За Иоанном следовал его сын Алексей II, и в таком юном возрасте, который устраняет всякую мысль о самостоятельной политике. Поэтому показательно известие Панарета, что он женился на грузинке, дочери Бека (тог) Пекби), из которого ясно, что при конце жизни отца его возобладало влияние в Трапезунде местных интересов и что вместе с тем военное положение в войнах с туркменами склонилось в пользу империи. Продолжительное правление Алексея II (1297–1330) также обильно всяческими интригами и насильственными мерами со стороны Палеологов с целью осуществить свое влияние и авторитет в маленькой империи. На этот раз выдвинута была новая фикция, за которой в Трапезунде не признавали значения и которая, по нашему крайнему разумению, составляла константинопольский вымысел: будто бы царь Иоанн назначил императора Андроника II Палеолога опекуном над Алексеем II и вместе с тем предоставил ему некоторое право над его племянником. Нет никаких оснований видеть в фикции этой опеки чего-либо другого, кроме заветной мысли Палеолога, для осуществления которой он прибегает к всевозможным ухищрениям. К сожалению, у национального историка Великих Комнинов на это обращено мало внимания; зато из слов историка Пахимера ясно, что такова была излюбленная политика по отношению к Трапезунду. «Царь, — говорит Пахимер (II, р. 287), — желая доставить удовольствие канцлеру Хумну, как верному слуге и искуснейшему в своем ведомстве, притом же располагавшему громадным приданым для своей дочери, задумал сочетать ее браком с лазским юношей Алексеем, которого был опекуном по завещанию отца и которого мать, сестра его, была тогда в Константинополе. Он считал этот брак полезным не только для самого Алексея, но и для эллинских интересов, и в то же время этим он угождал своему человеку, соединяя его с высоким родом, и заручался его преданностью. Он так настойчиво проводил свое намерение к осуществлению, что с тех же пор украсил дочь Хумна отличиями деспины и объявил невестой Алексея. И мать согласилась на этот брачный союз и, одобряя царское решение, думала отправиться к сыну и приготовить его к браку. Но он или по чьему-то внушению не был склонен к этому браку, или по иным соображениям, пришедшим ему, поспешно женился на одной грузинке знатного происхождения. Узнав об этом, царь громко выражал неодобрение, ссылаясь на законы и на свои права опекуна. Он вознамерился расторгнуть брак с грузинкой, выставляя на это следующие основания: свои отцовские права по отношению к Алексею и вместе с тем обязательства по завещанию, а равно императорские и родовые привилегии. И не самовластно или по царскому приказу думал он осуществить этот проект, но не менее того с согласия и определения церкви. Поэтому в сношениях с патриархом и его синодом, ссылаясь на царское и отцовское право и вместе с тем выдвигая свои опекунские обязанности по отношению к молодому человеку, недействительным и противозаконным старался выставить этот союз с грузинкой и считал справедливым расторгнуть брак, как состоявшийся против его воли. Когда в синоде стал обсуждаться этот вопрос, некоторые из архиереев, придерживаясь точного смысла законов, соглашались с царским мнением, патриарх же и большинство членов твердо отстаивали противоположную мысль, между прочим и потому, что, как стало известно, грузинка была уже беременна от Алексея. Мать же Алексея, желая возвратиться домой, казалось, поддерживала надежды канцлера, говоря, что лично она скорее успеет в расторжении брака, чем если будет давать знать о своих желаниях через других, ибо надеется убедить своего сына личным словом, а не через переписку, и таким образом сделать его послушным царской воле. Последовало разрешение царя, и она отправилась морем в Трапезунд. А как она по возвращении не исполнила того, что обещала, это можно было видеть на месте. На практике оказалось, что, предпринимая путь для расторжения брака, в действительности она все сделалав обратном смысле, сведя на сына всю ответственность за неповиновение царю».

Мы не можем не настаивать на той мысли, что константинопольско-трапезундские отношения слагались весьма неблагоприятно вследствие настойчивого желания Палеологов держать Трапезунд в своем подчинении, между тем так симпатии Великих Комнинов и трапезундских бояр, а равно политические интересы Трапезундской империи склонялись более на сторону союзов и связей с восточными соседями, преимущественно с грузинами. На этой почве возникли всяческие осложнения, которые нуждаются в выяснении.

