1
Бежать к Варваре предупредить, увезти её. Позвонить Коляшу. Пальцы сжимают мобильник в кармане. Срочно вызвать милицию. Вынь же телефон, набери номер!
Запах весны. В диспетчерской распахнуто окно.
Однажды в раннем марте они с Лизой поехали «нюхать весну», по выражению Лизы.
Прежде листьев и травы – выброшенный вперёд запах: мы уже живы, мы спешим, мы идём.
Снег почти сошёл, и земля, ожившая от солнечного тепла, и первые нахальные стебли травы, вылезшие выглянуть – пора ли им жить, и ёлки с соснами, и почти сами тела деревьев пьяно кружили голову. И у них с Лизой – городских, проводящих в прокуренных помещениях свою жизнь, всё стало плыть, троиться, крутиться перед глазами, словно они вдохнули в себя по бутылке водки. В то солнечное утро они жили носом – через него и через тёплую от солнца кожу лица в них просачивалась новорождённая жизнь.
Сейчас пахнуло той мартовской жизнью.
Сколько мартов назад случилась их с Лизой экспедиция – по запахи?
Зачем Херувим открыл окно с ветвями липы, лезущими в диспетчерскую?
– Ты, вша жирная, кретин. Или они нас, или мы их.
– Врёшь! – От Аполлона не ждёшь визга, голос у него – густой, под стать фактуре. Наверное, на голос Варвара и клюнула! – Зачем Варька порубит сук, на который взобралась? С кем ей работать, коли нас выгонит? Нет, Варька нас не выгонит, я её хорошо знаю! Зачем, посмотри, мне зарплату повысила? А вот коли ты её раскатаешь, нас с тобой точно в обнимку выгонят, в ту же минуту, как Варька исчезнет. Ты что, забыл, у неё в верхах фраер, смыслишь, то её фраер, они вместе срок мотали, и он для неё этот бизнес открыл, на его деньги Варька тебя наняла этот Дворец строить. Так кому мы с тобой без неё нужны, ась? – передразнил Херувима Аполлон.
Херувим захохотал тенорком.
– Я хто, вша гнилая? Я – ейный заместитель, и никто другой. И кому жить, от заместителя будет зависеть. Так везде положено. Ты её фраера видел? Нет. И я нет. Почему это он столько лет прячется от нас? Имеется ли вообще? Твоя бывшая Варька не могла б живого, во плоти, фраера столько лет скрывать от всех нас! Хитрость – не её лицо, моё! А ты был дураком, дураком помрёшь! С этой минуты мой план работает, я тебе приказываю. В семь Ликбез кончится, твоя бывшая Варька останется одна, без интеллигентика, тот домой отвалит! Мы и заходим к ней вдвоём.
Бежать… скорее… предупредить Варвару. Но он даже пальцем шевельнуть не может.
С детства в нём это. Хулиганы ли навстречу или мордастый насильник в подъезд заходит за тобой, любой дёру дал бы, а он застынет на месте – ни кулаки вскинуть в защиту, ни закричать.
Только чудо спасало в те опасные минуты жизни. Случайная милицейская машина тормозит возле хулиганов, и они вполне мирно следуют мимо него. Или соседи с первого этажа???вслед за мордатым насильником в подъезд входят, и насильник спасается бегством, а мужчина-сосед всё равно звонит в милицию, и через дверь его квартиры летят к Алесю слова с приметами, адресом и страхом в голосе: «Дочка у меня маленькая. Не его ль работа – вчерашнее изнасилование ребёнка?» А потом он выскакивает к Алесю и кричит: «Почему тебя родители не встречают? Что, они телевизор не смотрят и не знают о насильнике? Он ничего тебе не сделал? Ты чего застыл? Говори!»
И сейчас Алесь мечется от приказа к приказу: «Звони Коляшу», «звони Варваре», «беги отсюда скорее прочь!», «а ну, сделай шаг назад!», «ты можешь сделать этот шаг!», «а ну, шевельни пальцами!».
Кажется – или сделал шажок назад?
Скорее прочь! Сейчас Херувим выйдет!
И Херувим вышел. И увидел его. И прыжком оказался возле.
