Поздно вечером, лежа без сна рядом с горячим телом своей молодой супруги, Чипанов перебирал подробности своего короткого посещения детективного агентства. Правильно ли он сделал, что стал вмешивать абсолютно чужих людей в семейное интимное дело? Верно ли?
На стол шефа малоизвестной детективной конторы на окраине Москвы легла фотография жены и денежный задаток в конверте.
— С кем встречается, где бывает, что делает, кто к ней приходит… Поминутно! — приказал Виталий Васильевич.
Молодой человек понимающе кивнул — задание ясно, и тут же задал осторожный вопрос:
— Особенно обращать внимание на знакомых мужского пола?
Поморщившись, собеседник неохотно раздвинул резиновые губы и произнес:
— Да.
— С адресами?
— Желательно.
— Ясненько… — Молодой человек кивнул и спрятал фотографию и задаток в несгораемый сейф. — По результатам работы вам будет предоставлен отчет в письменной форме.
На этом они расстались.
С шефом детективной конторы все было ясно — судя по выправке, бывший милиционер или кагэбэшник, с внешностью типа «я вышибу тебе мозги», а вот его секретарша — совсем другое… Немного старше Маши, кажется, неглупая, вполне самостоятельная, не замужем, как и его дочь. Причем, в отличие от его дочери, имеет достаточно сил, чтобы без всякой опоры самостоятельно двигаться по жизни. По внешнему виду — не алкоголичка, не наркоманка, не проститутка. Впрочем, кто их сейчас разберет по внешнему виду… Но сам характер работы в детективном агентстве, казалось, требует от нее абсолютной адекватности ситуации. Хорошая подруга была бы для Маши…
Появилась у него на этот счет одна идейка. Одна очень оригинальная идейка…
Все палаты отделения, кроме второй и четвертой, имели общий коридор, по которому в часы, свободные ото сна, процедур и приема пищи, свободно разгуливали больные. Общий коридор — это все же не четыре стены замкнутого кубика палаты. Общий коридор — это и холл с выцветшей картиной «Утро в сосновом бору», и какое-никакое движение, так сказать, коловращение жизни. Это и общение с соседями из других палат, и черно-белый телевизор.
Но вторая и четвертая палаты были лишены места на этом празднике жизни. Вторая и четвертая ни с кем не контактировали. Обитая железом дверь с квадратным окошком, белая, как и все в этой больнице, отгораживала их от внешнего мира и внешний мир от них. Через окошко медперсонал наблюдал за жизнью в палате. Процедуры пациентам из второй и четвертой делали не в процедурной, куда регулярно, минимум два раза в день, захаживали прочие обитатели отделения, ценя возможность поболтать с медсестрой, перекинуться фразой-другой с соседями, а в самой палате. Открывалась дверь, сестра вкатывала тележку, на которой лежали прикрытые кипяченой марлей шприцы, — и понеслась душа в рай!
А вечером, после беседы с главным, Иван подслушал разговор своего лечащего врача, Трахирова, с завотделением. Медики за дверью в четвертую громко обсуждали результаты обхода, нимало не заботясь о том, что кто-то из больных может их слышать.
— Мне показалось, есть прогресс, — произнес Трахиров, сунув тяжелые волосатые руки в карманы.
— Слишком быстрый прогресс, — ответил завотделением. — Слишком. На беседах пытается врать, выворачивается. Хитрая штучка!
— Затаился. Время тянет, выжидает… Я разрешил ему свидания, хочу понаблюдать его во время общения с родственниками. Не знаешь, есть у него кто-нибудь, кроме матери?
— Кажется, никого.
— Ну тогда оповести мать, что может приехать. Ему ничего не говори — пусть будет элемент неожиданности… Главное, он тщательно скрывает свое отношение к бывшим правонарушениям. Может, задумывает новое что-нибудь? Поставим мы ему визу, мол, «социально не опасен», а он выйдет на волю и опять примется за старое… И отговорка у него железобетонная — мол, психический! И понимаешь, каков жук… Я ему: что ты чувствуешь, а он мне: желание спрятаться. Спрятаться от нее. И все! Похоже на умышленную проговорку, а?
— Похоже…
— Ничего, выведем его на чистую воду, будь уверен… Скополамин, что ли, попробовать?