Период, отмеченный правлением Алексея II, можно рассматривать как время ослабления константинопольского влияния. Это доказывается как неудачей брачного проекта, так и прекращением новых попыток к утверждению в Трапезунде исключительно национальных эллинских тенденций. Рядом с этим следует отметить несколько реальных успехов в достижении обеспеченности Трапезунда против туркменских нападений. Особенно успешны были принятые Алексеем II меры к ослаблению вреда, наносимого синопскими корсарами как на море, так в особенности береговым селениям, которые подвергались грабежам и хищениям. Памятники Вазелонского монастыря дают в этом отношении красноречивое свидетельство бедственного положения сельского населения, у которого многие члены семьи попадали в плен, вследствие чего приходило в расстройство хозяйство и прежние культурные места обращались в пастбища для скота. Несомненно, громадную услугу оказал царь своим предприятием защитить стеной третью часть города, именно восточную, которая особенно страдала от грабежей и пожаров. Новая стена, оконченная, как свидетельствует сохранившаяся надпись, в 1324 г., имела целью защитить восточную часть города от моста через ров до самого моря. С тех пор в случае приближения неприятеля и высадки его жители города обеспечены были тем, что обширное ровное пространство, включенное в черту города и окруженное стеной, давало возможность искать приюта за стенами значительной части даже и пригородных деревень.

В пользу личных качеств царя Алексея говорит и более или менее благоприятное устройство отношений с итальянскими торговыми республиками. Это вопрос громадной важности во всей истории Трапезунда; в целях сбережения места мы должны сослаться на соответствующие места сочинения Гейда.

У Алексея II было четыре сына, из них старшие Андроник и Василий, за которыми следовали еще два. Этот наиболее интересный, хотя по многим основаниям также и трагический период трапезундской истории, позволяет понять до некоторой степени лишь установленная выше точка зрения на борьбу влияний в Трапезунде, константинопольского и тифлисского. Как можно догадываться, со смертью Алексея (1297 г.) наступил последний и решительный момент схватки между партиями, причем в борьбе за политическое влияние приняли участие служилое и поместное сословие Трапезундской империи, взаимная ожесточенная и кровопролитная война между которыми могла окончиться только после истребления одной из партий.

Чтобы последовавшая за смертью Алексея II картина сменяющихся быстро событий выступила перед нами в должном освещении, мы должны сопоставить несколько однородных фактов, дав им необходимое освещение.

И прежде всего под 1333 г. у Панарета находим следующее известие: «22 сентября в понедельник прибыл из Константинополя великий Комнин царь Василий и принял царскую власть». Почему он жил в Константинополе, почему не вступил на престол еще в 1330 г. по смерти старшего брата Андроника, наконец, как он избежал той же судьбы, какая постигла его младших братьев? Все эти недоумения должны быть разрешены по догадкам. В Трапезунде, по-видимому, место для него было готово, и не может быть сомнения, что он был кандидатом Палеологов, хотя, конечно, были и другие кандидаты, но в то время они не имели силы. Какая была партия, которая могла выступить против Василия и его приверженцев, ясно из первых действий Василия. Подвергаются казни два крупных государственных мужа: великий дука Леки Чанцичей и сын его, великий доместик Чампа. Это были первые чины государства; первый управлял обширной областью на правах военного и гражданского губернатора, второй стоял во главе трапезундского войска. Ясное дело, что в их руках была вся власть до прибытия Василия, в период восьмимесячного управления малолетнего Мануила. Характеризует Василия и то, что племянника своего он заключил под стражу, а через несколько месяцев лишил жизни. Что воцарение Василия не было мирным актом, а революционным, прекрасное доказательство этого мы усматриваем в дополнительном сведении летописца: жена великого дуки из семьи Скрикяна была побита камнями. Но весь драматизм положения раскрывают неэллинские имена жертв, в которых нужно видеть вождей партии, враждебной константинопольской. Таким образом, не подлежит сомнению тот кардинальный в занимающей нас истории факт, в котором нельзя не усматривать не менее вредной для Трапезундской империи политической обстановки, чем обстановка, вытекавшая из соседства с туркменскими владениями. Эта очень горячая родственная опека, которая так настойчиво проводилась в отношениях к Трапезунду и которая в случае нужды поддерживалась эмиссарами из династии Великих Комнинов, проживавших в качестве заложников в Константинополе, находила себе противодействие частью в самой династии, частью в высших правительственных лицах, которые и делаются жертвами политической реакции.