– Молодец, муженёк, соображаешь. Прямо в сети. Где мой Васька? – Херувим хватает его за руку. Да, у него когти вместо ногтей! Да, у него клешни, а не руки! – Эй, иди сюда, вша трусливая, а ну-ка, возьми его под локоток с другой стороны. Ну, пошли, партнёрчик хозяйский! Не сердись, дорогой, сам припожаловал. С тобой бы чуть повременили. Ты нам меньше страшен, чем твоя жена. Ну-ка, идём, красавчик! Ты нам тут всё порушил, Варьку спортил. Счёт тебе выставлен большой. Была у нас крикливая дура, но говорила по-нашенски, понятным языком и нам не мешала, нет, ни во что не лезла, жили мы при ней. А ты нам переворот устроил, на пятки наступаешь!
Херувим вьётся ласковым тенорком, оглаживает. Ничего страшного. Идут по коридору. Если кто из кафе и припожалует, ни о чём не задумается: перебирает же Алесь ватными подламывающимися ногами, под локоток поддерживается Аполлоновой гирей-рукой, словно под ручку с ним идёт! Друзья-приятели!
– Вот, сыночек, не Варьке, тебе хлороформчик под нос сначала. А может, и без хлороформчика обойдёмся! Но раскатаем сначала тебя, сыночек ты мой! Это ещё правильнее получится, сама судьба так распоряжается, гляди-ка и ты, вша жирная. И я с ним расквитаюсь – зачем Ваську у меня отнял? Твоя ведь работа, правильно я вычислил? И ты, жирюга, отомстишь ему за Варьку: не тронь чужую бабу, так я говорю, Аполлоша? Так, так я говорю!
Язык не шевелится, руки, сжатые Херувимом и Аполлоном, – немые.
– До вечера, партнёрчик хозяйский, посидишь в чуланчике без телефончика. Своим мобильником можешь играться. Чуланчик там такой, что ни один мобильник не берёт. Проверено. Не ты первый, сыночек, не первый, нет! Что делать, пропадают люди… бывает. Так что, изымать у тебя до поры ничего не буду, это потом, перед каточком, мы тебя освободим от всех лишних предметов, голяком запустим, так надёжнее, тряпьё не выдаст! А вещички твои употребим по назначению: горят они красиво в бензинчике! Знаешь ли ты, что такое каток? Наслышан, наверное! Я просвещал тебя уже! Махина, сыночек, с зубьями-гусеницами, плиту в пыль превращает, человека – в пластинку, да, сыночек! Ни гробика не понадобится, ни улик не найдут! Под досочки, под шиночки, под мусор упрячем тебя, а потом землицей засыплем, которой все отходы человеческие и гниль всякую засыпают каждый час! Разве найдёшь? Кощей у нас дока, такой спектакль мы с ним перед тобой разыграем напоследок, рази не смотрели мы фильмы расхожие? С последним желанием покривляемся. Поизгаляемся от души! – Херувим причмокнул. – У тебя, сыночек мой золотой, нету пути назад. – С этими словами Херувим открыл ключом кусок стены и впихнул Алеся в узкую щель. – До сумерек, когда цветные кошки все серые, отдыхай в клетке, начальничек! Посмотри сны своей прошлой жизни, покайся, попрощайся со своим бытием в этом мире!
Аполлон не проронил ни слова. Но по его хватке ясно было: с удовольствием расквитается он с Алесем за Варварино отступничество, хоть и не касался Алесь той Варвары!
Опустился на пол. И правда – клетка. Кто соорудил её здесь, для чего нужна?
Строительством здания руководил Херувим. Похоже, заранее спроектировал на деньги Коляша эту клетку! Ни окна, ни щели, квадрат два на два, скамья.
Ощутил, наконец, руки и ноги. Они пощипывали внутри, отходя от онемения. В клетке тепло, даже душно, но дышать можно.
Никогда не думал о смерти. Она так далеко была от него! Что за возраст – далеко до тридцати?
Школа, институт, защита кандидатской. Лиза. Институт и кандидатская уже при Лизе. Благодаря ей. Он не мог допустить ни одной четвёрки в институте, он спешил защитить кандидатскую, чтобы скорее начать приносить Лизе нормальные деньги.