— «Сыворотку правды»? Да от нее, говорят, больше сочиняют, чем правду говорят…
— Да уж как-нибудь разберемся, где врет, а где всерьез… Знаешь, сколько у меня умных под маской дураков было? И сколько потом наизнанку выворачивалось… С точки зрения психиатрии этот тип, несомненно, любопытный экземпляр. Чрезвычайно живучий, способный к быстрой регенерации, психологический феномен. После такой лекарственной атаки, как в Сычовке, немногие могут удержать в себе стержень. Распускаются, превращаются в бесформенное амебообразное существо. Становятся эдакими инфузориями-туфельками, рыдают от страха и желания уколоться, умоляют прописать лишний укол. А этот…
— Не так уж он и силен, раз вы его на первом же сеансе раскусили.
— Кто его знает, может, он специально позволил себя раскусить. Мол, видите, я и притворяться-то толком не умею! Я ж прост, хотя и строю из себя хитрого. А сам думает: пусть поймет, что я пытался обмануть его, но не получилось, и на том и успокоится, мол, простой случай… Нет, милый мой, это уже индукция второго порядка! Достойный внимания случай. Назначим, пожалуй, ему «схему». От «схемы» он не убежит. Гарантирую, через три недели наизнанку вывернется, по полочкам разложится. Будет интересно с ним побороться!
— Ну что ж, поборемся! — поддакнул Трахиров. — Еще как поборемся!
Психиатры разошлись по своим делам. Только тогда Иван оторвался от двери и, спотыкаясь, точно в полусне, направился к своей постели. Что ж, его раскусили, он так и знал…
Но они еще поборются! Еще как поборются! Он принимает вызов.
Я намеревалась провести приятный день за картами и с разжиревшей кошачьей тушей на коленях, мурлычущей моторчиком на низких оборотах, но мне помешали. Раздался звонок в дверь. Шеф мне сто раз говорил: не открывай без предварительного телефонного договора о встрече, потому что по ту сторону, образно выражаясь, баррикады в любой момент может оказаться злобного вида налоговый инспектор (встреча с которым не входит в набор главных жизненных удовольствий современного человека), представитель кочевого племени цыган или участковый милиционер, решивший сшибить сотню-другую на проверке заведения, расположенного на его территории.
Но я открыла. За дверью оказался вчерашний клиент.
— А я к вам! — сказал он и, не дожидаясь приглашения, вошел в коридор.
— А Михаила Ивановича нет, он на задании, — растерянно произнесла я при виде знакомой коренастой фигуры.
— А я, собственно говоря, не к нему, а к вам, Таня, — заявил посетитель.
— Да? Ну проходите, — промямлила я. Какое у него могло быть дело ко мне, я совершенно не могла представить.
— Видите ли, Таня… — начал он, усаживаясь в кресло. — Я могу вас называть просто по имени? Ведь вы мне по возрасту годитесь в дочери…
— Пожалуйста, — пожала я плечами.
— Понимаете, вы на меня произвели очень благоприятное впечатление, — продолжал посетитель, а я ему вполне благосклонно внимала. — Вы красивы, умны. (Я скромно потупилась.) Вы храбрая и вполне самостоятельная девушка…
— Ну что вы. — Под потоком комплиментов я смущенно опустила ресницы.
— У меня есть дочь Маша, примерно вашего возраста, так вот, я вам скажу откровенно, она на вашем фоне выглядит просто маленькой инфантильной девочкой… Хотя кончает институт международных отношений.
Весьма странный способ отвешивать комплименты, подумала я.
— Понимаете, у Маши проблемы… Большие проблемы… Не буду вам рассказывать сразу обо всем, чтобы не испугать, думаю, вы вскоре сами узнаете, но главная проблема — у нее нет подруги…
Ха, мне бы ее проблемы!
— Ей не с кем поделиться своими бедами, — продолжал посетитель. — Не с кем посоветоваться… Мать ее умерла, у Маши остались только брат и я. Она попала в дурную компанию, даже пыталась покончить жизнь самоубийством, ей угрожали… Теперь, конечно, все позади, но… Но я боюсь нового срыва. Боюсь, что он окажется еще сильнее, чем предыдущий… Вот если бы у нее была подруга, которая бы посоветовала ей в трудную минуту, удержала от опрометчивого поступка… Понимаете, к чему я это все говорю?
— Нет, — откровенно призналась я.
— Я, наверное, очень непонятно выражаюсь, — смутился посетитель, — откровенно говоря, я хотел бы, чтобы вы стали Машиной подругой!
— Я?! Почему я?! — Мои брови удивленно поползли вверх.
— Потому что у вас, как я мог заметить, сильный характер. Вы не боитесь нестандартных ситуаций, умеете принимать решение, вы оптимистка по натуре — идеальная подруга для Маши. Кроме того, вы не замужем. Надеюсь, у вас нет детей?