Мы подчеркиваем это положение дел как потому, что в нем заключается большой трагизм трапезундской династии, так еще и вследствие того обстоятельства, что в нем заключается ключ к объяснению политической судьбы империи. Тесный союз с Константинополем для нее всегда был менее выгоден и полезен, чем родственные и политические связи с соседними мусульманскими властителями. Независимо от вышесказанного, константинопольская интрига производила большие опустошения в среде высших чинов военного и гражданского служилого класса.

Финлей (с. 417 и cл.) весьма живо описывает внутреннюю смуту, разъедавшую Трапезунд в течение 20–25 лет. Но, по нашему мнению, им неправильно понята и объяснена причина этой упорной смуты, вследствие чего допущено им много произвольных, малообоснованных заключений. В самом деле, едва ли следует все зло видеть там, где указывает его английский историк, т. е. в испорченности высших классов и народа: «Никакие меры, — говорит он, — не казались чересчур сильными, если имелось в виду достижение богатства и власти при помощи гражданских смут или убийства. Руководители различных партий возбуждали народ к волнениям и подстрекали к бунту с целью удовлетворения собственного честолюбия. Как скоро умер Андроник, министры, духовенство, вельможи, губернаторы провинций и полководцы начали интриговать один против другого, с целью получить единоличное влияние в центральном управлении и распоряжение всеми придворными ведомствами. Это был благоприятный момент для туркменов, чтобы сделать нападение на империю. Но при политической внешней опасности все партии одушевлены были желанием выиграть на популярности и выявить особенный патриотизм в защите отечественной земли. И туркмены в 1332 г. испытали полное поражение при Осомато, потеряв большую часть лошадей и багаж. Тем не менее в городе продолжались интриги и борьба партий. Чтобы положить конец анархии, из Константинополя был приглашен на царство второй сын Алексея II, Василий. Он прибыл в Трапезунд в сентябре 1333 г. и был провозглашен царем. Мануил низложен, и его восьмимесячное правление служило лишь ареной для всяких беспорядков и насилий. Началось новое восстание под водительством одного евнуха, носившего звание великого дуки, и Мануил был убит в этом движении.

«Царствование его продолжалось 7 1/2 лет. Оно знаменуется проявлением необыкновенного своеволия и независимого положения высших чинов, каковое они получили во время предыдущей анархии. Главные провинциальные чины приобрели ранг маленьких суверенов и, пользуясь богатством и влиянием, стали во главе столичных партий. Схоларии, или привилегированная милиция, приобрели устройство и степень влияния подобно оттоманским янычарам. Император оказался в необходимости окружить себя отрядом франков, грузин и византийцев, которым доверил охрану цитаделии дворца. Их дерзость и хищения усиливали непопулярность правительства».

Василий был женат на Ирине, незаконной дочери византийского императора Андроника III. Его личное поведение вызывало общественное недовольство. Случившееся в его время затмение солнца народ объяснял как знак божественного гнева и проявил свое нерасположение к царю оскорблением и бросанием камней. Ирина была бездетна. Василий жил в открытой связи с местной женщиной, носившей также имя Ирины, от которой имел двух сыновей. Он желал им передать наследство власти и вступил в законный брак со своей любовницей в 1339 г., в месяце июле. В следующем году он умер. Об Ирине Палеолог, законной жене Василия, было мнение, что она не без вины в смерти мужа. Она была объявлена правительницей империи. Утвердившись во власти, она сослала своих соперников и сыновей мужа в Константинополь с просьбой содержать их в качестве заложников. Но в Трапезунде продолжались смуты. Предлагаем выдержку из истории Никифора Григоры, современного писателя, который делает следующую оценку событий.

«Из лиц, принадлежавших к сенаторскому сословию в этой стране, наиболее могущественные блеском славы и силой богатства придерживались своего плана. Дабы получить свободу издевательства над властью и вести и направлять тамошние дела так, как внушает им произвол, они принимают на себя личину приглашения занять царство одного из незаконных сыновей Василия. Вследствие чего, когда Комнин высадился в Трапезунде, они не нашли удобным прямо обнаружить на деле свои планы, дабы, поняв их намерения, городской дим не оказал им сопротивления, тем более что он имел опору в двух недавно прибывших с Комнином латинских кораблях, но, немедленно приняв его с должным почетом, препроводили в царский дворец. С наступлением же вечера заключили его во дворце как в темнице, а из приставленного к нему простого народа, кто не успел спастись бегством на военные корабли, одних посекли мечом, других посадили в темницу, а на следующий день его самого отправили морем под стражу к евнуху, принадлежавшему к партии сенаторского сословия и в то время командовавшему крепостью Лимнии, которая отстояла на 200 почти стадий от митрополии Трапезунда. Следствием таких обстоятельств дела империи, сосредоточившиеся в руках двух или трех сенаторов, велись небрежно и в полной тайне, а днем выражалось недоброжелательство или замышлялся бунт. Но так как те, которым удалось избежать этой опасности, возвратились в Константинополь, а это были из партии (γενους) схолариев, их заботой было всемерно мстить тем насильникам. Почему, действуя в Константинополе на царицу Анну словами и всяческими обещаниями, убедили ее дать им на Трапезундскую империю сына царя Михаила Комнина, которому шел тогда 20-й год.