Варежку тоже приволокут сюда.
Он не защитил Варежку. Не помог ей. Не спас её. Он успел рассказать о Херувиме Коляшу, но не успел позвонить. Коляш тоже, как и Варежка, не узнает, что случилось с ним.
Смерть подступила совсем близко, положила голову ему на колени, как любит класть Гриф. Только от Грифа разливается тепло, а сейчас колени сковало холодом.
«Вместо толстой плиты – пыль. Вместо человека – пластинка. Заваливается мусором и землёй», – вводит его в курс своего бизнеса в первую их встречу Варвара. Херувим повторяет то, что говорила она. Быт бизнеса. Варвара знает, что может случиться с неугодным. Говорила: пропадали люди. Так и не нашли. Может, поэтому и не восстаёт против Херувима? Тогда зачем просила найти воров?
Не убийц найти просила, воров!
В самом деле Варвара – ребёнок, «дура крикливая», по выражению Херувима. Как же она не соединила воров и убийц в одно? Как же в колокола не забила, когда люди у неё исчезать стали?!
Никогда больше его не будет! Волосы поднялись дыбом. Потрогал себя: вот же он, живой, бессмертный!
«Не будет».
Не будет ни озера, ни Коктебельского моря, ни Лизы на сцене – «Был у меня сын, нет у меня сына»: не Лиза, старуха.
Он смотрит в Лизино лицо и говорит ей тревожно, чтобы она поскорее поверила ему:
– Ты, Лиза, большая актриса!
– Варежка, прости, ты просила защитить тебя, я не смог, – говорит он громко Варваре, глядя ей в лицо, а видит удлиняющиеся на глазах её живые волосы. – Я погубил тебя. Нужно было сразу говорить тебе обо всём, что узнавал. Ты бы успела что-то придумать. Уже достаточно доказательств. Прости, Варежка.
Маленькая девочка смотрит на него. Шапка из живых русых волос.
У Лизы – косы. Глаза – Грифа, волосы, как у Варвары, – тёмно-русые, немного темнее, чем у Варвары. На солнце косы чуть рыжие. Как это получается?
Он погубил своего сына и двух женщин. Вот за что ему смерть.
Нет! Алесь вскакивает со скамьи. И начинает колотить в дверь.
– Помогите! – кричит. – Спасите!
А руки бьют вату.
Гениальный подлец. Двери две. Одна в коридор – она сливается со стеной. И лишь щель для ключа, почти незаметная. А эта дверь – ватная, стучи не стучи, тушит любой звук.
Нет! Не хочу! – судорожно достаёт мобильник. В самом деле – мёртвый.
Достаёт магнитофон. Вот доказательства. Как сохранить их? Оглядывает клетку. Можно засунуть за ножку скамьи. И усмехается – ну и кто найдёт здесь? Такой же смертник, как он?! Допустим, найдёт. И что?
Последние часы его нелепой жизни. Ни Варежка, ни Лиза, ни Коляш никогда не узнают, что с ним случилось.
Изо всех сил стучит в стенки по очереди во все три.
Он – в вате, в вакууме, в пустоте. Он уже никто. Его уже нет.
Странно, что он в этой клетке не задыхается. В углу стены, к которой прижалась скамья, едва заметная щель. Через неё идёт воздух. Вскочил на скамью, достал ключ от дома и стал совать в эту щель. Раздвинуть ещё и в неё кричать. Куда она выходит? Ни раздвинуть, ни крикнуть не получилось. И воздух, входящий в неё, словно вата, плотно залепил лицо.
Стоял прижавшись к стене.
Сегодня он умрёт. И никогда больше не увидит Лизу…
Шевелятся волосы на голове, а от них стекает холод в кровь и в мышцы – снова он не может ни пальцем двинуть, ни вздохнуть, только волосы шевелятся на голове.
2
Куда бежать?
Лиза кинулась по улице к центру посёлка – к автобусной остановке, магазинам и поликлинике. А Гриф двинулся было за ней, но вернулся и закружился на одном месте, резко рванулся в сторону и опять назад к дому.
Это Жора. Он не хотел уходить и пытался вернуться домой. Дима же силой поволок его куда-то.