— Нет, только собаки, но и те не мои… Но понимаете… — Я слегка пришла в себя и уже раздумывала, как бы потактичнее отказать посетителю с такой, мягко говоря, странной просьбой. — В общем-то у меня уже есть подруги и… Понимаете, ведь я не знаю вашу дочь и… Кроме того, как я поняла, вы живете за городом, а я терпеть не могу электричек и…
— Нет, вы не поняли, — нетерпеливо прервал мое робкое блеянье визитер. — Я все оплачу!
— Что значит «все»? — Меня взяла легкая оторопь.
— Затраты личного времени, неудобства, переезд…
— К-какой еще переезд?
— Вы будете жить у нас — так будет лучше. Чтобы вы всегда были с ней рядом. Вам будет выделена отдельная комната, при необходимости шофер или один из охранников сразу же отвезет вас в город. Естественно, питание за наш счет, об этом даже речи быть не может… Кроме того, все совместные развлечения — походы в кино, в ресторан, возможно, небольшие туристические поездки — оплачиваются. Кстати, в доме все делает домработница.
— Но позвольте! Я не собираюсь к вам переезжать!
— Сколько вы хотите? Двадцать долларов в день? Пятьдесят? Решайте!
В моем мозгу мелькнула мысль: «Пятьдесят в день — это полторы тысячи в месяц». Я приоткрыла рот, ошеломленная суммой, которую раньше видела только в гангстерских боевиках.
— А вот задаток. — Посетитель выудил из кармана пухлый бумажник и выложил одну за другой на стол семь бумажек с портретом генерала Гранта на лицевой стороне. — Это за первую неделю работы… Ну что, согласны?
Я молчала, не зная, что сказать. В голове кружилось и сияло пухлыми боками соблазнительное число из четырех цифр, по крайней мере две из которых были нулями и стояли после значащей цифры, а не перед ней!
— Что-то я не совсем понимаю, — наконец произнесла я. — За что вы все-таки собираетесь платить мне такие бешеные деньги?
— Наконец-то я слышу деловую речь, — обрадовался клиент и незамедлительно раскрыл свой объемистый портфель.
Точно крыса, завороженная гамельнским крысоловом, я смотрела, как в жирном чреве портфеля исчезли руки посетителя — мне казалось, что он набит пачками денег. Но вместо пачек клиент достал обыкновенную клеенчатую тетрадь с обтрепанными краями и произнес:
— За что я буду платить вам деньги? А вот это мы сейчас и обсудим!.. — Клеенчатую тетрадь он вручил мне: — Прочтите, прежде чем решиться. Это дневник Маши. Я попросил у нее разрешения дать его на прочтение врачу, а она сказала: «Можешь хоть напечатать его в газете, мне плевать!» Так что вам можно… Тогда вы лучше поймете ее… И сможете помочь…
Желание помочь у меня было весьма абстрактное, а желания участвовать в судьбе Маши я тоже особенно не испытывала, так как мне еще не доводилось видеть ее самое. Но деньги… Прямо скажем, их было слишком много для того, чтобы такая эфемерная субстанция, как покой, все еще продолжала существовать в моем мозгу.
«Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, — безрезультатно уговаривала я себя. — Как говорят американцы, бесплатных обедов не бывает, за бесплатный обед всегда кто-нибудь платит. Да и англичане говорят: «В шкафу каждой семьи есть свой скелет». Не на этот ли скелет меня зовут, поманив кругленькой суммой?»
Но отчего-то народная мудрость всех народов мира, обычно приходившая на помощь в критической ситуации, сегодня напрочь отказывалась мне помогать.
— Мне нужно еще посоветоваться с шефом, — наконец произнесла я, обуреваемая сомнениями. — Может быть, он не разрешит…
Но «шеф» явился в контору поздно вечером. Он молча ввалился в комнату, дыша морозным духом и с трудом двигая одеревеневшими членами.
— Наконец-то! — Я радостно бросилась к нему.
— Ч-чаю, — не двигая губами просипел Ненашев и без сил рухнул в кресло — он напоминал полугнилой телеграфный столб, сломленный бурей.
Дымящаяся чашка была мгновенно отправлена в покрасневшие, как у рака, клешни!
— Что с тобой? — спросила я как можно участливее. — Замерз?
— Д-да, — просипел голос, точно из подземелья. — От-топитель в машине сломался, а на улице м-минус.
