье не потому, что раджпуты и другие касты ее нанимают как поденную служанку, а потому, что в традиционной системе эта семья прачек уже многие столетия стирает для этой раджпутской семьи (и еще для нескольких), и поэтому имеет гарантированную работу и возможность заработать себе средства к существованию. А раджпуты, со своей стороны, уже многие столетия защищают эту семью прачек, как и всю общину (часто все остальные касты даже жили на территории крепости). И подобная взаимная помощь носит не только экономический, но и ритуальный характер в кастовом обществе. Как правило, даже очень бедная семья имеет возможность воспользоваться услугами прачки, водоноса, подметальщика, парикмахера, кузнеца, плотника, плужника и т. д., ведь и она сама обладает какой-то востребованной в общине профессией и умениями, приносит пользу всем остальным. И сохраняются только нужные профессиональные специализации. А иначе бы традиционная система не могла функционировать. Даже отношения других каст с брахманами регулируются именно по этой традиционной схеме. Эта ритуализованная система взаимной дополняемости и помощи между различными кастами называется «джаджмани» и является характеристической особенностью самообеспечивающейся индийской кастовой общины, специфическим способом социального обеспечения ее членов во всех мыслимых жизненных ситуациях и обстоятельствах. Это экономическая основа кастовой общины; в неразрушенной общине прежних веков деньги в отношениях между локальными группами различных каст не играли роли. Зато взаимная помощь распространялась и на сферу ритуала и культа. Например, парикмахеры наи не только стригли и брили всех, но как вхожие во все дома люди они были посредниками в самых разных делах, и прежде всего использовались как свахи и помогали организовать свадьбу. Жена наи знала повивальное искусство, принимала роды и ухаживала за роженицей и младенцем, и поэтому в обрядах жизненного цикла без них было не обойтись.

Многое из сказанного сохраняется и в наши дни как элемент кастового режима или предписаний. Конечно, бытовые особенности владетельной княжеской семьи и простого землевладельческого клана различались: материальный достаток позволял наиболее полно осуществить предписанные правилами высокой касты требования, но принципы жизнеустройства были одинаковыми и там, и там.