Наняв три латинских корабля и взяв с собой царевича, на десятый день они вошли в трапезундскую гавань. А как находившиеся в городе прежние повстанцы выступили с оружием, то начался против них бунт дима, и совокупными усилиями латинского отряда извне городские ворота были взломаны, и без всякого труда повстанцы были побеждены и имущества их разграблены».

«Итак, когда власть перешла на сына Комнина и схоларии, виновники переворота, достигли громадной силы, их постигло воздаяние за содеянные им прежде злодейства. Главные виновники, двое первых по достоинству и славе, поплатились жизнью и имуществом, а занимавшие вторую и третью степень присуждены были к пожизненному изгнанию. Но не прошло и трех полных лет, как был низвержен и новый властитель. Ибо, нимало не обращая внимания на убеждения старых схолариев, он предпочитал общество сверстников, составлял с ними тайные сообщества, проводил с ними в пирах и попойках ночи и дни, наслаждаясь обществом женщин, игравших на цитрах и плясавших, и расточал на них царскую казну Трапезундской империи. Недовольные этим схоларии возвратили содержавшегося в Лимниях отца молодого государя, Михаила Комнина — ибо стерегущий его там евнух умер — и восстановили его на царском троне, а того беспокойного отправили в узах под стражу в Византию».

«Получив власть, Михаил Комнин выполнял обязательства, данные под клятвой. Сущность же соглашений, скрепленных клятвой, в какие он вступил со схолариями, содействовавшими возведению его на трон и приобревшими могущество выше других сенаторов, которое равнялось с царским, состояла в следующем. Он сохранял лишь титул императора, во всех же исполнительных делах они были советниками и решителями и имели главное и неограниченное полномочие как в публичных, так и в тайных делах. С течением времени их самовольные действия, с одной стороны, восстановили против них дим, с другой же — и враждебная ослабленная партия начала постепенно усиливаться и стала на сторону дима в борьбе; тогда начались ссоры и взаимная вражда, приведшая обе партии к сознанию необходимости усиления императорской власти Михаила Комнина. Вследствие этого он утвердил за собой верховную власть, так как никто не препятствовал ему осуществить свое решение».

В другом месте у того же писателя читаем (I, р. 548 и след.):

«Этой весной Василий, властвовавший в Трапезунде, скончался после кратковременной болезни; может быть, божественный гнев неожиданно изъял его из живых. Ибо, женившись на Ирине, сестре царя, и пожив с ней короткое время в законе и согласии, затем перенес расположение на любовницу, именем также Ирину. Находясь с ней в незаконном сожитии, возненавидел законную супругу. С течением же времени замечая, что царица не может примириться с фальшивым положением, но взывает к небу и земле и всем выражает свое сердечное горе, он изгнал ее из царского дворца. Он не остановился бы и перед причинением ей насильственной смерти, если бы не боялся дима, который выражал по этому случаю сильное против него негодование и волновался. В церковных песнопениях, в праздничных торжествах и в публичных зрелищах имя Ирины провозглашалось, однако, рядом с царским, и таким образом Василий в одно и то же время удовлетворял и своей незаконной привязанности, и народному желанию, пользуясь одноименностью обеих женщин. Вследствие этого родилось подозрение, что смерть Василия произошла от тайных козней царицы Ирины. По смерти же его от той или иной причины законная супруга вступила во дворец с полной царской властью; изгнав из него наложницу, она с согласия сената высылает ее вместе с детьми в Константинополь, Вместе с тем через особое посольство просила своего отца прислать к ней такое лицо, с которым она могла обвенчаться и сделать его участником власти. Когда послы прибыли в Константинополь, царь был тогда в Солуни, и они решились идти к нему… Так как проходило время, а дела в Трапезунде под женским правлением не шли надлежащим порядком, то в городе начались волнения и смута. Вследствие того царица Ирина послала быстроходную триеру с другими послами и с трапезундским архиепископом с тем, чтобы они поторопили царя с исполнением прежней ее просьбы. По прибытии в Константинополь послы, не нашедши царя на месте, отправили к царю нескольких всадников, знатнейших по роду и достоинству. Но они не нашли царя в Солуни. Оставаясь на месте, они решились чисьменно уведомить царя о причине своего прибытия. Поелику же власть, способствуя возбуждению женской похотливости, нарушает все преграды, стал носиться слух, что царица находится в тайной связи с трапезундским великим доместиком. Когда слух стал распространяться, он привел в волнение дим и особенно родовитых вельмож, и одни присоединились к Цанихиту, тогда особенно могущественному по богатству и славе, другие же — к великому доместику. Так взволновался город и разделился на две партии, и дело перешло в междуусобную войну, в которой были перебиты очень многие с той и другой стороны, и между ними Цанихит».