Лиза уставилась на Грифа.
– Давай, Гриф, нюхай! Веди, Гриф! – молила его.
– Успокойся, Лиза. Грифа уже пять дней учили защищать, идти по следу. Пожалуйста, Гриф! – просит Гоги.
– Мы не проверили, наверняка они взяли деньги и пошли что-то себе купить?! Дима потащил Жору к центру посёлка.
– Что купить, Лиза? Дом – полная чаша. И еда. И мороженое разных видов, и лимонад, и конфеты. Что им ещё нужно? Нет, это не «купить».
Гриф махнул хвостом и снова уткнулся носом в землю. Заметался в одну сторону, в другую.
– Здесь Жора пытался вырваться из его рук, уйти домой. Дима не пускал его, может, бил? – Гоги говорит торопливо и как бы повторяет метания Грифа.
Лиза чихает, её подташнивает от разбуженного весной и пригнанного ветром запаха гнили. Что же будет в жару?!
– Гриф, пожалуйста, возьми след, – молит она свою собаку.
– Запах перебивает, запах мешает! – защищает Гоги Грифа. – Или долго боролись здесь. Видишь, как он старается понять!
Гриф чихает.
Сумерки быстро съедают цвета. Небо из голубого превращается в серое. Заборы, дома – весёлые в солнце, сейчас на глазах чернеют.
– Пожалуйста, Гриф, пожалуйста! – уговаривает Лиза пса и кладёт руку на его голову.
Но Гриф не реагирует, как обычно, улыбкой и пляской хвоста. Медленно движется к лесу.
– Что им понадобилось в лесу? Ни ягод, ни грибов.
Но они с Гоги послушно следуют за Грифом.
Звонит Гогин телефон.
И скоро Пётр с Николаем их нагоняют.
Гудят далеко машины, летят высоко самолёты, всё ближе запах гнили, и тошнота кружит голову.
Гриф уже бежит. И неизвестно, сколько минут – десять, двадцать, все они так бегут за Грифом. Лишь запах, бьющий ветром им в нос, царит в сгустившихся сумерках. Почти темнота. Лишь месяц, вдруг явившийся в небо.
Контраст между засветившимся небом, чёрными заброшенными домами вокруг, блёклым светом фонарей и запахом.
Скорее, Гриф, скорее!
Гриф кинулся броском вперёд и помчался.
– Он нашёл их! – кричит Пётр, шарит фонарём впереди. – Они там!
Ещё быстрее все побежали.
– Жора! Дима! – кричат на разные голоса.
Из запаха, из вони рассыпаются огни. Не фонари, прожектора шарят окрест.
– Почему на полигоне так светло?
– Там люди живут, Лиза! Те, кто сортирует бумагу, железо, пластику. Целое поселение. И, конечно, умельцы провели свет и в халупы, – на ходу объясняет Николай. – И очень сильные прожектора!
Ближе, ближе вонь. Грифа не видно.
Какой ужас! Зачем с детьми приехала сюда?
Гриф взлаивает радостно.
– Нашёл их! – задыхаясь, шепчет Лиза.
Скорее, скорее! – торопит себя она, хотя уже ёкает под ложечкой.
– Они там! – почему-то очень тихо говорит Николай.
В этот момент звонит его телефон, и раздаётся его сдавленный крик:
– Скорее, прочитана запись в диспетчерской, Варвару поволокли на полигон! Скорее!
– А-а-а! – истошный крик.
На последнем дыхании Лиза влетает в ворота.
Длинный тощий мужик держит за шкирку Диму. Жора бьёт его по коленям.
А два мужика волокут кого-то к громадной железной машине.
– Алесь! – истошно кричит Николай, выхватывает пистолет и стреляет. Огромный мужик, облитый жёлто-белым светом прожектора, падает. – Алесь! – Николай несётся к невысокому мужику, кричащему: «Кощей, включай! Всех подряд!» Но Дима вывернулся из рук Кощея и теперь оба – Жора и Дима – вцепились зубами и руками в ноги Кощея, и тот вопит и пытается оторвать их от себя. Наконец отрывает и несётся прочь.
А Гриф мёртвой хваткой вонзается в холку человека, держащего Алеся.