— Неужели? — вежливо осведомилась я. — А в комнате так жарко… У меня даже голова слегка разболелась от духоты…
Из кресла донеслось сдавленное рычание, как будто там кто-то душил лесного зверя.
— Тут приходил Чипанов, — сказала я, жирно намазывая хлеб маслом и протягивая его задушенному зверю. — Но не думай, что ты ему нужен был… Вовсе нет! Представь, он предложил мне пожить у них… Понимаешь, его дочери нужна подруга, он обещал хорошо заплатить. Даже дал задаток!
Я достала из сейфа семь зеленоватых бумажек и веером выложила их пред светлые очи начальника.
Челюсти задвигались все медленнее и наконец замерли. Чашка с чаем отправилась на стол.
— Что-то я не въезжаю, — медленно и тихо произнес Михаил, уставившись на стопку зеленоватых купюр. — За что он тебе дал задаток?
— Ну, понимаешь… Я буду жить у них… Охранник, священник, психотерапевт и воспитательница…
Глаза Мишки округлились и стали напоминать серебристого цвета пятирублевые монеты, застрявшие в черепе.
— Понимаешь, у него проблемы с дочерью…
— С женой у него тоже проблемы… — буркнул шеф.
— Его дочь Маша, кстати, почти выпускница МГИМО, раньше принимала наркотики, понимаешь? Виталий Васильевич показывал мне ее фотографию… Она года на два меня младше… Ну, короче, живет за городом, подруг у нее нет, матери тоже, с мачехой, за которой ты следишь, отношения не сложились, друзья все наркоманы или торговцы «марафетом», короче, асоциальные типы… Живет она с братцем, отец изредка наведывается. В доме обитает охрана, которая не спускает с нее глаз, домработница приходит помочь по хозяйству. И все! Ну вот Виталий Васильевич и решил, что если я поселюсь у них и буду положительно влиять на Машу во время своего проживания, то…
— Ты? Положительно? — с сомнением в голосе произнес Мишка, вновь принимаясь за бутерброд.
— Представь себе! — почти обиделась я. — Понимаешь, она уже однажды пыталась покончить жизнь самоубийством, ее еле откачали, и отец боится повторения срыва. Целыми днями за дочерью он следить не может — бизнес, жена и так далее.
— Короче, ясно, меня он нанял, чтобы я следил за его женой, а ты будешь следить за его дочкой.
— Ну… Ты слишком буквально все понял, — поморщилась я. — Дело же не в слежке! За ней и так следят два здоровенных амбала с десантной подготовкой. А я буду ее подругой…
— Подругой по найму?
— Ну, вроде того… И еще, знаешь, у Виталия Васильевича есть кое-какие подозрения… Ему кажется, что в последнее время Маша вновь стала принимать наркотики… Пока у него доказательств никаких нет, только подозрения…
— Короче, ты должна будешь попутно выяснить, откуда она добывает отраву.
— Ну да! — подтвердила я, намазывая пятый кусок хлеба маслом.
— Вряд ли это у тебя получится, — скептически резюмировал мой шеф, отправляя в рот этот самый пятый кусок. — Способности к сыску у тебя нет, опыта никакого…
— Что? — взвилась я над стулом. — Это у меня нет способностей? А «шубное дело»?!
— Ну, шубы — это мелочь…
— Но и поиск поставщика — это не главное. Главное — психологически поддержать человека, заставить его поверить в собственные силы…
— Ну и как ты это сделаешь? Ты кто такая? — насмешливо спросил мой шеф, небрежно стряхивая с коленей хлебные крошки. — Кашпировский? Алан Чумак? Или, на худой конец, пророчица и колдунья белой магии Лилиана? И вообще, сколько ты собираешься отсутствовать на работе?
— Пока только неделю, — сказала я, памятуя о семи бумажках, разложенных веером.
— Интересно, а кто все это время будет сидеть на телефоне? Печатать документы?
— Ну, приказы пока можно писать от руки. А насчет телефона… Можно притащить автоответчик!
Подавленный силой моих аргументов, Михаил затих в кресле, сыто щуря глаза.
— Кроме того, в познавательных целях мне совершенно необходимо узнать, действительно ли богатые тоже плачут…
— В принципе, — произнес Мишка, пристально глядя на семь зеленоватых бумажек, разложенных перед его носом, — я не против. Там ты сможешь разузнать кое-какую информацию об этой особе, из-за которой я сегодня чуть было не отморозил яйца… К тому же вряд ли ты продержишься там больше недели… Да и деньги немалые… Так что… Валяй!