«Явилась другая женщина с большим, чем Ирина, правом на трон. Это была Анна Анахутлу, старшая дочь Алексея II, принявшая пострижение и жившая до сих пор в уединении. Противоположная Ирине партия убедила ее бросить монашеское платье и бежать в Лазику, где она была провозглашена императрицей как ближайшая законная наследница своего брата Василия. Лазы, цаны и все провинциалы предпочитали природную госпожу из дома Великих Комнинов господству палеологовской линии, решившей притом выйти замуж за иностранца. Анна шла спокойно в Константинополь, не встречая сопротивления. Правительство Ирины не пользовалось популярностью и ради ее личного поведения, и тех потерь, какие нанесла всем классам последняя экспедиция против турок, так как ее константинопольские наемники разбежались, не вступая в борьбу с неверными, которые приблизились к стенам и сожгли подгородние селения, оставив почерневшие развалины и такое количество непогребенных трупов, что страшная смертность была последствием этого».

При таких условиях Анна явилась в Трапезунд, была немедленно допущена в цитадель и признана всеми законной царицей. Ирина лишена власти, процарствовав 1 год и 4 месяца.

30 июня 1341 г. после трехнедельного правления Анны прибыл в Трапезунд Михаил, второй сын Иоанна II. Он был предназначен константинопольским правительством в мужья Ирине, но он был в возрасте 56 лет, и она была свергнута прежде его прибытия в Трапезунд с 3 военными кораблями и с отрядом войска. Михаил высадился без всякой оппозиции, был встречен Никитой, предводителем схолариев, и казалось, что его права на трон будут одобрены всеми партиями. Но то обстоятельство, что он являлся мужем Ирины, был окружен византийскими наемниками и поддерживался партией схолариев, тревожило туземную партию, т. е. грузинскую, которая свергла Ирину. Архиепископ Акакий принял Михаила с должной церемонией, но скоро его постигла измена и ссылка в заточение в Лимнии.

Приверженцы партии Палеологов отправили в Константинополь посольство с тем, чтобы выставить претендентом на власть в Трапезунде сына Михаила Иоанна, проживавшего в Константинополе. По прибытии его в Трапезунд там произошла неумолимая резня представителей местной партии.

Иоанн был у власти только два года (1342–1344); затем был восстановлен и провозглашен царем отец его Михаил, правивший до 1349 г.

Анархия была в полном разгаре, когда в 1349 г. выдвинут был на престол юноша одиннадцатилетнего возраста, второй сын императора Василия, по имени Иоанн, принявший популярное имя основателя империи Алексея. Ему удалось удержаться на шатком престоле до 1390 г. и перенести в историю имя Алексея III, окруженное почетной памятью. Ниже мы посвящаем особую главу изложению тревожных событий второй половины XIV в., а здесь, ради сбережения места, позволяем себе ограничиться ссылкой на Финлея, давшего несколько страниц (р. 444–446) изложению его царствования, и на новейшего историка Миллера, который дал более полный перечень событий его времени. Алексею III принадлежит широкое использование системы брачных союзов с соседними магометанскими владетелями в качестве меры укрепления политических связей. Так, сестра его Мария была в замужестве за ханом орды Белых Баранов Кутлубеком, другая сестра Феодора — за эмиром Халивии Хаджи Омаром, дочь Евдокия за эмиром Таджеддином, которому была уступлена крепость Лимнии, другая дочь Анна — за Багратом грузинским, третья дочь — за эмиром Арсинги Эрзинжан. Такова была вызванная естественными условиями и, может быть, симпатиями политика трапезундских императоров, против которой настойчиво действовали Палеологи и Кантакузины.