И всё вместе – «мама!» – вопль Жоры и его тельце, прильнувшее к ней, крик Николая: «Алесь, где Варежка? – и в трубку: – Немедленно на полигон, оцепить. Одному прострелил ноги, другого треплет собака, третий бежит в гору», неожиданное Димино – «мама!», и тяжесть на её руке, длинная фигура Кощея, бегущего под прожектором в гору из мусора, и глаза Алеся.
Наконец, Гриф оторвал от Алеся истошно орущего человечка, в котором Лиза узнала Аниного мучителя. И тут же падающего Алеся с двух сторон подхватили Николай и Гоги. А Пётр пытается уговорить Грифа продержаться ещё несколько минут, но не убить.
– Пожалуйста, Гриф, не задуши. Мы ему такую казнь придумаем.
Звонит телефон. И Николай кричит:
– Слава Богу, ты в порядке. Нет, не пропал, Варежка. Не пропал! На полигоне. Приезжай скорее!
Алесь смотрит на неё. Лиза прижала к себе детей и смотрит на Алеся. Как он изменился! Это совсем не тот мальчик, которого она знала!
– Ну, спасибо, пацаны, вы моему другу жизнь спасли, – говорит Николай мальчикам. – Моему брату. Вы, пацаны, такую гадину задержали! Вам, пацаны, полагается награда! Обязательно будет вам награда. Вы спасли моего единственного друга, моего брата! – повторяет снова.
Подступает тошнота ко рту. Всё пляшет вокруг. Алесь – лучший друг Николая? Пётр знает Алеся?
Её дети спасли жизнь Алесю!
Алесь смотрит на неё. Она смотрит на Алеся. А потом смотрит на Гоги. Гоги крепко держит Алеся под руку и не даёт ему упасть. Сейчас он сам рухнет под тяжестью Алесиной руки. Гоги смотрит на неё, и в его глазах – мольба, и страх, и радость.
– В клетке… магнитофон. Варежку не успели…
– Алесь, потом, пожалуйста, – уговаривает его Николай. – Всё потом. Что за клетка? Спасибо, Алесь, что ты жив!
Алесь неотрывно смотрит на неё. И Гоги смотрит на неё.
И месяц. И звёзды.
И милиция.
Теперь светло, как днём. Много прожекторов шарит по горе вонючего мусора и высвечивает строения вдалеке и перед ними уложенные спрессованные пластиковые бутылки и отдельно картон с газетами.
Лиза изо всех сил прижимает к себе мальчиков, не оторвать их от неё.
– Я тут весь мусор переверну! Какого чёрта вы тут делаете? Работать не умеете. Наверняка не в первый раз… – Николай из рук в руки передаёт милиционерам мужика, которого трепал Гриф. Тот виснет на руках милиционеров.
Спасибо тебе, Гриф! Ты спас нашего Алеся! Ты почти убил того, кто насиловал, калечил Аню! Спасибо, Гриф!
– Зовут его, мальчики, Херувим, так называет его мой друг, мой брат. Кощея возьмёте наверху. Он не мог далеко убежать.
Алесь смотрит на неё.
Гоги смотрит на неё.
Въезжает на полигон машина, распахивается дверца, Варвара чуть не падает.
Варвара?! Как странно. Она совсем не похожа на ту женщину, что приезжала к ней за разводом. Длинные волосы, шапочка из русых волос. Глаза испуганные.
Варвара кидается к Херувиму, со всего маха бьёт его по лицу, раз, ещё раз!
И смотрит на Алеся. У неё глаза маленькой девочки, увидевшей чудо.
– Видишь, Варежка, он живой! – Николай обнимает её за ходуном ходящие плечи.
– Варя! – На носилки укладывают большого толстого человека, а он зовёт: – Варя! Подойди, Варя. Прости, Варя. Я не хотел. Это всё он!
Лиза смотрит на Варвару.
Лиза смотрит на Алеся.
Лиза смотрит на Гоги.
И изо всех сил прижимает к себе своих сыновей.
– Мама, я хочу есть! – говорит Жора. – Папа, я хочу есть! – кричит он Гоги.
Лиза смотрит на Гоги.
Март-июнь 2008